Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
ОТОБРАТЬ И ПРИСВОИТЬ!
Советская историография постоянно муссировала тезис о том, что после 17 сентября 1939 года советская власть «освободила» жителей западных областей Беларуси и Украины «от национального и социального угнетения» со стороны польской администрации, буржуазии и помещиков. Под жителями подразумевались, в первую очередь, беларусы и украинцы, а также пролетарские и беднейшие слои польского и еврейского населения.
Рассмотрим процесс «освобождения» в двух конкретных аспектах: имущественном и жилищном. Но сначала надо сказать несколько слов о тех, кто грабил имущую часть населения.
В Минске хорошо знали, что так называемые местечки («городки») являлись по национальному составу польско-еврейскими, причем в большинстве местечек последние доминировали, а после сентября 39-го их численность сильно выросло за счет беженцев. Например, в Барановичах, центре повета, ставшем областным центром, проживали 45 тысяч евреев.
«Наверху» было решено максимально использовать «еврейский потенциал». Именно евреи повсеместно возглавили Временные Управления, затем - гражданскую администрацию. Документы свидетельствуют, что и число «восточников» с еврейскими фамилиями, прибывших для комплектования новых органов власти, было намного выше среднего.
Так, Барановичский облисполком к 30 июля 1940 года насчитывал 17 отделов, одиннадцатью из них (64,7%) руководили евреи: Гольцберг (Облискусство), Гробштейн (Облпром), Гуревич (Автотранспорт), Луговцев (Облплан), Морозовский (Облтопливо), Новодворец (Облзлрав), Пирог (Облдоротдел), Письман (Облпищепром), Сорвило (Облво), Эзрин (Облторг), Яшкин (Облфо).
Некоторые отделы были почти полностью укомплектованы евреями, например, отдел образования - на 95%. Отметим, что такая же картина наблюдалась и в других западных областях. Например, начальником Белостокского облфинотдела, занимавшегося национализацией, являлся Б.Х. Шульман.
Список начальствующих лиц областного уровня (Барановичи) за 1939-1941 годы показывает, что среди 59 представителей «новой власти» было всего лишь 3 беларуса (5%), зато 26 русских (44%), 29 евреев (49,1%) и один украинец! Специфику «национального освобождения» беларусов эта статистика отражает в полной мере.
Главами большинства контролирующих, финансовых и торговых организаций областного и районного звена тоже стали евреи. Например, председатель РПС Дятловского района - Булкин, заведующий Новомышским РАЙФО - Мандель, председатель исполкома райсовета депутатов Скороходкин, председатель Желудокского райисполкома Измер В.Г., зав. горфинотделом Баранович - Гринберг.
Еще один аспект использования «еврейского потенциала» - привлечение евреев в силовые структуры. По материалам архивов автор установил: в сентябре 1939го отряды «народной гвардии» в Барановичах и других населенных пунктах области возглавили в основном евреи - агенты НКВД СССР или НКВД БССР. Справедливости надо сказать, что. помимо них, в «народную гвардию» входили беларусы и поляки, но их участие было минимальным. / Государственный архив Брестской области, Фонд Р-1, 1935, о. 10, д. 717, л. 1-67./
В УНКВД евреи тоже присутствовали. Например, это начальник отдела пожарной охраны НКВД по Барановичской области Воскресенский, начальник Облшосдора НКВД Клебанов И.Б. /См.: П. Пархута. «3 перажытага». «Слонимский край», 2000, №2, с. 64./
Евреи составили добрую половину судейского корпуса. Документы о подборе п утверждении народных заседателей судов разных ведомств сообщают: в Ивенецком районе 4 судей из 6 были евреи, в Дятловском и Клецком районах из 16 судей 8 евреев, в Лидском и Столбцовском районах - 8 из 20. (См.: БФГА, ф. 188, о. 5, д. 1, л. 15,18,96,115,123:127,199.214,251,252; д. 2, л. 132,133,137: д. 3, л. 32,35,93,108, 112, 161; д. 4, л. 455; д. 1, л. 318-320; д. 5, л. 61; д. 6, л. 162; д. 7, л. 468).
Чего добивалась власть таким национальным «перекосом»? Напомним принцип, придуманный еще в Древнем Риме: «разделяй, чтобы властвовать». Во-первых, их руками решали острые вопросы национализации (как следствие, они вызывали ненависть других национальных групп); во-вторых, одна часть евреев («бедные») успешно истребляла другую часть («богатых»).
ПРОБЛЕМА ЦЕННОСТЕЙ
Во время продвижения войск РККА и НКВД на «крэсы всходние» грабежом промышляли все, кому не лень: красноармейцы, чекисты, местные жители. Они выносили из богатых домов все, что удавалось схватить, например посуду, мебель, инструменты и т.д.
Но, как только появились временные органы новой власти, грабеж приобрел организованный характер. Сохранилось немало свидетельств о том, как он происходил. Вот одно из них:
«Подчиняясь партийным указаниям, местные якобинцы врывались, выбивая двери, в квартиры врачей, учителей, агрономов, журналистов, торговцев и других, которых считали «чуждым элементом», и штыками - главным своим убеждением - удерживая обезумевших от страха людей, приступали к так называемой «национализации»: грабили, забирая все. что на их взгляд представляло ценность. Деньги и семейные украшения тут же, на месте, делили и распихивали по карманам. Не брезговали постельным и нижним бельем, посудой и продуктами питания.
Вытаскивали из чемоданов и сумок буквально все, вплоть до нижнего белья, придирчиво ощупывая каждый предмет. Брезгливо морщились, если что-то находили, утаенное на черный день - посуду, вилки, тарелки с росписями и вензелями из чистого серебра 84-й царской пробы».
Отобранные продукты, имущество, ценности оседали на складах. Склады имелись в районных центрах и в столице области, они подразделялись на продуктовые, вещевые и специальные.
Продовольственные склады разворачивались в населенных пунктах, на которые распространилась национализация, и находились в ведении председателей районных потребительских союзов (РИС). Они отвечали за сохранность взятого на учет продовольствия путем назначения ответственного за склады и за распределение съестных припасов. О том. как они «отвечали», говорят документы:
Дятлово и район: «мука, крупа, сахар, кондит. изделия и др. доставлялись на дом работникам исполкомов» /БФГА, ф. 188, оп. 5, д. 9, л. 489/;
Ляховичи и район: «председатель Горпо тов. Чушаков отпускал водку и др. продукты по запискам» / БФГА, ф. 188, он. 5, д. 4, л. 58/;
Желудокский район: «местное руководство имущество делило между собой» /НАРБ, ф. 4, оп. 3, д. 1054, л. 160-161./
То, что оставалось и не успело испортиться, шло в розничную торговлю, но основная часть припасов разворовывалась до поступления на склад.
Вещевые склады были созданы повсеместно. В каждом районе таких складов имелось около десятка, в крупных городах - Барановичах, Лиде, Слониме и Новогрудке - более 30. Склады находились в ведении финансовых органов и подчинялись руководителям соответствующих служб.
Поступив на склад, имущество проходило комиссионное обследование, оценивалось и отправлялось в специальные распределители для советской номенклатуры. Есть свидетельства того, как и куда уходило имущество, изучение которых позволяет говорить, что в действительности судьба отобранного зависела от прихоти одного или двух администраторов, которые распоряжались имуществом по своему усмотрению:
«Зав. Мирским РАЙФО Кильдюшев и председатель Рай плана тов. Филиппов оценку /поступившего имущества/ проводили единолично и по заниженным ценам (пианино оценивалось - 500-700 руб. при его действительной стоимости 2000-2500 руб.)» /БФГА, ф. 188, о. 5, д. 11, л. 111/;
«В Новомышском РФО не произведена оценка имущества по 60 актам, а оценка отдельных предметов производилась по заниженным ценам - так, 19 велосипедов оценены по 108 руб. па сумму 2650 руб., 10 самоваров но 20 руб.. швейные машины но 164 руб.. грамофон - 5 руб.». Ковры учитывали метрами, а продавали штуками, и т.д. /См.: БФГА, ф. 188, он. 5. д. 1. л. 164/
Специальные склады, устроенные в крупных городах и областном центре, подчинялись председателям исполнительных комитетов, их круглосуточно охраняли войска НКВД и РККА. Эти склады служили для приема и хранения золота, серебра, бриллиантов, изделий из драгоценных металлов, картин, книг и других ценностей.
Документально подтверждено наличие двух специальных комиссий, производивших оценку ценностей. Первая комиссия прибыла из Минска и приступила к работе с 20 сентября 1939 года. Никаких документов об ее деятельности не выявлено. Зато известно, что большая часть ценностей исчезла. Ценности, как и другое имущество, присваивались (похищались) путем составления фиктивных описей либо аннулирования таковых, бесплатной раздачи, не внесения оплаты за товар, занижения его стоимости и т.п. /См. документы БФГА (фонд 188, опись 5): д. 1, л. 163; д. 3, л. 145-146, д. 4, л. 9. 115./
Вторая комиссия работала с 25 марта 1941 года. Основание - решение облисполкома № 588 «Об охране и использовании научных, художественных, исторических, меморативных и антикварных ценностей». Состав комиссии: Савченко А.П. (председатель комиссии); члены - Кашицкий, Гольдберг, Эзрин и другие. /БФГА, ф. 188, о. 5, д. 10, л. 446/
Эта комиссия произвела учет, оценку драгоценностей и в соответствие с нормативными актами, требовавшими немедленной доставки ценностей в распоряжение Управления драгметаллов НКФ СССР, подготовила их к отправке в Москву. /БФГА, ф. 188, он. 5, д. 3,л. 145-146./
Нормальный учет и вывоз ценностей отсутствовал, что подтверждает протокол № 26 от 20.07.1940. «О результатах ревизии Новомышского РФО по госфондам», который требовал: «имеющиеся драгоценности немедленно сдать Госбанку для отправки в Управление драгметаллов НКФ СССР». /БФГА, ф. 188, он. 5, д. 3, л. 145-146./
Вообще говоря, судьба изъятых ценностей - это отдельная тема. Большевики устроили специальные склады в некоторых дальних имениях (владельцы которых с их помощью отправились в мир иной). Вокруг «режимных объектов» поставили охрану, открывавшую огонь на поражение при появлении всякого подозрительного лица. Оно и понятно, никто не желал раскрывать тайну награбленных золотых монет и слитков, изделий из драгоценных металлов, бриллиантов, картин в дорогих рамах, старинных икон, прочего антиквариата. Однако странная смерть бывших хозяев усадеб, не сетовавших на здоровье, и появление в усадьбах людей в военной форме, вкупе с запретом бывать там, вызвали волну самых фантастических слухов.
Чтобы положить им конец, запустили «дезу», будто бы в этих местах работают археологи. В действительности го были не археологи, а особая комиссия. Ей следовало произвести учет и оценку ценностей, загрузить их в ящики, подготовить к вывозу. Тут «искусствоведы в штатском» задумались: а нельзя ли использовать ситуацию в свою пользу и сорвать крупный куш? Произошло то, что и должно было произойти - составлялись фиктивные описи, ценности присваивали, раздавали, кое-кто, войдя в раж от вседозволенности и безнаказанности, стал приторговывать.
В итоге дело все же дошло до наказания «отдельных товарищей». Должностей лишись заведующий общим отделом облисполкома А.Б. Добрусин и начальник облжилунравления М.М. Ващенко. Их обвинили в необеспечении выполнения постановления СИ К БССР «О муниципализации и национализации строений на территории западных областей БССР». Лишились своих постов и главы гор (рай) исполкомов: Вороновского - В.II. Костюкевич, Желудокского - В.Г. Измер и Дятловского - Шелепенко, Ивьевского - П.С. Чундеров. Мирского - Прокопенко. Обвинения стандартные: использование служебного положения в целях личной наживы, разбазаривание и присвоение госфондовского имущества.
Отметим интересный момент. Член комиссии Гольцберг, шустро пересчитывавший «фамильное серебро» и знавший очень многое, резко пошел вверх по службе, заняв кресло начальника областного отдела искусств. Но уже через пару месяцев и его отдали иод суд с любопытной формулировкой - «за опоздание на службу на 1 час 10 минут». Впрочем, удивляться нечего - преступники избавлялись от нежелательных людей. Отделавшись от них, П.К. Пономаренко (первый секретарь ЦК КПБ с июня 1938 г.) распорядился «имеющиеся драгоценности немедленно сдать Госбанку для отправки в Управление драгметаллов НКФ СССР», которое находилось в Москве на Неглинной улице.
До сих пор не выяснено (пытались ли?), куда и сколько в октябре 1939 - июне 1941 года переправили драгоценных камней и украшений, золота, серебра и изделий из них, где документы, подтверждающие транспортировку.
ЖИЛИЩНЫЙ ВОПРОС
Чтобы оценить то значение, которое имели пресловутые «квадратные метры», надо представлять себе подлинную сущность советской администрации, и цели, которые она перед собой ставила. Захватывая часть польского государства, Москва имела четкий план: значительную часть здешнего населения депортировать в «места отдаленные», прочих - превратить в обычных советских граждан. В рамках плана было предусмотрено и решение проблемы жилья за счет тех, кого избавили от «польского ига».
После сентябрьского «освободительного похода» Сталин ускоренными темпами превращал бывшие «крэсы всходние» в плацдарм для вторжения в Европу. Туда массово хлынули советские и партийные функционеры, чины НКВД и РККА. Всех ждало досадное разочарование - для них, привыкших жить в удобстве, не приготовили добротного жилья и, что важно, не думали его строить. Правда, жилье еженедельно высвобождалось в результате повальных «зачисток» своего рода «репетиций» к массовым депортациям вчерашних польских чиновников, военнослужащих, жандармов и полицейских. Тем не менее, «метров» сильно недоставало.
Между тем местные жители были уверены, что преследование бывших польских чиновников и служащих, армейских и полицейских чинов не имеют к ним никакого отношения. Но как только завершился «конфетно-букетный» период встречи войск РККА, всеобщего ликования «низов» и юридического оформления факта захвата польских земель, им пришлось понять смысл фразы «от ярма освободили, а хомуты наденем», которой красноармейцы осенью 1939 года одаривали «западников»» /См.: Якавенка В. Надлом. Мн" 2003, с. 128./
Одновременно с комплектованием органов управления новая власть создавала нормативную базу для формирования жилищного фонда. Известны три группы документов такого рода - партийные, советские и решения местных властей. Укажем некоторые из них.
а) Постановление Политбюро ЦК ВКГ1(б) «О национализации промышленных предприятий и учреждений на землях Западной Украины и Западной Беларуси» (от 3.12.1939 г.).
б) Постановления Совнаркома БССР № 121 «О проведении инвентаризации всего домашнего фонда в западных областях БССР» (от 20.12.1939 г.); «О порядке учета, хранения и реализации имущества государственного фонда на территории западных областей БССР исполкомами» (от 9.01.1940 г.); «О национализации автопредприятий и автотранспорта в западных областях БССР» (от 7.02.1940 г.); «О муниципализации и национализации строений на территории западных областей БССР» (от 10.05.1940 г.); «Об учете и реализации государственных фондов в западных областях БССР» (от 6.08.1940 г.).
в) Постановления Барановичского облисполкома: «О национализации предприятий металлообрабатывающей, химической, легкой промышленности на территории Барановичской области» (от 11.12.1939 г.); «О национализации банков» (от 11.12.1939 г.); «О проведении муниципализации и национализации но Барановичской области» (от 5.07.1940 г.).
А всего - более 300 нормативных актов, принятых в период с декабря 1939 по май 1941 года. Эти документы служили руководством к действию для многотысячной армии советских чиновников.
Решение «квартирного вопроса» мы рассмотрим на примере Барановичской области.
Органом, отвечающим за создание жилищного фонда, стал Облисполком (председатель Царенко С.И.) и его структуры - областное Бюро инвентаризации, жилищный и финансовый отделы [1]. Кстати говоря, Бюро инвентаризации жилищного фонда было учреждено упомянутым выше постановлением СНК БССР от 20 декабря 1939 года (№ 121), название которого говорит само за себя - «О проведении инвентаризации всего домашнего фонда в Западных Областях БССР».
Вот некоторые данные, характеризующие работу облисполкома: первое его заседание состоялось 11 декабря 1939 года и до конца года еще два раза - 17 и 29 декабря. За столь короткий отрезок времени чиновники рассмотрели 24 вопроса, 10 из них касались национализации. В 1940 году прошли 46 заседаний, следствием которых стали 1187 решений, 409 из них (34,4%) - по вопросам изъятия жилья и имущества. В 1941 году за неполных 6 месяцев комитет собирался 22 раза, рассмотрел 839 вопросов, 184 из них (22%) имели тот же характер. Последнее заседание датируется двумя неделями до начала войны - 12 июня 1941 года. А всего за 20 месяцев: 71 заседание, 2050 решений, в том числе 603 (29,4/о) по вопросам изъятия жилья и имущества.
Взятие под охрану домов и квартир. До конца 1939 года в руки большевиков попало около 10 тысяч квартир, жилых домов, имений, ранее принадлежавших польским гражданам, но покинутых ими. Эта цифра не отражает всю картину, поскольку фактически объектов жилого фонда насчитывалось больше. Так, по состоянию на 8 октября 1939 года на территории западных областей БССР подразделения НКВД и отряды «народной гвардии» охраняли 1700 фабрик, заводов и учреждений. /См. «Гісторыя Беларуа». Мн., 1998, с. 223./ Между тем, имелись квартиры и жилые дома владельцев предприятий (имений) на территории их владений. Но данные о жилье такого рода в отчеты не включались.
Тем не менее, десяти тысяч жилых объектов было слишком мало для расселения «номенклатурных товарищей» с их семьями. Вот что отмечают исследователи:
« В январе 1940 года вышел приказ об оправке туда /в западные области БССР/ 17 тысяч аппаратчиков. До конца года цифра мобилизованных достигла 31 тысячи». (История имперских отношений. Мн.. 2008, с. 333.)
А ведь кроме партийно-советских и комсомольско-профсоюзных работников сюда приехали десятки тысяч офицеров армии, пограничных, внутренних и конвойных войск, органов НКВД, милиции, суда и прокуратуры.
Путь решения жилищного вопроса большевики увидели в массовой экспроприации жилья у «богатеев», «эксплуататорских» и «враждебных» элементов. Заодно с изъятием жилья следовало изымать материальные ценности. А делать это должны были евреи. Тем самым их стравливали с основной массой населения - беларусами и поляками, во-вторых, острую проблему большевики решали как бы не сами, а «чужими руками».
Учреждение специального органа по проведению национализации. К лету 1940 года формирование фонда жилья приобрело настолько широкий размах, что назрел вопрос централизации руководства этим процессом. 5 июля 1940 года постановлением «О проведении муниципализации и национализации по Барановичской области» был учрежден специальный орган [2].
В нем говорилось:
«Организовать Комиссию Облисполкома по проведению муниципализации и национализации в составе: Председателя Комиссии - Зам. Председателя Облисполкома Сержанта и членов Комиссии: Зав. Облкомхоза тов. Шведа. Нач. Облжилуправления Вашенко, Архитектора Плахотнюка» [3].
Постановление установило срок завершения работы Комиссии - к 1 января 1911 года, а также обязало представлять «материалы по муниципализации и национализации каждую десятидневку на утверждение Облисполкомом». /БФГА, ф. 188, оп. 5, д. 3, л. 21. / Национализация жилья осуществлялась в самой жесткой форме. Рассмотрим ее составные элементы.
Учет жилого фонда. К весне 1940 года на исполкомовском учете числилось около трех тысяч домов и квартир. Основанием для этого стало решение облисполкома от 21 декабря 1939 года. Оно требовало «до 25.10.39 г. провести инвентаризацию и учет всего брошенного бесхозного имущества, инвентаря, товарно-материальных ценностей в брошенных домах, квартирах, складах, магазинах и имениях и зачислить в доход государства». /БФГА, ф. 188, оп. 5, д. 1, л. 17./
Регистрация домовладельцев. Она производилась в соответствии с постановлением облисполкома от 20 января 1940 года «О регистрации и документировании иностранцев, проживающих на территории области». Как гласит документ, регистрация проводилась в целях обмена и выдачи паспортов. Власти обязали всех лиц, проживающих на территории области, в период с 25-го января по 1-е февраля 1940 года явиться в паспортные столы уездных отделов РКМ но месту жительства, с имеющимися у них польскими паспортами или другими документами на право проживания в бывшем Польском государстве. В случае неявки предусматривалась мера административного воздействия - «штраф в размере до 100 рублей». /БФГА. ф. 188. он. 5. д. 1. л. 122./
Именно регистрация стала первым шагом к будущей трагедии. Составление списков домов, подлежащих изъятию. После учета имущества, который включал опись домов и квартир, предназначенных к национализации, начались определяться со списками. Отметим, что еще осенью 39-го таковые составили Временные Управления. Этот факт подтверждает, в частности, распоряжение о предоставлении в Барановичи «характеризующего материала на людей избывших крупных владельцев, купцов»./БФГА. ф. 188. оп. 5, д. 1. л.201-202./
«Казус белли» - формальный повод для отъема жилья у законных хозяев искали недолго. Таковым стало владение домами «площадью более 113 квадратных метров»...
Обмер жилья. Обмером домов занималась местная администрация. Имеются документы о том, что обмеряли те дома и квартиры, которые приглянулись представителям власти, и что размер жилой площади не играл особой роли. Соответственно, обмер производился не только до принятия решения о судьбе того или иного домостроения, но и после него, что подтверждают документы. Например, протокол № 27 от 21 а в i-y ста 1940 года «О работе Несвижского Райисполкома» констатировал, что «не закончен обмер жилых площадей национализированных и муниципализированных домов». / БФГА, ф. 188. о. 5, д. 4, л. 97./
Несмотря на постановление СНК БССР № 672 (от 10.05.1940 г.), установившее размер полезной и жилой площади, подлежащей изъятию - свыше 113 кв. м, члены Комиссии по проведению муниципализации часто «представляли домовладения на утверждение Облисполкома в преувеличенном размере жилой площади»./БФГА, ф. 188, о. 5, д. 7. л. 414./
Постановления о национализации и муниципализации (списки) н об отмене национализации (жалобы, протесты прокурора) сообщают, что власти на это шли намеренно.
Отнесение домостроений к числу бесхозных построек. Администраторы умышленно относили приглянувшееся жилье, даже с хозяевами, к разряду якобы пустующих бесхозных строений. Изучение списков о национализации, прокурорских протестов и других документов даст такую картину: по одной группе документов (списки) к пустующим домам отнесены 135 домов и квартир. Вторая группа документов (жалобы) свидетельствует, что 457 домов и квартир в Барановнчской области были умышленно отнесены к «пустующим». В том числе в Лиде - 152, в Новогрудке - 90, в Несвиже - 44, в Зельвс - 40, в Барановичах - 34, в Воложине - 22, в Ляховичах - 17, в Дятлово - 14, в Мостах - 11, в Радуни - 10, в Городище - 8, и гак далее.
ПРАКТИКА ОТЪЕМА ЖИЛЬЯ
Сохранилось немало документальных свидетельств о тех грязных методах, которые использовали органы советской власти, формируя жилищный фонд для себя.
Захват. Захват жилья начался с первого дня вторжения РККА - с 17 сентября 1939 года. В первую очередь - домов и квартир польских чиновников и состоятельных граждан, которые покинули жилища, опасаясь за свою жизнь. Когда лучшее жилье досталось «восточникам» первой волны, администраторы из местных выдвиженцев, стремясь заполучить жилье, начали выбрасывать детей из школьных зданий. Такие факты имели массовый характер. Вот несколько примеров.
«д. Углы, бывшая Начальная Школа (на 80 учеников) используется пол квартиры чиновников. Решение вынес Крестьянский Комитет;
д. Петровичи, бывшая Начальная Школа (на 80 учеников) захвачена под квартиры самовольно;
Новогрудок, Неполная Средняя Школа №5 (60 учеников) также самовольно приспособлена под квартиры;
д. Малые Степановичи Мостовский район, Начальная Школа (30 учеников), самовольно местные чиновники приспособили ее пол свои квартиры» [4].
Но в 1940-1941 годах методы несколько изменились, правда, только по форме, а не по существу. Вошли в употребление такие формулы как предупреждение, уплотнение и выселение.
Предупреждение. Выносилось на основании пункта 3 постановления облисполкома № 173 от 7 марта 1940 года. Оно требовало «вручать предупреждение о выселении бывшим хозяевам национализированных домов...»./БФГА, ф. 188, о. 5, д. 1, л. 236./ Найти документы, подтверждающие факты получения таких предупреждений жителями области автору не удалось.
Уплотнение. Первый по времени документ поданному вопросу, это постановление Президиума облисполкома от 20 декабря 1939 года. Оно разрешало уездным исполкомам «производить уплотнение домовладельцев в домах подлежащих национализации и муниципализации, а также произвести уплотнение в домах врачей, занимающих лишнюю площадь». /БФГА, ф. 188, оп. 5, д. 1, л. 19./
Вот пример, показывающий, как оформлялось уплотнение. 24 января 1940 года облисполком принял постановление «Об уплотнении владельца Мирского С.Д.». Оно предусматривало «уплотнить домовладельца Мирского Самуила Давыдовича, проживающего в гор. Барановичп по ул. Комсомольской № 5, каменный двухэтажный, размер (длина 15,8 на 11,9) и предлагало «Барановичскому Горсовету произвести уплотнение Мирского Самуила Давыдовича, согласно положения о квадратуре на членов его семьи». /БФГА, ф. 188, о. 5, д. 1, л. 133./ А вот как уплотнение производилось:
«Наш дом обмерили и, согласно требованиям муниципалитета, пришли к выводу, что он слишком большой и к нам можно подселить жильцов. Солдаты НКВД обыскали дом, разыскивая то, что мы могли спрятать». /Коган Дж., Коген Д. «Як мы перажылі Халакост з яурэйскім партызанскім атрадам у Беларуси. Мн., 1999. с. 164./
Факты свидетельствуют о том, что уплотнение применялось вплоть до 22 июня 1941 года.
Выселение. Выселять стали уже с сентября 1939 года. Об этом говорит протокол облисполкома № 2 от 29 декабря 1939 года, из которого видно, что в сентябре - декабре 1939 года такая мера применялась в массовом порядке. /БФГА, ф. 188, оп. 5, д. 1, л. 20/
Всего имелись 180 списков с 3 тысячами семьей из 27 городов и местечек области, которые подлежали выселению. Но это - только верхушка айсберга. На деле жертв было значительно больше, так как имелись еще списки Временных Управлений и те, что не отсылались выше, а утверждались на месте.
В 1940 году выселяли якобы «цивилизованно» - в соответствии с пунктом № 3 постановления облисполкома № 173 от 7 марта того же года - давали 10 дней на освобождение жилья и лишь затем «высылали с занимаемых ими квартир...». / БФГА, ф. 188, оп. 5, д. 1, л. 236/
Но «цивилизованно» было только на бумаге. Среди архивных документов не обнаружено ни одного списка домовладельцев, получивших уведомления о выселении, нет там и типовых бланков (извещений) о выселении.
Зато имеются воспоминания о том, как происходило выселение:
«В глазах жильцов стояли слезы. Их взгляды бегали по холодным и самодовольным лицам грабителей, как бы ища возможность отодвинуть нагрянувшую беду. Но слова «пощада» и «человечность» в лексиконе советской власти не значились. Приказав собраться и зачитав вердикт о выселении, людей, не жалея ни 80-летних стариков, ни матерей с младенцами на руках, вышныривали, как собак, на улицу». /Татаренко А. Приговоренные коллективизацией. Газета «Народная воля», 2002, 16 марта./
Только в сентябре 1940 года таким способом вселились 102 семьи в Барановичах, 89 - в Лиде, 25 - в Ляховичах.
Тысячи людей советские чиновники выбросили на улицу из собственных жилищ. Например, только в один день - 17 декабря 1940 года - армию бездомных пополнили сразу 770 семей - в Барановичах, Дятлово, Ивье, Лиде, Несвиже, Новогрудке, Слониме. /БФГА. ф. 188, оп. 5, д. 1, л. 375/
Согласно документам, обычной практикой представителей советской власти при выселении являлось избиение людей, выбрасываемых на улицу Например, протокол № 2 заседания Президиума облисполкома от 29 декабря 1939 года обязывал «прокурора в 3-х дневный срок расследовать и привлечь к ответственности по фактам применения физических мер к гражданам со стороны работников жилищного отдела при выселении».
Протокол № 12 от 7 марта 1940 года пояснил, за что избивали - «в большинстве случаев в национализированных домах по-прежнему проживают бывшие хозяева».
«Красный губернатор» - Председaтeль облисполкома, зная о массовой практике избиений, поступил вполне по-советски, предложив горисполкомам «еще раз вручить предупреждение бывшим хозяевам национализированных домов и после десятидневного срока в случае не освобождения, высылать с занимаемых ими квартир».
Не церемонились большевики и со своими добровольными помощниками - евреями, осенью 39-го показывавшими дорогу советским танкам, а затем верно служившими своим хозяевам. Вот что пишет в книге воспоминаний Ю. Рафес, отец которого, Исаак Рафес, являлся руководителем Временного управления в Ляховичах:
«Папа был приглашен к первому секретарю райкома партии, и его попросили освободить нашу квартиру, так как в ней должен жить он - глава администрации города, первый секретарь райкома». /Рафес К). Дорогами моей судьбы. Балтимор, 1997, с. 74./
Аналогичных примеров можно привести немало.
К лету 1941 года областной фонд жилья (речь идет исключительно о жилье для партийно-советской номенклатуры) насчитывал 2635 квартир и домов. /БФГА. ф. 188, о. 5, д. 1, л. 375/
Замена национализации муниципализацией. После создания областной комиссии по национализации списки домовладельцев, обреченных на изъятие жилья, правил лично Р. Сержант. Суть его правки сводилась к тому, что решение о национализации заменялось формулировкой «муниципализировать». Ни одного решения о возврате незаконного изъятого жилья комиссия, работавшая до 22 июня 1941 года, не приняла.
ПОБОРЫ И НАКАЗАНИЯ
Ремонт мостовых. Избавленным от «польского ига» местным жителям пришлось, начиная с лета 1940 года, своими руками ремонтировать дороги, разбитые техникой РККА. Уклонение каралось нещадно. Установлены также случаи, когда граждане, помимо трудовой повинности, оплачивали и сами ремонтные работы. Например, 13 августа 1940 года заведующий Щучинским райкомунхозом выписал счета «гр. г. Щучина Каплану Ицку 1263 руб. 52 коп., гр. Скубскому Янкелю - на сумму 343 руб. 44 коп. и др. гражданам» для оплаты ими мощения улиц и укладки тротуаров. /БФГА, ф. 188, о. 5, д. 4, л. 197/
Ремонт фасадов. «Западники» возрождали и дома, пострадавшие от той же Красной Армии. Пример - решение исполкома города Барановичи № 9 от 8 мая 1940 года «О ремонте и окрасе фасадов домов, заборов ворот и иных мероприятий по благоустройству города». Оно обязало горожан выполнить все эти работы за свой счет. /БФГА, ф. 188, о. 5, д. 4, л. 313/ Неисполнение каралось крупными денежными штрафами.
Кроме того, как свидетельствуют очевидцы, городских жителей систематически выгоняли на бесчисленные «субботники» - так называемые «праздники труда». В оцеплении войск НКВД они «с веселой песней на устах, но с грустью в глазах отрабатывали повинность». Тех, кто уклонялся от участия в субботниках, тоже штрафовали на крупные суммы.
Штрафы. Эта мера воздействия касалась всех категорий граждан, но ее острие было направлено против предпринимателей, в основном, торговцев. Типичный пример: председатель Василишковского райисполкома тов. Смаргович «единолично оштрафовал 19 граждан местечка Василишки на сумму 34.971 руб.» /БФГА. ф. 188, о. 5, д. 2, л. 34-35./
Естественно, люди стали жаловаться в вышестоящие инстанции. Прошла проверка. Она установила, что рублем лупцевали массово. 11а то, что практика наложения штрафных санкций приобрела массовый характер, указывает постановление облисполкома № 577 от 21 июня 1940 года «О фактах нарушения революционной законности в отдельных районах области». Из него следует вот что:
...«Ряд председателей РНК грубо нарушают Рев. Законность, в результате чего выносимые постановления РИК являются сугубо неправильными, как например: постановление Дятловского Райисполкома за № 16: «За саботаж в торговле со стороны ряда торговцев» оштрафовали Пушкина на 10.000 руб. Кагана на 5000 руб.. Ковбана на 5000 руб., Дворецкого на 4000 руб., Путинского на 2000 руб., Герцовского на 3500 руб.»
...«так было в Василишковском и Зельвенском районах, где приказом заведующего РАПФО № 4 оштрафован гр. местечка Зельва Вольфштейн на 5000 руб. но мотивам «Торгует железоскобяными товарами по спекулятивным ценам».
...«председатели Столбцовского, Клецкого. Радунского, Любчанского, Юратишского РИК не рассматривали протесты прокуратуры о нарушениях рев. законности...». /БФГА, ф. 188, оп. 5, д. 2. л. 271./
...«наложение, и взыскание штрафов производилось начальником милиции при содействии прокурора района, и с согласием председателя райисполкома, что никаких постановлений Райисполком по этому вопросу не принималось». /БФГА. ф.188, оп.5, д.2, л.34-35./
Дальше - в духе тех лет. Областная вертикаль приняла к сведению «заявление председателя райисполкома, что допущенные грубейшие нарушения Рев. Законности исправятся и не допускаются к повторению, на основании чего ограничиться предупреждением председателя Василишковского РИК тов. Смарговича, что при повторении подобных фактов он будет привлечен к ответственности, как нарушитель Рев. Законности». /БФГА, ф. 188, оп. 5, д. 2, л. 34-35./
Аналогичных примеров имеется множество.
Погашение кредитов. Особый цинизм исполкомовских начальников заключался в том, что клиентов бывших польских банков заставляли гасить кредиты, взятые ими до 17 сентября 1939 года (!) В этой связи любопытен протокол № 15 заседания облисполкома 14 февраля 1941 года. Из его пункта 19 следует, что жителя города Барановичи Тартацкого Иосифа Пейсаховича заставили «выплатить польскую задолженность в сумме 300 рублей». Сама формулировка впечатляет: «взятые деньги в быв. польск. кассе были использованы им на ремонт дома, который в настоящее время муниципализирован».../БФГА, ф. 188, о. 45, д. И, л. 181./
Есть документальные свидетельства того, что таких случаев тоже было немало.
Увольнение. Нередко «освободители» лишали работы родню домовладельцев. В этой связи интересно заявление учительницы РСШ № 3 города Слонима Барецкой Сарры Ильиничны на имя заведующего областным отделом народного образования. Цитируем:
« В первых числах этого месяца я снята с работы приказом: «За сокрытие социального происхождения и за провал в работе». Хочу дать некоторые объяснения по этому поводу. Социальное происхождение это значит, кем был отец, я писала, что мой отец всю жизнь был учителем, что я могу доказать документами. Про мужа мне никогда не надо было писать, автобиографию нам писать не велели.
Мой муж 22 года был служащим на льнозаводе, где очень тяжело работал. Живя в капиталистической стране и зная весь ужас безработицы, я старалась всячески делать кое какие сбережения. От 1932 до 1934 года мой муж был безработным. В 1934 он на сбереженные трудом заработанные деньги вместе с еще тремя компаньонами откупил на земле и в постройках городского направления старое оборудование небольшого льнозавода за очень низкую иену. Как специалист, он сам вместе с одним механиком поправляли старые все части, причем мой муж работал без приказчиков, плечо в плечо с рабочими. Весь город знает, что у мужа не было денег для завода, его считали не капиталистом, а бедняком. С приходом Красной Армии он сейчас же добровольно сдал завод, причем мой муж, как специалист и честный работник, работал там до последней минуты. 15 июня моего мужа арестовали, за что, конечно, не знаю. Знаю только то, что он никогда не принадлежал ни к какой партии, ни к какой организации, виновным в чем-нибудь он быть не может. Тут произошла ошибка.
На другой день я сейчас же рассказала об этом своему директору тов. Качановичу. Ужасно прозвучал приказ: «Провал в работе», как можно было написать что-нибудь подобное, когда я за мою педагогическую деятельность и успехи ребят в учебе получала все время столько похвал. Я преподавала в 5а, 5б, 5г, 6б и 7а (имела около 220 ребят) и с уверенностью могу сказать, что за восемь месяцев учебы ребята, которые раньше не знали ни одного слова, успели очень многое и знают язык и литературу очень хорошо. У меня нет отстающих.
Очень много я успела в религиозном и коммунистическом воспитании ребят. Это были ребята набожных родителей, которые не хотели приходить и писать в субботу, я ходила из дома в дом, агитировала среди родителей, в результате у меня в субботу было 100% посещаемости.
Я люблю ребят, люблю свой труд, а поэтому прошу тов. Зав. Облоно разрешить мне продолжать мою педагогическую деятельность. Я уверена, что тов. Зав. облоно не откажет мне в моей просьбе и позаботиться об отмене приказа в мою пользу.
10 июля 1940 г. Слоним». / БФГА, ф. 162, о. 2, д. 10, л. 41./
Обращает на себя внимание фраза С.И. Барецкой «прошу разрешить мне продолжать мою педагогическую деятельность». Видимо, она верила, что все обойдется. Не обошлось.
Нет надобности комментировать этот документ, скажем лишь одно - таких было много. Как видно из протокола облисполкома № 22 от 21 июня 1940 года «О работе фанерного завода № 9 в Мостовском районе, «за 5 месяцев работы предприятия уволено свыше 350 человек». /БФГА, ф. 188, он. 5, д. 2, л. 263./ Попытки вернуть работу не увенчались успехом.
Принуждение к отказу от имущества. Если одних, лишая куска хлеба, гнали с работы, то тех, кто имел свой «малый бизнес», лишали такового. Вызывают, например, в исполком владельца понравившегося предприятия и тычут ему в лоб: «Советская власть тебе люба?» «Ну да, - отвечает тот испуганно, желая как можно скорее покинуть кабинет начальника. - «Тогда докажи!» «Как?» - спрашивал испуганный посетитель. «Иди и пиши, а что - скажем!» Так появлялись на свет удивительные решения.
Например, постановление облисполкома № 1441 от 23 ноября 1940 года «Об отмене постановления Новогрудского Райисполкома о национализации мыловаренного завода в гор. Новогрудке, принадлежащему быв. владельцу Шапиро И.Л.», сообщает: «считать мылозавод переданным добровольно и безвозмездно, согласно письменного заявления гр-на Шапиро от 28.9.40. Райкомбинату». /БФГА. ф. 188, о. 5, д.7, л. 414./
Эта мера практиковалась во всех районах области. /БФГА, ф. 162, о. 2, д. 10, л. 41./
ЖАЛОБЫ НАСЕЛЕНИЯ
Жалобы властям и прокуратуру на хищение личных вещей, избиения, неправомерную национализацию документально отлеживаются с января 1940 года. На 4 февраля 1940 года в райисполкомах и облисполкоме находилось свыше 300 заявлений, и число их росло.
Анализ 156 жалоб, поступивших только в январе 1940 года, указывает: индивидуальных жалоб имелось 138, коллективных - 18. География жалоб: Барановичи, Валевка, Василишки, Вороново, Голынка (деревня Голынковского сельсовета). Городище, Деречин (Зельвенского р-на), Дятлово, Желудок, Зельва, Ивье, Клецк, Кореличи, Липнишки (Ивьевского р-на), Ляховичи, Мир, Мосты, Несвиж, Новогрудок, Новоельня, Радунь, Слоним, Столбцы.
Чего требовали заявители? В своем большинстве - отмены постановлений о муниципализации и, конечно, возврата жилья. Одно домовладение просили вернуть 133 человека, два - 16 человек, три - 6, более трех - 1 человек.
Кем были заявители? Владельцами магазинов - 12 человек, складов - 8, гостиниц - 7, аптек - 5, хлебопекарен - 4, паровых мельниц - 3, гаражей - 2, колбасных фабрик - 2, кирпичных заводов - 2, кустарных мастерских - 2, электростанций - 2, лечебного учреждения - 1. швейной мастерской - 1, сельхозмашин - 1. кондитерской фабрики - 1, ткацкой фабрики - 1, фабрики бумажных мешков...
В целом, около 42% жалобщиков представляли малый бизнес, прочие 58% были домовладельцами.
В 1941-м году жалобщики требовали вернуть неиспользуемые 150 магазинов. 49 гостиниц, 20 заводов, 17 аптек, 12 фабрик, 8 ресторанов...
/См.: БФГА. ф. 188, о. 5, д. 1, л. 275-281; 357-371; д. 2, л. 31-35, 42-46; 101, 105-106, 107,110-114; д. 3, л. 144, 154, 155, 157;д.4.л. 11, 18, 26, 27,31,32, 120-128, 191, 204,317-318; д. 6, л. 11, 25, 26,36; д. 7, л. 59-60/
Как следует из документов, большинство заявлений и жалоб чиновники не рассматривали. Из протокола облисполкома № 7 за 4 февраля 1940 года видно, что из более чем 300 заявлений о неправильной конфискации жилищ и домашних вещей, направленных в райисполкомы и облисполком, «большинство еще не рассмотрено».
20 июля 1940 года облисполком рассмотрел вопрос «О состоянии учета жалоб, заявлений и рассмотрения их по Облисполкому: ОБЛЗО, ОБЛФО и ОБЛСОБЕСУ». Документ, принятый тогда, указывал:
...«Своевременно не рассматриваются поступающие жалобы и заявления, практикуется переадресовка жалоб на периферию, регистрации жалоб нет, заявления не расписываются для рассмотрения конкретному лицу, во многих случаях жалобщики не ставятся в известность о принятых мерах по их жалобам. Не рассмотрено более 228 заявлений».
Через месяц, 12 августа 1940 года, областное начальство подвергло анализу практику работы по регистрации и реагированию заявлений Радуньского исполкома. Было установлено, что «во всех отделах РИК жалобы не регистрировались и своевременно не рассматривались».
А 21 августа «отчитывался» город Несвиж. Выяснилось:
...«учет поступивших жалоб в райисполкоме не налажен, они не подшиваются, отдельные жалобы и заявления лежат нерассмотренными месяцами, 22 заявления, поступившие мае-июне месяцах, до сих пор не рассмотрены».
Ничто не изменилось и в 1941 году, что подтверждает протокол заседания облисполкома № 20 за 24 мая 1941 года «О работе обл. отд. коммунального хозяйства и реагирования на жалобы трудящихся»: ...«жалобы о неправильной национализации и муниципализации дома владений проходят медленно. Вследствие чего из поступивших за 1941 год 529 жалоб на день обследования по 159 жалобам (30%) не дано окончательного ответа».
Не стоит удивляться тому, что семьи, выброшенные на улицу, положительных ответов на свои заявления не получали. Ответы жалобщикам - гак их называли в исполкомовских кабинетах - содержали безрадостные для них типовые заключения: решение о национализации (муниципализации) вынесено правильно, поэтому данное решение утвердить. Было, правда, несколько случаев, когда законным владельцам возвращали дом или квартиру - по в «упрощенном» виде. Так, житель Баранович Брегман (по другим данным - Берман) в доме, законным обладателем которого он являлся, сумел получить обратно комнату. Но какую! Ту, которую новые хозяева - сотрудники НКВД - приспособили под ... клозет. Вот она - справедливость по-советски!
Все, что нам удалось установить, дает основания утверждать: национализация являлась формой репрессий, направленных, во-первых, на обеспечение жильем советских чиновников; во-вторых, на устранение из общественной и экономической жизни наиболее состоятельной части населения; в третьих, что лишь начало немецко-советской войны приостановило новые бесчинства в указанной сфере.
Выборочный анализ 167 постановлений облисполкома о национализации (муниципализации) определяет 3782 пострадавших, анализ 150 заявлений с просьбами об отмене национализации - еще 350. Если затрагивать национальный аспект, то в первом случае евреи составили 3658 человек (96,7%), поляки - 151 (4%), беларусы - 28, татары - 13, русские - 2; во втором случае - евреи 328 (93,7%), поляки - 15 (4,3%), беларусы - 6.
***
По данным автора, свыше 8 тысяч владельцев недвижимости в Барановичской области стали в 1940-41 годах жертвами решения квартирного вопроса по-большевистски. Из них 87% составляли евреи. Это не окончательная цифра, ибо изучены еще не все документы.
Разумеется, встал вопрос о дальнейшей судьбы владельцев недвижимости и членов их семей. Они отсутствуют среди жертв политических репрессий, среди депортированных и осужденных. Власть приготовила людям, потерявшим свое жилье, другие «жилые помещения». Имеется документ, датированный апрелем 1941 года. Это рапорт офицера НКВД, указавший численность беларуских евреев - узников концентрационных лагерей: 58.852 человек. /Сямашка Я. «Армія Краева на Белаpyci». Мн., 1994, с. 46-47./ Так что вопрос - «куда сгинули тысячи бывших владельцев жилых домов или квартир?» имеет вполне конкретный ответ. Их без всякого суда бросили в концлагеря.
Настало время объективной оценки этих и других эпизодов в длинном ряду преступлений, совершенных Пономаренко, Сержантом, Царенко и другими «пламенными большевиками» местного разлива. Зададим также риторические вопросы. Когда же восторжествует справедливость? Когда людей, потерявших всё - зачастую и жизнь, в нашей стране признают жертвами политических репрессий? Когда то, что принадлежало им по праву, вернут хотя бы их потомкам, а подлецов, вершивших свои черные дела, официально признают преступниками?
КОРОТКО ОБ АВТОРЕ
Александр Николаевич Татаренко (1963 г.р.), в прошлом офицер, после выхода в запас занимается изучением истории Западной Беларуси периода 1940-50 гг. Автор книги «Недозволенная память: Западная Беларусь в документах и фактах. 1921-1954» (Санкт-Петербург, 2006, 810 с.), а также трех десятков статей в журналах и газетах.
[1] Область была учреждена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 декабря 1939 года, а Облисполком образован Президиумом Верховного Совета БССР 7 декабря 1939.
[2] В свою очередь, это решение базировалось на постановлении СНК БССР от 10 мая 1940 г. за Ms 672 и на инструкции Наркомата коммунального хозяйства БССР от 2 нюня 1940 г. «О проведении муниципализации и национализации в запал, обл. БССР в 1940 году».
[3] Рафаил Иванович Сержант занимал пост заместителя председателя Облисполкома с мая 1940 года. В его обязанности входили вопросы коммунального и жилищного хозяйства, социального обеспечения, физкультуры.
[4] Собрание постановлений и распоряжений правительства БССР. 1940. с. 846-851.