Папярэдняя старонка: История Польши

Рождение и становление польского государства (X-XV вв.) 


Аўтар: Тымовский Михал,
Дадана: 14-10-2011,
Крыніца: Тымовский М. История Польши, Москва, 2004.



Возникновение государства и защита суверенитета

Удельная раздробленность

Corona Regni Poloniae

Многонациональное государство

Польша и поляки в Средневековье

РОЖДЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ ПОЛЬСКОГО ГОСУДАРСТВА (X-XV вв.)

I. Возникновение государства и защита суверенитета

Выделение славян из индоевропейской общности произошло на территории Восточно-Европейской равнины, между Вислой и Днепром, приблизительно во II тысячелетии до н.э. Географическая отдаленность славянских областей затрудняла их контакты со странами Средиземноморья. Тем не менее в V в. до н. э. о славянах, возможно, упоминал Геродот, позднее - Плиний Старший, Тацит и другие римские авторы, а также древнегреческий географ Птолемей. Контакты славян с Римом подтверждаются археологическими данными. Первые подробные сведения о славянах появляются в VI в. н. э., когда они приняли участие в заключительной фазе Великого переселения народов, в результате которого была уничтожена Западная Римская империя. В VI-VIII вв. происходили массовые вторжения славян на Балканский полуостров. Начиная с VI в. они заселили также пространства, простиравшиеся до Одры (Одера) и среднего и нижнего течения Лабы (Эльбы). После этих переселений завершилось географическое и языковое разделение славян на три группы: восточную, западную и южную.

Первые значительные союзы славянских племен возникли в периферийных областях их расселения в ходе борьбы с внешним врагом. Анты на Днепре в IV-VI вв. защищались от готов и авар. Государство Само в Моравии появилось в первой половине VII в. во время борьбы против авар и франков. Во второй половине того же столетия (681) на Нижнем Дунае возникло так называемое Первое Болгарское ханство. Его население состояло из славянских племен и тюрков, совместно противостоявших Византии. Карл Великий столкнулся со славянскими племенами в ходе завоевания Саксонии в конце VIII в. После раздела империи Карла Великого между его внуками (Вер-денский договор 843 г.) в столице восточных франков - расположенном на Дунае городе Регенсбурге - появилось «Описание городов и областей к северу от Дуная». Его анонимный автор, которого сегодня называют Баварским географом, используя известия более раннего времени, а также сообщения купцов и воинов, путешествовавших по славянским странам, перечислил жившие там племенные группы, привел их названия и попытался оценить их силы путем подсчета числа укрепленных пунктов. Не все названия, приводимые Баварским географом, поддаются идентификации, не все указываемые автором цифры точны. Тем не менее достоверна общая картина славянского мира, разделенного в IX в. на множество племенных союзов. Из племен лехитов, т. е. тех западных славян, что жили в бассейнах Вислы и Одры и составляли сплоченную группу, обладавшую общими чертами языка и культуры, Баварский географ называет лишь некоторые. Это объясняется тем, что данные племена и территории были наиболее удалены от центров культурной жизни Европы, расположены в стороне от главных торговых путей и защищены от нападений со стороны Франкского государства другими, более близкими к империи славянскими народами. На такое периферийное положение триста лет спустя обратит внимание и первый польский хронист Галл Аноним. «Страна польская удалена от проторенных путей паломников, и знакома она лишь немногим...» 1 Несмотря на отдаленность, неизвестный по имени монах из Ре-генсбурга знал по меньшей мере о двенадцати племенных группах лехитов. Иные, более отрывочные свидетельства источников, а также данные археологических раскопок позволяют добавить к этому списку еще несколько названий и установить, что в IX в. главными племенами лехитов были поляне, жившие в области, позднее получившей название Великой Польши, главными центрами которой были Гнезно и Познань, висляне (в позднейшей Малой Польше) - их центрами были Краков и Вислица, мазовшане (главный центр находился в Плоцке), куявяне, или гопляне (их центрами были Крушвица и, возможно, Ленчица), лендзяне (их центром, возможно, был Сандомир). В Силезии обитали слензяне (их городским центром являлся Вроцлав), а также дядошане, бобжане (бобряне), тшебовяне (требовяне), ополя-не. Поморье населяла группа поморских племен. Кроме того, известны названия менее крупных племенных объединений, например пы-жичане или глубчики. По своим людским ресурсам и занимаемым территориям племена существенно отличались друг от друга. Поэтому сложившаяся система отношений не могла не измениться в течение последующих столетий. Экспансия сильных племен должна была привести к созданию надплеменных организаций за счет более слабых.

Во второй половине IX в. наибольшими возможностями располагало племя вислян, являвшееся, по-видимому, самым сильным из ле-хитских племен. Висляне жили в бассейне Верхней Вислы, на обширных и плодородных землях, что обеспечивало значительную плотность населения, а их главный опорный пункт, Краков, находился на перекрестке торговых путей, шедших на восток, в сторону Руси, и на юго-запад, в сторону Праги. Поскольку висляне занимали обширную территорию, были многочисленны, обладали большими политическими возможностями и более развитыми контактами с внешним миром, их в IX в. упоминали чаще, чем прочие племенные группы. Кроме Баварского географа, о них написал в своем географическом сочинении англосаксонский король Альфред Великий. Важные сведения содержит житие апостола Великой Моравии святого Мефо-дия. «Очень сильный языческий князь, сидящий на Висле, поносил христиан и причинял им вред. И, послав к нему, [Мефодий] сказал: "Сын, хорошо бы тебе креститься по своей воле, чтобы не был ты , крещен насильно в плену на чужой земле; [когда так будет], вспомнишь обо мне"» 2. Нам неизвестны обстоятельства крещения князя вислян «на чужой земле», однако оно было, скорее всего, связано с поражением, на-: несенным этому правителю князем Великой Моравии Святополком (870-894). Неизвестно, было ли навязано крещение прочим вислянам; во всяком случае, убедительные доказательства этого отсутствуют. В то же время известно, что могущество вислян, которые прежде могли «поносить христиан и причинять им вред», т. е. нападать на Моравию, было сломлено и их экспансии пришел конец. Уже после распада Великоморавской державы (906) Краков и земли вислян, а также Силезия, приблизительно в середине X в. оказались в зависимости от чешского государства. Следует подчеркнуть, что в житии святого Ме-фодия главным признаком наличия у вислян племенной организации выступает не название их племенного союза, а «князь, сидящий на Висле». К тому времени процесс социальной дифференциации и возвышения княжеской власти продолжался у лехитов сотни лет. Он за-метно ускорился в конце VII столетия, а завершился в IX-X вв. Первый из этих хронологических рубежей приходится на период, когда после миграции части славянских племен на юг (V-VI вв.), вызванной перенаселенностью традиционных областей их проживания на Днепре и Висле и натиском германцев и авар, ареал их расселения стабилизировался. Переход к оседлости стал возможен прежде всего благодаря распространению двухпольной системы земледелия и применению сохи, часто снабженной железным наконечником. Урожаи выросли приблизительно до сам-два, а истощенную землю блыпе не покидали, переходя на новые участки. Все это привело к увеличению численности населения и сделало возможным образование племенных объединений. Общественная и политическая структура племен была скреплена кровными узами, ее основу составляли большая семья и род, включавшие в себя несколько поколений родственников, которые вели совместное хозяйство. Большое значение имела и организация, основанная на соседских связях, - так называемые «ополья», в которых могло насчитываться свыше десятка поселений. Эти поселки были, как правило, невелики, в них проживало одно большое семейство, состоявшее из нескольких малых семей. Каждой из таких малых семей ежегодно, путем жеребьевки и решением старших в роде, выделялось поле, называвшееся «жребием». Сельские жители, занимавшиеся земледелием и разведением скота, были лично свободны. Опольем руководило собрание взрослых мужчин - «вече». При этом, однако, роль старейшин все более возрастала. Центром ополья был укрепленный деревоземляной замок, называвшийся «грод», в котором проживали эти старейшие и влиятельные люди, а в случае опасности находило убежище все население ополья.

Из числа старейшин выходили могущественные люди, пользовавшиеся большим, чем прочие, влиянием на судьбы сообщества и обладавшие значительным движимым имуществом. Их окружали группы лично зависимых людей, прежде всего вооруженная свита. У них были свои рабы, захваченные во время войны и посаженные на землю. Высшей ступенью, объединявшей отдельные ополья, являлись племена. В их рамках богатые, обладавшие высоким авторитетом старейшины постепенно добивались преобладания над остальными соплеменниками. Из этой группы вышли правители, первоначально игравшие роль военачальников, а позднее получившие право налагать подати, а также осуществлять судебную и административную власть, закрепившуюся за членами одного рода. В IX в. этот процесс зашел уже довольно далеко.

Отдельными племенами правили князья, в большей или меньшей степени независимые от старинных вечевых институтов. О большинстве из них нам ничего не известно, их имена и деяния канули во тьме веков, не знавших письменности. До нас дошло лишь одно полное сообщение, касающееся местного княжеского рода, а именно правителей племени полян, которым после ряда удачных завоеваний удалось подчинить прочие лехитские племена. Они постарались стереть память о прошлом иных родов и сохранить предания собственного семейства. Первоначально эти предания передавались в устной форме, по памяти. В XII в. их записал хронист Галл Аноним. Он следовал рассказам, услышанным им при княжеском дворе. Согласно этим преданиям, «был в городе Гнезно, что по-славянски означает "гнездо", князь по имени Попель». Князя этого, однако, свергли и изгнали из «королевства», а власть оказалась в руках Семовита (Земовита), сына простого пахаря Пяста и его жены Репки. Хронист назвал имена трех князей, правивших в Гнезно: Семовит, Лестко и Семомысл, добавляя при этом, что о них «сохранились достоверные воспоминания», и сообщая затем, что «этот Семомысл породил великого и достойного упоминания Мешко», т. е. первого правителя Польши, имя которого сообщают современные Галлу письменные источники. О централизации власти, об обложении населения податями и трудовыми повинностями в пользу князя, об общественной дифференциации племенного сообщества на знать, свободных селян и несвободное население свидетельствуют данные археологии. Особенно ярко эволюцию политической организации полян демонстрируют раскопки в Гнезно. Небольшой замок (грод) появился здесь в конце VIII в., следующее, большее по размерам сооружение, рядом с которым уже находился посад, возникло в середине IX в., а в конце X столетия в Гнезно уже существовал мощный ансамбль построек с двумя посадами и со свободной застройкой с наружной стороны валов.

Грод, расположенный на возвышенности и окруженный валом в 10 м высотой, 16,5 м шириной у основания и около 5 м в верхней части, являлся центром княжеской власти. Вал, окружавший замок, был построен из засыпанных землей дубовых бревен. Его строительство предполагало большой объем работ и требовало хорошей организации. Возводили его по распоряжению князя сельские жители.

Список предков Мешко I (ок. 960-992) довольно краток и включает всего лишь три имени. Не исключено, что они заняли трон после того, как прежний княжеский род (последним представителем которого мог быть Попель) уже добился весьма значительной степени централизации власти. Однако в конце IX - в первой половине X столетия в положении полян, находившихся под властью новой династии, которую в будущем назовут династией Пястов, произошли принципиальные изменения. Семовит, Лестко и Семомысл подчинили себе ряд соседних племен: куявян, затем мазовшан, быть может, также лендзян. В гродах, расположенных на завоеванных или подчиненных на основе договора территориях, они сажали своих наместников. В случае необходимости правители создавали новую сеть замков, которая в Ма-зовии, например, поражала своей регулярностью. Здешние гроды располагались друг от друга на расстоянии 20-35 км, т. е. на протяжении дневного перехода вооруженного отряда.

Успехи полян и их правителей в борьбе за верховную власть над другими племенами могли иметь различные причины. Решающими факторами являлись наличие централизованной власти и значительных вооруженных сил. Участие в походах могли принимать рассчитывавшие на добычу свободные селяне. Однако ударную силу представляла дружина. Ее члены лично зависели от князя, который снабжал продовольствием и вооружал их. Из этой группы выходили сановники княжеского двора. Князь и члены его дружины забирали себе большую часть военной добычи; присвоенное таким образом богатство усиливало их позиции по отношению к другим общественным группам. Опираясь на сильное войско, правители полян осуществляли управление покоренными племенами и держали их в повиновении. И все же обширная территория государства, трудности сообщения, в особенности при пересечении лесистых и болотистых пространств, разделявших отдельные племенные территории, позволяли покоренным племенам сохранять значительную внутреннюю самостоятельность. Князья полян не уничтожили здесь старинные ополья, накладывая на эти сообщества свободных сельских жителей подати, сборщиками которых выступали княжеские слуги. Таким образом, Мешко I многим был обязан своим предшественникам, десятилетиями собиравшим силы, создававшим систему управления, расширявшим подвластную им территорию и подготовившим коренные изменения государственной организации.

Тем не менее происшедшие в правление Мешко I (до 992 г.) перемены носили столь радикальный характер, что именно этот правитель считается основателем польского государства. Мешко продолжил завоевания и вдвое увеличил территорию своего княжества. В начале своего правления он занял Гданьское Поморье, до 972 г. овладел Западным Поморьем, вероятно, после 982 г. - Силезией, а около 990 г. - землей вислян. Но главным достижением Мешко I стало создание новой политической организации для всех лехитских земель и превращение польского государства, после крещения в 966 г., в составную часть политической системы христианской Европы.

Польское государство, объединявшее по большей части лехитские племена, жившие в бассейне Вислы и Одры, обладало значительными демографическими и экономическими ресурсами. Правда, в дальнейшем правителям из династии Пястов удалось удержать за собой далеко не все эти территории. Особенно сильный сепаратизм проявляли племена Западного Поморья, политическая организация которых, основанная на олигархическом правлении знати и купечества, заметно отличалась от организации прочих лехитских племен. Западное Поморье добилось независимости в начале XI в. и было вновь подчинено Болеславом III Кривоустым лишь в начале следующего столетия. Силезия более чем на десятелетие была оторвана от Польши правителями Чехии, а лежавшие на юго-восточной границе Польши и Руси Червенские города 4 несколько раз переходили из рук в руки. Поэтому о размере территории и численности населения польского государства той эпохи можно говорить лишь предположительно.

Его площадь в начале XI столетия составляла приблизительно 250 тыс. кв. км. Средняя плотность населения - 5 человек/кв. км, но имели место значительные региональные колебания: наряду с пустынными лесными пространствами существовали плотно заселенные (около 15 человек/кв. км) районы, расположенные на плодородных землях и в долинах рек, где имелись удобные пути сообщения. Численность населения Польши превышала 1 млн человек. Подавляющее его большинство занималось сельским хозяйством. Наиболее многочисленную общественную группу по-прежнему составляли свободные кметы, жившие семейными и соседскими общинами. Старинные племенные различия не были полностью изжиты и сохранялись в территориальном делении государства, а после создания польской церковной провинции (1000 г.) - в делении на епархии. Низшей ступенью администрации были гродские округа, где пребывали представители князя (паны, гродские комесы 5), наделенные полнотой военно-административной и судебной власти на своей территории. При первых Пястах исконная территория племени полян сохраняла свое привилегированное положение. Там находились главные столичные гроды - Гнезно, где располагалась резиденция князя, а с 1000 г. архиепископа, и Познань. В этих замках и прикрывавшем их с юга Гече и куявском Влоцлавеке происходил сбор отрядов латников и щитоносцев, составлявших костяк вооруженных сил всего государства. Прочие земли пока еще считались зависимыми, а сохранение завоеваний гарантировало наличие сильного войска.

На военный потенциал государства Мешко I обратил внимание автор первого подробного описания княжества - еврейский купец из Испании Ибрахим ибн Якуб. «.. .А что касается страны Мешко, то она самая обширная из их [славян] стран. Изобилует она продовольствием, мясом, медом и рыбой. Собирает он [Мешко] налоги в торговых динарах. Идут они на жалованье его мужам. Каждый месяц приходится каждому [из них] определенное количество. Есть у него три тысячи воинов в панцирях, [разделенные] на отряды, а сотня их стоит десять сотен других [воинов] . Дает он этим мужам одежду, коней, оружие и все, в чем они только нуждаются...» 6 Это одно из наиболее пространных описаний княжеской дружины - института, характерного как для германских, так и для славянских государств раннего Средневековья. Наряду с дружиной при необходимости собирались отряды из свободного сельского населения. Воинами являлись и представители знати, имевшие достаточно средств на дорогое снаряжение и желавшие принять участие в военных походах. В начале XI в., когда военный потенциал польского государства был особенно высок, общая численность воинов в разного типа отрядах составляла несколько тысяч. При обороне собственной территории от чужеземных захватчиков это число могло увеличиться до 20-25 тыс., поскольку тогда воинская повинность распространялась на всех свободных мужчин, проживавших на подвергшейся нападению территории. Однако по своему вооружению и подготовке эти люди существенно уступали обученным воинам постоянного войска.

С военной мощью государства первых Пястов нередко связывается стремительный процесс становления польского государства в течение короткого (менее ста лет) временного промежутка. Располагавшие подобными силами правители пытались осуществлять довольно смелые политические планы, продолжали завоевания и были в состоянии защитить свою территорию от столь сильного противника, каким в XI-XII вв. была империя 7. Польские князья постоянно вели новые наступательные войны ради территориальных приобретений и добычи, облегчавшей содержание дружины, а также оказывали ожесточенное сопротивление немецким правителям.

Содержание армии требовало больших затрат. Захваченные трофеи давали лишь дополнительные, хотя и существенные средства. Поэтому с правлением Мешко I и Болеслава I Храброго (992-1025) связано создание и упрочение государственного фискального аппарата. На смену получаемым от случая к случаю дарам и собиравшейся после успешных походов дани пришла хорошо отлаженная система постоянных податей. Их выплачивало все сельское население, главным образом продуктами земледелия и животноводства. Эти подати поступали в гроды и должны были удовлетворять потребности монарха, разъезжавшего со свитой по стране и осуществлявшего контроль над сборщиками податей на местах.

Важным элементом финансовой системы стали монопольные права правителей, связанные с наиболее интенсивными и доходными отраслями хозяйства. Это были так называемые «регалии»: на чеканку монеты (этим занимались особые княжеские чиновники - «минцежи»), на добычу благородных металлов, на устройство и обложение сборами рынков и постоялых дворов, на таможенные пошлины, на бобровую охоту. К получаемым князем доходам добавлялась прибыль от внешней торговли. В обмен на рабов, меха и янтарь приобретались предметы роскоши, необходимые для княжеского двора, его сановников и церковных учреждений. Экспорт рабов в арабские страны и Западную Европу был настолько велик, что активный торговый баланс приводил к наплыву в Польшу арабской серебряной монеты. Поэтому пленники составляли важную часть военной добычи. Однако к концу XI в. вывоз людей стал понемногу уменьшаться как по экономическим, так и по религиозным причинам. Внутри страны рос спрос на рабочую силу, а пленные, которых расселяли на земле, стали существенным элементом развития крупной земельной собственности. Кроме того, против вывоза людей в мусульманские страны протестовала церковь.

Наряду с обычными податями - зерно, крупный рогатый скот и свиньи - и повинностями в виде участия в строительстве и ремонте гродов, появилась особая система повинностей, призванная удовлетворять отдельные потребности князя. Это были поставки ремесленных изделий и проведение квалифицированных работ; существовали поселки бортников, поставлявших мед и воск, поселки охотников и рыбаков. Основная часть подобных поселений создавалась самим князем. Следы этой организации, называемой служебной, сохранились до нашего времени в некоторых топонимах. Это такие названия, как Щитники, Гротники 8, Лагевники, Шафляры, Беднары, Ковале, Шевце, Пекары, Кухары, Корабники (строили ладьи, а возможно, и обеспечивали их командами), Кобыльники, Овчары, Бобровники, Злотники, Виняры. Нам известно более сорока типов таких названий, что свидетельствует о большом разнообразии специализированных работ, в которых нуждался князь, навязывавший их выполнение зависимому от него населению. Большая часть этих повинностей шла на обеспечение войска. Существовали также подати в виде поставок особо ценных продуктов и материалов, таких, как бобровые шкуры, мед, изделия из золота. Наконец, часть служивших князю людей выполняла повинности по обеспечению повседневных нужд княжеского двора: пекли хлеб, готовили еду, передавали известия.

Таким образом под давлением государства возникло множество новых занятий, а некоторые из существовавших прежде стали более распространенными. Создание служебной организации было попыткой приспособления структуры производства к потребностям правителя, правящего слоя и армии. Служебники не являлись ремесленниками в точном смысле этого слова, поскольку ни князь, ни слишком узкий рынок не могли обеспечить пропитание столь большому количеству людей. Это были обычные сельские жители, которые кормились со своей земли и лишь вносили подати особо оговоренными видами продуктов, а не зерном и скотом, как прочие крестьяне. В связи с этим качество их изделий оставляло желать лучшего. Массовый характер поставок, что было особенно важно при снабжении войска, а также разнообразие выполняемых работ обеспечивались в ущерб качеству продукции.

Финансовая система функционировала следующим образом: в замковых округах собирались подати, которые затем распределялись князем. Это была экстенсивная система, однако она удовлетворяла все потребности правителя и господствующего слоя.

К этому слою относились представители знати («можновладцы»), признавшие власть Пястов и представлявшие их на собственной территории. В гродах, служивших столицами провинций (кроме Гнезно и Познани, к ним относились также Вроцлав, Краков, Сандомир, Плоцк, Крушвица, Ленчица и Гданьск), пребывали провинциальные комесы, а приблизительно в ста других замках - гродские паны, окруженные группой низших служащих: войских, коморников, влодарей и пивничих 9. Наиболее влиятельными сановниками, по своему статусу стоявшими даже выше провинциальных комесов, были епископы. Их резиденции находились в Гнезно, Кракове, Вроцлаве, Колобжеге, а также, с самого начала христианизации страны, в Познани. Сеть епархий, располагавших отлаженным аппаратом управления и щедро финансируемых князем, составляла один из важнейших элементов управления. Со второй половины XI в. к ним добавились большие бенедиктинские аббатства, игравшие подобную роль, - в Тынце, Могильне, позднее в Тшемешне, - ставшие опорой основавших их князей. Вокруг князя сложилась группа придворных сановников, являвшихся чиновниками центральных органов власти. Важнейшим из них по своему положению был дворцовый комес, иначе называвшийся воеводой, который управлял двором и вместе с тем был главным мосле князя военачальником. Внешней политикой ведал канцлер; поскольку эта должность требовала грамотности, ее занимали духовные лица.

Во главе государства стоял князь (в нескольких случаях король), происходивший из княжеского рода полян. Теоретически он был ни в чем не ограниченным господином всего княжества, т. е. его территории, богатств и всех жителей. Он был носителем всей полноты власти, поэтому выступал и главнокомандующим, и судьей, и администратором государства, которое полностью отождествлял со своей персоной. Однако его власть нельзя назвать абсолютной, так как ему приходилось считаться с интересами крупной знати (можновладства), без которой управление государством оказалось бы невозможным.

Как и в других государствах средневековой Европы, власть князя имела династический характер. Однако сам принцип наследования трона в рамках правящего рода оказывался недостаточным, поскольку у большинства князей было по нескольку сыновей. Принцип первородства - «примогенитуры» (лат. primogenitura) и передачи власти только одному из сыновей последовательно не проводился. Следствием были частые междоусобицы, которые позволяли знати усиливать свое политическое влияние, поддерживая того или иного претендента на престол.

Известно, что у Мешко I было не менее двух братьев. Они являлись высокопоставленными военачальниками, а следовательно, пользовались доверием князя. Один из них, имя которого осталось неизвестным, погиб около 965 г. в войне с велетами, другой, которого звали Чтибор, отличился в 972 г. в сражении с немецким маркграфом Годо-ном под Цедыней 10. Умирая, Мешко I передал часть государства своему первородному сыну Болеславу, а часть - сыновьям от другой жены, Оды. Болеслав, однако, нарушил волю отца и изгнал Оду с сыновьями из Польши. В свою очередь он завещал все государство - вместе с полученной в 1025 г. королевской короной - своему любимому сыну Мешко II, обойдя старшего сына Бесприма. Следует иметь в виду, что королевская корона, помимо прочего, являлась символом неделимости государства. Однако Мешко II (1025-1034), после ряда военных поражений и короткого правления Бесприма (1032), был вынужден отказаться от королевского титула и выделить уделы младшему брату Оттону и одному из своих родственников по имени Дитрих (1032). В конце жизни он все же сумел вновь объединить все государство в своих руках.

После смерти Мешко II и общего кризиса государства, вызванного восстанием знати и зависимого населения, трон получил его единственный сын Казимир I Восстановитель (1034-1058). Но уже в следующем поколении в борьбе за власть столкнулись Болеслав II Смелый (1058-1079) и Владислав Герман (1079-1102), причем Владиславу удалось добиться трона после изгнания старшего брата. Подобным образом и два сына Владислава Германа - старший Збиг-нев и младший Болеслав III Кривоустый (1102-1138) вели ожесточенную борьбу за власть. Она завершилась трагической смертью Збигне-ва (1112), ослепленного по приказу победившего брата.

Таким образом, отсутствие твердо установленных правил передачи власти и взгляд на княжество как на собственность правителя, имеющего право разделить его между своими сыновьями, а также борьба честолюбивых князей за единовластие стали причиной множества внутренних потрясений. Но все же единство государства удалось сохранить. Ведь завоеванный в борьбе трон чаще всего доставался наиболее выдающимся личностям, обладавшим политическими способностями, умевшим руководить людьми, хотя и отличавшимся при этом немалой жестокостью. Такими были оба Болеслава, Храбрый и Кривоустый. Нельзя также отказать в способностях и стойкости Мешко II, хотя в некоторых преданиях, объясняющих поражения этого князя его личными чертами, за ним закрепилось прозвище «Ленивый». Лишь однажды в ходе борьбы трон достался человеку слабому и гораздо менее одаренному, чем свергнутый им брат, - Владиславу Герману. Однако, если помимо исторических процессов, имевших, разумеется, принципиальное значение, принять во внимание роль людей, находившихся на вершине власти, и влияние их способностей и недостатков на ход событий, можно сделать вывод, что среди польской правящей династии в X-XII вв. было немало способных, а порой и выдающихся деятелей. Это весьма благоприятствовало успехам государственного строительства.

Наряду с органами власти и занимаемой территорией элементом государственной организации является общество. Без совместного и целенаправленного труда его членов государство возникнуть не может. Важной чертой польского общества этого периода стало гораздо более сильное, чем в племенную эпоху, социальное и имущественное расслоение. В раннефеодальную эпоху существовали такие социальные слои, как богатая и могущественная знать (можновладцы), представленная немногочисленной группой высших сановников и высшего духовенства, свободное население, подчиненное княжеской власти, и невольники, принадлежавшие либо князю, либо представителям знати.

Группа высших сановников, разумеется, была наименее многочисленной и насчитывала около тридцати человек. К ним можно отнести полтора десятка людей, занимавших высшие посты в дворцовом управлении, комесов провинций, архиепископа Гнезненского и епископов других городов, настоятелей нескольких крупных монастырей, около десяти гродских панов, управлявших наиболее важными в стратегическом и хозяйственном отношении округами. В источниках сохранилось не много имен можновладцев; из наиболее выдающихся нам известны воеводы XII в.: при Владиславе Германе этот пост занимал Сетех (Сецех) из рода Топорчиков, а при Кривоустом - Скарби-мир из рода Авданцев и Петр Влостовиц из рода Лабендзей. Известны также роды Грифитов, Палуков, Одровонжей и род комеса Воислава. Палуки были связаны с Великой Польшей, Лабендзи - с Силезией. Больше всего знатных родов происходило из Малой Польши.

Помимо узкой группы высших сановников, имелось еще около 120 лиц, занимавших другие важные посты. К этой группе относились приблизительно 90 гродских панов, а также люди, занимавшие некоторые менее значительные должности в духовной и дворцовой администрации. Кроме того, существовало несколько сотен низших гродских чиновников - «войских», «влодарей» и т. п. К привилегированной группе принадлежали члены княжеской дружины. В то же время нам неизвестно число рыцарей, которые, не занимая никаких должностей, имели земли, обрабатываемые несвободными людьми, и служили князю во время войны. Этот слой возник еще в племенной период; к нему могли принадлежать и те свободные крестьяне, на которых вместо уплаты податей была возложена военная повинность и которым посчастливилось захватить на войне несколько пленников. Речь идет не о собственниках крупных имений, поскольку их в Польше тогда еще не было, а об экономически самостоятельном рядовом рыцарстве.

Отсутствие крупного землевладения было характерной чертой польского государства в первые столетия его существования. Мы узнаём об этом косвенным путем, анализируя доходы Гнезненского архиепископства, бенедиктинского монастыря в Могильне и знакомясь с имущественным положением крупнейших можновладцев. В системе экономического обеспечения Гнезненского архиепископства ранее всего появились десятины от княжеских доходов, складывавшихся из податей, таможенных пошлин и регалий, которые поступали в гроды, находившиеся на территории архиепископии. Могильненское аббатство получило от князя Болеслава Смелого право на девятую часть доходов от гродов Северной Мазовии. Таким образом, первоначально жаловалась не земля, а часть государственных доходов от определенного числа гродских округов. Если так было даже в случае церковных институтов, благодаря которым в Польшу пришли образцы европейской феодальной организации, в том числе и модель феодальной собственности на землю, то с еще большим основанием можно предположить, что подобным образом обеспечивались и светские должностные лица.

Итак, социальные различия определялись, скорее всего, выполняемыми тем или иным лицом функциями и доступом отдельных групп к государственным доходам. Общественное неравенство не было связано с владением земельной собственностью. Роль государственной казны состояла не только в сборе податей с зависимого населения, но и в их последующем распределении. Духовная и светская знать, занимавшая посты в государственном аппарате монархии первых Пястов, могла получить гораздо больше средств из государственной казны, чем от эксплуатации еще небольших в ту пору землевладельческих хозяйств. Данный тип обеспечения мог быть весьма привлекательным, однако ставил можновладцев в зависимость от правителя, который мог не только увеличить, но и забрать пожалованное - с тем большей легкостью, что речь шла о движимом имуществе. Тот же, кто не получил от князя подобных полномочий, относился к подданным, платившим подати. Подавляющее большинство этих людей составляли свободные крестьяне, зависевшие только от правителя и платившие подати на основе княжеского права. Княжеское право являлось элементом, скреплявшим в единое целое всю политическую и общественную систему.

В рамках этой системы, основанной на сборе податей от имени князя и последующих пожалованиях из княжеской казны, жила большая часть населения. Однако существовал и иной сектор - землевладельческий. Поначалу второстепенный, он динамично развивался с середины XI в. и на протяжении всего XII столетия. Крупнейшим землевладельцем был сам князь, в распоряжении которого находилось множество посаженных на землю пленников. Эти люди, называемые в источниках decimi, т. е. «десятники», для облегчения организации их труда делились на сотни и десятки. Земельные владения князя уже в начальный период существования государства достигли значительных размеров, однако имения знати оставались пока небольшими.

По особым правилам жили так называемые подгродья, т. е. расположенные рядом с крупными замками раннегородские поселения. До XI в. их количество было невелико - всего около двадцати. В подгро-дьях, которые, подобно гродам, были окружены деревоземляными валами и рвами, размещались постоялые дворы, работали ремесленники: кузнецы, гончары, скорняки, изделия которых предназначались для удовлетворения потребностей князя и для пока еще слабо развитого внутреннего рынка. Туда же прибывали купцы, чаще всего чужеземные, которые привозили предметы роскоши, предназначенные для князя, знати и высшего духовенства. Они доставляли высококачественное оружие, дорогие ткани, ювелирные изделия и, возможно, вина. За эти товары с ними расплачивались главным образом рабами, мехами и янтарем.

И территориально, и экономически подгродья были связаны с замками и жившими там духовными и светскими можновладцами. Как и землевладение, они были пока еще второстепенным явлением в экономике, хотя и имели довольно большое значение для высших слоев общества.

Иной тип раннегородских поселений представляли собой рынки. Они были связаны с местным товарообменом. Крестьяне, рыбаки, охотники и скотоводы могли сбыть здесь свою продукцию и купить соль, пиво, а иногда, если располагали необходимыми средствами, и железные сельскохозяйственные орудия. Известно, однако, что в X - начале XI в. рынки были сравнительно немногочисленны. Открытие и содержание рынка были исключительной прерогативой князя, который обеспечивал безопасность торгующих, взимал особый сбор, называвшийся рыночным, а кроме того, имел право чеканить монету. Впрочем, в начальный период существования Польши монета была дорогой и редкой, поэтому она не предназначалась для мелких сделок на местном рынке. Там товар меняли непосредственно на товар либо же пользовались так называемыми «платилами» (ptacidlo) - предметами, обладавшими общепризнанной стоимостью и служившими вместо денег. Это могли быть куски железа в форме топора, беличьи шкурки и, возможно, как в Чехии, куски редкого в то время льняного полотна.

Таким образом, помимо господствовавшей системы, основанной на княжеском праве, в рамках которой общественное положение определялось тем, платил ли человек подати в государственную казну или же принимал участие в их сборе, распределении и потреблении, существовали элементы иной системы, основанной на земельной собственности и вытекавших отсюда социальных различиях. Кроме того, имелись зачатки городского хозяйства, связанного с наличием местных рынков и внешней торговли, но не игравшие большой роли в социально-экономических отношениях и находившиеся под строгим княжеским контролем.

Создание сложной государственной организации было весьма дорогостоящим делом. Наложение тяжелых повинностей на население не могло обойтись без конфликтов. В период подчинения полянами прочих племен происходили столкновения местных правящих родов и знати с завоевателями из династии Пястов. Подобные противоречия либо разрешались, либо сопротивление подавлялось силой. Местные правящие группы, отличавшиеся особым упорством, Пясты уничтожали физически. Однако тем представителям знати, которые соглашались сотрудничать с завоевателями (несмотря на близость культуры и образа жизни, это не могло быть легким решением), Пясты давали шанс проявить себя в рамках несравнимо более передовой организации, какой было польское государство. Это соблазнительное предложение вполне могло удовлетворить честолюбивые чаяния тех, кто стремился к богатству и власти. Совершенно иным было положение крестьян. Возложенные на них расходы по созданию государства были весьма обременительны, тем более что в VIII-X вв. рост производительности земледелия оставался весьма незначительным. Расширение производства имело экстенсивный характер, будучи связанным с ростом населения, раскорчевкой лесов и обработкой новых земель. Размер же податей был несопоставимо более значительным, чем в племенную эпоху. Поэтому можно предположить, что в период создания польского государства уровень жизни сельского населения существенно снизился. Давало ли государство Пястов крестьянам что-либо взамен их труда и возложенных на них повинностей? Однозначно отрицательный ответ был бы неверным. Крестьянам могла быть выгодна стабилизация политических отношений, снятие постоянной угрозы вражеских набегов. Но компенсировали ли подобные выгоды рост податей, налагавшихся правителем и его чиновниками, тем более что крестьяне отнюдь не всегда признавали их своими? I Ответить на этот вопрос поможет анализ событий, разыгравшихся в конце правления Мешко II и сразу после его смерти (1034). В 1031 г. Польша подверглась нападению со стороны Германии и Руси. Война была проиграна. Мешко был вынужден отказаться от королевской короны. Военные поражения, падение авторитета правителя и грабежи чужеземных войск вызвали мятеж знати, вспыхнувший после смерти правителя. Сыну и престолонаследнику убитого князя, Казимиру, пришлось бежать из Польши. Начался период смуты. Вскоре восстало сельское население, недовольное возложенными на него повинностями. Восстание сопровождалось выступлениями против церкви и возвращением к язычеству. «И хотя Польша терпела столь огромные обиды и несчастья от соседей, - писал годы спустя Галл Аноним, - однако еице худшими и более жестокими были бедствия, причинявшиеся си ее же обитателями. Именно: рабы поднялись против своих господ, вольноотпущенники против знатных, возвысив себя до положения господ; одних они, в свою очередь, превратили в рабов, других убили, вероломно взяли себе их жен, преступно захватили их должности. Кроме того, отрекшись от католической веры, о чем мы не можем даже говорить без содрогания, подняли мятеж против епископов и служителей Бога, из них некоторых убили более достойным способом - мечом, других, как бы заслуживших более презренную смерть, побили камнями». В это кровавое лихолетье еще одним ударом по польской церкви стало нападение чешского князя Бржетислава I. Не встречая в охваченных хаосом Силезии и Великой Польше никакого сопротивления, он дошел до Гнезно. Захватив город, Бржетислав вывез из Гнез-менского собора мощи святого Войтеха и хранившиеся там сокровища, увел с собой множество пленников, а в силезских замках разместил свои гарнизоны, присоединив этот удел к Чехии.

Не выдержав внутренних потрясений и внешних неудач, польское государство практически перестало существовать. Однако не повсюду государственный аппарат подвергся распаду в одинаковой степени. Из разоренной языческим восстанием Великой Польши знать бежала в Мазовию, где бывший чашник Мешко II Маслав (Мецлав) взял в свои руки княжескую власть и создал некое подобие государства. Не был разорен и Краков, знать которого сохраняла контроль над прилегавшей к нему частью Польши.

Охватившее огромные территории восстание выявило, с каким нежеланием воспринимались налагавшиеся князем подати и какие настроения господствовали среди чрезмерно обремененного ими населения. Этот бунт заставил знать понять, чем грозит отсутствие княжеской власти и расстройство государственного аппарата. Теперь Пястов стали считать законными правителями не только они сами и окружавшие их поляне, но и знать других областей Польши. Именно поэтому Казимир Восстановитель смог приступить к восстановлению государства, находясь в Кракове, ставшем затем столицей Польши. После победы над Маславом и утверждения власти Казимира в Мазовии (1047) в Польше более никогда не появлялось узурпаторов, не имевших отношения к правящей династии. Галл Аноним называет Пястов «прирожденными владетелями Польши»; именно таковыми они были в начале XII столетия для польской знати - как светской, так и духовной. Можно предположить, что нападения иноземцев и разграбление Польши, мучительные также для сельского населения, заставили и простой народ осознать значение княжеской власти. Еще большую роль для будущего формирования сознания подданных и их отношения к князю сыграло некоторое смягчение фискального гнета, а также то, что вторая половина XI в. стала периодом роста количества рынков, более активной чеканки монеты, а следовательно, и большей ее доступности. Отныне в руках крестьян оставалась значительная часть того, что ими производилось. В этом смысле восстание зависимого населения принесло свои плоды, приведя к переустройству государства, существенным переменам в устремлениях князей, в организации власти и в сознании отдельных общественных групп. Эти изменения были столь глубокими и настолько успешными, что подобный бунт больше не повторился. В результате этих событий, а также по мере того как проходили десятилетия и столетия правления Пястов, их власть воспринималась в качестве все более легитимной. Если на заре польской государственности она - за пределами земель полян - основывалась на военной мощи и насилии, то во второй половине XI-XII в. ее фундаментом стала убежденность знати в полезности и необходимости княжеской власти. Вследствие же выполнения государством организаторской и оборонной функции, а также по мере привыкания населения различных областей к постоянному правлению одной династии Пясты сделались признанными правителями и для более широких кругов общества. Огромное значение для легитимизации их власти имело христианство. Священный характер княжеской власти был для христиан наиболее полным обоснованием права отдельных князей и всей династии на правление Польшей.

IX и X века были в Центральной и Восточной Европе периодом становления государственной организации, формировавшейся на основе племенных союзов путем подчинения слабых племен более могущественными. Главным образом это были славянские государства: Великая Моравия в IX в. (а после ее разгрома в 906 г. венграми - Чехия), Польша и Русь. По соседству с ними создали собственное государство венгры. Тогда же на севере Европы возникли Датское, Норвежское и Шведское королевства.

Практически одновременно к подобным результатам привел распад империи Каролингов, на месте которой возник ряд меньших по размеру политических образований, стремившихся к государственному суверенитету. Восточно-Франкское королевство, а позднее немецкое государство было разделено на ряд почти самостоятельных племенных герцогств, сильнейшим из которых являлась Саксония. Ее правители вели постоянные завоевания в славянских землях. После получения ими немецкой королевской короны они были коронованы в Риме как римские императоры (962). Это стало основой их универсалистских притязаний (т. е. стремления придать своей власти вселенский характер) и обоснования своих прав на подчинение политических образований, возникших в Центральной и Восточной Европе.

Реакция на имперский универсализм со стороны правящих слоев племен и государств, соседствовавших с империей, зависела от многих обстоятельств: географического положения, отношений с соседями, экономического и военного потенциала, социальной структуры. Однако не подлежит сомнению, что наряду с этими объективными условиями, определявшими политику князей и знати, немалую роль играл личный выбор правителей, зависевший от их амбиций, смелости и умения использовать в своих интересах изменчивую политическую обстановку.

Серьезным преимуществом правителей полян оказалось географическое положение страны. Самостоятельности вислян положила конец Великая Моравия, под властью которой приблизительно в середине X столетия оказался Краков. У полян же имелось время на собирание сил до того самого времени, когда в начале 60-х годов X в. власть перешла к Мешко I. Ему пришлось столкнуться с целым рядом внешних угроз. На западе саксы подчинили своему господству лужицких сербов 11, а могущественный маркграф саксонской восточной марки Герон одну за другой завоевывал славянские земли.

В связи с немецкой экспансией в восточной части Центральной Европы и с созданием здесь новых государственных образований принципиально важное значение приобретала проблема христианизации молодых государств. Она могла осуществляться несколькими способами: или путем завоевания и насильственного обращения в новую веру саксонскими завоевателями, или же путем добровольного крещения местных правителей. Был возможен и отказ от христианства, отражение чужеземного вторжения и сохранение веры предков. Однако, как показывает история отдельных племенных союзов и государств региона, лишь добровольная христианизация позволяла сохранить независимость и вместе с тем осуществить такое внутреннее переустройство государства, которое обеспечивало его долгое существование. Иные решения рано или поздно приводили к катастрофе или постепенному упадку местной политической организации. Немалое значение для добровольного принятия христианства имела и внутренняя социально-политическая структура. Христианизация сверху, ставшая результатом решения правителя, оказалась возможной в Великой Моравии (что было связано с деятельностью свв. Кирилла и Мефодия), в чешском государстве, в Киевской Руси и в Польше, а также в скандинавских королевствах. Однако подобной христианизации не произошло у племенных союзов ободритов и велетов, сопротивлявшихся немецкому натиску до конца XII в., а также у племен Западного Поморья, которые несколько раз сбрасывали польское господство. Слишком слабые позиции тамошних князей, могущество местной знати и частные интересы богатых городских центров создавали непреодолимые препятствия для процесса христианизации, сохранявшие свое значение вплоть до подчинения этих объединений более сильным политическим организмам.

Первые шаги к принятию христианства Мешко I предпринял в тот момент, когда саксы после ряда удачных завоеваний запланировали создание архиепископства в Магдебурге. Границы этого диоцеза на востоке и севере оставались открытыми, что явно определяло направление дальнейшей немецкой экспансии. Архиепископство возникло в 968 г., однако Мешко сумел упредить посягательства Магдебурга на польские земли. Он заключил союз с уже принявшими христианство чехами, в 965 г. взял в жены чешскую княжну Дубравку (в польской традиции Домбровку), а в 966 г. крестился сам. Вероятно, это произошло в Регенсбурге, юрисдикции которого подчинялись не имевшие еще своего епископства чехи. Этот акт Мешко имел историческое значение для польского государства и формирующегося польского народа, навсегда связав Польшу с общностью западной христианской культуры. Князь, его окружение и, по мере развития миссионерской деятельности, все население государства становились членами католической церковной общины. Очень скоро, спустя два года после крещения Мешко, в Польше с целью проведения миссионерской работы было основано епископство, подчиненное непосредственно Риму, во главе которого был поставлен епископ Иордан. Успехи польского князя в христианизации страны позволили ему установить более выгодные отношения с могущественным немецким соседом. Мешко I был признан «другом» императора, хотя и уплачивал тому дань как своему верховному по-велителю. При этом он сохранял значительную свободу во внешней политике и полную независимость внутри своего государства. При Мешко I Польша несколько раз оказывалась в состоянии конфликта с маркграфами немецких восточных и северных марок и даже с немецкими правителями, однако, несмотря на это, Мешко оставался верен политике признания необременительной для него зависимости от императора.

Лишь в конце правления польский князь предпринял попытку ослабить эту зависимость путем создания противовеса немецкому влиянию. Около 992 г. он даровал все свое государство св. Петру (т. е. Риму). Этим актом он обеспечил себе покровительство папы. Хотя покровительство Святого Престола и предполагало ежегодные выплаты со стороны Польши («денарий св. Петра»), оно давало польским правителям огромные политические преимущества. Наследник Мешко I Болеслав Храбрый поначалу придерживался политики отца. Поддержание дружественных отношений с Германией облегчалось нестандартной политической позицией нового им-' ператора Отгона III (983-1002). Оттон считал, что его империя должна стать подлинно вселенской, а император призван осуществлять лишь верховную власть над государствами, ставшими ее равноправными членами, тогда как его предшественники (и преемники) на императорском троне подчеркивали права Германии на господство над другими государствами. В отношениях с апостольской столицей и вселенской церковью огромную роль сыграли контакты Болеслава Храброго с епископом Праги Войтехом (Адальбертом) из рода Славниковичей 12, который подвергся гонениям со стороны чешских князей и не мог вернуться на свою епископскую кафедру. Болеслав принял Адальберта у себя и помог ему отправиться с миссией к язычникам-пруссам, во время которой епископа постигла мученическая смерть (997). Его тело, выкупленное правителем Польши, было перевезено в Гнезно, и вскоре Войтех был канонизирован. Престиж Польши как страны, проводившей миссионерскую деятельность, вырос настолько, что папа Сильвестр II дал согласие на создание в Гнезно архиепископства. В 1000 г. в Польшу прибыл император Оттон III. «Трудно поверить и описать, с каким великолепием принимал тогда Болеслав императора и как сопровождал его по своей стране до самого Гнезно, - отмечал недоброжелательный по отношению к Польше хронист Титмар Мерзебургский. - Затем он основал тут архиепископство, как полагаю, на законном основании... Он передал его брату упомянутого мученика Радиму и подчинил ему, за исключением епископа Познанского Унгера, следующих епископов: Колобжегско-го Рейнберна, Краковского Поппона и Вроцлавского Иоанна». Представлявший польскую точку зрения хронист Галл Аноним, сообщение которого основано на несохранившемся житии св. Войтеха, добавлял: «Увидев его [Болеслава] славу, мощь и богатство, римский император воскликнул с восхищением: "Клянусь короной моей империи, все, что я вижу, превосходит то, что я слышал. <...> Не подобает называть столь великого мужа князем или графом, как одного из сановников, но должно возвести его на королевский трон и со славой увенчать короной". И, сняв со своей головы императорскую корону, он возложил се в знак дружбы на голову Болеслава и подарил ему в качестве знаменательного дара гвоздь с Креста Господня и копье св. Маврикия. <...> И с этого дня они настолько прониклись уважением друг к другу, что император провозгласил его своим братом, соправителем империи, назвал его другом и союзником римского народа».

Гнезненская встреча с императором была большим успехом Болеслава Храброго. Ее долговременным результатом стало основание в Польше собственного архиепископства. Однако другие политические планы Болеслава вскоре перечеркнула смерть Оттона III (1002). Возможно, стремясь воплотить высказанную в Гнезно мысль о создании королевства славян, Болеслав занял Чехию, вмешавшись в происходившую там борьбу за трон. Однако он смог продержаться в Праге лишь полтора года и был изгнан чехами, не желавшими установления польской власти. На помощь новому правителю Чехии Яромиру пришел правивший в Германии Генрих II. Болеслав Храбрый удержал в руках лишь Моравию и Словакию 13. Попытка захвата Чехии привела к многолетней польско-немецкой войне, во время которой Генрих II трижды совершал походы на Польшу. В результате выгодного мира, заключенного в Будишине 14 (1018), Польша получила земли мильчан и лужичан (соответственно Верхние и Нижние Лужицы). Война показала, что подчинение Польши военным путем не было легким делом. Трудности сулил сам переход через Одру и пограничные линии; в 1017 г. успешной трехнедельной обороной прославилась силезская крепость Немча. Правитель Польши умело использовал несогласие между немецкими феодалами, среди которых он имел своих сторонников. Их осуждение (выраженное в письме позднее причисленного к лику святых Бруно Кверфуртского) вызвало то, что Генрих II привлек к борьбе против Польши язычников-велетов 15. Но главную роль во время этой и последующих военных кампаний сыграл тот факт, что немецкая экспансия развивалась в двух направлениях. Стремясь получить в Риме императорскую корону, для чего было необходимо совершить поход в Италию, Генрих II приостановил военные действия против Болеслава Храброго.

Война с Германией, хоть и победоносная, истощила силы Польши. Два похода Болеслава на Русь (1013, 1018) не компенсировали этих потерь. В конце правления Болеславу Храброму пришлось столкнуться с нараставшими внутренними проблемами - именно тогда была потеряна Моравия и, возможно, произошло первое восстание зависимого населения. Несмотря на это, он в 1025 г., воспользовавшись смертью Генриха II, возложил на себя королевскую корону. Этот акт прежде всего символизировал завоеванное в тяжелой борьбе суверенное положение Польши, однако в нем также отразилась и попытка найти новую точку опоры для преодоления трудностей, с которыми столкнулся в это время Болеслав.

Важным атрибутом королевской власти была ее неделимость. Поэтому после последовавшей вскоре смерти Болеслава Храброго (1025) власть и корона перешли к его сыну Мешко II, который лишил остальных своих братьев прав на наследство. Женатый на дочери пфальцграфа Эзона Рихезе и приобщенный, благодаря семейным связям и образованию, к миру европейской политики, Мешко пытался взаимодействовать с немецкой оппозицией императору Конраду II (1024- 1039). В 1028 и 1030 гг. он совершил вооруженные вторжения в Саксонию. Однако его честолюбивая политика потерпела крах в 1031 г., когда Польша подверглась нападению со стороны Германии и Руси. Польскому королю пришлось бежать из страны, а власть оказалась в руках его брата Бесприма, который, впрочем, был вскоре убит. С немецкой помощью Мешко II возвратился на престол, но уже в качестве зависимого правителя, обязанного выделять уделы прочим представителям рода Пястов. Подобно своему брату, он также был убит заговорщиками (1034). Как видим, во времена Болеслава Храброго и Мешко II была предпринята попытка добиться полного суверенитета Польши. В этот же период оформились основные принципы имперской политики по отношению к Польше: объединение Польши и Чехии вызывало немедленное противодействие немецкой стороны, поскольку такое государство могло стать для империи слишком сильным противником; императоры стремились раздробить Польшу, оказывая поддержку в борьбе за уделы младшим и оттесненным от трона претендентам; кроме того, они стремились навязать Польше выплату дани (tributum). Они не могли согласиться на обретение польскими князьями королевской короны, но вместе с тем не стремились к лик-it идации системы княжеского правления. Принуждение Польши к выплате дани предполагало стабилизацию ее внутреннего устройства, поэтому низложение династии Пястов не было целью немецких правителей.

Этим принципам вполне отвечало предоставление помощи Казимиру Восстановителю, когда тот в 1039 г. предпринял попытку возвращения утраченного престола. Казимир получил от императора 500 рыцарей и благодаря им, а также сотрудничеству с краковской мнатью покарал мятежников. Его возвращение устранило опасность подчинения Польши чешским князем Бржетиславом. В таком исходе были заинтересованы и правители Венгрии, оказавшие помощь польскому князю. Но платой за восстановление власти Пястов и возвращение Мазовии и Силезии стало признание зависимости от императора и выплата дани.

С целью полного воссоздания государственной организации Казимир стремился к восстановлению польской церкви. Это было нелегкой задачей, поскольку папы Бенедикт I и Лев IX проявляли осторожность, находясь под впечатлением от столь стремительного развала польского государства и разрушения новой церковной провинции. В результате старания Казимира Восстановителя не увенчались полным успехом, польское архиепископство восстановлено не было. Для упрочения в Польше позиций христианства князь основал и щедро одарил бенедиктинский монастырь в Тынце неподалеку от Кракова. Ограничение политических амбиций Казимира стремлением добиться княжеской власти, необходимость учитывать интересы империи и собственной знати привели к тому, что после смерти в 1058 г. Казимира Восстановителя страна была разделена между его сыновьями. Болеслав сидел в столичном городе Кракове и имел первенство по отношению к своим младшим братьям: Владиславу и Мешко. После смерти Мешко (1065) позиции Болеслава еще более упрочились; возможность осуществлять контроль над действиями Владислава ему обеспечило основание бенедиктинского монастыря в Могильне (1065), который щедро обеспечивался из доходов, стекавшихся в мазовецкие замки.

С фигурой Болеслава, получившего прозвища Смелый, Щедрый (но, кроме того, и Жестокий), связана новая попытка полностью ликвидировать зависимость Польши от империи и добиться королевской короны. Этому способствовала расстановка сил на международной арене, прежде всего конфликт папства с империей. Болеслав, разумеется, встал на сторону папы. В соседней Венгрии 16 он поддерживал доброжелательных к Польше претендентов на престол и совершал походы в Чехию, направленные против правивших ею приверженцев Генриха IV. Болеслав Смелый поддерживал папу Григория VII и прочих противников короля Германии, что ввиду существенного ослабления позиций Генриха IV (Каносса 17, 1076) обеспечивало правителю Польши большую свободу действий. Показателем возросшего значения Польши стали походы на Киев, где Болеслав вмешался в междоусобную борьбу Рюриковичей на стороне своего союзника Изяслава (1069, 1077). Прибытие в Польшу папских легатов позволило полностью восстановить Гнезненское архиепископство и подчинить ему епископства в Кракове, во Вроцлаве и в Познани, а также недавно созданное епископство в Плоцке.

Венцом деятельности Болеслава Смелого стала его королевская коронация в 1076 г., проведенная с согласия римского папы. В ней не только отразились реальные политические достижения этого правителя, но и его политическая программа. Однако Болеслав сохранял свою корону лишь неполных три года. В 1079 г., при крайне драматичных и по сей день неясных обстоятельствах, он был изгнан из страны. Об этих событиях, как о слишком болезненных и все еще актуальных в начале XII в., Галл Аноним не оставил точных известий, сказав лишь, что «не должен помазанник по отношению к помазаннику применять телесное наказание. Именно: ему (Болеславу) очень повредило то, что он к одному прегрешению прибавил другое прегрешение, когда из-за измены приказал четвертовать епископа». Упомянутая измена епископа Краковского Станислава состояла, как можно предположить, в участии или даже руководстве заговором против короля, целью которого было посадить на трон - с княжеским титулом - его младшего брата Владислава. Известно, что коронация Болеслава Смелого вызвала протесты в Польше, а в Германии рассматривалась как посягательство на права империи. Хронисты писали о «присвоении [королевского титула, проистекавшем] из непомерной гордыни» и о «позоре немецкого королевства, противном праву и обычаям предков», Однако доказательств того, что внутренняя оппозиция взаимодействовала с противниками польского короля в Германии, не существует.

В конце XII столетия, когда в Польше все более распространялось почитание будущего святого, убитого епископа Станислава, эту драму подробнее и иначе, чем Галл Аноним, описал хронист Винцентий Кад-лубек. По его версии, конфликт между королем и епископом был вызван увещеваниями Станислава, требовавшего от короля отказаться от жестоких методов правления. В ответ на это необузданный Болеслав поразил епископа мечом - рядом с алтарем, во время обедни. Версия Кадлубека была принята церковью и польским обществом и стала темой множества появлявшихся на протяжении XIII-XIX вв. скульптур и картин, песен, стихов и театральных постановок. Тем не менее более вероятной представляется версия Галла Анонима о казни епископа по приговору королевского суда. В свою очередь, на основании известий Кадлубека и дальнейшего хода событий, можно признать, что суть «измены» епископа (слово «измена» следует понимать не в сегодняшнем смысле, а как проявление неверности по отношению к правителю) состояла в этих обращенных к Болеславу «увещеваниях», т. е. в выражении епископом требований польского общества, в первую очередь его политически сознательных слоев, стремившихся к участию в осуществлении власти. Бурная реакция Болеслава, славившегося своей вспыльчивостью, и превышение им королевских полномочий, выразившееся в жестоком наказании епископа, лишь усилили сопротивление знати и рыцарства. В амбициозной внешней политике, коронации и реакции Болеслава на политику епископа эти слои еще раз увидели угрозу своему социальному и политическому положению. Они восстали; однако, не стремясь к свержению династии, возвели на трон младшего брата изгнанного короля. Владиславу Герману пришлось довольствоваться весьма ограниченной властью. Выражением этого стал его княжеский (а не королевский) титул, а во внешней политике - сближение с Германией и Чехией. Владислав отказался от амбициозной политической программы старшего брата и сражался главным образом с поморскими племенами, которые, впрочем, чаще представляли наступающую сторону. Внутри страны выросло значение знати - за счет прерогатив княжеской власти. На первый план вышел палатин (воевода) Сецех, который, добившись этой должности, стремился ограничить влияние других родов, опираясь на выходцев из рядового рыцарства. Это вызывало недовольство и сопротивление, особенно в конце XI в., когда у боровшихся группировок знати появилась возможность выдвигать на трон сразу двух сыновей Германа - Збиг-нева и Болеслава.

Непосредственно после смерти Владислава Германа (1102), не отличавшегося большой энергией, а возможно и не пользовавшегося авторитетом, Збигнев стал правителем Познанской и Калишской земель, Куявии и Мазовии, а к Болеславу перешла власть над Силезией, Краковской и Сандомирской землями. Болеслав, прозванный Кривоустым, при поддержке могущественного рода Авданцев вступил в борьбу за объединение государства. Он сплотил под своим началом польское рыцарство, начав длительную войну за Поморье, в которой проявил полководческие способности и личную храбрость. Решающее столкновение между братьями произошло в 1106-1107 гг. Побежденный Збигнев был изгнан из страны. Переход к Болеславу власти над всей Польшей и лишение старшего брата прав на наследство были чреваты опасностью немецкого вмешательства. И действительно, Збигнев уговорил Генриха V совершить в 1109 г. поход на Польшу.

Война против немцев велась Болеславом Кривоустым и его рыцарями с необычайной решительностью. После неудачной осады героически оборонявшегося замка Глогов 18 Генрих, войска которого во время похода на Вроцлав были измучены постоянными нападениями польских отрядов, предложил Болеславу довольно мягкие условия мира: небольшую ежегодную дань в 300 гривен серебром в обмен на то, что он уйдет из Польши. Согласно Галлу Анониму, Болеслав ответил так: «Я предпочитаю в такой момент потерять королевство польское, сохранив свободу, нежели навсегда удержать его в мире, но с бесславием [подданства]» Эта фраза, записанная спустя всего лишь несколько лет после войны, хорошо отражает тогдашнюю политическую программу польского правителя, которую с беспримерной отвагой воплощали в жизнь его рыцари. По Галлу, Болеслав защищал «древнюю свободу Польши». Генриху V пришлось уйти ни с чем.

В 1113 г. Болеслав Кривоустый возобновил борьбу за Поморье. К 1116 г. он овладел его восточной частью с Гданьском, к 1121 г. - западной, со Щецином и Волином, а в 1123 г. - островом Рюген. Условия верховной власти польского правителя над Поморьем были определены в договорах с тамошним князем Вартиславом. Это была вассальная зависимость, связанная с выплатой дани и предоставлением вооруженных отрядов. Наиболее важным был пункт, предусматривавший христианизацию Поморья. Миссионерскую деятельность здесь начал в 1123 г. Бернард Испанец, однако результатов она не дала. Успеха добился годом позже епископ Бамбергский Оттон (в будущем причисленный к лику святых), который, благодаря своему неоднократному пребыванию при дворе Владислава Германа, знал польский язык. Христианизация Поморья и сопровождавшая ее активизация религиозной, организационной и политической деятельности польской церкви позволили создать новые епископства - во Влоцлавеке (вероятно, оно было переведено сюда из Крушвицы) для Куявии и Гданьского Поморья, в Любуше 19 для части Западного Поморья. Однако, несмотря на возобновление в 1128 г. миссии Оттона Бамбергского, польскому князю не удалось добиться создания зависевшей от Гнезно Западнопоморской епархии, тем более что столь очевидные достижения Болеслава Кривоустого в христианизации Поморья вызвали недовольство правителей Германии и магдебург-ской церковной провинции.

В 30-х годах XII в. международное положение Польши ухудшилось. Возобновился конфликт с Чехией, возник новый конфликт - с Венгрией, начавшийся после неудачного похода Болеслава, предпринятого с целью возвести своего ставленника на венгерский трон (1132). Венгров поддержали русские князья. Воспользовавшись этим, чехи напали на Силезию и подвергли ее разграблению. Арбитром в этих конфликтах выступил император Лотарь III. В это же время (1133) влиятельный архиепископ Магдебургский Норберт Ксантен-ский (в будущем причисленный к лику святых) получил папскую буллу, подчинявшую Магдебургу все польские епархии.

Ввиду столь серьезных угроз Болеслав Кривоустый решился на съезде в Мерзебурге (1135) пойти на существенные политические уступки. Он отказался от дальнейшего вмешательства в венгерские дела, признал себя вассалом императора и принес ему ленную присягу. Благодаря этому он добился отмены буллы 1133 г. и сохранения самостоятельности Гнезненской митрополии, что было подтверждено изданием охранной буллы для Гнезно в 1136 г. Таким образом, последние годы правления Болеслава Кривоустого были менее удачными, чем первые два десятилетия. В отличие от двух других Болеславов он так и не решился выступить с притязаниями на королевскую корону - даже во время своих военных триумфов, не говоря уже о периоде трудностей в 30-х годах. Однако, оставаясь князем, он правил объединенным и имевшим собственную церковную провинцию государством, которое в сознании современников являлось королевством и в качестве Regnum Poloniae 20 выступает в хронике Галла Анонима. Достижение этого политического, территориального, организационного и общественного единства, а также появление использовавшегося господствовавшей элитой термина «Польское королевство» стало главным результатом почти двухвекового периода становления и упрочения польского государства.

В течение всего этого периода основной проблемой польской внешней политики было определение отношения к «римской» империи, подвластной немецким правителям, и притязаниям последних на вселенскую власть. Папский универсализм, выраженный до XII в. слабее, чем императорский, не представлял угрозы для Польши и даже, напротив, давал шанс ослабить зависимость от империи. Это понимал уже Мешко I, передавший Польшу под покровительство Святого Престола. Помощь пап и удачная церковная политика польских правителей сделали возможным создание собственной митрополии в Гнезно, что явилось одним из крупнейших успехов молодого польского государства. Однако для достижения Польшей полной и окончательной независимости от империи и папского покровительства было недостаточно. Этой цели можно было добиться лишь собственными силами.

В период с X в. по первые десятилетия XII в. во внешней политике польского государства наблюдаются своеобразные циклы. Усилия, направленные на достижение полного суверенитета, в какой-то момент заканчивались неудачей, затем следовал период слабой зависимости от империи и восстановления внутренних сил, после чего предпринимались новые попытки эмансипации. Выражением успехов польских правителей становились королевские коронации. Кроме коронации Болеслава Храброго, совершенной за несколько месяцев до его смерти, все прочие закончились катастрофой. Поэтому закономерен вопрос: каковы были причины постоянного (несмотря на многие неудачи) возвращения польских правителей к идее достижения полной независимости? Ведь существовали и другие модели, например положение чешских князей, всегда признававших верховную власть империи и, несмотря на это, располагавших значительной свободой во внешней и внутренней политике.

Можно предположить, что одной из причин был военный характер государства первых Пястов, возникшего в результате подчинения соседних племен и имевшего в связи с этим многочисленное и закаленное в боях войско. Именно войско являлось главным, хотя и не единственным козырем в борьбе за государственный суверенитет. Большое значение имели, по-видимому, территориальный потенциал и людские ресурсы польского государства, значительно превышавшие те, которыми располагала Чехия. Этот потенциал, похоже, был слишком велик, чтобы польские правители могли согласиться без борьбы признать чужеземное господство, однако слишком мал, чтобы успехи в этой борьбе оказались долговременными.

Примечания

(Здесь и далее все примечания даны переводчиками и редйкторами русского текста.)

1 Здесь и далее пит. по: Галл Аноним. Хроника и деяния князей или правителей польских / Пер. с польск. Л.М. Поповой. М" 1961.С. 191.

2 Цит. по: Флоря Б.Н. Сказания о начале старославянской письменности. СПб, 2000.

3 От ср.-лат. castellanus - комендант замка (castellum - замок).

4 Червенские города - спорная территория на пограничье Польши и Киевской Руси, в верхнем течении Западного Буга. Дважды упоминаются в «Повести временных лет» (под 981 и 1018 гг.).

5 Комес ( лат. comes) - княжеский или королевский чиновник, в ведение которого передавалась определенная территория. Германским соответствием является слово «граф». Со временем в романских и германских странах этот термин со временем превратился в наследственный титул, однако в Польше данный процесс развития не получил, поэтому польские графы появились гораздо позднее (главным образом в конце XVIII-XIX в.).

6 Цит. по: Хрестоматия по истории южных и западных славян. Минск, 1987. Т. 1. С. 210, 211. Пер. Б.Н. Флори.

7 Имеется в виду средневековая «Римская империя» - государственное образование, основой которого являлось Немецкое королевство (поэтому в литературе ее нередко именуют Германской). Эта империя была наследницей империи Каролингов, создание которой рассматривалось современниками как восстановление Западной Римской империи. Спустя столетие после фактического распада державы Каролингов империя вновь была восстановлена - на сей раз немецким королем Отгоном I (962). Помимо Немецкого королевства, в нее входили территории Северной и Центральной Италии, Бургундское королевство (на территории нынешней Франции и западной части Швейцарии) и Чешское княжество (с XIII в. королевство). Главой империи являлся немецкий король, обладавший исключительными правами на получение императорской короны (коронация совершалась римским папой). В XII столетии в документах императорской канцелярии появилась формула «Священная империя», а во второй половине XIII в. - формула «Священная Римская империя». С конца XV в. империя нередко называлась «Священной Римской империей германской нации».

8 Grot - наконечник (стрелы или копья), fagiewuszaflik - названия сосудов (кувшины, бутыли и т. п.), bednarz - бондарь, szewc - сапожник.

9 От польск. слова piwnica - подвал.

10 Цедыня - город на Западном Поморье. В настоящее время в составе Польши.

11 Западнославянские племена. Лужицкие сербы (сорбы) до сих пор проживают на территории восточной части Германии.

12 По-чешски - Славниковцы.

13 Соответственно до 1019 г. (или 1020 г.) и до 1021 г.

14 Славянское название города Бауцен в Восточной Германии.

15 Велеты (лютичи или вильцы) - одна из племенных групп полабских славян.

16 Венгрия, в состав которой входила территория сегодняшней Словакии, граничила с Польшей на протяжении всей самостоятельной истории обоих государств в Средние века и Новое время.

17 Речь идет о прибытии императора Генриха IV в итальянский замок Каносса, где он униженно просил папу Григория VII о снятии с него церковного отлучения.

18Замок на Одре. В настоящее время на территории Польши.

19 Центр Любушской земли. В настоящее время в составе ФРГ (Лёбус) к северу от Франкфурта-на-Одере.

II. Удельная раздробленность

Система княжеского права заложила основы сильной центральной власти, в зависимости от которой находились даже знать и духовенство. Однако правитель и его аппарат управления не могли добиться полного политического, юридического и судебного контроля над всеми подданными, поскольку этому препятствовали большая территория государства и наличие обширных незаселенных пространств, где всегда можно было найти укрытие. Сильная зависимость от князя бывала обременительной также для знати и духовенства; однако в период становления государства и по мере стабилизации его организации она ослабевала.

Перемены в этой сфере начались в правление Казимира Восстановителя и Болеслава Смелого. После народного восстания князьям пришлось пойти на смягчение государственных повинностей. Вследствие этого средств, предназначенных на содержание дружины, оказалось совершенно недостаточно. Новые возможности давало наделение правителем своих дружинников землей. Первоначально этот процесс затронул незанятые земли (считавшиеся княжеской собственностью), на которых рыцарь селил военнопленных или так называемых «гостей» ( лат. hospites), т. е. свободных переселенцев, не имевших собственного хозяйства. Доходы с такого пожалования покрывали расходы на военное снаряжение. Кроме того, они давали экономическую независимость и уверенность в том, что высокое общественное положение владельца перейдет по наследству к его детям. Польская церковь, стремясь к ослаблению зависимости от светской власти, также стала добиваться земельных пожалований, чем немало способствовала восприятию западноевропейских принципов землевладения. Если князь передавал своему духовному или светскому сановнику земли, населенные свободными общинниками, прежде зависевшими только от него, он сохранял их важнейшие повинности в свою пользу: обязанность постройки гродов, обеспечения продовольствием княжеских гонцов и его свиты, перевозки военных грузов и т. п., а также свои судебные права. Двойная зависимость этих людей серьезно изменила их положение и, возможно, даже ухудшила условия их жизни. Однако в целом в Польше XI-XII столетиях уровень жизни зависимого населения возрастал вместе с растущими доходами знати, рыцарства и духовенства. Это происходило вследствие роста численности населения, раскорчевки и обработки новых земель, а также в результате расширения сельскохозяйственного производства. Часть новых земель, как и в прошлые столетия, обрабатывали захваченные на войне пленные. При этом ценность земли и рабского труда возросли столь значительно, что с конца XI в. активный прежде вывоз рабов понемногу стал прекращаться. Гораздо более выгодным сделалось их использование на месте.

Другой категорией сельского населения, особенно начиная с XII в., были так называемые «гости». Своим названием они обязаны иноземным переселенцам, добровольно оседавшим в Польше. Но уже в XII столетии «гостями» становились в первую очередь младшие сыновья польских свободных общинников, не получавшие при разделе отцовского наследства доли, достаточной для содержания семьи, и отправлявшиеся на поиски нового места жительства. Они могли найти его в имениях правителя, епископов, знати, где селили «гостей, свободных согласно обычаям», обязывая тех отдавать взамен определенную часть урожая. Покинуть имение «гости» могли либо после сбора урожая, либо после того, как находили на свое место нового человека. В распространении этого типа сельской колонизации решающую роль играл, с одной стороны, естественный прирост населения и обилие неосвоенных земель, с другой - упрочение феодального землевладения. В XII столетии, особенно во второй его половине, на правах свободных «гостей» стали также селить несвободных крестьян, с той лишь разницей, что они не имели права оставить свое хозяйство. Зато вместо прежних, произвольно налагавшихся владельцем повинностей им, как и свободным «гостям», ставились условия, определявшиеся в договоре. Эта система оправдывала себя для обеих сторон, Несвободный, зная объем своих обязанностей, лучше работал, так как излишки урожая оставались у него; господин же выигрывал от более качественного труда.

Описанные процессы колонизации новых земель вели к сокращению наиболее многочисленной до XII в. группы населения - свободных княжеских крестьян, за счет которых пополнялось зависимое сельское население. Прежние небольшие деревни свободных общинников оказались невыгодными при ведении хозяйства в условиях крупного феодального имения. Поэтому князья, епископы и знать заботились о более плотном заселении принадлежавших им земель и о создании там крупных поселков. Большое значение для развития хозяйства имело распространение технических новшеств. Постепенно внедрялось трехполье, все чаще использовались тяжелый плуг и борона; сеяли больше ржи и пшеницы - за счет менее прихотливого, но и менее ценного проса; появились - в XII столетии еще немногочисленные - водяные мельницы; выросло количество рогатого скота и свиней. Сокращение податного бремени, ставшее возможным при общем росте производства, приводило к тому, что в руках сельского населения оставалось больше плодов их труда. Люди могли отправляться на местные рынки, число которых заметно увеличилось - в Польше XII в. их насчитывалось более двухсот. О развитии товарообмена свидетельствует увеличение со второй половины XI в. выпуска серебряной монеты. Возле рынков, как и в подгродьях, селились ремесленники. Развитие рынков уменьшало значение государственного распределения и создавало новые возможности для удовлетворения хозяйственных потребностей без давления и посредничества органов власти. Таким образом, генезис польского города был связан с двумя направлениями в развитии населенных пунктов такого рода - часть их возникала возле замков (гродов), часть - рядом с рынками. Поскольку слово, ставшее обозначением города в польском языке («място»), происходит от слова «место», то рынки, возможно, играли в этом процессе большую роль.

Раннесредневековые центры торговли в XII столетии превратились в пункты оживленного обмена не только товарами, но и идеями, так как здесь появилось множество небольших церквей. Если величественные соборные базилики и храмы бенедиктинских монастырей свидетельствовали о могуществе церковных институтов, то состоявшие всего из одного нефа маленькие рыночные церкви играли в этот период важную роль в миссионерской деятельности в низших слоях общества.

Ослабление фискального гнета и увеличение хозяйственной свободы сельского населения происходили одновременно с оформлением отношений зависимости, имевших своим источником возникновение крупной земельной собственности. Установление этих новых отношений означало повышение статуса несвободных, но в то же время ухудшение социального (но не экономического) положения прежних свободных общинников. Преобразование системы княжеского права в строй, близкий к западноевропейскому феодализму, в рамках которого главную роль в социальных различиях играло наличие крупной земельной собственности и зависимость крестьян, было длительным процессом. Начавшись во второй половине XI в., оно завершилось лишь в XIV столетии. Еще в начале XII в. церковь получала часть своих доходов из государственной казны, и даже большая часть богатств могущественных можновладцев, если размеры их земельной собственности не превышали десятка с лишним деревень, представляла собой движимое имущество. Однако уже в XII столетии перемены зашли так далеко, что духовенство и светская знать, располагавшие не зависевшими от государственной казны источниками дохода, сумели ослабить свою политическую зависимость от князя. Желавшие подорвать позиции правителя представители знати могли поддерживать выступавших против него младших членов княжеского рода. Таким образом, децентрализация и удельная раздробленность имели прежде всего внутренние причины.

Ослабление княжеской власти происходило постепенно, по мере развития уже описанных экономических и социальных процессов. На этом фоне усиливалась тенденция к распадению государственного организма на ряд княжеств под управлением отдельных представителей династии. Уже при Болеславе Смелом его младшие братья Владислав и Мешко имели собственные уделы. После перехода власти к Владиславу Герману государство оставалось единым лишь до тех пор, . пока не достигли совершеннолетия два его сына - Збигнев и Болеслав Кривоустый. После междоусобной войны князь определил уделы для каждого сына, сохранив за собой верховную власть. В свою очередь Болеслав Кривоустый, после ослепления и смерти побежденного им брата, правил в качестве единственного жившего тогда представителя династии Пястов. В следующем поколении этого рода семейная, а следовательно, и политическая ситуация должна была полностью измениться: Болеслав Кривоустый был дважды женат и имел много сыновей. Осознание неизбежности возникновения в данной ситуации внутреннего конфликта, стремление оградить государство и собственных детей от жестоких потрясений и междоусобной борьбы и, наконец, память о трагической судьбе Збигнева - все это побудило Болеслава Кривоустого попытаться урегулировать вопрос о наследовании. Он сделал это в так называемом завещании. Вероятно, этот документ был подготовлен заранее, оглашен на вече, принят церковными сановниками и знатью и отослан для утверждения папе римскому. К сожалению, текст самого документа не сохранился, известны лишь его описания в хронике Винцентия Кадлубека и в папских документах, а также определенное завещанием фактическое положение дел. Является общепризнанным, что князь создал один неделимый «старший» удел, который каждый раз должен был переходить к старшему представителю рода, а кроме него, четыре наследных удела, которые князья могли передавать потомкам. Владислав получил Си-лезию и Любушскую землю, Болеслав Кудрявый - Мазовию и часть Куявии, Мешко Старый - западную часть Великой Польши с Познанью, а Генрик - Сандомирскую землю и Вислицу. В старший удел входили Малая Польша с Краковом, Серадзская земля, часть Великой Польши с архиепископским городом Гнезно, Гданьское Поморье; правитель этого удела получал права сюзерена по отношению к Западному Поморью. Ленчицкая земля переходила в пожизненное распоряжение к будущей вдове Болеслава Кривоустого, княгине Саломее, и, возможно, рассматривалась как обеспечение для ожидавшегося княгиней сына, которым оказался Казимир Справедливый. Старший из князей ( лат. senior), благодаря объединению в своих руках наследственных земель и старшего удела, обладал бесспорным перевесом над братьями. За ним закреплялось право представлять страну во внешней политике, вести войны, заключать договоры; внутри страны он обладал правом инвеституры духовенства и судебным старшинством над своими братьями.

Завещание Болеслава Кривоустого, исполненное после смерти князя в 1138 г., сохраняло свою силу недолго. Уже в 1141 г. начались столкновения сеньора Владислава с его младшими сводными братьями; в 1144 г. они возобновились. Сеньор заручился поддержкой Руси, и казалось, что он одержит верх. Его воевода Петр Влостовиц - видный представитель силезской знати - попытался выступить посредником, однако был схвачен людьми Владислава, обвинен в измене, ослеплен и лишен языка. Этот необдуманный шаг правителя вызвал обоснованные опасения знати и ее сопротивление столь безжалостным методам правления. Архиепископ Гнезненский Якуб за пролитие христианской крови отлучил князя от церкви. Сеньор был побежден и вынужден в 1146 г. бежать в Германию, получив впоследствии прозвище Изгнанник. Немецкий король Конрад III, предпринявший в 1146 г. поход в его защиту, даже не перешел через Одру. Он ушел назад, удовлетворившись тем, что младшие члены династии (лат. juniores) обещали повиноваться ему и дали в качестве заложника молодого Казимира. Владислав Изгнанник в Польшу не вернулся. Его дальнейшие попытки получить помощь императора и папы долго оставались безуспешными. Лишь в 1157 г. император Фридрих I Барбаросса отправился в поход на Польшу и дошел до Познани. Здесь, под Кшишковом, Болеслав Кудрявый принес императору ленную присягу, заплатил большую дань и пообещал предстать перед судом в Магдебурге, где предстояло решить вопрос о возвращении сеньора. После этого императорские войска оставили Польшу, но принесший вассальную присягу князь в Магдебург так и не явился. Лишь смерть Владислава Изгнанника (1159) позволила его сыновьям - Болеславу Высокому и Мешко Плентоногому 1 - получить во владение Силезию, бывшую наследным владением их отца.

Болеслав Кудрявый стал сеньором династии, что представляло собой возвращение к принципам завещания Болеслава Кривоустого. После его смерти в 1173 г. власть перешла к Мешко Старому, однако спустя четыре года его свергла краковская знать, призвавшая на престол самого младшего из братьев, Казимира. (Четвертый брат, Генрик Сандомирский, погиб в 1166 г. во время Крестового похода против язычников-пруссов.) Казимир получил прозвище Справедливый, поскольку явился благодетелем церкви, которой пожаловал значительные привилегии на вече в Ленчице в 1180 г. Внезапная смерть Казимира Справедливого в 1194 г. стала причиной ожесточенной борьбы за краковский престол, владение которым считалось равнозначным праву на первенство (принципат) среди князей. Несколько раз его занимал упрямо бившийся за верховную власть представитель старшего поколения князей Мешко Старый. После его смерти (1202) власть захватил сын Казимира Справедливого Лешек Белый. Однако во время княжеского съезда в Гонсаве он был убит (1227). О своих правах на краковский престол заявили также силезский князь Генрик Бородатый и мазовецкий князь Конрад. Перевеса добились силезские Пясты, которые при Генрике Бородатом и Генрике Благочестивом объединили Силезию, Краковскую землю и часть Великой Польши. Однако монгольское нашествие 1241 г. нанесло сильнейший удар по их объединительной политике.

На вторую половину XIII в. приходится кульминация удельной раздробленности. Был отменен принцип старшинства одного из князей, вследствие чего все княжества с правовой точки зрения сделались равными. Силезия, Мазовия и Куявия были разделены на ряд мелких княжеств. В то же время Великая Польша, где возникли По-знанское, Гнезненское и Калишское княжества, чаще всего находилась под властью одного правителя. Сохранили свою притягательность столичный Краков и большой краковский удел (нередко объединявшиеся с Сандомирской землей), хотя тамошние князья уже не считались верховными правителями для прочих Пястов. В Кракове, после достижения совершеннолетия, правил сын Лешека Белого - Болеслав Стыдливый (до 1279 г.), а затем происходивший из мазовец-кой линии серадзский князь Лешек Черный (до 1288 г.) и вроцлавский князь Генрик IV Пробус 2 (до 1290 г.). Это был уже самый конец периода удельной раздробленности, в течение которого образовалось более двадцати княжеств. Рост численности, а также организованность и экономический потенциал светской знати и духовенства полностью изменили в XIII в. расстановку политических сил, ставшую для членов династии весьма неблагоприятной. Это нашло свое выражение в правовой практике. Признавалось право наследования трона княжескими сыновьями, а в случае их отсутствия - лицами, на которых указал предыдущий князь. Если преемников не было, становилось необходимым согласие высшего духовенства и светской знати данной земли. Считалось само собой разумеющимся, что на трон могли избираться лишь представители рода Пястов. От данного принципа отказались лишь в Гданьском Поморье, где власть в 20-х годов XIII в. перешла к одному из местных знатных родов, что, однако, не привело к разрыву связей Поморья с Польшей.

Среди политических институтов, обеспечивавших влияние высшей знати и рыцарства на князей, большое значение имели межудельные и удельные собрания (вече), участие в которых принимали и правители. Немалую роль играли и формирующиеся представления о праве сопротивления князьям, нарушающим формально гарантированные интересы знати. Ослабление княжеской власти было чревато серьезными внутренними опасностями, среди которых наиболее чувствительными были междоусобные войны, своеволие знати и анархия в отдельных княжествах. Когда в конце XIII столетия противоречия особенно обострились, началась борьба за восстановление государственного единства.

Исчезновение дружины, расселение рыцарства на собственных землях и его заинтересованность в вопросах хозяйства и внутренней политики, экономический подъем и возможность удовлетворения потребностей правящего слоя без военной добычи - все это привело во второй половине XII-XIII вв. к постепенному ослаблению воинственного духа, столь характерного для государства первых Пястов.

В этом отношении польские княжества не были исключением. Сходные процессы происходили на Руси, в Чехии и Германии. Это было довольно выгодно для ослабленной удельной раздробленностью Польши, поскольку облегчало оборону территории и защиту независимости в период политической и военной слабости. В XII в. немецкие короли и императоры несколько раз вмешивались в дела польских княжеств. Самым большим их успехом стало принесение Болеславом Кудрявым вассальной присяги в Кшишкове - за себя и от имени прочих Пястов. Однако в конце XII-XIII вв. императоры, в первую очередь Фридрих II Гогенштауфен, были гораздо более заинтересованы итальянскими делами. В самой Германии их власть в течение XIII столетня значительно ослабла. Поэтому противниками или политическими партнерами польских князей становились правители небольших немецких государств. Наибольшее значение для Польши имело позникновение в середине XII в. марки Бранденбург, а в первой поло-пине XIII в. - государства Тевтонского ордена. Маркграфы Бранден-бурга проводили экспансию в направлении Поморья и Великой Польши. Они заставили признать зависимость от них князей Западного Поморья, а в 1248-1250 гг. овладели Любушской землей. В следующие годы на землях, расположенных к северу от рек Варта и Но-тець, появилась так называемая Новая марка, вклинившаяся между Великой Польшей и Западным Поморьем.

Серьезная угроза для польских земель существовала и на северовосточной границе. В середине XII - начале XIII в. она подвергалась набегам язычников-пруссов, которые, находясь на стадии создания ранней государственности, постоянно совершали грабительские походы на Гданьское Поморье, Хелминскую землю и Мазовию. Неоднократные попытки польских князей разгромить пруссов и принудить их к принятию христианства оканчивались неудачей.

После провала своих миссионерских и военных предприятий князь Конрад Мазовецкий в 1226 г. передал Хелминскую землю Тевтонскому ордену Пресвятой Девы Марии, членов которого в Польше называли «кшижаками» 3. Тевтонский орден начал систематические действия по покорению и обращению в христианство прусских племен. Располагая значительными финансовыми средствами и пользуясь постоянной поддержкой западного рыцарства, орден мог применять новейшие военные технологии и методы фортификации, а также сумел весьма эффективно обустроить завоеванные земли. Поддерживая колонизацию прусских территорий, орденские рыцари способствовали развитию хозяйства и в результате создали мощный и соответствовавший требованиям времени государственный организм. До начала XIV в. они не представляли угрозы для польских княжеств, поскольку были заняты войнами против неоднократно восстававших пруссов. После занятия Хелминской земли и завоевания части прусских земель Тевтонский орден основал здесь четыре епископства (1243), в том числе в Хелмно 4. В 1255 г. они были подчинены архиепископству в Риге. В итоге польская церковь не только утратила возможность вести миссионерскую работу в Пруссии, но и потеряла исконно польскую территорию, каковой являлась Хелминская земля.

Для восточной политики мазовецких и краковских князей определенное значение в XIII в. имела также борьба с ятвягами и литовцами, грабительские походы которых не были, впрочем, столь частыми, как походы пруссов. Более того, несмотря на эти набеги, граница расселения поляков все более отодвигалась на восток, в сторону ят-вяжских земель. После победы князя Лешека Черного над ятвягами в 1282 г. их набеги прекратились, а дальнейшая польская экспансия привела к постепенному исчезновению этого народа.

Южные соседи в XIII в. Польше не угрожали. Чехия в ту пору переживала период экономического и политического расцвета, а чешская экспансия была направлена в сторону Австрии и Штирии; Польшa стала объектом внимания чешских королей лишь в самом конце столетия. Правители Венгрии, обычно выступавшие союзниками Польши, боролись с чешским королем за Австрию и особый интерес проявляли к землям в Юго-Восточной Европе. Столкновение интересов польских князей и правителей Венгрии проявилось лишь в связи с попытками овладеть Галицко-Волынской Русью, однако это не стало причиной длительного конфликта.

Русь, как и Польша, в это время переживала период удельной раздробленности. Политика польских князей в отношении Руси была связана не со столичным Киевом, а с пограничным Галицко-Волынским княжеством, в границы которого входили земли, лежавшие в бассейне реки Сан, с городами Перемышлем и Саноком. Лешек Белый вмешался в вопрос о престолонаследии в Галиче; кроме того, он отразил под Завихвостом поход князя Романа Галицкого на Польшу (1205). Неоднократно вспыхивали войны и позднее: Даниил Галицкий пытался захватить Люблин, а Болеслав Стыдливый нападал на русские земли (1244). Однако в 40-х годах XIII в. на востоке возникла по-настоящему серьезная угроза. Это были монголы, которые в конце 30-х годов, после кровавой борьбы, подчинили себе русские княжества. В 1241 г. состоялся их поход против Венгрии и Польши. Монгольские отряды под началом Байдара вторглись в Малую Польшу, разбили малопольских рыцарей в сражениях под Турском и Хмельником, разгромили множество сел и городов, в том числе Сандомир, Вислицу и Краков, а затем двинулись в Силезию. Тамошний князь Генрик Благочестивый встретился с ними 9 апреля 1241 г. в битве под Легницей. Здесь собралось многочисленное силезское рыцарство, прибыли войска опольского князя Мешко, рыцари из Великой Польши и остатки малопольских отрядов. К войскам Генрика Благочестивого присоединились рыцари нескольких духовных орденов: Тевтонского, иоанни-тов и тамплиеров. Вся эта армия насчитывала 7-8 тыс. человек и по своим силам не уступала противнику.

Однако монголы превосходили ее в тактическом отношении: в отличие от беспорядочно бившихся рыцарей они вводили войска в бойотрядами, которые отличались большой дисциплиной. Кроме того, монголы применили неизвестные в Европе виды оружия, в том числе одурманивающие газы. Войска Генрика Благочестивого потерпели поражение, а сам он пал на поле боя. Несмотря на эту победу, монголы ушли из Польши. Однако впоследствии они предпринимали новые походы, имевшие характер грабительских набегов: в 1259 г. (когда ими был сожжен Краков) и в 1287 г.

Помимо отношений с соседними государствами важную роль во внешней политике удельных князей играли отношения с папством. С того времени как Мешко I даровал свое государство Святому Престолу, Польша признавала верховную власть и покровительство римского папы, что находило выражение в ежегодной выплате, называвшейся «денарием св. Петра» («свентопетш»), а также в праве пап утверждать важнейшие государственные документы. В XIII столетии, при Иннокентии III и его преемниках, наступил период расцвета папства. Так как по времени это совпало с ослаблением империи, связи с Римом приобрели для польских князей еще большее значение. Стремясь к их упрочению, многие князья издавали новые грамоты о переходе под покровительство папы. В 1207 г. так поступил Лешек Белый, позднее - великопольский князь Владислав Одониц, гданьский князь Святополк (Свентополк) и силезский князь Генрик Благочестивый. Многократно издавали подобные документы и другие князья. Немалое значение имели частые посещения Польши папскими легатами, оказывавшими влияние на ход и решения епископских синодов, а также - в силу папского верховенства - на разрешение политических споров между князьями. В долгосрочной перспективе папское покровительство и денарий св. Петра стали важным фактором сохранения политического единства и ценным аргументом в борьбе за принадлежность некоторых земель к польскому государству, вновь объединенному на рубеже XIII-XIV вв. Покровительство Рима играло, кроме того, большую роль в поддержании связей польской культуры с культурой всего западного христианства.

Внешняя политика польских князей в период удельной раздробленности была нацелена на сохранение существовавшего положения вещей. Если они и стремились к расширению своих княжеств, то это приобретало форму внутренней борьбы с другими правителями из династии Пястов. Принципиальное изменение целей внешней политики, ограничение или полный отказ от внешней экспансии лишь отчасти могут быть объяснены недостаточным потенциалом отдельных польских княжеств. Главное значение имело изменение направления и характера экспансии, которая во второй половине XII-XIII вв. приобрела черты внутренней хозяйственной колонизации. И правители, и господствующий слой, и массы подданных были настолько вовлечены в нее, что Польшу не затронули даже Крестовые походы, в которых приняли участие лишь немногие князья. Большинство Пястов предпочитали оставаться на родине, находя здесь обширное поле для хозяйственной и организаторской деятельности. Потребность участия в крестоносном движении вполне удовлетворялась походами против пруссов и ятвягов.

В XII в. началось сосредоточение крупной земельной собственности в руках светской и духовной знати. В свою очередь, XIII столетие стало временем распространения земельной собственности среди рыцарства и среднего духовенства, а также наделения этих владений иммунитетными правами. Такого рода привилегии представляли собой по существу отказ правителя от фискальных либо судебных прав, ранее связанных с княжеской властью, в пользу собственника земли. Существовали как хозяйственные, так и судебные иммунитеты. В XII в. они встречались редко и жаловались главным образом церковным учреждениям, причем, как правило, по отношению к небольшому числу деревень либо проживавших там людей. В XIII столетии им-мунитетных прав сумела добиться значительная часть феодалов, в том числе из рядов среднего рыцарства. В результате, на основании своих землевладельческих и иммунитетных прав, именно они осуществляли на низшем уровне государственную судебно-административ-ную и фискальную власть над зависимым от них населением.

Следствием того, что свободные княжеские крестьяне попадали в феодальную зависимость от землевладельцев, стало сближение социального статуса этой группы со статусом людей несвободного происхождения, зависевших от господина и трудившихся в его имении. Таким образом из имевших различное происхождение групп сельского населения формировался более однородный слой зависимых крестьян.

Как князья, так и прочие землевладельцы были заинтересованы во внутренней колонизации и обработке новых земель. Однако, несмотря на значительный естественный прирост и расселение свободных «гостей», потребность в рабочей силе не удовлетворялась. Поэтому землевладельцы охотно принимали колонистов из-за границы: немцев, фламандцев и валлонов, которые, вследствие относительного перенаселения в Западной Европе, отправлялись на восток, в том числе в польские княжества. Польские правители селили их на выгодных условиях в городах и деревнях. Новые пришельцы привнесли свои правовые обычаи, оформившиеся в ходе колонизации территорий Средней и Восточной Германии. Поэтому это право в Польше называли немецким. Первые упоминания об иностранных колонистах появляются в последние десятилетия XII в. на территории Силезии. В первых десятилетиях XIII в. колонизация на основе немецкого права происходит в Великой и Малой Польше. Приблизительно столетием позже она распространилась также в Мазовии. В деревне пожалование локационной (от лат. locare - размещать, поселять) привилегии для колонистов являлось следствием договора между князем или иным землевладельцем и организатором нового поселения, который назывался «локатором» 5. Последний брал на себя обязательство привозить колонистов, которые прибывали с семьями, имуществом и соответствующими финансовыми средствами. Лицо, издававшее документ, получало обусловленную договором сумму, а взамен освобождало вновь прибывших жителей от выплат на период обустройства, который, в зависимости от условий, длился от нескольких до полутора десятков лет. В локационной привилегии оговаривались денежные суммы, которые следовало выплачивать господину по истечении периода освобождения от податей. Таким образом основной формой феодальной ренты становился денежный оброк («чинш» 6), тогда как продуктовая рента и отработки сохранялись лишь как дополнительные повинности. Размер денежного оброка был обусловлен размером крестьянского хозяйства, обычно занимавшего один лан земли (использовавшийся чаще прочих «хелминский лан» составлял около 17 га). Так создавались большие самостоятельные хозяйства. Наряду с ними, однако, возникали малоземельные и практически безземельные хозяйства, призванные обеспечить землевладельца и богатых соседей наемной рабочей силой, необходимой в период интенсивных земледельческих работ. На основании локационной привилегии локатор получал хозяйство размером в несколько ланов, а нередко и дополнительные права на строительство мельницы, корчмы, ловлю рыбы и т. д. С момента основания деревни он становился ее старостой - «солтысом» 7, т. е. представителем господина, уполномоченным председательствовать в крестьянском суде («судебной скамье», по-польски - «лаве»), получать в свою пользу третью часть судебных штрафов и собирать причитавшийся пану оброк. Помимо этого солтысы были обязаны нести военную службу. Их должность была наследственной, а судебная скамья стала главным элементом сельского самоуправления. Колонисты получали личную свободу, а также право покинуть хозяйство после того, как выполнят все повинности и найдут себе замену.

Кроме пожалования самоуправления, создания сельского суда первой инстанции и определения размеров денежного оброка и прочих выплат, огромное значение имела связанная с колонизацией на основе немецкого права реорганизация пространства деревни. Новыe села были крупными и отличались плотной застройкой. Все поля делились на три части, которые каждый год попеременно засевались озимыми, яровыми либо оставались под паром. С этого времени в селах, основанных на принципах немецкого права, использование правильной трехпольной системы сделалось обязательным, а конфигурация полей видоизменилась, что облегчало распашку земли тяжелым плугом и повышало урожайность.

Права, получаемые колонистами, были очень выгодны как в материальном отношении, так и ввиду получаемой ими свободы самоуправления. Иначе и не могло быть, коль скоро колонистов стремились привлечь в Польшу. Это было свидетельством дальновидной политики, благодаря которой увеличилось число деревень, выросла численность населения и возросло земледельческое производство, а следовательно, увеличились суммы оброчных выплат, получаемых теми, кто издавал локационные грамоты. Огромное значение для всей экономики имело точное определение размера чиншей. Благодаря этому у крестьян появлялась уверенность в том, что после расчета с господином оставшаяся часть продукции останется в их распоряжении. Определение ренты в денежном эквиваленте изначально предполагало существование контактов между деревней и городом. Продавая свою продукцию, крестьяне получали средства как на выплату чинша, так и на приобретение местных ремесленных изделий: железных земледельческих орудий, полотняных и суконных тканей, а также соли, которую привозили порой из весьма отдаленных мест. В свою очередь, поставки продовольствия, возросшие благодаря росту земледельческого производства и заинтересованности крестьян в продаже излишков, способствовали развитию городов.

Во второй половине XIII в., в силу естественного прироста населения, увеличилось и число местных крестьян, искавших новые земли. Их также расселяли на основе немецкого права, понимая привлекательность его принципов и обоюдные выгоды, которые оно приносило крестьянам и феодалам. Следующим этапом расширения сферы действия немецкого права стало распространение его на существовавшие ранее деревни. Это вело к их переустройству и упразднению прежних типов податей и повинностей. Так исчезала служебная организация, ставшая излишней в условиях, когда развитие города, городского ремесла и местной торговли позволяло покупать ремесленные изделия более высокого качества. Во многих старых селах, живших по польскому праву, восприняли отдельные правовые новшества - такие, как право ухода из деревни и денежный оброк.

Организация первых городов на основе немецкого права началась в уже существовавших поселениях. Их перевод на немецкое право представлял собой важную реформу; при этом, однако, сохранялись многие черты преемственности. Городов же, основанных на пустом месте, было еще очень немного. Первые города с немецким правом появились в Силезии. Одним из них стала Сьрода-Слёнска. Ее устройство, в основу которого легло право немецкого города Магдебурга, впоследствии стало образцовым для других польских городов. Поэтому магдебургское право в Польше также называли «сьродским». Другой вариант магдебургского права, носивший название хелминского права 8 (после перевода на него в 1233 г. Хелмно), действовал на севере польских земель и в государстве Тевтонского ордена. Основание городов либо их перевод на новое право продолжались и в следующих столетиях, с той лишь разницей, что в XIV в. число населенных пунктов, основанных на новом месте, увеличилось. Организаторами новых поселений выступали локаторы, получавшие за это наследственную должность «войта» 9 и щедро наделявшиеся землей, правами на постройку мельницы, получение части чинша и судебных штрафов, а также содержание лавок (в том числе мясных). В основе локации городов находился их вывод из-под юрисдикции княжеских чиновников и передача функций последних войту, который должен был руководствоваться принципами магдебургского права. Основным правом колонистов являлась личная свобода, а главным элементом самоуправления были городской совет и городской суд, члены которых избирались из числа горожан. Города на несколько лет освобождались от податей, после чего с них собирались чинши, распределявшиеся по городским кварталам, лавкам и ремесленным мастерским.

Преобразование пространства в городах с немецким правом заключалось в замене прежней беспорядочной застройки регулярной - с четко обозначенной центральной площадью (рынком) и сетью прилегавших к ней улиц. На углу площади оставляли большой участок земли, где возводилась церковь. Все остальное пространство, лежавшее между улицами, разделялось на отдельные участки. Те из них, что находились возле рынка, имели большую ценность и облагались более значительными податями по сравнению с участками, лежавшими вдоль улиц, отдаленных от центра, возле городских стен. Права собственности на участок были наследственными.

В момент локации не существовало гарантий того, что она окажется удачной. В качестве подстраховки, обеспечивавшей население продовольствием, а также дававшей возможности возвращать вложенные материальные средства, войтам и городским общинам жало-нались земли и права на эксплуатацию рек, строительство мельниц, рыбную ловлю.

Изменения в правовом положении происходили и в поселениях горняков. Если в раннем Средневековье в рудниках трудились рабы, то в XIII в. горнякам жаловались права, близкие к городским, с учетом специфики их труда. Горное право регламентировало организацию работы на золотых и серебряных приисках Силезии и добычу серебра, олова и соли в Малой Польше.

Переселенцы, оседавшие в городах и селах, в большинстве своем были немцами. В результате их массовой миграции Силезия превратилась в область, где сосуществовали две этнические группы. В других уделах численность немецких колонистов была на порядок меньше. Они сосредоточивались главным образом в городах, особенно в крупных, где составляли богатый и влиятельный, однако немногочисленный слой городского патрициата, тогда как польское население представляло там менее зажиточное или же просто бедное большинство. Полиэтничный характер городских сообществ XIII в. был связан также с возникновением еврейских общин. Польские князья, заинтересованные в развитии торговли и желавшие получать денежные кредиты, жаловали евреям привилегии, согласно которым те имели самоуправление и собственное судопроизводство. Из этой группы населения зачастую рекрутировались сборщики таможенных пошлин и управляющие княжеских монетных дворов.

Подобные процессы происходили в среде духовенства. Увеличение количества монашеских орденов, появление в Польше в XII в. цистерцианцев, иоаннитов, премонстрантов, а в следующем столетии тесно связанных с городами нищенствующих орденов - францисканцев и доминиканцев - значительно увеличило число иностранцев в Польше. Их связи с монастырями на родине способствовали сохранению этнического своеобразия. Чужеземцы появились также среди рыцарства и при дворах польских князей, однако здесь (за исключением Силезии) они чаще всего подвергались быстрой полонизации. Увеличение числа переселенцев, принадлежавших к различным языковым и социальным группам, было следствием относительной перенаселенности Западной Европы, а также выгодных правовых и политических условий, предлагавшихся этим людям польскими князьями. Такая политика князей свидетельствовала о верном понимании ими собственных интересов, совпадавших с интересами всего общества. Ослабление налогового бремени, ограничение судебных функций центральной власти путем пожалования судебных прав, появление городского и сельского самоуправления воздействовали на жизнь всего общества. В результате политической, правовой и экономической перестройки заметно оживилась деятельность всех социальных слоев. Таким образом, XIII век стал временем создания новых институтов и роста материального производства. Этот процесс не обошелся без потрясений и конфликтов, однако в целом экономические успехи смягчали напряжение.

Пожалование различным группам подданных и отдельным лицам привилегии 10, определявших их отношение к княжеской власти, права, обязанности и организационные формы их деятельности, вело к постепенному складыванию сословий, т. е. больших общественных групп, обладавших особым правовым статусом. Оформление каждого из сословий происходило по-своему и в разное время. Ранее прочих - ввиду быстрого восприятия заграничных образцов и необходимости приспособления польской церковной организации к принципам, общим для всей католической церкви, - оформилось духовное сословие. Церковная организация в XII-XIII вв. заметно упрочилась. Со времен основания епископских кафедр во Влоцлавеке и Любуше количество епархий не увеличилось, поскольку Поморская епархия (центром которой сделался Камень) оказалась за границами Гнезненской митрополии. При этом, однако, была расширена внутренняя организация отдельных епископств - благодаря возникновению сети приходов и разделу епархий на архидиаконаты. Усилилась роль соборных капитулов. Каноники выполняли многочисленные функции в управлении епархией и в работе соборных школ. Присутствие в Польше папских легатов ускорило, начиная с XII в., перенос на польскую почву результатов григорианской реформы 11. К важнейшим переменам в церковной жизни относится утверждение принципов безбрачия священников (окончательно в XIII столетии) и избрания епископов соборными капитулами. Выборы епископов стали наиболее важным новшеством, поскольку лишили князей права инвеституры, хотя те по-прежнему могли оказывать влияние на исход выборов. В борьбе за реформы польскую церковь возглавлял архиепископ Гнезненский Генрик Кетлич (1199-1219). Стремясь вывести церковь из-под княжеской юрисдикции, он вступил в конфликт с великопольским князем Владиславом Тонконогим и даже был изгнан из Гнезно (1206). Тогда он отправился в Рим, где нашел поддержку у папы Иннокентия III. Соперничавший с Владиславом Тонконогим краковский князь Лешек Белый воспользовался этой ситуацией, объявил о своем переходе под верховную власть папы и согласился на первые выборы епископа Краковского согласно каноническому праву (1207). Помимо канонических выборов, епископы были заинтересованы и полном судебном и имущественном иммунитете. Привилегия для церкви была дана уже во время княжеского съезда в Ленчице и 1180 г., когда Казимир Справедливый и другие польские князья отказались от права на получение имущества, оставшегося после умерших епископов (ius spolii), и ограничили обложение зависимых людей церкви так называемым «постоем». С этого времени епископы стремились к получению не единичных привилегий для отдельных владений или учреждений, а для всей польской церкви. Они получили их в 1210 г. на княжеском съезде в Божиковой от князей Лешека Белого, Конрада Мазовецкого и Владислава Одоница, а затем в Вольбоже (1215), где к покровителям церкви присоединился Казимир Опольский. В Великой Польше в 1234 г. Владислав Одониц подтвердил эти уступки в пользу архиепископа Пелки. В то же время в Силезии вроцлавским епископам пришлось вести с князьями длительную борьбу, успешно завершившуюся лишь в конце XIII в. при князе Генрике IV Пробусе (1273-1290).

Кроме организации епархий и приходов, большое значение для польской церкви имело увеличение количества монашеских орденов и их монастырей. К старейшим бенедиктинским обителям в Тынце и Могильне добавились в XI - начале XII в. монастыри в Любине, Плоцке, Сетехове (Сецехове), на Лысьце и во Вроцлаве. Некоторые из них были полностью или частично основаны представителями польской знати. Однако в XII в. Бенедиктинский орден переживал внутренний кризис; гораздо больший динамизм проявлялся орденами цистерцианцев, регулярных каноников и норбертанцев. Особенно многочисленными сделались в Польше цистерцианские монастыри. В отличие от бенедиктинцев их монахи подчинялись не власти местного епископа, а своим орденским центрам, находившимся за пределами Польши.

В XIII столетии в польских городах появились монастыри нищенствующих орденов. Первая доминиканская обитель была создана в Кракове в 1222 г. стараниями епископа Иво Одровонжа, а несколько лет спустя возникла и польская провинция Доминиканского ордена. Францисканцы появились во Вроцлаве и Кракове в 1236 г., тремя годами позже была создана их чешско-польская провинция. Быстрое распространение нищенствующих орденов, которые в конце XIII в. имели в Польше 78 монастырей, было связано с развитием городов. Нищенствующие монахи также сумели добиться выведения своих обителей из-под епископской власти и подчинялись властям своих орденов за пределами Польши.

Рост значения рыцарства в период удельной раздробленности был связан с обретением этой группой экономической самостоятельности и происшедшими в стране политическими переменами. Разделение Польши на отдельные княжества привело к увеличению числа должностей, поскольку внутренняя структура отдельных княжеств копировала государственную организацию, существовавшую до эпохи раздробленности.

В территориальном управлении сохранили свое значение гродские округа, с XII в. называвшиеся «каштеляниями». Рядом с возглавлявшими их каштелянами по-прежнему находились войские, замковые судьи, хорунжие.

В первой половине XIII столетия сохранение принадлежности к рыцарству либо вхождение в его состав зависело от владения землей и получения привилегий от князя. Часть небогатых воинов, происходивших от прежних свободных кметов, утратили свои земли и прежнее социальное положение, оказавшись в числе зависимых крестьян; меньшая же их часть боролась за повышение своего статуса. В конце XIII в. процесс формирования рыцарского сословия еще не был завершен. Рыцарем считали человека, державшего землю на основе рыцарского права (iure militari). Большая часть рядовых рыцарей в течение XIII в. приобрели судебный и имущественный иммунитет. За это они были обязаны в конном строю принимать участие в походах. Польской спецификой было отсутствие каких-либо правовых разграничений в рамках рыцарской группы, отсутствие внутренней иерархии, разделявшей рыцарей согласно феодальным принципам на вассалов и сеньоров. В качестве единственного сеньора многочисленной рыцарской группы выступал правящий князь, и каждый рыцарь чувствовал себя зависимым только от него.

Организация рыцарства как социальной группы была основана на родовых связях. Наряду со старинными знатными родами выделялись новые, возникавшие не только на основе кровных уз, но и на основе соседства. Это были так называемые «гнездовые» роды. Они обеспечивали сохранение социального статуса для всех своих членов, в том числе и экономически слабых. Принадлежность к роду, подтвержденпая другими его представителями, постепенно стала основным дока-зательством обладания рыцарским статусом. На рубеже XIII-XIV вв. символами отдельных родов сделались гербовые знаки, которые из личных превратились в наследственные, а также боевые кличи. В XIV столетии благодаря этому оформились так называемые геральдические роды. Кроме того, рыцари обладали особыми привилегиями, которые подчеркивали их более высокое общественное положение. Штраф за убийство или ранение рыцаря был выше, чем за убийство или ранение крестьянина. Они обладали правом так называемой «свободной десятины», т. е. выбора церкви или иного церковного учреждения, которому могли ее отдавать (прочие сословия выплачивали десятину в своем приходе). Очень важным расширением прав рыцарства стала возможность наследования недвижимости по побочной линии, а при отсутствии последней - по женской.

Уже в XIII в. несколько раз издавались привилеи для всего рыцарского сословия. Первым из них стал привилеи, изданный в 1228 г. в Цени князем Владиславом Тонконогим, добивавшимся в то время краковского престола. В конце столетия подобный привилеи издал для малопольского рыцарства чешский король Вацлав II. Тем не менее практика дарования привилегий для всего рыцарского сословия стала обычной лишь в последующих столетиях. Параллельно с рыцарским происходило оформление городского (мещанского) сословия, права которого были сформулированы в локационных грамотах. В отличие от духовенства горожане получали жалованные грамоты для отдельных городских общин. Однако, поскольку их привилегии были основаны на магдебургском праве, правовое положение отдельных городов было близким. Городское сословие делилось на патрициат (богатых купцов, собственников городских участков и домов) и так называемое «поспольство» (простонародье), состоявшее из ремесленников и мелких торговцев. Члены обеих групп имели наследственные права городского гражданства в отличие от остального населения городов - бедноты, называемой плебсом.

Уже в XIII столетии, помимо общих форм городской организации, установленных еще при основании города, стали возникать цехи, объединявшие ремесленников. Цехи определяли правила обучения и профессиональной деятельности, регламентировали изготовление и продажу изделий. Их члены принимали совместное участие в религиозных церемониях, цеховых пиршествах и праздниках. Однако в Польше не возникло купеческих гильдий, об интересах купцов заботились городские советы. Поскольку основание городов продолжалось и в последующие столетия, мещанское сословие оставалось открытым для новых людей, располагавших необходимыми средствами. В отличие от многих европейских государств, где помимо духовенства и рыцарства существовало единое третье сословие, ситуация в Польше была несколько сложнее, поскольку польские крестьяне представляли собой сословие, отдельное от мещанского. Правовое положение крестьянства не было определено столь точно, как у других сословий. Локационные привилеи касались лишь части крестьян, так как их получили далеко не все села, что обусловило различия в правах жителей отдельных поселений. Однако, несмотря ни на что, существовал фактор, объединявший крестьянское сословие в единое целое, а именно признававшееся всеми право наследственного пользования землей, право ухода из деревни и обложение хозяйства податями в соответствии с его площадью. Подобно городскому, крестьянское сословие оставалось открытым. Как в XIII в., так и в последующие столетия его членами постоянно становились новые люди - переселенцы и обедневшие представители иных сословий. Часть крестьян, напротив, поднимались по социальной лестнице, перебираясь в города и получая городские права, а в редких случаях пополняя духовное и рыцарское сословия.

В XIII столетии окончательного оформления польских сословий (за исключением духовенства) еще не произошло, однако процесс зашел довольно далеко. Определение сословных прав и появление больших социальных групп оказывали воздействие на характер княжеской власти и политическую организацию всего общества. Основным принципом сословности было, как и в других европейских государствах, обязательство правителя соблюдать права сословий. Князь переставал быть владельцем своего княжества, а становился хранителем существовавшего в нем правового порядка. Права отдельных сословий были различны, но людьми того времени данное неравенство воспринималось как естественное и необходимое. Тем не менее ни одно из сословий не было вовсе лишено прав, что являлось важным фактором политической стабильности.

Таким образом, период удельной раздробленности повлек весьма разнообразные последствия для Польши. Имели место чувствительные территориальные потери, но при этом произошла внутренняя перестройка, ускорилось экономическое и социальное развитие, расширились и определились права отдельных слоев населения, все большее участие в управлении принимали духовенство и рыцарство. Эти факторы сблизили польское общество с обществами более развитых стран Западной Европы, с присущим для них государственным устройством и хозяйственным укладом.

Несмотря на раздробленность, в сознании поляков сохранялось представление о единстве польского государства. Самый выдающийся польский хронист этого периода Винцентий Кадлубек, а также создатели других текстов: летописей, календарей и житий святых - рассматривали Польшу как единое целое, связанное общей историей и общей культурой. Тот, кто был знаком с историей своей страны, гордился деяниями предков, что также укрепляло представление о существовании единой Польши. Все чаще принималось во внимание, что страну населяет этническое сообщество, которое обозначалось терминами nation и gens 12. Первый термин подчеркивал общее происхождение поляков, второй - общность их языка. На этом фоне вполне понятно сохранение в удельный период термина, употреблявшегося в эпоху государственного единства, - Regnum Poloniae. Для писателей XII-XIII вв. Польша по-прежнему оставалась политическим целым, несмотря на то что они признавали естественным - и до середины XIII столетия даже желательным - ее разделение на удельные княжества.

Представления о единстве сохранялись, впрочем, не только в сознании просвещенной элиты, но находили свое выражение в целом ряде институтов. В польских княжествах правили представители одной династии. Династическое сознание усиливалось по мере возрастания интереса к истории. Среди Пястов появились такие имена, как Семовит, Лестек (Лешек), Семомысл, напоминавшие о древнейших предках княжеского рода. Использовались имена и их знаменитых преемников: Мешко, Болеслава, Казимира и Владислава. К ним добавились новые имена - Генрик, Конрад, появившиеся в Польше благодаря бракам польских князей и дочерей немецких сановников. Встречались и такие имена, как Василько и Тройден, свидетельствовавшие о династических связях с восточными соседями.

Помимо династического сознания, существенную роль играли правовые предписания, согласно которым власть в польских княжествах должна была сохраняться за правящим родом. Поэтому при угасании отдельных ветвей династии на освободившиеся удельные троны приглашали Пястов из других княжеств. Политические договоры о прижизненной либо посмертной передаче княжества также заключались в рамках династии. Другим институтом, обеспечивавшим единство разделенного Польского королевства, была церковь. Польские земли входили в единую польскую - Гнезненскую - митрополию. Практика провинциальных епископских съездов (синодов) способствовала сохранению ее целостности, несмотря на известную самостоятельность Краковской и Вроцлавской епархий. Сходное значение имело и возникновение польских провинций доминиканцев и францисканцев, хотя в этой сфере появилась существенная брешь, когда в конце ХIII в. от польской францисканской провинции была отделена Силезия. Материальным и вместе с тем символическим выражением единства Regnum Poloniae служили хранившиеся в соборной сокровищнице Кракова польские коронационные символы: корона, скипетр и копия копья св. Маврикия. Последняя была даром Отгона III Болеславу Храброму, а корона со скипетром принадлежали Болеславу Смелому. Ощущение языкового единства поляков усилилось, когда они столкнулись с языком прибывавших в Польшу немецких колонистов, священников и монахов. Вынужденные ограничиваться письменными источниками, мы знаем лишь о конфликтах, возникших на этой почве внутри церкви. Они начались в последние десятилетия ХШ в. Проблема оказалась настолько серьезной, что польская церковь, руководимая архиепископом Якубом Свинкой, на синодах в Ленчице в 1285 и 1287 гг. приняла решение об обязанности приходских священников знать польский язык и объяснять истины веры по-польски. Эти решения лишь отчасти были связаны с наплывом в Польшу немецких священников, горожан и крестьян. Не менее важной причиной было создание сети приходов и охват миссионерской деятельностью всего общества. Перемены в духовной жизни предполагали не только механический перенос на польскую почву ритуальных жестов и символов, но и объяснение верующим основ христианского вероучения. Практическим результатом решений ленчицких синодов стало возникновение сборников проповедей на польском языке, первый известный список которых относится к началу XIV столетия. Проявлением польской религиозности является также текст старейшей из дошедших до нас песен на польском языке - возникшей в конце ХIII в. «Богородицы».

В скульптуре и живописи того времени наряду с чисто польскими выступают и общехристианские мотивы. К наиболее совершенным произведениям относятся бронзовые двери собора в Гнезно (XII в.) с изображениями сцен из жизни св. Войтеха, двери собора в Плоцке, где среди библейских сцен представлен покровитель искусств - епископ Плоцкий Александр Малоннский, прекрасные тимпаны из Стшельно и Вроцлава с фигурами князей и представителей знати, подносящие основанные ими церкви Христу или Марии. Интересна настенная живопись - с XIII в. уже готическая по своему стилю, которая помогала верующим постигать истины веры и знакомила их с историей церкви.

Стремление к единству нашло идеологическое выражение в культе польских святых. О культе св. Войтеха уже говорилось. В ХIII столетии были канонизированы новые польские святые, причем культ епископа Станислава приобрел общепольское значение. Культ епископа-мученика существовал в Кракове уже с конца XI в., но особый размах его почитание приобрело с начала XIII в. После канонизации Станислава в 1253 г. этот культ сделался символическим выражением стремлений к объединению страны. Проводя аналогию с расчленением тела епископа, которое потом чудесным образом срослось, автор «пространного» жития св. Станислава, Винцентий из Кельц, писал: «И подобно тому как он [король Болеслав] разрубил тело мученика на множество частей и разбросал их по всем сторонам, так и Господь разделил его королевство и попустил, чтобы в нем правило много князей... Но подобно тому как могущество Божие сделало святое тело епископа и мученика таким, каким оно было прежде, без следа от шрамов... так и в будущем, ради его заслуг, вернется в прежнее состояние разделенное королевство».

Общее стремление, выраженное в столь страстной форме, не могло не сопровождаться действиями, направленными на объединение страны.

Примечания

1 Platac sie - путаться, заплетаться (польск.).

2 Probus - порядочный, честный (лат.).

3 Это слово можно было бы перевести как «крестоносцы», однако в польском языке существует существенное различие в значениях между словом krzyiowiec, обозначающим крестоносца вообще, т. е. участника Крестового похода, и словом krzy'iak, обозначающим рыцаря Тевтонского (т. е. Немецкого) ордена. Последнее слово имеет точное соответствие в западнорусских средневековых памятниках - «крыжак» (его использовал А.С. Пушкин при переводе баллады А. Мицкевича «Будрыс и его сыновья»: «...от прусаков, от проклятых крыжаков...»). Известный роман Генрика Сенкеви-ча в оригинале называется «Krzyzacy».

4 Немецкое название - Кульм.

5 Латинскому «локатор» соответствует славянское слово «осадчик»

6нем. Zins - подать, оброк; от лат. Census.

7 От нем. Schuldgeiss, обозначавшего сельского судью.

8 Иначе - кульмского права.

9 От нем. Vogt, которое, в свою очередь, происходит от лат. advocatus.

10 По-польски - «привилей», т. е. жалованная грамота.

11 Речь идет о реформе Римско-католической церкви в XI-XII вв., обязанной своим названием папе Григорию VII (1075-1085), Главными требованиями реформаторов было введение целибата (безбрачия) для белого духовенства, выборы епископов без вмешательства представителей светской власти (которые в этом случае теряли право инвеституры епископов), признание главенства римского папы над всеми западными христианами. Проведение реформы наталкивалось на ожесточенное сопротивление светских правителей различных стран (в особенности императоров), не желавших утрачивать контроль над церковью, а также части духовенства, вполне удовлетворенной существовавшим положением.

12 Natio - народ, нация, gens - род, племя (лат.).

III. Corona Regni Poloniae

Удельная раздробленность, выгодная для светской знати и высшего духовенства в XII в., столетием позже оказалась обременительной для всех социальных слоев. Церковь сталкивалась с серьезными трудностями в организации пастырской деятельности в польской провинции. Границы епархий не совпадали с границами все более мелких княжеств, а различия в их политическом положении не способствовали проведению единой и последовательной политики. Разбросанность владений по территории нескольких уделов была невыгодна светской знати, к тому же слабость княжеств снижала авторитет польских мож-новладцев на международной арене. При этом и знать, и рядовое рыцарство отождествляли собственные интересы с интересами своих родов. Родственные узы, связывавшие рыцарей различных уделов, являлись фактором, благоприятствовавшим политической интеграции, но нередко ставили родственников перед вопросом, кому они должны хранить верность - своему роду или местному князю.

Восстановление сильной государственной власти могло гарантировать соблюдение полученных прав не только рядовому рыцарству, но также горожанам и крестьянам. Удельная раздробленность создавала препятствия для деятельности купечества: внутренние войны подрывали торговлю, купцам приходилось платить таможенные пошлины на многочисленных границах. Развитие межрегиональной и внешней торговли, связи крупных польских городов между собой, а также с городами Чехии и Восточной Германии также усиливали среди горожан стремление к государственному единству. Впрочем, в городской среде наблюдались и противоположные тенденции, обусловленные соперничеством между отдельными городами.

Для всех социальных слоев важным доводом в пользу объединения являлось нарастание внешней угрозы, ставшее очевидным во второй половине XIII в. К нашествиям монголов, набегам ятвягов и литовцев добавилась экспансия Бранденбурга. Правители Чехии, после того как Рудольф Габсбург положил конец их экспансии в Восточноальпийской области 1, стали проявлять интерес к польским землям - Силезии и Малой Польше, стремясь поставить их в зависимость от себя. Поэтому стремление к объединению государства было, помимо прочего, ответом на растущую угрозу и давление извне. Однако задача не была легкой. Неясен был как путь к цели, так и то, какие именно центры и лица возглавят объединительный процесс. Князья из династии Пястов, как и общество в целом, стремились к государственному единству. Однако при этом каждый князь желал, чтобы оно было достигнуто под его руководством, но не за его счет. Теоретическое равноправие всех Пястов не позволяло им признать верховенство над собой одного из представителей разросшейся династии. Большими шансами на получение королевской власти обладали князья, правившие крупными и богатыми княжествами. В конце XIII в. процесс объединения Польши мог быть возглавлен правителями Великой Польши, Малой Польши, Силезии, а кроме того, королями Чехии. В конце XIII - начале XIV в. между ними происходила борьба, результатом которой явилось объединение части польских уделов в единое Польское королевство.

Неясно было не только то, кто будет правителем и какая территория станет ядром единого государства, но и то, какие социальные слои поддержат объединительный процесс. Он мог произойти как при участии всех или большинства общественных групп, так и под руководством или при решающем перевесе одной из них: духовенства, светской знати, рыцарства или горожан. Свою особую роль могло сыграть также население одного из регионов страны. Поэтому столкновения между отдельными князьями, стремившимися возглавить объединительное движение, и сторонниками того или иного претендента переплетались с борьбой различных стремившихся к гегемонии общественных групп. Это была борьба за социальное и политическое устройство будущего объединенного королевства.

Первую попытку объединения государства предпринял во второй половине XIII в. Лешек Черный, князь краковский, сандомирский и се-радзский. Он пользовался поддержкой горожан, в особенности жителей Кракова, которым пожаловал привилегию, позволившую окружить город крепостными стенами. Смерть князя (он умер, не оставив потомства, в 1288 г.) положила конец его объединительным усилиям. Правителем в Сандомире и Серадзе стал его брат, брестский 2 князь Владислав Локетек (Локоток). Краковом овладел вроцлавский князь развитию, числу городов, количеству населения и финансовым средствам занимала первое место в Польше, утратили возможность возглавить объединительный процесс.

Король Чехии Вацлав II стремился не только поставить в зависимость от себя отдельные силезские княжества, но и овладеть Краковом. При поддержке части малопольской знати во главе с епископом Павлом из Пшеманкова он был в 1290 г. избран на краковский престол. Пшемыслу II пришлось покинуть столицу, принадлежавшую ему по завещанию Генрика IV. При этом, однако, он увез в Великую Польшу королевские «инсигнии» 3. В 1292 г. войска Вацлава II изгнали из Сандомира Владислава Локетека, после чего осадили его в Серадзе и принудили к подчинению. Чешский король стал государем княжеств Малой Польши, верховным сюзереном нескольких принесших ему вассальную присягу силезских княжеств, а также княжеств Се-радзского и Брестского. Подчинение (хотя и на различных условиях) столь обширной территории дало Вацлаву основания претендовать на польскую королевскую корону.

С притязаниями на корону выступил и великопольский князь Пшемысл II. В 1294 г. он, согласно ранее заключенному договору с князем Мстивоем II (Мщуем), унаследовал Гданьское Поморье. Пшемысла поддержал архипепископ Гнезненский Якуб Свинка и духовенство обоих уделов, а также рыцарство, стремившееся обеспечить ведущую роль Великой Польши в будущем королевстве. В 1295 г., получив согласие папы, Пшемысл II был коронован в Гнезненском соборе. При этом были использованы инсигнии, вывезенные им пятью годами ранее из Кракова.

Начавшееся восстановление государственного единства было прервано смертью короля. В феврале 1296 г. Пшемысла убили. Убийцы были подосланы бранденбургскими маркграфами, а в организации покушения принимали участие оппозиционно настроенные представители великопольской знати. Легкость, с которой этот удар разрушил создававшееся Пшемыслом королевство, указывает на слабость его материальных и организационных основ. Претендентами на наследство Пшемысла II выступили Генрик Гло-говский и Владислав Локетек. Великая Польша была поделена между двумя соперниками, а все Гданьское Поморье досталось Локетеку. Глоговского князя поддерживали города, Локетека - духовенство и рыцарство. Когда Локетек, потерпев неудачу в борьбе против Вацлава II, согласился принести вассальную присягу чешскому королю (1299), он лишился поддержки великополян. Между тем Вацлав II вторгся с войском в Великую Польшу и добился там своего избрания. Кроме того, он овладел Поморьем, частью Куявии, Серадзской и Ленчицкой землями. Объединив под своей властью большую часть польских земель, он был в 1300 г. коронован в Гнезно польской короной. Коронация, при которой были использованы коронационные символы Пшемысла II, была проведена, как и в 1296 г., архиепископом Якубом Свинкой, несгибаемым сторонником объединения страны вокруг Великой Польши. Однако объединение польских земель под властью Вацлава II не было полным. За границами королевства остался ряд силезских, куявских и мазовецких княжеств.

Поскольку король обычно находился в Чехии, управление Польшей он осуществлял через наместников - «старост» 4, которых наделял весьма широкими полномочиями. Старосты назначались для отдельных уделов, а не для всего королевства. Таким образом, Вацлав так и не создал центральной администрации, сохранив в сфере управления разделение на уделы. Создание такого института, как «староство», помимо прочего, освобождало короля от обязательств, возложенных им на себя в грамоте, изданной в 1291 г. для малополян, в которой он обещал не давать должностей лицам иностранного происхождения. Это обязательство, однако, не распространялось на новые должности. И действительно, старостами нередко становились облеченные доверием короля выходцы из Чехии, которых в Польше небезосновательно обвиняли в злоупотреблениях и забвении интересов страны.

Тем не менее Вацлав II пользовался поддержкой значительной части польского общества. Ему благоволило духовенство - как гнез-ненское, так и краковское. Краковский епископ, онемечившийся силезский поляк Ян Муската, стал королевским старостой в Малой Польше и опорой власти Пршемысловичей 5 в Польше. Свои выгоды от чешского правления в Польше получили города, в особенности те, что были связаны с торговыми центрами Чехии и Германии. Немецкий патрициат крупных городов был доволен установлением внутреннего мира, облегчением контактов с южными партнерами и не ощущал - в отличие от иных слоев общества - чужеземного характера власти Пршемысловичей.

В наименьшей степени были удовлетворены рыцарство и светская знать, оттесненные от важнейших в государстве постов старост и оскорбленные покровительством, которое король оказывал чужакам. Это наносило ущерб не только престижу, но и материальным интересам знати. Мелкое рыцарство, в свою очередь, болезненно ощущало тяжелую руку старост, которые педантично, порой и не зная меры, собирали подати, а также (что, впрочем, вполне соответствовало интересам страны) старались положить конец рыцарским разбоям и своеволию.

Добиться польской короны Вацлав II смог благодаря военному и экономическому потенциалу Чешского королевства, а также тому обстоятельству, что борьба между Пястами и различными группировками в Польше в какой-то момент оказалась непреодолимой преградой на пути к объединению, которого, как бы то ни было, хотели все. Коронация Вацлава уничтожила это препятствие и таким образом сыграла для Польши важную и позитивную роль. Тем не менее спустя всего лишь несколько лет большая часть общества вновь с надеждой повернулась к своим исконным правителям - Пястам. Этому благоприятствовала международная обстановка. Вацлав II вмешался в борьбу за венгерский престол, ставший вакантным после пресечения династии Арпадов 6. В 1301 г. он добился коронации своего сына королем Венгрии. Перспектива объединения под властью Пршемысловичей стольких государств вызвала противодействие их соперников: Альбрехта Габсбурга и других немецких правителей, а также части венгерской знати и, что весьма существенно, папы Бонифация VIII. Этим воспользовался изгнанный из Польши Владислав Локетек, который в 1304 г. во главе своих венгерских сторонников занял Сандомирскую землю, где был поддержан значительной частью рыцарства и жителями Сандомира. В 1305 г., в разгар подготовки к походу против Локетека, Вацлав II умер. Его сын, Вацлав III, стремясь избежать конфликта с Габсбургом и папством, отказался от прав на Венгрию. Но польский престол он хотел сохранить за собой. Чтобы получить поддержку Бранденбурга, Вацлав отказался в пользу тамошних маркграфов от Гданьского Поморья. Этот договор не вступил в силу, хотя сам факт его подписания существенно ослабил позиции Вацлава III в Польше. В результате возросла популярность Владислава Локетека, который в течение года после взятия Сандомира овладел Куявией, Серадзом и Ленчицей. Великая Польша перешла под власть Генрика Глоговского. Краковской землей от имени Вацлава III продолжал управлять Ян Муската, которому, однако, приходилось вести ожесточенную борьбу со сторонниками Владислава Локетека.

В 1306 г. Вацлав III начал поход в Польшу, однако еще на территории Чехии был убит знатным чешским рыцарем. С ним прервалась династия, правившая чешским государством с самого его возникновения. Это окончательно открыло Владиславу Локетеку путь к господству над Польшей. Овладев Гданьским Поморьем, он вступил в борьбу за Краковскую землю, изгоняя оттуда гарнизоны Мускаты. И вновь на помощь польскому князю пришел архиепископ Якуб Свинка, возбудивший против епископа Яна Мускаты канонический процесс по обвинению в непослушании и отлучивший его от церкви (1308).

Первые годы правления Владислава Локетека оказались довольно бурными, не обошлось и без серьезных потерь. Во время борьбы в Малой Польше Гданьское Поморье подверглось нападению бранденбургских маркграфов, На их стороне выступили местный род Свецев, членам которого принадлежала здесь должность старост, и немецкие жители Гданьска; рыцарство сохранило верность Локетеку. Когда в 1308 г. бранденбуржцы осадили Гданьск, польский князь обратился за помощью к Тевтонскому ордену. Рыцари оттеснили осаждавших, однако при этом сами заняли Гданьск и вскоре подчинили все Гданьское Поморье. В 1309 г. Владислав Локетек безуспешно пытался вести с ними переговоры. После их неудачи орден, стремясь дать своим захватам юридическое обоснование, выкупил у Бранденбурга его «законные» права на Поморье.

Утрата Поморья стала сильнейшим ударом для Польши, которая в момент объединения королевства, находясь на пороге экономического расцвета, была лишена выхода к морю. Тевтонский же орден, напав на христианские земли, на глазах у всех изменил своему назначению защитника христиан от неверных и положил начало затяжному конфликту с Польшей. Спор был разрешен лишь после длительного противоборства, тянувшегося более полутора веков. Одним из следствий польско-орденского конфликта стало ускорение развития польского национального самосознания. Ослаблением авторитета Локетека поспешили воспользоваться горожане Кракова во главе с войтом Альбертом. Они предпочитали видеть на польском троне нового короля Чехии Яна Люксембургского

7, заявившего о своих правах на польскую корону как на наследие Пршемысловичей. В 1311 г. в Кракове вспыхнул бунт немецких горожан. В нем проявились черты немецко-польского национального конфликта, что, в свою очередь, явилось отражением давнего спора о путях объединения страны. Бунт был подавлен Локетеком, войт Альберт умер в изгнании. Верх одержала политика объединения Польши вокруг национального правителя, пользовавшаяся поддержкой большей части рыцарства и духовенства.

Помимо трудного вопроса о Поморье, перед Владиславом Локетеком стояла задача овладения Великой Польшей, которой неумело управляли пять юных сыновей Генрика Глоговского. Нараставшим там недовольством вовремя сумели воспользоваться неутомимый борец за объединение Польши архиепископ Якуб Свинка и епископ По-знанский Анджей, пригрозившие потомкам Генрика Глоговского отлучением от церкви. В Гнезно взбунтовались рыцари. На общем собрании они выбрали своим правителем Владислава Локетека. Он прибыл в Великую Польшу в начале 1314 г., одержал победу над оказавшими ему сопротивление горожанами Познани и стал во главе удела, с которым была связана сама идея Польского королевства.

Многолетние усилия Владислава Локетека и искреннее стремление польского общества к единству завершились коронацией правителя. После всеобщего собрания (вече) в Сулеёве в 1318 г. папе была направлена просьба о королевской короне для Польши. От имени «монашеских орденов, соборных капитулов, славных мужей, князей, комесов, баронов, жителей городов и замков» папе описывалось плачевное состояние государства, обреченного без короля страдать от внутренних неурядиц и набегов язычников. Папа колебался, поскольку с притязаниями на польскую корону выступал и Ян Люксембургский. В официальном послании он посоветовал поступить так, чтобы «не нарушить чьих-либо прав». Однако в секретной переписке недвусмысленно поддержал желания поляков и их правителя.

Коронация Владислава Локетека и его жены Ядвиги состоялась 20 января 1320 г. в Кракове. Ее осуществил, при участии других епископов, новый архиепископ Гнезненский Янислав. Поскольку Вацлав III вывез из Великой Польши в Чехию старинные королевские инсигнии, были изготовлены новые, служившие с тех пор вплоть до падения Речи Посполитой в конце XVIII в. Коронация увенчала собой дело объединения. Польское королевство на столетия вошло в сообщество европейских государств, и этому не помешали даже пресечение в 1370 г. династии Пястов и переход польской короны к другим правителям.

В XIV в. страны европейского Запада (Франция, Фландрия, Англия) и Юга (Италия и государства Пиренейского полуострова) переживали сильнейшие потрясения, связанные с эпидемией чумы, падением производства, резким сокращением населения и постоянными войнами. В Центрально-Восточной Европе, в том числе и в Польше, на это время, напротив, приходится период экономического, политического и культурного роста. Пору своего расцвета переживают Чехия, Венгрия и государство Тевтонского ордена, происходит заметное ускорение хозяйственного и политического развития Польши и Литвы. Оборотной стороной относительного процветания стали столкновения интересов этих государств, нередко приводившие к серьезным конфликтам.

В XIV в. господствующей политической концепцией в этой части Европы стала идея суверенного королевства. Ее претворение в жизнь оказалось возможным вследствие равновесия сил противоборствующих государств, а также вследствие слабости империи, которая была уже не в состоянии навязывать свою волю правителям Центральной Европы. Правда, Польша и Венгрия признавали верховную власть папы, но это не нарушало их суверенных прав. Иначе сложилась ситуация у их восточных соседей: процесс создания суверенных государств охватил не все русские земли. Лишь так называемая Залесская Русь, постепенно освобождаясь в XIV в. от монгольского ига, дала начало независимому Русскому государству с центром в Москве. Большая же часть русских княжеств, раздробленных и истощенных за годы чужеземного господства, была завоевана Литвой. Червонная (Галицкая) Русь 8, в свою очередь, сделалась объектом экспансии Венгрии и Польши и в конечном итоге вошла в состав Польского королевства. Так родились две многонациональные монархии - Польша и Литва, которые в конце столетия заключили союз, вышедший далеко за рамки династической унии. Он был основан на общности интересов двух государств и просуществовал более четырехсот лет.

В первые десятилетия XIV в. мало что указывало на будущий расцвет Польши. Даже после коронации Владислава Локетека положение Польского королевства оставалось весьма непростым. Главной проблемой польской внешней политики стал конфликт с Тевтонским орденом. Угроза для Польши усиливалась тем, что орден действовал в союзе с Чехией. Ян Люксембургский продолжал именовать себя королем Польши и стремился овладеть краковским троном или по крайней мере добиться верховной власти над частью польских земель. Продолжая политику последних Пршемысловичей, он навязал в 1327- 1331 гг. вассальную зависимость большей части силезских княжеств. Успех Локетека облегчался тяготением к Чехии немецкого патрициата Вроцлава и других городов Силезии. В том же направлении действовали немецкие рыцари из окружения силезских князей, а местное польское рыцарство не могло оказать им должного противодействия.

Перед лицом противников, каждый из которых был сильнее его, Владислав Локетек все же не мог идти на уступки с целью избежать того или иного конфликта. Невозможно было, особенно в начальный период существования королевства, отказаться от утраченного Поморья. Нельзя было и удовлетворить притязания на польскую корону чешского короля. Перед лицом могущественных врагов польскому королю с трудом удавалось спасти свое государство от катастрофы. Опорой ему служили союзы, заключенные еще в период борьбы за власть или в самом начале правления. Несмотря на усилия противников расстроить эти альянсы, они оказались весьма долговременными. Первоочередное значение имел союз с папством. На протяжении целого столетия - с момента коронационной петиции (1318) до начала XV в. - политика пап была благоприятной для польского государства. Это было обусловлено как расстановкой политических сил в Европе, так и заинтересованностью папства в регулярном получении денария св. Петра. Выплаты тяжким грузом ложились на польскую экономику, но обеспечивали государству столь необходимую политическую поддержку.

Другим союзником Польши было Венгерское королевство. Правившая там с 1308 г. Анжуйская династия 9 враждовала с чешскими Люксембургами и поэтому была заинтересована в усилении Польши, находившейся в состоянии конфликта с Чехией. Польско-венгерский союз был скреплен браком дочери Локетека Эльжбеты (Елизаветы) с королем Венгрии Карлом Робертом Анжуйским. Несмотря на начавшееся позднее соперничество двух государств из-за территории Галицкой Руси, польско-венгерский союз сохранял свою силу целое столетие. При этом если в первой половине XIV в. Польша выступала слабым партнером и в немалой степени зависела от своего союзника, то в последующие десятилетия она добилась равноправного положения. Угроза, которую Тевтонский орден представлял для балтийских народов 10, стала причиной того, что потенциальным союзником Владислава Локетека сделалось Великое княжество Литовское. Его правитель Гедимин положил конец грабительским набегам литовцев на Польшу, а в 1325 г. скрепил польско-литовский союз, отдав свою дочь Альдону за сына Локетека - Казимира. В 1326 г. литовцы приняли участие в польском походе на Бранденбург. Однако первое время союзные отношения с Литовским княжеством создавали определенные проблемы, поскольку литовцы все еще оставались язычниками.

Основной идеей монархии Владислава Локетека было объединение всех польских земель в границах раннесредневекового королевства Болеслава Храброго и Болеслава Смелого. Это предполагало включение в него земель, все еще остававшихся за пределами нового королевства: Мазовии, Силезии и Гданьского Поморья. Однако слабость Польши, военное превосходство и сопротивление удельных князей обрекли попытки возвращения этих территорий на неудачу.

Борьбу за Поморье Владислав Локетек начал с дипломатических шагов. Он направил в Авиньон 11 жалобу. После ее получения папа созвал суд, который должен был рассмотреть доводы обеих сторон. Процесс состоялся в 1320 г. в Иновроцлаве. Выслушав двадцать пять свидетелей, трое судей (ими были польские церковные сановники) вынесли решение, обязавывавшее Тевтонский орден вернуть захваченные земли и выплатить возмещение. Орденские рыцари направили апелляцию папе и, несмотря на вступление приговора в законную силу, не собирались подчиняться решению суда. В качестве светской власти, обеспечивавшей исполнение приговора военным путем, могла выступить только Польша, однако ее сил было недостаточно для победы над орденом.

Впоследствии польский король предпринимал усилия по сближению с князьями Западного Поморья и вел войну с Бранденбургом, прерванную в 1329 г. из-за растущей угрозы со стороны Тевтонского ордена. Борьба с последним тянулась уже с 1326 г. Союзник ордена, чешский король Ян Люксембургский, возвращаясь из похода на языческую Литву, в 1329 г. привел к вассальной присяге плоцкого князя по имени Вань-ко. Орден, в свою очередь, захватил Добжинскую землю. В 1331 г. противники польского короля планировали совершить совместный поход. Их войска должны были соединиться под Калишем. Союзники не сумели должным образом согласовать свои действия, но все же подвергли польские земли опустошению и грабежам. Тем не менее Владиславу Локетеку удалось добиться первого военного успеха - в битве под Пловцами он разгромил крупный отряд орденского арьергарда. Однако в 1332 г. его королевство понесло болезненную потерю - орден захватил Куявию. В этом крайне невыгодном положении, при посредничестве папского легата, было заключено перемирие.

В 1333 г. правитель Польши (ему было за семьдесят) скончался. Оставшаяся после него страна была частично объединена, но находилась в опасности. Возможно, Локетек и впрямь был излишне склонен искать военное решение конфликтов, не имея для этого достаточных сил. И все же достойно удивления необыкновенное упорство этого князя, после многих лет напряженной борьбы получившего королевскую корону. Опираясь на польские элементы, прежде всего на духовенство и многочисленное рыцарство, он добился объединения страны, хотя и неполного, причем данный вариант объединения в гораздо большей степени отвечал чаяниям поляков, чем те, что предлагались иными претендентами на польский престол. В своей политике королю так или иначе приходилось считаться с ограниченными возможностями государства и его сложным международным положением. Необходимые перемены произошли лишь в период правления сына Локетека - Казимира Великого (1333-1370). Продлив перемирие с Тевтонским орденом, новый польский король сумел, на съезде с королями Чехии и Венгрии в Вышеграде 12 в 1335 г., добиться от Яна Люксембургского за 20 тыс. коп грошей 13 согласия на отказ от притязаний на польскую корону. Ослабление опасного для Польши чешско-орденского союза дало Казимиру возможность возобновить усилия по возвращению захваченных орденом земель. Короли Чехии и Венгрии в 1335 г. издали постановление о перемирии, предписывавшее возвращение к состоянию, существовавшему до войны. Орден должен был вернуть Польше Куявию и Добжинскую землю, но мог сохранить за собой Гданьское Поморье и Хелминскую землю. На этом основании польский король сумел в 1337 г. получить назад часть Куявии. Два года спустя он получил от папы согласие на проведение судебного процес- ; са против ордена в Варшаве. Этот город находился в Мазовии, т. е. за пределами Польского королевства, и потому считался нейтральной территорией. Судьи - папские легаты Гальхард де Карцерибус и Пьер де Ле Пюи, выслушав показания более чем ста свидетелей от различных сословий, предписали ордену возвратить Поморье и Хелминскую землю, а также выплатить возмещение за разрушение множества церквей во время вторжения в Великую Польшу. Орденские рыцари, первоначально вообще ставившие под сомнение компетенцию суда, добились в папской курии приостановления исполнения приговора, но отныне их руки оказались связанными. В 1339 г. на . втором съезде в Вышеграде Казимир Великий подтвердил права Яна Люксембургского на те силезские княжества, которые уже находились в зависимости от Чехии. Он также заручился поддержкой со стороны Венгрии, пообещав передать Анжуйской династии права на наследование польского трона - однако лишь в том случае, если польский король (которому тогда было двадцать девять лет) не будет иметь мужского потомства.

Результатом реалистичной политики польского правителя стал «вечный мир» с Тевтонским орденом, заключенный в 1343 г. в Калише. Согласно его условиям, орден вернул Польше всю Куявию и Добжинскую землю, а Гданьское Поморье и Хелминскую землю отныне удерживал за собой в качестве «вечной милостыни», признавая таким образом польского правителя своим благодетелем. Ввиду могущества Тевтонского ордена и слабости Польши такое решение вопроса было не самым худшим. Однако сохранение за Тевтонским орденом Гданьского Поморья было чревато новыми конфликтами. Раны, нанесенные друг другу в годы войн, не затянулись, а орденские рыцари сделались для поляков олицетворением грабителей и врагов. Усилия Казимира Великого по возвращению других земель увенчались лишь частичными успехами. В 1343 г. польский король заключил союз с князьями Западного Поморья, выдав дочь Эльжбету за слупского князя Богуслава V. Затем, заключив союз с Данией и создав этим угрозу ослабленному Бранденбургу, Казимир возвратил в 1365 г. города Дрезденко и Санток, а тремя годами позже - Чаплинек и Драгим. Помимо этого, польский правитель пытался сдержать распространение чешского господства в Силезии. Он оказывал поддержку независимому свидницкому князю Болеку, а в 1341-1345 гг. вел за Силе-зию войну. Ее итогом стало возвращение Веховской земли (1343), представлявшей собой часть Великой Польши, некогда занятой гло-говским князем. Однако рост могущества Люксембургов и получение сыном Яна, Карлом 14, немецкой королевской короны сделали дальнейшие военные действия невозможными. В 1348 г. Казимир заключил мир в Намыслове на принципах статус-кво. Единственным успехом стало удержание Силезии в польской церковной провинции.

Казимир также упрочил свои позиции по отношению к мазовец-ким князьям, искавшим помощи против литовских набегов. Княжества Плоцкое, Закрочимское и Вишское после пресечения правившей там линии Пястов были включены в состав королевства (1351). Прочие мазовецкие княжества признали вассальную зависимость от польского короля, однако в 1355 г. князю Семовиту (Земовиту) III удалось существенно ослабить ее. Радикальное изменение границ и этнического облика польского государства произошло в ходе экспансии в направлении Червонной Руси. Когда там в 1323 г. пресеклась местная линия династии Рюриковичей, галицкий трон, при польской и венгерской поддержке, получил мазовецкий князь Болеслав Тройденович. Не имея потомков, он объявил своим наследником польского короля. После смерти Болеслава в 1340 г. Казимир организовал поход и занял Галицкое княжество. Так началась долгая борьба за Червонную Русь, в которой столкнулись интересы местного боярства, Литвы, Венгрии и Польши, а также татар, защищавших свой формальный сюзеренитет над княжеством. Программа овладения Галичем и Владимиром 15 пользовалась в Польше широкой поддержкой наиболее влиятельной в политическом отношении малопольской знати, мелкого рыцарства и городов. Знать и рыцари рассчитывали на земельные пожалования, а купечество - на пользование черноморскими торговыми путями, значение которых все более возрастало. Не менее притягательными были соляные богатства Червонной Руси. Казимир сумел организовать в 1344, 1349 гг. и в последующие годы ряд новых походов, часто выступая при этом в союзе с Венгрией. После отражения вторжения татар и заключения соглашений с Литвой власть польского монарха на территории Руси существенно упрочилась. В 1366 г. в результате нового похода были заняты Волынь и Подолия. Овладение землями Галицко-Волынской Руси еще не означало их включения в Польское королевство. Они оставались отдельным политическим организмом, что было подтверждено соглашениями с Людовиком Венгерским 16 (1350) о передаче Руси Венгрии в том случае, если у польского короля все же появится мужское потомство и Анжуйская династия не унаследует польский трон. Особое положение Руси определялось ее этническими, культурными и религиозными отличиями. И напротив, интегрирующим фактором являлась колонизационная деятельность на ее территории, в том числе предоставление Львову магдебургского права (1356), многочисленные земельные пожалования польскому рыцарству и торговая экспансия городов Малой Польши.

Огромными были дипломатические заслуги Казимира Великого, направленные на вывод Польши из чрезвычайно трудного положения на международной арене в начале 30-х годов XIV в. Проявляя себя осторожным реалистом, он распутывал конфликтные узлы, сумев возвратить столько исторически польских земель, сколько было возможно. При этом, благодаря союзам и росту собственного могущества, позиции Польши в Центральной Европе заметно упрочились. Знаменательным проявлением этого стал съезд в Кракове в 1364 г., во время которого польский монарх принял Карла IV Люксембургского, Людовика Анжуйского, Вальдемара IV Датского, кипрского короля Петра, князей Болека Свидницкого, Семовита III Мазовецкого, Бо-гуслава V Поморского и бранденбургского маркграфа Оттона. Этот съезд способствовал установлению политического равновесия в регионе, основанного на равенстве суверенных королевств, что соответствовало господствовавшему в тогдашней Европе убеждению о праве на независимость коронованных правителей и их государств.

В области внешней политики польский король, благодаря выдающимся личным качествам, стоял много выше своего многочисленного и способного окружения. Он сам определял принципы и методы внешнеполитической деятельности, и именно с ним были связаны ее главные достижения. Однако долгое и успешное правление Казимира было омрачено личной и династической драмой, которая могла привести королевство к катастрофе. Несмотря на несколько браков, у него так и не появилось законного сына. Поэтому вопрос о престолонаследии становился одной из важнейших и сложнейших проблем. Передать власть кому-либо из других Пястов было рискованно. Мелким князьям, принесшим Казимиру ленную присягу, недоставало ни средств, ни авторитета, а их возможная борьба за трон угрожала целостности королевства. В результате все более реальные контуры приобретало заключенное в Вышеграде соглашение о передаче престола Людовику Венгерскому (внуку Владислава Локетека по женской линии). Во время войн за Червонную Русь эти права были вновь подтверждены.

Казимир Великий пытался найти и иное решение. Он устроил брак своего внука, слупского князя Казека, с литовской княжной (1360), а затем усыновил Казека, планируя передать ему права на получение польского престола после Людовика Венгерского. Уже на смертном одре он завещал слупскому князю Серадзское и Ленчицкое княжества, Добжинскую землю и некоторые замки. Поскольку Людовик Венгерский также не имел мужского потомства, это давало Казе-ку возможность сделаться польским королем, а Польше - получить значительную часть Западного Поморья. Планы эти не осуществились. Казеку не хватило ни сил, ни способностей, ни поддержки в Польше, чтобы воспользоваться своим шансом. Трон перешел к Людовику Венгерскому (1370-1382), который незамедлительно приехал в Краков для проведения коронации.

В дальнейшем новый король постоянно находился в Венгрии. Власть в Польше он передал в руки своей матери Эльжбете Локетковне. Она опиралась на знать Малой Польши, стоявшую за союз с Венгрией, к которому великополяне относились довольно прохладно. Недостаточный интерес Людовика к польским делам привел к территориальным потерям. На Руси отошла к Литве Владимирская земля. В Мазовии добился полной самостоятельности Семовит III, который занял Сохачев, Раву и Плоцкое княжество. Санток и Дрезденко вновь оказались в руках бранденбуржцев.

Эти потери и чрезмерное влияние венгерских придворных королевы Эльжбеты возбуждали недовольство. В Кракове произошли беспорядки. Не пользовался признанием и другой представитель власти короля Людовика в Польше - князь Владислав Опольчик, под управление которого Людовик в 1372 г. передал Галицкую Русь. Возникли опасения, что Людовик планирует присоединение галиц-ких земель к Венгрии. При этом сам Владислав проводил на Руси активную колонизационную деятельность, основывал здесь многочисленные города и села, привлекая польских и немецких колонистов. Была создана католическая митрополия с центром в Галиче (1375) и епископскими кафедрами во Владимире, в Перемышле и Холме 17. С Владиславом Опольчиком связано прибытие из Венгрии монахов-паулинов, обосновавшихся в монастыре на Ясной Горе близ Ченстоховы (1382), и начало культа Ченстоховской Божьей Матери. В правление Людовика Венгерского возросло - из-за отсутствия в стране короля и непопулярности его представителей - значение малопольской знати. Польское королевство не смогло бы занять достойного места в Центрально-Восточной Европе, если бы военные и дипломатические акции его правителей не подкреплялись возросшим могуществом объединенной Польши. Это могущество было обусловлено как хозяйственным подъемом и ростом численности населения, так и реформами, направленными на укрепление государственной организации.

В 1370 г. территория Польши Казимира Великого составляла около 240 тыс. кв. км. В начале его правления в стране проживало от 1,1 до 1,2 млн человек, еще 0,9 млн находилось на польских землях, не вошедших в состав королевства. В конце правления Казимира на увеличившейся территории проживало от 1,8 до 2 млн населения. Средняя плотность его составляла 8-8,5 человек/кв. км, т. е. была в два раза выше, чем в период возникновения польского государства в X-XI вв. Естественный прирост, в течение четырех столетий составлявший в среднем 0,2% в год, в XIV в. значительно увеличился, достигнув приблизительно 0,4%. Благодаря этому, а также миграции иностранных колонистов численность населения быстро росла. В результате средняя плотность на польских землях приблизилась (хотя и не сравнялась) к средней плотности населения Европы в целом. В отдельных странах в середине XIV столетия она составляла около 28 человек/кв. км во Франции и в Италии, около 15 - в Германии, около 10 - в Англии, 2-3 человека/кв. км на Руси.

Длившаяся более ста лет внутренняя колонизация, а также рост численности населения, развитие техники и организации крестьянского труда имели следствием подъем сельскохозяйственного производства. Для начала XIV в. размер урожаев оценивается в сам-третей и сам-четверт (в X в. на одно посеянное приходилось 1,5-2 зерна, в XII в. - 2-3). В середине XV в. урожаи доходили уже до сам-три-четыре, сам-четыре-пять, что не отличалось от среднеевропейских показателей.

Рост производительности сельского хозяйства способствовал естественному приросту населения, обогащению состоятельных групп населения и ускорению развития городов. В середине XIV в. горожане составляли приблизительно 10-14% населения страны, т. е. около 200 тыс. человек. Самым большим городом королевства являлся Краков, где проживало от 10 до 15 тыс. человек, в Познани и Сандомире было по 3-5 тыс. жителей, население прочих городов обычно составляло 1-2 тыс. человек. За пределами королевства крупнейшим городом был Вроцлав (15-17 тыс. жителей), другими крупными городами были Гданьск (Данциг), Торунь (Торн), Эльблонг и Хелмно. В правление Казимира Великого было основано более ста новых городов, т. е. больше, чем за весь предшествующий период. Сформировавшаяся тогда городская сеть, после некоторых дополнений в конце XIV- XV вв., оставалась достаточной вплоть до XX столетия. Крупные города принимали участие в международной торговле. Они извлекали немалые выгоды, находясь на торговых путях, что вели от берегов Черного моря к побережью Балтики и с Руси в Чехию и Германию. Большое значение имела и дорога, соединявшая Венгрию с Малой Польшей и шедшая далее на север - в Великую Польшу и на Поморье. С юго-востока привозили пряности и предметы роскоши, с Руси - меха, из Венгрии - металлические изделия, золото, медь и вина, из Чехии и Германии - серебро и ремесленную продукцию. С Поморья, главным образом из Гданьска, поставляли сельдь, соль и импортированные из Западной Европы ткани. Предметом межрегиональной торговли являлась продукция малопольских горняков: олово, серебро, железо и соль. На протяжении всего XIV в. возрастало значение польской торговли продукцией лесного хозяйства, животноводства, рыбных промыслов и земледелия. Рос вывоз древесины, смолы, поташа, кож, а с конца столетия понемногу начали вывозить хлеб. Влияние международной торговли на процесс объединения Польши не было односторонним, поскольку следствием ее становилось развитие внешних сношений, при которых города Силезии были в большей степени заинтересованы в связях с Чехией, а города Малой Польши - в контактах с Венгрией и Русью. Эти факторы дезинтеграции, весьма ощутимые при Владиславе Локетеке, при Казимире Великом постепенно утратили свое значение. Казимир способствовал городскому развитию, основывая новые города, предоставляя привилегии (право склада и дорожного принуждения) крупнейшим центрам и привлекая в Польшу переселенцев: итальянцев, немцев, евреев.

Большое значение имело создание сети из нескольких сотен малых городов, служивших местными рынками. Эти города стимулировали земледельческое производство своего региона, обеспечивали сельское население ремесленными изделиями (в том числе земледельческими орудиями, позволявшими увеличить урожайность) и втягивали крестьян в систему товарно-денежных отношений. Интенсификация хозяйства происходила в относительно автономных региональных уделах, которые лишь в незначительной степени были связаны с соседними и иными регионами. Поэтому наличие в конце XIII - начале XIV в. многочисленных городов и местных рынков могло способствовать сохранению удельных различий. Однако участие в международной торговле лесной, скотоводческой и земледельческой продукцией было фактором, соединявшим локальные экономические районы с более обширным рынком - общепольским и внешним. Это происходило постепенно, однако уже при Казимире Великом местный экономический сепаратизм, по-видимому, ослаб либо был преодолен, а тенденция к унификации экономики возобладала над тенденциями, способствовавшими ее дезинтеграции. Это нашло свое выражение в финансовых реформах, в ходе которых появилась общепольская монета - польский грош.

Решающим фактором воссоздания единого королевства являлись устремления рыцарства и духовенства. Сходными, хотя, возможно, и не всегда осознанными, были чаяния сельского населения. В правление Казимира сторонниками объединительной политики стали и горожане. Хронисты подчеркивают, что Казимир Великий начал свое правление с преследования разбойников и установления внутреннего порядка.

Поддержание законности, опиравшейся на авторитет сильной королевской власти, облегчалось кодификацией обычного права. Статуты Казимира Великого составлялись постепенно и были изданы отдельно для Великой Польши (Петрковские статуты) и отдельно для Малой Польши (Вислицкие статуты). В результате кодификации стало возможным принятие законов, усиливавших королевскую власть. Кроме того, были унифицированы правовые системы отдельных уделов. Кроме общих, были изданы статуты, посвященные отдельным сферам применения права: положение об уплате десятин и статут соляных приисков («жуп»). Правление Казимира стало также периодом повсеместного распространения городского права. В 1359 г. перевели с немецкого на латинский язык сборник магдебургского права, который благодаря этому сделался доступным для польской части городского патрициата. Был составлен сборник решений городского совета Магдебурга, ставших в польских городах образцами применения магдебургского права. Позднее (в XV в.) этот сборник был переведен на латынь и польский язык. Во второй половине XIV столетия стали появляться законы, издававшиеся городскими советами и определявшие, среди прочего, устройство ремесленных цехов.

Реформирование судопроизводства происходило на основе сословных принципов. Для рыцарей существовали земские суды, в ведение которых входили гражданские дела и менее значительные преступления, а также гродские суды. Участие в последних принимали старосты, рассматривавшие тяжкие преступления (позднее выделились так называемые «четыре гродские статьи»: поджог, нападение на дом, дорожный разбой и насилие). Кроме того, в XIV в. оформились «подкоморские» суды, разрешавшие споры о границах владении, и суды удельных собраний (веча). Поскольку монарх являлся высшим судьей, а все рыцарские суды действовали от его имени, действовало следующее правило: когда король находился в той или иной земле, суды прекращали свою деятельность, а судьи съезжались к королю и выполняли свои обязанности в рамках придворного («надворного»), т. е. королевского, суда.

Важные изменения происходили в городском судопроизводстве. Помимо суда городского совета и судебной скамьи («лавы»), были созданы две более высокие инстанции. Верховный суд магдебургского права, появившийся в Краковском замке в 1356 г., занимался делами солтысов и войтов из сел и городов, живших по немецкому праву. Высшей же инстанцией для обитателей таких населенных пунктов стал королевский суд, получивший название «суд шести городов», поскольку в нем заседали назначавшиеся правителем представители («комиссары») Кракова, Казимежа, Бохни, Велички, Сонча и Ольку-ша. Кодификация права и реформы судопроизводства укрепили сословную структуру общества.

Наряду с реорганизацией судебной системы власти стремились - и не без успеха - добиться точного исполнения приговоров. Правление Казимира Великого стало периодом законности и внутреннего мира. Забота о соблюдении сословных прав и защита низших сословий от злоупотреблений знати обеспечивали межсословное равновесие, что делало возможным сохранение сильной королевской власти. Казимир содействовал основанию новых деревень, что помимо количественного увеличения и укрепления крестьянского сословия способствовало росту числа солтысов. На солтысов была возложена обязанность военной службы, а их благосостояние, сила и преданность служили надежной опорой монарху. Казимир воссоздал королевский домен и значительную часть доходов получал от собственных имений. Кроме того, он реформировал систему таможенных сборов и укрепил приносившие ему немалые суммы королевские монополии, в том числе на добычу и продажу соли. Король ввел систему «дорожного принуждения», не позволявшую иностранным купцам миновать Польшу (например, объехав ее через Мазовию, еще не входившую в состав королевства). Регулярный доход приносил постоянный поземельный налог - так называемое «поральное» 18.

Центральная власть находилась в руках короля и чиновников, происходивших из краковского удела и ставших теперь государственными сановниками. Это были в первую очередь подканцлер (со времен Людовика Венгерского - канцлер), подскарбий, придворный («дворский») маршал и появившийся в правление Людовика коронный маршал. Они входили в состав королевского совета, нового органа власти, состоявшего из назначенных королем сановников. В этом совете преобладали представители малопольской знати и высшее малопольское духовенство.

В территориальных органах управления, связанных с прежними уделами (которые в XIV в. назывались землями), сохранились посты воевод и каштелянов, а также ставшие уже номинальными должности стольников, подчаших, ловчих, мечников. Выросло значение земских судей и подсудков, а также подкомориев. Во главе провинциального управления стояли назначавшиеся королем старосты, облеченные судебными, полицейскими и финансовыми полномочиями. Кроме того, они управляли королевскими имениями. Сопротивление старинной знати власти старост (а значит, и власти короля) было сломлено. Самым драматичным событием стал бунт в Великой Польше, так называемая конфедерация Мацека Борковица (1352), предводитель которой был приговорен к смерти.

Довольно сильная королевская власть была, тем не менее, ограничена правом, гарантом которого выступал сам монарх. Как и правители других стран тогдашней Европы, польский король в законодательной сфере действовал совместно с сословным представительством, сложившимся на земском, провинциальном и общегосударственном уровне. Рыцарские съезды появились еще в период удельной раздробленности. В XIV в. несколько раз собирались общегосударственные, еще чаще провинциальные и земские собрания. В них принимали участие земские чиновники, знать и рыцарство, а также представители городов. Вече являлось элементом местного самоуправления и обладали судебными полномочиями.

Усилению государства способствовали и военные реформы. Основой вооруженных сил оставалось рыцарство, Каждый рыцарь должен был по призыву явиться на коне, с вооружением и с несколькими (в зависимости от размера имения) людьми, легковооруженными, конными или пешими. Такая тактическая единица называлась «копье», их объединяли по землям в «хоругви», насчитывавшие по нескольку сотен человек. Во время оборонительной войны военная обязанность охватывала более широкий круг подданных: городские ополчения («милиции») защищали города, а сельское население - свои села. В правление Казимира обороноспособность королевства значительно возросла благодаря постройке укреплений - замков и городских стен. Король финансировал строительство более чем пятидесяти замков, в основном кирпичных, иногда каменных, дал позволение и предоставил часть необходимых средств на постройку укреплений в более чем тридцати городах. Стены были возведены также в нескольких частных городах. В начале XV столетия на территории королевства стены имели сорок два города, что составляло около 13% от их общего числа. Развитие законодательства, упорядоченная администрация, дипломатическая деятельность при папском и императорском дворах, в Чехии и Венгрии, переговоры с Тевтонским орденом, Бранденбур-гом и Великим княжеством Литовским требовали намного большего, чем прежде, количества образованных людей. Широкое распространение знаний в XIV в. сделалось возможным благодаря обширной сети приходов, насчитывавшей в королевстве около 2500 церквей. Их количество росло довольно быстро и к концу XV - началу XVI вв. удвоилось. В большинстве приходов имелись школы. Было основано много новых монастырей. С созданием сети приходских и монастырских церквей связано развитие готического искусства: архитектуры, скульптуры и настенной живописи. Реалистическое изображение страданий Христа, Божьей Матери и святых, в котором торжественная условность романского стиля уступила место приемам, обращенным к опыту и чувствам современников, немало способствовало распространению и углублению подлинного благочестия. Акцент делался не на всемогуществе Бога, а на Его муках; особое внимание уделялось постижению христианами истин веры.

К немногочисленным вплоть до XIII в. соборным и монастырским школам добавились новые, создававшиеся при приходах и новых обителях. Уже в XIV столетии в Польском королевстве действовало около сорока школ, программа которых полностью или частично охватывала quadrivium 19. В них получали образование не только будущие священники и монахи, но и миряне. Отпрыски знатных и рыцарских родов обычно учились с целью лучшей подготовки к участию в государственной и общественной жизни, сыновья горожан - в связи с тем, что знаний требовали новые методы ведения торговых операций. Меньше всего известно о сыновьях крестьян, но по аналогии с XV в. можно допустить, что наиболее способные представители этого сословия уже тогда занимались науками с мыслями о карьере, прежде всего духовной.

В XIV в. увеличилось количество лиц, выезжавших на учебу за границу, главным образом в Болонью и Париж. Высшее образование в Италии получили наиболее выдающиеся сановники времен Казимира: архиепископ Ярослав Богория, канцлер Януш Сухывильк, епископ Краковский Флориан Мокрский. Именно в этой среде, при содействии короля, был разработан проект создания первого польского университета. В Центральной Европе, к северу от Альп и к востоку от Рейна, в то время существовало лишь одно высшее заведение - Карлов университет в Праге, основанный в 1347- 1348 гг. Вторым должна была стать Краковская академия, задуманная в качестве заведения, призванного в первую очередь обеспечивать монархию необходимыми ей юристами. Грамота об основании Академии была издана 12 мая 1364 г. Было создано одиннадцать кафедр, в том числе восемь правоведческих, две медицинские и одна - свободных искусств. На создание кафедры богословия тогда еще не было получено разрешения папы. Главой Академии, призванным заботиться о ее деятельности и дальнейшем развитии, стал канцлер королевства. Были начаты организационные и строительные работы. Однако они приостановились после смерти короля, а период правления Людовика Венгерского оказался для развития университета не самым благоприятным. Лишь в начале XV в., благодаря пожалованиям королевы Ядвиги и Владислава Ягелло (Ягайло), проект Краковской академии был воплощен в жизнь (чем и объясняется ее название - Ягеллонский университет). В XIVже веке развитие польской культуры состояло прежде всего в распространении знаний вширь. Вырос средний уровень образованности общества, а представления об этнической и государственной самобытности поляков проникли в сознание более широких, чем прежде, слоев польского народа.

Объединение Польши на рубеже XIII-XIV вв. облегчалось, помимо прочего, сохранением в исторической традиции политического термина Regnum Poloniae. В то время он означал совокупность земель, входивших некогда в состав монархии Болеслава Храброго, Болеслава Смелого и Болеслава Кривоустого. Однако в действительности Польское королевство долгое время являло собой regnum division 20, которое не имело своего короля и было расчленено на удельные княжества. Таким образом, на рубеже столетий термин Regnum Poloniae представлял собой скорее политическую программу, в основе которой лежало стремление к воссоединению раздробленного государства и восстановлению в нем королевской власти.

После ряда коронаций правителей, занимавшихся объединением королевства, Regnum Poloniae стало реальностью. Неизвестно точно, каким термином пользовался при своей коронации Пшемысл II (1295). Шла ли речь о «королевстве Великопольском», т. е. королевстве, ограниченном тем уделом, который краткости ради нередко называли «Польшей»? Или же regnum Пшемысла II было задумано как общепольское? Не следует забывать о еще сильных в то время удельных различиях, о борьбе объединительных концепций и центров, претендовавших на их воплощение. Поэтому концепция regnum, существовавшая в 1295 г., и в самом деле могла быть «великопольской». В случае ее осуществления прочие земли могли подчиняться королю либо непосредственно, как своему князю (например, Гданьское Поморье), либо на основании признания его верховенства над другими князьями. Однако многое свидетельствует о более широком понимании Пшемыслом этого термина, коль скоро он короновался, используя вывезенные из Кракова символы королевской власти, а в качестве герба выбрал белого орла на красном фоне, использовавшегося до тех пор Пястами из других уделов. На голове орла была корона, а на королевской печати имелась благодарственная надпись: «Сам Всевышний вернул полякам победоносные знаки». Во всяком случае, все последующие коронации - и Вацлава II, и Вацлава III - являлись выражением объединительной программы, а за время нахождения этих правителей у власти процесс реального объединения уделов и укрепления центральной власти продвинулся далеко вперед. Коронация Владислава Локетека в 1320 г., в свою очередь, рассматривалась как выражение воли собравшихся в Сулеёве представителей сословий. Она была призвана обеспечить внутренний порядок и оборону уже воссоединенных земель, а в будущем способствовать присоединению уделов, сохранивших пока самостоятельность либо захваченных иными государствами. На этот случай имелись аргументы о «природном» праве короля как «законного наследника» правителей когда-то единого государства. Согласно документам своего времени, Локетек проводил политику, соответствовавшую чаяниям и интересам сообщества, определяемого как gens polonica. Так как словом gens в ту эпоху обозначали носителей одного языка, программа его правления была выражена вполне однозначно. Однако удельный партикуляризм все еще был силен. Князья отстаивали свои наследственные права и пользовались поддержкой тех подданных, которые считали своими «природными государями» местных членов династии Пястов и не разделяли идей, содержавшихся в программе Локетека. Несмотря на возвращение многих территорий, королевство Казимира все же не охватывало всех польских земель, и программа их возвращения по-прежнему сохраняла актуальность. Следование ей сделалось для наследников Казимира условием приобретения польского трона. Людовик Венгерский, получая в 1374 г. права наследования для двух своих дочерей, обещал не только «сохранить эту корону 21 Польского королевства и целостной, и неприкосновенной, и ни в чем не умаленной... но и приумножать ее, утраченное возвращать, в чем мы обязались при коронации и в чем по-прежнему остаемся обязанными». Владислав Ягелло, издавая в 1385 г. грамоту в Крево, открывавшую ему дорогу к браку с королевой Ядвигой и к польскому трону, «обещал собственным трудом и за свой счет возвращать потери польского королевства». В понимании термина Regnum Poloniae уже при Казимире Великом наметились существенные перемены. При сравнении показаний свидетелей на двух процессах против Тевтонского ордена бросается в глаза, что на первом из них подчеркивались лишь права на Гданьское Поморье Владислава Локетека. На варшавском же процессе 1339 г. был выдвинут довод de regno 22, т. е. о принадлежности захваченных земель королевству. Таким образом постепенно приходило понимание различий прав короля и прав королевства. Оно нашло свое выражение в появлении нового термина, который в документах Казимира впервые появился в 1356 г.: Corona Regni Poloniae - «Корона Польского королевства». Суть этого понятия и связанной с ним правовой конструкции заключалась в отделении личности правителя от государства, определявшегося здесь как «корона». Государство переставало быть вотчиной государя и становилось понятием, автономным в политическом и правовом отношении.

Понятие «Корона королевства» пришло в Польшу из Западной Европы при посредстве Венгрии, где оно, как и в Чехии, использовалось уже раньше. Взятие его на вооружение канцелярией Казимира Великого и юристами из королевского совета было обусловлено внутриполитическими переменами, а также новым внешнеполитическим положением Польши. Созданию новой правовой концепции способствовало и присоединение Червонной Руси. Казимир Великий считал себя наследником занятых им русских земель на основании заключенных договоров, однако сами по себе эти земли не являлись возвращенной частью Regnum Poloniae, а были новой территорией. Термин «Корона королевства» позволял выйти за рамки объединительной деятельности и включать в состав государства новоприобретенные области. Таким образом, понятие «Корона королевства» могло служить обоснованием внешней экспансии. Новое понимание государства изменило понимание королевского сюзеренитета над некоторыми удельными княжествами. Их вассальная зависимость становилась теперь выражением связи не только с личностью короля, но и с короной. В эпоху Казимира Великого этот процесс только начинался. При этом концепция, выраженная термином Corona Regni Poloniae, в то время еще не вела к ослаблению позиций правителя. Он по-прежнему оставался природным государем и наследником, о чем ярко высказался архиепископ Гнезненский Янислав: «Король Польши является государем всех земель, входящих в состав Польского королевства, и дает их кому хочет и у кого хочет отнимает».

Со временем оформилась еще одна черта концепции Короны королевства - представление о ее территориальной неделимости. Оно ограничивало право короля отделять однажды присоединенные к Короне земли. На этом основании было признано недействительным завещание Казимира Великого, а Людовику Венгерскому вменялось в обязанность сохранение единства Короны королевства. Эту свою обязанность он, впрочем, выполнил не вполне, выделив Добжинскую землю и несколько замков для Казека Слупского, а также передав Червонную Русь Владиславу Опольчику. Таким образом, с точки зрения принципа неделимости Короны королевства период правления Людовика Венгерского оказался неудачным. Тем не менее в правление этого монарха упрочился публично-правовой аспект понимания данного термина. Из-за постоянного отсутствия короля и правления его наместников все сильнее чувствовалась независимость государства от личности монарха, а повседневная практика требовала уточнения обязанностей короля и прав представителей сословий на участие в управлении. Чрезвычайно важным фактором, позволившим постепенно расширить эти права, стал отказ от принципа наследования трона в пользу выборной монархии.

Еще в 1355 г. Людовик Венгерский, в обмен за права на польский трон в случае отсутствия у Казимира мужского потомства, издал в Буде привилегию для польских сословий, в которой подтверждал их права и обещал шляхте не собирать чрезвычайных налогов. Гораздо дальше шел Кошицкий привилей 1374 г., которым правитель, в обмен на согласие польской знати на наследование трона по женской линии, а следовательно, на переход власти над Польшей к одной из дочерей Людовика, освободил рыцарей от поземельного налога, за исключением двух грошей с одного лана крестьянской земли. Король также обязался выкупать рыцарей, попавших в плен во время заграничных походов. Сходную привилегию, связанную с налогами, получило в 1381 г. духовенство. После смерти Людовика (1382) рыцарство при участии других сословий создало конфедерацию в Радомске, которая рассмотрела вопрос о наследовании и позаботилась о неделимости Короны Польского королевства. Была отвергнута кандидатура старшей дочери Людовика - Марии, бывшей замужем за Сигизмундом Люксембургским. Во внимание были приняты две другие кандидатуры - ее младшей сестры Ядвиги, пользовавшейся поддержкой большинства, и одного из Пястов - Семовита IV Мазовецкого, поддержанного великопольской знатью. В Великой Польше и Куявии произошли вооруженные столкновения, в которых сторонники Семовита потерпели поражение. Новая конфедерация рыцарства и городов в Радомске (1384) пригласила Ядвигу в Польшу. Осенью Ядвига, которой едва исполнилось одиннадцать лет, была коронована в Кракове «королем» (именно так!) Польши (1384-1399). Факт избрания на престол и сам возраст юной королевы укрепили права сословного представительства на совместное с государем участие в управлении. Решающую политическую роль в ту пору играла знать Малой Польши, прежде всего род Леливитов во главе со Спы-теком из Мелынтына и Яном из Тарнова. Они разработали многообещающий политический проект: отказать жениху Ядвиги Вильгельму Габсбургу, с тем чтобы выдать ее замуж за литовского князя Ягайло (в польской традиции - Ягелло), который, в свою очередь, проведет христианизацию языческой Литвы и заключит унию с Польшей. Ядвига, которой пришлось в полном одиночестве принимать важнейшее политическое решение, касавшееся, помимо прочего, и ее собственной судьбы, пережила глубокую личную драму. В конце концов, повинуясь велению долга и сознавая важность крещения Литвы, она дала согласие. 14 августа 1385 г. было заключено соглашение в Крево. В феврале 1386 г. Ягайло принял крещение в Кракове и на собрании рыцарей был избран королем Польши. Месяц спустя состоялась брачная церемония и коронация. После смерти Ядвиги (1399) права Владислава Ягелло на трон были подтверждены королевским советом. Так окончательно утвердился принцип выборности правителя Короны Польского королевства.

В борьбе за кандидатуру будущего правителя и в принятии важнейших политических решений принимали участие представители сословий, выступавшие в документах как regnicolae regni, universitas или tota communitas 23. В руках этого «сообщества жителей», понимаемого как представительство сословий, собравшихся на съезде, находилась власть в период междуцарствия (1382-1384). Принявшее такую форму участие communitas в управлении страной не прекратилось и после занятия Ядвигой польского трона. Подобное устройство «Короны королевства» предполагало существование как королевской власти, так и представителей сословий. В конце XIV - первой половине XV в. это были представители высшей знати, рыцарства и духовенства, а также городов.

Примечания

1 Имеется в виду столкновение между немецким королем Рудольфом Габсбургом (1273-1291) и королем Чехии Пршемыслом Оттакаром II (1253-1278), которому в 1250-х - начале 1270-х годов удалось стать правителем ряда земель на юго-востоке тогдашнего Немецкого королевства: Австрии, Штирии, Каринтии и Крайны. В решающей битве с Рудольфом в 1278 г. чешский король был убит.

2 Речь идет о городе Бресте-Куявском.

3 Символы королевской власти.

4 Польский средневековый термин starosta от лат. capitaneus - глава, начальник.

5 Пршемысловичи (по-чешски - Пршемысловцы) - чешская княжеская (с начала XIII в.) и королевская династия, получившая название по имени легендарного прародителя - пахаря Пршемысла. Вацлав II и Вацлав III были ее последними представителями.

6 Первая королевская династия Венгрии (1000-1301); основана св. Стефаном (Иштваном).

7 Люксембурги - немецкий графский род, которому принадлежала территория Люксембурга. Представители династии были королями Чехии (1310-1419, 1436- 1437), императорами и королями Германии (1308-1313, 1346-1400, 1410-1437), королями Венгрии (1387-1437). Наиболее выдающийся представитель - Карл IV (1346-1378).

8 Историческое название ряда западнорусских земель (на территории нынешней Западной Украины и частично Польши).

9 Короли из Анжуйской династии правили в Венгрии в 1308-1387 гг., после получения венгерского трона Карлом Робертом, представителем неаполитанской ветви Анжу (ведет начало от брата французского короля Людовика IX Карла Анжуйского, который в 1266 г. стал правителем Сицилийского королевства в Италии).

10 Балтийские народы (балты) - литовцы и латыши. Балтами были также ятвяги и пруссы. В отличие от предков латышей, земли которых с XIII в. входили в состав государства Тевтонского ордена (его отделение в Восточной Прибалтике называлось Ливонским орденом), литовцам удалось отстоять свою независимость. В XIII- XIV вв. у них сложилось государство, получившее название Великого княжества Литовского.

11 С 1309 по 1377 г. резиденция пап находилась в Авиньоне (на территории нынешней Франции).

12 Крепость Вышеград (Вишеград) в Венгрии, которая с 1323 до 50-х годов XIV в. служила резиденцией венгерских королей.

13 Грош (от лат. grossus и ит. grosso - большой, толстый) - серебряная монета. Чеканившийся с 1300 г. пражский грош являлся в XIV столетии основной денежной единицей Центральной Европы. Слово «копа» означает «шестьдесят», соответственно «копа грошей» - «шестьдесят грошей».

14 Карл IV стал немецким (или, согласно терминологии того времени, «римским») королем в 1346 г. В том же году, после гибели отца в битве при Креси, он сделался королем Чехии. В 1355 г. Карл IV получил в Риме императорскую корону.

15 Речь идет о городе Владимире-Волынском.

16 Людовик I Великий (по-венгерски - Лайош, по-польски - Людвик) - венгерский король в 1342-1382 гг.

17 Перемышль и Холм (по-польски - Пшемысл и Хелм) в настоящее время находятся на территории Польши.

18 От польск. radio - соха, рало.

19 В основе средневековой образованности лежало изучение так называемых «семи свободных искусств», которые подразделялись на два комплекса: trivium (т. е. «три пути», или «тройной путь»), включавший в себя грамматику, риторику и диалектику, и guadrivium (соответственно «четверопутие»), состоявший из арифметики, геометрии, астрономии и музыки. Обучение начиналось с освоения «тривиума», поскольку грамматика представляла собой изучение латыни, риторика - знакомство с латинскими авторами и азами искусства красноречия, диалектика - ознакомление с логическими приемами, т. е. освоение предметов, без минимального знания которых получение дальнейшего образования могло бы оказаться невозможным.

20 Разделенное королевство

(лат.) . 21 В данном случае слово «корона» употреблено в качестве обозначения совокупности земель, этой короне принадлежащих.

22 О королевстве (лат.) .

23 Соответственно «жители королевства», «совокупность, объединение», «все сообщество» (лат.) .

IV. Многонациональное государство

С документа, изданного великим князем литовским в Крево в 1385 г., и с выполнения в 1386 г. ряда его условий начался процесс объединения двух весьма непохожих друг на друга государств. В своей грамоте Ягайло обещал включить Литву в состав Польши и использовал латинский термин аррliсаrе 1. Эта мысль вполне соответствовала намерениям малопольских можновладцев и теоретической модели государства, которое определялось как Corona Regni Poloniae и могло расширяться путем присоединения новых земель.

Для польско-литовской унии имелось немало оснований. Самым веским из них была угроза со стороны Тевтонского ордена, которую ощущали и литовцы, и поляки. Уния должна была ее устранить. После крещения литовцев походы орденских рыцарей, продолжавшиеся с конца XIII столетия и чрезвычайно опасные для Литвы, уже было бы невозможно оправдать необходимостью борьбы с язычеством. Правящие круги обоих государств приобретали большую свободу действий и уничтожали препятствия к дальнейшему развитию Польши и Литвы. Великое княжество Литовское, помимо угрозы со стороны ордена, стремилось устранить татарскую опасность и в зародыше уничтожить потенциальную угрозу со стороны правителей Москвы, а кроме того, упрочить свое владычество над подчиненными им западнорусскими княжествами 2. Польше уния позволяла ослабить зависимость своей политики от союза с Венгрией, тем более что в это время венгерский трон занял один из Люксембургов и обострился спор из-за Галицкой Руси.

Особенной поддержкой уния пользовалась в кругах малопольских панов 3, проводивших колонизацию на Руси и рассчитывавших получить там богатые земельные пожалования. Свои сторонники у нее были также среди литовских князей и бояр, видевших в союзе двух государств шанс на изменение внутреннего устройства Великого княжества Литовского, расширение прав своей социальной группы и ослабление - по польскому образцу - ее зависимости от центральной власти. Было заинтересовано в унии и купечество (как польское, так и литовско-русское), рассчитывавшее на облегчение торговых отношений между двумя странами. Помимо политических и экономических, немалую роль играли идеологические причины. Крещение Литвы становилось успехом всей Римско-католической церкви, главную роль в котором была призвана сыграть церковь Польши. Этот успех существенно расширял сферу влияния западной цивилизации. Более того, крещение Литвы происходило без войны, разрушений и грабежей, без истребления язычников - т. е. всего того, чему Тевтонский орден сначала подверг пруссов, а затем литовцев. Впрочем, польский клир проявлял интерес к христианизации Литвы главным образом из идеологических, политических и материальных соображений: перед ним открывалось широкое поле миссионерской деятельности, сулившее к тому же щедрые пожалования со стороны новообращенного литовского князя.

Христианизация имела сторонников и в среде литовской знати, поскольку католицизм был весьма привлекателен для людей, стремившихся к обретению нового религиозного опыта, а также для тех, кто нуждался в обосновании своих притязаний на особое социальное и политическое положение. Несмотря на разнообразные факторы, способствовавшие заключению унии, и на ее многочисленных приверженцев, ее воплощение в жизнь было нелегким делом. Как государство Великое княжество сильно отличалось от Польши и, более того, было сильнейшим образом дифференцировано изнутри. Помимо собственно Литвы (Аук-штайтии и Жемайтии; последнюю поляки и русские называли Жмудью) , его территория охватывала завоеванные в XIII-XIV вв. русские княжества. Завоевания литовских правителей привели к уничтожению зависимости подчиненных ими областей от татарских ханов, что делало неизбежным конфликт Литвы с татарами. В силу этнического характера и исторической традиции новых территорий становилось неизбежным и столкновение с поднимавшимся в XIV в. новым центром объединения русских земель - Москвой. (Впрочем, в XIV столетии еще сохранялся перевес Литовского княжества.) На большей части огромной территории литовского государства проживало русское население (предки позднейших украинцев и белорусов), издавна исповедовавшее православие и стоявшее на более высокой ступени культурного развития, чем коренные литовцы. В условиях мощного воздействия западнорусской культуры гарантией сохранения самобытности для литовцев какое-то время были языческие верования. Принятие католицизма позволяло им, став христианами, все же сохранить свое этническое своеобразие.

По своему общественному устройству Литва была типичным ран-негосударственным образованием. Здесь существовала сильная княжеская власть, социальная структура оставалась довольно зыбкой, постепенно складывалось разделение на знать, свободных и несвободных крестьян. Более развитые феодальные отношения господствовали в зависимых русских княжествах, которые великий князь передавал младшим членам правящей династии в качестве своего рода вассальных владений. Вскоре после 1385 г. выяснилось, что включение государства со столь сложной внутренней структурой и столь отличного от Польши в состав Короны Польского королевства практически неосуществимо. Причиной были как вышеупомянутые особенности, так и амбициозные устремления местной знати. Выразителем этих устремлений стал двоюродный брат Владислава Ягелло Витовт, который в 1389 г. бежал в стан рыцарей Тевтонского ордена и вместе с ними совершил поход на Литву, находившуюся тогда под управлением польских сановников, назначенных королем. Война Литвы с орденом продолжалась с 1390 по 1395 г., однако Витовта еще раньше удалось привлечь на польскую сторону. По соглашению, заключенному в Острове (1392), он получил от Ягайло власть над Литвой. Так была признана государственная самобытность Литвы. Витовт искусно укреплял свои позиции, сплачивая государство и ликвидируя самостоятельность вассальных княжеств. В 1398 г. он заключил на острове Салин договор с Тевтонским орденом и заручился его вооруженной поддержкой в борьбе против татар, уступив за это ордену Жемайтию. Однако поражение в битве с татарами на Ворскле (1399) разрушило планы Витовта и заставило его вернуться к унии с Польшей. В 1401 г. был заключен виленско-радомский договор, в котором учитывались пожелания литовской стороны. Витовт получил титул великого князя (magnus dux), тогда как Ягайло в качестве его сюзерена титуловался «верховным князем» (dux supremus). Договор был заключен в присутствии членов королевского и великокняжеского советов, получив одобрение правящих групп, выступивших его гарантами.

Новое уточнение принципов унии произошло в 1413 г. в договоре, заключенном в Городле. Городельская уния определила статус великого литовского князя, которого должен был назначать польский король с согласия коронного и литовского советов. Предусматривались совместные съезды и собрания польских и литовских панов, а в Литве вводились должности воевод и каштелянов.

Таким образом, в Городельской унии признавалась государственная самобытность Великого княжества Литовского, связанного с большей личностью правителя и сходством политического устройства. Несмотря на столкновения и противоречия, возникавшие в последующие десятилетия, уния сохраняла свою силу. На некоторое время она оказалась разорванной после 1440 г., когда литовский трон занял Казимир Ягеллончик, а польским и венгерским королем стал его старший брат Владислав. Гибель польского короля в битве под Варной (1444) и приглашение Казимира на польский трон восстановили личную унию двух государств. Литовский престол был наследственным, а польская монархия - выборной, поэтому сохранение унии обеспечивалось избранием на польский престол литовских Ягеллонов. Эти принципы сохраняли свою силу вплоть до Люблинской унии 1569 г., заключенной накануне ожидавшегося пресечения Ягеллонской династии.

Как видим, основные принципы союза двух государств постепенно подвергались трансформации. Она заключалась в отказе от идеи вхождения Литвы в состав Польши в пользу признания автономности того и другого государственного организма. При этом значение унии состояло не в одной лишь разработке и воплощении в жизнь законов, касавшихся отношений двух государств. Не меньшее значение имели связанные с ней процессы социальной и внутриполитической эволюции Литвы.

Спустя год после занятия польского трона Ягайло отправился на родину. Он основал в Вильно (Вильнюс) епископство, поставленное в зависимость от Гнезненской митрополии (1387). Епископство получило хозяйственный и судебный иммунитет. К получению подобных иммунитетов стремилась и литовская знать. Прежде она получала земли в держание от великого князя, и эти ее владения были обременены многочисленными государственными повинностями. Более того, по воле князя они могли быть отобраны.

Уже в 1387 г. Ягайло пожаловал князьям и боярам наследственные права на земли и уменьшил их личные повинности. По акту Городельской унии 1413 г. положение литовской знати стало еще более схожим с положением польской, поскольку было подтверждено не только право наследования земель, но также право распоряжения ими и передачи их женам и дочерям. Сорок семь польских рыцарских семейств приняли в свои гербовые объединения сорок семь семей литовской знати, что символически упрочило связи этих общественных групп, а общее собрание (вече) было призвано обеспечить их политическое взаимодействие. Однако данная привилегия касалась лишь литовской знати католического вероисповедания, и лишь католики допускались к высшим должностям.

На этой почве после смерти Витовта (1430) в Великом княжестве Литовском разгорелся внутренний конфликт. Защитником интересов православных русских бояр стал великий князь Свидригайло, пользовавшийся поддержкой Тевтонского ордена. Литовцы-католики и поляки встали на сторону великого князя Сигизмунда Кейстуто-вича (1432-1440), который одержал решительную победу в битве под Вилкомежем (1435). Чтобы восстановить пошатнувшееся единство, Сигизмунд еще в 1434 г. распространил привилегии на русских бояр. Кроме того, католическая и православная знать получила новую привилегию, а именно гарантию личной неприкосновенности - neminen captivabimus nisi iure victum («никого не подвергнем заключению, кроме как на основании закона»), - которая была пожалована польскому рыцарству всего лишь несколькими годами ранее. Так за полстолетия права рыцарства и устройство Великого княжества Литовского во многом уподобились польским. Когда в 1447 г. Казимир Ягеллончик дал гарантии территориальной целостности Великого княжества Литовского и союз двух государств приобрел характер личной унии, достигнутое сходство государственного и общественного строя, наряду со стремлением литовской знати добиться новых прав, стали не менее важной основой унии, чем династические связи.

В церковной сфере, помимо крещения Литвы, немалое значение имело установление мирных отношений с православным населением. Оно решительно преобладало в русской части Великого княжества Литовского и в Галицкой Руси, и потому торжество принципа религиозной терпимости оказалось вполне естественным и закономерным. Уже Казимир Великий предпринял попытки воссоздать в Галиче православную митрополию. Этот вопрос вновь был поднят после унии с Литвой, господствовавшей тогда над большей частью русских земель. Он приобрел тем большее значение, что к тому времени Великое княжество Московское сделалось практически независимым от Константинополя центром православия. Предпринимавшиеся литовскими князьями с 1415 г. усилия увенчались тем, что в Киеве в 1458 г. появилась самостоятельная православная митрополия, которой подчинялись епископства Полоцкое, Смоленское, Брянское, Туровское, Луцкое, Владимирское, Холмское, Премышльское и Галицкое. Киевские митрополиты, следуя постановлениям Флорентийской унии 1439 г. 4, до конца XV в. поддерживали отношения с Римом. Создание этой митрополии стало одним из факторов самостоятельного развития Червонной Руси и русских земель Литовского княжества по отношению к московскому центру русской государственности.

Объединенные унией Польша и Литва на рубеже XIV-XV вв. занимали огромную территорию - более чем в 1,1 млн кв. км. На этом обширном пространстве бок о бок проживали различные этнические и религиозные группы. Так было не только в Великом княжестве Литовском, но и в Короне - после завоевания Галицкой Руси и после поселения в польских городах многочисленных немцев и евреев. Многонациональный характер польского государства еще более усилился после присоединения в 1466 г. Королевской Пруссии и Вармии. Кроме поляков, литовцев, русинов, немцев и евреев, некоторую роль, особенно в городах, играли также армяне и итальянцы, а в Литве - служившие в военных отрядах татары. В условиях этнической разнородности сплоченность обоих государств достигалась благодаря терпимости, поддержанию которой способствовало благоприятное экономическое и политическое развитие. В прошлом остался период внутренних противоречий на почве польско-немецких отношений, характерных для эпохи объединения Польши. После христианизации Литвы и до начала Реформации в религиозной жизни доминировали католицизм, исповедуемый поляками, литовцами и немцами, и православие, господствовавшее на этнических русских землях.

Историческое значение унии заключалось в том, что в круг западной культуры вошла Литва. Уния создавала новые возможности для культурного и экономического развития поляков и литовцев. Использование этих шансов находилось в зависимости от организационной, демографической и культурной динамичности объединенных унией государств и народов.

В первые десятилетия XV в. главным вопросом внешней политики Польши и Литвы оставалась проблема Тевтонского ордена. Орден продолжал нападать на Литву, по-прежнему рассматривая ее как языческое государство. Польша во второй половине XIV в., несмотря на сохранявшие свою силу условия Калишского договора, также ощущала угрозу со стороны ордена. Чувство опасности усилилось после утраты Добжинской земли, которую Владислав Опольский, получивший ее в качестве вассального владения, в 1392 г. передал в заклад ордену. Кроме того, сохраняя власть над Гданьским Поморьем, орден препятствовал развитию польской торговли, отрезая основное течение Вислы от ее устья и балтийских портов.

В существовании орденского государства было заинтересовано западноевропейское рыцарство, в особенности немецкое. Походы на язычников (с 1387 г. - на мнимых язычников) приносили почет и славу, а также неплохую добычу. Многие сыновья рыцарей, вступая в орден, находили здесь место, отвечавшее их амбициям. Другие рыцари наведывались в государство Тевтонского ордена, чтобы хотя бы однажды принять участие в крестоносном предприятии. Крещение Литвы лишило орден смысла существования, но процесс его постепенного упадка растянулся на многие десятилетия. Орден продолжал пользоваться поддержкой западного рыцарства даже тогда, когда идеологические основы его деятельности в Восточной Прибалтике пошатнулись, а по мере христианизации Литвы и вовсе исчезли. Благодаря постоянному притоку людей и средств, а также великолепной военной и хозяйственной организации, государство Тевтонского ордена в начале XV в. достигло пика своего могущества. Поэтому орден был в силах продолжить борьбу за существование и за реализацию собственной концепции христианизации Литвы. Ее крещение после унии 1385-1386 гг. было объявлено орденскими рыцарями недостаточным или неискренним и не помешало войне 1390 г. Стремление Витовта ослабить давление со стороны ордена и расширить границы Литовского княжества на востоке привело к уступке ордену Жемай-тии (1398). Вскоре там началось восстание (1401), ставшее причиной новых военных действий, завершившихся мирным договором Польши и Литвы с орденом, заключенным в Ратёнже в 1404 г. По его условиям Жемайтия оставалась под властью ордена, но Польша получала право выкупить Добжинскую землю. С целью ее выкупа рыцарские съезды ввели чрезвычайные подати, которые были очень быстро собраны. Литва, которой теперь не угрожали набеги орденских рыцарей, начала войну с Москвой (1406-1408).

Эти столкновения с орденом не дали решительного перевеса ни одной из сторон и не устранили источника конфликтов. Между тем становилось ясно, что состояние напряженности не может продолжаться бесконечно, поэтому стороны готовились к войне. В Польше царило всеобщее воодушевление и желание победить грозного врага и возвратить Поморье. Какое-то время эти настроения сдерживала королева Ядвига, считавшаяся с авторитетом Тевтонского ордена. Однако после смерти королевы (1399), в период войны начала XV в., в Польше воскресла память о давних обидах, и воля к борьбе усилилась. После заключения мира с Московским княжеством на реке Угре (1408) к войне была готова и Литва. В государстве Тевтонского ордена после смерти осторожного великого магистра Конрада фон Юнгингена (1407) власть перешла к его брату Ульриху, который также был сторонником военного решения.

В 1409 г. с согласия Витовта вспыхнуло восстание в Жемайтии. Польша оказала помощь Литве, на что орден ответил объявлением войны и нападением на Добжинскую землю (1409). Начавшаяся война получила название Великой и продолжалась два года. Решающим стал 1410 год. Объединенное польско-литовское войско двинулось на столицу ордена Мариенбург (Мальборк), стремясь разгромить врага в решающем сражении. Оно произошло 15 июля 1410 г. под Грюн-вальдом, где сошлись две огромные армии. По оценкам историков нашего времени, польско-литовские силы насчитывали около 30 тыс. человек, а силы ордена - 20 тыс., однако орден превосходил литовские войска в вооружении. Ожесточенная битва продолжалась весь день, чаша весов склонялась в пользу то одной, то другой стороны, пока наконец орденское войско не было разгромлено, а великий магистр Уль-рих фон Юнгинген не пал на поле боя. Главная заслуга принадлежала королю Владиславу Ягелло, который вместе с князем Витовтом и королевским советом разработал план удара всеми силами по вражескому государству, искусно руководил сосредоточением и переходами войск, осуществлял общее командование в ходе сражения. В то же время польский король не сумел в полной мере воспользоваться плодами победы, так как медлил, возможно из осторожности, с возобновлением похода на Мариенбург. В результате защитники крепости сумели отбиться, и, несмотря на выигранную поляками битву под Коро-новом, положение ордена улучшилось. На стороне ордена с оружием в руках выступил король Венгрии (с 1410 г. - король Германии) Си-гизмунд Люксембургский. Поэтому, согласно Торуньскому миру 1411г., были признаны лишь пожизненные права Ягелло и Витовта на Жемайтию. Никаких других территориальных изменений не предполагалось, орден обязался лишь выплатить возмещение. Эти условия были несоизмеримы с масштабами одержанной польско-литовским войском военной победы.

Тем не менее Грюнвальдская битва имела огромное значение. Военное могущество ордена было подорвано. Поражение выявило внутреннюю слабость государства и то недовольство, которое правление ордена вызывало среди подданных. В ходе войны польскому королю без сопротивления сдались многие города, а после ее окончания, несмотря на репрессии, усилилось сопротивление ордену со стороны прусских сословий. Войны вспыхивали еще несколько раз (в 1414, 1419, 1422 и 1431- 1435 гг.). В итоге орден, по условиям Мельненского мира 1422 г., окончательно и без каких бы то ни было условий вернул Литве Жемайтию. Мирный договор, заключенный в Брест-Куявском (1435), помимо прочего, содержал оговорку, освобождавшую подданных ордена от обязанности повиноваться ему, если орден начнет новую войну.

Война против Тевтонского ордена сопровождалась пропагандистскими и политическими акциями. Орденские рыцари, пользуясь своей популярностью и авторитетом, обвиняли польского правителя в том, что он якобы является «ложным христианином». Польская дипломатия старалась противодействовать подобным инсинуациям, а также стремилась воспрепятствовать заключению опасных для Польши союзов. В 1412 г. в Любовле состоялась встреча Ягайло и Витовта с Сигизмундом Люксембургским, на которой между ними были восстановлены мирные отношения. Польская сторона отказалась в пользу Сигизмунда от причитавшихся ей выплат со стороны ордена, в обмен на что получила в заклад спишские города 5, остававшиеся под польской властью до XVIII столетия.

Большое значение имел перенос спора Польши и Литвы с орденом на заседания церковного собора в Констанце (1414- 1418) 6. Доводы Тевтонского ордена в оскорбительной для польского короля форме на соборе представил доминиканец Иоганн Фалькенберг. Польскую точку зрения изложили профессора Краковской академии, среди которых был Павел Влодковиц, автор трактата «О власти императора и папы над неверными». В нем он осудил войну как средство обращения в истинную веру, что было напрямую направлено против ордена. Тем не менее под давлением Сигизмунда Люксембургского папские легаты, выступавшие посредниками при заключении перемирия, приняли в 1419 г. решение в пользу ордена. Новый мировой суд Сигизмунда Люксембургского также оказался пристрастным. Поддержка, оказанная ордену папой, привела к союзу польской церкви со сторонниками так называемого конциляризма, выступавшими за главенство вселенских соборов над папами. В споре с Тевтонским орденом аргументы морального и идеологического порядка соседствовали с политическими. Как бы то ни было, обращение язычников силой и военным путем вполне соответствовало тогдашнему пониманию права и морали. Поляки сами нападали на язычников-ятвягов и истребляли их. Мнение Павла Влодковица о праве любого народа, даже языческого, жить на своей земле разделялось далеко не всеми. Гораздо более весомым доводом являлся успех мирной христианизации Литвы. Аргументация обеих сторон вполне укладывалась в рамки тогдашней ментальности и нравственных норм, однако, если попытаться рассмотреть проблему вне зависимости от тогдашних интересов ордена и Польши, нельзя не признать исторического преимущества польского подхода. Метод христианизации, применявшийся орденскими рыцарями, вел к физическому уничтожению либо к культурной ассимиляции обращаемых народов. Такая судьба постигла пруссов 7. В конечном счете это обедняло культуру христианской Европы. При осуществлении христианизации по польской модели национальное и культурное развитие принявшего новую религию народа не прерывалось, примером чему служили литовцы. В историческом плане данная модель была лучше не потому, что давала выгоды Польше, но потому, что ее осуществление обогащало христианскую цивилизацию Европы. После ряда поражений в государстве Тевтонского ордена началась внутренняя борьба между поборниками сохранения мира и сторонниками новой войны. Великий магистр Пауль фон Руссдорф, стремясь заручиться поддержкой сословий для проведения мирной политики, согласился на съезд представителей рыцарства и городов. На этом собрании сословия создали в 1440 г. Прусский союз. Он стал преемником традиций тайного пропольского Ящеричного союза (1397), однако, в отличие от последнего, был легальным. Основную роль в союзе играли Торунь и Хелмно, а также рыцарство Хелмин-ской земли. На своих новых съездах члены союза потребовали пресечения злоупотреблений орденских комтуров 8, наказания виновных в насилии, создания трибунала для разрешения споров между орденом и его подданными и ослабления налогового бремени.

Власти ордена не были в состоянии провести столь радикальные реформы, а недостаток средств вынуждал их ужесточать политику по отношению к непокорным подданным. После многолетней борьбы прусские сословия так и не дождались выполнения своих требований, напротив - основные усилия великих магистров были направлены на внутренний раскол Прусского союза и его последующую ликвидацию. Орден обратился с жалобой на Прусский союз в папский суд, а после отсрочки вынесения приговора дело перешло в суд императора. Прусский союз представил там документ, в котором перечислялись злоупотребления и нарушения орденом законности, и сослался на так называемое право подданных на неповиновение. Эти доводы не были приняты во внимание, и в декабре 1453 г. императорский приговор предписал ликвидировать союз и предать смертной казни его вождей. Руководители Прусского союза, входившие в его тайный совет, ожидали такого решения и готовили восстание против Ордена. Они вели переговоры с польским королем Казимиром Ягеллончиком и епископом Краковским Збигневом Олесницким. В Краков несколько раз прибывали посольства союза, а в Торунь постоянно наведывались польские посланцы.

Желание прусских сословий присоединить Пруссию к Польше было вызвано не только недовольством налоговой политикой ордена. Еще большее значение имел вопрос о государственном устройстве. Орденское государство отличалось высокой степенью централизации, а члены ордена не были намерены допускать представителей сословий к участию в управлении. В данной ситуации устройство польской монархии и привилегированное положение рыцарского сословия были для рыцарей Пруссии гораздо привлекательнее. Горожане, в свою очередь, были заинтересованы в торговых контактах с польской стороной. Враждебность двух государств препятствовала перевозкам по Висле, мешая торговле древесиной и хлебом. Вхождение Пруссии в состав Польши могло способствовать интенсификации торговых отношений, весьма выгодных для горожан Торуни, Эль-блонга, Гданьска и других городов государства Тевтонского ордена. Притягательной силой обладала и польская культура XV в., открытая новым мировоззренческим течениям, терпимая к различным этническим и религиозным группам.

Таким образом, прусские сословия ратовали за присоединение к польскому государству, обладавшему более привлекательным для них внутренним устройством. За этим стремлением не скрывалось никаких национальных мотивов. Правда, немалая часть рыцарства Хелминской земли и Гданьского Поморья была польского происхождения, но в его среде было много немцев и даже онемеченных пруссов. Что же касается населения крупных городов, то оно в подавляющем своем большинстве было немецким.

В феврале 1454 г. тайный совет Прусского союза отказал ордену в повиновении. В Пруссии началось восстание. Большую часть замков захватили члены союза. В Краков отправилось посольство, принятое Казимиром Ягеллончиком. Польский король издал акт об инкорпорации (вхождении) Поморья и Пруссии в Польское королевство и гарантировал прусским сословиям многочисленные привилегии. В результате вспыхнула так называемая Тринадцатилетняя война (1454- 1466). Ее начало оказалось неудачным для Польши, так как не отличавшееся высокой дисциплиной всеобщее ополчение Великой Польши было разгромлено под Хойницами (Кониц) наемными отрядами ордена (1454). Тогда же гарнизон орденской столицы - Мариенбурга - отразил нападение войск Прусского союза. Ордену удалось вернуть часть потерянных замков и городов. Продолжение Польшей и Прусским союзом войны стало возможным лишь благодаря созданию поляками наемной армии и усилиям горожан Гданьска, Эльблонга и Торуни по сбору финансовых средств. В 1457 г. эти города получили от Казимира Ягеллончика жалованную грамоту, гарантировавшую им ряд новых свобод, и на протяжении всей войны продолжали упорно бороться против ордена. Однако на западной и восточной окраинах орденского государства влияние Прусского союза было слабее, и Тевтонский орден сумел сохранить там свою власть.

Исход войны решило сражение, выигранное новой польской армией под началом Петра Дунина под Свенцином (1462), а также победа гданьского и эльблонгского флотов над флотом Тевтонского ордена в Вислинском заливе (1463). В 1466 г. орден потерял Хойницы и лишился возможности получать помощь с Запада.

Торуньский мир 1466 г. имел компромиссный характер. Польша оказалась не в силах добиться инкорпорации всей территории орденского государства, однако получила земли, наиболее прочно связанные с ней в историческом и хозяйственном отношении, а именно Гданьское Поморье, Мариенбург и Эльблонг - так называемую Королевскую Пруссию, Хелминскую и Михаловскую земли, а кроме того, территорию Варминского епископства. Оставшаяся часть государства Тевтонского ордена, так называемая Орденская Пруссия, со столицей в Кенигсберге (Крулевец), признала вассальную зависимость от Польши. Поляки получили право вступать в орден, а великий магистр как вассал польского короля становился членом королевского совета. На основании привилегий 1454 и 1457 гг. Королевская Пруссия получила многочисленные свободы: право местного самоуправления, собственное собрание («сеймик») и гарантии назначения местных должностных лиц исключительно из числа местных жителей.

Эти привилегии и хозяйственные связи с другими польскими землями привели к расцвету Королевской Пруссии, в особенности тамошних городов. Огромное значение присоединение Пруссии имело и для Польши. Были уничтожены все препятствия для экспорта польского хлеба. Проблема Тевтонского ордена, во многом определявшая политику польского государства, начиная с захвата орденом Гданьского Поморья в 1308 г., в 1466 г. была разрешена. Правда, сохранилась возможность возникновения новой опасности в будущем, однако на несколько поколений вперед интересы польской стороны были удовлетворены.

В XV столетии в Центрально-Восточной Европе началось острое соперничество между Ягеллонами, Люксембургами и Габсбургами. Занимая престолы на основании договоров о наследовании или по приглашению сословных представительств, члены этих династий закладывали могущество своих родов и объединяли под своей властью - на время или надолго - по нескольку государств. При этом наряду с объединительными тенденциями проявлялся и местный сепаратизм, выражением которого становился переход трона к представителям местной знати.

Помимо оказавшейся наиболее долговечной польско-литовской унии, на принципах личной или династической унии в это время неоднократно объединялись два или даже три королевства Центральной Европы. В начале столетия Ягеллоны правили в Польше и Литовском княжестве, а Люксембурги - в Венгрии и Чехии, с 1410 г. и в Германии 9. Начало гуситской революции в Чехии 10 впервые создало возможность дальнейшего расширения владычества Ягеллонов. В 1420 г. гуситы пригласили на освободившийся после смерти Вацлава IV Люксембургского (1419) чешский трон Владислава Ягелло (Ягайло). Под влиянием епископа Краковского Збигнева Олесниц-кого это предложение было отклонено, прежде всего по религиозным мотивам. Вместо польского короля была предложена кандидатура князя Витовта, а представитель литовского великокняжеского рода Сигизмунд Корибутович был отправлен в Чехию. В 1423 г. Ягайло, однако, отказался от борьбы за чешский престол, заключив союз с Сигизмундом Люксембургским, который, будучи братом покойного короля Чехии, выступал главным претендентом на чешскую корону.

Новый импульс династической политике Ягайло дало появление у него долгожданных сыновей, родившихся от его четвертой жены, Софьи Гольшанской, - Владислава (1424) и Казимира (1427). Прежде всего король предпринял усилия по обеспечению перехода к ним польского трона. После смерти Ягайло королем Польши сделался старший из братьев - Владислав, а после смерти в Литве Сигизмунда Кейстутовича (1440) младший брат Владислава Казимир стал великим князем литовским. В малолетство Владислава реальная власть над Польшей оказалась в руках вождя партии малопольских панов Збигнева Олесницкого. Эта партия поддерживала экспансию Польши на юг и восток, стремилась к присоединению к Короне Волыни и Подо-лии, а также к заключению унии с Венгрией, имевшей давние торговые отношения с Малой Польшей.

После смерти Сигизмунда Люксембургского успеха на недолгое время добился его зять Альбрехт Габсбург (1438-1439), получивший немецкую, чешскую и венгерскую короны. Его сын Владислав (родился после смерти отца и получил прозвище Постум - Посмертный) сохранил за собой только чешский трон, большая же часть венгерской знати высказалась за кандидатуру польского короля Владислава (1440). Польско-венгерская уния имела личный характер, попыток выработать единую политику даже не предпринималось. В то время как Владислав в качестве венгерского короля искал поддержки папы для войны с турками, правившая Польшей группа малопольских панов выступала сторонниками идеи верховенства над папами вселенских соборов. Поражение венгерских войск и гибель юного короля в битве под Варной в 1444 г. завершили недолгий период второй польско-венгерской унии и на время перечеркнули династические планы Ягеллонов 11. Победа в войне с Тевтонским орденом, а также значительный военный и экономический потенциал Польши и Литвы позволили Казимиру, имевшему шестерых сыновей, рожденных от Эльжбеты Габсбургской, возобновить династическую политику. Такие возможности появились с окончанием периода правления в Венгрии и Чехии представителей местной знати: Иржи из Подебрад в Чехии (1458-1471) и Матьяша Корвина в Венгрии (1458-1490). Освободившийся в 1471 г. чешский трон достался старшему сыну Казимира - Владиславу Ягеллону. В тот же год второй сын, которого, как и отца, звали Казимиром, попытался добиться венгерского трона, однако его поход окончился неудачей. Лишь после смерти Матьяша Корвина чешский король Владислав Ягеллон стал правителем Венгрии. Так на рубеже XV-XVI вв. Ягеллоны добились самых больших успехов в своей династической политике. С их правлением связан и ряд территориальных приобретений. В состав Короны одно за другим вошли те мазовецкие княжества, в которых пресеклись местные линии династии Пястов. В 1462 г. были присоединены Равская и Гостынская земли, в 1476 г. - Сохачевская земля, в 1495 г. - Плоцкое княжество. Удалось вернуть и кое-что из многочисленных силезских княжеств. Збигнев Олесницкий купил для Краковского епископства княжество Северское, в 1456 г. Корона приобрела княжество Освенцимское, а в 1494 г. - княжество Заторское. Такие результаты были, впрочем, более чем скромными. Мысль о возвращении Силезии, столь ярко выраженная в хронике Яна Длугоша, не находила в Польше всеобщего признания. Современников хрониста интересовало главным образом Поморье и проблемы восточной экспансии.

В XV столетии успешно развивалась польская экономика, росла численность населения, увеличивалось число сел и городов, возрастала производительность земледелия, скотоводства и ремесла. В то время когда Чехию потрясали Гуситские войны, государство Тевтонского ордена переживало глубокий упадок, а Венгрии угрожали турки, Польша и Литва ненадолго стали главной политической силой в Центрально-Восточной Европе. Они являлись также важным торговым партнером для стран Западной Европы.

Преодоление экономического кризиса во Франции, в Англии и Нидерландах происходило благодаря подъему городской экономики, массовому распространению и удешевлению ремесленной продукции и развитию торговли. Для государств Пиренейского полуострова подобную роль играла заморская экспансия. В обоих случаях возрастала потребность в продовольствии и сырье, которую местные экономики не могли в должной степени удовлетворить. Однако накопление капиталов и деятельность купцов позволяли закупать все необходимые товары за границей. Уже в XIV в. из Польши вывозилось некоторое количество древесины и зерна; после же получения выхода к морю объем этого экспорта стал стремительно возрастать. Основная масса тяжелых грузов сплавлялась по рекам, главным образом по Висле, а местом торговых операций и погрузки на морские суда стал Гданьск. По суше перегоняли стада быков с Украины, которых продавали в Саксонии, Баварии и на Рейне. Традиционным и дорогим предметом экспорта были меха. Растущий спрос на древесину, необходимую для кораблестроения, а также смолу, с помощью которой законопачивали суда, на древесную золу, необходимую в ткачестве, а также на зерно и крупный рогатый скот способствовал росту цен на эти товары. За них расплачивались дешевыми ремесленными изделиями массового производства, а отрицательный для Западной Европы торговый баланс выравнивался звонкой монетой. На сильные импульсы извне Польша отвечала ростом земледельческого и скотоводческого производства. Однако в XV в. это вовсе не сдерживало развития польских и литовско-русских городов. Скупка продовольствия, его перевозка, обслуживание сухопутной торговли при всеобщем росте благосостояния являлись надежной основой городской экономики - как в местном, так и в межрегиональном масштабе. Помимо торговли со странами Западной Европы, важную роль в хозяйственной жизни Польши и Литвы играла торговля с Востоком. Из стран Леванта и Дальнего Востока через купеческие колонии на Черном море ввозили предметы роскоши: шелка, пряности, ремесленные изделия, расплачиваясь главным образом звонкой монетой. Центром этой торговли сделался Львов. По-прежнему, как и в XIV в., сохранял свое значение торговый путь в Венгрию, откуда поступали металлы и вина.

Сложившаяся в XV в. структура международной торговли сохранялась очень долго, поскольку была обусловлена разделением Европы на зоны специализированного производства и, в свою очередь, усиливала данную специализацию. В Польше рост спроса на дерево привел к вырубкам леса, особенно интенсивным в бассейне Вислы, а спрос на зерно способствовал развитию товарного земледельческого производства. На протяжении всего столетия наряду с рыцарскими усадьбами зерно на экспорт поставляли хозяйства солтысов и крестьян. В результате подъема земледелия, торговой деятельности городов и положительного баланса внешней торговли росло благосостояние всех социальных слоев.

Не исключено, что именно рост благосостояния, отсутствие серьезных внутренних противоречий на почве раздела национального дохода и возможность реализовать свои устремления людьми из различных сословий были причиной того, что постепенный, но неуклонный переход к рыцарскому сословию ведущих позиций в стране, происходивший за счет прав других сословий, не вызывал со стороны последних энергичного противодействия. Играло роль и то, что рост значения рыцарства в общегосударственном масштабе отнюдь не означал распада малых сообществ: городских и сельских общин, а особенно приходов, в рамках которых сохранялась значительная социальная мобильность, когда отдельные лица могли перейти из одного сословия в другое.

Преобладание рыцарства в экономической сфере выражалось в увеличении площади рыцарских усадеб благодаря приобретению пустующих крестьянских земель и хозяйств солтысов. В конкуренции между имениями солтысов и рыцарей последние явно одерживали верх, а общественное и хозяйственное значение солтысов заметно падало. Этот процесс был ускорен привилегией, изданной во время съезда в Варте в 1423 г. Она позволяла рыцарству принудительно выкупать права солтысов, признанных «бесполезными и строптивыми». Уже сама угроза использования рыцарями этого права ставила солтысов в зависимость от них. В случае же выкупа земля солтысов становилась частью господских владений, а их полномочия переходили к покупателю, т. е. хозяину деревни.

Наиболее предприимчивые и богатые солтысы стремились порой небезуспешно - войти в рыцарское сословие. В результате выкупа земель, с одной стороны, и социального продвижения некоторых солтысов - с другой, этот слой, игравший в XIV в. важную роль в поддержании межсословного равновесия, в XV столетии начал исчезать. Переход полномочий солтысов к владельцам имений изменил расстановку сил в деревне и отнял у крестьян часть их прав, дарованных локационными грамотами.

Постоянный рост цен приводил к большей заинтересованности господина в увеличении площади приусадебной земли, продукция которой находилась в его полном распоряжении, чем в увеличении крестьянских оброков, повысить которые было порой весьма нелегко. В XIII-XIV вв. небольшую господскую запашку обрабатывали наемные работники. Рост посевных площадей в XV столетии вынуждал господ искать другие источники рабочей силы. Поэтому они стали увеличивать трудовые повинности крестьян, называвшиеся «панщиной» (т. е. барщиной). Данная форма ренты не вытеснила в XV в. оброка, однако постепенно ее значение росло.

В подобном направлении происходило изменение отношений между рыцарством и горожанами. И в этом случае благосостояние городов, возможность вести выгодную торговлю и сохранявшийся в деревне спрос на изделия городских ремесленников имели своим следствием слабое сопротивление горожан невыгодным для них законодательным постановлениям. Экономическая безопасность городов обеспечивалась их немалыми земельными владениями; богатые горожане покупали имения, которые приносили меньший, но более надежный, чем торговые операции, доход. Еще большие возможности открывали перед горожанами восточная торговля и хозяйственное освоение земель Великого княжества Литовского. Здесь возникали новые поселения, росла миграция, вкладывались капиталы. Проявлением роста самостоятельности городов стал выкуп городскими советами должности войта. Это давало городам полное самоуправление.

В этих благоприятных условиях горожане воспринимали очередные постановления рыцарских съездов и пункты королевских привилегий, ограничивавшие городские свободы, не столь болезненно, как можно было ожидать. Между тем Нешавские привилегии 1454 г. уничтожали регламентацию продаж, что наносило удар по городской монополии, а в Великой Польше вводили так называемые «воеводские таксы», т. е. обязанность горожан продавать и покупать товары по ценам, установленным воеводами. Таксации проводились еще несколько раз (1465, 1496), что свидетельствует об оказывавшемся сопротивлении. Таксации противоречили интересам горожан и были благоприятны для рыцарства и духовенства, от имени которых воеводы принимали свои решения. Кроме того, привилегия 1454 г. позволяла вызывать горожанина на рыцарский суд в случае ранения им рыцаря или убийства. Это ограничивало компетенцию городских судов.

Со времен Тринадцатилетней войны установился обычай обложения городов налогами без получения их согласия. Фискальный гнет, ограничение городского судопроизводства, навязывание воеводами твердых цен шли рука об руку с вытеснением городов из политической жизни. Горожанам трудно было достичь взаимопонимания, необходимого для выступления с общей программой. Конкурировавшие между собой города не слишком интересовались политическими вопросами и не пытались решать свои экономические проблемы политическим путем. Совсем по-иному выглядела расстановка сил в Королевской Пруссии, где города обладали обширными привилегиями.

В конце столетия появилась Петрковская привилегия (1496), содержавшая пункты, упрочившие преобладание рыцарства над прочими сословиями. Ограничивалась личная свобода крестьян, поскольку отныне покинуть деревню мог лишь один человек в год. Кроме того, один представитель крестьянской семьи мог приступить к работе в городе, остальные были обязаны оставаться крестьянами. Рыцарство освобождалось от пошлин на товары собственного производства и на соль, а в городах окончательно вводилась воеводская таксация. Впервые было принято постановление, согласно которому горожанин не имел права покупать земельную собственность.

Заинтересованность рыцарства собственными земельными владениями, выращиванием и продажей зернового хлеба постепенно превратила его в позднейшую шляхту 12, менее воинственную, но более хозяйственную и стремящуюся сохранить свое доминирующее положение в государстве. XV столетие было периодом напряженной политической активности рыцарства - шляхты, боровшейся за привилегии и гарантии политических прав своего сословия. По существу это была борьба с правителями, лишь под давлением соглашавшимися пойти на уступки, но также и борьба внутри самого сословия - между можновладцами и рядовым рыцарством. На развитие государственного строя влияло и духовенство, близкое по своим интересам к рыцарскому сословию, в особенности после привилегий 1430 и 1433 гг., подтвердивших, что церковным сановником может стать только шляхтич.

Наряду с королем главным представителем государственной власти был королевский совет, созданный в XIV в. Его состав зависел от воли правителя. В XV столетии сложилась практика приглашения в совет таких государственных сановников, как канцлер, подканцлеры, подскарбий, воеводы и каштеляны. В королевском совете преобладали представители малопольских родов: Тарновские, Мелыптынские, Ярославские, Курозвенцкие, Олесницкие, Кмиты и Тенчин-ские. Введение в совет воевод и каштелянов, при соблюдении правила назначения их из числа жителей данной земли (terrigenae, indigenae 13 ), ограничивало господство малопольских можновладцев и позволяло войти в совет сановникам из других провинций. Из Великой Польши происходили роды Гурков, Шамотульских, Чарнков-ских, Остророгов, из Королевской Пруссии - Бажинских.

Важную роль играли заседавшие в совете церковные сановники. В конце XIV-XV вв. в организации польской церкви произошли серьезные изменения, связанные с экспансией на Русь и христианизацией Литвы. Созданная в 1387 г. Виленская и появившаяся в 1417 г. Жемайтская епархии (с резиденцией епископа в Медниках) входили в гнезненскую церковную провинцию. Новая католическая митрополия возникла на Руси: появившись в Галиче (1375), она в 1412 г. была переведена во Львов. Ей подчинялись католические епископства в Перемышле, Холме, Владимире-Волынском, Каменце-Подольском, Киеве и Серете. Появление второго архиепископства, территория которого располагалась как в Короне, так и на Литве, поставило вопрос о первенстве и субординации в польской церкви. Его решением стало пожалование римским папой архиепископу Гнезненскому титула примаса Польши (1418); к нему позднее добавились права папского легата (1515). Примас мог собирать синоды обеих провинций и обладал высшей церковной юрисдикцией. Его полномочия не были ограничены одними лишь церковными учреждениями, но имели также государственный характер. Примас был первым сановником королевского совета, обладал правом коронации правителей и совершения таинств брака и крещения в королевской семье.

Королевский совет был учреждением, представлявшим интересы наиболее влиятельных слоев и воплощавшим концепцию управления государством небольшой группой высшей светской и духовной знати. Принадлежность к этой группе определялась не особым правовым статусом, а наличием богатых имений и занимаемыми должностями. Характерной чертой общественного строя Польши оставалось равенство всего рыцарского сословия перед законом. Сохранению принципа юридического равенства способствовали многократные изменения состава правящей элиты. Эти перемены и возможность повышения своего социального статуса были на руку представителям среднего рыцарства. Его политические устремления нашли свое институционное выражение в деятельности съездов и сеймиков - земских и провинциальных. Они восходили к вечевым институтам удельного периода и собирались в рамках земель, т. е. прежних уделов, из которых крупнейшие стали воеводствами. Собственные сеймики имелись в русских землях.

Земские сеймики являлись органами местного самоуправления. Кроме того, они выполняли судебные функции и осуществляли наблюдение за сбором податей. Начиная с XV столетия это ограничивало компетенцию старост, каштелянов и воевод. В XIV-XV вв. также собирались провинциальные сеймики - Малой и Великой Польши, а после 1454 г. - сеймик Королевской Пруссии. Несколько раз для рассмотрения государственных вопросов особой важности созывались общепольские съезды. Их компетенция еще не была вполне определена и отграничена от полномочий провинциальных сеймиков.

Экономическая самостоятельность среднего рыцарства, повышение его образованности и проистекавший отсюда рост амбиций вели к тому, что эта группа в своей деятельности постепенно выходила за сугубо местные рамки. Несмотря на региональные различия, общность интересов рыцарства была гораздо более очевидной, чем общность интересов можновладцев или городов. Это давало рыцарству возможность действовать довольно согласованно и солидарно, придавало ему ощущение собственной силы, учило ответственности за государство и постепенно укрепляло его политические позиции. После привилегий, пожалованных Ягайло в 1386 г., новая возможность расширить свои права появилась у рыцарства в последние годы его правления. В 1422 г. в Червинске король дал согласие не конфисковать шляхетские имения без судебного приговора, а также обещал, что никто не будет одновременно занимать должности земского судьи и старосты. Новые привилегии Ягайло пожаловал, стремясь обеспечить переход трона к своим сыновьям, что позволило шляхте добиться еще больших успехов. В 1430 г. в Едльне и в 1434 г. в Кракове шляхта получила гарантии личной неприкосновенности - neminem captivabimus nisi iure victum. С этого времени шляхтич мог быть заключен в тюрьму лишь по приговору суда. Времена Владислава Варненчика 14 стали периодом укрепления олигархического правления. Оппозиция, во главе которой, впрочем, также стояли можновладцы, стремясь увлечь за собой рыцарство, пыталась использовать гуситские и антиклерикальные лозунги. Однако в 1439 г. войска оппозиции были разгромлены в битве под Гротни-ками. После гибели Владислава III (1444) правивший в Литве Казимир сумел, воспользовавшись ситуацией, укрепить свою власть. Стремясь получить польский трон, он не хотел, однако, подтверждать изданные ранее привилеи и после продолжавшейся несколько лет борьбы занял престол без каких-либо обязательств (1447). Король боролся с можно-владцами и, опираясь на шляхту и мещанство, создал партию своих сторонников. Тем не менее ему пришлось пойти на уступки, когда в 1454 г. всеобщее ополчение шляхты, собранное в лагере в начале войны с Тевтонским орденом, потребовало новых привилегий. В Цереквице и Нешаве Казимир издал документы, согласно которым правитель не мог вводить новые законы и созывать всеобщее ополчение без согласия земских сеймиков.

Это усиливало позиции земских сеймиков в их противостоянии с королевским советом. Однако, чтобы узнать мнение каждого сеймика, требовались большие усилия и много времени. Более практичным оказалось делегировать представителей сеймиков на общий сейм всего королевства (sejm walny). Эти делегаты (по-польски - «послы») не входили в королевской совет, который сохранил свой особый характер, а заседали в отдельной палате («посольская изба»). Королевский совет был преобразован в высшую палату сейма - сенат. Впервые организованный таким образом двухпалатный сейм собрался в 1493 г., когда после смерти короля Казимира Ягеллончика (1492) начался период ускоренной эволюции государственного устройства.

Преобладание шляхты на местном уровне находило свое выражение в шляхетском самоуправлении отдельных земель и воеводств, а также в слабости исполнительной власти королевских чиновников. Однако в сфере центрального управления в течение XV в. сохранялось большее равновесие; внутренняя борьба между можновладцами и шляхтой позволяла королям сохранять позиции арбитра и свою сильную власть. Материальной основой последней являлся королевский домен, т. е. имения правителя, имевшиеся во всех провинциях государства. После пожалования шляхте привилегий, облегчивших налоговое бремя, доходы королевского домена должны были покрывать расходы на содержание двора, королевских слуг и части набранных войск. Лишь король обладал правом назначения и обеспечения из средств своего домена государственных сановников и министров, а также занимавших земские должности воевод и каштелянов. Правда, в последнем случае права короля были ограничены принципом выбора сановников из числа жителей данной земли и принципом пожизненного занятия должностей.

Огромное политическое значение имела практика назначения епископов из числа кандидатов, предложенных соборным капитулом, самим королем. Этот обычай, применявшийся и прежде, в XV в. укрепился, а возникавшие несколько раз на этой почве конфликты завершились победой правителя Польши. Посол Казимира Ягеллончика, направленный к папе Николаю V, утверждал, что это необходимо, «поскольку епископы обладают первым местом и голосом в королевском совете и по их совету принимаются решения по тайным и важным делам королевства, вследствие чего епископом может стать лишь тот, кто любезен королю и отечеству, полезен церкви и Речи Посполитой 15».

Пользуясь правом назначения чиновников и выбора будущих епископов, польские короли могли создавать свою собственную партию и осуществлять эффективный контроль над работой администрации. Кроме того, король являлся верховным судьей, главнокомандующим и руководителем внешней политики. Все это составляло правовую основу сильной власти монарха. Социальной базой служила поддержка со стороны сословий, а по мере сужения прав низших сословий - поддержка со стороны рядового рыцарства. Рыцарям еще многого предстояло добиться в борьбе с можновладцами, и потому они стремились заручиться помощью короля. В результате последний становился гарантом благополучия государства и четкого функционирования государственной машины, сотрудничая в этом деле с представителями сословий, составлявших политическое сообщество - communitas.

Примечания

1 Присоединить (лат.).

2 Здесь и далее слово «западнорусский» применяется переводчиком по отношению к территории нынешних Белоруссии и Украины (иногда, если из контекста понятно, о какой Руси идет речь, используется слово «русский»). В оригинальном тексте в данном значении, согласно польской традиции, выступает слово ruski, тогда как для обозначения территории Московского государства и великорусского населения обычно используются определения moskiewski (обычно переводимое нами как «московский») и, для более позднего периода, rosyjski (чаще всего переводимое как «русский»).

3 Представители высшей польской знати, обладавшей самыми большими богатствами и значением в государстве, именовались в Средние века «панами» (т. е. «господами») и «можновладцами». Им соответствовал латинский термин «магнат» ( magnatus - могущественный вождь, предводитель). Со временем он проник в польский язык, вытесняя из него слово «можновладца». Слово же «пан» позднее стало применяться в отношении всех представителей благородного сословия, а в ближайшие к нам времена, подобно своим аналогам в других языках, превратилось в стандартную форму вежливого обращения.

4 Уния православной и католической церкви, заключенная представителями Византии в условиях угрозы со стороны турок-османов и в расчете на получение помощи с Запада. Была отвергнута большинством клира и верующих как в Византии, так и на Руси. Первый глава самостоятельной Киевской митрополии, Григорий Болгарин, был посвящен в сан в Риме бывшим патриархом Константинопольским, которому в свое время из-за приверженности унии пришлось покинуть Константинополь. Однако позднее Григорий просил об утверждении его в сане другого патриарха, не признавшего унию и находившегося в Константинополе.

5 Речь идет о шестнадцати городах в Спишской области (на территории нынешней Словакии). Формально они продолжали оставаться под верховным суверенитетом Венгрии, однако все доходы с них (в Спише имелись богатые залежи меди) поступали в польскую казну. Возвращены Венгрии после первого раздела Речи Посполитой в 1772 г.

6 Вселенский собор Римско-католической церкви, проходивший в г. Констанц на юго-западе Германии. Был созван с целью прекращения так называемой Великой схизмы, в течение которой в западной церкви было два (а непосредственно перед собором - три) папы. Стал важнейшим международным форумом своего времени, в котором, помимо церковных иерархов, приняло участие множество светских правителей и их представителей.

7 Множество пруссов погибло во время завоевания Пруссии в XIII в. С XIV столетия шел процесс интенсивной культурной и языковой ассимиляции оставшегося местного населения. Последний носитель прусского языка умер в первой половине XVII в.

8 Комтур (иначе командор) - комендант орденского замка и начальник замкового округа, глава орденской администрации на местах.

9 Перерыв в правлении Люксембургов в Германии связан с потерей Вацлавом IV Чешским в 1400 г. немецкой королевской короны. В 1410 г. королем Германии стал его брат Сигизмунд.

10 Иначе - Гуситские войны. Начались в Чехии в 1419 г. и продолжались до 1434 г. Представляли собой вооруженную борьбу за реформирование церкви в соответствии с требованиями, выдвинутыми Яном Гусом, казненным во время Констанцского собора в 1415 г. Увенчались частичным успехом умеренного реформационного крыла, вследствие чего Чехию затем долго рассматривали как «страну еретиков».

11 После гибели Владислава IV под Варной государственное собрание Венгрии в 1445 г. признало королем Владислава Посмертного (Ласло V). Правителем королевства при малолетнем Ласло стал Янош Хуньяди.

12 Польское szlachta, чешское slechta (от нем. Geschlecht - род, семья) - термин, которым обозначались все представители «благородного сословия». Применялся наряду с термином «рыцарство», позднее почти полностью вытеснив его из употребления, что отчасти совпало по времени с трансформацией, о которой пишет автор. Это было отнюдь не случайно, так как польское слово rycerz (от нем. Ritter - конный воин) подчеркивало прежде всего военное значение сословия, тогда как «шляхтич» - родовитость саму по себе, которая вполне могла сочетаться с мирным нравом и предпочтением, отдаваемым хозяйственным делам.

13 Уроженцы земли, местные уроженцы (лат.).

14 Посмертное прозвище Владислава III, связано с его гибелью в сражении с турками под Варной (в Болгарии).

15 Здесь словосочетание «Речь Посполитая» (Rzeczpospolita), являющееся буквальным переводом латинского res publica, употреблено в значении государства вообще.

V. Польша и поляки в Средневековье

Средние века в истории Польши были созидательной эпохой, хотя на этот период приходятся и такие катастрофические события, как крушение государства после смерти Мешко II, монгольские нашествия, утрата более чем на двести лет Гданьского Поморья и потеря Силезии. Тем не менее преобладали позитивные явления. Была создана собственная государственная организация, которую удалось отстоять в многовековой борьбе. Ее сохранение обеспечивалось в первую очередь правящей династией и польской церковью. Со временем к институционным факторам поддержания единства добавилась общая историческая память. Хранителем исторической традиции выступала политическая элита, но, благодаря устным преданиям, эта традиция была доступна и прочим общественным слоям.

В Средние века развивалась польская экономика, существенно выросла производительность сельского хозяйства, были освоены новые технологии, появились города, более чем вдвое увеличилась плотность населения, заметно повысился уровень жизни. Разумеется, имели место колебания конъюнктуры, периоды ускорения и замедления роста. Во время возникновения государства (X-XI вв.) бремя его создания легло на плечи простого народа, что привело к снижению уровня жизни и вызвало бунт зависимого населения. Происходившая с середины XI столетия децентрализация власти высвободила социальную инициативу и способствовала увеличению производительности труда и расширению производства, распространению более высоких форм хозяйственной организации, а также росту уровня жизни большинства общественных слоев. Периодом динамичного развития стала эпоха колонизации на основе немецкого права. В страну пришли иностранные правовые установления, технологии и капиталы. Внешняя и внутренняя миграция способствовала появлению множества новых поселений. Однако следствием быстрых перемен стали новые противоречия и конфликты. Более прогрессивные методы хозяйствования в селах с немецким правом давали большие урожаи и обеспечивали их жителям благополучие, недоступное прочим крестьянам. Богатства купечества, особенно в крупных городах, участвовавшего во внешней торговле и обладавшего значительными денежными суммами, значительно превосходили средства, которыми могли располагать местные рыцари и даже можновладцы. Постепенное разрушение системы княжеского права лишало значения группу чиновников, некогда стоявших на вершине общественной и имущественной иерархии.

Хозяйственный подъем отдельных регионов происходил в различное время. ВIX в. лидировали земли вислян, а столетием позже - территории полян. Затем центр государственности вновь переместился в Краков. В XIII в. перестройка хозяйственной жизни наиболее быстро и интенсивно происходила в Силезии. С этого времени она превосходила прочие уделы по плотности населения и количеству городов. Мазовия же, которая не пострадала во время языческого восстания 30-х годов XI в., а при Болеславе Смелом и Владиславе Германе принадлежала к населенным и богатым регионам польского государства, в период удельной раздробленности, напротив, утратила свои позиции и в XIV-XV вв. уже заметно отставала от других польских земель. После потери Силезии в течение всего XIV в. ведущую роль в экономике Польского королевства играла Малая Польша. В XVB. К ней добавилось Гданьское Поморье.

Перемены в значении отдельных регионов лишь в определенной степени могут быть объяснены внутренними процессами. Свою роль играло и международное положение Польши, воздействие соседних государств и экономических областей. Необходимо иметь в виду и вооруженные действия и связанные с ними опустошения, а также хозяйственную экспансию и миграции населения. Отставание Мазовии не в последнюю очередь было связано с прусскими и литовскими набегами, однако имело значение и то, что этот удел остался на обочине колонизации на основе немецкого права. Стремительное же развитие в XIII-XIV столетиях Малой Польши стало возможным именно благодаря колонизации, торговым, культурным и политическим отношениям с Венгрией, а также посреднической роли в торговле древесиной и зерном в бассейне Вислы.

В целом польские земли в эпоху Средневековья все же отставали в своем развитии от являвшихся очагами европейской культуры западной и южной частей континента. Это отставание было обусловлено географическим положением и тем, что Польша, подобно другим территориям Центрально-Восточной Европы, лишь в X в. вошла в круг европейской цивилизации. Приобщение к Европе не привело к застою ее собственных созидательных сил. Воспринятые иностранные образцы приспосабливались к польским условиям. Польское государство, общество и культура не только сохранили, но и развивали свою самобытность. До XIV столетия Польша двигалась по пути, подобному тому, каким шли более развитые общества, и постепенно уменьшала дистанцию между ними и собой. В XV в. она создала совершенно оригинальные формы внутреннего устройства и культуры, при этом сохранив и даже упрочив связи с сообществом христианской Европы.

Чем была Польша для этого сообщества? Ее название появилось в источниках иностранного происхождения уже в конце X в. Сначала оно означало лишь землю полян, но уже в начале XI столетия так называли все государство Болеслава Храброго. Однако в раннем Средневековье круг лиц, информированных о существовании, положении, потенциале Польши и о политике ее государей, был крайне узок. О ней знали люди, принадлежавшие к политической элите в соседних государствах и в таких центрах универсальной власти, как императорский и папский двор. Можно добавить еще небольшое число христианских, мусульманских и еврейских купцов, знавших Польшу в связи со своей торговой деятельностью. Новообращенная страна привлекала внимание духовенства, прежде всего немецкого, но также французского и итальянского. Польские аббатства, бенедиктинские, а позднее цистерцианские и норбертанские, поддерживали контакты со своими орденскими центрами. Из среды французского духовенства вышел автор первой польской хроники Галл Аноним, писавший в начале XII в. Выходцами из Германии, Италии и, возможно, Франции были строители первых романских соборов и создатели украшавших церкви скульптур.

В XIII в. информация о Польше распространилась гораздо шире. Более интенсивными стали такие формы контактов, как династические союзы, отношения с апостольской столицей, международная торговля. Появились и новые формы, в которые было вовлечено множество людей. Колонизация на основе немецкого права вызвала приток в страну валлонов, фламандцев и немцев - преобладавших среди переселенцев. В борьбе с пруссами, после появления на польских границах Тевтонского ордена, принимали участие западные рыцари. Многочисленные и весьма активные общины францисканцев и доминиканцев контактировали с монастырями других церковных провинций. Прежде редкие путешествия поляков в XIII в. несколько участились. Польские клирики, правда немногочиленные, учились в университетах Италии и Франции, добираясь таким образом до главных центров европейской культуры.

На Польшу обратили внимание в связи с необычайно грозным событием, каким стало монгольское нашествие. Подобных вторжений Европа не знала уже несколько столетий, и интерес к монголам был огромен. Кроме того, появились расчеты на их христианизацию. В миссии, отправленной папой к монгольскому хану и возглавленной францисканцем Джованни де Плано Карпини (1245-1247), принимали участие Бенедикт Поляк и некий монах из Силезии, известный как de Bridia 1.

В XIV-XV вв. Польша навсегда заняла прочное место в сознании европейцев. Особую роль сыграли дипломатические контакты с папским и императорским дворами и спор Польши с Тевтонским орденом, вынесенный на заседания Констанцского собора. Рыцарские странствия по-прежнему приводили немцев, англичан и французов в орденское государство, однако и польские рыцари становились известными при чужеземных дворах. Наиболее знаменитым из них был служивший Сигизмунду Люксембургскому Завиша Черный. Другим каналом распространения известий о Польше стала балтийская торговля. Христианизация Польши и других стран Центральной и Восточной Европы расширила круг христианской цивилизации. Но помимо этой пассивной роли, Польша выполняла для этого сообщества и другие функции.

Уже при Болеславе Храбром была предпринята попытка христианизации соседних с Польшей пруссов. Миссия св. Войтеха закончилась его мученической смертью, однако повысила престиж Польши и дала ее правителям возможность добиться основания архиепископства. Возобновленные в XII столетии попытки обращения пруссов закончились неудачей, а выгодами обращения населения Западного Поморья воспользовались немецкие правители. Лишь на исходе Средневековья привлекательность польского государственного устройства, образа жизни ее населения, а также ее интеллектуальный и политический потенциал оказались достаточными для успешной христианизации Литвы. Таким образом, Польша выполнила свой долг в деле расширения христианской цивилизации. Позднее ученые Краковской академии, отвергая насилие и полемизируя с Тевтонским орденом, ссылались на право отдельных народов самим решать свою судьбу. В основе такого подхода лежал принцип терпимости. Создание модели государства, толерантного по отношению к другим конфессиональным, религиозным и этническим - группам, что не всегда было понятно представителям иных христианских обществ, стало важным вкладом Польши в европейскую культуру.

Для других стран континента средневековая Польша выступала долгое время в роли страны, заимствующей идеи, технологии и образцы организации. Кроме того, она являлась одним из тех мест, куда устремлялась миграция из западных стран. Однако по мере развития государства, экономики и культуры Польша сама перенимала эстафету в распространении новых идей. Более того, она сама стала генерировать новые идеи, а также стала страной, откуда на Запад поступали известия о востоке Европы. В XV в. Польша уже представляла собой ключевой элемент политической системы Центральной и Восточной Европы, необходимый для его функционирования и развития, и с этим считались на общеевропейском уровне. Как оценивали свое политическое и культурное сообщество сами поляки? Каково было их сознание, какие связи имели для них наибольшее значение? Человек Средневековья жил в рамках небольших и самодостаточных местных сообществ, сельских и городских, зачастую совпадавших с границами одного прихода и территорией, охваченной деятельностью местного рынка. Кроме них, однако, постепенно складывались региональные сообщества, соответствовавшие уделам периода раздробленности, а также связи на более высоком уровне - государственные и национальные. Сначала сфера действия этих последних была довольно узкой. О своей государственной и национальной принадлежности помнили те, чья деятельность не ограничивалась местными рамками, но охватывала все государство - в политической, церковной или торговой области.

В X-XI вв. польское государство создало организационные и территориальные рамки, в которых оказались близкие по языку и культуре племенные группы. Другие группы, не менее близкие, которые остались за пределами государства Пястов (как население Поморья), не вошли окончательно в состав сложившегося позднее национального сообщества. В то время культурные и языковые различия польских и чешских племен были не большими, чем различия между полянами и вислянами. Но наличие собственных государств обусловило постепенное формирование двух разных народов. В период удельной раздробленности над государственными связями стали преобладать национальные. Их символизировали общая династия, общая территория, название «Польша», применявшееся по отношению ко всем удельным княжествам, единая церковная провинция, общепольские культы свв. Войтеха и Станислава и сходство правовой практики во всех княжествах. Огромное значение имела вековая традиция собственной, централизованной государственности и общая история. Популярность хроники Винцентия Кадлубека, прославлявшего деяния и достоинства поляков, является наиболее ярким свидетельством их гордости за собственное прошлое. Это прошлое, впрочем, переносилось далеко вглубь веков, в догосударственную эпоху, в мифические времена, пересказывая легенды о Краке, Ванде, позднее о Лехе и других славных предках. Термином nation определяли людей общего происхождения и эту черту приписывали польскому сообществу. Использовали и термин gens, имея в виду общность языка. Эти две черты характеризовали не только обладавшую национальным сознанием элиту, но и прочих поляков. Таким образом, круг групп, сознающих свою национальную принадлежность, оставался открытым для тех, кто, благодаря продвижению по социальной лестнице и культурному развитию, переходил в него из слоев, не обладавших подобным сознанием и не испытывавших потребности в чувстве национальной общности. Языковые критерии, менее значимые в X-XI вв., когда группы западных славян мало чем отличались друг от друга, стали более заметными в XIII столетии и сыграли в Польше большую роль. В этот период возникло чувство опасности для исконных культурных ценностей, связанное с действиями чужеземных захватчиков и колонизацией на основе немецкого права. Пик столкновений на этнической почве пришелся на рубеж XIII-XIV вв., а их источником стал, помимо политической и хозяйственной деятельности, вопрос об использовании польского языка во время проповеди, к чему обязывали статуты синода 1285 г. Обязательное использование священнослужителями языка прихожан оказало большое влияние на развитие польского литературного языка. Еще раньше выделился язык правящей элиты, единый для всей территории государства и включавший неизвестные в племенную эпоху термины из сферы государственного управления. Владение им стало одним из признаков принадлежности к правящей группе. Объяснение истин веры по-польски и забота об их однозначности заставили церковь разработать свод польской терминологии, применявшейся по всей польской провинции. К древнейшим памятникам польского языка относится созданная в XIII в. песня «Богородица» и записанные в начале XIV столетия «Свентокшижские проповеди».

XIV в. стал периодом укрепления национального чувства в широких кругах польского общества, что явилось следствием внешней угрозы и прежде всего войн с Тевтонским орденом. Необычным свидетельством состояния самосознания тогдашних поляков, представлявших различные социальные слои, являются показания свидетелей на польско-орденских процессах. Они ссылались на принадлежность Гданьского Поморья к Польскому королевству, апеллируя к истории этой земли, династическим правам, единству церковной организации. Они говорили также, что «знают об этом все люди настолько, что... никакие уловки не позволят утаить фактов». Этими свидетелями выступали удельные князья, епископы, можновладцы, настоятели церквей, мелкие рыцари и горожане.

В XIV в. условия формирования польского народа коренным образом изменились. С одной стороны, более трети населения, говорившего по-польски, оказалось за пределами объединенного королевства. С другой - само это королевство не было этнически однородным, поскольку в нем наряду с поляками проживали немцы, русины, евреи и люди, говорившие на иных языках. Ситуация еще более осложнилась после унии с Литвой, а в XV столетии - после возвращения Гданьского Поморья. Тем не менее в условиях толерантности различные этнические и религиозные группы вполне гармонично сосуществовали друг с другом. На национальное польское самосознание, апеллировавшее к общему происхождению, языку и обычаям, нало-жилось сознание государственной принадлежности, связавшее жителей Литвы и Короны, относившихся к различным этническим группам. Оно было (либо могло быть) присуще в равной степени немцам из Торуни, русинам с Волыни, полякам из Великой Польши или евреям из Кракова. Государственная принадлежность связывала этих людей порой сильнее, чем этническое сознание, что доказывают усилия немецких горожан Гданьска, Торуни и Эльблонга, предпринимавшиеся с целью инкорпорации Пруссии в состав Польши. Конфликты Польши и Литвы с Тевтонским орденом также имели не национальный, а межгосударственный характер.

Это вовсе не приводило к отмиранию местных и областных связей. Каждый ощущал себя членом своего небольшого сообщества, а большинство по-прежнему не знало связей более высокого уровня и не нуждалось в них. Однако тем, кто желал выйти в своей деятельности за пределы круга местных вопросов, - был ли то занимавшийся политикой вельможа или участвовавший в жизни своей епархии и польской провинции клирик, или выезжавший на войну мелкий рыцарь, или занятый межрегиональной и международной торговлей купец, или же искавший лучшей доли крестьянин - всем им приходилось сталкиваться с жившими в том же государстве людьми другого языка, другой культуры, религии. Благодаря этому, в XV столетии наряду с терпимостью по отношению к другим культурам и религиям у поляков складывалось все более сильное понимание самобытности и своеобразия собственной культуры. Таким образом, рост национального самосознания пришелся, что вовсе не является парадоксом, на период создания многонационального государства.

XV столетие стало временем подлинного расцвета Польши. В области международных отношений он был связан с победоносными войнами и успехами династической политики; во внутренней политике - с расширением круга лиц, участвовавших в управлении государством. Специфической чертой была многочисленность рыцарского сословия и равенство его членов. Все они получили привилегии, признававшие за ними личную и имущественную неприкосновенность.

Приблизительно до середины XV в. сословный характер государства способствовал распространению сознания государственной принадлежности среди низших сословий. Однако в последующие десятилетия, когда привилегии для рыцарства все более нарушали межсословное равновесие, политическая communitas стала все больше превращаться в шляхетскую. Это дало начало довольно сложным процессам. С одной стороны, из политического сообщества постепенно вытеснялись непривилегированные группы, деятельность которых ограничивалась сугубо местными вопросами. С другой - в данное сообщество включалась шляхта непольского происхождения - на основании сословных и государственных связей. Сословное государство превращалось в шляхетское.

В польской культуре, так же как в экономике и политике, в средние века имели место как усиление, так и спад активности. Наши знания о культурных достижениях того периода неполны, поскольку сохранились и известны прежде всего произведения культуры латинской, книжной, тогда как произведения народной культуры, основанной на устной традиции, утрачены.

Искусство раннего Средневековья носило элитарный характер. Немногочисленные дошедшие до нас памятники романского искусства, постройки и связанная с ними скульптура напоминают собой лучшие европейские образцы. Хроники Галла Анонима и Винцентия Кадлубека также не уступали современным иностранным сочинениям. Покровительство художникам и писателям оказывал княжеский двор, а с XII столетия - также дворы епископов и представителей высшей светской знати. В этой среде возник первый польский рыцарский эпос - «Песнь о деяниях Петра Влостовица», так называемая «Carmen Mauri» 2. Похожее повествование, основанное на литературных сюжетах, известных в Европе, но приспособленное к польским реалиям, - повесть о Вальтере из Тынца и Виславе из Вислицы - попало на страницы созданной в XIV в. «Великопольской хроники». Эти произведения чаще пересказывали устно, возможно и по-польски, благодаря чему поляки учились искусству изящно выражать свои мысли и описывать различные события. В начале XIII столетия продолжали создаваться прекрасные произведения романского искусства, однако в следующие десятилетия наметились некоторые перемены. В крупных городах уже стали возводить первые готические храмы, но в провинциальных центрах по-прежнему господствовал романский стиль, причем то и дело повторялись уже освоенные схемы. Распространение искусства и образованности достигалось ценой заметного падения их уровня. Этот процесс продолжался и в XIV в., когда готика наконец дошла до провинции. Но даже в наиболее выдающихся произведениях, возникших в первой половине этого столетия, бросается в глаза подражание старомодным образцам готики из соседних стран. К лучшим произведениям относятся надгробья правителей. Первым из них было силезское надгробие Генрика IV Пробуса, позднее в Вавельском соборе появились надгробия Владислава Локетека и Казимира Великого. Во второй половине XIV в. проекты стали более амбициозными. К их числу относятся построенные королями оригинальные двухнефные церкви. Важным признаком возросших культурных запросов стало основание Краковской академии.

Длительный период укрепления основ культуры, развития сети приходского образования и совершенствования польского языка принес великолепные плоды в XV в. Польское готическое искусство в области сакральной и светской архитектуры, а также в скульптуре, живописи, резьбе по дереву, ювелирном деле достигло высокого художественного уровня, перестав быть старомодным подражанием чужеземным произведениям. Его символом стал посвященный Деве Марии алтарь из приходской церкви в Кракове, созданный краковским и нюрнбергским цеховым мастером Витом Стошем (Ствошем). Наряду со столь совершенными произведениями появлялось множество других алтарей, скульптур и фресок. Эти произведения, помимо прочего, выполняли дидактическую функцию, посредством художественных образов приобщая верующих к истинам веры. Подобную роль играли песнопения, церковная музыка и литургическая драма. Это новое искусство было ближе человеку: на хорошо знакомом фоне средневековой повседневной жизни изображались исполненные лиризма сцены из истории Святого семейства, муки Христа, страдания Божьей Матери. Оно одновременно и формировало, и выражало взгляды людей того времени. То, что это направление, особенно в Малой Польше и Силезии, испытывало немецкое, чешское и венгерское влияние, отнюдь не лишало его самобытности и типично польских черт. Существовало множество изображений местных святых, прежде всего св. Станислава и св. Ядвиги Силезской, а также основателей церквей и монастырей. Готическое надгробное искусство достигло своей вершины в потрясающем по своей выразительности надгробии Казимира Ягеллона, шедевре работы Вита Стоша (Ствоша).

Покровительство, оказываемое художникам в эпоху Ягеллонов, позволило добавить к господствовавшим эстетическим моделям новый элемент. Им стали фрески в русско-византийском стиле. По рекомендации Владислава Ягелло (Ягайло) ими украсили готическую капеллу в люблинском замке, позднее подобные росписи появились в Сандомире, Вислице, Гнезно и в вавельском замке. Их создателям приходилось приспосабливать образную систему восточных христиан к внутренней планировке готических построек. В результате конфронтации и взаимодействия столь непохожих стилей родились невиданные прежде произведения. Знаменитый иконописный образ Ченстоховской Божьей Матери испытал византийское влияние. Однако присущая ему изначально сакральная строгость изображения несколько сгладилась после того, как икона была в XV в. переписана заново (ее повредили во время Гуситских войн). Таким образом уже в XV столетии синтез восточных и западных образцов стал одной из примечательных черт польского искусства. Покровительство искусствам со стороны королей возвеличивало государственную власть, меценатство епископов напоминало о месте церкви в христианском обществе, меценатство можновладцев и рыцарства способствовало прославлению родов основателей церквей и монастырей. В XV в. оказывать покровительство искусству начинают и горожане, что во второй половине столетия сыграло немалую роль. Горожане, которые, подобно можновладцам и рыцарям, подражали стилю королевских храмов и обителей, как бы заявляли о своей поддержке политики правителей. Однако в том, что касается скульптуры, живописи и декора, это было вполне самостоятельное направление, прочно связанное со средой городского патрициата, цехами и религиозными братствами.

В художественном отношении искусство Польши принадлежало к более широкому кругу искусства Центральной Европы. При этом если в XIV в. основные мотивы заимствовались из Чехии, Венгрии, Австрии и Восточной Германии, то в XV столетии в творчестве польских художников стали преобладать местные черты. Это давало меценатам законное чувство гордости и удовлетворяло их амбиции. Новым явлением в эту эпоху стало влияние на искусство Руси; при этом польская сторона сама вдохновлялась русскими образцами, в результате чего, как уже отмечалось, происходил синтез двух направлений. Литература XV в. не отставала от изобразительных искусств. Жанровое разнообразие, все более частое использование польского языка, расширение круга авторов - все это имело своим истоком повышение общего уровня культуры, рост национального и государственного самосознания и стремление выразить эти чувства. Важнейшую роль в этом процессе играло распространение образования на всех уровнях - от приходских школ до Краковской академии. Трактаты краковских профессоров помогали определить направления внешней политики и выработать методы дипломатии. Помимо изучения философии, юриспруденции и языкознания, в академии проводились исследования в области математики и астрономии. Во второй половине XV столетия в Кракове уже ощущалось влияние итальянского гуманизма, пропагандистом которого здесь выступал Каллимах, поэт, историк и дипломат. Важным центром польского гуманизма был двор архиепископа Львовского Гжегожа из Санока.

В течение всего XV в. в Краковскую академию записалось более 17 тыс. студентов, в том числе 12 тыс. подданных Короны. По крайней мере около четверти из них получили степень бакалавра. Выпускники и бывшие студенты становились учителями учебных заведений более низкой ступени, некоторые - сотрудниками королевской, епископских, можновладских и городских канцелярий. Количество грамотных людей заметно возросло. В среде интеллектуальной элиты появились собственные библиотеки, дополнившие собой книжные собрания при соборах и монастырях. Читать и писать умела значительная часть рыцарей и горожан, а кроме того, определенный процент крестьянских детей, желавших повысить свой социальный статус. Эти люди были создателями и потребителями значительно большего, чем в былые столетия, числа литературных произведений. В 1473 г. в Кракове появилась первая типография.

Из сочинений на латинском языке самым выдающимся достижением стала хроника Яна Длугоша, в которой описывалась история Польши с легендарных времен до современной автору второй половины XV в. Хроника представляла собой не историю династии, но историю государства и польского народа. Автор рассматривал Польшу и поляков как государственное сообщество, связанное единым устройством и общим прошлым. Обращение к истории должно было служить насущным потребностям - развитию общепольского государственного патриотизма, приходящего на смену патриотизму местному. Представлению о Польше как о едином целом служило великолепное географическое описание, представлявшее собой введение к хронике. Мышление государственными категориями не вступало у Длугоша в противоречие с чувством этнической и языковой общности поляков и представлением о единстве их исторической территории. Поэтому он чрезвычайно сожалел об утрате Силезии и радовался возвращению Гданьского Поморья.

Хотя языком науки, историографии и большей части литературных произведений оставалась латынь, в XV в. все большую роль играл польский язык. Веками песни, стихи, легенды и рассказы передавались в устной форме. Некоторые из них были записаны уже в конце XIII-XIV вв. В XV столетии их количество возросло, хотя по-прежнему оставалось небольшим. Тем не менее эти произведения свидетельствуют о формировании на исходе Средних веков польского литературного языка. Писатели, заботившиеся об изяществе и красоте языка, придавали ему нормативную форму и стремились очистить его от иностранных наслоений. Вопрос о происхождении этого языка остается дискуссионным. В его основе лежит либо великопольский, либо малопольский диалект, однако не подлежит сомнению, что уже в XV в. именно этот язык использовался по всей Польше.

Итак, на исходе Средневековья польская культура достигла значительной зрелости. Сложилось национальное самосознание политической элиты; окрепло чувство связи с государством, в которое входили различные этнические группы; оформился принцип внутренней веротерпимости и правопорядка; появились гарантии участия значительной части общества в управлении страной. Между столь творческим во многих областях XV столетием и «золотым» XVI веком нет сколько-нибудь заметного разрыва. Перед нами скорее непрерывная линия восходящего развития. Без достижений позднего Средневековья расцвет польского Возрождения был бы просто невозможен - точно так же, как без социально-политической трансформации XV в. не смогла бы возникнуть шляхетская Речь Посполитая. В этом веке был заложен прочный фундамент для XVI столетия - самого блестящего периода в истории Польши.

Примечания

1 «Из Бридии» (лат.).

2 «Песнь Мавра» (лат.).

 
Top
[Home] [Maps] [Ziemia lidzka] [Наша Cлова] [Лідскі летапісец]
Web-master: Leon
© Pawet 1999-2009
PaWetCMS® by NOX