Эпоха борьбы за независимость (XIX-XX вв.)

XII. Неудачная попытка компромисса

После поражения Наполеона Россия снова обратилась к планам, которые ей не удалось осуществить в период разделов: подчинить себе если не все земли Польши, то хотя бы основную их часть. Это грозило нарушением сложившегося европейского равновесия и встретило противодействие со стороны Австрии, Англии и Франции. Дело закончилось компромиссом, закрепленным на Венском конгрессе 1814-1815 гг. Большая часть территории Княжества Варшавского входила в создававшееся Королевство Польское (в русской терминологии Царство Польское), объединенное с Россией персональной унией ¹. Западные департаменты Княжества Варшавского - Познанский и Быдгощский - возвращались Пруссии, Краков же получил статус вольного города под протекторатом трех держав: Австрии, Пруссии и России.
По разным причинам позднее было принято решение, в определенной степени оказавшееся благоприятным для будущего польской нации. Царь Александр I в качестве короля Польши стремился заручиться расположением поляков, проводя либеральную политику; он, вероятно, таким образом намеревался осуществить в Польше ряд преобразовательных мер, перед тем как принять решение о проведении реформ империи. Королевство Польское получило конституцию, а в соответствии с ней и собственное польское правительство, и выборный парламент - сейм, а также гражданские свободы. В такой ситуации Австрия и Пруссия не могли уклониться от выполнения своих обещаний, особенно когда Наполеон неожиданно вновь появился во Франции, - Европа опасалась поддержки, которую поляки могли оказать бывшему императору. Третьего мая 1815 г. Россия, Австрия и Пруссия подписали общий (не очень детальный) договор, согласно которому признавалось существование польского народа как национального целого.
Свою конституцию, а впоследствии правительствующий сенат и парламент (Собрание представителей) получил и вольный город Краков. Польские земли Австрии и Пруссии в последующие годы играли лишь второстепенную роль в решении польского вопроса. В наихудшем положении оказались польские земли в австрийской части Польши. Там была создана централизованная система управления, среди бюрократов преобладали немцы или онемеченные чехи. В Галиции, однако, был восстановлен сейм, в который избирались представители высших сословий: духовенства, аристократии, шляхты - и львовских горожан. Пруссия признала особое положение Великого княжества Познанского, т. е. возвращенной ей части Княжества Варшавского, без Торуни. На должность наместника княжества Познанского был назначен польский аристократ князь Антоний Радзивилл, который породнился с правящей династией, женившись на представительнице рода Гогенцоллернов. Через несколько лет в княжестве, Силезии, Поморье и в других провинциях Пруссии были созданы провинциальные сеймы с депутатами от землевладельцев, городов и сельских общин.
Все эти перемены были вызваны опасениями победивших Наполеона монархий, готовых к временному осуществлению ряда ограниченных реформ. Венские договоренности обрекли Королевство Польское на длительное объединение с Россией, а остальные польские земли входили в состав двух других государств - участников разделов. С этого момента судьба поляков зависела от развития событий во всей Европе, и прежде всего в России. Уже 26 сентября 1815 г. Россия, Австрия и Пруссия подписали в Вене союзнический акт, названный позднее Священным союзом. Он заложил основы международной и внутренней политики в Европе. К соглашению присоединились почти все государства европейского континента, но в первую очередь это был союз трех держав, заключенный с целью подавления освободительных движений. Из наметившейся альтернативы - поверхностные реформы или игнорирование потрясений французской революции и эпохи Наполеона - предпочтение все определеннее отдавалось второму пути.
Все это оказало существенное влияние на внутреннюю политику царя Александра I. Поначалу он планировал подготовку введения в России конституции. Позднее, оказавшись под влиянием мистицизма, он отошел от непосредственного управления государственными делами. Ими занимались фаворит царя генерал Алексей Аракчеев и другие реакционные сановники. Впрочем, некоторые из них в прошлом поддерживали проекты либеральных реформ Александра. Усиление консервативных тенденций разочаровало членов тайных организаций, созданных главным образом молодыми офицерами. Будучи ранее скорее умеренными по своим взглядам, теперь они стали более радикальными и начали готовиться к открытому выступлению. После смерти Александра I 26 декабря 1825 г., во время принесения войсками присяги брату и наследнику царя Николаю I, заговорщики попытались поднять в Петербурге восстание. Декабристы - как принято их называть - потерпели поражение. Эта же участь постигла и другую группу заговорщиков на Украине, выступивших тремя неделями позже. Новый царь постарался сделать выводы из этих событий: он усилил государственную бюрократию для более эффективного контроля над обществом. Большую роль в этом сыграло создание специального отдела тайной политической полиции - Третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии.
Еще со времен Александра I, находясь между Европой Священного союза и аракчеевской Россией, Королевство Польское стало нетипичным примером либерально-конституционного государства в восточной части континента. Александр I, безусловно, был озабочен тем, чтобы поляки, используя отдаленность Варшавы от Петербурга, не привыкали к чрезмерной самостоятельности. Так, он отстранил от власти своего старого друга и советника князя Адама Чарторыского, поскольку тот был слишком яркой индивидуальностью, а на должность наместника назначил генерала Юзефа Зайончека - бывшего в юности якобинцем легендарного командующего наполеоновских времен, превратившегося теперь в безвольного карьериста. Это облегчало принятие решений двум русским сановникам, которым царь вручил бразды правления в Варшаве, что не было предус-мотренно Конституцией. Главнокомандующим польской армией стал младший брат царя, жестокий и психически неуравновешенный великий князь Константин. Его полномочия были практически неограниченны, и поэтому он вмешивался во все сферы управления Королевством Польским. На должность комиссара при правительстве - Административном совете - Александр I назначил Николая Новосильцева. Доверенное лицо царя, некогда либерал, а теперь ярый консерватор, он ненавидел поляков. Они ему отвечали тем же за его продажность и интриганство.
Константин, всячески подчеркивая свою независимость от петербургской администрации, не слишком считался с Конституцией Королевства Польского. На фоне предоставленных полякам де-юре гражданских свобод авторитарность великого князя вела к острому неприятию его поляками. При этом оба - и князь Константин, и Н.Н. Новосильцев - стали олицетворением чужеземного гнета.
Воодушевление, которым сопровождалось, особенно в либеральной среде, создание Королевства Польского, быстро угасло. Конфликты, вспыхивавшие в то время по всей Европе, не обошли стороной и поляков, ведь в наследство от эпохи Просвещения ей достались не только антиклерикализм, но и скептицизм в отношении догматов католической веры. Подобный образ мыслей первоначально находил много сторонников в Польше. До настоящего атеизма доходило редко, но просветительский рационализм оставлял религии не много места. По мере того как свободомыслящие либералы становились сторонниками Конституции, парламентаризма и гражданских свобод, консерваторы склонялись к поддержке реакционных тенденций, памятуя об ужасных событиях последних десятилетий. Их не интересовали сохранение и расширение гражданских свобод; напротив, они осуждали их и считали пороком, опасным для сохранения порядка.
Наиболее видным представителем либералов был министр просвещения и вероисповеданий граф Станислав Костка Потоцкий ². Он лично был вовлечен в конфликт с католической иерархией Польши. Это довольно быстро закончилось его поражением и отставкой в 1820 г. Либералы во время заседаний сейма пытались также критиковать существовавшую власть. В 1820 г. они выступили с протестом против установленной годом ранее предварительной цензуры, что противоречило Конституции. Во главе оппозиции стояли депутаты от Калишского воеводства - братья Винцентий и Бонавентура Немоёвские, именно поэтому позднее ее представителей стали называть «калишанами». Под влиянием калишан сейм отклонил большинство проектов правительственных постановлений. В ответ Александр I распорядился сейм не созывать. Лишь в 1825 г. заседания возобновились, на них не допускались депутаты, возглавлявшие оппозицию. Была отменена и гласность заседаний.
Таким образом, открытая, хотя и умеренная оппозиция была подавлена. Это способствовало распространению идей и радикализации программ тайных организаций. Они появлялись во всех польских землях, в основном в студенческой среде, а в Королевстве Польском в них принимали участие также офицеры. Это были довольно немногочисленные группы, действовавшие без координации между собой. Создаваемые с 1817 г., они в большинстве своем оказались разгромлены в результате арестов 1822-1823 гг. Самой известной студенческой организацией стало отмеченное участием Адама Мицкевича Общество филоматов в Вильно. Тайная организация в армии действовала с 1819 г., она называлась «Национальное масонство», и возглавлял ее майор Валерьян Лукасинский. После реорганизации и присоединения к ней гражданских оппозиционеров из либеральных кругов, теперь уже готовых к участию в заговоре, Лукасинский в 1821 г. принял руководство новым Патриотическим обществом.
Жестокость репрессий 1822-1823 гг. не соответствовала истинной роли тайных организаций. Ее участники обрели ореол национальных мучеников. Это коснулось и Лукасинского, арестованного в 1822 г. и приговоренного военным судом к девяти годам заключения. В начале ноябрьского восстания 1830 г. его вывезли в Россию, где до самой смерти в 1866 г. он был узником Шлиссельбургской крепости. Героический пафос приобрели и преследования филоматов в связи с длительным и тщательным расследованием их следственного дела. В этом случае наказания, однако, оказались довольно мягкими и ограничились запрещением проживания на территории Польши в границах до 1772 г.
После репрессий 1822-1823 гг. тайные студенческие организации по большей части прекратили свое существование. Избежавшая арестов часть Патриотического общества не была особенно активной, но она создала, хотя и разрозненную, сеть контактов с центрами русских заговорщиков. Это и привлекло к Обществу внимание после восстания декабристов в 1825 г., что привело к новым арестам (в частности, под следствием оказался преемник Лукасинского - подполковник Северин Кшижановский).
Организации заговорщиков не были многочисленными и влиятельными, но власть находила в польском обществе все более слабую опору. Репрессии, пренебрежение к нормам Конституции Королевства Польского, концентрация властных полномочий в руках Константина и Новосильцева - все это воспринималось как борьба против польских национальных интересов, что побуждало к оппозиции даже консерваторов. Так, представители одной из влиятельных групп, объединявшиеся вокруг князя Чарторыского, оказались весьма разочарованы тем, что обещание расширить земли Королевства Польского на восток не было выполнено. Аресты филоматов в 1823 г. и следствие, проводимое Новосильцевым в Вильно, привели к открытому конфликту между русскими властями и национальными чаяниями поляков. Князь Чарторыский, поддерживавший польские стремления в качестве куратора Виленского учебного округа, подал в отставку. Другой причиной разочарования консерваторов в намерениях царя стали решения сеймового суда, перед которым предстали деятели Патриотического общества во главе с Кшижановским. Известные своими консервативными взглядами, польские судьи не признали в 1828 г. арестованных виновными в государственной измене, а за участие в запрещенных тайных обществах назначили им в качестве наказания только краткосрочное заключение.
Николай I расценил это как вызов в свой адрес. Кшижановского, который родился на Украине и являлся русским подданным, он приказал сослать в Сибирь. Это создало прецедент в Королевстве Польском, опасный для многочисленных выходцев с бывших восточных окраин ³. Противостояние между поляками, с одной стороны, и царем - с другой, угрожало открытым столкновением. Николай I, однако, стремился избежать конфликта, предпринимая некоторые символические шаги: в 1829 г. он короновался в Варшаве как польский король ⁴. Казалось, стал более уравновешенным и великий князь Константин: он старался сдерживать присущие ему проявления необузданного гнева и садистской жестокости. Вероятно, великий князь хотел при поддержке поляков получить больше самостоятельности в отношениях с братом-царем. Изменения в поведении Константина приписывали также его «полонизации», проявлениям чувства единения со страной, которой он правил более десяти лет. Определенное благотворное влияние оказывала также его польская жена, Иоанна Грудзинская, которая получила титул княгини Лович. После Венского конгресса в жизни поляков многое изменилось к лучшему, но вместе с тем многое могло быть потеряно. Действительно, польские земли были разделены между разными государствами, но нигде не предпринимались широкомасштабные действия по денационализации поляков как народа. Увеличилось количество польских высших учебных заведений, главными из которых были университеты Варшавы, Кракова и Вильно. Однако репрессии 1823 г. и уход в отставку князя Чарторыского означали окончание недолгого периода расцвета виленского центра польской культуры. Кроме того, по инициативе польских консерваторов, которым оказывали содействие державы - участницы разделов, автономия Краковского университета сначала была ограничена, а позже фактически ликвидирована - был введен запрет на прием студентов из других польских областей. В целом, однако, просвещение и наука имели благоприятные условия для развития.
Благодаря деятельности Министерства просвещения и исповеданий во главе с С.К. Потоцким быстро развивалась система образования, в особенности начальные школы в сельской местности. Однако вскоре и эта сфера подверглась ограничениям: смена политики была ознаменована отставкой Потоцкого в 1820 г. Средние школы (и созданный в 1816 г. Варшавский университет) оказалась под жестким политическим контролем. Но в государствах Священного союза такие действия не были исключительным явлением. Более того, польский язык доминировал в школьном образовании на востоке от Королевства Польского, на землях, ставших частью Российской империи. В прусской части Польши, особенно в Силезии, в то же время были предприняты меры, направленные на германизацию школ. Но в целом они были не очень энергичны, польский язык сохранился - главным образом в начальных школах. В гораздо большей степени германизация затронула плохо развитую систему начального образования на территориях, присоединенных к Австрии, но даже здесь в начальной школе, и особенно в крестьянской, обучение велось на родном языке.
Под патронатом возникшего в 1800 г, Варшавского общества друзей наук наряду с историческими и филологическими изысканиями появлялись исследования в сфере точных наук. Деятели культуры свободно дискутировали о программах романтиков и классицистов и без особых усилий могли избежать цензуры. В это время совершенно легально появляются первые произведения Адама Мицкевича (одновременно со второй и четвертой частями «Дзядов») и даже гораздо более политизированный «Конрад Валленрод» (правда, он был издан в Петербурге с предисловием, где утверждалось, что эта тема имеет сугубо историческое значение). Изданы также были теоретические и критические работы Мауриция Мохнацкого. Цензурным ограничениям подвергались в первую очередь тексты, которые можно было счесть политически неблагонадежными, а не те, которые касались польского национального вопроса. Однако во всех трех государствах преследовались открытые высказывания о независимости, направленные против властей и существовавшего порядка.
Эти и иные репрессии воспринимались болезненно; иногда они казались откровенным унижением, но редко оказывались столь жестокими, как в случае с В. Лукасинским или С. Кшижановским. Тем не менее литовских гимназистов из Кейдан и Крожи ⁵, которых обвинили в заговоре с целью покушения на Константина, приговорили к смерти, чтобы потом помиловать и осудить на 10 лет каторги и пожизненное несение воинской службы. В большинстве же случаев дело заканчивалось арестом и следствием, иногда приговором к кратковременному заключению, а в случае студентов - исключением из учебного заведения. С гражданскими свободами мало считались повсюду. Нарушались нормы конституций Королевства Польского и вольного города Кракова. Однако следует заметить, что точно так же обстояли дела почти во всей Европе Священного союза. Это не являлось национальной дискриминацией. На бывших восточных землях Речи Посполитой (в Литве, на Украине и в Белоруссии), где поляки все-таки составляли меньшинство, они во многих губерниях имели численное преимущество среди чиновников; преобладали они и на высоких должностях. Этому способствовал Константин, который получил от царя Александра I власть над военными и администрацией в западных губерниях империи. И только Николай I, придя к власти, начал ограничивать польское влияние, которое, несмотря на это, оставалось еще весьма значительным. Довольно многое изменилось к лучшему в сфере экономики. В Королевстве Польском это было связано с продуманной экономической политикой властей, особенно с 1821 г., когда Министерство финансов возглавил князь Ксаверий Друцкий-Любецкий - единственный из выдающихся консерваторов, кто не разочаровался в царской политике, будучи убежденным в том, что будущее Польши зависит от ее союза с Россией. Он был почти образцовым сторонником того, что позднее назовут «органическим трудом», заявляя, что Польше необходимы школы, промышленность, торговля и оружейные заводы.
Королевство Польское привлекало ремесленников выгодными условиями поселения и освобождением от налогов. Позднее дополнительные выгоды приносила система пошлин, высоких на западной границе - с Пруссией - и очень низких на восточной - с Россией. К 20-м годам XIX в. начался расцвет Лодзи как центра нового текстильного региона. В развитии горного дела и металлургии доминировали казенные государственные предприятия. Любецкому удалось уравновесить бюджет Королевства Польского, что имело исключительное и очень важное политическое значение. Ему удалось противостоять политике Константина, который прежде выкачивал деньги из государственной казны на военные нужды, не считаясь с ее возможностями. Довольно значительные средства (частично из внешних займов, охотно предоставлявшихся после стабилизации бюджета) Любецкий направлял на внутренние инвестиции.
Такая экономическая политика укрепляла связи Королевства Польского с Россией, являвшейся громадным рынком сбыта, столь необходимым польской экономике. Полякам это, бесспорно, было очень выгодно, и Любецкий принимал решения с убеждением, что они продиктованы польскими интересами. Экономической эксплуатации Королевства Польского со стороны России не было. Начинания министра финансов расценивались как спорные не с экономической, а с политической точки зрения. Наиболее развитые польские земли не по своей воле стали частью Российской державы, подчиняясь имперским целям России. Возможно ли было при этом избежать экономической зависимости польских земель от России - вопрос открытый. Иными были проблемы экономической жизни для польских земель Пруссии, где проводились последовательные реформы, связанные с решением земельного вопроса. Зажиточные крестьяне получали теперь в собственность часть обрабатываемых земель, а за счет другой части выкупали часть своих повинностей - барщину или оброк. Эти реформы были довольно болезненны, особенно для беднейших крестьян, лишенных возможности выкупать землю и таким образом постепенно с нее изгонявшихся. Создание экономически рациональной аграрной структуры достигалось весьма жесткими мерами. Рядом с помещичьими имениями появились большие крестьянские хозяйства. Будущее показало, что такая структура способствовала интенсификации земледелия, изменениям в деревенской культуре, а в дальнейшем и сохранению национальной идентичности. Промышленность под прусским владычеством находилась в более сложных условиях. За исключением богатой полезными ископаемыми Верхней Силезии, где получили развитие горно-добывающая и металлургическая отрасли, в других областях промышленность сталкивалась с многочисленными трудностями. В первую очередь имеется в виду конкуренция со стороны гораздо более развитой немецкой экономики ⁶. Шансы получить выход на прусский рынок оставались незначительными. В Королевство Польское путь был закрыт высокими пошлинами, ибо без них немецкие промышленные товары вскоре получили бы преимущество и там. Стремление уберечься от немецких конкурентов ускоряло разрушение экономического единства между частями польских земель в составе трех государств, вызванное политическими решениями.
Хуже всего обстояло дело в экономике польских земель Австрии, и в определенном смысле это свидетельствовало о том, что политическое давление на поляков шло рука об руку с их экономическим угнетением. В аграрной Галиции тяжесть податей лишала землевладельцев финансового резерва и одновременно исключала даже саму мысль о какой-либо модернизации хозяйства и о добровольной ликвидации барщины. В бедной и все более нищающей стране промышленность не могла развиваться даже на прусском уровне. В Галиции продавать было некому, потому что и в самой Австрии гораздо большими возможностями обладали конкуренты из более развитых чешских и немецких земель.
С позиций сегодняшнего дня, полтора века спустя, можно констатировать, что по большому счету пятнадцатилетие «после Венского конгресса» было самым благоприятным с точки зрения польских национальных интересов временем за весь период между 1795 и 1918 гг. (так как Княжество Варшавское было всего лишь эпизодом, стоившим огромных человеческих жертв и материальных затрат, связанных с постоянными войнами). Однако недовольство современников сложившейся ситуацией также понятно. Стремление к созданию единых, независимых и конституционных национальных государств отвечало духу эпохи. Наряду с немцами и итальянцами поляки были третьим по численности народом Европы, стремившимся к объединению, к тому же находившимся под гнетом чужеземных властителей. Восставали немцы и итальянцы, за независимость боролись греки, за конституцию сражались испанцы. Полякам, однако, наиболее последовательно отказывали в праве не только на государственную самостоятельность, но даже на выдвижение национальных требований, поскольку это угрожало стабильности в Европе. Компромисс 1815-1830 гг., навязанный внешними силами, оказался нежизнеспособным и сопровождался постоянной угрозой ущемления польских национальных и гражданских прав. Длительное время он сохраняться не мог.

Примечания

¹ Конституция 1815 г. устанавливала нераздельную связь Королевства Польского С Российской империей на основании общности царствующей династии.
² Станислав Костка Потоцкий (1755-1821) - брат Игнация Потоцкого, политик, писатель, публицист, критик и меценат. В 1818-1819 гг. занимал пост министра вероисповеданий.
³ В тексте оригинала - «захваченные земли». Так поляки называли территории на востоке бывшей Речи Посполитой: украинские, белорусские, литовские и латышские земли, которые были присоединены к России после первых трех разделов конца XVIII в, и после образования Королевства Польского не вошли в его состав.
⁴ Николай короновался с большим опозданием, в то время как Конституция 1815 г. предусматривала обязательность этого акта, подчеркивавшего государственную самостоятельность Королевства Польского.
⁵ В настоящее время литовские города Кайданай и Кражай.
⁶ На исконно прусских и других немецких землях.

XIII. Освободительные восстания

Поначалу заговор, приведший к восстанию 1830 г., казался не более опасным для установленного в Королевстве Польском строя, чем прежние конспиративные организации. Через два года после арестов 1826 г. инструктору Школы подхорунжих подпоручику Петру Высоцкому ¹ удалось сплотить группу своих воспитанников. Затем он установил контакты с либералами и уцелевшими членами Патриотического общества. Горя желанием действовать, подхорунжие готовы были совершить покушение на Николая I во время его пребывания в Варшаве в 1829 г. Высоцкий сдерживал пыл военных, а гражданские оппозиционеры отказывали в поддержке. Заговорщики планировали и вооруженное восстание, но конкретная программа действий не была разработана.
Политическое напряжение резко усилилось с появлением сообщений о событиях Июльской революции во Франции и Сентябрьского восстания в Бельгии, целью которого была независимость от Голландии. Влияние внешних событий было двояким: с одной стороны, они демонстрировали эффективность революционных методов борьбы и возрождали надежду на европейскую революцию, дававшую возможность Польше обрести союзников в национально-освободительной войне. С другой стороны, имелись опасения, что силы польской армии (вместе с русской) будут задействованы в подавлении западноевропейской революции, что создавало бы для заговорщиков и даже для умеренных кругов либеральной оппозиции невыносимую с моральной и политической точек зрения ситуацию. Такая перспектива грозила также переброской российских войск через территорию Польши, что могло привести к фактической оккупации страны и к более прочному, чем ранее, закреплению польских земель за Россией.
Еще одной причиной, которая заставляла ускорить подготовку вооруженного выступления, стали аресты среди заговорщиков. Пока были свежи воспоминания о судьбах В. Лукасинского и С. Кшижа-новского. Терять больше было нечего. Члены тайного общества приняли решение начать восстание 29 ноября 1830 г. Их было немного, план действий не был детально продуман, а дальнейшие перспективы и вовсе оставались туманными. Однако если даже расценивать восстание как легкомысленный и политически ошибочный шаг, то довольно сложно объяснить дальнейший ход событий.
Неподготовленное выступление должно было бы закончиться провалом в первый же вечер, самое позднее - в течение нескольких дней. Тем более, что Константин не был убит, русские войска не были разоружены, а многие части польской армии не удалось привлечь на сторону повстанцев.
Руководство восстанием оказалось в руках консерваторов во главе с А. Чарторыским и К. Любецким. Настроенные против вооруженной борьбы, они все же не могли и не хотели быть на стороне русских. Константина, вынужденного отступить в варшавские предместья, они просили поддержать их просьбу к царю о прощении и амнистии. Но Варшава в это время уже почувствовала себя свободной. Народ требовал выдворения Константина из Королевства Польского, оставшиеся в распоряжении великого князя польские воинские части готовы были присоединиться к восставшим, а 4 декабря было создано Временное правительство. На следующий день полномочия диктатора принял на себя популярный в войсках и среди жителей польской столицы генерал Юзеф Хлопицкий. В успех восстания он не верил, ожидая от Николая помилования для поляков. На переговоры с царем отправился К. Любецкий. В конце декабря 1830 г. царь отказался от каких бы то ни было уступок, требуя от повстанцев сдаться на его милость. Хлопицкий был готов принять это условие, однако у него не хватало ни сил, ни желания, чтобы самому задушить польское восстание.
В создавшейся ситуации 17 января 1831 г. Хлопицкий сложил с себя полномочия диктатора, а восемь дней спустя сейм низложил Николая I с польского трона и сформировал Национальное правительство во главе с А. Чарторыским. Так во главе польской революции оказался консерватор. Впрочем, революционный характер восстанию придавало скорее противодействие России - оплота европейской реакции, нежели выдвижение радикальных задач и применение жестких средств. Чарторыский связывал возможность победы с военными успехами. Это могло бы склонить западные державы вмешаться в польские дела, чтобы ослабить влияние России в Европе. Надежды на интервенцию были лишены оснований, но победа в борьбе могла повысить шансы мирных переговоров.
Радикалы из Патриотического общества, возобновившего свою деятельность с началом восстания, хотели «народной войны», но в первую очередь рассчитывали на варшавскую толпу. Последнюю было легко взбудоражить и, направляя ее действия, влиять на судьбы польской политики, однако в войне с Россией уличная толпа не могла стать решающей силой. Принципиально важной задачей стало присоединение к национальному восстанию крестьянства, хотя это могло обернуться непредсказуемыми последствиями. С одной стороны, только решительное освобождение крестьян с отменой барщины могло дать надежду на их активное участие в восстании. С другой стороны, в этой части Европы подобное решение не могло не вызвать негодования со стороны Австрии и Пруссии. Кроме того, значительное большинство помещиков, поддерживавших восстание, почувствовали бы угрозу собственным интересам. В итоге ничего в этом направлении предпринято не было.
Польская армия была хорошо подготовлена, но вооружена гораздо хуже - и потому не имела ни малейших шансов в войне с многократно превосходившими ее по численности царскими войсками. После срочной мобилизации летом 1831 г. в ней насчитывалось более 80 тыс. солдат, в то время как еще в феврале того же года русский генерал-фельдмаршал Иван Дибич ввел в Королевство Польское 115-тысячную армию. Несмотря на это, 25 февраля в сражении под Гроховом (на подступах к польской столице) поляки нанесли русским столь ощутимые потери, что Дибич отказался от немедленного штурма Варшавы. На место раненного под Гроховом Хлопицкого был назначен генерал Ян Скшинецкий. Новый главнокомандующий не верил в победу восставших на поле битвы (вероятно, обоснованно), но был убежден в том, что продолжение борьбы может способствовать вынесению польского вопроса на международное обсуждение.
Однако шансов на это практически не было. Пруссия желала усмирения поляков Россией, так как рассчитывала, что в результате укрепится ее власть над собственными польскими землями. Австрия охотно соглашалась с ослаблением Российской империи, но не испытывала симпатии к полякам. Франция и Англия также радовались возникшим у России проблемам, ограничивавшим внешнеполитические амбиции царизма. Общественное мнение этих государств относилось к полякам сочувственно. Для Франции и Англии польские проблемы оставались некой далекой экзотикой, которая не стоила того, чтобы идти ради нее на большие жертвы. Трудно было ожидать поддержки даже от папы, ибо католическая и вместе с тем революционная Польша превращалась в союзницу французских и итальянских революционеров - безбожников и врагов церкви.
Польские войска избрали оборонительную тактику, избегая нападений на ослабленную русскую армию. Только ранней весной 1831г. генералу Игнацию Прондзынскому - наиболее талантливому из польских штабных офицеров - удалось склонить Скшинецкого к наступательным действиям. Поляки добились некоторых успехов, в частности в сражении под Иганями, но потом отступили к Варшаве. Внимание русских было отвлечено распространением восстания на Литву, Белоруссию и Волынь, где его участниками были главным образом поляки - представители средней и мелкой шляхты. До «народной войны» здесь также не дошло, а небольшие регулярные части, прибывшие из Королевства Польского и поддержанные местными партизанами, через несколько месяцев были вынуждены отступить под натиском русских. Еще раньше не оправдал надежд очередной план Прондзынского ², предложившего разбить русский гвардейский корпус, прежде чем Дибич поддержит его всеми своими силами. Медлительность и бездарность Скшинецкого свели на нет все замыслы. Главные польские силы потерпели поражение 26 мая 1831 г. в битве под Остроленкой. Фельдмаршал Иван Паскевич, сменивший на посту умершего в июне главнокомандующего Дибича, во главе мощной армии прошел через Северную Мазовию, подошел к границе с Пруссией у То-руни и переправился на левый берег Вислы. Скшинецкий, а позже и его преемник генерал Генрик Дембинский во время этих маневров оставались безучастными. Причина крылась в ощущении слабости и в неверии в собственные силы, приводивших к тому, что даже кратковременные удачи не были использованы в должной мере. Это понимали радикалы из Патриотического общества и во время русского наступления с запада на Варшаву организовали манифестацию, имевшую целью побудить Национальное правительство к энергичным действиям. Но в какой-то момент они потеряли контроль над толпой. Манифестация вылилась в беспорядки, в городе начались расправы над шпионами и генералами, заподозренными в измене. Настроение слабости и отчаяния, которое спровоцировало эти события, сопровождалось слепой яростью людской стихии, а зачастую и криминальными экцессами.
После беспорядков 15 августа сейм назначил генерала Яна Кру-ковецкого главой Национального правительства, наделив его неограниченными полномочиями и фактически передав ему руководство армией. Популярный среди радикалов, Круковецкий обещал консерваторам восстановить спокойствие в столице. Генералу это удалось, но во время генерального штурма города русскими (начался 6 сентября со стороны варшавского предместья Воли) он утратил веру в победу и сразу начал переговоры о капитуляции. Круковецкий даже получил обещание сохранить Конституцию Королевства Польского. Это обещание, впрочем, не могло вызвать особого доверия, поскольку исходило не от самого царя. Сейм отклонил капитуляцию и отправил Круковецкого в отставку, но Варшаву было решено сдать. Правительство, сейм и основная часть армии ушли на север. Переход правительства и политиков через границу с Пруссией 5 октября 1831 г. означал конец восстания. Первая попытка вернуть государственную независимость вооруженным путем оказалась неудачной.
Теперь не могло быть возврата и к компромиссу с Россией, ставшей для поляков главным захватчиком. Королевство Польское утратило государственную самостоятельность и конституцию, став провинцией России, хотя и наделенной некоторой автономией, постепенно все более ущемлявшейся. С 1833 г. в стране сохранялось военное положение. Царь назначил своим наместником фельдмаршала Паскевича. Последовавшие вслед за тем репрессии оказались чрезвычайно суровыми: заключение и каторга, набор польских солдат в русскую армию, конфискация имений (особенно жестко она проводилась на восточных территориях бывшей Речи Посполитой), переселение мелкой шляхты в глубь России, закрытие высших учебных заведений, ликвидация церковной унии в западных российских губерниях. По примеру России Австрия и Пруссия могли теперь позволить себе гораздо более решительное противодействие польским национальным притязаниям. Это серьезно сказалось на положении Великого княжества Познанского, где сузилась сфера применения польского языка, а само княжество стало рассматриваться как одна из многих прусских провинций. В 1831 г. от должности наместника был отстранен Антоний Радзивилл, а на пост обер-президента провинции назначен немец Эдуард Флоттвелль.
Перед поляками стоял выбор: национальная капитуляция или продолжение борьбы за независимость, даже если отсутствовали всякие предпосылки для достижения цели. Сохранять верность прежним радикальным устремлениям было легче польским эмигрантам в Западной Европе, где оказалось около 10 тыс. политических беженцев. Часть из них пребывала в чрезвычайной бедности, даже в нищете, но зато они могли выражать свои взгляды без риска оказаться в тюрьме. Атмосфера французской свободы благотворно повлияла на польскую культуру. Великие романтики: Адам Мицкевич, Юлиуш Словацкий, Зыгмунт Красинскии и Фридерик Шопен (Циприан Камиль Норвид еще не был известен) - оказали огромное влияние на формирование польского национального самосознания. Их влияние сохранялось и в течение последующих десятилетий; именно художники «великой эмиграции» внесли решающий вклад в распространение идеалов сопротивления насилию, борьбы за независимость, отстаивания моральных принципов и ценностей пусть даже ценой жизни и личного благополучия. Им также принадлежит заслуга распространения идеи польского мессианизма - своеобразной национальной мистики, облагороженной страданиями народа, призванного возродить человечество.
У политиков забот было больше: от них требовалось определить возможные пути обретения Польшей независимости. Поскольку в скором времени этой цели достичь было невозможно, то планы строились на далекую перспективу, а это не давало возможности убедиться в верности предположений. В замкнутом эмигрантском кругу, с типичной для него атмосферой острой тоски по родине, горечи и воспоминаний о давних разногласиях, легче было ссориться, критиковать или даже воевать друг с другом, нежели достигать договоренности. Наиболее обеспеченным материально и популярным в кругах иностранных государственных деятелей был князь Адам Чарторыский. Его сторонники готовы были поддержать общественные реформы и даже постепенное наделение крестьян землей, сознавая необходимость привлечения крестьянских масс к движению за независимость. Судьбу Польши должно было решить начатое в удобный момент новое восстание, поддержанное западноевропейскими государствами. В первую очередь необходимо было интенсивными дипломатическими усилиями склонить Францию и Англию к решению польского вопроса.
В достаточно скором времени Чарторыскому довольно успешно смог противостоять демократический Польский национальный комитет под руководством Иоахима Лелевеля ³. Но, расколотый разногласиями, он был вскоре распущен французскими властями. Некоторые круги эмиграции критиковали Чарторыского за его негативное отношение к революции, в запале споров доходило даже до обвинений его в предательстве. Ключевую роль в обретении Польшей независимости должно было сыграть революционное восстание, главной силой которого стали бы крестьяне. Но как привлечь к нему крестьян? Одни не давали ответа на этот вопрос, другие, в особенности наиболее сильное Общество, обещали им бесплатное (т. е. без выкупа) освобождение от барщины сразу же с началом восстания. Такую программу Польское демократическое общество предложило в так называемом «Манифесте из Пуатье», изданном в 1836 г. На помощь со стороны европейских держав расчета более не было, скорее ожидали поддержки международной революции, подготовленной движением карбонариев. Немногочисленные сторонники крайних мер из так называемой «Громады» ⁴ упрекали шляхту в том, что она привела Польшу к гибели. Избавление виделось в уничтожении частной собственности и в реализации идеалов христианской справедливости.
В духе популярных в Европе идей в качестве цели выдвигалось обретение скорее национальной, чем государственной независимости. Впрочем, говоря о нации, имели в виду прежде всего простой народ ⁵. Вслед за Гердером и Лелевелем романтики считали, что именно народные массы являются творцом культуры и созидательным стержнем нации. Теперь категорию «народ» стали вводить и в политику. «Польский народ» стал общепринятой программной формулой. Под этим народом, противопоставляемым шляхте или помещикам, понимали прежде всего крестьян, но к нему относили также и мелкую шляхту и городской плебс, а вместе взятые, они составляли подавляющую часть нации.
Но ни Чарторыский, ни его противники успеха не достигли. В Англии и во Франции делалось много заявлений в защиту поляков, притесняемых Россией, но польская карта разыгрывалась либо в пропагандистских целях, либо сугубо формально, без реальной заинтересованности судьбой Центральной и Восточной Европы. Западные державы стремились преградить России путь к экспансии, к расширению своих границ, а прежде всего предотвратить ее продвижение на Ближний Восток. Союзники польских революционеров, готовивших в 1833 г. восстания в некоторых странах Европы, надежд не оправдали. Впрочем, не сопутствовал успех и польским революционерам, которые небольшими отрядами под предводительством Юзефа Заливского начали в 1833 г. партизанскую борьбу в польских землях под властью России. Подобное повторялось и позднее. В Европе, особенно в Италии и Германии, революционеры постоянно предпринимали попытки выступлений, но каждый раз терпели поражение.
Во всех польских землях, разделенных между тремя государствами, постепенно вновь оживилось национально-освободительное движение, возникали новые небольшие организации. Их участниками были главным образом молодые интеллигенты, в меньшей степени - дети помещиков. Они выступали с обращениями к народу, но, если речь идет о крестьянах, без видимых результатов. Первоначально эти организации наиболее успешно действовали в польских землях Австрии и России, однако уже на рубеже 30-40-х годов оказались почти полностью обескровлены арестами и суровыми приговорами. В Австрии осужденные были помилованы, а в России руководитель заговорщиков Шимон Конарский 1839 г. был расстрелян в Вильно.
Иной оборот приняли события в Великой Польше. Воспользовавшись временным возвратом к либерализму, который начался с воцарением нового монарха в 1840 г. ⁶, шляхта, духовенство и зажиточное мещанство предприняли попытку создания польских культурных и экономических учреждений. По инициативе одного из выдающихся пропагандистов этих идей - Кароля Марцинковского был открыт познанский «Базар» - центр торговли, ремесел и средоточие общественных клубов, в которых обсуждались проблемы поляков в Пруссии. Такая деятельность, однако, встретила критику со стороны сторонников активной борьбы за независимость, которые расценивали ее как слишком скромную в сравнении с истинными польскими потребностями. Вскоре национально-освободительное движение создало тайную организацию, которую вначале возглавили эмигрантские круги во Франции (через «Централизацию» ⁷ Польского демократического общества). Эта организация обрела сторонников как в Познанском княжестве, так и в Королевстве Польском. Постепенно находившиеся в Польше конспираторы становились все более самостоятельными, а их программа - все более радикальной. Ее идеологические принципы обосновал помещик-интеллектуал Генрик Каменский, а его кузен Эдвард Дембовский активно помогал ему в организационном плане. Причины прежних поражений они видели в шляхетском эгоизме и считали необходимым его преодолеть, не ограничиваясь одними обещаниями наделить крестьян землей, как это было определено программой Польского демократического общества. Каменский и Дембовский считали, что следует поднять крестьян на борьбу, позволить им самим захватывать землю в ходе неконтролируемого, хотя и поддерживаемого пропагандой восстания - «народной войны». Оказавшись перед лицом свершившегося факта, шляхта вынуждена будет согласиться на объединение задачи наделения крестьян землей и борьбы против поработителей Польши. Те же непатриотичные шляхтичи, которые встанут на защиту своей собственности, окажутся, таким образом, на стороне врага - и потому будут подлежать крестьянскому самосуду как предатели.
Точка зрения Каменского и Дембовского вызвала серьезные возражения, имеющие двоякое объяснение. С одной стороны, представители более консервативных кругов со страхом слушали, как крестьян призывают вооружаться косами, вилами и топорами. Они предсказывали, что вместо национального восстания это будет бунт необразованной черни, которая станет врываться в шляхетские усадьбы, грабя, сжигая, насилуя и убивая. Такой исход предрекал, в частности, один из величайших польских поэтов-романтиков Зыгмунт Красинский. С другой стороны, сомнительными были сама реальная возможность такого полуанархического взрыва и в особенности дальнейшая эффективность организации народа для оказания сопротивления регулярной армии. Прославившийся уже в эмиграции как военный авторитет Людвик Мерославскии рекомендовал создать сильное командование, ибо только оно, как он считал, сумеет создать войско из крестьян.
Радикалы планировали поднять восстание одновременно во всех польских областях в 1844 г. Рассчитывали они главным образом на Королевство Польское, на организацию, которая впервые обратилась к сельскому населению, - Крестьянский союз. Его создателем был сельский приходский священник из-под Люблина Петр Сцегенный, однако большинство в союзе составляли представители разных групп интеллигенции, а не сами крестьяне. По селам в районе Люблина, Радома и Кельц крестьянам было зачитано поддельное письмо папы Григория XVI, в котором тот якобы призывал к войне с панами и монархами. Осенью 1844 г. Сцегенный выступил открыто и, будучи предан, оказался в тюрьме вместе с сотнями людей, замешанных в заговоре. Всеобщее восстание было решено временно отсрочить. Однако более умеренные заговорщики и в эмиграции, и в Польше все же признавали необходимость восстания, так как не хотели допустить стихийного взрыва, неминуемо обреченного на поражение. Восстание назначили на начало 1846 г., а руководство им должно было сосредоточиться в руках уже прибывшего в Пруссию Мерославского. План восстания, направленного сразу против трех государств - участников разделов, был поистине фантастическим. Небольшие группы восставших должны были овладеть городами и местечками, объявить об освобождении крестьян от барщины и приступить к набору войска, сформировав отряды косинеров, и таким образом объединить все силы в сплоченную военную организацию. В Познанском княжестве до восстания дело так и не дошло: прусские власти арестовали Мерославского и других руководителей. Совсем иной оборот приняли события в Галиции, особенно в Западной: здесь австрийской администрации, узнавшей о подготовке восстания, удалось убедить крестьян выступить против «панов». Восемнадцатого февраля 1846 г. было объявлено об отмене барщины и о начале восстания, но акция почти сразу же завершилась полным фиаско из-за резко враждебного отношения крестьян. На следующий день началась так называемая «галицийская резня», направленная против помещиков и интеллигенции: разграбление усадеб, убийство помещиков, зачастую и просто неизвестных приезжих, которых принимали за повстанческих агитаторов. Благополучно развивалось восстание только в Кракове: австрийским войскам пришлось отступить, и здесь была организована собственная польская армия. Двадцать шестого февраля австрийцы при поддержке польских крестьян нанесли под Гдовом поражение повстанцам. Многие инсургенты при этом были перебиты крестьянами. Через день Дембовский выступил из Кракова во главе мирной процессии, безоружный, в сопровождении духовенства с церковными хоругвями, надеясь таким образом привлечь крестьян на свою сторону. Дорогу процессии преградили австрийские воинские части, разогнавшие ее залпами орудий. Это стало окончательным поражением восставших.
Катастрофа 1846 г. произвела трагическое впечатление, ведь рухнула еще одна надежда на «народную войну» - и по плану радикалов, и по замыслу Мерославского. Надежда погибла «в дыму пожаров, в потоках братской крови», как писал галицийский поэт Корнель Уейский. Удар, нанесенный руками крестьян, был очень болезненным как в политическом, так и в моральном отношении. Все три государства: Россия, Австрия и Пруссия - прибегли к масштабным репрессиям. Выносились смертные приговоры (правда, не всегда приводившиеся в исполнение), множество людей подвергалось многолетнему заключению и ссылке. Последний кусочек польской земли был лишен государственной самостоятельности: вольный город Краков оказался присоединенным к Австрии.
Последствия могли оказаться более печальными, если бы не предчувствие надвигающейся бури. В 1848 г. новая революционная волна прокатилась по Италии, Франции, Австрии и Пруссии. Повсеместно в революционных событиях принимали участие поляки. Особенно наглядно это проявилось в Берлине, где революция освободила из заключения польских заговорщиков 1846 г., а среди них и Мерославского. В Италии Мицкевич создал польский легион. Потрясение основ абсолютизма в Вене и Берлине открыло перед поляками новые перспективы. Угроза интервенции исходила от Петербурга, что вселяло надежду на войну между Австрией и Пруссией (при поддержке Франции) и последним оплотом Священного союза - Россией. Даже всенемецкий «предпарламент» 31 марта 1848 г. во Франкфурте высказался за воссоздание Польши. У Николая I, однако, не было намерений бороться путем интервенции с новыми либеральными правительствами, он лишь предостерегал их от попыток восстановления польской государственности. В итоге немецкие и французские либералы ограничились декларацией, боясь спровоцировать вмешательство русского колосса. Это, в свою очередь, придало смелости консервативным административным и военным кругам Австрии и Пруссии, существенно ослабленным, но все еще влиятельным. Не будучи пока в состоянии подавить собственные революции, они могли обуздать стремление поляков к независимости.
Наиболее ярко это проявилось в Познанском княжестве и Галиции. В Познани в 1848 г. в качестве польского представительства был создан Национальный комитет. В провинции возникли польские комитеты, которые отстранили от управления немецкую администрацию. Начался набор добровольцев в польский корпус, а затем и в армию, которую возглавил Мерославский. Было запланировано вторжение на территорию Королевства Польского с целью развязать тем самым прусско-русскую войну. Планы были неконкретными; кроме того, существовали опасения массового участия крестьян в военных действиях: еще была жива в памяти «галицийская резня». Боялись и конфликта с прусскими властями, которые добивались роспуска армии или по крайней мере ее сокращения, что было оговорено 11 апреля в Ярославецкой конвенции. Берлин обещал предоставить национальную автономию Великому княжеству Познанскому, но 25 апреля прусские власти ограничили ее действие лишь небольшой частью Великой Польши без Познани. Национальный комитет выразил протест и самораспустился. Взволнованная армия вместе с народом требовала вооруженного столкновения с пруссаками, хотя шансов на успех было не много. Но прусская армия выступила первой - уже 29 апреля. В течение недели польские войска сопротивлялись многократно превосходившему их по силе противнику без всякой надежды на победу. В итоге, понеся большие потери, они поддались панике. Прусские власти окончательно отказались от намерений ввести автономию.
Польская политическая деятельность продолжалась еще некоторое время, вдохновляемая известиями о революционных выступлениях в других европейских странах. Вскоре был создана массовая организация, названная Польской лигой, которая насчитывала 40 тыс. членов в Великой Польше и Поморье, среди которых было много представителей низших слоев, а также крестьянства. Лига существовала до 1850 г. и прекратила свою деятельность во время прусской контрреволюции.
На востоке Галиции революционные события получили отклик раньше, чем на западе: там еще помнили о событиях двухлетней давности. Во Львове 19 марта 1848 г. 12 тыс. человек подписали адрес-петицию австрийскому императору с требованием гражданских и национальных свобод и полной отмены крестьянских повинностей. Князь Адам Чарторыский напрямую обратился к шляхте, призывая ее добровольно отказаться от своих старых прав на землю, однако землевладельцы опасались потерять в таком случае право на возмещение убытков. Созданный во Львове Национальный совет (Rada Narodowa) и Национальный комитет в Кракове призвали шляхту освободить крестьян от барщины в первый день праздника Пасхи. Стремясь привлечь крестьян на свою сторону, австрийский губернатор граф Франц Стадион от имени властей провозгласил отмену крепостного права в Великую Субботу. Это вновь изолировало крестьян от польского национального движения, а следующим ударом стало возникновение украинского движения под патронатом Стадиона и руководством греко-католического духовенства.
Уже 25 апреля в Кракове австрийские власти спровоцировали беспорядки, а на следующий день город был обстрелян из пушек со стен Вавельского замка (это, впрочем, оказалось малоэффективным). Национальный комитет прекратил свою деятельность. Во Львове подобные действия австрийцев закончились ничем: мощный отпор поляков спутал планы. Тем временем из Вены дошли вести о принятии либеральной конституции. Национальный совет во Львове сразу же стал польским органом, представлявшим всю Галицию. Созданы были добровольческие силы обороны - 20-тысячная национальная гвардия. Это давало определенный шанс на победу, пока вся империя Габсбургов была охвачена революцией. Но в июне австрийцы усмирили Прагу, летом заняли взбунтовавшиеся итальянские провинции, в сентябре предприняли действия против революционной Венгрии, а в октябре подавили республиканский бунт и в собственной столице.
Теперь расправа с польским движением была вопросом нескольких дней. После спровоцированного 2 ноября столкновения во Львове Национальный совет был разогнан, город подвергся артиллерийскому обстрелу, а во всей Галиции введено военное положение. Оставалась надежда на все еще воевавшую Венгрию, где сражались тысячи поляков, и среди них командующие революционной армией - генералы Генрик Дембинский и Юзеф Бем. Когда стало ясно, что австрийцы сами не могут справиться с повстанцами, в мае 1849 г. в Венгрию вторглись русские войска во главе с победителем польского Ноябрьского восстания фельдмаршалом Паскевичем. Через три месяца венгерская революция была разгромлена, а вместе с ней окончательно ушла в историю и европейская «весна народов», как называют события 1848-1849 гг.
Лишь теперь потрясение, вызванное поражениями восстаний 1846 и 1848 гг., достигло апогея. Его причиной был не столько страх перед репрессиями или сожаление о тех, кто погиб или оказался в тюрьме, сколько ощущение бессилия и неверия в будущее. Теперь ситуация выглядела иначе, чем после разгрома восстания 1830- 1831 гг. Тогда в эмиграции развивалась польская культура романтизма, а политики напряженно разрабатывали новые концепции и направления деятельности. После «весны народов» даже в среде тех эмигрантов, которых не коснулись гонения, энергия иссякла. Не произошло и крупного международного конфликта, в результате которого могла бы возникнуть возможность решения польского вопроса. Восстание в европейском масштабе, на которое рассчитывали радикалы, действительно разгорелось, но потерпело поражение, а с его неудачей рухнула и надежда на помощь Польше, хотя сами поляки всегда боролись «за нашу и вашу свободу». Произошло, наконец, наделение землей крестьян в Австрии, а в 1850 г. оно завершилось и в Пруссии. Эти мероприятия были напрямую связаны с развитием польского национально-освободительного движения и проводились властями для того, чтобы лишить польских патриотов той популярности, какую они приобретали благодаря выдвижению ими социальных требований. С этого момента в Пруссии и Австрии трудно было рассчитывать на «народную войну» в какой бы то ни было форме.
Только однажды, спустя несколько лет, сложилась такая международная ситуация, при которой возможно было вновь обратиться к польскому вопросу: в 1854 г. Турция, поддерживаемая Англией и Францией, защищая свою независимость ⁸, начала войну с Россией. Поляки в эмиграции пытались добиться, чтобы Париж и Лондон дали согласие на их участие в войне. Там, однако, вовсе не стремились поднимать польский вопрос, обсуждение которого встретило бы противодействие со стороны Пруссии и Австрии, доброжелательно-нейтральных в отношении западных держав. Князь Адам Чарторыский предостерегал страну от восстания, в то время как радикально настроенные эмигранты мечтали таким образом заставить противников России обратиться к рассмотрению польского вопроса. Предпринятые усилия все же принесли некоторые плоды: в Турции были сформированы польские отряды. После поражения России в Крымской войне вопрос о Польше был затронут на мирном конгрессе 1856 г., но лишь неофициально. Англия и Франция оказались вполне удовлетворены общими обещаниями амнистии и расширения национальных свобод. Наследник Николая I Александр II провозгласил амнистию, последовавшую за декларацией о лояльности, но во время визита в Варшаву объявил по-французски представителям польской шляхты: «Point de reveries, Messieurs» («Никаких мечтаний, господа!»).
Казалось, Польша уже рассталась с «мечтаниями». В Великой Польше, хотя самостоятельность Великого княжества Познанского была полностью ликвидирована, поляки сосредоточились на идеях «органического труда» ⁹, в особенности в области земледелия. В течение последующих 50 лет произошли внушительные сдвиги не только в аграрных технологиях, но также и в социальной структуре села, что способствовало увеличению числа крупных и средних собственников, так же как и росту количества безземельных крестьян, искавших работу по найму. Однако с решением вопроса просвещения крестьянства, с расширением сельского кредитования и взаимопомощи познанская деревня получила возможность бороться с немецкой экономической конкуренцией и противостоять тяготам наступавшей эпохи. В Галиции искусственно поддерживавшийся австрийцами конфликт между помещиками и крестьянами парализовал национальную активность. Часть шляхты вместе с наместником Галиции графом Агенором Голуховским-старшим искала таких договоренностей, которые позволили бы затормозить германизацию края и склонить венские власти к прекращению подстрекательства польских крестьян и подталкивания пробуждавшегося национального движения украинцев к конфликту с польскими «панами». Хотя отмена таможенной границы на востоке Королевства Польского в 1851 г. еще больше связала его с Российской империей, это все же способствовало созданию выгодных условий для развития польской промышленности. Росли города Лодзь и Жирардов, сбывавшие внушительную часть своей текстильной продукции на русском рынке; высокий спрос на зерно в Европе позволил поднять уровень сельского хозяйства. В Королевстве Польском и на восточных «окраинах» крестьяне еще не получили землю, однако все чаще барщина заменялась чиншем (оброком). В самом Королевстве Польском постепенно оживала политическая жизнь. Если в начале 50-х годов XIX в. в обществе преобладало ощущение безнадежности, то после поражения России в Крымской войне и смерти императора Николая I и Паскевича поляки воспряли духом. Поначалу и в Королевстве стала популярной идея «органического труда». Александр II разрешил в 1857 г. создание Земледельческого общества под руководством Анджея Замойского, которое стремилось к повсеместному уничтожению барщины, замене ее оброком и полному наделению крестьян землей. Эти намерения находили поддержку среди горожан, которые решительно высказывались за отмену повинностей. Такие шаги вели к необходимым для промышленного развития изменениям в общественной структуре и приближали осуществление более широкого круга реформ, как, например, создание органов городского самоуправления, уравнивание в правах евреев, а в будущем - обретение Королевством Польским большей самостоятельности под царским скипетром. Этим планам покровительствовали самый влиятельный банкир и предприниматель Леопольд Кроненберг и близкий ему известный писатель и публицист Юзеф Игнаций Кра-шевский. Немногочисленная группа варшавской интеллигенции, сплоченная вокруг Эдварда Юргенса, рассматривала эти цели как политическую программу, противоположную планам организации восстания. Недоброжелательные критики называли ее сторонников «милленерами» (от лат. millenium - тысячелетие), ибо они якобы откладывали освобождение Польши на тысячу лет.
Оживлению, царившему в Королевстве Польском, способствовала атмосфера в самой России. После поражения в Крымской войне страна жила в ожидании глубоких реформ, новый царь считался просвещенным и склонным к либерализму монархом. Сразу же началась работа по подготовке отмены крепостного права, и после некоторых колебаний решено было освободить крестьян от крепостной зависимости с частичным наделением их землей. Постановления царского Манифеста и Положений 19 февраля 1861 г. были очень запутанными, и наиболее выгодными они оказались для крестьян тех регионов, где преобладали польские помещики, т. е. в западных губерниях (на «окраинах»). Ходили слухи о подготовке и других проектов реформ, касавшихся государственного устройства империи. Все это происходило на фоне усиливавшегося брожения в Российском государстве - по стране прокатилась волна крестьянских выступлений, активизировалась революционная пропаганда.
Польские нелегальные организации возникали в первую очередь среди студентов высших учебных заведений в Центральной России и на Украине при тесном сотрудничестве с русскими революционерами. Позднее появились тайные общества варшавских студентов; в 1859 г. Мерославскому (находившемуся в Париже) удалось установить с ними контакт, выдвигая в качестве цели национальное восстание в виде «народной войны». Революционная Польша должна была сразу освободить крестьян и вовлечь их в борьбу. Планы восстания не всем казались убедительными, многие считали их малообоснованными или даже авантюрными. Радикально настроенных участников национально-освободительных организаций стали называть «красными», умеренных - «белыми». Это разделение совпадало с различиями в социальных интересах, ибо одни были сторонниками освобождения крестьян без каких-либо условий, а другие стояли на более консервативной точке зрения, принимая во внимание интересы помещиков, хотя и не отождествляя себя с ними. На тот момент важно было, что в польском обществе, в особенности среди молодежи, нарастало желание обратить внимание Александра II на необходимость кардинального решения острого польского вопроса. Это убеждение разделяли как «красные», так и «белые». Уже с 1860 г. в Варшаве начались национальные манифестации, проведение которых поддерживала своим авторитетом и польская церковь.
Масла в огонь подлили слухи об аграрной реформе в России, которая не распространялась на Королевство Польское. Земледельческое общество объявило о замене барщины оброком, а 26 февраля 1861 г. потребовало передачи крестьянам земли в собственность за выкуп.
Во время заседания Земледельческого общества, проходившего в день годовщины битвы под Гроховской Олыиинкой, властями была разогнана патриотическая демонстрация, а многие ее участники арестованы. Во время следующего массового выступления, 27 февраля, войска дали залп по манифестантам на Замковой площади, пять человек было убито и более десяти ранено. Похороны погибших 5 марта значительно накалили атмосферу в городе.
Российские власти в тот момент были заняты стабилизацией ситуации в русском обществе, которое весьма противоречиво отреагировало на заявленную аграрную реформу, и старались избежать прямого столкновения с поляками. Сохраняя порядок и достоинство, последние продолжали провозглашенную «моральную революцию». Они демонстрировали русским солидарность всех социальных слоев, искусство самоорганизации, мирный характер массовых демонстраций. В Варшаве была создана Городская делегация, которая совместно с Комитетом Земледельческого общества стала выразителем чаяний общества. Можно было попробовать выработать новые, более выгодные, чем прежние, условия компромисса с царем. Трудно было, однако, рассчитывать на такие договоренности, которые отвечали бы польским устремлениям. Как различные учреждения, так и авторитетные деятели отказывались от сотрудничества с российскими властями.
Из известных деятелей на это согласился только маркграф Александр Велёпольский - крайний консерватор, умный и амбициозный человек, но неискушенный политик. Лишенный интуиции и гибкости, он не понимал массовых настроений. Ради спасения польского дела - в его собственном понимании - он пошел против всего общества. Двадцать седьмого марта 1861 г. Александр II назначил маркграфа на должность директора восстановленной Комиссии просвещения и духовных дел, приказал восстановить Государственный совет и повелел провести выборы в институты местного самоуправления. Однако вскоре, в определенной мере по инициативе Велёпольского, русские власти распустили варшавскую Делегацию и Земледельческое общество. Через два дня, 8 апреля, когда толпа выразила свой протест перед варшавским дворцом, армии было приказано открыть по манифестантам огонь - сотни человек были убиты и ранены. Велёпольский взял на себя ответственность за кровопролитие, чем окончательно себя скомпрометировал. В Королевстве Польском был объявлен национальный траур, в демонстрациях использовалась патриотическая символика, одновременно прошли службы в храмах. К траурному протесту присоединились и восточные земли бывшей Речи Посполитой, прежде всего Вильно. Прошли манифестации и в польских землях Австрии и Пруссии. Четырнадцатого октября 1861 г. в Королевстве Польском было введено военное положение и запрещены всякие выступления. В ответ на следующий день, в годовщину смерти Костюшко, огромные толпы народа пришли на богослужения в варшавские храмы. Войска окружили их и ворвались внутрь, избивая и арестовывая тысячи людей. В Варшаве было объявлено о закрытии храмов всех конфессий. Эти события вызвали возмущение в обществе. Велёпольский подал в отставку. После отзыва в Петербург он сумел за полгода вернуть доверие царя и даже извлечь для себя существенные выгоды.
В это время в Варшаве твердой рукой правил русский генерал Александр Лидере. «Красные» вскоре после октябрьских событий вновь сплотились и создали комитет (со второй половины 1862 г. существовавший под названием Центрального национального комитета), в котором главную роль играл молодой русский офицер - поляк, капитан Ярослав Домбровский. «Красные» хотели ускорить начало восстания, рассчитывая при этом на поддержку русских революционеров. В новой ситуации к заговорщикам присоединились также «белые», в декабре 1861 г. была создана Краевая дирекция. «Белые» считали восстание в тот момент нереальным, но соглашались с необходимостью начать заблаговременные приготовления и высказывались, помимо прочего, за осмысленное руководство легальной или полулегальной деятельностью поляков.
В июне 1862 г. Александр II вернулся к политике уступок в отношении Королевства Польского. Оно фактически получило широкую национальную автономию с собственным гражданским управлением, возглавлявшимся Велёпольским. Наместником был назначен брат царя великий князь Константин. Велёпольскому удалось добиться создания учебных заведений с преподаванием на польском языке, возобновления работы Варшавского университета под названием Главной школы, а также признания равноправия евреев. В то же время Велёпольский добивался издания указа об обязательном очиншевании ¹⁰, но без наделения крестьян землей и на условиях, мало для них выгодных. Июньские постановления предоставляли полякам гораздо больше национальных прав, чем они когда-либо имели после 1830 г. Не было, однако, и разговора о политических свободах. Кроме того, все больше увеличивалась пропасть между шляхтой и крестьянством. Передача власти непопулярному Велёпольскому затрудняла спокойный подход к преимуществам и недостаткам новой правовой ситуации.
В то же время Домбровский хотел начать восстание незамедлительно. Этому противились умеренные «красные». Когда вскоре Дом-бровского арестовали, они получили доступ к руководству Центральным национальным комитетом. «Красным» удалось отсрочить дату начала восстания, к которому они стали готовиться более тщательно, расширяя организацию «тайного польского государства» до уровня поветов, городов и местечек, а также собирая во всем Королевстве Польском «национальный налог». В подготовке восстания принимали участие заговорщики в Литве, на Украине, в польских землях Австрии и Пруссии, а также эмигрантские группы.
«Белые» не нашли себя в этой ситуации, так как не соглашались ни на сотрудничество с Велёпольским, ни на восстание. Замойский потребовал от великого князя Константина присоединить к Королевству Польскому восточные территории бывшей Речи Посполитой, аннексированные Россией во время разделов (Литва, Украина, Белоруссия), и вернуть Конституцию 1815 г. Меньше требовать он не мог из-за опасения потерять сторонников: в обществе, особенно среди молодежи, заблуждались относительно собственных сил, думая, что могут заставить русских пойти на новые уступки. Александр II сначала вызвал Замойского в Петербург, а позже распорядился выслать его за пределы империи. Царь не мог согласиться на требования, более похожие на условия капитуляции в проигранной войне. Изгнанием Замойского он ослабил, однако, позиции тех, кто стремился избежать восстания. Таким образом, обострился конфликт между отвергавшими соглашательство в духе Велёпольского и исполненными юношеской запальчивости «красными». Маркграф предопределил дальнейший ход событий, решив одним ударом разрубить гордиев узел. По его инициативе 6 октября был объявлен рекрутский набор - поименный призыв 10 тыс. юношей-горожан, которые представляли собой потенциальную кадровую основу «красных». Велёпольский принимал во внимание вероятность восстания, но вполне обоснованно считал, что оно окончится крахом. Он, однако, не понимал, что в случае поражения национально-освободительного движения для его программы реформ также не останется места. Царское правительство согласилось бы принять ее, лишь столкнувшись с угрозой серьезных международных и внутриполитических осложнений. Когда же те оказались неизбежными, оно без колебаний применило самые жестокие меры для окончательного искоренения самой мысли о независимой Польше. Еще оставались шансы на то, что умеренные «красные» не допустят спровоцированного Велёпольским совместного самоубийства. Они решили спрятать юношей, которым угрожал рекрутский набор, в лесах. Этот план, безусловно, был нереальным. Согласие же на набор означало, в свою очередь, полное национальное поражение, лишение страны самой активной и образованной молодежи на 20 лет (такова была продолжительность службы в русской армии). Радикалы склонили Центральный национальный комитет к принятию решения о начале восстания накануне объявленного рекрутского набора. Они рассчитывали не столько на победу, сколько на громкий протест и участие со стороны крестьян после объявления о передаче им земли. Выдача рекрутов, как поражение без борьбы, казалась им большим несчастьем, чем даже кровопролитие во время вооруженного столкновения.
Вновь, как и в 1830 г., решение принимала небольшая группа, не имевшая конкретной программы действий и планов на будущее. И снова, как и прежде, дальнейшая судьба восстания, его продолжительность и всеохватность заставляют отбросить тезис о легкомыслии или политической незрелости. Национальные эмоции были накалены до предела и могли найти выход если не в этот, то в другой момент. Общество не хотело мириться с давлением извне и готово было поддержать самые отчаянные намерения. Это был скорее вопрос чести и достоинства, нежели политики. В ночь с 14 на 15 января 1863 г. маркграф провел в Варшаве рекрутский набор, впрочем неудачный, так как большая часть молодежи уже скрылась в лесах. Двадцать второго января Центральный национальный комитет провозгласил себя Временным национальным правительством и от имени Польши, Литвы и Руси объявил войну России. В то же время было заявлено о наделении крестьян землей ¹¹. Это должна была быть, согласно плану Мерославского, «народная война». В ходе руководимой из центра акции предполагалось ограничить власть русских лишь большими городами, что позволило мобилизовать многочисленное, хотя и слабо вооруженное повстанческое войско. Русские войска отступили, сосредоточившись в нескольких десятках городов Королевства Польского, но мобилизация в повстанческое войско успеха не имела, главным образом потому, что крестьяне были пассивны, а иногда даже враждебно настроены по отношению к восставшим. Вопреки планам Мерославского военные действия превращались просто в партизанскую борьбу, чему не смог воспрепятствовать и он сам, когда, назначенный правительством на должность диктатора, в середине февраля приехал из эмиграции. Уже через несколько дней русские разбили его отряд и вынудили бежать в Пруссию. Оказавшись перед свершившимся фактом, «белые» поначалу не знали, что предпринять. Сложно было противодействовать стихии, особенно когда слухи о поддержке восставших в Англии, Австрии и во Франции вселяли бодрость духа. Лишь Пруссия сразу предложила России помощь, которой царь не счел нужным воспользоваться. «Белые» не хотели подчиняться радикалам, но, согласившись с позицией умеренных «красных», поддержали нового диктатора - Мариана Лянгевича, главу самой многочисленной повстанческой «партии», действовавшей под Кельцами. Под натиском объединенных сил русских войск Лянгевичу пришлось во второй половине марта перейти границу Австрии. Это стало последней попыткой длительного удержания восставшими значительной территории. С этого момента продолжали сражаться лишь отдельные отряды, а политическое руководство восстанием осуществляло тайное Национальное правительство, находившееся в Варшаве.
Несмотря на первоначальные военные успехи русской армии, ее громадный численный перевес и существенное превосходство в выучке и вооружении, восстание после первого кризиса охватило еще большую территорию. Из Королевства Польского оно перекинулось на восток, в Литву и католическую часть Белоруссии. Из польских земель Пруссии и Австрии направлялись в помощь деньги и оружие, шли тысячи добровольцев. Из подсчетов следует, что за время восстания в нем приняло участие более 200 тыс. человек. Это говорит о воле поляков к победе, об их отваге и национальных чувствах, но в меньшей степени о реальных успехах, поскольку много усилий было потрачено напрасно из-за организационных импровизаций и военной беспомощности, а также вследствие непрерывных споров между «красными» и «белыми», а также между различными группировками двух лагерей. Стало очевидно, что военными методами эту странную польско-русскую войну не выиграть. Поступали, однако, сведения от князя Владислава, сына Адама Чарторыского, ставшего после смерти отца лидером консервативного крыла эмиграции, о том, что Франция готовится к войне. Помочь ей должны были Англия и Австрия. События в Польше, безусловно, имели международный отклик: правительства поочередно направляли в Петербург ноты, общественное мнение поддерживало восставших, папа Пий IX предписал молиться за Польшу, для поляков собирались деньги и оружие, в Польшу отправлялись добровольцы. Все это создавало иллюзии, но в итоге оказалось, что потенциальных противников России слишком многое разделяет, чтобы это маловажное и несущественное для их политических интересов дело могло привести к международному конфликту. В Петербурге только поначалу всерьез относились к этому ропоту европейского недовольства, и поэтому в апреле была объявлена амнистия полякам и подтверждены прежние (от июня 1862 г.) привилегии. Когда опасения развеялись, а амнистия не привлекла особого внимания, летом 1863 г. царь отозвал из Королевства Польского великого князя Константина вместе с Велёпольским и назначил наместником фельдмаршала Федора Берга, который по примеру Паскевича должен был утопить восстание в крови. Это хорошо удавалось (еще с мая 1863 г.) виленскому генерал-губернатору Михаилу Муравьеву, прозванному Вешателем, который управлял северо-восточной частью бывших земель Речи Посполитой. Ответом на ширившиеся репрессии и бездействие европейских держав стал рост радикальных тенденций в среде восставших. Самые крайние «красные» создали в сентябре новое Национальное правительство и попытались ответить на террор захватчиков собственным террором - покушениями на представителей российской власти. Неоднократные покушения на Берга не удались. Но импровизации было недостаточно, чтобы поддержать восстание. Место крайних «красных» заняли умеренные, которые уже 17 октября уступили место новому диктатору - Ромуальду Траугутту. Этот профессионал, опытный офицер русской армии, разделял близкие «белым» взгляды. Участвуя в восстании, он сначала командовал отрядом, затем в поисках поддержки отправился с миссией во Францию, чтобы самому удостовериться в намерениях ее правительства. Его убедили, что, если восстание продлится до весны, Франция окажет помощь Польше. Трау-гутт сделал все, чтобы «продержаться до весны»: он реорганизовал военные силы, создал гражданскую администрацию, подчинил их единому руководству, в политических действиях выдвинул на первый план задачу наделения крестьян землей, намереваясь добиться таким образом широкой народной поддержки. Ему удалось достичь некоторых успехов, но на полях сражений русские разбивали отряды восставших один за другим. Сам диктатор постоянно сталкивался с внутренними трудностями: «красные» не испытывали к нему доверия, так как он был «белым», в то время как «белые» не очень доверяли ему, считая, что многие его действия чересчур радикальны.
В конце 1863 г. международная ситуация изменилась не в пользу поляков. Австрия и Пруссия сблизились в общей борьбе против Дании. Габсбургская монархия все меньше стремилась к сотрудничеству с западноевропейскими государствами, восстанавливая былые отношения с Россией. Из-за соглашения между Россией, Австрией и Пруссией восставшие лишились и своей ближайшей опоры - Галиции. Траугутт готов был расширить фронт, искал союзников среди враждебных Австрии итальянских и венгерских революционеров, но это было актом отчаяния. Рассчитывать на Францию уже было нельзя, вступать в конфликт с тремя великими монархиями противоречило бы здравому смыслу. В феврале 1864 г. Австрия ввела в Галиции военное положение. Были ликвидированы организации, оказывавшие помощь восстанию, арестовано несколько тысяч человек.
Другой тяжелый удар был нанесен 2 марта 1864 г. После длительных приготовлений царь издал указ, по которому в Королевстве Польском было объявлено о полном наделении крестьян землей, возвращении им земель, отчужденных у них помещиками после 1846 г., а также о сохранении сервитутов. Кроме того, земля была обещана и безземельным крестьянам. Этим указом вводилось также сельское самоуправление. Помещики могли получить компенсацию от государства - из фонда, который создавался из выплачивавшегося крестьянами государству земельного налога. Эти постановления были подготовлены Учредительным комитетом во главе с Николаем Милютиным, лидером русских политиков-либералов. Он получил широкую свободу действий, так как Россия стремилась провести в польских землях аграрную реформу, которая бы вызвала благодарность крестьян и ослабила шляхту. Постановления указов были сформулированы по образцу повстанческого декрета от 22 января 1863 г., который оказался лишь предвестником нового правового порядка, ведь восставшим так и не удалось надолго удержать в своей власти ни одной территории. Этот декрет выполнил свою задачу лишь в том смысле, что России не удалось заставить крестьян поверить, что польское национальное движение враждебно их интересам. Зато после царского указа восставшие уже не могли рассчитывать на поддержку крестьянства в национальной борьбе. Национальное самосознание деревни находилось в зачаточном состоянии, она мало что могла приобрести в социальном плане, но уже имела что терять.
В период агонии восстания, 11 апреля, Траугутт был арестован вместе со своими соратниками. С этого момента восстание оказалось без центрального руководства, хотя небольшие отряды партизан сражались еще в течение нескольких месяцев. Траугутт был казнен вместе с четырьмя другими руководителями восстания 5 августа 1864 г. Судьбы других восставших, которым не удалось бежать за границу или скрыть свое участие в событиях, также были трагичны. Если милостью врага они избежали смертной казни, то все же их приговаривали к многолетней каторге или ссылке. Однако не репрессии были причиной того, что с концом Январского восстания в истории Польши завершилась эпоха национальных восстаний.
Решающую роль сыграли два фактора, на которые всегда обращалось внимание при рассмотрении шансов на возвращение Польше независимости. Во-первых, были утрачены надежды на «народную войну». Юзеф Шуйский - участник восстания, но позднее, как историк и галицийский политик, решительный противник национальных вооруженных выступлений - в 1867 год писал: «Сегодня, после окончательного наделения крестьян землей, мы пришли к тому, что конспиративная деятельность абсолютно вредна, а обычная работа, напротив, полезна. Почему? Потому что 1863 год навсегда положил конец эпохе тайных обществ, не оставив на польской земле ни одного социально несвободного человека. Год 1863 поставил точку в деле наделения крестьян землей, которое было целью для нескольких поколений заговорщиков». Во-вторых, через несколько лет после восстания принципиально изменилось положение в Европе. Возросло могущество Пруссии, позже достигла европейской гегемонии Германия. В течение пятнадцати лет после восстания, после соглашения Бисмарка с Россией, трудно было даже мечтать о помощи Польше со стороны европейских держав. Пришло новое время, изменились представления не только о целях и средствах их достижения, но и о самих национальных ценностях.

Примечания

¹ Петр Высоцкий (1799-1834) - инструктор Школы подхорунжих в Варшаве, подпоручик гвардейского гренадерского полка.
² План Прондзынского заключался в том, чтобы разбить российскую гвардию, двигавшуюся из Петербурга на соединение с Дибичем. Однако по вине Скшинецкого польские войска встретились с уже объединившимися частями царской армии, что и привело к жестокому поражению польских войск.
³ Иоахим Лелевель (1786-1861) - ученый, политический деятель патриотического направления, историк, библиограф. Профессор Виленского и Варшавского университетов. С 1833 г. находился в эмиграции в Брюсселе. Основатель объединения политических польских эмигрантов (1837-1846), после поражения революции 1848 г. отошел от политической деятельности.
⁴ Речь идет о «Громадах польского народа», деятели которых (В. Свентослав-ский, Г. Абихт, Л. Оборский, И. Маевский и др.) в качестве средства обретения национальной независимости рассматривали народное восстание.
⁵ В польском языке русскому «народ» соответствуют два слова - narod и lud. Первое означает народ как нацию, второе почти всегда подразумевает «простой народ» (прежде всего крестьянство и городские низы). В данном случае в оригинальном тексте выступает именно это, второе слово. Словосочетание wojna ludowa мы в дальнейшем переводим как «народная война».
⁶ В 1840 г. после смерти Фридриха Вильгельма III престол перешел к Фридриху Вильгельму IV.
⁷ « Централизация» - коллегиальный руководящий орган Демократического общества, созданный в 1836 г. Был избираемым и постоянно действующим.
⁸ Речь идет о Крымской войне (1853-1856), причиной которой было не столько стремление Турции отстоять свою независимость, сколько столкновение интересов Англии, Франции и России на Ближнем Востоке и, отчасти, России и Австрии на Балканах.
⁹ Идея «органического труда» была выдвинута сторонниками так называемой «органической школы» в социологии, зародившейся в 40-х годах XIX столетия в Европе. Согласно этим воззрениям, общество есть организм и развивается оно, следовательно, по биологическим закономерностям. Программа «органического труда» пропагандировала развитие промышленности и торговли, науки, техники. Насущной задачей становилось сознательное участие в созидании общества. Огромное значение имели просвещение и образование. В России главным идеологом направления был Н. Михайловский. Эти идеи вдохновляли народников на реализацию «теории малых дел».
¹⁰ Исторический термин, означавший принуждение помещиков к замене барщины чиншем (оброком).
¹¹ Аграрные реформы правительства предполагали, в частности, переход земли в собственность крестьян без выкупа и получение помещиком возмещения из государственных средств.

XIV. Формирование современной нации

Изменения в Европе обострили и без того пессимистические настроения в Польше. Сначала в 1866 г. Пруссия разгромила Австрию, которая прежде играла важную роль в сложных политических расчетах поляков. Премьер-министр Пруссии Бисмарк воздержался от унижения противника на мирных переговорах, но лишил габсбургскую монархию возможности оказывать влияние на «новое устройство Германии», направив ее политические стремления в другую сторону. Косвенным результатом поражения Вены оказалось преобразование Австрии в дуалистическую Австро-Венгерскую монархию. В 1870 г. Пруссия вместе с другими германскими государствами победила в войне против Франции. Монархия, на помощь которой в Польше рассчитывали в любом международном конфликте и каждом польском восстании, понесла позорное поражение. Германский рейх - новая империя во главе с правящей династией прусских Гогенцоллер-нов - стал самым могущественным государством в Европе. С этого момента Германия, а не Франция, господствовавшая на европейском континенте начиная с XVII в., стремилась к сохранению и усилению своего превосходства.
В 1872 г. собравшиеся в Берлине императоры России, Германии и Австрии решили выступить гарантами сохранения европейского порядка ¹. Это прозвучало довольно странно, если учесть, что совсем недавно он подвергся полному разрушению. Соглашения в значительной степени затрагивали и польский вопрос. Желание участников разделов было общим: Польшу надо похоронить. Спустя шесть лет, однако, наступил период разногласий. Германия и Австро-Венгрия с молчаливого одобрения других держав Европы решили оказать давление на Россию, чтобы помешать ей воспользоваться своим превосходством в победоносной войне с Турцией ². С этого времени дружба России и Германии ушла в прошлое, хотя Бисмарк до конца своего правления в качестве канцлера Германской империи (до 1890 г.) старался соединять в своей политике заботу о сохранении заключенного в 1879 г. союза с Австро-Венгрией и о поддержании хороших отношений с Петербургом. Расхождения в интересах монархий становились все более очевидными. От самой худшей для поляков политической ситуации начала 70-х годов Европа, таким образом, вернулась к положению, которое вселяло в поляков гораздо больше оптимизма: условия для решения польского национального вопроса становились все более благоприятными.
В течение всего этого периода гонения на поляков не прекращались. В Королевстве Польском за несколько лет были ликвидированы почти все независимые учреждения ³, что означало административное слияние с империей. Административный аппарат и судебные органы были русифицированы, что особенно негативно сказалось на всех видах образования (с 1885 г. даже начальные школы подверглись русификации). Последняя мера была осуществлена после кратковременной либерализации последних лет царствования Александра II, когда Россию потрясли террористические покушения народников. Генерал-губернатор Королевства Польского Альбединский объявил о готовности к уступкам в польском вопросе и тотчас же ослабил цензурные ограничения. Ту же политическую линию продолжил в начале своего царствования и новый царь Александр III, который вступил на престол в 1881 г. Однако уже с 1883 г. начался период жестокой реакции. Власть почувствовала себя сильнее, после того как расправилась с народниками. Все более проявлялись в России националистические тенденции, проводником которых был ближайший советник царя Константин Победоносцев. В 1883 г. генерал-губернатором в Королевстве Польском стал Гурко, который вместе со своими приспешниками, в особенности при содействии попечителя Варшавского учебного округа Апухтина, всячески способствовал процессу русификации.
В польских землях Пруссии также воспользовались ситуацией, чтобы уничтожить остатки самостоятельности; стояла задача стереть прежние отличия, но не от Пруссии, так как они были уже ликвидированы, а от остальной Германии. Хотя Великая Польша и Гданьское Поморье не входили в существовавший со времен Венского конгресса Германский союз, после его краха они стали частью созданного в 1867 г. Северо-Германского союза, а с 1871 г. - Германской империи (рейха). Эти земли теперь стали называться Германией, что придавало прусскому господству не только государственный, но и национальный характер. В германской политике 70-х годов XIX в. польский вопрос рассматривался как центробежный фактор, впрочем, как и католицизм, игравший на исконно германских землях роль духовной основы опасного для Пруссии сепаратизма. По мнению Бисмарка, он в то же время был преградой для германизации польского населения в Силезии, Великой Польше, на Поморье и в Вармии. Начавшаяся в 1871 г. борьба с католической церковью - так называемый «культуркампф» ⁴ - была направлена и против польского народа. Администрация и суд подверглись окончательному онемечиванию; особенно тяжелые и опасные последствия в этом отношении имела германизация школ.
Россия и Германия сочетали антипольскую политику с дискриминацией католицизма. Со своей стороны, католическая церковь, до того не оказывавшая доверия заговорщикам-радикалам и склонная к поиску приемлемого для поляков компромисса с захватчиками, теперь вынуждена была оказать решительное сопротивление. Еще в 1863 г. негативно отнесшийся к восстанию архиепископ Варшавский Зыгмунт Щенсный-Фелинский выступил с осуждением репрессий, за что провел в ссылке 20 лет. После поражения восстания была уничтожена большая часть монастырей, взято под государственный контроль церковное имущество, а в 1867 г. польская католическая церковь была подчинена Римско-католической коллегии в Петербурге - учреждению, созданному по воле Александра II. С этим церковь не могла смириться. Апостольская столица разорвала отношения с Россией. Епископы отказывались повиноваться коллегии, особо строптивых священников депортировали в глубь России. Была также ликвидирована сохранявшаяся на востоке Королевства Польского униатская церковь, хотя ее тайная деятельность по-прежнему продолжалась. В начале 80-х годов, однако, произошло частичное примирение между Россией и Ватиканом, а вслед за этим давление на католическую церковь в польских землях России существенно ослабло. Петербург даже выразил согласие на избрание в 1883 г. нового архиепископа Варшавского, в недавнем прошлом ссыльнопоселенца - Винцентия Попеля. Вскоре, однако, произошло очередное ухудшение отношений между властями и католической церковью.
В польских землях Пруссии интенсивное наступление на польскую национальную идентичность и католицизм оказалось для властей безрезультатным. Архиепископ Гнезненско-Познанский Мечислав Ледуховский, который ради защиты интересов католической церкви и польской культуры был готов идти на сотрудничество с Пруссией, воспротивился принятию в 1873 г. законов, ставивших церковь в зависимость от государства. За это он провел два года в тюрьме, а потом вынужден был выехать в Рим. Преследованиям подверглись и многие другие епископы и священники, причем не только польские, но и немецкие. Католическая вера стала для поляков неотделимым элементом национального самосознания. Там, где национальная идентичность не успела сформироваться, особенно в Верхней Силезии, она складывалась на основе сохранения верности католическому вероисповеданию. Даже немецкое духовенство поддерживало деятельность, направленную на сохранение польского языка, чтобы оказывать влияние на большее число силезцев и противодействовать антикатолической кампании.
Методы «культуркампфа» привели к «полонизации» населения Верхней Силезии, и важную роль в этом сыграл местный деятель Кароль Мярка, с 1869 г. и до самой смерти в 1882 г. бывший редактором журнала «Католик». Полонизация означала приобщение к польской культуре; в меньшей степени она отражала национальное противостояние с немцами и самостоятельную политическую деятельность. Самосознание населения Верхней Силезии определялось конфессиональной, а не национальной принадлежностью. Иначе складывалась ситуация в Великой Польше, на территории Поморья и в Вармии, где поляки, как правило, исповедовали католицизм, а немцы - протестантизм. Национальные чувства усиливали религиозность, вера пробуждала патриотизм. Негативное для польского самосознания влияние «культуркампфа» сказалось лишь на Мазурах в Восточной Пруссии, где местное протестантское население, хотя и говорившее на одном из польских диалектов, но не обладавшее национальным сознанием, вместе с конфессиональными ценностями протестантизма усваивало и национальные немецкие черты, начиная таким образом отождествлять себя с немцами и отдаляясь от поляков. В конце 70-х годов XIX в. острота конфликта между властями и католической церковью сгладилась, и в следующем десятилетии постепенно наметился переход к компромиссу, однако в сознании поляков прусского государства принадлежность к католицизму еще долго оставалась основным признаком национальной самоидентификации.
Результатом «культуркампфа» стало в то же время оживление польской культурной и экономической деятельности. В польских землях Пруссии эти традиции восходили еще к 30-м годам. В 60-е годы, и особенно во время «культуркампфа» 70-х годов, идеи «органического труда» распространились в широких кругах. В городах развивалось кредитное вспомоществование, был создан Союз прибыльных обществ, которым в течение многих лет в качестве патрона руководил священник Петр Вавжиняк. Роль духовенства - единственной в польских землях Пруссии многочисленной группы образованных поляков - была чрезвычайно велика. В селах возникали крестьянские «земледельческие кружки», часто при помощи и руководстве помещиков и низшего духовенства. Патронат над ними был поручен представителю помещиков Максимилиану Яцковскому. Созданное в 1880 г. «Общество народных читален» стало позднее основой для создания публичных библиотек, и не только в Великой Польше, но и в других регионах Пруссии.
Берлин и Петербург обменивались заверениями в том, что, несмотря на растущие между ними противоречия, их объединяет общая польская опасность, о которой постоянно напоминал и Бисмарк. Он характеризовал деятельность поляков в самых черных тонах и подтверждал свои домыслы репрессиями. На новом этапе применялись и методы экономического давления. Так, был создан значительный денежный фонд, а в 1886 г. - Колонизационная комиссия, которая должна была выкупать польские помещичьи имения, разбивать землю на мелкие участки и заселять их немецкими колонистами. Это был отзвук популярной в немецком обществе идеи национального превосходства, а также результат крепнувшего немецкого национализма, целью которого на данном этапе стало расширение национальных притязаний во всех областях социальной жизни.
В антипольском наступлении не участвовал третий участник разделов - Австрия. После поражения в австро-прусской войне в 1866 г. и заключения соглашения с венграми правительство отказалось от германизации в австрийской части государства. Галиция в наибольшей степени была склонна к компромиссу и получила существенно больше привилегий, чем прочие провинции. Политика России и Германии вызывала у поляков беспокойство. Высшие и средние слои общества опасались также, что австрийцы смогут манипулировать недовольством сельской бедноты и боровшихся за национальное равноправие украинцев. Со временем польские политики отказались от стремления «обособить» Галицию, придав ей статус независимой области в федерации с Австрией. Определенное и несомненное влияние на этот отказ оказало развитие украинского национального движения и участившиеся межэтнические конфликты.
В конце 60-70-х годах Вена при помощи многочисленных правовых актов ввела так называемую галицийскую автономию. Круг деятельности этой автономии (ее дополняли и другие польские привилегии), административное руководство которой осуществляли галицийский сейм и Краевой отдел, был довольно ограниченным. Польский язык был введен в систему образования (включая университеты в Кракове и во Львове), а также был признан официальным в деятельности административных и судебных органов. В правительстве была учреждена должность «особого министра для Галиции» с правом голоса при обсуждении проектов законов, касающихся Галиции (польских министров в различных учреждениях и ведомствах было довольно много, дважды поляки становились премьер-министрами). Во главе администрации провинции Галиция стоял наместник, также поляк. «Министра для Галиции» и наместника назначал император по согласованию с группой польских депутатов венского парламента, называвшейся «польское коло» (т. е. «польский круг»).
Выгодная для поляков австрийская политика способствовала также существенному изменению позиции католической церкви. Если прежде она занимала лояльную позицию в отношении властей и принимала весьма скромное участие в национальной жизни, то теперь, не без влияния Ватикана, должна была стать оплотом гонимого польского католицизма в Российском и прусском государствах. В связи с этим символическое значение имело назначение в 1879 г. на должность епископа Краковского священника Альбина Дунаевского, который в течение нескольких десятков лет принимал активное участие в национальном движении. Важность этому решению придавало и назначение Дунаевского в 1890 г. членом коллегии кардиналов. Дунаевский был единственным кардиналом-поляком, который остался на родине, поскольку Владимир Чацкий и Мечислав Ледуховский представляли польские интересы в римской курии.
Галицийская автономия создала для поляков самые благоприятные условия со времени падения конституционного Королевства Польского. Хотя прошло уже полвека, лишь незначительная часть польского общества имела возможность пользоваться политическими правами. В галицийский сейм и венский парламент выборы проводились по куриальному принципу, т. е. голосованием отдельных групп согласно профессиональному и имущественному статусу. Подавляющее число жителей не имели права голоса, наиболее привилегированными были помещики и зажиточные горожане. В галицийском сейме заседали также «по должности» епископы и ректоры университетов.
Спустя 25 лет после поражения последнего восстания во всех трех государствах национальное самосознание низших слоев общества значительно окрепло. В Российской империи не оправдались расчеты на то, что благоприятные (в сравнении с другими областями России) реформы по освобождению крестьян отвлекут их от национально-освободительного движения и примирят с русским господством. Несмотря на значительные сложности, вызванные реформами и конфискациями имений после восстания, помещики не были сломлены ни экономически, ни, как стало ясно впоследствии, политически. Они получили возможность большого влияния на крестьян. Кроме того, наделение крестьян землей способствовало ускорению экономических и социальных процессов: усилился приток сельского населения в города, интенсивно развивалась сеть железных дорог, объединяя сельскохозяйственные регионы. Но самое главное заключалось в том, что крестьянин, получив землю, избавился от повинностей, хотя при этом оказался отягощен обязательствами в отношении Российского государства. Крестьянские дела подлежали теперь рассмотрению в русских учреждениях или судах, но без знания языка крестьянин становился беззащитным перед представителями власти, чуждыми ему по вере и обычаям. Он начинал понимать, что национальная принадлежность относит его ко второй категории населения Российской империи.
Аграрные реформы резко увеличили темпы капиталистической индустриализации и урбанизации. Вырос спрос на промышленную продукцию, так как самостоятельные крестьянские хозяйства стали больше продавать и покупать (особенно пользовалась спросом дешевая одежда из хлопка). Другим важным стимулом развития промышленности стало строительство железных дорог. Еще в 40-е годы XIX в. была проложена варшавско-венская ветка (300 км на юго-запад от Варшавы), но настоящая транспортная революция произошла 20 лет спустя. Инвестиции в железнодорожный транспорт требовались в масштабах, которых Польша ранее не знала. В то же время это создавало условия для увеличения добычи угля, руды и роста числа металлургических предприятий, продукция которых шла, помимо прочего, на строительство железных дорог во всех областях России. Бурно развивавшаяся текстильная промышленность, особенно Лодзинского и Белостоцкого округов, благодаря железнодорожному сообщению существенно расширила свой доступ на российский рынок.
К началу 90-х годов население Варшавы увеличилось почти вдвое и достигло около полумиллиона человек. Число жителей Лодзи выросло почти в восемь раз и составило уже более 300 тыс. Большинство горожан принадлежали к необразованным и малообеспеченным слоям, существенную часть их составляли евреи, занятые в ремесле, торговле и мелком мануфактурном производстве. Рабочие (в новом понимании слова) были группой чрезвычайно малочисленной, но эта группа существенно отличалась от городского плебса прежних веков. От плебса они унаследовали национальное чувство, но интенсивный приток выходцев из деревни снижал средний уровень национального самосознания. Городская среда, однако, была более активной в культурном отношении, и благодаря этому в течение определенного времени формировались предпочтения и взгляды сельских мигрантов, и прежде всего патриотические. Высокая плотность и культурная активность городского населения способствовали росту его национального самосознания. На формирование нации оказывал влияние и сам ход истории. Рабочие боролись за свои интересы, направляя свое недовольство в первую очередь против мастеров и фабрикантов; следующими же их противниками становились представители чужеземных властей: полиция, жандармерия, суд. Выступление рабочих в 1861 г. в Лодзи сопровождалось пением народных песен. В 1883 г. во время забастовки в Жирардове никаких национальных требований не выдвигалось, но на расправу с рабочими были брошены полиция и армия; демонстрацию расстреляли, активных участников арестовали. В Пруссии антипольская политика приводила к тому, что крестьянство быстро «полонизировалось» и становилось польским в полном смысле слова. «Культуркампф» и германизация школы не достигли своей цели, особенно в тех районах, где процент немцев был незначительным. Упорнее других сопротивлялись крестьяне Великой Польши. Немецкая школа позволяла крестьянам получить необходимый минимум образования, к чему постоянно призывали польские общественные деятели. Они вели культурно-просветительную работу, призывая повышать агротехнический уровень и развивать организации взаимопомощи.
В Великой Польше и в польской (в этническом отношении) части Поморья рабочих было немного. Они растворились в городской среде, традиционно восприимчивой к национальным идеям. Большую часть рабочих составляли верхнесилезцы, которые в течение нескольких поколений занимались добычей угля, руды и металлургическим производством. Среди них было много выходцев из Королевства Польского и Галиции, хотя русские, австрийские и прусские власти чинили препятствия миграции такого рода. «Культуркампф» противопоставил католиков-рабочих Верхней Силезии чиновникам государственного аппарата, но также затруднял агитацию немецких социал-демократов с их нейтральным или откровенно враждебным отношением к религии. На протяжении последних десятилетий XIX в. все больше давало о себе знать национальное чувство верхнесилезских рабочих. У них довольно сильно было развито региональное сознание с характерным противопоставлением местных поляков и немцев, однако им в гораздо меньшей степени было присуще ощущение причастности к польской общности в других землях.
Особенно медленно процесс формирования национального самосознания шел в среде галицийского крестьянства. В автономной Галиции власть принадлежала польским помещикам, сохранившим верность сословным шляхетским традициям с их идеологическими, историческими и религиозными представлениями. Они, безусловно, хотели бы завоевать расположение крестьян в национальном вопросе, но только не ценой политического равноправия или уступок. Отношения осложнялись воспоминаниями о «галицийской резне». Несомненно, однако, что обретение гражданских и национальных прав способствовало формированию крестьянства как самостоятельной политической силы. Одним из первых попытался организовать их деятельность священник Станислав Стояловский, выдающийся организатор и весьма амбициозный агитатор, с легкостью менявший свои убеждения. С 1875 г. он выступал с национальными и католическими лозунгами в журналах «Венок» и «Пчелка». Как сторонник единения различных сословий и социальных групп, он выдвинул лозунг: «С польской шляхтой польский люд» ⁵.
Экономический застой в Галиции обусловил сохранение архаичных форм социальных отношений. Формирование рабочего класса из наемных рабочих в ремесленной среде, а затем в промышленности и железнодорожном строительстве шло медленно и с большими трудностями, но элементы национального самосознания рабочие восприняли вместе с патриотизмом городских низов. Гораздо более сплоченными оказались рабочие в австрийской части Силезии, где поляки жили рядом с немцами и чехами. Кроме того, здесь на горно-добывающих и промышленных предприятиях работало много бывших польских крестьян из густонаселенной Галиции. После «весны народов» самосознание местного населения значительно окрепло: сначала среди горожан, затем на селе и, наконец, в рабочей среде. Как и в прусской Силезии, однако, доминировала региональная идентичность, тогда как общепольское национальное самосознание было выражено гораздо слабее.
Мечты радикально настроенных повстанцев о польском народе как выразителе национальной идеи смогли воплотиться в реальность лишь спустя несколько десятилетий. Постепенно рос и патриотический настрой крестьянских и рабочих масс. Однако выработать новую польскую политическую программу удалось не сразу. Продолжатели, а точнее говоря, эпигоны идеи восстания оказались в эмиграции. Они все еще верили в новую международную революцию, впрочем, как и в польскую. На баррикадах Парижской коммуны в 1871 г. погиб Ярослав Домбровский. Те, кто был еще жив в 70-е годы, мечтали о будущей революции и искали контактов с различными течениями европейского социализма. В стране же сохранялись лишь воспоминания о восстании. На вооруженную борьбу смотрели как на козырную карту истории, использованную в игре, не дававшей полякам шансов на выигрыш.
Пришло время различных идей «органического труда». Речь шла о том, чтобы найти способ сохранения и укрепления духа нации, которая смогла бы в нужный момент не только завоевать свободу, но и оказать реальную поддержку возможным союзникам в борьбе. Наибольшую известность среди сторонников этих идей получили две школы: краковская - «станчики» ⁶ и варшавская - позитивистов.
«Станчики» были участниками Январского восстания, близкими его умеренному крылу и эмигрантам, сплотившимся вокруг князя Владислава Чарторыского. В 70-е годы они стали одной из консервативных галицийских групп, поначалу не очень влиятельной. Более солидным влиянием пользовались те, кто был традиционно связан с Веной (их лидером был неоднократно назначавшийся наместником Галиции граф Агенор Голуховский). Однако «станчики» стали играть значительную роль в качестве идеологов и создателей новой политической программы. Они сумели объединить свои политические интересы с попытками анализа польской истории. Среди них были университетские профессора истории и истории литературы Юзеф Шуйский и Станислав Тарновский, а позже и самый успешный в политике и науке Михал Бобжинский.
«Станчики» дистанцировались от традиций шляхетской демократии, не разделяли они и преклонения романтиков перед «польским людом». Главную ценность для них представляло государство, что должно было вызвать одобрительное отношение к сильной власти. Не эмоциональные порывы, а трезвый расчет, по их мнению, должен был определять ход польской истории. Исходя из этого, они выражали убеждение в том, что Польша должна была и будет идти на далеко идущие компромиссы - как в отношениях с Россией во второй половине XVIII в. и в период существования Королевства Польского, так и с Австрией, когда после 1866 г. та стала склоняться к уступкам в польском вопросе. Взгляды «станчиков» были ярким выражением принципов самой их деятельности: это касалось, с одной стороны, их участия во внутренней политике габсбургской монархии и готовности связать надежды с Австро-Венгрией, а с другой - было вызвано их отрицательным отношением к массовым политическим движениям, занимавшимся социальной агитацией в необразованных слоях общества.
Воззрения варшавских позитивистов существенно отличались от взглядов представителей краковской школы. Они также критически относились к повстанческой традиции, но в социальном вопросе были ближе к «красным» (но не к самым крайним). Основными ценностями позитивисты считали экономическое развитие и науку - элементы прогресса, который они идеализировали. Наука, по мнению позитивитов, должна была служить преобразованиям в области экономики, однако не менее важное значение они придавали просвещению народа и созданию интеллектуальной элиты. Повышение уровня жизни социальных низов, согласно этим представлениям, сгладило бы социальные противоречия, культ знаний изменил бы к лучшему социальную структуру общества, ослабив роль шляхты и аристократии. Просвещение и образование способствовали бы сплочению крестьян и рабочих в единую национальную общность. В отличие от «станчиков» позитивисты ставили под сомнение роль в этом процессе церкви. Не оспаривая значения духовных религиозных ценностей, они приписывали церковным институтам косность и обскурантизм.
Позитивисты редко говорили о государстве, чаще - об обществе или о нации. По словам поэта-позитивиста: «Нет, не пушки нас сегодня защитят и укрепят. Наша крепость - мастерская, школа, цех и кабинет». В границах Российской империи не было возможности открыто проводить независимую польскую политику. Считая неприемлемым соглашательство с российскими властями, такие ведущие позитивисты, как Александр Свентоховский или Болеслав Прус, не могли и не хотели идти даже на незначительные компромиссы. Но ход событий очень скоро показал несостоятельность их надежд на благотворное влияние прогресса и просвещения. В период формирования своей идеологии позитивисты подчеркивали, что национальная общность необходима и возможна. Они понимали, что достижения в промышленном производстве и торговых отношениях приводят к обострению социальных противоречий, но считали их побочным эффектом. Не без основания позитивисты приписывали первому поколению предпринимателей такие положительные качества, как образованность, рачительность и предприимчивость. Не прошло и десяти лет, как стало очевидно: новая эпоха не принесла справедливости и общественного спокойствия. В польском обществе все чаще давали о себе знать новые проявления неравенства, а с ними приходили и новые противоречия. Верхушку социальной иерархии заняла теперь аристократия денег, которую составляли представители промышленных и торговых кругов; в нее вошли и те, кто готов был мириться с существующими условиями, - родовитые аристократы и самые богатые помещики. В 80-е годы от лозунгов позитивистов осталась только фразеология, содержание же их претерпело кардинальные изменения.
Чаще, чем прежде, стала звучать мысль о необходимости компромисса с Россией. К этому склоняли многие тенденции: разлад в стане государств-участников разделов, временная либерализация российской политики в начале 80-х годов, экономические интересы, связывавшие Королевство Польское с царской империей, и, наконец, страх перед новым общественно-политическим движением, охватывавшим рабочих, перед социализмом.
Но именно на руинах позитивистских идей (хотя они все же были не единственным идеологическим источником) в Королевстве Польском зародились два политических течения, сыгравшие ведущую роль в современной истории Польши, - социализм и национализм. Впрочем, связывать их возникновение только с польскими землями России будет явным упрощением, поскольку основатели этих движений непосредственным образом были связаны и с Галицией, и с европейской эмиграцией. Несмотря на границы разделов, им удавалось сохранять и организационные, и интеллектуальные связи. Почти все они были выходцами из Российской империи и разрабатывали свои концепции, в первую очередь рассматривая ситуацию и первоочередные цели русской части Польши.
Польское социалистическое движение формировалось в тесном контакте с русским народничеством, приобретая сторонников среди польских студентов высших учебных заведений в самой России. Народники обращали свои взоры к «народу», и прежде всего к крестьянам; поначалу они были уверены в эффективности прямой агитации, а затем в действенности террора, который должен был устрашить властные структуры и привлечь внимание общества. Первые польские социалисты принадлежали к поколению, которое в десятилетнем возрасте стало очевидцем восстания 1863 г., и с детства познало разочарование и бессильную ненависть к царизму. Знакомство с народниками пробуждало в них с 1874 г. веру в русский народ и в то, что он может быть поднят на общую борьбу.
Почти в то же самое время к варшавским студентам, воспитанным в духе позитивизма, начали попадать социалистические брошюры с Запада. Некоторых из студентов заинтересовало новое учение, которое доказывало несправедливость существовавшего социального устройства и призывало ко всеобщему равенству и обобществлению всей собственности. Это был, в отличие от народнического течения, рабочий социализм (если принимать во внимание адресат пропаганды), который подкреплял политические рассуждения примерами из реальной экономической и общественной жизни. Польский социализм черпал интеллектуальное вдохновение не только из марксизма; неплохой основой для него оказался и позитивизм.
С 1876 г. в Варшаве начали появляться польские студенты, близкие по своим взглядам к народникам. Из них выделялся двадцатилетний Людвик Варынский. В Королевстве Польском, которое переживало период промышленной революции, в среде социалистов одержал победу своеобразный рабочий мессианизм. Это учение возлагало надежду на пролетариат, до тех пор искусственно разъединявшийся национальными различиями и парализованный лозунгами национального единения (с которыми выступали и сторонники вооруженного восстания, и позитивисты). Юные адепты интернационального социализма были уверены, что рабочим недостает живого национального чувства, и в то же время видели, что их пропаганду все активнее отвергают крестьяне, получившие землю от царя. Жизнь рабочих социалисты знали очень плохо, лучше они ориентировались в крестьянских проблемах, так как в большинстве своем происходили из семей обедневшей шляхты. Впрочем, их представления о крестьянском сознании были весьма статичны и не позволяли увидеть, в каком направлении происходит его развитие.
В 1882 г. Варынский создал первую социалистическую партию «Пролетариат». Это была небольшая группа, уничтоженная в результате арестов. В социалистическом движении вскоре наступил кратковременный кризис, вызванный репрессиями и политическими разногласиями. Народническое движение также переживало упадок, повлекший за собой разочарование и в перспективах скорой русской революции, и в эффективности террористических методов борьбы, которые «Пролетариат» принимал больше в теории, нежели на практике. Попытки перейти к более легальным, массовым действиям в стране с сильной полицейской системой окончились плачевно. Зато вновь возродились надежды на международный интерес к польскому вопросу, когда в начале 90-х годов окончательно сложились два блока европейских держав. Очевидным стал рост национального самосознания в социальных низах, в рабочей и крестьянской среде.
Еще в 70-е годы Болеслав Лимановский пропагандировал слияние социалистической теории с методами повстанческой борьбы. Лимановский родился в Российской империи, был участником тайных организаций, в 1861-1867 гг. находился в ссылке, затем уехал в Галицию. Социализм был для него по сути новым изданием идеологии «польского народа» ⁷, весьма популярной среди эмигрантов и радикалов-заговорщиков. Высланный из Австро-Венгрии, Лимановский оказался в Швейцарии, где и основал социалистическое общество «Польский народ» («Lud Polski»). У него было меньше сторонников, чем у Варынского. Программа Лимановского была новой лишь отчасти. Он не прибегал к типичным для западноевропейского социализма объяснениям экономических или классовых отношений. Следуя традиции повстанцев-радикалов, он обращался скорее к крестьянству, чем к рабочим. Более основательное объединение социалистической теории и национально-освободительного движения произошло лишь несколько лет спустя.
Националистическое движение начало формироваться в польских землях России позже, чем социалистическое. Первые его провозвестники обнаружились в литературе, которая стала активно выдвигать на первый план национальную проблематику. Позитивист Генрик Сенкевич с 1883 по 1887 г. публикует свою «Трилогию» («Огнем и мечом», «Потоп», «Пан Володыёвский»). Не только писатель, но и идеолог позитивизма Болеслав Прус в 1885 г. в своей повести «Форпост» рассказывает о столкновениях польских и немецких крестьян в спорах за право собственности на землю (хотя местом действия выбрана Российская империя, а не Пруссия). В этой атмосфере с 1886 г. в Варшаве начал выходить еженедельник «Голос», ставший глашатаем позитивистской программы (укрепления национальной стойкости, экономического и культурного развития), не порывая, однако, с традициями повстанческой идеологии. Постепенно журнал начал заявлять о необходимости наступательных действий, о единении польской нации и о противопоставлении ее другим народам во всех сферах жизни.
Иначе понимал свою задачу писатель-эмигрант Зыгмунт Милковский (писавший под псевдонимом Теодор Томаш Еж). Он был участником борьбы за независимость в течение многих десятилетий, принимал участие в венгерской революции 1848 г., затем оказался в эмиграции, в Январском восстании принимал участие как офицер, поддерживая линию «красных». Изменения в международной ситуации Милковский считал выгодными для решения польского вопроса. Он был, по-видимому, неплохо осведомлен о ситуации в Польше и рассчитывал на рост национального самосознания «простого польского народа». По инициативе Милковского в Королевство Польское приехал Зыгмунт Балиц-кий, который основал в 1887 г. тайный Союз польской молодежи «Зет» (по первой букве названия организации - «Zwiazek Mtodziezy Polskiej»), изначально имевший общепольский характер; затем заключил соглашение с группой «Голос». В том же году Милковский основал в Швейцарии Польскую лигу, продолжавшую повстанческие традиции, и начал сбор средств в Национальном фонде. «Зет» признал руководство Польской лиги. Вскоре, однако, в деятельности «Голоса» и «Зета» лозунги борьбы за национальную независимость оказались отодвинутыми на второй план. От них полностью не отказывались, но во главу угла была поставлена задача самоорганизации народа, его экономического и культурного соперничества с другими нациями. Стремясь преодолеть всеобщий страх и пассивность, Польская лига организовала публичную манифестацию в 100-летнюю годовщину Конституции от 3 мая 1791 г. Так зарождалось националистическое движение - пока еще безотчетливой идеологической программы.
Близким «Голосу» и «Зету», казалось, было и галицийское движение под руководством Болеслава и Марии Выслоух. Болеслав Выслоух был родом из польских земель Российской империи, учился в Петербурге, сначала был связан с социалистами, но после ареста и трехлетнего тюремного заключения уехал в Галицию. В 1886-1887 гг. издавал ежемесячный журнал «Общественное обозрение» («Przeglad Spoteczny»), с 1887 г. был одним редакторов газеты «Львовский курьер» («Kurier Lwowski»), а с 1889 г. издавал выходивший два раза в месяц журнал для крестьян «Друг народа» («Przyjaciel Ludu»»). Частью политической программы Выслоуха была борьба за национальную независимость Польши; он установил связь с Милковским и Польской лигой, хотя по своим политическим взглядам был ближе скорее к группам «Голоса» и «Зета». Борьба за польскую национальную идею и независимость должна была быть длительной и прежде всего преследовать цель культурно-идеологической работы, а не насильственного свержения существующего режима. Выслоух, однако, не разделял националистических идей. Путь обретения независимости он видел в пробуждении национального самосознания крестьянских масс, а также в их главенствующей роли в жизни польской нации. Свойственный Галиции антагонизм между крестьянами и помещиками неизбежно приводил к социальному радикализму, не позволяя выдвинуть принципы социальной солидарности (как это делал терявший влияние Стояловский). Деятельность Болеслава и Марии Выслоух означала подготовку нового - наряду с социализмом и национализмом - «народного движения», которое выражало политические интересы крестьянства.
В польских землях Пруссии серьезная политическая мысль не получила развития, но распространившаяся здесь в предшествующие десятилетия идея «органического труда» приобретала все больший размах. Она заключалась в формировании социальной устойчивости польского общества в экономической, культурной и религиозной сферах. Сначала преобладало консервативное течение, у руководства которым стояли богатые помещики. В конце 70-х годов получило развитие более радикальное направление, называвшее себя «народным». Его члены объединились вокруг Романа Шиманского и издававшегося им в Познани журнала «Защитник» («Oredownik»), но в действительности они имели мало общего с тем, что представляло собой зарождавшееся «народное движение» в Галиции. «Защитник» критиковал тенденции к компромиссу с властями и инициативы помещиков в отношении национального движения, но адресован был главным образом горожанам. Преодоление социальных барьеров должно было способствовать сплочению нации для решения задач общественного «органического труда». Постепенно в «Защитнике» появляется националистическая аргументация в пользу борьбы против немцев во всех областях жизни. Но это был еще только подготовительный этап (имевший большое значение, как показало будущее) формирования на польских землях Пруссии националистического движения.
Итак, к концу тридцатилетия, прошедшего после Январского восстания, в Польше происходили изменения, аналогичные общеевропейским. В экономике господствовал капитализм, продолжалась промышленная революция, расширялись транспортная сеть и другие коммуникации, сельское хозяйство постепенно теряло прежнюю изолированность от рынка, присущую натуральному хозяйству. Продолжался отток населения из сел в города, отражавший тенденцию повышения социальной мобильности. Политические движения первой половины XIX в., апеллировавшие к небольшим в количественном отношении социальным группам (хотя и с надеждой на «пробуждение народа»), сменились течениями, которые доказывали необходимость активной деятельности всей нации (национализм) или больших общественных групп (социализм, крестьянское движение).

Примечания

¹ Совокупность соглашений, заключавшихся начиная с 1873 г. между императорами России, Германии и Австро-Венгрии, получила название Союза трех императоров. Союз предполагал оказание взаимной военной помощи в случае нападения четвертой страны.
² Речь идет о событиях 1878 г., когда в результате победы России в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. был заключен прелиминарный мирный договор (Сан-Стефанский). Согласно его решениям, Болгария, Босния и Герцеговина получали автономию, а Сербия, Черногория и Румыния - независимость. К России отходила южная Бессарабия и ряд крепостей. Однако европейские державы, опасаясь усиления влияния России на Балканах, объединились в своих требованиях пересмотреть итоги войны и оказали давление на русское правительство. В итоге Сан-Стефанский мирный договор был пересмотрен на Берлинском конгрессе не в пользу России. Берлинский трактат способствовал вовлечению Балканских государств в орбиту австро-германской политики.
³ Были упразднены все высшие органы власти: Государственный совет (1867), правительственные комиссии, министерства, Административный совет (1867-1868); их функции перешли к Учредительному комитету.
⁴ Kulturkampf (в переводе с немецкого буквально означает «борьба за культуру») - программа мероприятий правительства Бисмарка в Германии в 70-е годы, направленных против католической церкви, которая в отдельных землях рейха являлась выразительницей сепаратистских, антипрусских тенденций.
⁵ Девиз, взятый из произведения З. Красинского.
⁶ Получили свое наименование от названия памфлета «Палка Станчика» («Тека Stariczyka»), Он был издан в 1869 г. в Австрии группой молодых консерваторов (Ю. Шуйский, С. Тарновский и др.).
⁷ Речь идет об идеях вооруженного восстания, главными силами которого станут народные массы - крестьянство и городские низы.

XV. На пути к Польше XX века

В 90-е годы XIX в. политические движения и программы обрели более или менее законченную форму. Социалисты стали одними из первых, кто создал партию. Социалисты - делегаты от Королевства Польского (большинство из них находились в эмиграции) собрались в 1892 г. на объединительный съезд рабочих партий в Париже, на котором обсудили и приняли «Проект программы Польской социалистической партии». В этом документе провозглашалось объединение разных групп социалистов, но главным было то, что появилась программа, в которой задачи, ставившиеся западноевропейским рабочим социализмом, сочетались со стремлением к государственной независимости Польши. Одним из аргументов в пользу такого подхода стал имевший место несколькими месяцами ранее «лодзинский бунт» - самое мощное со времен Январского восстания выступление рабочих, выдвинувших и национальные требования. Создатели Польской социалистической партии (ППС; Polskiej Partii Socjalistycznej) верили во всеобщий капиталистический прогресс, который сформирует мощную (по численности и темпам развития) социальную силу - рабочий класс. Они были убеждены, что закономерной целью рабочих является ликвидация частной собственности, но в то же время считали, что интересы рабочих, находящихся под иноземным гнетом, связаны с обретением национальной независимости. Только в независимом и демократическом государстве возможно будет осуществить преобразования, ведущие к социализму.
В качестве организатора и руководителя ППС лидирующее положение в 1893 г. занял Юзеф Пилсудский. Родившийся в шляхетской семье на Виленщине (1867), в которой царил культ героев польских восстаний, он был в двадцатилетнем возрасте осужден в связи с подготовкой покушения на царя Александра III и сослан в Сибирь, откуда вернулся через пять лет уже зрелой личностью. Силой воли, уверенностью в собственном предназначении и огромным личным обаянием он производил на окружающих неизгладимое впечатление - его влиянию поддавались многие.
Примеру поляков, проживавших в Российской империи, последовали и другие. В Пруссии возможности для деятельности польских социалистов были весьма ограниченны, так как там укоренился образ поляка-католика, солидарного со всеми представителями своей национальной и конфессиональной общности независимо от их социального статуса. Польская социалистическая партия в Пруссии (с 1893 г.) была чрезвычайно малочисленной и слабой. Лучше обстояли дела у польских социалистов в австрийской части Польши, где они действовали с 70-х годов XIX в. В Галиции они создали в 1892 г. Польскую социально-демократическую партию (ППСД; Polska Partia Socialno-Demokratyczna), которая позже была преобразована в Польскую социал-демократическую партию Галиции и Тешинской Силезии во главе с замечательным организатором и членом парламента Игнацием Дашинским. Она выступала за объединение и независимость Польши, провозглашала лозунг будущих социалистических преобразований, а в качестве ближайших целей партия добивалась улучшения положения рабочих: боролась за их гражданские права, демократизацию парламентской системы, улучшение условий жизни и труда рабочего класса.
Национально ориентированный социализм подвергался резкой критике со стороны ряда социалистов польских земель России. Они, в свою очередь, оказались под влиянием взглядов Розы Люксембург, которая на основании марксисткой теории выдвигала тезис о том, что, подобно капиталистам, рабочие гораздо быстрее смогут объединиться вне границ государств и наций (т. е. рабочий класс более склонен к интернационализму, нежели к национально-освободительной борьбе). Круг национальных проблем Люксембург ограничивала лишь сферой культуры. В политической же деятельности она рассматривала их отчасти как наследие прошлого, а отчасти как орудие негативного воздействия высших общественных слоев на сознание пролетариата. В 1893 г. возникла Социал-демократия Королевства Польского (в 1900 г., с расширением ее деятельности на Вилен-щину, была преобразована в Социал-демократию Королевства Польского и Литвы - СДКПиЛ), которая обосновывала теорию социализма аргументами экономического и культурного развития. Это был своего рода позитивистский социализм.
Почти в то же время окончательно были сформулированы и программы польского националистического движения. В 1893 г. работавшие в Польше деятели Польской лиги решили осуществить своеобразный «переворот» в партии. Они приняли название Национальной лиги (Liga Narodowa) и взяли на себя руководство ею. Наиболее важную роль в этом сыграл Роман Дмовский, трезвый политик, не признававший эмоций в политической аргументации. Свои взгляды он четко выразил в 1902 г. в работе «Размышления современного поляка», в которой с сожалением отмечал негуманные проявления национализма, однако борьбу наций за жизнь считал законом общественного развития, ссылаясь при этом по аналогии на теорию Дарвина. Польскую политику Дмовский намеревался проводить так, чтобы поляки стали победителями, а не жертвами.
Национальная лига выработала программу национальной борьбы, направленную одновременно и против русских, и против немцев. Дмовский не поддержал планы восстания, считая, что у него нет шансов на успех, но высказывался при этом за проведение укрепляющих национальный дух манифестаций и осуждал тактику соглашательства. Кроме того, он открыто призывал к полонизации украинцев, белорусов и литовцев. Лига старалась воздействовать прежде всего на крестьянство, с 1896 г. она издавала для них журнал «Поляк» («Polak»), а в 1899 г. создала нелегальное Общество национального просвещения. Не пренебрегала она и рабочей средой, в которой также действовали кружки Общества, а в 1901 г. организовала для пропаганды среди рабочих и мастеровых Союз имени Яна Килинского. В публикациях национальных социалистов критиковался «дух шляхетства» и обосновывались задачи движения - национальное единение, уничтожение наследственных привилегий. Самой важной промежуточной целью деятельности националистов (поскольку о независимости они писали как о задаче-максимум) была самоорганизация народа, создание своеобразного государства без государства, но при наличии руководства и единой программы действий.
Главным объектом нападок националистов становились евреи. При этом лига отнюдь не была родоначальником польского антисемитизма; он, как утверждали открытые его противники - писатели-позитивисты, усиливался в течение многих лет. До тех пор пока Велёпольский не добился равноправия евреев в 1862 г. (позже их права снова были частично урезаны), их контакты с поляками были довольно ограниченны. Чуждая полякам еврейская культура, а особенно вера пробуждали негативные эмоции, однако более серьезных оснований для конфликта интересов не было. Они постепенно возникли с развитием промышленности и торговли, в которых евреи играли активную роль. С поляками конкурировали также мелкие еврейские ремесленники и торговцы. Многие крестьяне и рабочие относились к еврейским фабрикантам и купцам как к эксплуататорам. Уравнивание евреев в гражданских правах позволяло некоторым из них получать образование и профессии, связанные с интеллектуальной и культурной деятельностью. Наконец, лучшие возможности для трудоустройства, а также отсутствие (до поры до времени) погромов, инспирированных русскими властями, способствовали притоку в Королевство Польское евреев с «восточных окраин» («литваков»), зачастую уже обрусевших.
На рубеже веков на рост националистических настроений оказали воздействие планы геополитической стратегии, ставившие на повестку дня вопрос о выборе главного противника Польши: Россия или Германия? Дмовский решительно опасался Германии как национально однородного государства, обладавшего более высокой культурой, с хорошо развитой экономикой и энергичной администрацией. Россия, по его мнению, представляла меньшую опасность. Он утверждал, что, по мере того как Российская империя начнет замечать угрозу для себя со стороны Германии, она станет больше заботиться о проявлении лояльности со стороны поляков.
Национальная лига имела свои ячейки и в Австрии, и в Пруссии. В Галицию с 1895 г. начали приезжать ее главные руководители, которым угрожал арест в России. В лигу стали вступать и жители польских земель Австрии, особое влияние имела политическая группа «Зет». Труднее приходилось лиге в Пруссии, где первых своих членов она обрела лишь в 1899 г. Несколько ранее ячейки «Зета» появились в нескольких высших учебных заведениях, что вскоре позволило значительно расширить ряды лиги. Особенно ценным ее приобретением оказался уроженец Силезии Войтех Корфантий. Иначе шло развитие крестьянского движения, которое в течение длительного времени не выходило за пределы Галиции. Его формирование было заслугой в первую очередь Выслоуха. Ему помогал молодой Ян Стапинский. В 1895 г. возникла Народная (т. е. крестьянская) партия (Stronnictwo Ludowe), которая через восемь лет сменила название и стала именоваться Польской народной партией (ее сторонников называли «людовцами»), но своей программы не изменила. Людовцы были противниками консерватизма и стремились к ликвидации помещичьих привилегий в экономической, политической и общественной жизни. Из-за связей консерваторов с церковной иерархией они оказались вскоре с нею в конфликте. С амвона полились обвинения в адрес людовцев, но те отказывались смешивать религию с политикой. Людовцы представляли наиболее сознательную часть сельских слоев, созревших и в национальном отношении. Выслоух одобрял национально-освободительную программу, но не навязывал ее своим сторонникам, понимая маловероятность ее реализации. Людовцы отмечали патриотические годовщины, изучали национальную культуру, напоминали о большей самостоятельности Галиции в составе габсбургской монархии и о национальных правах поляков в других государствах. Национальная лига проявляла интерес к новому движению. Отчасти по ее инициативе, отчасти из природного недоверия к чужакам выдвигались лозунги борьбы с евреями или украинцами. Но гораздо больше внимания людовцы уделяли конкретным проблемам деревни, как местным, так и общим для всей Галиции. В частности, они требовали внести изменения в положение о выборах в венский парламент и галицийский сейм, чтобы создать более демократическую парламентскую систему и обеспечить равные избирательные права крестьянству.
В это время появляются политические движения, обращенные к крупным национальным или общественным группам, но течения, апеллирующие к верующим, тогда еще не возникли. Причина этого крылась в консерватизме католической церкви, причем не только польской. Церковь была склонна одобрять скорее приемлемые для элиты консервативные действия, направленные на сохранение существующих общественных отношений. Ситуация изменилась в период понтификата Льва XIII, который в своих энцикликах заявил о праве человека на свободу и социальную справедливость. Наибольшую известность получила энциклика « Rerum novarum» ¹ (от 1891 г.).
В Верхней Силезии Адам Наперальский, наследник Мярки на посту редактора журнала «Католик» («Katolik»), еще в 1889 г. организовал польские христианские профессиональные союзы. На территории Поморья в 1894 г. Виктор Кулерский начал издавать необыкновенно популярную «Газету грудзёндзскую» («Gazeta Gradziadzka») и мечтал о создании крестьянского движения католиков-людовцев. Ранее, в 70-е годы, подобные намерения удалось воплотить в жизнь в Галиции священнику Станиславу Стояловскому, который отошел от активной деятельности после конфликта с церковной иерархией.
Исключительно религиозный характер имели инициативы, предпринятые в польских землях Российской империи отцом-капуцином Гоноратом Козьминским. С 70-х годов он создавал женские, а с 80-х - мужские общины, члены которых, не надевая монашеского облачения, тайно вели монашескую жизнь, зачастую при этом работая и живя в своих семьях. Главной причиной возникновения подобных объединений было стремление обойти запрет русских властей на вступление в уже существующие католические монастыри или на создание новых. Постепенно некоторые общины начали заниматься общественной деятельностью в деревне, а затем и в рабочей среде. Часть сестер и братьев рекрутировались из крестьян и рабочих. Несмотря на религиозную мотивацию, такие объединения (которые в конце XIX в. насчитывали около 10 тыс. членов) знакомили католическую церковь с проблемами широких общественных слоев и готовили, таким образом, появление в будущем католического социально-политического движения. Покровительствовавшие общинам духовные лица, в особенности отец Козьминский и ксендз Ежи Матулевич, с удовлетворением восприняли энциклику «Rerum novarum».
С таким багажом Польша вступила в XX в., и сразу же обнаружились новые проблемы. Причиной их стали изменения во внутриполитической ситуации России, которая с запозданием, но весьма динамично вступала в период капиталистической промышленной революции. Обострялись общественные противоречия: одни пытались встать на защиту прошлого, другие стремились к разрушению старого уклада жизни. Социалистическое движение обновилось: теперь уже существовали два политических направления. Социал-демократы (эсдеки) обращались к рабочим, предрекая России, согласно марксистской теории, универсальный путь развития - через капитализм к революции и диктатуре пролетариата. Социалисты-революционеры (известные как эсеры) больше рассчитывали на крестьян. В среде помещиков, буржуазии и интеллигенции отмечался рост либеральных настроений, выдвигались требования предоставления гражданских прав и свобод, а также самоуправления для общественных институтов. Делом ближайшего будущего считали введение в России конституционного строя. Власти метались, выбирая между уступками и полицейскими расправами. Государство, утратившее внутреннюю стабильность, оказалось в феврале 1904 г. втянутым в войну с Японией. Череда неудач в январе 1905 г. ² завершилась страшным поражением русской армии - сдачей крепости Порт-Артур в Маньчжурии. Это способствовало радикализации общественных настроений и стало непосредственной причиной революции. Военные неудачи преследовали Россию и в течение последующих месяцев; все это время в стране продолжались революционные выступления, пока.летом 1905 г. не начались мирные переговоры с Японией.
В Польше разрабатывались различные планы использования ситуации в России для политической борьбы. Консерваторы считали, что в столь тяжелом положении царь пойдет на уступки полякам. Эти взгляды разделяла и Национальная лига. Она подчеркивала необходимость инициативных действий, с помощью которых можно бы было организовать польский народ таким образом, чтобы вести равноправный диалог с Россией. Национально-демократическая партия (ее новая программа для Королевства Польского была издана лигой в 1897 г., но конкретные организационные шаги стали предприниматься лишь несколько лет спустя) в 1903 г. признала недостижимыми национально-освободительные цели. Дмовский пытался просчитать (в случае международного конфликта) возможные выгоды объединения всех польских земель под властью России. Пилсудскии и близкие ему деятели ППС считали, что шансы на успех восстания, поднятого рабочими, возрастают. «Старики», как с некоторого времени стали называть сторонников Пилсудского в ППС, рассчитывали не на русских социалистов, а на другие народы, угнетавшиеся русским царизмом. «Молодые», которым в большей степени было свойственно доктринерство и интернационализм марксистского толка, поначалу были уверены в возможности скорой революции в Германии, восстания в Польше и войны прогрессивной Европы с оплотом реакции - Россией. Позднее, как и СДКПиЛ, они попали под влияние все более активных русских социалистов. Реакция на войну с Японией также была различна. Консерваторы, которых называли «реалистами», призывали к поддержке России и ожидали за это награды в виде национальных концессий. Лига заявляла о своих симпатиях к Японии, но предостерегала от иллюзий в отношении слабости России. Война шла в Азии и непосредственного влияния на судьбу Польши не имела. «Реалисты», напротив, утверждали, что, проиграв войну, Петербург пойдет на компромисс и в польском вопросе. ППС начала готовиться к вооруженной борьбе, чтобы нанести удар в подходящий момент, когда все Российское государство (или только польская его часть) будет охвачено революцией. С целью заключения политического соглашения Пилсудскии даже съездил в Токио, однако безрезультатно. В то же самое время Дмовский убеждал японцев, что они не должны рассчитывать на польскую революцию или восстание. Недовольство польского общества набирало силу. Была объявлена мобилизация, в результате которой еще большему числу поляков предстояло отправиться на Дальний Восток, чтобы погибать там за чужое дело. Молодежь бурлила, с апреля 1904 г. боевые рабочие дружины ППС начали казни шпионов. С июля в Варшаве каждые несколько дней проходили демонстрации. Осенью, в связи с проведением еще более широкой мобилизация, ситуация резко обострилась. Пилсуд-ский, с целью привлечения внимания к протесту, предложил провести 13 ноября вооруженную манифестацию на Гжибовской площади в Варшаве. Когда полиция двинулась на организованное после богослужения шествие, боевики ППС ответили выстрелами. С этого момента начали происходить столкновения с полицией и в других городах, хотя отдельная Боевая организация ППС находилась еще в процессе формирования. Двадцать восьмого января 1905 г. в ответ на известие о расстреле 9 января мирной демонстрации рабочих и гибели в Петербурге тысячи человек Варшава забастовала. В последующие дни всеобщая забастовка охватила все польские территории России. Строились баррикады. Массовая политическая деятельность перестала быть теорией, став свершившимся фактом. После недельной всеобщей забастовки выступления все еще продолжались, рабочие требовали выполнения своих требований, касавшихся улучшения условий труда и повышения зарплаты. В начале мая прошла еще одна всеобщая забастовка. Наибольшим драматизмом отмечено было Лодзинское вооруженное восстание рабочих, начавшееся после завершившегося гибелью 25 участников расстрела демонстрации 21 июня 1905 г. В последующие четыре дня, несмотря на попытки социалистов, видевших отсутствие шансов на успех, сдержать стихийные выступления, вооруженного столкновения избежать не удалось. Погибло от 150 до 200 человек. Наиболее массовой и лучше всего организованной стала всеобщая политическая забастовка в конце октября - начале ноября 1905 г. Когда в декабре волнения в Центральной России достигли кульминации, число забастовок в польских землях уже сократилось.
Кроме рабочих, в революции приняли участие и представители других социальных групп. К январской забастовке присоединились студенты и учащиеся, которые требовали возвращения польского языка в систему образования, отмены почти полицейских форм контроля, а также доступности учебных заведений. Национальная лига выдвигала лозунг полонизации школ, однако ее беспокоили политизация молодежи и ее отвлечение от учебы. Власти выразили согласие только на польские частные школы (доступные по большей части лишь для состоятельной молодежи). В государственных школах вводился такой предмет, как польский язык, уроки закона Божьего теперь проводились на родном языке. Школьная забастовка продолжилась и на следующий год, затем она на несколько лет превратилась в бойкот русских школ.
Весной 1905 г. революционные волнения охватили сельскохозяйственных (фольварочных) рабочих, которые требовали повышения уровня оплаты труда. Крестьяне не стремились к сотрудничеству с батраками, но вскоре начали требовать на своих собраниях восстановления польского языка в гминах3, судах и школах. Таким образом, стали очевидными результаты процесса формирования национального сознания деревни на протяжении 30 лет после Январского восстания. Из всех требований удовлетворено было только одно: польский язык разрешили использовать наравне с русским в гминах. Имело место несколько случаев, когда разрешено было обучение на польском языке в сельских начальных школах. Но это не являлось долговременным достижением.
В лихорадке революционных событий трудно было определить цели и задачи действий, взвесить шансы на их достижение, рассчитать силы. Радикализм рабочих выступлений под социалистическими лозунгами вселял страх в консервативных деятелей. «Реалисты» открыто обращались к русским властям, видя в них опору оказавшегося под угрозой строя. Никогда доселе консерваторы не заходили столь далеко в своем согласии на сотрудничество с имперской властью. Их поддерживали иерархи католической церкви, а также архиепископ Варшавский Винцентий Попель, некогда высланный за неподчинение российским властям. Причиной был консерватизм церкви, но, кроме того, распространенный в среде социалистов антирелигиозный и даже воинственно атеистический образ мышления.
Национальная лига и ее дочерние организации, особенно Национал-демократическая партия (эндеки), считали, что приближается момент, когда ослабленная Россия пойдет на компромисс с поляками. Социалистическое движение с его классовой идеологией, в значительной мере склонное к сотрудничеству с русскими социалистами, поколебало позиции эндеков, призывавших к сплочению нации. Эндеки не хотели сидеть сложа руки и потому были заняты организацией общества под своими знаменами, стремясь по мере возможностей создать благоприятные условия для польской национальной жизни. Они боялись массовых выступлений и стихийных протестов. Самую значительную уступку царя Николая II - Манифест от 30 октября 1905 г. ⁴, обещавший дарование конституции и гражданских свобод, а также созыв законодательного органа (Думы), эндеки восприняли как решающий успех. Национал-демократы осуждали социалистов за продолжавшиеся забастовки, манифестации и выдвижение новых требований. Боевые дружины, созданные по инициативе Национального рабочего союза, вступили в непримиримую борьбу с социалистами. Следствием этого стало взаимное кровопролитие в будущем.
«Старики» из ППС сосредоточили внимание на своей Боевой организации. Совершавшиеся ею громкие покушения должны были служить подготовкой ее членов к вооруженной борьбе, а также оказывать влияние на настроения широких масс. Постепенно, однако, и в их среде стало нарастать разочарование. Во время рабочих выступлений редко выдвигались требования национальной независимости, доминировали чувство солидарности с русской революцией и надежда на общую победу. Когда в декабре 1905 г. в России наметился спад революционного движения, планы польского восстания утратили реальность. В свою очередь «молодые» члены ППС сблизились с СДКПиЛ, хотя и не отказались пока от программы борьбы за независимость. Непосредственной их целью стало установление в России демократической республики (после свержения царизма). Уже в ходе угасания революции в 1906 г. произошел раскол: «старики» выделились в ППС-Революционную фракцию, а «молодые» организовались в ППС-Левицу. Во время революции окончательно сложилась еще одна концепция, имевшая не только политический характер. Ранее один из создателей ППС Эдвард Абрамовский пытался обосновать приоритетность задачи формирования моральных принципов и самосознания в широких слоях общества перед немедленными политическими действиями. Теперь под его влиянием возникали общественные организации, которые должны были реализовать стремления к «свободе Польши и свободе каждого человека в Польше». От социалистов Абрамовский отличался отрицанием классового подхода (идеалом его оставался своеобразный «кооперативный социализм»), а от эн-деков - неприятием национализма, ограничения свободы личности и подчинения ее национальной организации. Собственная совесть и личный суд должны были стать критериями избиравшейся позиции. Эти на первый взгляд малопрактичные взгляды в последующие годы оказали немалое влияние на польскую интеллигенцию, близкую к социалистам, эндекам, а позднее и к людовцам. На фоне событий в Российской империи на второй план отходили события, происходившие в польских землях Пруссии и Австрии. Между тем эти события были довольно важными для будущего Польши. В Пруссии лишь в 1890-1894 гг., в правление канцлера Каприви, натиск германизации несколько ослаб, чтобы позже, особенно в начале XX в., еще более усилиться. Расширяла свою деятельность возникшая в 1894 г. немецкая националистическая организация, которая стремилась вызвать агрессивные настроения немецкого общества в отношении поляков, поддерживая таким образом административные притеснения. По начальным буквам фамилий ее основателей эту организацию называли «Гаката» ⁵. Когда в 1901 г. в городе Вжесне отменили преподавание основ религии на польском языке, дети отказались отвечать по-немецки. Их наказали розгами, а протестовавших родителей отправили в тюрьму. Под влиянием школьной забастовки в русской части Польши здесь в 1906 г. также началась школьная забастовка. Требованием бастующих было введение уроков религии на польском языке. Забастовка, однако, была сурово подавлена. В 1908 г., нарушив до тех пор свято соблюдавшийся принцип уважения к частной собственности, новый закон позволил принудительно отчуждать польскую земельную собственность. Закон несколько раз был применен на практике. Ответом на политику властей стало усиление польского национализма. Выросли ряды Национальной лиги, под ее влиянием увеличилось число просветительских, культурных, спортивных, кооперативных и земледельческих организаций, а в 1909 г. возникло Национал-демократическое общество. В него вошел Шиманский, а за ним многочисленные подписчики «Защитника». Корфантий расширил деятельность эндеков в Верхней Силезии. Там доминировало направление, использовавшее в своей пропаганде прежде всего обращение к религиозным чувствам народа, поэтому Корфантому удалось договориться с Наперальским.
В польских землях Австрии известия о революции в России способствовали резкой активизации политической жизни. Как и во всем государстве, здесь прошли демонстрации. Социалисты и людовцы стремились к демократизации положения о выборах в венский парламент и галицийский сейм. Избирательную реформу не хотели принять консерваторы, которые опасались потерять в перспективе перевес в правящих органах автономной Галиции, а также эндеки, оформившиеся в партию в 1905 г. и опасавшиеся возможности преобладания украинцев в восточногалицийских округах. В результате в 1907 г. были проведены всеобщие выборы в венский парламент, но в Галиции все осталось по-прежнему. Консерваторы, однако, продолжали оставаться в неуверенности, так как больше не обладали большинством в венском «Польском коло». Сначала они вступили в соглашение с людовцами, предложив тем на ближайших выборах большее количество мандатов в галицийский сейм, а с 1908 г. наместник Галиции Бобжинский начал поиски компромисса с украинцами. Это возмутило не только эндеков, но и восточногалицийских консерваторов, так называемых «подоляков», ведь подобное соглашение могло быть заключено за их счет. Во время выборов в венский парламент в 1911 г. возник «блок», который вел переговоры с украинцами и состоял главным образом из краковских консерваторов и людовцев. Ему противостоял «антиблок», объединивший в основном эндеков и «подоляков». «Блок» одержал убедительную победу, но распался в 1913 г., когда после раскола среди людовцев большинство их депутатов перешли в Польскую крестьянскую партию «Пяст» (Polskie Stronnictwo Ludowe «Piast»), искавшее сближения с эндеками.
Все эти проблемы имели сугубо локальное значение, так как Европа все больше оказывалась перед реальностью войны. Впервые за долгое время угроза европейского конфликта поставила перед польскими землями в каждом из трех государств политическую проблему особой важности. Необходимо было подняться над региональными интересами, чтобы выработать общепольскую программу с учетом происходящих событий.
Два центра сыграли в этом процессе решающую роль. Дмовский преодолел противоречия в Национальной лиге и среди эндеков, навязав им геополитический тезис об угрозе со стороны Германии и о необходимости поддержать Россию. Это стоило ему больших усилий, если учесть, что российские правящие круги не делали никаких заявлений, которые бы могли подтвердить этот тезис Дмовского. Напротив, они последовательно отменяли уступки, на которые были вынуждены пойти во время революции: распускались польские просветительные и культурные организации, ограничена была численность польских депутатов в Думе (постепенно превратившейся в совещательный орган). В 1912 г. была выделена из Королевства Польского и получила статус губернии Холмская (Хелмская) область, которую предполагалось полностью русифицировать. Национал-демократическая партия оставалась, несмотря на это, верной взглядам, изложенным Дмовским в 1908 г. в работе «Немцы, Россия и польский вопрос», хотя и выступала с критикой текущей политики России. Часть лиги резко выступала против Дмовского, от него отошли крестьянские и рабочие организации, ушел в оппозицию «Зет». Однако это не привело к серьезному ослаблению лиги, сохранившей свое влияние на среднее и старшее поколение. Антинемецкая агитация пользовалась успехом в польских землях Пруссии; с меньшим энтузиазмом она воспринималась в Австрии. Там с трудом могли представить, что эндеки станут поддерживать Россию с ее антипольской политикой в столкновении не только с Германией, но и с ее союзницей Австро-Венгрией. В то же время Дмовского поддержали «реалисты». Впрочем, их мало интересовала его националистическая и геополитическая аргументация, они по-прежнему стремились в первую очередь к согласию с царизмом.
Принципиально иная концепция польской национально-освободительной борьбы («ирреденты» ⁶), которая по соглашению с габсбургской монархией будет направлена против России, впервые прозвучала из уст Владислава Студницкого. Полный блестящих замыслов, но неумелый организатор и перессорившийся со всеми политик, он, однако, меньше всех принимался в расчет в будущим ходе событий. Инициативу перехватил Пилсудский. После поражения революции 1905 г. он разочаровался в силе рабочего класса и его желании обрести национальную независимость. Именно поэтому Пилсудский обратил свой взгляд на молодежь. ППС-Революционная фракция быстро стала только фасадом, в то время как основную часть времени Пилсудский и его соратники посвящали созданному в 1908 г. тайному Союзу активной борьбы, а с 1910 г. - легальной полувоенной организации «Стрелок» («Strzelec»), которая готовила кадры для предстоящей войны. Этому способствовала политическая инициатива, направленная на создание политического представительства антирусской ориентации и объединявшая представителей партий из польских земель России и Австрии. Эта инициатива нашла воплощение в созданной в 1912 г. Комиссии (первоначально Временной) объединенных партий, выступающих за независимость. Наряду с ППС-Революционной фракцией, ППСД и галицийскими людовцами (после раскола в рядах последних - только ППС-Левицы) в нее вошли и те группы, которые взбунтовались против Дмовского. Именно они создали военизированные польские стрелковые дружины, готовившиеся к участию в будущей войне. Консерваторы взирали на действия Пилсудского со смешанными чувствами. Все их симпатии были на стороне Австро-Венгрии, но они боялись социалистического прошлого Пилсудского и его чрезмерной самостоятельности.
Дмовский не рассчитывал на то, что война приведет к восстановлению независимой Польши. Он хотел объединения всех польских областей под скипетром русского царя. Дмовский вполне логично предпоПольшу с ее многочисленным населением, а потому рано или поздно предоставит ей автономию. Впрочем, помимо политических деклараций и заверений в лояльности будущих польских подданных, он ничем не собирался жертвовать для России. Со стороны же России, по убеждению Дмовского, напротив, в случае начала войны должен был последовать какой-то жест, чтобы заручиться доверием поляков.
У противников России расчет был совершенно иной. В качестве первого пункта в списке польских притязаний рассматривалось создание государственного организма, пусть и не полностью самостоятельного. В рамках этого организма они стремились объединить польские земли России и Австрии, хотя на первое время готовы были довольствоваться только Королевством Польским. Они считали, что даже национально-территориальная автономия, подобная той, которую уже имела Галиция, приблизила бы поляков к желанной цели обретения независимости. Аргументы были самого разного свойства. Для Пилсудского важнее всего была польская государственность. Группы, порвавшие с Национальной лигой, рассчитывали на возможность обретения более благоприятных условий для развития национальной жизни и на предотвращение нависшей над большей частью поляков угрозы утраты национальной самобытности.
Некоторые социалисты из ППС-Революционной фракции и ППСД, а также людовцы напоминали о пользе, которую принесет рабочим и крестьянам уничтожение русского господства и утверждение более демократичных принципов социальной и политической жизни - в той мере, в какой это имело место в Австрии.
И все же значительное число польских политических деятелей и большая часть общества вовсе не желали втягиваться в обсуждение плюсов и минусов той или иной геополитической ориентации. Они отнюдь не стремились к соглашению с тем или иным государством. И самое большее, что делали, - это заявляли о своей будущей лояльности в отношении того государства, в котором предстоит жить полякам. Все ожидали предложений, хотя недоверчиво воспринимали намерения как Берлина, так и Петербурга и отдавали себе отчет в том, что в итоге судьбу Польши определит расстановка сил в Европе. Если проиграет Россия, не оправдаются расчеты Дмовского, если Германия с Австро-Венгрией - потерпят фиаско планы Пилсудского.

Примечания

¹ Подзаголовок энциклики был следующий: «О положении рабочих». Папа писал в ней о неудовлетворительности существующего строя и необходимости принять меры для помощи людям из низших слоев общества. Он указал на четыре фактора, при взаимодействии которых ситуация может быть изменена: церковь, государство, работодатели и рабочие. Задачу церкви он определил в распространении в обществе христианского отношения к социальному вопросу.
² По новому стилю; по старому - в декабре 1904 г.
³ Гмина (от нем. Gemeinde) - единица территориального управления в Польше.
⁴ По старому стилю - 17 октября 1905 г.
⁵ Официальное название - Германский союз восточных маркграфств. Его возглавили Ганземан, Кеннеман и Тидеман.
⁶ По аналогии с итальянским «ирредентизмом» - программой воссоединения в одном государстве всех территорий, населенных итальянцами.

XVI. Борьба за государство

Поляки были готовы к началу войны. Локальный конфликт между Австро-Венгрией и Сербией привел к тому, что 1 августа 1914 г. Германия объявила войну России, и вскоре значительная часть Европы оказалась охвачена войной. Первыми отреагировали на эти события поляки, бывшие противниками России: краковские консерваторы стали добиваться от Вены обещаний создать из Галиции и Королевства Польского третье государственное объединение в составе габсбургской монархии. Попытка, однако, закончилась неудачей. Большего удалось добиться представителям «Комиссии объединенных партий, выступающих за независимость», так как они ничего не требовали, а, напротив, предлагали свою помощь в организации восстания против России, взамен добиваясь от австрийцев разрешения пропустить отряды стрелков на территорию Королевства Польского. Это полностью соответствовало словам Пилсудского о том, что, прежде чем выдвигать какие-либо требования, необходимо продемонстрировать свои силы. «Первая кадровая» рота стрелков перешла австро-русскую границу 6 сентября, и тогда же Пилсудский объявил о создании в Варшаве Национального правительства. С помощью такой уловки он хотел придать большую убедительность предпринятым действиям. Впрочем, она не помогла, так как планы восстания себя не оправдали, и австрийцы утратили к ним интерес. Чтобы избежать расформирования отрядов стрелков и в то же время принудить к сотрудничеству галицийских эндеков, краковские консерваторы и близкие к ним деятели постановили образовать представительство всех политических движений и партий польских земель Австро-Венгрии. 16 августа был создан Верховный национальный комитет (ВНК), а с согласия Вены принято решение об организации польских легионов, в которые вливались отряды стрелков. Взамен Пилсудский согласился на роспуск фиктивного национального правительства.
Галицийские эндеки пытались не допустить вооруженного столкновения с Россией под польскими знаменами и через два месяца вышли из ВНК. Пилсудский также был недоволен ограничением свободы политических движений, но его попытки самостоятельно сблизиться с Германией потерпели неудачу. Как командир первой бригады (вначале первого полка), он стремился к возможно более активному участию легионеров в военных действиях, дабы возродить легенду вооруженой борьбы за Польшу. Первая бригада сражалась в декабре 1914 г. под Ловичем, в мае 1915 г. - под Конарами. Популярности легионов способствовали успехи второй бригады (например, атака польских улан под Рокитной в июне 1915 г., а также длившиеся в течение всего лета 1915 г. бои в окрестностях Раранчи). Пилсудский не имел влияния на ВНК, однако способствовал развитию политической деятельности в Королевстве Польском - на территориях, занятых немцами и австрийцами, и даже в тех областях, которые находились еще под властью русских. Инициатива поляков должна была стать козырем Польши в будущих переговорах с властями Германии и Австро-Венгрии.
Австрийцы, впрочем, не торопились давать конкретные обещания. Главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич уже 14 августа издал манифест, в котором было обещано создание объединенной Польши - «свободной в вере, языке и самоуправлении». Именно этого ожидали эндеки, однако им недоставало официальных заверений русского царя и конкретных изменений в российской политике в отношении поляков. По-прежнему продолжалась политика русификации, тогда как в Галиции поляки пользовались национальными свободами. Поэтому все обещания носили явно условный характер и зависели от победы России в войне и от последующего присоединения к ней польских земель Австрии и Пруссии. В противном случае все могло остаться по-прежнему.
Оснований для энтузиазма у поляков не было. Несмотря на это, большой популярностью пользовались учрежденные с согласия России гражданские комитеты во главе с Центральным гражданским комитетом. Они представляли собой общественно-экономические и благотворительные организации, в которых видели прообраз польского самоуправления. Хуже обстояло дело с политическим представительством. В ноябре 1914 г. был создан Польский национальный комитет (ПНК), в который вошли эндеки и «реалисты». Русские власти отнеслись к нему прохладно, полагая, что целью данного учреждения является требование новых уступок в польском вопросе. В то же время они вовсе не желали излишне подчеркивать и польский характер добровольческого Пулавского легиона, созданного в качестве конкурента легионов, сражавшихся на стороне Центральных держав. Разочарованный, ПНК прекратил свое участие в его формировании.
Только в июне 1915 г. Николай II созвал польско-российское совещание по определению полномочий будущего польского самоуправления. В августе, незадолго до того, как немцы заняли Варшаву, премьер-министр Горемыкин объявил о признании польской автономии после войны. Затем русские войска были вынуждены отступить, оставив территории почти всех польских земель, после чего заинтересованность Петрограда в польском вопросе практически иссякла.
Что касается Германии, то там ничего не менялось и никаких обещаний полякам не делалось. Хотя в министерских канцеляриях довольно часто дискутировали на польскую тему, точки зрения были настолько противоречивы, что на их основании трудно было выработать определенную политическую линию. С Австро-Венгрией обсуждался вопрос о возможности присоединения к ней Королевства Польского, причем несколько расширенного на северо-западе. Однако некоторые прусские политики боялись любых изменений. Независимый или, напротив, включенный в габсбургскую монархию польский государственный организм мог в этом случае оказать влияние на польские земли в составе Пруссии и таким образом сводил на нет все усилия по их германизации.
Некоторая часть польских политиков пытались более активно воздействовать на ход событий. Но власти трех государств - участников разделов отводили польскому обществу только второстепенную роль. Это усугублялось огромными военными бедствиями и потерями. В 1914-1915 гг. в армии России, Австро-Венгрии и Германской империи было призвано более 2,5 млн. человек из польских земель. Не все они были этническими поляками, но все же поляки составляли большинство. До конца войны на иностранной военной службе оказалось около 3,4 млн. жителей Польши, погибло и умерло более 400 тыс., ранено около 800-900 тыс. Однако война принесла не только людские потери. В первый год линия фронта проходила по польским землям, а затем переместилась на их окраины. Это привело к большим разрушениям. Крестьяне страдали от реквизиций. Отступавшими русскими войсками были принудительно эвакуированы в глубь России сотни тысяч крестьян, вывезено много промышленных предприятий вместе с оборудованием и рабочими. Многочисленные потери и жертвы во имя иностранных интересов во время войны привели к тому, что среди поляков крепло убеждение в необходимости добиваться возможно большей самостоятельности для Польши.
Захват немцами и австрийцами территории всего Королевства Польского в августе 1915 г. заставил их обратиться к польскому вопросу. Прежнее положение сохранить было невозможно. Хотя верховное управление осуществлялось оккупационными военными властями, повсеместно допускалось использование польского языка. На нем велось преподавание в школах, в ноябре 1915 г. в Варшаве были открыты польские высшие учебные заведения - университет и политехнический институт. Польский использовался в гминах и судопроизводстве. Место гражданских комитетов (тесно связанных с русскими властями) вскоре заняли попечительские советы с Главным попечительским советом во главе. Но решение вопроса о будущем всей страны обе монархии продолжали откладывать.
Пилсудский считал, что без определения будущего статуса Королевство Польское не должно оказывать поддержки немцам и австрийцам. Поэтому он высказался против набора поляков в легионы (что противоречило постановлению Верховного национального комитета), выразив несогласие и с одним из своих недавних соратников - Владиславом Сикорским. Пилсудский пытался также создать новое политическое представительство королевства, независимое от ВНК и готовое к переговорам с оккупационными властями. В составе созданного в декабре 1915 г. Центрального национального комитета были только ППС, Национальный рабочий союз и несколько небольших групп; в него вошла, однако, возникшая двумя неделями ранее Польская крестьянская партия (ПСЛ; Polskie Stronnictwo Ludowe), получившая название «Освобождение» («Wyzwolenie»). «ПСЛ-«Освобождение» в будущем станет одной из крупнейших партий на польских территориях бывшей Российской империи, а крестьянское движение приобретет со временем общепольский масштаб. Чтобы усилить свою позицию, Пилсудский искал контактов с эндеками, хотя и безрезультатно.
Предпринимая маневры с целью принудить Германию и Австро-Венгрию к политическому решению польского вопроса, Пилсудский по-прежнему оставался командиром Первой бригады легионов. Легионы, состоявшие теперь уже из трех бригад, сражались с русскими войсками с осени 1915 г. на Волыни; в частности, в июле 1916 г. они сдержали их наступление под Костюхновкой. Наконец в июле 1916 г. Пилсудский попросил отставки и получил ее через несколько месяцев. Осененный славой легионов, теперь он стремился заняться политической деятельностью в Варшаве.
Польские политики, выступавшие против сотрудничества с Германией, покинули Королевство Польское вместе с русскими войсками. Польский национальный комитет действовал теперь в Петрограде. Поняв, что Россия, не уверенная в будущем исходе войны, не возьмет на себя обязательств по решению польского вопроса, Дмовский быстро переориентировался. В ноябре 1915 г. он появился в Западной Европе и принял на себя руководство польской политической деятельностью. Заметив ослабление России, Дмовский в большей степени теперь рассчитывал на Англию и Францию, которые в интересах борьбы с Германией были готовы разыграть польскую карту. В феврале 1916 г. он передал правительствам России, Англии и Франции доклад, в котором выдвигал аргументы в пользу как объединения польских земель, так и создания независимого польского государства. Позже, под давлением российской стороны, Дмовский все же согласился на заключение возможной русско-польской унии. Для России этого было недостаточно, в то время как ее западные союзники, стремясь опередить противника, склонялись к скорейшему разрешению польского вопроса. Впрочем, без России осуществление подобного проекта оставалось невозможным.
Германия и Австро-Венгрия давно вели переговоры, но Польша была лишь одним из элементов политической игры между Берлином и Веной. Германская сторона была готова отдать габсбургской монархии Королевство Польское при условии заключения длительного военно-экономического союза Австро-Венгрии с Германской империей. Это была концепция так называемой «Срединной Европы», предполагавшая установление в Центрально-Европейском регионе германской гегемонии. Это все больше напоминало квадратуру круга, так как включение польских земель ослабило бы в габсбургской монархии позиции австрийских немцев, на чувство национальной солидарности которых особенно рассчитывали в Берлине. Вскоре, однако, Германия стала отказываться от обещаний в отношении своего союзника. Военные настаивали на создании из Королевства Польского небольшого самостоятельного государства, зависимого непосредственно от Германии.
После венских переговоров в августе 1916 г. обе державы постановили объявить о создании «самостоятельного Королевства Польского», но по-прежнему без определения степени зависимости. Предусмотрено было определенное изменение границ, присоединение приграничных польско-немецких территорий к Германии, а части белорусских и украинских земель - к Королевству Польскому. Берлин был заинтересован в возможности привлечения в армию польских рекрутов, так как людские резервы Германии и Австро-Венгрии постепенно исчерпывались. Австрийцы были согласны на то, чтобы в будущем польская армия подчинялась Германии.
До тех пор пока эти намерения не были осуществлены, оккупированные территории подвергались откровенной эксплуатации. Они были поделены на два больших генерал-губернаторства: германское (с органами оккупационной власти в Варшаве) и австрийское (в Люблине). Австрийцы вели себя более или менее сдержанно, тогда как германская сторона - бесцеремонно и зачастую откровенно жестоко. Значительная часть сельскохозяйственной продукции (скот и зерно) была конфискована, вводились продуктовые карточки, причем нормы получаемых по ним продуктов питания были значительно ниже, чем в Германии. Для нужд армии реквизировали около миллиона лошадей - главной тягловой силы в сельском хозяйстве. Германия уже довольно ощутимо испытывала нехватку сырья и стремилась пополнить его за счет польских земель. Немецкие оккупанты не брезговали переплавкой машин и промышленного оборудования, что, помимо прочего, способствовало ликвидации невыгодной для немцев конкуренции в промышленности.
Пятого ноября 1916 г. был провозглашен так называемый «акт двух императоров»: германского - Вильгельма II и австрийского - Франца-Иосифа I - о создании на территориях, принадлежавших России, Королевства Польского как самостоятельного государства с наследственной монархией и конституционным строем, границы которого точно определены не были. Акт от 5 ноября предусматривал связь Королевства «с обеими союзническими монархиями», не уточняя их намерений в этом смысле. Независимо от многочисленных ограничений акт знаменовал начало соперничества между монархиями-захватчиками в обещаниях полякам. До этого они носили необязательный и зачастую условный характер. Россия чувствовала себя обязанной сделать следующий шаг, и в декабре 1916 г. председатель Совета министров России Александр Трепов объявил о провозглашении свободной Польши в персональной унии с Россией. Это выходило уже за пределы обещанной автономии. Некоторые русские консервативные политики склонялись даже к полному отделению Польши, чтобы оградить Россию от ее влияния, коль скоро предоставление полякам национальных и гражданских свобод окажется неизбежным.
В Королевстве Польском 15 ноября был учрежден Национальный совет, который на основании акта двух императоров объединил все стремившиеся к сотрудничеству слои. Оккупационные власти создали 6 декабря Временный Государственный совет - первое учреждение, которое должно было символизировать возникновение новой государственности. В качестве руководителя военного отдела в составе Совета оказался Пилсудский. Представители связанного с ним Центрального национального комитета составляли, однако, меньшинство. Перевес имели представители направлений, склонявшихся к сотрудничеству с Германией и Австро-Венгрией без чрезмерного акцентирования идеи польской независимости. Совет был наделен исключительно консультативными функциями, которые он пытался расширить, в частности, требуя передачи в свое распоряжение вопросов образования и судопроизводства. Пилсудский противился пожеланиям немцев создать польскую армию, хотя по его инициативе еще в период русского господства возникла тайная Польская военная организация, которая выразила готовность поступить в распоряжение Совета. Для Пилсудского условием создания армии стало осуществление конкретных мер по формированию польского государственного аппарата. Он выступал за неделимость понятий «правительство» и «армия».
Вскоре ситуация полностью изменилась, так как в России началась революция. Двенадцатого марта (по тогдашнему русскому календарю 27 февраля) 1917 г. она победила в Петрограде. Царя свергли с престола, были провозглашены гражданские свободы и объявлено о введении в скором будущем парламентского республиканского строя. Война все еще продолжалась. Двадцать седьмого марта в воззвании Петроградского Совета рабочих и крестьянских депутатов «К народу польскому» социалисты всех направлений высказались за предоставление Польше полной независимости. Временное правительство князя Георгия Львова 28 марта создало Польскую ликвидационную комиссию для ликвидации всех русских учреждений в Королевстве Польском, а через два дня объявило о поддержке в создании независимого польского государства. Речь шла, однако, о «свободном военном союзе» и сохранении границ, которые были бы утверждены будущим всероссийским Учредительным собранием. Дивизия польских стрелков (созданная из Пулавского легиона, позднее ставшего Польской стрелковой бригадой) объявлялась польским военным соединением, а спустя еще несколько месяцев было решено создать первый польский корпус во главе с генералом Юзефом Довбор-Мусницким.
Западные союзники с удовлетворением отнеслись к переменам, но не хотели оказаться вовлеченными в этот процесс, чтобы не нарушать союзнических обязательств. Постепенно, по мере роста беспокойства по поводу развития внутриполитической ситуации в России, грозившей продолжением революции и поражением в войне, Франция и Англия начали активнее выдвигать свои инициативы. Хотя решение от 4 июня о создании во Франции польской армии принималось по инициативе русской стороны, 15 августа возник Польский национальный комитет с резиденцией в Париже (после отказа от этого названия польского согласительного органа в России), которой вскоре был полуофициально признан на Западе.
Германия и Австрия не могли в это время согласовать свои позиции в отношении к польскому вопросу, хотя и осознавали, что после революции в России должны предложить что-то более конкретное: декларации от 5 ноября не могли более удовлетворять поляков. Шестого апреля 1917 г. Временный Государственный совет потребовал назначить регента, передать Совету управление делами образования и судопроизводства, а также полномочия в отношении северо-восточных окраинных земель. «Польское коло» австрийского парламента 16 мая подтвердило, что «единственным стремлением польского народа является воссоздание единой, независимой Польши, с выходом к морю». В это время Пилсудский начал переговоры с эндеками об общем нейтралитете в отношении захватчиков. Он готов был даже выступить против Германии, лишь бы под лозунгом независимости. Тогда же Национальный совет самораспустился, а Пилсудский и его сторонники 2 июля вышли из состава Временного Государственного совета. Причиной такого шага стало несогласие Германии на увеличение численности Польских вооруженных сил (как должны были теперь называться польские войска), основой которых стали бы кадры Польской военной организации. Соглашение с эндеками, однако, достигнуто не было.
По распоряжению Пилсудского Первая и Третья бригады легионов почти в полном составе в июле отказались принести присягу на «братство по оружию» с армиями Германии и Австро-Венгрии. В ночь с 21 на 22 июля Пилсудский был интернирован и вывезен в Магдебург. Интернированными также оказались несколько тысяч легионеров из польских земель России. Строптивых галичан распределили по частям австрийской армии, а тех, кто принял присягу, передали Австро-Венгрии, которая сформировала из них Польский вспомогательный корпус. Немногие солдаты остались в Польских вооруженных силах, набор в которые почти полностью прекратился. После кризиса с принятием присяги Временный Государственный совет лишился авторитета, хотя и выступил с резким протестом, требуя расширения своей компетенции. Двадцать пятого августа он в полном составе ушел в отставку.
Германская и австрийская стороны отреагировали с опозданием, хотя и понимали всю опасность перехвата инициативы в польском вопросе Россией и ее союзниками. Двенадцатого сентября 1917 г. было объявлено об установлении польской государственной власти. Согласно этому заявлению, двумя императорами должны были быть созданы Регентский совет из трех человек, назначаемое им правительство и законодательный Государственный совет, члены которого могли избираться в том числе и местным самоуправлением. На членство в Совете могли также претендовать высокопоставленные или титулованные персоны. В Регентский совет вошли архиепископ Варшавский Александр Каковский, князь Здзислав Любомирский и граф Юзеф Островский - консерваторы, заявлявшие в начале войны о приверженности России. Перед лицом революции они выразили готовность к сотрудничеству с Германией. В это время немцы передали в распоряжение поляков вопросы образования и судопроизводства. Это был весьма скромный успех сторонников Германии и Австро-Венгрии. Правительство Регентского совета во главе с премьером - историком и публицистом Яном Кухажевским - было создано 7 декабря 1917 г. В это время в России разворачивались драматические события. В Петрограде 7 ноября произошло восстание, организованное крайним крылом русских социалистов - партией большевиков во главе с Владимиром Ульяновым (Лениным). Временное правительство Александра Керенского было свергнуто. Восстание проходило, в частности, под лозунгом немедленного заключения мира с Германией. Большевики сразу же попытались заключить перемирие, и 5 декабря их старания увенчались успехом.
Для Германии и Австро-Венгрии это могло бы стать важным достижением, ибо с этого момента они получали возможность вести войну только с западноевропейскими государствами (с апреля 1917 г. еще и с Соединенными Штатами Америки). Однако обе Центральные державы, как их называли, были обессилены войной в значительно большей степени, нежели их противники.
Возникали довольно благоприятные перспективы и для решения польского вопроса. Германия чувствовала себя уверенно по отношению к России и не особенно волновалась по поводу деклараций нового правительства о праве наций на самоопределение и создание независимых государств. Во время мирных переговоров, проходивших с 22 декабря в Бресте, она выдвигала категоричные требования. Германские представители заявляли, что судьба Польши и территорий к востоку от нее может решаться только Германией и Австро-Венгрией (формально - с согласия представителей этих земель). Когда советская сторона выразила свое несогласие, Германия и Австро-Венгрия подписали 9 февраля 1918 г. договор с правительством, созданным в Киеве сторонниками независимости Украины (Центральной радой). Для поляков угрожающими симптомами стали передача Украине территории прежней Холмской (Хелмской) губернии, а также австрийские обещания о создании в Восточной Галиции самостоятельной украинской провинции габсбургской монархии. Независимо от реального значения подобных действий это было предвестием будущей политики создания угрозы для Польши путем оказания поддержки ее восточным соседям. Украинские сторонники независимости располагали крайне незначительными силами, однако после срыва переговоров с советской делегацией на восток двинулись германские и австрийские войска. Вскоре они заняли Украину, дошли до Дона, оккупировали Белоруссию и почти всю Прибалтику. В этой ситуации 3 марта 1918 г. большевики согласились подписать мирный договор, по которому предоставили Центральным державам ¹ свободу в вопросе определения дальнейшей судьбы Польши, Украины и других земель к западу от этнической России.
Договор с Украиной (9 февраля) стал искрой, которая разожгла в Польше недовольство политикой Германии. Уже раньше усталость от войны становилась причиной все более многочисленных забастовок и волнений, в чем поляки следовали примеру промышленных центров Германии и Австро-Венгрии. Однако теперь польское недовольство приобрело всеобщий характер. Регентский совет выступил против нового раздела, правительство Кухажевского ушло в отставку, протестовали польские депутаты в берлинском и венском парламентах. Везде проходили забастовки и демонстрации. В ночь с 15 на 16 февраля основная часть Польского вспомогательного корпуса австрийской армии (бывшая Вторая бригада легионов) под командованием полковника Юзефа Галлера перешла линию фронта под Раранчеи и вступила на территорию Украины.
Сторонникам сотрудничества с Германией и Австро-Венгрией с этого момента пришлось занять оборонительную позицию. Регентскому совету удалось создать новое правительство только через два месяца. Лучше дело обстояло с выборами 9 апреля в Государственный совет, но только потому, что эндеки сочли целесообразным принять в них участие, чтобы позже попытаться добиться расширения полномочий и укрепление польской администрации. После провала мартовского наступления немцев во Франции мало кто верил в победу Германии. На Востоке и Западе росло число польских военных формирований: в Белоруссии и на Украине появились три польских корпуса, общей численностью около 30 тыс. солдат и офицеров. В течение мая-июля они были, однако, разоружены германскими и австрийскими войсками, сопротивление оказали только части Второго корпуса под командованием генерала Юзефа Галлера. Медленнее шло формирование польской армии во Франции, в которой преобладали добровольцы, в том числе и прибывшие из Западного полушария, а также беженцы из России. Среди них оказался и Галлер, назначенный 4 октября главнокомандующим.
Гораздо более важное значение имели политические приготовления к созданию независимого государства. Этим занимались группы, близкие к интернированному Пилсудскому. Существенной силой становилась Польская военная организация, во главе которой стоял Эдвард Рыдз-Смиглый. ППС и ПСЛ-«Освобождение» пожинали плоды стремительного роста своей популярности в самых многочисленных слоях общества, социалисты - среди рабочих, а людовцы - среди крестьян. Эти «патриотические левые» психологически были готовы к ситуации, когда в случае поражения Германии на территории Польши уже не останется войск, способных воспрепятствовать переходу власти в их руки. Иначе ситуацию представляли будущее эндеки, полагавшиеся прежде всего на поддержку коалиции. Они не пытались самостоятельно предпринимать серьезные подготовительные действия, поскольку были убеждены, что в какой-то момент Регентский совет сам предложит им взять на себя ответственность за страну и передаст им органы управления и насчитывавшие около 9 тыс. солдат Польские вооруженные силы.
Победа большевиков в России и Брестский мирный договор освободили державы западной коалиции от обязательств согласовывать с Петроградом свои инициативы в польском вопросе. Гораздо раньше мало считались с этим Соединенные Штаты Америки. Еще до вступления США в войну, во время своей предвыборной кампании в 1916 г., президент Вудро Вильсон подчеркивал свои симпатии в отношении Польши. После выборов 22 января 1917 г. в обращении к сенату он подтвердил необходимость создания «объединенной, независимой и автономной Польши». За независимость Польши публично высказался 5 января 1918 г. и британский премьер-министр Дэвид Ллойд-Джордж. Через три дня Вильсон провозгласил программу мира - так называемые «14 пунктов». В 13-м пункте выдвигалось требование создать независимое польское государство со «свободным и безопасным выходом к морю». Хотя формулировки не содержали однозначного определения границ, тем не менее с данного момента перспектива независимости Польши была признана на Западе. Третьего июня 1918 г. коалиционные державы согласились признать это в Версальской декларации.
Со второй половины 1918 г. поражение Германии неуклонно приближалось. Это стало очевидно с созданием в начале октября правительства принца Максимилиана Баденского, обратившегося к Вильсону с просьбой о помощи в заключении перемирия. Седьмого октября Регентский совет объявил в своем обращении о создании независимого польского государства из всех польских земель и с выходом к Балтийскому морю. Он распустил Государственный совет и объявил о создании в будущем межпартийного правительства.
Регенты назначили 23 октября новое правительство во главе с эндеком Юзефом Свежинским, что, казалось, делало возможным реализацию планов национальных демократов, но они хорошо понимали, что Регентский совет не имеет никакого авторитета. Через несколько дней начался распад Австро-Венгрии, и в руки поляков перешла власть в Галиции, Тешинской Силезии и в Люблинском генерал-губернаторстве Королевства Польского. В Кракове 31 октября функции управления взяла на себя Польская ликвидационная комиссия, которую возглавил людовец Винцентий Витое. Никогда прежде крестьянин в Польше не поднимался так высоко в общественной иерархии; вскоре Витое оказался наделен еще более широкими полномочиями. Свежинский объявил 3 ноября о создании «национального правительства». Он не согласовал своего обращения с регентами, и они оправданно сочли это попыткой достижения независимости от них и отправили его в отставку. У эндеков не было плана действий в подобной ситуации. Пришло время инициативы сторонников Пилсудского. В ночь с 6 на 7 ноября в Люблине было создано Временное народное правительство Польской Республики. Его премьером стал Игнаций Дашинский, а среди министров преобладали социалисты и людовцы. Витое вскоре отказался от участия в правительстве, так как считал необходимым договориваться с эндеками. Народное правительство декларировало объединение польских земель, демократические выборы в сейм, проведение аграрной реформы и национализацию некоторых отраслей промышленности.
Перед лицом поражения в войне Германия решила освободить Пилсудского. Он приехал в Варшаву, а на следующий день, 11 ноября, в Варшавском генерал-губернаторстве немецкие войска были разоружены. Люблинское правительство передало власть Пилсудскому. Регентский совет вначале передал ему функции верховного главнокомандующего польскими войсками, а 14 ноября - и политические полномочия, после чего самораспустился. Пилсудский прекрасно понимал сложность создавшейся ситуации. В то же время он пытался уладить отношения с эндеками, так как Польский национальный комитет в Париже доверял победившей западной коалиции и, кроме того, стремился предотвратить революционные выступления, вызванные революциями в России, Германии и Австро-Венгрии. В качестве главы государства 18 ноября Пилсудский создал следующее варшавское временное народное правительство, в котором явно доминировали представители левых сил, возглавлявшиеся наиболее приемлемой для эндеков кандидатурой - социалистом Енджеем Морачевским.
В оппозиции правительству Морачевского находились, в свою очередь, левые социалисты из СДКПиЛ, а также из ППС-Левицы, которые организовали Советы рабочих депутатов. После некоторых колебаний в эти Советы вошли также представители ППС и еврейских социалистических партий. Шестнадцатого декабря 1918 г. обе левые социалистические партии объединились под названием Коммунистической рабочей партии Польши (с 1925 г. Коммунистическая партия Польши). Коммунисты противодействовали созданию независимого польского государства и верили в общеевропейскую революцию. Однако самые большие трудности, с которыми пришлось столкнуться правительству Морачевского, были вызваны внешнеполитической ситуацией. Восточная Галиция оказалась в руках украинцев, однако уже 1 ноября во Львове начались польско-украинские столкновения. На восточных окраинах еще оставались германские войска, которые постепенно отступали, но вслед за ними шли отряды большевиков. Вильно полякам удалось захватить лишь на несколько дней, уже 5 января 1919 г. город оказался в руках Красной армии. Почти все польские земли Пруссии оставались под властью Германии. В Познани 3 декабря был создан Верховный народный совет (ВНС), который должен был стать представительством всех польских земель Пруссии. В нем преобладали эндеки, которые поддерживали контакты с Дмовским и Польским национальным комитетом в Париже и с недо-• верием относились к Пилсудскому и правительству Морачевского. Наконец, 27 декабря началось Великопольское восстание, в результате которого была вскоре освобождена территория почти всей Познанской провинции. Верховный народный совет по-прежнему не признавал правительства в Варшаве ². Великопольское восстание в конечном итоге убедило Пилсудского в том, что он должен добиться компромисса с эндеками, а также с ПНК в Париже и ВНС в Познани. Поэтому он не стал дожидаться результатов всеобщих выборов в сейм, объявленных на 26 января 1919г., отправив десятью днями раньше кабинет Морачевского в отставку и заменив его новым правительством, которое возглавил выдающийся композитор, член ПНК Игнаций Ян Падеревский. Этот кабинет не был эндековским, но его покинули все министры, которые не устраивали эндеков, главным образом социалисты. Выборы вместе с тем показали, что эндеки - самая сильная партия в Польше. Из провозглашенных Морачевским социальных реформ, помимо введенного восьмичасового рабочего дня, остался в силе лишь проект аграрной реформы, но его осуществлению противились эндеки.
Внешнеполитическое положение Польши по-прежнему оставалось сложным. Часть Тешинской Силезии за рекой Ользой оказалась занята чехословацкими войсками. По Версальскому мирному договору от 28 июня 1919 г. Германия должна была передать польскому государству Великую Польшу и Гданьское Поморье без Гданьска, который получал статус вольного города. В Верхней Силезии, Вармии, на Мазурах и Тешинском Заользье должны были быть проведены плебисциты. Пока же поляки в этих регионах подвергались репрессиям. Успехи сопутствовали Польше на востоке. Через несколько месяцев удалось вытеснить из Галиции украинские соединения. На севере польские войска столкнулись с Красной армией и вскоре заставили ее оставить Вильно и Минск. Период напряженных военных действий сменился временным затишьем, так как Пилсудский в этот момент боялся русской контрреволюции больше, чем большевиков, и не хотел способствовать ее успехам. Ставший верховным главой государства («Naczelnik Panstwa») Пилсудский ³ и премьер Падеревский объединили вокруг себя сторонников федеративной программы, согласно которой Польша становилась гегемоном блока государств (в число которых вошли бы Литва, Белоруссия и, возможно, некоторые Прибалтийские государства и Украина). В Польше эта программа встретила резкое противодействие со стороны эндеков, которые, следуя своим националистическим взглядам, не верили в реальность подобной международной федерации. Альтернативный план эндеков предусматривал инкорпорацию (присоединение) к Польше Вильно и Львова без каких бы то ни было уступок литовцам и украинцам.
Весной 1920 г. стало ясно, что большевики одержали победу над русской контрреволюцией. Пилсудский (в марте назначенный маршалом Польши) опасался вторжения с их стороны во имя идеи переноса революции на штыках в Германию и далее на запад. Он получил шанс осуществить проект федерации, поскольку украинское правительство Семена Петлюры, уже свергнутое большевиками, готово было пойти на переговоры с Польшей. Пилсудский переоценил слабость Советской России. Двадцать первого апреля 1920 г. он подписал договор о военном союзе с Петлюрой, а через четыре дня поляки начали наступление на Киев, который заняли две недели спустя. Это был пик успехов, так как вскоре Красная армия перешла в контрнаступление; войсками, наступавшими на севере, командовал Тухачевский, на юге - Буденный. Некоторое время польские войска, еще удерживали линию фронта, хотя и были вынуждены отступить на Украине. Однако в начале июля польский фронт рухнул.
Первого июля был создан Совет обороны государства во главе с Пилсудским. Он обратился к западным державам с просьбой о посредничестве на переговорах с Советской Россией. Премьер Граб-ский поехал на конференцию в Спа, где обязался отвести польские войска на так называемую линию Керзона. Представители государств-членов коалиции установили ее в декабре 1919 г. как границу, отделявшую территорию польского государства от спорных областей, временно оказавшихся под властью польской администрации. Теперь министр иностранных дел Великобритании лорд Керзон предложил взять ее за основу при уточнении будущей польско-русской границы. Кроме того, Польша в Спа согласилась подчиниться решениям западных держав в вопросе о Восточной Галиции и Тешинской Силезии. Все это не очень помогло, так как советское правительство отвергло английское посредничество в заключении мира и потребовало от Польши сдаться на милость победителя. Следствием стало изменение настроений и готовность поляков идти на самые большие жертвы. Двадцать четвертого июля было создано многопартийное правительство национальной обороны во главе с премьером Витосом и вице-премьером социалистом Дашинским.
Тем временем Красная армия стремительно продвигалась на запад, а большевики вели политическую подготовку к установлению в Польше коммунистического режима. Тридцатого июля в Белостоке был создан Временный революционный комитет Польши; его возглавили коммунисты Юлиан Мархлевский и Феликс Дзержинский. Но советские войска столкнулись с мощным сопротивлением под Варшавой, где 13-15 августа произошло кровопролитное сражение. Подобно тому как в апреле поляки недооценили силы противника, так и теперь советское командование недооценило возможности польской армии. Шестнадцатого августа началось польское общее контрнаступление, которым командовал лично Пилсудский: в районе реки Вепш мощные соединения обрушились на слабо укрепленный фланг Красной армии. Линия фронта почти сразу же была прорвана, польские войска двинулись на восток и после сентябрьского сражения на Немане отбросили большевиков за Минск. Польша, осознавая ограниченность своих возможностей, согласилась 18 октября на перемирие, смирившись с тем, что Украина и Белоруссия остались советскими (в качестве формально независимых республик).
После войны с Советской Россией продолжались два других территориальных конфликта. Двадцать восьмого июля 1920 г. западные державы признали права Чехословакии на большую часть спорных областей Тешинской Силезии, Спиша и Оравы. Потеря земель за рекой Ользой была для Польши особенно болезненной, учитывая природные богатства и развитую промышленность этого региона. Но протесты польской стороны не помогли. А на северо-востоке в июле 1920 г. большевики передали Вильно Литве, понимая, что в случае поражения Польши Литва также окажется под коммунистическим господством. После отступления Красной армии миссия Лиги Наций определила временное разграничение между Польшей и Литвой, чтобы избежать военного столкновения. Вильно остался у литовцев. Пилсудский решил прибегнуть к уловке: он поручил генералу Люциану Желиговскому - командующему Литовско-Белорусской дивизией, состоявшей в основном из поляков с восточных земель, - инсценировать мятеж. Девятого октября дивизия заняла Вильно, а Желиговский объявил о создании Центральной Литвы под польским военным протекторатом и с правом политического самоопределения. В 1922 г. Центральная Литва (и Вильно в том числе) оказалась окончательно включенной в состав Польши. Литва этого не признала и продолжала считать Вильно своей конституционной столицей, а острый политический конфликт длился почти до конца межвоенного двадцатилетия.
Были приняты окончательные решения по плебисцитным территориям на западе и севере. В Вармии и на Мазурах Польша проиграла плебисцит, который проходил в самое неудачное время - 11 июля 1920 г., когда Красная армия наступала на Варшаву. В Верхней Силезии польские военные неудачи воодушевили немцев - они устроили террористические акции, ответом на которые в августе 1920 г. стало второе силезское восстание. После боев, продолжавшихся нескольких дней, удалось добиться преобразования прежней немецкой полиции в немецко-польскую (первое силезское восстание годом ранее закончилось полным разгромом восставших). Плебисцит в Верхней Силезии (20 марта 1921 г.) не привел к однозначному результату, хотя немцы получили большинство (60% голосов). Западные государства думали о невыгодном для Польши территориальном разделе. В ночь со 2 на 3 мая началось третье, и самое, мощное силезское восстание, которое охватило большую часть плебисцитной области. Оно длилось около месяца, пока между противниками не встали войска коалиции.
В октябре было принято решение о разделе Верхней Силезии: большая часть промышленного бассейна была признана польской территорией. Германия согласилась с этим решением лишь после предупреждения, подобно тому как ранее ей пришлось смириться с потерей Великой Польши и Гданьского Поморья.
Решения о границах польского государства с самого начала осложнялись их временным характером. Это касалось и границ с Советской Россией ⁴. Мирный договор, подписанный 18 марта 1921 г. в Риге, устанавливал ее на юго-востоке по реке Збруч, а на северо-востоке - по реке Двине. Польша могла воспользоваться геополитической ситуацией, которая возникла в связи с временным ослаблением Гермнии и России. Однако мечты сторонников идеи центральноевропей-ской федерации оказались несбыточными, на ее реализацию у Польши не было сил, не было и партнеров для будущего союза. Напротив, противоречия между Польшей и всеми ее этническими соседями обострились. Поборники инкорпорации имели на первый взгляд гораздо больше сторонников. Они рассчитывали, однако, прежде всего на падение большевиков и на возможность соглашения с ослабленной и демократической Россией, на союз с Францией и хорошие отношения с Чехословакией, чтобы эффективно противодействовать самой значительной внешнеполитической опасности - германской. Почти все эти проекты не имели последствий, помимо заключенного в 1921 г. польско-французского союза.
Задень до подписания Рижского мира, 17 марта 1921 г., сейм принял Конституцию. Она подтверждала принципиальные решения, принятые сразу после возрождения польской государственности. Польша оставалась парламентской и демократической республикой. Парадоксальным образом споры между эндеками, людовцами и социалистами привели к возникновению ситуации, которую трудно представить в других государствах, а именно к своеобразной гипертрофии парламентаризма. Эндеки боялись усиления исполнительной власти президента, поскольку самым популярным человеком в стране был их противник Пилсудскии. Близкие к последнему партии отрицательно относились к созданию сената, но в конечном итоге примирились с ним на следующих условиях: выборы в сенат должны были быть аналогичными выборам в сейм и, кроме того, сенат должен быть лишен существенных полномочий. Принцип пропорциональности при выборах был также доведен до крайности, так как все остальные партии опасались, что в противном случае своими преимуществами воспользуется самая влиятельная партия - национально-демократическая (эндеки). Мартовская Конституция 1921 г. стала фундаментом весьма зыбкого политического устройства. Правительство было полностью зависимо от сейма, сейм расчленен на многочисленные конкурирующие между собой фракции, не способные создать относительно стабильное парламентское большинство.
Несмотря на все эти недостатки, Конституция 1921 г. знаменовала объединение исторических областей Польши и означала завершение государствообразующих процессов. Являясь основным законом, она не вводила в действие общих для всей территории страны законодательных положений, но тем не менее устраняла те нормы прежнего права, которые противоречили новой Конституции. Унификация права затянулась на целых 20 лет и так не завершилась. В первые же годы своего существования польское государство начало объединять в единое целое экономику, коммуникации, образование. Хотя и в незначительной степени, но заметно усилились миграционные процессы в областях бывших разделов. Высшие учебные заведения набирали молодежь из разных регионов Польши. Галиция пополняла многочисленными кадрами чиновников и преподавателей другие области страны. Бесспорным центром формирования сознания общепольского единства стала армия. Это касалось в большей степени солдат-призывников, чем офицеров, которые часто враждовали между собой и склонны были к взаимным упрекам в недостатке профессионализма или в следовании армейским традициям русской, германской и австрийской армий.
Мартовская Конституция 1921 г. завершала и последний период споров об общественном устройстве Польши. Следуя прежним постановлениям, сейм принял закон об аграрной реформе от 15 июля 1920 г. Он был принят единогласно, хотя и под влиянием военного поражения 1920 г. и в целях противодействия пропаганде наступавшей на Варшаву Красной армии. После ряда военных побед эндеки и консерваторы сочли реформу 1920 г. чересчур радикальной, хотя она предусматривала постепенный раздел на мелкие участки и частичное возмещение убытков землевладельцев. Конституция умалчивала об аграрной реформе, подтверждая лишь саму необходимость изменения аграрного устройства страны. Вместе с тем провозглашалась неприкосновенность любой частной собственности, что ставило под сомнение соответствие закона об аграрной реформе Конституции. Были прекращены любые дискуссии на тему передачи в собственность государства промышленности и других отраслей экономики. Результатом реформ 1918-1921 гг. вместе с тем стало принятие одного из наиболее прогрессивных в Европе социальных законодательств, которое, в частности, декларировало (хотя время от времени возникали попытки пересмотра этой нормы) 46-часовую рабочую неделю. Острота противоречий по поводу принципов общественного устройства не стала, однако, после 1921 г. источником опасностей, они сделались дестабилизирующим фактором лишь в следующем десятилетии. Гораздо больше проблем порождала разнородность этнического состава населения. Информация о его численности неоднозначна, но с некоторой долей уверенности можно говорить о том, что около трети всех граждан принадлежали к национальным меньшинствам. Самую большую долю составляли украинцы (не менее 14%) и евреи (около 10% населения страны), часть которых, однако, была сильно полонизирована. Существенную часть составляли также белорусы и немцы. На восточных территориях, за исключением Виленщины, процент поляков был незначителен. Национальные меньшинства отличались от поляков и вероисповеданием. Если поляки в большинстве своем были католиками, то украинцы принадлежали к православной и униатской церквям, белорусы главным образом были православными, а немцы - протестантами. Немцы в бывших прусских областях лишились позиций господствующей нации и мечтали о присоединении к Германии. Украинцы не соглашались отказываться от стремления к созданию собственного государства. После жестоких и кровопролитных польско-украинских столкновений в 1918-1919 гг. в Галиции долго сохранялась межэтническая напряженность. В украинском национальном движении все более сильные позиции постепенно приобретали крайне националистические группы антипольской и антисемитской направленности. Польские же власти так и не смогли найти пути для примирения провозглашенных ими принципов национального государства и политических требований украинского населения, зачастую прибегая к различным репрессивным мерам.
Национальное сознание белорусов в ту пору еще окончательно не сформировалось, но, поскольку на их землях существовало крупное польское землевладение, они были весьма восприимчивы к сообщениям о ликвидации помещичьих имений на пограничных с ними советских землях. Больше всего проявляли готовность к сотрудничеству с польским государством евреи, хотя еврейская молодежь увлекалась коммунистическими идеями. Особенно жесткой и последовательной антиеврейской направленностью отличался национализм национал-демократов. Ответом на антисемитизм стало недоверие, а порой и враждебность к Польше, усиливавшиеся в широких слоях польского еврейства.
В целом, однако, внутриполитические проблемы, вставшие перед молодым польским государством, не были столь опасными, как внешнеполитические. Но в совокупности они осложняли судьбу Польши и предвещали серьезные трудности в будущем. В эйфории первых лет Второй Речи Посполитой ⁵ этому мало кто придавал значение, за исключением людей с развитым политическим сознанием.

Примечания

¹ Автор имеет в виду Великороссию.
² Верховный народный совет подчинился варшавскому правительству лишь после заключения Версальского мирного договора с Германией (1919). Первого августа 1919 г. Учредительный сейм объявил о подчинении бывших прусских земель в составе Польской Республики сейму и верховному главе государства.
³ Согласно конституции 1918 г., высшая власть в польском государстве с 22 ноября 1918 г. предоставлялась Ю. Пилсудскому как временному верховному главе государства - вплоть до созыва Учредительного сейма. Помимо этого за Пилсудским сохранялся пост главнокомандующего польскими войсками. Конституции 1919 и 1921 гг. оставили за Пилсудским должность верховного главы государства. Он представлял Польшу в международных отношениях и возглавлял гражданскую и военную администрацию. За свою деятельность он нес ответственность перед сеймом. Каждый его государственный акт должен был скрепляться подписью соответствующего министра. По согласованию с сеймом верховный глава государства назначал правительство. В отечественной литературе название этой должности нередко переводится как «начальник государства».
⁴ Точнее, с советскими республиками.
⁵ Вторая Речь Посполитая - часто используемое название независимого польского государства 1918-1939 гг. Название должно было подчеркнуть преемственность польской государственности (Первая Речь Посполитая перестала существовать в результате разделов в 1795 г.).

XVII. Период независимости

С принятием Конституции и установлением границ Польша оказалась в состоянии иллюзорной стабильности. Смена правительств, отсутствие долговременного парламентского большинства, а также доведенная до крайности многопартийность - все эти черты политической системы отличали не только Польшу, но и многие другие государства Европы межвоенного периода. К началу 20-х годов XX в. Польша столкнулась с рядом кризисных явлений, усугублявшихся наследием прошлого - региональной разобщенностью страны. Лишенная в течение столетия собственной государственности, она не имела опыта парламентаризма XIX столетия; кроме того, ситуацию осложняли конфликты с национальными меньшинствами. Все это не способствовало стабилизации. Практически сразу после возникновения молодой польской республики появились и первые признаки внешней угрозы: соглашение между бывшими противниками и соперниками - Германией и Советской Россией, заключенное в апреле 1922 г. в Рапалло, давало повод для беспокойства. Однако вопреки опасениям Польши до политического сближения двух государств дело не дошло, хотя договоренность о двустороннем военном сотрудничестве была достигнута.
Внутриполитические противоречия в Польше начиная с 1921 г. все более обострялись. Это было вызвано тем, что многие спорные вопросы в первые годы после создания государства отодвинулись на второй план, теперь же они вновь оказались в центре внимания. Национал-демократы не опасались больше возможной революции и настойчиво стремились захватить власть. Находясь под влиянием лидера их фракции в сейме - Станислава Грабского, они предполагали, что новые выборы и союз с другими партийными группами обеспечат им парламентское большинство. В действительности это было маловероятно в государстве, где каждый третий гражданин не был поляком и поэтому не разделял идей эндековского национализма. В первую очередь национал-демократы боролись против Пилсудского, что, препятствовало сплочению вокруг маршала хотя бы тех, кто уважал личные заслуги и особый статус Пилсудского как верховного главы государства.
В ноябре 1922 г. прошли выборы в сейм и сенат. Эндеки, возглавившие партийную коалицию, получили 38% мандатов, но их попытки приобрести большее число союзников вначале оказались безуспешными. Президентом стал кандидат от левых людовцев из партии «Освобождение» Габриель Нарутович, поддержанный другими левыми партиями, центристами и представителями национальных меньшинств. Через неделю после выборов, 16 декабря 1922 г., Нарутовича застрелил фанатик правого толка Элигиуш Невядомский. Моральная ответственность за это преступление лежала на эндеках, которые в своей пропаганде грубо оскорбляли Нарутовича и не брезговали лживыми обвинениями. Покушение, однако, не вписывалось в планы создания правоцентристского большинства в сейме. Напротив, это изолировало эндеков от центристов, голосовавших за Нарутовича.
Смерть Нарутовича отразилась на польской политической жизни, оставив ощущение враждебности и нетерпимости. Последовавшие изменения оказались кратковременными. Премьер-министром стал генерал Владислав Сикорский, новым президентом избрали Станислава Войцеховского, которого поддерживал Пилсудский. Поскольку сеймовое большинство, вставшее на сторону Сикорского и Войцеховского, было временным - ведь в него входили представители национальных меньшинств, - быстро начались поиски новой коалиции, созданной на основе соглашения между польскими партиями. Людовцы из партии «Пяст» заключили 17 мая 1923 г. договор с эндеками, а также с их более слабыми союзниками. Этот так называемый «Ланцко-ронский пакт» ¹ (подписанный в Варшаве) предусматривал ограничение прав национальных меньшинств в экономике, образовании и политической жизни. Он предусматривал также реализацию аграрной реформы, хотя и не столь радикальную, как в законе 1920 г. (все еще остававшемся на бумаге). Через несколько дней новая коалиция свергла правительство Сикорского и назначила новое - во главе с премьером Витосом.
В стране складывалась весьма неблагоприятная ситуация. Уже перед приходом к власти нового правительства темпы инфляции резко возросли. Чтобы ее сдержать, необходимо было ввести в действие стабилизационные меры, которые бы затрагивали интересы всех слоев без исключения, даже тех, которых кризис почти не коснулся. Такие действия предлагал предпринять министр финансов Владислав Грабский, подавший в отставку, когда правительство отказалось принять его программу. Правоцентристскую коалицию его проект не устраивал, поскольку ущемлял интересы ее электората. В первую очередь инфляция ударила по карману наемных рабочих. С октября 1923 г. начались забастовки. ППС и профсоюзы обещали провести 5 ноября всеобщую стачку. Правительство в ответ ввело чрезвычайное положение ². В Кракове, Тарнове и Бориславе произошли столкновения рабочих с войсками и полицией; было много жертв с обеих сторон. Впрочем, гражданской войны не хотели ни социалисты, ни правительство. Тогда удалось найти компромиссное решение: были отменены и всеобщая забастовка, и военно-полевые суды. Правительство Витоса продержалось недолго. Часть депутатов партии «Пяст» выступила с протестом против очередного ограничения аграрной реформы и вышла из партии. Так непопулярная коалиция, утратив сеймовое большинство, потеряла власть, расплачиваясь за пролитую кровь, инфляцию и хаос в экономике.
Несмотря на неблагоприятную ситуацию, крупнейшие политические партии проявили благоразумие. Девятнадцатого декабря 1923 г. было создано «внепартийное» правительство Владислава Грабского, которое своей главной целью ставило оздоровление экономики. Почти два года Грабскому удавалось лавировать между правыми и левыми, добиваясь их поддержки или по крайней мере нейтралитета. Он получил полномочия, дававшие ему право стабилизировать валюту. Для этой цели Грабский решился на повышение налогов для всех социальных групп, но более всего для самых зажиточных слоев населения. Уже через несколько месяцев ему удалось заменить польскую марку злотым, который стал стабильной, свободно конвертируемой денежной единицей, обеспеченной золотым и валютным запасом.
Постепенно, однако, положение правительства ухудшалось. Причиной тому стал конфликт с Пилсудским. С 1923 г. он отошел от официальной политической жизни и поселился в Сулеювке под Варшавой, но по-прежнему продолжал оказывать значительное влияние на деятельность отдельных партий и на многих генералов и офицеров. Поначалу в отношении правительства Пилсудский занял выжидательную позицию, даже когда министром военных дел стал его давний конкурент генерал Сикорский. Но уже в 1925 г. он публично подверг резкой критике деятельность последнего. Экономические трудности также не способствовали укреплению авторитета правительства, удар по которому был нанесен падением курса злотого в июле 1925 г., - ведь именно на валютной стабилизации держалась популярность Грабского. Начавшаяся вторая волна инфляции по сравнению с первой была малоощутимой, но попытка справиться с ней выявляла все новые признаки кризиса. Производство снижалось, росла безработица. В связи с ослаблением злотого и ростом недоверия со стороны крупного капитала Грабский в ноябре подал в отставку.
Правление кабинета Грабского было самым продолжительным из всех до мая 1926 г., а его достижения - наиболее существенными. Наряду с мерами по стабилизации злотого был принят новый закон об аграрной реформе, более умеренной, чем закон 1920 г., но с реальной возможностью претворения в жизнь. Окончательный вариант закона после поправок сената был принят уже после отставки Грабского, в декабре 1925 г. Ранее, в феврале того же года, был подписан конкордат, регулировавший отношения с католической церковью. Католицизм играл весьма существенную роль в польской общественной жизни, особенно на селе. Но католическое вероисповедание и его традиции не оказывали непосредственного воздействия на тенденции политического развития. Хотя большая часть духовенства симпатизировала скорее правым националистам, в деревне явную конкуренцию национал-демократам составляли людовцы. Несмотря на их отрицательное отношение к участию католической церкви в политической борьбе, им удавалось добиться в этой среде успеха.
Однако решения, касавшиеся национальных меньшинств, не принесли желаемого результата: законы, определявшие права украинцев и белорусов, были восприняты теми как весьма ограниченные, соглашение же с представителями еврейского меньшинства носило неформальный характер, поэтому вскоре правительство сочло, что соглашение его ни к чему не обязывает.
Наибольшую угрозу для стабильности и независимости Польши в течение длительного времени представляли внешнеполитические факторы, которые сложились в 1925 г. Германия все еще не соглашалась с послевоенным территориальным делением и стремилась к ослаблению Польши. Выгодной для немцев оказалась возможность препятствовать доступу польских товаров на германский внутренний рынок, являвшийся основным для польского сбыта. С июня открыто велась так называемая таможенная война, которая способствовала кризису правительства Грабского. Польша ответила контрмерами. Через несколько лет, однако, выявились положительные последствия таможенной войны: она способствовала созданию независимой от германского рынка польской экономики.
Большую тревогу вызывали признаки политического сближения Германии с победившими западными державами, угрожавшего Польше международной изоляцией. В 1924 г. при американском посредничестве Германия согласовала с Англией и Францией «план Дауэса», который предусматривал более выгодные условия выплаты послевоенных германских репараций и одновременно американские кредиты для Германии. Это стало возможным благодаря многолетним стараниям германского министра иностранных дел Штреземана, направленным на возвращение Германии в крут великих европейских держав. Решающим шагом стали Локарнские договоры в октябре 1925 г. Границы между Германией и ее западными соседями обрели международные гарантии. Польша получила лишь арбитражный договор (Германия обязывалась разрешать конфликты без применения военной силы), а также гарантию со стороны Франции, что, в сущности, только подтверждало прежние французские обязательства по союзническому договору с Польшей. Локарно открыло Германии путь в Лигу Наций, где ей было предоставлено постоянное место в Совете Лиги. Польша, напротив, получила лишь так называемое «полупостоянное» место, по факту избрания, хотя количество сроков и не ограничивалось.
Падение кабинета Грабского, однако, не означало, что конкурировавшие между собой политические движения, осознавая внутренние и международные осложнения Польши, были готовы пойти на резкую конфронтацию. Почти все крупные партии, от правых национал-демократов до левых социалистов, стремились к соглашению и создали коалиционное правительство во главе с беспартийным премьером Александром Скшинским. Вначале правительство, казалось, устраивало Пилсудского, так как в него вошли несколько близких ему министров; среди них и возглавивший военное ведомство генерал Желиговский.
Партии, получившие места в правительстве, имели ограниченную свободу действий. Падение Грабского породило сомнения в стабилизации польской экономики. Приостановленная было вторая волна инфляции вновь набирала силу, что наряду со снижением уровня производства и ростом безработицы усугубляло кризис. Эндеки склонны были искать пути оздоровления экономики в поощрении частного капитала и в снижении заработной платы. Социалисты, напротив, предлагали изыскать средства возмещения за счет материально обеспеченных слоев населения. Обе партии оказались под давлением интересов и ожиданий своих избирателей. ППС вынуждена была противодействовать пропаганде коммунистов, обращенной к безработным и неквалифицированным рабочим. Противоречия внутри кабинета обострились в начале 1926 г., когда Пилсуд-ский перешел от нейтрально-терпимой к жесткой критической позиции. В апреле, когда экономическая ситуация вновь осложнилась, конфликты между эндеками и социалистами привели к расколу правительственной коалиции.
Правые и центристы склонны были к сотрудничеству при условии соглашения в духе того, которое привело в 1923 г. к созданию кабинета Витоса. Лидеры партии «Пяст» и другие сторонники этой концепции недооценивали критическое отношение в стране к подобной инициативе. Общество еще не забыло катастрофических последствий инфляции 1923 г. и ноябрьского кровопролития. Пил-судский считал новый созыв правоцентристского правительства провокацией в свой адрес. Если в 1924-1925 гг. и в начале 1926 г. польская политическая жизнь характеризовалась довольно неожиданной трезвостью суждений и взвешенностью позиций, пониманием необходимости компромиссов ради общего дела и взаимной толерантностью, то теперь доминирующим было желание одержать верх над противником.
Десятого мая 1926 г. Витое сформировал правительство. Это вызвало возмущение всех левых и пилсудовцев. С конституционной точки зрения правительство имело право на существование, так как обеспечивалось сеймовым большинством, но с политической точки зрения все обстояло противоположным образом - правительство не располагало прочной опорой. С 1922 г. симпатии общества изменились и несколько сместились в сторону левых. Решениям не хватало политической мудрости: некоторые из них было явно направлены против влиятельных в армии пилсудовцев. Это, впрочем, совсем не означает, что виновником гибели польской парламентской системы следует считать прежде всего правительство Витоса. Многие факты свидетельствуют о том, что пилсудовцы в течение нескольких лет замышляли военный переворот. Еще в конце 1925 г. они предприняли определенные шаги в этом направлении, а в апреле генерал Желигов-ский в качестве военного министра издал приказ сосредоточить под Варшавой воинские подразделения под командованием верных офицеров-пилсудовцев, якобы с целью проведения маневров.
Недостатки парламентской системы, частая смена правительств, лишенных поддержки относительно однородного сеймового большинства, отказ от декларированных принципов деятельности при заключении межпартийных договоренностей, коррупция - все это привело к разочарованию в «сеймократии». Со стороны правых Дмовский готовил создание «Лагеря Великой Польши» (хотя окончательно он был создан лишь после майского переворота) - эндеков-ской организации, которая отказывалась от парламентского курса Станислава Грабского с целью введения авторитарного правления посредством давления со стороны внепарламентского движения. Людо-вец Витое и социалист Дашинский также критиковали гипертрофированный парламентаризм и ослабление исполнительной власти. Никто не отстаивал положений мартовской Конституции, однако провозглашенные ею принципы продолжали сохранять силу ввиду противоречивости предлагавшихся изменений. Вопрос о том, кто первым предпримет попытку свержения существующей политической системы, зависел от степени готовности к нему и от благоприятного стечения обстоятельств. В этом также можно видеть знамение времени. Польша в своем разочаровании парламентаризмом не отличалась от тех европейских стран, которые, как и Польша, не имели опыта парламентского правления в благоприятных условиях экономической и политической стабильности до 1914 г.
Двенадцатого мая 1926 г. Пилсудский, приняв командование преданными ему войсками, двинулся на Варшаву. Вполне вероятно, что планировалась только вооруженная демонстрация силы, которая склонила бы президента Войцеховского к отставке Витоса. Это сломило бы правоцентристскую коалицию и сделало бы из маршала не предусмотренного Конституцией арбитра и посредника. Но Войцеховский отказался подчиниться требованиям Пилсудского. Начались вооруженные столкновения, приведшие к жертвам с обеих сторон. Кроме того, было много случайных жертв среди гражданского населения (всего погибло 379 человек). Отряды Пилсудского в своем первом стремительном броске, переправившись через Вислу, заняли большую часть города, но дальнейшую судьбу конфликта могли решить подкрепления, лихорадочно набиравшиеся и правительством, и маршалом. Успеху инициаторов переворота способствовала организованная социалистами забастовка железнодорожников, в результате которой правительство не смогло вовремя получить необходимые грузы и помощь. В общем, Пилсудский стремился сохранить военный характер своего выступления, чтобы в будущем не оказаться в зависимости от политиков.
Когда участники переворота овладели почти всей Варшавой, Войцеховский и Витое отказались от борьбы. Правительство располагало значительными силами, но их применение означало бы начало гражданской войны со всеми трагическими последствиями во внутриполитической и международной обстановке. Четырнадцатого мая президент и премьер-министр уступили, и было объявлено перемирие. Заместитель президента (согласно Конституции) маршал сейма Ратай сформировал правительство вместе со сторонником Пилсудского Ка-зимежем Бартелем во главе. Пилсудский занял пост военного министра. Это означало капитуляцию законной государственной власти под давлением силы, а позже привело к легализации этой силы. События мая 1926 г. показали незрелость польской политической системы, но все же обе стороны довольно быстро продемонстрировали готовность избегать крайностей. Капитуляция президента и правительства побудила к сдержанности победителей, отказавшихся от мести. Позорным пятном стало лишь таинственное исчезновение генерала Загурского, скорее всего убитого пилсудовцами. Пилсудский отказался от президентской должности и предложил вместо себя своего единомышленника, которым был Игнаций Мостицкий, профессор химии, лишенный, как казалось, политических амбиций. Такой выбор был еще одним актом легализации переворота. Неожиданно для всех оказалось, что Пилсудский вовсе не желает роспуска сейма и проведения новых выборов. Скомпрометированный парламент, состав которого не отвечал политическим настроениям страны, был ему более выгоден. На успех в выборах могли рассчитывать только те партии, которые стали бы на сторону маршала, особенно социалисты или левые людовцы из партии «Освобождение» и Крестьянской партии (Stronnictwo Chtopskie). Однако Пилсудский не для того выступил против правых и центристов, чтобы оказаться зависимым от левых. Напротив, он сам желал быть последней инстанцией во всех конфликтах. Теперь Пилсудский придерживался более консервативных взглядов и игнорировал парламентские методы.
На первый взгляд изменения в политической системе оказались незначительными. Второго августа 1926 г. мартовскую Конституцию дополнили признанием права президента на роспуск сейма и сената, а также на издание законов при получении от сейма соответствующих полномочий. Это усиливало исполнительную власть, хотя правительство было по-прежнему подотчетно сейму, который также являлся последней инстанцией в вопросах законодательства. Самый серьезный упрек, который можно было предъявить Пилсудскому, касался сохранения видимости безупречного функционирования парламентаризма, хотя в действительности престиж его упал. Это стало принципом будущего правления. Пилсудский приспособил букву закона к своим целям, а сейм позволял сохранять видимость конституционности и правопорядка. По сути дела, это была диктатура мягкая по отношению к покорным, но в случае противодействия готовая к репрессиям.
Маршал был, бесспорно, самым популярным человеком в Польше, однако не располагал хорошо организованным тылом. Он мог безоговорочно рассчитывать на узкий круг своих старых соратников из легионов и Польскую военную организацию, занявших теперь видное положение в армии и даже в левых и центристских политических партиях. В армии пилсудовцы быстро стали играть решающую роль. Многие из них сделали блестящую карьеру, в то время как противников маршала отправляли в отставку или не назначали на более высокие должности.
У эндеков попытки ограничения парламентаризма не вызывали особого недовольства, но они продолжали оставаться врагами Пил-судского. Левые и центристы, напротив, активно протестовали против ограничения функций сейма. В течение 1927 г. они перешли в более или менее решительную оппозицию. Все это сопровождалось расколом в партийных рядах, а также выходом из них сторонников Пилсудского. Маршал в первую очередь искал себе поддержку среди консерваторов. С момента введения парламентской системы в 1919 г. они имели незначительный вес в польской политике. Однако если Пилсудский враждовал с эндеками, пользовавшимися до сих пор доверием имущих слоев, то для доказательства своих консервативных убеждений он нуждался в сотрудничестве с консерваторами.
Во время подготовки к выборам, которые в 1928 г. в конце концов пришлось провести, пилсудовцы образовали Беспартийный блок для сотрудничества с правительством (Bezpartyjny Blok Wsporpracy z Rzadem), но он представлял собой скорее избирательные списки, чем реальную партию. Политическая программа блока была невнятной. Провозглашенному во время майского переворота лозунгу «моральной санации» (оздоровления) сопутствовала идея превосходства государства над коллективными и индивидуальными интересами. Именно она объединила консерваторов, националистов, людовцев, социалистов, синдикалистов, решивших последовать за Пилсудским. Каждая из этих групп предлагала собственную интерпретацию государственной идеологии. Больше всего в Беспартийном блоке было карьеристов или людей вообще не придерживавшихся каких-либо взглядов, а лишь поддавшихся обаянию маршала.
На руку «санации» оказались позитивные экономические изменения, вызванные ростом международной экономической конъюнктуры. В трудном для экономики межвоенном двадцатилетии период 1926-1929 гг. был единственным, который мог предвещать длительное улучшение. Нельзя также игнорировать и фактор международной и внутриполитической уверенности в стабилизации положения правительства, что способствовало инвестициям и росту курса валюты. Благоприятная конъюнктура смягчила отрицательные для Польши последствия таможенной войны с Германией.
Во время выборов 1928 г. в некоторых округах были объявлены недействительными списки эндеков. Замечены и многочисленные злоупотребления, особенно на восточных «окраинах», где власти не хотели допустить успеха объединений национальных меньшинств или коммунистов. Да и Беспартийный блок, хотя и получил больше голосов, чем другие партии, не стал парламентским большинством. Едва ли четверть избирателей голосовали за списки лагеря «санации». Эндеки перестали быть для правительства главной причиной беспокойства, зато значительно окрепли левые людовцы и социалисты. Если Пилсудский хотел по-прежнему авторитарно править Польшей, ему следовало принудить сейм к капитуляции или снова его распустить. Конфликт не заставил себя ждать: маршалом сейма ³ был избран социалист Дашинский. В ответ Пилсудский перешел в атаку на сейм с несвойственной ему прежде агрессивностью. Это стало прелюдией к последующим выступлениям, подрывавшим авторитет парламента. Оскорбления депутатов, впрочем, не делали чести и самому Пилсудскому. Вскоре оппозиция подняла вопрос, который накалил страсти. Во время избирательной кампании власти перечислили на нужды Беспартийного блока значительную сумму из увеличенного без согласия сейма распорядительного фонда. В феврале 1929 г. сейм принял предложение о привлечении министра финансов Габриеля Чеховича к конституционной ответственности. В процессе разбирательства перед Государственным трибуналом в качестве свидетеля выступил Пилсудский, позволивший себе грубые нападки на сеймовую оппозицию. Это вполне соответствовало все более явным тенденциям перехода к политике «твердой руки», ставшим очевидными в момент создания в апреле 1929 г. так называемого «правительства полковников». С тех пор, за исключением нескольких месяцев (когда во главе правительства находился умеренный Бартель), «полковники» (в особенности Валерий Славек, Александр Прыстор и Казимеж Свитальский) играли решающую роль в определении политического курса польского государства.
Хотя в июне 1929 г. Государственный трибунал устранился от рассмотрения дела Чеховича, взаимоотношения правительства и оппозиции ухудшились. Эндеки были не столь активны, как центристские и левые партии, которые 14 сентября заключили соглашение, позднее получившее название «Центролев» (Centrolew). Соглашение должно было противодействовать политике «санации» в сеймовых дискуссиях, принудить Пилсудского отправить в отставку «правительство полковников» и вернуться к проведению менее авторитарной политики. Маршал решил отложить конфронтацию: он еще не был к ней готов и безотлагательно принял примирительное решение, в частности отстранил «полковников» от власти. Центролев тешил себя надеждой оказать на Пилсудского давление и в сейме. Это оказалось совершенно нереальным, поскольку заседания сейма постоянно откладывались.
Используя парламентские методы борьбы, партии Центролева были вынуждены предпринять рискованную попытку организовать массовое движение. Они решили призвать к проведению демонстраций по всей стране. Самой значительной акцией стали события Краковского конгресса 29 июня 1930 г. Его постановления звучали довольно радикально, но трудно было себе представить, каким образом Центролев стал бы осуществлять декларированную отмену диктатуры. После летнего перерыва он вновь начал готовить митинги, но правительство перехватило инициативу. Пилсудский склонил президента к роспуску парламента и объявлению выборов, а 9 сентября было арестовано 19 бывших депутатов, в том числе и Витое. Их привезли в Брестскую крепость, избивая и угрожая расправой. В последующие дни было арестовано около 5000 деятелей Центролева, национал-демократов и членов партий национальных меньшинств.
Аресты радикально изменили политический климат в Польше. На выборах в сейм в ноябре Беспартийный блок получил почти половину голосов. Это в значительной степени стало результатом более неприкрытого (в отличие от событий двухлетней давности) давления на избирателей, а также откровенной фальсификации. Вместе с тем все свидетельствовало и об определенной симпатии к политике «сильной руки». Широкие слои общества еще недооценивали серьезность экономической ситуации, памятуя об успехах 1926-1929 гг., хотя с осени 1929 г. уже углублялся кризис. Ответственность за него нельзя возлагать на режим «санации», так как кризис охватил весь мир. Другое дело, что польское правительство проявило беспомощность, ставшую данью традиционализму и следствием незнания законов функционирования современной экономики. Правительство боялось инфляции и ограничило государственные расходы. Власти считали, что такие действия, как прекращение свободного оттока польского злотого на иностранную валюту и сдерживание перетока капиталов за границу, могут ослабить уверенность в стабильности Польши. Вследствие этого меры по усилению государственного контроля над отечественной экономикой, протекционизм и интервенционизм, широко применявшиеся в то время в других государствах, были приняты слишком поздно и без должной решительности.
Кризис обнаруживал себя в различных сферах. Резко снизился объем промышленного производства (в 1932 г. он оказался на треть меньше, чем в 1929-м), сократились инвестиции - все это стало причиной роста безработицы. Размер ее определить в цифрах довольно трудно, так как официальная статистика тех лет не учитывала молодежь, лиц, имевших сокращенный рабочий день, или тех, кто из-за проблем с получением работы был вынужден оставаться в деревне. Помощь безработным предоставлялась спорадически и была плохо организована. Сельское хозяйство несло убытки в связи со снижением цен на аграрную продукцию, спрос на нее резко упал. Напротив, цены на многие промышленные товары оставались стабильными, так как производители заручились картельными соглашениями.
Тяжелый кризис 1929-1933 гг. потряс общественное сознание. Он скомпрометировал рыночный капитализм, привел к снижению популярности Пилсудского и режима «санации», но не способствовал возврату к парламентской демократии. Как и в других странах Европы, в Польше все больше распространялись программы плановой экономики, оказавшейся под большим или меньшим контролем со стороны государства, которое, в свою очередь, приобретало больше полномочий во внеэкономической деятельности. Дезорганизация, упадок, пессимистические прогнозы, межпартийная борьба, коррупция политиков и дефицит сильной власти - все это порождало мечты о системе, основанной на идеологии оптимизма, вселяющей надежду на достижение порядка и справедливости.
Навстречу этой потребности общества стремились пойти все крупные польские партии. Легче всего пришлось коммунистам, ведь они давно осуждали капиталистический хаос и считали парламентскую демократию обманом народа. Их влияние значительно усилилось, особенно в среде национальных меньшинств, но не только. Наметились колебания и в тех движениях, которые прежде были верны принципам демократии и парламентаризма. Социалисты считали возможным временное введение «диктатуры пролетариата» и необходимым немедленную национализацию основных отраслей экономики. Людовцы, объединившиеся в 1931 г. в Народную (крестьянскую) партию (Stronnictwo Ludowe), оставили последние опасения относительно нарушения прав собственности, требуя безотлагательного проведения радикальной аграрной реформы без предоставления помещикам компенсации. Среди молодых людовцев стала популярной идеология аграризма в ее антикапиталистической интерпретации. В этой идеологии соединялись идеи культа земли, крестьянина и земледелия и планы социалистического обобществления экономики. Часть христианских демократов симпатизировали программе создания корпоративного государства, в котором общество, организованное по отраслевому принципу, взяло бы на себя государственные функции. Эндеки разделились на группы, но в большинстве своем в той или иной степени приходили к отказу от традиций парламентаризма. Среди них преобладали стремления создать иерархическое и дисциплинированное «государство-народ». Они доминировали в «Лагере Великой Польши». После его роспуска правительством более крупных успехов добился созданный в 1934 г. Национально-радикальный лагерь (Oboz Narodowo-Radykalny). Его идеология основывалась на отказе от принципов свободной конкуренции в экономике, которые прежде рассматривались эндеками как не подлежащие сомнению, и на пропаганде огосударствления некоторых ее областей. Кроме того, сторонники лагеря считали, что культуру и науку следует подчинить государству. Эта идея вполне сочеталась с требованием ограничения прав евреев и экспроприации их имущества.
На фоне активности оппозиционных партий бездействие режима «санации» было поразительным. Отрицательное отношение к парламентаризму не могло стать основой для формирования позитивной программы. Кризис стремились предотвратить путем введения режима экономии и усиления репрессий. Таким же образом «санация» реагировала на рост нежелательной для Польши активизации украинских и белорусских группировок. Новые «правительства полковников» продолжали эту политическую линию. Ход государственных дел часто страдал из-за решающего голоса Пилсудского, который он за собой оставлял. Маршал старел, проявлял мало инициативы, но в то же время пытался препятствовать действиям других.
Стагнация была тем более небезопасна, что в обеих соседних державах побеждали тенденции к появлению тоталитарной диктатуры, опиравшейся на агрессивную идеологию. В Советском Союзе в начале 30-х годов утвердил свое единовластие Сталин. Впрочем, коллективизация сельского хозяйства и связанная с ней волна преследований, как казалось, свидетельствовали об ослаблении советского коммунизма. Поэтому в Польше с гораздо большим опасением смотрели на Германию, где в январе 1933 г. к власти пришли национал-социалисты. Еще в 1932 г. Польша подписала с Советским Союзом договор о ненападении. Это укрепило польскую позицию по отношению к Германии и сделало возможным выражение жесткой реакции на победу Гитлера. Пилсудский особую роль отводил союзническим отношениям с Францией, демонстрируя неуступчивость в территориальных вопросах и готовность защищать права Польши в Гданьске. Гитлер понимал, что его режим находится в международной изоляции и не обладает пока достаточной военной мощью, поэтому в первую очередь попытался расправиться с внутренними врагами. В начале 1934 г. Польша и Германия подписали декларацию об отказе от применения силы. Улучшение отношений Польши с соседними державами могло бы иметь позитивное значение, если бы выигранное время использовалось для укрепления обороноспособности. Но для этого не хватало средств, да и консерватизм Пилсудского не позволял осуществлять модернизацию армии. С 1933 г. Польша начала выходить из кризиса. Он надолго оставил после себя безработицу, но прежде всего память о катастрофе, сохранявшуюся и после трагедии Второй мировой войны. Политику «са-национных» правительств впредь отличала инерция. Большая группа оппозиционных лидеров во главе с Витосом и Корфантием была вынуждена эмигрировать после вступления в законную силу приговора о тюремном заключении (вынесенного на так называемом «брестском процессе»). Спешно шли приготовления к принятию новой Конституции. Ближайшие сподвижники маршала знали о плохом состоянии его здоровья и считали необходимым, чтобы система опиралась не только на авторитет Пилсудского, но и на конституционные нормы. В итоге 23 апреля 1935 г. президент подписал текст новой Конституции. Она сохраняла парламентские учреждения, но в значительной степени освобождала от ответственности перед ними исполнительную власть. Последнюю представлял прежде всего президент; он же формировал правительство. Конституция предоставляла сейму и сенату значительные полномочия и гарантировала гражданские свободы.
Не прошло и месяца, как Пилсудский скончался (12 мая 1935 г.). Для правительственного лагеря это стало огромным потрясением. По всеобщему мнению, Мостицкий политически не созрел для той ответственности, которую давал ему конституционный закон. Все ожидали, что он уступит место премьеру Валерию Славеку, ближайшему соратнику Пилсудского. Должность генерального инспектора армии получил в наследство от Пилсудского генерал Эдвард Рыдз-Смиглый. Первостепенной задачей новой команды стало проведение выборов. По инициативе Славека было выработано новое положение о выборах. Кандидатов в депутаты могли выдвигать собрания, в значительной степени находившиеся под контролем правительства. Число выборщиков в сенат было ограничено, введен образовательный ценз (высшее или среднее профессиональное образование); кроме того, голосовать могли лица, имевшие определенные заслуги перед государством: орденоносцы и граждане, занимавшие выборные должности в органах самоуправления или в общественных организациях. Одну треть сенаторов назначал лично президент.
Оппозиция провозгласила бойкот выборов. При голосовании в сейм 8 сентября 1935 г., по официальным данным, в выборах приняли участие 47% избирателей. Эта статистика представляется сомнительной, поскольку самые высокие показатели были отмечены на восточных «окраинах». Так или иначе, выборы стали поражением Беспартийного блока, особенно его лидера Славека. В течение последующих недель он полностью потерял все свои преимущества: перестал быть премьером, а позже распустил по своей инициативе Беспартийный блок. Славек планировал создать более активную и дисциплинированную «санационную» организацию, но реализовать это ему не удалось.
Главными представителями правительственного лагеря стали Мостицкий и Рыдз-Смиглый. Лагерь «санации» оказался в состоянии растерянности: оппозиция давила на нее со всех сторон. Не только в Национально-радикальном лагере, но и в главной партии эндеков - Национальной - возобладали крайние антипарламентские и антидемократические тенденции. Предпринимались даже попытки перенести политическую борьбу на улицы, все более жестокими становились выступления против евреев. На левом фланге в 1934 г. коммунисты выработали новую политическую линию, провозгласив лозунги защиты независимости и демократии, а также призывая создать Народный фронт для борьбы с фашизмом. С ними сблизилась часть социалистов, людовцев и радикальной интеллигенции, находившейся прежде под влиянием обаяния Пилсудского. Распад лагеря «санации», агрессивная непримиримость национал-демократов, рост угрозы со стороны гитлеровской Германии, сначала несмелые, а затем все более явные попытки ужесточения режима «санации» и ограничения гражданских свобод - все это укрепляло популярность лозунга «Нет врага внутри левицы!».
После определенных колебаний Рыдз-Смиглый решил укрепить свои позиции посредством объединения «санационных» сторонников политики «сильной руки». Мостицкий представлял более либеральные взгляды. Его главным советником стал вице-премьер по экономическим вопросам Евгений Квятковский. Компромисс нашел свое отражение и в назначении в мае 1936 г. последнего правительства Второй Речи Посполитой во главе с генералом Фелицианом Славой-Складовским. Более динамичный Рыдз хотел избавиться от президента, который был старше его почти на двадцать лет, и взять власть в свои руки. В 1936 г. он получил воинское звание маршала, а его сторонники поспешили создать новую правительственную организацию. Двадцать первого февраля 1937 г. был создан Лагерь национального объединения (Oboz Zjednoczenia Narodowego). К сотрудничеству с ним удалось привлечь даже часть Национально-радикального лагеря во главе с Болеславом Пясецким. Разрабатывались планы соглашения с эндеками и расправы с левоцентристской оппозицией.
Для реализации этих проектов необходимо было привести в действие механизм репрессий, а это угрожало гражданской войной. Уже в 1935-1936 гг. значительно увеличилось число крупных забастовок и рабочих демонстраций, которые иногда заканчивались кровопролитием. Недовольство крестьян достигло кульминации во время крестьянской забастовки в августе 1937 г. Действиям «санации» противостояли сторонники Народного фронта, поддерживаемого коммунистами, а также представители враждебного коммунистам объединения части христианских демократов, людовцев, социалистов и национал-демократов. Главными представителями этого «Фронта Морж» (по названию города - Morges - в Швейцарии, где проходила встреча его организаторов), стали эмигранты: генерал Сикорский, Падеревский, Витое и Корфантий. В результате в январе 1938 г. Лагерь национального объединения отказался от далеко идущих планов и прекратил сотрудничество с Пясецким. С этого момента он утратил свою энергию и стал новым воплощением Беспартийного блока.
Экономическая политика Квятковского была более активной. Пользуясь улучшением международной конъюнктуры, он спешил преодолеть последствия кризиса, особенно с помощью долговременных и планируемых государственных мероприятий. Принималась во внимание внешнеполитическая угроза, более внимательно рассматривались нужды армии. Был объявлен четырехлетний инвестиционный план, начата реализация строительного проекта Центрального промышленного округа. Несмотря на успехи в экономической и оборонной областях, средств все же было недостаточно, для того чтобы в должной мере подготовить страну к будущему столкновению с соседними государствами.
Вначале Польша недооценивала агрессивность и динамизм гитлеровской Германии. В этом она не отличалась от других европейских государств. Без ощутимого противодействия прошли введение в Германии в 1935 г. всеобщей воинской обязанности и односторонняя отмена навязанных Германии Версальским договором ограничений в вооружении. В марте 1936 г. польское правительство готово было оказать помощь Франции, если бы та воспротивилась вторжению германских войск в демилитаризованную Рейнскую зону. Но такого шанса не представилось. Замечая уступчивость западных государств в отношении к Гитлеру, Польша декларировала стремление сохранять добрые отношения с Германией. Министр иностранных дел Юзеф Бек переоценивал, однако, силы Польши, подчеркивая ее державные устремления. С Берлином в Польше считались больше, чем с Москвой. Советский Союз между тем также находился в состоянии глубокого кризиса. Последствиями коллективизации стали разруха в сельском хозяйстве и страшный голод, а сталинские чистки второй половины 30-х годов привели к гибели, депортации и вынужденному переселению миллионов людей; огромные потери понесли партийные и военные кадры.
В ответ на компромиссный подход Франции и Англии, а также на ослабление СССР польское правительство соглашалось с немецкой экспансией, рассчитывая взамен на укрепление собственных позиций. После присоединения Австрии к Германии в марте 1938 г. польская сторона предъявила ультиматум Литве, и той пришлось установить дипломатические отношения с Польшей. Это не имело практического значения, но являлось вопросом престижа. В сентябре 1938 г., когда Гитлер потребовал от Чехословакии присоединения Судетской области к Германскому рейху, Польша напомнила и о своих притязаниях: о присоединенной к Чехословакии в 1919 г. территории Тешин-ской Силезии за рекой Ользой. В Мюнхене 29 сентября 1938 г. Франция, Англия и Италия согласились на судетские требования Германии, и тогда Польша выдвинула политически побежденной Чехословакии ультиматум, которому та подчинилась ⁴. Это был последний этап относительно хороших контактов между Берлином и Варшавой: Польша стала следующей целью немецкой экспансии. Двадцать четвертого октября 1938 г. германская сторона потребовала, чтобы Польша признала права Германии на Гданьск и на строительство экстерриториальных путей сообщения (автострады и железной дороги) через польское Поморье, а также присоединилась к антисоветскому и антикоммунистическому «Антикоминтер-новскому пакту». Положение Польши стало еще более уязвимым, когда в марте 1939 г. Германия присоединила Чехию и Моравию и ввела войска в формально независимую Словакию. Это означало военную угрозу с запада, севера и юга. Вместе с тем Польша получила поддержку Великобритании, которая в конце концов покончила с политикой «умиротворения» Германии и 31 марта предоставила Польше гарантии на случай агрессии.
Внешняя угроза сгладила остроту внутренних споров. Правда, оппозиция бойкотировала парламентские выборы 1938 г., но это не сопровождалось такой безудержной пропагандистской кампанией, как три года назад. В выборах якобы приняло участие 67% избирателей, но и на этот раз на них оказывалось давление, имели место случаи фальсификации. Одни деятели «санации» старались навязать соглашение эндековским объединениям под знаком Национальной партии или Национально-радикального лагеря, другие искали возможности договориться с людовцами и социалистами. Аресты и убийства польских коммунистических лидеров в Советском Союзе и роспуск компартии, руководимой якобы полицейскими провокаторами, привели к компрометации идеи создания Народного фронта. «Фронт Морж» смягчил свой оппозиционный натиск, в то же время некоторые известные эмигранты вернулись в Польшу. Оппозиция предлагала создать многопартийное правительство для сохранения оказавшейся под угрозой независимости. Сторонники «санации» отвергли эти предложения, но проводимая ими политика стала более взвешенной. В обществе доминировали патриотические и солидаристские настроения.
Однако в полной мере ситуация все же была недооценена. Гитлер только ожидал подходящего момента. Франция и Англия провели в августе 1939 г. военные переговоры с Советским Союзом, но Москва требовала права прохода своих войск через Польшу, даже без согласия на то польского правительства ⁵. Одновременно велись конфиденциальные переговоры между СССР и Германией. В то время как вся Европа считала, что идеологические различия делают невозможными соглашение между этими государствами, в Москву неожиданно прилетел германский министр иностранных дел Риббентроп и 23 августа 1939 г. подписал с Советским Союзом пакт о ненападении. Официальное наименование вводило в заблуждение, поскольку в секретной части этого договора Польша и три Прибалтийских государства были поделены на немецкую и советскую «сферы влияния». Пакт предвещал скорое начало войны. Гитлер пошел на риск: через два дня было заключено польско-британское соглашение, но уже 31 августа 1939 г. Германия предъявила Польше ультиматум.
Годы независимости польского государства не характеризовались существенными изменениями в общественной структуре. Польша оставалась аграрной страной. Хотя промышленность и была в определенной степени модернизирована, в условиях общеевропейской экономической стагнации она не располагала возможностями для роста и развития. Но вместе с тем межвоенное двадцатилетие имело огромное значение для просвещения, культуры и национального самосознания. Впервые введено было обязательное семилетнее образование на польском языке, и в конце межвоенного периода почти все польские дети (хотя далеко не все украинцы и белорусы в Польше) учились в школе. Увеличилось количество высших учебных заведений и студентов. Постепенно стирались культурные различия между регионами прежних разделов. Наиболее важным было воспитание целого поколения поляков в убежденности, что независимость - это нормальное состояние для страны, а отсутствие ее - явление временное. Как подтвердили будущие события, не многое изменилось в невыгодном геополитическом положении Польши по сравнению с прошлым. После краткого периода существования независимого государства население вновь оказалось под чужеземным гнетом, но смириться с этим положением не пожелало. Напротив, сопротивление поляков и их готовность к борьбе за национальную независимость проявились в наиболее ярких формах. С установлением позднее советской гегемонии именно польское стремление к независимости заставляло власти обоих государств всячески маскировать зависимость Польши от СССР и идти на определенные уступки полякам, когда речь шла об их праве на самобытную культуру и образ жизни, а также о праве на большую, чем в других странах Восточной Европы, степень личной и общественной свободы.

Примечания

¹ Эпдеки и близкие им партии заключили Ланцкоронский пакт, или Ланцкоронское соглашение с партией «Пяст» на следующих условиях: 1) большинство сейма должно быть польским, а правительство - состоять исключительно из поляков; 2) во всех учреждениях страны государственным языком является только польский; 3) во всех профессиональных, средних и высших учебных заведениях страны поляки получают привилегии, для национальных меньшинств вводится процентная норма; 4) во всех органах самоуправления гарантируется преобладающее польское влияние; 5) аграрная реформа сводится к ежегодной (в течение 10 лет) парцелляции по 200 000 га казенных и частных земель (меньше 180 га - в центральных воеводствах и менее 400 га - на окраинах).
² Тридцать первого октября 1923 г. польское правительство ввело чрезвычайное положение и учредило военно-полевые суды в Первом и Четвертом военных округах и во всей польской армии. Их юрисдикции подлежали также гражданские лица. Обвиняемые нередко приговаривались к смертной казни. Расстрелы производились на месте, без предварительного следствия.
³ Маршал (маршалек) польского сейма - председатель нижней палаты парламента. По Конституции в период 1919-1939 гг. его избирали из депутатов на период созыва сейма. Он являлся заместителем президента и мог выполнять в случае необходимости его функции (этим правом он обладал до 1935 г.). Маршал польского сената в период 1922-1939 гг. - председатель верхней палаты парламента, выбиравшийся из числа сенаторов. Апрельская Конституция 1935 г. наделила его функциями маршала сейма, т. е. давала возможность в случае необходимости заменять президента.
⁴ По установленным в 1922 г. границам спорная территория Тешинской Силе-зии стала (в результате плебисцита) частью Чехословакии. Тем не менее в течение всего межвоенного периода польская сторона продолжала претендовать на эти важные с экономической точки зрения земли, всячески пытаясь доказать (в том числе не пренебрегая различными провокациями) мировому общественному мнению стремление местного польского населения объединиться с Польшей. Воспользовавшись кризисом чехословацкого государства в 1938 г., МИД Польши в ультимативной форме потребовал от Чехословакии передачи Польше спорной территории, пригрозив в противном случае военным вторжением. Уже 2 октября 1938 г. началась фактическая оккупация Польского Заользья. Чехословакия была вынуждена подчиниться диктату и признала территорию Тешинской Силезии за Польшей.
⁵ Доводом советской стороны, добивавшейся права прохода Красной армии через Польшу и Румынию, была необходимость в случае начала войны с Германией иметь возможность «войти в соприкосновение» с противником для оказания помощи союзникам (Франции).

XVIII. Угроза физического уничтожения

Первого сентября 1939 г. без объявления войны германские войска вторглись на территорию Польши. Они располагали огромным превосходством в численности и вооружении. Через два дня Франция и Великобритания объявили войну Германии, но не предприняли никаких военных действий. А в это время Германия бросила на Польшу большую часть своих воинских соединений. В первые же дни Гитлер отдал распоряжение о применении методов тотальной войны, направленной и против гражданского населения. Авиабомбардировки городов, железных дорог и средств коммуникации должны были вызвать дезорганизацию сил обороны и посеять панику. Одновременно с этим танковые колонны и части мотопехоты прорывали польскую линию обороны. После разгрома польского контрнаступления в боях на реке Бзуре немцам оставалось лишь сломить сопротивление отдельных очагов сопротивления. Такому успешному для Германии продвижению войск в глубь Польши способствовали и события на ее восточных рубежах. Семнадцатого сентября, также без объявления войны, советские войска перешли советско-польскую границу. Москва оправдывала этот шаг полным распадом польского государства, а также необходимостью защиты проживавших в Польше украинцев и белорусов. В действительности был приведен в действие план, разработанный и предусмотренный соглашениями советско-германского пакта. На восточных землях Польши еще существовали возможности для оказания длительного сопротивления в том случае, если бы западные союзники нанесли обещанный удар по Германии, что вынудило бы немцев перебросить на запад часть сил с польского фронта.
После сообщения о вторжении советских войск президент, правительство и Верховный главнокомандующий маршал Рыдз-Смиглый покинули страну и выехали в Румынию, где были интернированы. Ожесточенно оборонялись Варшава, крепость Модлин, гарнизон полуострова Хель и многочисленные разрозненные отряды. Чтобы сломить сопротивление польской столицы, немцы использовали воздушные налеты и артиллерийские обстрелы, в результате которых число погибших гражданских лиц превысило все мыслимые масштабы. Двадцать восьмого сентября Варшава капитулировала, а 6 октября сдалась последняя польская группа войск под командованием генерала Францишека Клеберга, пытавшаяся вырваться из мешка, образовавшегося между наступавшими немецкими и советскими армиями.
Сентябрьская кампания стала для польской армии полным поражением. Иначе и быть не могло, поскольку ей пришлось вступить в схватку одновременно с двумя мощными противниками, а помощь союзников ограничилась декларациями. Тем не менее поляки упорно сражались, оказывая мужественное сопротивление немцам. Польские войска, несмотря на значительные потери и действия Советского Союза, смогли продержаться больше месяца. Год спустя, когда Германия напала на Францию, ее армия капитулировала гораздо быстрее. Однако по приказу сверху польские войска не оказывали такого же сопротивления вторгшейся Советской армии. Командование отдавало себе отчет в безнадежности сопротивления и стремилось избежать напрасного кровопролития.
Поражение не означало для Польши окончания военных действий. Польские политики во Франции предпринимали определенные усилия, чтобы восстановить и легализовать высшую государственную власть. При поддержке Франции правительство возглавили представители оппозиции, так как «санацию» обвинили в бездарности и возложили на нее ответственность за поражение. Преемником интернированного Мостицкого был назначен один из политиков режима «санации» - Владислав Рачкевич, но главную роль играл генерал Владислав Сикорский - с 30 сентября в качестве премьера, а затем и главнокомандующего. Во Франции спешно создавались польские войсковые части. В самой стране формировалось движение Сопротивления. Вначале оно объединилось в созданной еще 27 сентября военной организации «Служба победе Польши» (Sfuzba Zwyciestwu Polski) ¹, а через несколько месяцев начал свою деятельность созданный по приказу Сикорского Союз вооруженной борьбы (Zwiazek Walki Zbrojnej) ². Германию расценивали как военного противника Польши, но неясно было, как расценивать СССР. Политика обоих захватчиков во многом была схожей. Согласно подписанному между СССР и Германией 28 сентября 1939 г. договору о дружбе и границах, они окончательно поделили «сферы влияния», а также обязались противодействовать «польской агитации». Граница прошла по Сану и Бугу, а далее, на севере, оставляла Белосток за Советским Союзом. Германия присоединила часть польских земель к рейху, а из остальных создала генерал-губернаторство. СССР передал Вильно Литве, а в других областях 22 октября 1939 г. был проведен так называемый «референдум». В обстановке террора население высказалось за присоединение к Советскому Союзу. Когда в июне 1940 г. Литва была включена в состав СССР, та же судьба постигла и Виленскую область. В 1941 г., с началом германо-советской войны, Германия заняла всю территорию Польши в ее границах на сентябрь 1939 г. Восточная Галиция была присоединена к генерал-губернаторству, в других восточных землях была создана особая оккупационная администрация, которая также охватывала Украину, Белоруссию и Литву.
В первые годы войны репрессии были направлены против всех активных и сознательных элементов. С земель, присоединенных к рейху, немцы выселяли всю польскую интеллигенцию, причем часть ее уничтожалась на месте либо отправлялась в концлагеря. В ноябре 1939 г. в лагерях оказалось большое число ученых из краковских высших учебных заведений. В середине 1940 г. в генерал-губернаторстве проводилась «чрезвычайная акция умиротворения» - так называемая «акция АБ», унесшая жизни нескольких тысяч человек. Тогда же был создан концлагерь в Освенциме. В зоне советской оккупации наиболее трагичной оказалась судьба взятых в плен польских офицеров, в том числе резервистов из интеллигенции. Некоторых из них вместе с полицейскими расстреливали на месте, но большая часть была уничтожена в 1940 г. в Катыни и в ряде других мест. Сотни тысяч людей были вывезены на восток, частично в лагеря, где основная их часть погибла, частично на поселение (особенно много в Среднюю Азию), где смертность была высокой из-за голода, холода и болезней. Среди высланных в Россию преобладали представители интеллигенции из разных сфер профессиональной деятельности: политической, образовательной, общественной, культурной, экономической и государственно-административной. В целом репрессии затронули представителей всех слоев общества и создали атмосферу всеобщего страха.
В 1941 г. еще остававшихся в живых польских узников в СССР освободили, не признавая, однако, за ними гражданских прав. В это время все польские земли оказались под властью гитлеровской Германии, проводившей широкомасштабные репрессии. Трагические последствия они приобрели в отношении евреев, которых сначала согнали в гетто, где они тысячами гибли от голода и болезней. С 1941 г. осуществлялось так называемое «окончательное решение еврейского вопроса», начавшееся массовым уничтожением евреев в западных областях Советского Союза, оккупированных немцами. В 1942 г. немцы создали в Польше лагеря смерти с газовыми камерами, в частноти в Треблинке, Майданеке и Белжеце, куда свозили евреев из всех областей Польши и из других стран Европы. Число погибших польских евреев точно неизвестно, но из 3,5 млн человек выжило не более 10%. Среди них было много поляков еврейского происхождения, которые занимали видное место в польской общественной, а особенно культурной, научной и экономической жизни.
Репрессии осуществлялись в отношении всех активных элементов общества. Это коснулось прежде всего молодежи. И здесь репрессии постепенно приобретали массовый характер. Их целью было парализовать волю к сопротивлению и уничтожить поляков как нацию. Принимались меры по полной ликвидации польской духовной жизни, культуры и науки. Запрещена была преподавательская деятельность в средней и высшей школе. В начальной школе вводился запрет на преподавание польской истории, географии и литературы. В будущем планировалось создать условия для немецкой колонизации, а полякам отводилось место покорной массы рабов.
Но поляки как в своей стране, так и за ее пределами - в Европе - не прекращали сопротивления, надеясь на победу с помощью союзников. В мае 1940 г. они сражались в Норвегии под Нарвиком, в июне принимали участие в неудачной кампании, закончившейся поражением и капитуляцией Франции. Президент, правительство и армия переместились в Великобританию. Это был период, когда Англии угрожало немецкое вторжение. Польские летчики и моряки принимали активное участие в военных действиях, англичане оценивали их как самых верных своих союзников.
Ситуация изменилась с началом германо-советской войны, в июне 1941 г. Под давлением англичан правительство Сикорского подписало 30 июня договор с Советским Союзом, хотя вопрос о будущей судьбе восточных земель Речи Посполитой оставался открытым. Последствиями этого соглашения стали упомянутое освобождение подавляющего большинства польских заключенных в СССР и предоставленная советским правительством возможность создания в СССР Польской армии. Договор вызвал резко критический отпор со стороны многих польских эмигрантов, особенно эндеков, деятелей «санации» и некоторых социалистов. Это вынудило Сикорского изменить состав правительства.
Пока Советская армия несла значительные потери, Москва склонялась к определенным уступкам. Тяжелая ситуация в Советском Союзе осложняла создание Польской армии, в особенности ее обеспечение всем необходимым; тогда было предложено посылать на фронт отдельные польские дивизии в составе советских тактических соединений. Де-факто было также отклонено право правительства Польской Республики на опеку над вывезенными в СССР польскими гражданами. В итоге обеим сторонам удалось договориться о переброске летом 1942 г. Польской армии в Иран и Ирак, в результате чего удалось вывезти немногим более 100 тыс. человек. Около миллиона поляков все еще оставались на территории СССР. В начале 1943 г. их лишили польского гражданства.
В то же время польское участие в сражениях Второй мировой войны было очень активным. Вместе с летчиками и моряками с лета 1941 г. воевали сухопутные войска (в частности, в Ливии, в боях под Тобруком). В 1944- 1945 гг. войска Второго корпуса под командованием генерала Владислава Андерса сражались в Италии, где сыграли решающую роль в последнем штурме перевала Монте-Кассино. Летом 1944 г. поляки вместе с союзниками высадились в Нормандии, а затем сражались с немцами во Франции, в Бельгии, Голландии и на территории Германии. В стране главной организацией военного сопротивления стал Союз вооруженной борьбы, который в начале 1942 г. в ходе объединения сил был преобразован в Армию Крайову (АК; Armia Krajowa) ³. Большая часть прежде существовавших военных организаций вошла в АК, в том числе и те, что были созданы отдельными политическими партиями. Серьезной силой были людовские Крестьянские батальоны (Bataliony Chtopskie) и эндековская Национальная военная организация (Narodowa Organizacja Wojskowa). He вошли в АК созданные в 1942 г. крайне правые Национальные вооруженные силы (Narodowe Srly Zbrojne). Коммунисты в начале 1942 г. начали формирование самостоятельной военной организации соединений - Народной гвардии (Gwardia Ludowa), которая не располагала значительными силами и занималась главным образом организацией саботажа и партизанскими действиями.
Руководителем Союза вооруженной борьбы, а затем и АК был до своего ареста в июне 1943 г. генерал Стефан Ровецкий (псевдоним Грот), а затем генерал Тадеуш Коморовский (Бур). Они подчинялись главнокомандующему в Лондоне. Из Англии помощь поступала воздушным путем и через курьеров. В первую очередь переправлялось оружие и деньги; существенную поддержку оказывала переброска офицерских кадров. АК в течение длительного времени видела главную задачу своей деятельности в подготовке отрядов для будущего восстания в конечной фазе войны. Важную роль должна была при этом сыграть созданная в конце 1941 г. спецгруппа «Веер», действовавшая на оккупированной немцами территории, которая до 1939 г. являлась польско-советским пограничьем. Она занималась главным образом организацией диверсий. «Веер» в будущем должен был стать прикрытием восстания, которое планировалось начать в Польше, когда теснимые Советской армией немецкие войска начнут отступление на запад. В конце 1942 г. «Веер» вошел в существовавшую на восточных «окраинах» организацию АК. Постепенно росла активность и в других сферах сопротивления: велась разведка для союзников, применялся саботаж, осуществлялись акции возмездия в отношении высокопоставленных гитлеровских чинов и предателей. Этой деятельностью занимался в первую очередь так называемый «Кедив» (Kierownictwo Dywersji - Руководство диверсиями), созданный в начале 1943 г. Наиболее громкие и опасные акции проводили в основном харцеры из боевых отрядов организации «Серые шеренги». Так, в марте 1943 г. они отбили в Варшаве в районе Арсенала группу из 45 заключенных, а в феврале 1944 г. застрелили генерала СС и полиции Кучеру. Армия Крайова, Крестьянские батальоны и Гвардия Людова с конца 1942 г. вели партизанские действия в районе Замостья. Немцы насильно выдворяли оттуда поляков, чтобы на их месте поселить немецких колонистов. В 1943 г. партизанская борьба АК обрела широкий размах.
Самостоятельное еврейское движение Сопротивления возникло в различных гетто. Оно имело контакты с польскими военными организациями и получало от них помощь оружием. В ответ на действия немцев, планировавших уничтожить еще остававшихся в живых евреев, в Варшавском гетто 19 апреля 1943 г. началось восстание, продолжавшееся несколько недель. Его участники не имели ни малейших шансов на успех и сражались прежде всего за достойную смерть. Подобные восстания вспыхнули и в ряде других мест, а также в некоторых лагерях уничтожения.
Вооруженный отпор был лишь одной из форм противодействия оккупантам. Гражданским движением Сопротивления руководила Делегатура эмигрантского правительства в стране (Delegatura Rzadu na Kraj), которая была создана в декабре 1940 г. В ее консультативном Политическом согласительном комитете сотрудничали эндеки, христианские демократы, людовцы и социалисты. Позже он был преобразован в Политическое представительство в стране (Krajowa Reprezentacja Polityczna), а в начале 1944 г. был создан Совет национального единства (Rada Jednosci Narodowej) под руководством социалиста Казимежа Пужака. В нем был представлен широкий спектр политических движений, приняли участие многие партии и группы. Авторитет военных и гражданских учреждений, созданных по распоряжению польского правительства, был признан почти повсеместно. В течение длительного времени открыто против него не выступала даже созданная в начале 1942 г. коммунистическая Польская рабочая партия.
Особое значение имела нелегальная работа в сфере культуры и образования. Она отчасти смягчала тяжесть потерь, нанесенных оккупацией. Проводились занятия в нескольких подпольных высших учебных заведениях. Около 50 тыс. молодых людей нелегально учились в средних школах, во многих начальных школах проводились запрещенные уроки истории и литературы. Проходили также конспиративные авторские вечера и концерты. С конца 1942 г. Советский Союз, воодушевленный успехами под Сталинградом, открыто подтвердил, что рассматривает земли, аннексированные в 1939 г., как часть своей территории. В уже накалившейся атмосфере в апреле 1943 г. появилась немецкая информация об обнаружении под Катынью около Смоленска массовых захоронений польских офицеров, расстрелянных русскими. Польское правительство в Лондоне вынуждено было потребовать от Советского Союза объяснений, так как независимо от германских намерений внести раскол между государствами, объединившимся в борьбе с Гитлером, все говорило о достоверности полученных сведений. Москва воспользовалась ситуацией, чтобы назвать это оскорблением и разорвать дипломатические отношения с правительством Сикорского. Впрочем, решение было принято намного раньше, и Катынь стала только предлогом, так как еще раньше польские коммунисты в СССР по рекомендации Сталина создали Союз польских патриотов.
Советской акции предшествовала загадочная смерть генерала Сикорского 4 июля 1943 г. в авиакатастрофе. Его преемник на посту премьера людовец Станислав Миколайчик не обладал авторитетом Сикорского. Кроме того, у него возникли разногласия во взглядах с новым главнокомандующим - генералом Казимежем Соснковским. Американцы и англичане были заинтересованы в максимальном участии Советского Союза в антигитлеровской коалиции и поэтому были готовы пожертвовать польскими интересами для выгодного договора с сильным союзником. Во время Тегеранской конференции 28 ноября - 1 декабря 1943 г. главы трех держав договорились о том, что Советскому Союзу будет отведена решающая роль в установлении послевоенного порядка в восточноевропейском регионе и за ним останутся польские земли, аннексированные в 1939 г.
Под советским руководством в мае 1943 г. началось формирование в СССР дивизии им. Тадеуша Костюшко, в которую потянулись поляки, еще остававшиеся в Советском Союзе. Офицерские кадры составляли в основном русские или польские коммунисты. В октябре дивизия вступила в бой с немцами под селом Ленино в Белоруссии. Позже ее преобразовали в корпус, а впоследствии - в Польскую армию в СССР. Летом 1944 г. поляки сражались уже на родной земле. Они также принимали участие в последних советских наступлениях 1945 г. - в штурме Берлина и наступлении на Прагу. В Польше в начале 1944 г. Польская рабочая партия (ППР; Polska Partia Rabotnicza) после открытого противостояния тем институтам, которые подчинялись польскому правительству в Лондоне, создала Национальный совет (Krajowa Rada Narodowa). Она определяла этот Национальный совет как широкое надпартийное представительство, хотя, кроме коммунистов, в него не вошло ни одно из авторитетных политических движений. ППР опубликовала манифест, в котором объявляла о национализации промышленности и аграрной реформе, а также об установлении границы на востоке по этническому принципу, а на западе - о перенесении ее на Одер и Балтийское море. Вскоре после этого Гвардия Людова была преобразована в Армию Людову (АЛ; Armia Ludowa) и по мере приближения советских войск активизировала свои действия. Этому способствовало установление контактов с действовавшим по советскую сторону фронта Польским штабом партизанского движения, который снабжал АЛ оружием, сбрасывавшимся с самолетов. Оказавшись перед перспективой вступления советских войск на территорию Речи Посполитой, АК решила вместо всеобщего восстания организовать ряд вооруженных выступлений против немцев непосредственно за линией фронта. Это был план «Буря», который предусматривал совместные действия с Красной армией, но с сохранением в отношении нее самостоятельности. Первые акции «Бури» принесли в июле 1944 г. кратковременный успех; в частности, вместе с советскими войсками Армия Крайова приняла участие во взятии Вильнюса. Однако при продвижении линии фронта на запад от отрядов АК требовали присоединения к созданной в Советском Союзе Польской армии. В случае отказа бойцов, сражавшиеся в рядах АК, разоружали и отправляли в лагеря. Большая часть их погибла, а уцелевшие вернулись в Польшу лишь спустя двенадцать лет.
Двадцать первого июля 1944 г. советские войска переправились через Западный Буг и вступили на территорию Люблинского воеводства. Двадцать второго июля был провозглашен манифест созданного в Москве Польского комитета национального освобождения (ПКНО), которым руководил левый социалист Эдвард Осубка-Моравский. В состав ПКНО, помимо коммунистов и немногочисленной группы левых социалистов, вошли и другие политические деятели, незадолго до этого освобожденные из советских лагерей. Польская армия в СССР и Армия Людова объединились в Войско Польское. Манифест признавал действие польской Конституции 1921 г. Было объявлено о проведении аграрной реформы, а также о других общественных реформах и о присоединении к Польше земель, принадлежавших ранее Германии. Советские власти и ПКНО призвали население Варшавы к восстанию и обещали скорое освобождение города.
Верховное командование АК вместе с Делегатурой правительства оказались в необычайно трудной ситуации. Все считали, что советские войска, воспользовавшись моментом, начнут штурмовать столицу. После детального рассмотрения сложившейся ситуации, дискуссий и колебаний Тадеуш Коморовский (Бур) издал приказ о начале Варшавского восстания 1 августа. По мере приближения к городу советское наступление, однако, замедлилось. На протяжении нескольких, недель советское руководство не предприняло никаких действий, чтобы прийти на помощь восстанию, и даже запретило приземляться самолетам союзников, которые с военных баз в Италии пытались доставить сражавшейся Варшаве оружие, амуницию, лекарства и продукты. Лишь в середине сентября, овладев не охваченной восстанием правобережной частью Варшавы, советское командование попыталось форсировать Вислу силами слабых отрядов находившегося в его подчинении Войска Польского. Операция окончилось неудачей и привела к большим потерям.
В Варшавском восстании приняло участие несколько десятков тысяч солдат АК и других польских воинских организаций, в том числе и коммунистической Армии Людовой. Вначале восставшим удалось взять под свой контроль значительную часть города, однако они не сумели овладеть наиболее важными в стратегическом отношении объектами, которые хорошо охранялись немцами. Через несколько дней немецкие войска перешли в наступление и, пользуясь огромным перевесом сил, постепенно овладевали отдельными районами польской столицы. Это сопровождалось, особенно в первые дни, массовыми расстрелами гражданского населения. Артиллерийские и воздушные бомбардировки влекли за собой гибель людей, все больше разрушений и пожаров. Перед лицом огромных потерь, голода и отсутствия воды, сочтя дальнейшую борьбу безнадежной, главнокомандующий АК подписал 2 октября акт о капитуляции. Солдаты попали в лагеря для военнопленных, а все гражданское население было выселено из Варшавы. С этого момента немцы методично уничтожали город, взрывая и сжигая здания.
В январе 1945 г. советские войска, которые с лета 1944 г. стояли у берегов Вислы, перешли в новое наступление. Через несколько недель они заняли почти все польские земли. Власть здесь осуществлялась созданным из преобразованного ПКНО Временным правительством. Это поставило Польшу перед свершившимся фактом. Таким же образом была определена и новая советско-польская граница, которая в общем совпадала с границами немецкой и советской зон оккупации 1939-1941 гг. Советский Союз отказался, правда, от притязаний на некоторые области, включенные в его состав после так называемого «волеизъявления» в октябре 1939 г. Самым важным изменением стало то, что Польше был оставлен район Белостока.
Международное сообщество также согласилось со свершившимся фактом. С 4 по 11 февраля 1945 г. в Ялте проходила конференция глав трех держав, которые согласились изменить границы Польши на востоке (в пользу СССР), на западе и севере (там ее границы были расширены) ⁴. Линия западной границы точно установлена не была. На конференции также приняли решение о том, что созданное коммунистами правительство будет преобразовано благодаря включению в его состав «демократических» политиков из эмиграции и Польши. Речь шла здесь главным образом о бывшем премьере Миколайчике и других людовцах, которые в ноябре 1944 г. вышли из польского правительства в Лондоне, так как стремились к соглашению с Москвой и польскими коммунистами. Американцы и англичане в Ялте тешили себя надеждой, что путем таких уступок можно предотвратить раздел Европы на противоборствующие блоки и сохранить - хотя бы ценой польских интересов - сотрудничество между союзниками. Для них было очень важно участие Советского Союза в последней фазе войны с Японией, а затем в установлении послевоенного мирового порядка. Оставшись один на один с советской мощью, поляки выразили готовность пойти на компромисс с Москвой. Еще в январе 1945 г. была расформирована АК. В подполье осталась только немногочисленная кадровая организация НЕ («Niepodlegtosc» - «Независимость») под руководством последнего командующего Армией Крайовой - генерала Леопольда Окулицкого (Медвежонка). Делегат правительства Ян Станислав Янковский, генерал Леопольд Окулицкий, глава Совета национального единства Казимеж Пужак и некоторые видные члены этого органа приняли приглашение явиться на переговоры с командованием советских войск. Польским лидерам гарантировали полную неприкосновенность, но это оказалось ловушкой. Они были арестованы и привезены в Москву, где в июне 1945 г. над ними был устроен показательный процесс и вынесен обвинительный приговор. Окулицкий, Янковский и Ясюкович погибли в тюрьме. Таков трагический и неожиданный эпилог многолетней борьбы польского Сопротивления.
Польша выходила из войны не только обескровленной, но также и деморализованной, осознавшей свою слабость и разочарованной в западных союзниках, Людские потери были огромны - согласно позднейшим подсчетам, они составили более 6 млн человек. Вина за все была возложена на немцев, что не совсем справедливо, хотя не подлежит сомнению, что именно немцы совершили большую часть массовых убийств. Почти половину погибших составили евреи, другую половину - почти исключительно поляки, поскольку при подсчетах не учитывались украинцы и белорусы, жившие на территориях, аннексированных Советским Союзом. Трудно установить количество раненых или умерших позднее вследствие пережитого во время войны. Почти каждая польская семья потеряла кого-нибудь из родных и близких, в стране остались сотни тысяч сирот. Серьезные потери понесли интеллигенция и духовенство, которых немецкие и советские власти подвергали особенно жестоким репрессиям.
Материальный урон, нанесенный войной, был огромным. Почти вся Варшава лежала в руинах. Была разрушена промышленность, в деревне уничтожен скот, приведены в негодность транспортные коммуникации и телефонная связь. Определенную надежду на будущее давало, однако, обещание присоединить к Польше земли на севере и западе, прежде принадлежавшие Германии. Несмотря на ощутимый урон, причиненный войной, их природные ресурсы и сохранившиеся промышленные объекты, сельское хозяйство, жилой фонд и инфраструктура представляли гораздо большую материальную ценность, чем то, что поляки потеряли на востоке. К сожалению, многое было разграблено или уничтожено советскими войсками либо сразу после занятия территории, либо в последующие месяцы. Слабая польская администрация не могла противодействовать и опустошительным грабежам, которые совершали толпы прибывших на эти земли польских мародеров.
Несмотря на это, война для поляков имела в некотором смысле и положительные последствия. Сформировался идеал польской жертвенности в борьбе за национальное дело. После нескольких лет горечи и разочарований возродилась легенда Армии Крайовой и «Серых шеренг», в которой - несколько преувеличенно - всему военному поколению молодежи приписывалось деятельное участие в борьбе, героизм и страдания. По-видимому, сила польского Сопротивления в борьбе с немцами, а также мужество участников Варшавского восстания сыграли существенную роль в формировании советских планов, касавшихся Польши. В Москве опасались спровоцировать недовольство поляков и склонялись в отношении к ним к более серьезным уступкам, чем в отношении какого-либо другого народа, оказавшегося в сфере советского влияния.
Военные события повлияли на формирование в Польше политического самосознания, но изменения, которые оно претерпевало, трудно оценивать лишь в категориях добра или зла. С одной стороны, усилились польские национальные комплексы в отношении немцев и русских. Этому сопутствовал рост враждебности к украинцам, которые по инициативе двух держав проводили в годы войны антипольские акции (самыми кровавыми из которых стали события на Волыни ⁵). С другой стороны, тяжелые для Польши последствия войны научили ее будущей трезвости суждений и сдержанности. Несмотря на отрицательное отношение к Советскому Союзу, больше опасений вызывала все же Германия. Союзы с западными державами перестали быть популярными, да и искренность их намерений оказались под большим вопросом. Поэтому появилась готовность выбирать меньшее из двух зол: признать интересы Советского Союза на международной арене в обмен на предоставление Польше права свободно формировать внутренние отношения.
В конце войны получило распространение также убеждение, что в будущем Польша должна провести глубокие социальные реформы. Почти все признавали необходимость радикальной аграрной реформы. Во многих политических кругах считали необходимой национализацию основных отраслей тяжелой промышленности. Это соответствовало духу изменений в послевоенной Европе. Никто не желал возвращения к проблемам межвоенного периода, который характеризовался затяжным экономическим кризисом, повлекшим за собой политическую дестабилизацию, победу экстремистских движений и приход к власти немецкого национал-социализма. Ответственность за это была возложена на частный капитал. Новая коммунистическая власть имела в этом отношении много преимуществ. Уже 6 сентября 1944 г. ПКНО издал декрет о проведении аграрной реформы, в котором разделу без возмещения подверглись все имения, превышавшие 50 га пахотных земель. Формально национализация еще не проводилась, но, поскольку к государству перешла вся собственность, оставшаяся без владельцев (прежде принадлежавшая евреям, немцам, крупным польским и иностранным капиталистам), под государственным управлением оказалась значительная часть промышленности.
Стремление вернуться к нормальной жизни брало верх над политическими эмоциями. Несмотря на почти всеобщее отрицательное отношение к коммунистам, в разрушенной стране зародился своеобразный этос восстановления. Зарплата в условиях разрухи не могла быть высокой, но вводились в строй фабрики и заводы, восстанавливались города, строились шоссе и железные дороги, начались занятия в школах и вузах. При участии специалистов были созданы оперативные группы, которые под руководством коммунистических деятелей направлялись на «возвращенные земли» ⁶. Трудовой энтузиазм и прагматичная экономическая политика властей, которые в первое время избегали бюрократического давления и не препятствовали развитию частной инициативы, привели к тому, что уже через несколько месяцев в стране появились товары, отсутствовавшие во время войны.
Война близилась к концу, и уже одно это было поводом для радости. Хотелось жить спокойно, в надежде на лучшее будущее. Для Польши настоящее окончание войны пришло с установлением новых внутриполитических и международных отношений. Вскоре после майской капитуляции Германии в Москве прошла (с 18 по 21 июня 1945 г.) запланированная еще в Ялте встреча представителей коммунистического Временного правительства с польскими политиками (действовавшими во время войны в стране или в эмиграции) во главе с Миколайчиком. Двадцать восьмого июня было создано коалиционное Временное правительство национального единства. Его премьером стал Осубка-Моравский, но вице-премьером (наряду с генеральным секретарем Польской рабочей партии Владиславом Гомулкой) являлся Миколайчик. Вскоре после создания нового правительства на Потсдамской конференции (17 июля - 2 августа 1945 г.) главы трех держав решили судьбу Германии. Границу Польши передвинули до Одры и Нысы-Лужицкой (Одер и Нейсе), откуда было решено выселить остававшихся там немцев.
Так рождалась Польша, лишенная самостоятельности, но обладавшая собственной государственностью, новыми границами и относительно однородная по национальному составу (хотя, вопреки официальным заявлениям, даже после выселения подавляющего большинства немцев в Польше продолжало проживать еще несколько сотен тысяч представителей разных национальных меньшинств).
В Лондоне остался президент Польской Республики Владислав Рачкевич, правительство премьера Томаша Арцишевского, а также подчиненные ему Польские вооруженные силы, покрывшие себя славой в годы войны. Пятого июля 1945 г. западные союзники отказались признавать лондонское правительство Польской Республики. Несмотря на неприязненную атмосферу, политическая эмиграция не переставала напоминать миру о несправедливости, совершенной в отношении Польши. Начинался новый этап польской истории.

Примечания

¹ « Служба победе Польши» - организация, созданная в оккупированной Польше по инициативе офицеров Войска Польского и некоторых политических деятелей. Ее преемником стал Союз вооруженной борьбы.
² « Союз вооруженной борьбы» - организация, созданная по согласованию с эмигрантским правительством. Союз стремился объединить в своих руках всех кадровых офицеров и подчинить своему руководству другие военные организации.
³ То есть «армия в стране» - в отличие от польских вооруженных сил на Западе, а позднее в СССР.
⁴ Территория отошедших к Польше в 1945 г. земель (по решению Потсдамской конференции) составила 102 800 кв. км, а вся территория польского государства - 312 500 кв. км с населением 24 млн. человек. К Польше отошла часть Восточной Пруссии. Восточная граница была определена по «линии Керзона».
⁵ Речь идет о так называемой акции по «ликвидации польских следов», представлявшей собой массовую резню польского населения, организованную в 1943 г. украинскими националистами на оккупированной немцами территории Волыни с целью уничтожить любые основания для польских притязаний на эти земли в будущем. (Разумеется, ни о каком подстрекательстве с советской стороны в данном случае говорить не приходится.)
⁶ То есть на территории, отошедшие к Польше от Германии (Силезия, Западное Поморье и часть Восточной Пруссии).

XIX. Угроза утраты национальной культуры

Стоявшие у власти коммунисты на первых порах проявляли большую гибкость во всем, что касалось экономики и культуры, заботясь прежде всего о постепенной ликвидации политических противников и конкурентов. Принятый 3 января 1946 г. закон о национализации тех частных промышленных предприятий, где в одну смену трудилось более 50 работников, лишь закрепил положение дел, вытекавшее из временного характера государственного управления. Руководители экономической политики - во главе с министром промышленности и торговли Хиларием Минцем - подчеркивали необходимость сохранения всех трех секторов: государственного, кооперативного и частного, взаимно дополнявших друг друга и создававших стимулы к достижению наилучших результатов. Невзирая на требования своей доктрины, новые власти использовали профессиональные навыки далекой от коммунизма старой технической интеллигенции, представителям которой доверялись ответственные посты в государственном управлении экономикой и в администрации отдельных заводов и фабрик. Это касалось и бывших землевладельцев, нередко получавших должности в аграрной инспекции и в государственных сельскохозяйственных усадьбах. Таких усадеб, впрочем, было немного, главным образом на землях, оставленных бывшими немецкими хозяевами. Власти уверяли, что индивидуальное крестьянское хозяйство будет сохранено, а перспектива создания в польской деревне колхозов отрицалась. Земельная реформа и проводившаяся по ее осуществлении аграрная политика, казалось, подтверждали эти декларации.
Хозяйственному оживлению способствовало заселение «возвращенных земель», восстановление земледельческих хозяйств и введение в строй промышленных предприятий. К 1948 г. миллионы поляков (в том числе с территорий, присоединенных к Советскому Союзу) перебрались на запад, откуда было выселено несколько миллионов немцев. При этом, однако, пришли в запустение некоторые районы на юго-востоке, откуда в 1947 г., в ходе так называемой акции «Висла», сотни тысяч украинцев, не согласившихся ранее выехать в СССР, были переселены на земли, освобожденные от немецкого населения. Хотя руководство текущей экономической политикой находилось в руках Минца и других коммунистов, концепции, рассчитанные на длительную перспективу, разрабатывались в Центральном ведомстве планирования под руководством экономистов из ППС Чеслава Бобровского, Оскара Ланге и Эдварда Липинского. В трехлетнем плане на 1947-1949 гг. они стремились упрочить решающую роль государства в хозяйственной жизни, но в то же время ограничить бюрократию и государственное управление предприятиями. Совмещение планирования с рынком, государственной собственности с децентрализацией и самостоятельностью заводов и фабрик, государственных интересов с участием рабочих в коллективных контрольных органах предприятий - все это в значительной степени расходилось с ортодоксальной программой коммунистов и не соответствовало их представлениям. Однако явного протеста с их стороны не было.
Столь же открытая политика проводилась в области культуры, где руководство осуществлял коммунист Ежи Борейша, директор издательства «Чительник» («Czytelnik»), под контролем которого оказалась большая часть прессы и издательских структур. Он охотно приветствовал практически каждого, пусть даже яростного в прошлом противника коммунизма, кто был готов публикацией под своим именем подтвердить либерализм властей. Цензура, говоря по правде, бывала придирчива, однако это относилось к сугубо политической тематике. Писателям, артистам и журналистам щедро раздавались пусть скромные, но в тяжелых материальных условиях жизненно важные привилегии: сначала - дополнительные продовольственные пайки и промышленные товары, позднее - первоочередное право на квартиры. Правда, вокруг еженедельника «Кузница» («Kuznica») объединилась группа марксистов, обеспокоенных размыванием доктрины безыдейным прагматизмом, но в целом власти не были чрезмерно озабочены подобными фактами. В школах работали довоенные учителя, а также те, кто пришел работать на место погибших в военное время. Обучение в целом проводилось по довоенным программам. В высшие учебные заведения вернулись уцелевшие и оставшиеся в стране специалисты, а вакансии замещались без особой озабоченности о том, какие у людей идейные и политические воззрения. Интеллектуалы-коммунисты, которые могли бы работать в высших учебных заведениях, почти отсутствовали. Те немногие, которыми располагала коммунистическая партия, были часто необходимы в ее идеологическом аппарате.
Прагматизм имел решающее значение и в отношениях с католической церковью. Польская рабочая партия подчеркивала свой нейтралитет по отношению к религии и свою готовность признать важную роль католицизма в Польше. Представители правительства появлялись на церковных торжествах. Вопреки сопротивлению более догматичных в этом смысле социалистов, Польская рабочая партия голосами своих членов добилась в сейме, чтобы президент Берут завершал присягу традиционной формулой «Да поможет мне Бог». Встречной тенденцией был определенный прагматизм католиков, сосредоточившихся с 1945 г. вокруг краковского еженедельника «Всеобщий еженедельник» («Туgodnik Powszechny»), выходившего под патронатом кардинала Адама Стефана Сапеги. Этот критически настроенный по отношению к коммунизму журнал готов был отказаться от политических устремлений в обмен на гарантии свободы мысли и свободы вероисповедания.
Либерализм коммунистов заканчивался там, где начиналась борьба за власть. Главным противником по-прежнему оставалось слабеющее «подполье». В мае 1945 г. самораспустилась организация НЕ, но осталось множество групп и отрядов, главным образом вышедших из АК и «Национальных вооруженных сил», члены которых отказались выйти из подполья после объявления амнистии, решение о которой было принято в августе 1945 г. Некоторые не верили в прочность коммунистического режима в Польше, другие - обещаниям об освобождении от наказания. Второго сентября 1945 г. возникла новая военнополитическая организация «Свобода и независимость» («ВиН»; «Wolnosc i Niezawistosc»), задачей которой была забота о том, чтобы предоставленные самим себе отряды АК не утратили политических ориентиров и не подверглись деморализации. Руководители «ВиН», в том числе вскоре арестованный полковник Ян Жепецкий, не были сторонниками вооруженной борьбы и выступали скорее за постепенное сведение конспиративной деятельности к пропагандистским акциям и воздействию на общественное мнение. Добиться этого не удавалось, так как органы безопасности, наводившие страх своей беспощадностью, провоцировали жажду мести. Закручивалась спираль насилия и репрессий. Значительная часть членов «ВиН» прекратили свою деятельность после воззвания заключенного в тюрьму Жепецкого и в связи с объявленной в феврале 1947 г. амнистией. Остатки подполья были ликвидированы в ходе арестов в течение 1947 г.
Значительно раньше Польская рабочая партия нанесла свой главный удар по легальной оппозиции. После создания коалиционного правительства с участием Миколайчика людовцы развернули широкую деятельность. Поскольку под названием Крестьянской партии (Stronnictwo Ludowe) выступала группа людей, сотрудничавших с коммунистами, они приняли название Польской Крестьянской партии, (ПСЛ; Polskie Stronnictwo Ludowe). Очень быстро партия сделалась реальной силой на селе и в городе. Миколайчик считал, что свобода самостоятельно определять характер внутренних отношений в Польше может быть получена в обмен на согласие учитывать международные интересы Советского Союза. ПСЛ добивалась проведения, в соответствии с Ялтинскими решениями, демократических выборов в сейм. В борьбе с людовцами коммунисты использовали различные средства - чаще всего физическое насилие, аресты партийных деятелей, нападения «неизвестных лиц», репрессивные меры в отношении деревень, известных своими симпатиями к ПСЛ, объявление вне закона отдельных местных организаций, цензуру периодической печати и издательской деятельности. Коммунистическая пропаганда обвиняла ПСЛ в предательстве польских интересов и проявлявшейся готовности отказаться от бывших немецких земель. Коммунисты также поощряли создание оппозиционных по отношению к Миколайчику группировок в рядах ПСЛ, пытаясь расколоть людовцев изнутри.
Выборам предшествовала генеральная репетиция - референдум 30 июня 1946 г. На обсуждение были вынесены вопросы о согласии на ликвидацию сената, на уже проведенную земельную реформу и национализацию промышленности, а также на присоединение к Польше бывших немецких земель. Людовцы решили дать отрицательный ответ на первый вопрос - больше для демонстрации своей независимости, нежели из принципиальных соображений. Коммунисты ответили пропагандистской кампанией и мерами устрашения. Усилились полицейские репрессии. В счетные комиссии были направлены надежные люди, что позволило осуществить массовую фальсификацию результатов. Население призывали голосовать открыто и коллективно и ответить «три раза "да"». Согласно официальным данным, призыву последовало 68% проголосовавших. Это, впрочем, вовсе не отражало настроений общества и больше свидетельствовало об умелых действиях коммунистического аппарата.
После дополнительной подготовки с использованием тех же методов, что и во время референдума, 19 января 1947 г. были проведены выборы в сейм. Польская рабочая партия уговорила Польскую социалистическую партию (ППС) вместе с другими партиями, зависимыми от коммунистов, войти в единый избирательный блок. В результате давления, репрессий и фальсификаций стало наконец возможным довести до сведения общества, что победил блок коммунистов и их союзников, который якобы получил более 80% голосов. Выборы стали окончательным поражением ПСЛ, показав, что все решает сила, а не общественные симпатии. В 1947 г. Миколайчик, которому угрожал арест, тайно покинул страну, а руководство ПСЛ взяла на себя группа лиц, готовых в любой момент к капитуляции.
Могло показаться, что коммунисты согласятся на постоянное взаимодействие с социалистами. После выборов в сейм Эдвард Осубка-Моравский уступил пост премьера другому руководителю ППС - Юзефу Цыранкевичу. Большое число социалистов были представлены в правительстве, сейме, государственном аппарате, профсоюзах и кооперативном движении. Левые социалисты, определявшие после войны политическую линию «восстановленной ППС», стремились избежать «советизации» внутренней жизни Польши. Они были сторонниками глубоких экономических и общественных преобразований, которые, как им казалось, ввиду своего антикапиталистического характера могли бы обеспечить им доверие Москвы. Просоветский курс в международной политике должен был сопровождаться союзом с коммунистами во внутренней политике. Руководство ППС хотело, чтобы деятельность партии основывалась на принципах ограниченного политического плюрализма, соблюдения гражданских свобод и законности, автономии общественных организаций во главе с профессиональными союзами и кооперативами, борьбы с бюрократизмом путем внедрения различных форм самоуправления и кооперации.
Социалисты допускали существование внутри ППС коммунистической агентуры, хотя и старались ослабить ее влияние. В принципиальных вопросах и кадровой политике руководство партии часто поддавалось давлению коммунистов, вместе с ними выступало против ПСЛ, принимало участие в избирательном блоке. Референдум и выборы поставили ППС в зависимость от коммунистов, поскольку она, не выразив публичного протеста против методов клеветы и террора, а также фальсификации итогов голосования, фактически согласилась с ними. После вывода из игры ПСЛ нажим ППР на социалистов усилился. Их концепция «социалистического гуманизма» была признана уступкой буржуазным влияниям. Экономические предложения социалистов были отвергнуты, и весной 1947 г. началась так называемая «битва за торговлю». Это привело к расширению сектора государственной торговли, установлению бюрократического контроля над кооперацией, ликвидации многих частных предприятий. В начале 1948 г. экономисты из социалистической партии были подвергнуты осуждению и лишены руководства в Центральном ведомстве планирования.
Весной 1948 г. - под давлением коммунистов и зная о положении дел в других странах советской сферы влияния, где одна за другой ликвидировались социалистические партии, - ППС согласилась на объединение с ППР. Этому способствовали иллюзии о якобы сильных позициях среди коммунистов группы Гомулки, которой приписывалось стремление уберечь Польшу от полной «советизации» и заимствования советских образцов. Однако на состоявшейся в конце августа - начале сентября 1948 г. сессии Центрального Комитета ППР Гомулка лишился поста секретаря, который был передан пользовавшемуся доверием Москвы президенту-коммунисту Болеславу Беруту. Коммунисты открыто заявили о своем стремлении использовать в Польше советский опыт. У ППС больше не было возможности отступать. Под давлением коммунистов ее руководство 15 декабря 1948 г. совершило политическое самоубийство, объединившись с ППР. Генеральным секретарем (с 1954 г. - первым секретарем) Польской объединенной рабочей партии оставался Берут. Менее чем через год, в ноябре 1949 г., формально перестала существовать партия ПСЛ, объединенная с прокоммунистической Крестьянской партией в Объединенную крестьянскую партию (Zjednoczone Stronnictwo Ludowe).
Значение наступившего в 1948 г. перелома было весьма велико, хотя оценивается не всегда и не во всем верно. Массовые репрессии начались в Польше отнюдь не в 1948 г. Напротив, наиболее сильными они были в 1944-1947 гг., когда коммунисты боролись со своими политическими противниками из «подполья» и ПСЛ. Десятки тысяч людей были казнены по приговорам судов или убиты во время локальных боевых операций. Лишь с 1947 г. масштабы репрессий сократились, поскольку открытое сопротивление новым властям практически прекратилось. Особенностью репрессий, начавшихся в 1948 г., стало то, что их целью являлась не борьба с активными противниками коммунистического правительства, которых почти не осталось, а превращение общества посредством устрашения в податливую, бесформенную массу. Преследовали тех, кто подозревался в наличии независимых взглядов или в контактах с находившимися в стране или за границей противниками коммунизма, а также людей, имевших «грехи прошлого»: бывших землевладельцев и капиталистов, офицеров, служивших до и во время войны, деятелей некоммунистических политических партий, высших чиновников довоенного времени и, наконец, без особого разбора, всех, кто в военные годы был связан с движением Сопротивления или находился на Западе. Репрессии также коснулись немалой части коммунистов во главе с Гомулкой и генералом Марианом Спыхальским, ведавшим в ППР вопросами военного руководства. Это было вызвано недоверием Сталина к тем польским коммунистам, которые излишне подчеркивали свои национальные чувства и стремление к самостоятельности. Определенное влияние на направленность внутрипартийных репрессий имели и споры между соперничавшими фракциями.
Если первоначально органы безопасности, хотя и контролировавшиеся не столько правительством и ППР, сколько советскими советниками, играли прежде всего роль инструмента партии в борьбе с ее противниками, то теперь, по-прежнему подчиняясь приходившим из Москвы указаниям, они сделались практически независимыми от партии и даже во многом поставили ее под свой контроль. Подобные перемены произошли и в армии. В 1949 г. Сталин направил в Польшу в качестве министра национальной обороны маршала Константина Рокоссовского. Офицеров, подозревавшихся в недостаточной уступчивости, подвергали арестам и либо сразу отдавали под суд, либо готовили к показательным процессам. Советские военные советники заняли наиболее важные посты, в особенности в армейской службе информации - ведомстве, конкурировавшем с органами безопасности.
Экономическую политику теперь полностью определяла команда Минца. Она вводила правила бюрократического управления лишенными экономической самостоятельности предприятиями. Был провозглашен курс на форсированную индустриализацию, и в первую очередь на создание тяжелой промышленности, ведущим объектом которой стал строившийся в Новой Гуте под Краковом металлургический комбинат. Одной из основных целей индустриализации было увеличение промышленного потенциала, прямо или косвенно служившего вооружению страны. Индустриализация сопровождалась повышением интенсивности труда, что стимулировалось обязательным участием в соревновании. Другим ее следствием, по крайней мере в первые годы, являлось существенное снижение жизненного уровня. Впрочем, не было недостатка и в подлинном энтузиазме. При осуществлении шестилетнего плана на 1950-1956 гг. появился почти миллион новых рабочих мест. После довоенной безработицы и разрушений военных лет Польша, казалось, расцветала на глазах. Однако реальное улучшение жизни было обещано в первую очередь будущим поколениям.
В области аграрной политики партия в 1948 г. отказалась от своих прежних обещаний и объявила о скором начале коллективизации. Этой перспективы оказалось достаточно, чтобы затормозить развитие сельскохозяйственного производства. Крестьяне просто боялись теперь делать какие-либо капиталовложения в свои хозяйства. Вскоре начал усиливаться грубый нажим с целью создания «производственных кооперативов». Это еще не было наступлением по всему фронту, однако все достаточно крупные крестьянские хозяйства уничтожались на глазах посредством прогрессивных налогов. Налогообложение было весьма произвольным, и самые высокие налоги взимались с любого активного противника колхозов. После падения уровня аграрного производства были введены обязательные поставки важнейших продуктов, в городах появились продовольственные карточки. Тысячи крестьян на более или менее длительные сроки оказались в тюрьмах. Произвол местных властей, работа которых оценивалась в соответствии с успехами в проведении коллективизации, выходил за рамки инструкций. Тем не менее часть сельской бедноты в эти годы стала жить несколько лучше. В соответствии с марксистскими догмами к «беднякам», если они не выступали активно против коллективизации, относились значительно мягче. К тому же у них появилась возможность найти работу вне сферы сельского хозяйства, а также дать образование детям.
Период интенсивного развития переживала область просвещения. Провозглашенная в 1949 г. борьба с неграмотностью являлась скорее пропагандистским мероприятием, поскольку неграмотных в Польше было немного, главным образом среди представителей старшего поколения. Более существенным стало создание системы семилетнего школьного обучения в деревне, а также профессионального, среднего и высшего образования. Благодаря огромному количеству стипендий, подготовительным курсам и предпочтению, которое при приеме в учебные заведения оказывалось молодежи из рабочих и крестьянских семей, процент последней среди студентов в течение нескольких лет увеличился в несколько раз. В то же время почти полностью был закрыт доступ к высшему образованию детям бывших помещиков, буржуазии, а также кадровых военных и полицейских, высших чиновников и политических деятелей довоенного времени. Распространение просвещения сопровождалось изменением программ на всех уровнях обучения и насыщением их марксистскими догмами. В этом образовательным учреждениям помогали Харцерская организация и Союз польской молодежи, объединявшие почти всех школьников и студентов.
В период сталинизма власти оказывали давление на творческие круги, требуя от художников создания политически ангажированных произведений, пропагандирующих новое общественное устройство. Согласно теории, социалистического реализма искусство было призвано отображать действительность; на практике же оно отражало несуществующий мир прожектов правящих кругов. Героями создававшихся по заказу властей картин, кинофильмов, романов и песен должны были быть счастливые и радостные люди. Картина Александра Кобздея вполне отвечает принципам социалистического реализма. Ее центральный персонаж - монументальная фигура рабочего-каменщика, а название картины - его клич, обращенный к двум другим, возможно менее умелым работникам. Но это также и призыв к зрителю: «Включайся в работу, помогай!» Таким образом, картина преследует пропагандистскую цель. Однако ее содержание не во всем расходится с правдой жизни. Хотя польское общество того времени испытывало нужду и лишения, тем не менее именно это измученное войной поколение восстановило Польшу. Однако его труд был гораздо более тяжелым и драматичным по сравнению с тем, что представлен в искусстве соцреализма.
Предпринимались беспрецедентные по энтузиазму усилия, направленные на популяризацию литературы, изобразительного искусства, музыки, кино, театра и архитектуры. Массовыми тиражами выпускались дешевые книги, устраивались выставки, предоставлялись дотации с целью снижения цен на театральные билеты, которые почти даром, а нередко и под нажимом приобретали работники предприятий. Это давало лишь частичный эффект, однако постепенно у населения, особенно среди молодежи, действительно сформировался интерес к культуре.
Содержание пропагандировавшихся произведений должно было соответствовать партийным указаниям. Приоритетной была классика - за исключением произведений религиозного содержания, явно консервативных или критических по отношению к России и русским. Еще больше усилий прилагалось для популяризации творчества современных авторов, если их сочинения соответствовали требованиям так называемого социалистического реализма, т. е. были «национальными по форме и социалистическими по содержанию». Помимо подражания народному искусству, сделались обязательными каноны реализма, хотя и с рядом заметных уступок в пользу классицизма и монументальности. В произведениях на исторические темы первостепенное значение придавалось либо «классовой борьбе», либо вековым страданиям угнетенных социальных слоев. Наибольшей поддержкой, однако, пользовались авторы, посвящавшие свое творчество современности. Их обязанностью являлась поддержка полтики партии и разоблачение внутренних и внешних классовых врагов. И пожалуй, только загадочностью души художника можно объяснить то, что не только молодые и неопытные авторы, но и многие выдающиеся мастера поддались искушению принять соцреализм.
Деятели науки почти полностью оказались лишены контактов с зарубежными коллегами, если не считать ученых из Советского Союза и других коммунистических стран. Однако контроль над точными и естественными науками был слабее, хотя и в этой области, в соответствии с тогдашними советскими установками, подвергалась осуждению теория относительности и генетика. Гораздо больше пострадали гуманитарные и общественные науки, втиснутые в прокрустово ложе марксизма-ленинизма. Обязательным сделалось раболепное преклонение перед всяким словом «классиков», в особенности Сталина, запрещалось критиковать что-либо опубликованное в Советском Союзе. Хотя кадровых ограничений в отношении старой профессуры было сравнительно немного, исследовательские институты и высшие учебные заведения постепенно старались пополнять молодыми, партийными кадрами. Порой этот метод приносил неожиданные результаты. Над идеологией одерживали верх ценности профессионализма, чему не в последнюю очередь способствовало щедрое финансирование науки.
Со временем коммунисты начали предпринимать все более активные действия против религии и церкви. Сначала сократилось количество времени на преподавание религии, затем этот предмет был полностью исключен из школьных программ. Под различными предлогами чинились препятствия проведению катехизации в церковных помещениях. Подвергались гонению работники (особенно занимавшие высокие посты), которые принимали участие в богослужении или устраивали в соответствии с религиозными традициями крещение, свадьбу или похороны. Как и в СССР, особое внимание уделялось атеистическому воспитанию молодежи. Коммунистическая пропаганда старалась всячески дискредитировать католическую церковь, представляя ее на всем протяжении истории орудием имущих классов и рассадником лжи. Это сопровождалось действиями, направленными против духовенства. Священников привлекали к суду по политическим и бытовым обвинениям. Наиболее громким стал процесс епископа Келецкого Чеслава Качмарека. Одновременно, используя метод кнута и пряника, власти старались оказывать влияние на часть духовенства, которую пытались объединить в различные организации «священников-патриотов». Таким послушным священникам передали отнятую у церкви благотворительную организацию «Милосердие» («Caritas»). Большую помощь властям оказывала политическая группировка, сплотившаяся вокруг Болеслава Пясецкого. Бывший глава «Фаланги» (крайне правая фракция Национально-радикального лагеря), возглавлявший в военные годы Конфедерацию нации, в конце войны установил прямые контакты с советскими организациями, а затем и польскими коммунистами. Уже в 1945 г. Пясецкий начал издавать еженедельник «Сегодня и завтра» («Dzis i jutro», а в 1947 г. основал объединение «Пакс» (Pax) ¹, призванное стать движением «социально прогрессивных католиков». В 1953 г. власти сделали невозможной дальнейшую деятельность католической группы «Всеобщего еженедельника» в Кракове. За отказ почтить, в соответствии с требованиями властей, память умершего Сталина выход этого еженедельника был приостановлен. Позднее журнал передали «Паксу», а главным его редактором стал один из деятелей этой организации - Ян Добрачинский.
Конфликт между коммунистическим государством и католической церковью достиг особого накала, когда власти потребовали, чтобы все священники присягнули на верность государству. Примас Польши, кардинал Стефан Вышинский, который, несмотря на репрессии, стремился соблюдать условия заключенного в 1950 г. соглашения с коммунистическим государством, признал, что на дальнейшие уступки идти нельзя. Польский епископат отказался подчиниться властям. В своем нашумевшем обращении епископы заявили: non possumus («мы не можем»). Двадцать шестого сентября примас был лишен возможности выполнять свои обязанности и взят под стражу. Под охраной сотрудников органов безопасности его держали в нескольких монастырях, дольше всего в Команче ². Отказ примаса представлял собой скорее символический жест, поскольку он сам, сознавая безвыходность положения, советовал, чтобы остальное духовенство принесло присягу. Епископы пошли на это спустя неполных три месяца. Тем не менее в течение последующих двух лет многие из них были арестованы. В заключении оказались также тысячи священников и монахов, множество церквей и монастырей было закрыто. Многое свидетельствовало о том, что коммунисты хотят оторвать польский католицизм от Рима и придать ему характер национальной церкви, находящейся под полным контролем государства. Результаты борьбы против религии и церкви оказались, впрочем, незначительными. Преследуемая церковь все больше превращалась в символ всего польского, в оплот духовной независимости польского народа. Хотя открыто продемонстрировать свою солидарность с гонимой церковью решались немногие, ей хранили верность в лоне семьи и среди друзей, обращаясь к католическому учению в поисках ответа на вопросы нравственного порядка.
Наступление на католицизм пришлось на то время, когда коммунисты столкнулись с серьезными трудностями в других областях. Пятого марта 1953 г. умер Сталин. После смерти диктатора в Советском Союзе разгорелась борьба за власть, за которой пристально следили в странах, зависевших от СССР. Первым громким событием стало появление в июле сообщения об аресте многолетнего руководителя советских органов безопасности Лаврентия Берия и последовавшее в декабре известие о его казни. Эти действия советского руководства объяснялись стремлением лишить органы безопасности их главенствующего положения по отношению к прочим звеньям государственной власти. С лета 1953 г. начала постепенно разворачиваться критика «культа личности». Под этим эвфемизмом скрывалась критика единовластия и неограниченного полицейского произвола, создававшего в среде партийных и государственных кадров ощущение личной угрозы.
Поначалу казалось, что Польша находится на обочине начавшейся «десталинизации». Однако и здесь началась чистка органов безопасности, которые через советских советников были связаны с окружением Берия. Во время этих чисток в декабре 1953 г. бежал на Запад заместитель директора одного из важнейших департаментов безопасности - Юзеф Святло. Его откровения о формах и масштабе репрессий в Польше, переданные сначала польской редакцией радио «Свободная Европа», а затем и другими западными радиостанциями, касались главным образом внутренней ситуации в ПОРП и не давали полного представления о репрессиях. Святло сообщал в первую очередь о стремлении органов безопасности поставить под свой контроль руководство партии. Пропаганда ПОРП оказалась не в состоянии разрядить возникшую в партийных рядах напряженность, но общество в целом реагировало на эту информацию довольно вяло. Многие знали о коммунистическом терроре по собственному опыту, и факт репрессий против самих коммунистов не вызвал чрезмерных эмоций.
Имели место и попытки скорректировать польскую экономическую политику, предпринятые, впрочем, по рекомендациям советского премьера Георгия Маленкова ³. На II съезде ПОРП в марте 1954 г. были внесены некоторые изменения в шестилетний план. Если в первые годы реализации план корректировали с целью увеличения капиталовложений в тяжелую и военную промышленность, то теперь, наоборот, инвестиции старались придержать, уделяя больше внимания легкой промышленности и сельскому хозяйству, ослабляя при этом усилия, направленные на коллективизацию села. Как обычно бывает при внесении коррективов сверху - без соответствующего давления самого общества, - эффект оказался небольшим. Колеса вертелись в том же направлении, хотя и несколько медленнее. Отказались лишь от наиболее грубых методов пропаганды колхозного строя. Внутри партии все чаще велись дискуссии, главным образом о злоупотреблениях органов безопасности. Руководство ПОРП не могло отказаться давать требуемые объяснения, однако попыталось уклониться от ответственности, свалив вину на нескольких человек из Министерства общественной безопасности. В октябре 1954 г. состоялось совещание актива ПОРП. Его планировали посвятить, в соответствии с тогдашней официальной фразеологией, изменению стиля работы и восстановлению «ленинских норм партийной жизни».
Однако наибольшее значение имело публичное признание нарушений законности Министерством общественной безопасности и обещание провести чистку в его аппарате. Были названы имена нескольких виновных, являвшихся высокопоставленными функционерами органов безопасности. В начале 1955 г. Министерство общественной безопасности было разделено на два министерства. Этим воспользовались как удобным случаем, чтобы доверить его руководителю, Станиславу Радкевичу, на второстепенное, хотя и почетное направление, назначив министром государственных земледельческих хозяйств. Все эти шаги не произвели на общество особого впечатления. Они не удовлетворили и тех членов партии, которые добивались объяснений, в особенности интеллектуалов, и деятелей из Союза польской молодежи. Однако руководство ПОРП стремилось как можно скорее закрыть это дело. В адрес внутрипартийных критиков звучали неоднозначные замечания, а с середины 1955 г. им стали открыто угрожать. Но авторитет руководства ослаб настолько, что окрики оставались безрезультатными. На некоторое время предметом дискуссии стала опубликованная в августе 1955 г. «Поэма для взрослых», которую написал поэт-коммунист Адам Важик. Этот текст подвергся осуждению со стороны руководства партии, однако Важика поддержали многие партийные интеллектуалы, особенно в кругах, связанных со студенческим еженедельником «Попросту» («Ро prostu»). Сам по себе конфликт не имел большого значения, но за ним скрывались весьма серьезные противоречия. Начались столкновения в руководящей элите ПОРП, где постепенно складывалась группа «либералов», готовых пойти на значительные уступки в отношении свободы взглядов внутри партии, а консервативное крыло понемногу теряло свои позиции. Именно в этот период сыграл свою роль новый, на сей раз внешний фактор.

Примечания

¹ «Мир» ( лат).
² Команча - горное село на юге Польши.
³ В марте 1953 - январе 1955 г. Маленков занимал пост Председателя Совета министров СССР.

XX. Первая попытка реформирования системы

В феврале 1956 г. на XX съезде Коммунистической партии Советского Союза, первом съезде после смерти Сталина, Н.С. Хрущев выступил с секретным докладом о так называемом культе личности, как он называл преступления Сталина. Руководитель СССР говорил почти исключительно о преступлениях, совершенных против коммунистов, и почти не уделил внимания миллионам других жертв. Вне зависимости от того, что побудило Хрущева прочесть доклад, бросивший тень на советскую политику предшествующих десятилетий, выступление привело к обострению внутрипартийных конфликтов во всех странах советского блока.
Ситуация в Польше еще более осложнилась. По окончании XX съезда первый секретарь ПОРП Болеслав Берут, который был болен, остался в Москве, где и умер 12 марта. По весьма правдоподобным сообщениям, он перенес шок, результатом которого стали несколько сердечных приступов. Возможно, это было также связано со страхом перед возвращением в страну, где руководство ПОРП еще ранее подверглось острой критике. Смерть Берута открыла период борьбы за руководящие посты в партии и ослабила группу, прежде игравшую в ней ведущую роль. Наряду с Берутом и Радкевичем в нее входили Якуб Берман и Хиларий Минц.
Не совсем ясно, как (возможно, могло иметь место конфиденциальное предложение самого Хрущева) его секретный доклад попал в Польшу и был растиражирован. Публикация предназначалась для членов ПОРП, но вскоре текст доклада продавали даже на книжных лотках. Партийный аппарат и органы безопасности были буквально раздавлены обнародованной информацией о сталинских преступлениях. После нескольких лет террора и, казалось бы, полной безнадежности общество начало распрямляться.
Свидетельством этому стали события в Познани, потрясшие Польшу в 1956 г. Рабочие завода имени Цегельского организовали забастовку, протестуя против незаконного налогообложения и начисления им более низкой, чем следовало, заработной платы. Двадцать восьмого июня бастовала уже вся Познань. В ответ на забастовки и демонстрации власти дали милиции приказ открыть огонь, а когда она не смогла справиться, ввели в город войска. Последовали кровавые расправы, аресты и судебные процессы. Сначала руководство ПОРП объясняло познанский бунт влиянием «классовых врагов» и «иностранной агентуры». Однако вскоре были предприняты попытки сделать более серьезные выводы. В партийном руководстве обозначились два течения, по-разному видевшие пути выхода из затянувшегося политического кризиса. Первый путь предполагал «демократизацию» существующей системы, прежде всего внутрипартийной жизни. Более радикальное крыло этой группировки было готово к далеко идущим реформам и поддерживало создание рабочих советов на крупных производственных предприятиях. Представители другого направления стремились сосредоточить внимание общества на допущенных злоупотреблениях и делали акцент на пропаганде идеи всеобщего равенства. При случае они не гнушались и более или менее явной антисемитской аргументацией. Роль козла отпущения отводилась коммунистам еврейского происхождения. Существенного реформирования системы не предполагалось.
Евреи составляли довольно многочисленную группу членов коммунистической партии в межвоенной Польше. Впоследствии они стали играть заметную роль в руководящих кадрах ПОРП, а также в органах безопасности. Поэтому идея возложить на евреев ответственность за неудачи и злоупотребления не казалась тогда столь абсурдной, как это представляется по прошествии многих лет. Однако призывы обратить внимание на евреев исходили от видных партийных деятелей, чье личное участие в проведении преступной политики никак не подлежало сомнению.
Двум течениям соответствовали две соперничавшие политические группировки. Одну из них называли «пулавской» - от Пулавской улицы в Варшаве, где проживало несколько ее представителей. Другую именовали «натолинской» - по названию небольшого правительственного дворца в Натолине, где ее участники собирались под покровительством председателя Государственного совета Александра Завадского. Обе группы стремились найти соответствовавшего изменившейся обстановке нового руководителя, который бы не был замешан в преступлениях последних лет и в то же время имел коммунистическое прошлое. Этим требованиям отвечал Владислав Гомулка, бывший генеральный секретарь ППР. Он был освобожден из заключения еще в 1954 г., но лишь в 1956 г. обе группировки начали искать контакта с ним, выступая со своими предложениями по выходу из кризиса.
Москва поддерживала «натолинцев», однако «пулавская» группа обладала более прочной социальной базой. Ее представители все чаще обращались к широким кругам общества, обещая проведение реформ. Более того, поддержка, оказывавшаяся Советским Союзом «Натолину» («Natolin»), склонила «Пулавы» («Pulawy») к выступлению с лозунгом защиты независимости польского государства и партии. С июля по октябрь 1956 г. «пулавская» группировка добилась преобладания в средствах массовой информации и обеспечила себе влияние на большей части крупных предприятий и в вузах. На ее стороне были симпатии партийной интеллигенции. По всей видимости, эти преимущества повлияли на решение Гомулки, хотя он также разделял и программу защиты государственной и партийной независимости. Исходя из этого, он решил встать на сторону «пулавской» группы.
Девятнадцатого - двадцать первого октября 1956 г. состоялся VIII пленум Центрального комитета ПОРП. На начало его работы дислоцированные в Польше советские войска ответили передвижениями в направлении Варшавы. Вместе с ними по приказу своего командования двинулись многие польские части. Кто отдал их командирам эти распоряжения - неизвестно. Министр национальной обороны маршал Рокоссовский публично открещивался от этого. В свою очередь, заседания ЦК проводились под прикрытием подразделений корпуса внутренней безопасности и полка правительственной охраны. Советские войска остановились в окрестностях Ловича ¹. В это самое время в Польшу без приглашения прилетела группа советских политических и военных руководителей во главе с Хрущевым. Заседания ЦК были прерваны. Переговоры Гомулки и сопровождавших его деятелей ПОРП с советской делегацией были строго засекречены. Тем не менее известно, что советские руководители угрожали вооруженным вмешательством, а польские - заявляли о готовности оказать сопротивление. В итоге руководители СССР уступили и отдали войскам приказ вернуться на свои базы. Возможно, Гомулке во время бесед удалось убедить их в своей коммунистической правоверности. На последующих заседаниях ЦК избрал новое высшее руководство ПОРП, состоявшее главным образом из представителей «Пулав».
Октябрьские перемены оказались куда более значительными, чем того хотели Гомулка и большинство «пулавской» группы. Возможность советской интервенции неожиданно для них создала атмосферу революционного и национального подъема, всеобщей активности и воодушевления. С радостью был воспринят отзыв Рокоссовского и других советских офицеров. Почти повсеместно сменился состав партийного руководства. В гминах и поветах местное население оказывало прямое давление на выборы. Наиболее ненавистных директоров вывозили с предприятий на тачках. На многих фабриках были избраны рабочие советы, призванные стать гарантией демократизации экономической сферы и ликвидации бюрократических методов управления. Несмотря на призывы Гомулки сохранить существовавшие на селе производственные кооперативы, почти все они самораспустились. Уступая всеобщим требованиям, власти освободили интернированного примаса Вышинского, арестованных епископов и священников. Им пришлось также на несколько лет смириться с восстановлением преподавания основ религии в школе. Средства массовой информации некоторое время работали практически без контроля со стороны цензуры, полностью дезориентированной и не имевшей надлежащих инструкций.
Некоторым утешением для Гомулки могли стать возросшее в обществе доверие к партии и активизация партийных организаций на предприятиях. В рабочие советы вошло много членов ПОРП. Несмотря на радикальные настроения, они послушно исполняли указания партийного руководства. Хотя и не без некоторого сопротивления с их стороны, им вскоре вменили в обязанность проведения через рабочие советы решений партийных властей. Однако насколько далеко продвинутся реформы, все еще оставалось неясным. Немалую роль в их торможении сыграло крушение коммунистической системы в Венгрии, за которым последовали советская интервенция и подавление восстания силой. Гомулка воспользовался этими событиями для восстановления в Польше «спокойствия и порядка». На заседаниях всепольского совещания партийного актива в Варшаве 4 ноября 1957 г. он впервые занял недвусмысленную консервативную позицию. Венгерские события стали шоком и для общества в целом. За предоставление кредита доверия Гомулке высказалась церковь.
На выборах в сейм 20 января 1957 г. Гомулка добился успеха. По-видимому, результаты выборов не были фальсифицированы, во всяком случае не в больших размерах. Явка избирателей колебалась от 80 до 90%; пришедшие прислушались к призывам Гомулки не пользоваться предоставленной им возможностью вычеркивать кандидатов, возглавлявших списки. В случае голосования без вычеркиваний они считались избранными. Во всей Польше не прошел лишь один такой кандидат. На исход выборов оказала влияние и позиция церкви. Она поддержала списки Фронта национального единства, хотя и не присоединилась к призыву партии голосовать, не вычеркивая. Тогда, единственный раз в истории ПНР, примас Вышинский позволил сфотографировать себя во время голосования. После выборов партия предприняла действия с целью восстановления монополии коммунистов на власть, руководство обществом и информацию. Оживился партийный аппарат, вернулись уволенные в октябре кадры, менялся состав редакций, была восстановлена строгая цензура. Эти процессы шли медленно, но планомерно и в одном направлении.
Окончание «польского Октября» могли символизировать три события 1957-1958 гг. Летом 1957 г. была жестоко подавлена забастовка трамвайщиков в Лодзи. Там впервые использовали созданные уже при Гомулке и специально обученные подразделения милиции, вооруженные слезоточивым газом, водометами, резиновыми дубинками и другими средствами. В ту пору эти подразделения называли в народе отрядами «Голендзинова» - по названию места их расположения. Значительно позже они получили название «Моторизованные резервы гражданской милиции» (Zmotoryzowane Odwody Milicji Obywatelskiej). Отряды «Голендзинова» подавили и выступления варшавских студентов, протестовавших против закрытия властями в октябре 1957 г. еженедельника «Попросту». Этот журнал служил своеобразным рупором наиболее радикального крыла сторонников внутрипартийных реформ.
Наибольшее значение имело принятое в 1958 г. решение о роспуске рабочих советов и преобразовании их в направляемые партийным аппаратом «конференции рабочего самоуправления». Эти органы имели мало общего с подлинным самоуправлением, значительная часть их членов делегировалась ПОРП и различными заводскими организациями во главе с профсоюзами. Таким образом были уничтожены плоды единственной серьезной реформы, проведенной после октября 1956 г. Происшедшее ранее частичное лишение этих советов самостоятельности оказалось недостаточным, однако облегчило их последующую ликвидацию. Многие рабочие потеряли веру в смысл деятельности советов и проявляли равнодушие к ним. В качестве элементов «конференций рабочего самоуправления» рабочие советы сохранялись на некоторых предприятиях и в 60-х годах, однако, не обладая никакими правами и не пользуясь доверием трудовых коллективов, не проявляли активности и со временем окончательно прекратили существование.
Более долговременные перемены произошли в деревне. Гомулка не отказался от идеи «обобществления сельского хозяйства», однако на первых порах проводившаяся аграрная политика в целом была выгодна для крестьян. При этом все же сохранялись обязательные поставки, являвшиеся формой натурального налога. Это давало государству возможность контролировать рынок сельскохозяйственной продукции. Чтобы не допустить чрезмерного укрепления крестьянских хозяйств, оказывалось противодействие индивидуальной механизации. Машины передавались государственным или кооперативным хозяйствам, в том числе недавно появившимся и подвергшимся вскоре бюрократизации «сельскохозяйственным кружкам». Октябрьские события 1956 г. на несколько лет дали импульс расширению сельскохозяйственного производства. Но затем вновь появились сомнения относительно подлинных намерений властей, искусственно сдерживавших рост рентабельности хозяйств крестьян-единоличников и не жалевших привилегий для «социалистических хозяйств». Аграрный сектор оказался в состоянии застоя. Начались перебои в снабжении населения продовольственными товарами, особенно мясом. Несмотря на первоначальное недоверие советского руководства, Гомулка довольно быстро сумел найти с ним общий язык. Другое дело, что советская сторона получила в свое распоряжение новые средства давления, более тонкие, чем прежнее использование прямых директив. Совет экономической взаимопомощи существовал с 1949 г., но лишь с конца 50-х годов активизировалась его деятельность по развитию более тесных отношений отдельных стран с Советским Союзом и между собой. Еще большее политическое значение имело подписание в 1955 г. при участии всех европейских коммунистических государств Варшавского договора. Армии этих государств были подчинены единому командованию, во главе которого всегда стоял представитель СССР.
Чем больше уходил в прошлое «Октябрь», тем более теряли смысл две возникшие тогда политические концепции. Первую из них руководство ПОРП во главе с Гомулкой называло «ревизионизмом». Главным интеллектуальным представителем этого направления, которое, оставаясь внутри партии, добивалось ее реформирования и трансформации всей системы, выступал философ Лешек Колаковский. Важнейшим местом дискуссий стал «Клуб Кшивего Кола» ², распущенный в начале 1962 г. Другая концепция пользовалась популярностью прежде всего в кругах католической интеллигенции. Вскоре после «Октября» сложились группы вокруг восстановленного издания «Всеобщий еженедельник» и ежемесячников «Знак» («Znak») и «Связь» («Wiez»). Католическая группа «Знак» пользовалась большим доверием со стороны примаса Вышинского. Католики из этих кругов, не питая излишних надежд, все же рассчитывали на нормализацию отношений между властями и церковью, на определенную степень свободы развития культуры и науки, на элементарное правосудие и проведение разумной экономической политики.
Консервативные элементы партийного аппарата не питали особых симпартий к Гомулке, однако сам он все же старался заручиться их поддержкой. При этом он решительно противостоял «ревизионистам». Уже в 1959 г. он отстранил от участия в руководстве партией ряд сравнительно либеральных деятелей. Постепенно складывалась новая сильная фракция, которую возглавлял вице-министр внутренних дел Мечислав Мочар. Ее члены, которых иронически называли «партизанами», любили ссылаться на свои заслуги, связанные с участием в вооруженной борьбе Армии Людовой в годы немецкой оккупации. Они пропагандировали своеобразный культ боевого товарищества, несвободный от национализма. Последний был направлен против немцев и украинцев - в связи с военным прошлым, а также против евреев, которым «партизаны», вслед за «натолинской» группой, приписывали решающую роль в сталинских репрессиях в Польше. В более завуалированной форме члены группы Мочара позволяли себе выражать и неприязнь к русским. «Партизаны» противопоставляли коммунистов, находившихся во время оккупации в стране (и в особенности сражавшихся в партизанских отрядах), тем, кто прибыл вместе с советскими войсками - «в шинелях» - и потому не имел элементарных представлений о том, что пережило население оккупированной Польши. Наступление «партизан» было направлено против остатков «пулавской» группы. Мочар пользовался поддержкой некоторых ближайших к Гомулке функционеров, в особенности Зенона Клишки и Рышарда Стшелецкого, которым хотелось при случае свести старые личные счеты. В Катовицах им вторил тамошний секретарь воеводского комитета Эдвард Герек, который, стремясь укрепить свою власть на местном уровне, создавал себе репутацию хорошего хозяйственника. Гереку и в самом деле удалось добиться для Верхней Силезии ряда привилегий. Частично ими пользовался партийный и государственный аппарат, в определенной степени - население, особенно коллективы шахт, металлургических заводов и других крупных промышленных предприятий. В июле 1963 г. противники «Пулав» общими усилиями добились устранения главы этой группы Романа Замбровского, смещенного с постов в партийном руководстве. Помимо прочего, это означало победу сторонников бюрократического управления экономикой, так как Замбровский на заключительном этапе своего пребывания в руководстве ПОРП стал покровителем сторонников реформы.
Гомулка испытывал все большую неприязнь к интеллектуальной среде. В январе 1964 г. выдающиеся польские интеллектуалы и писатели направили премьеру Цыранкевичу «письмо тридцати четырех», в котором довольно робко потребовали смены политики в области культуры, увеличения количества публикаций и их тиражей и ограничения вмешательства цензуры. Письмо вызвало острую критику со стороны властей, объявивших тех, кто его подписал, в целенаправленных антигосударственных, действиях. Это стало ударом не только по «ревизионистам», но и по многим интеллектуалам, стоявшим вне политики или близким к католическим кругам.
В середине 60-х годов общество охватила апатия. Гомулка пытался предпринимать усилия по развитию промышленности, но уровень жизни по-прежнему оставался низким, а сравнение с западными странами становилось все более невыгодным для Польши. В состоянии безнадежного кризиса пребывала и официальная идеология. Его пытались преодолеть с двух сторон. Представители молодого поколения «ревизионистов» Яцек Куронь и Кароль Модзелевский в 1964 г. начали распространять идеи демократизации партии и опоры коммунистической власти на рабочее самоуправление. Исключенные из партии, они в марте 1965 г. выступили с «Открытым письмом», после чего сразу же были арестованы и приговорены к трем годам тюрьмы. Это вызвало возмущение в близкой им среде молодых интеллектуалов и студентов, которых полиция называла «коммандос». Другой способ реанимировать коммунизм предлагали публицисты, близкие к «партизанам», среди которых особенно выделялся полковник Збигнев Залуский. Он стремился соединить верность Москве и коммунизму с почитанием национальной традиции, обращался к романтике эпохи восстаний и вооруженной борьбы, боролся против космополитов и «злопыхателей». Пользуясь поддержкой Мочара, Залуский не опасался обвинений в том, что отходит от марксизма и по сути проповедует национализм.
Гомулка, «ревизионисты», «партизаны» и остававшаяся в резерве силезская группа Герека, несмотря на разногласия, совместно противостояли попыткам церкви сказать свое слово. Острое столкновение произошло в середине 60-х годов и было связано со сферой внешней политики. Одним из священных принципов польских коммунистов были постоянные предостережения о немецкой угрозе, что позволяло подкреплять «марксистские» обоснования необходимости союза с СССР геополитическими аргументами. В Бонне все еще судорожно цеплялись за постулат о законной принадлежности Германии земель к востоку от Одера и Нейсе (Одры и Нысы). Первые признаки готовности согласиться с послевоенными реалиями обозначились в 1965 г. среди немецких протестантов. Католическая церковь Польши, которая в принципе стремилась воспрепятствовать использованию неприязни к немцам в политических целях, еще в большей степени хотела избежать неблагоприятного для немецких католиков сравнения с протестантами. Поэтому 18 ноября 1965 г. польские епископы обратились с письмом к немецким, в котором еще раз напомнили о преступлениях нацистской Германии, признав при этом, что ответом на них стали, среди прочего, несправедливости, совершенные по отношению к немецкому населению. В соответствии с духом христианской религии они «прощали и просили о прощении». Коммунисты отреагировали на это письмо яростной пропагандистской кампанией. Епископов обвиняли в предательстве национальных интересов, недостойном поляков забвении немецких злодеяний, смешивании религии с политикой. Некоторое время эти откровенно националистические нападки, казалось бы, оказывали влияние на настроения в обществе. Но вскоре выяснилось, что у католицизма осталось множество приверженцев. Когда в 1966 г. церковь торжественно отмечала тысячелетие христианства в Польше, власти попытались преуменьшить значение этих торжеств, устроив собственное празднование «Millenium» («Тысячелетия») польской государственности. В условиях конкуренции двух празднеств окончательно выяснилось, насколько сильно католическая вера и традиция продолжают воздействовать на умы миллионов поляков.
Постепенно острота конфликта ослабевала, хотя возвращения к «октябрьскому» взаимопониманию между Гомулкой и Вышинским уже не было. Зато усиливался антагонизм между рвущимися к власти «партизанами» Мочара и остатками «пулавской» группы, а также радикальным «ревизионистским» течением в среде интеллигенции и молодежи. Аппарат государственной безопасности во главе с Мочаром, назначенным в декабре 1964 г. министром внутренних дел, все чаще, хотя пока еще осторожно, обращался к антисемитским лозунгам. Партийные власти яростно критиковали непослушных интеллектуалов. Колаковского исключили из партии - после доклада, прочитанного им в 1966 г., в годовщину польского «Октября».
Последний барьер «партизанам» позволили преодолеть внешние обстоятельства - арабо-израильская война в июне 1967 г. По примеру советского руководства польские коммунисты начали ожесточенную «антисионистскую» кампанию, являвшуюся по сути антисемитской. В Польше «сионизм» связывали с представителями прежней «пулавской» группы. Их начали вытеснять с постов и обвинять в несоответствии польским интересам и в преступлениях сталинизма. Гомулка поддался этим настроениям, возможно получив тенденциозную информацию о «сионистских» заговорах. Девятнадцатого июня в публичном выступлении он осудил польских «сионистов», посоветовал им сделать выбор между Польшей и Израилем и порекомендовал тем, кто хотел бы иметь «две родины», покинуть Польшу. Наряду с антисемитизмом усилилась антинемецкая пропаганда. Сотрудник Мочара - шеф еврейского отдела в Министерстве внутренних дел Тадеуш Валиховский даже опубликовал книгу (признанную диссертацией) об «оси Бонн - Тель-Авив».
Антисемитская кампания породила в польской общественной жизни нервозность и даже истерию. Интеллектуалы восприняли эту кампанию с чувством стыда и возмущением, но при этом сами все больше подвергались травле за космополитизм и отсутствие национальных чувств. Нервозность еще более усиливалась, по мере того как становилось известно о переменах, происходивших в Чехословакии, где в январе 1968 г. к власти пришла команда коммунистов-реформаторов во главе с Александром Дубчеком. В студенческой среде в то время действовали две группы, солидаризировавшиеся по целому ряду принципиальных вопросов. Одну из них составляли вышедшие из круга «ревизионистов» «коммандос», среди них - только что освобожденные из тюрьмы Куронь и Модзелевский, а также наиболее выдающийся представитель тогдашней молодежи Адам Михник. К другой группе принадлежала молодежь, продолжавшая антикоммунистическую традицию, например Якуб Карпинский. В январе 1968 г. студенты с энтузиазмом отреагировали на спектакль по «Дзядам» Мицкевича, который поставил в варшавском Национальном театре (Teatr Narodowy) Казимеж Деймек. Высказывания героев о необходимости борьбы с Россией за национальную независимость и свободу мысли встречались демонстративными овациями. Получив информацию об этом, Гомулка принял казавшееся невероятным решение о запрете дальнейших представлений «Дзядов». На манифестацию студентов у памятника Мицкевичу полиция ответила задержанием инициаторов, а ректор Варшавского университета - наказаниями за нарушение дисциплины. Это переполнило чашу терпения гораздо более умеренных и старших по возрасту писателей. На состоявшемся 29 февраля 1968 г. собрании варшавского отделения Союза польских литераторов они осудили действия властей, названных Стефаном Киселевским «диктатурой невежд».
Все эти действия были, однако, лишь подготовкой к выступлению «партизан», которое по своему характеру напоминало путч. После истории с «Дзядами» двое студентов, в том числе Адам Михник, были исключены из университета. Восьмого марта в Варшавском университете состоялся митинг протеста, на участников которого набросились с дубинками вспомогательные отряды милиции. На несколько последующих дней в Варшаве, а также во всех других университетских городах полиция ввела своеобразное чрезвычайное положение. Молодежь на улицах подвергали избиениям и арестам. В прессе появились заявления о разоблачении «сионистского заговора». На крупных предприятиях в обязательном порядке собирались «антисионистские» митинги, раздавались призывы к устранению «сионистов» со всех постов и даже к изгнанию их из Польши.
«Партизанам» казалось, что они поставили под свой контроль не только силы государственной безопасности, но также партию и средства массовой информации. К кампании против «сионистов» с энтузиазмом подключилось объединение «Пакc» во главе с Пясецким. Возможно, он увидел в ней запоздавший на 30 лет триумф национально-радикальных идей. Сопротивление оказали одни лишь студенты, ответившие на репрессии забастовками, охватившими значительную часть вузов. Против действий властей протестовали католические депутаты из группы «Знак»; их позиция была изложена в прочитанном Ежи Завейским парламентском запросе. Письмо по этому вопросу также подготовил епископат, однако оно не было обнародовано. Тем не менее во многих костелах священники в своих проповедях осудили издевательства над студентами и антисемитскую пропаганду.
Вероятно, Мочар надеялся, что в результате заранее подготовленной провокации ему удастся принудить Гомулку передать ему всю полноту власти. Глава партии молчал долгие дни. Первым 14 марта высказался катовицкий секретарь Герек. В переданном по телевидению выступлении он присоединился к тезису о «сионистском заговоре», но при этом твердо заявил о своей поддержке Гомулки. Пятью днями позже, 19 марта, Гомулка собрал в Варшаве актив ПОРП. В своем выступлении он подверг нападкам «сионистов» и интеллектуалов, но одновременно попытался как-то обуздать не в меру разбушевавшихся антисемитов. Хотя он и не встретил всеобщего одобрения, однако дал понять, что не намерен уступать власть Мочару. Герек же стал после этого вторым лицом в партийном руководстве.
Итоги мартовских событий 1968 г. не были однозначными. Авторитет Гомулки был серьезно подорван. Герек упрочил свои позиции, но вскоре стали чинить препятствия и ему. На первый взгляд многого добился Мочар, который провел своих приверженцев на ключевые посты. Тем не менее ему не удалось занять официальное место в узком кругу руководителей ПОРП. Некоторые из «партизан» в поисках более сильного покровителя начали обращать свои взоры в сторону Катовиц. В долгосрочной перспективе более важное значение имели иные итоги мартовских событий. Целое поколение молодой интеллигенции испытало ощущение собственной слабости, но вместе с тем прониклось чувством ненависти к режиму, прибегавшему к полицейским дубинкам, публичной лжи, исключениям из вузов и увольнениям с работы. Эти чувства еще больше окрепли, когда в августе 1968 г. польская армия вместе со своим советским союзником вторглась в Чехословакию и помогла удушить Пражскую весну - едва успевшую начаться реформу коммунистической системы.
Застой в Польше становился все более очевидным. В условиях кризиса аграрного производства и перебоев в снабжении населения продовольствием команда Гомулки не могла предложить лучшего лекарства, чем возобновление попыток «обобществления сельского хозяйства». Под давлением властей значительная часть крестьянской земли перешла в собственность государственных земледельческих хозяйств. В партийном и государственном аппарате налицо были признаки разложения. Воеводства превращались в удельные княжества партийных секретарей. Усиливалось ощущение безнадежности и отсутствия перспектив. Не имели своей программы даже противники Гомулки. Самые выдающиеся идеологи «ревизионизма», в том числе Колаковский, оставили надежды реформировать систему изнутри и отправились в эмиграцию. Католики из группы «Знак» утратили надежды в возможность длительного компромисса с коммунистами. Не было перспективной концепции и у первой подпольной организации «Pyx» («Ruch»), занимавшейся пропагандистской деятельностью и готовившей акцию протеста - сожжение музея Ленина в Поронине. Прежде чем это произошло, члены «Руха» были арестованы (1970). В конце 1970 г. Гомулка добился большого успеха во внешней политике. В Федеративной Республике Германии уже с 1967 г. искали возможности улучшить отношения с восточноевропейскими странами. В 1969 г. было сформировано коалиционное правительство социал-демократов и либералов во главе с канцлером Вилли Брандтом. Седьмого декабря 1970 г. между Польшей и ФРГ был подписан договор об установлении дипломатических отношений и о взаимном признании границ. Самым поразительным было то, что этот несомненный успех вызвал в польском обществе довольно мало интереса. Немецкая карта уже столько раз использовалась в польской внешней политике, настолько была заиграна в пропагандистских кампаниях, что значительная часть населения просто перестала интересоваться польско-немецкими отношениями. Гомулка пожинал плоды своего провинциализма в международных делах, которые он годами подчинял потребностям внутренней политики. Когда спустя несколько дней руководитель ПОРП, убежденный во всеобщем признании своих достижений, предпринял непопулярные шаги, ему пришлось с горечью убедиться в том, сколь мало польско-немецкий договор повлиял на состояние умов.

Примечания

¹ Приблизительно в 50 км к западу от Варшавы.
² Krzywe Kolo (Кривое Колесо) - улица в Варшаве.

XXI. Вторая попытка реформирования системы

В конце 60-х годов неудачи в экономической политике заставили власти ПНР начать поиск новых путей выхода из кризиса. Пользовавшийся доверием Гомулки Болеслав Ящук разработал проект реформ, названный «системой стимулов». Предприятия должны были получить определенную автономию в принятии решений, связанных с производством, и распоряжаться частью прибылей для повышения зарплат. Население не было информировано, что первым этапом реформы станет резкое повышение цен на большинство сельскохозяйственных и промышленных товаров. Реформа Ящука предполагала некоторое ограничение бюрократизма в управлении и широкое внедрение расчетов по трудозатратам, что, однако, сопровождалось принуждением рабочих к повышению производительности труда. По существу, реформы должны были осуществляться за счет трудящихся. Команда Гомулки не сознавала, что ее кредит доверия был исчерпан.
Двенадцатого декабря 1970 г. власти неожиданно для общества объявили о повышении цен. Через два дня забастовали верфи Гданьска и Гдыни. По рабочим демонстрациям был открыт огонь. Появились первые жертвы. В ответ в Гданьске было сожжено здание воеводского комитета ПОРП. Члены стачечных комитетов были арестованы. По поручению Гомулки в Гданьск прибыл его ближайший помощник Зенон Клишко. Он отдал войскам и милиции приказ подавить сопротивление силой, не останавливаясь перед использованием огнестрельного оружия. Тем временем стачка охватила все Гданьское взморье и перебросилась в Щецин. Повсюду происходили избиения безоружной толпы. Отрывочные известия с побережья будоражили людей по всей стране. Возникла угроза начала всеобщей забастовки, В этой обстановке большинство членов руководства ПОРП получили согласие Москвы на смещение Гомулки и его ближайших сотрудников. Двадцатого декабря Центральный комитет избрал Эдварда Герека на пост первого секретаря, членом высшего руководства стал и Мочар. Новый глава партии в телевизионном выступлении осудил бюрократический характер проведенного повышения цен и применение оружия против рабочих. Однако цены снижены не были. Поэтому напряженность сохранялась, тем более что под стражей оставалось несколько сотен человек, арестованных на Балтийском побережье, а люди были недовольны тем, что кадровые изменения ограничились снятием с должностей лишь нескольких руководителей. В январе 1971 г. на Поморье вспыхнули новые стачки. Самое большое значение имела всеобщая забастовка в Щецине, начавшаяся 23 января. Рабочие избрали межзаводскую комиссию. На следующий день на Щецинскую верфь, бывшую центром стачки, прибыли Герек и недавно назначенный премьер-министр Петр Ярошевич. Во время многочасовой дискуссии Герек держался неофициально, высказывался свободно и не скупился на обещания. Ему удалось завоевать симпатии рабочих. На брошенный им вопрос: «Поможете?» - хор голосов ответил: «Поможем!» Двадцать пятого января Герек провел такую же дискуссию с бастующими кораблестроителями в Гданьске.
Несмотря на новые кадровые перестановки в партийном и государственном руководстве, а также на освобождение арестованных в декабре 1970 г. и разрешение провести на Побережье свободные выборы в партийные и профсоюзные организации, напряженность сохранялась. С 12 февраля бастовала Лодзь, которой в последние десятилетия уделялось крайне мало внимания. Ярошевичу не удалось разрядить обстановку при помощи методов, использованных ранее на Побережье Гереком. Работницы текстильных фабрик, которых было большинство среди бастующих, решительно требовали отмены повышения цен, объясняя свою неуступчивость царящей в Лодзи бедностью. Наконец 15 февраля власти отменили повышение цен.
Благодаря изменению стиля работы и своей эффектной непосредственности, а также уступчивости, Герек сумел получить определенный кредит доверия. Однако рабочие проявляли сдержанность, ожидая конкретных действий. Среди них все больше крепло ощущение собственной силы. Многим вспоминался июнь 1956 г. в Познани. Второй раз в истории коммунистической Польши рабочие сумели заставить власти считаться с их интересами и отказаться от непопулярных решений. Кроме того, они приобрели ценный опыт. Самым сильным оружием оказались совместные забастовки оккупационного характера и их поддержка по всей стране. Больше всего жертв принесли неорганизованные уличные манифестации.
Запомнились также убийства, залпы по толпе, беспорядочные уличные облавы и жестокое обращение с задержанными.
Декабрь 1970 г., казалось, завершился определенным компромиссом между Москвой и польскими коммунистами, с одной стороны, и обществом - с другой. Когда начались решительные протесты польских рабочих, Советский Союз не вмешался, а ПОРП отступила и пообещала не прибегать в будущем к кровавому насилию. Были также даны, хотя и не вполне определенные, обещания большей свободы в деятельности профсоюзов. Более четко было заявлено о невозможности посягательств на материальное благосостояние рабочих и о необходимости его улучшения. Команда Герека заявила также о поддержке индивидуальных крестьянских хозяйств, приостановив действия властей по постепенной передаче земли государственным хозяйствам. Более либеральным, чем прежде, стало отношение к интеллигенции. Весной 1971 г. Герек вывел Мочара из руководства партии и провел чистку среди его сторонников, но при этом милостиво отнесся к тем из них, кто был готов отречься от своего покровителя.
Совершенно иным, чем при Гомулке, стало положение церкви. Герек подчеркивал ее огромную роль в жизни общества. Третьего марта 1971 г. он впервые встретился с примасом Вышинским. С этого времени власти постоянно поддерживали контакты с представителями духовенства. Они избегали серьезных столкновений, хотя все же ограничивали церковное строительство и чинили препятствия расширению пастырской деятельности. Улучшились и отношения польских властей с Ватиканом - 28 июня 1972 г. папа Павел VI признал постоянным послевоенное церковное устройство на присоединенных к Польше землях и назначил в западные польские епархии ординарных епископов ¹. Несмотря на сопротивление некоторых партийных деятелей, власти были вынуждены пойти на уступки церкви. Вместе с тем были быстро отменены все иные ограничения партийной монополии на власть. Там, где под давлением снизу проводилась реорганизация профсоюзов - наиболее активно этот процесс шел в приморских регионах, - ПОРП уже через несколько месяцев перешла в контрнаступление. Новых профсоюзных деятелей, которые приобрели популярность в качестве лидеров бастовавших коллективов, либо отстраняли, либо нейтрализовали угрозами и подкупом. Лишь немногие из лидеров забастовок остались на прежнем месте работы.
Тем не менее популярность Герека росла, поскольку этому способствовали улучшение снабжения и оживление надежд на материальное благополучие. В определенной степени это было связано с высокими урожаями. Еще более существенной причиной перемен, происходивших в начале 70-х годов, стал переход от политики экономической автаркии к активному участию в международном разделении труда. На Западе брались кредиты, покупались лицензии, из года в год рос импорт. Польше предстояло совершить скачок, превратившись в современную индустриальную страну, а затем расплачиваться за долги экспортом товаров, не уступавших по качеству мировым стандартам. Спираль инвестиций стала раскручиваться с необычайной скоростью. Этому способствовала материальная заинтересованность тех, кто принимал решения о коммерческих сделках на всех уровнях. Они обогащались, получая вознаграждения от заграничных партнеров, отправляясь в краткие и длительные зарубежные командировки для заключения договоров и изучения иностранного опыта, а также получая премии и награды, щедро раздаваемые на родине. К тому же довольно легко удавалось использовать часть импортных товаров для собственных нужд. Правящие круги сами служили примером нового, весьма отличного от аскетизма времен Гомулки стиля жизни и легкости в использовании общественной собственности в личных целях. Вокруг предприятий, возведенных на привлеченные капиталовложения, возводились поселки для тех, кто принимал решения об этих инвестициях. Однако кое-какие плоды этого «экономического чуда» перепадали и более широким слоям общества. Прежде всего стала быстро расти заработная плата, причем после событий 1970 г. власти уже не осмеливались идти на явное повышение цен на товары первой необходимости. Герек выступил с лозунгом «строительства второй Польши». Однако управление экономикой оставалось столь же бюрократическим и неумелым, как и в былые годы. Даже сравнительно удачные проекты реформ управления оказались парализованы действиями различных лобби, боровшихся за выгоды, связанные с доступом к иностранным кредитам. К вредным последствиям чрезмерной централизации при принятии решений добавились коррупция, предоставление правительству ложных данных о стоимости запланированных инвестиций, темпе их реализации и конечных результатах. В обстановке этой «централизованной анархии» уже в 1974 г. стала отчетливо вырисовываться угроза инфляции и обвала рынка, в особенности продовольственного.
Ответом на эту угрозу стал ряд мероприятий, нацеленных, однако, не столько на ее предотвращение, сколько на укрепление личной власти Герека. Опасаясь чрезмерной активности и амбиций одного из своих ближайших сотрудников, некогда шефа службы безопасности, а затем секретаря ЦК Франтишека Шляхтица, он вывел его из партийного руководства. В 1975 г. Герек вспомнил о своем опыте времен Гомулки, когда воеводские секретари ПОРП, пользуясь трудностями, с которыми столкнулась центральная власть, сумели добиться значительной автономии. Теперь, чтобы отвести подобную угрозу с их стороны, он провел масштабную и дорогостоящую административную реформу. Вместо 17 крупных воеводств и пяти городов с воеводскими правами появилось 49 воеводств. Свою силу сохранили лишь Катовицы и Варшава, но в первом из этих воеводств правил преданный Гереку Здзислав Грудзень, а второе находилось под непосредственным контролем центральной власти. По-видимому, считалось, что малыми воеводствами будет легче управлять, чем крупными. При этом не предпринималось никаких попыток как-то скорректировать экономическую политику, даже в тех случаях, когда это, как казалось, не противоречило интересам властей. В деревне вновь усилилось давление на крестьян (были повышены налоги) и наметилось осторожное возвращение к отброшенной после падения Гомулки концепции постепенной ликвидации единоличных хозяйств и передачи земли госхозам. В 1975 г. был обнародован проект поправок к Конституции. В нее должно было войти положение о прочном союзе с СССР. Объяснить происхождение данной идеи так и не удалось. Считалось, что это могло быть платой за предоставление Польше более выгодных условий экономического сотрудничества и снижение расходов по членству в организации Варшавского договора. Другая поправка предусматривала признание ПОРП руководящей силой в государстве, что в будущем позволило бы трактовать любую критику действий партии как покушение на Конституцию. Команда Герека явно переоценила пассивность общества. Ответом на проект изменений в Конституции стали письма протеста, подписанные представителями католических кругов, бывшими «ревизионистами», ветеранами Второй мировой войны, видными интеллектуалами. Кампания протеста объединила все группы, выступавшие с критикой системы. Их представители добивались отказа от предложенных поправок и одновременно требовали конституционного расширения гражданских свобод, упрочения позиций сейма и независимости профсоюзов. Власти не собирались вести диалог на эту тему и отказались официально принять эти обращения. Началась травля лиц, организовавших и подписавших протесты, но в итоге от поправки о прочном союзе с СССР пришлось отказаться.
В первой половине 1976 г. внешний долг и признаки инфляции стали вызывать все большую тревогу. Команда Герека приняла решение провести, как и в декабре 1970 г., единовременное значительное повышение цен. Его даже не рассматривали, как при Гомулке, в качестве части экономических реформ. Были объявлены однодневные «консультации с массами» и предпринята попытка доказать, что предусмотренные компенсации (более высокие для лучше оплачиваемых работников) возместят повышение цен. В одно мгновение Герек сам уничтожил весь кредит доверия, которым обладал. Взбудораженное общество сочло его действия циничными манипуляциями.
На обнародованный 25 июня проект о повышении цен многие предприятия отреагировали забастовками. В Радоме, Плоцке и на тракторном заводе «Урсус» под Варшавой рабочие вышли за ворота предприятий. Против них были брошены милицейские отряды особого назначения (ЗОМО), которые, однако, не использовали огнестрельного оружия. После столкновений в Радоме был подожжен партийный комитет, в районе «Урсуса» задержано движение по международной железнодорожной магистрали. Вечером премьер Петр Ярошевич отменил повышение цен. Рабочие приступили к работе. Однако в Радоме и на «Урсусе» были арестованы сотни людей. Милиционеры подвергали задержанных экзекуции, прогоняя сквозь строй и избивая дубинками. Имели место акты жестокого самоуправства, происходили обыски, допросы, увольнения с работы. Это вызвало протесты со стороны церкви. Июньские события 1976 г. стали очередным этапом массового движения протеста. Они завершились определенным успехом рабочих, поскольку властям пришлось отказаться от своего решения. Еще раз выявились ограниченные возможности спонтанного выступления. Участники акций протеста или сразу, или во время судебных процессов становились жертвами мести со стороны государственного аппарата. Ничего не изменилось в системе отправления власти и управления экономикой. В июньских событиях 1976 г. еще раз проявилась гибкость Герека, сразу же отказавшегося от действий, грозивших катастрофой. Но они выявили также его неумение разработать программу предотвращения подобных кризисов. Характерной чертой созданной коммунистами системы оказалась неспособность к самореформированию при очевидных признаках краха экономической политики. С этой точки зрения июнь 1976 г. стал символом пороховой бочки, к фитилю которой уже был поднесен огонь. Власти продемонстрировали рабочим свою слабость и вместе с тем - свою бездарность и жестокость.
Теперь следовало пойти на снижение инвестиций и сосредоточить усилия на повышении производительности сельского хозяйства и промышленном производстве для домашних хозяйств и жилищного строительства. Однако на деле в 1977-1978 гг. инвестиции росли. Лишь в 1979 г. их уровень оказался немногим ниже, чем в 1976 г. Это почти не сказалось на темпах жилищного строительства, однако собственные расходы этой отрасли заметно возросли. Провозглашенный Гереком «экономический маневр» потерпел фиаско. Хозяйственная бюрократия не хотела, да и не могла, сдержать рост инвестиций, поскольку пребывала в состоянии хаоса и была поражена коррупцией. К тому же было нелегко остановить комплексные инвестиции, поскольку это означало потерю прежних капиталовложений. Появились серьезные бреши в экономической инфраструктуре, особенно в энергетике и на транспорте. В сельском хозяйстве продолжался застой. Шансы на исправление этого положения перечеркивались обоснованным недоверием крестьянства в отношении намерений властей. Местная администрация по-прежнему стремилась расширить сектор «обобществленного земледелия» за счет крестьянских хозяйств. Нарушилось обеспечение деревни углем, удобрениями, кормами, средствами защиты растений. Происходил быстрый рост номинальной заработной платы, что усиливало инфляцию. Причинами были продолжавшаяся инвестиционная горячка и попытки сохранить привилегированное положение рабочих крупных предприятий, недовольство которых стремились сдержать любой ценой.
Польские коммунисты не решились проводить политику устрашения общества и одновременного затягивания поясов. Московское руководство хотело, чтобы в Польше сохранялось спокойствие. В 1975 г. состоялась международная конференция в Хельсинки, ставшая высшей точкой в деятельности американской и советской дипломатии по определению принципов так называемого мирного сосуществования. Американцы были готовы согласиться с гегемонией СССР в восточной части Европы в обмен на обязательство коммунистических правительств уважать гражданские свободы и права человека. Запад открывал государствам советского блока доступ к современным технологиям и кредитам. Польша должна была стать витриной либерального курса. Помимо этого, сдерживающее воздействие на команду Герека оказывал временный характер расстановки политических сил в Москве. Советское руководство состояло из пожилых людей во главе с родившимся в 1906 г. Леонидом Брежневым. Зависимость польских коммунистов от СССР побуждала проявлять осторожность, чтобы их действия не оказались в противоречии с будущим курсом советской политики, предугадать который было довольно нелегко.
Из всего, что происходило на международной арене во второй половине 70-х годов, особое значение для Польши имело избрание римским папой архиепископа Краковского, кардинала Кароля Войтылы (16 октября 1978 г.). Католическая церковь Польши получила опору в лице высшего представителя духовной власти. Вся нация прониклась ощущением силы и неприкосновенности. Избрание Иоанна Павла II создало невиданные трудности для коммунистов в их попытках ограничить деятельность церкви. Визит папы в Польшу 2-10 июня 1979 г. продемонстрировал духовную независимость польского общества от коммунизма. К алтарям приходили толпы людей, не только исполненных энтузиазма и чувства общности, но, кроме прочего, хорошо организованных церковными распорядителями. Будучи не в силах помешать визиту, власти стремились свести к минимуму его негативные для себя последствия. Однако согласованного плана действий у них не было. С одной стороны, о визите сообщалось очень мало, а папе навязывался определенный маршрут следования. При этом предпринимались усилия использовать популярность Иоанна Павла II в пропагандистских целях. Людям пытались внушить, что он не является противником существовавшего в Польше режима. В средствах массовой информации нередко подчеркивался государственный характер визита, а телевидение показывало встречи членов коммунистического руководства с папой. При этом, если, с одной стороны, внушалась мысль об исключительно пастырском характере папского визита, то с другой - словно бы отрицая это, всячески указывалось на его официальное значение. Все это выглядело довольно жалко, и мало кто в те дни обращал внимание на подобную информацию.
По сравнению с миллионами верующих, приветствовавших папу и свидетельствовавших о своей связи с католической церковью, организованная оппозиция выглядела незначительной горсткой людей. Еще до событий в июне 1976 г. родилось Польское соглашение сторонников независимости (Polskie Porozumienie Niepodlegtosciowe), тайно действовавшее среди интеллигенции. Иной характер носила деятельность возникшего 23 сентября 1976 г. в связи с судебными процессам над рабочими Радома и «Урсуса» Комитета защиты рабочих (КОР; Komitet Obrony Robotnikow). КОР публично сообщил о своем составе, подписывал публикуемые им сообщения, собирал средства для оказания помощи пострадавшим от репрессий. В секрете держалась лишь техническая сторона издательской деятельности, сбора денег и акций помощи. В состав КОР вошли самые разные люди, с самыми разными взглядами, представлявшие несколько поколений. К числу его наиболее активных членов принадлежали Яцек Куронь, Ян Юзеф Липский, Антоний Мацеревич, Адам Михник, Мирослав Хоецкий, Збигнев Ромашевский.
Протест КОР против репрессий в отношении рабочих Радома и «Урсуса» получил в течение нескольких месяцев довольно широкую поддержку со стороны интеллигенции и студентов. Петиции и призывы к властям подписало более 3 тыс. человек. Притеснения протестующих властями были сравнительно умеренными. Впервые деятельность подобного рода сблизила людей различных убеждений и объединила их с рабочими. Акции КОР пользовались широкой известностью в обществе. Начиная с 3 февраля 1977 г. на основании указа о помиловании начали освобождать рабочих, приговоренных к заключению. Однако освобождение носило условный характер, к тому же пять человек остались в тюрьме. Так как требование безусловной амнистии удовлетворено не было, деятельность КОР продолжалась. Конфликт обострился, когда 7 мая 1977 г. при невыясненных обстоятельствах в Кракове погиб сотрудник КОР, студент Станислав Пыяс. Во время похоронных мероприятий в Кракове был создан первый в Польше Студенческий комитет солидарности. В связи с траурными церемониями были арестованы одиннадцать деятелей КОР, что вызвало очередную волну протестов. Круг протестующих расширялся, появились новые формы действий - не только адресованные властям, но и обращенные ко всему обществу, все более погружавшемуся в апатию. В варшавском храме Св. Мартина 24 мая началась голодовка протеста. В ней принял участие публицист из католической группы «Знак» Богдан Цывинский, а защитником протестующих стал один из главных представителей группы «Связь» Тадеуш Мазовецкий.
Власти вновь сочли необходимым отступить и 19 июля 1977 г. издали указ об амнистии, которая распространялась на всех получивших судебные приговоры рабочих Радома и «Урсуса», а также на деятелей КОР. Не были, однако, аннулированы дисциплинарные увольнения с работы, не были возмещены материальный ущерб и ущерб здоровью, причиненный при избиениях. Большинство членов КОР решили преобразовать его в постоянное учреждение по защите прав человека и гражданских свобод, призванное способствовать возникновению независимых от властей общественных организаций. Двадцать девятого сентября 1977 г. был создан Комитет общественной самообороны «КОР» (Komitet Samoobrony Spotecznej «KOR»). В последующие годы КОР развернул активную издательскую деятельность. Связанное с ним независимое издательство «НОВА» (Niezalezna Oficyna Wydawnicza - «NOWA») выпускало произведения выдающихся польских писателей, в том числе Милоша, Гомбровича, Брандыса и Конвицкого, переводы Оруэлла, Грасса и Грабала, научные работы и публицистику. Появлялось все больше журналов. С 1979 г. с «НОВА» конкурировало издательство «Голос» («Glos»). Успехом КОР стало опубликование секретных директив цензуры за 1974-1977 гг., позволившее представить масштаб лжи и лицемерия в официальных изданиях. Собиралась и обнародовалась информация о случаях грубого нарушения закона. На деятельность КОР власти отвечали обысками, конфискациями оборудования и тиражей, кратковременными задержаниями.
Двадцать пятого марта 1977 г. оформилось Движение защиты прав человека и гражданина (Ruch obrony praw cztowieka i obywatela). Если среди членов КОР преобладали люди, принадлежавшие к социалистической или леводемократической традиции, то большинство участников Движения защиты прав симпатизировали идеям национал-демократов, христианских демократов или сторонникам Пилсудского. В него также вошла группа, вышедшая из разгромленной в ходе арестов 1970 г. подпольной организации «Рух». В конце 1978 г. Движение защиты прав человека и гражданина раскололось. Первого сентября 1979 г. публицист Лешек Мочульский создал Конфедерацию независимой Польши (Konfederacja Polski Niepodlegtej). Эта была первая попытка создания открыто действовавшей оппозиционной политической партии с программой достижения полной независимости страны. Из других групп наибольшее значение приобрело Движение молодой Польши (Ruch Mlodej Polski), популярное среди интеллигенции и студентов Гданьска. Различные оппозиционные течения не только конкурировали, но и сотрудничали друг с другом. По образцу краковского студенческие комитеты солидарности возникли и в некоторых других городах. По инициативе КОР с октября 1977 г. в Варшаве начались лекции так называемого Передвижного университета. За пределами Варшавы лекции проводились в иных формах, иногда в сотрудничестве с представителями клира, проводившими пастырскую работу среди студентов. Шестьдесят пять деятелей науки и культуры 22 января 1978 г. образовали Общество научных курсов (Towarzystwo Kursow Naukowych). Его регулярная преподавательская деятельность была прервана в середине 1979 г., после того как организованные партией боевые группы стали нападать на преподавателей и студентов. В Обществе научных курсов было достигнуто сближение и взаимопонимание между интеллектуалами, представлявшими различные мировоззренческие и политические традиции. В августе 1980 г. эксперты Общества отправились в Гданьск и Щецин. Суровые репрессии вызвали попытки создания независимого рабочего движения. С сентября 1977 г. выходил близкий к КОР журнал «Рабочий» («Robotnik»). Полиция преследовала его издателей и сотрудников с особым усердием. Еще в большей степени это касалось Свободных профессиональных союзов (Wolne Zwiazki Zawodowe), возникавших начиная с марта 1978 г., сначала в Верхней Силезии, а позднее - в Гданьске. На Балтийском побережье были сильны традиции 1970 г., поэтому разгромить эти союзы не удалось. С 1977 г. их члены организовывали мероприятия в память декабрьских событий. В августе 1979 г. в «Рабочем» появилась Хартия прав рабочих. Подписавшие ее призывали к началу действий по самообороне интересов людей труда и созданию в будущем независимых профсоюзов.
Своими репрессиями власти также пытались воспрепятствовать созданию независимых крестьянских организаций. Несмотря на это, возникло несколько Комитетов крестьянской самообороны (Komitety Samoobrony Chropskiej), выходили предназначенные для деревни журналы. Определенную помощь оказывали ветераны политического крестьянского движения из довоенной организации Народной (крестьянской) партии (Stronnictwo Ludowe), послевоенной - Польской крестьянской партии (ПСЛ; Polskie Stronnictwo Ludowe) и молодежной организации «Вици» («Wici»). В оппозиционной деятельности тех лет преобладали центры, отождествлявшие себя с левой традицией. Другие политические течения после трех десятилетий коммунистического господства находились в гораздо более трудном положении, и формирование новой политической элиты происходило здесь значительно медленнее. Акции оппозиционных движений, слабо связанных с широкими массами населения, на первый взгляд могли показаться довольно незначительными. Но все же они оказали свое воздействие на общественное сознание.
В 1976 г. власти вывели из состава сейма основную часть членов католической группы «Знак», признав лишь мандаты нескольких депутатов, внесших раскол в ее ряды. Однако в распоряжении большинства группы «Знак» оставались четыре легальных клуба католической интеллигенции и несколько журналов. Просветительская деятельность этих клубов переплеталась с мероприятиями Общества научных курсов, молодые католические деятели сотрудничали с Комитетом защиты рабочих и Движением защиты прав человека и гражданина. Другой, вполне легальной, но также близкой к оппозиции группой были интеллектуалы, объединившиеся вокруг созданного в ноябре 1978 г. дискуссионного клуба «Опыт и будущее» («Doswiadczenie i Przyszrosc»). Первое время отношение партии к этому кругу было вполне терпимым, однако позднее его собрания были запрещены. Тем не менее появлялись доклады клуба об углублявшемся кризисе и выдвигались предложения глубоких преобразований. Необходимым условием перемен его члены, как и оппозиция, считали общественное давление на власти.
В начале 1980 г. Герек уже хорошо понимал, насколько угрожающей становилась ситуация. Он использовал созванный в феврале 1980 г. VIII съезд ПОРП, чтобы избавиться от непопулярного премьер-министра Ярошевича и нескольких конкурентов из высшего партийного руководства, в том числе от наиболее опасного из них - Стефана Ольшовского. Однако новый премьер Эдвард Бабюх не мог оказать Гереку необходимой поддержки, так как не умел контактировать с обществом и представлял собой классический тип партийного аппаратчика. На заседаниях съезда не было принято каких-либо практических решений. Терпению общества пришел конец.
Первого августа 1980 г. власти повысили цены на некоторые сорта мяса и колбасных изделий, не сделав никаких публичных сообщений на этот счет. Информация об этом распространилась молниеносно. Хотя повышение цен не было столь уж большим по сравнению с разнообразными повышениями, скрытно проведенными в предыдущие годы, на нескольких предприятиях сразу же начались забастовки. Уже на следующий день список товаров, цены на которые повысились, был сокращен. Это не помогло, начались новые забастовки. Повсюду выдвигались требования повышения заработной платы. Власти почти без сопротивления соглашались их выполнить. Это побуждало к организации забастовки на других предприятиях. Девятого июля начались стачки в Люблине, через несколько дней бастовал весь город. Вице-премьер Мечислав Ягельский провел переговоры с бастующими, которые вновь добились повышения зарплаты.
Казалось, что команда Герека надеялась на чудо. Нельзя же было серьезно рассчитывать на то, что подорванная инфляцией польская экономика выдержит всеобщее повышение заработной платы. Продолжали бастовать целые промышленные центры и отдельные предприятия. Для прекращения стачки повсеместно применялся один рецепт: выделение денег на повышение оплаты труда. Принципиально новый этап открыла лишь забастовка на Гданьской судоверфи, начавшаяся 14 августа 1980 г. Здесь появился стачечный комитет во главе с активным участником забастовки 1970 г. и членом Свободных профессиональных союзов Лехом Валенсой ². На следующий день забастовки охватили все Гданьское взморье. В ночь с 16 на 17 августа возник Межзаводской стачечный комитет под председательством Валенсы. Комитет разработал список из двадцати одного требования, первое из которых касалось создания независимых профсоюзов. Восемнадцатого августа началась забастовка в Щецине. Спустя несколько часов там также был создан Межзаводской стачечный комитет.
Первое время власти отказывались вступать в переговоры с межзаводскими стачкомами. Лишь 21 августа в Гданьск прибыла новая правительственная делегация во главе с Ягельским. Спустя два дня она решила начать переговоры с представителями бастовавшего Гданьского взморья. Велись переговоры и в Щецине. В последние дни августа возникли новые очаги забастовок в Верхней Силезии и во Вроцлаве. Тридцать первого августа наступил исторический момент. Ягельский и Валенса поставили подписи под текстом соглашения. Власти дали согласие на создание независимых профсоюзов, на освобождение арестованных десятью днями ранее оппозиционных деятелей, на повышение заработной платы и на ряд других требований рабочих. Началась продолжавшаяся шестнадцать месяцев эпоха «Солидарности» («Solidarnosc»).

Примечания

¹ Обычных епископов - в отличие от епископов-помощников (суффраганов).
² В тексте сохранено привычное написание, но правильней было бы Валэнса (Walesa).

XXII. Проба сил. Коммунисты и «Солидарность»

В начале сентября 1980 г. Герек оставил свой пост, и первым секретарем ЦК ПОРП стал Станислав Каня. Большинство действовавших в прежние годы оппозиционеров опасались советского вооруженного вмешательства, в случае если развитие событий создаст угрозу правлению коммунистов. К умеренности призывала и церковь. Родилась концепция «самоограничивающейся революции» - постоянного, но с умеренными требованиями давления на власти. Повсюду возникали комитеты независимых профессиональных союзов; 17 сентября 1980 г. они создали в Гданьске профсоюз «Солидарность» во главе с Лехом Валенсой. Власти чинили препятствия созданию территориальных организаций «Солидарности» и стремились добиться ее внутреннего раскола. Однако эти попытки успеха не имели.
ПОРП столкнулась и с внутренними трудностями. Многие члены партии вступили в «Солидарность», в некоторых центрах возникли так называемые «горизонтальные структуры», объединявшие партийные организации, выступавшие за реформы. С другой стороны, государства коммунистического блока оказывали нажим на польских руководителей, настаивая на более энергичных действиях против «Солидарности». Пятого декабря состоялась встреча глав этих государств, которой предшествовала концентрация войск у границ Польши. Однако в Москве опасались возможных последствий вооруженного вторжения в Польшу и отложили принятие окончательного решения.
В конце 1980 - начале 1981 г. деятели «Солидарности» все больше ощущали уверенность в своих силах. Сотни тысяч людей собирались на демонстрации. В отдельных регионах происходили забастовки и акции протеста против злоупотреблений и нарушений законности со стороны местных властей. Следуя примеру рабочих, крестьяне организовали акцию протеста в Жешове, а студенты устроили забастовку в Лодзи. Вокруг «Солидарности», бывшей формально всего лишь профсоюзом, группировалась оппозиция коммунистической системе.
Одиннадцатого февраля 1981 г. на пост премьер-министра был назначен генерал Войцех Ярузельский. Премьер в погонах должен был символизировать решительность и твердость. Вице-премьером стал считавшийся партийным либералом редактор газеты «Политика» («Polityka») Мечислав Раковский. Правительство обещало проведение экономической реформы - ограничение централизации в управлении экономикой и введение элементов хозяйственного расчета, а также согласилось на создание организационного комитета Независимого союза земледельцев и на регистрацию Независимого объединения студентов.
Весной и летом 1981 г. коммунистические власти и «Солидарность» пребывали в состоянии неустойчивого равновесия. В начале марта, после XXVI съезда КПСС, советское руководство встретилось в Москве с польской делегацией и потребовало введения военного положения. В течение следующих недель началось ужесточение политики властей, а 19 марта, во время начавшихся в Польше учений войск Организации Варшавского договора, милиция избила в городе Быдгощ несколько деятелей «Солидарности». Профсоюз угрожал всеобщей забастовкой, однако его руководители постарались предотвратить ее, опасаясь вмешательства извне. В конце марта на заседании ЦК ПОРП также решили пойти на компромисс, пообещав провести расследование быдгощского инцидента.
На настроениях в стране сказывалось тяжелое экономическое положение. Полностью нарушилась система снабжения продовольствием. Хозяйственные трудности можно было преодолеть лишь с помощью мероприятий, болезненных для общества, но для этого власти нуждались в его поддержке. Союзники по Варшавскому договору, в особенности советское руководство, были противниками введения элементов рыночного хозяйства. Однако глубокое беспокойство и скорбь на некоторое время умерили общественное возбуждение - 13 мая в Риме было совершено покушение на папу Иоанна Павла II, а 28 мая умер пользовавшийся огромным авторитетом примас Польши кардинал Вышинский.
В июне власти заняли более жесткую позицию. Происходила самоорганизация крайне консервативных группировок, выдвигавших антинемецкие и антисемитские лозунги. Из Москвы накануне заседания ЦК ПОРП пришло письмо с заверениями в готовности помочь в защите Польши от контрреволюции. Руководство «Солидарности» старалось остудить страсти, партия же перешла в контрнаступление. Четырнадцатого июля начался съезд ПОРП, на котором прозвучало обещание разобраться с «горизонтальными структурами». Обещания реформ, в том числе экономических, носили расплывчатый характер. После партийного съезда руководству «Солидарности» уже не удалось предотвратить акции протеста, связанные с почти полным прекращением снабжения городов продовольствием. В ответ власти прервали переговоры с «Солидарностью». На начавшемся 5 сентября съезде профсоюза его руководство с трудом обуздывало радикалов. Съезд принял «Обращение к людям труда Восточной Европы» - так «Солидарность» впервые оказалась вовлечена в проблемы внешней политики.
Начиная с осени коммунисты вели планомерное наступление. Ускорилась тайная подготовка к введению военного положения. Нерешительный Каня под нажимом из Москвы подал в отставку, и 18 октября первым секретарем ЦК ПОРП стал Ярузельский, продолжавший оставаться премьером и министром национальной обороны. Были разгромлены «горизонтальные структуры». Множились различные провокации со стороны властей. В «Солидарности» обозначилась поляризация: с одной стороны, происходила радикализация части ее деятелей, с другой - наблюдалась усталость и разочарование широких масс рядовых членов. Положение резко обострилось в конце ноября. Ярузельский ожидал подходящего момент для принятия решения о введении военного положения. Намеченное на 11-12 декабря заседание Всепольской комиссии «Солидарности» в Гданьске давало возможность одним ударом интернировать все руководство профсоюза.
С августа 1980 г. как в Москве, так и в Варшаве власти рассматривали существование независимой организации как нечто противоречившее самой сути системы. Теперь появилась возможность ее ликвидации. В ночь с 12 на 13 декабря было введено военное положение. Верховная власть перешла к Военному совету национального спасения во главе с Ярузельским. Этому совету были подчинены военные комиссары, действовавшие во всех воеводствах, городах, предприятиях и учреждениях. Было объявлено о военном порядке управления значительной частью экономики. Приостановлена деятельность профсоюзов и многих других организаций, прессы (кроме партийных и военных газет) и школ, отключена телефонная связь, запрещено без особого разрешения покидать место пребывания. Запрещались забастовки, демонстрации, собрания.
Милиция заняла все помещения «Солидарности». Около пяти тысяч человек были интернированы - главным образом деятели «Солидарности», но также оппозиционные интеллектуалы и члены ПОРП, действовавшие в «горизонтальных структурах». Вероятно, власти ожидали, что, лишившись контакта с советниками, Валенса поддастся уговорам, сделает заявление о признании военного положения и выступит с обращением к обществу. Когда он отказался, интернировали и его. На предприятиях провели чистку среди работников, увольняя членов «Солидарности».
Введение военного положения прошло относительно легко. «Солидарность» была захвачена врасплох; кроме того, те ее руководители, которые избежали интернирования, а также представители церкви выступили с призывами сохранять спокойствие. Предполагалось, что ответом на действия властей станет всеобщая забастовка. Однако стачки произошли лишь на некоторых крупных предприятиях. Они были подавлены в течение нескольких дней действиями милицейских отрядов особого назначения, действовавших при поддержке танков и вертолетов. Только в Верхней Силезии сопротивление бастующих шахтеров и металлургов носило более решительный характер. Пятнадцатого декабря во время штурма шахты «Вуек» погибло девять горняков. Последняя оккупационная забастовка на шахте «Пяст» в Тыхах закончилась 28 декабря. Инициаторы и наиболее активные участники стачек были арестованы. За весь период военного положения общее число арестованных достигло приблизительно четырех тысяч. Примерно полтора десятка человек погибли при подавлении забастовок и разгоне демонстраций.
Первое время после введения военного положения действовавшие группы «Солидарности» не имели между собой связи. Контактов избегали, помимо прочего, и из соображений безопасности. Довольно долго сохранялись надежды на то, что власти приступят к переговорам с законно избранными представителями профсоюза. Однако в феврале 1982 г. власти впервые ясно дали понять, что не собираются возобновлять деятельность «Солидарности». Возникла угроза проведения террористических актов со стороны разочарованных и отчаявшихся членов отдельных групп, особенно молодежных. Поэтому 22 апреля работавшие в подполье деятели «Солидарности» приняли решение избрать центральное руководство. Вскоре после этого одно за другим стали возникать региональные руководящие органы, а в июле появилось заграничное Координационное бюро в Брюсселе.
Однако единого плана дальнейшей деятельности не было. Одни призывали начать всеобщую манифестацию по всей стране - бессрочную забастовку, которая заставит власти пойти на компромисс. Другие высказывались за «позиционную войну», восстановление структур «Солидарности» и других независимых организаций, формирование общественного сознания путем издательской и образовательной деятельности. Действовавший открыто, однако при участии некоторых советников «Солидарности», Общественный совет при примасе рассчитывал на соглашение с властями и возобновление работы умеренного крыла «Солидарности».
Пока же преобладали спокойные формы протеста - каждый месяц, в годовщины введения военного положения, люди гасили свет в своих квартирах, носили разнообразные значки, на некоторых предприятиях устраивались краткие перерывы в работе. Подлинный перелом в настроениях произошел лишь в праздничные дни 1 и 3 мая. На улицы городов вышли массовые демонстрации, а действия милиции были столь жестокими, что пять участников манифестаций после избиения резиновыми дубинками скончались. Демонстранты начали воздвигать баррикады, в милицию полетели камни. Подпольное руководство «Солидарности» опасалось дальнейшего нарастания стихийных выступлений и решило обратиться к более умеренным формам протеста. Несмотря на это, 13 мая в Кракове произошли серьезные беспорядки. Власти ответили увольнением тысяч людей с работы. Вновь воцарилась атмосфера устрашения. Однако в августе демонстрации состоялись в 64 городах. В Любине (Нижняя Силезия) милиция открыла огонь, три человека были убиты, десять получили огнестрельные ранения, после чего столкновения продолжались еще три дня.
Теперь власти перешли в решительное наступление. Ранее деятельность «Солидарности» и других профсоюзов была лишь приостановлена. Восьмого октября сейм принял закон о профессиональных союзах, поставив вне закона все профсоюзы, существовавшие прежде, в том числе «Солидарность». Новые профсоюзы должны были быть созданы в 1983 г. Временная координационная комиссия «Солидарности» не решилась призвать к энергичным акциям протеста. Тем не менее произошел ряд стихийных забастовок и манифестаций, которые власти подавили силой. Руководство «Солидарности», для которого стихийные акции оказались неожиданностью, лишь после них призвало к восьмичасовой всепольской забастовке, назначенной на 10 ноября. Однако отклик был гораздо меньшим, чем ожидалось.
Восьмого ноября правительство пообещало, что через полгода в Польшу сможет прибыть с визитом папа Иоанн Павел II. Спустя шесть дней был освобожден Валенса. Подпольное руководство «Солидарности» отозвалось на эти шаги в примирительном тоне, предлагая властям перемирие. В число выдвинутых условий даже не входила легализация «Солидарности». Власти не ответили на это предложение, но 19 декабря пообещали, что с начала 1983 г. военное положение будет приостановлено. Вскоре после этого на свободу вышли почти все интернированные.
С конца 1982 г. в подпольной «Солидарности» росло ощущение безнадежности дальнейшей борьбы. Правда, говорили о подготовке ко всеобщей забастовке, но каких-либо конкретных планов не разрабатывалось. Когда в апреле 1983 г. Валенсе удалось в конспиративных условиях встретиться с подпольным руководством, программа действий так и не была выработана. Первого и третьего мая 1983 г. во многих городах вновь состоялись демонстрации, но они были жестоко разогнаны, многие участники задержаны. Все чаще происходили аресты ведущих руководителей подполья, тайные похищения и даже убийства.
Шестнадцатого июня в Польшу прибыл папа Иоанн Павел II. Его повсюду встречали с транспарантами, напоминавшими о «Солидарности», но власти не осмеливались вмешаться. Папа встретился как с представителями властей, так и с Валенсой. Тот факт, что во встречах с папой приняло участие огромное количество людей, существенно изменил настроение в стране и повлиял на решение властей перейти к более умеренному курсу. Двадцать первого июля сейм принял решение об отмене военного положения и об амнистии. В силу закона об амнистии были освобождены многие политические заключенные, однако более десяти человек все же остались в тюрьмах. Одновременно сейм принял закон, согласно которому многие из предписаний военного положения сохраняли силу еще на тридцать месяцев.
Тридцать первого августа «Солидарность» организовала акцию протеста, выразившуюся в двухчасовом отказе от пользования городским транспортом. В некоторых городах, однако, произошли уличные демонстрации. Власти вновь ужесточили политику. В сентябре начался судебный процесс над находившимися в заключении четырьмя бывшими членами КОР. Однако пропагандистскую кампанию против «Солидарности» перечеркнуло присуждение Валенсе 5 октября Нобелевской премии. Сложилась своего рода патовая ситуация. Правительство хотело избежать новых репрессий, «Солидарность» же не чувствовала себя настолько сильной, чтобы перейти к более решительным действиям.
На повестке дня оказались экономические вопросы, поскольку экономика по-прежнему находилась в кризисном состоянии. Когда в феврале 1984 г. было проведено повышение цен, это не вызвало заметных акций протеста. Тупиковая ситуация сохранялась. Остававшихся в заключении руководителей «Солидарности» и бывших членов КОР безуспешно склоняли к эмиграции. Правда, в мае во многих городах состоялись манифестации, однако они не были столь многолюдны, как раньше. В июне, во время выборов в национальные советы, призывы «Солидарности» к их бойкоту нашли больший отклик, чем ожидало правительство, но меньший, чем рассчитывал профсоюз. Значение «Солидарности» в жизни польского общества и ее мобилизационные возможности, казалось бы, ослабли, но все же сохранились.
Двадцать первого июля сейм принял очередной закон об амнистии. На сей раз выпустили почти всех политических заключенных. Однако ничто не указывало на желание властей достичь взаимопонимания с «Солидарностью». Все демонстрации, например, в годовщину соглашений 30 и 31 августа, имели следствием новые репрессии. Огромным потрясением стало происшедшее 19 октября похищение и убийство сотрудниками службы безопасности капеллана варшавской «Солидарности» священника Ежи Попелушко. Утаить это преступление не удалось. По всей стране возникали гражданские комитеты по борьбе с насилием, которые создавались членами «Солидарности». Власти запретили их деятельность. Хотя процесс над убийцами все же завершился вынесением приговоров к длительным срокам тюремного заключения, он сопровождался резкими нападками на близких к «Солидарности» священников. Двадцать четвертого ноября были созданы единые для всей страны официальные профсоюзы, причем было заявлено, что они станут единственной формой профсоюзного движения. В начале 1985 г. были также проведены мероприятия, направленные на «умиротворение» высших учебных заведений. Это дало импульс к возникновению новой, близкой к «Солидарности» и действовавшей открыто, хотя и нелегально, организации «Свобода и мир». В мае власти репрессиями ответили на традиционные демонстрации, а тремя неделями позже привлекли к суду трех ведущих деятелей «Солидарности», которые якобы собрались с целью подготовки акций протеста. Профсоюз, однако, проявил тогда сравнительно небольшую активность.
Тринадцатого октября состоялись первые со дня введения военного положения выборы в сейм. По данным «Солидарности», призвавшей к бойкоту голосования, в них приняло участие не более двух третей имевших право голоса, по данным властей - проголосовало три четверти. Как и после выборов в национальные советы, обе стороны были не удовлетворены: обе надеялись на более выгодные для себя результаты. После выборов власти дали понять, что главной сферой их деятельности станет экономическая реформа. Ярузельский возглавил Государственный совет, а на пост премьера был назначен экономист Збигнев Месснер.
Политические репрессии не прекращались. Была обещана амнистия, но сейм принял соответствующий закон лишь 17 июля 1986 г. В сентябре были освобождены последние политзаключенные. Многие деятели «Солидарности» признали, что нужно переходить к открытым формам деятельности. Подпольные структуры ликвидированы не были, однако 29 сентября возник открытый Временный совет «Солидарности», а вскоре после этого вышли из подполья многие региональные организации. В ноябре на нескольких предприятиях возникли открыто действовавшие организационные комитеты «Солидарности». Заявления об их регистрации либо отклонялись, либо решение по ним откладывалось. Вместе с тем новой инициативой властей стало создание Консультационного совета - совещательного органа при Ярузельском как председателе Государственного совета. В его состав вошел ряд лиц, близких к католической церкви либо - ранее - к «Солидарности».
На настроения в Польше стали оказывать воздействие начатые М.С. Горбачевым перемены в СССР. Однако то, что польские власти хотят сменить свой курс, пока заметно не было. Не продвигалась вперед и экономическая реформа. Впрочем, в качестве составной ее части 28 марта 1987 г. было проведено новое повышение цен. Экономическая реформа, которая сводилась лишь к новым тяготам для общества и не влекла за собой каких-либо структурных изменений, не могла вызвать одобрения.
Весной 1987 г. «Солидарность» стала действовать активнее. В манифестациях 1 и 3 мая приняло участие довольно много людей. Тридцать первого мая в Варшаве по приглашению Валенсы собралось несколько десятков представителей интеллигенции и деятелей «Солидарности». Это были люди, которым предстояло сыграть важную роль в будущем. В начале июня состоялось третье паломничество Иоанна Павла II в Польшу. На этот раз милиция довольно жестко реагировала на появлявшиеся повсюду транспаранты «Солидарности». Эти события показали всем, что «Солидарность» жива, но, с другой стороны, демонстрации в августовскую годовщину гданьских соглашений выглядели довольно скромно. Поэтому порой высказывались опасения, что «Солидарность» угасает.
Вскоре после этого правительство пообещало провести референдум о предстоящей экономической реформе. Однако предложенные вопросы носили сугубо общий характер. Двадцать пятого октября Всепольский исполнительный совет, возникший в тот же день в результате объединения открытого и подпольного руководства «Солидарности», призвал к бойкоту референдума. Седьмого ноября Вален-са вновь пригласил группу представителей интеллигенции и деятелей «Солидарности». Собравшиеся пришли к выводу, что непригодность существующей системы стала несомненной и теперь необходимы не только экономические, но также правовые, политические и социальные реформы. Конкретная программа по-прежнему отсутствовала. У властей также не имелось своей концепции. Двадцать девятого ноября они потерпели поражение на референдуме по экономической реформе, который был, впрочем, организован крайне плохо. В этом поражении не было ничего неожиданного, поскольку проекты реформы вновь предусматривали резкое повышение цен. Несмотря на эту неудачу, правительство с 1 февраля 1988 г. начало повышать цены. Повышение, правда, не было столь значительным, как предлагалось на референдуме, тем не менее оно стало самым высоким за последние шесть лет. Однако обошлось без крупных акций протеста, хотя предусмотренные компенсации отнюдь не возмещали потерь в доходах трудящихся.
В этом положении неожиданностью для властей, да и для «Солидарности», стала прокатившаяся в конце апреля - начале мая волна спонтанных забастовок. Наиболее значительными были стачки протеста на Краковском металлургическом комбинате им. Ленина, на металлургическом комбинате в городе Сталёва-Воля и на Гданьской судоверфи. Руководящую роль в этих акциях играли местные деятели «Солидарности». Эта была первая с 1982 г. волна выступлений подобного масштаба. Однако успеха они не принесли - на Краковском металлургическом комбинате милиция жестоко подавила сопротивление бастующих. Тем не менее власти были обеспокоены, а боевой дух в «Солидарности» поднялся.
Еще перед забастовками с обеих сторон все чаще стали раздаваться голоса о необходимости компромисса и заключения антикризисного пакта. Они усилились после нового поражения властей, каким стали прошедшие 19 июня выборы в национальные советы. По официальным данным, число проголосовавших едва достигло 56%. Никогда в коммунистической Польше - и ни в одной другой коммунистической стране - властям не приходилось признаваться в подобной неудаче.
Решающим импульсом стала, однако, вторая забастовочная волна, прокатившаяся в середине июля. Вслед за несколькими угольными шахтами забастовали предприятия Щецина и Гданьска, во многих других центрах состоялись краткосрочные забастовки солидарности. В целом число бастующих достигло 150 тыс. человек. Хотя часть акций протеста власти подавили силой, в некоторых местах они продолжались. Существенным было и то, что правительство убедилось: могут вспыхнуть новые, еще более мощные забастовки.
В Варшаве начались конфиденциальные беседы между советниками «Солидарности» и представителями властей. Двадцать шестого августа ближайший сотрудник Ярузельского министр внутренних дел генерал Чеслав Кищак выступил с заявлением о том, что после окончания акций протеста правительство планирует провести встречи за круглым столом. Четыре дня спустя правительство пообещало пригласить на эти переговоры Валенсу. Уже 31 августа, после встречи с представителями властей, он призвал прекратить забастовки и пообещал, что деятели «Солидарности» примут участие в заседаниях круглого стола, в ходе которых будут подняты вопросы экономических, социальных и политических реформ, в том числе вопрос о легализации профсоюза. В роли посредников выступили представители католической церкви.
Акции протеста прекратились, однако, вопреки заверениям, власти довольно широко применяли репрессии и затягивали подготовку круглого стола. В публичных заявлениях исключалось, что он приведет к легализации «Солидарности». Чтобы переломить общественные настроения и повысить роль официальных профсоюзов, была проведена смена правительства. Девятнадцатого сентября правительству Месснера пришлось уйти в отставку, причем главными его критиками выступили коммунистические профсоюзные деятели. Спустя восемь дней во главе правительства встал Мечислав Раковский. Хотя в предыдущие годы его считали партийным либералом, он не скрывал своей неприязни к «Солидарности». Надеясь внести раскол в оппозиционные группы, новый премьер безрезультатно предлагал войти в правительство нескольким лицам, близким к католической церкви или «Солидарности». Круглый стол становился все менее конкретным обещанием. В партийном аппарате идея его проведения вызывала все больше возражений. Тридцатого ноября по инициативе властей, стремившихся подорвать популярность «Солидарности», были организованы телевизионные дебаты между Валенсой и главой официальных профсоюзов Медовичем. Расчет строился на том, что глава «Солидарности», не имевший опыта выступлений в средствах массовой информации, скомпрометирует себя в глазах широкой публики. Однако на фоне партийного аппаратчика Валенса привлек большие симпатии. Восемнадцатого декабря большая группа интеллектуалов и деятелей «Солидарности», уже несколько раз собиравшаяся с мая 1987 г., объявила себя Гражданским комитетом, ставшим широким представительством оппозиции, в котором «Солидарность» была важнейшим, но отнюдь не единственным элементом.
В партийном руководстве и правительстве зрело убеждение, что компромисс с оппозицией необходим для преодоления кризиса. Ожидалось, что решение будет принято на декабрьском заседании ЦК партии, однако там этого так и не произошло. Лишь на очередном заседании, 18 января 1989 г., под нажимом Ярузельского и Раковского было получено согласие ЦК на легализацию «Солидарности» и на политическое соглашение с оппозицией. Шестого февраля начались заседания круглого стола, продолжавшиеся два месяца и сопровождавшиеся горячими спорами. Они завершились соглашением, по которому каждая из сторон получала то, что считала для себя важнейшим. Вскоре выяснилось, что парадоксальным образом ни коммунистические власти, ни оппозиция, сгруппировавшаяся вокруг «Солидарности», не отдавали себе отчета, куда приведут принятые ими решения. Партия и правительство рассчитывали заставить оппозицию разделить ответственность за проведение необходимых, но болезненных экономических реформ и привлечь ее представителей к участию в работе парламента и, возможно, ввести некоторых из них в правительство. Коммунисты надеялись, что они будут по-прежнему управлять государством - благодаря гарантированному большинству в сейме, избиравшему правительство и президента. Взамен на это они соглашались на легализацию «Солидарности». Оппозиция также хотела легализации профсоюза. Взамен она соглашалась принять участие в выборах и разделить ответственность за проведение реформ.
Парламентские выборы, два тура которых состоялись в июне 1989 г., прошли в соответствии с решениями, принятыми на переговорах круглого стола, но стали сильнейшим политическим поражением ПОРП и ее партнеров и победой оппозиции, выступившей под знаменем Гражданского комитета, отождествлявшегося с «Солидарностью». Идея проведения реформ правительством, не пользовавшимся доверием подавляющего большинства общества, была нереальной даже в том случае, если бы оппозиция разделила вместе с ним ответственность. Партнеры коммунистов - не имевшие прежде большого значения партии-союзники - сочли своим единственным шансом на будущее обретение самостоятельности и соглашение с оппозицией. Насколько сильна еще была неуверенность в рядах бывшей оппозиции, может свидетельствовать та поддержка, которую некоторые ее представители оказали Ярузельскому на президентских выборах. Это происходило в условиях, когда в своей поддержке ему отказали депутаты партий-союзников и даже некоторые взбунтовавшиеся депутаты от ПОРП. В августе, после некоторых колебаний как со стороны коммунистов, так и со стороны оппозиции, в Польше было создано первое в странах восточного блока правительство, возглавляемое противником коммунистической системы, бывшим с 1980 г. главным советником «Солидарности», - Тадеушем Мазовецким. Тем не менее генералам-коммунистам были доверены два ключевых министерства - национальной обороны и внутренних дел. Компромисс положил начало коренным преобразованиям в Польше, которым предстояло привести к созданию демократического государства и рыночной экономики.

Top

Меню:

Эпоха борьбы за независимость (XIX-XX вв.)