Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
Фрагмент
825
Ранней весной 1861 г. Нарвский пехотный полк [1], в котором я состоял тогда полковым адъютантом, выступил в поход из Курляндии, где он пред тем квартировал, в Лиду Виленской губернии. Выступление это отличалось некоторой поспешностью: нам не дали даже дождаться на месте светлого праздника, и этот великий день пришлось встретить на походе. Канун праздника захватил нас в грязном жидовском местечке в одном переходе от Шавли. На площади поставили аналой, пространство вокруг него огородили воткнутыми в землю ёлками, и в этом импровизированном храме, под открытым небом, наш полковой священник отслужил пасхальную заутреню; конечно, крестного хода не было - вокруг чего же было ходить?.. Помню, ночь была тихая, но тёмная, пасмурная и сырая: шёл то снег хлопьями, то мелкая изморозь. Никогда, ни прежде, ни после, мне не приходилось так печально, при такой обстановке, встречать день Светлого Христова Воскресения.
Про г. Лиду, в котором мы прожили целый год, существует в Литве поговорка: «Не видавши Лиду, не узнаешь бяду». Это
826
небольшой литовский город, населенный преимущественно евреями и расположенный в невесёлой местности; в нем был один польский костел и православная церковь, помещенная в низеньком, деревянном, невзрачной наружности домике. В городе не нашлось даже хотя сколько нибудь удобной квартиры для семейства полкового командира, который поэтому принужден был поселиться в помещичьей усадьбе, верстах в десяти от города. В это время волнения еще не принимали последующего острого характера, и подобное помещение полкового командира не представляло опасности. Еще не раздавались знаменитые гимны «Boże, coś Polskę» и «Z dymem pożarów», пока все ограничивалось усиленными разъездами и съездами друг у друга помещиков и появлением их, хотя и редко, в национальном костюме - конфедератке и чемарке. Прошло только несколько месяцев со дня манифеста освобождении крестьян, и у помещиков начались с ними какие то недоразумения, постоянно требовавшие вмешательства военной силы, кажется, это и было причиной поспешного вызова нашего полка из Курляндии в Литву. Во время квартирования в Лидском уезде полк, что называется, был в разгоне: роты, по одной и по две, находились почти в непрерывном передвижении, совершая переходы из одного селения в другое, для усмирения, по требованию местных властей, состоящих исключительно из поляков, каких то крестьянских бунтов, усмирения эти сопровождались, как водиться, розгами, однако со стороны крестьян против какого либо было употреблено насилие. Говорили впоследствии, что эти бунты создавались искусственно, и их усмирение военной силой входило в программу подготовительных к мятежу мер, с целью возбудить в крестьянском населении ненависть к москалям.
Офицерство наше жило замкнуто в своей полковой семье и с помещиками не сближалось, по крайней мере, так было с офицерами русского происхождения, офицеры же из поляков и литовцев, которых было довольно много в полку, конечно, знакомились с дворянами - землевладельцами, посещали из и принимали у себя. Поэтому и нам, русским, случалось встречаться с этими помещиками иногда у наших товарищей, а чаще в единственном в Лиде трактире, или как называли это заведение, «цукерне», некого шляхтича пана Андрушкевича, куда паны заходили с своими знакомыми офицерами - поляками. При этих встречах помещики сначала бывали очень сдержаны в общении с нами, русскими, но когда вино развязывало языки, начинались горячие уверения в необходимости сближения двух родственных народов, восхвалялись старопольские порядки, порицались «московские», как они называли, и высказывались жалобы на угнетение Польши. Мы пили,
827
спорили, в чем то соглашались, но расходились как то не убежденные в искренности дружески - братских излияний этих единоплеменников, которым, надобно сказать, так и не удалось приобрести между нами сторонников их политических взглядов и домогательств. Вообще годичное пребывание полка в Лиде и его уезде ничем особенным не ознаменовалось, и весной 1862 г. мы с удовольствием расстались с этим захолустьем особенно в виду того, что меняли его на Вильно, куда полк получил назначение.
[1] Ныне 3-1 пехотный Нарвский генерал-фельдмаршала князя Воронцова полк.