Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
Если вопрос о принадлежности ятвягов к балтийской языковой группе и их месте среди балтийских племен в настоящее время уже не является дискуссионным [1] , то вопрос о территории расселения ятвяжских племен в I и самом начале II тысячелетия н. э. весьма далек от своего разрешения.
Древнейшим и достоверным источником по истории ятвягов являются русские летописи, где ятвяги упоминаются начиная с конца X в. Первое известие о военном походе киевских князей на ятвягов относится к 983 г. [2] Борьба русских князей с ятвягами не прекращалась в течение XI и XII вв., но носила эпизодический характер. В связи с этим летописные известия XI-XII вв. о ятвягах очень фрагментарны и не позволяют наметить даже приблизительно пределы ятвяжской территории этого времени. Более детальные сведения о ятвягах относятся к XIII в. Страна ятвягов в это время лежала севернее г. Визны, за р. Бебжей. Русские и польские историки прошлого столетия, исходя из косвенных данных русских летописей, основываясь на сведениях польских хронистов XV-XVI вв. и картографии географических названий, производных от слова «ятвяги», полагали, что до XIII в. ятвяги занимали, кроме Сувалкии, территории польского Подляшья, Берестейской волости и Верхнего Понеманья. Мнение о первоначальном широком расселении ятвяжских племен в польской (Т. Нарбут, Д. Шульц, Я. Ярошевич) и русской (Н. П. Барсов, В. Б. Антонович, А. М. Андрияшев, П. Д. Брянцев, И. Филевич, М. К. Любавский) историографии получило значительное распространение. Были предприняты попытки археолого-антропологического подтверждения этой точки зрения. Так, Р. Эйхлер, Н. Янчук и известный исследователь литовских древностей Э. А. Вольтер, подчеркивая неславянский характер каменных могил Побужья, приписывали эти памятники ятвягам [3] . Ю. Д. Талько-Гринцевич отмечал в антропологическом строении населения Подляшья примесь ятвягов.
Только немногие исследователи выступили против общепринятого мнения о широком расселении ятвяжских племен. Так, Ю. Кулаковский отрицал правдоподобность сообщения польских хронистов XV-XVI вв. о расселении ятвягов от Пруссии до Волыни и заключал, что ятвягам в XIII в. принадлежали только области севернее р. Нарева. По его мнению, имеющиеся источники не позволяют судить о расселении ятвягов в более ранее время [4] . Н. П. Авенариус утверждал, что ятвяги никогда не жили в Подляшье, южнее р. Нарева. Ятвяжские поселения в окрестностях Дрогичина, о которых сообщают Длугош и Матвей Меховит, по Н. П. Авенариусу были поселениями пленных или беглых ятвягов [5] . Археологическая аргументация Н. П. Авенариуса неоднократно подвергалась критике [6] и в настоящее время не может быть признана убедительной [7] .
Мнение, получившее в XIX в. распространение о широком расселении ятвяжских племен в долетописное время, в последние десятилетия решительно отвергается польскими историками и археологами. А. Каминский, заново пересмотревший материалы по истории ятвягов и их территории в XIII в., отмечает, что в письменных источниках (русских, польских, немецких) нет определенных указаний на широкое расселение ятвяжских племен. В Подляшье, кроме каменных могил, которые польскими археологами считаются мазовецкими, нет других погребальных памятников раннего средневековья, которые могли бы быть отнесены к ятвягам. Рассматривая топонимические данные, А. Каминский полагает, что местности с названиями, производными от племенного названия «ятвяг», могут быть следами ятвяжских поселений только на ятвяжской территории XIII в. За пределами этой области подобные населенные пункты следует связывать с местами, заселенными ятвяжскими пленными, переселенцами или беженцами. Случаи подобных переселений неоднократно отмечены русскими летописями и грамотами Тевтонского Ордена [8] .
Для времени, предшествующего XIII в. исследователь считает возможным отнести к ятвяжской территории район р. Слины, название которой может быть связано с происхождением названия одного из ятвяжских племен - злинцев, и район верхней Свислочи, где находится р. Ятвязь и несколько деревень того же названия, где Я. Развадовский открыл специфические реликты западнобалтийского языка.
В связи с этим некоторые исследователи считают, что древнюю ятвяжскую территорию нужно ограничить небольшим участком северо-восточной Польши, где жили ятвяги в XIII в. Земли польского Подляшья, Берестейской волости и Верхнего Понеманья, по мнению этих исследователей, никогда не были заняты ятвяжскими племенами [9] .
Однако, несмотря на серьезность аргументации польских исследователей, согласиться с ними нельзя. Нет оснований ограничивать ятвяжскую территорию до XII-XIII вв. исключительно Сувалкией, так как данные языкознания и гидронимики неоспоримо свидетельствуют о более широком расселении ятвяжских племен. Специальных лингвистических обследований в поисках следов ятвяжского языка на широкой территории Среднего и Нижнего Побужья и Верхнего Понеманья пока не производилось. Между тем фрагментарные исследования, произведенные здесь в разное время, обнаружили такие следы в самых различных местах. Так, остатки ятвяжского населения еще в начале XIX в. сохранялись в Скидельской волости Гродненского уезда, по берегам рек Котры и Пелясы [10] . Выше уже было отмечено, что польский языковед Я. Развадовский описал реликты ятвяжской речи в районе р. Свислочи. В. Курашкевич обнаружил следы ятвяжского языка в окрестностях Дрогичина, Мельника и южнее, на левом берегу Западного Буга [11] . Э. А. Вольтер при описании говоров современного ему литовского населения Слонимского уезда подчеркивал его несомненные западнобалтийские черты и приходил к заключению, что так называемые литовцы этого участка Верхнего Понеманья не являются собственно литовцами, а по своему происхождению были западными балтами [12] .
Недавно В. Н. Топоров показал, что название р. Кшны, левого притока Западного Буга, по происхождению - ятвяжское [13] . Представление о том, что ятвяжские племена не заходили в южное Подляшье, ошибочно, здесь просто никогда не искали балтийских гидронимов.
Я. С. Отрембский пишет о большом влиянии языка ятвягов на польский язык. В результате этого влияния польская языковая территория разделилась на две части: западную и восточную. Территорией ятвяжского влияния была восточная Польша [14] . Заметное влияние ятвяжско-прусской группы балтийских языков обнаруживается во всех мазовецких и поморских говорах польского языка [15] .
Для выявления территории расселения ятвяжских племен надежным источником является гидронимика. Значительный гидронимический слой несомненно балтийского происхождения на обширной территории никак не мог образоваться в результате поселений пленных или ятвягов-беженцев.
Еще A. Л. Погодин на основе изучения гидронимического материала пришел к выводу, что Понеманье целиком и Побужье частично (ниже Бреста) входят в круг земель, некогда занятых балтийскими племенами [16] . Работы К. Буги, Я. Развадовского и др. подтвердили наличие в гидронимике этой территории значительного слоя балтийского происхождения, означающего, что пришедшие сюда славяне застали на этой территории балтов [17] .
Среди гидронимов балтийского происхождения в Сувалкии, Понеманье и Побужье выделяются речные названия специфически ятвяжские (западнобалтийские). В небольшой статье, специально посвященной этой теме,
К. Буга показал, что названия рек с суффиксом -da являются ятвяжскими, и составил первый список таких гидронимов (Голда, Гривда, Невда, Сегда, Соколда, Ясельда)
[18]
.
Список гидронимов ятвяжского (западнобалтийского) происхождения может быть значительно пополнен (рис. 1) [19] . Некоторые из них, как например, Скрода, имеют и западнобалтийскую этимологию [20] . На карту нанесены также такие гидронимы прусско-ятвяжского типа, как Зельва-Зельвняка, Кирсна, Кшна [21] , Ятвязь и Слина (последние, как отмечалось выше, связываются исследователями с названием одного из ятвяжских племен - злинцев).
На всей территории распространения ятвяжской гидронимики известны своеобразные погребальные памятники, не имеющие себе аналогий ни среди погребальных сооружений славянских племен, ни среди могильных памятников восточнобалтийских (литовских и латышских) племен. Это - каменные курганы (рис. 2), к числу которых отнесены как погребальные насыпи, целиком сложенные из камня, так и каменно-земляные насыпи, в которых камень был существенным компонентом. Каменные курганы обычно имеют задернованную поверхность и поэтому по внешнему виду часто не отличаются от славянских пли литовских курганов. Так как картографируемая территория принадлежит к числу областей, наиболее слабо изученных в археологическом отношении, то отсутствие каменных курганов на отдельных участках ятвяжской гидронимической территории, по-видимому, нужно объяснять тем, что они здесь пока не выявлены. Те же участки, где когда-либо производились более пли менее широкие раскопочные исследования курганных насыпей, обычно дают значительное количество каменных курганов.
Отличие каменных курганов от погребальных памятников славянских и восточнобалтийских племен и совпадение ареала этих курганов с областью распространения ятвяжской гидронимики уже позволяет ставить вопрос о принадлежности каменных курганов к группе погребальных памятников западнобалтийских (на рассматриваемой территории ятвяжских) племен. Но не только совпадение территории распространения каменных курганов с ятвяжским гидронимическим ареалом говорит о принадлежности этих памятников к группе западнобалтийских древностей. Исследователи археологии западнобалтийских племен неоднократно подчеркивали, что для этих племен в течение длительного времени было характерно применение камня при сооружении погребальных памятников [22] .
Обряд погребения под каменными курганами распространился у всех западнобалтийских племен еще в I тысячелетии до н. э. [23] . В I тысячелетии п. э. у прусских племен курганные захоронения сменяются погребениями в грунтовых могильниках с обязательным применением курганообразных или плоских каменных сооружений в виде кладок пли вымосток. Могильные сооружения из камня сохраняются у прусских племен вплоть до XIII-XIV вв. [24] . В западной Мазовии, где жили галиндские племена, грунтовые могильники появляются уже в I тысячелетии до н. э. и сосуществуют с каменными курганами.
В отличие от пруссо-галиндскпх племен ятвяги [25] в течение всего I тысячелетия н. э. сохраняли курганный погребальный обряд, а в отдельных местах древней ятвяжской территории обряд захоронения в каменных курганах удержался, как будет показано ниже, вплоть до конца XIII в. Применение же камня для обозначения погребений в отдельных местностях территории расселения ятвяжских племен сохранилось до XVII в. [26] . Среди областей, где распространена ятвяжская гидронимика, лучше всего обследована Сувалкия. Поэтому обзор археологии западнобалтийских Племен обычно ограничивается Пруссией и Сувалкией. Накануне второй мировой войны немецкие археологи в исследованиях, посвященных древней истории западных балтов, области восточнее и южнее Сувалкии оставляли на картах незаштрихованными и сопровождали надписями «неисследованная территория». С тех пор положение мало изменилось. Благодаря широким раскопочным исследованиям, проводимым в последние годы Ятвяжской комплексной экспедицией, Сувалкия остается наиболее исследованным участком ятвяжской гидронимической территории. Поэтому знакомство с каменными курганами ятвягов лучше всего начать с Сувалкии.
Ятвяжские курганные могильники Сувалкии обычно состоят из нескольких десятков невысоких плосковатых насыпей диаметром от 6 до 16-18 м. Поверхность курганов, как правило, задернована, и только у подножья видны крупные булыжники, составляющие обрамления курганных оснований.
Для II - IV вв. наряду с обрядом трупосожжения характерен обряд погребения несожженных трупов [27] . Биобрядность наблюдается в это же время и у прусских племен. Характерной особенностью ятвяжских курганов с трупоположением является наличие более или менее заметной впадины на вершине насыпи. Несколько таких курганов было раскопано польскими археологами в урочище Белороги близ м. Швайцарии [28] . Высота насыпей не превышала 0,5 м. Устройство насыпей было одинаковым (рис. 3, III). Под дерновым слоем находился каменный покров, сложенный в несколько ярусов из плотно прилегающих друг к другу камней. Под каменным покровом на небольшой глубине открывались погребальные ямы, ориентированные с северо-запада на юго-восток, заполненные камнями. Как правило, в могильной яме находился один скелет, в редких случаях по два-три скелета. Умершие подвергались частичному сожжению. В некоторых курганах вокруг погребальных ям обнаружены следы вертикальных столбов, свидетельствующие о том, что над погребениями возводились какие-то деревянные домовины. Наличие на вершинах курганов с трупоположением впадин и является следствием проседания насыпи по мере сгниванпя погребальной камеры-домовины. Вещевой материал трупосожжений в ятвяжских курганах Сувалкии довольно разнообразен. Это копья, топоры, пряжки, шейные гривны, так называемые провинциально-римские фибулы, различные бляшки, стеклянные бусы. Мечи очень редки. Керамический материал принадлежит к типам, характерным для восточномазурской культуры II-IV вв. В каменном покрове некоторых курганов были открыты безурновые трупосожжения в виде скопления пепла, угольков и кальцинированных костей, помещенных среди камней. Каменные курганы с трупоположеннями того же типа в Сувалкии исследовались в деревнях Осове [29] , Живой Воде [30] , Шурпилах [31] , Русской Веси [32] . Все они датируются тем же временем - от III до начала V з. В курганах при дер. Живая Вода отмечены случаи нахождения под одной курганной насыпью нескольких разновременных могильных ям с трупоположениями.
Каменные курганы с трупоположениями первой половины I тысячелетия известны не только в Сувалкии. В 30-х годах XX в. такие курганы были исследованы при деревнях Ростолты и Кутово, близ р. Нарева [33] . Вершины курганов имели характерные впадины. Ростолтский курган, кроме поверхностного покрова, сложенного из плотно прилегающих друг к другу камней, имел внутреннее каменное ядро (рис. 3). Среди камней этой части насыпи были открыты остатки трупосожжений (мелкие кальцинированные кости), железный нож, обломки глиняной посуды и римская зеленая стеклянная бусина с белыми глазками. Основное захоронение (трупоположение) совершено в овальной подкурганной яме (5X3 м, глубина 2,5 м), ориентированной СЗ-ЮВ. Вместе с умершим лежали бронзовый ковш, костяной гребень, осколки римского стеклянного сосуда и некоторые другие вещи. Дата захоронения III век.
Насыпь Кутовского кургана была сложена из камня вперемежку с песком. Подобные насыпи есть и среди ятвяжских курганов Сувалкии. В центральной подкурганной яме, заполненной камнями, костяк полностью истлел. В том же кургане открыто еще несколько могильных ям, в одной из которых найдены были кальцинированные кости и костяной гребень. Исследователь этих курганов К. Язджевскпй подчеркивает сходство их керамического материала с одновременной керамикой из археологических памятников прусских племен и считает, что исследованные курганы принадлежат ятвягам-судовам.
Каменный курган с трупоположением того же типа был исследован также в дер. Котловке [34] . По внешнему виду (наличие заметной впадины на вершинах насыпей) в число ятвяжских курганов первой половины 1 тысячелетия исследователи включают курганные насыпи при деревнях: Лосинке, Кривич, Павлы, Репники, Богданки [35] .
Каменные курганы с захоронениями несожженных умерших известны и на правом берегу Немана на территории Литовской ССР. 26 курганов, сложенных из камней и заключавших трупоположения, были раскопаны в 1888 п 1889 гг. Э. А. Вольтером при дер. Слабаделе (Слободка) [36] . Погребальный инвентарь этих курганов в целом беднее, чем в каменных курганах Сувалкии, но почти весь комплекс находок имеет аналогии среди коллекции сувалкских курганов. Литовские археологи датируют слабадельские курганы IV в. [37] . А. 3. Таутавичюс ошибочно отнес эти курганы к числу восточнолитовских [38] . Курганы восточнолитовских племен насыпались из песка или глины и только в основании имели кольцо, выложенное из булыжников. В коллекции слабадельскнх курганов нет предметов, которые были бы характерны исключительно для погребальных древностей восточнолитовских племен. Все это вместе с нахождением рассматриваемых курганов в области распространения ятвяжской гидронимики позволяет отнести их к ятвяжским памятникам.
К этой же группе памятников мы относим и часть курганов с трупо положениями, исследованных при деревнях Мигонис, Памарникас и Скворби. В двух курганах при дер. Мигонис (№ 14 и 19) обнаружены камни по склону насыпи и валуны, составлявшие обрамление курганных оснований. Нужно думать, что мигонисские курганы оставлены смешанным литовско-ятвяжским населением. Р. Волькайте-Куликаускиене датирует эти курганы IV-V вв. [39] . Курганы при деревнях Памарникас и Скворби расположены в средней Литве. И. С. Абрамов, производивший здесь раскопочные исследования в 1909 и 1910 гг., отмечает, что им встречены курганы со сплошным каменным покровом под дерном [40] . А курган № 8 при дер. Памарникас и курганы № 2 и 4 при дер. Скворби оказались сложенными целиком из камня [41] . Такое устройство курганов не характерно для литовских погребальных памятников [42] .
Слабая изученность восточных областей ятвяжской гидронимической территории не позволяет ответить на вопрос, занимали ли ятвяги еще в первой половине I тысячелетия Верхнее Понеманье. Каменные курганы с трупоположениями этого времени здесь пока не известны. В Слонимском уезде известны курганы с каменным покровом и впадиной на вершине [43] , но относить их к типу ростолтских пока нельзя. Дело в том, что у соседних дреговичских курганов XI-XII вв. иногда бывают такие же просевшие насыпп над сгнившими домовинами с трупоположениями. Правда, дреговичские курганы никогда не имеют каменных покровов, но все же до производства раскопок слонимскпе курганы остаются не определенными.
В III-IV вв. обряд трупоположения сосуществовал у ятвягов с обрядом трупосожжения. Выше уже отмечалось, что в некоторых курганах с захоронениями несожженных умерших среди камней насыпи встречаются трупосожжения. Начиная с V в. трупосожжения становятся единственным обрядом захоронения. Принадлежность трупоположений и трупосожжений в каменных курганах Сувалкии и соседних областей одному и тому же населению не вызывает каких-либо возражений. Курганы с трупоположениями и с сожжениями в одних и тех же могильниках, наличие в одной насыпи обоих видов захоронения, сходство погребального инвентаря и керамического материала уже неоднократно отмечалось многими исследователями.
Каменные курганы с трупосожжениями, как правило, не имеют воронкообразных впадин на вершинах. В остальном их устройство не отличается от курганов с трупоположениями (рис. 3, II, IV-VI). Обычно под дерном открывается покров, сложенный из камней в один или несколько ярусов. Встречены насыпи, целиком сложенные из камней, есть курганы (подобно ростолтскому) с внутренним ядром, сложенным из камней. Остатки трупосожжений (чаще безурновые, реже в урнах) в курганах середины I тысячелетия находятся под насыпью в небольших могильных ямах и среди камней насыпи. Число трупосожжений в одном кургане различно - от 2-3 до 15 - 16.
Некоторые трупосожжения середины I тысячелетия сопровождаются богатым инвентарем. В коллекцию погребального инвентаря из ятвяжских трупосожжений Сувалкии входят железные копья и умбоны, удила и шпоры, поясные бляхи и пряжки, арбалетовидные фибулы, туалетные пинцеты, ножи, янтарные бусы и некоторые другие предметы женских украшений. Урны с трупосожжениями V-VII вв.- это типичные для Сувалкии биконические горшки со слегка отогнутым венчиком. Изгиб всегда находится в верхней части сосуда. Единичные сосуды орнаментированы по ребру ногтевым узором.
В Сувалкии ятвяжские курганы с трупосожжениями, кроме тех могильников, которые были уже упомянуты в связи с характеристикой обряда трупоположения [44] исследовались в Прудишках [45] , Еленеве [46] , Петрашенах [47] , Суходолах [48] , Ясиновой Долине [49] , Бильвинове [50] , Нешках [51] , Корклинах [52] и других местах.
Такие же каменные курганы с трупосожжениями известны и в Верхнем Понеманье. Благодаря большим раскопочным исследованиям, произведенным в конце XIX и в начале XX в. В. А. Шукевичем и Э. А. Вольтером, каменные курганы сравнительно хорошо изучены в северной части верхненеманского бассейна [53] . Наиболее ранним из числа исследованных является один из курганов при дер. Версеке, сложенный целиком из камня и заключавший два трупосожжения [54] . Остатки одного из сожжений находились в глиняном сосуде, накрытом острореберным горшком. Сходные сосуды известны из культурного слоя первой половины I тысячелетия городища Мпгонис, а также в Польше и Среднем Поднепровье III- IV вв. В связи с этим А. 3. Таутавичюс датировал версекский курган IV в. [55] . Каменные курганы с сожжениями при деревнях Баготе [56] , Версекеле [57] , Вилконис [58] и Мицконис [59] относятся к V-VIII вв. [60] . По-видимому, к этой же группе памятников нужно отнести курганы с трупосожжениями, частично сложенные из камня, при деревнях Девенишкес и Касткишкес [61] . Нужно полагать, что и среди каменных курганов южной части Верхнего Понеманья есть насыпи с трупосожжениями второй половины I тысячелетия, но они пока не раскапывались.
Каменные курганы Верхнего Понеманья по своему устройству однотипны с сувалкскими. Это тоже плоские, круглые в плане насыпи высотой до 0,5-0,8 м. Поддерновый покров насыпей складывался из камней в один или несколько ярусов. Число трупосожжений в одной насыпи колеблется от одного-двух до шести (рис. 3, VII). А. 3. Таутавичюс отнес сложенные из камней курганы Литвы к памятникам восточнолитовских племен [62] , с чем согласиться нельзя. Подчеркиваемые им незначительные отличия в величине каменных курганов Верхнего Понеманья и Сувалкии не являются существенными, а погребальный обряд в тех и других курганах одинаков. Так же как и Сувалкии - это остатки трупосожжений, совершаемых на стороне, или в подкурганных могильных ямах (Багота, Мицконис) или среди камней насыпей (Версекеле, Вилконис и др.). Только изредка отмечены случаи, когда кальцинированные кости были разбросаны на небольшой площади в основании курганов, но и эта деталь имеет аналогии в ятвяжских курганах Сувалкии. Правда, в верхненеманских каменных курганах по сравнению с сувалкскими реже встречаются урновые трупосожжения, но это весьма второстепенный признак различия. Для определения этнической принадлежности каменных курганов Верхнего Понеманья гораздо важнее одинаковость основных признаков с сувалкскими курганами и существенное отличие их от безусловных восточнолитовских курганов. Существенно и то, что в каменных курганах Верхнего Понеманья не встречено предметов, выделенных А. З. Таутавпчюсом в число характерных только для восточнолитовских племен [63] . Вещи из этих курганов (топоры, копья, умбоны щитов, пряжки и др.) принадлежат к типам, распространенным у многих балтийских племен, в том числе ятвяжских.
Погребения по обряду сожжения в ятвяжских каменных курганах последней четверти I тысячелетия почти всегда лишены погребального инвентаря, и поэтому их выделение затруднительно [64] . У прусских племен, начиная с VI в., наблюдается значительное обеднение погребального инвентаря [65] . Резкое уменьшение количества находок, а затем и почти полное исчезновение их примерно с этого времени начинается и у ятвягов как в Сувалкии, так и в Верхнем Понеманье. К тому же, как и у пруссов, у ятвяжских племен в VII-X вв. господствуют безурновые трупосожжения, поэтому захоронения этого времени не могут быть выделены и по керамическому материалу. В качестве примера ятвяжских каменных курганов этого времени можно назвать курганы при дер. Ясудово, ранние трупосожжения в которых относятся к IX в. [66] , или курганы при дер. Аукштойе, где, наоборот, поздние трупосожжения могут быть датированы VIII -IX вв. [67] .
Самые поздние трупосожжения в ятвяжских каменных курганах определяются находками гончарной керамики древнерусского облика X- XII вв. Наличие подобной керамики в каменных курганах с сожжениями не отрицает ятвяжской принадлежности этих памятников. Такая керамика распространена не только в памятниках славянских племен. Она найдена и в восточнолитовских курганах [68] , на литовских пилькалнисах [69] , на поселениях латгалов [70] , в памятниках прусских племен [71] . Поэтому нахождение древнерусской гончарной керамики в курганах ятвягов - ближайших соседей славян - закономерно.
По своему устройству каменные курганы рубежа I и II тысячелетий не отличаются от предшествующих. Только число трупосожжений в одной насыпи сокращается до одного-двух. Такие курганы известны почти на всей территории распространения ятвяжской гидронимики. В междуречье Верхнего Немана и Вилии они иногда находятся в одних могильниках совместно с курганами середины и второй половины I тысячелетия и одинаковы с ними по устройству. В южной части Верхнего Понеманья к этому времени относится часть курганов при дер. Сулятичи. Из трех курганов, раскопанных здесь Ф. Д. Гуревич, один имел характерный для ятвяжских погребальных памятников каменный покров и заключал одно трупосожжение [72]. Курганы с каменным покровом исследовались в этой части Верхнего Понеманья и раньше, но исследователи не обнаруживали в них никаких погребений, так как раскопки велись небольшим колодцем или узкой траншеей.
В Сувалкии каменных курганов с трупосожжениями, сопровождаемыми древнерусской гончарной керамикой, известно очень немного. Это уже названные выше курганы при деревнях Ясудове и Осове. Возможно, что к началу II тысячелетия в Сувалкии курганный обряд погребения сменился на бескурганные захоронения с каменными вымостками. Но это предположение из-за полной неизученности погребальных памятников Сувалкии этого времени не может быть подкреплено фактическими материалами.
В Среднем Побужье каменные курганы с сожжением рубежа I и II тысячелетий известны по раскопкам С. А. Дубинского [73] и Брестского краеведческого музея [74] . По своему устройству они повторяют каменные курганы более раннего времени и отличаются от последних только меньшими размерами. Все они имеют под дерном каменное покрытие, сложенное в один - три яруса. В каждом кургане обычно находится по одному трупосожжению. Остатки трупосожжений, иногда в сопровождении обломков древнерусских гончарных сосудов, чаще безурновые и безынвентарные, находятся или среди камней, составляющих покрытие насыпи (Бацики, Дальние, Клюково, Цецели), или в основании курганов (Бацики Ближние, Цецели) [75] , или же в небольшой подкурганной яме (Войокая). Кроме единичных оплавленных слитков стекла и бронзы, при трупосожжениях рубежа I и II тысячелетий ничего не встречается.
В течение XI-XII вв. обряд трупосожжения в каменных курганах постепенно сменяется обрядом трупоположения. Смена обрядов происходила неодновременно в разных районах. Так, в отдельных местах НеманоВилийского междуречья обряд трупосожжения удержался до начала XIII в., а в Брестском Побужье последние сожжения в каменных курганах датируются XI в. Многие каменные курганы с трупоположениями первых веков II тысячелетия расположены в тех же могильниках, что и курганы с сожжением. Устройство каменных курганов остается неизменным. По-прежнему курганные насыпи имеют покров, сложенный из камней в один или несколько ярусов (рис. 3, IX), встречаются курганы, сооруженные целиком из камня. Умерших клали или на материк, или в подкурганную яму. Большинство погребенных имело западную ориентировку. Вместе с тем, по всей территории распространения каменных курганов встречается не характерная для славян восточная ориентировка. При поздних трупоположениях в каменных курганах обычно встречается погребальный инвентарь. В женских захоронениях это перстнеобразные височные кольца с заходящими концами, реже - перстнеобразные кольца со спиральным завитком на конце. В Среднем Побужье распространены также небольшие проволочные кольца с S-образным завитком. Очень редко попадаются трехбусинные кольца. В курганах междуречья Немана и Вилии часто обнаруживаются остатки налобной повязки (головного убора по А. П. Спицыну) - бронзовые или серебряные бляшки с тисненым узором. Ожерелья из бус не были распространены. Только в немногих курганах найдены бусы (от одной до шести в погребении) - мелкие из синего, светло-зеленого и матового стекла, настовые или глиняные, стеклянные посеребренные и изредка бронзовые, покрытые зернью. Браслеты и перстни из каменных курганов принадлежат к типам, широко известным по славянским древностям. Кроме того, встречаются спиральные перстни и браслеты, характерные для памятников балтийских племен. Железные ножи и гончарные сосуды славянского типа встречаются и в мужских, и в женских погребениях. В мужских захоронениях, кроме того, найдены топоры, копья, кресала, пряжки.
Каменные курганы с трупоположениями XI-XIII вв. известны почти по всей территории распространения ятвяжской гидронимики. В междуречье Немана и Виллии они исследовались Э. А. Вольтером, С. Глогером, В. А. Шукевичем и С. Яроцким (могильники при деревнях Венжевщизна, Вилконис, Карначиха, Киюци, Козаровщина, Опанковцы, Пузеле и др. [76] . Много таких курганов раскопано в Побужье. В конце XIX в. они исследовались Т. Луневским, С. Глогером, К. Столиво (дер. Лужки) [77] , Р. Эйхлером (Невядома и Чеканов) [78] , Л. Паевским (дер. Угляны) [79] , в начале отдельным областям XX в. С. А. Дубинским (Бацики Дальние, Цецели) [80] и в последние годы Брестским краеведческим музеем (при деревнях Войская, Зеленая Гурка. Кощейники, Кустичи, Лисовщизна, Ратайчицы, Свищево, Тростяница, Хотиново) [81] и автором (при дер. Свищево) [82] . В Сувалкии каменные курганы с трупоположениями первых веков II тысячелетия исследованы только в Ясудове [83] . Такие курганы в южной части Верхнего Понеманья остаются неисследованными.
Каменные курганы с трупоположениями XI-XIII вв. никогда не рассматривались исследователями комплексно. Касаясь отдельных курганов или небольших территорий, археологи обращали внимание исключительно, на славянский характер женских украшений и в связи с этим считали эти памятники славянскими. Так, А. А. Спицын вскоре после получения первых сведений о больших раскопках каменных курганов и могил в Лидском уезде предложил считать эти памятники древностями русского населения Черной Руси [84] . Польские археологи относят курганы Среднего Побужья. вне зависимости от их устройства, к памятникам восточнославянских племен (дреговичам) [85] Ю. В. Кухаренко, не приводя никаких оснований, считает, что каменные курганы Среднего Побужья могут принадлежать бужанам [86] . В одном из докладов А. А. Спицын также рассматривал эти курганы как памятники бужан, но не в этнографическом, а в географическом смысле этого слова.
Для определения этнической принадлежности каменных курганов с трупоположениями XI-XIII вв. важно, что эти памятники ведут свое происхождение от более ранних каменных курганов, ятвяжская принадлежность которых представляется бесспорной (рис. 4). Тот факт, что эти памятники нигде не выходят за ареал ятвяжской гидронимики, тоже косвенно указывает на их связь с ятвягами. В X-XIII вв. в Среднем Побужье и в южной части Верхнего Понеманья наряду с каменными курганами хорошо известны и обычные славянские курганы, насыпанные из песка или глины и не имеющие никаких каменных конструкций. Ранние из них содержат трупосожжения X в., в XI-XIII вв.- трупоположения. В Побужье такие курганы раскапывались Н. П. Авенариусом, С. А. Дубинским и др. [87] , в Верхнем Понеманье - М. Федоровским, М. А. Цыбышевым, Е. Голубович, Ф. Д. Гуревич и др. [88] . Расположены они как отдельными могильниками, так и в группах совместно с каменными курганами. Эти курганы, безусловно, оставлены славянским населением.
Славянская колонизация происходила неодновременно во всех районах рассматриваемой территории. В южную часть Верхнего Понеманья славяне проникли уже в середине I тысячелетия [89] . Сохранение на этой территории значительного числа гидронимов балтийского происхождения свидетельствует о том, что славяне не только застали здесь балтов, но и какоето время жили на одной территории с ними, пока последние не были славянизированы. Поэтому наличие в Среднем Побужье и Верхнем Понеманье двух типов (славянского и ятвяжского) курганных насыпей X-XIII вв. отражает разноэтничность населения этого времени. Часть каменных курганов, вероятно, принадлежала уже славянизированным ятвягам. В связи с этим находит объяснение и славянский характер женских украшений в поздних каменных курганах.
С ятвяжскими каменными курганами непосредственно связаны так называемые «каменные могилы». Однако в связи с особым ареалом их распространения и некоторыми специфическими особенностями этих памятников их рассмотрение лучше выделить в отдельную тему.
[1] G. G е г u 11 i s. Zur Sprache der Sudauer-Jatwinger. Festschrift Adalbert Bezzenberger. Goettingen, 1921; K. Buga. Lietuviu kalbos źodynas. II, Kaunas, 1925, стр. LXXIV-LXXXIX; Я. С. Отрембский. Язык ятвягов. «Вопр. славянского языкознания», 5, М., 1961, стр. 3-8.
[2] ПВЛ, 1, М.- Л., 1950, стр. 58.
[3] А. К о h п. Vorhistorische Graber bei Czekanów und Niewiadoma in Polen. ZE, 10, Berlin, 1878, стр. 256; H. Янчук. Несколько слов по поводу археологическо-этнографической экскурсии в Седлецкую губернию в 1891 г. «Памятная книжка Седлецкой губернии на 1892 г.», Седлец, 1892, стр. 223-255; Э. А. Вольтер. К вопросу о ятвягах. Ежегодник Русского антропологического общества при С.-Петербургском университете, 2, СПб., 1908, стр. 1-9.
[4] Заметки о западной части Гродненской губернии. «Этнографический сборник, издаваемый Русским географическим обществом». III, СПб., 1858, стр. 47^73.
[5] Н. П. Авенариус. Дрогичин Надбужский и его древности. MAP, 4, 1890, стр. 27-34.
[6] Э. А. Вольтер. К вопросу о ятвягах, стр. 2-8; Ф. Д. Г у р е в и ч. К вопросу об археологических памятниках летописных ятвягов. КСИИМК, XXXIII, 1950 стр. 111, 112.
[7] К числу исследователей, отрицавших широкое расселение ятвягов, принадлежит еще М. Тэппен (М. Тоерреn. Geschichte Masurens. Danzig, 1870, стр. 1-17; его же. Atlas zur historisch-comparativen Geographie von Preussen. Gotha, 1858, табл. I.
[8] A. Kamiński. Jaćwieź. Terytorium, ludność, stosunki gospodarcze i społeczne Lódź, 1953, стр. 37-71.
[9] E. Антоневич. К археологическому изучению древнего населения Прибалтики. ИАН ЭстССР, сер. обществ, наук, 1957, 2, стр. 172. Эту точку зрения разделяет Ф. Д. Гуревич (Ф. Д. Г у р е в и ч. Этнический состав населения Верхнего Понеманья по археологическим данным второй половины I тысячелетия н. э. В сб.: «Исследования по археологии СССР». JL, 1961, стр. 177-179).
[10] Н. Янчук. Ук. соч., стр. 235. По свидетельству Т. Нарбута, литовцы называли эту часть Понеманья (южнее р. Пелясы) Ятвягией (Т. Nаrbutt. Dzieje starożytne narodu litewskiego. II, Wilno, 1842, стр. 170).
[11] W. Kuraszkiewicz. Domniemany ślad Jadźwingów na Podlasiu. Studia z filologii polskiej i słowiańskiej. I, Warszawa, 1955, стр. 334-348.
[12] E. A. Volter. Die Litauer im Kreise Slonim (Zur litauische Dialektenkunde). Mitteilungen der litauischen literarischen Gesellschaft, IV, 2, Tilsit-Heidelberg, 1895. стр. 166-187; Э. А. Вольтер. Следы древних прусов и их языка в Гродненской губернии. ИОРЯС АН. XVI, 4, СПб., 1912, стр. 151-160. Правда, Э. А. Вольтер считает, что это потомки переселенцев из Пруссии. Однако Я. С. Отрембский убедительно показывает, что все особенностп литовского говора в Слонимском уезде говорят о их ятвяжском происхождении (Я. С. Отрембский. Ук. соч., стр. 7, 8).
[13] В. Н. Топоров. Две заметки из области балтийской топонимики. О южной границе ятвягов. В сб.: «Rakstu krajums veltijums akademikim profesoram Dr. Janim Endzellnam vina 85 drives im 65 darba gadu atcerei». Рига, 1959, стр. 251-256.
[14] Я. С. Отрембский. Ук. соч., стр. 7.
[15] Т. Otrembski. Udział Jaćwingów w ukształtowaniu jeżyka polskiego Acta Baltico-Slavica 1. Białystok, 1964, стр. 207-216.
[16] A. Л. Погодин. Лекции по славянским древностям. Харьков, 1910, стр. 354.
[17] Время появления славян на этой территории не может быть определено по данным гидронимики. К. Буга на основании лингвистических данных полагал, что восточные славяне пришли в контакт с ятвягами в период между VII и X столетиями). К. В й g a. Kalbu mokslas bei musii senove. Kaunas, 1913, стр. 12.
[18] К. Вoga. Jotvingu zemes upiu vardu galune-da. Tauta ir Źodis. I, Kaunas, 1923, стр. 100.
[19] При составлении карты использованы главным образом следующие работы: Э. А. Вольтер. Списки населенных мест Сувалкской губернии, как материал для историко-этнографической географии края. СПб., 1901; Ф. Я. Нестерук, А. К. К о р ч а г u н. Реки западных областей УССР и БССР. Библиографический указатель отечественной и иностранной литературы за период 1890-1939 гг. М.- Л, 1941; А. И. Тюльпанов, И. А. Борисов, В. И. Б л а г у т и н. Краткий справочник рек и водоемов БССР. Минск, 1948; М. Lasinskes, J. Macevicius, J. Jabłoński s. Lietuvos TSR upiu kadastras. Vilnius, 1959; Нижнее Побужье ввиду отсутствия каталога рек осталось некартографированным. Не картографировались также области, заселенные в древности прусскими и галпндскпми племенами.
[20] К. Вuga. Die Vorgeschichte der Aistischen (Baltischen) Stamme im Lichte der Ortsnamenforschung. Streitberg Festgabe. Leipzig, 1924, стр. 34.
[21] В. H. Топоров. Ук. соч., стр. 256-259.
[22] С. Engel, W. La В a u m е. Kulturen und Volker der Frtihzeit im Preubenlande. Konigsberg. 1937, стр. 141; M. Alseikaitё - Gimbutiene. Die Bestattung in Litauen in der vorgeschichtlichen Zeit. Tiibingen, 1946, стр. 77, 84.
[23] С. Engel, W. La Baumе. Ук. соч., стр. 84-86.
[24] С. Engel, W. La Вaumе. Указ. соч.. стр. 211-213; W. Ga er te. Urgeschichte Ostpreussens. Konigsberg, 1929, стр. 322-328.
[25] Ятвяги - средневековое название одной из групп западнобалтийских племен. Этим термином пользовались восточные славяне, поляки и частично литовцы. Пруссы и тевтонские рыцари называли явтягов судовами. А. Каминский доказал тождественность этих названий (A. Kamiński. Ук. соч., стр. 25-31). В историографии принято считать, что прусское определение ятвягов унаследовано от названия Soudinoi, упомянутого в географии Птолемея.
[26] J. Talko-Hryncewicz. Przyczynek do paleoetnologii Litwy. Cmentarzysko na Arjańskiej górce w majętności Unji pod Wierzbolowem, pow. Wolkowyszki, gub. Suwalska. Prace i Materjaly antropologiczno-archeologiczne i entograficzne Т. 1-9. Krakow, 1920, стр. 48-51.
[27] Археология ятвягов начинается с первых веков I тысячелетия. Начальный этап восточномазурской культуры, выделенной археологом К. Энгелем и рассматриваемой последователями как культура ятвягов-судовов, приходится на I в. К первой половине II в. относится и первое упоминание ятвягов в письменных источниках (Птолемей). Более ранние каменные курганы Сувалкии могли принадлежать еще нераг члененным за па дно балтийским племенам.
[28] J. Antoniewicz. М. Касzуnksi, J. Окu1iсz. Sprawozdanie z badań w 1955 r. na cmentarzysku kurhanowym w miejsc. Szwajcaria, pow. Suwałki. WA, XXIII, 4, 1956, стр. 308-324; J. Antoniewicz, M. Kaczyncki, J. Okulicz. Winiki badań przeprowadzonych w 1956 roku na cmentarzysku kurhanowym w meijsc. Szwajcaria, pow Suwałki WA, XXV, 1-2, 1958, стр. 22-57; J. Antoniewicz. Badania kurhanów z okresu rzymskiego dokonane w 1957 r. w miejscowości Szwajcaria pow. Suwałki. WA, XXVII, 1, 1961, стр. 1-26.
[29] А. Будзинский. Археологические розыскавия в Гродненской, бывшей Августовской, ныне Сувалкской и Ломжинской губерниях в период времени от 1857 до 1869 годов. «Памятная книжка Сувалкской губернии на 1875 г.», Сувалки, 1875, стр. 95; М. Kaczyński. Cmentarzysko w okresu wedrowek ludów w miejscowości Osowa, pow. Suwałki. WA, XXII, 3-4, 1955, стр. 346-365; J. Jaskanis. Sprawozdanie z badań w 1956 r. na cmentarzysku kurhanowym w miejscowości Osowa, pow. Suwałki. WA, XXV, 1-2, стр. 75-98; D. Jaskanis, J. Jaskanis. Sprawozdanie z badań w 1957 r. na cmentarzysku kurhanowym w miejscowości Osowa, pow. Suwałki. WA, XXVII, 1, стр. 27-48; J. Jaskanis. Wyniki badan przeprowadzonych na cmentarzysku kurhanowym w wiejscowości. Osowa, pow. Suwałki w latach 1958-1959. «Rocznik białostocki», I, Białystok, 1961, стр. 131-192.
[30] А. Будзинский. Ук. соч., стр. 92, 93; Wl. Ziem1ińska - Odojowa. Sprawozdanie z badań w 1956 r. na cmentarzysku kurhanowym w miejścowosci Żywa Woda, pow. Suwałki. WA, XXV, 1-2, стр. 99-106; ее же. Sprawozdanie z badań w r. 1957-1958 na cmentrazysku kurhanowym z okresu rzymskiego w miejscowości Żywa Woda pow. Suwalki. WA, XXVII, 1, стр. 49-57; ее же. Badania wykopaliskowe w 1959 r. na cmentarzysku kurhanowym w miejsc. Zywa Woda, pow. Suwałki. «Rocznik białostocki», I, стр. 193-222.
[31] Т. Żurowski. Sprawozdanie z badań cmentarzysk kurhanowych we wsi Szurpily, pow Suwałki. WA, XXV, 1-2, стр. 107-130; Т. Żurowski. Sprawozdanie z badań w 1957 r. cmentarzyska kurhanowego we wsi Szurpily pow. Suwałki. WA, XXVII, 1, стр. 58-81.
[32] С. Engel. Die ostmasurischen Hiigelgraber bei Reuschendorf, kr. Lyck. «Mannus», 24, 4, 1932, стр. 478-495.
[33] К. Jażdżewski. O kurhanach nad górna Narwia i o hutnikach z przed 17 wieków. ZOW, XIV, 1-2, 1939, стр. 1-22.
[34] A. Kamiński. Materiały do bibliografii archeologicznej Jaćwieźy od I do-XIII w. Materiały starożytne, I. Warszawa, 1956, стр. 225-226.
[35] К. Jażdżewski, Ук. соч., стр. 16; A. Kamiński. Materiały do bibliografii archeologicznei Iaćwieźy..., стр. 208, 227, 230, 239, 247.
[36] OAK за 1882-1888 гг., СПб.; 1891, стр. 329; OAK за 1889 г., СПб., 1892, стр. 50; Архив ЛОИА, д. АК № 1888/13а и 1889/43.
[37] P. Kulikauskas, R. Kulikauskiene, A. Tautavicius. Lietuvos archeologijos bruoźai. Vilnius, 1961, стр. 537.
[38] A. З. Таутавичюс. Носточнолитовские курганы. В сб.: «Вопросы энтической истории народов Прибалтики», Тр. ПОКЭ, I, М., 1959, стр. 131, 147.
[39] R. Volkaite-Kulikauskiene. Migoniu (Jiezno raj) archeologini ai paminklai. «Jś lietuviu kulturos istorijos», I, Vilnius, 1958, стр. 58-63.
[40] OAK за 1909 и 1910 гг. СПб., 1913, стр. 170, 171.
[41] Архив ЛOИA, д. АК 1909/62, л. 55-61. Каменные курганы в этих могильниках единичны и свидетельствуют только о том, что отдельные группы ятвягов заходили на территорию, заселенную литовскими племенами.
[42] М. Альсейкайте-Гимбутиене отнесла курганы при деревнях Памарникас и Скворби к раннему железному веку - I-IV вв. (М. Alseikaite-Gimbutiеnе. Die Bestattung in Litauen in der vorgeschichtlichen Zeit. Tiibingen, 1946, стр. 180, 181). A. 3. Таутавичюс датирует их V-VI вв. (P. Kulikauskas, R. Kulikauskiene, A. Tautavicius. Ук. соч., стр. 545).
[43] E. Михайловский. Археологические очерки Слонимского уезда Гродненской губернии. Тр. Виленского отд. Московского предварительного комитета по устройству в Вильне IX археологического съезда. Вильна, 1893, стр. 166.
[44] Трупосожжения в курганах Швейцарии датируются III-V вв., в Шурпи- лах - от III-IV до VII в. включительно, в Осове поздние трупосожжения с вещами датируются VII в., но есть основания полагать, что этот курганный могильник функционировал до первых столетий II тысячелетия (в одном из погребений кург. № 12 найдены фрагменты древнерусской гончарной керамики.- J. Jaskanis. Sprawozdanie z badań w. 1956 г., стр. 90, 96).
[45] Здесь несколько курганных могильников. Трупосожжения датируются от IV до VIII в. и, может быть, есть более поздние (R. Jakimowicz. Wykopaliska przedhistoryczne w Suwalszyźnie, ZOW, III, 1, Poznań, 1928, стр. 41. 42. M. Kaczyński. Dwa cmentarzyska kurhanowe z V-VI wieku we wsi Prudziszki pow. Suwalku. «Materiały Starożytne», III, Warszawa, 1958, стр. 115-153; M. Kaczyński. Nowe cmentarzysko w Prudziszkach pow. Suwałki. WA, XXVII, 1, стр. 120-122).
[46] M. Kaczyński. Cmentarzysko kurhanowe z okresu późnorzymskiego we wsi Ieleniewo, pow. Suwałki. WA, XXII, 3-4, стр. 365-366.
[47] J. Hey deck. Das Graberfeld von Pietraschen. Sitzungsberichte der Altertumge-sellschaft Prussia. V, Koenigsberg, 1878-1879, стр. 21-24.
[48] M. Kaczyński. Cmentarzysko kurhanowe z VII wieku naszej ery w miejscowości Suchodoly, pow. Suwalku. WA, XXV, 1-2, стр. 149-152.
[49] D. Jaskanis. Kurhan z okresu wedrówek ludów w miejscowości Jasionowa Dolina, pow Sokółka, WA, XXV, 1-2, стр. 153-157.
[50] M. Kaczyński. Sprawozdanie z badań wykopaliskowych w 1957 r. na cmentarzysku kurhanowym we wsi Bilwinowo pow. Suwałki. WA, XKVII, 1, 90-99; ero и: e. Cmetarzvsko kurhanowe z. V-VI wieku w miejscowości Bilwinowo, pow. Suwałki. «Rocznik białostocki», II, 1961, стр. 199-276.
[51] W. Szуmańśki. Cmentarzysko kurhanowe z V-VI wieku w miejscowości Nieszki pow. Suwałki. WA, XXVII, 1, стр. 100-104.
[52] M. Kaczyński. Nowe cmentarzysko kurhanowe z V-VI wieku w Korklinach pow. Suwałki. WA, XXVII, стр. Ill, 112.
[53] Каменным курганам междуречья Вилии и Верхнего Немана посвящена специальная статья, где эти курганы изучены более детально. Автор приходит к заключению, что эти курганы оставлены одним из ятвяжских племен, которое, возможно, называлось дейнова.
[54] W. Szukiewiсz. Kurhany ciałopalne przy wsi Versoce w powiecie Lidzkim,. gubernii Wileńskiej. MKAAE, XI, 1910, стр. 63-69.
[55] A. 3. Таутавичюс. Восточнолитовские курганы..., стр. 135.
[56] W. Szukiеwiсz. Kurhany ciałopalne w Bogatej, Mickańcach i Wersoczice, MKAAE, XIII, 1914, стр. 58-62.
[57] Там же, стр. 63-68.
[58] Архив ЛОИА, д. АК № 1890/103 п 1894/90.
[59] W. Szukiewiсz. Kurhany ciałopalne w Bogatej..., стр. 62-63.
[60] M. Alseikaite-Gimbutiene. Ук. соч., приложение, № 134-136 (средний железный век); Р. Kulikauskas, R. Kulikauskiene, А. Тautavićius. Ук. соч., стр. 543, 544, 546.
[61] А. Тautavićius. Salćininku rajono pilkapiu tyrinejimai. «Is lietuviu knlluros istorijos», 1, Vilnius, 1958, стр. 69-74.
[62] А. 3. Таутавичюс. Восточнолитовские курганы..., стр. 133, 134. Некоторые могильники с каменными курганами расположены на территории, заселенной восточнолитовскими племенами, а отдельные каменные насыпи находятся в группах совместно с курганами аукштайте. Однако по устройству насыпей западно-балтийские курганы легко отличаются от литовских.
[63] А. 3. Таутавичюс. Восточнолитовские курганы..., стр. 133.
[64] Верхняя дата сувалкских каменных курганов с трупосожжениями обычно определяется условно, так как безурновые и безынвентарные захоронения вообще не могут быть датированы, а время урновых захоронений без вещевого материала определяется всегда приблизительно.
[65] Ф. Д. Гуревич. Из истории юго-восточной Прибалтики в I тысячелетии н. э. МИА. 76, 1960, стр. 396.
[66] St. Krukowski. Cmentarzysko mogił cialopalnich w Jasudowe pod Sopoćkiniami, w pow augustowskim, gub. suwalskiej. «Swiatowit», IX, 1911. стр. 1-21; А. А. С п и ц ы н. Литовские древности. «Tauta ir żodis», III, Kaunas, 1925, стр. 143.
[67] St. Krukowski. Cmentarzysko ciałopalne bez popielnic w Wysokiem (pow sejnenski), «Swiatowit», XI, 1914 стр. 1-13; А. А. Спицын. Литовские древности..., стр. 155.
[68] А. 3. Таутавичюс. Восточнолитовские курганы..., стр. 142.
[69] P. Kulikauskas, R. Kulikauskiene, A. Tautavicius, Ук. соч., стр. 416-419.
[70] Э. Д. Ш н о р е. Асотское городище. Рига, 1961, стр. 115-118.
[71] С. Engel, W. La В a u m е. Ук. соч., рис. 44 и 50.
[72] Ф. Д. Гуревич. Древности Белорусского Понеманья. М.- Л., 1962, стр. 204.
[73] Курганы при деревнях Вадики Ближние, Бацики Дальние, Клюково, Цецели - OAK за 1911 г., Птрг.. 1914, стр. 65, 66; Архив ЛОИА, д. АК № 1911/89, л. 115-124.
[74] Курганы при деревнях Войская и Хотиново. Раскопки И. В. Бирули 1959 и 1960 гг. Отчеты хранятся в Институте истории АН БССР.
[75] В некоторых каменных курганах при дер. Цецели обнаружена керамика более древняя, чем X-XII вв. Но определяет ли она время захоронений в этих курганах или попала в курганы случайно при их сооружении, остается невыясненным.
[76] Археологические раскопки в Лидском и Трокском уездах. «Правительственный вестник», 1889, 185; В. А. Ш у к е в и ч. Об археологических местностях в Лидском и Трокском уездах. Тр. Виленского отд. Московского предварительного комитета по устройству в Вильне IX археологического съезда. Вильна, 1893, стр. 96-100; W. Szukiewicz. Kurhany kamienne. «Swiatowit», I, 1899; его же. Kurhany kamienne w pow. Lidzkim. «Swiatowit», IV, 1902; S. Jarocki. Kurhany i cmentarzyska w pow. Oszmiańskim w gub. wileńskiej. «Swiatowit», III, 1901; Архив ЛОИА, д. AK № 1888/13a, 1889/43, 1890/103, 1892/63, 1894/90, 1906/27.
[77] T. L u n i e w s k i. Cmentarzyska starożytne w Luzkach i Grodzisku w gub. Siedleckiej w pow. Sokołowskim. «Pamiltnik Fizyjograficzny», III, Warszawa, 1883, стр. 477, 478; К. Musianowicz. Z zagadnien osadnictwa wczesnohistorycznego pow. Sokolow Podlaski. WA, XVII, 4, 1950/1951, стр. 229-250.
[78] A. Kohn. Ук. соч., стр. 253-257; К. Musianowicz. Ук. соч., стр. 229-250
[79] Архив ЛОИА, д. АК № 1898/177.
[80] OAK. за 1911 г.. Птрг., 1914. стр. 65. 66; Архив ЛОИА, д. АК № 1911/89.
[81] Раскопки И. В. Бирули 1959 и 1960 гг.
[82] В. В. Седов. Из полевых исследований 1961 г.. КСИА АН СССР, 96. 1983. стр. 41-43.
[83] A. Kamiński. Materiały do bibliografii archeologicznej Jaćwieźy..., стр. 211. На территории Ятвягпи XIII в., по-видимому, курганов с поздними трупоположениями нет совсем. К этому времени здесь исчезает обычай захоронений в курганах. Курганный погребальный обряд задержался до конца XIII в. только в тех областях, где ятвяги жили на одной территории с восточными славянами.
[84] А. А. Спицын. Предполагаемые древности Черной Руси. ЗРАО, XI, 1-2. СПб., 1899. стр. 303-310. В этой статье А. А. Спицын не отделял каменные курганы от каменных могил. Позднее он выделил каменные курганы Немано-Вилийского междуречья в отдельную группу памятников и рассматривал их как древности балтийских племен (А. А. Спицын, Литовские древности... стр. 131, 132).
[85] К. Musianowicz. Ук. соч., стр. 240-241.
[86] Ю. В. Кухаренко. Средневековые памятники Полесья, М., 1961, стр. 12.
[87] Н. П. Авенариус. Ук. соч., стр. 18-20.
[88] Z. Gloger. Notatki archeologiczne Michała Fedorowskiego z okolic Slonima kurhany pod Wiszowem. «Pameitnik fizyjograficzny», II, Warszawa, 1882, стр. 491-492; M. А. Цыбышев. Раскопки в конце 1892 года некоторых курганов близ г. Новогрудка Минской губернии. Каталог предметов, доставленных на археологическую выставку при IX археологическом съезде в Вильне в 1893 г. Вильна, 1893, стр. 73-76; Н. Cehak-Holubowiczowa. Słowiańskie cmentarzysko kurhanowe kolo wsi Platowo w powiecie i województwe nowogródzkiem. Ateneum Wileńskie, XIII, Wilno, 1938, «".тр. 183-196; Ф. Д. Гуревич. Древности Белорусского Понеманья.... стр. 97-112.
[89] В. В. Седов. Кривичи. СА. 1960. 1 стр. 56-58.