Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
«Русь» в воине с Немецким Орденом, (конец XIII - начало XV вв.)
Из журнала «Беларускі гістарычны агляд» 2001. сш. 1-2. Перевод и редакция А.Е. Тараса. Сноски на источники сняты.Война между Великим Княжеством Литовским и Немецким орденом остается одной из самых захватывающих и до сих пор малоисследованных тем в истории Восточной Европы. Как известно, военно-технический потенциал орденского государства был в те времена одним из самых высоких в Европе. С начала XIV века в борьбе с языческой «Литвой» - как потенциальным врагом христианской Европы - тевтонским братьям-рыцарям активно помогали «гости» из разных европейских стран. Благодаря этому Орден постоянно получал приток новых сил. «Рейзы» в Пруссию и оттуда в Литву считались исполнением христианской обязанности (Heidenkampf - борьбы с язычниками) и приобрели популярность среди благородного рыцарства. Фактически, борьба против Литвы имела интернациональный характер: против нее воевали не только Орден, но и многие страны Центральной и Западной Европы, в первую очередь рыцари из Германии, Франции и Англии. Не случайно историки сравнивают эту войну с крестовыми походами в Святую землю.
Впечатляет тот факт, что это более чем столетнее неравное противостояние Литва выдержала. Если учесть ее территориально-демографические возможности, с одной стороны, и военно-технический потенциал европейского рыцарства, с другой, то соотношение сил оказывается совсем не в пользу Литвы. В чем же секрет ее успеха? Где она черпала свои военно-экономические ресурсы?
Нетрудно заметить, что в соответствующих исследованиях эта война трактуется обычно как война одного только литовского народа, т.е. Литвы этнической, а не Литвы как государства - Великого Княжества Литовского, объединявшего этнических литовцев, русинов (потомками которых являются современные беларусы и украинцы) и жамойтов.
В основе подобного упрощения лежит известное несоответствие средневековых терминов современным национальным определениям. Отождествление исторического политонима «Литва» с литовским народом характерно не только для литовской историографии, но и для западных, национально неангажированных историков. Например, именно в таком ракурсе рассмотрено сопротивление крестовым походам в специальном исследовании американского ученого Уильяма Урбана, который не отличает литовский этнос от государства Гедимина и его преемников.
Аналогичный взгляд присущ и работам Вернера Паравичини, одного из лучших знатоков проблемы. В своей новой монографии, наиболее основательной по охвату материалов и блестяще написанной, он неоднократно отмечает, что Немецкому ордену в XIV веке противостояли просто литовцы. «Литовцы были очень серьезным, несокрушимым противником», который со своей стороны атаковал Пруссию и Ливонию и тоже выводил сотни и тысячи пленных, - пишет ученый. Показательно, что в качестве одного из примеров Паравичини приводит битву у Рудавы (1370 г.), в которой - что отмечают практически все известные источники - приняли самое активное участие и русины, однако историк не считает эту особенность достойной внимания.
Знаток истории Немецкого ордена Гартмут Бокман тоже нигде не упомянул русинов в своем рассмотрении Litauer-Reisen. Подобно ему Манфред Гельман в синтетическом очерке истории литовского народа не посчитал важным отметить хоть какую-то роль второго основного этноса ВКЛ - даже в разделах о князьях Гедимине, Ольгерде и Кейстуте и в описании битвы у Рудавы.
Наконец молодой английский ученый Стефан Ровэл в замечательном исследовании феномена роста средневековой Литвы в период княжения Витеня и Геднминатоже оставил почти без внимания потенциал Руси.
Мягко говоря, это не вполне точное освещение той войны. Думаю, что игнорирование русинов как одного из ее участников происходит в настоящее время неосознанно, так как существует давний историографический стереотип. Установка на «игнорирование» русинов как народа исторической Литвы стала уже традиционной, и наиболее отчетливо проводится в литовской историографии.
В исследованиях литовских историков только некоторые ученые писали вскользь про определенную зависимость военной мощи Литвы от участия в войне русинов. В частности Ю. Жугжда стремился при этом доказать, что Литва защитила Русь от татар и немцев, а Б. Дундулис подчеркивал, что Литва в то время вела войну на два фронта - и с немцами, и с Русью.
В коллективной работе «Война литовцев с крестоносцами» только в общем плане приводятся некоторые примеры участия в этой войне жителей Руси - в контексте солидарности литовцев, поляков, чехов и восточных славян. Зато чаще отмечается, что во время борьбы с Орденом Литва осуществляла экспансию на Русь. Также и в коллективной «Истории Литовской ССР» русины как соратники по войне упоминаются лишь два раза - в сюжетах о битве на Стреве (1348 г.) и при Грюнвальде (1410 г.), что не удивительно, так как их участие в этих битвах засвидетельствовано в абсолютном большинстве источников и никак не может не замечаться.
Литовские работы последних десятилетий не отличаются новыми тенденциями в освещении этого вопроса. Например. Альвидас Никжанайтис. историк более молодого поколения, который плодотворно занимается литовско-немецкими отношениями эпохи Средневековья, объясняет военные успехи Литвы в 1283-1345 гг. исключительно ее боевой активностью. В одной из статей о политическом противостоянии ВКЛ и Ордена во времена Ольгерда и Кейстута он рассматривает проекты или практические действия литовских князей по подчинению Руси и нигде не отмечает важной роли этой самой Руси в войне с рыцарями. Не находим этого и в его монографии о князе Гедимине.
Разве что в книге Мечисловаса Ючаса «Жальгнриская битва» ясно сказано: армия Витовта состояла из «литовских и русских воинов» [1], но это тот случай, когда такой констатации просто невозможно было избежать, ведь действительно из 18 перечисленных Яном Длугошем хоругвей большинство происходило с земель нынешних Беларуси и Украины. Описывая эту знаменитую битву, о русинах (или беларусах и украинцах) обычно должны были говорить и другие литовские историки.
В целом такая же черта характерна и для польской историографии. Так, польский литуанист-класспк Генрик Ловмяньский (1898-1984) даже в специальном исследовании агрессии Прусского ордена против Литвы в XII-XV вв. оставил Русь вне своего рассмотрения [2]. В параграфе, повященном обороноспособности литовского народа, авторитетный польский литуанист Ежи Охманьский (19331996) в своей синтетической истории Литвы ни словом не упомянул о военной помощи Руси [3]. Правда, в другом месте он констатировал, что русины были в битве на Стреве, и вскользь отметил, что «Литовская Русь умножала человеческие силы и материальные ресурсы Литвы».
О непосредственном участии населения теперешней Беларуси в войне с Орденом как о важном и достойном внимания факте писали совсем немногие ученые и, к сожалению, не в специальных исследованиях. Так, польский историк Владислав Вельгорский в популярном издании о беларусах особо подчеркнул важное значение демографического и материального потенциала Руси в противостоянии ВКЛ и Немецкого ордена. Он имел в виду заселение восточными славянами пустошей на Немане (земель, опустошенных в результате войны), а также их роль в возведении замков в XIV веке. Из немецких историков «сильный и влиятельный элемент русинского населения в Литве» периода крестовых войн упо.мннаа, пожалуй, только Курт Форштройтер. который, однако, не ставил вопроса о зависимости от них военного потенциала Литвы.
Наиболее четко об участии предков нынешних беларусов в войне Литвы с Орденом в свое время написал советский историк Владимир Пашуто (1918-1983), который с пафосом отметил, что литовские вооруженные силы отражали натиск рыцарей «при участии беларуского войска», и что литовцы вместе с беларусами «плечом к плечу» более 100 лет боролись с немцами на Немане. После него почти теми же словами это утверждал беларуский исследователь военного зодчества Михаил Ткачев (1942-1992). Он писал о «более чем 120-летней борьбе за независимость, которую плечом к плечу вело население Беларуси вместе с литовским войском» против Немецкого ордена.
Чтобы говорить о роли Руси в той войне более определенно, этот вопрос надо специально исследовать. Пока что читателю предлагаются предварительные наблюдения автора, связанные с изучением корпуса соответствующих источников. В первую очередь надо выяснить, как видели участников войны ее современники - преимущественно авторы немецких хроник.
За основу исследования взяты семь хроник, созданных на территории Немецкого ордена в XIV- начале XV вв. Это «Chronicon lerrae Prussiae» Петра из Дусбурга, «Kronikevon Pruzilant» Николая фон Ерошина, «Chronicon Livoniae» Германа Вартберга, рифмованная «Cronica nova Prutenica» Виганда Марбургского, «Chronik des Landes Preussen» Иоганна Посильге. а также Торнские анналы и произведение Детмара [4].
Использованы также два польских источника - анналы Яна Длугоша (в 12 частях, 1455-1480 гг.) и хроника Мацея Стрыйковского (1582 г.). Оба они уделили войне с крестоносцами большое внимание, в значительной мере унаследовав традицию немецкого хроникописания. 11х ценность обусловлена и тем, что названные памятники содержат информацию из источников, которые не сохранились.
Сначала обратимся к присутствию термина «Русь» в немецких хрониках и его значениям. В латиноязычных памятниках Средневековья этноним Русь имел форму «Russie», Russia», а «русин», «русины» - «Ruthenus», «Rutheni», тогда как в старонемецких - «Ruiz», «Ruzz», «Ruzin». «Ruzilande», «Rus(s)in», <Russen», «Ruschin» и др. В целом в перечисленных немецких хрониках 178 раз в той или другой форме использован непосредственно этноним (либо этникон) «Русь» или же производная форма от этого названия. В частности, у Николая фон Ерошина - 7 раз, у Петра из Дусбурга - 8, у Детмара - 11, в Торнских анналах - 12, у Виганда Марбургского - 34, у Германа Вар гберга - 37, у Иоганна Посильге - 69 раз.
Выясняется, что в XIV веке «Русь» была достаточно хорошо известна немецким хронистам. Она встречается буквально в первых записях Петра из Дусбурга. Николай фон Ерошин, который позже пересказывал этого первого орденского хрониста, писал, что с одной стороны Пруссии находится Висла, а с другой - «der Memlin, Ruzilande те», а потом добавил, что Мемель отделяет Курляндию, литовцев и русинов («Littowin und Ruzin») от земли пруссов.
В сознании немецких хронистов первой трети ХГУ века районы Верхнего Понеманья считались «Землей Кривичей», которая, хотя давно входила в состав ВКЛ. отождествлялась с Русью. Об этом свидетельствует не только Петр из Дусбурга, но и произведение каноника Самбии, который под 1314 годом тоже сообщает о походе рыцарей на «Kriwicz», а потом относит этих кривичей к Руси («Ruthenorum Criwicz»).
В качестве городов Руси в хрониках фигурируют Полоцк, Смоленск (самый восточный среди славянских городов, называемых хронистами), Витебск, Дрисса, а на западных землях ВКЛ - Белица, Бельск, Брест, Волковыск, Гольшаны, Дрогичин. Каменец. Лида, Мельник, Новогрудок, Сураж. К Руси бесспорно относятся также волынские города Луцк и Владимир.
Брест и Каменец чаще всего определяются как принадлежащие Руси. У Виганда Марбургского употребляется форма «Rusen-Brisik», а у Иоганна Посильге - «Rusche Briske» и «Russchin Brysk». Такое же определение встречаем в актовых документах Немецкого ордена, значит, оно отражало этногеографические представления довольно широких кругов участников крестовой войны против Великого Княжества Литовского. Важно отметить, что Каменец еще в XIII веке латиноязычные источники называли «рутенским» (Kamieniec Ruthenicale). Реки Нарев и Бут в хрониках тоже выступают как реки Руси. Данные упомянутых памятников еще раз убеждают, что земли в бассейне Буга и Нарева уже в XIII-XIV вв. были колонизованы восточными славянами. Таким образом, утверждение Яна Длутоша, будто бы Судовня простиралась до Дрогичина, не соответствует действительности [5].
К Руси можно относить и Гродно, хотя по хроникам это видно не столь однозначно как в примере с городами Подвннья или Побужья. У Петра из Дусбурга вообще трудно найти какую-то информацию этногеографпческого характера. В его хронике походы рыцарей обычно проводятся «в Литву в область замка Гродно». Но показательно, что жителей Гродно и его окрестностей Петр называет «рутенами». Поздние хроники содержат достаточно свидетельств о восточнославянском характере этого города. В частности, Виганд Марбургский обычно относит его к Руси. В рассказе о борьбе рыцарей за Гродно он часто упоминает русинов. Так, в сообщении о походе 1364 года хронист говорит о стычке с русинами, в походе 1375 года упоминает «clamore vulgari Russen» («грубые боевые вызовы русинов»), а запись под 1379 годом еще более красноречива: рыцари овладели городом и «simileter iota Russia in dexiraparte sita». Рассказывая о походе 1383 года на столицу ВКЛ. этот же хронист употребляет определение «civitas ruthenica» применительно к Вильне.
Можно заметить, что у немецких хронистов слово «Русь» редко выступает как политоним, тогда как «Литва» чаще всего означает государство. «Русь» же фигурирует как земля, как регион, связанный с Литвой или непосредственно соседний с ней. Так, согласно Петру из Дусбурга (а за ним и Николаю Ерошину), вождь судовлян Скуманд, который осуществил грабительский рейд в Холмскую (Хелмскую) область с соплеменниками и русинами, не выдержал напора рыцарей и в 1280 году с близкими людьми ушел из Судовии «на Русь». Эта Русь соседствует с Пруссией. У Иоганна Посильге вполне возможен переход «von Pruszin hin ken Russin». Учитывая, что в XIV веке от границы Немецкого ордена до Гродно было всего несколько миль, представления хронистов следует считать достаточно реалистичными.
В войне Ордена против Литвы рыцарские контингенты постоянно сталкиваются с Русью и с русинами. Замечено, что хронисты XIV века никакой этнической границы между Литвой и Русью не фиксируют. Не случайно и папа римский, призывая Орден не воевать более против Великого Княжества Литовского, называл его «lant czu Littowin und Russin». Говоря об экспедиции Ордена на территорию ВКЛ и выводе пленных, Виганд Марбургский во многих случаях подает их как «Rutenos ei paganos», разграничивая по религиозному признаку. Важно, что это касается походов не только в Понеманье (Черную Русь), но и в районы Вильни, Троков и Ковны, а также экспедиций вдоль реки Невежи. Так, во время похода к Трокам в 1382 год), были взяты в плен русины («captivos Rutenos»). В 1390 году магистр Конрад фон Валленрод осуществил поход «на Русь перед Троками» (in Russen vor Traken). Проведя поход на Ковно в 1391 году, великий магистр возвращался с множеством пленных, которыми были «Rutenis, paganis diversarum linquarum». И Ян Длугош, ближе знакомый с этногеографией ВКЛ. сообщает, что из похода на Литву в 1339 году братья-рыцари вывели в плен «много литвинов и русинов». Учитывая все это, можно допустить, что из выселенных в Пруссию примерно 200 тысяч человек «литовского плена» значительную часть составляли русины с территории современной Беларуси.
По хроникам видно, что война Ордена против Литвы была войной и против Руси. Многие «рейзы» Ордена открыто квалифицируются хронистами как походы «против литовцев и русинов» («contra Lithwanos et Ruthenos»), другие же называются походами «contra Lithwanos», но из описания видно, что они охватывали и Русь, либо земли со смешанным населением.
Орденские контпнгенты достигали и непосредственно Руси Полоцкой, хотя происходило это сравнительно редко. Так, по сообщениям Германа Вартберга. в 1333 и 1334 гг. «многочисленное войско» ливонского магистра Эбергарда (Eberhard), в ходе войны с ВКЛ. приближалось к самому Полоцку. В 1366 г. ливонский ландмагистр Вильгельм «повел войско против русинов на Полоцк». В августе 1377 г. крупный ливонский контингент во главе с ландмагистром Вильгельмом фон Фримерсгаймом двинулся вверх по Двине к Полоцкой земле и осадил некий «новый замок русинов, который лежал почти в 12 милях» от Дюнабурга (скорее всего это была Друя).
Гораздо чаще проводились экспедиции на Русь в Понеманье. Например, «на Русь» («ken Russin», «czu Russen»), под которой хронисты понимали Гродно, Сураж, Лиду, Новогрудок и Дрогичин, рыцари ходили в 1393, 1394 и 1401 гг. Немало походов устраивалось и на другие поселения, называемые городами или дворами Руси, хотя Гродно, замок которого служил основной базой для рейдов войска ВКЛ на Пруссию, в течение всего XTV века оставался наиболее привлекательной мишенью орденских экспедиций.
* * *
Многие записи хронистов создают образ некой двуединой страны, с которой Орден вел военные действия: это Литва и Русь вместе. В частности, говоря о ряде общих для ВКЛ событий. Иоганн Посильге часто пишет о земле «литовцев и русинов», употребляя определение «beyde Littowen und Russin». С другой стороны, в источниках схизматики-русины четко отличаются от язычников-литовцев. И, если верить сообщению Яна Длутоша за 1361 год, великий магистр Винрих фон Книпроде специально мстил Руси за то, что она помогала литовцам своими вооруженными силами. Хроники отразили и двойной характер государственности в титулатуре монархов. Так, для Петра из Дусбурга великий князь Гедимин - это «rex Lethowinorum et Ruthenorum». Более поздние хроники называют монархами русинов тех из рода Гедиминовичей. кто имел владения главным образом на территории теперешней Беларуси. У Германа Вартберга князь Наримонт Гедиминович фигурирует как «король русинов», у Детмара князь Андрей Ольгердович - «русский король Полоцка», у Иоганна Посильге князь Скиргайло - «герцог русинов» («herczoge czu Russen») и т.д.
Русь была не только театром военных действий, но и их субъектом. Хроники свидетельствуют, что русины практически с самого начала войны с тевтонским государством присутствовали в воинских контингентах ВКЛ. активно участвуя как в оборонительных действиях, так и в походах на владения Ордена. Уже в 1293 г. «Русь» участвовала в походе Витеня на Пруссию, когда тот мстил за акцию комтура Рагнита Конрада Штанга и захват замка Мингедин (Mingedin). Под 1296 г. у Петра из Дусбурга в сообщении о рейде на Гродно фигурирует какой-то могучий русин (Ruthenus) - один из защитников города, который убил немецкого рыцаря, преследовавшего его. Весной 1298 г. вместе с литовцами русины помогают жителям Риги в акции против Ливонского ордена, связанной с деблокированием устья Двины. Герой-русин отдельно выделен в повествовании Дусбурга об экспедиции брата-рыцаря Филипа де Боландиа (Philippus de Bolandia) «на Литву» в 1305 г. и погоне князя Витеня за этим немецким контингентом: русин здесь пронзает копьем юного племянника вождя похода [6]. Весьма близкий сюжет описания событий 1305 г. находим и у Стрыйковского, в хронике которого «один русин» тоже убивает копьем брата-рыцаря.
Русины участвовали и в походе Витеня на Пруссию в 1311 г. Но если по записи Яна Длугоша можно только предположить это (князь собрал «все свои войска. стянутые от своих людей»), то у Внганда Марбургского конкретно сказано, что Витень пошел на Орден «со своими и русинами». В описании этого похода немецкая хроника упоминала метко стрелявших «лучников-русинов».
Сообщая о рейде орденского маршала Генриха в сентябре 1314 г. на Великое Княжество, Петр из Дусбурга пишет, что тот ходил «в землю Кривичей» (terra Criwicie), в которой взял и разорил « parva Nogardia», т.е. Новогрудок. Еще подробнее этот поход описывает Николай фон Ерошпн, который называет Новогрудскую землю «Kriwitzin», «lant Kriwitzin», «Krivitzenlande». После уничтожения Новогрудка рыцари осадили замок Кривичи на Немане (вопрос его точной идентификации остается открытым), но встретили решительную защиту. В нескольких штурмах погибло немало рыцарей, и немцам пришлось уйти ни с чем. Стрыйковскпй утверждает. что в этом походе рыцари добывали «замок самого Новогрудка», но «Литва и Русины так мужественно защищались», что заставили крестоносцев отступить.
При Гедимине, когда в состав его государства вошла почти вся территория современной Беларуси, за исключением Поднепровья и Нижней Припяти, а Полоцкое и Витебское княжества сохранили в нем определенную автономию, роль Руси во внешней политике ВКЛ существенно возросла. Не случайно Гедимин первым из литовских князей начал титуловаться как «rex Leivinorum et Ruthenorum». В торговом договоре с Немецким орденом 1338 г. он сослался на согласие Полоцка и Витебска. В годы его княжения русины все чаще фигурируют как сила великого князя. Уже в одном из первых походов против немцев в Жамойтию (1317 год?) в войске Гедимина кроме литовцев была «Русь из Полоцка и Новгорода» (Новогородка? - Г.С.).
В известном походе польского короля Владислава I Локетка против Бранденбургии в 1326 г. последний имел, по Длугошу. «подкрепления соседей, а именно русинов, литвинов...». Тот же хронист сообщает, что в следующем году литовские князья с собственным войском и силами «соседних народов» ворвались в Саксонию. В 1330 г. произошел поход коалиционных сил короля Владислава Локетка на Холмскуто землю, в котором участвовали как русины, так и Гедимин со своими силами. Если согласиться с тем, что упомянутых русинов здесь представлял галицко-волынский князь Болеслав Юрий II, то дружины из Руси Литовской были в войске Гедимина. В 1330 г., по Стрыйковскому, «Литва с Русью» опустошили и Курляндскую землю. А в 1338 г. на земли Ордена осуществило набег сильное войско, состоявшее «из литвинов и русинов» [7].
После смерти Гедимина противостояние Великого Княжества рыцарскому государству ослабло. Тевтонский орден в 1343 г. заключил Калишский мир с Польшей и, вступив в период наибольшей мощи, смог сосредоточить свои силы на борьбе с Литвой. Именно необходимостью мобилизовать все силы на защиту от крестоносцев историографическая традиция объясняет и детронизацию великого князя Евнута, и захват власти Ольгердом и Кейстутом (начало 1345 г.). Вскоре после установления своего совместного правления диархии братья собрали армию из Литвы и Руси и осуществили поход на Пруссию, дойдя до Королевца (Кенигсберга). Стрыйковский отметил, что так они мстили за смерть отца (Гедимина - Г.С.). При этом хронист зафиксировал важную деталь: во время этого похода внтебляне и полочане охраняли берега Двины от возможного нападения ливонских контингентов.
В походах Кейстута обычным делом был участие боярства из Гродно и Городенской земли, тогда как с Ольгердом холили военные силы из его владений на территории современной Беларуси. Как известно, вотчиной последнего были Витебск и Крево, а под его властью находилась вся восточная часть ВКЛ, которая идентифицировалась преимущественно как «Русь». И хотя прерогативой Ольгерда являлась восточная политика, источники зафиксировали частое участие его в общих акциях против Ордена, за отношения с которым отвечал Кейстут. Например, когда в 1345 г. Кейстут повел на Пруссию дружины гродненцев с жамойтами и грокскую дружину, Ольгерд со своими силами двинулея на Ливонию. А в 1346 г. сам Ольгерд «с сильным войском из Жамойтии, Руси и Литвы» ходил под Кёнигсберг.
Как одно из самых крупных столкновений с крестоносцами в историю вошла битва на реке Стрева. После того, как в начале 1348 г. сильный орденский контингент великого магистра Генриха Дуземера (Heinrich Dusemer), пополненный французскими и английскими рыцарями, более недели беспрепятственно опустошал понеманские земли Литвы, возле Ковно, на берегах Стревы, его перехватило войско Олыерда и Кейстута. Источники отмечают, что «Ольгерд с русинами» пришел на помощь войску Кейстута. Действительно, кроме собственно литовских сил в это войско входили большие силы русинов - «Ruteni cle Lademar, de Brisik. Witenberge, de Smalentze», т.е. полки из Владимира-Волынского, Бреста, Витебска, Смоленска, а также из Полоцка.
Участие русинов в этой важной и весьма неудачной для ВКЛ битве отмечают многие хронисты [8]. Но если восточнославянские летописи сообщают, что со стороны Литвы на Стреве погибло 40 тысяч, а Ян Длугош и Мацей Стрыйковский- 18 тысяч, то немецкие авторы говорят о 10 тысячах жертв, что выглядит более правдоподобно. «И поразил милостивый Бог литовцев и русинов» - резюмировала старая прусская хроника, сообщив о гибели на берегу Стревы «князя русинов Наримонта».
То. что и Смоленская земля - самая восточная из зависимых от Ольгерда пространств Руси - тоже принимала участие в войне ВКЛ против Ордена, заслуживает особого внимания. У Яна Длугош а и Мацея Стрыйковского под 1348 годом описан январский поход литовцев и русинов на Лабяву (Labiowa), который возглавил безымянный смоленский князь. В Пруссии его войска столкнулись с немцами и потерпели поражение в жестокой битве, а упомянутый смоленский князь погиб на переправе через реку во время отступления. Виганд Марбургский тоже рассказывает о «Rex de Smalenz» и битве при Лабяве, но он относит эти события к 1352-53 гг.. что более правдоподобно, так как поход литовско-беларуских сил на орденские земли в год тяжелого поражения на Стреве был бы делом невероятным.
Историк Иоганн Фойгт в свое время утверждал, что этим смоленским князем был князь Патрикей (Patirke). Однако, если это Патрикей - тот самый князь, которого Тадеуш Василевский считает сыном Гедимина, идентичным Манивиду, а Ян Тенговский называет сыном Наримонта Гедиминовича, то он не мог погибнуть в упомянутом походе, ибо в 1353 г. именно этот князь вместе с Ольгердом и Кейстутом во главе войска «литвинов и русинов» осуществлял поход в Пруссию - именно в отмщение за поражение при Лабяве и за смерть смоленского князя. В 1358-1366 годы Патрикей был князем Гродно и неоднократно участвовал в совместных походах потомков Гедимина на земли Ордена - в 1354. 1356 и 1365 г.г.. причем в первом и третьем случае участие русинов подчеркнуто хронистом. Интересно, что в 1363 г. руководивший обороной Гродно от немецких рыцарей гродненский князь Патрикей. чтобы меньше рисковать. встретил тевтонцев «по обыкновению русинов» с хлебом и солью, чем и предотвратил уничтожение своего города [9].
Одним из самых ярких примеров важной роли русинов в войне против Ордена можно считать битву при Рудаве. В 1370 г. Кейстут и Ольгерд организовали поход общих сип на Кенигсберг, но великий магистр сорвал его и навязал Ольгерду сечу. Хроника Детмара описала это столкновение как битву рыцарей «против литовцев и русинов», Герман Вартберг тоже подчеркнул «congregatione Leiwanorum et Rutenorum». Иоганн Посильге отметил, что князь Кейстут с места проигранной битвы бежал со своими, а Ольгерд - «mit den Russen». Это значит, что в войске Ольгерда действительно преобладали русины. Об участии восточных славян в Рудавской битве не забывали и более поздние историографы. Так. Ян Длугош упомянул «татар, русинов и других варваров» во главе с Ольгердом, а по Мацею Стрыйковскому, для похода в Пруссию князь Кейстут «собрал великое войско из Руси и татар», которое помогало Литве и Жамойтии.
После Рудавской битвы возросла антиорденская активность Полоцкой земли. В 1373 и 1374 г. Свидригайло Ольгердовнч. а потом и Андрей Ольгердович с полочанами осуществляли набеги на немецкий Дюнабург [10]. Старый князь Кейстут и Андрей Полоцкий вторгались в подвинские владения Ливонского ордена и в 1375 году. За это в апреле того же года фогт Розиты организовал поход в Полоцкую землю, одновременно с которым провел свой поход и другой контингент прусского рыцарства. Как детально рассказывает хроника, из опустошенного Подвинья участники набега привели 86 пленников и до 100 лошадей. В отместку князь Андрей с полоцкой конницей и ладьями спустился по Двине к Дюнабургу и тоже захватил пленных, сжег заготовленное сено, угнал стадо. Подобными вторжениями полоцкий князь и ливонские рыцари обменивались и в следующем году. 11 в походе Кейстута на Курляндию в 1377 г. тоже зафиксировано участие русинов.
Со смертью великого князя Ольгерда связано значительное ослабление военной активности Великого Княжества и, наоборот, возрастание экспансии Ордена. Уже в августе 1377 г. сильное ливонское войско во главе с ландмагистром двинулось вверх по Двине к Полоцкой земле и осадило «новый замок русинов» - видимо Друю, о чем сказано выше. Объектом особенно частых нападений стали беларуское Понеманье и Брестчина. Не имея сил оборонять их, Кейстут запросил мира. В 1379 г. ему и Ягайло удалось подписать с великим магистром Винрихом фон Книпроде 10-летнее перемирие, по условиям которого владения Кейстута на Руси Дрогичин, Каменец, Бельск, Мельник - исключались из военных разрушении. Зато земли Ягайлы и Жамойтия подставлялись под удар немецких рыцарей. Подчеркнув этим договором разное отношение к христианам и язычникам ВКЛ. Ордену удалось настроить Ягайло против Кейстута. В результате Ягайло в следующем году заключил сначала сепаратное соглашение с ливонским магистром, а потом - тайный договор с руководством Тевтонского ордена, направленный против Кейстута, что привело к глубокому внутреннему конфликту, надолго парализовавшему ВКЛ.
Только Кревская уния 1385 года и связанное с ней крещение Литвы принципиально изменили расстановку сил в Центрально-Восточной Европе в опасную для крестоносцев сторону. Она не только подорвала военный потенциал Немецкого ордена, лишив рыцарское государство имиджа борца с «северными сарацинами», но и поставила под вопрос само его дальнейшее существование. Оказавшись в тупиковом положении, Мариенбург не признал крещения Литвы. Орден взялся пропагандировать «фальшивость» этого акта и продолжал Неіdenkampf, организуя рейды как на собственно Литву, так и на христианскую Русь. Не случайно прусское «Описание дорог», созданное на стыке ХГУ и XV вв., свидетельствует, что и после Кревской унии в качества зоны своих военных операций Орден видел земли Западной Беларуси - от Гродно и Бреста до Новогрудка, Крево и Ошмян.
В описании событий конца 1380-х - начала 1390-х г., когда Витовт перешел на сторону Ордена и прусское руководство активизировало военные действия против ВКЛ. русины постоянно фигурируют в хрониках как участники обороны Вильни и других городов, а также как часть полевой армии литовских князей. По Стрыйковскому. Ягайло боялся, чтобы русины Вильни не склонились на сторону Витовта и не отдали столицу немцам, потому еще в 1387 г. доверил руководить ее обороной поляку Клеменсу Москажевскому. Однако, как свидетельствуют хроники, в 1390 г. русины (у Стрыйковского - «Litua i Russacy») надежно защищали Вильню от крестоносцев. Во главе со Скиргайло русины с литвинами преградили путь на Вильню общим силам Валленрода и Витовта. О составе войск Скиргайлы можно узнать из перечисления князей, павших в битве - это смоленский князь Глеб Святославич, Заславский князь Симон Евнутович, чарторыйский князь Глеб Константинович, князь Иван Львович и другие.
В ситуации, когда Витовт занимал сторону Ордена, а в Великом Княжестве, на фоне интервенции рыцарей, разгорелась внутренняя династическая война, русины, как и литовцы, разделились: одни были в лагере Скиргайло и защищали Вильню, другие стали союзниками Витовта и немцев. Длугош сообщает, что это они по просьбе Витовта подожгли виленский Кривой Замок. Добавим, что и в противостоянии Ягайло с немцами под Гродно в 1390 г. на помощь польскому королю князья привели конные отряды из Руси.
По Стрыйковскому, показательный героизм защитники столицы продемонстрировали и в 1391 г., когда «Litwa i Russacy» во главе со Збигневом Олесницким так хорошо защищали Вильню от рыцарей и Витовта, что принудили их отступить. Опустошать край крестоносцам опять же пытался помешать Скиргайло «с несколькими отрядами русинов и литвинов». Однако замок Вилькомир (Wilkenberg), гарнизон которого состоял из литовцев и русинов (заметим, русины обороняли твердыни и на собственно литовской территории), сдался Витовту потому, что последние симпатизировали ему.
«Lithuanoruin el Ruthenorum» опять фигурируют вместе в войне 1394 г. Когда великий магистр Конрад фон Юнинген с князем Свидригайло взял в осаду Вильню и стал опустошать край, то «люди князя Витовта, литвины и русины, чтобы помешать врагу чинить опустошение, начали с ним упорно бороться». Православные монахи-русины, которым Свидригайло поручил сжечь лагерь Витовта, сообщили об этих планах самому Витовту. О том, что войско князя Витовта состояло «из Литвы, из Руси и из Польши», писал и Мацей Стрыйковский.
Даже эти предварительные заметки показывают, что известная запись Петра из Дусбурга «Incipit bellum Lethowinorum» непосредственно касается и беларуской истории. Выходи т, что цитированные выше В. Пашуто и М. Ткачев были правы. В самом деле, в войне с Орденом «плечом к плечу» с литовцами более чем столетне подряд боролись русины - православные предки современных беларусов. Не только демографический и хозяйственный, но и непосредственно военный потенциал Руси имел первостепенное значение в борьбе Великого Княжества Литовского с Немецким орденом. И лучшим примером его веса можно считать состав войска ВКЛ в генеральной битве с тевтонцами под Танненбергом /Грюнвальдом/ в 1410 году, описанной в источниках сравнительно полнее других баталий и лучше исследованной учеными.
Из 18 хоругвей Витовта, перечисленных Яном Длугошем и названных по землям, только в нескольких могли состоять преимущественно литовцы [11]. Разумеется, данными Длугоша о числе хоругвей надо пользоваться осторожно, не случайно исследователи ставят их под сомнение. Однако и в определении численности войска, полученном польскими историками с учетом демографическо-мобилизационных возможностей земель, удельный вес хоругвей из Беларуси и Украины в войске Витовта достигает 2/3 [12]. Не случайно великий магистр Генрих фон Плауэн вскоре после военной катастрофы Ордена в письме к христианским государям Европы представил сечу как битву христиан с неверными. среди которых на первое место он поставил русинов. Русь как силу, помогавшую Ягайло разгромить христианских рыцарей, называли тогда и многие орденские хроники.
Таким образом, во время войны между ВКЛ и Немецким орденом орденская хронистика в качестве своего врага видела и выделяла «Русь» - наряду с «Литвой». Русь являлась реальным и полноценным ее участником. В интерпретационной же традиции второй участник противостояния практически исчез. Думаю, что эту метаморфозу можно считать одним из показательных примеров «приватизации» прошлого современными национальными историографиями.
[1] К сожалению, М. Ючас пишет именно так - "lietuviu ir rusn kariai», не проводя разницы между великороссами и русинами ВКЛ.
[2] Lowmianski Н. Prusy - Litwa - Krzvzacv. Warszawa, 1989.
[3] Ochmanski E. Historia Liiwy. Wroclaw. 1967.
[4] Детмар, или Дитмар (Dcthmar; ум. 1395) - немецкий монах-францисканец, автор -«Хроники Любека», впервые изданной в 1829 г. - Прим. ред.
[5] В этом месте трудно удержаться от замечания. Автор явно отождествляет славян с определенными этносами, а славянизацию понимает как ассимиляцию местного этноса (например, ятвягов) - пришлым этносом (славянским). Приходится снова и снова повторять, что пресловутая славянизация - это усвоение аборигенами основ славянского языка. Поэтому тезис Длугоша о том. что судовы (одно из ятвяжских племен) проживали на указанной территории, не противоречит тому факту, что какие-то авторы конца XIII - середины XIV века зафиксировали здесь присутствие Руси. т.е. славянизированного населения. - Прим. ред.
[6] Этот фрагмент хроники Дусбурга. кстати говоря, ясно свидетельствует, что в определение «литовцы» немецкий автор не вкладывал никакого этнического смысла. Например, он пишет, что битву с крестоносцами вел князь Витень «со своими литовцами», но этот фрагмент показывает героического русина.
[7] У Стрыйковского поход короля Локетка с силами литовцев, жамойтов и русинов на Холмскуто землю датируется 1328 г. См.: Slryjkowski N1. Т. I. S. 383. Ян Длугош набег 1338 г. неточно датировал 1308 г. См.: Dlugosz J. Ks. 9. S. 64.
[8] Вероятно, Длугош дважды упоминает одну и ту же сечу, ибо и под 1346 г. он пишет, что Ольгерд «посредством смолян, полочан и других русинов» дал битву прусскому магистру Генриху, в которой погибло около 18 тысяч. См.: Dlugosz J. Ks. 9. S. 306.
[9] Виганд датирует это событие весной 1364 г. См.: SRR. Bd. II. S. 544-545.
[10] Дюнабург (или Динабург) был основан ливонскими рыцарями в 1275. В 1656 его захватили московиты и назвали Бррисоглебск. В 1667 перешел к Речи Посполитой с восстановлением прежнего названия. В 1893 переименован в Двинск. С 1920 Даугавпилс в Латвии. - Прим. ргд.
[11] В битве при Грюнвальде войско ВКЛ насчитывало 42 хоругви В том числе с территории современной Беларуси - 23, с беларуской этнической территории - 8, на современной Украины - 7, из современной России - 1 (Новгородская), с территории Жамойтнн - 3. См.: Тарас А.Е. Грюнвальд, 15 июля 1410 г. Минск. 2010. с. 82-85.
[12] Для сравнения замечу, что в старой российской историографии к хоругвям (полкам), укомплектованным русинами, иногда относили абсолютное большинство войска Витовта. См.: Барбашев А. Витовт: Последние двадцать лет княжения. СПб.. 1891. с. 59.