Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
Записка Виленского Прелата Цывинского о пребывании Наполеона в Вильне, в 1812 году.
Письмо Виленского помещика Эйсмонта о пребывании Наполеона в Вильне в 1812 году.
Историческая записка о состоянии Виленской губернии в 1812 году, составленная Виленским Гражданским Губернатором Д. Н. Бантыш-Каменсним.
(В. y. A. II. 1835. T. XII).
12-го числа июня Наполеон, переправясь со своею гвардиею чрез Неман, вступил в город Ковно и остановился в доме купца Гехеля. В сем городе он пробыл три дня, разъезжал верхом по главнейшим улицам города и по берегам реки Немана и Вилии, осматривал работы при постройке мостов и суда, нагруженные съестными припасами и военными снарядами. В числе лиц, видевших в то время Наполеона, находился учитель Ковенскаго училища Неловицкий, который, будучи представлен ему, имел с ним следующий разговор:
Наполеон-A что? из Ковна?
Учитель-Так точно.
Наполеон-Поляк?
Учитель-Поляк.
Наполеон-Какие войска здесь были и сколько?
Учитель-Был корпус генерала Багговута.
Наполеон-A давно ли вышли?
Учитель-Сего дня по полуночи вышли, оставя арьергард.
Наполеон-A Государь ваш где теперь?
Учитель-В Вильне.
Наполеон-Что же там говорят о Турецкой войне?
Учитель-Вчера мы только получили известие, что там великолепным балом праздновали заключение мира с Турциею.
Наполеон (с жаром, обратясь к маршалам) - это неправда! (Неловицкому): A далеко ли отсюда Вильно?
Учитель-Четырнадцать миль.
Наполеон-На третий день мы будем там. A дорога в Вильно хороша?
Учитель-Хороша.
После этого разговора Неловицкому и бывшему с ним Бургомистру Рейсу велено удалиться.
После трехдневного пребывания в Ковне, Наполеон отправился в Вильно. На большой дороге от Ковно к Вильно, призван был к Наполеону, чрез посредство генерал-адъютанта Сокольницкаго помещик имения Шанец, Прозор, которому Наполеон, между прочим, говорил: «Император Александр пирует в Вильне на балу, на который и я постараюсь поспеть и вскоре с моим другом буду иметь свидание».
16-го июня, через час по выступлении Российских войск из Вильню, вошла в сей город Французская гвардия, a вскоре явился и сам Наполеон. Назначенный от Российского Правительства начальником города Председатель Уголовного Суда Ляхницкий встретил его на предместии, именуемом Погулянка, и просил покровительства для Виленских жителей. По допущении его к аудиенции, Наполеон с отрядом конной своей гвардии, объехав окрестности, прибыл в город и, въехав верхом на Замковую гору, приказал устроить на оной батарею. Потом отправился с адъютантом на берег реки, к зажженному ретировавшимся по правому берегу оной Российским отрядом мосту. Тут он сошел с лошади, сел на бревне и вызвал некоторых из окружавших его улан переправиться вплавь на правый берег реки для осмотра находящегося там предвестия. Приказал построить тогда же три моста, из которых один, по соединении находившихся на реке плотов, был в его присутствии окончен. На этом месте он долго разговаривал с монахом Пиарскаго ордена, Глаговским. Расспрашивал его об Императоре Александре, о кротости его нрава, об основанных им заведениях, о мерах, принятых им к распространению просвещения о мануфактурах и промышленности в Вильне и во всей Литве, об основании и ходе Виленского Университета и о введении в Литве Римско-католического исповедания. Коль скоро французские войска начинали переправляться через реку, он отправился в дом Виленских Епископов, занимаемый прежде Военными Губернаторами, где за несколько времени пред тем квартировал Император Александр.
Он призвал к себе бывшего тогда издателем «Литовскаго Курьера», Даниловича и делал ему разные вопросы, a именно: Почему русские не дали ему сражения во время переправы через Неман или под Ковно, или наконец, под Вильно, которое, как средоточие Литвы, должно бы быть упорно защищаемо? Также спрашивал его о духе литовского дворянства, духовенства, профессоров, студентов и поселян, о статистике литовского края, о городах и средствах для помещения лазаретов, о состоянии Динабургской крепости; напоследок спросил: «как велика Российская Армия»? и, когда издатель сказал ему, что она простирается до 300,000 человек, то Наполеон отвечал: «ложь»! и вручил ему разорванный в куски рапорт к Главнокомандующему 1-ю Армиею, Барклаю де-Толли, от Начальника Главного его Штаба, требуя, чтобы он сложил его и представил ему вместе с переводом. По этому рапорту оказалось, что продовольствие отпускаемо было на 92,000 человек. Потом рассказывал о Польской Конфедерации в Варшаве, о присоединении к оной областей и городов. Тут же приказал редактору заняться изданием газет, повелев предварительно рассматривать оныя сперва Статс-Секретарю Дарю, a потом Биньону.
Спустя несколько дней по приезде своем в Вильно, Наполеон принял на публичной аудиенции Литовское дворянство и Духовенство и спрашивал оных о предметах, относящихся к состоянию России и Литвы, но получил весьма неудовлетворительные ответы. На другой день представлялся ему Виленский Университет. Он разговаривал со многими членами о преподаваемых в нем науках. Бывший тогда ректором, Иван Снядецкий, превозносил в присутствии его Императора Александра, рассказывая, что этот просвещенный Государь учинил для распространения образования в своем Государстве, a в заключение сказал, что Виленский Университет обязан цветущим своим состоянием и всем, что только находится в нем лучшего, милостям сего Императора. На это Наполеон отвечал: «да! это превосходный Государь»!
Причина, побудившая Снядецкаго остаться в Вильне при вторжении: неприятеля и служить новому Правлению, состояла не столько в намерении содействовать предполагаемому восстановлению Польши, сколько в желании спасти остававшиеся в Вильне Университетскую казну от расхищения, a Библиотеку и Архив Эдукационнаго фундуша от истребления, в чем он и успел. Будучи назначен членом верховного правления он не дозволил ставить постой в залах, занимаемых Библиотекою, Кабинетами и Архивом [1]. И когда один Французский квартирмистр явился на Университетском дворе с отрядом, которому назначено было помещение в Библиотеке, то Снядецкий, став y дверей оной, спорил около часа с квартирмистром и грозил лично подать жалобу Наполеону, если захотят поместить там солдат. Убежденный его словами, квартирмистр удалился со своим отрядом.
Во время представления Дворянства Наполеону, он спросил помещика Ромера: «что русские говорили при выходе из Вильны» ? Ромер повторил пред ним слова, слышанные им от генерала Фока [2], при прощании, «что русские войска будут ретироваться до известного места, где дадут решительное сражение, славнее и достопамятнее Прейсиш-Эйлаускаго». Наполеон отвечал: «увидим».
Граф Пац дал великолепный бал Наполеону в своем доме в Вильне: подробности этого пиршества и представление Виленских дам обстоятельно и верно изображены в записЕах графини Шуазель-Гуффье [3].
В продолжение трехнедельнаго пребывания в Вильне, Наполеон почти всякий день принимал разныя депутации. Издателю газеты поручил дирекцию полиции, предоставив ему власть отправлять подозрительных людей в Данциг; некоторых знатнейших поляков наименовал полковниками, поручив им формирование полков; общее же ополчение признал бесполезным и даже вредным. На город Вильно возложена была повинность заготовить все нужное для помещения и содержания 6.000 больных; мародеров приказал ловить и доставлять в ближайшие команды.
По поручению Наполеона один из ученых Виленскаго университета написал прокламацию от Литовскаго Правления к служившим в Российском войске Полякам, приглашая их перейти под знамена Польши, восстановленной Конфедерациею; носил прокламация показалась Наполеону слишком длинною и противною офицерской чести, a потому он приказал ему сесть в своем кабинете и сам продиктовал ему другую, которая и была напечатана в «Литовском Курьере».
В занимаемом Наполеоном доме устроена была домашняя церковь, в которой епископ Коссаковский, в сопровождении двух членов Кафедрального Капитула, совершал богослужение по воскресным и праздничным дням. Наполеон слушал литургию стоя, a во время освящения даров - с коленопреклонением. При нем всегда находилось множество военных и гражданских чинов. По окончании литургии Наполеон выходил в приемную и за ним следовало все собрание. Там разговаривал он с духовенством и чиновниками о разных предметах. Перед отъездом он подарил епископу Коссаковскому бриллиантовый перстень с сапфиром, ценою в 500 червонцев, a участвовавшему в богослужении клиру приказал раздать триста наполеондоров, в 40 франков каждый. В бытность свою в Вильне почти каждый день разъезжал он с военного свитою по улицам и осматривал дальнейшие окрестности города, a с попадавшимися ему навстречу разговаривал дружелюбно.
Перед выездом из Вильны Наполеон потребовал, чтобы представили ему какого-нибудь белорусского уроженца, который мог бы сообщить ему сведения о Полоцке и Витебске. К нему привели бухгалтера виленскаго университета Тучкевича, не знавшего французский языка. Наполеон расспрашивал его чрез переводчика, но будучи недоволен его ответами, сказал с нетерпением переводчику: «спроси его, что, если я вздумал бы подарить ему один из этих городов, то который он бы принял охотнее?», Тучкевич отвечал: «с имениями, принадлежащими иезуитам - Полоцк, a без оных - Витебск».
По прибытии в Свенцяны Наполеон остановился в доме казначея Каминского; там представлялись ему графини Мостовская и Пржездецкая; последнюю он спрашивал: верная ли она Полька? Потом спросил y обеих, сколько французских понтонов прошло чрез город? К нему приходила также помещица Заблоцкая и жаловалась, что французские войска ограбили ее совершенно. Наполеон приказал выдать ей сто луидоров.
II
По вступлении французских войск в Вильно учреждено было Наполеоном в сем городе Временное Правительство под именем Верховного Правления. Назначенный Литовским военным генерал-губернатором, генерал Гогендорп, председательствовал в оном. Барон Биньон находился в сем Правлении в качестве Императорского Комиссара. Членами Правления были: Литовский надворный маршал Солтан; помещики: Сераковский, Ельский, Александр Потоцкий и ректор Виленскаго университета Иван Снядецвий.
Верховное Правление решало все дела, которые рассматриваемы были в частных комитетах.
Каждая отрасль управления подчинена была своему комитету, как-то: финансы, полиция, вероисповедания, просвещение и проч.
Каждый Член Верховного Правления был председателем одного из частных Комитетов, состоявших по большей части из чиновников, находившихся пред тем в Российской службе. В других Губернских городах учреждены были также Правления, которым поручено было внутреннее управление края, но которые зависели от Верховного Виленскаго Правления. В каждой губернии назначен был Префект [4], в каждом уезде Подпрефект. Генерал Жомини был Губернатором города Вильны, a Герцог Бассано, остававшийся в Вильне с частью Дипломатического корпуса, был главою всего управления.
Все относились к нему, a он вел с Наполеоном беспрерывную переписку о делах областей. Неизвестность будущей участи здешних провинций и слепая уверенность в успехах французского оружия были причиною, что все сии Правительства, действуя вообще слабо, не приняли никаких мер, которые могли бы обеспечить французскую армию, в случае её отступления. В Троках назначен был Подпрефектом помещик Петриковский, в Тельшах бывший уездный Предводитель Пилсудский, в Ошмянах Предводитель Жаба, a Комендантом помещик Холминский, в Поневеже - помещик Бруннов, a потом помещик Шишло; в Свенцянах - граф Эдуард Мостовский; кроме того в сем городе назначены были: управляющим хозяйственною частью помещик Халецкий, Казначеем-Онуфрий Каминский, a для набора кантонистов определен Петр Мухлинский.
Учреждены были также уездные жандармы; начальником их или капитаном назначен помещик Антон Свенторжецкий, a поручиками: Иосиф Буковский и Иван Бучинский. Наконец, в Шавлях одределен Поддрефектом Предводитель Дворянства Виткевич, членами же Поддрефектуры помещики: Ковнацкий, Юнович, Смигельский, Еленский, Родевич. Кроме того оставался в Шавельском уезде Французский Интендант Де-Во, который занимался описанием имений казенных и тех помещиков, которые удалились в Россию.
Сверх того управление главною казною, определенною на формирование Литовских полков, поручено было бывшему Виленскому Казначею, Эйсмонту [5]. Основание сей казны составляли 500.000 франков, данные Наполеоном на формирование войск; с частных же пожертвований и собранных налогов поступило 2.159.566 злотых 2112 гроша. Все эти деньги были израсходованы по распоряжениям Верховного Правления. О лицах, занимавших должности Подпрефектов в Вилкомире, Ковне и Видзах, сведений не имеется.
III
О потерях, донесенных жителями Виленской губернии, представлены весьма недостаточные и неопределенные сведения и то в некоторых только уездах, a именно:
В Виленском исчислено убытку да 602.309 р. 57 1/ 2 к. серебр.
В Тельшевском - на миллион рублей ассигнациями.
В Ковенском - на 233.986 руб. 87 коп. серебром.
Городе Шавлях - на 26.431 руб. серебром.
В Шавельском уезд, в имениях князя Зубова: на 130.168 руб. 44 коп. серебром.
В городе Россиенах и окрестностях всего да 100 тысяч рублей серебром.
Сведений о потерях в других местах Виленской губернии не доставлено до причинам, изложенным в приложениях.
За все причиненные неприятелями убытки жители не получали вознаграждения ни от Правительства, ни от частных людей.
IV
О числе домов, находившихся в 1812 году в городах, селах и деревнях Виленской губернии, точных сведений яе имеется.
Из доставленных донесений видно, что в Виленском уезде сожжено дворов и корчем 295 и чрез то понесено убытку на 36.585 руб. серебром.
В городе Видзах находилось 450 дворов, из коих истреблено пожаром 16 жилых домов и часть лавок, также одна водяная мельница. Убытку, от того происшедшего, исчислить и определить невозможно.
В Шавлях, из числа находившихся 220 домов, истреблено 39. Убыток включен в общую сумму на 26.431 руб. серебром.
В Россиенах считалось 289 домов; из них большая часть значительно повреждена, a тюремный замок вовсе уничтожен.
В Ковне считалось 289 домов, разорено 24, сожжено 12.
В Ковенском уезде разорено 62 двора.
О разорениях в других уездах сведений не имеется.
V
Равномерно невозможно определить число жителей, находившихся в городах, селениях и деревнях до нашествия неприятеля и остававшихся с ним.
Упомянуто только, что в городе Шавлях считалось до 1115 душ, из коих осталось с неприятелем не более 451. По изгнании же неприятеля, все разбежавшиеся возвратились.
В Тельшевском уезде убыло всего 2000 душ, в Россиенах 60 душ, a в Трокском уезде, от нашествия неприятеля и возникших в конце кампании горячек, погибла третья часть народонаселения.
VI
О лицах которые бы отличились особенными подвигами любви и привязанности к России, в Виленской губернии вовсе не имеется сведений.
VII
В Бозе почивший Император Александр I находясь в Вильне, квартировал в доме Виленских Епископов, что ныне Императорский дворец. Пo прибытии в Свенцяны остановился в доме Казначея Каминского, где потом квартировал Наполеон. Великий Князь Цесаревич Константин Павлович жил в двух верстах от Свенцян, в имении Церклишках, принадлежавшем графу Мостовскому, a по выходе наших войск из Завилейскаго уезда, Его Высочество квартировал в Видзах, в доме вдовы умершего мещанина Корнишева. В сем же городе квартировали: Главнокомандующий первою армиею, генерал Барклай-де-Толди, в почтовом доме помещика Загорскаго и генерал граф Беннигсен - в доме уездного казначея Козловского.
Генерал граф Витгенштейн, до нашествия неприятеля, квартировал в Шавлях, в доме графа Зубова; потом в Вилкомире в доме дворянина Давидовича, наконец, в Свенцянах, в доме еврейки Фрейды Копелиовой.
VIII
Касательно числа погребенных тел, погибших в продолжение кампании 1812 года, доставлены следующие известия:
29-го июня происходила стычка в Завилейском уезде, за местечком Довгелишками, y корчмы Качергишек, после которой зарыто в землю 150 человеческих тел и 100 конских трупов. В 20 верстах от Свенцан, y корчмы Мера, произошла также стычка (не сказано когда) и на другой день погребено 40 человеческих тел. Близ Поневежа после стычки, происходившей 24 июня, погребено 3 человеческих тела.
Во время ретирады неприятелей зарыто в землю в Свенцянах и окрестностях оных 1500 замерзлых и умерших неприятельских тел. В Вильне, в предместии сего города, именуемом Антоколь, зарыто в землю около 5000 неприятельских тел. Напоследок в Ковне уложено на льду реки Немана и спущено под лед 15000 неприятельских трупов.
IX
В этой части своей "Исторической записки" Бантыш-Каменский приводит текст Высочайших указов, Рескриптов, Сенатских указов, распоряжений Главнокомандующего 1-й Западной армией и др. правительственных распоряжений, имеющих отношение к Виленской губернии. Мы помещаем их здесь в хронологическом порядке. Ред.
1. Высочайший рескрипт 16 апреля 1812 г. на имя Виленскаго Гражданского Губернатора [6] о бытии Виленской губернии под непосредственным руководством Главнокомандующего.
Сосредоточив на разных пунктах военные силы Наши к обороне Нашей Империи, признали Мы нужным управление вверенной Вам губернии согласить с общею системою мер, для безопасности приемлемых, и на сей конец повелеваем состоять оной под непосредственным руководством Главнокомандующего армиею, на основании учреждения для управления Большой Действующей Армии и Указа Правительствующему Сенату, данного сего года марта в 30-й день. Губерния сия причисляется к первому военному Округу первой Западной Армии, состоящей под Главным Начальством Нашего военного Министра, генерала-от-инфантерии Барклая-де-Толли.
2. Высочайший Указ 24 апреля 1812 г. на имя Главнокомандующего 1-ю Западною Армиею о выдаче облигаций за хлеб, фураж и другие предметы продовольствия.
На хлеб фураж и другие предметы продовольствия взимаемые военными требованиями с губерний, вверенной вам Армии приписанных, повелеваю: выдать облигации, кои на основании указа, данного Министру Финансов сего года апреля в 9 день, будут писаны от 200 до 500 рублей. Чрез год времени от выдачи сих облигаций по предъявлению их в Казначейство означенные суммы немедленно платимы будут Государственными банковскими ассигнациями с процентами по шести на сто и, по прошествии года от выдачи облигаций, долженствуют оне быть принимаемы беспрепятственно в полной их сумме и с процентами от ста наличных денег в платеж податных недоимок и прочих Государственных сборов облигаций. Сии, по мере надобности в оных, доставит к вам Министр Финансов. Облигации сии внести в употребление с состояния только сего указа, не обращая их на уплату за прошедшее время.
3. Предписание Главнокомандующего 1-ю Западною Армиею 13 мая 1812 года, за № 95, Генералу-от Инфантерии Римскому-Корсакову[7] о подчинении Директору воинской Полиции городских и земских Полиций тех губерний, в коих расположены армии.
На всеподданнейший доклад мой Государю Императору об определении круга и способов действия состоящего при Военном Министерстве, Директора Военной Полиции, Его Величеству благоугодно было повелеть поставить в число обязанностей его в особенности надзор в губерниях, в коих расположены Армии, за выходцами, бродягами, приезжающими иностранцами, вообще сомнительными людьми; за переездом чрез границу, выдачею паспортов за границу, также наблюдение за различными обращающимися в публике листками и другие сему подобные в состав полиции входящие предметы, a дабы он имел для того нужные средства Государь Император повелеть соизволил, чтоб городские и земские полиции тех губерний были подчинены Директору Воинской Полиции, по части онаго надзора, каковую Монаршую волю сообщая Вашему Высокопревосходительству, я покорнейше прошу Вас, Милостивый Государь мой, объявить оную кому следует для должного исполнения и не оставить меня о том уведомлением.
4. Указ Виленского Губернского Правления 1 мая 1812 г. за № 6159 об устройстве, в пределах Виленской губернии, почтовых станций.
1) На каждой станции, в прилагаемом регистре поименованной, будет назначено число лошадей, которых выставить не позже 15-го мая. 2) Сии лошади все должны быть крепки, здоровые, сносные, средних лет, немалорослые и отнюдь не из обыкновенных мужицких. 3) Добавочные сверх положенного числа лошадей на станциях должны все быть собраны из помещичьих уравнительным порядком. 4) Дозволяется наряд всех лошадей делать временной, на сроки, кои признаны будут Дворянскими Предводителями удобнейшими, как-то: двухнедельный, месячный и тому подобные. 5) Прежде истечения срока наряжаемыя на смену уже должны быть на местах. 6) В случае их неприхода, старые не отпускаются до прибытия оных. 7) При отпуске лошадей со станции выдается конвойным каждаго помещика билет, в коем означается день отпуска оных со станции. 8) Помещики, коих лошади задержаны будут далее положенного срока на станциях от непривода других на смену, имеют право предъявлять жалобу Губернскому Правлению, которое, удостоверяясь по выданному билету о справедливости жалобы, взыскивает с опоздавших, по пятидесяти рублей на день, за каждую лошадь продержанную. 9) При наряжаемых лошадях должны быть, на каждую тройку, по одному кучеру или конюшенному, умеющему править. 10) Сии прибавочные лошади не употребляются иначе, как на фельдъегерей и курьеров, y коих на подорожной будет приложено по две печати.
Ведомость, на которых именно станциях и сколько назначено прибавить дворянством лошадей по Виленской губернии.
|
НАЗВАНИЕ СТАНЦИЙ. |
Число лошадей. |
|
Вильно |
25 |
|
Неменчин |
24 |
|
Подброозе |
24 |
|
Ушворойство |
24 |
|
Свенцяны |
24 |
|
Довгелишки |
24 |
|
Видзы |
24 |
|
Опса |
24 |
|
Браславль |
24 |
|
Чернев |
24 |
|
НАЗВАНИЕ СТАНЦИЙ. |
Число лошадей |
|
По тракту от Видз е Динабургу учредить, по местному соображению удобности, две станции с выставкою по двенадцати лошадей |
24 |
|
Рыконты |
21 |
|
Стрейпуны |
21 |
|
Жижморы. |
21 |
|
Румшишки |
21 |
|
Ковно |
21 |
|
Бобты |
21 |
|
Кейданы |
21 |
|
Монтвидово |
21 |
|
Байсаголы |
21 |
|
Шадов |
21 |
|
Радзивилишки |
21 |
|
Шавли |
18 |
|
Мейшкуйце |
18 |
|
Янишки |
18 |
|
Кальви |
18 |
|
Майшаголы |
-12 |
|
Ширвинты |
12 |
|
Вольмар |
12 |
|
Биржен, учредить станцию по местному соображению, где удобнее |
12 |
|
Гульбвин |
15 |
|
Ошмяны |
15 |
|
Нарбутовщизна |
15 |
|
Сморгони |
15 |
|
Зацкевичи |
15 |
|
Эдлина |
15 |
|
Солечники |
15 |
|
Итого |
724 |
5. Предписание Виленскаго гражданского губернатора Шавельскому городничему от 22 мая 1812 г. за № 4852 о приглашении в действующую армию отставных штаб- и обер-офицеров.
Господин Министр Полиции, препроводив ко мне в копии Высочайший Рескрипт, последовавший на имя Его Превосходительства в 13 день текущего месяца, касательно приглашения отставных штаб и обер-офицеров в военную службу, предложил учинить надлежащее по содержанию онаго исполнение.
Означенным ( Высочайшим Его Императорского Величества Рескриптом, - по случаю назначения сформировать из рекрут последнего набора 12 полков: 8 пехотных и 4 егерских,-поручается начальникам губерний пригласить на военное время отставных штаби обер-офицеров, имеющих силу и способность продолжать службу и известных в кругу Дворянства по доброму их поведению, притом не за порочные поступки отставленных. Приглашение сие предоставляется им распространить как на вышедших в отставку военными чинами, так и на тех, кои из чинов сих переименованы были в чины гражданские, поставя им в виду следующие уважения:
- Сверх того, что поступление их ныне в военную службу принято будет засвидетельствованием ревностной их любви к Отечеству, все они, доколе состоят в службе, пользуются преимуществами и выгодами, вообще воинским чинам присвоенными.
- Те из них, кои при отставке получили чины гражданские, или в оные были переименованы, при поступлении ныне вновь в военную службу, привираются теми же военными чинами в коих военную службу продолжали.
Изъявившие желание вступить на сем основании в военную службу штаб- и обер-офицеры, быв снабжены надлежащими прогонами, отправлены будут в полки, в места их сформирования; к окружным генералам и бригадным командирам.
Вследствие чего предлагаю Вам, объвя об означенном Высочайшем Его Императорского Величества повелении отставным штаб- и обер-офнцерам, в городе Шавлях находящимся, приглашать тех из них, которые известны по похвальному поведению и способности продолжать службу, a буде из них окажутся желающие вступить в оную вновь, таковые чтобы явились ко мне, для личного со мною объяснения и дальнейшего отправления, куда следует.
6. Высочайший Рескрипт 24-го декабря 1812 года на имя Виленскаго гражданского губернатора о доставлении в городские и земские полиции оружия, оставленного неприятелем.
Во время пребывания неприятельских войск в пределах наших и при стремительном их бегстве, весьма много оружия y них отбито и ими самими брошено. Хотя сие оружие, принадлежавшее казне побежденных должно по праву воинскому поступать в казенное же ведомство победителей, но; не желая воспользоваться сею добычею бесплатно, повелеваю объявить жителям вверенной вам губернии, чтобы они имеющееся в руках их неприятельское оружие сносили в городские и земские полиции. За каждое годное к употреблению солдатское ружье или пару пистолетов платить предъявителю по пяти рублей; кто же отыщет брошенную в поле, зарытую или потопленную пушку и донесет, кому следует, - тому давать по пятидесяти рублей. Оружие сие из уездных городов и деревень свозить в губернские города.
Записка графа Адама Хрептовича[8] бывшего в 1812 г. членом администрации Виленского Департамента, о происшествиях в Виленской губернии.
(В. y. A. II. 1835. XII стр. 423).
Милостивый Государь, Князь Юрий Алексеевич![9]
Письмо Вашего Сиятельства, от 1-го сего мая ко мне адресованное, с препровождением пунктов для объяснения по оных обстоятельств и событий, происходивших в 1812 году, во время бытности Французов в России, имел я честь получить.
Вследствие сего вопроса, сколько я в Виленской губернии и в самом городе Вильне мог быть свидетелем происходящих в то время обстоятельств и событий, яко член, по приглашению Наполеона, администрационной Комиссии Виленскаго Департамента, a по выступлении французов из Вильны и из всей губернии назначен ло Высочайшему повелению блаженной памяти Государя Императора Александра I-го, обвяленному мне бывшим тогда Председателем Временной Исполнительной Комиссии в Виленской губернии, покойным князем Кутузовым-Смоленским, и какие обстоятельства были мне тогда известны, то, препровождая y сего верные оных списки, имею честь Вашему Сиятельству объяснить.
Прежде нежели приступить к общему объяснению дела, которое происходило во время моего управления Виленским Департаментом, нужным считаю пояснить обстоятельства до моей собственной особы и моего тогда нахождения касающиеся, кои имеют соотношение с сими сведениями, которые Вашему Сиятельству сообщаю.
Состоя в числе Комиссаров, по Высочайшему повелению в 1809 году назначенных в Комиссию для 'выяснения эдукадионных фундушей, в коей, когда судебное производство дел с 1-го мая приостановилось, то я, имея свободное время к отлучке, отправился в имение мое, Щорсы прозываемое, Минской губернии, в Новопрудском уезде, над рекою Неманом положение имеющее, и спокойно там занимаясь хозяйственными моими делами, отнюдь ничего не знал, что гроза наступает на Россию и что Французы с великою силою подступают уже в наши пределы.
В то самое время дивизия пехоты наших войск, неожиданно переправясь через реку Неман возле моего двора, поместилась в имении моем Щорсах. Три полка, приведшие из Минска под командою генерала Заграйскаго или Закржевского (не помню), который три дня ожидал y меня из Минска четвертого еще полка той же дивизии, коего не дождавшись выстудил утром с сими же тремя полками в г. Новогрудок, за 24 версты от меня отстоящий, a в 10 часов вечера того же дня, сии три полка опять воротились в Щорсы, и еще целые сутки пробыли в моем имении. Ожидая того же четвертого полка, но и тогда, не дождавшись оного, вышли от меня в местечко Мир прозываемое, в направлении к Несвижу. По выступлении оных да другой день, не понимая поводу их марша и контра-марша, ни даже неприбытия ожидаемого ими из Минска четвертого полка, узнал я, что квартирмистры кирасирской дивизии корпуса генерала Багратиона, следовавшего из Гродно, проходя мимо моего имения Щорс, отправились в имение Делятычи, при Немане, в 14-ти верстах от моего имения лежащее; но удивительным мне казалось, что те же самые квартирмистры возвратились другого дня из Делятыч и пришли в имение мое Щорсы для расписания квартир, от коих я теперь узнал, что корпус генерала Багратиона, настигаемый корпусом Французских войск, командуемым Вестфальским Королем Иеронимом Бонапартом, ретируется из Гродно.
Пораженный таковою вестью, забрав с собою из драгоценнейших своих вещей и поручив Божьему Провидению и одному из моих слуг бережение моего имения, отправился в направлении к моему брату, в местечко Бешенковичи, куда не мог я иначе проехать, как чрез Минск и, сделав 35 верст дороги, прибыл я на ночлег в Налибоки и там застал некоторых моих соседей, с большим меня удивлением спрашивающих о моем путешествии, a когда я сказал им, что мой путь да Минск в Бешенковичи, уверяли меня, предостерегая что там находится корпус Маршала Даву, и что леса наполненные мародерами, делают невозможным доехать до Минска.
Находясь в столь неожиданном положении принужден я был перебираться проселочными дорогами в арендуемое мною казенное имение Бакшты, за 35 верст от Налибков лежащёе, и прибыл туда в то самое время, когда Матвей Иванович Платов, пробыв три дня в Бакштах с командою 11.000 казаков и одного драгунского полка, пока исправили мосты, которые за собою разбрасывал на реках, только что отправился с командою назад в Николаёво, и там переправился через Неман для соединения с корпусом генерала Багратиона. Матвей Иванович, желая перейти на Лиду, Бакшты и Воложин, в местечко Свенцяны, где якобы находился в то время Государь Император, отлучился близ Гродно от корпуса генерала Багратиона для соединения с отрядом при Государе Императоре состоящим, но Французские корпуса перегородили ему эту дорогу, ибо корпус Маршала Даву и Короля Вестфальского столь были сильны, что Матвей Иванович не решился даже пробиваться чрез оные, хотя и имел при себе батарею казацкой конной артиллерии, с коей объездом чрез леса и болота не мог перебираться.
Тут я должен сказать, что имение мое Вишнёво, выше реки Березины лежащее, отстоит от Бакшт в 28-ми верстах. Точно в то время, когда Матвей Иванович находился в Бакштах, казацкий разъезд, высланный в Вишнёво, выступил из лесов, напал и окружил Вишневский двор; тогда Маршал Даву, расположившись там с своим штабом, был окружен отрядом казаков и ежели бы они имели хотя полчаса времени, то верно бы самого его с целым штабом захватили, но французское войско, расположенное за рекою и за мостом на горе в местечке Вишнёве, заметив оттуда казаков, вдруг напали на них Французские уланы, и казаки принуждены были отойти в лес.
Некоторое время принужден я был пробыть в имении Бакштах, не зная куда обратиться; незадолго вошел туда из Воложина отряд Французского войска, т. е. дивизия конных егерей и дивизия голландской пехоты, под командою французского генерала Бордессуля[10] намереваясь наступить на отряд войска Матвея Ивановича, которого в Бакштах тогда уже не было, a потому и сей французский отряд обратно отошел в Воложин.
Пробыв там некоторое время, узнал я, что туча наших и французских войск передвинулась уже через Новогрудский уезд и я тогда возвратился назад в Щорсы, где не задолго был встревожен Вестфальскою армиею, о которой вовсе не знал, откуда она появилась в наших сторонах; но тут оказалось, что Наполеон отнял y своего брата, Вестфальского короля Иеронима Бонапарта, команду, который после сего, собрав за Несвижем четыре тысячи человек гвардии, прибыл на почтовую станцию Кореличи, за 20 верст от Новогрудка, a за 10 верст от имения моего Щорсы отстоящего. Он две недели пробыл тогда на том месте, ожидая от Наполеона курьера, которого он к нему отправил, a между тем его гвардия дезертировала из Корелич и, под предлогом фуражировки, грабила нас всех в окрестности; наконец Иероним Бонапарт, по истечении двух недель, выступил с своею гвардиею в Гродно и в нашей окрестности воцарилось опять спокойствие. Между тем осведомился я чрез нарочного из Вишнева в Щорсы ко мне присланного, что обо мне спрашивают из Ошмян, дабы уведомить, что Наполеон назначил меня в Вильне членом администрации Виленскаго Департамента и дабы явился я в Вилну для принятия должности, каковое уведомление и получил я 10 июля.
Находясь в сей неожиданной позиции весь июль месяц, не мог я решиться отправиться в Вильну, ибо за мародерами нельзя было пускаться в путь и со всех мер чувствовал я к таковой должности отвращение; но однако-ж, приведя на память, что для сохранения в целости актов Эдукационной Коммиссии и Академичеекаго Архива должен сие исполнить, то я решился наконец принять сие предложение и 2 августа явился в Вильну для занятия должности, Наполеоном мне назначенной. В то время уже Наполеона в Вильне не было; и я не имел даже чести его видеть, ибо как мне сказывали, что он 10 дней или две недели пробыв в Вильне, выступил дальше на Свенцяны, вслед за своею армиею в местечко Глембокое, и посему никаких анекдотов ниже его существования в Вильне не мог я быть свидетелем.
В Вильне застал я только военного губернатора всей Литвы, генерала Гогендорпа, Временное Литовское Правление, Наполеоном учрежденное, губернатора Виленскаго Департамента генерала Жомини, Императорского комиссара при временном Литовском Правлении, г. Биньона, и барона Николаи, Президента Виленской Администрационной Комиссии, в коей и я был членом. Здесь нашел я Французские правления, оставленные в Литве, относящиеся к продовольствию и магазинам, и медицинские начальства для французских госпиталей на 6 тысяч человек назначенных. Госпитали были: в Верках, в Закрете, в Медицинской клинике, в Гимназиальном доме, в Базилианском монастыре и в казармах Св. Игнатия.
Кроме сих местных чиновников, в Вильне находился еще статс-секретарь Министр Иностранных дел Марет, князь Бассано, a при нем состоял, не отлучаясь во внутрь России, весь дипломатический корпус Французского двора, всех владений Европы и Американского, кроме Турецкого и Английского. Тогда же в Вильну приезжал князь Милош Сербский. Вместе с ретирадою французов, весь дипломатический корпус и князь Бассано выехали из Вильны, и некоторых из них казаки своротили назад в Вильну, и я знаю, что Неаполитанский Министр отослан был в Курск, на временное жительство.
Объяснив таковое положение дела от 2 августа до ретирады французов, 6 декабря последовавшей, занимался я в администрации по отделениям: Провиантским и Внутренних Дел, a граф Фердинанд Платер по отделению казенных дел, и исполнением предписаний Временного Правления, состоявшегося под председательством Николаи. При ретираде французов, a вместе с ними и лиц, составляющих Временное Правление, обязаны мы были сдавать дела отъезжающим и не знаю, успел ли граф Фердинанд Платер сдать им таковые по отделению казенному производимые, или нет, я же старался оставить при себе важнейшие предписания Временного Правления для защищения себя от могущих последовать с меня каких-либо взысканий или претензий, коих верно списанные копии имею честь препроводить при сем Вашему Сиятельству. Оныя будут достаточны для объяснения желаний Французских властей и намерений Временного Литовского Правления, под коего я состоял повелениями. Списки сии не заключают других предписаний, как только одни соображения к одному Виленскому Департаменту относящиеся и не заключают казенных сведений, которых дела находились всегда при секретаре по казенному отделению и под непосредственным управлением моего сотрудника, графа Платера.
При ретираде Французов, когда члены Литовского Правления собирались с ними к выезду, которым Бинон приказал за собою ехать, направляя свой путь чрез Варшаву и Краков, строго за ними присматривал. дабы кто-либо из них не воротился обратно в отечество. Не казалось ни мне ни графу Фердинанду Платеру достойным отлучаться из Отечества и пускаться на бродяжество, не имея никаких поводов к сообщничеству французов, отслугивая только по строгим их наказам, искав оцеления сограждан и сколь можно было, сберегая от совершенного разорения губернию и избавляя от грабительства Французской администрации, a паче имея особенно в виду сбережение дел Эдукационвой Комиссии и учебных фундушей. В таком порядке дела, когда за ретировавшимися французами вступил князь Кутузов, которому я был знаком лично, администрация наша поспешила с рапортом о всем том, что только было в нашем ведении и управлении, a также и о передаче казны, после Французов оставшейся. Князь Кутузов принял меня ласково. Прибыл потом блаженной памяти Государь Император Александр I и князь Кутузов объявил мне, что Высочайшая есть воля Государя Императора, дабы я продолжал управлением Виленскою администрациею и вследствие сего генерал Провиантмейстер, что ныне Министр Финансов, граф Канкрин, отвесся ко мне с требованием о доставлении для армии сена, которого нигде уже нельзя было сыскать, потому что французскими реквизициями до той степени было выбрано сено, что в уездах: Вилевском, Ковенском, Трокском и Ошмянском вовсе оного не имелось; последняя реквизиция доставлена была с Вилькомирскаго уезда и наконец Французское Правительство велело законтрактовывать фураж с фурнисерами, кои таскались за армиею, требуя непомерных цен за сено, которого ни дома, ни даже в окрестностях, мы не находили; фурнисеры же, пришедшие из Страсбурга, Бадена и Мангейма, доставляли оное исправно, ибо каждые 8 дней предъявляли от Ордонаторов[11] квитанции для отпуска им денег.
Все таковые предписания Начальства исполнил я в точности до возврата в Вильну Гражданскаго Губернатора Лавинскаго, и восстановления Губернского Правления и Казенной Палаты, коим, по предписанию Военного Губернатора Римскаго-Корсакова, сдал я все дела Временной исполнительной Комиссии, 1813 года марта 6-го и долучял от того же Военнаго Губернатора благодарность за неусыпные труды и верное исполнение предписаний Начальства.
Озабоченный множеством дел в администрации, в коей я имел не только чрезвычайно много трудов, ибо во время шестимесячного царствования Французов более пяти тысяч номеров разослано было в разные места по Губернии, но каких я испытал на службе неприятностей, в том может засвидетельствовать проживавший тогда в городе Вильне Министр Статс-Секретарь Царства Польского, Степан Грабовский; посему и не имел я времени узнать что-либо из главных обстоятельств, повестей и распоряжений Наполеона, рассуждаемых между верховными властями. Препровождаемые списки достаточно поясняют все намерения Французского правления, помянутое же в оных собрание войска, кавалерии и инфантерии, a также и местных, т. е. жандармов городской гвардии, лесничих батальонов, которые с людьми и лошадьми сполна были скомплектованы в конце ноября месяца, как уже время не дозволяло их обмундировать, то в таком виде и выступили из Литвы под назначенными им начальниками; вместе с рейтировавшнмися французами послышалось мне, что французы y новоформированной (кой) кавалерии поотнимали лошадей для своих полков, но однако ж те же кавалерийские полки дошли до Гамбурга и там было намерением делать им обмундировку; касательно же новоформированных пехотных полков, то те доведены были в Модлин и в сей же крепости, быв заперты Российскими войсками, но большей части от конины и голоду померли.
Не поясняю я здесь огромных налогов, разными доставками губерниею поноснмых, и потери чрез грабежи, пожары и убийства, какие испытывала губерния ибо таковые в статистических табелях, которые составил Главный Комитет (в коем я находился), в точности настояще описаны. Зная только, что по окончании таковой кампании, здешняя губерния никакого вспомоществования ниже льготы от казны не получила, Государь Император подарил только казенным крестьянам годовой оброк, a помещики, за продовольствие русских войск в 1812 н 1813 гг., провиантом я фуражом остались вполне удовлетворены. Касательно же прокламаций, провозглашаемых в то время французами, ссылаюсь к газете «Литовского Вестника».
Наполеон, переходя через Неман, объявил якобы своим войскам, что они вступают в край неприятельский, что и подало им повод, пройдя чрез Неман, около Ковны, разбросаться в мародеры и совершать многие разбои и грабежи жителям. Притом Французская кавалерия, при вступлении её в наши пределы, фуражировала своих лошадей незрелым хлебом и травами, коих чрез сие пало неисчислимое множество по дороге из Ковны в Ошмяны, что даже не было свободного проезда, a посему администрация принуждена была давать людей и предназначать депутатов для закапывания сей дохлой скотины.
Таковое несчастное положение безначалия или самовольного военного правления существовало только до 1-го числа июля 1812 г., но когда Наполеон учредил Литовское Правление в Вильне, сильно старались воздержать все неправедности военных, за что многие из них расстреляны; a мародеров, разбросанных по лесам, старались вылавливать. На все же доставки велено выдавать боны коих множество на значительные суммы находится разбросанных в руках помещиков и городов, что было доказательством протекции, какую Наполеон желал дать Литве; сами даже лихоимные Ордонаторы изъявляли передо мною свое удивление той целости, в которой полагали оставить Литву, сказывая, что в каждом крае где только находились они с своими войсками, до той степени все оставляли истребленным и выбранным из провиантов и денег, что только небо и землю за собою оставляли, ибо, когда реквизициями ослабляли весь край с провианта и имущества, то принимали методу обирать посредством фурнисеров все наличные деньги, какие только y владельца могли остаться.
Не французы сберегли Литву в целости, ограбив совершенно помещиков истоптанным и стравленным урожаем, но Всевышний, по выступлении французов в глубь России, Своим Провидением наделил Литву другим неожиданным урожаем до того, что даже жители не испытали голода и возвратившееся в Литву русское войско сыскало для себя всякую доставку, тем паче находя в магазинах французских (кои забрать с собою не успели) множество запасов разного провианта и военных снарядов до той степени, что вместо ячных круп сарацинское пшено не фунтами, но четвертями, могли употреблять в пищу.
Более, с достопамятной эпохи 1812 года, которая останется в памяти человеческой, и шестимесячного царствования в Литве французов, ничего сказать не могу.
Запоздалый мой приезд в Вильну не дозволил мне узнать, какие колонны корпусов Французских войск вступали в Литву; знаю только, что вместе с Наполеоном, кроме корпусов гвардии, вступили, чрез Ковно и Меречь (кажется), корпуса Италианскаго Короля и Маршала Нея; чрез Тауроги в Ригу - корпус Маршала Макдональда и Прусский; не знаю куда вошел корпус Голландский я Баварский: может быть находился под командою Тарентскаго Князя Маршала Макдональда[12], в конце самой кампании вошел резервный корпус Маршала Виктора. Слыхал я также, что Наполеон 8 дней проживал в местечке Гленбоком; быв тогда в должности Визитатора училищ Минской губернии в 1815 году, дал я выговор Базилиянскому Березбецкому училищу, что зная о 8-ми дневном пребывании Наполеона в Глембоком за две только версты от Березвеча, не написали в книге деяний Борисовскаго училища. Профессор Сухецкий, прячась от штыков за стенами домов, так достоверно списал все обстоятельства сражений под Борисовым, что даже и французские и наши русские офицеры признали ему истину в точном описании сражения при Борисове и на переправе в Студенках.
Во всех таковых обстоятельствах моей службы я ссылаюсь на свидетельства еще ныне в живых: бывшего тогда Литовским Военным Губернатором - Римскаго-Корсакова и Гражданского Губернатора - Александра Степановича Лавинскаго.
Имею честь быть с истинным почтением и совершенною преданностью, Вашего Сиятельства, Милостивый Государь, покорнейший слуга.
Подписал: Граф Адам Хрептович.
Вильно, мая 30 дня 1839 г.
Записка бывшего в 1812 году редактором Литовских Ведомостей («Kurjer Litewski») Калликста Даниловича о действиях Наполеона в Вильне.
(В. y. A. II. 1835 г. T. XII).
Через час по выступлении Российских войск из города Вильно, лежащего на левом берегу реки Вилии, явился Наполеон со своим авангардом и стал, близ зажженного моста, в виду ретировавшегося по правому берегу отряда, под прикрытием которого мост истреблен. Тут с лошади сел он на самой простой стул, вызвал некоторых из улан, его окружавших, - переправиться вплавь на правый берег для обозрения тамошнего форштата и повелел постройку трех мостов. Один из таковых, соединенный из плотов, находившихся на реке, скоро окончен в его присутствии. С начатием перехода французских войск на правой берег, отправился в дом Литовских Военных Генерал-губернаторов, где ныне Царский Дворец. Тут призвав был издатель «Литовских Ведомостей». В передней находились: дежурный генерал Коленкур, Неаполитанские Гиды, мамелюк Рустан, офицеры дежурные и прочие. Одни читали ведомости, другие разговаривали, прочие спали на полу. Король Неаполитанский, Принц Евгений, Маршалы, приходя во Дворец, спрашивали дежурного, кто в кабинете Императора, и входили без доклада; прочие же с докладом. Все являлись в таком состоянии и опрятности, в каких были поставлены дневною погодою или походом. Мамелюк Рустан заставлял стол к фрыштыку и обеду обыкновенно для Наполеона и для Принца Ваграмскаго-начальника Главного Штаба - Бертье.
При представлении издателя «Литовских Ведомостей» спрашивал его Наполеон: почему русские не дали ему сражения при переправе через Неман под Ковно, или под Литовскою столицей Вильном? которая как средоточие всех литовских дел, стоила, по его мнению, быть сильно защищаемою. Где будут сражаться?
Кроме сего главнейшего вопроса, многократно по разным случаям и под разными видами, спрашивал издателя: о политическом расположении литовского Дворянства, духовного сана, профессоров, студентов, поселян? О статистике литовского края, о городах и средствах для помещения военных госпиталей; о состоянии Динабургской крепости, о числе Российской армии? Ответ писателя, что оная верно доходит до 300.000-назвал ложным (mensongeuse) и вручил ему разорванный в куски рапорт к Главнокомандующему Барклаю-де-Толли от Начальника его главного штаба, к сложению, для представления оного Наполеону в первоначальном виде и с переводом. Потом оказалось, что продовольствие отпускалось на 92.000 человек.
Сам рассказывал о польской Конфедерации в Варшаве и о присоединении к оной разных городов, уездов и областей. О Блаженном памяти Императоре Александре отзывался с большим уважением. Тут же повелел редактору заняться исдаванием ведомостей, но по предварительном оных рассмотрения. Сначала рассматривал таковые и наставлял штатс-секретарю Дарю, для доклада, a после - Резидент Бинион.
Вопросы и разговоры Наполеона показались привлекательными.
В первый день по занятии Вильна, как и в продолжение трехнедельного в оном картирования, принимал разные депутации, учредил главную временную Литовскую администрацию, градское Правление (Municipalité) и уездных Подпрефектов. Издателю газеты поручил Дирекцию Полиции с властью отправления подозреваемых в Данциг; некоторых вельмож назначил полководцами, с поручением формирования полков с конечно нужною дисциплиной, признавая общее ополчение (pospolite ruszenie) бесполезным и даже вредным. На город Вильно возложил повинность заготовления всего нужного для помещения 6000 больных; мародеров повелел брать всеми силами и доставлять в ближайшие команды.
Для наблюдения за действиями Литовского Правления и прочих польских чиновников назначены: князь Бассано (Маре) как верховной Министр; Военный генерал-губернатор Гогендорп; Губернатор, сначала генерал Жомини, позднее генерал Годар; Императорский Коммиссар и резидент Бинион. Чиновники (исключая Бассано и Биниона), как и квартирующие офицеры, жили на счет города.
По поручению Наполеона, один из ученых Виленского университета написал прокламацию от Литовского Правления к Полякам, служащим в Российских войсках, насчет их выступления из сих рядов и перехода под знамена Польши, восстановленной Конфедерации. Но таковая показалась Наполеону слишком обширною и мало охраняющего офицерскую честь, и потому вдруг приказал сочинителю написать там же, в его кабинете, по его словам, другую, гораздо кратчайшую, и сия последняя была напечатана и по ведомостям опубликована.
Почти ежедневно прогуливался верхом на лошади меньше среднего роста, между прочим, въехал на Замковую крутую гору и осмотрев окрестности, повелел произвести обширные укрепления до правому берегу Вилии, как для прикрытия войск на случай кампамента, так и для защищения города, a также приказал установить батарею на Замковой горе, где после 1831 года, настояще сделано формальное укрепление. По улицам принимал жалобы от ограбленных его войсками и вдруг приказывал платить по оценке просителей. Иногда нечаянно проходящие военные повозки (фургоны) обыскивал, осматривая в оных вещи, спрятанные после грабежа. Некоторые из мародеров были судимы и расстреляны, другие же самим Наполеоном увещеваемы и к войску отправлены.
Между тем кавалерия н легкая артиллерия Неаполитанского короля Мюрата проскакали через город, на полном галопе, по дороге на Динабург. Корпуса принца Евгения, Маршала Сен-Сира, баварского генерала Вреде, потянулись по Полоцкому тракту. Корпус маршала Даву обратился направо, на Минск; гвардия осталась в городе. Быть может не лишним будет присовокупить, что, кроме сего движения главной армия через Вильно, корпус маршала Макдональда, переправившийся в Тильзите, через Неман, маршировал к Риге; корпус Маршала Нея в Ковне поворотился налево, на Вилькомир; корпус Вестфальского короля Иеронима, впоследствии бывший под командою князя Понятовского, постудил через Гродно на Минск. Союзная Австрийская армия, под командою князя Шварценберга, подвигалась от Бреста и Кобрина в направлении на Бобруйск.
Прожив три недели в Вильне, отправился Наполеон с гвардиею за своими войсками на театр войны к Полоцку. В продолжение кампании разные известия о военных действиях, как и о беспорядках в Англии, были передаваемы издателю князем Бассано, для помещения в «Литовских Ведомостях» без малейшей перемены. Возвращаясь из Москвы, Наполеон проехал Виленскими форштатами, за городом принял князя Бассано и Военного Губернатора, переменил лошадей и поспешил, через Ковно, во Францию.
От заведения в Вильне французских госпиталей до возврата Российской армии зарыто в земле умерших больных до 5000.
По дорогам, по которым проходили неприятельские войска, все решительно забрано, ограблено и в части предано огню. Потеря в людях, имуществе движимом и недвижимом, не может быть исчислена редактором по случало потери записок.
Отношение Ректора Виленского Университета, Снядецкого, от 22-го декабря 1812 г. за № 1309 на имя Литовского Военного Губернатора Римскаго-Корсакова.
(Архив Вил. ген.-губ. Д. 1812 г. № 109).
Ведомости, известные под названием «Литовский Курьер», издавались всегда в пользу Шамбеляна бывшего польского двора, Фаддея Влодека, посредством избираемых им редакторов; в нынешнем, 1812 году, последовало от правительства распоряжение, чтобы сии ведомости издавал Университет, a из доходов, кои от сего получены быть могут, чтобы Университет уплачивал г-ну Влодеку ежегодно по 500 червонных. Но как не предвидима была удобность исполнения сего условия в платеже, то для избегания расчета с г-м Влодеком, предоставлено уполномоченному от него редактору, Калликсту Даниловичу, издание «Литовского Курьера» до последнее число декабря сего 1812 года. Впоследствии, по прибытии неприятельских войск в Вильну, тот же г-н Данилович издавал по-прежнему «Литовский Курьер» под надзором французского правительства, не сносясь ни в чем ни с Университетом, ни с учрежденною при нем цензурою. По уходе французов, неизвестно где девался редактор Данилович, a потому и издание «Литовского Курьера» пресеклось.
По елику же редактор Данилович все взносимые за выписку сих ведомостей деньги за сей год выбрал и не оставил никакого на нужные для печатания оных издержки фундуша, то Университет не мог успеть, чтобы сии ведомости издавались до начала следующего 1813 года; тем паче, что по причине пресечения почт, никаких газет не получается и нет из чего издавать «Литовского Курьера». Между тем Университет предпринимает все средства дабы по-прежнему ведомости, известные под названием «Литовский Курьер», с началом следующего 1813 года, были издаваемы регулярно; и в сей цели старается сделать основательное пополнение с упривилегированным издателем сих ведомостей г. Влодеком, для пресечения всех препятствий, какие бы по сей части в издании оных произойти могли.
Записка Виленского Прелата Цывинского о пребывании Наполеона в Вильне, в 1812 году.
(В. y. A. II. 1835. XII стр. 420).
Император Наполеон, имея многочисленную армию, в состав которой, кроме французов, входило много из числа покоренных им народов, вступил в губернский город Вильну 16-го (28) июня 1812 года, около полудня, и остановился во дворце, принадлежавшем некогда Виленским Епископам; дворец этот был взят в ведение казны в 1794 году; ныне совершенно перестроен и служит для помещения членов Императорской фамилии, на случай проезда чрез Вильну, и постоянною квартирою Виленского Военного Губернатора.
В сем дворце пробыл Наполеон с 16-го июня до первых чисел июля 1812 года и в нем принимал приветствия духовенства, дворянства, военных и гражданских чиновников.
В верхнем этаже сего дворца при большом зале была часовня, в которой Епископ Адам Коссаковский, в сопровождении двух членов кафедрального капитула и светского клира, отправлял Богослужение в праздничные дни: Тела Христова (20-го июня), на второй неделе после сошествия Св. Духа (23-го июня), в день Св. Апостолов Петра и Павла (29-го июня), и на третьей неделе после сошествия Св. Духа (30-го июня). Наполеон, по обыкновению Римско-католическому, слушал Божественного Литургию стоя, a от консекрации до принятия Священнослужителем Св. Таин - с коленопреклонением.
Во время отправляемого таким образом Богослужения, по воскресным и праздничным дням, находилось всегда много особ военных и гражданских.
Напротив алтаря поставлен был аналой, на коем Наполеон слушал Литургию, стоя и на коленях. Все собрание наблюдало совершенную тишину и благоговение, a при словах «Domine non sum dignus» все наклоняли головы и ударяли себя в грудь. После окончания службы Божией, Наполеон выходил в приемный зал, a за ним следовало туда же все собрание. Наполеон, как ходили тогда слухи, разговаривал с духовенством, военными и гражданскими чинами о предметах маловажных, иногда же и о текущих событиях.
До отъезда своего из Вильны, последовавшего 30-го июня или 1-го июля, Наполеон велел своему генералу Бертье или Коленкору, квартировавшему в зданиях Университетских, раздать подарки лицам, совершавшим при нем Богослужение. Подарки получили: Епископ - богатый алмазный перстень, с большим посредине его яхонтом, оцененный в 500 червонцев; прислуживавшим при Литургии клирикам роздано 300 наполеондоров.
Во время пребывания французских войск в Вильни, в воскресные и праздничные дни, гвардия Наполеона, в полном униформе и при оружии, выстраивалась внутри кафедрального Костела в два ряда, от входа до главного алтаря и между колоннами. При некоторых священнодействиях, в знак благоговения, гвардия делала честь ружьем и преклоняла колени.
В бытность свою в Вильне, Наполеон почти ежедневно проезжал в сопровождении военной свиты по улицам и посещал дальние окрестности города, a с попадавшимися ему навстречу разговаривал дружески. Когда на месте сожженного на речке Вилии моста, который и ныне называется Зеленым, строился временно другой, для переправы французских войск, Наполеон на набережной реки сидел долгое время на колоде и разговаривал с священником Пиарскаго ордена, Глаговским; расспрашивал его об Императоре Александре, о снисходительности Его характера, об основанных Его Величеством учебных заведениях, об увеличении числа кафедр в Виленском Университете, о мерах распространения просвещения и о воспитании даже простолюдинов, о мануфактурных заводах, об истории Виленского Университета, о введении в Литву Католической религии, о быте и обычаях народных и о других исторических и ученых предметах. Священник Глаговский получил также от Наполеона подарок.
В начале июля Наполеон отправился в Белорусские губернии. Прочие подробности по давности времени вышли из памяти.
Письмо Виленского помещика Эйсмонта о пребывании Наполеона в Вильне в 1812 году.
(В. y. A. II. 1835. XII, стр. 421).
В замедлении ответа на почтеннейший отзыв ко мне Вашего Превосходительства от 4 апреля текущего года, причиною есть обыкновенная слабость престарелых моих лет, - ныне же, исправив несколько свое здоровье, имею честь поспешить уведомлением, что я, не принадлежа к числу вельмож здешнего края, не мог быть в 1812 г. приближенным ни к Наполеону, ни к Его Министрам, и потому об отличнейших анекдотах в частных его разговорах вовсе не мог я быть известен.
Вообще только помню, как и всем известно, что когда Наполеон с многочисленною своею армиею, изо всей почти Европы собранною, подошел к Вильне, то нарочито установленный от Российского Правительства начальником города, бывший Председателем Виленскаго уголовного суда помещик Ляхницкий, встретив его на форштадте Погулянке, просил о Высочайшем тогда покровительстве для Виленских жителей. По допущении коего к аудиенции, Наполеон с эскадроном своей конной гвардии, объехав окрестности и прибыв после того в город, въехал сперва верхом на Замковую гору и, повелев на оной устроить пушечную батарею, отправился один к берегу реки Вилии, коего до тех пор не оставил, покуда, в присутствии его, не наведено сплоченного из бревен моста, чрез который переправив свою кавалерию и конную артиллерию для преследования россиян, возвратился сам в приуготовленную для него в Императорском дворце квартиру. Войска же его час от часу появлялись во множестве, окружили городские окрестности и самый город.
Войска сии, заняв окрестности города, истребили тотчас прилегающие к оному обывательские дачи, a в числе оных и мою, близ города состоящую, Маркуци называемую, забирая всякую находившуюся в оной провизию, скот, лошадей, всякое движимое имущество, истребляя двери, окошки и мебель, находившиеся в строениях; a для совершения крайнего разорения, кавалерия, запасшаяся хозяйственными косами, скосила всякого рода дворовый и крестьянский хлеб для корма лошадей; и таким образом, в продолжение одного часа, лишился я всего; крестьяне же мои, разогнанные из жилищ, спасались бегством в город, коих я, при великой дороговизне и недостатке, принужден был продовольствовать в городе. Убыток мой полагал я тогда на 4.000 руб. серебром и, хотя Правительством нашим повелено было таковые убытки сосчитать, но я и тогда, за возвращением победоносных войск, ни впоследствии времени, не получил я до тех пор никакого награждения.
Хотя впрочем управитель мой вошел с просьбою к Наполеону, но не удостоился счастья получить резолюцию; более однакож в том успела моя шинкарка, которая, так же подвергшись разорению, подала прошение и получила от Наполеона 200 франков; жительствовавший y меня в бедной хижине пожилой старик, имевший единственное пропитание с носки в город сухого песку, за сожжение своей хижины и варение пищи для войска получил от Наполеона вознаграждение, так как сам о том просил, 100 франков, из чего и открывается, что Наполеон, хотя грабил европейские сокровища, однако ж, видя, что невозможно награждать неисчислимых убытков, войсками его причиняемых, наделял только одних неимущих.
Примечая всеобщий беспорядок, водворившийся в разнородных его войсках - неединомыслие и хладнокровие во взаимном друг друга вспомоществовании - тогда как упряжные лошади изнурились, экипажи оставляемы были, лошади и люди от усталости падали, орудия оставались брошенными так, как будто бы никакой команде не принадлежали, и будто бы никто тем заниматься не должен - подумал я, что могущество при таковом беспорядке не может долго продолжаться и что участь войска непременно должна последовать такая, какую испытало при Красном море бесчисленное Фараоновое войско, о коем нам гласит Св. Писание. Когда же я сие мое замечание сообщил некоторым последователям Наполеона, то едва было не сделался жертвою моей откровенности, ибо один из сумасбродных вынул полуаршинный кинжал и бросился ко мне, закричав: "умри, неверующий в могущество земного Бога и непостижимый его порядок!", но по счастью удар сей отклонен был рукою другого, и вот от сих пор научился я молчать и поосторожнее быть в сообщении другим моих замечаний.
Из мелочных анекдотов, доходящих тогда к общественному слуху, помню только следующий, что когда Наполеон собирался к выступлению из Вильны за реку Двину, то потребовал, дабы явился к нему какой-либо уроженец Белорусской провинции, для личного с ним разговора и дачи сведения о городах Полоцке и Витебске; вследствие чего велено явиться к нему уроженцу тамошней страны, бывшему бухгалтеру университета, Тучкевичу, не знавшему однако ж французского языка, и когда Наполеон, посредством переводчика расспрашивал его о нужных для себя предметах, то пришел в досаду от неверных его ответов, отозвался с нетерпеливостью к переводчику: "спроси его; что, если бы я вздумал подарить ему один из тех городов, то на который он охотнее бы согласился ". На что Тучкевич отвечал: "что если бы благоугодно было Императору подарить мне Полоцк, но с теми имениями, которыми владели Иезуиты, то я с удовольствием бы оный принял, но без Иезуитских имений охотнее согласился бы я на Витебск, ибо сей город побольше и многолюднее и в значительнейшем круге производит торговлю".
Что же относится ко мне лично, - то когда в городе Вильне учреждено было центральное Французское Правление под главным начальством министра, князя Бассано, в коем назначены были: председателем - Бинион, членами же - здешние помещики, и когда те последние, будучи распределены по отделениям, вступили в отправление должностей, каждый по своей частя, то доложено было помещику Сераковскому, определенному по полицейской части, исправлять, за отсутствием Прозора, должность начальника Отделения Финансов. За сим посоветовал кто-то тогда Сераковскому употребить меня к соображению и расположению предметов, относящихся к финансам, яко незадолго пред сим бывшего до сей части в Российской службе виленским казначеем; вследствие чего откомандировали меня к составлению казенных складов по губерниям, занятым французскими войсками, но основываясь единственно на одной памяти, ибо все виленские казенные дела, заблаговременно до нашествия неприятеля, вывезены из Вильны. Почему, но мере сведений моих и памяти о порядке, существовавшем но казенной части за Российского Правительства -принужден я был, сообразно оному, составлять тарифы или оклады податей и заниматься сим до тех нор, покуда действительный председатель по части финансов, Прозор, не явился и не занялся сам, с определенными к нему членами и канцелярскими служителями, делами, относящимися к казенным сборам. Мне же в ту пору поручено управление главною казною, состоящею первоначально из пожалованных Наполеоном в пособие на сформирование Литовских полков 500.000 франков и впоследствии сбор разного рода податей. За сим принял я из состоявшей в Вильне Наполеоновой казны 500.000 франков, укупоренных в бочонках по 5.000, и пятифранковых талеров, которые хотя, под предлогом находившихся при бочонках пломб, велено мне принять без счета, но за всем тем, не более нескольких талеров имел я убытка.
Содержанием главной казны занимался я в Вильне во время ретирады центрального Правления, последовавшей около 9 декабря 1812 г.; имея же поручение выступить вместе с Правлением, я извинился болезнью, по каковому случаю предписано было находившемуся в Правлении центральному кассиру принять от меня оставшуюся не в большом количестве казну и все дела Генерального Казначейства. Таким образом освободясь от волонтерского похода, дождался я следующего числа, т. е. 10 декабря, возвращения в Вильно победоносных Российских войск.
Для любопытства того, кто во всем может находить надобность, прилагаю следующее из черновых моих записок извлечение, что с 3 августа по 9 декабря 1812 г. поступило в Главное Казначейство разных доходов: Российскими государственными ассигнациями 43,110 руб., медною монетою 161 р. 91 коп.; всего вообще с серебряною и золотою разного рода монетою состояло в приходе, считая на польские злотые, 2.159,566 злот. 21 1/ 2 гр. и такое ж число по ассигновкам Центрального Французского Правления употреблено в расход.
О чем, представляя к сведению Вашего Превосходительства, имею честь оставаться с глубочайшим высокопочитанием всепокорнейший слуга.
Надворный Советник Иосиф Эйсмонт.
Вииленский помещик.
С. Маркуци. Июля 22-го, 1812 г.
[1] Приказом Наполеона от 1-го июля 1812 г. Снядецкий назначен членом Комиссии Временного Литовского Правительства и Председателем Комитета Просвещения и Духовных дел. Ред.
[2] Генерал-маиор Александр Борисович Фок (1763у1825) в 1812 г. был начальником штаба в Корпусе графа Штейнгеля. Peд.
[3] Воспоминание об Императоре Александре I и Императоре Наполеоне I графини Шуазель-Гуффье. С.-Петербург. Типография В. И. Грацианскаго. Ред.
[4] В губернских или "департаментских" городах были военные губернаторы, или Интенданты, в уездных (поветовых) городах - Подпрефекты, в большинстве случаев из бывших уездных Предводителей (поветовых маршалов). Ред.
[5] Ниже, под № 5 этого отдела, напечатана его записка о происшествиях в Вильне в 1812 году.
[6] В 1812 году, до нашествия, Виленским губернатором был Д. С. С. Лaвинский. Ред.
[7] В то время Литовский Военный Губернатор.
[8] Граф Адам Иоахымович Хрептович, сын последнего Литовского канцлера, родился в 1768 г., умер в 1843 г. в Вильне.
[9] Настоящая записка составлена в форм письма автора на имя князя 10. А. Долгорукова, Виленского гражд. губернатора в 1839 году. Ред.
[10] Ген. Бордессуль (Bordessoulle) командовал 2-ю легкой кавалерийской бригадой (1 и 3 французские Конно-Егерские п.) I корпуса маршала Даву. Ред.
[11] Ордонаторы (Ordonnateurs, Ordonnateurs-en-chef) - военные чиновники, заведовавшие интендантскою частью в Великой Армии. Ред.
[12] Баварский (VI) корпус находился под начальством маршала Сеи-Сира. Отдельного Голландского корпуса не было. Ред.