Папярэдняя старонка: Ваенная гісторыя

Талерчик А. Восстание 1830 года и Михаил Валович 


Аўтар: Талерчик Александр,
Дадана: 11-07-2014,
Крыніца: Талерчик Александр. Восстание 1830 года и Михаил Валович // Деды : дайджест публикаций о беларуской истории. Выпуск 13. Минск, 2014. С. 31-47.



В конце XVIII века три монарха, а по выражению В.И. Ленина - три коронованных разбойника -Австрия, Пруссия и Россия, разорвали по живому Речь Посполитую (в состав которой входили Польша и Великое Княжество Литовское) и российский грабитель ухватил самый большой кусок, так как был тогда самым сильным. Ему достались Беларусь, Летува и большая часть Польши.
После наполеоновских войн в 1815 г. на территории Польши было создано Королевство Польское. Польским королем являлся российский царь, но правил здесь его наместник (заместитель), родной брат Константин Павлович. При нем было небольшое российское войско количеством около 6 тысяч солдат. Польше были пожалованы значительные автономные права: она имела свою Конституцию, Сейм, армию и финансовую систему со значительными денежными запасами - до 67 млн злотых. Беларусь же была лишена всех политических прав и разделена на губернии, которыми управляли губернаторы, назначенные царем.
Наши предки в течение 70 лет после захвата Беларуси Россией трижды брались за оружие, чтобы вырваться из смертельных объятий империи, которая по выражению В.И. Ленина стала «тюрьмою народов». Беларуский народ в этой тюрьме страдал больше других, ибо цари лишили его родного языка, религии и даже имени, и назывался он «населением Северо-Западного края».
Такое досадное положение не удовлетворяло и возмущало сознательную часть населения. Потому каждое новое поколение взрывалось мощными национально- освободительными восстаниями. Так было в 1794, в 1830 и в 1863 гг.
* * *
Деятельным участником восстания, которое началось в Польше в ноябре 1830 г., а потом перекинулось на бывшее Великое Княжество Литовское, то есть на Беларусь, был наш земляк Михаил Валович.
Родился он 18 июня 1806 г. в поместье Поречье Слонимского уезда (Поречье упоминается в актовой книге Слонимского земского суда в 1628 г.). Отец, Казимер Валович, был слонимским подкоморием и владельцем имения Поречье, в которое входили окрестные деревни Поречье, Задворье, Шундры и Озаричи, а также фольварки Яловики и Городище. За имением было 60 волок земли (около 600 га) и 220 крестьян мужского пола, преимущественно греко-католического (униатского) вероисповедания.
Мать Марианна была из известного шляхетского рода Фелькерсамбов. В семье было трое детей. Позже Марианна развелась с Казимером, вышла замуж за помещика Степана Микульского и переехала вместе с младшей дочерью Павлиной в поместье Старый Здетов Пружанского уезда. Старшая дочь Анна вышла замуж за предводителя волковысской уездной шляхты Доминика Аскерко.
Михаил получил хорошее образование, сначала в Варшаве, а с 1822 по 1825 гг. учился в Виленском университете, где курс истории читал будущий идейный руководитель польских демократов Иоахим (Ефим) Лелевель, который сильно повлиял на него, а потом стал его другом. Ноябрьское восстание 1830 г. застало Михаила Валовича в Поречье, в родительском доме.
Надо отметить, что 1830 г. был напряженным в политической жизни Европы. Июньские выступления французского народа свергли династию Бурбонов. Вскоре добилась независимости Бельгия. Николай I стал готовить армию Королевства Польского к поддержке западноевропейских монархов. Поводом для восстания в Варшаве послужило объявление России от 18 ноября о мобилизации в Королевстве Польском в армию, которая должна была отправиться в Западную Европу для подавления революционного движения. Кроме того, российская полиция раскрыла Петра Высоцкого и других лиц, которые еще в декабре 1828 г. создали в варшавской школе подхоружих тайное повстанческое общество, готовившее убийство наместника царя Константина Павловича и вооруженное восстание.
Восстание началось неожиданно: 14 заговорщиков Высоцкого ночью 29 ноября перелезли через ворота дворца Бельведер и ворвались в комнаты наместника Константина, чтобы арестовать его или убить. Но князю чудом удалось бежать. К повстанцам присоединился 4-й пехотный полк, с помощью которого был захвачен арсенал: повстанцы получили оружие. 18 декабря 1830 г. Польский Сейм объявил восстание всенародным с целью восстановления Речи Посполитой в границах 1772 г. Российские войска ушли из Польши за Неман. 25 января 1831 г. (в годовщину восстания декабристов в Петербурге) Польский Сейм объявил Николая I и династию Романовых низложенными с польского престола.
Не отсиживались и в Великом Княжестве Литовском, или Литве, как тогда называли совместное государство беларусов и летувисов. В ее столице, Вильне, возник Центральный повстанческий комитет. В него вошли: виленский уездный предводитель шляхты С. Шумский, поэт А. Горецкий, профессор В. Петкевич, Л. Замбрицкий, Э. Ромер, Ю. Грабницкий, Л. Рогальский, потом присоединился молодой профессор университета поэт Винсент Поль. Комитет наладил связь с Варшавой и с уездами, а каждый уезд имел своего представителя в Вильне.
Первоначально Центральный комитет решил начать общее восстание 10 декабря 1830 г. Повстанческий комитет Слонимского уезда выделил своим представителем и направил за политическими директивами в Вильню Михаила Валовича. Но Литва была не готова к восстанию. Не хватало оружия, денег и организованности.
Потому Центральный повстанческий комитет решил направить в Варшаву своих посланцев с предложением согласовать дату начала восстания и с просьбой помочь Литве оружием. Такими посланцами были избраны Михаил Валович и Леон Пржеславский, уроженец фольварка Львовщина Слонимского уезда.
Перед Колядами пять человек выехали на лошадях из Вильни и тайно пробирались к Варшаве через царские заслоны. Недалеко от Мерочи, на берегу Немана, который патрулировали царские войска, гонцы наткнулись на российский заслон, который их окружил. Не имея выхода, Валович и его друзья бросились с лошадьми в студеную реку и так избежали плена. Добрались до Варшавы, где появились у генерала Юзефа Хлопицкого, тогдашнего диктатора Польши, с предложением оказать литвинам военную поддержку или помочь оружием. «Не имею для вас ни гарнца пороха, ни карабинов, ни даже кремней для ружей. Мне не голь и ополченцы нужны, а регулярные войска», - был ответ диктатора, который не поддерживал идею распространения восстания на беларуские земли.
Возвращаться в Вильню с пустыми руками не имело смысла. А в это время собранная на границе 125-тысячная российская армия под командованием генерал-фельдмаршала Иоганна Дибича (сына прусского офицера) двинулась против Польши, армия которой насчитывала 55 тысяч солдат. Валович вступил в только что созданную Литовско-Русскую лигу и в феврале с полком улан участвовал в Гроховском сражении, за что получил свою первую воинскую награду.
* * *
Диктатор Хлопицкий подал в отставку. А в Литве тем временем стало разворачиваться восстание. Новое Национальное правительство Польши решило помочь Литве оружием, которое контрабандным путем предполагали привезти на английском корабле в Палангу. Организовать встречу корабля в Паланге и разгрузку оружия доверили группе эмиссаров, в которую вошли Валович и Пржеславский.
4 марта 1831 г. Валович с друзьями оставил Варшаву и направился в Палангу. Беспрепятственно прошли они через леса Августовского края и вышли на Неман, который стал границей между Польшей и Россией и усердно охранялся российскими войсками. Несколько попыток перебраться через реку не имели успеха, пока ночью не помог им сделать это небольшой местный партизанский отряд под командованием Мадлинского. Но же надо такому случиться, что уже днем отряд Мадлинского выследили российские войска и захватили в плен. На допросе стало известно о переправе литвинских эмиссаров. В погоню бросились два отряда казаков и драгунов. Но ни многодневная погоня, ни обещание тысячерублевой награды местному населению за выдачу патриотов результатов не дали. Валович с друзьями добрался до Паланги. Но здесь его постигло отчаяние: Палангу еще 8 марта заняли российские войска.
Тогда эмиссары связались с Яцевичем, командиром партизанского отряда Телыневского уезда, и решили захватить Палангу. Сначала они 10 мая разбили российский отряд под Дарбианами, а 13 мая начали штурм Паланги. Бой был упорным. Отряд Каминского, в составе которого сражались Валович и Пржеславский, пробился к центру города, и победа, казалось, была в их руках. Но неожиданный подход крупных российских сил генерала Паглена не позволил овладеть Палангой. Пришлось отступать на Ретов, а когда и эта дорога была перерезана, двинули на Таурагу, где отряд окончательно разбили.
Надо было срочно уведомить Национальное правительство в Варшаве о невозможности доставки оружия через Палангу. Выбор опять пал на Валовича, которому перед этим присвоили чин ротмистра (капитана) литовской кавалерии и которого наградили почетным воинским крестом. На дороге к Варшаве он встретил под Райгородом 12-тысячный польский корпус генерала Антония Гелгуда, который 25 мая разбил российский корпус генерала Сакена и триумфальным маршем шел через Жмудь на помощь литвинам. Но потом, вместо быстрого марша на Вильню, замедлил движение, что привело позже к крупному поражению. Валович стал адъютантом у генерала Шимановского, выступившего инициатором объединения повстанческих сил и регулярной армии под единым командованием. Но генерал Гелгуд не поддержал эту инициативу. Он тратил дорогое время на парады, праздники и попойки вместо похода на Вильню.
Понимая важность захвата бывшей столицы ВКЛ, польское правительство еще 20 мая приказало небольшому отряду из 720 человек во главе с генералом Д. Хлаповским идти на Вильню через Беловежскую пущу и Гродненщину. Отряд укомплектовали лучшими бойцами. 520 человек из 1-го уланского полка, 100 стрелков из 1-го пехотного полка и, самое главное, 100 военных инструкторов будущих офицеров для присоединенных дорогою местных повстанческих отрядов. В Трокском уезде к корпусу присоединилась Эмилия Плятер с 400 повстанцами.
К Вильне Хлаповский подошел 13 апреля уже с 5-тысячным отрядом и стал торопить Гелгуда к скорейшему объединению и началу штурма. Но Гелгуд продолжал медлить. Соединение произошло только 18 мая в Рыкантах. А тем временем не спало российское командование, которое срочно стягивало в Вильню значительные силы. В. Поль писал:
«...ежедневно по улицам Вильни более подобно человеческой реке, чем ледоходу, текла грозная чернь, угрюмая и молчаливая, которая состояла из корпусов российской гвардии и азиатских орд казаков, черкесов и башкирцев... Целыми днями тянулись полки по улицам Гродской и Остробрамской. Целыми ночами стонала брусчатка Вильни под колесами артиллерии и повозками с амуницией».
Запоздалая акция по захвату Вильни кончилась поражением. . На подступах к Вильне, на Панарских высотах, были убиты и ранены около 2 тысяч солдат и офицеров. Корпусу Гелгуда пришлось отступить. Валович под командованием генерала Шимановского еще принял участие в боях под Шавлями, Душвентами, Павенденями и Новым Местом. Чтобы избежать окончательного разгрома и хотя бы частично вывести армию к Варшаве, под Курдянами Гелгуд разделил корпус на три группы, командовать которыми назначил генералов Д. Хлаповского, Г. Дембиньского и Ф. Роланда, с которым был и 1елгуд. Чтобы ввести врага в обман, каждому определили свой маршрут. Но только Дембинский, продираясь через множество опасностей и внезапных стычек, смог, пройдя 120 миль по Гродненщине (Жодишки - Сморгонь - Новогрудок - Дятлово - Зельва - Порозово), дойти до Варшавы.
В Ошмянском повете к нему присоединились повстанческие отряды Матушевича и полковника Пшездецкого. В Новогрудке - повстанцы во главе с Иосифом Кашицем, которые перед подходом Дембинского напали на российский гарнизон и заставили его покинуть город. При этом заняли тюрьму и, оставив там уголовников, остальным предложили присоединиться к повстанцам. Российский генерал Станкевич, узнав в Слониме о захвате Новогрудка, спешно выступил с 8-тысячным корпусом против повстанцев, однако, встретившись с корпусом Дембинского, не принимая боя, отступил назад в Слоним. Слонимские повстанцы во главе с Титусом Пусловским и Антоном Вронским тоже присоединились к корпусу Дембинского.
Группировки Хлаповского, Роланда с Гелгудом, уклоняясь от стычек с российскими войсками, направились к Варшаве вдоль прусской границы, но, прижатые российскими войсками, перешли 15 июля в Пруссию, сложили оружие, были интернированы и помещены в лагерь. Здесь оказался и Валович. Среди солдат и офицеров было такое возмущение бестолковым командованием Гелгуда, что при переходе прусской границы капитан Скульский застрелил его.
Валович с четырьмя друзьями тайно оставил лагерь и, купив крестьянскую одежду, решил вернуться в Польшу. Но их схватили прусские солдаты. Суд своим постановлением заключил их в Тильзите, потом повстанцев перевели в Пиллау, где они оказались вместе с ворами и убийцами.
Через некоторое время их выпустили из тюрьмы и отправили во Францию. В Париже Валович встретился со своим отцом. Тот с корпусом Дембиньского вернулся сначала в Варшаву, а затем тоже перешел в Пруссию и отсюда выехал во Францию. Здесь в эмиграции уже находились более 250 бывших повстанцев из одной только Гродненской губернии.
За заслуги в восстании Валович, как и Пржеславский, 4 октября 1831 правительством Польши в эмиграции был награжден золотым кавалерским Крестом.
* * *
А тем временем, когда отец и сын Валовичи находились во Франции, 19 октября 1831 г. вышел указ Николая I, которым приказывалось виленскому и гродненскому военному губернатору князю Долгорукову организовать военный суд над повстанцами и исполнять смертные приговоры в тех местах, «где ими злодеяния их учинены». С 8 ноября 1831 до 11 декабря 1834 гг. в Гродно заседала губернская следственная комиссия «для определения степени вины мятежников, секвестра и конфискации их имений». У шляхты, помещиков и монастырей конфисковали 49 имений: в Гродненском уезде - 3, Волковысском - 5, Лидском 10, Новогрудском - 12, Слонимском - 19.
Гродненская губернская комиссия 19 октября 1832 г. отца и сына Валовичей отнесла к преступникам 2-й категории, а их имение Поречье с 220 душами конфисковала в пользу государства. Забрали господский дом и дом эконома, винокурню, коровник, корчмы, приходскую униатскую церковь с домом священника, а также другие строения. Забрали 145 книг на польском, 9 на немецком и 9 на французском языках, которые вывезли в Петербургскую публичную библиотеку. Из животных конфисковали только 3 коровы и б телят, ибо, как сказано в деле о секвестре имения, 50 голов рогатого скота без присмотра до этого сдохли.
В Париже Валович принимал деятельное участие в эмигрантской жизни. Был другом и сторонником идей И. Лелевеля. Он активно участвовал в деятельности Общества литовских и русских земель под руководством Цезаря Плятера. Принадлежал к той группе пламенных патриотов, которые желали начать борьбу за построение общества на новой, более демократической основе. Анализируя причины недостаточного участия людей в ноябрьском восстании, Валович главной причиной считал отсутствие общих интересов у большинства рядовых повстанцев. Он входил в ту группировку молодых эмигрантов, которая придерживалась взглядов Т. Кремповецкого, который заявил:
«О последнем восстании утверждаю, что оно было подхвачено только шляхтой, которая хотела свергнуть власть Николая, чтобы иметь возможность еще бесконтрольнее и сильнее угнетать крестьян, применяя для этого царский деспотизм».
Восстановление независимой демократической Литвы, связанной федеративными отношениями с Польшей, утверждал Кремповецкий, надо начинать с отмены крепостничества и наделения крестьян землей, с пробуждения национального сознания крестьян. Средством достижения демократического и справедливого общества Кремповецкий видел революцию общеевропейского масштаба. Патриотические эмигрантские круги сблизились с верховным руководством тайного интернационала революционеров и деятельно готовились начать в первой половине 1833 г. общее восстание угнетенных народов против европейских монархов.
В успех общеевропейского восстанйя искренне поверил и Валович, особенно тогда, когда за подготовку и проведение его в Литве (Беларуси) взялся полковник Юзеф Заливский, один из организаторов ноябрьского восстания 1830 г. в Польше. Его идея сводилась к организации широкого партизанско-повстанческого движения. По планам Заливского на родину должны были выехать все патриоты-эмигранты и в своих родных местах объявить борьбу за освобождение крестьян от барщины, наделение их землей и войну российскому господству.
Для оперативного руководства восстанием вся территория Беларуси была разделена на округа, по два уезда в каждом. В Париже утверждали начальника округа, а тот сам подбирал заместителя и двух помощников. Михаил Валович согласился стать повстанческим начальником Слонимско-Новогрудского округа, Марцель Шиманский - Гродненского округа, Юзеф Гардинский - БелостокскоСокольского, Адам Пишчатовский - Виленского. Была поставлена задача, чтобы к началу «всеобщего выступления угнетенных народов Европы» все руководители округов находились на местах и подготовили крестьян в нужный момент активным выступлением способствовать свержению российского царя.
* * *
В начале марта 1833 г. патриоты небольшими группами с фальшивыми паспортами отправились из Франции через Швейцарию, Баварию, Саксонию, Галицию и Пруссию в Отечество. Одни не выдержали трудностей блуждания по чужим странам и вернулись назад, других схватили на границе. Но наиболее способные к 19 марта перешли границу. Среди них был Михаил Валович со своим помощником Юзефом Яцкевичем.
Пешком, по весеннему бездорожью, минуя деревни, имея два револьвера, комплект белья и 55 рублей денег, они сначала добрались в Волковысский уезд к младшей сестре Михаила - Анне, которая была замужем за Домиником Аскерко. Д. Дскерко за участие в Патриотическом обществе был в конце 1830 г. осужден и выслан в Воронежскую губернию, откуда вернулся в прошлом году и находился под наблюдением полиции. Он, испытав страдания изгнанника, советовал Валовичу отказаться от задуманного, покинуть Отечество и вернуться за границу.
Но, видя невозможность убедить Валовича, на этом не настаивал и даже содействовал знакомству с неким Шабанским, который 10 дней прятал их в фольварке Березовец и помог Валовичу связаться с Михалом Песаковским, бывшим крепостным отца Валовича, которому 13 лет назад была дарована воля. Потом Песаковский работал экономом у Валовичей. Теперь он жил в фольварке Яловики, что находился в трех верстах от Поречья.
Вначале вся деятельность остановилась из-за болезни Воловича. Блуждая в лесах холодной весною, он сильно простудился. В полуобморочном состоянии верхом на коне он добрался до Шабанского, который привез из Волковыска известного доктора, сочувствующего повстанцам, Исидора Нагумовича. Патриотические намерения Валовича потрясли как Шабанского, так и Нагумовича. Они, как могли, лечили Валовича, но помогать ему развертывать партизанское движение побоялись.
Песаковский же без колебаний присоединился к Валовичу и взял на себя обязанности по обеспечению будущего отряда питанием, одеждой, а также налаживанием связей с местными крестьянами. Это он привел в отдел поречского лесника Леона Панасюка, которому Валович гарантировал после победы восстания волю и бесплатный земельный надел. Леон Панасюк привел еще двух поречских парней, братьев Яна и Василия Панасюков, последний скрывался от рекрутского набора. Потом к Валовичу присоединился Томаш Василицкий, бывший участник восстания 1830 г., который после его поражения вернулся из Пруссии домой и был портным в Шундрах. Пришел в отряд парень из Задворья - Николай Ферадко.
Большую надежду на помощь Валович возлагал на своего однофамильца Яна Валовича, бывшего капитана французских и польских войск, который ранее служил экономом поместья у отца Валовича, а теперь жил в своем небольшом имении Киев, в 17 верстах от Слонима. Но надежда его не сбылась: Ян Валович, напуганный муравьевскими угрозами жестоко расправляться с пособниками повстанцев, ему в помощи отказал. М. Валович все же уговорил двух его крестьян, Александра Лапко и Стефана Сидоркевича, присоединиться к нему. Так отряд вырос до 11 человек.
Появилась нужда в установлении связей с руководителями повстанцев в смежных округах и особенно с центральным руководством в Вильне. Этим поручили заняться Яцкевичу, который был ознакомлен с тайными паролями, на которые отзывались подпольщики. Но поручение он не смог выполнить. Через два дня, когда ехал в Вильню через Вороново, его заподозрил трактирщик Хаим Янкелевич и выдал российским властям, о чем, естественно, Валович не знал.
Не дождавшись сообщений от Яцкевича и сигнала из центра о начале восстания, Валович решил действовать самостоятельно. Фольварк Яловики, где расположился в смоловарне Валович, находился недалеко от почтового тракта Брест - Слоним - Вильня, по которому в специальных бричках периодически перевозили казенные деньги. Решили напасть на такую бричку, забрать деньги, купить на них нужное оружие и хорошо вооруженным отрядом напасть на Слонимскую тюрьму и освободить заключенных там повстанцев, чтобы значительно пополнить отряд. А тогда вместе с пограничными отрядами развернуть широкое крестьянское восстание против российских властей за отмену крепостного права и за наделение крестьян собственной землей. Две первые засады на почту делали далеко от Яловиков, возле Новин. Там просидели несколько дней, но высланный Валовичем дозор вовремя не предупредил о появлении почтовой брички, и она беспрепятственно оба раза проехала к Вильне.
Как происходило третье нападение на почтовую бричку за Шундрами, в 15 верстах от Слонима, видно из донесения гродненскому губернатору М. Муравьеву. Дело было так: 26 апреля (здесь и далее даты приведены по старому стилю) извозчику Петру Федоровичу Мелешко, греко-униату, крестьянину Слонимской экономии деревни Костенёво, приказано было запрячь лошадей и ехать с почтальоном Гарнышом по Виленскому тракту к станции Задворье, которая находится на 22-й версте от Слонима. Взяли пассажиром неизвестного еврея и дорогою, на 11-й версте, в деревне Шундры остановились возле трактира, куда зашли почтальон Гарныш и этот еврей, а Мелешко остался при лошадях. Здесь поднесли ему рюмку водки. Когда отъехали от трактира 4 версты, из зарослей с левой стороны дороги выскочили шесть человек в крестьянской одежде, подбежали к лошадям и закричали «Стой!». Двое преградили дорогу, а четверо других хотели ухватиться за бричку. Но Мелешко бичом сильно стеганул лошадей, те повалили заступивших, переехали их бричкой и таким образом убежали. Оружия у нападавших он не заметил, так как было темно.
Рапорт о ночном нападении шести разбойников на почту был направлен Виленскому губернатору М. Долгорукову. Тот 28 апреля приказал подчиненному ему гродненскому губернатору М. Муравьеву изловить нападающих, для чего разрешил использовать солдат, расквартированных в Слониме. Проведенные местными властями две облавы вокруг «большака» от Слонима до Задворья результатов не дали. Тогда губернатор Муравьев для организации поисков направил в Слоним урядника по особым поручениям майора Галенковского. Жителям окрестных деревень было оглашено, а владельцам поместий доведено под расписку, что если кто-то знает о нападавших на почту и не сообщит об этом местным властям, то будет жестоко наказан, а имущество конфисковано. Устраивались новые облавы, но Валович, как опытный военный, удачно маневрируя, уводил отряд от преследования. Когда стало невозможно скрываться на Слонимщине, он перебрался в новогрудские леса.
Не мог знать ротмистр литовской кавалерии Михаил Валович, что его захватом занимается гродненский гражданский губернатор на правах военного губернатора по Гродно генерал-майор и кавалер М. Муравьев. Кто же такой Михаил Муравьев?
Он был старше Валовича на 10 лет. Закончил Московский университет. Участвовал в войне с Наполеоном. Активный участник первых тайных декабристских организаций, один из основателей и авторов устава «Союза благоденствия». После поражения восстания декабристов в 1825 г. был арестован и почти пол года просидел в Петропавловской крепости, рассказал охранке все, что ее интересовало, и таким образом выбрался из тюрьмы. Выйдя из тюрьмы, М.Н. Муравьев благодаря протекции генерал-фельдмаршала И. Дибича поступил на государственную службу. В 1827 г. его назначили витебским вице-губернатором, в 1828 г. могилёвским гражданским губернатором, ас 1831 по 1835 год он был гродненским гражданским губернатором.
Муравьев считался очень энергичным и способным администратором, но интеллектуально и духовно был весьма ограниченным человеком. Стараясь замолить перед царем свои грехи юношеского вольнодумства, он всячески выслуживался, чтобы доказать свою «верноподданность». Так старался, что стал самой мрачной и омерзительной фигурой того времени. Вот как характеризовал его А.И. Герцен:
«Заговорщик, который вышел из тюрьмы с повышением в чине; генерал, который не бывал в боях; раболепный наглец; разоблаченный казнокрад - искоренитель злоупотреблений; палач; инквизитор».
В истории Беларуси период его правления назван «муравьёвщиной». «Муравьевщина» - это порождение имперской идеологии российского самодержавия, целью которого был захват чужих земель под флагом защиты интересов империи, русской нации и православия. Одной из стратегически важных задач этой политики являлась всесторонняя русификация подчиненных народов. Муравьев и его пособники стремились превратить бывшее Великое Княжество Литовское (Беларусь) в образцово-показательный уголок Российской империи с российским составом администрации, российской школой и безусловным господством православия. Все, что препятствовало или сопротивлялось его замыслам, безжалостно уничтожалось. Он говорил о себе, что не из тех Муравьевых, кого вешают, а из тех, кто вешает. Таким он и был, за что получил прозвище Муравьева-вешате ля.
Когда многодневные облавы в слонимских лесах, в которых по сообщению майора Галенковского участвовало до 1500 крестьян и военнослужащих, результатов не дали, Муравьев понял, что имеет дело с хитрым и предусмотрительнымпротивником. Он приказал начать облавы во всех лесах, ближайших к Слонимскому уезду. Вот что рапортовал Муравьеву гродненский земский исправник:
«Во исполнение словесного приказания Вашего Превосходительства делал по Гродненскому уезду облаву, со всего округа было людей по 150 человек пешими и 200 на лошадях, все окружные и квартированные полицейской управы начальники на облаве были, которая по Индурскому участку началась 6 числа сего мая утром от границы Белостокской области при имении Августовке от лесов деревни левым крылом вверх по реке Неману под надзором Заседателя Жиязовского с квартальным начальником. И в то же время начинали с противоположной стороны от границы Волковысского уезда при М. Лунне, держась реки Немана, правым крылом направляя стремление обеими линиями к устью реки Свислочи в Неман, под надзором окружного начальника поручика Чеховского, все лесистые места пешими людьми по мере обширности либо окружив, либо цепью проходивши были, а на лошадях люди расставшие были промежду лесов на открытых местах для обсервации, обе линии того числа сошлись с собою на средине поля при урочище Глушица».
* * *
Разоблачению и поимке Михаила Валовича весьма поспособствовал Ян Валович. Вот как об этом событии 2 мая 1833 г. докладывал Муравьеву майор Галенковский:
«..явился ко мне сего числа пополудни в два часа жительствующий в имении Киев противоположной стороне от тракта Виленского расстояние от Слонима в 17 верстах, помещик Волович отставной бывших польских войск капитан, объявив, что вчерашнего числа в 10 часов вечера прибыл к нему в дом мятежник Михаил Волович, сын бывшего помещика селения Поречье, который еще с начала мятежа вместе с отцом своим ушел с имения и находился с мятежниками и ныне внезапно появился в доме помянутого капитана Воловича с тремя или четырьмя вооруженными людьми, и требовал настоятельно от помещика капитана Воловича людей, которые присоединились бы к его мятежной шайке».
Кроме того, капитан Волович донес: «...Михайло Волович по прибытию к нему сказал, что он не один прибыл в пределы сии и Польши, но более сорока людей подобных ему, в том числе будто бы несколько русских офицеров, они имеют в намерении произвести волнения в умах, объявить вольность крестьянам и так составят возмущение общее».
Это сообщение обеспокоило Муравьева, поэтому он решил устроить массовые облавы и поймать повстанцев, пока они не распространили влияние на местных крестьян привлекательной идеей объявить им вольность. Муравьев помнил, какой повстанческий пожар может раздуть небольшая группа организованных и одержимых идеей людей. Ноябрьское восстание 1830 г. начала именно небольшая группа патриотов. А как раздулось. И ему, тогда генерал-полицмейстеру при главнокомандующем резервной армией, пришлось долго и жестоко с помощью целой гусарской дивизии наводить «надлежащий порядок» в Дисенском и Лепельском уездах.
А тем временем у Михаила Валовича появилась реальная возможность пополнить свой отряд. 10 мая в трех верстах от почтовой станции Дедов Слонимского уезда 28 пленных повстанцев, которых перегоняли в другую тюрьму, разоружили конвойных солдат и бежали с оружием в лес. Чтобы не произошло соединения беглецов с отрядом Валовича, в облавы бросили большие силы. Только в Гродненской губернии в розысках приняли участие свыше 10 тысяч солдат, полицейских и крестьян, в том числе в Слонимском уезде 1500 человек, Новогрудском 3000, Лидском - 2000, Волковысском - 2500 и Гродненском - 1500 человек. Кроме того, облавы производились в Минской губернии и на Белосточчине.
Волович бросался из одного места в другое, но круг сжимался. 17 мая обнаружили Леона Панасюка, сильно больного, который не мог идти и спрятался в копне сена. О дальнейших поисках докладывал Муравьеву руководитель облав майор Галенковский:
По данным Панасюка усилили большую часть облавы из собранных вновь крестьян, распространили наши действия к обыску по всем подозреваемым пунктам Слонимского уезда, обратив внимание на самые густые леса и болотные места, и продолжали облаву беспрерывно 5 или 6 дней, не упуская из виду и наблюдения через секретных агентов, разосланных нами во все дома, связующие родство и дружбу Воловичей. По продолжению сих обысков захвачен другой из шайки Воловича, с весьма противоположной стороны от обысков наших к границе Новогрудского уезда, с чего взяли, что Волович взял направление к Михаил Валович (слева) и Леон Працлавский селению Люшняны на другой пунт Новогрудского уезда. Обошли все леса усилием мужиков до 3 тысяч человек, заняли леса Новогрудского уезда и прилегающие к Слонимскому.
При сем командировал заседателя Вольфа от Лидского уезда с другой облавой до 2 тысяч человек крестьян и приказал ему обыскать все подозрительные места и леса и в продолжение того захватил порознь в разных местах 3 человек из шайки Воловича, из показания коих (как впоследствии открыто), что не верно объясняли место укрывательства предателя Воловича, но с нашей стороны приняты меры, чтобы не выпустить его из Слонимского уезда, где последний был захвачен. Волович часто прятался под мостами, близ строений, на которые действительно никто не мог обратить подозрение. Перерезав путь подпитки продовольствием, Волович обратно направил свой путь с оставшимися 3 человеками к лесам Шундровским вблизи Поречья».
А вот рапорт майора Галенковского Муравьеву о поимке Воловича:
«Вашему Превосходительству почтеннейше донести честь имею, что преследуемый нами государственный преступник Михал Воллович, из нас земским исправником Курбацким сего числа пополудни во 2-м часу пойман в лесах Слонимских и взят с имевшимся в руках двуствольным ружьём, таковым же пистолетом, заряженными пулями, и кинжалом; при сем случае преступник Воллович кинжалом ранил двух человек, и в то же время сперва из пистолета, а потом кинжалом хотел лишить себя жизни, но действиями исправника к тому не допущен. С ним, Волловичем, взяты также три крестьянина с ружьями заряженными пулями и последний товарищ его, крестьянин Елизар, отыскан в воде утопившимся, итак вся шайка Волловича совершенно истреблена... При допрашивании нами об открытии соучастников его в предательстве, Воллович совершенно не сознается и никого не открывает».
Назавтра майор Галенковский привёз Валовича в Гродно.
***
Первый допрос в Гродно делали в присутствии Муравьева, прокурора Санковского и подполковника корпуса жандармов Попова.
Так встретились палач и его жертва. Они присматривались друг к другу. Муравьев из рапортов Галенковского уже знал, что Валовичу всего 26 лет, роста среднего, вершков шести, волосы темно-русые волнистые, глаза темно-голубые, голос тихий. Хотя он выглядел измученным, на лице были следы побоев, но держался он вполне пристойно и уверенно.
Внешний вид Муравьева был непривлекальный. Ничего приятного не было в его калмыцком лице с задранным носом и толстыми губами. Бросались в глаза большие скулы на лице с обвислыми щеками около ушей, которые свисали над воротом его генеральского мундира. А из-под нахмуренных густых бровей внимательно смотрели бегающие глаза.
Эти два человека были награждены орденами своих правительств в 1831 г.: Валович получил рыцарский Крест за борьбу по освобождению Отечества от российских захватчиков и за освобождение крестьян от барщины и наделение их землей, Муравьев - за подавление этого восстания, за «умиротворение и обрусение» Беларуси, за приверженность к крепостного праву. Тогда не могло прийти в голову Муравьеву, что мечта Воловича об уничтожении барщины и наделении крестьян землей через пару десятилетий придет в голову царю Александру II. И он обратится именно к литовской шляхте с предложением выступить инициаторами упразднения крепостничества в России, так как царь считал, что литовская шляхта наиболее подготовлена к такому мероприятию. Предложение была принято, и в 1861 г., в бытность Муравьева членом главного комитета по крестьянским делам, крепостное право было отменено.
Муравьев ждал от допроса Валовича сенсационных сведений, которые пролили бы свет на всю организацию партизанского движения в Литве. Однако его постигло разочарование. Усилия принудить Валовича назвать фамилии соратников и пособников результатов не дали. Сколько раз, прижатый доказательствами о контактах с патриотами, он заявлял, что об этом говорить не будет, а потому советовал, чтобы не пытались принуждать его к тому. Военные судьи отметили:
«Воллович нарочно не признает вины, чтобы скрыть правду, избежать заслуженного наказания, скрыть соратников своих от суровой согласно соответствующим мерам кары, и таким образом помочь другим, подобным ему, совершить свои гнусные намерения».
Не сбылось его опасение, которым он поделился с другом детства Игнатом Домейко, перед отправлением из Франции на Родину:
«...Если меня поймают, когда будут пытать, с ужасом думаю, что враг сможет при моей слабости или при болезненном вытягивании из меня жил вытащить и котороенибудь неосторожное слово либо клевету на друзей».
Этого не произошло. Судя по записанным показаниям его допросов, видится фигура Валовича, которая очаровывает необычной твердостью духа. Большинство крестьян признались, что пошли добровольно в отряд Валовича. «Обработанные» соответствующим образом, или поверив посулам следователей, что за чистосердечные признания будут помилованы, они рассказали почти все, что знали, отягощая этим свое и Валовича положение.
Сообщения о заключении Валовича и протоколы допросов срочно передавались Муравьевым в Вильню в канцелярию губернатора Долгорукова, а оттуда царю. Царь был очень доволен решительными действиями Муравьева, о чем известно из письма от 23 мая губернатора Долгорукова к Муравьеву:
«Содержание рапорта ко мне Вашего Превосходительства от 17 сего мая, я имел счастье лично всеподданнейше докладывать Государю Императору в Динабурге. Его Императорское Величество, удостоив обратить благосклонное внимание свое на быстроту и успешность принятых Вами, Милостивый Государь, мер к открытию и изловлению преступного бродяги Волловича и шайки его, а также на примерное устройство полицейских управлений, Высочайше повелел мне: Объявить за сие Вашему Превосходительству и местным чиновникам, отличившимся точным, усердным и деятельным исполнением возложенных на них обязанностей, Всемилостивейшую признательность... Разбойника Михайла Волловича и сообщников его как находившихся в составленной ими шайке и по поимке содержащихся ныне под стражею, так и тех, помещиков или другого звания лиц, как давших сей шайке приют, разрешаю предать немедленно военному Суду, приговор коего с мнением Вашим подлежит представить мне на утверждение. Между тем благоволите как найскорее сообщить мне сведения: в каких иностранных землях и сколько времени находился Михайло Воллович до настоящего преступного покушения его и в особенности был кем он во Франции?»
* * *
После окончания следствия Муравьев так и сделал: отдал под военный суд Валовича и его 10 соратников: Томаша Василицкого, Александра Лапко, Яна Мартынкевича, Василия Панасюка, Леона Панасюка, Яна Панасюка, Михала Песаковского, Тодора Сайчука, Степана Сидоркевича, Николая Ферадко.
Суд длился 10 дней, и 9 июня 1833 г. был оглашен приговор.
Михаила Валовича как «предателя, бродягу, смутьяна и руководителя вооруженной банды», а также Михала Песаковского за то, что давал ему укрытие и помогал в его деле, присудили к четвертованию. Т. Василицкого, Я. Мартынкевича, Л. Панасюка, Я. Панасюка, Т. Сайчука, которые добровольно присоединились к отряду, а некоторых вдобавок и за нападение на почту решено было повесить. М. Ферадко и Б. Панасюка - к ломанию на колесе. С. Сидоркевича й А. Лапко присудили к смертной казни.
Решение суда было направлено на рассмотрение коменданта Гродно генерала Козлова. Последний согласился с приговором, но предложил заменить для Валовича четвертование на повешение и смягчить наказание крестьянам. Муравьев, рассмотрев предложения Козлова, возразил ему:
«Подсудимые по важности преступления никакого снисхождения к их участи не достойны, тем более что таковым примером необходимо остановить дальнейшее покушение подобных злодеев, прибывших в страну из-за границы. Причем полагаю необходимою мерою, чтобы казнь означенным преступникам произведена была не в одном городе Гродно, но в разных местах сей губернии, а именно: Волловича в Гродно, эконома Пейсаковского в Слониме, а прочих по усмотрению местного начальства. Дабы все жители видели определенное по силе законов наказание не только самим преступникам, но и тем, кои знали о прибытии в здешний край заграничных бродяг-мятежников, о преступных их замыслах, но не донесли, давали им приют и способствовали их укрывательству.
Употребленные во время поисков и поимки преступника Волловича и его шайки прогонные деньги, по получении отчетов от командированных чиновников, так как имение его, Волловича, еще в прошлом 1832 г. по решению Гродненской о мятежниках комиссии конфисковано в казну, взыскать с имений его сообщников, давших ему приют; Впрочем, означенное дело и мое мнение представляю на власть и благоусмотрение вышнего начальства
г. Гродно, июня 13 дня 1833 г.
Генерал-майор Муравьёв».
12 июля виленский губернатор князь М. Долгоруков приговор утвердил окончательно, но значительно изменил меру наказания по сравнению с назначенной судом. Публично четвертовать Валовича и Песаковского, то есть на глазах у людей отрубить на плахе сначала руки и ноги, а потом этим окровавленным обрубкам отрубить еще и головы, было бы слишком жутким зрелищем для набожных гродненцев. Поэтому четвертование Валовича он заменил на повешение. М. Песаковский, Л. Панасюк, Я. Панасюк, Т. Сайчук, Я. Мартынкевич, Т. Василицкий и М. Ферадко приговаривались к битью кнутами, а после наказания - к ссылке в Сибирь на каторгу. Б. Панасюка, А. Лапко и С. Сидоркевича приговорили бить розгами, прогнав по 2 - 3 раза через шеренгу из 500 человек, а после экзекуции Б. Панасюка сослать в бобруйскую крепость, а Лапко и Сидоркевича сдать в рекруты в сибирские линейные батальоны.
Михала Валовича 21 июля (2 августа по н.ст.) повесили в Гродно за Скидельской заставой, недалеко от тогдашнего порохового склада. Как это происходило, видно из рапорта виленского военного губернатора М. Долгорукова военному министру империи светлейшему князю А.И. Чернышеву:
«Я имел честь донести Вашему Сиятельству сего месяца 12 числа за № 654, что военно-судное дело о преступнике Волловиче и бывших в его шайке девяти человек рассмотрено мною со всей поспешностью и уже конфирмировано.
О приведении в исполнение таковой конфирмации я того ж числа дал предписание гродненскому гражданскому губернатору, состоящему на правах военного губернатора по городу Гродно г. генерал-майору Муравьёву.
Ныне ж в дополнение вышеуказанного моего рапорта, для подробнейшего сведения как о степени вины и злонамерениях сих преступников, равно и о мерах определенного каждому наказания, долгом считаю представить Вашему Сиятельству краткое из означенного дела извлечение, по донесениям, основанным на таковом же генералмайора Муравьёва, что казнь Волловича совершена 21 числа сего месяца в г. Гродно со всевозможною торжественностью, и на сем позорище были несколько тысяч разного звания народа, при всем том тишина была вполне соблюдена, и столько были все сем поражены, что при столь многочисленном стечении народа решительно все безмолвно смотрели. Сие произвело весьма сильное влияние наумы обывателей, которые наконец видят, что правительство, преследуя преступников, не стремится гнусных похвал неблагонамеренных и, действуя во всем законно, наказывает злодеев бестрепетно, не тайно, но публично, для всеобщего примера. Чтобы не могло быть тайных молений над телом преступника, оное ночью сокрыто и никем не может быть отыскано».
Да, ночью тело Валовича было тайно перенесено в заброшенный известковый карьер и зарыто так, чтобы никто его не мог отыскать, ибо на Гродненщине были уже случаи, когда тела повстанцев, расстрелянных русскими карателями, тайно ночью откапывали и хоронили на местных кладбищах или в фамильных склепах.
Перед повешением Валовича на его глазах происходила экзекуция над частью его соратников. Он просил не делать такого издевательства и не ссылать их в Сибирь. Брал всю вину на себя и заверял, что спокойно отдает свою молодую жизнь на алтарь Отечества. А в письме к матери, написанном перед смертной казнью, Валович просил, чтобы она не забыла о тюремном смотрителе и наградила его за то, что он приносил ему в тюрьму еду.
Архивные материалы свидетельствуют, что «сие позорище» с лишением жизни великого патриота беларуской земли Михаила Валовича обошлось России в 17 рублей, из которых было уплачено капитану Ренубергу 1 рубль и 5 копеек за приобретение 18 аршинов веревки, 3 рубля заплатили солдатам за возведение виселицы, палачу Павлюковскому за работу заплатили 3 рубля и рубль солдатам за закапывание в землю тела Валовича. Недорого обошлась России жизнь борца за независимость своего Отечества.
В межвоенные времена, отмечая столетие ноябрьского восстания 1830 г., то место в Гродно, между улицами Лидской, Белуша и Пороховым переулком, где происходило повешение Валовича, было названо «Пл&цом Валовича». На родине Валовича в поместье Поречье рядом с церковью ему поставили красивый белый мраморный памятник. Но осенью 1939 года коммунисты все это уничтожили.
Униатская церковь, которая находилась рядом с поместьем Поречье, была по приказу Муравьева разрушена. На ее месте построили каменную православную «муравьёвку», которую в советские времена превратили в колхозный склад, а потом сожгли. По земле бывшей усадьбы Валовичей проложили магистральный газопровод «Дружба». Крестьяне, проживающие в окрестных деревнях, лишенные советской властью собственной земли, за которую боролись предки, и которые имели большую любовь к ней, теперь работают на ней коллективно, живут в бедности и пьянстве.
* * *
Одновременно с делом Валовича попали под следствие те люди, которые помогали ему или знали о его возвращении и намерениях. Это помещики Волковысского уезда Доминик Аскерко и Франтишек Шабанский, обвиненные в том, что некоторое время укрывали у себя Валовича; Исидор Нагумович, лечивший Воловича; униатский священник поречской церкви Мартин Якутович, который якобы помогал Валовичу продовольствием; Юзеф Яцкевич, помощник Валовича. Хотя судебный процесс происходил в разные дни, это была единая показательная карательно-политическая акция, которая ставила целью запугать местную шляхту и крестьян в их устремлениях бороться с царским режимом.
5 ноября 1833 г. следствие окончилось и следственная комиссия решила: Юзефа Яцкевича - за присоединение к Валовичу, возвращение на родину с «бродяжными намерениями», нападение на почту - осудить на смерть через четвертование; Аскерко и Шабанского за сознательное взятие под опеку бродяг присудить к смертной казни; доктор Нагумович - за лечение Валовича, о котором знал, кто он такой, а также за то, что, будучи проинформирован о повстанцах, которые будто бы хотели убить в Петербурге царя, о чем он распускал слухи среди своих знакомых, - заслуживает четвертования; священника Якутовича, в связи с недостаточностью доказательств его вины, освободили от наказания.
Затем дело рассматривали Козлов и Муравьев. Последний решение суда ослабил. Он предложил Яцкевича лишить шляхетства и отправить в Сибирь на каторгу, а имение конфисковать; Шабанского выслать в особый кавказский корпус; Аскерко повторно отправить в ссылку в далекую российскую губернию. Расходы, связанные с поимкой Валовича в сумме 4.193 рублей и 18 копеек, удержать с Аскерко.
7 ноября Долгоруков утвердил приговор в редакции Муравьева, за исключением наказаний, касавшихся Аскерко и Нагумовича: Аскерко решено было оставить дома, установив над ним тайное наблюдение полиции, но расходы, связанные с ловлей Валовича все же отнести за его счет; Нагумовича постановлялось выслать в Тобольскую губернию, с отсрочкой на год для продажи имения.
Что подействовало на Долгорукова, который смягчил наказание Аскерко и Нагумовичу?
Известно, что виленский губернатор Долгоруков любил бывать в польских домах на балах. На него имели значительное влияние женщины. Не один узник получил облегчение благодаря их покровительству. Жена Аскерко (сестра Валовича) была богатая и принадлежала к тому кругу, который имел влияние на губернатора. Вероятно, именно ее заступничество помогло Аскерко избавиться от далекой ссылки.
Исидор Нагумович (1800-1842) жил в Волковыске, где занимался частной врачебной практикой. Зная его благосклонность к патриотам, Ф. Шабанский пригласил Исидора поставить на ноги больного Валовича. Вот как этот поступок оценил военный суд в постановлении от 25 июля 1833 г.:
«Доктор медицины Исидор Нагумович оказался также виновным не только в совершенном знании о всех злонамеренных замыслах преступников Волловича и Яцкевича, лечении из них первого с 20 марта до самой Пасхи, но сведущ от них же; что семь человек эмиссаров отправились в Санкт-Петербург с намерением покуситься на жизнь Государя Императора и о том никому не донесли».
Ему также припомнили то, что он в Кобрине на балу у пани Декандровой требовал от поручика Мациевского снять с себя Крест за военные заслуги, которым тот был награжден за участие в подавлении польского восстания.
И вот приговор:
«за неблагонамеренные его поступки комиссия Военного Суда, соображая преступления сии с законами, приговорила... доктора Нагумовича... четвертовать».
Вот это «гуманизм»: за то, что врач вылечил больного, врача надо самого живьем порубить на куски.
Но за Исидора вступился старший брат Леон (1792-1853). Леон Нагумович в 20 лет стал доктором медицины. В 1813 г. был избран членом-корреспондентом Парижской академии наук. Позже его избрали почетным членом Виленской медико-хирургической академии. Заступничество брата помогло: Исидора понизили в звании до фельдшера и выслали в Вятку под полицейский надзор. Там он пробыл четыре года, потом, не без участия брата, был помилован и получил разрешение на поселение в поместье жены в Дорогичинском уезде. В начале 1839 года устроился врачом в Гродненскую городскую больницу. Но быстро переехал в местечко Друскеники, которое перед этим получило статус курорта.
* * *
Наконец, наградили доносчиков и ищеек. Первым был награжден 1000 рублями Ян Валович; Кароль Календа, который при захвате М. Валовича был им ранен кинжалом, получил 500 рублей и медаль на ленте Святого Владимира с надписью «За усердие»; майор Галенковский получил орден Святой Анны II степени; Павел Булгак, который тоже получил ранение при захвате Воловича, был награжден 150 рублями; такую же награду в 150 рублей, получил и Хаим Янкелевич за разоблачение Яцкевича.
* * *
Надеюсь, что на месте казни Михаила Валовича когда-нибудь снова появится памятник этому патриоту Отечества, мечтавшему освободить свою страну от власти колонизаторов, а свой крестьянский народ - от рабства.
 
Top
[Home] [Maps] [Ziemia lidzka] [Наша Cлова] [Лідскі летапісец]
Web-master: Leon
© Pawet 1999-2009
PaWetCMS® by NOX