Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
Суворову как никому другому историческому деятелю досталась слава среди разных "собирателей и хранителей славянских земель" и которых за это заботливо чествовали в памятниках, музеях, орденах и т.д.
Знаменательно, что еще в 1913 г. под сенью царствующего тогда дома Романовых был создан специальный комитет по увековечиванию памяти знаменитого имени полководца. По его призыву на местах были созданы мемориальные отделения с участием разного рода почетных членов, особенно из лиц начальственного состава. Такой комитет в г. Пружанах Гродненской губернии возглавил уездный предводитель дворянства Б. Н. Полеолог, который 4 марта 1913 года обратился к местным активистам со следующим воззванием.
«В последнее десятилетие XVIII столетия имя великого Суворова прогремело победоносно под Кобрином Гродненской губернии (бой под Кобрином и Крупчицами 4 и 6 сентября 1794 года и победы эти озарили неувядаемою славою русское оружие. Здесь в пожалованной императрицей Екатериной Великов вотчине в расположенной вблизи города Кобрин усадьбе непобедимый полководец в молитве и размышлениях проводил последние месяцы своей жизни перед своим отъездом (в марте месяце 1800 года) в Петербург. В Кобрине по сей день сохранилась историческая церковь во имя святых Верховных апостолов Петра и Павла, прозванная народом «Суворовская», в которой говел и молитвенно обращался к богу славный полководец.
В настоящее время эта деревянная небольшая церковь пришла в ветхость и со всех сторон ее затеснили еврейския постройки. Стремясь сохранить и поддержать исторический памятник о славном воине, комитет, состоящий под покровительством его императорского величества, государя императора, озабочен, чтобы место возле суворовской церкви было расчищено путем покупки еврейских построек и на нем была (не уничтожая старой) воздвигнута новая каменная церковь памяти незабвенного героя.
Комитет обращается к Вам в глубокой надежде, что почтить имя Великого Суворова, составляющее гордость России, пожелает большинство ея граждан и при их помощи окажется возможным воздвигнуть не только храм, но также памятник и школу имени Великого полководца генералиссимуса князя Суворова» [1].
Это обращение стоит в ряду инициатив, приуроченных к празднованию 300-летия дома Романовых в 1912 г., среди которых значились сборы пожертвований на увековечивание памяти разного рода общественных и государственных деятелей России, которые «раздвинули ея пределы на пространстве шестой части мирового материка».
Невозможно сомневаться в том, что при столь внушительном пропагандистском обрамлении ветхие еврейские жилища пошли на снос, а на их месте добровольные жертвователи воздвигли Петропавловскую церковь в честь Суворова. И эта традиция поимела вскоре своих продолжателей среди большевиков, которые, как известно, не гнушались рушить церкви или превращать их в голубятни и зерновые склады.
Уже подсчитано, что в советское время имя Суворова на Беларуси, кроме минского училища и специального музея в Кобрине, носили 40 партизанских отрядов и почти 60 улиц городов [2]. В сталинско-брежневскую пору существовало 23 колхоза, названных в честь "отличного сына русского народа, гениального непобедимого полководца, самоотверженного патриота" [3]. Бутафорские переиначивания в связи с увековечиванием носителя "лучших качеств русского народа" [4] дошли до того, что его дом в Кобрине во время реставрации "по предложению трудящихся" [5] в 1978 г. отправили на дрова и заменили на шлакаблочные стены с надеждой, что этот фальшь увеличит привлекательность "бесценной реликвии союзного значения прогрессивного политического деятеля, много сделавшем для обьединения белорусов с великим русским народом".
Шлакоблочные стены устояли до 2005 г., когда строители союзного государства Беларуси и России возжелали заложить на самой высокой точке Кобрина фундамент под Суворовский храм-памятник, аналогов которому нет даже в самой России. Сам московский патриарх благословил проект и в который раз для сооружения грандиозного комплекса «международного уровня» был создан попечительный совет. Правда, вскоре строители умерили пыл и заявили, что воздвигают только Свято-Христорождественский храм в честь 60-летия освобождения Беларуси.
Почему же при советско-коммунистическом строе было свободно заниматься переименованиями и пересмотрами названий, но при этом тех, кто пробовал пересмотреть иконостас национальных героев и развенчать канонизированных идолов, озлобленные голоса тут же окрестили клеветниками, которые стремяться "облить грязью героев далекого прошлого, близких и дорогих советскому народу" [6]. Чем же А. Суворов столь "любезен народу", которого усердная "большевистская партия воспитывала в духе глубокой любви и уважения к большому полководцу", который, как писали в 40-50 гг. сталинские пропагандисты, олицетворял и демонстрировал "несокрушимую мощь русской военной силы" [7].
Первый раз Суворов уверенно стал ногой на беларуской земле осенью 1769 г. под Оршей в качества бригадира Суздальского пехотного полка "для усмирения возмутительных сборищ" [8], участников Барскай конфедерации в Речи Посполитой, которые с оружием в руках восстали против диктата императорской России и поставленного ею короля С. Понятовского. Затем Суворов со своим отрядом разместился под Люблиным, откуда затем два года периодически громил распыленные партизанские отряды противников и очищал исконно польскую землю от борцов за ее независимость.
Одну из таких вылазок в сторону Бреста в августе 1769 г. прадприняли братья Казимир и Франц Пулаские во главе 2000 охотников. Чтобы "остудить" их освободительный пыл, 6 сентября 1769 г. 396 суворовских чудо-богатырей с 3 пушками догнали Пуласких на болотистой поляне под д. Арехова, что около Малориты Брестской области. Имея, по собственному признанию Суворова, только половину штатных сил, выдержав 4-разовые атаки врага, Суворов зажег деревню и "велел никому не давать пардону". На поле брани было "перерублено, переколото и перестреляно" до 300 бунтовщиков и еще "много неприятельских смертельно раненых оставлено на месте сражения" [9].
Вторым разом подчиненные генерал-майора Суворова "друг друга перещеголяли в атаке" в сентябре 1771 г. на мятежного гетмана ВКЛ Михала Казимира Огинского. Тогда Суворов за 2 недели одолел во главе 700 солдат и 5 пушками 600 верст между Люблиным и местечком Стваловичи (15 км. от
Крошина) и путем скорого натиска ночью 22 сентября "порубил и потоптал на месте и в погоне" около 500 чел. из 2-3000 регулярных сил противника. Суворов приветствовал триумф викториальными выстрелами, распустил по домам 435 пленников и доложил по начальству, что "вся Литва успокоилась". За это он получил орден Александра Невского. В 1772 г. последовал первый раздел усмиренной и очищенной им от мятежников Польши. Тогда под Российскую империю попала восточная часть современной Беларуси. В следующие годы Суворов отлично отработал свою тактику "жестокого и поспешного нападения...с самой чувствительной стороны"
[10] противника под время расправы с крестьянским восстанием Емельяна Пугачева в 1774 г. под Царыцыным и на театре войны с Турцией в 1789-1791 гг.
Очередной раз "блистало холодное оружие" полководца на Беларуси в 1794 г., куда он просто рвался на расправу с очередными бунтовщиками во главе с легендарным Тадеушем Костюшкам. Суворову опостылела смотреть, как другие, по его понятиям, миролюбивые генералы союзных Пруссии и Австрии занимались заготовкой провианта и фуража, потому как они рассчитывали расправиться с "возмутившимся народом" [11] за 3 года. Верный практике "при малейшем сопротивлении атаковать, никогда не упускать, бить и кончить в час" [12], Суворов приказал "во всех селениях, где неприятель обороняться будет, естественно должно его кончить в домах и строениях" [13] и во главе 4.5 тыс. своих орлов в конце августа за 18 переходов одолел 380 км. между Немировым и Дивино, что на Брестчине. 14 сентября 1794 г. под Дивино им с ходу был уничтожен аванпост в числе 200 повстанцев, из которого спаслось едва 30 чел. 15 сентября под Кобриным из всех 400 всадников поветового генерал-майора Казимира Рущица от суворовского нападения убежало всего 50 всадников. 17 сентября под Крупчицами (14 км. от Кобрина) суворовские орлы из всего 16-тысячного корпуса генерала Карла Сераковского положили на места до 2000 чел., а 19 сентября под Тересполем добили останки. Там после 8 часового боя было разбито более 2 тыс. и спаслось 700 чел., за что Суворов получил бриллиантовую звезду на шляпу.
2 ноябре при штурме предместья Варшавы Прага он дал приказ солдатам "работать быстро, храбро, по-русски", и в итоге их резни из всех 26000 защитников было убито 13340 чел., утонуло более 3 тыс., а 4500 были отправлены в Киев [14]. После такого водворения порядка и тишины Польшу в 1795 г. окончательно разделили между собой Россия, Пруссия и Австрия
Вот и получается, что Суворов приходил на Беларусь не садить сады, не основывать школы и библиотеки, не для "спасения православных белорусов от польских конфедератов", а именно для их безжалостного уничтожения. Карательные действия славного воинского гения России обязательно предшествовали последовательному присоединению белоруских зямель к Российской империи. В падавлении свободолюбивых устремлений соседей к независимости и свободе он выступал как обычный каратель и палач [15]. В течение всей своей славной карьеры А. Суворов преданно служил захватнической политике имперскай России, которая благодаря завоевательным войнам расширяла свои границы за счет соседей [16].
От признания этого не спасут и не обелят никакие оправдания апологетов типа того, что образ полководца "воодушевлял советских людей в борьбе против фашистских захватчиков", или что он "усмирял человеколюбивою ласковостию" [17], что этот "герой на все времена, проливая реки крови, не ожесточился, а наоборот все больше и больше любил ближнего, а будучи беспощадным к врагам, он искренне сострадал побежденным" [18]. Утверждения, что полководец был сам "жертвой произвола самодержавия" [19] и как солдат исполнял приказы, противоречат тому факту, что он не желал видеть армию "сборищем тупиц и кукол" и выступал против бездумного автоматизма, шаблонов и косности. Суворов никогда не участвовал в оборонительных войнах, а всегда муштровал свои армии в захватнических походах, будь то в Польше, на Беларуси, на Украине или далекой Италии. Именно там, на вражеской территории, он учил их выживать в невыносимых условиях, по-спартански обходиться мизером на иноземной земле в случая недостачи природы или прохладного отношения жителей, проявлять милость к невооруженным людям, распускать по домам взятых в шеренги насильно и обманам рядовых "за нечинение против России зловредных замыслов" просто тому, что иначе они не прокормят окупантов из боязни их мести и грабежа. За это избирательное миролюбие, как он сам говорил, в покоренной им стране все "мне доброжелательствуют".
Он безгранично пользовался приневоленным солдатом как пушечным мясом в своей карательно-истребительной деятельности. Этот "образец человеческого, поистине товарищеского отношения к солдату" [20] не отказался взять 15 августа 1795 г. из рук царицы в свое вечное наследство около 14 тыс. православных мужиков беларусов из кобринского поместья, подаренных ему именно "в воздаяние" его ратных заслуг. Суворов даже предлагал 18 своим офицерам служить у него в качества управляющих над своими ближними. И они приехали, в чем вместе со своим хозяином ничем не отличались от той пропасти здешних баринов и шляхты, которых потом советская наука и пропаганда заклеймит как эксплуататоров и вампиров трудящихся.
Так кому же и почему в очередной раз сейчас понадобилось опять "помочь сиянию славы автора науки побеждать" и заявлять, что "везде, где он проходил, устанавливались мир и спокой" [21] и который утверждал, что "во всю жизнь мою никого не сделал несчастным и ни одно насекомое не погибло вот моей руки" [22]. У кого так свербит в очередной раз "по предложению трудящихся" возвести пантеон славы карателю, какой сам признавал, что в завоеванной им Речи Посполитой "только отчасти известно мое доброе имя" [23], хотя тут он "проливал кровь ручьями" и своими отличными победами похоронил политическое существование "братской славянской" страны. Ответ напрашивается один: безусловно, такое может случиться только в обстановке превращения страны в полицейское государство, где властелинам и их пропагандистским клевретам нравится сопрячь празднование улиц имени Суворова с "отчетами граджан об успехах за год" [24], кому нравится видеть с трибун мавзолеев парадные шествия стройных колонн рабочих с их восхвалением мобилизующих идолов и рядом с демонстрацией моторизованной боевой мощи. Облик воинствующего, непобедимого Суворова очень по нраву милитаристам разных мастей для насаждения и внедрения командно-административного управления по типу и подобию армии. Ведь чествовать с новым размахом заслуги Суворова на беларусской земле означает поощрять и оправдывать кровопролитие, как средство наведения общественного порядка.
Этот "истинный христианин, отец солдатам, русский Архистратиг и вождь земного вонства" [25] очень воодушевляет таких политиков именно тем, что некогда кровью соединял братские народы в единую и неделимую империю, а потом в единственный советский народ, кто сейчас уверяет весь мир, что все мы беларусы до единога "умирать здесь будем за Россию, и наш народ к этому должен быть готов" [26], вроде бы они, как солдаты, безоговрочно по указу костьми лягут за чужие геополитические интересы, а вовсе не за собственную землю. Для вдохновения на это беларусов современным интеграторам народов очень подходит немеркнущий опыт соединения братских народов Суворовым. Ведь еще в 1955 г. было выразительно сказано, что "его победы способствовали осуществлению такого акта исторической справедливости, как воссоединение с Россией белорусских и украинских земель" [27].
Между тем сам Суворов насмехался с похожих льстецов и призывал говорить о нем "правду безхарьную" [28], то есть говорить несмотря на лица и смотря только правде в глаза. Если следовать дорогой обьективности, тогда надо под именем гениального полководца перечислить имена его жертв - поборников за свою свободу, землю и независимость. Ведь на реках их крови взращена его непобедимая слава и величие. Иначе забота по поводу бессмертной "реликвии союзного значения" [29], как писал в 1952 В. А. Мартынов в газете "Советская Белоруссия", очутится очередным декоративным шаманством вокруг символов неуспешного союза народов, останется храмом пустой поучительной пропаганды палиткомиссаров. Вот только тогда придется одновременно кричать -- Слава палачу и его жертвам.
В последнее время защищать Суворова взялся директор Кобринского военно-исторического музея Е. В. Бабенко [30].
Разные обвинения своего кумира он стремится опровергнуть с помощью цитат из сборников и сочинений, среди которых выделяет биографию Суворова, написанную А. Петрушевским, и работу о падении Польши (точнее Речи Посполитой) М. И. Костомарова. Что касается Петрушевского, то исходя из содержания подобранного им материала, невозможно сомневаться в апологетичной направленности его произведения. Костомаров в своем труде стремился доказать, что «Польша только под давлением России и могла устроиться», что только «железная рука» типа Суворова могла «обуздать беспорядок и самоуправство», выборность правителя страны и другую вредную демократию под названием анархия. Естестественно, что ссылки именно на врагов демократии, пусть себе и ограниченной, шляхетской, очень на руку современным поклонникам авторитаризма, воодушевленным сторонникам милитаристского управления с помощью железного порядка, ежовых рук самодержца. Именно это в первую очередь стоит указать автору, который по своему статусу хранителя прошлого обязан сохранять и пропагандировать обьективность, всесторонность и многомерность исторического прошлого. Бабенко приходится напомнить, что о восстании 1794 г. следует судить не по обрывках из Петрушевского и Костомарова, а по громадному морю специальной литературы, среди которой стоит назвать хотя бы работы русского генерал-майора М. А Арлова о штурме Праги (предместья Варшавы) А. Суворовым, польского историка А. Загорского о Варшаве во время восстания Костюшки и сочинение Т. Шындлера о последнем руководителе восстания Т. Воврецком. Обзор этих работ тут неуместен, а поэтому я ограничусь теми сюжетами, которые Бабенко называет "нелепыми и голословными".
К числу таких мифов он относит утверждение о том, что Суворов вымолил у императрицы Екатерины II разрешение лично расправиться с участниками восстания Костюшки. Более того, он заявляет, что Суворов рвался применить свой военный талант не в Польше, а во Франции. В качестве доказательства Бабенко ссылается на прошение Суворова к царице от 24 июля 1794 г. о посылке его волонтером в союзные войска, как пишет Бабенко, имея в виду австрийские войска.
Эти заявления рассчитаны на глупцов. Ибо 24 июля Суворов дословно просился в союзные войска и ни словом не обозначил, в какие и на каком театре их действий [31]. Бабенко утверждает, что императрица дважды отклонила просьбы Суворова. Если, согласно Бабенко, «ни о каком вымаливании разрешения на усмирение польского мятежа не могло быть и речи», тогда абсолютной бессмыслицей выглядит появление Суворова с 14-тысячным войском под Кобринам, а затем руководство им войсками саюзников при штурме Варшавы и его предметья Праги. А это бесспорный исторический факт.
На самом деле, еще в середине июня 1794 г. Суворов стал выражать по начальству свое неудовольствие от медленного усмирения "польского мятежа" теми, кто привык вертеть, как он выражался, «павлиньими перьями и угодностью» при царском дворе. В письме О. М. Рибасу 14 и 24 июня он пожалел о передаче русских войск в Польше под команду М. В. Репнину, ибо таким путем «я остаюсь ни при чем». То что он рвался возглавить истребление польского мятежа лично, видно из его письма фавориту П. А. Зубову 30 июня, где он пишет, что «в Польше начальникам нашим вместо того, чтоб быть в невежественной нерешимости и плавать в роскошах, надлежало перу их сотовариществовать ..мечу и искру, рождающую пожар, последним в миг затушить. Был бы я не празден, то не стыдился бы я себе просить двадцать тысяч солдат для потушения всех мятежей в их первоначалии» [32]. 15 июля он прямо называет своей «непрестанной мечтой… театр в Польше: там бы я в сорок дней кончил» [33]. Это рвение усмирить Польшу за 40 дней А. Суворов выражал в тот момент, когда войска союзной Пруссии получили отпор и ушли от неудачной осады Варшавы, и когда ему, Суворову, 7 августа поступило предложение идти на Брест, чтобы там «сделать сильной отворот ..дерзкому неприятелю» [34]. Именно так, а не иначе, выглядят обороты христобоязненного славянина Суворова накануне его умиретворительного похода через Кобрин-Брест к пражскому предместью Варшавы. Выходит, Бабенко не опровергает, а создает мифы.
Больше всего Бабенко ополчается на утверждения (по его мнению мифы) о зверстве Суворова, стремясь доказать гуманное отношение полководца к мирным жителям и военнопленным вопреки руководству восстанием 1794 г. в Великом княжестве Литовском (ВКЛ), которое пополняло ряды своих борцов с помощью виселиц.
Что касается «хора голосов» о том, что Суворов на всем своем пути к Варшаве оставлял "вереницы виселиц", то это, даже по тому же Бабенко, не более, как цитата из одной статьи в газете. Бабенко цитирует три выдержки из сборника документов о восстании 1794 г. на территории современной Беларуси, в которых говорится о виселицах в Воложине, Сморгони и старостве Опсы графов Мануцы, выставленных для принуждения помещиков дать крестьян в ополчение. Составитель этого сборника нашел подобные устрашающие примеры еще в Гродно, Лиде, Николаеве, Поставах [35]. Однако нигде в подобных случаях не говорится о повешенных. Таких жертв на тех виселицах не называет и Бабенко для опровержения, по его представлению, мифа о народности восстания Костюшко. Уместно заметить, что Бабенко ссылается на указанные им факты не на страницы сборника, а прямо на архивные дела, которые фигурируют в том же сборнике. Это называется элементарным воровством и как непристойное занятие может караться по закону об авторских правах. В любом случае, не у Бабенко читатель должен черпать сведения о том, против кого, сколько раз и ради чего кастюшковские инсургенты ставили виселицы.
Ему бы надлежало знать, что сам Т. Костюшко не одобрял повешения 12 сановных панов в Варшаве и даже велел покарать 7 подстрекателей расправы с теми аристократами. Костюшко грозился сурово наказать за всякое подобное внесудебное самуправство и уличный самосуд в отношении к военнопленным [36].
Бабенко следовало бы знать о существовании центрального органа восстания 1794 г. под названием «Наивысшая народная Рада», что прокламации восставших пестрели воззваниями к народу и от имени народа, что в шеренгах восставших действовали созданные еще в 1789-1791 гг.. регулярные полки «народной кавалерии». Эти тогдашние выражения столь же бесспорны в своем применении, как и жонглирование словом народ в виде "Советов народных депутатов, народный депутат", как и священное трепетание беларуса от термина "всенародно избранный президент".
Если обратиться к историческим реалиям 18 ст. относительно гуманизма не вообще, а применительно к военным операциям Суворова, то уместно привести его собственные признания о нравах своих врагов или конфедератов, которых он называл "возмутителями и бунтовщиками".
К примеру, 7 сентября 1769 г. он докладывает главнокомандующему И. Веймарну, что под Слонимом бунтовщики русского мушкетера С. Демина «вешали троекратно, однако он спасся» самым чудесным образом. 12 декабря 1769 г. Суворов рапортует, что конфедератский вождь Мосчинский «пленных наших содержал весьма ласково, поил, кормил очень хорошо». 12 июня Суворов пишет, что «возмутительской командир Новицкой погреб убитых при себе человеколюбиво, також содержал пленных ласково» [37]. В его реляциях не раз встречаются упреки в адрес своих офицеров, которые «пиют кофии на панских дворах и играют в тавлей» вместе с инсургентами. На мятежников же Суворов приказывал «напрасно пули не терять, а лутче ломать, колоть палашами, рубить штыками» [38].
Этот личный опыт Суворов оттачивал при удушении восстания 1794 г. говоря, что союзные России «миролюбивые фельдмаршалы при начале польской кампании провели все время в заготовлении магазинов. Их план был сражаться три года с возмутившимся народом. Какое кровопролитие! Одним ударом приобрел я мир и положил конец кровопролитию» [39].
Он трижды лично осмотел оборонительные рубежи под Прагой и 26 октября велел учить своих солдат «стрелять по головам ... как под Измаилом». Он требовал при штурме «стрельбой не заниматься, бить и гнать врага штыком, работать скоро, храбро по-русски. Безоружных не убивать, с бабами не воевать, малолетков не трогать. При малейшем сопротивлении никогда не упускать..и дотоле не отдыхать, даколе все мятежники взяты не будут». Показательно, что защитников Праги сам Суворов один раз насчитал 12000 мирных и 3000 вооруженных чел., а другой раз - 17000 солдат и 2500 гражданских людей. В день штурма Праги (4 ноября) он писал, что за 3 часа «славно кончил» 26-тысячную армию врага, из которой спаслось едва 2000, а в плен попало более 10000 чел. [40]. В другом рапорте он сообщет, что из 26000 защиников Праги было убито на месте 12000, утопилось и спаслось 4000, попало в плен 10000 чел. [41]. Бабенко почему-то не приводит этих страшных и явно противоречивых цифр, хотя упрекает оппонентов в дезинформации за подобный разнобой в применении статистики. Так кто кого запутывает?
К. Бартошевич в своей истории восстания Костюшки приводит из других источников число защитников Праги от 15 до 30 тыс. чел., но самыми вероятными считает их количество в 23400, из которых 18600 были регулярными силами, а 4800 - мещанами. Историк говорит, что Суворов "приказал уничтожить пушечным огнем мост, так что желавшие спастись бегством вынуждены были бросаться вплавь и топились. Целая армия была уничтожена, почти все население Праги было вырезано и лишь несколько сот человек спаслось в Варшаве. Из-за спорности рапортов, трудно даже вообразить, сколько было убитых, раненых, взятых в плен и тех, кто утонул. Только приблизительно можно очертить число убитых и раненых в 6000, взятых в плен в 10000, искалеченых в 7000.» [42]
Если суворовский приказ "щадить" складывающих оружие и не трогать невооруженных был объявлен трижды, тогда посмотрите, как «живо и по русски» орудовали его подчиненные в воспоминаниях свидетеля, немца Фридриха Нуфера. Тот с ужасом осматривал среди убитых коней, собак и свиней груды окровавленных и обнаженных тел «людей обоего пола, старых, младенцев на грудях умертвленных матерей. Вся Прага была в огне и дыму, в котором разносилась ругань озверелых солдат. Казаки ... хватали за ноги евреев, били их лбами о стены и оземь до тех пор, пока не вытекали мозги, а обнаруженные у них деньги делили между собой. Казаки забавлялись убийством этих нещастных существ, называя их заговорщиками».
Немецкий офицер Севме констатировал такие эпизоды демонстрации гуманизма Суворова и его штыковых исполнителей. "Россияне убивали беззащитных стариков, женщин и даже детей. Полковник Ливен, рассказывал мне с ужасом, что сам видел русского гренадера, который нанизывал на штык всякого поляка, которого он только встречал на своем пути, не исключая даже тяжело раненых, а потом еще разбивал им головы тесаком со словами - вот вам собаки..» [43]. Вот так мародеры тупо исполняли приказ своего любимого полководца «славно работать, по-русски» штыками. Вот так их мягкосердечный вождь экономил порох, пули и время, отдавая город в грабеж победителей.
Руководитель обороны Праги генерал Иосиф Зайончек вспоминал о намерении сжечь предместье, а остатки войск обрушить на пруссаков. Он начал строить другой мост через Вислу, «на что не рассчитывало войско, составленное из остатков разных разбитых дивизий и которое в числе 10000 противостояло 40000 москалям». Зайончек не говорит, что стало с единственным мостом через Вислу, однако утверждает, что суворовцы не смогли добраться до него весь день, в момент панического бегства защитников. «Жители того предместья были целиком вырезаны: женщины, дети, священники все были беспощадно истреблены. Опьяневшие в своем зверстве и разнузданности московские солдаты вырезали 15000 невинных жертв» [44].
Русский участник штурма Праги Л. Энгельгардт так передает виденное им. Па его словам, русские вели артобстрел Варшавы с берега Вислы, поскольку «мост поляки успели разобрать. До самой Вислы на всяком шагу видны были всякого звания умерщвленные, а на берегу оной навалены были груды тел убитых и умирающих воинов, жителей, жидов, монахов, женщин и ребят. При виде всего того ..взоры мерзятся таковым позорищем. Поляки потеряли на валах 13 тыс. чел. из которых третья часть была цвет юношества варшавского; более 2 тыс. утонуло в Висле, около 800 человек из гарнизона уцелело, перешедши на другую сторону; 14680 взято в плен, из числа которых восемь тысяч на другой день отпущены в дома; умерщвленных жителей было несчетно. Русские потеряли 580 человек убитыми и 960 ранеными». На следующий день русские починили мост, по которому 29 октября торжественно вступили в Варшаву [45].
А вот что видел русский генерал И. Клуген. "Дрались штыками, прикладами, саблями, кинжалами, ножами, даже грызлись. Наши солдаты врывались в дома, умерщвляли всех, кто им не попадался. Один из наших отрядов зажег мост на Висле и отрезал бегущим отступление. У моста настала снова резня. Наши солдаты стреляли в толпы, не разбирая никого, и пронзительный крик женщин, вопли детей, наводили ужас на душу. Нет никому пардоны! - кричали наши солдаты и умерщвляли всех, не различая ни лет, ни пола. Несколько сот поляков успели спастись по мосту. Тысячи две утонуло, бросившись в Вислу, чтоб переплыть. Взято в плен до полутора тысяч. В четыре часа времени совершилась ужасная месть за избитие наших в Варшаве» [46]. У того ж Булгарина вы найдете признания о поощрении и восхвалении Суворовым пьяной вакханалии своих освободителей. Где же здесь хваленое милосердие? Даже скупой на комментарии военный историк А. Керсновский утверждает, что из 20 тыс. защитников Праги было убито 8 тыс., утонуло 2 тыс. и пленено 9 тыс. чел. [47]).
Говоря словами Суворова, какое там кровопролитие, которое измышляют разные русофобы и очернители его славного имени!
Никаким Бабенко и ему подобным адептам не удастся обелить миролюбивую обаятельность приказов своего кумира словами о том, что «никаких карательных акций против мирного населения с ведома и тем более по приказу Суворова не было и быть не могло». Не удастся борцам с мифами скрыть эти зверства и за пустыми словами о том, что никогда не было галантных армий, что законы военного времени всегда были жестокими. Их на практике опровергал солдат, предварительно натасканный по приказу Суворова на беспощадное уничтожение, нацеленный трижды приказом «без отдыха» орудовать холодным штыком, озверелый сопротивлением, опьянелый вседозволенностью, жаждой грабежа и наживы. Даже маститые историки российского Генштаба в 1901 г. не постеснялись написать, что "русские солдаты избивали всех, не давая никому пощады" [48]. Однако они утверждали, что Суворов приказал "разрушить мосты" через Вислу, чтобы "спасти" Варшаву от грозящей ей кровавой вакханалии. Если по такой версии, поддержанной Бабенко, Суворов «уберег Варшаву», тогда следует признать, что Суворов сознательно превратил Прагу в западню для полного истребления защитников, который целенаправленно отдал их на лютую и показательную расправу своих казаков, чтобы последствия этого своими глазами видели жители Варшавы с противоположного берега.
У самого «гениального» на выдумку такого варварского плана русского полководца при этом был свой шкурный и важный мотив. За показательное истребление Праги Суворов получил звание фельдмаршала. Свое восхищение от этого он ознаменовал тем, что прямо в церкви прыгал через ряд стульев с радостным криком о том, что ему удалось вот так же обскакать всех трех генерал-аншефов, старших его по списку. Он быстро забыл свои гуманные распоряжения относительно пленных. Когда к фельдмаршалу явилась очередная делегация усмиренных им поляков, Суворов подпрыгнул перед ними со словами: Императрица вот такая великая. А затем присел и сказал: а Суворов вот такой маленький. Ходатаи за очередным прощением все поняли и ушли [49]. Сколько же цинизма заключено в этой сцене со стороны паяца, который оглашал перед этим свои амнистии от имени той же Великой императрицы.
Никак не выглядит гуманным Суворов и в свете опровержения Бабенком мифа о том, что Суворов на штыках принес крепостное право на Беларусь. Оно существовало тут до него, так сказать, славных побед, как говорит Бабенко, над кучкой борцов, которых не поддержало большинство жителей, и которые, представьте себе, своим антинародным восстанием "спровоцировали ответные действия" Суворова. Если старожилы упорно не помнят кровавых походов Суворова, то вовсе не из-за их отсутствия или беспамятства. Но тогда зачем Суворов уничтожал тех, кто отважился разневолить от крепостничества белорусских крестьян? И почему освободитель пленных не отпустил на волю пожалованных ему вечно «в воздаяние ратных заслуг» тех же белорусских крепостных ? А в подаренной ему Кобринскай губернии Брестской экономии было 6922 мужч. и 6300 женщ. крестьян и еще 552 муж. и 480 женщ. имелось в кобринском лесничестве - вместе 14254 души обоего пола [50]. Эти крестьяне никак не оказывали ему вооруженного сопротивления.
Конечно, Суворов не принес крепостное право на Беларусь, однако именно он своими истребительными приказами и штыками надолго законсервировал это право здесь, помог его охранителям и сам лично пользовался его благами. Практически все время своего воительства в Польше с 1769 и до 1796 гг. Суворов находился не на белорусских землях ВКЛ, а в глуби Короны, Польского Королевства. Поэтому тезис о том, что своей военной деятельностью Суворов остановил процесс ополячивания белорусов выглядит сознательным заблуждением и дезинформацией неука. Белорусы заслуживают права ставить совсем не риторический вопрос о ликвидации суворовских памятников на своей земле как символов экспансивной империи, как знаков шабаша великодержавного милитаризма, чтобы никогда не поклоняться словам "занятая нами страна должна принадлежать, конечно, России по ее праву завоевателя".
[1] НИАБ, ф. 2671, оп. 1, д. 81, л. 102
[2] Морозов М. Помочь сиянию славы // Советская Белоруссия. 3 декабря 1974 г.
[3] Осіпаў К. Вялікі рускі палкаводзец// Звязда 12 мая 1950
[4] Там же…
[5] Морозов М. Помочь сиянию славы .
[6] Зырко Н. Герой на все времена // Заря. 21 ноября 2002; Садоўскі Е.. Палкаводзец Аляксандр Сувораў // Беларусь. 1950. № 5. (Май).
[7] Осіпаў К. Вялікі рускі…
[8] Александр. Васильевич Суворов. К 250-летию со дня рождения. М.1980. С. 3
[9] Там же, С. 152
[10] Кун В. Суворов как полководец // Весці АН БССР. 1950. № 4. С. 22.
[11] В. Космылев. Одним ударом приобрел я мир// Во славу Родины 21 мая 1994
[12] А.В. Суворов. Походы и сражения..С. 360
[13] В. Космылев. Одним ударом ..
[14] Плиско Н. М. Кобринский военно-исторический музей. Мн.1990. С. 52
[15] В. Космылев. Одним ударом приобрел …
[16] А. Зелянкова. Цана перамогі. На Беларусі войска Суворава чыніла крывавыя расправы// Беларускі Час. 1 ноября 2002
[17] Н. Плиско Не ложные свидетели истины или нужно ли сегодня переоценгивать А. В. Суворова ?// Заря 8 июля 1989
[18] Зырко Н. Герой на все времена // Заря 21 ноября 2002
[19] Н. Плиско. Не ложные свидетели….
[20] А. Пропин. С мыслями об Отечестве // Во славу Родины 24 ноября 2000
[21] В. Зюзькевич. Уповал на бога и был непоколебим// Зямля і і людзі 7 верасня 2005
[22] Н. Гурова. Загадка с тремя неизвестными. Вечерний Брест . 14 июля 2000
[23] Там же …
[24] С. Снегирева. Память остается //Заря 9 июля 1983
[25] М. Жукова. Наука побеждать начиналась с молитвы// Во славу Родины. 17 июля 2002
[26] Откровенный разгвор //Советская Белоруссия. 30 сентября 2006.
[27] А. Мартынаў. Сувораў у Беларусі // Звязда 24 ноября 1955
[28] А.В.Суворов. Походы и сражения..М.1990. с. 169
[29] Мартынов В. А. Вечное сияние славы //Советская Белоруссия. 13 августа 1978
[30] Е. Бабенко. Историческое мифотворчество// Кобрин-Информ. 5 апреля 2007 г.
[31] А. В. Суворов. Письма. М, 1986. С. 274
[32] А. В. Суворов. Походы и сражения в письмах и записках. М.,1990. С. 353
[33] А. В. Суворов. Письма. М. 1986. с. 268, 271, 274
[34] Там жа, с. 659, 664.
[35] Я. Анішчанка. Палітычная гісторыя часоў падзелу Рэчы Паспалітай. Мн, 2006. С. 185.
[36] Булгарин Ф. Воспоминания.М. 2001.С. 691.
[37] А. В. Суворов. Документы. М, 1949. Т. 1. С. 181, 199, 259.
[38] Там же, с. 245, 253, 262. 270, 353.
[39] Суворов в сообщениях профессоров Николаевской академии генерального штаба. СПБ, 1901. С. 317.
[40] А. В. Суворов. Походы и сражения..С. 359-360, 361; Он же. Письма..С. 281
[41] А. В. Суворов. Документы. М.,1949. Т. 1. с. 16.
[42] Бартошевич К. История кастюшковского восстания. Вена, 1913. С. 357, 359. Перевод с польс.
[43] Бартошевич К. История..С. 359-360. Перевод с польс..
[44] Зайончек И. История революции 1794 г. Львов, б/г. С. 196-199, 202, 204. 206, 207.
[45] Энгельгардт Л. Н. Записки. М., 1997. С. 132-133.
[46] Ф. В. Булгариин. Воспоминания. М.,2001. С. 692, 693-694.
[47] Керсновский А. А. История русской армии. М..1992. Т. 1. С. 160
[48] Суворов в сообщениях..С. 315.
[49] О. Михайлов. Суворов. М,.1973. С. 324-325.
[50] РГВИА, ф. ВУА, д. 18451, л. 7 об.