Папярэдняя старонка: Леў Сапега i яго час

X. ГІСТАРЫЯГРАФІЧНАЕ АСЭНСАВАННЕ 


Дадана: 23-10-2009,
Крыніца: Леў Сапега i яго час, Гродна : ГрДУ, 2007. - 422 с..

Спампаваць




X. ГІСТАРЫЯГРАФІЧНАЕ АСЭНСАВАННЕ... 379

Галубовіч В.У. РОД САПЕГАЎ У БЕЛАРУСКАЙ ГІСТАРЫЯГРАФІІ... 379

Дзярновіч А.І. СПАБОРНІЦТВА З-ЗА ВАКАНСІІ... 383

Івашчанка Н.А. ЛЕЎ САПЕГА Ў СУЧАСНАЙ ВУЧЭБНАЙ ЛІТАРАТУРЫ ПА ГІСТОРЫІ ДЗЯРЖАВЫ І ПРАВА БЕЛАРУСІ... 385

Белазаровіч В.А. ПАЧАТАК ГІСТАРЫЯГРАФІІ ВКЛ... 389

Кручковский Т.Т. ПОЛЬСКО-РОССИЙСКОЕ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ КОНЦА XVI - НАЧАЛА XVII вв. В ИНТЕРПРЕТАЦИИ РУССКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ XIX - НАЧАЛА XX в. ... 394

Демидович А.В. ВОПРОС О ЛИТЕРАТУРНОМ ЯЗЫКЕ В ВКЛ XVI в. В ИССЛЕДОВАНИЯХ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ XIX - НАЧАЛА XX вв. ... 402

Карев Д.В. ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ НАРОДОВ ВКЛ ХVI - ХVII вв. В ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ НОВЕЙШЕГО ВРЕМЕНИ... 405


X. ГІСТАРЫЯГРАФІЧНАЕ АСЭНСАВАННЕ




В.У. Галубовіч

РОД САПЕГАЎ У БЕЛАРУСКАЙ ГІСТАРЫЯГРАФІІ


Беларуская гістарыяграфія за няпоўныя сто гадоў існавання, з часу з'яўлення першай абагульняючай працы Вацлава Ластоўскага, нямала спрычынілася да станаўлення пантэону нацыянальных герояў і антыгерояў, творцаў і «герастратаў». У розныя часы набор іх змяняўся, а іх роля, месца і адзнака маглі карэктавацца ў залежнасці ад павеваў часу. Найбольш маштабнае далучэнне да ліку «сваіх» адбылося на працягу 90-х гадоў ХХст., і нельга не заўважыць станоўчасць гэтага працэсу. Нарэшце мінуўшчына Беларусі ва ўсёй яе сукупнасці была аб'яўлена беларускай і скончылася шчодрае раздаванне літоўцам і палякам нашай спадчыны, якое набыло асабліва буйныя памеры ў савецкія часы.

Адметна, што беларуская савецкая гістарыяграфія, рэлікты якой перажываюць і сёння не самыя горшыя гадзіны, у агульным і цэлым абапіралася на тыя ж «знакавыя» персаналіі, што і сучасная гістарычная навука. Асабліва гэта датычыцца дзеячаў культуры. Усе астатнія асобы ў мінулым, за выключэннем змагароў супраць прыгнёту, за міфічнае аб'яднанне з чамусьці толькі «адзіным» братнім народам, ацэньваліся скрозь прызму нацыянальна-класавых супярэчнасцяў. Варожымі беларускаму народу лічыліся і мясцовыя землеўладальнікі, уся палітычная эліта. Але па мясцовай традыцыі ворага не вывучалі, ён не мусіў мець акрэсленыя індывідуальныя рысы, быў той жа шэрай масай, толькі колькасна абмежаванай і дэградуючай. У гісторыі проста не хапала месца для адмоўных персанажаў, сярод якіх першае месца надавалася прадстаўнікам магнацкіх родаў. Між апошніх найбольш не пашанцавала Радзівілам, абраным у якасці найбольш яскравага антыўзору. Іншыя магнацкія сем'і згадваліся аказіянальна. Сярод апошніх знаходзіліся і Сапегі, дасягненні якіх для айчыннай культуры насамрэч часам перавышалі Радзівілаўскія. Паспрабуем спыніцца на найбольш значных сінтэзах айчыннай гісторыі з пункта гледжання адлюстравання ў сапегаўскай тэматыцы.

Неабходна заўважыць, што Сапегі настала ўвайшлі ў абагульняючыя працы па гісторыі Беларусі яшчэ ў ХІХ ст. Так, В. Турчыновіч прыгадвае ЛьваСапегу па справе забойства І. Кунцэвіча і Паўла Сапегу як актыўнага ўдзельніка вайны 1654-1667 гг. [1, с. 217-219, 222-224]. У вядомай «Беларусі і Літве», выдадзенай П. Бацюшкавым, Л.Сапега прадстаўлены як вытрыманы чалавек, які не гледзячы на прыналежнасць да каталіцтва, заклікаў займаць стрыманую пазіцыю ў адносінах да праваслаўных [2, c. 219].

У першых абагульняючых працах па гісторыі Беларусі прадстаўнікі роду Сапегаў згадваюцца мала. У «Кароткай гісторыі Беларусі» В.Ластоўскага яны выступаюць толькі ў пераліках разам з іншымі заможнымі землеўладальнікамі [3, c. 126, 141]. Пры гэтым В. Ластоўскі безваганняў запісвае Сапегаў у шэраг «знатных беларускіх родаў» [3, c. 141]. Цікава, што ўвогуле не знайшлося месца Сапегам ў «Кароткім нарысе гісторыі Беларусі» У. Ігнатоўскага [4] і «Гісторыі беларускага народа» У.Пічэты [5]. З-за храналагічнай абмежаванасці падзеямі сярэдзіны XVI ст. не згадваюцца Сапегі і ў «Гісторыі Беларусі» У. Пічэты, надрукаванай у1924г. [6]. У падрыхтаванай М. Доўнар-Запольскім да сярэдзіны 20-х гадоў мінулага стагоддзя сінтэзе айчыннай гісторыі Сапегі згадваюцца некалькі разоў, але прынцыповы характар мела прызнанне заслугаў ЛьваСапегі ў зацвярджэнні Статута 1588 г. і лаканічная адзнака вядучай ролі роду ў падзеях Грамадзянскай вайны канца XVII - пачатку XVIII ст. [7, c. 144, 165].

Першая паваенная спроба падрыхтоўкі абагульняючага даследавання па гісторыі Беларусі была рэалізавана ў 1954 г. Сапегі тут выступаюць уролі лідэраў кальвінісцкага руху ў ВКЛ, персанальна Леў Сапега згадваецца ў сувязі з уніяцкім пытаннем і забойствам І. Кунцэвіча, а Павел Сапега - ў сюжэце пра вайну 1654-1667 гг. [8, c. 110, 135, 137, 158].

У найбольш аўтарытэтным савецкім выданні - пяцітамовай «Гісторыі Беларускай ССР» - сапегаўская тэма прагучала ў параўнанні з ранейшымі працамі больш заўважна. Самі Сапегі адназначна былі акрэслены аўтарамі як «магнаты беларускага паходжання» [9, c. 193]. Праўда, пазней гэта не перашкодзіла гэтых беларусаў паставіць «на чале самастойнай Літоўскай дзяржавы» [10, c. 393].

Значнасць Сапегаў у гісторыі найперш вызначалася буйнымі маштабамі іх зямельных уладанняў, а не рэальным унёскам у гістарычнае мінулае ў выглядзе інтэлектуальных і духоўных каштоўнасцяў. У гэтай гісторыі, такім чынам, яны найперш уласнікі, дзейнасць якіх мела прагрэсіўны характар і падвышала ўзровень эканамічнага становішча: у іх маёнтках (Высокім, Дзярэчыне, Ружанах) поруч з паншчынай выкарыстоўвалася і наёмная праца [9, c. 367]. Cапегі ўваходзілі і ў лік уладальнікаў найбольш дасканалых - мануфактурных - прадпрыемстваў [9,c. 452].

Упершыню ў сінтэзе 1972 г. знайшло найбольш падрабязнае адлюстраванне ўзвышэнне Сапегаў у канцы ХVII cт.: падкрэсліваецца іх сепаратысцкая настроенасць і супрацьпастаўленне большасці шляхты дамінацыі свайго роду [9, c. 393], пераход яго прадстаўнікоў на бок шведаў у час Паўночнай вайны [9, c. 394-395]. Аўтары з задавальненнем адзначалі, што ў 1704 г., калі маскоўскае войска ўвайшло ў межы Беларусі, Сапегі спынілі супраціў [9, c. 395]. Асобна трэба заўважыць, што ў агульную канцэпцыю працы не ўпісвалася інфармацыя пра арганізацыю Сапегамі сялянскіх атрадаў для барацьбы са шляхтай [9, c. 408-409].

Нарэшце, Сапегі ўвайшлі ў лік магнатаў, якія фундавалі культурныя праекты. Так, прадстаўнікі роду заслужылі пашану за арганізацыю тэатраў у Ружанах, Дзярэчыне і Зэльве [9, c. 442].

У аднатомнай «Гісторыі Беларусі» 1977 г. толькі некалькі сказаў прысвечана Сапегам з асаблівай ўвагі на падзеі канца XVII cт. [10, c. 80].

Не забывалі пра Сапегаў і беларускія несавецкія гісторыкі. «Слаўны юрысты крывіцкі Леў Сапега» неаднаразова фігуруе ў працах ЯнкіСтанкевіча [11, c. 115, 119]. Род у цэлым ён адносіць да «магнатаў-мэцэнасаў крывіцкіх» [11, c. 118]. Знайшлося месца для Сапегаў і ў выдадзенай пад нямецкай акупацыяй кніжцы Я. Найдзюка «Беларусь учора і сяньня» [12]. Хоць Сапегам і закідаецца пераход у каталіцтва [12, c. 107], гэта не перашкодзіла пазней характарызаваць дзейнасць Льва Сапегі зпатрыятычных пазіцый [12, c. 89-90]. Дзейнасць сапегаўскага клана ў канцы XVII ст. аўтар разглядаў як спробу «гетмана Паўлы Сапегі ўзнавіць Беларускае гаспадарства» і «вызваліць свой беларускі народ» [12, c. 114]. Такая радыкальная адзнака падзеяў грамадзянскай вайны на мяжы XVII i XVIIIстст. больш нідзе не сустракаецца.

З другой паловы 90-х гадоў ХХ ст. колькасць сінтэзаў айчыннай гісторыі вырасла неверагодна. Але ўсе яны не аднолькавыя канцэптуальна. Ды і прадстаўнікі роду Сапегаў ацэньваюцца па-рознаму.

Ужо ў першай абагульняючай працы, напісанай з нацыянальных пазіцыяў, акадэмічных «Нарысах гісторыі Беларусі» быў запатрабаваны патрыятычны патэнцыял прадмовы Л. Сапегі да Статута 1588 г. [13, c. 138-139]. Зварот да ідэй, абвешчаных Л. Сапегам, стаў знакавым менавіта для іншых абагульняючых прац па айчыннай гісторыі [14, с. 209].

Часам аўтары сінтэзаў абыходзяцца кароткімі згадкамі пра асобных прадстаўнікоў роду Сапегаў ці амаль даслоўна паўтараюць савецкія выданні [15, c. 62, 71, 73; 80].

Адзнакі ролі Сапегаў у грамадзянскай вайне ў працах далёка не супадаюць. Так, Г. Сагановіч прадстаўляе падзеі 1697-1700 гг. як барацьбу шляхты супраць дыктатуры Сапегаў [14, c. 305-306]. Падобна робіць і М. Ермаловіч [16, c. 401]. У сваю чаргу С. Марозава і І. Саракавік галоўны іх змест бачаць у жаданні гетмана Паўла Сапегі дабіцца незалежнасці ВКЛ і разрыву уніі з Польшчай [17, с. 531-532; 18, c. 151].

У «Гісторыі Беларусі» пад рэдакцыяй Я.К. Новіка і Г.С. Марцуля 1998 г. выдання толькі адзін Сапега - Леў - трапіў ў поле зроку спецыялістаў. Канцлер ВКЛ у кнізе прадстае асобай супярэчлівай: з аднаго боку, не ставіць пячатку пад прывілеем, на падставе якога паляку Б. Мацяёўскаму перадавалася віленская кафедра, а з іншага, менавіта яму прыпісваецца антыпатрыятычная дзейнасць супраць праваслаўных. Больш таго, менавіта Л. Сапега аказаўся галоўным інспіратарам уціску на праваслаўных, прыдворным інтрыганам, пад уплывам якога Жыгімонт Ваза выдаваў загады [19, c. 193].

У найноўшых «шэдэўрах» айчыннай гістарыяграфіі сустракаецца таксама адкрыта адмоўная характарыстыка прадстаўнікоў роду. Так, упадручніку Я. Трашчанка акцэнты расстаўлены так, што таго ж Льва Сапегу іначай як здрадніка («ренегата православия») успрымаць нельга [20, c. 94]. Не можа не насцярожваць і наступная выснова: «Например, Литовский Статут 1588 г. был издан в Литве на украинском (полесском) варианте «русского» языка» [20, c. 83]. З гэтага можна зрабіць выснову, што Л. Сапега як рэдактар Статута някепска валодаў гэтай мовай. Дзякуючы перакладам на сучасную беларускую мову, айчынныя навукоўцы ўжо не маюць складанасці з чытаннем Статута 1588 г. па-палеску.

Нарэшце ў трэцім томе шасцітомнай «Гісторыі Беларусі» Сапегам нададзена сапраўды вялікая ўвага: іх дзейнасць асвятляецца ў кантэксце палітычнай, эканамічнай і культурнай гісторыі. Варта адзначыць, што ў даследаванні згадваюцца ажно 16 прадстаўнікоў роду [21, c. 333]. Сінтэзу дазваляе больш дакладна ўявіць удзел Сапегаў у розных сферах грамадскага жыцця: адносінах Рэчы Паспалітай з Масквой у 1604-1618 гг., грамадзянскай вайне 1696-1700 гг., развіцці культуры. Асабліва істотна апошняе, паколькі Сапегі сапраўды маглі ганарыцца спрыяннем асвеце, падтрымкай архітэктурных і тэатральных праектаў і нават другой бібліятэкай у ВКЛ па колькасці кніг (пасля Радзівілаў) [21, c. 281].

Апошняй кропкай над «і» ў дачыненні Сапегаў трэба лічыць спецыяльны артыкул, прысвечаны роду, у «Энцыклапедыі гісторыі Беларусі» [22, c. 223]. Аўтар артыкула А. Грыцкевіч вызначыў другую па значнасці пазіцыю гэтага беларускага роду ў гісторыі ВКЛ [22, c. 223].

Падагульняючы, трэба адзначыць, што беларуская гістарыяграфія за апошнія сто гадоў, без сумнення, істотна змяніла сваё стаўленне да Сапегаў. Гісторыя гэтага роду непарыўна звязана з беларускай мінуўшчынай і, як паказалі аўтары апошняй шматтомнай «Гісторыі Беларусі», з удзелам Сапегаў звязаны важнейшыя этапы гісторыі. Дзякуючы гэтаму, постаці некаторых прадстаўнікоў дома Сапегаў сталі асацыявацца ў грамадскай свядомасці з ідэаламі незалежнасці і свабоды.


Спіс крыніц і літаратуры


1. Турчинович, О. Обозрение истории Белоруссии с древнейших времён / О. Турчинович. - СПб.: Тип. Э. Праца, 1857.

2. Белоруссия и Литва. Исторические судьбы Северо-Западного края. - Минск: Изд. центр БГУ, 2004.

3. Власт. Кароткая гісторыя Беларусі / Власт // Наша ніва.- 1910.- № 8.- С. 140-143.

4. Ігнатоўскі, У.М. Кароткі нарыс гісторыі Беларусі / У.М. Ігнатоўскі. - Мінск: Беларусь, 1991.

5. Пичета, В.И. История белорусского народа / В.И. Пичета. - Минск: Изд. центр БГУ, 2003.

6. Пічэта, У.І. Гісторыя Беларусі / У.І. Пічэта. - Мінск: Выд. цэнтр БДУ, 2005.

7. Доўнар-Запольскі, М.В. Гісторыя Беларусі / М.В. Доўнар-Запольскі. - Мінск: БелЭн, 1994.

8. История Белорусской ССР: в 2 т. - Т. 1. - Мінск: Изд-во АН БССР, 1954.

9. Гісторыя Беларускай ССР: у 5 т. - Т. 1. - Мінск: Навука і тэхніка, 1972.

10. История Белорусской ССР. - Мінск: Наука и техника, 1977.

11. Cтанкевіч, Я. Гістарычныя творы / Я. Cтанкевіч. - Мінск: Энцыклапедыкс, 2003.

12. Найдзюк Я. Беларусь учора і сяння: Папулярны нарыс з гісторыі Беларусі / Я. Найдзюк, І.Касяк. - Мінск: Навука і тэхніка, 1993.

13. Нарысы гісторыі Беларусі: у 2 ч. - Ч. 1. - Мінск: Беларусь, 1994.

14. Сагановіч, Г. Нарыс гісторыі Беларусі / Г. Сагановіч. - Мінск: Энцыклапедыкс, 2001.

15. Ковкель, И.И. История Беларуси с древнейших времён до нашего времени / И.И. Ковкель, Э.С. Ярмусик. - Мінск: Аверсэв, 1998.

16. Ермаловіч, М. Беларуская дзяржава Вялікае княства Літоўскае / М. Ермаловіч. - Мінск: Беллітфонд, 2003.

17. Гісторыя Беларусі: у 2 ч. - Ч. 1: Са старажытных часоў да канца ХVIIІ ст.: Курс лекцый. - Мінск: РІВШ БДУ, 2000.

18. Саракавік, І.А. Гісторыя Беларусі ў кантэксце сусветнай гісторыі / І.А. Саракавік. - Мінск: Современная школа, 2006.

19. Гісторыя Беларусі. - Мінск: Экаперспектыва, 1996. - 496 с.; Перадрук: Гісторыя Беларусі: дапаможнік для паступаючых у ВНУ. - Мінск: Экаперспектыва, 1998.

20. Трещенок, Я.И. История Беларуси / Я.И. Трещенок. - Ч. 1: Досоветский период: Учебное пособие. - Могилёв: МГУ им. А.А. Кулешова, 2003.

21. Гісторыя Беларусі: у 6 т. - Т. 3. - Мінск: Экаперспектыва, 2004.

22. Грыцкевіч, А. Сапегі / А. Грыцкевіч // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: у 6 т. - Т. 6. - Мінск: БелЭн, 2001. - С. 223 -228.




А.І. Дзярновіч

СПАБОРНІЦТВА З-ЗА ВАКАНСІІ


У 2004 г. у рамках манаграфічнага нумару квартальніка Магілёўскага таварыства «Брама» «КРАЙ/KRAJ» ажыццёўлена выданне кніжкі Станіслава Лазуткі «Леў Сапега (жыццё, дзяржаўная дзейнасць, палітычныя і філасофскія погляды)». Перыёдык мае і падназву: «Polonica - Albaruthenica - Lithuanica». Гэтай падназвай як бы акрэсліваюцца гісторыка-культурныя абшары Краю, вернасць якому імкнуцца выявіць ініцыятары выдання. Таму з'яўленне ў рамках названай серыі перакладу кніжкі літоўскага гісторыка з'яўляецца невыпадковым.

Прываблівае шырокі тэматычны кантэкст «КРАЮ» - ад гісторыі і лінгвістыкі да сацыялогіі. Але па падназве перыёдыка мушу зрабіць заўвагу. Сапраўды, у Беларусі пашырылася лацінскае напісанне слова, вытворнага ад назову нашай краіны - Albaruthenica. Так пішуць усе, хто мае патрэбу ў нейкіх класічных алюзіях. Але паводле правілаў лацінскага словазлучэння правільна будзе Alboruthenica. Літара а ў слове «белая» захоўваецца толькі ў назоўніку, калі трэба напісаць, напрыклад, Rusia Alba. Зрэшты, тут мая заўвага не столькі да «краёўцаў», а ўвогуле да беларускіх аўтараў.

Арыгінальная версія кнігі ўжо была прадметам разгляду ў Беларусі (гл. рэцэнзію Ўладзіміра Свяжынскага ў часопісе «Спадчына», 2002, №5-6). Таму, што тычыцца асобы самога канцлера, варта адзначыць толькі адну асаблівасць. У апошні час у тым жа Інстытуце гісторыі прыходзіцца чуць шмат крытычных выпадаў супраць Льва Сапегі. Маўляў, гэта раздзьмутая фігура, рэальныя дзеянні якой зусім несувымерныя са створаным вакол яго міфам. Справа ў тым, што Л. Сапега стаў падканцлерам у 1585 г. у няпоўных 28 гадоў. І паводле свайго досведу і кароткага часу службы на пасадзе ён не мог быць стваральнікам такога дасканалага заканадаўства, як Статут ВКЛ 1588 г. А падобная роля прыпісваецца яму ў беларускай папулярнай літаратуры. Больш таго, чуюцца далей дакоры, што Л. Сапега цынічна скарыстаў сітуацыю, манапалізаваўшы права на друк Статута і зарабіўшы на гэтым немалыя грошы, бо ўсе інстанцыі мусілі набываць у яго збор законаў уласнай дзяржавы. Каторы раз мы назіраем, як ківач цыклічна прапісвае сваю траекторыю, а гістарычная думка пераходзіць ад усхвалення да самазнішчэння. Штучная гераізацыя нараджае адпрэчванне і цвярозаму погляду ўвогуле застаецца няшмат месца.

С.Лазутка не ўхіляецца ад разгляду розных поглядаў на дзейнасць Сапегі. Аўтар прыходзіць да думкі, што, хутчэй за ўсё, асноўны тэкст Трэцяга Статута ВКЛ быў падрыхтаваны ў канцылярыі вялікага князя літоўскага пад кіраўніцтвам папярэднікаў Л. Сапегі - Мікалая Радзівіла Рудога і Астафія Валовіча. «Заслуга ж Льва Сапегі толькі ў завяршэнні рэдагавання і прыняцці Статуту. На апошнім этапе кадыфікацыі, стаўшы старшынёй камісіі Сойму па падрыхтоўцы Статута, ён аддаў усе свае сілы і талент дзяржаўнага дзеяча, грунтоўную дасведчанасць у правазнаўстве таму, каб быў завершаны гэты ўнікальны... звод законаў, якога ня мела на той час ні адна феадальная дзяржава Еўропы».

Што датычыць друку Статута, то не варта забывацца, што ў прававой традыцыі ВКЛ, пры адсутнасці жорсткага цэнтралізму, большасць дзяржаўных справаў (за выняткам хіба вайсковых, ды і тое з пэўным выключэннем) вырашалася праз персанальныя даручэнні і дэлегаванне паўнамоцтваў, а платай за службу мусіў быць ці то маёнтак, ці то прыбытак ад акцыі. Так і Леў Сапега атрымаў ад Жыгімонта Вазы прывілей на друк Статута, які трэба было надрукаваць, і «з гэтай задачай ён выдатна справіўся». Паступленні ад продажу кнігі былі платаю канцлеру за працу, бо сістэмы службовых акладаў у нашым разуменні тады не існавала.

Пасталеўшы, Леў Сапега стаў сапраўдным патрыярхам палітыкі і дзяржаўнай службы ВКЛ. Кароткі аповед пра гэтую асобу хачу закончыць цытатай з «Успамінаў» Альбрыхта Станіслава Радзівіла пра эпізод з прыездам караля ў Вільню: «Вартым зьдзіўленьня было бачыць васьмідзесяцігадовага дзядка, які на кані гарцаваў з гетманскай булавой перад каралём; ужо спрахнелая старасьць трымалася з апошніх высілкаў, бо ў той самы дзень, маладосьцю ахоплены, ён ледзьве не разьвітаўся з гэтым сьветам». Праз два тыдні, 7 ліпеня 1633 г. Л. Сапега прымаў дэлегацыю з Італіі. «Пасьля абеду, калі грала музыка, вясёлы дзядок пляскаў у далоні і кружыў у гурце; неўзабаве, пакінуўшы з гасьцямі сына, пісара ВКЛ [Казімера Лявона], сам выйшаў... і ўжо жывым не вярнуўся, бо адным духам закончыў жыцьцё. Далі знаць сыну, той прыбег, але ўжо знайшоў мёртвым,... дом напоўніўся смуткам, страх разагнаў гасцей; вакансіі, якія засталіся пасля яго, прымусілі многіх з-за іх спаборнічаць».

Дзякуй перакладчыку з літоўскай мовы Віктару Люкевічу і рэдактару Яўгену Іванову за падрыхтоўку і выданне гэтай кніжкі. Хачу толькі крыху спыніцца на некаторых адметнасцях самога перакладу, а менавіта - на тэрміналагічных асаблівасцях. Прызнаюся, раней я свядома ўхіляўся ад спрэчак па дэфініцыях, бо тэрміналогія - гэта справа канвенцыянальная, г.зн. умоўная, прынятая адпаведнымі традыцыямі. І, зразумеўшы тую ці іншую традыцыю, я не імкнуўся яе пераламіць. Ужо маё права выкарыстоўваць свае тэрміны. Але пры перакладах праблема тэрміналогіі сапраўды абвастраецца, бо перад перакладчыкам стаіць задача перадачы рэалій іншай мовы ў сваёй.

І вось у беларускай версіі кнігі пра Сапегу мы бачым багата калек з літоўскай мовы, часам недакладных. Kazimieras Jogailaitis перадаецца як Казімір Ягайла, хоць і па сэнсу і па граматычнай форме гэта сын Ягайлы - Казімір Ягайлавіч, магчымая таксама лацінізаваная форма Казімір Ягелон. Гаштаўт (афіцыйная беларуская норма - Гаштольд) названы ў беларускім тэксце зусім па-літоўску - Гоштаўт. Непрымальным з'яўляецца выкарыстанне польскай калькі «Жэчпаспаліта», бо ёсць старабеларускае азначэнне «Рэч Паспалітая», якое дакладна перадае сэнс лацінскага «res publica» як «грамадская справа». Тым больш, што тэрмін «Рэч Паспалітая» замацаваўся ў сучаснай мове і быў запазычаны таксама рускай мовай. У літоўскай мове гэты тэрмін часта сталі перадаваць як «Respublika». Вось і перакладчык актыўна ўжывае «Рэспубліка» замест «Рэч Паспалітая», што не адпавядае беларускім тэрміналагічным традыцыям ды зацямняе сэнс аповеду.


Спіс літаратуры


1. Лазутка, С. Леў Сапега (жыццё, дзяржаўная дзейнасць, палітычныя і філасофскія погляды): Манаграфія / Пер. з літ. В.У.Люкевіча; Пад рэд. Я.Я.Іванова. - Магілёў: ГА МТ «Брама», 2004. - 104с. («Край = Kraj». - 2004. - № 1-2 (13-14).




Н.А. Івашчанка

ЛЕЎ САПЕГА Ў СУЧАСНАЙ ВУЧЭБНАЙ ЛІТАРАТУРЫ
ПА ГІСТОРЫІ ДЗЯРЖАВЫ І ПРАВА БЕЛАРУСІ


За апошнія 15 гадоў выйшла чатыры пакаленні навучальных дапаможнікаў па гісторыі дзяржавы і права Беларусі, якіх знайшлі адлюстраванне Леў Сапега і яго час.

У «Кароткім нарысе гісторыі дзяржавы і права Беларусі» доктар юрыдычных навук Я.А. Юхо адзначаў, што Статут 1588 г. заканадаўча аформіў захаванне Вялікага княства Літоўскага як дзяржавы насуперак Люблінскай уніі. Статут быў падрыхтаваны на высокім тэарэтычным узроўні кваліфікаванымі правазнаўцамі, працай якіх кіравалі А.Валовіч і Л.Сапега. Гэты заканадаўчы помнік прасякнуты ідэяй ўмацавання прававога парадку, пры якім усе дзяржаўныя органы і службовыя асобы абавязаны дзейнічаць толькі ў адпаведнасці з законам. Ідэя прававога парадку была выкладзена Л. Сапегам у яго прысвячэннях Жыгімонту III і ўсім саслоўям ВКЛ: «Для того права суть поставлены, абы можному и потужному не все было вольно чынити. Яко Цыцэро поведил, иж естесмо невольниками прав для того, абысьмы вольности уживати могли» [5, с.174].

«Гісторыя дзяржавы і права Беларусі» (ч. 1) Я.А. Юхо, раздзел 5 «Галоўныя рысы беларускага феадальнага права», утрымлівае пункт «Палітычныя і прававыя ідэі на Беларусі ў XV-XVI стст.», у якім аналізуецца тэарэтычная спадчына Л. Сапегі, даецца ацэнка яго поглядаў і дзейнасці. Аўтар звяртае ўвагу на тое, што ў Статуце 1588 г. і прыкладзеных да яго прысвячэнні і звароце да ўсіх грамадзян, напісаных Л. Сапегам, былі сфармуляваны тэарэтычныя асновы новага, гуманістычнага светапогляду, запісаны нормы права, закліканыя абараняць інтарэсы ўсіх людзей [6, с. 274-275]. Прыводзіцца выказванне Льва Сапегі: «Калі гаспадар дзейнічае не згодна з правам, а па свайму вымудроўванню, то такіх кіраўнікоў дзяржавы належыць «не гаспадарамі, але тыранамі» называць [6, с. 276], а таксама найцікавейшае, на наш погляд, выказванне Л. Сапегі, сфармуляванае ў лісце да кіраўніка яго маёнткамі: «У вас мужык мужыком, а для мяне вяльможны, нават яснавяльможны, таму што калі я мужыкоў не буду мець, то і яснавяльможным не буду» [6, с. 277]. І гэта гаворыць прадстаўнік шляхецкага саслоўя!

Я.А. Юхо сцвярджае, што Сапега быў прыхільнікам юрыдычнай адукацыі шырокіх слаёў насельніцтва, бо, на думку падканцлера, заслугоўвае ганьбавання кожны грамадзянін, які сваёй свабодай хваліцца, а свайго права не ведае і вывучаць яго не жадае; асабліва ж сорамна нам не ведаць свайго заканадаўства, бо не чужым якім «языком, але своим власным права списаные маем» [6, с. 288]. Каб зрабіць Статут больш даступным для многіх людзей, Сапега выдаў яго за свой кошт на беларускай мове.

Выснова гэтага вучэбнага выдання: жыццё і дзейнасць Л.Сапегі - яскравае сведчанне высокай ступені яго любові да сваіх дзяржавы і народа, праява глыбокай мудрасці ў дзяржаўнай дзейнасці і несумненнага ўкладу ў развіццё грамадска-палітычнай і прававой думкі Беларусі.

Доктар гістарычных навук А.Ф. Вішнеўскі ў сваёй «Гісторыі дзяржавы і права Беларусі» значную ўвагу надае гістарыяграфічнаму асэнсаванню «справы Льва Іванавіча Сапегі». Аўтар знаёміць чытачоў з дзвюма навуковымі гіпотэзамі паходжання тэксту Статута 1588 г. Прыхільнікі першай сцвярджаюць, што Статут быў падрыхтаваны спецыяльна ўтворанай соймавай камісіяй, у склад якой уваходзілі самыя лепшыя юрысты свайго часу. Узначаліў камісію Леў Іванавіч Сапега, які асабіста адрэдагаваў артыкулы Статута, стварыўшы, па сутнасці, новую канцэпцыю незалежнага беларуска-літоўскага гаспадарства. Гэтай версіі прытрымліваецца, у прыватнасці, беларускі гісторык права Я.А. Юхо [1,с.71-72].

Вядомы расійскі даследчык канца XIX - пачатку XX ст. І.І. Лапо - прыхільнік іншай гіпотэзы. Ён лічыць, што соймавая камісія перадала справу «поправенья» Статута павятовым соймікам ВКЛ, а канчатковае рэдагаванне тэксту праходзіла ў сценах дзяржаўнай канцылярыі ВКЛ [1,с.72].

Меркаванне, што Статут 1588 г. - «справа Льва Сапегі», упершыню было выказана ў гістарычнай літаратуры ў канцы XVIII ст. ксяндзом-гісторыкам Казімірам Кагнавіцкім. Першы даследчык права ВКЛ Т. Чацкі лічыў Сапегу толькі перакладчыкам Статута. Правазнавец І. Даніловіч лічыў падканцлера ВКЛ «даглядальнікам» над яго стварэннем, а гісторык права Я. Ярашэвіч адводзіў Сапегу «першае месца сярод заканадаўцаў ВКЛ», які адыграў галоўную ролю ў прыняцці Статута. Спрэчкі па гэтаму пытанню працягваліся і ў літаратуры XX ст. У 1928 г. С.Л. Пташыцкі называў Сапегу «творцам» Статута. М. Шкялёнак у 1933 г. пісаў: «Толькі тады, як справа гэта была даручана Л.Сапегу, праз два гады, а менавіта ў 1588 г., Статут быў гатовы». Сучасныя даследчыкі Я. Юхо, І. Саверчанка і інш. прытрымліваюцца такога ж погляду.

Паводле І.І. Лапо, сам Сапега лічыў сваёй заслугай толькі надрукаванне Статута 1588 г., а вядучая роля ў яго рэдагаванні, якое праводзілася ў дзяржаўнай канцылярыі, належала канцлеру Вялікага княства Мікалаю Юр'евічу Радзівілу і яго пераемніку на гэтай пасадзе Астафію Валовічу. Але пытанне аб тым, як піша А.Ф. Вішнеўскі, каму аддаць гонар за стварэнне Статута, ніколькі не павінна змяншаць значнасці гэтага помніка права [1, с. 72-73], які «з'яўляецца Канстытуцыяй Вялікага княства Літоўскага пасля Люблінскай уніі» [1, с. 76].

Статут 1588 г. адлюстроўваў не толькі існаваўшыя на той час дзяржаўна-прававыя ідэі, але і тыя, што апярэджвалі час, выяўляючы, такім чынам, багатую прававую культуру беларускага і літоўскага народаў. «Нельга не пагадзіцца з думкай А. Лойкі аб тым, - піша А.Ф. Вішнеўскі, - што калі Францыск Скарына з'яўляецца прадстаўніком ранняга беларускага Адраджэння, то Леў Сапега - позняга» [1, с. 94].

І.Н. Кузняцова і В.А. Шалкапляс пра Л. Сапегу і яго дзейнасць згадваюць бегла [2, с 49].

Доктар юрыдычных навук С.Ф. Сокал у сваім «Кароткім аглядзе гісторыі палітычнай і прававой думкі Беларусі» звярнуў увагу на вызначэнне Львом Сапегам ролі права ў грамадстве і дзяржаве. Па-першае, права аберагае «абывацеляў» дзяржавы ад злоўжыванняў з боку манарха, г.зн. папярэджвае выраджэнне манархіі ў тыранію. Па-другое, закон, накіраваны супраць свавольства і самаўпраўства, забяспечвае дзяржаве ўнутраны парадак, спакой і сацыяльны мір. У гэтым плане, на думку Л. Сапегі, закон патрэбны як для кіраўнікоў, так і для падданых. Заканадаўца ў сваёй дзейнасці, паводле Л. Сапегі, павінен кіравацца разумнымі мэтамі, інтарэсамі людзей, прыроднымі якасцямі чалавека [3, с. 45]. Гэтыя выказванні ў многім актуальныя для сучасных краін, якія на постсавецкай прасторы будуюць прававыя дзяржавы.

В.Ф. Шалькевіч у вучэбна-метадычным выданні «Гісторыя палітычнай і прававой думкі Беларусі» [4] падкрэсліў, што ўжо сучаснікі добра разумелі значэнне дзейнасці Л.Сапегі, называючы яго «літоўскім Салонам». Зразумела, што прыкметнік «літоўскі» мае не этнаграфічны, а дзяржаўна-тэрытарыяльны сэнс і азначае прыналежнасць да ВКЛ.

Высока цанілі дзейнасць і духоўную спадчыну Льва Сапегі і наступныя пакаленні. Адзін са стваральнікаў Канстытуцыі 3 мая 1791 г. Гуга Калантай ў прамове на тым сойме сказаў: «Гаворачы аб «Літоўскім статуце» я маю на ўвазе тую кнігу, пра якую нельга ўспамінаць без вялікага захаплення. Гэты твор у сваёй сукупнасці... прынёс бессмяротную славу Льву Сапегу... «Літоўскі статут» складзены настолькі разумна, што яго можна лічыць самай дасканалай кнігай законаў ва ўсёй Еўропе».

Асабліва высока цанілі дзейнасць Л. Сапегі, паводле В.Ф. Шалькевічв, лідэры беларускага нацыянальнага Адраджэння. Тэарэтыкі і лідэры нацыянальна-вызваленчага руху звярталіся да зместу Статута і духоўнай спадчыны вялікага канцлера, хоць часам не ўжывалі ні назвы Статута, ні прозвішча яго галоўнага стваральніка. Перш за ўсё яны звярталі ўвагу на беларускую мову Статута. Ф. Багушэвіч у прадмове да «Дудкі беларускай» пісаў: «Чытаў я ці мала старых папераў па дзвесце, па трыста гадоў таму пісаных у нашай зямлі і пісаных вялікімі панамі, а нашай мовай чысцюсенькай, як бы вот цяпер пісалася». Сярод «старых папераў», якія чытаў юрыст Ф. Багушэвіч, безумоўна, быў Статут ВКЛ 1588 г. Выхад у свет твора Ф. Багушэвіча і Статута 1588 г. аддзяляе каля 300 гадоў. Зварот Ф. Багушэвіча да спадчыны «вялікіх паноў» выкарыстаны дзеля таго, каб паказаць, што «мова нашая ёсць такая ж людская і панская як і французская, альбо нямецкая, альбо і іншая якая».

На Беларусі, піша В.Ф. Шалькевіч, заўсёды будуць памятаць пра выдатнага дзяржаўнага дзеяча, заканадаўцу і палітычнага мысліцеля Льва Сапегу, дэвізам якога быў прынцып, сфармуляваны яшчэ рымскімі юрыстамі «Дабро грамадства - найвышэйшы закон».


Спіс крыніц і літаратуры


1. Вішнеўскі, А.Ф. Гісторыя дзяржавы і права Беларусі / А.Ф. Вішнеўскі: Вучэб. дап. - Мінск: Акад. МУС Рэсп. Беларусь, 2003. - 319 с.

2. Кузнецов, И.Н. История государства и права Беларуси. Пособие для студ. высш. учеб. завед. / И.Н. Кузнецов, В.А. Шелкопляс. - Минск: Тесей, 2004. - 320 с.

3. Сокал, С.Ф. Кароткі агляд гісторыі палітычнай і прававой думкі Беларусі: Лекцыйны матэрыял. / С.Ф. Сокал. - Магілёў: Абл. друкарня, 1999. - 142 с.

4. Шалькевіч, В.Ф. Гісторыя палітычнай і прававой думкі Беларусі / В.Ф.Шалькевіч. - Мінск, 2002. - 248 с.

5. Юхо, Я.А. Кароткі нарыс гісторыі дзяржавы і права Беларусі / Я.А Юхо: Вучэб. дапам.. - Мінск: Універсітэцкае, 1992. - 270 с.

6. Юхо, Я.А. Гісторыя дзяржавы і права Беларусі: Вучэб.дапам. / Я.А Юхо. У 2 ч. - Ч.1. - Мінск: РІВШ БДУ, 2000. - 352 с.




В.А. Белазаровіч

ПАЧАТАК ГІСТАРЫЯГРАФІІ ВКЛ


У 20-90-я гг. ХVІ ст. гістарычнае развіццё ВКЛ і Рэчы Паспалітай вызначалася ўплывам ідэй эпохі Адраджэння. Гэта спрыяла пашырэнню ўплыву заходнееўрапейскай культурнай традыцыі на беларускіх землях - т.зв. «вестэрнізацыі» беларускай культуры» [4, с. 243]. На думку Д.У. Карава, новая тэндэнцыя ў духоўным жыцці беларускага грамадства суправаджалася этнакультурнай дэзінтэграцыяй, кардынальнай зменай рэлігійнай і моўнай сітуацыі, з'яўленнем рэлігійнай публіцыстыкі [4, с. 244].

У сярэдзіне ХVІ ст. узрастае грамадскай цікавасць да гісторыі як асобнай галіны ведаў, з'яўляюцца першыя аўтарскія працы па гісторыі ВКЛ. Магчыма, першую вядомую гісторыю княства напісаў і выдаў доктар права, каралеўскі сакратар, войт Вільні Аўгусцін Ратундус (Ратондус) (1520-1582 гг.) у 50-я гг. ХVІ ст. Але твор не захаваўся. Вядома, што экзэмпляр кнігі захоўваўся ў Нясвіжскай бібліятэцы Радзівілаў і ўрыўкі з яе апублікаваны ў хроніцы нямецкага гісторыка ХVІІ ст. І.Ф. Рывіўса [7].

Гісторыю ВКЛ у арбіту заходнееўрапейскай гістарыяграфічнай традыцыі ўключыў Мацей Стрыйкоўскі (1547-1590 (1593) гг.) у «Хроніцы польскай, літоўскай, жамойцкай і ўсяе Русі».

Мацей Стрыйкоўскі паходзіў з м. Стрыйкаў (сучаснае Лодзінскае ваяводства Рэспублікі Польшча) з сям'і судовага вознага. Скончыў парафіяльную школу ў Бжэзінах, атрымаўшы грунтоўную адукацыю. Беларуская даследчыца А.А. Семянчук называе яго «геніяльным самавукам» [10], а расійскі даследчык А.І. Рогаў піша пра вучобу М. Стрыйкоўскага ў Кракаўскай акадэміі: у 1564 г. той атрымаў ступень бакалаўра [9]. Ёсць гіпотэза, што М. Стрыйкоўскі падчас Лівонскай вайны быў «рыскуном» (шпіёнам).

У 1574 г. М. Стрыйкоўскі выдаў у Кракаве вершаваную кнігу «Ганец цноты». Аўтар услаўляў шляхту, якую лічыў крыніцай дабрачыннасці. Ён пісаў пра сармацкае паходжанне шляхецкага саслоўя, што прадвызначала яго больш шырокія правы, чым у караля Рэчы Паспалітай. Пад уплывам Адраджэння Стрыйкоўскі звяртаецца з заклікам вывучаць навукі, найперш гісторыю. Ужо ў гэтай працы аўтар зрабіў кароткі агляд гісторыі Літвы [9].

У сярэдзіне 70-х гг., знаходзячыся пры двары князёў Алелькавічаў у Слуцку і Капылі, М. Стрыйкоўскі пачаў пісаць «Хроніку польскую, літоўскую, жамойцкую і ўсяе Русі». Яна была выдадзена ў Каралеўцы ў 1582 г. на польскай мове. Хроніка прысвечана каралю Стэфану Баторыю, віленскаму біскупу Радзівілу, сынам Юрыя Алелькавіча.

Гэта першая друкаваная гісторыя ВКЛ. Твор складаецца з пяці частак: рыфмаванай аўтабіяграфіі Стрыйкоўскага, прадмовы са зваротам да шляхты, самой Хронікі (25 кніг, падзеленых на главы), спіса памылак друку, рэестра ўласных імёнаў.

Стрыйкоўскі паўстае ў хроніцы не ў якасці сярэднявечнага кампілятара, а як даследчык. Гэта відавочна ў шырокім выкарыстанні аўтарам гістарычных крыніцаў (працы Герадота, Ціта Лівія, Клаўдзія Пталамея, Страбона, Яна Длугаша, Мехавіты, Марціна Кромэра, Пятра Дусбурга, «Аповесць мінулых гадоў», беларуска-літоўскія летапісы і інш.). Вельмі падрабязна раскрыта гісторыя ВКЛ ад Палямона да Стэфана Баторыя.

С.А. Падокшын і А.А. Семянчук лічаць хроніку ўзорам шляхецкай гісторыі, а М.І. Ермаловіч назваў Стрыйкоўскага «свядомым фальсіфікатарам» на карысць М. Гедройца [8, с. 287]. Твор адметны «літоўскім» патрыятызмам, прыхільнасцю да дынастыі Ягелонаў. Але аўтар прадэманстраваў некрытычны падыход да гістарычных крыніцаў, апублікаваўшы часам фантастычныя звесткі.

Метадалагічныя прынцыпы Стрыйкоўскага сфармаваліся пад уплывам эпохі Адраджэння. Рухаючай сілай гісторыі ён лічыў не столькі Бога, колькі чалавека. Таму гісторыя - гэта адзіная плынь з мінулага, сучаснагсці і будучыні. Чалавек павінен зацвердзіць сябе не ў пасіўна-сузіральным, а ў дзейнасна-практычным жыцці. Прычым галоўная ўзнагарода яго чакае не ў замагільным свеце, а ў памяці нашчадкаў.

У працэсе гістарычнага пазнання Стрыйкоўскі вылучаў два ўзроўні: фундаментальны (пазнавальны) і маральна-дыдактычны (навучальны). Гэты падыход адрознівае Стрыйкоўскага ад сярэднявечнай гістарыяграфіі, у якой асноўны змест і сэнс гісторыі зводзіліся да маральнага вопыту, а вопыт палітычны, сацыяльны амаль што не разглядаўся [8, с. 288].

У ХVІІ - першай палове ХVІІІ стст. гістарычная думка знаходзілася пад кантролем езуітаў, якія манапалізавалі сістэму адукацыі ў ВКЛ. Гістарычныя веды вучні езуіцкіх школаў атрымлівалі ў чацвёртым класе пры вывучэнні паэтыкі і ў пятым класе пры вывучэнні рыторыкі.

Пры арганізацыі Літоўскай правінцыі ордэна езуітаў у лістападзе 1609 г. прайшла нарада, прысвечаная гуманітарнай адукацыі. Яе рашэнні сведчылі аб тэндэнцыі да мадыфікацыі «Ratio studiorum», жаданні ўлічыць спецыфіку правінцыі. Удзельнікі сустрэчы прапанавалі стварыць кафедры гісторыі ў тых калегіумах Літоўскай правінцыі, дзе выкладалася філасофія. Гэта тлумачылася пазіцыяй мясцовай шляхты, якая жадала, каб моладзь навучылася прафесійна і грунтоўна выступаць на пасяджэннях соймікаў і вальных соймаў. Але генерал ордэна К. Аквавіва катэгарычна адхіліў прапанову, растлумачыўшы сваю пазіцыю тым, што гісторыі прысвечана дастаткова ўвагі ў класах паэтыкі і рыторыкі [12, с. 53-54].

У езуіцкіх школах Літоўскай правінцыі навучэнцы карысталіся падручнікамі Яна Квяткевіча, выдадзенымі ў 1627 г. і 1698 г. Па іх вывучалі лацінскую мову і гісторыю антычнага свету ў класе рыторыкі. Таксама атрымала пашырэнне кніга Флоруса (1646 г.), у якой асвятлялася гісторыя Старажытнага Рыма ад легендарных часоў да Аўгуста.

Першы сістэматызаваны курс гісторыі ВКЛ - «Гісторыя Літвы» - быў складзены Альбертам (Войцехам) Віюком-Каяловічам (1609-1677 гг.). Яго «Гісторыя Літвы» была выдадзена ў дзвюх частках (ч. 1 - Гданьск, 1650 г.; ч. 2 - Антвэрпэн, 1669 г.) на лацінскай мове і прысвечана магнату Казіміру Сапеге.

Першая частка ўяўляе па сваёй сутнасці пераказ «Хронікі» М. Стрыйкоўскага. Аўтар адзначыў, што яго кніга з'яўляецца літаратурнай апрацоўкай «Хронікі», а не арыгінальным творам. Праўда, А. Каяловіч адкінуў шмат фантастычных звестак «Хронікі» М. Стрыйкоўскага і разглядаў гісторыю ВКЛ да Крэўскай уніі больш сістэмна. Другая частка носіць самастойны характар і даводзіць падзеі да Люблінскай уніі.

Гісторык А. Каяловіч, у адрозненне ад храніста М. Стрыйкоўскага, прывёў іншы варыянт легенды пра паходжанне літоўскай знаці, апусціў шэраг фрагментаў пра суседзяў ВКЛ, правёў уласны аналіз і сістэматызацыю гістарычных звестак. Як і М. Стрыйкоўскі, аўтар апісаў падзеі палітычнай і ваеннай гісторыі. Тэндэнцыйнасць Каяловіча праявілася ў апісанні дзейнасці язычніцкіх князёў Літвы. Міндоўга ён прадставіў тыранам, які прыняў хрышчэнне пад ціскам знешніх падзеяў. Аднабакова ацэненыя Тройдзень, Віцень і іншыя князі. Толькі Кейстут параўноўваецца з антычным Адысеем.

Аўтар раскрыў барацьбу з крыжацкай агрэсіяй на мяжы ХІІ-ХІІІ стст. Пры гэтым указвалася на экспансіянісцкія намеры нямецкага рыцарства. ВКЛ, на думку А. Каяловіча, абараняла свой суверэнітэт. Калі М. Стрыйкоўскі пры апісанні Грунвальдскай бітвы паказаў вырашальную ролю княства, то А. Каяловіч не забыўся напісаць аб паляках, якія мелі меншыя страты: ім, а не літоўцам, дапамог Бог [12, с. 86-90].

Праца А. Віюка-Каяловіча выкарыстоўвалася не толькі ў езуіцкіх школах, але і ў піярскіх навучальных установах.

У 1648 г. А. Каяловіч пачаў працу над кнігай аб гісторыі шляхты ВКЛ. Але яе друкаванне было спынена па патрабаванні адной шляхецкай сям'і, якая палічыла сябе абражанай. Дарэчы, Каяловіч сапсаваў адносіны з Радзівіламі, бо ў 1653 г. выдаў «Радзівілаўскі летапіс», у якім раскрыў таямніцы іх роду. Сапсаваў ён адносіны і з Сапегамі, бо іх паходжанне выводзіў ад баярына Сунігайлы, а не ад Гедыміна [11].

Выкладчыкі-езуіты здолелі да сярэдзіны XVIII ст. вырашыць сваю галоўную задачу - стварыць пакаленне моладзі, адданае папе рымскаму.

Пад уплывам эпохі Асветніцтва ў 1741 г. гісторыя была ўведзена ў школы Літоўскай правінцыі ордэна езуітаў у якасці самастойнага прадмета. Гэта ажыццявіў правінцыял Караль Бартальд (1680-1745 гг.). Будучы прафесарам Віленскай акадэміі, К. Бартальд у 1719 г. напісаў падручнік па гісторыі, які шэсць разоў перавыдаваўся пад назвай «Вобразы князёў і каралёў Польшчы». Аўтар звёў гісторыю Рэчы Паспалітай да гісторыі польскіх каралёў і вялікіх літоўскіх князёў ад легендарных часоў да Аўгуста ІІ Моцнага. Тэкст насычаны палітычнымі і маральнымі высновамі, а таксама павучаннямі [1, с. 43-42].

Папулярнасць у першай палове XVIII ст. набыла праца прафесара Віленскай акадэміі Адама Нарамеўскага (1686-1736 гг.) «Воблік сарматаў». У адпаведнасці з сярэднявечнай традыцыяй, Нарамеўскі апісаў жыццё і дзейнасць каралёў, князёў, прымасаў і епіскапаў. Аўтар звярнуў увагу на працэс утварэння Польскага каралеўства і ВКЛ, паказаў гісторыю шляхты, рэфармацыйны рух, развіццё школьнай справы езуітамі. Праўда, ён некрытычна пераняў інфармацыю з гістарычных крыніцаў, таму ў кнізе шмат фантастычных звестак. Нарамеўскі выступіў з асуджэннем дзейнасці Казіміра Лышчынскага [2].

Пачынальнікам перыядычнага друку ў ВКЛ лічыцца багаслоў-тэолаг Ян Пашакоўскі (1684-1757 гг.). У Вільні на працягу 1735-1749 гг. ён надрукаваў 20 «Палітычных каляндарыкаў». У іх крытыкавалася геліяцэнтрычная сістэма М. Каперніка, пералічваліся астранамічныя з'явы, называліся найважнейшыя падзеі з гісторыі ВКЛ і Польшчы. Аўтар вельмі клапаціўся аб дакладнасці звестак, якія прыводзіў у сваіх выданнях. Апошнія гады жыцця ён быў паралізаваны, памёр у Нясвіжы [5].

З арыгінальных працаў гісторыкаў-езуітаў вылучаюцца «Гісторыя Літоўскай правінцыі ордэна езуітаў» С. Растоўскага і «Гісторыя Віленскай Акадэміі» Яна Прэўсгайфа.

Другая палова XVIII ст. характарызуецца секулярызацыяй гістарычнай думкі. Гэта адбылося пад уплывам рэформы ордэна піяраў, якую правёў Станіслаў Канарскі ў 50-60-я гг. XVIII ст. Таксама свой уплыў аказалі ідэі французскіх асветнікаў, творы якіх перакладаліся пры садзеянні Адукацыйнай камісіі.

У Галоўнай Літоўскай школе кафедру ўсеагульнай гісторыі ўзначальваў прафесар Томаш Гусаржэўскі (1731-1797 гг.). Ён не пакінуў пасля сябе значных гістарычных твораў. Але яго заслуга - у прапагандзе асветніцкага разумення гісторыі. У працы «Уводзіны ва ўсеагульную гісторыю, у асаблівасці царкоўную» ён выказаў ідэю прагрэсіўнага развіцця чалавецтва па ўзыходзячай лініі. На яго думку, гісторыя павінна вывучаць увесь шлях, пройдзены чалавецтвам. Аўтар закрануў праблему верыфікацыі гістарычных крыніцаў, іх навуковага аналізу. Ён таксама спрабаваў аддзяліць царкоўную гісторыю ад свецкай [2, с. 103-109].

У другой палове ХVIII ст. значную папулярнасць набылі працы Францішка Папроцкага і Кароля Вырвіча, якія фактычна сталі асноўнымі аўтарамі падручнікаў па гісторыі ВКЛ.

Ф. Папроцкі (1723-1805 гг.) прадоўжыў справу, распачатую Я.Пашакоўскім, - выдаваў у Вільні «Палітычныя каляндарыкі». У календары за 1764 г. ён размясціў храналогію польскіх каралёў і князёў ВКЛ, апісаў першае бескаралеўе, якое наступіла пасля смерці Жыгімонта ІІ Аўгуста. Цікавасць выклікаюць дзве невялікія працы Папроцкага «Хатнія весці аб ВКЛ» (1763 г.) і «Дамашнія весці аб Польскім каралеўстве» (1771 г.). Яны ўяўляюць кароткія энцыклапедычныя даведнікі аб геаграфічным становішчы, прыродных умовах, гісторыі, дзяржаўным ладзе, судах, арміі і іншых атрыбутах гэтых дзяржаваў. Кнігі ўяўляюць сабой даведнікі, якія прызначаліся для навучэнцаў школаў. Аўтар паказаў таксама палітычныя і рэлігійныя падзеі на тэрыторыі княства да Люблінскай уніі 1569 г. без іханалізу.

Папроцкі зыходзіў з рацыяналістычнага разумення гістарычнага працэсу і сваёй дзейнасцю падрыхтаваў глебу для ўспрымання ў апошняй трэці ХVIII ст. ідэі заканамернага развіцця гісторыі З другога боку, ён трактаваў гістарычны працэс як простую паслядоўнасць падзеяў. Падобны эмпірычны падыход быў характэрны для ўсіх гісторыкаў асветніцкага часу[3].

Найбольшай папулярнасцю ў школах ВКЛ карысталіся падручнікі К. Вырвіча (1717-1793 гг.): «Паходжанне сучасных дзяржаў і народаў» (1769 г.) і «Кароткае сістэматычнае выкладанне ўсеагульнай гісторыі» (у 2-х т., 1766-1771 гг.).

Светапогляд К. Вырвіча мае супярэчлівы характар. У яго творах спалучаюцца дзве тэндэнцыі: тэалагічная, бо з'яўляўся езуітам, і асветніцкая, бо разумеў ролю рацыяналістычнай філасофіі. Будучы гісторыкам, Вырвіч знаходзіўся пад уплывам ідэй Асветніцтва. Ён адмоўна ставіўся да разумення гісторыі як працэсу адлюстравання палітычных падзей і войнаў. Даследчык лічыў, што гісторыя - гэта сукупнасць зменаў у палітычным жыцці, звычаях, рэлігіі, навуцы, мастацтве, эканоміцы.

Важнае месца К. Вырвіч адводзіў ролі эканомікі ў грамадскім жыцці, у прыватнасці, эканамічнаму развіццю Рэчы Паспалітай. Галоўнай крыніцай багацця краіны ён лічыў гандаль, які мог пашырацца толькі на падставе развіцця прамысловасці і земляробства. К. Вырвіч падтрымліваў палітыку пратэкцыянізму [6, с. 199-200].

У другой палове ХVIII ст. гістарычная навука ВКЛ набывае трывалы крыніцазнаўчы фундамент, які быў закладзены ўраджэнцам в. Гембулы Лідскага павета Мацеем Догелем (1715-1760 гг.).

У якасці пасла Рэчы Паспалітай М. Догель працаваў у архівах і бібліятэках Германіі, Францыі, Галандыі, карыстаўся сакрэтнымі дакументамі з каралеўскіх архіваў Кракава і Нясвіжа. Гэта дазволіла яму пачаць выданне зборніка дакументаў і матэрыялаў «Дыпламатычны кодэкс Каралеўства Польскага і ВКЛ». З васьмі запланаваных тамоў выйшлі тры. Нявыдадзеныя матэрыялы ў рукапісах паступілі ў Каралеўскую бібліятэку ў Варшаве, потым - у Віленскі універсітэт, а адтуль - у Пецярбургскую публічную бібліятэку. Яго зборнікі матэрыялаў па гісторыі міжнародных адносінаў Польшчы, Літвы і Беларусі за ХІІІ-ХVIІІ стст., як гістарычныя крыніцы, не страцілі свайго значэння да нашых дзён [1, с. 121-125].


Спіс крыніц і літаратуры


1. Бирало, А.А. Философская и общественная мысль в Белоруссии и Литве в конце ХVІІ - середине ХVІІІ в. / А.А. Бірало. - Мінск: БГУ, 1971. - 179 с.

2. Бирало, А.А. Философские проблемы в науке эпохи Просвещения в Белоруссии и Литве / А.А. Бірало. - Мінск: БГУ, 1979. - 160 с.

3. Блинова, Т.Б. Иезуиты в Беларуси. Роль иезуитов в организации образования и просвещения / Т.Б. Блинова. - Гродно: ГрГУ, 2002. - 427 с.

4. Караў, Д.У. Беларуская і польская гістарыяграфія ў ХVІ-ХХ стст. / Д.У. Караў // Беларусика=Albaruthenika. Кн. 3: Нацыянальныя і рэгіянальныя культуры, іх узаемадзеянне. - Мінск: Навука і тэхніка, 1994. - С. 242-251.

5. Мальдзіс, А. Першыя календары Беларусі / А. Мальдзіс // ЛіМ. - 1970. - 7 жніўня.

6. Мысліцелі і асветнікі Беларусі: энцыкл. даведнік. - Мінск: БелЭн, 1995. - 671 с.

7. Пазднякоў, В. Ратундус / В. Пазднякоў // Вялікае княства Літоўскае: энцыклапедыя. У 2 т. - Мінск: БелЭн, 2006. - Т. 2. - С. 510.

8. Подокшин, С.А. Философия истории М.Стрыйковского / С.А. Подокшин // Беларусика=Albaruthenika. Кн. 3: Нацыянальныя і рэгіянальныя культуры, іх узаемадзеянне. - Мінск: Навука і тэхніка, 1994. - С. 287-290.

9. Рогов, А.И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения. (Стрыйковский и его хроника) / А.И. Рогов. - М.: Наука, 1966. - 310 с.

10. Семянчук, А.А. Беларуска-літоўскія летапісы і польскія хронікі: вучэб. дапам. / А.А. Семянчук. - Гродна: ГрДУ, 2000. - 161 с.

11. Семянчук, А.А. Каяловіч / А.А. Семянчук // Вялікае княства Літоўскае: энцыклапедыя. У 2 т. - Мінск: БелЭн, 2006. - Т. 2. - С. 79.

12. Puchowski, K. Edukacja historyczna w jezuickich kolegiach Rzeczypospolitej 1565-1773 / K. Puchowski. - Gdańsk: Wydawnictwo Uniwersytetu Gdańskiego, 1999.




Т.Т. Кручковский

ПОЛЬСКО-РОССИЙСКОЕ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ КОНЦА XVI - НАЧАЛА XVII вв.
В ИНТЕРПРЕТАЦИИ РУССКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
XIX - НАЧАЛА XX вв.


Одной из наиболее актуальных и важных задач современной философии истории является проблема пути исторического сопоставления России, вестернизации России, как возвращения ее путем реформ к ее естественной европейской первооснове, превращения в «нормальную страну» и борьба с «азиатскими», восточными началами, или обоснование России как отдельного самодостаточного мира (в духе культурно-исторического типа Данилевского или теории евразийства). Важную роль в этом отношении играла проблема русско-польского цивилизационного противостояния, осмысления места и роли Польши в истории России. Связано это было как с традиционным многовековым соперничеством, так и с тем, что именно через Польшу Россия воспринимала первоначально западные цивилизационные ценности. Проблема цивилизационного выбора пути развития России, других славянских народов уже с конца XVIII - начала XX в. стала в русской историографии одной из ключевых, часто определяющих через практику прошлого отношение к настоящему. Проблема цивилизационного выбора польского народа - ориентация на западноевропейский путь развития - вызывала в русской историографии весьма противоречивые оценки. Проблема соотношения Востока и Запада, России и Европы сыграла большую роль в русской исторической и общественно-политической мысли первой половины и особенно 30-50-х гг. XIX в. И первоначальное противопоставление России Западу у Н.М. Карамзина [1] и познейшее - у славянофилов 30-40-х г. XIX в. далеко не всегда носило консервативный характер, а отражало продуктивную идею исторических отличий развития России от Западной Европы. Эта проблема была самым тесным образом связана с польским вопросом в России, нарушая стройные представления славянофилов о славянском мире, роли в нем России и ее отношения с западноевропейской цивилизацией. Причем под термином «славянофильство» подразумеваются все сторонники в той или иной степени понимаемой «славянской идеи», а не конкретная группа общественно-политических деятелей России 40-50-х г. XIX в. [2, с. 5].

В российском споре западников и славянофилов о месте России в мире по-разному определялись место и роль Польши в истории Европы и России. В славя­нофильской концепции истории России место Польши однозначно определялось как части славянского мира, к которому поляки должны вернуться. Основными препятствиями здесь являлись, согласно русской историографии славянофильской направленности, католичество польского народа, так как православие представлялось как истинно славянская вера; а также польская шляхта [3]. Следует отметить, что данная проблема существовала и в Польше, она также имела своих славянофилов и западников [2, с. 11]. Отношение русской либеральной историографии к западному цивилизационному выбору Польши отличалось значительной разбежкой мнений положительных и отрицательных оценок этого выбора.

Сторонники западного пути развития России на всем протяжении исследуемого периода (Н.М. Карамзин, Т.Н. Грановский, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, Н.И. Кареев, П.Н. Милюков и др.) не были едины в оценке компонентов западного влияния, в том числе и польского, часто допускали в своих концептуальных построениях элементы славянофильских теорий: идеализация роли православной церкви, народного характера русского самодержавия, особой исторической миссии России и т.д.

Общие положения, характеризирующие соотношение путей развития России и Западной Европы, а также определенную роль и место в этих отношениях Польши, польско-русское соперничество, имеются в наиболее известных обобщающих трудах по истории России и Западной Европы таких известных русских историков, как Н.М. Карамзин, Т.Н. Грановский, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, П.Н. Милюков, Н.И. Кареев, М.О. Коялович, М.Н. Покровский и др. В значительной мере их теоретические взгляды определялись как достижениями западной философии - идеями Просвещения и гегельянства, позитивизма, так и идеями русских мыслителей: П.Я.Чаадаева, теоретиков идей славянства - И.С. Аксакова, П.В. Киреевского, П.Я. Данилевского, религиозно-философских мыслителей - В.С. Соловьева, Н.А. Бердяева и др. Ведущим методологическим течением в русской историографии второй половины XIX в. был позитивизм [4, с. 2]. С начала XX в. определенное влияние на историко-философские концепции стал приобретать марксизм, в первую очередь, в творчестве М.Н.Покровского.

Русско-польское соперничество, по мнению русской историографии рассматриваемого периода, проявилось как в борьбе за русские земли между Польшей и Москвой, так и в попытках полонизировать православные земли Речи Посполитой. Хронологические рамки наибольшего напряжения этой борьбы определялись ею на XVI-XVII в.

Согласно Любавскому, проблема противостояния Польши и России, как двух различных славянских центров, западной и восточной культуры, проявилась к XVI в.: разделяли их - вера, культура, государственный строй. Польша отличалась воинственным католицизмом, нетерпимостью к схизме. Москва - такой же нетерпимостью к латинству. В сравнении Мякотина Московской Руси - бедной, с угрюмой жизнью, где всякая отдельная личность подавлялась [5, с. 117], с Речью Посполитой, с её политическими свободами шляхты [5, с. 67], страной более привлекательной выглядела последняя.

Это привело к тому, что в противоборстве с Польшей Москва с её огромными армиями не могла противостоять меньшим по численности польским войскам [5, с. 117]. Перелом, по Мякотину, наступил только после усвоения через Малороссию польских образцов. Отсюда польские влияния при царском дворе [5, с. 123, 129]. Таким же, по Мякотину, было положение и области веры: религиозная терпимость в Польше до периода контрреформации и религиозная нетерпимость в Москве даже к православию из ВКЛ, невежество русской православной церкви, её боязнь публичной дискуссии, проклятие геометрии [5, с. 131].

Мякотин также поддерживал мнение о двух центрах объединения русских земель [5, с. 64]. Он утверждал, что Речь Посполитая получила в наследие задачи Литвы, то есть борьбу с Москвой [5, с. 67]. Это привело к войнам с Москвой, которая не отказалась от задачи возвращения русских земель. Завершением их наиболее напряжённого периода, по его мнению, был первый «вечный мир» 1634 г. [5, с. 99].

В противостоянии централизованного Московского государства с Польской республикой, на деле аристократической, олигархической, которая не имела ни развитых форм управления, ни постоянного войска и финансов, утверждал Любавский, Польша должна была потерпеть поражение [6, с. 20]. Данное положение было общим для российской историографии рассматриваемого периода.

Оценки Ю.Ф. Самарина цивилизационного противостояния Польши и России являются классическими для славянофильских подходов. Самарин утверждал, что Польша - это острый клин, вогнутый латинством в самую сердцевину славянского мира с целью расколоть его в щепы [7, с. 333]. По мнению Самарина, вражда России и Польши заключается в том, что обе стороны имеют совершенно различные идеалы - религиозного и политического характера [7, с. 343]. Хотя во второй половине XIX в. вопрос об исключительности России и славянского мира в духе славянофильской концепции и ушел с первого плана общественной жизни, он оставался в концепциях ряда историков и философов. Это видно даже в творчестве одного из виднейших русских философов первой половины XX в. - Н.А. Бердяева, также пытавшегося решить проблему цивилизационного выбора и развития России. По мнению Н. Бердяева, центральная историческая роль России - в решении всемирно-исторической проблемы Востока и Запада; Россия, занимающая место посредника между Востоком и Западом, является Востоко-Западом [8, с. 5, 22].

В то же время с типично славянофильских позиций польско-русское соперничество, место Польши в истории России рассматривал П.Я. Чаадаев [9, с. 108-110]. Данная позиция Чаадаева наглядно показывает, что приверженность католичеству и полонофильство в русской историко-философской традиции не всегда шли вместе [10, с. 33]. Соперничество между Польшей и Москвой, по мнению Кареева, было обусловлено желанием обладать всей Русью [11, с. 30].

Во взглядах С.М. Соловьева на проблему выбора славянами исторического пути развития весьма интересно сочетаются славянофильские и западнические оценки. Так, С.М. Соловьев отмечал, что Россия, отказавшись от западного влияния, обрекла себя на застой экономического и общественного развития [12, с. 3]. Вместе с тем он утверждал, что славянские народы, в том числе и поляки, преждевременно, не окрепнув, вошли в столкновение с западным миром, утратили свою самостоятельность, а некоторые и народность [12, с. 3]. Россия же, по Соловьеву, выбрала для поворота на Запад идеальный момент - уже в XVII в., будучи окрепшим, уже могущественным государством [13, с. 3].

Во всемирной истории, писал Кареев, отдельные народы играли неодинаковую роль. У каждого народа есть особая миссия в истории: у одних народов более значительная, у других - совсем малая [11, с. 61]. В западной цивилизации, по Карееву, главную роль играли немцы, англичане, французы, эпизодическую - поляки, испанцы, шведы. Польша, утверждал Н.И. Кареев, по географическому положению принадлежала к Востоку, но в силу культурных, политических связей примкнула к Западу [14, с. 127].

М.К. Любавский утверждал, что поляки сохранили свои славянские черты: «к счастью, польская народность оказалась достаточно сильной, чтобы ассимилировать, претворить в себе инородные элементы, и в Польше славяне не утонули в немецком море, а наоборот - немцы в польском» [15, с. 16].

Весьма нетрадиционно для русской историографии А.Л. Погодин видел историческую миссию Польши как государства, разделяющего Западную и Восточную Европу, ставшего посредником в передаче западных цивилизационных ценностей. Согласно его мнению, Польша могла бы превратиться в немецкое королевство, а это грозило бы большой бедой для возникающего Московского княжества [16, с. 25]. Спасшись от немецкого гнета, она дала возможность окрепнуть сильному Московскому царству; также Польша вынесла на своих плечах напор татар на Западную Европу, охранила эту последнюю от многих несчастий. И далее, утверждал Погодин, занимая серединное положение между двумя слагающими силами, западно-европейской и русской монархиями, Польша терпела удары с двух сторон, но, разъединив их на время, она оказала громадную услугу и Западной, и Восточной Европе [16, с. 25].

Одной из важнейших проблем, связанных с цивилизационным выбором Польши и России, их отличной судьбы в будущем, было, по мнению русской историографии рассматриваемого периода, католичество. В представлении славянофилов именно данный вопрос различий в христианстве - католичество и православие - разделяли Россию и Западную Европу. При этом в традиционной концепции славянофилов и их последователей, как известно, католичество считалось выродившейся формой христианства и этим в значительной степени обосновывалась мессианская роль России.

Совершенно иные оценки цивилизационного выбора Польши видим у сторонников славянофильских идей, связывавших этот выбор исключительно с католичеством и цивилизационной борьбой Запада и Востока. Выбор Польши в пользу Запада, по утверждению Самарина, изначально определил печальное будущее Польши как государства и гибель поляков как народа вообще. Данное положение Самарин связывал с идеей несовместимости латинства со славянством. В результате, писал он, «Польша оказалась на перепутье, ...ее отравил яд латинства...» [7, с. 340]. По утверждению Филевича, западный выбор поляков как славянского народа привел к перерождению славянского организма под немецким влиянием. В результате Польша не стала Германией, но свое собственное, кроме языка, понемногу растеряла, или оно же приняло в своем развитии такие уродливые формы, что под ними уже не узнать первоначальной основы [17, с. 29]. Именно немецкое влияние привело к зависимости Польши от немецкого императора, перерождению церкви, немецкой колонизации, а право, считал Филевич, привело в Польше к отсутствию феодализма, слабости городов, шляхетской анархии [17, с. 21, 28].

Приобщение к европейской средневековой культуре было мыслимо, считал Кареев, лишь в форме принятия христианства, которое отличалось нетерпимостью к инаковерию. Тогда, отмечал Кареев, вероисповеднические различия выдвигались на первый план: нашим предкам западная культура казалась порождением проклятого «латинства», а поэтому принципиально ими отвергалась [18, с. 324]. Вероисповедная рознь, образовавшаяся между Востоком и Западом, в эпоху основания и крещения Руси сильно мешала последней войти в более тесные культурные связи со своими западными соседями [18, с. 330]. Эта внутренняянетерпимость на Руси, считал В.А. Мякотин, шла еще от Византии и нашла свое отражение в XV-XVI вв. в виде истинного русского православия, как единственной правильной христианской религии [5, с. 3]. Этот особый характер Московского государства выразился, отмечал А.Н. Пыпин, в национальной и религиозной исключительности и нетерпимости ко всему иноземному и иноверному, под конец - даже к греческому [19, с. 255]. Отсюда и отношение к полякам, к католикам как «поганым», к «латинству» как врагу (В.А. Мякотин, В.А. Бильбасов и др.).

Значительная часть русской историографии консервативной ориен­тации, за исключением, пожалуй, школы западноруссизма, вообще отказывала западному краю, оказавшемуся в составе ВКЛ, а потом и Речи Посполитой, в своей своеобразной, отдельной от России истории. Так, М.Н. Погодин утверж­дал, что западнорусские земли - это «русская земля, заселенная русскими людь­ми, не имеющими никакой иной истории кроме русской» [20, с. 279].

Типичным положением для русской историографии стала характеристика противоборства Польши и Москвы на религиозном поле. По Д.И. Иловайскому, иезуиты посредством введения церковной унии надеялись впоследствии без труда обратить православное население в католичество [21, с. 370].

Подводя итоги анализа подходов русской историографии XIX - начала XX в., как либеральной, так и консервативной направленности, к проблеме польско-московского соперничества за православные земли ВКЛ, можно утверж­дать, что, по ее общему мнению, Польша, присоединив к себе православные земли, попросту подписала себе смертный приговор. Связано это было с убеждением, что Москва не могла смириться с этим обстоятельством, и неминуемо было столкно­вение Польши и Москвы. В этой борьбе сил могла однозначно побе­дить только Москва, так как опиралась на православное население. Единственным исключением среди российских ученых являлся Ф.М. Уманец, который признавал за Польшей в XVI-XVII в., по причине ее более высокого цивилизованного развития, право объединения не только русских, но и всех славянских земель. Согласно Уманцу, Речь Посполитая имела такой шанс в XVI в [22, с. XIV, 170-172 и др.].

М.О. Коялович считал, что церковная уния имела давние прочные исторические задатки: в борьбе двух цивилизаций [23, с. 241]. Он рассматривал церковную унию как результат этой борьбы, когда в конце XVI в. Польша, разложив высшее сословие русского общества (церковную иерархию и дворянство), наконец, добилась своего [23, с. 241].

Весьма противоречиво оценивались в российской историографии и результаты выбора Польши западного пути развития, ее влияние на русские земли ВКЛ и на Москву. Характер этих оценок зависел в первую очередь от общего отношения к славянофильской и западнической идеям. При этом часто подчеркивались внешние достижения Польши - образование обширного государства, ставшего даже соперником Москвы. Данное положение частично признавалось даже в российской историографии славянофильской направленности. Общая же оценка историков данного направления была, конечно, сугубо негативной.

Т.М. Грановский отмечал, что в результате своего развития к концу средних веков Польша стояла на высшей степени своего могущества, составляявместе с Литвой воинственное государство, оплот Западной Европы против турок [24, с. 156]. По Н.И. Карееву, польско-литовское государство, как результат западного влияния, сделалось в конце средних веков наиболее обширной, могущественной и образованной славянской державой [18, с. 361]. А.Л. Погодин подобным образом оценивал результаты западного влияния на Польшу и к западному цивилизационному выбору поляков подходил весьма положительно. Оценивая результаты этого влияния на Польшу, он считал, что благодаря ему Польша ко второй половине XV в. стала одним из образцовых и сильных государств католической Европы [16, с. 22].

Вместе с тем Погодин считал неминуемым столкновение Польши и России - эти две силы должны были столкнуться рано или поздно: первая стремилась расширить свои владения на восток, а вторая искала приобретений на западе и юге. Русская сила была собрана в руках у одного человека, который имел в своем распоряжении и средства, и войско; но зато другая сила, польская, стояла на высоте тогдашней европейской образованности, была в родстве или старых связях с самыми могущественными европейскими государствами. Только после того, как русский великан усвоил себе ту образованность, которой и сильна была Польша, он ее и одолел [16, с. 66]. Это положение было общим для российской историографии [3].

Польша в этот период, отмечал Кареев, была распространителем западной культуры на восток - земли ВКЛ. Данное положение высказывалось еще раньше в русской либеральной историографии (Т.Н. Грановский, Б.Н. Чичерин).

В.О. Ключевский был одним из немногих русских историков, которые признавали позитивное цивилизационное влияние Польши на Московскую Русь. Историк подчеркивал особую важность для русской истории договора об избрании на московский престол королевича Владислава. Как и Карамзин, он отмечал, что под влиянием польских политических идей первый раз в истории России поднят был вопрос личных прав русских бояр, свободы совести и религиозной толерантности [25, с. 39-40]. Следующим позитивным проявлением влияния польских политических идей в России было, по его мнению, время после смерти Петра I. Именно тогда русское дворянство пробовало превратить неограниченную монархию в конституционную дворянскую монархию, подобную польской [25, с. 40]. Факт польского посредничества в западном влиянии на Россию в XVI-XVII в. признавал и В.А. Мякотин [5, с. 12]. В представлении Ключевского польское влияние было довольно значительным и весьма существенным в вопросе общественного устройства. Он считал, что это влияние превышало образцы, непосредственно взятые с Запада во время реформ Петра Великого[25,с.15].


Список источников и литературы


1. Карамзин, Н.М. Записка «О древней и новой России» / Н.М. Карамзин // Пыпин, А.Н. Общественное движение в России при Александре I / А.Н. Пыпин . - СПб., 1908.

2. Walicki, A. Aleksander Hereen. Kwestia polska i geneza pewnych stereotypów / A. Walicki. - Warszawa, 1991.

3. Кручковский, Т.Т. Польская проблематика в русской историографии второй половины XIX в. / Т.Т. Кручковский // Наш радавод. - Гродно, 1994. - Кн. 6. - Ч. 2. - С. 218-417.

4. Нечухрин, А.Н. Теоретико-методологические основы российской позитивистской историографии (80-е гг. XIX в. - 1917 г.) / А.Н. Нечухрин. - Гродно, 2003.

5. Мякотин, В.А. Из истории русского общества. Этюды и очерки / В.А. Мякотин. - СПб., 1902.

6. Любавский, М.К. История западных славян (прибалтийцев, чехов и поляков) / М.К. Любавский. - М., 1918.

7. Самарин, Ю.Ф. Сочинения / Ю.Ф. Самарин.- М., 1877. - Т. 1.

8. Бердяев, Н. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности / Н. Бердяев. - М., 1990.

9. Чаадаев, П.Я. Несколько слов о польском вопросе / П.Я. Чаадаев // Вопросы философии. - М., 1988. - № 6. - С. 108-110.

10. Walicki, A. Rosja, katolicizm i sprawa polska / A. Walicki. - Warszawa, 2002.

11. Кареев, Н.И. Главные обобщения всемирной истории / Н.И. Кареев. - СПб., 1903.

12. Соловьев, С.М. История падения Польши / С.М. Соловьев. - М., 1863.

13. Соловьев, С.М. История России с древнейших времен / С.М. Соловьев. - М., 1864. - Т. IV.

14. Кареев, Н.И. История Западной Европы в новое время / Н.И. Кареев. - СПб., 1893. - Т. 2.

15. Любавский, М.К. Исторические судьбы славянства / М.К. Любавский. - М., 1915.

16. Погодин, А.Л. Очерк истории Польши / А.Л. Погодин. - М., 1909.

17. Филевич, И.П. Россия и польский вопрос / И.П. Филевич. - М., 1894.

18. Кареев, Н.И. Общий ход всемирной истории / Н.И. Кареев. - СПб., 1903.

19. Пыпин, А.Н. Иноверцы в Московской России / А.Н. Пыпин // Из истории иноземных исследований в России в XVI и XVII вв. - М., 1886.

20. Погодин, М.Н. Польский вопрос / А.Л. Погодин. - М., 1867.

21. Иловайский, Д.И. Руководство по всеобщей истории / Д.И. Иловайский. - М., 1899.-486с.

22. Уманец, Ф.М. Вырождение Польши / Ф.М. Уманец. - СПб., 1872.

23. Коялович, М.О. Лекции по истории Западной России / М.О. Коялович. - М., 1864.

24. Грановский, Т.М. Сочинения / Т.М. Грановский. - М., 1892. - Т. 1.

25. Ключевский, В.О. Неопубликованное произведение / В.О. Ключевский. - М., 1983.




А.В. Демидович

ВОПРОС О ЛИТЕРАТУРНОМ ЯЗЫКЕ В ВКЛ XVI в.
В ИССЛЕДОВАНИЯХ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
XIX - НАЧАЛА XX вв.


Вопрос о литературном языке в ВКЛ сохраняет среди российских исследователей актуальность вот уже два столетия. Первоначальный этап исследования (конец XVIII - начало XIX в.) характеризовался изучением памятников старобелорусской литературы, особенно изданий Ф. Скорины. Первыми в российской исторической науке обратили внимание на литературный язык ВКЛ П.А. Алексеев, И.Г. Бакмейстер, А.Х. Востоков, Н.И. Греч, м. Евгений, П.М. Калайдович, В.С. Сопиков, А.Л. Шлецер, И.Г. Шриттер и др. Исследованиями И.Г. Шриттера в российской историографии установилось мнение, что литературный язык ВКЛ был близок к польскому [13, с. 183]. Это мнение поддержали А.Х. Востоков, Н.И. Греч и ряд польских исследователей. Так, С.Б. Линде считал белорусский язык «tak bardzo do polszczyzny zbliżony dyalekt» [10, с. 42]. Аналогичного мнения поддерживались польские ученые Е. Бандке, И. Вишневский, И. Лелевель, А. Марциновский и др. Таким образом, для польских ученых писатели ВКЛ являлись представителями польской культуры, а их произведения причислялись к польской литературе.

Такая позиция польских и некоторых российских ученых вызвала критику. В.С. Сопиков предложил называть язык письменности ВКЛ XVI в. белорусским языком, представляющим собой, по мнению ученого, смесь из языков старославянского, русского, польского и частично латинского [12, с. 182]. Против названия литературного языка этого периода белорусским возразил П.И. Кеппен, предложивший называть его «литовско-русским» [9, с. 167]. Этой же терминологии придерживались в своих исследованиях архиепископ Филарет, И.П. Сахаров, И.П. Каратаев и др.

Таким образом, в первой трети XIX в. в российской историографии был установлен «факт существования» белорусского языка. Российские исследователи пришли к выводу о существовании «западнорусского» (белорусского) варианта церковнославянского языка в рамках русской редакции.

Однако против наименования языка письменности XVI в. белорусским решительно выступил О.М. Бодянский, утверждавший, что язык, который называется белорусским, - это язык, на котором «никто никогда не говорил и не говорит, так как он представляет самую отвратительную смесь, какую только можно себе представить и какая когда-либо существовала на Руси» [1, с. 309]. О.М. Бодянский оговорил свое резкое суждение, признавши «в основании письменного языка - язык обитателей Беларуси, и «сильное» влияние церковного языка», недостатки же этого языка приписывал польскому влиянию [1, с. 312]. В середине 1860-х г. Я.Ф. Головацкий повторил прежде высказанное мнение О.М. Бодянского об искусственном происхождении литературного языка ВКЛ: «То был язык ни белорусский, ни великорусский, ни малорусский, а язык книжный, искусственный, которым никто, никогда не говорил и не говорит, язык, образовавшийся под решительным влиянием польского...» [6, с. 228]. Обращение реформационных деятелей к народному языку, по мнению этого украинского исследователя, носило не столько культурно-просветительный, а скорее религиозный пропагандистский характер [6, с. 232]. Попытка Я.Ф. Головацкого рассматривать литературные процессы в связи с современными ему культурными условиями, несомненно, явилась новым шагом в российской историографии.

В середине XIX в. в российской исторической науке формируется представление об историческом разделении древнерусского языка на великорусское и малорусское наречие. При этом «белорусский говор» относят к южной ветви великорусского наречия. А.Е. Викторов сделал обстоятельный анализ существующей научной литературы по этой теме и пришел к заключению, что письменный язык ВКЛ XVI в. есть западнорусское, современное тому времени наречие [4, с. 21]. Ф.И. Буслаев определил в языке перевода библейских книг Ф.Скорины образец белорусского наречия XVI в. В грамматическом отношении белорусское наречие, по мнению исследователя, ничем существенно не отличается от великорусского, но в нем много языковых словарных особенностей, частью местных, частью заимствованных из польского языка [3, с. 21]. П.И. Житецкий, рассматривая эволюцию языковых форм в контексте социально-политической борьбы, пришел к заключению, что литературный язык ВКЛ XVI в. «не есть язык с основными чертами одного какого-либо наречия, а диалектическая смесь особенностей южнорусской и белорусской с огромной примесью канцелярской фразеологии» [7, с. 279]. При этом ученый отметил преобладание белорусского элемента в литературном языке XV-XVI в. Утверждение о «западнорусском» происхождении и характере письменного языка в ВКЛ XVI в. в российской исторической литературе поддержали А.К. Вахнянин, Д.И. Иловайский, М.О. Коялович, В.Н. Недешев, Н.А. Огоновский, И.И. Первольф, Г.С. Потебня и др. В контексте истории древнерусского православного искусства изучали литературное наследие ВКЛ XVI в. Д.А. Ровинский, В.В. Стасов и др.

Таким образом, к середине 1880-х г. за литературным языком ВКЛ XVI в. прочно утвердилось название языка белорусского. Несмотря на это письменный язык рассматриваемого периода еще не был предметом специального исследования лингвистами и историками литературы.

Приоритет в научном исследовании белорусского языка принадлежит П.В. Владимирову. Ученый, всесторонне исследовав методом сравнительного анализа издания Ф.Скорины, рукописи и памятники XVI в., пришел к убеждению, что литературный язык близок к разговорному белорусскому («западнорусскому») языку [5, с. 296]. А.И. Соболевский считал, что «язык грамот и Литовского статута не был языком всего населения Западной Руси: это был язык высшего класса, который со временем подвергался влиянию польской культуры; отсюда понятно довольно значительное количество польских слов, форм и оборотов, находимое в этих памятниках» [11, с. 47]. А.С. Будилович утверждал, что актовый язык Западной Руси, проникший с реформацией и в богословскую литературу, независимо от сочетания форм малорусских и белорусских, настолько был пропитан варваризмами польско-латинского происхождения, что не может считаться независимой литературной обработкой. «Язык этот представляет скорее продолжение западнорусского актового языка, чем самостоятельную переработку форм юго-западной диалектической системы» [2, с. 15].

Новым шагом в изучении литературного языка ВКЛ XVI в. явились исследования Е.Ф. Карского. Ученый поддержал мнение предшествующих исследователей об искусственной форме литературного языка и обратил внимание на социально-политическую причину обособления «западнорусского наречия». Исследователь пришел к выводу, что «старое западнорусское наречие, как орган литературы, было в некотором смысле искусственным, но это не лишает его права на язык разговорный; ведь и нынешний литературный язык - тоже искусственный, однако он же служит органом речи образованного общества, черпая для себя постоянно живительную влагу из народной речи» [8, с. 14]. Е.Ф.Карский предложил называть этот язык белорусским, прибавлял для отличия от современного белорусского языка название старобелорусский [8, с. 14]. Такая позиция нашла свое продолжение в исследованиях М.С.Грушевского, М.В. Довнар-Запольского, В.И. Пичеты, А.И. Пыпина, В.Д. Спасовича и других ученых, рассматривавших процесс формирования и развития литературного языка ВКЛ XVI в. в непосредственной взаимосвязи с гуманистическим движением эпохи Возрождения и Реформации.

Непосредственным продолжением исследований российских ученых проблем эволюции литературного языка ВКЛ XVI в. в контексте гуманистических идей эпохи Возрождения с акцентом на национально-культурную проблематику явились труды белорусских ученых 1920-х г. Л.А. Абрамовича, И.В. Волк-Левановича, М.И. Гарецкого, И.С.Дворчанина, Н.Н. Пионтуховича, Н.Н. Щекотихина, Н.А. Янчука и др.

Таким образом, существование порой диаметрально противоположных мнений по вопросу о литературном языке ВКЛ XVI в. в российской историографии XIX - начала XX в. способствовало росту исторических знаний по исследуемому вопросу. Важным моментом в российской исторической науке явилось его исследование в контексте гуманистических идей эпохи Возрождения и Реформации и выделение в связи с этим национально-культурного аспекта. Выводы и полученные результаты исследований российских ученых легли в основу белорусской историографии и во многом являются актуальными по настоящее время.


Список источников и литературы


1. Бодянский, О.М. О поисках моих в Познанской Публичной библиотеке / О.М. Бодянский. - СПб., 1846.

2. Будилович, А.С. История русского языка и словесности / А.С. Будилович. - СПб., 1902. - 382 с.

3. Буслаев, Ф.И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства / Ф.И. Буслаев. - СПб., 1861. - 538 с.

4. Викторов, А.Е. Замечательные открытия в древнерусском книжном мире / А.Е. Викторов. - М., 1867. - 28 с.

5. Владимиров, П.В. Доктор Ф.Скорина его переводы, печатные издания и язык исследования / П.В. Владимиров. - СПб., 1888. - 351 с.

6. Головацкий, Я.Ф. Несколько слов о Библии Скорины / Я.Ф. Головацкий. - Львов, 1865. - 230 с.

7. Житецкий, П.И. Очерк звуковой истории малорусского наречия / П.И.Житецкий. - Киев, 1876. - 376 с.

8. Карский, Е.Ф. К истории звуков и форм белорусской речи / Е.Ф. Карский. - Варшава, 1893. - 247 с.

9. Кеппен, П.И. Библиографические листы / П.И. Кеппен. - Спб., 1825. - 168 с.

10. Линдe, С.Б. O literaturze Rossyyskiey przez S.B.Lindego / С.Б. Линдe // Pamiętnik Warszawski. - 1815. - С. 37-49.

11. Соболевский, А.И. Очерк из истории русского языка / А.И. Соболевский // ЖМНП. - 1887 - № 2. - С. 49-54.

12. Сопиков, В.С. Опыт Российской библиографии / В.С. Сопиков. - Спб., 1813. - 265 с.

13. Шриттер, И.Г. Описание первого издания в печати и перевода на российский язык священной Библии в 1517-1519 г. / И.Г. Шриттер // Опыт трудов вольного Российского собрания. - Т. VI. - 1783. - С. 177-194.




Д.В. Карев

ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ НАРОДОВ ВКЛ ХVI -ХVII вв. В ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ НОВЕЙШЕГО ВРЕМЕНИ


Тематика исследований по истории ВКЛ в целом и культуры его народов ХVI-ХVII вв., в частности, в российской досоветской и восточнославянской историографии советского периода в основном совпадает. В качестве главных проблем рассматриваются: общественно-политическое развитие государства, церковно-религиозная эволюция, аграрная история, жизнь городов, культура, правовые традиции. Но смысловые и тематические доминанты меняются. В советскую эпоху на первый план выходят проблемы социально-экономической истории ВКЛ ХVI-ХVII вв., рассматриваемые сквозь призму марксистской методологии истории.

В 1920-х - начале 1930-х гг. среди научных исследований эта социально-экономическая проблематика стала занимать ведущие позиции. Классовый подход в исторической науке этого периода проявился в повышении интереса советских медиевистов к положению крестьянства и городских низов, к процессам развития социальной борьбы в городах и сельских населенных пунктах ВКЛ. Одним из ярких представителей этого направления в историографии ВКЛ был В.И. Пичета, который в своей фундаментальной работе «Аграрная реформа Сигизмунда-Августа в Литовско-Русском государстве» (1917) всесторонне рассмотрел причины проведения и результаты решающих для жизни белорусской деревни ХVI-ХVII вв. хозяйственных преобразований. Научные публикации ученого этих лет были посвящены положению особых категорий крестьянства ХVI-ХVII вв. юридическому статусу сельского населения, состоянию шляхетского хозяйства и др. При рассмотрении истории ВКЛ этого периода он большое внимание обращал на унии ВКЛ с Польшей и его отношения с Московским государством, а также влияние этих процессов на белорусскую культуру. Однако взгляды Пичеты на эти проблемы белорусской истории ХVI-ХVII вв., на протяжении 20-30-х г. неоднократно менялись, эволюционировали под влиянием советского политического контекста 1920-х - первой половины 1940-х гг. [38].

Несмотря на неблагоприятные социально-политические условия в стране, связанные с началом массовых репрессий, белорусские и украинские историки опубликовали в конце 20-х - начале 30-х гг. целый ряд фундаментальных исследований по истории права, культуры и социально-экономический истории ВКЛ ХVI-ХVII вв. (А. Грушевский, Д.Довгяло, В. Дружчиц, К. Кернажицкий и др.) [10; 13; 14]. Российские историки (М.К. Любавский, А.Е. Пресняков) [31; 42] в 20-е гг. «отходят» от проблематики, связанной с историей ВКЛ, и переключаются на другие проблемы истории феодальной Руси и России.

В послевоенный период историческая мысль в СССР, хоть и получила определенное оживление, все же находилась под жестким идеологическим контролем ЦК КПСС. Это прежде всего относилось к тем проблемам культурно-религиозной истории белорусского и украинского народов, которые составляли этническое ядро населения ВКЛ до середины ХVI в. Концептуально-методологические положения вырабатывались в ЦК компартий Украины и Беларуси и «укоренялись» в обобщающие научные труды и учебники. Концептуальные оценки истории ВКЛ были заложены в известных «Тезисах об основных вопросах истории БССР» (1948), согласно которым период ХIV-ХVIII вв. являлся временем нахождения Беларуси под властью Литвы и Польши, временем «наиболее мрачным... в ее историческом развитии».

Освещение главных событий в истории культуры народов ВКЛ ХVI-ХVII вв. в историографиях БССР и УССР сводилось к показу постоянного стремления народных масс Беларуси и Украины к «воссоединению» с Россией. Гипертрофированный классовый подход практически исключал возможность появления в восточнославянских историографиях 50-70-х гг. капитальных работ по истории государства и права, культуры шляхетского сословия, по церковно-религиозной проблематике ХVI-ХVII вв. Те политизированные сюжеты, которые получали право на жизнь, имели тенденциозную направленность (работы Л.С. Абецедарского, А.П. Игнатенко, Я.Н. Мараша и др.) [1; 17; 32].

В 1970-х гг. большинство советских историков-медиевистов интересовалось прежде всего изучением материальной, экономической культуры народов ВКЛ ХVI-ХVII вв., в частности, изучением социально-экономического развития городов ВКЛ (А. Грицкевич, З. Копысский, А.Игнатенко и др.) [9; 17; 25] Причем, если в 50-60-х гг. исследовалось в основном экономическая культура городов ВКЛ, то в 70-80-х гг. - влияние социально-политического и правового фактора на их жизнь.

В 70-80-е гг. основной доминантой в исследовании культуры народов ВКЛ ХVI-ХVII в. стало изучение материальной культуры деревни (работы Д. Похилевича, В. Мелешко, М. Спиридонова и др.) [35; 41; 49]. Отличительная черта всех научных разработок 70-80-х гг. - их широкая источниковедческая база, которая позволила использовать статистические методы исследования.

В 80-90-х гг. оживляется и источниковедческо-историографическое направление в исследовании истории культуры ВКЛ ХVI-ХVII вв. (работы Н. Улащика, Г. Голенченко, Г. Кохановского, Ю.Лабынцева, Д. Карева, И. Юхо и др.) [8; 19; 23; 52; 58]. Особенно большим был вклад в разработку этой проблематики таких исследователей как А.Л. Хорошкевич и Н.Н. Улащик. Последний опубликовал белорусско-литовские летописи в «Полном собрании русских летописей» (1975-1980, и «Очерки по археографии и источниковедению истории Беларуси феодального периода» (1973). В связи с 450-летним юбилеем белорусского книгопечатания с конца 60-х гг. постепенно реанимируются и историко-культурологическая проблематика в исследовании ВКЛ ХVI-ХVII вв.; она еще более активизируется в связи с 500-летием Ф.Скорины (работы Е.Немировского, В. Васюка, Т. Габрусь, Т. Блиновой, В. Старостенко, Н.Кутузовой, В. Конона, Г. Голенченко, Г.Дербиной, С. Подокшина, В.Шматова, Ю. Лабынцева, Л.Корниловой, Л. Ивановой, С.Морозовой, И.Марзолюка, С. Сокола, И. Юхо, Н. Яковенко, Н. Высоцкой и др.) [3-8; 12; 27; 33; 34; 39; 45; 47; 48; 50; 52; 57; 58; 59].

К сожалению, до сих пор слабо исследованными оставались и остаются проблемы влияния социально-политических институтов ВКЛ на социокультурные процессы в государстве в ХVI-ХVII вв. Здесь наибольшей активностью отличались прежде всего историки-юристы, которые включали в процесс рассмотрения эволюцию восточнославянского права и особенности правовой системы ВКЛ ХVI-ХVII вв. (исследования А.Дубровина, И. Мартысевича, К.Сафроненко, И. Старостиной, С. Юшкова, И. Яковкина, И. Юхо, Г. Дербиной и др.) [12; 58]. В 90-е г/ в исследовательской проблематике по истории культуры ВКЛ ХVI-ХVII в. формируются и новое направление - исследование эволюции исторической памяти белорусов и украинцев (Д.В. Карев, Г.А. Кохановский, Н.Н. Яковенко, И.В.Чаквин, И.А. Марзолюк, В.В. Старостенко, Б.Н. Флоря) [19; 33; 50; 55; 59].

История Великого княжества Литовского в целом и его культуры ХVI-ХVII вв. становится стержневой проблемой белорусской историографии с первой половины 90-х гг. Количество публикаций, затрагивающих различные сферы жизни этого государственного образования, год от года неуклонно возрастало. Проблемам истории ВКЛ была посвящена значительная часть проводимых в этот период научных конференций.

В эти годы появились многочисленные публикации архивных материалов и переизданий трудов тех историков Беларуси и Украины ХІХ - начала ХХ вв., которым принадлежат огромные заслуги в концептуальной реконструкции образа восточнославянской культуры ВКЛ ХVI-ХVII вв. (И.Григоровича, М.Довнар-Запольского, М. Кояловича, Н. Костомарова, М. Грушевского и др.).

В ходе дискуссий 90-х гг. коренной концептуальной ревизии были подвергнуты такие наиболее значимые проблемы белорусской истории и культуры ХVI-ХVII вв. как:

- значение белорусской культуры и белорусского этноса в формировании культурных и политических традиций Великого княжества Литовского (Г.Я. Голенченко, С.А. Подокшин, Д.В. Карев, М.Ф.Пилипенко, И. Саверченко);

- роль военных конфликтов с Россией в XVI-XVII вв. как фактора, деформировавшего культурные процессы на восточнославянских землях ВКЛ и Речи Посполитой (Г. Саганович, М.А. Ткачёв) [46; 51].

- роль христианства и христианских конфессий в истории ВКЛ и Беларуси (Г.Я. Голенченко, С.А. Подокшин, Л. Иванова, С.В. Морозова, И.Саверченко, В. Конон);

- история белорусского шляхетства и его роль в формированиі культурных традиций ВКЛ ХVI-ХVII вв. (Я. Запрудник, Н. Козловская, Г.Голенченко, П. Лойко, А. Килбас и др.) [8; 15; 21; 22; 30].

Открытию новых тем исследований и пересмотру устоявшихся догм и стереотипов в трактовке культуры народов ВКЛ и Беларуси способствовало развитие исторической периодики этих лет. Именно она стала полигоном и лабораторией для создания новых историографических версий по истории ВКЛ ХVI-ХVII вв. В указанном направлении заметные заслуги принадлежат таким историческим журналам как «Спадчына» (с 1989 г.), «Беларускі гістарычны часопіс» (с 1993 г.), «Беларуская мінуушчына) (с 1993 г.), «Беларускі гістарычны агляд» (с 1994 г.), «Гісторыя: праблемы выкладання» (с 1997 г.). Заслуга этих журналов видится в том, что главное внима­ние они уделяли малоисследованным и дискуссионным проблемам истории ВКЛ и феодальной Бе­ларуси, активно вводили в научный оборот забытое и «репрессированное» источниковое наследие. Каждый из названных журналов стремился освоить свою нишу в рамках белорусской историографии.

Доминирующее место в этих изданиях занимала историко-культурологическая проблематика, с которой могли сравниться лишь исследования по полити­ческой истории ВКЛ. Главной причиной резкого повышения интереса к проблемам духовной культуры и, прежде всего, к её истории, явилась новая волна бело­русского национального возрождения, поднявшаяся с конца 80-х гг. Эти периодические издания, в большей («Спадчына», «Беларуская мінуўшчына») или меньшей степени, старались познакомить своего читателя с достижениями культуры, стремясь поколебать стереотипное представление о белорусе как о носителе только фольклорной традиции «крестьянского» этноса. В целом же белорусская историческая периодика 90-х гг. стояла на позиции признания безусловной и самодостаточной ценности белорусской национальной культу­ры, прежде всего белорусского языка как наиболее яркого выражения само­бытной сущности этноса.

По интенсивности и количеству изданных в СССР и СНГ в 70-е гг. ХХ - начале ХХI в. работ по истории культуры ВКЛ ХVI-ХVII вв. на первый план выходят историки Беларуси. Слабая интенсивность исследований по этой проблеме в среде историков Украины и России в эти годы во многом объясняется разрушением в советский период традиций тех мощных школ российской и украинской «литванистики», которые существовали там до конца 20-х гг. ХХ в.

Достижения восточнославянской историографии в освоении «культурного пространства» ВКЛ ХVI-ХVII в. за последнее двадцатилетие выглядят весьма впечатляюще, как в плане «отраслевого» разреза его изучения (история конфессий, история этносоциальной психологии отдельных групп и сословий населения, исторический менталитет, история культуры «книжно-письменной традиции» и традиционная культура, правовая и политическая культура), так и в плане самого осмысления сложных, дискуссионных проблем историко-теоретического характера (специфика проявлений феноменов Ренессанса, Реформации и Контрреформации в «перекодировке» культурно-исторических процессов ВКЛ этого «осевого» для белорусской культуры времени). И все же многие аспекты постижения «смысла» и специфики культурных процессов, происходивших в ВКЛ в ХVI-ХVII вв. еще остаются на перефирии исследовательского внимания (историографические традиции изучения культуры эпохи и исторической мысли народов Восточной Европы ХVI - начала ХХI вв.; источниковедческие возможности источникового комплекса, как базы для доказательной, научной реконструкции «силуэта» эпохи ХVI-ХVII вв.; роль личности в исторических событиях тех столетий и др.). Без их разработки воссоздание коллективного «портрета» эпохи истории ВКЛ ХVI-ХVII вв., и ее культуры будет выглядеть зданием, возводимым на очень зыбком и ненадежном фундаменте.


Список источников и литературы


1. Абецедарский, Л.С. Борьба белорусского народа за воссоединение с Россией (вторая половина ХVI-ХVII в.) / Л.С. Абецедарский. - Минск, 1965.

2. Акіншэвіч, Л. Казацтва на Беларусі (гісторыка-юрыдычны нарыс) / Л. Акіншэвіч // Полымя. - 1927. - № 1 - С. 172-190.

3. Ботвинник, М. У истоков учебной книги / М.Ботвинник. - Минск, 1964.

4. Блинова, Т.Б. Иезуиты в Беларуси: Роль иезуитов в организации образования и просвещения / Т.Б. Блинова. - Гродно, 2002.

5. Васюк, Г.В. Православная церковь в Речи Посполитой в 80-90-е годы ХVI - первой половине ХVII века / Г.В. Васюк. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Минск, 1994.

6. Высоцкая, Н.Ф. Іканапіс Беларусі ХVI-ХVIII стагоддзяў / Н.Ф. Высоцкая. - Мінск, 1992.

7. Габрусь, Т.В. Мураваныя храмы: сакральная архітэктура беларускага барока / Т.В. Габрусь. - Мінск, 2001.

8. Голенченко, Г.Я. Идейные и культурные связи восточнославянских народов в ХVI - середине ХVII в. / Г.Я. Голенченко. - Минск, 1989; Галенчанка, Г.Я. Францыск Скарына - беларускі і ўсходнеславянскі першадрукар / Г.Я. Галенчанка. - Мінск, 1993.

9. Грицкевич, А.П. Социально-экономическое развитие частновладельческих городов Белоруссии в ХVI-ХVIII вв. / А.П. Грицкевич. - Минск, 1962.

10. Грушевский, А.С. Города Великого княжества Литовского в ХIV-ХVI вв. Их старина и борьба за старину / А.С. Грушевский. - Киев, 1918.

11. Гурко, А.У. Хрысціянскія святы на Беларусі: генезіс, эвалюцыя, асаблівасці / А.У. Гурко. Аўтарэф. дыс. ... докт. гіст. навук. - Мінск, 2003.

12. Дзербіна, Г. Права і сям'я ў Беларусі эпохі Рэнесансу / Г. Дзербіна. - Мінск, 1997.

13. Дзяўгяла, Дз. З беларускага пісьменства ХVII ст. / Дз.Даўгяла. - Мінск, 1927.

14. Дружчыц, В. Магістрат у беларускіх мястах з майдэбурскім правам ХVI-ХVII ст. / В. Дружчыц // Запіскі аддзела гуманітарных навук. Кн. 8: Працы класа гісторыі. - Мінск, 1929. - С. 81-126.

15. Запруднік, Я. Беларусь на гістарычных скрыжаваннях / Я. Запруднік. - Мінск, 1996.

16. Іванова, Л.С. Рэфармацыйны рух на Беларусі (другая палова ХVI - першая палова ХVII ст.) / Л.С. Іванова // Беларускі гістарычны часопіс. - 1997. - № 2. - C. 52-72.

17. Игнатенко, А.П. Борьба белорусского народа за воссоединение с Россией (вторая половина ХVII-ХVIII вв) / А.П. Игнатенко - Мінск, 1976.

18. Ісаевіч, Я.Д. Братства та іх роль в розвитку украінськоі культури ХVI-ХVIII ст. / Я.Д. Ісаевіч. - Киів, 1962.

19. Карев, Д.В. Белоруская историография в конце ХVIII - начале ХХ вв. / Д.В. Карев. Автореф. дис. ... докт. ист. наук. - Минск, 1996.

20. Карский, Е.Ф. Белорусы. Т.3: Очерки словесности белорусского племени. 2. Старая белорусская письменность / Е.Ф. Карский. - Пг., 1921.

21. Килбас, А.А. Культура привилегированного сословия на Беларуси (ХIV-ХVI в.) / А.А. Килбас. Автореф. дис. ...канд. ист. навук. - Минск, 2003.

22. Козловская, Н.В. Шляхта белорусских земель Великого княжества Литовского / Н.В. Козловская. Автореф. дис. ... канд. ист. навук. - Минск, 2001.

23. Кохановский, Г.А. Историография изучения культуры Беларуси в конце ХVIII - начале ХХ в. / Г.А. Кохановский. Автореф. дис. ... докт. ист. наук. - Минск, 1992.

24. Конон, В.М. От Ренессанса к классицизму. Становление эстетической мысли в Беларуси в ХVI-ХVIII вв. / В.М. Конон. - Минск, 1978.

25. Копыский, З.Ю. Экономическое развитие городов Белорусиии в ХVI - первой половине ХVII в. / З.Ю. Копыский. - Минск, 1966; он же: Города Белоруси во второй половине ХVI - первой половине ХVIII в. / З.Ю. Копыский. Автореф. дис. ... докт. ист. наук. - Минск, 1967.

26. Корнилова, Л.А. Католические монашеские ордена в Великом княжестве Литовском в ХVI - первой половине ХIХ в. / Л.А. Корнилова // Problemy cywilizacyinego rozwoju Białorusi, Polski, Rosiji i Ukrainy od końca ХVIII do XXІ wieku. - Kraków, 2007 - S.141-145.

27. Кутузова, Н.А. Нация, религия и государственность в полимической литературе Беларуси конца ХVI - первой половины ХVII вв. / Н.А. Кутузова: учебн. пособие. - Минск, 1998.

28. Лабынцев, Ю.А. Между Востоком и Западом Европы: культура народов Великого княжества Литовского / Ю.А. Лабынцев, Л.Л. Щавинская // Славяноведение. - 1999. - № 5 - С. 20-24.

29. Лаппо, И.И. Западная Россия и ее соединение с Польшею в их прошлом. Исторические очерки / И.И. Лаппо. - Прага, 1924.

30. Лойка, П.А. Шляхта беларускіх зямель у грамадска-палітычным жыцці Рэчы Паспалітай другой паловы ХVI - першай трэці ХVII ст. / П.А. Лойка. - Мінск, 2002.

31. Любавский, М.К. Основные моменты истории Белоруссии / М.К. Любавский. - Москва, 1918.

32. Мараш, Я.Н. Агрессия католицизма и Ватикана в Литве и Белоруссии во второй половине ХVI - начале ХVII вв. / Я.Н. Мараш. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Минск, 1954; он же: Очерки истории католической церкви в Белоруссии (1569-1795 гг.) / Я.Н.Мараш. - Минск, 1972.

33. Марзалюк, І.А. Гісторыя рэлігіі Беларусі (Х-ХVIII стагоддзі.) / І.А. Марзалюк. - Магілёў, 1998; он же: Этнаканфесіянальныя і сацыякультурныя стэрэатыпы насельніцтва беларускіх зямель у Х-ХVII стагоддзях / І.А. Марзалюк. Аўтарэф.дыс. ... докт. гіст. навук. - Мінск, 2003.

34. Марозава, С.В. Уніяцкая царква у этнакультурным развіцці Беларусі (1569-1839 гады) / С.В. Марозава. - Гродна, 2001.

35. Мелешко, В.И. Хозяйство крупных феодалов Восточной Европы во второй половине ХVII-VIII вв. / В.И. Мелешко. Автореф. дис. ... докт. ист. наук. - Минск, 1972; он же: Классовая борьба в белорусской деревне во второй половине ХVII-ХVIII вв. / В.И. Мелешко. - Минск, 1992.

36. Нікалаеў, М.В. Палата кнігапісная: рукапісная кніга на Беларусі у Х-ХVIII ст. / М.В. Нікалаеў. - Мінск, 1993; Николаев, Н.В. Книжная культура Великого княжества Литовского / Н.В. Николаев. Автореф. дис.... докт. филол. наук. - Минск, 1997.

37. Пилипенко, М.Ф. Возникновение Белоруссии: новая концепция / М.Ф. Пилипенко. - Минск, 1991.

38. Пичета, В.И. История белорусского народа / В.И. Пичета // Курс белоруссоведения. - Минск, 1918-1920. - С.1-86; он же: Белоруссия и Литва в ХV-ХVI вв. - Москва, 1961.

39. Падокшын, С.А. Беларуская думка у кантэксце гісторыі і культуры / С.А. Падокшын. - Мінск, 2002; он же: Унія, дзяржаўнасць, культура: філасофска-гістарычны аналіз / С.А. Падокшын. - Мінск, 1998; он же: Філасофская думка эпохі Адраджэння у Беларусі: ад Францыска Скарыны да Сімеона Полацкага / С.А. Падокшын. - Мінск, 1990.

40. Порецкий, Я.И. Симон Будный - передовой белорусский мыслитель ХVI в. / Я.И. Порецкий. - Минск, 1961.

41. Похилевич, Д.Л. Крестьяне Белоруссии и Литвы в ХVI-ХVIII вв. / Д.Л. Похилевич. - Львов, 1957.

42. Пресняков, А.Е. Лекции по русской истории / А.Е. Пресняков. - Т.2. Вып.1. Западная Русь и Литовско-Русское государство. - Москва, 1939.

43. Рогов, А.И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его «Хроника») / А.И. Рогов. - Москва, 1965.

44. Савіч, А.А. Нариси з історіі культурних рухів на Украіні та Білорусі в ХVI-VIII ст. / А.А. Савіч. - Киів, 1929.

45. Саверчанка, І. Aurea mediocritas: кніжна-пісьмовая культура Беларусі: Адраджэнне і ранняе барока / І. Саверчанка. - Мінск, 1998; он же: Старажытная паэзія Беларусі. ХVI - першая палова ХVII ст. / І. Саверчанка. - Мінск, 1992; он же: Канцлер Вялікага Княства. Леў Сапега / І. Саверчанка. - Мінск, 1992.

46. Сагановіч, Г. Нарыс гісторыі Беларусі ад старажытнасці да канца ХVIII ст. / Г. Сагановіч. - Мінск, 2001.

47. Семянчук, А.А. Беларуска-літоўскія летапісы і польскія хронікі / А.А. Семянчук. - Гродна, 2000.

48. Сокол, С.Ф. Политическая и правовая мысль в Белорусиии в ХVI - первой половине ХVII в. / С.Ф. Сокол. - Минск, 1984.

49. Спиридонов, М.Ф. Закрепощение крестиянства Беларуси (ХV-ХVI вв.) / М.Ф. Спиридонов. - Минск, 1993.

50. Старостенко, В.В. Общественно-философская мысль и национальное самосознание белорусов ХVI-ХVII вв.: Очерки истории / В.В. Старостенко. - Могилев, 1999.

51. Ткачоў, М.А. Замкі і людзі / М.А. Ткачоў. - Мінск, 1991.

52. Улащик, Н.Н. Введение в изучение белорусско-литовского летописания / Н.Н. Улащик. - Москва, 1985.

53. Флоря, Б.Н. Отношения государства и церкви у восточных и западных славян: эпоха средневековья / Б.Н. Флоря. - Москва, 1992.

54. Хорошкевич, А.Л. Исторические судьбы белорусских и украинских земель в ХIV-ХVI вв. / А.Л. Хорошкевич // Пашуто В.Т, Флоря Б.Н., Хорошкевич А.Л. Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. - Москва, 1982.

55. Чаквін, І.В. Этнічная гісторыя беларусаў эпохі феадалізму (ХIV ст. - першая палова ХVII ст.) / І.В. Чаквін. Аўтарэф. дыс. ... докт. гіст. навук. - Мінск, 1995.

56. Чарота, І. Беларуская мова і царква / І. Чарота. - Мінск, 2000.

57. Шматаў, В.Ф. Мастацтва беларускіх старадрукаў ХVI-ХVIII ст. / В.Ф. Шматаў. - Мінск, 2000.

58. Юхо, И.А. Правовое положение населения Белоруссии в ХVI в. / И.А. Юхо. - Минск, 1976.

59. Яковенко, Н.Н. Украінска шляхта з кінца ХIV ст. до середини ХVII ст. (Волинь і Центральна Україна) / Н.Н. Яковенко. - Киів, 1993; она же: Паралельны світ. Дослідження з історіі уяўлень та ідей в Украіні ХVI-ХVII ст. / Н.Н. Яковенко. - Киів, 2002.

 
Top
[Home] [Maps] [Ziemia lidzka] [Наша Cлова] [Лідскі летапісец]
Web-master: Leon
© Pawet 1999-2009
PaWetCMS® by NOX