Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
Вера Корчевская (в девичестве Матейчук, после первого брака - Масловская, Корчевская после второго брака) - одна из тех, кто основывал беларуские школы на Белосточчине, революционная деятельница, героиня политического процесса 45-и беларусов в Белостоке (1923 г.), поэтесса, выступавшая под литературными псевдонимами «Мурашка», «Вера Мурашка», «Беларуская Мурашка».
Отец Веры, Игнатий Матейчук, был родом из деревни Огороднички Дайлидской гмины, а мать, Анна Вишневская, из Супрасли. История фамилии матери необычна: дед Веры, известный всем как Николай Вишневский, в действительности назывался Михаил Домановский, о чем только перед смертью сказал своей семье. В молодости он сбежал от помещика-крепостника, поселился в Супрасли и жил здесь под фальшивой фамилией. Умер он в начале XX века в возрасте 96 лет, оставив в наследство внучке Вере гены непокорности.
Вера Матейчук родилась 24 марта 1896 года в Супрасли, только на втором или третьем году ее жизни семья переехала в Огороднички, однако в метрике местом рождения указана не Супрасль, а деревня Огороднички. видимо потому, что ее родители постоянно проживали именно здесь. Они имели всего лишь четыре десятины земли (43,7 кв. м) и десять детей. В таких условиях Игнату Матейчуку приходилось все время искать дополнительный заработок.
Начальное образование Вера получила в Огородничках и в Супраслевской школе для девочек. Вот как Николай Гайдук описывал Веру Матейчук:
«Вера училась прекрасно. Учителя советовали ей учиться дальше. Но она узнала, что для этого отцу надо продать корову... И вместо того, чтобы сесть за школьную парту, пришлось ей «лапать нитки» на фабрике пана Цитрона...
Однажды женщины-работницы забастовали, потребовали улучшить условия труда и повысить оплату. Вера не только приняла участие в забастовке, но даже возглавила ее. Однако нашлись штрейкбрехеры, забастовка провалилась, и Цитрон выгнал Веру с работы... Потом ей удалось поступить горничной в семью Иоганна Марушевского - немца, управляющего собственностью супраслевского фабриканта Бухгольца. Хотя работы было много, а платили мало. Вера была счастлива: она поступила заочно в Свнслочскую учительскую семинарию.
Днем работала, по ночам училась, а когда наступало время экзаменационной сессии. Игнат Матейчук запрягал коня и вез доченьку через Королев Мост, Городок, Яловку в Свислочь. Два дня тряслись на ухабах, ели что попало. По было ради чего: Вера всегда успешно сдавала экзамены. Однако в 19 N году, когда столь желанный диплом учительницы был уже в руках, началась мировая война; получить работу в школе не удалось, пришлось сидеть без работы» [1].
После отступления российских войск, в конце 1915 года немецкие оккупационные власти объявили новые правила деятельности школ на захваченных землях Российской империи. В частности, они постановили, что отныне школьные занятия должны происходить на родном языке местного населения. Так появилась возможность организации беларуских школ. Примерно через год - 16 октября 1916 г. - в Свислочи была открыта первая беларуская учительская семинария [2]. Ее директором был Беидеха из Силезии, а беларуский язык преподавал Болеслав Почопко - автор изданной в начале 1918 года первой «Граматыкі беларускай мовы» [3].
Несмотря на ряд недостатков педагогического характера и трудности военного времени, Свислочская семинария сыграла важную роль в развитии беларуского школьничества на Белосточчине и Гродненщине. За первые два года ее работы (до 5 ноября 1918 г.) здесь прошли подготовку 144 учителя. Среди них, кроме Веры Матейчук, было много молодежи, в том числе Вера Рожка - учительница из деревни Студенки, Ольга Скавронская из Белостока, Ольга Гофман из Бельска, Александр и Константин Волковыцкие из-под Паропки...
Осенью 1917 года их направили в беларуские народные школы, которых только на одной Белосточчине открылось несколько десятков. Поскольку район Белостока был неплохо обеспечен учителями, Веру Матейчук послали в деревню Грабовец Орлянской гмины, где она организовала беларускую школу. Работала там два года, оставив самые лучшие воспоминания в памяти учеников. Один из них, Филимон Бартошук, не забывал свою учительницу до конца жизни навещал ее, писал письма.
Событием, которое в значительной мере обусловило дальнейшую судьбу Веры, стало ее участие в учительских курсах в августе 1919 года в Вильне. Курсами руководил один из создателей Беларуского научного общества в Вильне, член Виленской беларуской рады Ян Станкевич (1891-1976), который уже тогда слыл «новатором» в области беларуского языковедения.
Здесь делал первые шаги в области истории беларуской литературы Максим Горецкий, а историю Беларуси преподавал Вацлав Ластовский - известный деятель Партии беларуских социалистов-революционеров, позже председатель эмигрантского правительства БНР в Ковно и секретарь Беларуской Академии наук в Минске.
На памятной фотограмме, которую Вера бережно хранила до последних дней жизни, помещены портреты с фамилиями 109 курсантов - учителей из разных мест Беларуси; среди них Вера Матейчук и ее сестра Женя.
По свидетельству Веры, курсы были не только местом повышения педагогической квалификации, но и своеобразной школой общественных деятелей. Активную пропагандистскую деятельность вели здесь эсеры (Ластовский, Дуж-Душевский и другие), народники, христианские демократы. Все эти партии стремились приобрести сторонников среди учителей, через которых они надеялись распространить свое влияние на население. Радикализм эсеровской идеологии нравился Вере.
После окончания виленского курса она в 1919/20 учебном году была школьным инструктором в Борисовском и Дисненском уездах Минской губернии. В Минске познакомилась со многими тогдашними беларускими деятелями, в том числе с Вацлавом Ивановским, Полутой Бодуновой и Леопольдом Родзевичем. Своим идейным наставником Вера считала Полуту Бодунову, под влиянием которой написала первое стихотворение «Идзі!» напечатанное 27 июня 1920 года в минской газете «Беларусь» [4].
В это же время (12 февраля 1920 г.) Вера вышла замуж за Владислава Масловского - беларуса с Виленщины. капитана польской армии, который вскоре погиб на польско-советском фронте.
В конце 1920 года Вера Масловская вернулась в родные Огороднички с заданием создать на территории Белостокского, Вельского и Сокольского поветов подпольную повстанческую организацию. Организацией руководило эмигрантское правительство БНР во главе с Ластовскнм, находившееся в Ковно. Оттуда на Белосточчину шли инструкции, деньги, литература. Местом для конспиративных встреч был литовский пограничный городок Мерач, где находился штаб беларуских партизан-националистов. Туда время от времени выезжали Вера или курьер - ее сестра Женя Матейчук. К концу 1921 года повстанческая организация уже имела свои ячейки во всех поветах Белосточчнны и Гродненщины, а в районе Беловежской пущи - партизанский отряд под командованием уроженца деревни Грабовец Германа Шиманюка («Скомороха») [5].
История этого отряда все еще плохо изучена. Так, например, в «отчете с белостокского «Процесса 45-и» (май 1923 г.) упоминается, что «Скомороха завербовала в организацию Масловская». Однако сама она в разговоре с автором (Ю. Туронком - Ред.) 22 апреля 1978 года отметила, что «в действительности это дело не было столь однозначным». Летом или осенью 1921 года Скоморох приехал к Масловской в Огороднички, где произошел первый их разговор. Действительно, он согласился тогда подчиниться представляемой Масловской повстанческой организации, но пришел не с пустыми руками: Скоморох уже возглавлял партизанский отряд, находившийся в Беловежской пуще.
В этой связи нельзя согласиться с утверждениями некоторых современных беларуских историков, что его отряд был создан на основании директив Мерачанского штаба.
Масловская считала Скомороха беспартийным, а некоторые минские историки - эсером. Но Василий Петручук в своем очерке, опубликованном в «Беларускім календары» (Белосток, 1990 г.) показал, что родственники и соратники Скомороха считали его коммунистом и пропагандистом советской власти.
В сентябре 1921 года по инициативе Ластовского в Праге происходило Всебеларуское национально-политическое совещание, обсуждавшее вопросы, возникшие в связи с заключением в марте Рижского мира и разделом Беларуси между Польшей и СССР. Вера Масловская участвовала в совещании как делегат от Белосточчины и Гродненщины (она приехала в Прагу с паспортом БНР через Летуву и Германию).
В Праге Вера прославилась тем, что предложила резолюцию о необходимости борьбы за объединение всех беларуских земель, которая была принята вопреки проекту соглашательской резолюции Павла Алексюка [6]. Следует заметить, что пражское совещание не одобрило идею развертывания вооруженного восстания, но рекомендовало продолжать подготовку к нему.
Вера Масловская (крайняя справа) среди участников Всебеларуской конференции в Праге (сентябрь 1921 г.)
Пражское совещание вызвало значительный резонанс в Польше. Зашевелились не только журналисты, но и полиция. В результате после возвращения Масловской на родину поле ее деятельности стало быстро сужаться. В декабре 1921 году в подпольную организацию был заслан провокатор, житель Сокулки Эдуард Ленкевич [7]. Он втерся в доверие к Масловской, благодаря чему глубоко проник в ряды конспираторов. И вот в марте 1923 года 43 подпольщика во главе с Масловской оказались в белостокской тюрьме [8]. К ответственности привлекались также С. Баран (1894-1937) и С. Яковюк (1881-1973), которые как депутаты польского сейма пользовались неприкосновенностью.
Восемь дней, с 14 до 22 мая 1923 года происходил процесс: в Белостокском окружном суде, вошедший к историю как «Процесс 45-и». Центральной его фигурой была 27-летняя Вера Масловская, которую обвиняли в том, что она создала подпольную организацию и руководила ею; участвовала в Пражской конференции: сотрудничала с беларуским партизанским штабом в Мерами, откуда получала средства на конспиративную деятельность; агитировала и вербовала новых членов организации.
Вот несколько выдержек из отчета корреспондента:
«Масловская говорит по-беларуски. Признает, что принимала самое активное участие в организации, чтобы соединить в одно целое все части разделенной Беларуси, однако виновной себя не считает. Это не преступление, а обязанность каждого патриота перед его Отечеством, будь то беларус, поляк, или кто-то другой...
Масловская подробно и горячо, с убеждающей правдивостью, говорит о том процессе, который привел её - скромную работницу на ниве просвещения родного народа - на путь революционной борьбы. На молодую Польскую республику беларуский народ возлагал такие надежды, с такой готовностью и радостью верила беларуская интеллигенция посулам первых вождей Польши после ее воскрешения! Но все эти ожидания были обмануты, от этой веры не осталось почти ничего...
Во времена немецкой оккупации беларуская национальная школа росла и развивалась. С приходом поляков сразу стала ощущаться, в этой дорогой и важной для беларуского народа области, необъяснимая враждебность Польши. Политика Полыни стремилась убить саму душу беларуского народа - его живой язык»...
О своей деятельности Масловская говорит:
«...Действительно я была главным и единственным организатором движения. Работа наша чисто идейная, никакого шпионства в пользу Литвы организация не вела, никаких складов оружия у нас не было... Не отрицаю, что в дальнейшем оружие могло бы понадобиться, но мы все еще верили, что Польша нас поймет, что не станет уничтожать нас как национальность, что не надо будет браться за оружие»... [9]
Логичные аргументы Масловской скрестились с логикой защитников польского государства. Прокурор оценил деятельность этой молодой женщины как огромное преступление и настойчиво требовал для нее пожизненной каторги. Относительно позиции прокурора на Белостокском процессе сохранилось свидетельство известного беларуского культурно-просветительного деятеля и по совместительству агента польской дефензивы Ромуальда Земкевича, участвовавшего в процессе в качестве свидетеля. Вовсе не симпатизируя подсудимым, Земкевич, тем не менее, писал в своем рапорте во 2-й отдел Генерального штаба:
«Прокурор Каминский манерой опроса свидетелей, пристрастностью и ненавистью к левым партиям и непольским национальностям показал себя прежде всего как упрямый эндэк. Так его называли все без исключения в зале».
Что касается поведения Масловской, то Земкевич отметил:
«Вера Масловская вела себя исключительно хорошо и с достоинством. На вопросы всегда отвечала на отличном, чистом, даже изысканном беларуском языке. Всегда улыбчивая, спокойная, беззаботная, без тени искусственности, она приобрела симпатии и доброжелательность не только публики, но и судей. Конечно, кроме прокурора. Ведь она и адвокаты постоянно выводили его из равновесия.
На обвинение прокурора, что Масловская в банде Шиманюка принимала участие в пьянстве и оргиях, подсудимая с возмущением клеймит низость прокурора, который единственный из всех стремится унизить человеческое достоинство обвиняемых, приписывая им грязные мотивы и цели, и заявляет, что пан прокурор ежедневно попивает водочку или ликеры, а они, бедняки, едва раз в год имеют такой праздник. Когда прокурор требовал наказания для Масловской в виде пожизненной тюрьмы с суровым режимом, подсудимая засмеялась ему в глаза [10].
Вера не привлекалась к прямой ответственности за действия отряда Скомороха, которые происходили после ее ареста. Как видим, вся ее «вина» была не больше, чем у тех польских патриотов, которые свыше ста лет боролись за объединенное и независимое отечество. Именно на это обстоятельство ссылался защитник Масловской, генерал Бобянский [11]. Он сказал:
«Если мы так ценим нашу собственную честь и Отчизну, то и у них тоже есть своя честь и Отчизна... Когда-то Польша умела делать всех своих граждан польскими патриотами, несмотря на их национальность, а родину - близкой и дорогой... Но тогда Польша умела делать это только для шляхты... Теперь же Польша должна уметь делать то же самое для всего народа. И вот от того, сможет ли когда-то сделать это новая Польша, безусловно зависит существование ее самой. Этот приговор, паны судьи, ваш приговор в первом политическом национальном процессе покажет впервые как и насколько удается Польше это умение. Ваш приговор безусловно будет иметь историческое значение. Можно сказать, что теми наказаниями смертью, теми пожизненными каторгами, которых требует от вас прокурор, можно добиться только углубления ненависти» [12].
Прогноз генерала Бобянского оказался пророческим. Но как раз в это время власти Польши готовились к политическому процессу в Гродно («процесс 72-х»), поэтому белостокский суд не мог выступить против курса государственной политики. В результате, за покушение на территориальную целостность государства суд приговорил Веру Масловскую к 6 годам тюремного заключения.
Наказание она отбывала в белостокской тюрьме, варшавской «Сербии» [13] и опять в Белостоке. Большую моральную поддержку заключенной Вере и ее товарищам оказывала беларуская общественность, в частности, активисты созданной летом 1922 года Беларуской революционной организации (БРА) [14]. Первым откликнулся Леопольд Родзевич, посвятивший Масловской свое стихотворение «Ночной горизонт» [15].
Родзевич 19 июля 1923 года написал матери Веры, Анне Матейчук, в Огороднички:
«Паважаная пані! Выдавецтва беларускай газэты «Наш Сьцяг» просіць Вас не адмовіцца прыслаць нам па ніжэй нададзенаму адрасу фатаграфію Вашай гераічнай дачкі Веры. Калі маеце яе рукапісы, як вершы. апавяданьні ці іншае, дык таксама просім прыслаць заказной аплатай на наш рахунак. Вельмі пажадана было б мець хоцьбы кароткае жыцьцёапісанне пані Веры. Нецярпліва чакаем адказу. Пішыце на адрасу: Wilno, Wilenska 12 m. 6. Redakcja «Nasz Sciah». Сакратар выдавецтва Л. Родзевіч».
Неведомыми путями, через тюремные двери посылала Масловская на свободу свои письма и стихотворения. Среди них стихотворение, посвященное органу БРА, «Вольны Сьцяг», которое было напечатано в этой газете 16 сентября 1923 г. Стихотворения Масловской в то время печатала также русская газета «Рассвет» [16], которая издавалась в США. Результатом усилий БРА и редакции «Рассвета» стала материальная помощь, которую организовали для заключенных беларуские эмигранты в Америке. В этой связи очередной орган БРА - «Змаганьне» (1923 год, 19 декабря) опубликовал следующую корреспонденцию [17]:
«Мы, все узники по Белостокскому процессу, шлём искреннюю благодарность за память о нас нашим братьям - беларусам в Америке. Посылаем из-за тюремных решеток свой искренний привет всем работ узникам-беларусам. От имени всех узников Вера Масловская».
Находясь в тюрьме, с помощью «грипсов» [18] Вера Масловская заочно познакомилась с Владимиром Корчевским из деревни Пухлы, тоже учителем и политическим узником. Это знакомство превратилось в любовь. 6 июня 1927 года оба вышли на свободу, а 21 ноября того же года обвенчались.
Однако как бывшие политзаключенные ни Вера, ни Владимир не могли работай» в школе. Сначала жили в Гайновке, где Корчевский работал на скипидарном заводе, а потом в Ольпени на Полесье и в Кодани над Бугом, где Владимир был церковным псаломщиком, а Вера - организатором художественной самодеятельности (в Ольпени ставили, между прочим, «Павлинку», роль которой играла Вера). В это время изменился характер ее поэтического творчества: вместо революционного пафоса появились лирика, любование природой.
К учительской работе Вера с мужем вернулись только при советской власти. С осени 1939 года они работали в Колонтаях Волковысского повета, а летом 1940 вернулись в Огороднички. Создали здесь беларускую неполную среднюю школу. В этой школе работали также во время немецкой оккупации - до Святок 1941 года, а позже, когда немцы запретили обучение, учили детей тайно. Беларуская школа в Огородничках снова открылась в конце 1943 года, и снова в ней работали супруги Корчевские.
В Огородиичках Вера работала и после войны, преподавая родной язык в параллельных классах с беларуским языком обучения. Однако это сильно раздражало польских подпольщиков - националистов. Из-за террористической угрозы Вере пришлось в июне 1946 года уехать в Жагань, в Силезию. Здесь она организовала детский сад, которым руководила пять лет. В середине 1951 года вернулась в Супрасль: заведовала городской библиотекой, работала в Лиге женщин [19], была избрана депутатом в белостокскую Уездную народную раду.
В сентябре 1958 года вышла на пенсию.
Вера умерла 23 января 1981 года в Супрасли, ее похоронили на местном кладбище.
До последних дней жизни Вера активно интересовалась деятельностью беларуского культурного общества, была постоянной читательницей «Нівы» и «Беларускага календара», пела в Супраслевском церковном хоре. Ее небольшая квартира была своеобразным центром, где царила родная атмосфера, где можно было почитать издания на беларуском языке и многое узнать о прошлом.
Только в последние годы жизни она решилась представить подборку своих стихов, которые опубликовала белостокская «Ніва» (1978, 5 марта). С этого времени началось «открытие» Веры и ее интересной биографии, которую смело можно назвать калейдоскопом судеб нашей интеллигенции ушедшего поколения - с ее стремлениями, достижениями и ошибками, но всегда с непоколебимой верой в лучшее будущее.
[1] Гайдук М. З горда узнятым чалом // «Нива». 1978. 30 ліпеня.
[2] Свислочь - местечко (ныне посёлок) в районе истока реки Свислочь (бассейн Немана), в 90 км южнее Гродно. Учительская семинария в Свислочи работала с 1876 по 1915 год. Обучение занимало 4 года и происходило на русском языке. Беларускай семинария была создана на ее базе. она действовала до 1921 г.
[3] Болеслав Почопко (1884-1940) окончил в 1907 г. духовную католическую семинарию в Вильне. В 1913-15 гг. сотрудник газеты «Беларус». В 1916-18 гг. преподаватель Свислочской учительской семинарии. С 1925 года - униатский священник. Печатался во многих беларуских газетах, автор пяти религиозных книг на беларуском языке.
«Грамматике» Почопко беларуская общественность дала негативную оценку. В помещенном в мае 1918 г. специальном «Отчете комиссии Беларуского научного общества в Вильне» сказано, что «через всю книжку красной нитью проходит тенденция к полонизации беларуского языка».
Позже беларуский языковед Язеп Лёсик писал: «Эта попытка написать грамматику беларуского языка не имела никакого значения. Автор ее не знал ни беларуского языка, ни грамматики вообще. Он... приступил к составлению грамматики совершенно не готовый к этой работе, без надлежащего образования, без грамматических знаний. Его работа сразу же встретила справедливую оценку (т.е. негативную - Ред.) да так и погибла, никому не известная».
Справедливости ради отметим, что сам Лёсик (1883-1940) был подготовлен не лучше Почопки. Он в 19 лет (в 1902 г.) окончил реальное училище (т.е. среднюю школу) в Новгороде-Северском, после чего три года работал учителем начальных классов. Вот и все образование этого «академика». - Прим. ред.
[4] Ежедневная политико-экономическая и литературная газета «Беларусь» издавалась в оккупированном поляками Минске с октября 1919 по июль 1920 г. В 1919 г. редактором-издателем газеты была Ядви га Луцевич. к 1920 г. - Язеп Лесик.
[5] В настоящее время установлено, что Шиманюка направил в Западную Беларусь диверсионно-партизанский сектор Разведывательного управления Штаба РККА (сектор действовал в 1921-25 гг.) - специально для развертывания партизанского движения и «перетягивания» на свою сторону партизан-националистов. Он же присвоил бывшему актеру Шиманюку кличку «Скоморох».
Лагерь отряда Скомороха в Беловежской пуще польские военные разгромили в мае 1922 г. Но с августа по декабрь 1922 г. выходил в свет нелегальный журнал «Беларускі партизан», редактором которого значился Скоморох.
В 1923 г. Шиманюк бежал в БССР. Работал директором техникума, был директором обувной фабрики в Гомеле. В 1937 году арестован НКВД, после чего бесследно исчез. Видимо, его уничтожили «как отработанный человеческий материал». - Прим. ргд.
[6] Алексюк Павел (1892 - после 1931) - беларуский общественно-политический деятель польской ориентации.
[7] Ленкевич Эдуард (псевдоним «Сокол») исполнял в подпольной организации обязанности комиссара Сокольского повета. Благодаря его показаниям польская полиция вышла па след беларуского подполья на Гродненщине. В «процессе 45-и» в Белостоке Ленкевич участвовал как свидетель обвинения. Такую же роль сыграл на «процессе 72-х» в Гродно в 1925 г. Позже работал агентом польской полиции в Гродно.
[8] Аресты беларуских деятелей происходили с февраля по июнь 1922 г. Веру Масловскую арестовали в марте.
[9] Процесс 45-беларусов в Белостоке, Вильно. 1924. с. 28-30.
[10] Чернякевич А.. Пашкевич А. Психология измены: беларуское национальное движение глазами конфидента 2-го отдела польского Генерального штаба // «Arche», 2005, № 6, с. 249.
[11] Варшавский адвокат Александр Бобянский (1853-1931), генерал-лейтенант царской армии, бывший член российской Государственной думы, защищал беларусов на «Процессе 45-и» вместе с внленскими адвокатами Тадеушем Врублевским и Стефаном Мицкевичем. Позже он был адвокатом и на других судебных процессах над беларускими деятелями, в том числе на «Процессе 56-и» над лидерами БСРГ.
[12] Процесс 45-ти беларусов, с. 290.
[13] «Сербией» называлось женское отделение варшавской тюрьмы «Павяк».
[14] Беларуская революционная организация - нелегальная революционно-демократическая организация в Западной Беларуси, действовавшая в 1922-23 гт. Выделилась из партии беларуских эсеров. Лидерами БРА были Язеп Логинович, Арсений Канчевский, Леопольд Родзевич. В конце 1923 г. БРА вошла в состав КПЗБ.
[15] Это стихотворение было напечатано уже 30 мая 1923 г. в виленской газете «Наша жыцьце». за что номер газеты конфисковали Позже Родзевич послал его в Прагу, где Владимир Жилка напечатал в журнале «Перавясла» (1923. № 1, лістапад - гнежань).
[16] «Рассвет» - ежедневная газета, которую издавали в 1924-40 гг. в Чикаго Нью-Йорке российские рабочие организации США и Канады.
[17] Газета «Змаганьне» выходила в Вильне с 28 октября 1923 по 31 января 1924 г. под редакцией Николая Шило.
[18] Грипсамн заключенные польских тюрем называли маленькие записки, которыми они тайно обменивались между собой.
[19] Лига польских женщин - массовая польская женская организация, которая ведет свою историю от 1913 г. Во времена ПНР имела официозный характер.