Папярэдняя старонка: Воронич Татьяна

Аўтар: Воронич Татьяна,
Дадана: 28-11-2012,
Крыніца: Воронич Татьяна. Город и проституция: из истории повседневности Гродно (вторая половина XIX - начало XX вв.) // Гарадзенскі палімпсест. 2011. Асоба, грамадства, дзяржава. XV - XX стст. // Пад рэд. А. Ф. Смаленчука, Н. У. Сліж. Мінск, 2012. С. 260-291.

Спампаваць

Организация надзора за проституцией

Официально проституция в Российской империи была запрещена. В соответствии со статьей 155 Устава о предупреждении и пресечении преступлений запрещалось «открывать днем и ночью дом свой, или наемный, для непотребства, входить в оный и непотребством своим или непотребством иных снискивать себе пропитание» [1]. Это статья, впервые появившись в российском законодательстве еще в XVIII веке, спокойно просуществовала вплоть до падения Российской империи без каких­либо существенных изменений.
Но несмотря на все запреты, проституция всё же существовала. Вследствие широкого распространения венерических заболеваний среди населения, а главное, среди войск, российское правительство решило проституцию, которая была названа главной причиной этого явления, хотя бы взять под контроль. В результате появляется целый ряд циркуляров, постановлений, узаконений, регламентирующих проституцию. Эти многочисленные подзаконные акты, фактически, аннулировали статью 155, которая продолжала существовать скорее, как символ того, что хотя проституция и признана терпимой, российское правительство все же выступает против торговли женщинами, а все принятые документы носят временный характер.
Единого законодательства для всей Российской империи в отношении регламентации проституции не существовало. В каждом городе могли действовать свои административные нормы, свои правила, которые в общих чертах соответствовали общеимперским. Первые «Правила содержательницам борделей» и «Правила для публичных женщин» были утверждены 29 мая 1844 г. [2] и предназначались для Санкт­Петербурга. Затем эти правила были распространены на все города Российской империи. 8 октября 1903 г. было утверждено новое «Положение об организации надзора за проституцией в Империи» [3]. Таким образом, занятие проституцией было взято под контроль местных властей и легализовано.
В соответствии с «Правилами содержательницам борделей», «Правилами для публичных женщин» 1844 г. и циркуляром министра внутренних дел 26 октября 1851 г. [4] все женщины, занимающиеся проституцией, а также дома терпимости подлегали обязательному строгому надзору со стороны полиции. Для этого полицейские органы власти составляли особые списки публичных женщин. В губернских городах списки проституток хранились во Врачебной управе, в уездных городах - в городской больнице. Такие моменты, как условия административного подчинения женщины надзору и ее исключения из списков публичных женщин в документах прописаны не были. Все эти и многие другие вопросы организации надзора за проституцией зависели исключительно от личного решения полицейского чиновника.
В рассматриваемый период первая попытка организовать отдельные органы контроля над проституцией в Гродно была предпринята в 60­е гг. XIX в. Для борьбы с распространением венерических заболеваний, и прежде всего сифилиса, среди войск, расквартированных в западных губерниях, генерал­губернатор Муравьев сделал распоряжение о назначении в городах временных особых врачей для медицинского осмотра проституток и особых полицейских чиновников для наблюдения за проститутками с ежегодным жалованьем по 250 рублей [5]. В Гродно в 1863 г. таким «временно­особым» врачом был назначен штатный врач Гродненской гимназии Кулькин [6] с жалованьем 500 р. в год. Введенные должности особых чиновников по контролю над проституцией просуществовали до 1867 г., а затем были упразднены из­за отсутствия денежных средств. А все их обязанности были возложены на штатных городских и уездных врачей и полицейских чиновников [7].
В январе 1870 г. в Гродно по распоряжению губернатора была учреждена новая временная комиссия «для присмотра за развратными женщинами» в составе городового и военного врачей и полицейского чиновника. В обязанности ее членов входило дважды в неделю производить медицинский осмотр женщин «занимающихся непотребством» в домах терпимости и «живущих одиночками на своих квартирах», также один раз в неделю в городском полицейском управлении осматривать «вообще всех женщин промышляющих развратом и не имеющих постоянных квартир». Кроме того, они обязывались быть готовыми в любое время осмотреть всех тех женщин, на которых мужчины, заболевшие сифилисом, укажут как на заразивших их. Комиссия также должна была составлять списки всех женщин «занимающихся непотребством», в которые вносились сведения о месте жительства женщин, а также данные о состоянии их здоровья на день медицинского осмотра. Эти списки за подписями всех членов комиссии регулярно представлялись во Врачебное отделение Губернского правления [8].
В конце XIX - начале XX вв. в Гродно надзором за проституцией занимался назначенный полицмейстером помощник пристава. Именно на основании его донесений полицейское управление составляло списки проституток. Списки проституток, работающих в публичных домах составлялись на основании сведений, представленных самими содержательницами борделей. Результатом такого порядка стали многочисленные злоупотребления со стороны полицейских чиновников, когда были случаи арестов невинных девушек за «тайный разврат» по одному лишь подозрению полицейского чиновника, которого проститутки называли «контролером». Опытные же проститутки, со стажем, откупаясь от полиции, годами могли тайно заниматься проституцией [9].
Накануне Первой мировой войны в Гродно, так же как и во многих других городах Беларуси, никаких органов контроля над проституцией не существовало. Домов терпимости не было, регистрация проституток не велась. Все они по мере обнаружения выселялись из города. Тем не менее, проститутки в городе были. Только по данным, имеющимся у полиции, в 1913 г. в Гродно их насчитывалось около 50, хотя на самом деле было значительно больше.
Все выявляемые проститутки отправлялись на медицинский осмотр. При задержании проститутки сами заявляли, что хотели бы состоять под врачебно­полицейским надзором, проходить регулярно медицинское освидетельствование, и иметь соответствующие билеты. Объяснялось это тем, что проститутки боялись чрезмерного распространения венерических болезней в их среде. Тем не менее, как заявлял гродненский полицмейстер, «снабдить их таковыми (билетами) и зарегистрировать не представляется возможным» [10].
Полицмейстер ходатайствовал о создании в Гродно Врачебно­полицейского комитета, необходимость существования которого, помимо прочих причин, он подтверждал целым рядом заявлений проституток: «1913 года, апреля 5 дня. Я, нижеподписавшаяся Гродненская мещанка Виктория Михайловна Манцевич, проживающая на Иерусалимской улице […], даю настоящую подписку господину гродненскому полицмейстеру в том, что, не имея других средств к жизни, я занималась и буду заниматься проституцией, а потому прошу снабдить установленной книжкой» [11].
В соответствии с распоряжением гродненского губернатора от 3 мая 1913 г. в городах губернии стали создаваться врачебно­полицейские комитеты. Уже в мае 1913 г. таковой действовал в Бельске, в декабре - в Кобрине [12]. Врачебно­полицейский комитет был создан и в Гродно.
В соответствии с принятыми им 23 июля 1915 г. решениями в Гродно вводилась обязательная регистрация и регулярное медицинское освидетельствование проституток, причем их численность в городе не должна была превышать 20. Все остальные в обязательном порядке выселялись из города. Зараженные венерическими заболеваниями немедленно удалялись из города и для лечения отправлялись в Волковыск или Слоним в больницы Приказа общественного призрения. А полицмейстеру, на которого возложили обязанности распорядителя комитета, было поручено найти «какое­либо лицо в качестве агента», который бы разыскивал и выслеживал тайных проституток, с жалованьем около 60 рублей в месяц [13]. Воплотить все решения в жизнь не удалось. Уже в сентябре Гродно был оккупирован немецкими войсками.

Подчинение проституток медико‑полицейскому надзору

Порядок подчинения проституток надзору не гарантировал женщине, как бы ни была безупречна ее нравственность, того, что она не будет безосновательно привлечена к медицинскому осмотру и внесена в списки проституток [14]. Подчинить женщину врачебно­полицейском надзору, т. е. внести ее в списки проституток, можно было только при условии ее добровольного согласия, либо на основании сведений, представленных полицией. Однако добровольность подчинения была достаточно условной. Если женщина не соглашалась, то ее привлекали к ответственности по 44 статье Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, «за не исполнение распоряжений правительства, относящихся к предупреждению непотребства» [15], а, именно, «за тайный разврат». Закон предусматривал наказание в виде денежного штрафа в размере 100 рублей либо лишение свободы сроком до одного месяца.
Прямой статьи закона, которая давала бы возможность признать женщину проституткой и насильственно подчинить ее врачебно­полицейскому надзору, в российском законодательстве не было [16]. Тем не менее безграмотность женщин и их бесправие давали широкие возможность для произвола полицейским органам власти. Привлечение к судебной ответственности было одним из способов давления на женщину, чтобы вынудить ее добровольно подчиниться врачебно­полицейском надзору [17].
Таким образом, под надзор полиции, как правило, попадали либо неопытные, только начавшие заниматься проституцией, либо проститутки низшего разряда. Для того, чтобы уличить проститутку высшего или среднего разряда у полиции не хватало времени и средств. Эта категория проституток проживала в своих квартирах, хорошо одевалась, посещала театры и другие общественные места. Обвинить в проституции такую женщину было крайне сложно [18].
В 1915 г. гродненский полицмейстер жаловался, что в Гродно «большинство проституток составляет пришлый элемент женщин, на вид очень приличных, нередко довольно состоятельных, живущих одиночками и занимающих отдельные квартиры. Установить занятие таких женщин проституцией возможно лишь при содействии публики, пользующейся услугами их» [19].
В некоторых российских городах существовали специальные агенты, сыщики, которые выслеживали подобных женщин. О необходимости назначения таких сыщиков в Гродно указывал доктор Гродненского военного госпиталя Шмидт еще в 1870 г., однако, ничего так и не было сделано [20]. С другой стороны, у этих проституток было достаточно материальных средств, чтобы откупиться от полицейских, которые получали таким образом дополнительный заработок. Кроме того, эти женщины имели своих высокопоставленных покровителей. Нередко мужчины при необходимости выдавали этих женщин за своих родственниц или невест, чтобы они могли избежать принудительной регистрации [21].
Как уже отмечалось, условия исключения женщин из списков проституток в правилах 1844 г. оговорены не были. По правилам 1903 г. женщина могла быть освобождена из­под врачебно­полицейского надзора только после того, как было доказано, что она «оставила промысел разврата». В правилах о надзоре за проституцией в Минске детализировалось, что женщина исключалась из списков проституток в случае ее смерти, замужества, либо в результате ходатайства самих женщин, если оно будет признано уважительным [22].
В правилах 1844 г. о замене паспортов проституток медицинскими билетами речи не шло. Тем не менее, эта практика стала общераспространенной по всей Российской империи. В 1876 г. совместным постановлением гражданского и военного ведомств было принято решение о выдаче медицинских билетов взамен паспортов [23]. Если женщина хотела выехать из города, то она должна была пройти медицинский осмотр в день отъезда с отметкой «здорова» и сдать медицинский билет в полицейское управление. Только в таком случае она могла получить паспорт.
К концу XIX в. паспорт на руки женщине уже не выдавался. Вместо него для переезда в другой город она получала «проходное свидетельство» («проездной билет»), а паспорт пересылался по новому адресу в соответствующее полицейское управление. По правилам 1903 г. за проституткамиодиночками устанавливался секретный надзор и паспорт оставался у них на руках. Но, по­прежнему, паспорта забирались у проституток домов терпимости, за которыми устанавливался явный надзор [24].
В результате установленной системы надзора за проституцией ограничивалась личная свобода женщины. Женщина лишалась общегражданских документов, удостоверяющих личность. Вместо паспорта она получала медицинский (санитарный) билет (смотровую книжку), так называемый «желтый билет», в котором указывались имя, возраст и место жительства женщины, и данные о медицинских осмотрах. В Санкт­Петербурге помимо этих сведений в медицинские билеты женщин домов терпимости вносились антропологические приметы: рост, лицо, волосы, глаза, нос, подбородок, и рот, а также какие­либо особые приметы.
Выходя из дому, женщина всегда должна была иметь при себе билет. В домах терпимости билеты хранились на видном месте, чтобы можно было узнать о состоянии здоровья женщин. В 1903 г. клиенты уже просто оповещались, что они имеют право потребовать предъявить им медицинский билет проститутки.
Поменять место жительства женщина могла только с согласия полиции. В 1870 г. военный врач Шмидт предлагал даже из публичных домов не выпускать проституток без разрешения полиции [25].Содержательницы борделей также обязаны были сообщать полиции все сведения, как о поступивших в бордель новых женщинах, так и покинувших ее заведение.

Дома терпимости, тайные притоны, дома свиданий, бордели…

По данным 1889 г. в Гродно было 4 дома терпимости, в которых работало 25 женщин, и 11 проституток, промышлявших самостоятельно [26].
Дома терпимости было разрешено открывать женщинам в возрасте от 30 до 60 лет. В 1903 г. минимальный возраст был увеличен до 35 лет, а максимальный не ограничивался. На самом деле, в 1889 г. в Гродненской губернии публичные дома, хозяйки которых были моложе 30 лет, составляли 11 % [27]. В основном (67 %) содержательницами борделей в городах Гродненской губернии были женщины в возрасте от 30 до 45 лет. Некоторые вели этот бизнес до последних дней своей жизни. В Гродно в 1904 г. содержательнице дома терпимости на Подгорном переулке Рейзе Глаз было 72 г. [28]
Для открытия борделя необходимо было получить специальное разрешение в полиции. С 1903 г. разрешение выдавал Врачебно­полицейский комитет (там, где он был), но с санкции полиции. Требовалось также иметь еще и согласие домовладельца, в доме которого планировалось открыть бордель. Предполагаемую квартиру осматривала специальная комиссия, состоящая из врача, полицейского чиновника и представителя врачебнополицейского комитета.
Хозяйка борделя обязана была проживать непосредственно в своем заведении. В соответствии с законом 1903 г. содержательницы борделей имели право выходить замуж. Муж мог проживать вместе с ней в публичном доме, но ему категорически запрещалось вмешиваться в дела своей жены [29].
Практически все хозяйки гродненских борделей, имели мужей, только некоторые были вдовами [30]. Вместе с тем, женщинам запрещалось содержать при себе своих собственных детей старше трехлетнего возраста [31].
Подавляющее большинство содержательниц борделей в Гродненской губернии были еврейками (83 %) и принадлежали к мещанскому сословию (72 %) [32].
В среднем публичные дома в Гродненской губернии работали от одного до пяти лет. Затем они закрывались, как правило, по распоряжению местных властей за нарушение каких­либо норм, тишины и спокойствия на прилегающих улицах. Потом они могли вновь открыться. Но были бордели, и таких было чуть менее половины (44 %), которые имели давнюю историю, переходя по наследству от матери к дочери. Такие дома насчитывали в своей истории от 10­15 до 50 лет [33].
Помимо домов терпимости в Российской империи существовали еще и тайные притоны, притоны разврата и дома свиданий. Обычно хозяева этих заведений предоставляли только помещения для встреч мужчин с проститутками. Могли также и сами поставлять клиентам проституток, которые проживали на отдельных квартирах. Но довольно часто проститутки проживали непосредственно в этих квартирах. Нередко в полицейских отчетах под притонами подразумевались квартиры проституток­одиночек. Зачастую хозяева квартир сдавали комнаты проституткам под видом обыкновенных квартиранток. Причем хозяйка квартиры обеспечивала их бельем, одеждой, питанием. А затем проститутка должна была отработать весь свой долг. Хозяйка поставляла клиентов и забирала себе весь заработок проститутки, которая попадала таким образом в полную от нее зависимость.
Многие проститутки оказывались, фактически, в бесправном положении перед своими хозяевами. Квартирохозяйки и сутенеры могли забрать у женщины весь ее заработок, либо в счет долга присвоить что­либо из одежды. Во многих случаях женщины находились в неоплатном долгу у своих хозяек. Зачастую содержательницы удерживали у себя проституток с помощью шантажа, грозя избить женщину, если она решит покинуть бордель или притон.
Интересно, что если дома терпимости содержали женщины, что и требовалось законом, то тайные притоны принадлежали, как правило, мужчинам. Так, например, два тайных притона в Гродно в 1906 г. по Виленскому переулку были расположены «домах Янкеля Бейрама, Якова Будзинского» [34].
Стоимость разового посещения проститутки в публичных домах Гродненской губернии составляла от 20­30 копеек до одного рубля в зависимости от уровня заведения. Если клиент желал остаться на ночь, то он должен был заплатить от 75 копеек до пяти рублей. Кроме того, проститутку можно было взять к себе домой. Цена такого визита проститутки из домов терпимости среднего и низшего разряда варьировалась от одного до трех рублей, из борделя высшего уровня - зависела от договоренности [35].
Содержание домов терпимости было прибыльным делом. Хозяйки борделей забирали 75 % всей суммы, заработанной проституткой [36]. В 1904 г. содержательницы Сара и Рейза Глаз даже сумели построить новое двухэтажное каменное здание специально для борделя за счет своих собственных средств.
Заработки уличных проституток также зависели от их уровня, молодости, красоты. Самые дешевые получали от трех до 15 копеек [37]. Проститутки высшего разряда, элитные, могли позволить себе дорогие украшения и собственные квартиры. Как правило, они имели постоянных клиентов, которые покровительствовали им.

Проститутки Гродно: численность, состав

В городах Российской империи можно выделить две группы проституток. Одна работала и проживала в домах терпимости (публичных домах, борделях). Другая действовала самостоятельно. Это т.н. проститутки­одиночки. Некоторые их них имели своих сутенеров.
Проституткам­одиночкам было разрешено снимать квартиры, но проживать в них они могли только по одной. В результате некоторые просто не имели средств для содержания постоянной квартиры. Поэтому летом они оставляли свое жилье и вели кочевой образ жизни, ночуя в поле, возле военных лагерей, на кладбищах, в развалинах старых домов. Когда не было средств для найма квартиры зимой, женщины день проводили в кабаках, трактирах, а ночь - в ночлежных домах.
В 1903 г. проституткам было разрешено проживать в квартирах по двое. Несмотря на все ограничения, проститутки проживали на квартирах и по трое, и по четверо. Так было легче выживать. В 1906 г. в Гродно было четыре квартиры с 10 проститутками­одиночками по 2­3 в каждой, и около 20 «бродячих» проституток «перекочевывающих с места на место» [38].
Проститутки отличалась высоким уровнем мобильности по перемене места жительства. Женщины меняли хозяек, переходя из одного борделя в другой, или на съемные квартиры, а затем вновь могли вернуться к своей прежней хозяйке. Значительная часть проституток не имела в качестве постоянного места жительства даже какой­либо один определенный город. Они «гастролировали» по городам, останавливаясь в гостиницах лишь на несколько недель или месяцев. Состав проституток в крупных городах Беларуси на протяжении года в 70­90­е гг. XIX в. менялся, более чем на 65­70 %.
В 1893 г. в Гродно по официальным сведениям было 5 домов терпимости, в которых работало 86 проституток, кроме того, было зарегистрировано проституток­одиночек - 91, задержано по подозрению в тайной проституции - 12 [39].
По мнению современников, в Российской империи число зарегистрированных проституток никогда не соответствовало реальной численности публичных женщин. В зависимости от города, число явных проституток составляло от 1/5 до 1/10 от действительного числа всех женщин, занимающихся проституцией [40].
Встретить проституток можно было, практически, на всех главных улицах Гродно, где они искали клиентов, а также в районах их квартир и борделей. В сер. XIX в. наиболее популярными среди проституток были улицы, примыкающие к железнодорожному полотну и расположенные вдоль набережной Немана - это Подольная, Огородная, Мостовая, Подгорная, Полицейская, Песочная и Иерусалимская, а также Городничанская. Часть проституток проживала в Занеманской части города. В 1867 г. на Городничанской улице располагался дом терпимости содержательницы Иофовой, на Подольной улице в доме Германа - Кроликовой, в доме Гришкевича - Чупуринской, и на Полицейской улице - содержательницы Могилевской, в каждом из которых проживало от трех до семи женщин [41].
К началу XX в. проститутки освоили еще Солдатскую слободу, Александровскую улицу, Виленский переулок, Гончарную, Купеческую, Муравьевскую, Пороховую, Прачечную, Софийскую, Татарскую и Фабричную улицы.
Свои услуги, помимо борделей, проститутки оказывали во всех подходящих для этого местах. Прежде всего, это были их собственные квартиры, и квартиры военных, а также гостиницы, кофейни, чайные, харчевни, бани, конюшни, окрестности казарм, глухие городские улицы, сады и огороды, берег Немана и пр. [42] В Бресте бывали случаи, когда во время ночных облав полиция находила солдат в одном нижем белье в городском саду, в кустах, и вынуждена была отправлять их в крепость в полицейской одежде [43].
По вероисповеданию в Гродненской губ. в 1889 г. среди проституток можно выделить три основные группы. Чуть более половины (52 %) исповедовали католичество, 16 % - православие, около одной трети (31 %) были иудейками [44]. Большая часть (64 %) проституток принадлежала мещанскому сословию, одна треть (30 %) - крестьянскому [45].
По данным 1889 г. подавляющая часть (87 %) проституток Гродненской губернии была безграмотной. Хотя среди них встречались и те, кто получили образование в гимназиях и прогимназиях, и даже в женских институтах [46]. Абсолютное большинство проституток не были замужем. Замужние, вдовы и разведенные составляли 6 %. Как правило, проституцией занимались женщины из неблагополучных семей, сироты. Отца и мать, либо только отца или мать, имели всего лишь 9 % женщин. Вообще не имели никаких родственников 15 % проституток [47].
По правилам 1844 г. в бордели можно было принимать женщин только с 16 лет. В начале XX в. легально заниматься проституцией было разрешено с 18 лет, а работать в борделях с 21 года. В 1889 г. средний возраст проституток домов терпимости в Гродненской губернии составлял 21 год, проституток­одиночек - 23 года. Большинство проституток (93 %) было в возрасте от 15 до 30 лет. Старше 35 лет проститутки встречались крайне редко. По данным 1889 г. две трети проституток (61 %) начинали работать в 15­18 лет. Расцвет карьеры приходился на возраст 18­21 года, спад начинался в 22­23 года. К 25­28 годам проститутка превращалась «в ни на что не годного человека и выбрасывалась с арены жизни». Успешная карьера у большинства проституток (76 %) продолжалась не более пяти лет. А одна пятая проституток вообще имела «стаж» менее одного года. В конце XIX в. в городах Гродненской губернии проститутки с максимальным стажем от пяти до десяти лет составляли всего 22 %. И только одна женщина занималась проституцией более 20 лет [48].
По официальным данным в 1889 г. в городах Гродненской губернии самый ранний возраст начала занятия проституцией составлял 14 лет, самый поздний - 37 лет [49].
В Российской империи была распространена и востребована детская проституция. Дети начинали заниматься проституцией в силу разных причин уже с девятилетнего возраста. Нередко занятие проституцией было обусловлено той социальной средой, в которой росли и воспитывались дети. Зачастую девочки становились жертвами изнасилований, что в дальнейшем приводило их к проституции. Наиболее незащищенными были девочки, работающие прислугой либо находящиеся в ученье в какой­нибудь мастерской. Как правило, они подвергались сексуальным домогательствам со стороны как самого хозяина, так и его детей, или кого­либо из прислуги. Но чаще всего девочек просто продавали их собственные родители, старшие братья, сестры или опекуны [50].
Поскольку возрастная планка занятия проституцией, а, следовательно, и подчинения надзору была ограничена, особые проблемы возникали с регистрацией малолетних проституток. По закону они должны были отдаваться на попечение родственникам или благотворительным и прочим подобным учреждениям. По постановлениям Минской городской думы о санитарном надзоре за проституцией, если отдать детей на попечительство не получалось, то они ставились на санитарный учет. В итоге, в Минске санитарные билеты получали девочки 10­11 лет [51].
У девочек­подростков, рано начавших половую жизнь, формировалось неадекватное восприятие окружающей действительности, искажались моральные нормы и ценности. Девочкам нравилась их разгульная легкая жизнь, алкоголь. За незначительную услугу, практически ни за что, как им представлялся сексуальный контакт, они получали от «добрых дяденек» красивое платье, шоколад, и даже деньги.
Очень высоко на рынке сексуальных услуг ценилась детская невинность. Методы и средства гинекологии конца XIX в. позволяли «восстанавливать» девственную плеву. Операция производилась «быстро, почти безболезненно и всегда удачно». Обычно вшивался обрезок бычьего пузыря или тончайшая резиновая пластинка, над которой располагалась перепончатая капсула с кровью или краской. Иногда девственность одному и тому же ребенку «восстанавливали» несколько раз, и, соответственно, несколько раз продавали его невинность. К восстановлению девственности прибегали и взрослые девушки, собирающиеся выйти замуж [52].
Девочки­проститутки, в силу своей беззащитности, незрелости, несформировавшейся психики, выполняли, практически, все, даже самые извращенные сексуальные фантазии. Высоко ценились те из них, которые могли удовлетворять разнообразные сексуальные желания своих клиентов, но сохраняли при этом, в физическом смысле слова, невинность. Такие девочки­подростки могли предложить «до 16 способов блаженства - за исключением естественного», т. е. самого полового акта [53].
Дети соглашались на то, от чего с отвращением отказывались взрослые проститутки.

Закрытие домов терпимости

В начале XX в. под влиянием общественного мнения численность домов терпимости в Российской империи уменьшилась. Гродно не был исключением. Закрытие дома терпимости на Виленском переулке, существовавшего около трех лет, было мотивировано близким нахождением Архиерейского дома. По распоряжению гражданских и военных властей были закрыты дома терпимости на Александрийской (Александровской) слободе из­за близости к казармам, а на Иерусалимской улице из­за того, что рядом располагались Православное, Римско­Католическое и Лютеранское кладбища [54]. (Опомнились вдруг!) Еще ранее был закрыт дом терпимости для нижних воинских чинов Да(о)бы Щупаковой на Солдатской Слободе, опять же причиной стало близкое расположение воинских казарм [55].
К 1903 в Гродно, по официальным сведениям, осталось только два дома терпимости: дом Мермера, «обслуживающий нужды ниже среднего класса», на улице Подольной, в котором проживало 8 проституток, и дом Сары и Рейзы Глаз с 18 проститутками в Подгорном (Татарско­Подгорном) переулке, предназначенный для нижних воинских чинов. Еще были квартиры проституток­одиночек: одна на Прачечном переулке в доме Позняка в квартире Баси Любич, а другая на Полицейской улице в доме Голдберга в квартире Кац, в каждой из которых проживало по две­три проститутки. Помимо этого работало пять тайных притонов: на Софийской улице в доме Сухарлянского, на Полицейской улице в доме Швейцера, на Пороховой улице в доме Сухарлянского, на Прачечной улице в доме Позняка в квартире Ханы Шерешевской и на Солдатской слободе в доме Перца [56].
Дом терпимости Глаз для нижних воинских чинов имел давнюю историю. По заявлению хозяев, этому дому было не менее 40 лет [57], по официальным данным - около 20. Сначала в борделе содержалось три женщины, в 1898-1899 г. штат был увеличен до 13­15 проституток. Обычно это заведение пробуждалось в восемь вечера, и бурная жизнь кипела в нем до четырех утра [58]. В 1903 г. гродненский полицмейстер организовал комиссию, которая, осмотрев бордель, пришла к выводу, что деревянный дом слишком ветхий, тесный, а условия в нем крайне антисанитарные и потребовала от хозяйки «усовершенствований», что она и сделала за счет своих собственных средств. В 1904 г. часть дома была снесена и вместо нее построен новый двухэтажный каменный дом, другая, смежная, часть дома была капитально отремонтирована. После закрытия в Гродно всех остальных борделей для нижних военных чинов, публичный дом Сары Глаз стал центром притяжения для всех солдат Гродненского гарнизона, ищущих сексуальных приключений [59]. А насчитывал гарнизон не менее 17 тыс. человек [60].
Жильцы соседних домов писали бесконечные прошения о закрытии борделя. Они указывали, что дом терпимости находится у подошвы горы, «и в глаза (учащихся и детей) […] с высоты горы невольно бросаются самые наглые картинки безнравственного разгула проститутской жизни» [61]. В 1905 г. в результате многочисленных жалоб горожан было принято решение о переносе дома терпимости Сары Глаз в другой район города, о чем ей и сообщили. Гражданские и военные власти города обсуждали множество вариантов, куда можно было бы перенести бордель. Но все они встречали сопротивление горожан.
Сама Сара Глаз тоже не горела особым желанием переезжать, учитывая, сколько средств она вложила в строительство нового здания. Поэтому, когда ей предлагался какой­либо новый вариант для переноса борделя, она так же писала многочисленные прошения, приводя не менее веские доводы. Когда ей предложили переехать на Александровскую (Александрийскую) слободу, Сара Глаз резонно отвечала «[…] если открыть дом терпимости в Александровской слободе […] то, вследствие дальности от города и близости полотна железной дороги могут происходить убийства и несчастные случаи с низшими чинами» [62]. Окраина Занеманского Форштадта - конец Белостокской улицы, тоже не подходила, потому что это место было «для нижних чинов весьма невыгодным ввиду отдаленности от города, действия паромной переправы, нахождения на льду проруби и прочих непредвиденных препятствий, от которых могут произойти несчастные случаи в темных ночах, и, вообще, на Занеманском Форштадте нет удобного места для открытия дома терпимости» [63].
Для городских властей тоже оказалось довольно проблематичным найти новое удобное место для борделя. В итоге, так и не найдя нового места жительства для борделя Сары Глаз, под давлением городской общественности городские власти 10 мая 1906 г. его закрыли.
Дом терпимости закрыли, но появилась масса новых проблем. На момент закрытия борделя Глаз в нем работало 15 женщин. И они никуда не испарились, как отмечал в своем рапорте на имя губернатора гродненский полицмейстер, «женщины разбрелись по всему городу», что «причиняло вред» нижним воинским чинам. Им просто некуда было теперь приходить, «нижние воинские чины в поисках женщин начали бродить по всему городу, появились случаи приставания к женщинам на улицах в особенности в праздничные дни» [64].
Начальник гродненского гарнизона в ноябре 1906 г. обратился к губернатору с просьбой вновь открыть дом терпимости для его солдат. Перед властями Гродно опять встала проблема, где найти место для борделя. Окраинные районы города для этого не подходили. Гродненский полицмейстер в своем рапорте в декабре 1906 г. на имя губернатора отмечал, что «все окраины […] буквально усеяны казармами войск, соседство с коими дома терпимости военное ведомство в лице начальника гарнизона вообще и начальников отдельных частей не допускает».
В других районах города против открытия дома терпимости высказывались жители. Единственное место, где горожане мирились бы с соседством борделя, была «так. наз. Фабричная улица», находившаяся, «в сущности, в глубоком овраге за Школьным двором, где нет даже уровня улицы, а взамен этого протекает речка Городничанка и нет городского освещения и куда нет иного прохода, как через единственный переулок со школьного двора», и расположить в таком месте бордель значило бы «создать гнездо бесчинств и насилий, включительно до убийств, т. к. наблюдение там не может поддаться учету» [65].
В конце концов удалось найти один дом, владелец которого был согласен сдать его в аренду. Однако здание было настолько ветхим и запущенным, что Сара Глаз, которой было предложено открыть здесь дом терпимости, отказалась. Не пожелали открывать дом терпимости и хозяйки проституток­одиночек, во­первых, из­за отсутствия средств, а во­вторых, «из нежелания заниматься крайне опасным делом», поскольку во время постоянных драк, возникающих в борделях, «конечно, первый кулак всегда попадает хозяйке» [66].
Гродненский полицмейстер даже обращался к «предпринимателям» из других городов, в том числе и Вильни, но желающих основать бордель в Гродно не нашлось. Вероятно, настолько были невыгодные условия. В итоге, Гродненский губернский врачебный инспектор и гродненский полицмейстер единодушно пришли к мнению, что единственное место, которое бы, с одной стороны, полностью удовлетворяло военное начальство, а с другой стороны, было легко доступно для полицейского надзора, это закрытый в 1906 г. дом терпимости Сары Глаз. Что касается жалоб жителей Подгорной и Подольной улиц и Татарского переулка, то все они «имеют значение постольку, поскольку вообще основательны бывают жалобы жителей на соседство с ними такого дома». В этот раз бедным жителям названных улиц обращения ни к губернатору, ни к генерал­губернатору не помогли [67].
И 15 марта 1907 г. дом терпимости Сары Глаз на Подгорном переулке был вновь открыт. А для спокойствия жителей Татарского переулка по ночам переход по лестнице с этого переулка на Подгорный перекрывался. На углу Татарского и Каретного переулков был построен глухой забор высотой в три аршина [68] (1 аршин - 0,71 м). Солдаты старания властей оценили по­своему. Идти в обход они не желали и для сокращения пути перелазили через ограду в сад дома, расположенного по соседству с трехаршинным забором, и уже через его калитку выходили на Татарский переулок, по пути выбивая стекла в доме, топча огород, ломая фруктовые деревья и забор. Проход пришлось открыть [69].
Жители Татарского переулка и Подгорной улицы надежды не теряли и продолжили борьбу за закрытие дома терпимости. В августе 1909 г. публичный дом Сары Глаз был вновь закрыт [70]. К 1913 г. В Гродно не было уже ни одного дома терпимости [71].
Как это ни парадоксально, городское общество считало существование проституции необходимым для поддержания физического здоровья мужчин, главным образом, военных. Именно поэтому, когда в Гродно в начале XX в. были закрыты почти все публичные дома, начальник гродненского гарнизона ходатайствовал об открытии такового для нижних воинских чинов [72]. Гродненский губернатор так и писал, что «запрет публичного заведения […] несомненно поставит в ненормальные условия жизнь войск обширного Гродненского гарнизона» [73]. Этим спекулировали бывшие хозяйки борделей. В многочисленных прошениях о возобновлении деятельности своих закрытых домов терпимости они указывали, среди прочих причин, что отсутствие домов терпимости может пагубно сказаться на здоровье солдат [74].
Общество открыто признавало право мужчин на секс. Реализовывать это право обязаны были женщины торговлей своего тела. Женщина должна была удовлетворять мужские потребности, за что и порицалась обществом. В глазах общества проститутки - это «продажные, публичные, развратные, распутные, непотребные, блудные, испорченные» женщины. В отношении мужчин, посещающих проституток, такие эпитеты не употреблялись. Многочисленные сексуальные контакты мужчин обществом не осуждались, осуждались возможные последствия в виде венерических заболеваний. Поэтому секс должен был быть безопасным. И ответственность за эту безопасность несла женщина. Именно поэтому женщин подвергали постоянным унизительным осмотрам.

Торговля женщинами и вербовка проституток

В большинстве случаев, основной причиной, побуждавшей женщин продавать свое тело, был социально­экономический фактор. Часто проституцией начинали заниматься прислуга и фабричные женщины, лишившиеся работы. Обычно тяжелое материальное положение сочеталось со сложными семейными отношениями - сиротство, второй брак отца, либо с глубокими личными переживаниями - изнасилование, измена любовника, рождение внебрачного ребенка и пр. Резкий контраст между ничтожным заработком и роскошью города толкал оторванных от семьи женщин, особенно близко соприкасающихся с жизнью обеспеченных классов (прислугу), на путь проституции. Большинство женщин, занимающихся проституцией, лишились девственности добровольно, изнасиловано было 11 % [75].
Нередко проституция использовалась в качестве дополнительного заработка. Это были прислуга, работницы фабрично­заводских предприятий, портнихи, но встречались и сиделки, и сестры милосердия, гувернантки, учительницы и т. д. Как правило, проституцией занимались женщины, работающие в различного рода питейных заведениях, - это «буфетчицы, продавщицы, певицы, танцовщицы, музыкантши» [76]. Бывали случаи, когда занятие проституцией становилось семейным бизнесом. Мать­проститутка привлекала к своему ремеслу своих дочерей, либо старшие сестры помогали взрослеть младшим. В списках гродненских проституток постоянно фигурируют группки по две­три женщины с одинаковыми фамилиями и проживающие, к тому же в одном доме [77].
Нелегальная торговля женщинами в Российской империи процветала. Эта торговля имела как внутри имперский, так и международный характер. В международной торговле основными районами ввоза женщин были страны Южной Америки, прежде всего, Аргентина, а также государства Востока - Турция, Египет, Индия. Главными поставщиками живого товара были Россия, Австро­Венгрия и Италия [78]. Но, в гораздо больших размерах, была развита торговля женщинами внутри самой Российской империи.
Хозяева домов терпимости, тайных притонов постоянно, не менее одного­двух раз в месяц, стремились обновить состав проституток. Женщины переуступались и перепродавались из одного борделя в другой. Сумма, затраченная на их приобретение, ставилась хозяйками в долг самим проституткам [79]. Нередко торговля женщинами велась с ведома полицейских органов надзора [80].
Практически в каждом городе Беларуси действовала группа лиц - это специальные «агенты», «комиссионеры», занимающиеся поставкой «живого товара» в публичные дома. В Минске в конце XIX в. регулярно задерживались полицией «комиссионеры» не только из близлежащих городов, но и из Кременчуга, Киева, Ростова­на­Дону [81]. Система торговли женщинами охватывала всю империю. Стоимость женщины в Гродненской губернии, в зависимости от ее красоты и молодости, колебалась от пяти до нескольких сотен рублей [82]. Самыми дешевыми были проститутки, документы которых находились в органах полиции. Если же женщина имела паспорт на руках, то она расценивалась как «свежая». Поскольку это было доказательством того, что женщина на учете в полиции не состоит и проституцией еще не занимается [83]. Поэтому проститутки стремились забрать свой паспорт из полиции, главным основанием для чего использовалось предстоящее замужество. Нередко в роли женихов выступали сами «комиссионеры» [84].
Существовало множество способов вербовки (зухерства) новых проституток. Главными жертвами становились молодые одинокие девушки, впервые попавшие в город. Сперва им помогали в поиске жилья и работы, оказывали определенную материальную помощь, тем самым, втягивая их в долги. А затем с помощью обмана, угроз и насилия заставляли отрабатывать затраченные на них средства [85]. Часто девушку просто угощали вкусным сытным обедом в гостинице и обещали «всевозможные блага» при условии, что она займется проституцией. И девушки соглашались, мечтая о новой сказочной жизни [86].
Другой способ вербовки заключался в приглашении женщин на работу. Для привлечения молодых девушек в газетах давались объявления о приеме на работу на выгодных условиях, в том числе предлагалась работа и заграницей. Различные театральные агентства, конторы по найму прислуги и гостиницы активно занимались торговлей женщинами [87].
Нередко девушки и женщины, обращавшиеся в подобные заведения в поисках работы в качестве прислуги, кухарок, горничных, нянек и пр., даже не догадывались о том, какие обязанности их ждут. Ничего не подозревающих женщин отправляли к клиентам. В гостиницах женщин готовы были поставлять в любое время дня и ночи. Если же женщина пыталась протестовать, сопротивляться и отстоять свою поруганную честь, то у хозяев этих заведений всегда находилось не менее десяти свидетелей того, что эта протестующая женщина уже давно занимается тайной проституцией. В итоге женщина ставилась на учет и получала «желтый билет». В лучшем же случае ее отправляли на медицинское освидетельствование, а затем великодушно отпускали с угрозой в любое время зачислить в число явных проституток.
Уголовные дела по факту принуждения заниматься проституцией возбуждались крайне редко, поскольку единственными свидетельницами были сами продаваемые женщины. Будучи запуганными, они неохотно давали показания против своих сутенеров. Если же дело и доходило до суда, то виновные до 1909 г. наказывались по 44 статье Устава о наказаниях, которая предусматривала лишение свободы всего лишь на один месяц либо денежный штраф в размере до ста рублей [88]. Наказание абсолютно незначительное в соотнесении с тяжестью преступления [89].

Проституция и материнство

Для проституток нежелательным последствием их деятельности была беременность. От еще не родившегося ребенка пытались избавиться с помощью всевозможных народных средств для прерывания беременности, а также прибегали к получившим широкое распространение в начале XX века нелегальным абортам. Тем не менее, на рубеже XIX-XX вв. в Гродненской губернии количество незаконнорожденных, большую часть которых составляли дети проституток, было значительным - 8­11 % от общего числа родившихся [90].
В большинстве случаев у проституток не было возможности и средств воспитывать детей. В Минске проституткам даже было запрещено проживать вместе со своими детьми. Общероссийскими правилами 1903 г. проституткам, живущим в борделях, также запрещалось содержать при себе детей. Женщины вынуждены были искать способы избавиться от нежеланных детей. В лучшем случае новорожденных оставляли в приютах, на крыльце общественных, административных или жилых домов. В худшем - женщины убивали своих детей. По официальным данным в Гродно значительную часть всех случаев насильственных смертей составляли убийства новорожденных.
Некоторые женщины не выдерживали тяжелых жизненных условий, связанных с занятием проституцией, и заканчивали жизнь самоубийством. Среди проституток Российской империи были даже распространены групповые самоубийства. Однако, нередко, «ночные бабочки» находили даже особое удовольствие в своей профессии. И, несмотря ни на что, вновь и вновь возвращались к своему ремеслу [91]. Занятие проституцией становилось для них чем­то вроде наркотика.

Венерические заболевания и «освидетельствования» проституток

Еще одним сопутствующим проституции явлением были венерические заболевания. Проституция была официально признана российскими властями главным источником распространения сифилиса и других венерических болезней. Проблема широкого распространения венерических заболеваний на рубеже XIX-XX вв. приобрела общеимперское значение. В 1900 г. больные венерическими заболеваниями в городах Гродненской губернии составляли 15 % от общего числа всех больных [92]. По распространению сифилиса лидировал Гродно. В нем было зарегистрировано 23 % всех заболевших в городах губернии. Большинство заболевших среди женщин составляли проститутки [93]. В среднем заболеваемость венерическими болезнями среди осмотренных врачами проституток по Гродненской губернии составляла 56 % [94]. Заражение проституток происходило, как правило, в течение первых трех лет их профессиональной деятельности. Через пять лет занятия проституцией, практически, все женщины оказывались заражены сифилисом [95].
По отчету Гродненской окружной лечебницы за 1886 г. около половины всех больных сифилисом имели первичную форму заболевания, примерно 30 % поступали уже со вторичными проявлениями сифилиса, и оставшиеся 20% составляли «рецидивисты­сифилитики» «с более или менее глубокими сифилитическими поражениями организма», т. е. с поражениями костно­мышечного аппарата, внутренних органов и нервной системы: у этих больных «кроме глубоких поражений общих кожных покровов, надкостницы и костей наблюдалось […] несколько случаев поражения внутренних органов и спинного мозга» [96]. Фактически, венерические заболевания приводили к инвалидности и летальным исходам и негативно влияли на генофонд страны.
Отношение населения к сифилису, к возможности заражения было довольно неоднозначным. Многие знали о тяжелых последствиях этого заболевания, знали о внеполовом пути инфицирования. Но, по сути, даже образованная часть горожан «с ужасающим индифферентизмом» относилась «к вопросу о мероприятиях против сифилиса, как в частной жизни, так и в качестве представителей гласности или же городских управлений» [97]. Ни один больной не знал всех проявлений сифилиса, «и громадное большинство» считало «эту болезнь присущей лишь половым органам, думая, что если половые органы чисты, то и сифилиса у человека нет» [98]. Именно в этом и заключалась одна из причин широкого распространения венерических болезней. Все медицинские советы и рекомендации едва ли выходили за круг общения самих врачей и становились достоянием широких слоев публики. Низкий уровень медико­санитарной культуры и личной гигиены способствовал увеличению количества сексуальных контактов среди населения, что способствовало, в свою очередь, широкому распространению венерических заболеваний.
Главной обязанностью публичных женщин, помимо выполнения сексуальных услуг, было «беспрекословно подвергаться освидетельствованию». Все проститутки обязаны были проходить регулярный, не менее одного раза в неделю, медицинский осмотр. Кроме того, по правилам 1844 г. содержательницы борделей обязаны были сами ежедневно осматривать всех своих подчиненных.
Первоначально в 1867 г. проститутки в Гродно должны были проходить медицинский осмотр два раза в неделю в окружной лечебнице [99]. Вскоре место осмотра женщин было изменено и перенесено в здание полиции. Процедура сбора женщин на осмотр была очень унизительной. В день осмотра полиция арестовывала всех проституток и через весь город под циничные насмешки прохожих в сопровождении толпы зевак вела этих женщин в полицейское управление. Подобные процессии в российских городах можно было наблюдать вплоть до начала XX века [100].
Все арестованные проститутки помещались за решетку в камеру вместе с другими арестантами в ожидании медицинского осмотра до прибытия врачей. Осмотр проводился в подвале тюрьмы. Естественно, что подобная процедура была крайне неприятна и унизительна для женщин. Поэтому из приблизительно 60 насчитываемых проституток в 1870 г. в Гродно, полиция едва могла собрать 20 [101]. Все просьбы врачей об изменении места и условий проведения осмотров оставались безрезультатными [102]. Впоследствии осмотр проституток вновь стал проходить в Гродненской окружной лечебнице [103].
В 1876 г. вышло постановление Министерства внутренних дел, в соответствии с которым медицинское освидетельствование должно было проводиться два раза в неделю. Проституток­одиночек осматривали в городских больницах, а проживающих в домах терпимости - в самих борделях. Осмотры в больницах проводили городовой и военный врачи, а в публичных домах - один городовой врач [104]. В связи с широким распространением венерических заболеваний среди войск, в Гродно военные врачи принимали участие в осмотрах женщин и в публичных домах [105]. В 1886 г. постановлением Медицинского совета проституткам­одиночкам было предоставлено право проходить медицинский осмотр у себя на квартирах либо на квартирах врачей [106].
К концу XIX в. в Гродно проститутки домов терпимости осматривались врачами еженедельно, проститутки­одиночки - два раза в неделю в Окружной лечебнице. Все прибывающие в город проститутки также проходили медицинский осмотр. Признанные здоровыми, получали медицинские билеты [107]. Все женщины, у которых были обнаружены признаки венерического заболевания, отправлялись на принудительное лечение.
Методы и условия проведения медицинских обследований далеко не всегда соответствовали даже тогдашним медико­санитарным нормам. Особенно это было актуально для осмотров, проводимых в домах терпимости и на квартирах самих проституток. Помещения были тесными, не приспособленными для гинекологических осмотров, плохо освещенными, отсутствовало какое­либо специальное оборудование. Только по правилам 1903 г. содержательницы борделей обязывались иметь необходимый набор инструментов для осмотра женщин и «стол, на котором производится такое освидетельствование». Все это и «распущенность проституток, большинство которых самого низкого пошиба» делало обследования малоэффективными [108].
По правилам для Врачебно­полицейского комитета в Санкт­Петербурге, утвержденным в 1861 г., к которым обращались для разрешения многих вопросов, не разъясненных в правилах 1844 г., при осмотре обязаны были присутствовать еще и полицейские и военные чиновники [109]. Не сложно представить, какая атмосфера царила, и какие сцены разыгрывались во время подобных осмотров, и что испытывали женщины, подвергавшиеся таким унизительным процедурам в присутствии нескольких мужчин. Со временем российское правительство осознало всю абсурдность ситуации. В 1903 г. в новых правилах уже отдельно указывалось, что «полицейские чины не могут присутствовать при самом акте врачебного осмотра» [110].
Сама методика медицинского освидетельствования женщин не была детально разработана. Каждый врач проводил осмотры по своему усмотрению. Одни врачи заставляли полностью раздеваться женщин, осматривая их «с головы до пят». Другие ограничивались осмотром половых органов, полости рта и носоглотки и кожных покровов, не скрытых одеждой. Эффективность осмотра в таких случаях снижалась. В некоторых городах доходило до абсурда: женщина даже на смотровое кресло садилась, будучи «вполне одетая, в шляпе и перчатках». Также отмечалось, что женщины, садясь на стул, сами «раздвигают labia majora (большие (половые) губы - лат.), причем, конечно, закрывают пальцами шанкр, если таковой имеется» [111].
Врачи признавали, что существовавшие методы диагностики не всегда позволяли обнаружить все проявления венерических заболеваний на половых органах женщины, вне зависимости от опыта, квалификации и добросовестности врача. Бактериологические исследования не проводились. В больницах Гродно и других городов Гродненской губернии на рубеже XIX-XX вв. не было даже микроскопов [112].
Много вопросов вызывала и дезинфекция инструментов, с помощью которых осматривались женщины. В Москве, например, каждая женщина приходила на осмотр со своим гинекологическим (маточным) зеркалом. В других городах один набор зеркал использовался для обследования всех женщин. Дезинфекция была весьма разнообразной. В одних случаях инструменты просто промывали водой, в других - в воду еще добавляли дезинфицирующие средства, но без соблюдения каких­либо пропорций. Врачи отмечали, что заражение проституток венерическими заболеваниями может происходить во время их медицинских осмотров - «быстрота заражений проституток находится в прямом отношении с частотою осмотров».
Не было ограничено и количество женщин, которых мог осмотреть врач за один прием. В крупных городах Российской империи врачам приходилось осматривать до 300 женщин в день [113]. На осмотр женщины, например, в Санкт­Петербурге, отводилось не более двух минут [114]. Врачи констатировали, что медицинские осмотры женщин не были эффективны и не соответствовали всем существовавшим медико­санитарным требованиям.
Женщины всячески избегали медицинских обследований, просто не являясь в назначенные дни и часы в больницу. Практически никогда не было полного состава проституток и в публичных домах в дни осмотров [115]. Обнаружив признаки заболевания, женщины отмечались как выбывшие из публичного дома или вообще как покинувшие город [116]. Попадая в больницу, женщины лишались возможности заработка, поэтому предпочитали лечиться, если лечились вообще, у частнопрактикующих врачей [117].
Одна из причин, по которой проститутки уклонялись от осмотров, - это плата за принудительное лечение. В «Правилах для публичных женщин» 1844 г. было прописано, что если женщина явится в больницу добровольно, то при обнаружении заболевания она лечится бесплатно, если же болезнь диагностируется в результате медицинского освидетельствования, то за лечение женщина обязана заплатить [118]. Лечение женщин, проживающих в домах терпимости, должны были оплачивать сами содержательницы этих заведений.
В 1851 г. все проститутки были освобождены от платы за лечение. Но в 1862 и 1867 гг. было сделано уточнение, что действие данного документа не распространяется на содержательниц борделей [119], «как пользующихся от них особыми выгодами» [120]. К тому же содержательницы борделей несут «в некоторой степени и ответственность за допущение случаев заражения», поскольку они должны были проявлять «внимательный со стороны их надзор и настояние о соблюдении чистоты, равно осторожность и разборчивость в приеме посетителей» [121]. А потому они по­прежнему обязаны оплачивать лечение своих подопечных. Хотя это и было запрещено законом, вся сумма затем ставилась хозяйками борделей в долг самим проституткам [122].
К тому же необходимо было еще приносить свое питание в больницу. Сумма за лечение и питание получалась довольно значительная для большинства проституток. Из­за этого женщины всевозможными способами избегали осмотров. А содержательницы борделей всячески помогали им в этом, не желая ни платить за лечение, ни терять тот доход, который проститутка могла бы принести за время нахождения в больнице.
Проститутки, не явившиеся на осмотр без уважительных причин, привлекались гродненской полицией к ответственности по все той же 44 статье Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями [123], Как правило, они подвергались по решению гродненского суда аресту сроком на 7­14 дней [124].

Облавы на проституток

Одним из средств поиска проституток, не явившихся на медицинский осмотр, и выявления тайной проституции были ночные полицейские облавы [125]. В Гродно в начале XX в. не реже двух раз в месяц, а накануне праздников ежедневно полиция совершала внезапные ночные обходы улиц, городских садов, кабаков, трактиров, постоялых дворов и прочих мест [126]. Все женщины, находящиеся в это время на улице, независимо от причины, и «навлекающие на себя явное подозрение в распутстве» [127], арестовывались и затем подвергались принудительному медицинскому осмотру городовым врачом.
При этом правительство постаралось оградить права имущих классов - подчеркивалось, что касается эта мера только «бродячих женщин». В результате все женщины из малоимущих и необеспеченных слоев населения рассматривались как потенциальные проститутки. Полиция получила право только по одному внешнему виду определять, может эта женщина заниматься проституцией или нет. Единственной провинностью женщины в итоге была ее бедность. Эти женщины, попавшиеся во время ночных полицейских облав, считались «взятыми по комиссии», а сами женщины попадали в особый разряд «комиссионных» [128]. Они вносились в отдельный список, где указывалось их место жительства, а над ними устанавливался строгий полицейский надзор [129], т. е. почти проститутки. Если женщина вторично попадалась во время такой ночной облавы, то она уже заносилась в списки проституток с последующей выдачей санитарного билета [130].
От произвола полиции в какой­то степени были защищены только женщины из обеспеченных классов горожан. Нередко среди женщин, задержанных во время ночных облав по подозрению в тайной проституции, оказывались девственницы [131]. Эта была одна из самых грубых мер в Российской империи по надзору за проституцией.
В 1903 г. российское правительство решило отказаться от подобных действий, разослав губернаторам указание, в котором говорилось: «Излишне строгие полицейские меры приводят лишь к усилению тайной проституции и, при недостаточной осторожности, могут незаслуженно оскорбить честь женщины и причинить ей непоправимый вред. Ввиду этого отнюдь не должны быть допускаемы уличные облавы на проституток» [132]. В ответ Комиссия по выработке мер к усилению надзора за проституцией в Гродно, образованная по распоряжению губернатора в 1913(?) г., постановила среди прочих мер: «Необходима строгая и точная регистрация проституток, для чего следует производить внезапные осмотры днем и ночью гостиниц, кофеен и т. д.» [133]. Выявленные полицией тайные (незарегистрированные) проститутки проходили такую же процедуру осмотра с последующим занесением в список и выдачей медицинского билета. Больные же отправлялись под надзором полиции в больницу для лечения.
Одной из мер, направленных на борьбу с распространением венерических заболеваний, был допрос мужчин, заболевших сифилисом. В соответствии со 158 статьей Устава о предупреждении и пресечении преступлений, женщины, указанные мужчинами, как заразившие их сифилисом, доставлялись полицией на принудительное медицинское освидетельствование и лечение [134]. И опять же область применения этого закона ограничивалась категорией «бродячих, подлых и подозрительных девок» (подлый - о человеческом сословии: из черни, темного, низкого рода­племени, из рабов, холопов, крепостного сословия [135]). Наиболее незащищенной группой населения в Российской империи оказывались женщины из мало­ и неимущих слоев.
Эта мера, «дознание» заразившихся сифилисом мужчин, себя не оправдывала. Часто заболевшие либо преднамеренно укрывали женщин и не сообщали настоящих имен, либо вообще знали женщину только в лицо. А чтобы отделаться от надоедавших допросов, просто называли первое пришедшее на ум имя какой­либо знакомой всем проститутки. По замечанию врача Шмидта, в большинстве случаев девять из десяти женщин, осмотренных по показаниям солдат, оказывались здоровыми. Нередко названые женщины не существовали вообще [136].
В многочисленных циркулярах оговаривалось, что осмотр женщин должен проводиться только с предварительного разрешения полиции и «по произведении оного с должною осмотрительностью надлежащего дознания, если обнаружится, что указанная женщина действительно промышляет развратом» [137]. Но нередко происходили случаи, когда на осмотр доставляли девственниц. Нетрудно представить, что переживала девушка, насильственно подвергнутая врачебно­полицейском осмотру. Сама постановка вопроса была унизительна для женщины, поскольку ей предъявлялось обвинение в распространении сифилиса всего лишь на основании показаний одного мужчины, далеко не всегда отличавшегося высокими моральными и нравственными качествами.
Фактически, женщины, особенно из низших слоев горожан, оказывались в бесправном положении. Мужчина, заболевший сифилисом, мог указать на любую женщину, как на заразившую его. Допрос заболевших женщин законом предусмотрен не был и не производился. В результате женщине нужно было доказывать полицейским чиновникам свою невиновность и непричастность к проституции, в противном случае, она подвергалась принудительному осмотру в присутствии полицейского чиновника. Естественно, что это не могло не отразиться на ее социальном статусе, на ее семье, на отношении городского общества к ней.
Российское государство волновала не столько проблема торговли женским телом, сексуального рабства женщины, сколько распространение венерических болезней. Женщины выступали источником заразы, такой же, как брюшной тиф, холера. И меры, принимаемые для контроля над проституцией, приравнивались к мерам, принимаемым против распространения инфекционных болезней. Роль мужчины в этом процессе была пассивна, как у неразумного доверчивого ребенка. Венерические болезни разносит «масса одиночной и бродячей проституции», женщины, торгующие своим телом, являются «заведомо заражающими других» [138].
Проститутки обязаны были следить за своим здоровьем, и при обнаружении признаков заболевания им запрещалось вступать в сексуальные контакты. В отношении мужчин таких правил предусмотрено не было. По правилам 1844 г. следить за здоровьем мужчин должны были тоже проститутки. Они обязывались «для предохранения себя от заражения […] осматривать детородные части и покрывающее оные белье у посетителей».
Правила 1903 г. уже только рекомендовали подобные осмотры, говоря, что проститутки «имеют право осматривать половые органы и белье у посетителей, прежде сообщения с ними». Обязательные медицинские осмотры мужчин, посещающих проституток, ни одним «циркуляром» предусмотрены не были. Так же как и в особые списки подобные мужчины не вносились, и медицинские билеты вместо паспортов им не выдавались.

Гродненцы в борьбе за нравственность

Горожане крайне негативно относилось к соседству проституции и проституткам. В некоторых российских городах полиция под давлением городской общественности, и, прежде всего, ее женской части, снимала с проституток головные уборы, отнимала зонтики, запрещала носить кринолины [139]. Согласно правилам 1903 г. женщинам, занимающимся проституцией, было запрещено появляться «на гуляньях» и в общественных местах по несколько вместе, а также занимать в театрах места в бельэтаже или первых рядах партера [140]. В Минске публичным женщинам было запрещено появляться на улице после первого часа ночи, а окна их квартир всегда должны были завешиваться плотными шторами, а ночью закрываться ставнями [141]. В Симферополе проституткам было запрещено ходить по большинству улиц, даже по личным делам.
Жители Гродно проявляли впечатляющее единодушие в борьбе против открытия домов терпимости на их улицах. Интересно, что информация о планах городских властей организовать новый бордель или перенести на другую улицу прежний тут же становилась известна горожанам. И как только гродненцы узнавали, что на их улице будет устроен публичный дом, они тут же разворачивали активную деятельность, чтобы воспрепятствовать этому. Сначала обращались с прошениями в городские органы власти - в городскую думу и управу. Не встретив там сочувствия, направляли письменные заявления самому губернатору, попутно обвиняя членов городской думы в коррупционных связях с содержательницей борделя [142]. В своих прошениях горожане приводили очень веские доводы против открытия домов терпимости. Если же городским властям удавалось найти подходящие здания для размещения в них борделя, то одни домовладельцы отказывались сдавать свой дом в аренду для этих целей, а другие просто назначали «непомерно высокие цены» [143].
Дома терпимости, тайные притоны, проститутки, их клиенты, действительно, доставляли немало хлопот жителям близлежащих домов. На улице возле домов терпимости в любое время суток в любую погоду можно было столкнуться с солдатами, которые приходили сюда «в одиночку, парами, а чаще всего партиями в несколько десятков человек - саперы, артиллеристы, казаки, пехотинцы». Преимущественно большинство из них «в нетрезвом виде, кричат, шумят, выкрикивают площадную брань […]». Дворы близлежащих домов солдаты любили использовать как отхожие места [144], а в окнах выбивались стекла [145].
Жители регулярно наблюдали, как «пьяные артиллеристы, обнажив шашки, рубили […] куда попало, направо и налево, по заборам садов, по уличным фонарям». Обыденным явлением стали пьяные драки, когда в ход шли камни и палки. «Постоянно происходят драки не только отдельных лиц, но и целыми партиями. Артиллеристы схватываются с пехотинцами, саперы выбивают артиллеристов, причем иногда дело доходило до револьверной и оружейной пальбы» [146]. Часто споры, переходившие в драки, возникали из­за того, кому достанется конкретная проститутка [147]. Солдаты задирали не только друг друга, но и проходивших мимо женщин, приставая к ним с недвусмысленными предложениями. Пьяные солдаты переходили от слов к делу, пользуясь полной безнаказанностью [148].
После закрытия в Гродно в начале XX в. домов терпимости оказались наиболее востребованными тайные притоны. Поскольку адреса тайных притонов не были так хорошо известны всем солдатам, как публичных домов, то они «разыскивая нужный им товар», шли самым простым путем. Не стесняясь, они стучались во все окна и двери близлежащих домов, и если дверь не была заперта на ключ, легко врывались в дома, «произнося при этом отчаянную ругань». А потом отправлялись дальше. «Добравшись до места назначения», выходили «оттуда парочками», и начинали «расхаживать по улице в самом неприличном виде», «петь похабные песни, сквернословить», и творить «из ряда вон выходящие вещи на глазах всей публики, а, главное, наших дочерей и малолетних детей» [149]. Нередко, обнажив шашки, солдаты загораживали «путь проходящей публике», «наводя страх на всех жителей» [150].
Другая проблема была связана со сдачей жилья в аренду. Во­первых, падала стоимость квартир в домах по соседству с борделями. Цена была намного ниже обычной. Во­вторых, даже при заниженной цене квартиры часто пустовали, никто из состоятельных слоев - «из честного класса» горожан не соглашался жить в подобных районах. В­третьих, если и удавалось получить квартиросъемщиков, то нередко это была далеко не та «приличная публика», которую ожидали домовладельцы, и доставляла она порой такое же беспокойство.
Не меньшее волнение у жителей вызывало и то, какое влияние оказывает поведение проституток и их клиентов на проживающих рядом детей и подростков - «[…] детям часто приходилось не только наблюдать не совсем поучительные картины, но и находится под страхом быть задетыми пьяными солдатами» [151]. Жители Виленского переулка и Загородной слободы отмечали, что «это (открытие дома терпимости) весьма вредно может отразиться на наших детях, состоящих из учащейся молодежи, долженствующей постоянно проходить мимо этого притона, а потому и нередко встречаться с порочными классами населения, от которых молодежь эта ни чем гарантирована, даже от личной неприкосновенности» [152].
Но беспокойство гродненцев было велико настолько, насколько сильно проституция вторгалась в их жизнь, в физические пределы их личного жизненного пространства. Горожане писали многочисленные прошения с просьбами о закрытии борделей для нижних воинских чинов, и в то же время мирились с существованием борделей для клиентов «уровнем повыше», которые были тише и спокойнее и не доставляли столько волнений. Гродненцев возмущала не сама проституция как явление, не аморальность того, что происходило в публичных домах, а то, как это затрагивало их жизнь. Аморальность для жителей Гродно заключалась не в фактически легализованной продаже женского тела, а в том, что это видели их собственные дети…
Таким образом, проблема проституции в Гродно не была решена. Причина заключалась в несовершенстве российского законодательства и в менталитете самого городского общества. Меры, принимаемые городскими властями для контроля и борьбы с проституцией, скорее носили репрессивный характер и были направлены на ликвидацию последствий данного явления, а не на устранение его причин. Сексуальные желания могли быть только у мужчины, а женщина выступала в качестве объекта для удовлетворения мужских сексуальных фантазий и потребностей. Именно поэтому проституция в российском законодательстве рассматривалась исключительно, как женское занятие. Внебрачные половые связи мужчины горожанами не порицались, порицались последствия этих связей в виде венерических заболеваний, главным источником которых, по мнению городского общества, выступала, опять же, проституция, т. е. женщина. Игнорируя проблему сексуальной эксплуатации женщины, горожане тем самым легитимизировали проституцию в городском пространстве. И в то же время стыдливо, с презрением отворачивались от этого явления…

---

[1] Устав о предупреждении и пресечении преступлений // Свод законов Российской империи. Издание 1890 г. Том 14. СПб., Б. г. С. 27.
[2] Свод узаконений и распоряжений правительства по врачебной и санитарной части в империи. СПб., 1895-1896. Вып. 1. С. 76­78.
[3] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп 4, д. 155, л. 15­17 об.
[4] Свод узаконений и распоряжений… Вып. 1. С. 75­76.
[5] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп.1, д. 72, л. 55.
[6] Там же. Л. 60.
[7] Там же. Л. 55.
[8] Там же. Д. 125, л. 5­6об
[9] Елистратов А. О прикреплении женщины к проституции. (Врачебно­полицейский надзор). Казань, 1903. С. 43­44.
[10] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 4, д. 155, л. 1­1 об.
[11] Там же. Л. 3.
[12] Там же. Л. 27­28.
[13] Там же. Л. 36­36 об.
[14] Елистратов А. О прикреплении женщины к проституции. С. 41.
[15] Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями // Свод законов Российской Империи. СПб., 1897. Книга 2. Т. 15. С. 181.
[16] Елистратов А. О прикреплении женщины к проституции. С. 38.
[17] Там же.
[18] Там же. С. 28­29.
[19] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 4, д. 155, л. 36.
[20] Там же. Ф. 9, оп. 4, д. 125, л. 19 об., 25; д. 155, л. 35.
[21] Там же. Ф. 9, оп. 4, д. 155, л. 36.
[22] Свод узаконений и распоряжений... Вып. 1. С. 169.
[23] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 1, д. 513, л. 123.
[24] Там же. Ф. 9, оп. 4, д. 155, л. 15 об.
[25] Там же. Д. 125, л. 29 об.
[26] Статистика Российской империи. Вып. XIII: Проституция: по обследованию 1 августа 1889 г. / Под ред. А. Дубровского. С.­Петербург: Тип. Министерства внутренних дел, 1890. Приложение I. С. 4.
[27] Статистика Российской империи. Вып. XIII. С. 15.
[28] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 1, д. 2, л. 34 об.
[29] Там же. Д. 155, л. 16 об.
[30] Статистика Российской империи. Вып. XIII. С. 17.
[31] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 4, д. 155, л. 16 об.
[32] Статистика Российской империи. Вып. XIII. С. 12, 14, 18.
[33] Там же. С. 10.
[34] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 2, д. 2003, л. 36.
[35] Статистика Российской империи. Вып. XIII. С. 4-5.
[36] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 4, д. 155, л. 17.
[37] Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России // Вестник общественной гигиены, судебной и практической медицины, издаваемый Медицинским Департаментом. 1895. Т. XXVIII. Книга 2. Ноябрь. С. 161; Шашков С. С. Исторические судьбы женщины, детоубийство и проституция. История русской женщины // Собрание сочинений С. С. Шашкова. СПб., 1898. Том первый. С. 877.
[38] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 2, д. 2003, л. 47.
[39] Штюрмер К. Л. Проституция в городах // Труды высочайше разрешенного съезда по обсуждению мер против сифилиса в России, бывшего при Медицинском Департаменте с 15 по 22 января 1897 г. СПб., 1897. Т. 1. С. 87.
[40] Шашков С. С. Исторические судьбы женщины… С. 876­877.
[41] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 3, д. 34, л. 27-28.
[42] Там же. Оп. 2, д. 323, л. 2 об.; оп. 3, д. 34, л. 1­12 об.
[43] Там же. Оп. 1, д. 513, л. 184 об.
[44] Статистика Российской империи. Вып. XIII. С. 20­21.
[45] Там же. С. 36­37.
[46] Там же. С. 48­49.
[47] Там же. С. 40­41, 44­45.
[48] Там же. С. 66­67.
[49] Там же. С. 54­55, 58­59.
[50] Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России // Вестник общественной гигиены, судебной и практической медицины, издаваемый Медицинским Департаментом. 1895. Т. XXVIII. Книга 2. Ноябрь. С. 161.
[51] Там же. С. 161­162; Шыбека З. Гарадская цывілізацыя: Беларусь і свет. Курс лекцый. Вільня, 2009. С. 277.
[52] Бентовин Б. И. Доклад о проституции детей // Труды первого всероссийского съезда по борьбе с торгом женщинами и его причинами, происходившего в Санкт­Петербурге с 21 апреля по 25 апреля 1910 г. Т.II. СПб., 1912. С. 448­449.
[53] Там же. С. 448­449.
[54] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 2, д. 2003, л. 21.
[55] Там же. Л. 27.
[56] Там же. Д. 807, л. 8-9 об.
[57] Там же. Д. 2003, л. 27.
[58] Там же. Л. 133 об.
[59] Там же. Л. 73.
[60] Там же. Л. 45.
[61] Там же. Л. 11­11 об.
[62] Там же. Л. 27.
[63] Там же. Л. 20 об.
[64] Там же. Л. 45.
[65] Там же. Л. 46.
[66] Там же. Л. 46.
[67] Там же. Л. 56, 60.
[68] Там же. Л. 66.
[69] Там же. Л. 69­69 об., 71.
[70] Там же. Л. 109.
[71] Там же. Л. 1 об.
[72] Там же. Л. 34.
[73] Там же. Л. 84 об.
[74] Там же. Л. 27 об., 39.
[75] Статистика Российской империи. Вып. XIII. С. 70­71.
[76] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 1, д. 2358, л. 230.
[77] Там же. Оп. 3, д. 34, л. 27­28; Оп. 2, д. 638, л. 184­185.
[78] Елистратов А. И. Доклад о роли права и нравственности в борьбе с торгом и куплею женщин в целях разврата // Труды первого всероссийского съезда по борьбе с торгом женщинами и его причинами, происходившего в Санкт­Петербурге с 21 апреля по 25 апреля 1910 г. Т.II. СПб., 1912. С. 406­407.
[79] Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России… С. 160.
[80] Елистратов А. И. Доклад о роли права и нравственности в борьбе с торгом… С. 407.
[81] Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России… С. 160.
[82] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 1, д. 2358, л. 234­235 об.
[83] Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России… С. 160.
[84] Там же.
[85] Елистратов А. И. Доклад о роли права и нравственности в борьбе с торгом… С. 406.
[86] Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России… С. 160.
[87] Елистратов А. И. Доклад о роли права и нравственности в борьбе с торгом… С. 412.
[88] Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями//Свод законов Российской Империи. СПб., 1897. Книга 2. Т. 15. С. 181.
[89] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 1, д. 2358, л. 234­235 об.
[90] Подсчитано по: Обзор Гродненской губернии за 1894, 1896, 1898, 1900­1911 года. Гродно, 1895, 1897, 1899, 1901-1912. Ведомости о движении населения в Гродненской губернии.
[91] Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России… С. 162.
[92] Обзор Гродненской губернии за 1900 год. Гродно, 1901. С. 102.
[93] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 1, д. 1412, л. 81 об.
[94] Обзор Гродненской губернии за 1900 год. Гродно, 1901. С. 101.
[95] Справочная книга для врачей. Издание Медицинского Департамента. СПб., 1890. Том I. С. 426.
[96] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 1, д. 1412, л. 82 об.
[97] Петерсен О. В. О сифилисе и венерических болезнях в городах России // Труды высочайше разрешенного съезда по обсуждению мер против сифилиса в России, бывшего при Медицинском Департаменте с 15 по 22 января 1897 г. СПб., 1897. Т. 1. С. 126­127; Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России… С. 141.
[98] Национальный исторический архив Беларуси (Минск). Ф. 2513, оп. 2, д. 929, л. 113.
[99] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 3, д. 34, л. 4.
[100] Шашков С. С. Исторические судьбы женщины… С. 872.
[101] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 4, д. 125, л. 19 об.­20.
[102] Там же. Л. 28 об.
[103] Там же. Д. 868, л. 34.
[104] Там же. Оп. 1, д. 513, л. 123 об.
[105] Там же. Д. 868, л. 34.
[106] Там же. Д. 513, л. 224.
[107] Там же. Д. 2682, л. 1.
[108] Там же. Д. 513, л. 206.
[109] Свод узаконений и распоряжений правительства… Вып. 1. С. 94.
[110] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 4, д. 155, л. 15 об.
[111] Елистратов А. О прикреплении женщины к проституции. С. 213.
[112] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 2, д. 323, л. 26­33.
[113] Справочная книга для врачей. Издание Медицинского Департамента. СПб., 1890. Том I. С. 473.
[114] Там же. С. 463.
[115] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 1, д. 513, л. 206.
[116] Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России… С. 151.
[117] Там же. С. 151, 156.
[118] Свод узаконений и распоряжений правительства по врачебной и санитарной части в империи. СПб., 1895-1896. Вып. 1. С. 78.
[119] Свод узаконений и распоряжений…Вып. 1. С. 84; Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России... С. 144.
[120] Свод узаконений и распоряжений…Вып. 1. С. 81.
[121] Там же. С. 81.
[122] Там же.
[123] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 2, д. 323, л. 52 об.
[124] Там же. Оп. 1, д. 2682, л. 1­2 об.
[125] Там же. Оп. 1, д. 513, л. 123 об.
[126] Там же. Оп. 2, д. 323, л. 25, 52 об.
[127] Там же. Оп. 1, д. 513, л. 6, 123 об.
[128] Елистратов А. О прикреплении женщины к проституции. С. 32.
[129] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 1, д. 513, л. 123 об.
[130] Там же. Л. 6.
[131] Штюрмер К. Л. Проституция в городах. С. 37.
[132] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 4, д. 155, л. 14 об.
[133] Там же. Л. 35.
[134] Устав о предупреждении пресечении преступлений // Свод законов Российской империи. Издание 1890 г. СПб., Б. г. Том 14. С. 27.
[135] Елистратов А. О прикреплении женщины к проституции. С. 23.
[136] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 4 д. 125, л. 15 об., 19.
[137] Там же. Л. 5­6об.
[138] Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России… С. 156, 157.
[139] Кринолин - в прошлом широкая юбка на тонких обручах.
[140] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 4, д. 155, л. 16 об.
[141] Свод узаконений и распоряжений…Вып. 1. С. 170.
[142] НИАБ в Гродно. Ф. 9, оп. 2, д. 2003, л. 35 об.
[143] Там же. Л. 46.
[144] Там же. Л. 64 об.
[145] Там же. Л. 12, 93 об.
[146] Там же. Л. 73­73 об.
[147] Там же. Л. 46.
[148] Там же. Л. 12.
[149] Там же. Л. 36.
[150] Там же. Л. 36.
[151] Там же. Л. 35 об.
[152] Там же. Л. 16­16 об.

 

Top