Белый Ю. Тихо Браге

Аўтар: Белый Ю. А.,
Дадана: 28-03-2010,
Крыніца: Москва, 1982.

РЕДКОЛЛЕГИЯ СЕРИИ «НАУЧНО-БИОГРАФИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА» И ИСТОРИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ КОМИССИЯ ИНСТИТУТА ИСТОРИИ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ АН СССР ПО РАЗРАБОТКЕ НАУЧНЫХ БИОГРАФИЙ ДЕЯТЕЛЕЙ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ:

Л. Я. Бляхер, А. Т. Григоръян, Б. М. Кедров, Б. Г. Кузнецов, В. И. Кузнецов, А. И. Купцов, Б. В. Левшин, С. Р. Микулинский, Д. В. Ознобишин, 3. К. Соколовская (ученый секретарь), В. Н. Сокольский, Ю. И. Соловьев, А. С. Федоров (зам. председателя), И. А. Федосеев (зам. председателя), Н. А. Фигуроеский (зам. председателя), А. А. Чеканов, С. В. Шухардин , А. П. Юшкевич, А. Л. Яншин (председатель), М. Г. Ярошееский

Б 43 Белый Ю. А. Тихо Браге (1546-1601). M.: Наука, 1982. 232 с.

Освещаются основные вехи жизни и научной деятельности выдающегося датского астронома второй половины XVI в. Тихо Браге. Создав лучшую в мире (для того времени) и одну из первых в Европе обсерваторию Ураниборг на небольшом острове Вен близ Копенгагена и установив в ней усовершенствованные астрономические инструменты, лучшие для дотелескопического периода, он более двадцати лет проводил систематические наблюдения небесных светил, отличавшиеся исключительной точностью, сделал на этой основе ряд важных астрономических открытий. Используя накопленные материалы, его младший коллега и сотрудник Иоганн Кеплер установил законы движения планет вокруг Солнца и составил уточненные астрономические таблицы.

17.5.1

Ответственный редактор академик А. А. МИХАЙЛОВ

Б 1705010000-021 БЗ 82-127-80

054 (02)-82

Издательство «Наука»

1982 г.

Введение

1543 и 1609 гг. - эти даты особо выделяются в истории астрономии и в истории развития науки вообще.

В 1543 г. вышла книга Коперника «Об обращениях небесных сфер». Она ознаменовала начало нового периода развития естествознания, произведя настоящую революцию в мировоззрении.

В 1609 г. произошли события, сыгравшие важную роль в утверждении и развитии коперниканского учения о строении окружающего нас мира. Вышла в свет знаменитая книга Кеплера «Новая астрономия», в которой были приведены выводы двух его первых законов движения планет вокруг Солнца. В том же году телескоп, направленный Галилеем на небо, позволил ему сделать несколько выдающихся открытий, каждое из которых представляло собой новое подтверждение гелиоцентрической теории великого польского ученого. С этого времени развитие естественных наук резко ускорилось, что позволяет называть последовавший период коперниканской естественнонаучной революцией.

Выдающийся датский астроном Тихо Браге, жизни и деятельности которого посвящена настоящая книга, родился на три года позже первой даты, а умер за восемь лет до второй. Жизнь его, таким образом, протекала в интервале между этими двумя знаменательными датами.

Тихо Браге выполнил огромную по объему и важную по содержанию подготовительную работу по накоплению в течение длительного времени точных и систематических данных астрономических наблюдений, глубокий анализ и обобщение которых позволили Кеплеру открыть закономерности, подтверждавшие и развивавшие коперниканское гелиоцентрическое учение.

Жизнь и деятельность Тихо Браге были сложны и противоречивы, как сложной и противоречивой была эпоха, в которой он жил. Увлекшись в юные годы астрономией, он довольно долго вынужден был заниматься любимым делом тайком, так как по желанию родителей должен был готовить себя к чиновно-бюрократической деятельности. Уже накопив материал, который можно было бы поведать ученому миру, он долго не решался на его публикацию под гнетом сословных предрассудков. Располагая лучшей в мире астрономической обсерваторией, он, лишенный королевской финансовой поддержки, вынужден был в расцвете своей деятельности оставить обсерваторию на произвол судьбы.

Этой обсерваторией был знаменитый «храм Урании», Ураниборг, который Тихо создал в тридцатилетнем возрасте. С помощью установленных на ней самых совершенных для дотелескопической астрономии инструментов собственной конструкции он свыше двадцати лет вел здесь почти непрерывно систематические наблюдения Солнца, Луны, планет, звезд и комет, что было так необходимо для дальнейшего прогресса астрономии. Объективно все было подготовлено для вывода законов движения планет вокруг Солнца на основе учения Коперника. Но, пожалуй, главным противоречием в его деятельности было то, что, будучи глубоким поклонником Коперника-человека и Коперника-ученого, он не принял коперниканское гелиоцентрическое учение, а вместо этого пытался уверить самого себя и весь ученый мир в истинности своей собственной гипотезы, представлявшей собой несостоятельную попытку достичь компромисса между исключающими одна другую системами Птолемея и Коперника.

От вынужденно покинутой Тихо обсерватории - ценнейшего памятника архитектуры и астрономической науки - через несколько лет не осталось буквально камня на камне, а уже не первой молодости астроному пришлось заново начинать научную деятельность при дворе императора Рудольфа в Праге. Но, увы, едва устроившись на новом месте, он в результате нелепой случайности уходит из жизни в самом расцвете творческих сил, когда ему не исполнилось и 55 лет.

Но по счастливому для развития науки стечению обстоятельств за год до его смерти, в 1600 г. активным помощником Тихо Браге становится молодой ученый, замечательный математик и астроном 30-летний Иоганн Кеплер, вынужденный покинуть прежнее местожительство, город Грац в австрийской Штирии, в связи с гонениями католических правителей этой провинции на местное протестантское население. Тихо Браге надеется, что его новый сотрудник сможет на базе накопленных им, Тихо, данных многолетних наблюдений за движениями небесных светил строго теоретически обосновать тихонианскую геогелиоцентрическую гипотезу о строении окружающего мира. Это горячее желание Тихо превращается и завещание, данное им Кеплеру на смертном одре. Завещание это должно было быть для Кеплера священным, по правда для него оказывается важнее. Будучи и прежде пламенным сторонником коперниканского учения, он в результате многолетних кропотливейших исследований, целиком и полностью базирующихся на накопленных Тихо Браге данных, открывает знаменитые законы движения планет вокруг Солнца, названные позже его именем. Эти законы Кеплера сыграли важнейшую роль в утверждении коперниканского учения, и, хотя завещание Тихо оказалось невыполненным, а его геогелиоцентрическая гипотеза в истории астрономии осталась лишь курьезным фактом, именно благодаря открытиям Кеплера становится бессмертным и имя его старшего коллеги Тихо Браге.

Заслуги Браге в развитии науки не ограничиваются и кладом в астрономию, в составление каталога точных небесных долгот и широт почти тысячи звезд. Тихо убедительно доказал, что кометы совершают свой путь далеко за пределами Земли, за Луной. Это его открытие было чрезвычайно важно не только с чисто астрономической, но и с философской точки зрения, ибо представляло собой ощутительный удар по космологическому учению Аристотеля, согласно которому кометы суть огненные феномены и подлунных областях, т. е. в верхних слоях атмосферы, n то, что находится выше, является вечным и неизменным. Еще один мощный удар по концепции неизменности «надлунного» мира был нанесен им в результате анализа тщательно наблюдавшегося и измеренного им местонахождения Новой звезды 1572 г.

Большой вклад был сделан Тихо в столь сложную и трудную область астрономической науки, как теория движения Луны. Здесь им были открыты так называемые третье (вариация) и четвертое (годичное) неравенства и движении Луны по долготе. Важные результаты были получены им в исследовании движения Луны по широте. Здесь он установил, что наклон плоскости лунной орбиты к эклиптике не является постоянным, и выделил закономерности в его изменении, им было открыто и главное неравенство движения Луны по широте - эвекция по широте. Даже после изобретения телескопа и использования его в астрономических наблюдениях Тихо в лунной теории не «оставил работы» астрономам последующих поколений, вплоть до открытия Ньютоном закона всемирного тяготения.

Большой заслугой Тихо Браге было также и то, что он исследовал явление рефракции в атмосфере и ее влияние на видимое положение светил на небе, а затем составил таблицы рефракции света в земной атмосфере.

Сравнивая вычисленные им долготы звезд с данными, полученными в древности и в прошлые века, Тихо определил исключительно точное значение прецессии, т. е. медленного перемещения точек весеннего и осеннего равноденствия навстречу видимому годичному движению Солнца. Длина года была определена им с ошибкой, меньшей чем в одну секунду; положение Солнца по составленным им таблицам его движения можно было определить с точностью до одной минуты, тогда как в прежних таблицах ошибка могла достигать 15 и даже 20 минут!

Таковы основные заслуги выдающегося датского ученого Тихо Браге в развитии астрономии. Его имя занимает в истории этой науки прочное место между именами Коперника и Кеплера. Но не только поэтому имя Браге часто называется рядом с этими великими именами: его исследования, прямо или косвенно вызванные учением первого, стали фундаментом для открытий второго.

* * *

Автор считает своим приятным долгом выразить глубокую благодарность академику А. А. Михайлову, профессору Б. А. Розенфельду и доценту Н. Д. Калиненкову за ценные советы и замечания, которые помогли автору на заключительном этапе работы над рукописью этой книги устранить ряд неточностей.

Глава I

Родина и род Тихо Браге. Детство и юность

Выдающийся датский ученый-астроном второй половины XVI в. Тихо Браге родился 14 декабря 1546 г. в замке Кнудструп в южной части Скандинавского полуострова, там же расположен и Тоструп, в котором прокисало его детство. Большая часть его жизни и научной деятельности прошла в обсерватории Ураниборг, построенной им на небольшом островке Вен [1] в проливе Эресуни (Зунд), отделяющем Данию от Швеции, всего и двадцати с лишним километрах от Копенгагена. Кнудструп расположен в шведской провинции Сконе, Швеции лес принадлежит ныне и остров Вен. Как же случилось, что эти места, тесно связанные с именем датского ученого, уже давно оказались за пределами его родной страны? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придется вспомнить о некоторых фактах и событиях из истории скандинавских стран.

В Дании в силу ее географического положения и особенностей развития хозяйственных отношений значительно раньше, чем в других районах Скандинавии, начало складываться раннефеодальное централизованное государство. По преданию, еще в VIII в. король (конунг по-датски) Гаральд Боевой Зуб объединил под своей властью населенные датскими племенами полуостров Ютландию, острова Фюн, Зеландию и ряд более мелких островов Балтийского моря, а также южную часть Скандинавского полуострова (впоследствии - провинции (Сконе, или Скания, Халланд и Блекинге). Эти территории стали исконно датскими землями. Кнудструп находится в Сконе, а остров Вен - среди упомянутых мелких островов.

В дальнейшем датские короли значительно расширили свои владения. При короле Кануте (начало XI в.) в состав Дании вошли Норвегия и Англия (последняя, правда, ненадолго). В дальнейшем наиболее развитая экономически из всех скандинавских стран Дания подчинила себе в политическом отношении Швецию (по так называемой Кальмарской унии 1397 г.). В течение длительного времени под властью Дании находилось почти все южное побережье Балтийского моря. С 1460 г., на условиях личной унии, под управление датского короля перешла также территория Шлезвиг-Гольштейна.

Уния со Швецией оказалась непрочной. Многочисленные датско-шведские войны XVI и особенно XVII вв., в которых Дания пыталась сначала удержать Швецию в повиновении, а когда Швеция в 1523 г. окончательно расторгла унию - удержать датское господство на Балтике, закончились в конечном счете военным поражением Дании и потерей ею ряда территорий. По Роскильдскому миру в 1658 г. все датские провинции на восточных берегах Эресунна, а также остров Вен, административно входивший в состав одной из них, отошли к Швеции. Вот так родные места Тихо Браге оказались за пределами Дании.

Члены рода Браге, известного по крайней мере с начала XV в., неоднократно занимали высшие государственные и военные посты как в самой Дании, так и в Швеции. Дед будущего астронома, по имени Тюге, пал на поле брани в одной из датско-шведских войн в 1523 г. Отец ученого, Отто (Отте), занимал высшие административные и придворные должности. Так, в 1562-1563 гг. он был членом тайного королевского совета, затем королевским наместником в ряде провинций. В последние годы жизни (он умер в 1571 г.) Отто Браге был комендантом Хельсингборгского замка на скандинавском берегу пролива Эресунн, который вместе с замком-крепостью в Хельсингёре знаменитом гамлетовском Эльсиноре - на противоположном берегу как бы контролировал вход в Балтийское море. Родовое поместье семейства Браге Кнудструп располагалось примерно в 40 км восточнее Хельсингборга.

Многие шведские Браге также оставили след в истории своей страны. Современник астронома Пер Браге-старший (1520-1590) был одним из главных советников шведского короля Густава I, занимался историческими исследованиями и литературной деятельностью, его внук Пер Браге-младший был видным военным деятелем и дипломатом Тридцатилетней войны, затем - генерал-губернатором Финляндии, где основал университет в Або и город, названный в его честь Брагестад (по-фински Paare).

Как и многие другие датские семьи в те времена, семья Отто и его жены Беаты, происходившей из другого древнего аристократического [2] рода - Билле, была многодетной: десять детей - пятеро девочек и пятеро мальчиков.

Младшая в семье, София, родилась в 1556 г., когда старшей, Лисбет, не было и двенадцати, а названному по традиции в честь деда Тюге (латинизированная форма его имени Tycho, Тихо, стала употребляться им позже) старшему мальчику шел одиннадцатый год.

Впрочем, Тюге в детстве приходилось редко встречаться со своими многочисленными братьями и сестрами: ему было всего около года, когда его стали воспитывать в другой семье.

Дело в том, что и тогда в Дании, как и везде, наряду с многодетными были и бездетные семьи, и одной из них оказалась семья брата Отто - адмирала королевского флота Йергепа (Георга) Браге, женатого на Ингер Оксе, сестре виднейшего датского политического деятеля предыдущего поколения Педера Оксе. Между братьями был уговор: если у Отто родится сын, он уступит его брату. Но когда первенец родился, Отто не захотел и слушать о выполнении своего поспешного обещания. Но и адмирал не собирался отступать и показал, что настойчив и решителен не только в морских сражениях. Выбрав время, когда отец был на службе в Хельсингборге, а мать куда-то отлучилась, Йергеп выкрадывает племянника и прячется с ним ла падежно запертыми воротами своего замка в Тострупе. Можпо себе представить гнев столь вероломно обокраденных родителей, но он был недолог. В скором Бремепи у них появился еще один сын, а у Йергена остается Тюге. Рано или поздно мальчик станет наследником далеко не бедного адмирала.

О раннем детстве будущего ученого почти ничего не известно. Но вне сомнения, единственный ребенок в столь состоятельной семье был окружен заботой. Известно также, что с семи лет его начали обучать грамоте, лютеранскому катехизису, латинскому языку и фехтованию. Известно и то, что латинским языком (общепринятым тогда во всей Европе языком дипломатии, науки и культуры) он овладел еще в юные годы в совершенстве - впоследствии он не только писал на этом языке свои научные труды и вел на нем весьма оживленную переписку с учеными из разных стран Европы, но и сочинял оды и элегии, блестящие по форме и весьма глубокие по содержанию. Что же касается фехтования, то оно понадобилось ему, по-видимому, только один раз в жизни, когда в неудачном для него поединке он лишился части носа.

На многих сохранившихся портретах Тихо Браге можно прочесть «Tycho Brahe, Ottoson», то есть «сын Отто». Такова была несколько необычная датская традиция - после фамилии добавлять имя отца. Его младшая сестра, Софья, одна из самых образованных женщин Дании того времени, называлась соответственно «Sophie Brahe, Otto's dotter». Замужние женщины сохраняли девичью фамилию, за которой следовало, однако, имя мужа в родительном падеже. Мать Тихо в соответствии с этим называлась так: «Beate Bille, Otto's».

К двенадцати годам Тихо был уже готов к поступлению в университет. Хотя требования к поступавшим в те времена были, конечно, куда более скромными по сравнению с нынешними, двенадцатилетние студенты встречались все же не очень часто. Тихо стал одним из них.

Первым его университетом (а по тогдашним обычаям аристократическая молодежь, располагавшая соответствующими средствами, не ограничивалась обучением в одном учебном заведении, а время от времени переезжала из одного университета в другой) стал ближайший, Копенгагенский. К тому времени (1559) это единственное в Дании высшее учебное заведение существовало уже 80 лет. Многие годы после своего основания в 1479 г. этот университет влачил жалкое существование, испытывая недостаток как в средствах, так и в опытных преподавателях. Но лет за двадцать до поступления в него Тихо проведенная при короле Кристиане III реформация церкви по лютеранскому образцу и связанная с нею секуляризация церковной и монастырской собственности позволили выделить некоторые дополнительные средства на содержание университета. Правда, и после этого штат преподавателей университета был более чем скромным - всего 14 профессоров, восемь из которых работали на факультете искусств, кроме них были три богослова, два медика и один правовед.

Со времени создания первых университетов в Салерно и Болонье (Италия) прошло уже почти 500 лет. Но время тогда текло очень медленно, и за эти века как система высшего образования, так и формы, методы и содержание обучения почти не изменились.

Сначала все поступившие обучались на факультете искусств, общем для всех подготовительном факультете, по окончании которого присваивалась первая ученая степень- магистра искусств, «magister artium», и только затем «специализировались» на теологическом, юридическом или медицинском факультете.

Не следует думать, что на факультете искусств обучали рисованию, живописи, ваянию или пению (хотя музыка и была обязательным предметом). Дело в том, что в процессе обучения здесь студенты овладевали «семью свободными искусствами», как с давних времен называли основные предметы обучения. Первую тройку, гуманитарный «тривиум», составляли грамматика, риторика, то есть теория красноречия, и диалектика - искусство ведения спора; остальные предметы составляли математический «квадривиум»: арифметика, геометрия, астрономия и музыка.

При обучении «тривиуму» студенты по существу совершенствовали навыки владения устной и письменной латинской речью. Четырежды в неделю им читали по этим предметам лекции, один день отводили на диспуты, и еще один, субботу, - на изучение протестантского катехизиса, составленного самим Лютером. Среди основных учебных пособий была латинская грамматика, составленная видным гуманистом, ученым и деятелем просвещения, прозванным даже «учителем Германии», Филиппом Меланхтоном. Он был соратником Лютера, и после его смерти (в год рождения Тихо Браге - 1546) Меланхтон стал лидером протестантизма. При изучении диалектики студенты усваивали законы формальной логики, учились строить силлогизмы, а затем упражнялись, развивая приобретенные навыки, в диспутах.

Риторику изучали по книге «Об образовании оратора» знаменитого древнеримского теоретика ораторского искусства Марка Фабия Квинтилиана, катилинариям и филиппикам Цицерона и произведениям Эразма Роттердамского.

Для совершенствования в латинской стилистике использовали многие сочинения древнеримских авторов, в том числе Теренция, Плавта, Вергилия, Ливия и Овидия.

Кроме латинского, часть студентов изучала еще древнегреческий язык. Есть косвенные основания считать, что изучал его в те годы и Тихо. Изучали произведения таких классиков, как Гомер, Теокрит, Демосфен, Софокл и Еврипид. Древнегреческий язык преподавал в Копенгагене профессор Иоганн Магнус. Более подготовленные студенты под руководством профессора естественной философии Иоганна Спитовия, в прошлом - воспитателя королевы Елизаветы Английской, изучали в оригинале «Аналитики» Аристотеля.

Тихо поступил в университет и приступил к изучению «тривиума» в апреле 1559 г. Получив хорошее воспитание и неплохо владея с детства латынью, он быстро, несмотря на юный возраст, справился с премудростями первой ступени обучения на факультете искусств. А так как он был выходцем из знатной семьи и не нуждался в получении ученых степеней и званий, то он не стал сдавать экзамены, необходимые для получения первой академической степени - бакалавра, и уже в следующем, 1560 г., приступил к изучению предметов «квадривиума».

Если догматизм, средневековая схоластика и слепое преклонение перед церковными авторитетами и учением Аристотеля были присущи первой ступени обучения, то тем более они были характерны при обучении «квадривиуму». В течение многих веков примерно на одном и том же уровне во всех европейских университетах начинали с повторения элементарных арифметических положений, затем довольно поверхностно и далеко не полно изучали геометрическую часть «Начал» Евклида и написанный еще в середине XIII в. астрономический трактат «Sphaera mundi» («Сфера вселенной») англичанина Джона Голивуда, или Галифакса, более известного под латинизированным именем Сакробоско. Это было совершенно элементарное пособие, в котором рассматривались главным образом очевидные последствия суточного вращения небесной сферы. Впрочем, оно в течение довольно длительного периода было очень популярно и после изобретения книгопечатания стало одним из первых пособий по астрономии, изданных типографским способом: с 1472 г. его почти в течение двухсот лет переиздавали не менее 65 раз! Среди относительно новых астрономических сочинений в Копенгагене была известна только «Космография» Петра Апиана, инголыптадтского математика и астронома, которая наряду с другими его астрономическими сочинениями многократно переиздавалась с 1524 г. и до конца века.

На втором году пребывания Тихо в университете произошло событие, которое, по мнению французского ученого XVII в. Пьера Гассенди, первого биографа Тихо Браге [3] вызвало у юного студента повышенный интерес к астрономии, - затмение Солнца, наблюдавшееся в Европе 21 августа 1560 г. Правда, в Копенгагене оно было только частичным, зона полного затмения прошла значительно южнее, в частности через Португалию.

Затмение было заранее предсказано, и, видимо, как раз сама возможность выполнения расчетов, с помощью которых можно заранее определить взаимное расположение небесных светил, особенно поразила четырнадцатилетнего подростка. Сам Тихо по этому поводу говорит немногое: «Еще на моей родине в Дании с помощью нескольких книг, в особенности эфемерид, я познакомился с началами астрономии, науки, к которой я испытывал естественное расположение.. .» [4].

Да, из университетского курса Тихо многого почерпнуть не мог, но, обратившись к преподавателям, он узнал, в каких книгах он может найти интересующие его сведения.

До нашего времени сохранились свидетельства пробуждения именно в те годы интереса Браге к небесным явлениям. В одном томе переплетены астрономический трактат Сакробоско, учебник медицины и руководство по собиранию лекарственных трав. На переплете вытиснено «Т. В. (Tycho Brahe) 1560». На переплете второго тома выбито «Tycho Brahe» и «Anno 1561». В нем мы видим «Космографию» Апиана и астролого-тригонометрические таблицы «Tabulae directionum» одного из самых крупных математиков и астрономов предыдущего столетия - Иоганна Мюллера, известного под именем Региомонтана.

Тихо поторопился приобрести «Эфемериды» (таблицы планетных движений) Стадия [5], которые были продолжением так называемых «Прусских таблиц» Эразма Рейнгольда, первых таблиц, рассчитанных на основании учения Коперника, а также том сочинений Птолемея, изданный в Базеле в 1551 г. Этот том сохранился. На полях его рукой Тихо сделаны надписи, одна из которых сообщает, что книга приобретена за два талера в ноябре 1560 г., то есть вскоре после наблюдения затмения. Именно тогда Тихо весьма основательно познакомился с учением Птолемея и способами выполнения астрономических расчетов, известными в то время.

Но вот что странно: медицинский учебник - рядом с пособием по астрономии и тригонометрическими таблицами. И все же это можно объяснить: в те времена процветала астрология, ложное учение, предназначенное для предсказания будущего людей и даже целых народов и стран по взаимному расположению небесных светил в определенный момент времени. В это лжеучение верило большинство астрономов. Вера в астрологию проистекала из учения об абсолютной необходимости, исключавшей во вселенной всякую случайность. Астрология неплохо уживалась с религией: не мог же бог создать перемещающиеся на небосводе планеты без всякого назначения и пользы. Поэтому считали, что их взаимные движения и расположения на небосводе должны определенным образом влиять на земные дела, на поведение и здоровье людей, на их судьбы. Причины тех или иных заболеваний можно установить, если по определенным правилам произвести расчеты, связанные с движениями планет, а потом их соответственно истолковать. Но для выполнения таких расчетов необходимо располагать познаниями, и притом немалыми, в астрономии и математике. А вот толкование результатов этих расчетов на основании совершенно надуманных, лишенных основания и смысла правил и предписаний было уже совершенно лженаучным. Тем не менее ему верили.

К этому следует добавить, что составление астрологических предсказаний было обычным, а иногда и единственным источником, дававшим многим астрономам средства к существованию и научной деятельности. «Астрология - дочь астрономии, хоть и незаконная, и разве не естественно, чтобы она кормила свою мать, которая иначе могла бы умереть с голоду», - писал позже по этому поводу Кеплер.

Именно поэтому более углубленно, чем на факультете искусств, математику и астрономию изучали тогда на медицинском факультете. Интересно, что соответствующие сведения наряду с «Физикой» Аристотеля, и трудами корифеев медицины прошлого Гиппократа, Галена и Авиценны (так в латинизированной форме звучало имя Ибн-Сины) излагал тогда только что возвратившийся из-за границы 29-летний датчанин доктор Иоганн Франциск. Он начал читать свои лекции в 1561 г., до этого почти год на медицинском факультете читать лекции было некому: оба его предшественника умерли в один и тот же 1560 год.

Иоганн Франциск, к которому не раз подходил тогда Тихо с расспросами, был наделен многими талантами. Кроме того, что он весьма неплохо для своего времени знал математику и астрономию, он сочинял блестящие латинские стихотворения, был талантливым музыкантом и считался непререкаемым авторитетом в медицине, став вскорости лейб-медиком короля. В течение многих последующих лет Тихо поддерживал с ним теплые, дружеские отношения.

По завершении изучения семи свободных искусств, то есть после трехлетнего пребывания на подготовительном факультете, следовало продолжать учебу дальше. Как его приемный отец, так и все в семействе Браге считали, что Тихо должен стать государственным мужем. Для этого следовало изучать юриспруденцию. Но изучать право в Копенгагене не имело никакого смысла: единственный профессор права на юридическом факультете, некий голландец, сам не знал ничего о датском праве, а читал лекции по имперскому [6] гражданскому праву. Да и тот правовед вскоре уехал, после чего его кафедра в течение четырех лет оставалась вакантной.

Многие датские студенты продолжали тогда обучение в университетах Ростока, Виттенберга, Лейпцига, некоторые добирались до Базеля, Парижа и Праги. Было принято решение отправить Тихо в Лейпциг: тамошний университет славился своим юридическим факультетом. Но родных Тихо уже тогда начинал беспокоить его интерес к астрономии, а также к медицине (вспомним его переплетенные тома!). Кстати, хотя Тихо и не готовился к медицинской деятельности, «разработанные» им впоследствии эликсиры и микстуры были широко известны и пользовались достаточно широким спросом. Чтобы внимание Тихо в заграничной поездке не отвлекалось на не имеющие отношения к делу предметы, стали подбирать надежного воспитателя. В конце концов остановились на кандидатуре Андерса Соренсена Веделя, сына мещанина из города Вайле, степенного и рассудительного юноши, выделявшегося среди студентов аккуратностью, старательностью и исполнительностью. Ведель был, правда, ненамного старше своего будущего воспитанника - всего на четыре года, и были известные сомнения, справится ли он с Тихо, своеволие, настойчивость и крутой нрав которого уже тогда начинали давать о себе знать. И все же Ведель, казалось, лучше других претендентов подходил на эту роль, да и был в ней заинтересован: мечтая о продолжении образования за пределами Дании, он нуждался в средствах для этого.

Забегая вперед, скажем: Ведель, несмотря на прилагавшиеся им усилия, не выходившие, впрочем, за рамки здравого смысла и не доводившие его до конфликтных ситуаций, со своими обязанностями в конечном счете не справился. Ему не удалось отвлечь своего подопечного от его научных увлечений, не удалось воспрепятствовать его занятиям астрономией и другими отраслями науки. Но все же Ведель впоследствии мог гордиться тем, что не добился всего этого, что его воспитанник и в будущем, в течение всей жизни, близкий и верный друг прославил Данию, хоть и не на уготованном его семейством и средой поприще. Воспитателю его миссия тоже пошла на пользу: впоследствии он стал крупным ученым-историком.

Глава II

Годы странствий

Поездка молодых людей, Тихо и его воспитателя, началась 14 февраля 1562 г. Несколько сот километров, отделявших Лейпциг от Копенгагена, представляли по тем временам значительное расстояние. Тем не менее сорока дней, которые понадобились для этого путешественникам (они прибыли в Лейпциг только 24 марта), все-таки было многовато. Вероятно, они не очень торопились, знакомясь с достопримечательностями тех мест, в которые попадали впервые в жизни.

Лейпциг, входивший в состав Саксонского курфюрстерства, уже тогда был важным экономическим и культурным центром Европы, чему способствовало, в частности, его местоположение на пересечении оживленных торговых путей между югом и севером, востоком и западом. Уже тогда широкую известность приобрели знаменитые лейпцигские ярмарки, проводившиеся ежегодно с 1165 г.; вскоре после изобретения книгопечатания Лейпциг наряду с Франкфуртом занял по изданию и торговле книгами одно из ведущих мест не только в Германии, но и во всем мире. Лейпцигский университет был основан в 1409 г. и, как уже отмечалось, славился особенно своим юридическим факультетом. Правда, первое время здесь на низком уровне было поставлено преподавание математики, что, между прочим, побудило учившегося здесь между 1448-1451 гг. Иоганна Мюллера (Региомонтана) уехать из Лейпцига в Вену. Позже положение улучшилось, перед прибытием Браге здесь в течение многих лет преподавал математику Георг Иоахим Ретик, знаменитый ученик Коперника, тот самый, который первым поведал человечеству о системе мира, разработанной великим польским ученым, издав книгу, известную под сокращенным названием «Narratio prima» - «Первое повествование». Он же сыграл важную роль и в издании книги Коперника «Об обращениях небесных сфер». Но если в астрономии Ретик, став безоговорочно на позиции коперниканства и так много сделав для распространения идеи гелиоцентризма, не смог ничего сделать для ее дальнейшего развития, то он стал продолжателем Коперника в области тригонометрии и вычислительной математики: составленные им обширнейшие и очень точные таблицы тригонометрических функций сохраняли свое значение как средство вычислений вплоть до недавнего времени.

Как ни ревностно старался на первых порах выполнять свое поручение Ведель, подавить интерес Тихо к астрономии и математике ему не удалось. Едва записавшись как «Tycho Brahe ex Scandria» в матрикуляционную книгу, Тихо поспешил свести знакомства с тамошними математиками - профессором Иоганном Гуммелем (по-латыни Гомилиусом), его учеником Бартоломеем Шульцем и с Валентином Tay. У Гуммеля Тихо познакомился с новым способом градуировки измерительных инструментов (с помощью трансверсальных точек, мы расскажем о нем ниже), который он впоследствии усовершенствовал и г, успехом применял на большинстве созданных им инструментов для астрономических наблюдений.

Гуммель вскоре умер, но к тому времени Тихо, скорее всего через Tay, познакомился еще с одним видным лейпцигским ученым - профессором Иоахимом Либгардом, известным под именем Камерария (Tay был его зятем). Камерарий был видным ученым того времени, оставившим след в разных областях науки. В истории математики он известен публикацией комментариев Теона (помещенных в издании сочинений Птолемея в 1538 г.), написал книгу о греческой и древнеримской арифметике, которую М. Кантор считал полезной для ознакомления еще в начале нашего века [7], а также книгу о кометах, изданную в 1559 г. У Веделя также нашлись общие интересы с Камерарием, и Ведель писал о нем впоследствии как о своем любимом учителе.

Хотя Тихо был обязан отчитываться перед своим воспитателем о расходовании выделявшихся ему денег - а первое время Ведель добросовестно старался выполнять возложенные на него обязанности, - значительную часть их он умудрялся использовать не по назначению. Кроме «Эфемерид» Стадия, приобретенных им еще в Копенгагене вместе с учебниками Апиана и Птолемея, у него вскоре появились и «Альфонсинские таблицы» [8]. Тихо приобрел также небольшой небесный глобус, с помощью которого, тайком пока от Веделя, он поздними ночами изучал взаимное расположение созвездий. Как раз в то время должно было произойти не так часто повторяющееся небесное явление - «соединение» Юпитера с Сатурном, вызвавшее у многих интерес в связи с приписывавшимся ему астрологическим значением. Естественно, это событие не могло пройти мимо Тихо. Но как произвести хоть самые простые измерения угловых расстояний между небесными светилами, если у тебя нет астрономических инструментов? Тихо нашел выход, применив для этого обычный циркуль, наподобие тех, которые до сих пор используют для построений на классной доске. Установив шарнир у самого глаза, Тихо направлял ножки циркуля на соответствующие светила. Полученный при этом угол он воспроизводил на бумаге и делил его на градусы и полуградусы. Первое зафиксированное им самим наблюдение было произведено 17 августа 1563 г., следующее - через неделю, 24 августа.

Сатурн и Юпитер настолько близко подошли друг к другу, писал он в те дни, что промежуток между ними был едва различим. Сопоставив результаты своих наблюдений с тем, что предсказывалось в имевшихся в его распоряжении таблицах, он установил, что «Альфонсинские таблицы» ошибались в определении момента наибольшего сближения этих планет на целый месяц, в то время как «Прусские» давали разницу всего в несколько дней. Этому, впрочем, не следовало удивляться: ведь первые были составлены триста с лишним лет назад, а вторые - совсем недавно, в предыдущем десятилетии, не говоря уже о том, что рассчитывались в соответствии с теорией, разработанной Коперником.

Применял Тихо на первых порах и глазомерные методы, вроде того, что замечал, какие звезды с данной планетой образуют прямой угол или находятся на одной прямой с ней. Но уже в следующем году он стал применять специальный прибор для измерения угловых расстояний между двумя точками, так называемый «посох Якова», «Якобштаб», изобретенный, как утверждают некоторые исследователи, Леви бен Герсоном из Прованса (первая половина XIV в.) [9].

Этот нехитрый прибор (рис. 1) состоял из двух проградуированных планок, одна из которых, поперечная, располагалась средней частью на второй, продольной, перпендикулярно ей. Размеры продольной планки обычно от одного до полутора метров, поперечная была вдвое короче. Инструмент известен в двух вариантах. В одном из них на концах поперечной планки, которая могла скользить вдоль продольной, неподвижно закрепляли два предметных визиря, а третий, глазной визирь устанавливали на конце продольной планки, обращенном к наблюдателю. Инструмент направлялся на светила, угол между которыми подлежал определению, и поперечная планка закреплялась на продольной, когда оба светила оказывались на линиях, проходящих через глазной и соответствующие предметные визири. После этого оставалось отсчитать деления на шкалах приборов, найти отношения соответствующих длин частей обеих шкал и по таблицам тангенсов определить искомый угол в градусах и их частях.

Во втором варианте поперечную планку неподвижно закрепляли на продольной, а один из предметных визирей мог перемещаться вдоль нее. Способ применения в этом случае незначительно отличался от предыдущего.

Тихо заказал себе инструмент во втором его варианте, с которым познакомился, очевидно, по книге известного бельгийского астронома Геммы Фризия [10]. На этом инструменте Тихо, по всей вероятности, впервые попытался обеспечить более точный отсчет показаний инструмента, применив при градуировке шкал так называемый способ трансверсалей [11], с которым его познакомил Гуммель, вероятно, изобретатель этого метода. Первое наблюдение, выполненное Тихо с помощью нового прибора, датируется им 1 мая 1564 г., причем он замечает, что провел его, когда Ведель спал. Следовательно, в то время ему приходилось еще остерегаться своего воспитателя. Поскольку при использовании прибора точность измерений не удовлетворяла Тихо по той причине, что глазной визирь приходилось устанавливать на некотором расстоянии от глаза, он составил специальную таблицу поправок к показаниям инструмента. Уже здесь отчетливо видно стремление Тихо к достижению максимально возможной точности в астрономических наблюдениях, которое в дальнейшем проявлялось у него постоянно, было унаследовано последующими поколениями астрономов и дало позже повод Кеплеру сказать, что «восстановление астрономии» было «начато фениксом астрономии Тихо в 1564 г.» [12]. По-видимому, уже тогда Тихо убедился в том, что только с помощью точных, систематических и длительных наблюдений за небом можно глубже проникнуть в закономерности движения Луны и планет и проверить правильность той или иной теории строения системы мира.

Известно, что в годы пребывания в Лейпциге Тихо старался также глубже постичь премудрости составления астрологических пророчеств, пытался в связи с этим составлять гороскопы своим друзьям, интересовался химией и медициной, но мы почти ничего не знаем о том, как он изучал юриспруденцию. Во всяком случае неизвестно, чтобы он сдавал какие-то экзамены и получил соответствующие документы. Впрочем, пребывание его в Лейпциге было внезапно прервано не по его вине: как раз в это время вспыхнула очередная война между Данией и Швецией, грозившая стать затяжной и кровопролитной (она и в самом деле тянулась долго и известна в истории как Северная семилетняя война), и Йерген Браге отозвал племянника-сына на родину. 17 мая 1565 г., после трех лет жизни в Лейпциге, Тихо через Росток, куда он прибыл 25 мая, вместе с Веделем выехал на родину и уже в конце месяца был в Копенгагене. Здесь его вскоре постигла тяжелая потеря.

Вице-адмирал королевского флота Йерген Браге толь ко что возвратился из морской битвы у берегов Меклен-Пурга. Она была в общем неудачной для датчан и их союзников. В битве погиб видный датский флотоводец Херлуф Тролле. Йерген сопровождал короля в составе многочисленной свиты. На мосту лошадь под королем, чего-то испугавшись, сбросила своего всадника в воду, и через несколько мгновений придворные с растерянностью взирали на тонувшего повелителя. Один Йерген не потерял присутствия духа, мгновенно соскочил с лошади и бросился на выручку. Король был спасен, но для 60-летнего «морского волка» холодная купель паром не прошла: лучшие медики страны не смогли победить воспаление легких, и смерть, не справившаяся с, ним в сражениях на морских просторах, настигла его в постели собственного дома. 21 июня Йергена не стало.

За исключением Стена Билле, дяди Тихо по матери, остальные родственники и другие люди из его круга встретили юношу довольно холодно, а те, которые знали о его «звездочетских» наклонностях, - с явно выраженным неодобрением. Тихо почувствовал себя в Копенгагене довольно неуютно, его тянуло снова на юг, к прерванным наблюдениям, к сочувствующим и разделяющим его увлечения друзьям. Получив наследство от умершего адмирала, он имел теперь возможность тратить намного больше средств на приобретение интересовавших его книг и на изготовление астрономических инструментов и больше не нуждался в опеке воспитателя, с которым он, впрочем, задолго до возвращения в Копенгаген сумел найти общий язык.

Сначала Тихо собрался возвратиться в Лейпциг, где прошли три года его жизни, и каких года - когда 16-летний подросток превращался в 19-летнего молодого человека!

В последний момент, однако, Тихо переменил решение и направился в Виттепберг. Эта колыбель Реформации еще хранила дух Лютера и недавно умершего Меланхтона. Именно здесь Лютер сжег папскую буллу и прибил к церковным дверям свои знаменитые 95 тезисов против индульгенций, против догматов и излишеств католической церкви.

Город славился и своим университетом, - еще при его основании в 1502 г. здесь были учреждены сразу две кафедры математики. Одну из них возглавлял в свое время Ретик, именно отсюда, из оплота лютеранства, представляя кружок прогрессивно настроенных ученых, отправился он к Копернику в католическую Вармию. Здесь же Ретик в 1542 г. издал небольшую книжку, название которой, по нашим понятиям не очень лаконичное, а тогда - типичное, в значительной мере отражало ее содержание: «О сторонах и углах треугольников, как плоских прямолинейных, так и сферических. Ученейшая и полезнейшая книжка как для понимания большей части доказательств Птолемея, так и для многого другого. Написана славнейшим и ученейшим мужем господином Николаем Коперником из Торуни». Ретик, еще зимой 1539-1540 гг. опубликовавший «Первое повествование» о гелиоцентрическом учении Коперника, сначала не мог добиться согласия «фромборского затворника» на публикацию его книги «Об обращениях небесных сфер» в полном виде. Сначала Коперник согласился опубликовать лишь чисто математическую часть своего сочинения, впрочем представлявшую значительный самостоятельный интерес, что Ретик и осуществил этим изданием. Но уже в следующем, 1543 г. удалось опубликовать полностью всю книгу.

Здесь же, в Виттенберге, с 1536 г. до внезапной смерти в 1553 г. вторую кафедру математики занимал Эразм Рейнгольд, член того самого кружка, от имени которого Ретик направился к Копернику. Здесь же Рейнгольдом были составлены уже упоминавшиеся «Прусские таблицы», «Tabnlae Prutenicae», для расчета движений небесных светил, вытеснившие «Альфонсинские». Название их объясняется тем, что они были изданы (в 1551 г.) за счет герцога Альберта Прусского. Большая точность этих таблиц, в основу которых была положена теория Коперника, в значительной мере способствовала признанию в мире астрономов коперниканской системы строения мира. Автор все же впал в преувеличение, утверждая, что с помощью его таблиц можно вычислять расположения небесных светил за три тысячи лет назад и что результаты этих вычислений будут согласовываться со всеми наблюдениями, сделанными в течение этого периода. Всего через три четверти века «Прусские таблицы» Рейнгольда будут вытеснены более точными «Рудольфинскими таблицами» Кеплера, составленными на основании открытых им законов движения планет, развивавших учение Коперника, которые, в свою очередь, были выведены из наблюдений Тихо Браге.

Итак, именно в столице лютеран Виттенберге были сделаны столь решительные шаги для распространения коперниканской доктрины, хотя сами вожди протестантизма - Лютер и (в значительно меньшей степени) Меланхтон отнеслись к ней отрицательно, первыми задолго до католических богословов заметив, что в новом учении таится большая опасность для религиозных догм.

Вероятно, то обстоятельство, что в Виттенберге он оказался бы ближе к первоисточникам нового астрономического учения, было одним из важных факторов выбора Тихо своего нового местопребывания. Следует также добавить, что город поддерживал весьма тесные связи с протестантской Данией, и в нем образовался как бы своеобразный сборно-распределительный пункт для датских молодых людей, направлявшихся на учебу в европейские университеты.

Ранней весной 156(3 г. Тихо покинул Данию и 15 апреля уже был в Виттенберге. Здесь он встретился, теперь уже на равной ноге, со своим бывшим воспитателем Веделем, прибывшим сюда на несколько месяцев ранее, и скоро познакомился с одним из самых известных виттенбергских ученых того времени - профессором Каспаром Пейцером, став одним из его учеников. Зять Меланхтона, этот талантливый и разносторонний ученый был в одно и то же время историком, профессором медицины, математики и астрономии, лейб-медиком саксонского курфюрста. Пейцер оставил несколько трактатов по астрономии, один из которых относился к сферической астрономии. В математике он был известен сочинением о методах вычислений с шестидесятиричными дробями, в котором были помещены указания о решении квадратных уравнений. Тихо, как будто, составил для него гороскоп, в котором предсказывал ему предстоящее несчастье - не то ссылку, не то заключение. Предсказание странным образом сбылось: в 1574 г. Пейцер был обвинен в склонности к кальвинизму, швейцарской разновидности протестантизма, к которой вожди лютеранства относились не менее враждебно, чем к католической религии, и почти 12 лет провел в темнице.

В Виттенберге 28 октября того же года Тихо с интересом наблюдал лунное затмение, намеревался и дальше продолжить наблюдения за небом, но его пребывание в этом городе в общем оказалось непродолжительным. В городе разразилась очередная эпидемия чумы - частой гостьи и форменного бича городов тогдашней Европы. Единственным средством спасения, и то весьма ненадежным, было бегство из зачумленного города в отдаленные села, что, естественно, только расширяло охваченную мором территорию. Поток полуобезумевших от страха состоятельных бюргеров, бежавших во все стороны вместе с семьями из Виттенберга, вскоре увлек за собой и Тихо, который знал, что и занимающихся столь благородной наукой, как астрономия, смерть в эти дни может не пощадить: всего 13 лет назад, заразившись здесь же чумой, погиб составитель «Прусских таблиц» Эразм Рейнгольд.

Ужасы, свидетелем которых стал в охваченном эпидемией городе молодой датчанин, несколько поубавили его страсть к дальним путешествиям, и он решил возвратиться через Росток на родину. В Ростоке Тихо сделал остановку. Здесь он познакомился с профессорами тамошнего университета, с двумя из которых - математиком и медиком Генрихом Бруцеем и теологом Давидом Хитреем - он впоследствии поддерживал тесные контакты в течение всей жизни. Здесь же внимание Тихо, на время отвлеченное от занятий астрономией, вновь обратилось к небесным феноменам: 9 апреля 1567 г. в Ростоке наблюдалось солнечное затмение. Правда, и это затмение не было в тех краях полным, каким оно было, например, в Риме, где тамошний математик и астроном Христофор Клавий наблюдал великолепную солнечную корону.

Здесь же, в Ростоке, произошло с Тихо весьма неприятное событие, на всю жизнь оставившее след на его лице.

На вечеринке у местного профессора Бахмейстера по случаю помолвки его красавицы дочери Тихо повстречался со своим земляком, таким же студентом Мандерупом Парсбьергом. Произошла ссора. Не девушка, как утверждал первый биограф Браге П. Гассенди, стала ее причиной, а некая математическая проблема. Общие друзья не без труда уговорили спорщиков разойтись. Однако, когда через неделю на пасхальных празднествах земляки повстречались вновь, выпитое ими вино и пиво только усилили их разногласия. На этот раз противники уединились на пустыре около кладбища и обнажили шпаги. Короткий поединок был неудачен для Тихо и закончился тем, что он лишился части носа, приживить которую тогдашняя медицина не могла. И вот после этого ученому в течение всей дальнейшей жизни постоянно приходилось носить на носу протез - металлическую пластинку, которую можно заметить на многих его портретах, а в кармане - коробочку с какой-то липкой мазью, которой время от времени приходилось закреплять этот протез, чтобы он не отвалился в самое неподходящее время.

Известная поговорка гласит: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Так и в случае с Тихо Браге многие его биографы считают, что эпизод с неудачной дуэлью невольно усилил его привязанность к науке. Ему, представителю высшего света, пришлось бы больше времени проводить в веселой компании, предаваясь праздности и пустым развлечениям.

Теперь же он все чаще встречался с Уранией, молодой девушкой с небесным глобусом в руке, как изображалась эта муза астрономии.

Как ни странно, столь несчастливое для Тихо решение спора не воспрепятствовало примирению противников. Они поддерживали между собой впоследствии хорошие, можно сказать дружественные, отношения. Избрав такую же карьеру, какая предназначалась Тихо, Нарсбьерг, быстро продвигаясь по служебной лестнице, достиг высоких государственных постов, был членом государственного совета, даже канцлером. После смерти Тихо он выступит с проникновенным словом в память о выдающемся датском ученом муже...

В Ростоке Тихо допустил еще один промах, хотя и менее значительный. Используя свои познания в астрологии, он решил составить гороскоп турецкого султана Сулеймана, войска которого тогда вторглись в Венгрию и угрожали большей части Европы. По составленному и разрекламированному самим автором прогнозу получалось, что октябрьское лунное затмение предвещало скорую смерть завоевателя. Вскоре, однако, стало известно, что султан Сулейман I Завоеватель, в годы правления которого Османская империя значительно расширилась и достигла наивысшего военно-политического могущества, умер во время осады Сегеда, еще 6 сентября - почти за два месяца до затмения. Смерть его, однако, долго скрывалась его приближенными. Ошибка, допущенная молодым прорицателем, стала известна многим, что не содействовало росту его астрологической славы...

Возвращение в Данию и на этот раз не было продолжительным. Здесь он узнал, что его близкие в особенности дядя по матери Стен Билле и его приемная мать, вдова Йергена Ингер Оксе, постарались укрепить его материальное благополучие. Через брата Ингер, могущественного сановника, канцлера Педера Оксе, удалось заручиться согласием короля на замещение должности каноника в Роскильдском монастыре, месте упокоения многих поколений предыдущих датских государей. Такая должность была желанной для многих синекурой, обеспечивающей при весьма скромных заботах значительные доходы.

Как известно, каноники - это католические чиновники, управляющие церковным имуществом. О каком же каноникате может идти речь в протестантской Дании, где была проведена секуляризация церковного имущества и распущена монастырская братия? Оказывается, в Дании в отличие от лютеранских областей Германии каноникат не был упразднен и на должность каноников назначались пожизненно лица, имевшие особые заслуги перед королем и государством, в том числе и отдельные представители научного мира. И вот Тихо оказался кандидатом на эту должность, хотя и воспринял открывавшиеся перед ним дополнительные источники доходов с полным безразличием.

В конце 1567 г. Тихо снова, в третий раз, покидает Данию. 1 января 1568 г. он опять в Ростоке, где между 2 января и 9 февраля выполняет несколько астрономических наблюдений. Затем он на короткое время заезжает в Виттенберг, после чего его имя ненадолго появляется в списке студентов Базельского университета. Но 14 апреля следующего года он проводит астрономические наблюдения на новом месте, в Аугсбурге, где, наконец, останавливается надолго.

Вольный город Аугсбург был в те времена одним из самых процветающих европейских городов, крупнейшим торговым центром мирового значения на путях из Северной Европы в Италию, Испанию и Португалию. Принадлежавшие богатым аугсбургским купцам корабли бороздили воды многих морей и океанов. В городе процветали ремесла: еще в 1368 г. власть в городе перешла от патрициата к ремесленным цехам. В то же время город был и важным культурным центром, в нем жили и работали виднейшие представители германского Возрождения - художники Г. Гольбейн-старший и его сын Г. Гольбейн-младший, историограф К. Пейтингер и другие. Крупнейшие торговцы и банкиры Фуггеры создали большую городскую библиотеку. Город был и важным политическим центром. Здесь не раз проводились рейхстага, а в 1555 г. был заключен так называемый аугсбургский религиозный мир, установивший независимость князей и других имперских сословий в выборе религии и решении религиозных вопросов. Здесь-то и решил надолго обосноваться Тихо. Прежде всего его привлекала возможность заказать у искусных аугсбургских мастеров такие инструменты, которые позволили бы ему проводить более точные наблюдения за небом, чем его предшественникам и современникам.

Вскоре после своего прибытия в Аугсбург Тихо познакомился, а затем и тесно подружился с большими любителями астрономии братьями Хайнцель. Один из них - Иоганн Баптист был одно время бургомистром города, второй - Пауль - членом городского магистрата. В течение двухлетнего пребывания Тихо в Аугсбурге эти два состоятельных и влиятельных бюргера оказывали молодому ученому всяческую поддержку и сами принимали живое участие во всех его начинаниях.

В первую очередь Тихо разместил заказы на квадрант - астрономической инструмент, применявшийся тогда для измерения высоты светила над горизонтом, секстант - для измерения угловых расстояний между небесными светилами и небесный глобус - для нанесения выверенных положений небесных светил.

Пока изготовлялись эти инструменты, Тихо делил время между надзором за работой в мастерских и изучением химии, которая наряду с астрономией занимала ученого, хотя в этой области он и не добился сколько-нибудь значительных результатов.

Однако, когда квадрант и секстант были изготовлены, оказалось, что они не удовлетворяют повышенным требованиям Браге к точности измерений. Тогда, пользуясь поддержкой братьев Хайнцель, а также видного математика и гуманиста, ученика Петра Рамуса Иеронима Вольфа, Тихо нашел еще более искусных мастеров и заказал им новый квадрант, шкала которого должна была иметь деления через каждую минуту дуги. Спроектированный Тихо инструмент должен был иметь огромные размеры: его радиус составлял почти 19 футов, то есть ненамного меньше 6 м, а полная высота достигала почти 37 футов - около 11 м. Прибор был изготовлен в течение сравнительно короткого времени - за один месяц, и двадцать дюжих работников с большими усилиями доставили его в загородную резиденцию Пауля Хайнцеля в Гёттингене, примерно в миле на юг от границ города. Там этот прибор был установлен, и его использовали для измерения высот и азимутов небесных светил. Сомнительно, однако, что такой прибор было удобно применять для точных наблюдений: перемещать эту огромную и тяжелую (из толстых дубовых брусков) конструкцию при выполнении измерений должно было быть весьма затруднительным для наблюдателя, даже если ему помогало несколько помощников. Тем не менее квадрант часто использовал сам Тихо, братья Хайнцели и другие аугсбургские любители астрономии (как до, так и после отъезда Тихо) для выполнения ряда измерений, в том числе и знаменитой сверхновой звезды 1572 г. В 1574 г. квадрант был разрушен порывами ураганного ветра.

Тогда же Тихо изготовил и большой полусекстант для измерения угловых расстояний звезд.

Заказанный им в Аугсбурге небесный глобус пяти футов (около полутора метров) в диаметре был изготовлен значительно позже. Сферическая поверхность глобуса была покрыта искусно спаянными кусочками тонкой латунной фольги, на которой после измерений предполагалось фиксировать положение каждой звезды.

Этот глобус, запечатлевший значительную часть результатов, полученных Тихо при астрометрических наблюдениях, был предметом его особой гордости и стал впоследствии, пожалуй, наиболее известным из созданных им приборов и инструментов, слава о которых распространилась по всему научному миру.

Позже Тихо перевез его в Данию, в обсерваторию Ураниборг, где он был установлен в помещении библиотеки, а когда Ураниборг пришлось оставить, Тихо перевез его в Прагу. После его смерти этот глобус был приобретен императором Рудольфом. Во время Тридцатилетней войны принц Ульрик, сын датского короля Кристиана IV, того самого, который вынудил Тихо покинуть Данию навсегда, отправил глобус в Копенгаген, где он и погиб во время большого пожара 1728 г.

Тихо в то время очень внимательно занимался астрономическими наблюдениями, которые уже тогда выполнял с точностью, превосходившей точность его предшественников и современников. Его слава искусного астронома-наблюдателя быстро росла, а круг знакомств в ученом мире расширялся. В этот период Тихо познакомился с одним из наиболее достопримечательных людей того времени - французским ученым Петром Рамусом [13]. Выдающийся философ-гуманист, логик, филолог, математик, педагог-реформатор, автор многих произведений, которые, несмотря на запреты, издавались и переиздавались в течение относительно короткого времени в общей сложности свыше тысячи раз, Рамус был видным предшественником Ф. Бэкона в борьбе против господствовавшей тогда средневековой схоластизированной логики Аристотеля, настаивал на том, что единственным объективным источником знания является не божественное откровение, а «естественная мудрость», познание окружающей действительности в результате наблюдения и опыта. В своих математических сочинениях Рамус боролся против догматического, формального преподавания математики, слепого следования за Евклидом и небезуспешно пытался изложить математические знания своего времени в более удобном для восприятия и практического использования виде. Его идеи нашли многих последователей в разных странах, написавших и издавших по образцу произведений Рамуса многочисленные учебные пособия. Одно из таких пособий с обширными заимствованиями из Рамуса и ссылками на него было подготовлено и в России в первой четверти XVII в., когда духовенство все еще отчаянно боролось против распространения светских, в том числе и математических, знаний [14].

Незадолго до описываемой встречи Тихо с Рамусом в Базеле вышло его сочинение «Scholae mathematicoruni libri XXXI» («Математические лекции в 31 книге»), впоследствии неоднократно переиздававшееся. Первые три книги этого сочинения (лучше было бы сказать «главы») посвящены истории развития математических знаний, две - арифметике, а остальные - геометрии.

Для нас особый интерес представляет вторая книга, в которой Рамус высказывает свои взгляды об астрономии как науке. Астрономия, по его мнению, есть нечто иное, как арифметический расчет небесных движений и геометрическое измерение размеров небесных сфер. Однако астрономии угрожают, ее запутывают многие гипотезы, от которых ее может освободить математика. Халдеи и египтяне знали астрономию без гипотез, но тем не менее, основывая ее на результатах непосредственных наблюдений, сумели достичь многого. Затем Евдокс придумал гипотезу о вращающихся сферах, принятую затем Аристотелем и Каллипом, а пифагорейцы ввели эпициклы и эпицентры. Не так давно Коперник, астроном, не только сравнимый с древними, но намного их превосходящий, опроверг все старые гипотезы и разработал свою восхитительную гипотезу, которая объясняет явления, изучаемые астрономией, движением не звезд и Солнца, а Земли. Но вот если бы Коперник обошелся без гипотез, было бы еще лучше: легче разработать астрономию, соответствующую истинному положению звезд, чем, подобно Гиганту, приводить в движение Землю. Следует надеяться, что найдутся выдающиеся философы, которые создадут астрономию, основанную на наблюдениях, с помощью логики и математики, отказавшись от всех надуманных представлений.

Из этого самого сжатого изложения идей Рамуса в интересующей нас области следует принцип «Астрономия без гипотез!». В борьбе с догматизмом и схоластикой Рамус заходит слишком далеко. Как и в математике, дидактические принципы простоты, а может быть, лучше сказать упрощенчества, превалируют у него над соображениями углубления и достижения большей строгости в обосновании этих наук.

Из сказанного вытекает и двойственное отношение Рамуса к Копернику. С одной стороны, он дает Копернику-ученому самую высокую оценку, с другой - рассматривает его учение как весьма условную, хотя, может быть, и удобную гипотезу. Видимо, Рамус был сбит здесь с толку предисловием к книге Коперника, написанным Оссиандером без ведома и согласия автора, о чем тогда еще никому не было известно.

Как антиперипатетик, то есть противник догматических последователей Аристотеля, и как гугенот, противник католицизма, Рамус у себя на родине подвергался преследованиям, ему запретили преподавать философию н логику. Пришлось покинуть родину и некоторое время провести за границей, переезжая из одного города в другой в поисках хотя бы временного пристанища. И вот в конце 1569 г. или в начале 1570 г. Рамус попадает в Аугсбург. Его ученик Иероним Вольф знакомит его с тогдашней аугсбургской достопримечательностью - большим квадрантом Тихо и, естественно, с его создателем. Прибор, продемонстрированный ему самим Тихо в работе, показался Рамусу весьма интересным. Импонировало ему и стремление молодого астронома к достижению возможно большей точности астрометрических наблюдений: ведь это как раз и было то, что, по мнению Рамуса, нужно было для его «астрономии без гипотез», но основанной на данных наблюдений. Между маститым ученым из Парижа и молодым, но уже весьма эрудированным датчанином завязалась продолжительная беседа, о содержании которой сообщил сам Тихо в своей научной переписке [15]. Как можно понять, Рамус подробно изложил Тихо свои взгляды на дальнейшее развитие астрономии как опытной науки. Тихо вежливо и не без интереса выслушал Рамуса, но высказал и свое мнение: хотя без числа и меры мы ничего не сможем понять в окружающем нас мире, все же астрономия без гипотез невозможна. Как раз гипотезы позволяют установить меры видимого движения небесных тел, выраженные геометрически с помощью окружностей и других фигур и разрешимые численно с помощью арифметики; гипотезы необходимы, чтобы понять законы движения небесных светил.

Известный историк астрономии, издавший полное собрание сочинений Тихо Браге и написавший его подробную биографию, И. Л. Е. Дрейер считает, что Тихо все-таки не совсем понял Рамуса, возражавшего против «фундаментальных» предпосылок всех предшествовавших систем о том, что планеты могут перемещаться только по круговым орбитам или же по орбитам, состоящим из сочетаний окружностей, и против совершенно произвольного допущения Птолемея, что центр деферента [16] находится на полпути между Землей и центром экванта [17]. Рамус, по мнению Дрейера, желал встретить іеловека, который начал бы все абсолютно заново и нашел бы такие орбиты, которые наилучше удовлетворяли бы большому числу наблюдаемых положений планеты [18]. Такой человек и в самом деле вскоре родился, и через тридцать лет и нашел такие орбиты. Им был Кеплер, младший коллега Браге. Но до Кеплера был совершенно необходим Тихо с его систематическими многолетними наблюдениями неба.

Хотя Тихо и не согласился с «астрономией без гипотез», встреча с Рамусом произвела на него глубокое впечатление, укрепила его уверенность в необходимости обновления древней науки астрономии и замене старых, спекулятивных учений об окружающем нас мире новыми, основанными на опыте, наблюдениях и точных измерениях.

Что же касается Рамуса, то судьба в образе его научных противников оставляла ему совсем немного времени для жизни и для осуществления весьма обширных творческих замыслов. Вскоре после встречи с Браге он получил разрешение возвратиться на родину, которыми поспешил воспользоваться. Часто можно встретить упоминание о том, что он погиб в печально известную Варфоломеевскую ночь. Это неточно: на самом деле, чудом пережив ужасы той зловещей ночи, он был зверски убит двумя днями позже - 26 августа 1572 г. Есть веские основания считать, что его убийцы были подосланы реакционными профессорами Парижского университета, воспользовавшимися представившейся возможностью, чтобы убрать с пути непреклонного критика схоластики и догматизма. Мартиролог мучеников науки пополнился еще одним светлым, но, к сожалению, полузабытым именем. ..

Тихо также недолго после встречи оставался в Аугсбурге: получив весть о тяжелой болезни отца, он поспешил возвратиться на родину.

Глава III

На перепутье

Тихо едва успел проститься с отцом - старый Отто Браге скончался 9 мая 1571 г. При разделе имущества Тихо вместе с младшим братом Стеном получил родовое поместье Кнудструп. Как старшему из наследников, Тихо предстояло полузатворническое существование в полупустом замке, жизнь, заполненная мелочными заботами по ведению хозяйства. Уже почти сложившемуся ученому такая перспектива явно не улыбалась. Тихо был расстроен, растерян, не знал, как поступить, чтобы, с одной стороны, как-то выполнить свалившиеся на него обязанности и не допустить развала хозяйства, а с другой - создать себе условия для проведения научных занятий. Его дядя Стен Билле, который уже не раз шел навстречу племяннику, снова поспешил на выручку. Он жил неподалеку, в аббатстве Херревад, которым, очевидно, управлял как каноник. Зная об увлечении Тихо химией, он пригласил его к себе и предложил совместно оборудовать в пустовавшем помещении лабораторию для проведения опытов. Может быть, это было хитростью, имевшей целью отвлечь Тихо от осуществления новых планов дальних и длительных поездок и приучить его постепенно к новому его положению. Если это в самом деле было так, то хитрость удалась: Тихо с радостью принял предложение и с увлечением принялся за его осуществление.

Итак, Тихо стал уже взрослым человеком - в декабре 1571 г. ему исполнилось 25 лет. Он возмужал, его кругозор значительно расширился, он безболезненно переносил направленные против его увлечения наукой выходки людей своего круга, с презрением относился к их мелочной возне, карьеризму, погоне за чинами и почестями. Сравнительно часто в то время ему приходилось бывать в столице. Находясь в Копенгагене, он гостил обычно у своих давних друзей, профессоров университета Иоганна Пратенса и Ганса Фрадсена, с которыми у него всегда находились темы для интересных и поучительных бесед. Когда же приходилось откладывать очередную поездку, связь осуществлялась перепиской. Круг его постоянных научных корреспондентов быстро расширялся. Переписке с ними он и впредь будет уделять очень много внимания. Он один из первых ученых своего времени, который понял, сколь важным источником научной информации в тогдашних условиях были эти письма.

Кроме химической лаборатории, которую следовало бы назвать скорее алхимической, так как в основном в ней пытались получить золото из различных веществ, Стен выделил Тихо и помещение для астрономических наблюдений. Основным инструментом у Тихо в то время был простой полусекстант, изготовленный им по его аугсбургскому образцу. Как ни странно, но в период между 1570-м и ноябрем 1572 г. ни в журналах, ни в бумагах Тихо не. было зафиксировано ни одного астрономического наблюдения. Зато вместе со Стеном едва ли не впервые в истории Скандинавского полуострова Тихо наладил производство бумаги и стекла - были построены небольшая бумажная фабрика (бумажная мельница, рарігmulle, как говорили тогда) и стекольный заводик.

Полусекстант Тихо, закрепленный для измерения высот небесных светил.

Занятия в химической лаборатории, бумажная мельница, стеклянное производство - для увлекающейся и деятельной натуры все это было в порядке вещей. Ну а как же занятия астрономией? Неужели все, что было, навсегда осталось в прошлом? Но ведь Тихо к тому времени был известен далеко за пределами Дании как серьезный, многообещающий астроном, который если и не сказал еще собственного слова, то уже имел собственное мнение о методах и средствах обновления этой древней науки. Трудно сказать, как бы сложилась в дальнейшем судьба Тихо, если бы не произошел совершенно выходящий из ряда вон случай, в результате которого все стало на свои места.

11 ноября 1572 г. произошло событие, которое окончательно и бесповоротно вернуло Тихо в объятия Урании: вечером того дня, возвращаясь из химической лаборатории, где в который уже раз безуспешно закончился опыт по получению золота, Тихо по давней привычке обвел взглядом небосвод (погода была на редкость для тех мест и времени года ясной) и, пораженный, замер: в созвездии Кассиопеи ярко сияла звезда, которой еще недавно на том месте не было. Она не могла быть неподвижной звездой этого созвездия - «W» Кассиопеи - в такой форме расположены наиболее яркие звезды этого созвездия. Об этом ему было известно чуть ли не с детства. Она не могла быть и одной из «блуждающих звезд», планет - кто же еще, как не Тихо, лучше всех знал расположение и этих светил в любой момент времени?

На памяти Тихо было уже не одно не совсем обычное астрономическое явление - предшествовавшие годы, надо сказать, были щедрыми на них. Тихо хорошо помнил о своем наблюдении затмения Солнца в годы учения в Копенгагене, и соединения Юпитера с Сатурном в 1563 г., и лунного затмения 1566 г., и еще одного затмения в 1567 г., но ведь все предыдущие события были заранее предсказаны, хоть и не всегда точно. Здесь же, если только верить глазам, происходило что-то совершенно невероятное, во всяком случае Тихо никогда не слышал ни о чем подобном. Более того, по господствовавшей тогда теории Аристотеля, этого просто не могло быть в вечном и абсолютно неизменном «надлунном мире» звезд.

Предоставим слово самому наблюдателю: «Вечером, после захода Солнца, когда в соответствии с моим бычаем я созерцал звезды в ясном небе, я заметил, что почти прямо над моей головой сияла новая и необыкновенная звезда, превосходившая по блеску все другие звезды; и так как я почти с детства знал в совершенстве все звезды небосвода (очень нетрудно достичь этого знания), мне было совершенно очевидно, что никогда в прошлом никакой звезды на этом месте неба, даже и маленькой, не было, не говоря уже о звезде, столь бросающейся в глаза своей яркостью, как эта. Я был настолько поражен этим зрелищем, что не постыдился подвергнуть сомнению то, что видели мои собственные глаза. Но когда я убедился, что и другие могли видеть на указываемом им месте звезду, у меня больше не оставалось сомнений. Не было ли это величайшим из чудес, которые случались когда-либо со времен начала мира?..» [19].

Итак, Тихо останавливал проходивших мимо крестьян и слуг, и все подтверждали, что на указываемом месте в самом деле сияет звезда, хотя никто не мог сказать, была ли она и раньше на том месте. Дрожа от возбуждения и забыв об ожидавшем его ужине, Тихо бросился к своему давно не применявшемуся полусекстанту и принялся измерять угловые расстояния от этой, названной им Новой, звезды до девяти главных звезд Кассиопеи и до Полярной звезды. Тут же были записаны впечатления о яркости и цвете Новой. Звезда была намного ярче Сириуса, даже ярче Венеры, в последующие дни ее можно было наблюдать и при дневном освещении! Так и не найдя объяснения столь удивительному феномену, Тихо поспешил к дяде Стену с невероятным сообщением: на небе вспыхнула яркая новая звезда, которой раньше не было видно!

Почему же это событие так удивило Тихо? В самом ли деле его следовало считать уникальным, единственным в своем роде? Была ли это, собственно говоря, звезда в самом деле, или, может быть, наблюдалось кратковременное явление, происходившее в «подлунном мире», в непосредственной близости от Земли? Так как Новую можно было наблюдать в течение довольно длительного времени - ее видно было невооруженным глазом до марта 1574 г., то есть в течение 17 месяцев, то оценить ее расстояние от Земли можно было без особого труда. Замеряя дуговое расстояние от Новой до соседних звезд, когда созвездие Кассиопеи находилось вблизи зенита, и через 12 часов, когда оно было на севере, под полюсом, Тихо каждый раз получал одно и то же: и в. одном и в другом положении расстояния от Новой до других звезд оказывались практически одинаковыми (совсем незначительные отклонения совершенно определенно зависели от погрешности измерений, полученных при использовании сравнительно грубых инструментов, которыми в то время располагал Тихо). Между тем, если бы Новая звезда находилась от Земли на таком же расстоянии, как и Луна, то есть, по терминологии Аристотеля, на границе подлунного и надлунного мира, разница в ее положениях относительно других звезд должна была бы достигать целого градуса, что сразу было бы обнаружено даже грубыми инструментами. Напрашивался единственный вывод: Новая находилась значительно дальше Луны. Поскольку этот обоснованный вывод противоречил общепринятому и поддерживаемому церковью учению Аристотеля, тем самым уже наносился чувствительный удар по старому мировоззрению, пожалуй, первый со времен выхода книги «De Revolutionibus» Коперника.

Итак, наблюдавшийся Тихо в то время объект принадлежал к звездному миру. Случаи, когда становились заметными звезды на местах, на которых их раньше не видели, были известны и раньше, начиная с глубокой древности; Тихо мог в то время ничего об этом не знать.

Естественно, что такие звезды считали заново возникшими и называли новыми. Установлено, однако, что эти звезды существовали и до вспышки, имея значительно более слабый блеск, так что невооруженным глазом их в самом деле увидеть было невозможно. В момент вспышки их светимость быстро увеличивается в тысячи и даже миллионы раз, однако через некоторое время уменьшается примерно до той же величины, которая у звезды была и до вспышки. Такие Новые в каждой данной галактике появляются довольно часто, в среднем до 25 раз к год, однако подавляющее их большинство невооруженным глазом не наблюдается.

Но то, что наблюдал Тихо, было куда более редким и необычным явлением, в современной терминологии - появлением Сверхновой звезды. При этом явлении, которое имеет иную физическую природу, светимость звезды может в сотни миллионов и даже в миллиарды раз превысить светимость, например, Солнца и иногда превзойти светимость всей галактики, в которой данная звезда находится. После такой вспышки происходит разрушение звезды. Такие явления происходят примерно в 8000 раз реже, чем появления «обычных» новых звезд, - в среднем в каждой галактике три раза за тысячу лет. В нашей Галактике за последнюю тысячу лет отмечены четыре таких случая - два из них - задолго до Тихо, в 1006 я 1054 гг., и в Европе их наблюдения не зафиксированы, почему Тихо об этом и не знал. Первую сверхновую, в южном созвездии Волка, и вторую, в созвездии Тельца, наблюдали древние китайские астрономы, причем о первой сведения крайне скудны. Зато считается доказанным, что вторая является предшественницей так называемой Крабовидной туманности, вот уже почти тысячу лет, как в замедленной съемке гигантского взрыва, расползающейся в стороны от указанного древними положения этой Сверхновой. Точные приборы улавливают не только лучи света, идущие от нее, но и невидимые радиоволны, рентгеновское и гамма-излучения. В центре туманности - белый карлик, то, что, как предполагают, в большинстве случаев остается от существовавшей некогда звезды обычного типа после происшедшего с ней катастрофического взрыва. От той Сверхновой, которую наблюдал Тихо, заметных остатков не обнаружено, если не считать недавно открытых еле заметных скоплений межзвездного газа в том направлении.

Четвертая в нашей Галактике Сверхновая появилась всего через три года после смерти Тихо. Описание своих наблюдений за ней оставил его младший коллега Йоганн Кеплер. С тех пор в нашей Галактике сверхновых не наблюдалось, но с помощью современных методов и средств астрономических наблюдений их достаточно часто обнаруживают и изучают в других галактиках.

Во времена Тихо, естественно, никаких правдоподобных объяснений такого рода явлений еще не было. В настоящее время считают, что вспышки «обычных» новых звезд являются результатом нарушения устойчивости их внешних слоев, оболочки, которая в результате происшедшего взрыва разрушается, и ее остатки с огромной скоростью удаляются во все стороны от звезды. Резкое увеличение поверхности вздувшейся оболочки на первых порах и вызывает соответствующее увеличение светимости. В дальнейшем газовая оболочка, продолжая расширяться, постепенно рассеивается в пространстве, а сама звезда возвращается примерно к тому же состоянию, в котором пребывала до вспышки.

Вспышка сверхновых звезд от появления новых отличается прежде всего качественно: масштабы происходящих в этом случае космических катастроф в тысячи раз более крупны, взрывом охватываются не только поверхностные слои звезд, но и более глубокие, при этом значительная часть массы таких звезд (а в некоторых случаях и вся масса) превращается в оболочку, которая с огромной скоростью (достигающей 20 000 км/с) начинает расширяться во все стороны. Механизм этих явлений до настоящего времени точно по выяснен и сводится, как принято считать, или к термоядерному взрыву вырождающегося ядра звезды, или, по другим мнениям, к гравитационному коллапсу - катастрофическому сжатию вещества звезды к центру, которое происходит, когда термоядерная энергия звезды израсходована. Не так давно открытые пульсары, быстровращающиеся нейтронные звезды, возможно, представляют собой то, что остается от сверхновой после рассеивания основной массы взорвавшейся звезды в пространстве. Но пульсары образуются, видимо, не всегда, их не удалось обнаружить ни на месте сверхновой, наблюдавшейся Тихо, ни на месте сверхновой, наблюдавшейся тридцать два года спустя Кеплером.

Все эти современные взгляды и предположения были, естественно, совершенно неизвестны Тихо и его современникам и не могли быть ими сформулированы, так как почти ничего достоверного о физической природе звезд в то время известно не было. Тем не менее недостатка в предположениях одно невероятнее другого не было. Появление Новой звезды заметил не только Тихо, он не был даже первым. Были сообщения о том, что будто бы испанские пастухи заметили Новую звезду еще в октябре, но они опровергаются сообщением профессора Муньоза из Валенсии, который заявил, что еще в ночь на 2 ноября, когда он вместе со своими учениками внимательно наблюдал ту часть небосвода, в которой расположено созвездие Кассиопеи, Новой звезды еще не было видно. Первое вполне достоверное наблюдение было сделано Вольфгангом Шулером в Виттенберге в 6 часов утра 6 ноября, то есть за пять дней до Тихо. На следующий день вечером ее заметил аугсбургский друг Тихо Пауль Хайнцель, который в дальнейшем использовал для измерений большой квадрант, который Тихо установил в Аугсбурге в 1569 г. В тот же вечер Новую звезду заметили в Швейцарии. Известный мессинский астроном Мавролик и еще один друг Тихо, ростокский профессор Давид Хитрей, наблюдали Новую 8 ноября. В последующие дни и недели Новую звезду видело все большее число людей, многие из которых до того о расположении звезд не имели никакого представления.

Удивительное явление взволновало весь мир. Каждый, от простого крестьянина до ученого, задавал себе и окружающим вопрос: что же должно обозначать все это? Одни принимали ее за новую Вифлеемскую звезду, возвещавшую о втором пришествии Христа на Землю, другие считали ее предвестницей войн, голода и эпидемий, третьи видели в ней реакцию небес на ужасы недавней Варфоломеевской ночи: не прошло еще трех месяцев, когда в одну ночь в Париже и провинции были варварски уничтожены десятки тысяч гугенотов - французских протестантов. Ходили слухи, что Новая звезда представляет собой некое небесное тело, воспламененное Юпитером; распространялись и другие небылицы. Ученых, естественно, больше всего занимал вопрос о том, к «подлунным» или «надлунным» сферам принадлежит новый небесный объект, хотя для большинства из них, слепо доверявших авторитету Аристотеля, сомнений быть не могло - светящееся тело должно находиться в околоземном пространстве. Грубые, несовершенные измерительные инструменты, которыми располагало большинство тогдашних астрономов, приводили многих к совершенно ошибочным выводам. Так, ряд немецких астрономов, как об этом писал позже Тихо, оценили расстояние от Новой звезды до Земли всего в 12-15 земных радиусов. Некоторые считали, что это комета, хвост которой повернут в сторону, противоположную Земле, и потому не виден, но, как резонно замечает Тихо, еще Апиан и Гемма Фризий обратили внимание на то, что кометные хвосты всегда направлены в сторону от Солнца, а не от Земли. Ошибки, допущенные при измерениях, приводили к ложным выводам и другого рода: Элиас Камерарий из Франкфурта-на-Одере в начале наблюдения определил параллакс звезды в 12', а в январе 1573 г.- в 0,5', на основании чего он решил, что звезда движется по прямой в сторону от Земли, об этом же свидетельствовало, по его мнению, и уменьшение яркости наблюдаемой звезды.

Некоторые астрономы, однако, пришли к тому же выводу, что и Браге: Новая звезда находится на огромном расстоянии от Земли, «на самом небе», как писал позже Тихо, в сфере неподвижных звезд. Молодой Михаил Мёстлин, впоследствии учитель Кеплера, не имея никаких инструментов, кроме обычного отвеса, определял местоположение Новой звезды как точку пересечения прямых, соединяющих две пары известных звезд. Он убедился, что параллакс у нового небесного объекта отсутствует. Аналогичный прием использовал и английский астроном Диггес, который пришел к тому же мнению.

К такому же выводу пришел и чешский ученый Тадеуш Хайек, впоследствии близкий друг Тихо и один из инициаторов приглашения его в Прагу.

Наблюдения Новой звезды заняли у Тихо довольно много времени: конец 1572 г., весь следующий год и начало 1774 г., и вновь, на этот раз окончательно, он почти целиком отдал себя астрономии. Подробные записи наблюдений, сделанные тогда Тихо, до сих пор представляют большую ценность при изучении сверхновых звезд: ведь вот уже почти четыреста лет в нашей Галактике подобных явлений не отмечали. В первый же день наблюдений Тихо установил, что Новая звезда имеет такую же яркость, как Венера в максимуме. Такой же яркой она оставалась и в течение всего ноября, в декабре она слегка потускнела и стала такой же, как Юпитер. В январе - марте следующего года она наблюдалась как звезда первой величины, в апреле-мае - второй, в июне-августе - третьей, сравнившись по яркости с главными звездами созвездия Кассиопеи. В дальнейшем блеск ее продолжал ослабевать, уменьшившись в октябре до четвертой звездной величины, в январе 1574 г. - до пятой, в феврале - до шестой, пока, наконец, в конце марта она перестала быть видимой совсем. В течение всего этого периода изменялся и цвет звезды: сначала - белый, затем - желтый, а весной 1573 г. - красноватый, как у звезды Бетельгейзе или Альдебаран. В мае того же года цвет стал как бы свинцово-серым (как у Сатурна, замечает Браге [20]).

К тому времени у Тихо вошло в привычку накануне следующего года составлять для себя своеобразный календарь-справочник на предстоящий год. В нем Тихо приводил данные о времени восхода и захода основных небесных светил, о фазах Луны, положении планет и, в духе того времени, астрологические прогнозы влияния небесных явлений на погоду и на человечество. Еще до появления Новой им был составлен такой календарь на 1573 г. Теперь, в начале этого года, он смог добавить сюда и материалы своих наблюдений за Новой и решил показать все это своим друзьям во время очередной поездки в Копенгаген. Оказалось, что там еще никто Новой не заметил и ничего о ее появлении не слышал.

Друг Тихо профессор Пратенс был чрезвычайно удивлен его рассказом. Свой рассказ Тихо повторил на обеде у Шарля Данцея, французского посланника при датском дворе, и вызвал им возгласы недоверия и язвительные насмешки присутствующих. Но когда свечерело, все убедились в полном правдоподобии услышанного. Погода была на редкость ясная, и Новая сияла в те дни еще очень ярко. Но продолжало вызывать недоверие утверждение Тихо, что Новая принадлежит к восьмой сфере неподвижных звезд. Тут Пратенс вспомнил, что читал у Плиния в «Естественной истории» о том, что еще Гиппарх наблюдал Новую звезду. Плиний даже утверждал, что огромный каталог неподвижных звезд (были указаны положения 850 звезд) был составлен Гиппархом именно с целью обнаружения новых звезд в будущем.

Знакомство с календарем, составленным Тихо, и с его выводами по поводу Новой побудило друзей Тихо настаивать на опубликовании его сочинения. Тихо упорно отказывался: наблюдения за Новой еще не закончены, а главное, недостойно людям его круга, представителям высшего дворянства, писать, а тем более публиковать книги. С тем он и возвратился в свои владения в Сконе. Однако весной в Копенгаген стали поступать появившиеся уже в печатном виде в разных городах Европы сообщения о Новой, в большинстве из которых содержалось множество совершенно вздорных вымыслов. Прагенс послал несколько таких сочинений Тихо с предложением подумать все-таки об издании своих наблюдений и выводов из них, намного более обоснованных. Когда Тихо снова побывал в Копенгагене, в числе сторонников публикации оказался и брат его приемной матери, видный датский государственный деятель Педер Оксе. В конце концов Тихо решился на публикацию, и в том же 1573 году, когда звезду еще все могли видеть, в Копенгагене была издана небольшая его книга под названием «De Stella Nova» («О новой звезде») [21]. В ней приводится письмо Пратенса к Тихо от 3 мая І573 г. с просьбой о публикации составленного Тихо календаря и его наблюдений за Новой, а также ответ Тихо, датированный 5 мая того же года (как видно, даже в XVI в. почта работала весьма эффективно!), в котором он, отказываясь опубликовать большую часть своего календаря, так как уже почти половина года прошла, критикует многие из ставших ему известными сообщения о Новой. Часть этих возражений уже отмечалась выше. Кроме них, Тихо критикует тех, кто подвергал сомнению факт наблюдения Новой звезды Гиппархом, считая, что тот наблюдал не звезду, а комету. Разве мог знаменитый астроном не заметить разницы между телом из сферы неподвижных звезд и огненным метеором из воздуха, называемым кометой, вопрошает Тихо. Это замечание интересно тем, что в то время Тихо еще следовал общепринятому заблуждению, также происходящему от Аристотеля, что кометы представляют собой атмосферные явления. Пройдет совсем немного времени, и точные измерения очередной кометы убедят Тихо в том, что и кометы принадлежат к «надлунному миру». Далее Тихо описывает примененные им способы измерения, сведения об изменении яркости и цвета Новой звезды.

Пытаясь истолковать физическую природу редкого феномена, Тихо высказывает предположение, что звезда образовалась в результате конденсации тонкой светлой небесной материи, которую видно в Млечном Пути, и даже указывает на темное пятно вблизи Млечного Пути как на дыру, возникшую при этой конденсации.

Сравнительно немного места отводится тому, чего ожидал от таких сочинений читатель, - астрологической трактовке наблюдаемого явления. Поскольку данное явление относится к числу очень редких, астрологическое его истолкование затруднительно, осторожно замечает Тихо. Поскольку звезда сначала была подобна Венере и Юпитеру, влияние ее на первых порах должно быть благоприятным. Но, поскольку затем звезда по цвету уподобилась Марсу, следует ожидать наступления тревожных времен - войны, смерти высокопоставленных лиц, разрушения городов и распространения эпидемий. Обретение звездой черт Сатурна еще хуже, знаменуя пору смерти.

В астрономической части своей книги Тихо приводит расчеты в связи с предстоявшим 8 декабря 1573 г. затмением Луны. Все расчеты и составленные на их основе чертежи выполнены по «Прусским таблицам» Эразма Рейнгольда - первым таблицам, составленным на основании учения Коперника.

После публикации своей книги Тихо Браге стал серьезно подумывать о том, чтобы найти себе постоянное место для проведения фундаментальных астрономических наблюдений и исследований. Тихо не видел возможности осуществлять эту работу на своей родине - в Дании, так как этому не благоприятствовал, по его мнению, ни физический климат Дании со множеством ненастных и пасмурных дней в году, ни общественно-политический климат датского государства, в котором роль ученых и науки для процветания страны и народа считалась более чем сомнительной. Он предполагал, что можно было бы построить обсерваторию где-то на юге Германии, где у него были многочисленные друзья и единомышленники, или в Швейцарии. Однако два обстоятельства оттянули его отъезд.

Первое из них носило временный, но довольно тяжелый характер: Тихо заболел летом 1573 г. перемежающейся лихорадкой, малярией, частые приступы которой изматывали его физически и духовно в течение нескольких месяцев. Второе обстоятельство было более постоянным и не менее серьезным.

Биографам Тихо Браге так и осталось неизвестным, как в жизни 27-летнего ученого-аристократа появилась молодая девушка Кристина (Кирстина, так это имя произносится у датчан). Неизвестны даже ее возраст и происхождение. Одни предполагают, что она была служанкой в доме Стена Билле, другие - дочерью крестьянина из соседнего села (что не исключает одно другого), третьи считают ее дочерью некоего духовного лица. Можно утверждать, однако, что она была из простой семьи, стоявшей на общественной лестнице значительно ниже, чем семейство Браге. Известно и другое: брак Тихо никогда не был освящен церковью, шокировал как ого родных и близких (за исключением, разве, его сестры Софьи и дяди Стена), так и все его окружение, и свадьбы как таковой не было. Тихо, так считавшийся с мнением света, когда шла речь о публикации его книги, грубо попрал устои высшего общества в столь жизненно важном случае! Как это объяснить?

С точки зрения закона ситуация была спорной. По старому датскому праву, которого придерживались иногда простолюдины, женщина, открыто жившая с мужчиной, хранившая его ключи, то есть ведущая хозяйство в доме, питавшаяся с ним за одним столом, после третьей зимы такого положения считалась его законной женой. Правда и то, что как сам Лютер, так и его непосредственные последователи не рассматривали церковную церемонию необходимым условием легализации брака.

Так или иначе, Тихо, поправ семейные традиции, вступил в неравный брак, точнее, в общепринятой терминологии, в гражданский брак с Кирстиной, остался верен ей на всю жизнь, но никогда не предпринимал мер к легализации своего семейного положения.

Летом 1573 г. они уже ожидали ребенка. Первая его дочь, по имени, как и мать, Кирстина, родилась в октябре того же года, но умерла, не дожив до трех лет. Горе родителей несколько умерялось тем, что осталась вторая дочь, Магдалена, родившаяся в 1574 г. Первый сын, Клавдий, родившийся в 1577 г., умер в младенчестве. Далее родились дочь Софья (1578), сыновья Тюге (1581) и Йерген (1583) и еще две дочери, Елизавета и Цецилия, точные даты рождения которых не установлены. Кроме двух упомянутых выше, все шестеро детей Тихо пережили своего отца.

Один английский путешественник, посетивший Данию в 1593 г. и встретившийся там с Тихо, в книге, изданной в 1617 г. (после смерти Тихо), приводит содержание беседы со знаменитым уже тогда астрономом. По его словам, Тихо рассказал, что живет неженатым, но имеет конкубину, от которой у него несколько детей. Смысл такой жизни в том, заявил якобы Тихо, что после того, как его нос был отрублен во времена его учебы в Германии, он считал невозможным жениться на девушке благородного происхождения. Было сказано также, что люди его круга не одобряют такой образ жизни и не признают его сыновей за «благородных» [22]. Что ж, как говорит итальянская пословица, «Si non e vero, e ben trovato» - «Если и неправда, то неплохо придумано». С одной стороны, высокий авторитет Браге-ученого в последующем обеспечивал ему с Кирстиной прием и признание на любом уровне, включая королевский и императорский двор; Кирстина, пережившая мужа на три года, была похоронена рядом с ним на почетном месте в Тынском соборе в Праге. С другой стороны, через тридцать лет после смерти Тихо его сестра Софья и другие родственники должны были удостоверять документ о признании законными его детей и законности брака их матери с Тихо...

В августе 1573 г. здоровье Тихо поправилось, и он смог возобновить регулярные астрономические наблюдения. Записи об этом появились с 14-го числа. 8 декабря он наблюдал лунное затмение. Ему ассистировала его 17-летняя сестра Софья, любознательная и по тому времени очень образованная девушка, с восхищением относившаяся к своему брату и его занятиям. Наступило, казалось, время, когда Тихо смог бы осуществить свое желание отправиться на поиск постоянного места для дальнейшей деятельности, но снова на его пути встали непредвиденные обстоятельства. Группа студентов Копенгагенского университета, принадлежавших к знатным семьям, выразила весьма необычное для своей среды желание более основательно познакомиться с астрономией и математикой. Их обращение к Тихо, наибольшему авторитету в то время в этих вопросах в Дании, оказалось безуспешным. Тогда эта группа обратилась к королю с просьбой пригласить Тихо для чтения соответствующих лекций в Копенгагенский университет. Король внял просьбе и послал Тихо не только формальное приглашение, но и заверение в том, что выполнение такого поручения не может уронить чести знатного дворянина. На этот раз Тихо принял приглашение и в конце лета появился в Копенгагене вместе с Кирстиной.

Его лекции в университете начались 23 сентября 1574 г. Нам известно их содержание по записям, которые вел тогда его ученик Конрад Аксельсен (Аслаксен), опубликованным в 1610 г., уже после смерти учителя. Сначала Тихо подчеркнул значение математики в деятельности людей, рассмотрел основные этапы ее развития в прошлом. Особое внимание он уделил астрономии. Ни одно общество, подчеркнул он, не может существовать без разделения времени на годы, месяцы и дни, для чего нужны астрономические наблюдения и вычисления. Знание астрономии очень полезно для возвышенных и мыслящих людей: оно наполняет их радостью, оттачивает ум. Астрономия развивается с древнейших времен. Многим обязана астрономия Гиппарху и Птолемею, однако не так давно Николай Коперник, которого не без оснований называют вторым Птолемеем, в результате собственных наблюдений пришел к выводу, что теория Птолемея и «Альфонсинские таблицы» недостаточны для объяснения движений небесных тел, и с помощью новых гипотез, рожденных чудесным мастерством его гения, возродил астрономическую науку до такой степени, что никто до него не имел более точных познаний о движении звезд. И хотя его теория несколько противоречит физическим принципам, она не содержит ничего такого, что противоречило бы математическим аксиомам.

Как видим, в своих лекциях Тихо высоко оценивает заслуги Коперника в развитии астрономии, признает, что его учение позволяет более точно рассчитывать «движение звезд». Однако Тихо отмечает и «некоторое противоречие» новой теории физическим принципам, так как трудно было представить себе «тяжелую» Землю, движущуюся в пространстве. Позже эти соображения вместе с данными собственных точных наблюдений приведут Тихо к трансформации его взглядов, он отступит от коперниканского учения, противопоставит ему собственную несостоятельную гипотезу. Однако он навсегда сохранит благоговейное отношение к личности и делам великого польского астронома.

Переходя к практической части своего курса, Тихо излагает учение «о первом движении» («primum mobile»), сводящееся к применению методов сферической тригонометрии и посвященное «восьмой сфере», то есть миру неподвижных звезд. Он подчеркивает, что этот раздел астрономии достаточно элементарен, изучение его не представляет больших затруднений и является традиционным, поэтому больше внимания он уделяет «второму движению» («secundum mobili»), методам расчета движений известных в то время планет в соответствии с «Прусскими таблицами», составленными Эразмом Рейнгольдом на основании положений коперниканского учения о строении мира. Подчеркивая, что эти таблицы являются более точными по сравнению с таблицами, составленными ранее на основе теории Птолемея, Тихо знакомит своих слушателей с методами вычисления самих таблиц. Во всем этом проявляется мастерство молодого ученого как астронома-вычислителя.

Как и подавляющее большинство предшествующих и нескольких последующих поколений астрономов, Тихо не игнорировал и астрологии и в своих лекциях пытался обосновать влияние небесных светил и их расположения на земные события. Что касается Солнца, приводимые Тихо доводы неоспоримы. Но уже доказательства влияния Луны на земные явления, приводимые Тихо, не выдерживают критики. Дальше - хуже. Тихо, ссылаясь на свидетельства моряков и землепашцев, пытается утверждать, что восход и заход некоторых звезд и их взаимное расположение вызывают штормовую погоду, соединение Марса и Венеры в определенных областях неба является причиной дождей и ураганов, и т. п. Наблюдавшееся им соединение Юпитера и Сатурна в 1563 г., по его мнению, вызвало такое ухудшение погоды, которое, в свою очередь, стало причиной эпидемий чумы. Однако, говоря о связи расположения планет с судьбами отдельных людей, Тихо в отличие от многих своих коллег проводит мысль, что абсолютной зависимости между ними не существует. Ту же мысль он проводит и в последующей переписке с учеными коллегами. Тем не менее Тихо не раз составлял астрологические предсказания и впоследствии. Правда, в большинстве случаев это было прямое выполнение заказов членов датского и шведского королевских домов и других владетельных особ.

По объему рассмотренного материала лекции Тихо выгодно отличались от традиционных астрономических курсов, читавшихся в тогдашних университетах. Для Копенгагенского университета, в котором в те времена математика и астрономия были в загоне (хотя бы в связи с отсутствием специалистов), это было настоящим откровением и имело большой успех у слушателей. Он читал свой курс до начала 1575 г., когда собрался наконец в давно задуманное путешествие.

Первым, кому Тихо хотел нанести свой визит, был ландграф Вильгельм IV Гессен-Кассельский. Он был старше Тихо на 14 лет и, с детства отличаясь любознательностью и необычным для отпрыска самодержавного правителя интересом к науке, уже давно занимался астрономическими наблюдениями. Интерес к этой науке был вызван у него книгой П. Апиана «Astronomicum Caesareum». Уже в 1561 г. в своем дворце в Касселе он построил вращающийся купол - обычную принадлежность современных обсерваторий. В течение шести последующих лет Вильгельм проводил систематические наблюдения за небесными светилами, преимущественно неподвижными звездами. Известны также его наблюдения кометы 20-23 августа 1558 г. Следующую комету в Европе наблюдали только через 19 лет. Изучение особенностей ее движения позволило Тихо Браге сделать весьма важные для учения о кометах и для борьбы с косными и ложными предположениями выводы.

Тихо и прежде поддерживал научные связи с Вильгельмом, переписываясь и обмениваясь мнениями по вопросам, которые занимали обоих астрономов. Теперь же почти целая неделя прошла в оживленных разговорах днем и совместных наблюдениях ночью. Пребывание Тихо у гостеприимного ученого-правителя внезапно прервалось вследствие тяжелого заболевания одной из дочерей ландграфа: Тихо не счел возможным отвлекать внимание ученого коллеги от навалившихся на того испытаний. Друзья расстались, пообещав друг другу поддерживать еще более регулярно, чем прежде, переписку и обменяться визитами в самом скором времени.

Первое из обещаний выполнялось более или менее систематически, второе - никогда не осуществилось, но прошедшая встреча имела исключительное значение для дальнейшей деятельности обоих ученых.

Дело в том, что до прибытия Тихо ландграф почти десять лет уже не занимался систематическими астрономическими наблюдениями: после смерти отца ему надолго пришлось отвлечься на дела по управлению своим небольшим государством, которое, впрочем, было не самым маленьким из тех, на которые делилась тогдашняя Германия. Приезд же Тихо возродил астрономические интересы ландграфа, он снова увлекся астрономическими занятиями, вскоре привлек к своей работе помощников, двое из которых, Христиан Ротман и Йост Бюрги, оставили заметный след в науке.

О жизни Ротмана известно немногое. Даже даты его жизни и смерти могут быть указаны лишь приблизительно. Известно, однако, что он был видным для своего времени астрономом-теоретиком и знающим математиком, что позволило ему внести ряд улучшений в методы решения астрономических задач. Поддерживая вначале коперниканское учение, Ротман впоследствии пришел к выводу, что разложение Коперником движения Земли на три движения - вращение вокруг собственной оси в течение суток, обращение вокруг Солнца в течение года и третье движение, сохраняющее направление оси Земли в пространстве, - приводит к ненужным усложнениям, излишне и может быть сведено к двум. Вера Ротмана в систему Коперника окончательно пошатнулась после того, как в результате наблюдений он обнаружил ошибки в «Прусских таблицах» Эразма Рейнгольда, составленных на основе учения Коперника. Ниже еще будет идти речь о переписке между Ротманом и Тихо Браге, а также о посещении Ротманом датского астронома на острове Вен в 1590 г.

Йост Бюрги родился в 1552 г. в Лихтенштейге, в Швейцарии. Он поступил на службу к ландграфу в 1579 г. в качестве придворного часовщика. Он и в самом деле был опытнейшим механиком, автором многих изобретений и усовершенствований в часовом деле и в астрономических инструментах. В связи с тем, что в Касселе велись интенсивные наблюдения за временем прохождения звезд через меридиан, Бюрги создал часы с усовершенствованным балансом, точность хода которых была меньше одной минуты в сутки, что для того времени было большим достижением. По поручению ландграфа в 1592 г. Бюрги преподнес императору Рудольфу небесный глобус с часовым механизмом и пропорциональный циркуль собственного изобретения и изготовления.

Несмотря на то что Бюрги не знал латинского и греческого языков, он самостоятельно овладел столь глубокими познаниями в астрономии и математике, что в скором времени был привлечен к астрономическим наблюдениям и к вычислениям в связи с составлением звездного каталога. Положения звезд сравнивались с положениями Солнца, Венеры или Юпитера, а затем рассчитывались положения звезд относительно экватора и точки весеннего равноденствия; при этом учитывались поправки на атмосферную рефракцию и на солнечный параллакс. К 1586 г. были самым тщательным образом измерены положения 121 звезды. В дальнейшем Бюрги усердно занимался простаферетическими вычислениями (в тесной связи с развитием этих методов обсерваторией Тихо Браге), составил обширные таблицы синусов с шагом в l', оставшиеся неопубликованными, а также оригинальные таблицы логарифмов, которые опубликовал слишком поздно, в 1620 г., когда уже были известны таблицы Непера, Спейделя и Бриггса, Тем не менее уже на раннем этапе деятельности этого ученого-самоучки у Браге был повод назвать его «вторым Архимедом».

Работа в Кассельской обсерватории замедлилась в связи с уходом Ротмана, отправившегося в 1590 г. с визитом к Браге и в Кассель по неясным причинам более не возвратившегося, и прекратилась в 1592 г. в связи с внезапной смертью Вильгельма IV.

Однако к тому времени во всей Европе уже гремела слава обсерватории Тихо Браге, и к созданию этой обсерватории определенное отношение имел и ландграф. Но закончим сначала вместе с Тихо его путешествие после посещения Касселя.

Второй его остановкой в этом путешествии был Франкфурт - один из крупнейших книготорговых центров того времени. Здесь Тихо на этот раз не только пополнил собственную библиотеку, но и основательно познакомился с книгопечатанием и переплетным делом, хотя в то время не было еще речи об издании собственных сочинений: Тихо все еще считал, что «писательство» не совместимо e его положением состоятельного вельможи.

Затем Тихо побывал в Аугсбурге, где, конечно, встретился с братьями Хайнцель, с искусными ремесленниками, изготовлявшими его первые астрономические инструменты, с Иеронимом Вольфом, познакомившим его с Рамусом, и другими. С сожалением Тихо узнал, что его большой квадрант был разрушен во время бури в прошлом году. Многочисленные беседы были посвящены, естественно, Новой звезде, наблюдения за которой в Аугсбурге вели братья Хайнцель с помощью тихонианского большого квадранта.

Аугсбург показался Тихо отличным пристанищем для его будущей деятельности. Климат - относительно мягкий, погода в течение большей части года - ясная, удобная для наблюдений. В городе много искусных мастеров, готовых воплотить в дереве и металле любые астрономические инструменты. К числу старых друзей добавились многие новые, проявившие готовность оказать содействие в устройстве и работе обсерватории. Тихо решил возвратиться в Данию лишь для того, чтобы забрать с собой семью, инструменты и книги. Но до этой поездки он хотел побывать еще в Италии, посетить Венецию и другие города, познакомиться со зданиями архитектора Палладио, слава о котором распространилась тогда по всей Европе. Впрочем, путешествие в Италию было коротким: Тихо явно торопился по-настоящему заняться астрономией. На обратном пути он снова побывал в Аугсбурге, где поторопил мастеров с изготовлением заказанного им большого небесного глобуса, а проезжая через Регенсбург, побывал на коронации Рудольфа II, того самого, к которому ему придется пойти на службу в конце своей жизни. Познакомился здесь Тихо и с многими из окружения императора. Особенно важным оказалось впоследствии его знакомство с видным чешским ученым, астрономом и медиком Фаддеем Хайеком, более известным под латинизированной фамилией Хагеция (Hagetius). Хайек подарил ему рукописную копию «Первого повествования», в котором Ретик впервые изложил сущность учения Коперника.

Глава IV

«Небесный замок» на острове Вен

По возвращении в Данию Тихо стал сразу же готовиться к новому отъезду, на этот раз надолго, а может быть, как он думал, и навсегда. До этого ему нужно было провести некоторое время в Сконе, привести в порядок хозяйственные дела в Кнудструпе. Однако без его ведома и согласия его друзья, и прежде всего ландграф Вильгельм, решили побудить короля Фредерика II оказать Тихо помощь в устройстве обсерватории в самой Дании. Вильгельм писал королю: «Ваше величество не должно ни в коем случае разрешить Тихо уехать, для Дании было бы потеряно ее величайшее украшение,, слава которого распространилась бы за пределы его родной страны». Как раз в это время ландграф побывал в Копенгагене и подкрепил свое послание личными просьбами на аудиенции у короля. Зная, что Тихо торопится с отъездом, он настаивал на принятии срочных шагов в деле оказания Тихо соответствующей материальной помощи. Все эти хлопоты произвели на короля должное впечатление, и он обратился к ученому с посланием, в котором предложил тому на выбор несколько вариантов обеспечения его научной работы. Тихо вежливо поблагодарил короля за его заботы, но дал понять, что в желании покинуть Данию остается непреклонным.

Узнав, что Тихо не принял его предложений, король направил к нему нового гонца, приказав ему мчаться день и ночь, пока не найдет Тихо и не вручит ему новое послание. О том, что произошло дальше, Тихо рассказал в своем письме, которое он направил Пратенсу с просьбой вместе с французским посланником в Копенгагене Данцеем обсудить ситуацию и помочь ему, Браге, советом, как поступить. «Когда я, - писал он, - еще был в постели рано утром 16 февраля (1576 г.), раздумывая о моей поездке в Германию и в то же время интересуясь, как я могу исчезнуть без привлечения внимания моих близких, мне неожиданно сообщили, что в Кнудструп прибыл королевский паж, который прождал всю ночь, чтобы вручить мне послание короля. Паж был дворянином и моим родственником. Письмо предписывало иве прибыть сразу же в королевский охотничий домик в Ибструпе, в миле от Копенгагена.

Король сказал, что он слышал от своих придворных, что, по словам моего дяди Стена Билле, я намереваюсь уехать в Германию. Поэтому он приказал мне прибыть к нему с тем, чтобы обсудить существо дела. Он сообщил, что он знает о том, «что я не желал никаких знаков его благосклонности в форме большого замка, что я не хотел бы, чтобы заботы о нем мешали моим занятиям. Когда он недавно был в Эльсиноре, он выглянул в окно и увидел небольшой остров Вен, который не принадлежал ни одному из дворян. Стен Билле, который был с ним, сказал, что остров и его расположение понравятся мне. Король решил, что он как раз подойдет мне для занятий как астрономией, так и химией. Он не дает доходов, но король позаботиться о них. Если я захочу осесть там, он будет рад принести его мне в дар, и я смогу там жить удобно и без всяких беспокойств. Он приплывет под парусами, как только закончит со стройкой в Эльсиноре, и посмотрит, как я устроился, не потому, что он много понимает в астрономии, но он хотел бы приехать потому, что он мой король, а я его подданный. Он спросил, что бы я смог совершить за границей, чего не мог бы совершить здесь, дома, и сказал, что мы должны были бы охотнее видеть немецких ученых людей, приезжающих сюда, чем уезжать самим. Он предложил мне подумать обо всем этом в течение нескольких дней и дать знать ему в Фредериксборг, что я думаю об этом, и он желает, чтобы я поступил по своей воле. Когда я увижу его, он уладит дело как с необходимыми доходами, так и с расходами на строительство, так что мне нечего беспокоиться о чем-нибудь, кроме как о том, чтобы прославить страну, короля и самого себя» [23].

Обрадованные таким оборотом дела, Пратенс с Данцеем спешно обратились к Тихо с советом принять королевские предложения. Тихо внял призыву друзей и сообщил королю, что он согласен остаться в Дании. Но в глубине души он продолжал испытывать сомнения в правильности своего решения. Почему он стремился уехать из Дании на юг? На отсутствие материальных средств жаловаться не приходилось, Тихо был вполне обеспеченным человеком, который всегда мог оборудовать себе место для химических опытов и астрономических наблюдении и был в состоянии приобрести необходимые приборы и инструменты. На недостаток друзей, относившихся к его деятельности с должным вниманием к пониманием, жаловаться также не приходилось. Но Дания была слишком северной страной для устройства фактически первой настоящей астрономической обсерватории, результаты работы которой должны были стать основой для важнейших теоретических обобщений. И» в самом деле, позже оказалось, что планету Меркурий, например, удавалось наблюдать очень редко, она обычно была скрыта за горизонтом на юге. Значительную часть времени небо не пригодно для наблюдений вследствие густой облачности или частых для этих мест туманов. Больше всего на Браге в этой ситуации подействовал, по-видимому, патриотический призыв прославить Данию в Дании.

Как бы то ни было, решение принято; вскоре был пожалован «аванс» - «четыре сотни добрых старых талеров», а 23 мая 1576 г. специальной грамотой остров Вен был предоставлен ему в пожизненное владение. Выделены были также значительные средства на постройку здания обсерватории и на ее дальнейшее содержание.

Рис. 8. План острова Вен. В центре, на пересечении дорог — обсерватории Уранпборг.

Остров Вен расположен в проливе Эресунн (Зунд), соединяющем Балтийское море с Северным, примерно в 20 км северо-восточнее Копенгагена и в 15 км юго-восточнее Хельсингёра (Эльсиноры). На противоположном, скандинавском берегу ближайший город - Ландскруна (9 км), а чуть дальше (15 км)-Хельсингборг, где отец Тихо был в свое время комендантом замка. Берега этого острова очень круты, обрывисты (до 45 м высоты), и, по описанию самого Тихо, он напоминает возвышающуюся из моря гору с плоской и относительно ровной вершиной. По измерениям Тихо, остров имеет 8160 «больших» (очевидно, двойных) шагов в окружности (примерно 13-14 км), его площадь составляет около 7,5 км ². По форме он напоминает равнобедренный прямоугольный треугольник, с закругленными вершинами и выщербленной гипотенузой. Координаты острова - 55°54,5 ^/ северной широты и. 36°45' западной долготы от меридиана, употреблявшегося, как пишет Тихо, Птолемеем и Коперником (12°20' k востоку от Гринвича). В северной части острова была расположена небольшая деревушка Туле, в которой проживало около 40 семей рыбаков и землепашцев, окруженная полями с небольшими участками земли, не очень щедро пополнявшими хлебом и овощами рыбное меню обитателей острова. Остальная часть острова была пустынна, сохранились лишь с древних времен развалины четырех замков в разных частях побережья.

Той же весной 1576 г. Тихо впервые побывал на острове, в самой его середине выбрал место для строительства обсерватории, которую в честь древнегреческой музы астрономии Урании решил назвать Ураниборгом, обсерваторию эту часто называют еще «Небесным замком».

В тот же приезд были произведены первые на острове наблюдения Марса и Луны, для чего Тихо предусмотрительно захватил с собой инструменты.

Затем несколько месяцев ушло на проектирование здания, на хлопоты по обеспечению строительства необходимыми материалами, на подготовку к торжественной накладке «первого камня». Проектируемое здание было необычным в функциональном отношении: специальное помещение, предназначавшееся для размещения астрономических инструментов, обслуживающего их персонала и для проведения систематических наблюдений, строилось и Европе впервые (для обсерватории ландграфа Вильгельма была оборудована лишь специальная вращающаяся башня в его замке). Весьма своеобразным было сооружаемое здание и в архитектурном отношении; сохранись до наших дней, оно было бы выдающимся памятником зодчества.

Хотя строительство осуществлялось под наблюдением талантливых и опытных архитекторов (до конца 1577 г. - немца фон Пашена, а с начала следующего года - голландца Ганса ван Стенвинкеля, позже королевского архитектора), фактическим автором проекта первой в Европе обсерватории был сам Тихо Браге.

Еще во время своего короткого путешествия в Италию в прошлом, 1575 году, Тихо не смог не обратить внимания на прекрасное здание близ Винченцы, тогда, правда, еще не завершенное, - так называемую виллу «Ротонда», как и на ряд других сооружений знаменитого итальянского архитектора Андреа Палладио (1508-1580), искусство которого, опиравшееся на глубокое научение античного зодчества и венецианской архитектуры периода Возрождения, стало одной и» вершин культуры позднего Ренессанса и вызвало к жизни целое течение в зодчестве XVII-XVIII вв. - палладианство. Тихо имел в своей библиотеке трактат Палладио «Четыре книги об архитектуре» [24], сыгравший важную роль в истории зодчества. Описанная в нем вилла «Ротонда» представляла собой открытое светлое здание строгих геометрических форм (в плане - сочетание круга и квадратов с двумя осями симметрии), отличавшееся, как и ряд других зданий, сооруженных Палладио, необычайной гибкостью примененных композиционных приемов и ордерных систем, изяществом лаконичного декора, целесообразностью и удобством планировки, органической связью с окружающей средой.

Это здание и стало прообразом «Небесного замка», при проектировании которого следовало, однако, учесть более суровые условия датской зимы, что несколько утяжеляло конструкцию, придавало ей черты северного Ренессанса. При этом с основным сооружением должны были органически сочетаться специальные наблюдательные помещения.

Закладка обсерватории состоялась 8 августа 1576 г. Среди прибывших на эту церемонию было много высокопоставленных лиц, а также друзей Тихо. Первый камень вместе с пластинкой, содержавшей соответствующую надпись, уложил уже известный нам Шарль Данцей, французский посол, любитель астрономии и друг Тихо. Несмотря на трудности, связанные с доставкой к месту строительства материалов, оно подвигалось довольно быстро, и уже в следующем году его «первая очередь» была близка к завершению.

Рис. 10. Вид Небесного дворца. По картине датского художника Г. Хансена.

Рассмотрим архитектурные особенности здания и назначение отдельных его помещений по рисункам и описаниям, оставленным самим Тихо в его «Механике обновленной астрономии» (рис. 9), а также по более поздним реконструкциям.

«Небесный замок» Тихо Браге в плане представлял собой точный квадрат, ориентированный по сторонам света. С северной и южной сторон к основной части примыкали круглые помещения, входные двери были расположены с восточной и западной сторон. С востока главный вход был украшен полуколоннами, выдержанными в ионическом и дорическом ордерах. Кроме уже приведенных чертежей самого Тихо, внешний вид Ураниборга можно себе представить по весьма выразительной картине датского художника прошлого века Г. Хансена (рис. 10), а также по реконструкции из городского музея в г. Бенатка, ЧССР (рис. 11).

Кроме подвальных помещений, в которых размещались большая химическая (скорее алхимическая) лаборатория на 16 очагов, дровяной склад и кладовая для хранения соли, здание имело три этажа. Первый этаж двумя взаимно перпендикулярными коридорами был разделен на четыре равные квадратные комнаты, в одной из которых помещалась зимняя столовая D (по обозначению Тихо, см. рис. 9, внизу), в трех других (E, F и G) - спальни членов семейства Тихо. В одной из круглых комнат этого этажа была оборудована кухня Н, в другой (Г) размещалась библиотека с музейным собранием со знаменитым большим небесным глобусом W, изготовленным по заказу Тихо еще во время его первого пребывания в Аугсбурге. В месте пересечения коридоров был устроен фонтан В, который вместе с водопроводом, подававшим с помощью насоса воду на все этажи здания, представлял собой техническую новинку, о которой не имели понятия в то время даже во многих королевских дворцах. Еще одной достопримечательностью этого этажа был его знаменитый стенной большой квадрант, установленный в зимней столовой, но о нем расскажем ниже.

В центральной части второго этажа размещалась летняя столовая, а также комнаты на случай приезда королевской четы. В боковых круглых портиках над круглыми комнатами первого этажа помещались большая северная и большая южная обсерватории, накрытые раздвижными крышами конической формы. Кроме них, на особых колоннах располагались еще две малые обсервационные платформы, также с коническими крышами, - малая северная обсерватория и малая южная обсерватория.

Так, в большой северной обсерватории были установлены параллактические линейки для определения высот и азимутов небесных светил [25], секстант для измерения угловых расстояний единственным наблюдателем, раздвоенная дуга для измерения малых угловых расстояний звезд, а также еще один секстант для определения угловых расстояний.

В малой северной обсерватории были установлены экваториальные армиллы, в большой южной - большой азимутальный полукруг, еще одна разновидность параллактических линеек (трикветра), изготовленная Тихо по образцу подаренного ему трикветра Коперника, астрономический секстант для измерения высот светил, а также азимутальный квадрант. Наконец, в малой южной обсерватории была установлена еще одна экваториальная армилла.

Кроме этих приборов, в зимней столовой (или гостиной), как уже упоминалось, был установлен один из самых известных астрономических инструментов Тихо, изображенный на многократно воспроизводившейся гравюре,- большой стенной квадрант Тихо (рис. 12). Поскольку на этой гравюре воспроизводится не только изображение самого инструмента, но и ряд деталей внутренней обстановки Ураниборга, приведем, несколько сократив, описание, данное самим Тихо Браге.

«Мы сделали также очень большой квадрант, который показан здесь (см. рис. 12) и обозначен через BDEC. Он назван стенным, из-за стены, на которой он закреплен, или тихонианским. Он отлит сплошным из латуни и очень хорошо отполирован. Он имеет ширину 5 дюймов [26] и толщину 2 дюйма, а дуга такая большая, что она соответствует радиусу почти 5 локтей. Его достоинство - в чрезвычайно большой величине, каждая отдельная минута может быть снова разделена на 6 делений, таким образом, 10 секунд дуги ясно различимы, и даже их половины, или пять секунд дуги, могут быть отсчитаны без затруднения. Все это делается посредством трансверсальных точек, нанесенных согласно нашему обычному методу. Этот квадрант прикреплен к стене MPQ, плоскость которой указывает точно на юг. Закрепление произведено с помощью прочных винтов так, что квадрант не может быть выведен из его правильного положения, которое было заблаговременно определено так, что оно полностью соответствовало положению квадранта в плоскости земного меридиана от горизонта до зенита. На другой стене - LMNB, перпендикулярной первой и направленной точно с востока на запад, имеется латунный цилиндр, расположенный наверху, над центром квадранта. Латунный цилиндр позолочен для того, чтобы он не был испорчен от действия воздуха или же от грязи. Его видно близ буквы А в квадратном отверстии в той же стене, которое может быть открыто или закрыто с помощью установленной в нем задвижки. Таким образом, если небо ясное, можно видеть вдоль обеих сторон упоминаемого цилиндра, для чего используются диоптры близ D и Е. В самом деле, этот квадрант имеет два диоптра, так что по желанию может быть использован любой из них в соответствии с тем, что один из них лучше всего подходит для измерения высот. Каждый из них имеет квадратную плоскость шириной в ладонь. Это точно соответствует диаметру упомянутого выше цилиндра, так что можно визировать через параллельные щели, которые располагаются на всех четырех сторонах диоптров для случая, когда имеют в виду в одно и то же время определять высоту и прохождение через меридиан. Если же, однако, требуется только высота, наблюдатель, изображенный близ F, производит наблюдения через верхнюю и нижнюю щели и соответствующие стороны цилиндра, а затем диктует измеренные высоты второму сотруднику, который сидит за столом G со светом, для того чтобы он мог занести результаты в главную книгу наблюдений. Для того чтобы могли быть отмечены время наблюдения и сам момент прохождения светила через меридиан, третий сотрудник, обозначенный через H, наблюдает за часами J и K, когда наблюдатель в F дает сигнал, и время также вносится в главную книгу лицом, сидящим в G. Упомянутые часы сконструированы таким образом, что они дают не только отдельные минуты, но также и секунды с величайшей возможной точностью и имитируют постоянное вращение небес... Если вкрадется ошибка, она может быть замечена и исправлена. Поэтому следует иметь двое часов подобного рода, с тем чтобы одними можно было поправить другие. В нашем распоряжении имеется четверо таких часов. Одни из них - наибольшие, управляющие всем этим делом с помощью трех колес, из которых большее, отлитое целиком из чистой латуни, имеет 1200 зубцов. Диаметр этого колеса равен двум локтям (78 см), из чего остальное может быть подсчитано. Трое других часов меньше и нуждаются в большем количестве колес.. . Картины, которые видны внутри дуги квадранта, добавлены для украшения, а также чтобы пространство в середине не было пустым. Уместно дать им краткое пояснение, хотя они и не совсем относятся к делу. Внизу, под буквой Т, нарисован мой портрет, где я сижу за столом в длинной мантии, откинувшись и вытянув правую руку в направлении визирного цилиндра, как бы указывая на него. Другая рука покоится на столе рядом с книгой и некоторыми другими предметами, как будто я указываю своим сотрудникам, что нужно наблюдать и для какой цели наблюдения делаются. Этот портрет нарисован с большим мастерством известным художником Тобиасом Гемперлином (которого я взял с собой из Аугсбурга в Данию). Сходство едва ли могло быть более поразительным. .. Над головой, вблизи X, установлен позолоченный латунный глобус, внутри которого размещен остроумный механизм, так что глобус может вращаться и имитировать суточное вращение, а также представлять ход Солнца и Луны в противоположном направлении, как можно видеть от полюсов эклиптики, так что даже показывается изменение фаз Луны с возрастанием и убыванием света. Солнце обращается по внутренней стороне 24-часовых кругов согласно суточному вращению вокруг экваториальной оси, в добавление к его собственному движению, отмечает отдельные часы дня, а также время восхода и захода Солнца, так же как и прохождения его через меридиан на севере и юге. Этот остроумный механизм, который изобрел и построил на собственные средства я сам, я преподнес в 1590 г. [27] его величеству Христиану... Над этим глобусом, который я только что описал, буквой У представлена часть моей библиотеки. Буквами Г и Z обозначены два портрета [28] ... Под цифрами 1, 2, 3, 4 обозначены некоторые из моих инструментов.. . [29] Далее, ниже этой рамы показан мой кабинет. Здесь стоят несколько столов, за которыми мои астрономические ассистенты обычно занимаются вычислениями... Я привык держать 6 или 8, иногда 10 или 12 таких сотрудников, которые наезжают ко мне отовсюду, и вдобавок еще несколько мальчиков или юношей. Между этими столами можно видеть за колонной посреди круглого кабинета очень большой латунный глобус... Наконец, под всем этим (9, 10 и 11) видна моя химическая лаборатория, находившаяся в подвальном этаже. Здесь я расположил 16 химических очагов разного рода и формы. С юности я интересовался этой областью не менее, чем астрономией, и я развивал ее с большим усердием и немалыми затратами. В оставшемся пространстве под номером 12 у моих ног лежит одна из моих охотничьих собак... Трое разных известных художников делали эту картину для меня: мой портрет - уже упомянутым художником из Аугсбурга, здание и то, что внутри его, - моим архитектором Иоганном Стенвинкелем из Эмдена. Показанный сверху ландшафт с горами, на котором виден также заход Солнца, исполнен королевским художником в Кронборге Иоганном из Антверпена.. . [30]»

На третьем этаже центральной части здания было восемь небольших спален для сотрудников и учеников.

Таким образом, Ураниборг, «Небесный замок», представлял собой компактное сочетание жилых помещений, обсерватории, химической лаборатории и астрономической школы.

Несколько слов об остальных размерах здания (по данным самого Тихо Браге).

Длина стен центральной, квадратной части здания составляла около 60 футов (18 м) с каждой стороны, высота - 45 футов (13,5 м). Круглые башни в северной и южной частях здания имели диаметр 22 фута (6,6 м), к которому следует добавить по 10 футов на окружавшие их галереи. Квадратные порталы с восточной и западной сторон здания составляли в каждом направлении по 15 футов (5 м). Полная высота здания от поверхности земли до Пегаса, вздыбленного крылатого коня на самой верхушке башни, увенчавшей все строение, достигала 75 футов (22,5 м). Глубина подвальных помещений - 12 футов (3,6 м).

Теперь несколько слов о том, как же Ураниборг удовлетворял выработанным Палладио требованиям об органической связи здания с прилегающей территорией.

Здание было воздвигнуто в самом центре квадратного двора со стороной 300 футов (90 м) (рис. 13), диагонали которого были точно сориентированы по сторонам света. В восточной и западной его вершинах располагались под монументальными арками входные ворота E и D, в северной и южной - башнеобразные домики, напоминавшие основное здание, но уменьшенных размеров. В южном домике помещалась типография, в северном - помещения для слуг. Двор был окружен высокой (22 фута = = 6,6 м) стеной, в средней части каждой стороны которой были сделаны полуциркульные выступы диаметром 90 футов (27 м). Внутри этих выступов размещались четыре беседки. По диагоналям квадратного двора располагались две взаимно перпендикулярные аллеи, вдоль стен были высажены многочисленные деревья, а ближе к зданию - устроены цветочные клумбы.

По мере увеличения числа сотрудников и учеников, а также по мере увеличения количества и размеров изготовлявшихся в специально оборудованной мастерской астрономических инструментов Тихо пришлось подумать о новых помещениях для наблюдений. В 1584 г. в семидесяти шагах от южной стены двора Ураниборга была сооружена еще одна обсерватория, получившая наименование Стьернеборг, то есть «Звездный замок». Характерной ее особенностью было то, что здесь инструменты и наблюдатели размещались в подземных помещениях, хорошо защищавших их от ветра и непогоды. Внешний вид и изображение в плане Стьернеборга, заимствованные из той же книги Браге, приведены на рис. 14 и 15. Здесь А - вход в подвальные помещения, С - помещение с куполом, в котором были установлены большие экваториальные армиллы, D - помещение для большого вращающегося азимутального квадранта, E - помещение для зодиакальной армиллы, F - помещение для большого стального квадранта, вписанного в квадрат, вращающийся по азимуту, G - помещение для треугольного секстанта. Каменные колонны H и /, расположенные на востоке и западе, предназначались для установки параллактического инструмента или небольших переносных армилл, A, L, N, О - шаровые опоры для секстантов (на одной из них, в правом нижнем углу, как раз установлен секстант), M - круглый каменный стол для установки переносного квадранта или других малых инструментов. В квадратном подвальном помещении В была установлена печь для обогрева, а также оборудованы места для отдыха Тихо и его помощника. Стены этого помещения были украшены портретами выдающихся астрономов всех времен: Гимохариса, Гиппарха, Птолемея, Аль-Баттани, Альфонса X, Коперника и самого Тихо. Одно место пустовало - оно предназначалось для портрета достойного его преемника.

Вход в подземные помещения был окаймлен порталом в ионийском стиле, с барельефами трех коронованных львов на порфире. Над ними был вырезан девиз: «Non fasces, пес opes sola artim sceptra perennant» («Ни власти и ни богатства - только скипетры науки вечны»).

Каждая сторона квадратного двора, окружавшего подземные помещения для инструментов, составляла, поданным Тихо, 70 футов (19,5 м); полуциркулярные выступы на серединах сторон имели диаметр 24 фута (6,2 м).

Ураниборг и Стьернеборг были основными, но не единственными объектами, заботы о сооружении котором занимали значительную часть энергии и времени Тихо в первые годы его хозяйствования на острове. Уже упоминалась мастерская по изготовлению астрономических инструментов. Для нее специально было выстроено помещение в нескольких десятках метров севернее Ураниборга. Именно здесь была изготовлена большая часть астрономических инструментов Тихо, лучших инструментов дотелескопического периода.

В здании, сооруженном в южной части двора Ураниборга, Тихо вначале решил устроить собственную типографию. Но устроить ее «на голом месте» было не так-то просто: во-первых, следовало обзавестись типографским станком, шрифтами и наборными приспособлениями, во-вторых, обеспечить типографию бумагой и, в-третьих, найти специалиста - печатника.

Тихо начал с печатника. И тут ему повезло: друзья порекомендовали ему некоего Кристофера Вейду. Тот оказался умелым, добросовестным и трудолюбивым знатоком своего дела. Затем виттенбергские друзья помогли в приобретении печатного станка и нескольких комплектов шрифта. Наибольшее затруднение на первых порах вызывало снабжение типографии бумагой. Но эти трудности удалось преодолеть, и вот уже в 1585 г. из-под пресса Ураниборгской типографии были вынуты первые оттиски сочиненной Тихо на латинском языке поэмы. При этом часть необходимого - заглавные литеры и гравюры на дереве были изготовлены на месте, отличаясь тем не менее достаточно высоким качеством.

Огромным спросом в те времена пользовались настольные календари-альманахи. Они играли тогда роль своеобразных энциклопедических справочников, в них можно было надеяться разыскать сведения по самым различным вопросам: и о том, какие меры следует предпринять при заболевании, если поблизости нет врача, и о приметах приближения непогоды, найти рекомендации по ведению хозяйства, выполнению сельскохозяйственных работ, справки астрономического характера и астрологические предсказания. Следуя многим своим предшественникам, взялся за составление такого альманаха и Тихо, так что вторым изданием Ураниборгской типографии стал календарь на 1587 г. В числе других сведений в календаре сообщалось о комете, которая наблюдалась Тихо в 1585 г. Позже здесь были выпущены или набраны и другие произведения Тихо, его сотрудников и учеников.

В ходе издательской деятельности обнаружилось, что приобретать большие партии типографской бумаги было и не просто, и не дешево. Что ж, Тихо и тут решил найти выход из положения собственными силами: он организовал у себя и производство бумаги, которое в тонкостях изучил, когда знакомился с постановкой книгоиздательского дела в разных городах Европы, особенно в Аугсбурге и Франкфурте, путешествуя в молодые годы.

Итак, бумажная фабрика, бумажная мельница, Papirmolle, как говорили тогда, строится. Но как привести ее в движение? И тут есть выход - следует соорудить еще и водяную мельницу. Для снабжения ее водой была устроена система прудов, которые после их зарыбления стали выполнять и еще одну функцию - снабжать семью Тихо и его сотрудников свежей пресноводной рыбой. Водяная мельница также выполняла несколько функций: она приводила в движение не только вальцы бумажной фабрики, но и жернов для размола зерна, а также мялку для кож, которые после соответствующей выделки шли, в частности, для изготовления переплетов печатавшихся в типографии книг. Тихо особенно гордился этим устройством, которое приводило в движение вместе или порознь три независимых производства.

Постепенно обсерватория Тихо Браге на острове Вен стала уникальным астрономическим центром мирового значения, в котором не только систематически и в течение продолжительного времени производились очень важные наблюдения за небесными светилами, велись метеорологические наблюдения, но и готовились довольно многочисленные кадры квалифицированных ученых-астрономов, постепенно разъезжавшихся по всей Европе, разрабатывались, совершенствовались и изготовлялись уникальные по размерам и точности астрономические инструменты, печатались астрономические сочинения и другие книги, на листах которых четко просматривалась филигрань - водяной знак с изображением Ураниборга, свидетельствовавший о том, что весь процесс создания астрономической книги - от производства наблюдений до изготовления бумаги - выполнялся на месте - в мировом центре тогдашней астрономической науки.

Глава V

Астрономические инструменты Тихо Браге [31]

В предыдущих главах уже неоднократно упоминались некоторые инструменты, применявшиеся Тихо Браге в его астрономических наблюдениях. За исключением нескольких простых инструментов, приобретенных Тихо на заре его деятельности готовыми, подавляющее большинство их было спроектировано им самим и изготовлено искусными мастерами под его непосредственным наблюдением и руководством. Хотя большая часть этих инструментов по своему назначению, да и по названиям [32], имела аналоги в прошлом, Тихо настолько усовершенствовал их, что достигавшаяся при их применении точность измерений намного превосходила ту, которая была доступна инструментам его предшественников и современников. Это обеспечивалось применением специальных устройств для визирования, способами построения измерительных шкал, установки, а также усовершенствованием технологии изготовления и отделки и некоторыми другими факторами. Можно утверждать, что в дотелескопической астрономии Тихо было сказано последнее слово. Дальнейший прогресс в наблюдательной астрономии и астрометрии был связан с применением зрительных труб, уже после смерти Тихо.

Тихо был в числе первых, кто понял требования времени, кто осознал важность резкого повышения точности наблюдений за небесными светилами не только для практики, для приложений астрономии в мореплавании, в географии и других расширявшихся тогда сферах деятельности человечества, но и для теории, для получения данных, которые убедительно показали бы несостоятельность учения Птолемея и помогли бы решить вопрос об истинном устройстве системы мира, точнее, нашей планетной системы. Он был первым, кто предложил эффективные средства и методы решения этой задачи и воплотил их в нескольких сериях своих инструментов, совокупность которых вместе с первыми в Европе специализированными зданиями обсерваторий образовала уникальный комплекс.

Вот почему вклад Тихо Браге в развитие астрономии не может быть надлежаще оценен, если не рассмотреть более подробно особенности астрономических инструментов, применявшихся им как на раннем этапе его деятельности, так и в ураниборгский период, тем более что в отечественной литературе такое описание отсутствует.

Известно, что сооруженные Тихо на острове Вен здания обсерваторий были разрушены до основания вскоре после того, как он был вынужден покинуть Данию. И хотя Тихо, преодолев большие трудности, доставил практически все свои приборы в свое последнее пристанище в Праге, их тоже ожидала печальная судьба. Как известно, после скоропостижной смерти Тихо Браге его рукописи и инструменты перешли в собственность императора Рудольфа II, пообещавшего семейству Тихо за них довольно крупное вознаграждение, никогда, впрочем, не выплаченное. Но после смерти Рудольфа, во времена Тридцатилетней войны, часть инструментов Тихо была уничтожена, и сейчас было бы очень трудно, если не невозможно, восстановить многие параметры и особенности устройства его инструментов, даже их внешний вид, если бы об этом не позаботился сам их создатель.

Уже после того, как Тихо покинул Вен и остановился в замке Вандбек близ Гамбурга у своего друга и покровителя Генрика Ранцау, он в 1598 г. на вывезенном из Ураниборга станке в очень небольшом количестве экземпляров отпечатал книгу «Astronomiae instauratae mechanical) - «Механика обновленной астрономии». В этой книге подробно описаны его основные астрономические инструменты, приведены их изображения, выгравированные раньше, еще в Ураниборгской типографии, а также описаны остров Вен и обсерватории Ураниборг- Стьернеборг. Издание это, с раскрашенными от руки гравюрами и в богатых переплетах, предназначаемое для рассылки высокопоставленным лицам, возможным покровителям оказавшегося не у дел астронома, в настоящее время представляет собой большую редкость [33] и высоко ценится знатоками книги, как замечательный образец полиграфического искусства. В 1602 г., уже после смерти Браге, книга была издана повторно, в несколько упрощенном оформлении, но значительно большим тиражом. В 1901 г., к 300-летию со дня смерти ученого, в Стокгольме вышло еще одно факсимильное издание этой книги. Затем это сочинение вошло в состав первой части V тома Полного собрания сочинений Тихо Браге [34], а в 1946 г., когда исполнилось 400 лет со дня рождения Тихо Браге, в Копенгагене эта книга была издана на английском языке [35], редакция и перевод ее осуществлялись видными датскими астрономами Гансом Редером, Элисом Стрёмгреном и Бенгтом Стрёмгреном.

Некоторые дополнительные сведения об астрономических инструментах Тихо Браге содержатся и в других его сочинениях, письмах, а также в архивных материалах его рукописного наследия. В 1908 г. его инструменты были описаны И. А. Репсольдом [36] который пришел к спорному заключению, что набор созданных Тихо инструментов был избыточен, что многие инструменты изготовлялись лишь для того, чтобы занять механиков, собранных Тихо в мастерской при Ураниборге. Репсольд утверждал это на основании того, что некоторые инструменты имели одно и то же название и лишь незначительные конструктивные отличия. Однако этот вывод оспаривают ряд других исследователей, в частности В. Е. Торен, автор недавно опубликованного исследования об инструментах Тихо [37], который справедливо указывает на то, что с учетом хронологии появления отдельных инструментов Тихо четко прослеживается их постепенное, но систематическое усовершенствование, что подтверждает целесообразность созданного Тихо набора астрономических инструментов и важный его вклад в развитие техники наблюдений. Кроме того, следует учесть, что, стремясь повысить точность измерений, полученных в результате нескольких параллельных наблюдений путем внесения соответствующих поправок, Тихо сознательно увеличивал число рабочих мест в своих обсервационных помещениях, привлекая к наблюдениям многих своих помощников и учеников.

Точность инструментов Тихо недавно исследовал В. Дж. Весли [38].

Первым инструментом, использованным Тихо в астрономических наблюдениях, был приобретенный им еще во время учения в Лейпциге в 1564 г. градшток («посох Якова», «Якобштаб»). Этот инструмент V (II в. до н. э.), прообраз которого, как уже упоминалось, восходит еще к Гиппарху и Леви бен Герсону (1288-1344 гг.), в усовершенствованной форме приведен в книге ученика Тихо Лонгомонтана. Он предназначался для измерения угловых расстояний между двумя небесными светилами. С помощью этого инструмента можно было производить лишь грубые измерения, и он, кроме систематических ошибок, которые можно было компенсровать теоретически рассчитанными поправками, был источником и случайных ошибок, достигших в одном случае 35' при шести измерениях. Затем были приобретены малое солнечное кольцо - разновидность солнечных часов и небольшая астролябия. Только в 1569 г., после знакомства с братьями Хайнцель и другими любителями астрономии в Аугсбурге, Тихо впервые попытался совершенствовать инструменты. Первой из попыток такого рода было, по-видимому, изготовление по его заказу деревянного пятифутового [39] полусекстанта (с дугой 30°), предназначавшегося им для измерения сравнительно небольших расстояний между небесными объектами. Инструмент, подобный изображенному на рис. 7, представлял собой два шарнирно соединенных в А плеча AB vi АС, которые в то же время выполняли и роль алидад с глазным диоптром в A w предметными - в В и С. Плечи раздвигались или сдвигались с помощью винта DE, вращавшегося рукояткой F наблюдателем до тех пор, пока оба наблюдаемых объекта не были видны через А в отверстиях диоптров В vi С одновременно. Отсчет измеряемого угла производился по шкале, нанесенной на дугу ВК, другая дуга - GH служила для того, чтобы избежать перекоса алидад. Инструмент был переносным, и его применяли без подставки. Так как глаз наблюдателя помещался примерно в точке J, не совпадавшей с А, при измерении имела место систематическая ошибка, для устранения которой Тихо позже составил специальную таблицу поправок. Этот инструмент, изготовленный по его заказу в 1569 г., Тихо перед отъездом из Аугсбурга подарил своему другу Паулю Хайнцелю. Однако в 1572 г., когда при наблюдении знаменитой Новой звезды потребовалось измерить ее расстояние от ближайших звезд Кассиопеи, у Тихо уже был второй инструмент этого рода, усовершенствованный главным образом за счет замены и усиления некоторых деревянных деталей металлическими. Именно этот инструмент и изображен на рис. 8, взятом из книги Тихо Браге "Механика обновленной астрономии". Из этой же книги мяяты изображения других его инструментов.

Основными измеряемыми при наблюдениях небесных объектов величинами являются их высота и азимут. Высотой данного светила называется дуга вертикального круга от математического горизонта до светила (ее дополняет до 90° зенитное расстояние). Азимутом называется дуга математического горизонта от точки юга до вертикального круга, проходящего через светило.

Основным инструментом для измерения высот и радиусов во времена Тихо был квадрант, представлявший собой сектор круга с центральным углом в 90° (буквальный перевод: «четверть круга»). Одну из сторон квадранта устанавливали строго вертикально, вторую - горизонтально. Визирующую планку - алидаду - закрепляли и вершине прямого угла квадранта шарнирно. Угол между алидадой и горизонтальной стороной отсчитывался по 90°-ной шкале, нанесенной на дугу квадранта, и давал высоту светила. Квадрант устанавливали так, чтобы его можно было поворачивать на 360° вокруг вертикальной стороны, что позволяло с помощью дополнительной шкалы на горизонтальной плоскости отсчитывать и азимут светила.

Первый квадрант (названный Тихо «Quadrans maximus» - «Большой квадрант») был сооружен Тихо еще по время его пребывания в Аугсбурге и установлен в загородном саду Пауля Хайнцеля. Для увеличения точности отсчетов Тихо значительно увеличил его размеры. Радиус квадранта, то есть расстояние от его вершины до дуги, равнялся, по данным Тихо, 14 локтям (свыше 540 см). Тихо утверждает [40], что ему удалось разбить отсчетную шкалу на деления по 10 секунд дуги каждое - без применения специального метода трансверсалей. Вся основная часть конструкции, выполненная из толстых дубовых брусков, была настолько тяжелой, что для ее перемещения до места установки потребовалось двадцать человек. Инструмент был закреплен на прочном фундаменте, мог вращаться вокруг вертикальной оси, для отсчета азимутов (см. рис. 4). Тихо и его друзья применяли квадрант для астрономических наблюдений до тех пор, пока он не был уничтожен во время ураганного ветра в 1574 г. Но вследствие своей громоздкости и массивности он был очень неудобен в работе (особенно при опре делении азимутов) и требовал для своего обслуживания нескольких человек.

Если первый квадрант Тихо отличался от своих предшественников главным образом значительно увеличенными размерами, то уже следующий инструмент этой серии, сооруженный им в 1573 г., обладал новшество» обеспечившим существенное увеличение точности отсчета.

Тихо называет его в своем описании «Quadrans minor orichalcicus inauratus» - «Малый квадрант из позолочеі ной латуни» (рис. 17). Радиус массивного сектора AB или АЕ равен одному локтю (39 см). Дуга окружности BDE разделена на 90°, каждый из которых разделен еще на 12 частей (по 5 минут в каждой). Кроме этих делений, имеются и другие, нанесенные «согласно принципам, изложенным знаменитым испанским математиком Нониусом» [41]. Внутри сектора проведены 44 концентрические дуги, наиболее удаленная из них от центра разделена на 89 частей, следующая - на 88, и так далее - до 46 частей на ближайшей к центру. Алидада Al имела обычные диоптры с круглыми отверстиями малого диаметра. В дальнейшем конструкция системы визирования была им существенно усовершенствована.

Угломерный конус, примененный в этом инструменте Тихо, был предложен португальцем (а не испанцем, кап пишет Тихо) Педро Нунишем (P. Nuues, в латинизированной форме - Nonius; 1492-1577 гг.), который описал его для прямолинейных шкал в 1542 г. Устройство, лучившее для круговых шкал впоследствии название «верньер», по имени усовершенствовавшего его в 1631 г. французского математика Вернье (P. Vernier), применяется и сейчас во многих измерительных инструментах. В нем для более точного отсчета использовалась разница в интервалах деления основной и дополнительной шкал.

Малый квадрант с помощью отвеса и специальных регулировочных винтов устанавливали на массивной железной подставке. Этот инструмент не предназначался для измерения азимутов и, как пишет об этом сам Тихо, не обеспечивал той точности, на которую он рассчитан [42].

Этот малый квадрант и секстант 1572 г. были основными астрономическими инструментами, которые использовал Тихо до того, как была построена обсерватория на острове Вен. Строительство обсерватории началось в конце лета 1576 г., а уже в 1577 г. Тихо изготовил новый образец этого инструмента, названный им «Quadrans теdiocris orichalcicus azimuthalis» - «Средний латунный азимутальный квадрант» (рис. 18). Радиус этого квадранта был в полтора раза больше предыдущего (58 см). Здесь Тихо применил важное новшество, которое впоследствии применялось им в большинстве его инструментов. Речь идет о применении так называемого метода трансверсалей, с которым он познакомился еще в юности у лейпцигского профессора Гуммеля, который нанес трансверсали на своем «посохе Якова» на прямолинейную шкалу; Браге, опять же первым, применил его для криволинейных шкал. Вот что пишет об этом он сам: «Метод деления трансверсальных точек виден из рисунка, на котором каждое десятиминутное деление посредством пунктирной линии разделено на 10 равных частей (рис. 19). Таким образом, когда во время наблюдения линия визирования проходит через одну из этих точек или близ нее, отмечают требуемую минуту дуги или какую-то ее часть, соответствующую точке, от которой она отклоняется. Я узнал об этом методе разделения, примененном, однако, к параллелограммам, образованным прямыми линиями, к которым особенно он хорошо подходил, еще в юности, n Лейпциге. Позднее я осуществил достаточно точное их нанесение на дугах моих инструментов, как я указывал в моей книге о комете 1577 г. внизу страницы 461 [43]. Там я говорю следующее: "Хотя доказательство правильности этого метода относится специально к прямолинейным параллелограммам, его можно все же не без основания сохранить без ощутимой ошибки также для кривых линий, при условии, что длина так мала, что отклонение от прямой линии очень незначительно»» Далее Тихо приводит геометрическое обоснование распространения этого метода на криволинейные шкалы.

Нанесенные Тихо на внешней части дуги трансверсальные деления хорошо видны на рис. 19.

Рассмотрим некоторые конструктивные особенности этого инструмента. Для обеспечения большей жесткости алидада изготовлена из стали и для предохранения от коррозии позолочена. Для удобства пользования она удлинена, причем выступающая ее часть служит противовесом. Здесь же впервые применена и оригинальная конструкция визирного устройства, разработанная Тихо (рис. 20). При этом диоптр представляет собой квадратную пластинку ABCD с прикрепленными к ней с трех сторон дополнительными щитками, образующими прорези ВС и AD, а также CD и AB. Расстояния между пластинками, образующими щели, регулируют одним винтом (на рисунке не показан). Предметный диоптр представлял собой пластинку FEHG тех же размеров, что и ABCD (в более поздних инструментах пластинку заменили цилиндром, осевое сечение которого имело те же размеры). Здесь Тихо реализовал оригинальную идею параллельного визирования: наводка может считаться осуществленной с достаточно высокой точностью при определении высоты светила, если прислоненная к вертикальной плоскости алидада установлена так, что светило можно видеть как вдоль ВС-FG, так и вдоль AD- НЕ. Для определения азимутов квадрант поворачивался; вдоль вертикальной оси, пока светило не становилось видимым вдоль CD-GR и AB-FE. При наблюдениях Солнца его изображение через круглое отверстие в диоптре FEGH проецировалось на круг, изображенный на внутренней стороне пластинки ABCD. Вертикальная ось квадранта обеспечивалась путем закрепления его на четырех прочных линейках, скользивших по азимутальному кругу, прикрепленному к прочной крестовине, вместе с которой он жестко крепился к четырем каменным тумбам. С помощью этого квадранта можно было измерять высоты и азимуты небесных светил с точностью до одной минуты.

Описывая этот инструмент, Тихо отметил, что токарный станок, на котором изготовляли отдельные детали его инструментов, приводились в движение или лошадьми, или же с помощью сооруженной им воляной мельницы [44].

Следующим в этой серии является сооруженный около 1581 г. «Большой квадрант» - «Quadrans majus». Однако Тихо лишь бегло упоминает о нем [45], yи описания, ни изображения этого квадранта нигде обнаружить не удалось. Зато хорошо известны два больших квадранта, изготовленные в его мастерских в 1582 г.

Первый из них обозначен Тихо в его описании как «Quadrans magnus chalibeus quadrato inclusus, et horisonti azimuthalihalibeo insistens» - «Большой стальной квадрант, вписанный в квадрат и установленный на стальном азимутальном горизонте». Этот квадрант был установлен в одной из круглых каменных крипт Стьернеборга таким образом, что он мог вращаться вокруг прочной стальной вертикальной оси, причем для большей жесткости сам квадрант был заключен в стальной же квадрат. И квадрант, и часть квадрата (его верхняя и левая стороны; рис. 21) отградуированы, квадрант - в градусах и минутах, каждая из которых разделена еще на шесть частей, квадрат же - непосредственно в синусах соответствующих дуг (отсчет мог производиться до четырех значащих цифр).

Как и в предыдущем квадранте, алидада в нижней части Удлинена. Инструмент был через горизонтальный азимутальный круг закреплен на пяти прочных колоннах, его строго горизонтальная установка обеспечивалась с помощью специальных регулировочных винтов.

Вариантом этой разновидности квадранта был ещё один инструмент, который Тихо называет «Quadrans magnus chalibeus, in quadrato etiam chalibeo comprehensus, unaque azimuthalis» - «Большой стальной квадрант, вписанный в квадрат, также стальной и вращающийся по азимуту» (рис. 22). Стальная дуга инструмента искусно, как пишет сам Тихо, покрыта листовой полированной латунью и тем же способом, что и в предыдущих инструментах, отградуирована до шестых долей минуты. Стороны квадрата латунью не покрывали, но были тщательно отполированы и градуированы в синусах соответствующих дуг. Характерной особенностью прибора является алидада переменной длины: нижнюю ее часть можно было выдвигать так, чтобы длина алидады изменялась в пределах от длины стороны квадрата до длины его диагонали, что облегчало процесс визирования и отсчета данных. Глазной диоптр был таким же, как и в предыдущих инструментах, а предметный представлял собой новшество, - это был цилиндр с горизонтально расположенной осью. Особенности этого диоптра мы рассмотрим ниже, при описании стенного квадранта.

Вертикальная ось прибора представляла собой прочную железную колонну, закрепленную в нижней части на каменной тумбе, врытой в землю, тумба же, в свою очередь, покоилась на массивной каменной плите. В верхней части ось также закреплялась: ее конец входил в круглое отверстие специальной решетчатой конструкции, жестко закрепленной в стене крипты. Инструмент был установлен в Стьернеборге ниже уровня земли в цилиндрической крипте. По концентрически расположенным ступеням наблюдатель опускал и поднимал инструмент в зависимости от угла наклона алидады. Находясь на верхней ступени, наблюдатель мог отсчитывать азимуты на кольцевой азимутальной шкале, закрепленной на цилиндрической стене крипты примерно на середине ее высоты. Диаметр этой шкалы достигал 9 локтей (350 см), что давало возможность нанести на ней довольно много делений, а также обеспечивало наблюдателю свободное перемещение между инструментом и внутренней стеной крипты со всех сторон. Крипта была накрыта для защиты наблюдателя и прибора от непогоды крышей, которая могла поворачиваться на специальных катках так, чтобы имеющиеся в ней прорези, или окна, которые также могли закрываться, были размещены в нужном направлении. Здесь была реализована идея вращающегося купола, примененного позже во всех астрономических обсерваториях [46].

Этот инструмент вместе с так называемым стенным, или тихонианским, квадрантом, а также с вращающимся азимутальным квадрантом был, по заявлению самого Тихо [47], основным в его наблюдениях при определении склонения и азимута небесных светил. Их параллельное многократное употребление позволяло устранить значительную часть систематических и случайных ошибок и достигать невиданной ранее точности измерений.

В том же 1582 году в одном из помещений Ураниборга был установлен, пожалуй, наиболее известный инструмент, предмет его особой гордости. В его названии сам Тихо закрепил свое имя: «Quadrans muralis sive Tichonicus» «Квадрант стенной» или «Тихонианский» (см. рис. 16). Установка этого инструмента была предусмотрена, по-видимому, еще при проектировании Ураниборга. Многочисленные гости, посещавшие обсерваторию, начинали свое знакомство именно с него, так что, помимо чисто научного, и притом важного, значения, этот инструмент служил, выражаясь современным языком, определенным рекламным целям. Мы уже приводили описание этого прибора, данное самим Тихо, здесь сделаем некоторые разъяснения. Основная часть прибора представляла собой хорошо отполированную из литой латуни дугу радиусом «почти в пять локтей» (194 см), жестко закрепленную к точно сориентированной по направлению «север-юг» восточной стене. В южной стене по направлению этой дуги было сделано окно. Дуга была отградуирована обычными у Тихо методами, с применением трансверсальных точек, с той же ценой деления, что и у предыдущих инструментов (10»), что позволяло вести отсчет с точностью по крайней мере до 5». Инструмент был строго специализирован: он предназначался для наблюдения за прохождением небесных светил через плоскость меридиана и может считаться предшественником меридианного круга. Особенностью этого прибора было отсутствие физической связи между глазным и предметным диоптрами. Глазной диоптр обычного для Тихо типа свободно перемещался вдоль дуги прибора, предметный был установлен неподвижно в окне на южной стене. Как и в предыдущем приборе, этот диоптр имел форму цилиндра, закрепленного на горизонтальной оси, перпендикулярной плоскости меридиана. Такая форма диоптра обеспечивала устранение искажений, неизбежных при использовании обычно применявшегося Тихо предметного диоптра в виде квадратной пластинки.

Инструмент обслуживали три сотрудника. Один из них осуществлял визирование и диктовал полученные данные второму, который записывал их в журнал наблюдений, третий же фиксировал время прохождения через меридиан по четырем часам, установленным в этом же помещении.

Определение точного времени было «узким местом» тогдашней астрономии. Существовавшие тогда колесные часы точностью хода не отличались. Еще во времена Браге на многих часах отсутствовала минутная стрелка. Во времена наблюдений в Лейпциге, Ростоке и Аугсбурге (с 1563 по 1570 г.) он применял часы с боем через каждые четверть часа. Только дважды в записях своих наблюдений того времени (в 1564 и 1569 гг.) он называет минуты. Регулярное указание минут начинается только со 2 апреля 1577 г. С 16 апреля 1581 г. в записях времени у него появляются и секунды [48]. С этого времени он ежедневно (если не мешали погодные условия) уточнял время наблюдения момента прохождения Солнца через меридиан. И все же добиться большой точности хода своих часов Тихо так и не удалось. В одном из писем [49], относящихся к 1587 г., он жалуется на несовершенство своих часов и оценивает их погрешность 4 секундами. Для уточненной оценки времени между прохождениями двух звезд через меридиан оп использовал истечение ртути и других жидкостей через узкое отверстие.

На гравюре (см. рис. 12), изображающей стенной квадрант, справа показано двое часов, в которых внутри минутного циферблата имеется часовой циферблат; циферблат на торце этих часов служил, по-видимому, для отсчета секунд.

Следующий квадрант, упомянутый Тихо в качестве трех основных и названный им «Quadrans volubilis azimuthalis» - «Вращающийся азимутальный квадрант», был установлен в 1586 г. в одной из крипт Стьернеборга и отличался от «большого стального квадранта» главным образом отсутствием обрамлявшего квадрант квадрата (рис. 23). Некоторые особенности его регулировки и повышенная точность изготовления его деталей и узлов облегчили его использование и способствовали увеличению точности отсчетов, что было предметом особой гордости астронома. Способ крепления вертикальной оси этого инструмента и способ визирования были те же, что и у стального квадранта.

Известно еще несколько квадрантов, изготовленных по указаниям Тихо, конструкции и параметры которых незначительно отличались от уже описанных (см., напр., рис. 24). Последний из них, так называемый «Исландский квадрант», был сооружен в 1589 г.

К приборам для определения вертикальных расстояний светил, которые использовал Тихо, относится трикветр (параллактические линейки). Этот восходящий к временам Птолемея, использовавшего его для определения параллакса Луны, инструмент состоял из устанавливаемой вертикально по отвесу стойки, к которой шарнирно прикреплялись две планки (линейки) AB и СВ (рис. 25), причем длины АС и СВ, образуя стороны равнобедренного треугольника, должны были быть равны. Линейка ВС была снабжена диоптрами, ее конец мог скользить вдоль линейки AB, соответствующе отградуированной. Этот древний инструмент широко применял и Коперник. На известной картине Яна Матейко великий польский астроном изображен за этим инструментом. Трикветр, принадлежавший лично Копернику и, по-видимому, изготовленный им собственноручно, был в 1584 г. передан тогдашним Вармийским епископом Гановием в дар Тихо Браге, который в день его получения сочинил восторженную оду в честь великого предшественника и чрезвычайно гордился впоследствии тем, что обладает этой реликвией. Еще в 1583 г. он изготовил подобный инструмент, приспособленный для измерения не только высот, но и азимутов, - «Instrumentum parallaticum sive regulae tam altitudines quam azimutha expedientes» (рис. 26). Линейка AD длиной около 330 см устанавливалась горизонтально. На ее верхней поверхности были нанесены деления, соответствующие значениям синусов (до пяти знаков) измеряемых углов. Сумма длин двух других линеек (по 165 см каждая), AB и ВС, равнялась длине линейки AD. Линейка AB имела диоптры, с помощью которых осуществляли визирование. Все три линейки из латуни были достаточно жесткими и отполированными. Инструмент был установлен на прочной подпорке в большом северном обсервационном помещении Ураниборга. На верхнем торце наблюдательной площадки был установлен азимутальный круг, соответствующе отградуированный. Правда, сам Тихо отмечает, что большие размеры и тяжесть инструмента делали измерение азимутов затруднительным.

Для измерения азимутов и высот Тихо соорудил в 1588 г. инструмент, названный им «Semicirculus magaus azimuthalis» - «Большой азимутальный полукруг». От квадранта этот инструмент отличался прежде всего тем, что вертикальная дуга имела 180° (при диаметре 233 см) (рис. 27). Тихо считал этот инструмент своим изобретением и указывал, что он позволял производить отсчет с большой точностью. Он же отметил, что при его изготовлении было реализовано 20-е предложение III книги «Начал» Евклида (вписанный угол, опирающийся на диаметр, равен половине соответствующего центрального угла). Инструмент был закреплен вертикально на полом квадратном стержне.

Следующую серию своих астрономических инструментов он назвал секстантами. Тихо считал, что эти инструменты были его изобретением. В самом деле, трудно назвать предшественников этого инструмента в предыдущие времена, а известный специалист по истории астрономических инструментов Э. Циннер также считает Браге изобретателем секстанта [50].

Как уже упоминалось, еще в студенческие годы в Лейпциге Тихо измерял угловые расстояния между небесными светилами с помощью циркуля. Позже, в 1569 г. в Аугсбурге, он использовал этот прибор в инструменте, изображенном на рис. 4. Его можно было бы назвать полусекстантом, так как он был рассчитан на измерение углов до 30°, в то время как секстант - до 60°. Для плавного изменения угла ВАС применялся винт 1 E с рукояткой F. Чтобы плечи прибора не перекашивались, к одному из плеч прикреплялась дуга CH. Прибор был снабжен диоптрами - глазным в А и предметными в В н С. Второй такой инструмент был у Тихо в 1572 г., с его помощью он наблюдал Новую звезду. В этом случае прибор был закреплен, как показано на рис. 5.

Более совершенный секстант - так называемый «Sexlans astronomicus, prout altitudinis inservit» - «Астрономический секстант для измерения высот» - был построен Тихо в 1577 г. уже в Ураниборге [51]. Тихо изготовил этот инструмент таким, чтобы его легко можно было разобрать для транспортировки. Он состоял из деревянных брусков, покрытых латунной фольгой. Расстояние от центра до дуги равнялось 4 локтям (155 см). На визире были прикреплены диоптры обычного для Тихо типа: предметный - в форме цилиндра на горизонтальной оси и глазной - с соответствующими прорезями. На шкале дуги секстанта были нанесены трансверсали. Секстант был установлен в большом южном обсервационном помещении Ураниборга на прочном основании (рис. 28).

Инструмент использовали и для измерения высот любых видимых над горизонтом светил в пределах до 60°, для чего его соответствующе закрепляли. Если же один из ограничительных радиусов расположить вертикально и направить к зениту, то можно измерять высоты светил r пределах от 30 до 90°.

Тихо жалуется, что изобретение этого инструмента пытались присвоить себе другие, «которые несколько изменили его внешний вид, точно так же, как в случае с несколькими другими моими изобретениями, которые некоторые люди, как в Германии, так и в других местах, не стыдились себе присваивать» [52]. Такое же положение, утверждает он, имело место по отношению и к его методу трансверсалей, и к устройствам для визирования: «Этот метод был присвоен некоторыми в Германии после того, как Виттих [53], который узнал его от меня, обнародовал его в Касселе вместо с устройством диоптров и, кажется, даже предложил его для продажи, как если бы оно принадлежало ему» [54].

К 1581 г. относится создание раздвоенного или бифуркального секстанта («Sextans bifurcatus»), предназначенного для измерения угловых расстояний между звездами двумя наблюдателями, каждый из которых использовал одну из двух имевшихся на инструменте алидад. Хотя этот секстант довольно часто использовали в наблюдениях, сам Тихо признавал, что он не очень удобен в работе: измерения занимали больше времени, чем с секстантами других типов, и, описывая его в своей книге, он не приводит его изображения.

В 1582 г. был создан «Треугольный секстант» (полное название у Тихо «Sextans astronomicus trigonicus pro distantiis rimandis» - «Треугольный астрономический секстант для определения расстояний»; рис. 29). Ограничившие дугу в 60° радиусы имели длину 4 локтя (155 см). Чтобы секстант обладал необходимой жесткостью, здесь, как и во многих других инструментах, была применена система распорок. Дуга ВС была сделана из латуни и с помощью трансверсальных точек отградуирована так, что точность отсчета достигала 15» дуги. Чтобы относительно тяжелую установку можно было легко поворачивать, ее закрепляли на специальной шаровой опоре. Было предусмотрено специальное приспособление для закрепления положения инструмента при наблюдениях и отсчете. В вершине сектора А виден цилиндр - предметный диоптр. Вокруг него поворачивалась алидада с глазным диоптром на конце. Для измерения малых расстояний был предусмотрен еще один цилиндрический предметный диоптр. Измерение производили два наблюдателя, каждый из которых устанавливал направление на одно из двух светил, между которыми определяли расстояние. Тихо считал, что этот секстант особенно удобен для измерения угловых расстояний, и велел изготовить три экземпляра этого инструмента, которые отличались один от другого только конструкциями оснований для их установки.

Рис 29. Треугольный секстант для измерения расстояний, 1582.

Для измерения относительно небольших угловых расстояний Тихо разработал и в 1583 г. построил оригинальную разновидность секстанта, названную им «Раздвоенная дуга» (полное название «Arcus biparłitus minoribus siderum distantii inserviens» - «Раздвоенная дуга для измерения малых угловых расстояний между звездами»; рис. 30). Алидада прибора длиной 155 см заканчивалась поперечиной, на которой на равных от алидады расстояниях закреплялись два цилиндрических предметных диоптра. К нижней части алидады прикреплялись две отградуированные дуги, примерно по 50° каждая, с центрами в упомянутых цилиндрических диоптрах. Вдоль этих дуг перемещались глазные диоптры. Инструмент с помощью расположенной в центре его тяжести шаровой опоры был надежно соединен с основанием. Визирование производили два наблюдателя одновременно. Судя по описанию, данному самим Тихо [55], им была тщательно продумана установка и регулировка этого инструмента.

Тихо принадлежит и еще одна оригинальная разновидность секстанта: «Sextans chalibeus pro distantüs per unicum observatorem dimetiendis» - «Стальной секстант для измерения расстояний одним-единственным наблюдателем» (рис. 31). Дуга в 60° разделена на градусы, минуты и доли минут обычным способом. Алидады AB и АС шарнирно соединены в А и, кроме того, связаны винтом LM так, что их можно плавно сдвигать и раздвигать по необходимости. С помощью дуги RS, прикрепленной одним концом к основанию, шарнир А можно опускать и поднимать. Этот инструмент, созданный Тихо еще до основания Ураниборга, он возил с собой во время путешествия 1575 г. Инструмент легко разбирался и собирался, ого применяли и в Ураниборге. Тихо утверждает, что с его помощью был выполнен ряд измерений кометы 1577 г. [56]

Тихо пишет [57], что и этот инструмент, с которым он ознакомил Виттиха, был последним обнародован, после чего не только ландграф Вильгельм IV Гессен-Кассельский, но и ряд других астрономов построили его с незначительными изменениями, и некоторые из них стали выдавать этот прибор за свое изобретение.

Можно указать и другие свидетельства того, что секстанты Тихо послужили образцами для сооружения аналогичных инструментов другими астрономами. Так, по образцу стального секстанта Тихо, доставленного им в Прагу и хранившегося в Пражской обсерватории [58], был изготовлен секстант Кремсмюнстерской обсерватории [59]. Предположительно, этот инструмент был изготовлен по указанию друга Кеплера и Тихо барона И. Ф. Гофмана в 1600 г. [60] и использовался Кеплером в его наблюдениях в 1602-1604 гг. Еще один стальной секстант был по поручению Браге изготовлен известным пражским мастером Эразмом Габермелем в 1600 г. (радиус - 129,5 см) [61]. Этот, по-видимому, последний инструмент, изготовленный по поручению Тихо Браге, сохраняется и сейчас в Пражской обсерватории.

Рассмотренные выше инструменты предназначались для измерения высот и азимутов небесных светил, а также угловых расстояний между ними. Однако высоту и азимут наблюдатель определял лишь для той конкретной точки земной поверхности, в которой был установлен инструмент. Чтобы полученные в этой системе координат данные можно было использовать и в других точках земной поверхности, их следовало привести к так называемым экваториальным координатам, или же произвести измерения с помощью других инструментов, известных еще с древних времен под названием армилл.

В экваториальной системе координат центр совпадает с положением наблюдателя, ось параллельна оси вращения Земли, а плоскость экватора параллельна плоскости земного экватора. При измерениях в этой системе координат определяются склонения и прямые восхождения соответствующих светил. Склонением светила называется его угловое расстояние (к северу или югу) от плоскости небесного экватора, прямым восхождением - двугранный угол между кругом склонения светила и кругом склонения меридиана, определяемого положением Солнца в момент весеннего равноденствия.

Известные еще в глубокой древности приборы (армиллярные сферы) предназначались для непосредственного определения склонения и прямого восхождения. Основная часть этих приборов - кольцо, установленное на подставке в плоскости меридиана. Ряд других колец, концентрических первому и связанных с первым шарнирно, можно было устанавливать в плоскостях экватора, эклиптики, других меридианов и т. д. С помощью этих армиллярных сфер не только определяли экваториальные координаты, но и преобразовывали различные координатные системы, что позволяет рассматривать их как древнейшие вычислительные машины аналогового типа. Армиллярные сферы широко использовали (и используют) для учебных целей, но применяли и для непосредственных наблюдений.

Разновидностью армиллярных сфер были армиллы, одна из которых под названием «Astrolabon» [62] была описана еще Птолемеем. Обычно так назывались армиллярные сферы, специально предназначенные для наблюдений, для чего они имели приспособления для визирования.

Тихо, по-видимому, не любил пользоваться этим инструментом, считая, что он предназначен для тех, кто избегает вычислительной работы. Тем не менее им была создана серия армилл, первая из которых была построена и установлена в 1581 г. Тихо назвал ее «Armillae zodiacales» - «Зодиакальные армиллы» (рис. 32). Сам Тихо писал об этом инструменте так: «Инструменты, до сих пор описанные, предназначались в основном для наблюдений высот и азимутов, раздельно или вместе. Но так как, однако, использование этих инструментов для астрономических целей требовало существенных тригонометрических вычислений, которые не всегда легко постижимы и особенно обременительны некоторым людям, которые избегают труда, изобретены другие приборы, с помощью которых широты и долготы звезд, две величины, которые особенно необходимы, могут быть найдены без больших хлопот и трудных вычислений. Я нашел, что два таких прибора применялись еще древними. Один из них, так называемая армиллярная сфера, использовался еще Гиппархом и Птолемеем, последний дал ей это имя. Другой назывался торкветум, инструмент, который, по моему мнению, был изобретен арабами или халдеями и применялся ими. С его круглыми плоскими поверхностями он служил тем же целям, что и предыдущий инструмент с его армиллами... В сделанном мною ранее армиллярном инструменте я несколько изменил конструкцию Гиппарха, чтобы он был более удобен при использовании... Этот инструмент состоит только из четырех колец, в то время как мои предшественники использовали пять или шесть. Из них первое кольцо EBCNH изображает меридиан и должно быть установлено так, чтобы оно совпадало с небесным меридианом. На нем имеются полюсы экватора С и D, которые могут быть подняты или опущены до такого положения, чтобы они точно соответствовали широте места, в котором производится наблюдение. Это контролируется посредством отвеса BS, который прикреплен вверху в зените, где деления меридиана показывают дополнение высоты полюса... Этот меридиан содержит в себе все другие кольца, первое из которых, GFIH, под прямым углом к его плоскости несет второе, зодиакальное кольцо POQN с его полюсами в IK на таком угловом расстоянии от полюсов небесного экватора, упоминаемых выше, которое равно расстоянию между полюсами эклиптики и экватора, а именно максимальному наклону зодиака. Эта величина, которую мы несколько раз уточняли, равна 23° 31,5', что незначительно отличается от определенной нашими предшественниками. Через полюсы этого экватора проходит круглая латунная трубка IAK. В ее центре А трубка имеет цилиндр, что является практичным добавлением к инструментам, использовавшимся древними. Внутри полюсов эклиптики (зодиака) и внутри зодиакального кольца вращается еще одно кольцо, обозначенное KLRM, которое служит для определения широты. Далее, зодиакальное кольцо само имеет четыре диоптра, которые, по нашему обычаю, имеют прорези... Кольцо широты также имеет четыре диоптра... на наружных торцевых сторонах колец нанесены деления посредством наших обычных трансверсальных точек... Меридианное кольцо - целиком из стали, чтобы оно могло надежно поддерживать внутренние кольца... Инструмент установлен в отдельной небольшой башне [в Стьернеборге], крыша которой устроена так, что одна ее половина может быть сдвинута, а вторая - может поворачиваться по желанию...

Для наблюдений требуются два наблюдателя. Один из них направляет любой из диоптров зодиакального кольца на точку, соответствующую долготе некоторой известной звезды, а затем наблюдает ту же звезду через оба диоптра (и на обеих сторонах вдоль оси ІК) и при этом держит все кольца закрепленными таким образом, что плоскость эклиптического кольца точно совпадает с небесной эклиптикой. Тем временем другой наблюдатель перемещает любой из двух диоптров на зодиакальном кольце до тех пор, пока он наилучшим образом подойдет к звезде, долгота которой определяется... тогда звезда будет видна достаточно хорошо через обе прорези вдоль упомянутой оси, и этот диоптр отметит долготу на зодиакальном кольце. Далее, для того чтобы найти широту, наблюдатель должен установить широтное кольцо на ту же самую долготу относительно эклиптики, которая найдена для звезды, а затем двигает один из его диоптров вверх или вниз до тех пор, пока звезда не будет видна через обе прорези вдоль цилиндра А как сверху, так и снизу. Диоптр отметит тогда измеряемую широту, которая отсчитывается на упоминаемом широтном кольце выше или ниже эклиптики в зависимости от того, будет ли это северная или южная широта» [63].

Далее Тихо отмечает, что под влиянием веса различные кольца армиллы могут несколько смещаться относительно друг друга, что не позволяет произвести на ней измерения с гарантированно высокой точностью. Для устранения этих недочетов Тихо разработал в 1584 г. другую модель - «Armillae aequatoriae» («Экваториальные армиллы»; рис. 33). Этот инструмент имеет то же значение, что и предыдущий, но состоит только из трех колец: большого, меридианного, отлитого из стали, и двух других, пересекающихся под прямым углом внутри первого, сделанных из елового дерева. Кольца склеивали из отдельных кусков дерева, а чтобы они не коробились, направления волокон в них чередовали (от корня к вершине и наоборот) . После тщательной полировки и придания соответствующей формы кольца оклеивали тонким льняным полотном или пергаментом и окрашивали свинцовыми белилами на льняном масле. Одно из внутренних колец предназначалось для определения склонений, оно поворачивалось вокруг цилиндрической оси, направленной на полюсы. Перпендикулярное ему третье кольцо закреплено в плоскости экватора. Для определения прямого восхождения служили диоптры на экваториальном кольце. Для украшения прибора на его основании были помещены портреты четырех знаменитых астрономов - Птолемея, Аль-Баттани, Коперника и самого Тихо Браге.

Кроме этой конструкции экваториальной армиллы, Тихо описывает еще одну (рис. 34), которая отличается от предыдущих наличием четырех колец. В этом инструменте экваториальное кольцо является подвижным, для чего и добавлено поддерживающее его кольцо.

Тихо подчеркивает, что этот инструмент легко разобрать и перевезти в другое место. Необходимость такой перевозки он обосновывает, как бы предчувствуя ожидавшие его в будущем перемены. Он писал: «Так как этими небесными науками занимается очень ограниченное число людей и так как очень редко среди государственных деятелей имеются такие, которые сильно склонны к таким наукам и считают своим долгом покровительствовать и поддерживать их, но намного больше таких, которые по невежеству своему считают эти науки бесполезными, то люди, развивающие божественную астрономию, не должны подвергаться влиянию таких невежественных представлений, а скорее презрительно смотреть на них со своего высокого положения, соответствующего их познаниям... И когда государственные деятели терзают их слишком сильно, тогда они должны покинуть это место со всем им принадлежащим...» [64]

С небольшой оговоркой [65] Тихо можно считать изобретателем экваториальных армилл. Не остановившись на двух описанных выше образцах, он в декабре 1584 г. начинает сооружение третьего образца, который представил собой, пожалуй, один из наиболее важных его инструментов - «Armillae aequatoriae maximae sesquialtero constantes circulo» - «Большие экваториальные армиллы с одним полным кольцом и одним полукольцом» (рис. 35). Конструкция этого инструмента была предельно упрощена, зато точность измерений на нем существенно повышена. Рис. 34. Экваториальная армилла. Единственно полным здесь было кольцо склонения диаметром 7 локтей (свыше 270 см). Оно было сделано из дерева, покрытого листовой латунью. На его шкалу была нанесена градуировка с ценой деления в четверть минуты. Кольцо это поворачивалось на полой, но прочной круглой стальной оси. Экваториальное кольцо представляло собой полукольцо диаметром 9 локтей (350 см). Большой зазор (почти 40 см) между экваториальным полукольцом и кольцом склонения был оставлен, по словам Тихо, для того, чтобы между ними мог свободно проходить наблюдатель. От меридианного кольца в этом инструменте остались только верхняя и нижняя точки опоры. Нижняя часть оси заканчивалась шаром, опиравшимся на стальной диск, прикрепленный к массивному каменному столбу, врытому в землю (общая длина которого равнялась 155 см); столб, в свою очередь, покоился на каменном фундаменте. Верхняя опора выполнена в виде стальной вилки, оба конца которой также покоятся на каменных столбах. Между ними размещался вход в полуподвальную крипту в Стьернеборге, в которой был установлен этот инструмент. Эта крипта была также накрыта вращающейся крышей. Способ измерения, примененный в этой армилле, аналогичен тому, который применялся Тихо и в других инструментах: предметный диоптр имел форму цилиндра с осью, перпендикулярной плоскости кольца склонения, на концах алидад находились щелевые диоптры.

Эту армиллу использовали в обсерватории Тихо для определения склонений и прямых восхождений небесных светил. В первом случае диоптры на концах алидад кольца склонения устанавливали в направлении на светило дважды (при повороте кольца на соответствующий угол), величины угла склонения отсчитывали по шкале кольца и сравнивали между собой. Для определения экваториальных расстояний использовали диоптры и шкалы на экваториальном полукольце.

Рис. 35. Большие экваториальные армнллы с одним полным кольцом и с одним полукольцом.

Предметом особой гордости Тихо был его уже упоминавшийся большой латунный глобус (см. рис. 3). Тихо заказал его задолго до основания Ураниборга, во время пребывания в Аугсбурге в 1570 г.

Искусный мастер изготовил этот глобус диаметром 6 футов (149 см) из хорошо пригнанных, склеенных в кольца и соответствующе обточенных деревянных дуг. Лишь в 1575 г. Тихо снова побывал в Аугсбурге. К тому времени глобус был давно готов, но Тихо нашел его форму недостаточно сферичной, кроме того, на нем кое-где появились трещины. Тем не менее Тихо получил свой заказ и отправил его в Данию, установив его позже в помещении библиотеки Ураниборга. Предварительно его форма была улучшена путем наклейки на поверхность многих сотен листов пергамента. Затем Тихо в течение двух лет следил, не станет ли глобус терять сферическую форму. Убедившись, что форма сохраняется, он велел покрыть его поверхность тонкими листами латуни, которые были настолько тщательно пригнаны один к другому, а затем отполированы, что глобус казался изготовленным из цельной латунной заготовки. На поверхность глобуса были затем нанесены полюс и отградуированные с помощью трансверсальных точек пояс Зодиака и экватора. За многие годы наблюдений Тихо со всей тщательностью нанес на поверхность глобуса все определенные им положения звезд, доведя их число к концу ураниборгского периода до 1000. Глобус был установлен на прочной подставке, мог поворачиваться вокруг оси, проходящей через полюсы внутри соответствующе отградуированных меридионального и горизонтального колец, образовывавших армиллу. К горизонтальной армилле был также прикреплен отградуированный квадрант, с помощью которого производился отсчет высот, само горизонтальное кольцо обеспечивало отсчет азимутов. Тихо замечает, что «глобус такого размера, так основательно и прекрасно сделанный, не был, я думаю, создан где бы то ни было и кем бы то ни было в мире (пусть меня простят за мое хвастовство)» [66] и утверждает, что многие приезжали в Данию специально для того, чтобы посмотреть на этот глобус, а также, впрочем, и на другие невиданные до того инструменты. Как уже упоминалось, впоследствии глобус был перевезен Тихо в Прагу, во время драматических событий Тридцатилетней войны он был возвращен в Данию и установлен в Копенгагене, однако во второй половине XVIII в. глобус сгорел при пожаре.

Если не считать глобуса, камеры-обскуры и нескольких других небольших и незначительных приборов и инструментов, то можно выделить три серии астрономических инструментов, над совершенствованием которых на протяжении многих лет с большой настойчивостью работал Тихо, - квадранты, секстанты и армиллы. В результате внесенных Тихо усовершенствований точность измерений была поднята почти на два порядка! Если во времена Коперника, всего за полстолетия перед тем, точность в 10 минут была близка к предельной, то для Тихо не была пределом и 1 минута. Так, по данным В. Дж. Весли [67] средняя ошибка при определении положения восьми фундаментальных звезд у Браге составляла для стенного квадранта 34,6"; вращающегося азимутального квадранта 32,3»; вращающегося стального квадранта 36,3"; астрономического секстанта 33,2"; большой экваториальной армиллы 38,6".

Как видим, для всех основных инструментов Тихо Браге средняя ошибка ненамного превышала половину минуты, что для дотелескопических астрометрических инструментов было близко к теоретически достижимому пределу, причем точность измерений на разных инструментах изменялась в очень небольших пределах, едва достигавших 6 секунд.

Более двух десятков лет - с 1576 по 1597 г. - провел Тихо на острове Вен, выполнив и зафиксировав огромное количество астрономических наблюдений со столь высокой точностью. Еще в период строительства обсерватории Тихо провел наблюдения и весьма точные измерения яркой кометы 1577 г. Точные измерения позволили ему установить, что комета была намного дальше от Земли, чем Луна, что было большим ударом по космологическому учению Аристотеля, согласно которому кометы представляют собой явления подлунного мира, надлунный же мир вечен и неизменен.

В своих наблюдениях Тихо учитывал атмосферную рефракцию, что позволило ему уточнить наклон эклиптики и высот экватора.

Многолетние наблюдения за движениями Луны были использованы им как исходные данные для уточнения наклона лунной орбиты и обнаружения ее колебаний, им же были обнаружены вариация и годичное неравенство в движении Луны. Он составил звездный каталог на 788 звезд, позже доведя их число до 1000 (причем с особой точностью им были определены прямые восхождения и склонения 21 опорной, фундаментальной, звезды), создав тем самым первый современный звездный каталог, заменивший каталоги Гиппарха (II в. до н. э.) и Птолемея (II в. н. э.), что также являлось важным шагом в развитии астрономии.

Сравнивая полученные им значения долготы звезд с данными, известными ранее, Браге уточнил значение прецессии (предварение равноденствия) - медленного перемещения (на 50,3» в год) точек весеннего и осеннего равноденствия навстречу видимому годичному движению Солнца, в результате чего тропический год, то есть промежуток времени между двумя последовательными прохождениями Солнца через точку весеннего равноденствия, оказывается короче звездного.

Но главным достижением Тихо в Ураниборге были результаты наблюдений за движениями планет. Хотя сам Браге, признавая Коперника крупнейшим астрономом, не смог подняться до принятия коперниканской гелиоцентрической системы, именно при обработке и обобщении накопленных им материалов его младшему коллеге Й. Кеплеру удалось открыть знаменитые законы движения планет вокруг Солнца, что было важнейшим шагом в защите и развитии коперниканского учения.

Глава VI

Жизнь в Ураниборге

В письме от 4 ноября 1580 г. Тихо сообщает своему другу чеху Фаддею Хайеку, лейб-медику императора Рудольфа II и большому любителю астрономии, что строительство «Небесного замка» завершено. Через год он снова пишет об этом, имея на этот раз в виду, что закончилось и оборудование обсерватории. Эти даты относительны: наблюдения на острове Вен были начаты Тихо еще за несколько месяцев до закладки первого камня и по крайней мере с 1577 г. велись систематически. С другой стороны, закончив строительство «Небесного замка», Тихо приступил к сооружению Стьернеборга, «Звездного замка», а укомплектование обсервационных помещений новыми, все более совершенными инструментами продолжалось почти в течение всего периода существования обсерватории на острове Вен.

Итак, мечты Тихо осуществились. Он создал лучшую в мире астрономическую обсерваторию. Расходы на ее сооружение составляли заметную часть государственного бюджета всей страны. Никогда до того ни одно государство не позволяло себе роскоши выделять столь значительные суммы на развитие науки. Однако масштаб проводимых по планам Тихо работ был столь огромным, что и этих средств не хватало, им были истрачены на строительство и оборудование и почти все его личные средства. Не хватило бы и этих средств, но по распоряжению короля Тихо были выделены все доходы из довольно большого государственного имения в Нордфьерде в Северо-Западной Норвегии, а также доходы канониката в Роскильде. Правда, распоряжение этими доходами возлагало определенные обязанности и на самого Тихо. Например, следовало поддерживать в порядке кацеллу в Роскильде, где были похоронены три датских короля. Невыполнение этих обязанностей впоследствии было одной из причин королевской немилости, но пока что до этого еще далеко.

В «Небесном замке» были устроены и оборудованы четыре отдельных обсервационных помещения, то есть по крайней мере четыре рабочих места. Впоследствии добавилось еще несколько рабочих мест в Стьернеборге. Естественно, что сам Тихо не мог одновременно работать на нескольких инструментах. Кроме того, много времени у него занимали продолжающееся строительство, проектирование и изготовление инструментов, производство бумаги, печатание книг, хозяйственные дела, обширная научная переписка, прием знатных посетителей - от именитых ученых до членов королевских семей и даже коронованных особ (не случайно в самом «Небесном замке» имелись помещения для королевской четы). Приходилось и выезжать с острова на материк. Особенно частыми были поездки в Копенгаген, где королевскому астроному приходилось выполнять определенные придворные обязанности. Поэтому без помощников обойтись было нельзя.

Но где их взять?

Готовых астрономов Тихо пригласить не мог: их не подготавливали ни в одном университете того времени.

Тихо мог рассчитывать только на собственных учеников, молодых людей, которые были бы готовы целиком и полностью предложить себя в распоряжение Тихо, чтобы пройти практику под руководством самого знаменитого астронома во всем мире, на самых совершенных инструментах, в самой лучшей обсерватории. Слава об обосновавшемся в «датской Венеции», как часто называли остров Вен, выдающемся ученом к тому времени уже распространилась далеко за пределами Дании, и из разных уголков Европы к нему стали стекаться те, которые желали стать его учениками и помощниками. Попасть к Тихо было не так просто - здесь производили довольно строгий отбор. В среднем у Тихо в Ураниборге одновременно пребывало около 10 учеников и ассистентов, не считая механиков, бумажников, печатников и других специалистов, а также многочисленных слуг.

10 учеников - много это или мало? Если учесть, что и в наше время для подготовки профессиональных астрономов набирается всего одна подгруппа (12 человек) студентов, - а во времена Тихо трудно назвать десяток астрономов, оставивших хоть какой-то след в истории этой науки, - то следует признать, что Тихо удалось создать при обсерватории настоящую астрономическую школу как в учебном смысле, так и в смысле научно-исследовательского учреждения. Если учесть и Кеплера, присоединившегося к Тихо позже, то можно говорить о том, что Тихо Браге стал главой одного из первых в истории Нового времени научных коллективов.

Коллектив этот жил как бы коммуной. Дважды в день члены семьи Тихо, быстро разраставшейся, его ученики и сотрудники собирались на трапезу за общий стол, возглавлявшийся самим «отцом большого семейства». Обедали рано - как правило, через пять часов после восхода Солнца: столько времени отводилось на отдых после ночных бдений. В летнее время это было 9-10 часов утра. Ужин накрывался часов в 6 вечера. Во время продолжительных трапез велись разговоры о текущих делах, которые, как правило, начинал хозяин. Лишь одному в доме разрешалось прерывать речь хозяина: то и дело раздавались выкрики и бессвязная болтовня слабоумного карлика Джеппе, выполнявшего роль шута. Многих это раздражало. Позже, когда на таких общих трапезах в Бенатке и Праге пришлось бывать Кеплеру, он сохранил о них не очень приятные воспоминания. Впрочем, может быть, эти общие трапезы имели смысл, давая их участникам разрядку после напряженной работы.

А работать всем приходилось много. Выносливость самого Тихо, казалось, не знала пределов. Хотя целые ночи напролет он проводил в наблюдениях, днем его редко замечали спящим. Как руководитель работ, Тихо с самого начала деятельности Ураниборга отличался требовательностью, доходившей до придирчивости, взыскательностью и строгостью. Он не знал мелочей в наблюдениях и требовал столь же исключительно внимательного и аккуратного отношения к работе и от своих учеников и ассистентов. Разница между первыми и вторыми была весьма условной, но ассистентом, настоящим помощником Тихо мог стать только тот, кто, пройдя некоторый курс первоначального обучения, выдерживал в течение определенного времени ураниборгский «темп жизни». Относиться к работе плохо было просто невозможно. Дело в том, что аналогичные поручения давались сразу нескольким лицам, работавшим в разных помещениях и с различными инструментами. Полученные ими данные проверял и перепроверял сам Тихо, который мог сравнивать их с результатами собственных наблюдений, проводившихся на самых ответственных местах с наиболее сложными, но и самыми точными инструментами. И горе тому, у которого скрупулезная проверка обнаруживала неточность, превышающую некоторые допустимые, по мнению Тихо, пределы!

Не все прибывавшие в Ураниборг «на специализацию» ученики выдерживали установившийся здесь жесткий режим, ночные бдения и довольно строгое, хотя и заботливое обращение. Многие из них довольно скоро покидали остров Вен, не оставляя следов своего пребывания, но другие, заразившись неутомимостью, огромной сосредоточенностью, энтузиазмом и страстью к астрономическим наблюдениям Тихо, оставались в обсерватории многие годы, а некоторые сопровождали своего учителя до конца его жизни.

Чьи же имена из учеников Тихо сохранила история? Упомянем лишь некоторые из них. Первым в этом перечне, в котором мы не стали выдерживать ни хронологии, ни алфавита имен, можно назвать Конрада (Корта) Аслакссена (лат. Aslacus) из Бергена в Норвегии, того самого, которому удалось прослушать первый и последний курс лекций, который Тихо Браге читал в Копенгагенском университете в 1575 г., записать их и уже после смерти Тихо издать. Он был из тех, которые провели вместе с Тихо в Ураниборгской обсерватории по нескольку лет. Позже Аслакссен сам стал профессором Копенгагенского университета.

Профессором математики того же университета стал и Кристиан Иоанн Рипенс, пробывший на Вене с 1586 по 1590 г. Позже, правда, он переквалифицировался на преподавателя древнегреческого языка, а затем и вообще перешел в духовное сословие, закончив свой жизненный путь в сане епископа.

Далее упомянем Элиаса Олаи Цимбера (Морсинга), который провел у Тихо 14 лет - с 1583 по 1597 г. Это ему поручил Тихо миссию в Фромборк для уточнения долготы места, с которого Коперник производил астрономические наблюдения. Успешно выполнив свою миссию, Цимбер привез Тихо в подарок от тогдашнего вармийского епископа Иоанна Гановия ценнейшую реликвию - собственноручно изготовленный Коперником и широко использовавшийся им в наблюдениях трикветр (параллактические линейки). В день получения этого дара Тихо сочинил восторженную оду в честь великого польского астронома. Это стихотворение представляет для нас двойной интерес: во-первых, характеризует отношение Тихо к Копернику, во-вторых, в какой-то мере дает нам возможность получить представление о многочисленных сочинениях Тихо этого рода. Мы воспроизводим ее в переводе с латинского языка на русский, выполненном известным русским филологом акад. Ф. Е. Коршем:

«Тот муж, подобного которому веками

Рождает к доблестям ревнивая Земля,

Какого для себя родить чуть могут сами

Светила, хоть они небесные поля

Через сколько полюсов и центров пробегают

Кругами без числа и устали не знают, -

Тот, Солнцу кто сказал: «Сойди с небес и стой!»

Кто Землю на небо, Луну на Землю вскинул

И, весь перевернув порядок мировой,

Скреп мира не расторг нигде и не раздвинул,

А проще не в пример представил и стройней

Нам твердь, знакомую по опыту очей, -

Тот муж - Коперник сам, кого я разумею,

Вот эти палочки, в простой сложив прибор

И им осуществив столь дерзкую затею,

Законы наложил на весь небес простор.

Светила горние во славе их теченья

Кусочкам дерева ничтожным подчинил,

К самим проник богам, куда со дня творенья

Рок смертным всем почти дорогу возбранил.

Каких преодолеть преград не может разум?

Нагроможденные когда-то Пелион

И Осса [68] с Этною, Олимп с другими разом

Горами многими вотще со всех сторон -

Свидетели тому, что силой тела дикой

Гиганты мощные, но слабые умом

Не досягнули звезд. Он, он один, великий,

Искавший помощи лишь в разуме своем,

Не мышцы крепкие, а тоненькие жерди

Орудием избрав, возвысился до тверди.

Каких могучих здесь произведенье дум!

Хотя по веществу в нем стоимости мало,

Но золото само, когда б имело ум,

Такому дереву завидовать бы стало» [69].

Заметный след в истории астрономии оставил еще один ученик и верный помощник Тихо - Кристиан Сервисен Лонгомонтан, который работал у Тихо на о. Вен с 1589 по 1597 г., а затем в Праге в январе - августе 1600 г. Позже он был профессором математики в Копенгагенском университете, в 1622 г. издал книгу «Astronomia Danica», а в 1644 г. повторно издал метеорологические наблюдения на острове Вен, впервые изданные в 1591 г. Педером Якобсеном Флемлёсом, также учеником Тихо. Лонгомонтан известен также тем, что устроил обсерваторию в Круглой башне в Копенгагене.

Среди немногих, которые стали ассистентами Тихо, минуя положение ученика, можно назвать Пауля Виттиха, с которым Браге познакомился еще во время своих путешествий по Европе. Виттих прибыл в Ураниборг летом 1580 г., и, хотя уже в следующем году уехал, его пребывание на о. Вен оставило известный след. Вместе с Тихо они активно разрабатывали и внедряли в практику простаферетические методы вычисления. С этими методами Виттих познакомил сотрудников Вильгельма Кассельского, в том числе и Йоста Бюрги, после чего их стали применять во всей Европе до появления логарифмов для упрощения вычислений, заменяя умножение и деление сложением и вычитанием тригонометрических функций. При этом использовали следующие сотношения:

sin а * sin ß = 1/2 [cos (cc-ß) -cos (a + ß) ];

cos a * cos ß =1/2[cos(a-ß) +cos(a +ß) ].

Правда, приемы, близкие к простаферетическим, применялись и ранее, например Иоганном Вернером, нюрнбергским математиком (1468-1528), а еще раньше - математиками арабского Востока. Через Пауля Виттиха в Касселе и других местах стали известны подробности устройства части созданных Тихо астрономических инструментов.

Мы уже назвали ряд учеников Тихо, впоследствии ставших профессорами математики (они же обычно преподавали и астрономию). Этот список можно пополнить профессорами математики в Виттенберге Мельхиором Йостелием и Амброзием Родием.

К числу ассистентов Тихо Браге следует причислить и его младшую сестру Софью, которая была одной из самых образованных женщин в Европе. Софья интересовалась медициной и химией, поэзией и астрономией, то есть ее интересы во многом совпадали с интересами ее брата. Как и брат, она писала стихи, изобретала микстуры и пилюли против разных болезней, которые, как и лекарства, приготовленные самим Тихо, пользовались спросом в Копенгагене и провинции, что вызывало раздражение и даже ненависть тамошних эскулапов. Она пыталась найти способ получения золота из других веществ, составляла гороскопы. Тихо доверял ей и выполнение самостоятельных наблюдений за небом, гордился умениями своей сестры и называл ее Уранией.

Особенно часто бывала Софья в Ураниборге после ранней смерти своего первого мужа. Ее будущий второй муж, Эрик Ланге, также провел много времени в Ураниборге, но его интересы были намного ближе к алхимии, чем к астрономии, что едва не привело его к потере всего состояния.

Были ученики, которые пытались породниться с владельцем Вена, - ведь у него было несколько дочерей. О неудачном сватовстве Геллия Саскерида к дочери Тихо Магдалене и о женитьбе Франца Ганснеба Тенгнагеля на другой дочери, Елизавете, нам придется еще упомянуть ниже.

Много времени затрачивал Тихо на научную переписку. В те времена во всем мире не издавалось еще ни одного научного журнала. Книги, которые Тихо, кстати, раздобывал для своей ураниборгской библиотеки с большим упорством и по самым различным каналам, далеко не всегда могли обеспечить его своевременной информацией по насущным вопросам. В этих условиях очень важную роль для обмена научной информацией играла личная переписка между учеными. Тихо, вероятно, больше других своих современников сознавал это, и, хотя он находился на острове Вен как бы в географической изоляции, научная переписка позволяла ему поддерживать активные творческие связи с коллегами из разных стран Европы. Временами число его научных корреспондентов достигало 85. В числе их были Генрик Ранцау, правитель Голыптейна и большой любитель науки, уже известный ландграф Вильгельм IV Гессен-Кассельский, его астроном Христиан Ротман, братья Хайнцель из Аугсбурга, Фаддей Хайек из Праги, Джованни Маджини из Болоньи, Жозеф Скалигер из Парижа, Дункан Лиддел из Лондона и многие другие. Побывали на Вене некоторые ученые. Таких гостей Тихо принимал с большой радостью, при этом они доставляли значительно меньше хлопот, чем визиты высокопоставленных гостей, среди которых были королева Софья, шотландский король Яков VI, сын Марии Стюарт (позже Яков II - король Англии), Генрих Юлий Брауншвейгский, герцог Мекленбургский и многие другие. Посетил Ураниборг в 1592 г. и совсем юный тогда датский король Кристиан IV, и хотя «Небесный замок» не мог не произвести на него впечатления, это не помешало королю впоследствии весьма враждебно обойтись с великим астрономом.

Глава VII

Тихо и кометология

Четыреста лет назад, в конце 1577-начале 1578 г. тысячи людей наблюдали таинственный и зловещий небесный феномен - большую комету. К середине ноября, когда ее стало видно целиком, ее голова, ядро с туманной оболочкой, превзошла по блеску Венеру, а хвост раскинулся по небосводу более чем на 20° - от Стрельца до Козерога.

Необычный вид, подчас грандиозные размеры и Непредсказуемое появление этих «хвостатых звезд» почти всегда в былые времена вызывали у людей тревогу, мрачные предчувствия. Их появления считались грозными знамениями будущих несчастий и катастроф. Вот как описывает Нестор-летописец комету 1066 г.: «В сии же времена бысть знамение на западе, звезда превелика, лучше имуща аки кровавы, восходяща с вечера по заходе солнечном и пребысть за 7 дней; се же проявления не на добро: по сем бо быша усобице много и нашествие поганых на Русьскую землю, си бо звезда бе аки кровава, проявляющи кровопролитие». С ужасом встретили появление этой кометы и жители Англии, ожидавшие вторжения норманнов, которое и в самом деле вскоре произошло.

По современным воззрениям кометы представляют собой тела Солнечной системы с совершенно ничтожными массами, почти полностью сосредоточенными в их ядрах, состоящих из замороженных газов или легкоплавких веществ с вкраплениями более тугоплавких пылевидных частиц. При приближении кометы к Солнцу газовые «льды» плавятся и образуют туманную газообразную оболочку ядра, вместе с ним составляющую «голову» кометы. Под действием тяготения, светового давления и «солнечного ветра» образуется хвост кометы, состоящий из самых мелких частиц вещества кометы и отдельных молекул. Хвост всегда находится в плоскости орбиты кометы и, как правило, направлен в сторону, противоположную Солнцу. Кометные хвосты могут простираться на многие сотни миллионов километров, но масса их, а следовательно, и плотность ничтожно малы - сквозь них видны звезды без всякого ослабления блеска. Расчеты показывают, что, если скорость движения комет на расстоянии в одну астрономическую единицу от Солнца составляет менее 42 км/с, орбиты комет представляют собой эллипсы, при 42 км/с - параболы и свыше этого - гиперболы. Впрочем, как установил датский астроном Элис Стрёмгрен, комет со скоростью, большей параболической, не было. В связи с этим была отвергнута теория о том, что кометы приходят в Солнечную систему из межзвездного пространства. Теперь их рассматривают как побочный продукт при образовании планет из первоначального газово-пылевого облака.

Во времена Тихо Браге астрономы руководствовались еще античными кометными теориями.

По учению пифагорейцев, кометы - это периодически возвращающиеся звезды, то есть планеты. Их орбиты находились в непосредственной близости к Солнцу и пересекали эклиптику под очень небольшими углами, чем и объяснялось то, что их можно было наблюдать сравнительно редко. Голова и хвост кометы, по их мнению, составляли единое целое и состояли из квинтэссенции, пятого элемента, основного элемента небесных тел, противопоставлявшегося четырем земным - воде, земле, огню и воздуху.

Гиппократом Хиосским (V в. до н. э.) была развита неопифагорейская кометная теория, согласно которой голова кометы была планетой, состоящей из квинтэссенции, хвост же не был естественной и непременной составной частью кометы, а был побочным явлением, которое не всегда могло быть видимым и большей частью, если не всегда, было оптическим обманом, вызываемым преломлением лучей, идущих из глаз, влажными испарениями, окутывающими комету. В остальном хвост состоял из подлунных веществ. Траектории движения комет круговые, но в отличие от планетных не связаны с поясом Зодиака. Если комета проходит через Зодиак, хвост не виден, так как Солнце устраняет здесь всякие влажные испарения. Напротив, на Севере и на Юге влажность в избытке, и, преломляясь в ней, лучи, идущие из наших глаз, делают видимым хвост кометы.

Эти и ряд других кометных теорий, таких, как теория взаимопроникновения планетных лучей Анаксагора из Клазомены (500-425 гг. до н. э.) или облачная теория Гераклида Понтийского (ок. 388 - ок. 325 г. до н. э.), были еще в древности вытеснены теорией, предложенной Аристотелем (384-322 гг. до н. э.), безусловно крупнейшим и авторитетнейшим ученым античности, сочинения которого пользовались непререкаемым авторитетом вплоть до конца XVI-начала XVII в.

Аристотель исходил из того, что Земля окружена тремя слоями воздуха. Нижний слой - тот, в котором живут люди и животные и часть которого ими вдыхается. Этот нижний слой тесно связан с Землей, не может быть от нее удален. Второй слой очень холоден. Живые существа не могут в нем существовать. Третий воздушный слой вследствие близости сферы огня не так холоден. Этот слой принимает непосредственное участие в первом движении, то есть в суточном обращении всей небесной сферы вокруг Земли. Этим существенно и отличается этот слой от двух предыдущих.

От Земли вверх постоянно поднимаются горячие, сухие и легкие, а также холодные, влажные и тяжелые, испарения. Первые доходят до третьего слоя и увлекаются им. Увлекаясь его быстрым перемещением, эти испарения сгущаются и уплотняются, и случается так, что, подвергаясь воздействию близлежащей сферы огня, а также жара Солнца и звезд, эти сгустки испарений воспламеняются, тогда их и можно наблюдать в виде комет. Если восхождение испарений прекращается, то кометы постепенно потухают. Только крайне редко испарения могут прорваться из верхнего воздушного слоя в «надлунный мир», тогда кометы становятся сидерическими, звездными, или становятся неподвижными, как звезды, или же движутся, как планеты. Дальше о сидерических кометах Аристотель не упоминает.

Из этой теории вытекает, что почти все кометы расположены в непосредственной близости от Земли, в «подлунном мире». Это совпадает с космологическим учением Аристотеля, согласно которому изменяемые, возникающие и исчезающие объекты могут существовать только в «подлунном мире», то есть в пределах трех атмосферных слоев Аристотеля, в «надлунном мире» все вечно, ничего не возникает и ничего не исчезает.

Из учения Аристотеля следует, что кометы в сущности не являются астрономическими феноменами и могут иметь лишь метеорологическое значение. Они, собственно, имеют то же происхождение, что и обыкновенные облака, которые также образуются из испарений, но влажных, холодных и тяжелых.

Сам Аристотель был меньшим догматиком, чем его многочисленные последователи в течение многих веков. Он писал: «Я говорю о небесных телах, но я вижу их только издали; я не могу их наблюдать там, где они есть, и большая часть того, что происходит на небе, избегает наших глаз... Если кто-нибудь может дать другое объяснение этим феноменам, опирающееся на лучшее и более естественное основание, он приобретет законное право на нашу благодарность». В другом месте Аристотель говорит: «Так как мы о кометах не имеем мнения, опирающегося на ощущения, то я должен быть доволен таким объяснением, которое не содержит противоречий с известными истинами». Увы, авторитет Аристотеля был столь непререкаем в течение почти двадцати веков, что роль, отводившаяся кометам в его сочинениях, стала общепризнанной, и большинство астрономов, начиная с таких выдающихся ученых античности, как Гиппарх (II в. до н. э.) или Клавдий Птолемей (II в. н. э.), автор знаменитого «Альмагеста», совершенно выпустили кометы из поля своего зрения. Зато предсказателям и гадалкам открылось широчайшее поле деятельности: связь между появлением комет и состоянием погоды становилась «научно» обоснованной, а значит, засухи, ветры, ураганы и другие стихийные бедствия, а за ними эпидемии, голод и войны, жизнь и смерть людей связывались с этим атмосферным явлением.

Догматически воспринятое учение Аристотеля о кометах стало тормозом на пути развития астрономии, совершенствования мировоззрения. Устранить этот тормоз и должен был Тихо Браге.

Сам Тихо Браге впервые увидел комету вечером 13 ноября 1577 г., когда он был занят рыбной ловлей на одном из устроенных им на острове Вен прудов. Хотя у него еще не было полного набора своих астрономических инструментов, но имелся наготове 16-дюймовый квадрант, с помощью которого он незамедлительно измерил высоту и азимут кометы, и секстант, тут же примененный им для 'Определения расстояния кометы от различных расположенных поблизости звезд.

Тихо не был первым, кто наблюдал эту комету. В книге о комете, которую в силу ряда причин Тихо опубликовал только десятью годами спустя, в 1588 г., он сообщает, что некоторые моряки наблюдали ее еще 9 ноября, а кое-кто наблюдал ее даже 1 ноября. Биограф Тихо Браге Дж. Л. Э. Дрейер разыскал в 1882 г. в Копенгагене трактат, в котором сообщалось о серии наблюдений, проведенных за кометой, начиная со 2 ноября.

Типографские прессы усиленно заработали, и одна за другой стали появляться книги о комете с самыми нелепыми прогнозами и толкованиями. Даже известный пражский ученый, астроном-любитель и медик Фаддей Хайек, писавший свою фамилию по-латыни как Hagetius, под которой он обычно и упоминается в истории астрономии, сообщил, что по его собственным измерениям комета перемещалась между Луной и Землей, то есть в «подлунном мире». Правда, позже Хайек, друг Тихо и инициатор его приглашения в Прагу, ознакомившись с данными Браге, отказался от своих выводов.

Лишь немногие выразили сомнение; среди них - учитель Кеплера тюбингенский астроном Михаил Мёстлин (один из первых убежденных сторонников учения Коперника), который утверждал, что комета перемещалась по ту сторону Луны, близ Венеры, но убедительных доводов в пользу своего заключения не привел и не упустил случая отдать дань астрологическим домыслам. Еще один астроном-любитель - Корнелий Гемма, сын лувенского астронома, современника Коперника Геммы Фризия, также выразил мнение, что комета перемещалась за пределами орбиты Луны, где-то вблизи орбиты Меркурия.

Не в пример большинству своих коллег-астрономов Тихо не спешил с выводами и не торопился сообщать о них с помощью типографского пресса. Он продолжал наблюдения и если и не был первым наблюдателем этой кометы, то во всяком случае стал последним, - это он вечером 26 января 1578 г. по просьбе одного из своих друзей указал ему на едва видимое исчезавшее небесное тело.

В то же время и в последующем Тихо тщательно собирал данные о наблюдении кометы в самых разных местах Европы. Сопоставив эти данные с собственными наблюдениями, он пришел к однозначному выводу: во всех наблюдениях, приведенных к одному и тому же времени, комета оставалась в одной и той же точке небосвода, одинаково располагалась относительно ближайших звезд, нельзя было заметить сколько-нибудь заметный параллакс, а это могло обозначать только одно: комета перемещалась за Луной, и притом далеко за ней, в «надлунном мире». Психологически к этому противоречию с господствующим аристотелевским учением о Вселенной Тихо был уже подготовлен. Он ведь уже несколько лет назад установил, что Новая звезда 1572 г. находится далеко в «надлунном мире»-среди неподвижных и неизменных звезд, а уже одно это противоречило учению Аристотеля о вечности и неизменности того мира. Теперь же Тихо был готов нанести окончательный удар по этому учению.

Располагая теперь интереснейшими наблюдениями за Новой звездой 1572 г. и за кометой 1577 г., получившей с того времени в историко-астрономичсской литературе его имя, выводами из этих наблюдений, набором точнейших для дотелескопического периода астрономических инструментов и разработанной оригинальной методикой их применения в наблюдениях, Тихо решил составить полный трактат по обновленной астрономии. По первоначальному плану первые три тома должны были быть посвящены Новой звезде, данной комете и кометам, наблюдавшимся Браге в последующие годы. В следующих томах должны были быть изложены теории движения Солнца, Луны и планет. Этот план Тихо удалось реализовать лишь в небольшой его части: раньше других был подготовлен второй том, посвященный комете 1577 г. и озаглавленный «De munde aetherii recentioribus phaenomenis Liber secundus» - «Вторая книга о недавних явлениях в небесном мире» (у Тихо буквально «...в эфирной области»). Он был набран и отпечатан в типографии Ураниборга еще в 1588 г., когда некоторое количество его экземпляров было разослано ряду друзей и корреспондентов Тихо, хотя издание всего основного тиража было завершено уже после смерти Браге, в 1603 г. Над первым томом Тихо стал работать только после окончания второго, в 1588 г. И снова, хотя основная часть этого тома под названием «Astronomiae instauratae progymnasmata» («Приготовление к обновленной астрономии») была отпечатана в 1592 г. (рис. 36), Тихо так и не успел его полностью закончить. Работа над ним была завершена его младшим коллегой Кеплером, который и издал его в 1602 г. Задержка в завершении работы была вызвана тем, что описание Новой звезды 1572 г. потребовало предварительного изучения многих других вопросов, таких, как установление точного положения неподвижных звезд - явления прецессии, годичного движения Солнца. Для третьего тома был лишь частично собран материал, но к его написанию, как и к подготовке остальных томов задуманного фундаментального трактата, Тихо не успел даже приступить...

В упомянутом сочинении о комете 1577 г. Тихо, между прочим, пишет: «Почти все позднейшие философы считали верным Аристотелево мнение о том, что на небе не может возникать ничего нового, в том числе и комет, однако в самое последнее время некоторые стали сомневаться в таком взгляде, и именно потому, что у новой звезды, которая появилась четыре года тому назад в созвездии Кассиопеи и которая постоянно оставалась на одном и том же месте, как и неподвижные звезды, не наблюдалось никакого параллакса, из чего следует, что этот объект не находится ниже лунной сферы, в сфере огня или в воздухе, а должен иметь свое расположение в высшей сфере неподвижных звезд, возле других звезд, что я в моем трактате об этой звезде недвусмысленно доказал и показал, факт, который созвучен с наблюдениями многочисленных и весьма опытных математиков как в Германии, так и у других народов, которые тоже пришли к тому, что эта звезда имеет свое положение среди других неподвижных звезд на небе. Это удивительное явление было причиной того, что многие отказались от аристотелевского мнения и должны были принять новый взгляд, что также и на небе может возникать кое-что новое, при этом следует подчеркнуть, что это возникновение нового, которое проявилось в звезде, о которой шла речь, не является невозможным и для комет, и что они также могут образоваться на небе, а не подниматься из Земли как сухой воздух.

Для появившейся четыре года тому назад новой звезды было обстоятельно доказано, что она должна располагаться не в элементарной области, а вверху, на небе, и мне по этой появившейся теперь комете в результате прилежных наблюдений стало ясно, что ее место и путь находятся далеко за пределами лунной сферы, что в последующем должно быть объяснено. Аристотелевский взгляд, что кометы поднимаются из Земли в воздух, является, следовательно, совершенно ложным... Сторонники аристотелевской теории, то есть считающегося в настоящее время лучшим учения, по которому все кометы возникают значительно ниже нижней сферы Луны и также двигаются там же, и которые не считают возможным, не хотят признать, что в эфирной области среди небесных тел могут иметь место изменения или может появиться нечто новое, основывают эти учения и воззрения не на опыте, не на математических расчетах, но на субтильных рассуждениях, которые при этих обстоятельствах не могут так приблизиться к истине, как наблюдения с хорошими инструментами и высокое искусство триангуляции...

Все сводится к одному и тому же: установить, как далеко удалена от нас комета, можно только по параллаксу, коль скоро она его имеет; именно если она обладает большим параллаксом, чем Луна, которая к нам ближе всего, то отсюда можно заключить, что она к нам еще ближе, чем лунная сфера. Я затратил много усилий, чтобы узнать как раз это, поскольку оно является важнейшим во всем учении о расположении и свойствах кометы, и из многочисленных наблюдений с соответствующими инструментами я установил, а затем с помощью науки триангуляции подтвердил, что эта комета удалена от нас так далеко, что ее наибольший горизонтальный параллакс не больше 15 минут, параллакс Луны составляет 57 минут и скорее был еще несколько меньшим, что я и изложил основательно и для всех специалистов понятно на основе наблюдений в моем латинском сочинении об этой комете. На основе геометрических рассуждений и расчетов следует, что эта комета отстоит от Земли по крайней мере на 230 земных радиусов, или, если земной радиус составляет 860 немецких миль, на 200 тыс. немецких миль. Поскольку, однако, Луна при наибольшем приближении к Земле находится от нас на расстоянии 52 земных радиусов, или 50 тыс. немецких миль, то совершенно отчетливо видно и понятно, что эта комета находится далеко за Луной, в сфере Венеры, которая помещена астрономами прямо под сферой Солнца и находится на расстоянии от 164 до 1104 земных радиусов от Земли» [70].

Таким образом, Тихо откровенно и неприкрыто выступил против Аристотелева учения о кометах и против его последователей. Рассуждения Браге логичны и опираются не на схоластические мудрствования, а на точное наблюдение и математический расчет. Вот знамение нового времени, нового подхода к изучению закономерностей в природе! А ведь совсем недавно его коллега и собеседник по Аугсбургу Петр Рамус за свои антиаристотелевские убеждения поплатился головой...

Однако, как ни убедительны представляются нам выводы Тихо, его современники не спешили отрекаться от привычных, освященных веками аристотелевских концепций. Даже его близкие аугсбургские друзья братья Хайнцель, как и виттенбергский профессор Каспар Пейцер, согласившись, что малый параллакс кометы свидетельствует о ее относительно большом удалении от Земли, наотрез отказались допустить возможность того, что она может быть расположена дальше от Земли, чем Луна. Попытки отстоять учение Аристотеля предпринимались и яначительно позже. Так, итальянский ученый Фортунио Лицети (1577-1657) в книге о кометах, изданной в 1652 г., принимая Аристотелеву теорию происхождения комет из земных испарений, делает лишь следующую поправку: эти испарения не могут быть обычными, ведь в этом случае летом комет должно было быть значительно больше, чем зимой, что не подтверждается наблюдениями. Кометы образуются, считал он, из сухих горячих серосодержащих внутриземных паров, которые прорываются из недр Земли во время извержений вулканов. Поскольку эти испарения проходят через воздушную оболочку, их могут частично вдыхать люди. У вспыльчивых людей это может вызывать гнев, ненависть, ожесточение, раздоры, враждебность, войну, а также болезни и эпидемии. Возникнув, комета может притягивать к себе испарения над местностями, над которыми она пролетает, что может вызвать засухи, неурожаи, нашествия саранчи и т. д. Лицети идет и дальше. Со временем комета разрушается, ее огненные части поднимаются на такую большую высоту, что уже не могут вредить людям. И тем не менее воздействие ее не прекращается: в течение длительного времени на поверхность Земли продолжает оседать пепел от сгоревших частей кометы, который и оказывает на людей вредное воздействие. Особо подвержены ему князья и другие высокопоставленные лица. Это объясняется следующим: они потребляют в пищу много птицы, а птица, летая в воздухе, заражается этим самым пеплом в значительно большей мере, чем наземные существа.

Мы привели эти «ученые рассуждения» для того, чтобы проиллюстрировать подход к познанию окружающей действительности во мрачные времена средневековья. В борьбе с такого рода измышлениями рождались и крепли новое мировоззрение, новый подход к изучению внешнего мира, новая наука.

Одним из первых, кто признал принадлежность комет к «надлунному миру», был знаменитый французский философ и ученый Рене Декарт (1596-1650 гг.). Рассматривая вопрос о происхождении комет, Декарт пытается увязать его со своей известной космогонической теорией вихрей. Декарт считал, что наше Солнце и неподвижные звезды - тела одной и той же природы. На Солнце имеются пятна, число которых изменяется. Такие же пятна есть и на всех звездах. Каждая звезда окружена особым вихрем. Если на звезде образуется так много пятен, что она в значительной мере или даже совсем перестает светиться, она теряет способность удерживать возле себя свой вихрь, который увлекается другими вихрями. Освобожденная же от своего вихря звезда странствует во Вселенной. Если она приближается ближе к Солнцу, мы и видим ее как комету. По истечении некоторого времени, когда пятна, то есть окружающие звезду темные массы, разрушаются, комета снова превращается в звезду, возвращается на свое первоначальное место во Вселенной и образует вокруг себя новый вихрь. Учение Декарта имело довольно много последователей. Один из них - Жак Кассини (1677-1756 гг.) еще в 1737 г. представил Парижской академии наук меморандум, в котором защищал положения Декарта, пытаясь объединить их с воззрениями Ньютона.

Глава VIII

Система мира Тихо Браге. Теория Луны

Полученные Тихо данные о том, что кометы не являются земными образованиями, не принадлежат к «миру стихий», «подлунному миру», а следуют своим путем далеко за пределами Луны, в «мире эфира», заставили его задуматься об устройстве планетной системы вообще.

Следовало сделать выбор между явно устаревшей геоцентрической системой Птолемея и гелиоцентрической системой Коперника. Тихо попытался выбрать средний, компромиссный путь - и заблудился в нем. Как это могло произойти?

Напомним, что геоцентрическая система была разработана александрийским астрономом Клавдием Птолемеем во второй половине II в. н. э. и изложена им в книге, название которой в русском переводе должно было бы звучать как «Большой трактат астрономии», но при переводе с греческого на арабский, а затем с арабского на латинский было искажено, и произведение Птолемея впоследствии стало известным под не имеющим смысла названием «Альмагест». Нас интересует сейчас только та часть этого сочинения, в которой изложена Птолемеева теория мироздания. Следуя древнегреческому философу Аристотелю и астроному Гиппарху, Птолемей принимает в качестве исходного положение о полной неподвижности Земли, расположенной у центра мира. Все другие небесные тела: Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер и Сатурн, а также сфера неподвижных звезд обращаются вокруг Земли. Для объяснения видимого запутанного петлеобразного движения планет по небосводу Птолемей предположил, что каждая из планет совершает движение по особой малой окружности - эпициклу со скоростью один оборот за год, а центры эпициклов в то же время движутся с постоянной скоростью по окружностям других, больших кругов - деферентов. Так как наблюдались некоторые расхождения такой гипотезы с данными наблюдений, пришлось центры деферентов несколько сместить относительно Земли; таким образом, деференты оказались эксцентричными по отношению к Земле. Дальнейшие расхождения привели к введению добавочных эпициклов, весьма усложнявших расчеты, связанные с определением местоположения планет на небосводе в тот или иной момент времени. Впрочем, как показали недавние исследования, выполненные с помощью электронно-вычислительных машин, составители планетных таблиц не учитывали этих усложнений.

Построения Птолемея позволяли предсказывать с определенной точностью положения планет, их противостояния и соединения, солнечные и лунные затмения и т. д., сохраняя Земле центральное положение во Вселенной. Это вполне устраивало церковников, учивших, что Земля создана богом для проживания на ней созданных по его образу и подобию людей, а все остальное за пределами Земли имеет лишь вспомогательную роль. Так выдающееся для своего времени сочинение Птолемея стало одной из опор религиозного мракобесия.

Сокрушительный удар мировоззрению, основанному на Птолемеевой геоцентрической системе строения Вселенной, нанес великий польский ученый Николай Коперник [71].

Коперник родился 19 февраля 1473 г. в городе Торуни в семье купца, после смерти которого с десятилетнего возраста его воспитывал дядя по матери Лукаш Ваченроде, видный польский политический и религиозный деятель (впоследствии епископ).

В 1491-1494 гг. Коперник учился в Краковском университете, где астрономию преподавали на довольно высоком для того времени уровне. С начала 1497 г. он продолжает образование в Италии, сначала в старейшем Болонском, а затем в Падуанском университете. В Болонье Коперник вместе с видным астрономом Домеником Марией Новара выполняет ряд астрономических наблюдений. В мае 1503 г. Коперник получает при Феррарском университете степень доктора по каноническому праву и вскоре возвращается на родину.

В течение семи лет он выполняет обязанности секретаря Вармийского епископства, а с 1512 г. занимает должность каноника (церковного чиновника) Фромборкского капитула, и почти вся его дальнейшая жизнь протекала в этом маленьком городке Фромборке, почти в самой северной точке Польши.

Пользуясь указаниями Птолемея в «Альмагесте», Коперник изготовил несколько астрономических инструментов - квадрант, армиллы (армиллярные сферы) и триквестр, тот самый, который позже оказался у Браге и которым тот очень дорожил. С помощью этих инструментов он выполнил ряд измерений положений Солнца, Луны и планет. Хотя эти измерения и не отличались высокой точностью, они наряду с данными его предшественников позволили ему убедиться в справедливости разрабатывавшейся им в течение длительного времени гелиоцентрической системы строения мира. Основные положения его учения были сформулированы им уже около 1515 г. в небольшой рукописи, известной под названием «Малый комментарий» («Commentariolus»), которая при жизни Коперника напечатана не была, но получила известное распространение в рукописных копиях.

Уже в этой рукописи можно увидеть четкие контуры разработанного им учения: центр Земли не является центром мира, все планетные сферы, в том числе и сфера Земли, движутся в круговом движении вокруг Солнца, кроме того, Земля одновременно вращается вокруг собственной оси. Сфера неподвижных звезд не участвует в движении планетных сфер (как это было в Птолемеевой системе), а остается неподвижной. Расстояние от Земли до Солнца намного меньше, чем расстояние от Солнца до «небесной тверди», то есть до сферы неподвижных звезд, отношение этих расстояний даже «неощутимо».

Будучи глубоко убежденным в том, что его теория правильно отображает действительность, Коперник в результате многих лет работы подготовил большую рукопись, в которой развивает и обосновывает сформулированные еще в «Малом комментарии» тезисы, опираясь не столько на результаты астрономических наблюдений, не отличавшихся точностью, сколько на логические доводы. Солнце в системе Коперника неподвижно и находится в центре шарообразной Вселенной, вокруг него равномерно вращаются планеты в следующем порядке: Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер и Сатурн. Коперник правильно объяснил видимые петлеобразные движения планет, вычислил довольно точно относительные расстояния планет от Солнца, хотя ошибся в определении расстояния «Земля-Солнце». Он правильно объяснил смену времен года тем, что ось Земли наклонена к плоскости ее вращения и сохраняет при этом постоянное направление в пространстве, а также смену дня и ночи - вращением Земли вокруг собственной оси.

Основное философское значение системы Коперника заключалось в низведении Земли из центра мира на положение рядовой планеты и на ее подчинении общим законам движений во Вселенной. Однако, посягнув на библейское представление и привилегированное, особое положение Земли среди небесных тел, Коперник не смог отрешиться от аристотелевских принципов круговых орбит, даже сфер, которые вращаются вместе с планетами, и притом с равномерной скоростью. Это заставило его сохранить для представления движений планет эпициклы Птолемея, что усложняло практическое применение его системы.

Коперник долго воздерживался от опубликования своего основного труда. Но слухи об учении «фромборкского затворника», которое легко и просто объясняет многие небесные явления, распространились в ученом мире теми, кто ознакомился с новой теорией по «Малому комментарию», переписке или в результате личных встреч. Весной 1539 г. к Копернику приехал молодой профессор математики Виттенбергского университета Георг Иоахим Ретик. После нескольких месяцев изучения рукописи Коперника он написал небольшую книгу «Первое повествование», в которой достаточно подробно излагалась сущность новой теории. Книга впервые была опубликована уже зимой 1539/40 г. Ее рукописную копию позже Тадеуш Хайек подарил Тихо Браге.

Ретик же вместе с другом Коперника Тидеманом Гизе убедил старого ученого дать согласие на публикацию своего произведения, он же организовал и издание этой книги, вышедшей из печати весной 1543 г. в Нюрнберге под названием «Nicolai Copernici Torunensis De Revolutionibus orbium coelestium libri VI» - «Николая Коперника Торуньского Об обращениях небесных сфер шесть книг». По преданию, авторские экземпляры этой книги были доставлены в Фромборк 24 мая 1543 г., буквально за несколько часов до кончины ее автора.

Первыми заметили опасность для церковных догм со стороны нового учения лютеранские богословы во главе с самим Лютером. Руководители же католической церкви только в начале XVII в., после осуждения Джордано Вруно, переходят к ожесточенной борьбе против коперниканства, осуждают его и в 1616 г. вносят сочинение Коперника «до исправления» в пресловутый «Список запрещенных книг», откуда оно было исключено только в XIX в.

Учение Коперника вначале распространялось очень медленно хотя бы потому, что астрономов, которые могли бы в нем разобраться и признать его достоинства, было очень мало. Среди активных последователей нового учения во второй половине XVI в. можно назвать, кроме уже упоминавшихся ранее Ретика, его коллег Эразма Рейнгольда, автора «Прусских» астрономических таблиц, Джордано Бруно, Михаила Мёстлина, профессора Тюбингенского университета, учителя Кеплера, а также Христофора Ротмана, астронома ландграфа Вильгельма IV Гессен-Кассельского и корреспондента Тихо Браге. А как же отнесся к гелиоцентрическому учению сам Тихо Браге?

Мы уже знаем, что Тихо неоднократно давал деятельности Коперника-астронома самую высокую оценку и отразил дань своего уважения к великому ученому в оде, которая выше приводилась. Он бережно, как драгоценную реликвию, хранил коперниковский триквестр и поместил портрет великого астронома на почетное место в своей обсерватории. При всем этом представляется парадоксальным, что Тихо не принял систему Коперника! Почему же так относился к системе Коперника самый выдающийся астроном своего времени?

Причин, как субъективных, так и объективных, можно назвать несколько. И Коперник и Тихо Браге в своих сочинениях, написанных на латинском языке, при объяснении движения небесных тел широко применяют термин «Orbis». Термин этот употреблялся в латинских текстах во многих значениях. Это и «шар», «сфера», и «окружность», и «круг», и «диск», и «кольцо», и «небесный свод», «небо», и «круговое движение», и многие другие. Коперник употреблял его в классическом, птолемеевском смысле, как обозначение «небесных сфер», обращающихся вокруг Солнца вместе с находящимися на них планетами. Наблюдения и измерения Новой звезды 1572 г. и особенно кометы 1577 г. убедили Тихо в том, что твердые «хрустальные» небесные сферы не существуют: они воспрепятствовали бы наблюдавшемуся движению кометы где-то далеко за пределами Луны, как раз пересекающему эти самые планетные сферы. Это был, вероятно, первый факт, посеявший у Тихо зерна сомнения.

Самый предварительный анализ имевшихся в распоряжении Тихо данных собственных астрономических наблюдений, выполненных с невиданной до того времени точностью, должен был убедить его и в неправомерности положения о равномерном движении планет по круговым орбитам. Вот второй объективный факт.

Велико было еще воздействие на Тихо и положений аристотелевской физики; непросто было согласиться с тем, что «тяжелое, большое и медлительное тело Земли» пригодно для движения, предписанного ему Коперником. Мешало и характерное для того времени отсутствие правильных механических представлений. Враге приводил распространенное тогда возражение: если бы Земля двигалась, то падающее тело не могло бы достигнуть поверхности ее по отвесной линии. Вызывало сомнение у Тихо и приписанное Коперником Земле «тройное движение», как слишком сложное и искусственное. И если в двух случаях из трех Коперник оказался прав (когда шла речь о годичном и суточном движении), то третье движение впоследствии, когда было установлено постоянство направления земной оси в пространстве, в самом деле оказалось излишним.

Но самое серьезное возражение состояло в следующем: во времена Тихо считалось, что видимые угловые размеры диаметра неподвижных звезд могут достигать 2 минут и более. Тихо даже разработал такую классификацию: звезды первой величины имеют видимый угловой поперечник 120", второй - 90", третьей - 65", четвертой - 45", пятой - 30", шестой - 20". Поэтому, рассуждал Тихо, как бы далеко ни была расположена сфера неподвижных звезд, движение Земли, в течение полугода изменяющее ее положение в пространстве на двойное расстояние ее от Солнца, должно было бы вызвать заметное изменение в положении неподвижных звезд - так называемый годичный параллакс звезд. Но тщательнейшие наблюдения, проведенные Тихо с точностью до полуминуты, никакого параллакса не обнаруживали. К какому же выводу это приводило? Тихо излагает его в письме к Хр. Ротману, датированном 24 ноября 1589 г. «Если допустить годовое движение Земли, то пришлось бы отодвинуть сферу неподвижных звезд в такую даль, чтобы описываемая Землею орбита была по сравнению с этим расстоянием ничтожно мала. Считаешь ли ты возможным, - спрашивает Тихо Ротмана, - чтобы расстояние между Солнцем, этим предполагаемым центром мира, и Сатурном было меньше одной семисотой расстояния до сферы неподвижных звезд? К тому же это пространство должно было быть лишенным звезд. А между тем они должны быть непременно, если годичный путь Земли, рассматриваемый с неподвижных звезд, составляет по величине только одну минуту. Но тогда неподвижные звезды третьей величины, видимый диаметр которых также равен минуте, должны были бы иметь размеры земной орбиты» [72]. Заблуждения Тихо заключались в том, что кажущийся видимый диаметр неподвижных звезд был иллюзией и объяснялся недостаточной разрешающей способностью глаза и атмосферной рефракцией. После создания телескопа оказалось, что неподвижные звезды вообще не имеют видимого диаметра, а представляются вооруженному глазу всего лишь светящимися точками. Никакой сферы неподвижных звезд нет, все они расположены на разных, и притом огромных, расстояниях от Земли. Параллаксы же ближайших к Земле звезд удалось обнаружить только в первой половине XIX в.: не только инструменты Тихо, но и телескопы последующих 250 лет были для решения этой задачи непригодны!

И наконец, еще одна причина. Тихо не был атеистом, но нельзя его причислить и к глубоко религиозным людям. Он не стал освящать церковной церемонией свои брачные узы, хотя и без этого сохранял им верность до конца своей жизни. Равнодушный к церковным обрядам, он даже для видимости не выполнял своих обязанностей по отношению к церкви ни как прихожанин, ни как господин жителей острова Вен, что в конце концов вызвало возмущение и жалобы, чреватые весьма неприятными для него последствиями.

Однако то, что идеи Коперника явно противоречат авторитету Священного писания, которое много раз подтверждало неподвижность Земли, его очень смущало, хотя и не было решающим в отказе от коперниканского учения.

Размышления над этими действительными и мнимыми противоречиями и привели к тому, что Тихо, на определенном этапе проявив себя сторонником гелиоцентрической теории Коперника, отошел от нее и разработал собственную гипотезу о строении мира. Исходные ее положения представляли собой как бы попытку избежать недостатков систем Птолемея и Коперника и объединить их положительные качества. Земля покоится в центре мира, как у Птолемея и в Библии, Луна и Солнце обращаются вокруг нее, а вот планеты обращаются не вокруг Земли, а вокруг Солнца, как у Коперника, и лишь вместе с ним - вокруг Земли.

Что давала такая схема? Во-первых, она объясняла видимые движения планет без привлечения фиктивных эпициклов и отсутствие параллаксов у звезд (на самом деле годичные параллаксы звезд существуют, но настолько малы, что удалось их обнаружить с помощью совершенных оптических инструментов только в первой половине XIX в.), и, во-вторых, позволяла сохранить авторитет Библии. Немаловажным для Тихо был и чисто психологический фактор - эта система его, Тихо, собственная. Одержимый этой идеей, он, вероятно, не изменил бы ей, даже если бы сам обнаружил в ней вопиющие противоречия. Но этого не случилось. Тихо был уверен в истинности своей гипотезы до последних дней и даже на смертном одре просил Кеплера «поступить в согласии с его, Тихо» гипотезой.

Вместе с тем Тихо не торопился поделиться своей идеей с окружающим миром. Он изложил ее в книге о комете 1577 г. «De Mundi aeteri recentioribus phenomenis liber secundus», как уже упоминалось, набранной и отпечатанной в Ураниборге в 1588 г., но вышедшей в свет в Праге в 1603 г., уже после смерти ее автора. Некоторое количество экземпляров этой книги было подарено Тихо своим друзьям и послано нескольким его корреспондентам задолго до ее официального выхода. Пришел же Тихо к своей системе, по-видимому, еще в то время, когда завершалось строительство «первой очереди» Ураниборга. В этом плане представляют интерес некоторые материалы, недавно обнаруженные известным историком астрономии профессором О. Гингеричем, изучающим сохранившиеся до наших дней экземпляры первых изданий книги Коперника в целях выявления и анализа примечаний и комментариев первых владельцев этих книг, обычно видных астрономов, что позволяет уточнить их отношение к коперниканскому учению. Один экземпляр «De revolutionibus», принадлежавший в свое время Тихо, находится сейчас в Праге, второй - в Ленинграде (ГПБ). В Ватиканской библиотеке был обнаружен еще один неизвестный ранее экземпляр этой книги, предположительно также принадлежавший Тихо. Если это так, то путь ее в Ватикан был довольно сложен: после смерти Браге часть его библиотеки перешла в собственность императора Рудольфа II. В 1648 г., в конце Тридцатилетней войны, Прагу захватили шведские войска, причем вместе с другими трофеями была вывезена в Швецию и часть императорской библиотеки. Шведская королева Кристина, та самая, которая пригласила в Стокгольм Декарта, в 1654 г. отреклась от престола, перешла в католичество и, выехав в Рим, захватила с собой значительное число книг, среди которых, вероятно, находилась и эта.

Нa титульной странице этого экземпляра почерком, очень близким к почерку Тихо, написано: «Аксиома астрономии: небесные движения равномерны и круговые или же состоят из равномерных и круговых частей». Точно такая же запись обнаружена Гингеричем в экземпляре «De revolutionibus», принадлежавшем Эразму Рейнгольду, другу Ретика и автору «Прусских таблиц». Тихо мог видеть эту запись, просматривая рукописи и книги Рейнгольда во время визита к его сыну в Заалфельд в 1575 г. Наибольший интерес представляют, однако, записи и чертежи на листах, вплетенных в конце книги. Это - первоначальные наброски, отражающие ход рассуждений Тихо при разработке своей гипотезы [73]. Первая запись сделана 27 января [74] 1578 г., на второй день после того, как перестала быть видимой большая комета 1577 г., и объясняет чертеж, выполненный на гелиоцентрической основе. Подчеркивается, что построение основано на «третьей гипотезе Коперника» (что соответствует одному из номеров, проставленных той же рукой на полях книги). Итак, в конце января 1578 г. автор записи, скорее всего сам Тихо, был еще коперниканцем.

Чертежи, датированные тремя неделями позже, в которых приведены положения малых эпициклов для Венеры и (двух) для Меркурия, построены уже на геоцентрической основе. Автор записи отмечает, что новая гипотеза осенила его 13 февраля 1578 г.

17 февраля появляется новый чертеж, представляющий собой уже прототихонианскую систему: Земля - в центре, Луна и Солнце вращаются вокруг нее, Меркурий и Венера - вокруг Солнца. Внешние планеты - Марс, Юпитер и Сатурн - еще имеют центрами своих деферентов Землю, но радиусы их эпициклов равны радиусу орбиты Солнца, а их центры соединены прямыми с центром Земли и, кроме того, между собой вертикальными отрезками, каждый из которых имеет ту же длину, что и расстояние от Земли до Солнца. Это важно. Чтобы завершить построение системы Тихо, достаточно было дополнить чертеж прямыми, соединяющими Солнце с верхними планетами, и рассмотреть образовавшиеся параллелограммы.

Нам остается сказать о системе Тихо всего несколько слов. Но сначала приведем отрывок из VIII главы его книги «De Mundi aeteri», где описана его система, никогда раньше не приводившийся на русском языке:

«Об открытии места или пространства между небесными обращениями планет, где комета может надлежащим образом проходить свой путь, и о построении гипотезы, по которой приблизительно представляется ее движение.

Таким образом, из того, что изложено ранее, стало очевидным и бесспорным, что наше явление не имело ничего общего с Миром стихии [75], и было показано, что оно движется в эфире гораздо выше Луны, его хвост постоянно поддерживает олимпийскую связь с определенными звездами. Теперь представляется нам наиболее подходящим приписать ей также определенное место в очень широком пространстве того самого эфира, чтобы мы могли установить, между какими орбитами Второго движения [76] оно направит свой путь. Действительно, Мир эфира [77] невероятно обширен, так что если предположить, что Мир стихий составляет от центра Земли до ближайших границ Луны около 52 земных радиусов (каждый из которых содержит 860 наших обычных или немецких миль), это будет содержаться 235 раз в оставшейся части пространства Второго движения, то есть так же далеко, как наибольшее расстояние от Сатурна до Земли. В этом чрезвычайно большом промежутке семь планет беспрестанно совершают свои удивительные периодические движения; так что я могу ничего не говорить об огромном расстоянии до Восьмой сферы, которое, вне сомнения, больше, чем расстояние от Сатурна в его самой дальней точке. С другой стороны, в соответствии с гипотезой Коперника лто расстояние между Сатурном и неподвижными звездами во много раз больше, чем расстояние от Солнца до Земли (которое тем не менее таково, что включает полудиаметр Мира стихий около двадцати раз). В ином случае годовое обращение Земли по большой орбите в соответствии с этим предположением не будет неощутимым, как следовало бы предположить, если принять во внимание Восьмую сферу. Поскольку область мирового пространства так велика и таких невероятных размеров, как сказано выше, и так как тем, что сказано выше, было, по крайней мере в общем, показано, что эта комета простиралась в пределах пространства Эфира, представляется, что полное объяснение всего вопроса не может быть дано до тех пор, пока мы не будем осведомлены о более узких границах, в какой части широчайшего Эфира и ближе к орбитам каких планет комета следует своим путем и в каком направлении он совершается. Чтобы это было более вразумительно и правильно понято, я изложу мои размышления более чем четырехлетней давности о расположении небесных обращений, или синтез всей системы мира. Они были упомянуты прежде, но отсрочены до того места в астрономическом сочинении, где они требуются.

Я полагаю, что старое Птолемеево расположение небесных сфер было недостаточно изящным и что допущение такого большого количества эпициклов, посредством которых объясняются видимые движения планет относительно Солнца, их попятных движений и остановок, с некоторой частью видимых неравенств, следует считать излишним; в самом деле, эти гипотезы грешат против первейших принципов астрономии, так как они не к месту допускают равномерные круговые движения не вокруг собственного центра (орбит), как это должно быть, а вокруг другой точки, которая является эксцентрическим центром, называемым по этой причине обычно эквантом. В то же время я полагаю, что недавнее нововведение великого Коперника, напоминающего своими идеями Аристарха Самосского (как показывает Архимед в своем «Исчислении песчинок» [78]), в которых он очень тонко устраняет те места, которые являются излишними и несоответственными системе Птолемея, и делает это, не нарушая математических принципов. Однако тело Земли велико, медлительно и не пригодно для движения, на него не может повлиять движение (особенно три движения) не более, чем могут быть смещены светила мирового Эфира, так что такие идеи противоречат физическим принципам и авторитету Священного писания, которое много раз подтверждало неподвижность Земли (что мы еще обсудим более подробно в другом месте). Следовательно, я не буду сейчас говорить об обширном пространстве между сферой Юпитера и Восьмой сферой, совершенно лишенном звезд по этой причине, и о других затруднениях, содержащихся в этих рассуждениях. Так как, скажу, я думал над тем, что обе гипотезы допускают немало нелепостей, то я начал углубленно размышлять над тем, возможно ли с помощью каких бы то ни было умозаключений открыть гипотезу, которая в любом отношении не противоречила бы как математике, так и физике и избежала бы теологического осуждения, и в то же время полностью соответствовала бы небесным явлениям. И наконец, когда надежда была уже почти потеряна, мне пришло в голову расположение небесных обращений в определенном порядке, при котором оно становилось бы более удобным, так, чтобы не возникало ни одно из этих несоответствий; об этом я хочу сообщить изучающим небесную философию в кратком описании.

Я без всяких сомнений придерживаюсь того мнения, что Земля, которую мы заселяем, занимает центр Вселенной, что соответствует общепринятым мнениям древних астрономов и натурфилософов, что засвидетельствовано выше Священным писанием, и не кружится в годичном обращении, как желал Коперник. По правде говоря, я не согласен даже с тем, что центр движения всех сфер во Втором движении находится возле Земли, как считали Птолемей и древние. Я пришел к выводу, что небесные обращения упорядочены так, что не только звезды мира, необходимые для определения времени, но и более отдаленная Восьмая сфера, содержащая внутри себя все остальные, рассматривают Землю как центр их вращений. Я буду утверждать, что другие окружности направляют пять планет вокруг Солнца, как их вождя и короля, и что они на своих курсах всегда наблюдают за ним, как за центром своих обращений, так что центры их сфер, которые они описывают вокруг него, также периодически вращаются в течение года за его движением.

Я нашел, что это происходит не только с Венерой и Меркурием за счет их небольших элонгации (удалений) от Солнца, но также и с тремя другими высшими планетами. Видимое неравенство в движении этих трех удаленных планет, включая Землю, весь Мир стихий и в то же время границы Луны из-за обширности их обращений вокруг Солнца, которую древние объясняли с помощью эпициклов, а Коперник - годичным движением Земли, может быть этим путем более подходяще представлено через совмещение центров их сфер с Солнцем в годовом вращении. Таким образом, появляется возможность объяснения таких явлений, как остановки и попятные движения этих планет, их приближения и удаления от Земли, их видимые изменения в величине и другие подобные явления, лучше, чем с помощью эпициклов, или предположением, что Земля движется. Из всех этих понятий, когда принимается прежняя трактовка с помощью эпициклов, выводятся меньшие круговые вращения Венеры и Меркурия вокруг Солнца, но не вокруг Земли и опровержение древних взглядов о расположении эпициклов над и под Солнцем. Таким образом устанавливается очевидная причина, почему простое движение Солнца должно быть включено в движения всех пяти планет частным и определенным способом. И таким образом Солнце регулирует всю Гармонию Планетарного Танца с тем, чтобы все небесные явления подчинялись его закону, как если бы оно было Аполлоном (и это было имя, присвоенное ему древними) среди Муз.

То же самое имеет в действительности силу и для остальных более частных различий видимых неравенств движения, которые древние представляли себе с помощью эксцентров и эквантов, а Коперник - эпициклом на окружности эксцентра, имеющим одинаковую угловую скорость. Эти различия могут быть также легко представлены либо окружностью достаточного размера в эксцентрической сфере вокруг Солнца, либо двойной окружностью в некоторой концентрической сфере. Таким образом, в нашей системе не меньше, чем в коперниканской, все круговые движения происходят с учетом их собственного центра, поскольку мы отвергли беспорядок Птолемея. Этот способ мы объясним более подробно и полно в работе о возрождении астрономии, которую мы решили разработать. Там мы специально обсудим эту гипотезу небесных движений и покажем, что все явления с планетами вполне согласованы между собой и что это более точно соответствует нашей гипотезе, чем всем другим, употреблявшимся до сих пор. Чтобы это наше новое открытие о расположении небесных сфер было более понятно, мы покажем теперь его изображение (рис. 39).

Я действительно разработал более полное объяснение нового расположения небесных сфер, в котором важны следствия всех настоящих размышлений. Я присоединю это в конце работы, и это будет показано прежде всего из движений планет, а затем ясно доказано, что небесная машина не является жестким и не поддающимся воздействию телом, полностью набитым различными подлинными сферами, во что до сих пор верило большинство людей. Будет доказано, что оно простирается повсюду, ему присущи текучесть и простота, и нигде не оказывается препятствий, как прежде считалось, обращения планет происходят совершенно свободно и без труда и кружатся вокруг любой их сферы, будучи божественно управляемы по данному закону. Откуда также будет установлено, что нет нелепости, абсурдности в расположении планет, которая выводилась бы из факта, что Марс в противостоянии ближе к Земле, чем само Солнце. Так как этим путем не допускается никакое настоящее и несообразное взаимопроникновение сфер (так как этого действительно нет на небе, а оно постулируется исключительно ради изучения и понимания предмета), ни возможность столкновения тел двух любых планет ни нарушения по какой бы то ни было причине гармонии движений, которую каждое из них соблюдает. Поэтому воображаемые сферы Меркурия, Венеры и Марса смешиваются со сферой Солнца и пересекают ее, что будет более ясно и пространно показано в том месте, ближе, как я сказал, к концу всей книги, особенно в нашем астрономическом томе, где мы ясно трактуем эти предметы.

Сейчас, однако, мы позаимствуем по крайней мере ту часть из этой новой схемы эфирных вращений, которая удовлетворит в данное время требование преодолеть трудность в отведении места для этой кометы и обеспечит гипотезу для облегчения порядка ее появления.

После закладки основания для этих небесных обращений я скажу, что все самым подходящим образом соответствует видимому движению этой кометы, если мы понимаем это так, как если бы это была случайная и необычная планета, которая показала не менее, чем другие планеты, что центр ее вращения находится в Солнце. Она прошла вокруг этого центра ту часть ее собственной сферы, по которой она движется не только за сферой Меркурия, но даже и за сферой Венеры, так как она может уйти от Солнца на шестую часть неба, тогда как Венера удаляется не более чем на восьмую часть. Действительно, комета шла по этой орбите таким путем, что если допустить, что она находилась в самой низкой части своей орбиты и ближе всего к Земле, когда она присоединилась к среднему движению Солнца, то следует допустить, что она оттуда проследовала в порядке знаков Зодиака, то есть на восток, к апогею ее орбиты, иначе, чем это происходит с Венерой и Меркурием, и постоянный центр этого вращения совпадает с простым движением Солнца. Чтобы воспринять все эти вещи правильно, мы должны теперь взглянуть на подходящее размещение построения орбит (рис. 40).

Под А подразумевается земной шар, расположенный в центре Вселенной, к которому ближе всего обращается Луна по орбите BEFD, в которой содержится вся область стихий. То, что комета не может быть обнаружена в этих пределах лунной сферы, было, однако, достаточно доказано нами в шестой главе. Выше этого пусть CHIC будет годичная орбита Солнца, вращающегося вокруг Земли, на которой Солнце показано близ С, на котором размещены центры орбит всех остальных пяти планет в соответствии с нашим обновлением небесной гипотезы. И так как звезда Меркурий вращается ближе всего к Солнцу по орбите LKMN, а немного выше ее звезда Венера обращается по орбите OPQR, весьма достоверно, что комета обращается даже по несколько большей орбите, описываемой вокруг Солнца. Орбита кометы включает только орбиты Меркурия и Венеры, она не включает орбиту Луны вместе с Землей (как это делает при своих обращениях звезда Марс), потому что она не может отклоняться от Солнца более чем на 60°. И та самая орбита,, которую мы приписываем комете, может быть представлена окружностью STVX с самой кометой возле X, в каковом положении ее было видно во время первого нашего наблюдения. Она движется по этой орбите в порядке знаков Зодиака против обращений Венеры и Меркурия, так: что она движется по окружности от X через S к Т. И центр той же орбиты производит свое простое вращение, постоянно связанное с Солнцем. И если принять такое расположение обращения кометы между небесными сферами, то я утверждаю, что можно доказать ее подлинное движение, как оно воспринимается нами, живущими на Л, на Земле.

Тем не менее следует заметить, что комета, ведомая iro своей круговой орбите вокруг Солнца, не всегда обладает одной и той же скоростью. Сначала, когда она была расположена в самой низкой части ее сферы, которая ближе всего к Земле, она двигалась медленнее; после чего она все более и более ускоряет свое движение таким образом, что в то время как 9 и 10 ноября она прошла за день приблизительно всего лишь 10/12 градуса по своему кругу, то к 20-му за каждый день она совершала по целому градусу. Действительно, в начале декабря она постепенно ускоряла свое движение с 15/12 градуса, а после 20 декабря оно увеличилось до полутора градусов, после этого предела ее ускорение больше не увеличивалось, а постепенно уменьшалось. Тем не менее его изменение было незначительным, так что до 26 января, когда мы увидели ее в последний раз, было потеряно не более 5/20 градуса из полутора градусов ее движения. Так как приблизительно в конце января опять имело место движение в 15/12 градуса за целый день, в такой же мере, как за весь декабрь и январь, т. е. она не изменила свое продвижение за день более чем на 5/24 градуса. Так мало за столь длительное время ее обращение вокруг Солнца отклонилось от совершенного равенства. В самом деле, в ноябре она обычно изо дня в день двигалась быстрее, с более скорым нарастанием, все это можно увидеть более полно из четвертой строчки таблицы, которую мы приводим в конце следующей главы [79].

В самом деле я показываю, что может быть более подходящим, что комета на своей собственной орбите в течение всей продолжительности ее движения завершает равную дугу за равные промежутки времени. Так как таким образом простая равномерность обращения выдерживается более точно, именно с той самой регулярностью, с которой сами планеты постоянно сохраняют вечное равенство в их кругооборотах, то это позволяет неравенство кометы, которое случается в ее собственных кругооборотах, ограничить и скорректировать поворотом центра ее орбиты вокруг Солнца в круговом порядке и в должной пропорции в противоположном направлении или увеличением ее кругового периметра движение может быть то придержано, то приотпущено. Тем не менее, поскольку это явление приобретает через такие сложности больше смутности и запутанности, чем очевидности и ясности, я был не склонен останавливаться на третьем сложном порядке различных движений, в равной степени рассмотрения, особенно потому, что было бы совсем неуместно рассматривать такие быстро исчезающие тела, как кометы, способными следовать искусственно составленным и сильно запутанным кривым движения. Итак, я предпочитаю сохранить эти суточные траектории кометы по ее пути вокруг Солнца, данных о которых так достаточно, несмотря на то что вначале они были намного медленнее, а вскоре после этого стали более быстрыми в каждом последующем прохождении; особенно когда в течение наибольшего времени их видимости они подчинялись почти постоянному равенству. Так как в декабре и январе, в течение двух полных месяцев, движение не отличалось от постоянного более чем на 5/24 градуса (как я отмечал ранее), что в самом деле очень невелико и почти не имеет значения; только в ноябре, и притом в течение половины месяца, оно проявило чувствительное изменение; так что только около одной пятой всей продолжительности было подвержено неравенству, так как четыре пятых были почти свободны от этого. Это не тот случай, когда кто-либо может подумать, что наша гипотеза опровергнута по причине короткой продолжительности или большого неравенства движения. Так как возможно, что кометы не имеют таких совершенных и идеально приспособленных для вечного движения тел, как у других звезд, которые так же стары, как и мир с начала его существования, то поэтому они также не соблюдают такого абсолютного и постоянного равенства в их обращениях, так, будто они подражают в определенной степени регулярным движениям планет, но не следуют им в целом. Это будет ясно показано на кометах следующих лет [80], которые наверняка будут расположены в эфирной области Вселенной. Поэтому либо обращение этой нашей кометы вокруг Солнца не будет во всех точках круговым, а несколько продолговатым, похожим на фигуру обычно называемую овоидом, или иначе она движется совершенно кругообразным курсом, но с движением, более медленным вначале, а затем постепенно ускоряющимся. Хотя может быть, что комета в самом деле таки обращается вокруг Солнца, хотя и с определенным неравенством, которое все же не является беспорядочным или нерегулярным» [81].

Обычно можно встретить утверждение, что система мира по Тихо не нашла сторонников в среде его коллег-астрономов и не имела никакого влияния на дальнейший ход событий. Это не совсем так. Уже в 1589 или 1590 г. шотландец Дункан Лиддел знакомил с ней студентов Ростокского университета, узнав о ней от самого Тихо. Позже он даже пытался выдать ее в качестве собственного открытия. В 1584 г. в Ураниборге побывал голштинец Николай Раймерс Бэр (известный также под латинизированной фамилией Урсус). Вскоре он появился в Касселе и познакомил ландграфа Вильгельма с системой мира, которая отличалась от тихонианской только тем, что предусматривала суточное вращение Земли, а значит, устраняла вращение восьмой сферы - сферы неподвижных звезд. Ландграфу новая модель Вселенной настолько понравилась, что он поручил своему механику (одному из известных впоследствии изобретателей логарифмов) Иосту Бюрги изготовить планетарий на ее основе. В том же 1588 году, когда была напечатана (но не опубликована!) книга Тихо, в которой излагалась его система, Урсус выпустил в Страсбурге небольшую книжку [82] в которой в последней главе под названием «О наблюдении движений планет по нашей новой гипотезе» изложил ту же систему без упоминания имени Тихо. Все это дало повод Тихо обвинить Урсуса в плагиате. Это обвинение, основанное на предположении, что Урсус познакомился с тихонианской системой во время пребывания в Ураниборге, было доведено до сведения ученого мира в переписке с Ротманом и Вильгельмом, которую Тихо опубликовал в 1596 г. В вышедшей в 1597 г. в Праге книге «Об астрономических гипотезах» [83] (к тому времени Урсус стал императорским математиком при пражском дворе) последний ответил контробвинениями. Склока между Тихо и Урсусом, в которую оказался вовлеченным впоследствии Кеплер, тянулась до смерти Урсуса в 1600 г. Насколько основательными были выдвинутые Тихо обвинения, сказать трудно, но исключить возможность плагиата нельзя.

Попытку «усовершенствовать» систему Тихо предпринял в самой середине XVII в. итальянский астроном Джованни Батиста Риччиоли. В изложенной в его книге «Almagestum Novum» (1651) [84] системе вокруг Земли обращаются Луна и Солнце, а также Юпитер и Сатурн; Меркурий, Венера и Марс обращаются вокруг Солнца. По-видимому, здесь мы в последний раз встречаемся с рецидивом некоперниканской системы мира. В дальнейшем гелиоцентризм стал общепризнанной теорией строения нашей планетной системы.

Итак, попытка Тихо Браге сказать свое веское слово в одном из кардинальных вопросов теоретической астрономии успехом не увенчалась.

Значит ли это, что, признавая за ним положение астронома-наблюдателя первой величины, мы должны признать отсутствие у него достижений в теоретической астрономии?

Наблюдения, производившиеся им с таким упорством и тщательностью, были для него не самоцелью, а средством для дальнейших анализа и обобщения движений небесных тел, результаты которых предназначались не только для составления усовершенствованных и уточненных астрономических таблиц. Многого он просто не успел сделать в связи с обстоятельствами последних лет жизни и с ранней смертью, похитившей его в расцвете творческих сил. Но он успел все-таки сказать свое веское слово в такой специальной, но весьма важной и сложной области астрономической науки, как теория движения Луны.

Луна является, пожалуй, самым доступным для наблюдений небесным телом. То, что она обращается вокруг Земли, было очевидно еще древним, было признано и Птолемеем, и, естественно, Коперником и Тихо. Однако движение Луны только кажется простым и естественным, его математическое описание связано с преодолением значительных затруднений. Достаточно сказать, что в наше время для уточненных вычислений положения Луны в тот или иной момент времени применяют тригонометрические ряды лунного движения, содержащие свыше 1500 членов каждый! Естественно, что такие задачи решают на ЭВМ.

Уже в древности в движении Луны было выделено несколько отличающихся друг от друга периодов. Один из них - синодический месяц, период от одного новолуния до следующего, равен 29 дням, 12 ч и 44 мин, второй - сидерический месяц (время возвращения Луны к начальному положению относительно неподвижных звезд) равен 27 дням, 7 ч и 43 мин, третий - тропический месяц, время возвращения Луны к началу отсчета долгот - точке весеннего равноденствия, на 15 с короче второго. Скорость перемещения Луны между звездами непрерывно меняется, и время между ее возвращениями к точке наибольшей скорости и наибольшего приближения к Земле - к перигею - оказывается всегда несколько больше сидерического месяца. Поэтому еще древние ввели аномалистический месяц - от перигея к перигею. Промежуток времени между двумя пересечениями эклиптики Луной в одном и том же направлении (узлов) греки называли «возвращением по широте» (в средние века этот месяц получил название драконического).

У Птолемея о соотношениях между основными периодами сказано: «Древнейшие математики нашли из наблюдения лунных затмений, что за промежуток в 6585 и 1/3 дня заканчивается приблизительно 223 синодических месяца, 239 аномалистических, 242 возвращения по широте, 241 возвращение по долготе и сверх того 10 и 2/3°, которые Солнце прошло за то же время сверх своих 18 оборотов, считая их по отношению к неподвижным звездам; и они назвали этот промежуток времени периодом, так как после него все эти движения возвращаются к исходному положению» [85].

Птолемей же указывает, что Гиппарх существенно уточнил эти данные. И в самом деле, выведенные из положений Гиппарха продолжительности синодического, аномалистического и драконического месяцев лишь незначительно, на доли секунды, отличаются от тех значений, которые приняты в настоящее время, спустя 21 век после Гиппарха.

Однако столь высокая точность определения продолжительности лунных месяцев сама по себе не гарантировала высокой степени совпадения наблюдаемых положений Луны с теоретическими в любой данный момент времени. Это было известно еще вавилонским астрономам в IV-III вв. до п. э., которые заметили, что скорость движения Луны вокруг Земли непостоянна. Уже до Птолемея истинная, то есть наблюдаемая, долгота Луны определялась по схеме, которую в современных обозначениях можно было бы выразить формулой

λ = λо + nt + E,

где λ o + nt - средняя долгота, равномерно растущая от момента t= 0; E - неравенство долготы, зависящее от расстояния Луны от перигея, то есть от ее аномалии.

Для определения E Гиппарх и Птолемей дали стройные кинематические модели. Напомним, что говорят, Луна находится в сизигиях (схождениях с Солнцем), когда она в новолунии или в полнолунии, и в квадратурах - в первой и последней четвертях. Гиппарх первым раскрыл одно из главных неравенств, налагающееся в сизигиях на среднее движение Луны. Это неравенство получило у древних название первого (или простого). В современных обозначениях его можно было бы выразить так:

λ = λ' + 4°57' sin l + 19'sin 21,

где λ'- средняя долгота Солнца в момент сизигии; l - средняя аномалия Луны в тот же момент.

Птолемею принадлежит честь открытия еще одного неравенства в движении Луны, называемого вторым (или эвекцией). Он заметил, что при переходе Луны от сизигии к квадратуре, а затем к следующей сизигии, то есть дважды в синодический месяц, амплитуда первого неравенства сначала увеличивается, а затем уменьшается на 2°36 ^/. Это полумесячное колебание амплитуды первого неравенства может быть выражено соотношением

E = 4,57' • sin l + 2°36' sinD • cos (D - l) + 19° • sin 21,

где D = ±90° (Луна в первой или последней четверти).

Революционный переворот в миропонимании, вызванный коперниканским учением, непосредственно теории движения Луны не затрагивал, так как факт обращения Луны вокруг Земли не вызывал сомнения у Коперника, так же как и у его предшественников. Однако, чтобы уменьшить различия между данными теории и наблюдениями (в частности, чтобы объяснить утверждения Птолемея о том, что Луна в некоторые моменты своего движения должна была иметь вдвое большие видимые размеры) Коперник ввел дополнительный эпицикл в кинематическую модель древних, что существенно упростило объяснение неравенств движения Луны, включая эвекцию [86].

Следующий важный шаг в развитии теории движения Луны был сделан Тихо Браге. Используя накопленный им обширный материал наблюдений Луны с небывалой до того точностью, Тихо обнаружил еще одно, третье неравенство движения Луны (или вариацию). Это неравенство, исчезающее в сизигиях и в квадратурах, достигает максимального значения между ними, то есть когда D = ±45° или 135° (в октантах). С погрешностью всего в 1' Тихо определил амплитуду этого неравенства в 40,5' (современное значение 39,5') и ввел его в выражение для E в виде члена 40,5 sin 2D.

Третье неравенство, открытое Тихо, сыграло важную роль в разработке теории Луны Ньютоном, послужило истоком новых методов небесной механики у последующих ученых.

Тихо Браге открыл и еще одно, четвертое неравенство Луны, которое называют также годичным. Им было обнаружено, что с января по июль, когда Земля движется от перигелия к афелию, своей орбиты, долгота Луны оказывается меньше теоретической, а в течение второй половины года - большей. Значение амплитуды годичного неравенства Тихо определил в - 4',5 sin l', где l' - средняя аномалия Солнца, считаемая от перигелия, через который Земля проходит 1-2 января. Кеплер уточнил значение данного Тихо коэффициента, положив его равным -11' (современное теоретическое значение - 11'10").

Важный вклад был сделан Тихо и в теорию движения Луны по широте, то есть по второй полярной координате. До этого и Птолемею и Копернику было известно лишь то, что плоскость орбиты Луны наклонена к эклиптике под углом 5°, а линия пересечения лунной орбиты с плоскостью эклиптики, так называемая линия узлов, проходя через Землю, отступает с постоянной угловой скоростью, совершая полный оборот за 18,59 юлианского года ( = 6791 день).

На основании своих наблюдений Тихо прежде всего показал, что наклон плоскости лунной орбиты к эклиптике не является постоянным и при среднем значении 5°08' уклоняется на ±9,5' от среднего, причем наибольший наклон достигается, когда направления от Земли на Солнце и на лунный узел совпадают, то есть когда узлы находятся в сизигиях, а наименьший - когда эти направления взаимно перпендикулярны (узлы в квадратурах). Далее Тихо обнаружил, что и движение узлов не является равномерным: при вращении полюса лунной орбиты вокруг его среднего места наблюдается колебание линии узлов вокруг ее среднего положения; цикл этого неравенства - половина драконического года, то есть 173,32 дня, а амплитуда колебания узлов по определению Тихо - 1°46'. Таким образом, Тихо пришел к весьма важному выводу: движение Луны по широте совсем не так просто, как это предполагали Птолемей и Коперник, здесь также имеют место неравенства, главное из которых, называемое эвекцией по широте, и было открыто Тихо. Если таблицы для определения лунной широты ß строились у Птолемея и Коперника в соответствии с простым соотношением ß = 5 ⁰8'sin u, где и - угловое расстояние Луны от ее восходящего узла (аргумент широты), то в соответствии с разработанной Тихо теорией

ß = 5°8'sin и + 9,5'sin (в - 2D ⁷),

где D' - угловое расстояние между Солнцем и восходящим узлом лунной орбиты. Второй член правой части этого выражения и дает главное неравенство лунной широты.

Заслуги Тихо в развитии лунной теории значительны потому, что движение Луны является одним из самых трудных для исследования, и связано это прежде всего с тем, что это движение подвергается влиянию непрерывно изменяющейся возмущающей силы - разности притяжений Солнцем Земли и Луны. Тихо Браге эта причина, естественно, была неизвестна, что тем более усложняло его задачу. При этом следует также отметить, что Луна находится относительно близко от Земли, поэтому в ее движении земному наблюдателю заметны такие отклонения, которые не выявляются при наблюдении более удаленных небесных тел. При этом удивительно, что все эти отклонения были выявлены Тихо в дотелескопический период. Применение телескопов в последующие почти двести лет, до появления Ньютоновых «Начал», ничего нового для теории движения Луны не добавило. Фактически задолго до разработки теории тяготения, на открытиях Тихо Браге завершается накопление и обработка наблюдений за движением Луны.

Новый подход Тихо к организации астрономических наблюдений заключался не только в требованиях достижения максимально возможной точности измерений, во введении поправок па механические погрешности инструментов, на рефракцию (изменение кажущегося положения светил в связи с преломлением световых лучей в атмосфере), учете параллакса многократным повторением однотипных наблюдений в разных условиях с последующей нейтрализацией случайных погрешностей отдельных наблюдений. Чрезвычайно важным было едва ли не впервые реализованное Тихо требование систематического наблюдения и регистрации положений и движений небесных светил. Если Коперник при разработке своей теории располагал всего несколькими десятками наблюдений Солнца, то у Тихо было зафиксировано несколько тысяч таких наблюдений в течение более чем двадцати лет. Все это позволило Тихо исправить и заново определить почти все сколько-нибудь важные астрономические величины. Так, годичное движение солнечного апогея относительно точки весеннего равноденствия, определенное Коперником в 24», было исправлено Тихо на 45» (правда, и эта величина значительно отличается от уточненной позже и равной 61»); длина года была определена им с ошибкой, меньшей, чем одна секунда. По составленным им таблицам движения Солнца, его положение можно было определить с точностью до l', тогда как в прежних таблицах ошибка могла достигать 15-20'. Составление звездного каталога привело Тихо к изучению явления прецессии, предварения равноденствия, величину которой он определил со значительной точностью, при этом им была отвергнута предполагаемая неправильность в прецессии, много веков смущавшая астрономов, - так называемая трепидация.

Но Тихо обеспечил данными своих наблюдений и представителей последующих поколений ученых, оставив Кеплеру открытие законов движения планет, а на долю Ньютона - создание завершающего учения о всемирном тяготении.

Глава IX

Последние годы на острове Вен. Тихо в немилости

Размеренное течение жизни на Вене внезапно было нарушено прибытием комиссии, назначенной самим королем Кристианом, для расследования жалобы, написанной приходским священником селения Туле на острове по наущению столичных недругов и недоброжелателей Тихо. В составе комиссии был правитель Эльсиноры Кристиан Фрииз и правитель Ландскруны, с противоположного берега Зунда, Аксель Браге - брат Тихо. Хотя в состав комиссии и вошел брат Тихо, обвинения были столь серьезны, что другой его брат, член королевского совета Стеин, не смог воспрепятствовать назначению этой комиссии. В чем же заключались эти обвинения? Ленного владельца острова обвиняли в присвоении части земли, принадлежавшей приходу, в частой и незаконной смене неугодных ему пасторов, во внебрачном сожительстве... с собственной женой (намекалось, что брак Тихо был не освящен церковью). Более веские обвинения состояли в том, что Тихо в течение восемнадцати лет уклонялся от святого причастия и не проявлял активности в изгнании беса баптизма, вселившегося в души некоторых прихожан. С нашей точки зрения эти обвинения представляются нелепыми, но во времена Тихо церковные преступления у лютеран преследовались почти так же строго, как и у католиков. Тем не менее Тихо не очень расстроился и во время работы комиссии под каким-то предлогом исчез с острова, предоставив королевским посланцам расспрашивать недовольных и изучать предмет жалобы со всех сторон. Заключение комиссии, очевидно, не очень затронуло его интересы, жаловавшийся священник был уволен. Тихо подтвердили его права: его крестьяне должны были дважды в неделю работать на своего господина, в то же время запрещались сбор орехов и заготовка дров в лесах острова без специального разрешения. Однако этим дело не кончилось.

Финансовое положение Дании в эти годы значительно ухудшилось. Соперничество и войны с северным соседом и бывшим вассалом - Швецией требовали всевозрастающих расходов на содержание увеличивавшихся армии и флота. Испытывая все больший дефицит в средствах, король превратил в своеобразный девиз комбинацию букв «R. F. Р.», «Riget fattes Penge», что означало «королевству нужны деньги». Кристофер Валкендорф, тогдашний государственный канцлер, проявлял чудеса изобретательности и изворотливости, выколачивая у населения дополнительные доходы скудеющей королевской казне. Когда казалось, что все возможности для этого исчерпаны, он предложил еще один источник - отобрать у знати часть беспечно раздаренных ей ранее ленных владений, каждое из которых было источником постоянного, и Притом часто весьма Значительного, дохода. Мера была крайняя и рискованная, трудно было предсказать, в каких границах удастся удержать недовольство и негодование влиятельных господ, ущемленных таким образом имущественно, но решено было ее все-таки испытать. И тут Тихо оказался одним из первых, которых должна была коснуться экспроприация. Ведь для сооружения и содержания обсерватории предыдущим королем ему был пожалован не только остров Вен, но и ряд других поместий и синекур, приносивших весьма существенный доход. Поскольку постройка Ураниборга и Стьернеборга была закончена, всевозможные астрономические инструменты изготовлены и установлены, то естественно, считали власти, что расходы ураниборгского звездочета могут быть сокращены без ущерба для его дела, тем более что проку от них, как казалось многим, мало. Врагов у Тихо среди придворных, муссировавших мысль о том, что занятия Тихо в общем-то никому не нужны и во всяком случае не оправдывают затрат, было предостаточно. Прежде всего Тихо был лишен поместья в Нордфьёрде, приносившего ощутимый годичный доход в тысячу талеров, затем были отобраны еще три поместья. Не успел Тихо оправиться от этих ударов судьбы, как ему был нанесен еще более чувствительный. На этот раз несправедливое отношение к Тихо было очевидно: отобранный у него Роскильдский каноникат - один из основных источников его существования - был тут же передан первому канцлеру Иогану Фризу, имевшему и до того еще один каноникат, а также многие другие источники доходов. Тихо принял это решение как личное оскорбление, подозревая, что Валкендорф таким образом мстит ему за то, что в свое время не получил в подарок от него английского дога. По-видимому, к этому Валкендорф был все же непричастен.

Но и этим обрушившиеся на Тихо испытания не заканчивались. К ним добавились в это время страдания человека, который решил, что он обокраден, и объектом воровства стала его гипотеза о строении Солнечной системы. Как уже упоминалось, плагиатором и с этого времени злейшим врагом Тихо оказался Николай Раймерс Урсус (латинизированная форма немецкой фамилии Бэр). В среде ученых того времени Бэр представлял собой весьма необычную, незаурядную фигуру.

Родившись в бедной крестьянской семье на севере Германии (Дитмаршен), он с раннего детства вынужден был зарабатывать себе на пропитание, выпасая свиней богатых крестьян. Но необычайная любознательность и недюжинные способности позволили ему самоучкой к восемнадцати годам изучить латынь, греческий и французский языки и овладеть довольно основательными познаниями в математике. Вскоре Бэр стал репетитором юного дворянина, затем поступил на службу к Эрику Ланге, помолвленному с сестрой Тихо Софьей. Сопровождая Ланге, он попал на остров Вен. Здесь Тихо не раз пришлось дискутировать весьма тонкие вопросы астрономии и математики, хотя ему, часто высокомерному и тщеславному, претили эти беседы с бывшим пастухом. Через несколько лет, в 1588 г., Бэр публикует в Страсбурге книгу «Fundamentum astronomicum», в которой приводит систему мира, очень похожую на систему Тихо. Тихо пришел в ярость, узнав об этом, и объявил, что во время пребывания в Ураниборге Бэр нарушил законы гостеприимства, читая корректуры печатавшихся в местной типографии книг, и позаимствовал из них или из других источников, к которым он имел доступ, Тихову гипотезу, которой датский астроном очень гордился. Тихо считал, что эта потеря является более ощутимой, чем утеря драгоценного камня или слитка золота. Тихо жаловался на то, что «Медведь» [87] тайно зарисовал изображения различных астрономических инструментов Тихо, а затем выдавал их ландграфу Вильгельму Кассельскому и некоторым другим европейским астрономам в качестве своего изобретения. Все это дало повод Тихо в письмах ко многим ученым бесчестить Урсуса и называть его грабителем и плагиатором. Между тем Урсус стал профессором математики в Страсбурге, затем был приглашен в Прагу, где стал императорским математиком. В 1597 г. он опубликовал книгу «De astronomicis hypkothesibus», в которой обрушился на Тихо с контрнападками. В это время в конфликт между Тихо и Урсусом был вовлечен и Кеплер. Когда в 1596 г. было опубликовано сочинение Кеплера «Космографическая тайна», в котором он пытался установить связь между правильными многогранниками, вписанными в «небесные сферы», он послал свое первое крупное (больше по объему, чем по содержанию) произведение многим известным ему ученым разных стран. В числе других книга была направлена Галилею, самому Браге и Урсусу. В сопроводительном письме к Урсусу Кеплер признал выдающимися его заслуги в области математики и астрономии, что было не более чем обычной данью вежливости в переписке между двумя учеными коллегами. Завышенную характеристику своего вклада в науку, выраженную в частном письме, без согласия и даже без ведома автора, т. е. Кеплера, Урсус привел в упомянутом выше сочинении 1597 г. Это еще более расстроило Тихо и не совсем благоприятно отразилось на установившихся в 1600 г. тесных связях между двумя выдающимися учеными.

Тяжба между Тихо и Урсусом тянулась, все обостряясь, до смерти последнего в 1600 г. Тихо ненадолго его пережил. Эта тяжба в течение многих лет, почти до самой смерти Тихо, отравляла его существование.

Каковы же в самом деле основания имел Тихо, обвиняя Урсуса в плагиате? Многие считали и считают, что у него не было достаточных оснований для столь тяжелого и решительного обвинения: Урсус вполне мог прийти к этой системе самостоятельно, тем более что опубликованная Урсусом в «Fundamentem astronomicum» система мира, строго говоря, не могла считаться совершенно идентичной системе Тихо. В некотором отношении она была ближе к Коперниковой, чем та, которая была предложена Тихо: последний считал Землю совершенно неподвижной, в то время как у Урсуса Земля вращалась вокруг собственной оси в направлении на восток, завершая полный оборот за 24 ч.

Впрочем, еще глубже, чем историей с Урсусом, гордость и достоинство Тихо были уязвлены неудачной помолвкой его старшей дочери, Магдалены. Одно время его учениками в Ураниборге были два брата, Геллий и Давид Йохан Саскериды, сыновья профессора Копенгагенского университета, эмигранта из Голландии. Геллий после занятий в Копенгагене медициной, математикой и астрономией совершенствовался в Виттенберге, после чего предложил свои услуги Тихо в качестве ассистента-наблюдателя. Проработав пару лет на Вене, Геллий получил королевскую стипендию для дальнейшего совершенствования в науках. Он продолжал учебу в университетах Гессена, Базеля и Италии. В 1593 г. он снова был принят в Ураниборге, где всячески добивался благосклонности патрона, мечтая в дальнейшем разделить его мировую славу. Чтобы приблизить исполнение своего желания и занять в Ураниборге достаточно устойчивое положение, он пытается породниться с семьей великого астронома и просит руки его дочери. Дочь по обычаям тех времен остается в неведении. Тихо же, давно отметив трудолюбие и настойчивость своего ассистента, сам был не прочь приблизить его к себе, связав семейными узами. Согласие Тихо на помолвку было получено.

Однако при обсуждении вопросов, связанных со свадьбой и будущим положением молодой семьи, Геллий предъявил к будущему тестю такие требования в отношении приданого, что Тихо вышел из себя и заявил, что будущий зять должен был бы гордиться тем, что, взяв в жены Магдалену, он роднится со столь знатным родом, что бесчестно брать в жены девушку не из-за нее самой, а из-за денег. Геллий ответил на это тем, что покинул Вен и возвратился в Копенгаген, ничего определенного не сказав о намечавшейся свадьбе.

Внести ясность в столь щекотливую и неприятную ситуацию взялась по собственной инициативе сестра Тихо Софья, мудрая и рассудительная женщина. После ряда предпринятых ею «дипломатических» шагов она пришла к выводу на основании обещаний Геллия, что все готово для того, чтобы молодые пошли к венцу, и писала Тихо, «что доктор Геллий желает только небольшой, философской свадебной церемонии с "брачным пивом» и говорит, что будет рад оставаться на Вене до следующей пасхи» (Тихо требовал, чтобы зять после свадьбы проработал в обсерватории не менее года).

Однако шли дни и недели, а Геллий на острове не появлялся и никаких вестей о себе не подавал. Вконец расстроенный и рассерженный, Тихо решил сам отправиться в Копенгаген, чтобы так или иначе решить это дело. В столице распространялись слухи о конфликте между ним и его ассистентом, которые в большинстве случаев невероятно искажали и без того запутанное положение дел: недруги Тихо поспешили воспользоваться предоставившимся случаем для его унижения. Все это наносило все новые удары его самолюбию и чести.

Двое его столичных друзей, профессор Андреас Краг и Бертельсен, по его просьбе разыскали Геллия и предложили прямо ответить на вопрос, собирается ли он жениться на Магдалене. Припертый к стенке достопочтенный искатель богатства заявил, что, коль скоро это его касается, Тихо волен выдать свою дочь за кого угодно (кроме него, разумеется). Узнав об этом ответе вероломного жениха, мужественная Магдалена стойко перенесла этот удар и писала в те дни своим друзьям: «Как я счастлива, что парень так милостиво освободился от меня, но оставил и меня свободной». После этого она навсегда потеряла интерес к семейной жизни и осталась старой девой...

Тихо перенес этот удар не столь философски, в те времена помолвка считалась столь же обязательным и обязывающим событием, как и свадьба, поэтому он решил обратиться с жалобой на Геллия в университетский сенат, обвинив его в нарушении обещания. В то время в сенате разбирались дела и похлеще - об убийствах, нарушениях супружеской верности, о колдовстве, например. Однако в данном случае сенат был в явном затруднении: среди профессоров были сторонники обоих противников, которые прямо или косвенно пытались влиять на исход разбора. После долгих обсуждений, к которым были привлечены королевские советники и епископ Зеландский, ученые судьи вынесли вердикт, призывающий стороны к примирению и ни к чему их не обязывающий. Этим фактически и закончилась история, которая также очень ущемила интересы Тихо, опозорила его в глазах копенгагенского общества, к чему, как уже говорилось, постарались приложить руку его недруги.

Геллий вскоре стал врачом провинции Скания, женился, как и хотел, на женщине с богатым приданым. Впоследствии он стал профессором медицины в Копенгагене.

После того как у Тихо были отобраны его поместья и его годовой доход уменьшился на 2400 талеров, сумму, по тем временам весьма значительную. В качестве владения у него оставались лишь остров Вен, почти не приносивший доходов, и половина родового имения в Кнудструпе, доход от которой был небольшим и во всяком случае недостаточным для покрытия даже части расходов по обсерватории. Правда, оставалась еще установленная королем стипендия в 500 талеров. Но вскоре после коронации, состоявшейся в 1596 г., девятнадцатилетний Кристиан IV лишил его и этого источника. Тихо, понимая, очевидно, безнадежность этой затеи, обратился к ближайшим советникам короля, напоминая об их письменном обещании оказывать и в дальнейшем поддержку деятельности астрономической обсерватории на острове Вен не только до тех пор, пока ее работой будет руководить он, Тихо, но и когда его сменит тот из наследников, который пристрастится к этому делу, а в случае отсутствия такового тот, который окажется наиболее подходящим по знаниям для этого поста. Как и следовало ожидать, на послание Тихо ответа не последовало.

Итак, средств на содержание обсерватории нет, отношение короля и его советников к Тихо и его делу стало явно враждебным, недруги всячески оскорбляют его честь и достоинство. Тихо стал одиозной фигурой, при его виде многие шепчутся и указывают на него пальцами. В этих условиях у Тихо не оставалось выбора - пришлось решиться на то, чтобы оставить на произвол судьбы свое любимое детище - весь комплекс Ураниборга и на старости лет (а во времена Тихо человек после пятидесяти уже считался стариком) покинуть свою страну и пытаться начать все заново.

Личных средств у Тихо к тому времени почти не было: все было вложено в Ураниборг, так как королевских субсидий, как бы велики они ни были, не хватало. Так как переезд во всех случаях требовал расходов, первое, на что вынужден был пойти Тихо, - это уступить права на половину фамильного имения Кнудструп владельцу второй половины - брату Йергену за соответствующее возмещение.

Тихо оставлял, правда, за собой право называть себя «Brahe til Knudstrup». «Til», подобно немецкому «von» или французскому «de», означало знатное происхождение (формально дворянские титулы были введены в Дании лишь в конце XVII в.).

Тихо не стал добиваться аудиенции у короля, но надеялся, что тот его сам пригласит. Пока что он хотел продолжить свои наблюдения и опыты. Но недруги не дремали, пинать поверженного кумира теперь не составляло труда, - он получил распоряжение, запрещающее занятия и тем и другим. Этот ничем не обоснованный и несправедливый запрет произвел на Браге тяжелейшее впечатление: стало ясно, что рассчитывать на королевскую милость не приходится и что дальнейшее пребывание в столице Дании было бы только продлением агонии. Снова нанято судно, которое держит курс на Росток. Здесь Тихо надеется встретиться с давними и верными друзьями - профессорами Давидом Хитреем и Генрихом Бруцеем, которые помогут разобраться в происшедшем и найти выход из создавшегося положения. Он рассчитывает также на помощь не менее давнего и сердечного, но более влиятельного друга, правителя Гольптейна Генрика Ранцау.

Глава X

Между Веном и Прагой

29 апреля 1597 г., после двадцати одного года почти непрерывных наблюдений в обсерватории, опытов в химической лаборатории, руководства работой в мастерской по изготовлению астрономических инструментов, в типографии, на бумажной фабрике и многих других занятий, Тихо Браге навсегда покинул Ураниборг и остров Вен. Вместе с ним в бот, доставивший их в Копенгаген, сели его жена, два сына и четыре дочери, многочисленные ассистенты и ученики, включая наиболее талантливого из них Кристиана Сёренсена Лонгомонтана, впоследствии профессора математики в Гааге, и будущего зятя Франца Ганснеба Тенгнагеля, - всего около 20 человек. Были взяты также книги, типографские прессы, тигели и основные астрономические инструменты, пришлось оставить только четыре самых крупных из них в связи с трудностями их транспортировки.

Нетрудно представить себе, что чувствовал Браге, подвергая себя добровольному изгнанию. Вряд ли, отчаливая от берега, он думал, что больше никогда его нога не ступит на этот остров, что пройдет совсем немного времени и следы Ураниборга лишь с трудом можно будет обнаружить. .. Он втайне надеялся, что король сменит гнев на милость, не допустит национального позора. Тщетны были его надежды: молодой Кристиан IV был недалеким правителем, о науках имел весьма отдаленное представление, а его советники почти все были личными врагами астронома.

Приехав в Копенгаген, Тихо со своим семейством и сопровождающими остановился в собственном доме. Неподалеку, над стеной, окружавшей город, высилась башня, и Тихо решил возобновить с нее астрономические наблюдения. Как только об этом узнали высокопоставленные придворные, именем короля ему было запрещено это делать. Запретили и проведение химических опытов. Недруги старались как можно больше досадить опальному ученому.

В такой обстановке Тихо провел в Копенгагене чуть больше месяца. Короля за это время он видел, кажется, только один раз, да и то в обстановке, не подходящей для внесения ясности в создавшееся положение. Вероятно, он мог бы просить об аудиенции, и вряд ли король отказал бы ему в этом. Но Тихо почемуто не использовал этой возможности: то ли из гордости, то ли рассчитывая, что король сам его пригласит. Вероятно, в этот период король частично отсутствовал в столице и в стране, так как примерно в это время он надолго уезжал в Германию, где уже велись переговоры о его женитьбе на дочери бранденбургского курфюрста. Так или иначе, Тихо глубоко переживал, что в возрасте за 50 лет он лишился возможности продолжать дело, которому он посвятил лучшие годы своей жизни, лишился большинства доходов, обеспечивавших безбедное существование ему и его семье, и даже вынужден был продать родовое имение, что было крайне редким явлением среди людей его круга. С каждым днем надежда на то, что фортуна повернется лицом к обескураженному Тихо, уменьшалась, и наконец, в начале июня, Тихо решил покинуть страну. Снова нанято судно, на него грузят все, привезенное с Ураниборга, садятся все домочадцы, и вот уже попутный ветер надувает паруса и гонит судно в направлении на Росток - город, хорошо известный Тихо по путешествиям в молодые годы. Один из приятелей тех лет - Генрих Бруцей преподает математику и медицину, второй - Давид Хитрей - теологию. Они радушно встречают прославленного астронома. Но здесь можно остановиться лишь ненадолго, что же делать дальше?

У Тихо с собой довольно значительная сумма денег, вырученных за продажу его половины имения Кнудструп. А Ульрих, герцог Мекленбург-Гюстровский, дед нынешнего датского короля со стороны матери, очень нуждается в средствах. Тихо соглашается занять ему 10 000 «добрых» риксталеров, но, опасаясь, как бы не лишиться последних средств, требует, чтобы вексель был скреплен подписями десяти самых богатых местных купцов и обеспечен надежным залогом. По отношению к представителю королевского рода это выглядит бестактностью, но герцог не обижается, более того, он согласен написать своему внуку письмо и похлопотать за пострадавшего астронома. Тихо и сам уже думает, что напрасно он поспешил покинуть Данию, не повидав короля, и решает обратиться к Кристиану с письмом, в котором излагает сложившиеся не в его пользу обстоятельства так, как они ему представляются. Опуская витиеватые обороты обращения к царствующей особе, приведем основной текст этого письма, датированного 10 июля 1597 г.

«С юных лет у меня были большие наклонности к изучению и основательному пониманию достойной похвалы науки астрономии, и, чтобы заложить ей надлежащее основание, я некогда хотел остаться в Германии, где это было удобно. Тогда отец Вашего Величества, узнав о моем намерении, милостиво пожелал и побудил меня начать и продолжить мою работу на Вене. Я занимался этим с величайшим усердием и с огромными затратами более двадцати одного года. Я считал, что таким образом я показываю, что мне нравится выполнять все это наилучшим образом в честь моего повелителя и короля моей страны. И отец Вашего Величества милостивейше имел в виду и обещал, что все, что бы я ни начал в указанной науке, будет достаточно обеспечено постоянным доходом и навсегда сохранено. Мать Вашего Величества, моя милостивейшая королева, несомненно, все эго помнит и подтвердила это официально перед Тайным советом Дании. По этому поводу я получил на пергаменте решение, прошедшее через Тайный совет, подтверждавшее и уверявшее меня в этом. Действуя в соответствии с этим, я подверг себя многим неприятностям и понес большие убытки, даже большие, чем прежде, надеясь, что Ваше Величество, принимая на себя правление, соблаговолит сохранить за мной мои доходы. Но случилось не так, как я ожидал. Относительно этого я могу сейчас сказать только следующее: Ваше Величество, несомненно, сознает, что я лишен того, что мне нужно для поддержания указанной науки, и что я поставлен в известность, что Ваше Величество не намерено поддерживать ее в дальнейшем, и вдобавок еще многое случилось со мной не по моей вине или ошибке (как я думаю). Милостью Божьей я надеюсь завершить то, над чем я работал так долго и так серьезно, что также известно во многих иностранных народах и очень желаемо. У меня нет средств сделать это, я так доведен до крайности, что, потеряв поместья, которые получил, вынужден расстаться с моим наследственным имением. Поэтому я верю, что Ваше величество поймет мои нужды и не будет недовольно в связи с моим отъездом, так как я по этим и другим причинам очень нуждаюсь в отыскании других путей и средств так, чтобы то, что было хорошо начато, было бы как следует завершено, и так, чтобы я сохранил свое доброе имя и репутацию в других странах. Но я не уехал с намерением навсегда Покинуть мою родную землю, а только для того, чтобы найти помощь и содействие других правителей и властелинов, чтобы я, если возможно, не слишком обременял Ваше Величество и королевство. Если бы у меня была возможность продолжить мою работу в Дании, я бы не отказался от этого. Я бы как прежде и еще лучше делал бы все, что смог бы, в честь и славу Вашего Величества и моей собственной родной земли, предпочитая это всем другим правителям, если бы эта моя работа могла выполняться при благоприятных условиях и без несправедливости ко мне. А если же нет и мне будет предписано оставаться за границей, я всегда останусь в подчинении Вашему Величеству. Я передаю также на милостивейшее рассмотрение Вашего Величества то, что не из-за непостоянства я покидаю мою родную землю, и родственников, и друзей, и особенно в моем возрасте, будучи более чем пятидесятилетним и обремененным большим семейством, которое я с большими трудностями обязан взять за границу. И все, что я оставил на Вене, говорит о том, что у меня не было цели и намерения уехать навсегда оттуда. ..» [88].

Когда это письмо (и послание герцога Ульриха) пришло в Данию, король отсутствовал. Он вернулся из поездки в Германию только в начале октября того же года. Ознакомившись с письмом астронома и посоветовавшись, вероятно, с царедворцами, большинство из которых было против возвращения Тихо, он решил ответить так, чтобы у Тихо окончательно пропало желание возвратиться на родину. В письме, датированном 8 октября того же года, король писал: «... письмо, которое вы отправили Нам из Ростока десятого дня июля, было доставлено Нам на этой неделе. В нем вы среди другого заявляете, что у вас не было возможности поговорить с Нами до того, как вы покинули королевство, даже не зная, будет ли это Нам удобно или нет, и что поэтому вы милостивейше пожелали изложить ваше дело письменно, и (как вы добавляете) Мы, несомненно, сознаем, что вы потеряли любую поддержку, которую вы когда-либо имели для поддержания науки астрономии, что Мы не будем продолжать поддерживать науку и что неожиданно с вами произошли другие события не по вашей вине и ошибкам, как вы думаете. Кроме того, вы заявляете, что у вас нет собственных средств для поддержания науки и что, даже когда вы владели вашими ленными прежними поместьями, вы стали настолько бедны, что были вынуждены расстаться с вашим фамильным поместьем. И, несмотря на тот факт, что вы по указанным причинам вынуждены искать в других местах от иностранных властителей и повелителей помощь, содействие и совет, чтобы заниматься наукой астрономией, вы просите Нас не относиться к вашему путешествию с неудовольствием, в особенности потому, что вы не намерены определенно и безвозвратно покинуть пашу родную землю. Далее вы заявляете, что если вам разрешат продолжать вашу работу в нашем королевстве, то вы не откажетесь от этого, но окажете нам эту честь, при условии, что ваша работа будет вестись в благоприятных условиях и без несправедливости к вам - все, как описано в вашем длинном письме.

Сейчас мы милостивейше обсудим все это. Сперва что касается того, что у вас не было возможности поговорить с нами перед тем, как вы покинули королевство, так как вы не знали, понравится нам это или нет. Вы хорошо помните, что вы были в Копенгагене несколько недель перед тем, как вы покинули королевство, и не только не спросили нашего разрешения покинуть страну, но даже ни разу не обращались к нам, за исключением одного случая, когда крестьяне с Вена и вы появились перед нами на суде и вам предписали предстать перед нами во дворце. Хотя вы, не краснея, делаете ваши отговорки, как если бы вы были нам ровней, мы хотим этим письмом поставить вас в известность, что мы знаем обо всем, что случилось, и ожидаем от вас впредь другого уважения, если вы желаете найти в нас милостивейшего повелителя и короля. Касательно того, что вы не сомневаетесь, что мы знаем о том, что вы потеряли некоторые ленные поместья, которыми вы владели, и того, что вы верите, что это произошло не по вашей вине или из-за ваших ошибок: вы помните хорошо, какие жалобы наши бедные подданные, крестьяне Вена, выдвинули против вас, ваше поведение по отношению к церкви, с которой вы в течение нескольких лет взимали налог и десятину и не назначали церковного старосту, позволяя церкви обратиться в руины. Вы также помните, что вы взяли землю, принадлежавшую священнику, и частично снесли его дом. А что касается священника, который должен был там жить и использовать землю для себя и своей жены, то вы давали ему несколько эре в неделю и кормили его вместе со своими работниками. Более того, в течение нескольких лет вы сменяли одного пастора другим без согласия конгрегации, как положено по закону, и незаконно выселяли их. Каждый хорошо знает, что вы пропускали обряд, связанный с причастием. Все это и другие вещи, которые происходили на этой бедной и небольшой территории и которые были известны нам задолго до того, как о них узнал народ, побудили нас пожаловать наших арендаторов и поместья короны другим, которые управляли бы ими, следуя закону и справедливости и установленным обычаям. Что касается вашей несостоятельности для способствования науке астрономии собственными средствами и того, что вы вынуждены покинуть королевство, чтобы просить помощи у иноземных правителей, но без намерения покинуть родную землю навсегда, и вашей просьбы, чтобы мы милостиво не обижались за вашу поездку: мы очень сомневаемся, что вы потратили на астрономические инструменты деньги, полученные вами за проданное имение, здесь известно, что вы дали взаймы тысячи талеров денег властителям и князьям для выгоды вашим детям, но не во славу королевства или на содействие науке. Нам также было очень неприятно узнать, что выищете помощи от других князей, как будто мы или наше королевство были так бедны, что не могли предоставить ее, и вы были принуждены уехать с вашей женой и детьми, чтобы просить о помощи. Но если это уже сделано, нам остается это так и оставить, и не беспокойте нас тем, покинете ли вы страну или останетесь в ней. Наконец, как вы смиренно заявили, что, если вам разрешат завершить вашу работу в нашем королевстве, вы не откажетесь от этого, если это может быть сделано без несправедливостей к вам. Теперь мы милостиво ответим вам, что если вы желаете служить как математик и будете поступать так, как вам велят, тогда вы должны начать с предложения ваших услуг и с просьбы о них, как подобает слуге, а не с разговоров в таких настойчивых выражениях. Когда это будет сделано, мы будем знать, как выразить нашу волю. И так как ваше письмо носит частный характер, написано дерзко и ему не хватает здравого смысла, как будто мы обязаны отчитываться перед вами, по какой причине мы производим какие бы то ни было изменения во владениях короны, и поскольку мы помним, что вы опубликовали в вашей переписке различную бессмыслицу о нашем дорогом отце во вред его любви к вам и просто, чтобы облегчить ваши чувства, то мы настоящим письмом запрещаем вам опубликовать письмо, которое вы написали нам, если вы не хотите быть наказанным нами должным образом. ..» [89].

Письмо написано в грубой, оскорбительной форме. Что ж, вероятно, монарх мог себе позволить такое по отношению к своему подданному, хотя тот и всемирно признанный ученый. Обвинения, предъявленные в нем Тихо, серьезны, имеют определенные основания и убеждают нас, что король хорошо был осведомлен обо всем, что касалось Тихо. Пусть будет на его совести то, что в письме нет ни слова о заслугах крупнейшего ученого королевства перед наукой и перед родиной, которую он прославил. Но в одном месте король явно кривит душой, что дает основание считать высказываемое им возмущение точно рассчитанным, чтобы избавиться от расходов, связанных с пребыванием Тихо в Дании: его возмущает, что Тихо обращается за помощью к другим, как будто он, король, или его королевство так бедны, что не имели возможности предоставить ее сами. Но, хорошо зная, сколько эре выделил Тихо на пропитание пастора, король не мог не знать, да он и не отрицает этого, что именно он лишил Тихо источников доходов, которые позволяли бы ему и дальше содержать его уникальный обсерваторный комплекс. И хотя король упрекает Тихо в том, что тот не заявил ему лично об отъезде, вряд ли этот шаг Тихо помог бы делу. Все действия короля и высших чиновников, включая запрет производить астрономические наблюдения и химические опыты в Копенгагене, были рассчитаны на то, чтобы вынудить Тихо покинуть родину.

Еще в августе в Ростоке вспыхнула очередная эпидемия чумы, но Тихо не торопился покидать этот город: он ждал королевского ответа. И вот королевское послание получено, вывод только один - возврата нет. И хотя Тихо и дальше будет принимать определенные меры, чтобы выхлопотать себе прощение, нужно думать серьезно о том, чтобы найти новое место работы, обосноваться там и, продолжив наблюдения, заняться их обработкой. Пока что ясно, что в Ростоке больше делать нечего, астроном принимает приглашение Генрика Ранцау и поселяется в одном из его многочисленных дворцов в Вандбеке (Вандесбурге), в двух или трех милях северо-восточнее Гамбурга.

Генрик Ранцау был одной из самых примечательных личностей в тогдашней Северной Европе. Потомок полководца, присоединившего герцогства Шлезвиг и Голыптейн к Дании, он был наместником в этих провинциях при трех датских королях. В молодости Ранцау учился в Виттенберге, дружил с Лютером. Он был высокообразованным человеком с весьма разносторонними интересами: занимался литературной деятельностью, хорошо знал и любил астрономию, был обладателем великолепной библиотеки и покровителем многих ученых и деятелей искусства. Его дом (точнее, дома - только жена добавила к его многочисленным имениям 18 дворцов и замков в качестве приданого) был своеобразным центром гуманистических кружков, в котором радушно встречали представителей разных наук, деятелей культуры. И вот, узнав о положении Тихо, Ранцау, хорошо знавший его в прошлом и друживший с ним, предоставил ему на выбор несколько своих замков, из которых Тихо облюбовал недавно построенный Нандбек. Хотя он не собирался оставаться здесь надолго ii немедленно принял меры для того, чтобы найти не только место для наблюдений, но и средства для работы, содержания своих сотрудников и собственного существования, Тихо все же установил здесь часть своих астрономических инструментов и возобновил свои наблюдения, хотя и в несравненно более скромных масштабах, чем и Ураниборге, а также решил воспользоваться своим типографским станком.

Глава XI

Прага. Тихо Браге и Иоганн Кеплер. «Жизнь прожита не напрасно»

Свыше года томился Тихо в неопределенном положении в качестве не в меру задержавшегося гостя Генрика Ранцау в Вандбеке. Но вот прибыли наконец гонцы от пражских друзей Карадуция и Хайека. В своих письмах те сообщали, что император Рудольф согласился принять Тихо к себе на службу. Хотя о конкретных условиях ничего в письмах не говорилось, выбора не было. Тихо быстро собрал свое имущество, инструменты, взял с собой сыновей и учеников, но пока оставил в Вандбеке жену и дочерей, и, поблагодарив Ранцау за проявленное гостеприимство, направился в Прагу. Случилось это поздней осенью 1598 г., а очень скоро, 1 января 1599 г., Ранцау скоропостижно скончался. Тихо в то время еще не достиг Праги. В Дрездене им было получено от Карадуция тревожное письмо: в Праге вспыхнула очередная эпидемия чумы, кто имел возможность, и прежде всего император со своим двором, покинули город, и ехать туда было бессмысленно до тех пор, пока эпидемия не утихнет.

Пришлось изменить маршрут, и Тихо направился и город своей юности Виттенберг. Он остановился в доме, принадлежавшем в свое время Филиппу Меланхтону. Здесь его радушно встретили друзья юных лет, и среди них - профессор Ян Ессенский, чех по национальности (бодее известный под латинизированным именем, Иоанн Йессениус). Вскоре после пасхи (в том же 1599 году) было получено известие, что эпидемия прекратилась, император вместе со своей свитой возвратился в свою пражскую резиденцию и готов принять знаменитого ученого.

Прага в то время была столицей довольно странного государственного образования, известного под названием Священной Римской империи германской нации. Стоявший во главе этой империи император был лишь номинальным руководителем пестрого конгломерата полунезависимых и полузависимых княжеств, духовных и светских сеньорий и вольных городов, на которые тогда была разделена Германия. И среди правителей этой империи не было, пожалуй, фигуры, которая меньше всего бы подходила для сложной роли руководителя столь странной державы в один из наиболее драматических периодов ее существования накануне Тридцатилетней войны, чем Рудольф II. Безвольный и апатичный, когда касалось дело ведения государственных дел империи, финансовое положение которой было близко к банкротству, Рудольф оживлялся лишь при созерцании своей коллекции предметов античного и современного ему искусства, крупнейшей в то время в мире, или же часами занимался естественной историей, химией (точнее, алхимией) и астрономией (лучше сказать астрологией). Будучи весьма суеверным, он особо дорожил астрологами и, отпоен к ним и Тихо, прежде всего надеялся на его предсказания, хотя следует признать, что Рудольф пытался покровительствовать и некоторым ученым, далеким от астрологии, а также художникам и квалифицированным умельцам многих специальностей.

По прибытии в Прагу Тихо с сопровождавшими его лицами был торжественно встречен советником императора Барвицем. Для его резиденции в Праге ему был выделен дом вице-канцлера Якоба Курциуса, давнего друга Тихо, умершего за несколько лет перед его прибытием. На другой день астроном был принят императором в Градчанах. В письме, написанном на родину Веделю, он отмечает, что разговор с императором велся не столько на немецком, сколько на латыни:

«Мы говорили о моем годичном жаловании, и я предоставил императору самому решить этот вопрос. Тогда он определил мне гарантированный доход в 3000 гульденов, кроме различных случайных доходов, которые достигали еще одной тысячи. Кое-кто из членов Государственного совета пытался возражать против этого, утверждая, что ни один придворный, даже никто из графов и баронов, издавна состоявших на службе, не получал такого ежегодного жалованья.

Но император настоял на своем, и ни гофмейстер Румпфьиус, ни главный церемониймейстер господин Траутзон и никто иной из наиболее важных сановников не смогли отсоветовать этого, и было решено выплатить мне сразу 2000 гульденов в знак почтения. Да, император установил даже, что жалованье должно мне выплачиваться с того времени, когда я был впервые приглашен, хотя я только что прибыл, а раньше не хотел признавать никакого другого Господина [90] над собой. Император, кроме того, по собственной воле пообещал, что как только в его владениях окажется свободным подходящее имение, его унаследуют дети, так что моя семья будет обеспечена и после моей смерти» [91].

Итак, для Тихо как будто снова появилась возможность возобновить свои занятия астрономией, пусть не ii прежних, но все же в достаточно широких масштабах. По в Праге оставаться ему не хотелось, «не все места подходят для занятий астрономией, для этого нужны специально оборудованные здания со свободным горизонтом со всех сторон, в стороне от шумного мира, в философской тишине, необходимой для исследований», - писал он. Для привыкшего ко всему этому в Ураниборге астронома перенаселенная, шумная и грязная столица империи мало подходила. Да и стеснять вдову старого друга Курциуса в его доме Тихо не хотел. Узнав об этом, император предложил Тихо на выбор три замка, не очень удаленные от Праги. Тихо остановил свой выбор на Бепатках, замке, незадолго до того купленном императором у графа Доны. Об этом замке Тихо писал своему другу Эрику Ланге, женатому на его сестре Софье: «Он расположен на возвышенности, так что свободный горизонт обеспечен со всех сторон. Его здания роскошны и удобны. К нему примыкает маленький городок на реке Изар, притоке Эльбы. Он - в пяти милях [92] от Праги, до которой можно доехать за 6 часов. Здесь я по воле божьей решил поселиться с моей семьей до тех пор, пока я не получу имения в каком-нибудь другом месте, которое пообещал мне и моим наследникам император. Тем временем император предоставит мне комфортабельный дом в Праге, в котором я смогу останавливаться, когда я буду бывать там» [93].

Таким образом, дела Тихо как будто пошли на поправку, можно было надеяться на прочное и обеспеченное положение, на безбедное существование. Но действительность оказалась значительно более суровой, чем могло сначала показаться, и проявилась уже тогда, когда Тихо попытался получить обещанные ему средства. Императорская казна оказалась пустой, во всяком случае для того, чтобы выплатить жалованье ученому. Силезское и Богемское провинциальные казначейства, которые получили распоряжение произвести выплату, также отказались сделать это. Таким образом, вопрос о материальном обеспечении деятельности Тихо и его помощников повис в воздухе.

Его попытки перестроить, приспособить для своих нужд мрачный и запущенный замок в Бенатках встречали ожесточенное сопротивление тамошнего управителя, привыкшего за многие годы к спокойной и безмятежной жизни. А Тихо потребовал многого: снести окружавшие замок высокие стены, расширить террасы, заменить окна, а главное, наверху, на крыше, построить башню обсерватории, а внизу, в подвале, оборудовать химическую лабораторию. Естественно, что эта работа также требовала средств, и притом значительных, но изголодавшийся по работе Тихо с большой энергией взялся за дело, выколачивая из императорской казны невозможное и постепенно добиваясь свершения задуманного.

Предстояло решить еще два дела - доставить задержавшихся к тому времени в Виттенберге женщин и привезти оставшиеся на Вене инструменты. За женщинами направились Тенгнагель и Фабрициус, за инструментами - Лонгомонтан и сын Тихо Тюге. Женщины прибыли довольно скоро, инструменты в связи с большими затруднениями в их транспортировке - с большой задержкой.

Разворачивая работу на новом месте, Тихо, вероятно не в первый раз, ощутил, что ему явно не хватает помощника, который во многих отношениях превосходил бы: не только всех его бывших и настоящих ассистентов, но> и его самого. Тихо был прежде всего астроном-наблюдатель, накопленные им данные многолетних астрономических наблюдений представляли огромную ценность, в то время никто в мире не обладал такими сокровищами, но это было сырье, которое надлежало обработать. Ассистенты Тихо были также преимущественно наблюдатели. Нельзя сказать, что математика, вычислительные приемы были в загоне в школе Тихо, он сам отлично владел методами тогдашней математики, сам занимался их разработкой, в его школе получили существенное развитие простаферетические методы, которые до изобретения логарифмов стали быстро распространяться по всей Европе, но всего этого было мало, чтобы подвести прочную теоретическую базу хотя бы под новые таблицы планетных движении - давнишнюю мечту астронома, - и выполнить колоссальный объем связанных с этим вычислений. И здесь обстоятельства складываются так, что новым помощником Тихо становится идеально подходящий для решения этих задач молодой ученый Иоганн Кеплер.

Кеплер был на четверть века (без двух недель) моложе Тихо. Он родился 27 декабря 1571 г. в небольшом городке Вейль дер Штадте близ Штутгарта, в семье человека неопределенной профессии - то ли ландскнехта наемных войсках, то ли буфетчика. Детство его прошло в неблагополучной среде, к тому же его одолевали различные болезни. Его учеба прервалась, когда в возрасте десяти лет его родители заставили его прислуживать посетителям в открытой ими харчевне...

Невзирая на препятствия, постоянно возникавшие на его пути, юный Кеплер сумел окончить начальную школу, затем грамматическую школу (низшую семинарию), высшую семинарию, а с 1589 г. начинается его учеба в Тюбингенском университете.

Интерес Кеплера к астрономии был пробужден еще в раннем детстве... кометой 1577 г. «Я много слышал о комете этого, 1577, года, и мать вывела меня на возвышенность, чтобы я поглядел на нее». И в 9 лет: «Родители позвали меня на улицу, чтобы показать затмение Луны. Она казалась совсем красной» [94]. Большим счастьем для Кеплера стало то, что математику и астрономию в Тюбингене преподавал один из немногих убежденных коперниканцев того времени - профессор Михаил Мёстлин (1550-1630).

Мёстлин очень скоро заметил необычайные способности молодого студента к математике и астрономии и ввел его в круг немногих своих воспитанников, пользовавшихся его особым доверием, среди которых он открыто пропагандировал коперниканское учение. И хотя сам Мёстлин из опасений за свое положение воздерживался от широких публичных выступлений в поддержку коперниканизма, он зажег в своем ученике ту искру, которая, разгоревшись вскоре в пламя, побудила его без колебаний и оглядок открыто и храбро вступить в борьбу за учение, в справедливости которого он был глубоко убежден.

Позже сам Кеплер писал: «Уже к тому времени, когда я внимательно следовал в Тюбингене преподаванию знаменитого Мёстлина, я ощутил, насколько несовершенно со многих точек зрения употребительное до сих пор представление о строении мира. Поэтому я был так «сильно восхищен Коперником, о котором мой учитель очень часто упоминал на своих лекциях, что не только часто защищал его взгляды в студенческих диспутах, но и сам тщательно подготовил диспут на тему, что первое движение (вращение небесной сферы неподвижных звезд) проистекает от вращения Земли. При этом я исходил из приписывания Земле также и движений Солнца из физических или, если хотите, метафизических причин, как это делает Коперник, исходя из математических оснований. С этой целью я постепенно, отчасти из лекций Мёстлина, отчасти из собственных соображений, собирал все достоинства, которыми Коперник превосходит Птолемея с математической точки зрения» [95].

Кеплер должен был закончить университет во второй половине 1594 г. Но в начале года протестантская община Граца, главного города австрийской провинции Штирии, обратилась в сенат Тюбингенского университета с просьбой подыскать достойного преемника умершему преподавателю математики местного протестантского училища. Выбор пал на Кеплера, и в апреле того же года, так формально и не закончив университета, он прибывает к месту работы. По традиции он становился также «Landschaftsmathematikus», то есть математиком провинции [Штирии], в обязанности которого входило ежегодное составление календарей. Первый такой Календарь был опубликован уже к следующему, 1595 г.

Количество желавших изучать математику в училище было минимальным, и, хотя Кеплеру пришлось преподавать и другие предметы, свободного времени оставалось достаточно много, и Кеплер тратил его на раздумья, на самоусовершенствование в знании астрономии.

Летом 1595 г. Кеплеру показалось, что он подошел к важному открытию - установлению первопричины взаимного расположения планет Солнечной системы. Исходя из того, что существует пять видов правильных многогранников: тетраэдр (с тремя треугольными гранями), куб, или гексаэдр (с шестью гранями-квадратами), октаэдр (8 граней-треугольников), а также додекаэдр и икосаэдр (12 пятиугольных и 20 треугольных граней треугольников) - и имеется как раз пять промежутков между планетами [96], Кеплер решил, что планетные сферы должны быть описаны около одного из этих правильных многогранников.

После некоторых расчетов он устанавливает следующий порядок расположения этих сфер: в сферу Сатурна вписан куб, в него вписана сфера Юпитера, затем последовательно вписываются тетраэдр - сфера Марса, додекаэдр - сфера Земли, икосаэдр - сфера Венеры, октаэдр - сфера Меркурия. В центре всей системы, разумеется, Солнце. Итак, считает Кеплер, тайна Вселенной раскрыта. То, что относительные расстояния между планетами значительно (до 10%) отличались от определенных Коперником, мало смущало молодого ученого, который объяснил это тем, что каждая из планетных сфер, будучи нематериальной, все же имеет некоторую толщину.

Свою гипотезу Кеплер уже в 1596 г. опубликовал в книге, известной под сокращенным названием «Mysterium cosmographicum» - «Космографическая тайна». Если отбросить саму идею, чисто умозрительную, характерную для науки XVI в., существенное расхождение которой с данными практических наблюдений можно обнаружить при самом поверхностном анализе, а также мистические и теологические наслоения, то в книге можно выявить многие интересные мысли и зародыши его будущих открытий. Кеплер проявляет себя здесь как пламенный сторонник учения Коперника, что позволяет считать «Космографическую тайну» первым недвусмысленным публичным выступлением профессионального астронома в защиту коперниканизма, тем более что в качестве приложения к своему сочинению Кеплер поместил

в нем знаменитое «Первое повествование» Иоахима Ретика, которое, впервые опубликованное в 1540 г., уже давно стало библиографической редкостью, и даже Браге вынужден был довольствоваться лишь его рукописной копией. А это сочинение было первым изложением системы Коперника!

Свою книгу, по обычаям того времени, Кеплер послал многим известным ему ученым, в том числе Галилею, Урсусу и Тихо Браге. Галилей немедленно откликнулся, приветствуя молодого коперниканца. Браге с ответом задержал: в это время решались вопрос о его пребывании на острове Вен и судьба его обсерватории. Письмо Кеплера вместе с книгой попало к Браге лишь в Вандбеке.

Тихо Браге весьма скептически отнесся к априорной теории Кеплера, но высказал свое отрицательное отношение к ней в весьма умеренных выражениях в письме к самому автору [97], хотя в письме к Мёстлину [98] он осуждал идею Кеплера более откровенно.

Не произвела на него впечатления и защита Кеплером коперниканского учения - ведь Тихо не воспринял его. Однако в то же время Браге не мог не заметить и не отметить, что в своем произведении Кеплер проявил несомненную самостоятельность мышления и знание астрономии, а также искусство и упорство в вычислениях - качества, которые Браге высоко ценил и хотел бы видеть в своих сотрудниках. Браге в своем письме приглашает Кеплера посетить его в Вандбеке.

Приглашение именитого астронома было весьма лестно для молодого ученого. За ним крылась возможность принять участие в его знаменитых работах, получить доступ к материалам его наблюдений. А цену этим данным Кеплер знал. Чуть позже, уже встретившись с Браге, он пишет: «Тихо владеет лучшими данными наблюдений, а значит, как будто и материалом для возведения нового здания, он имеет также рабочих и вообще все, что можно пожелать для этого. Не хватает ему только архитектора, который использовал бы все это для собственного замысла. Потому что, хотя он имеет счастливое предрасположение и обладает истинным архитектоническим мастерством, его продвижению препятствует многообразие явлений и фактов, глубоко в которых скрыта истина» [99].

В самом деле, в накопленных за долгие годы наблюдений обильных материалах - длинных колонках чисел в журналах наблюдений - было все необходимое для построения усовершенствованной модели Вселенной на основе учения Коперника, но найти в этих числах законы планетных движений, расшифровать скрытые в них тайны ни ученикам Тихо, ни ему самому было не под силу: не хватало богатства мысли, смелости воображения, мешала навязчивая идея о геогелиоцентрической системе. А у Кеплера уже тогда были основания полагать, что именно он мог бы стать тем архитектором, который смог бы превратить этот ценный строительный материал в стройное здание новой астрономии.

Но решиться на поездку Кеплер тогда так и не смог. Во-первых, непросто было преодолеть расстояние от Граца до Гамбурга-Вандбека. Во-вторых, занимаемая им в Граце должность пока обеспечивала, хотя и скудно, его существование и занятия любимым делом. К тому времени Кеплер женился на местной уроженке, что еще более привязывало его к этому городу. Наконец, в-третьих, Кеплер не без оснований полагал, что у Браге ему трудно будет сохранить независимость и самостоятельность в научной работе.

Однако в скором времени обстоятельства в Граце резко изменились. Новый правитель Штирии эрцгерцог Фердинанд резко. усилил гонения на протестантов, составлявших значительную часть населения Штирии. Вскоре под угрозой смертной казни представителям протестантской интеллигенции было приказано в течение шести дней покинуть страну, и реальная возможность повторения Варфоломеевской ночи заставила многих жителей Граца, и Кеплера в том числе, оставив семьи и имущество, уехать в изгнание. Правда, в отношении лично Кеплера жестокий приказ был отменен, и ему было разрешено возвратиться.

По возвращении он невольно смог еще больше времени заниматься научной деятельностью, ведь занятия в школе так и не возобновились. Работа была начата им сразу в нескольких направлениях, главным из которых оставался поиск математических законов гармонии сфер. Длительные поиски этой гармонии через двадцать лет приведут его к книге «Гармония мира», в которой будет содержаться и его знаменитый третий закон движения планет, но основы этой книги возникали здесь, в Граце.

Второй вопрос, занимавший внимание Кеплера, - как убедиться в движении Земли вокруг Солнца. Для этого Кеплер, как и Браге перед ним, хотел установить существование звездного параллакса, то есть изменение видимого положения неподвижных звезд в связи с годичным перемещением Земли. Ни он сам, ни кто-либо из других астрономов тогда так и не смог обнаружить параллакс, лишь в XIX в. с помощью мощных оптических инструментов удалось дать положительный ответ на этот вопрос.

В те же годы Кеплер начал важные исследования по оптике, пытался выяснить неравенства в движении Луны, дать объяснения природе магнетизма, метеорологическим явлениям.

Однако сам Кеплер не мог организовать систематические и достаточно точные астрономические наблюдения, так ему необходимые: он не располагал ни астрономическими инструментами, ни средствами для их изготовления, кроме того, проведению таких наблюдений мешала хроническая и неизлечимая болезнь глаз. Все это заставляло Кеплера чаще вспоминать о человеке, который располагал тем, чего ему не хватало. Этим человеком был Браге. Кеплер писал тогда Мёстлину: «Пусть все хранят тишину и прислушиваются к Тихо, который посвятил 35 лет жизни своей обсерватории. .. Я жду только Тихо. Он растолкует мне порядок и размещение орбит. Тогда надеюсь, если бог продлит мне жизнь, что однажды я сооружу чудесное здание» [100].

Поскольку Тихо не публиковал данных своих наблюдений, создавалось впечатление, что он ревниво охранял свои богатства. В порыве откровенности, граничившей с бестактностью, Кеплер писал далее: «Один-единственный его инструмент стоит больше, чем состояние мое и моей семьи, вместе взятое. . . Мое мнение о Тихо таково: он обладает несметными сокровищами, но он не знает, как их следует употреблять, как это бывает у очень богатых людей. Следовательно, кто-то должен попытаться силой вырвать эти богатства у него»

Между тем обстановка в Граце продолжала ухудшаться. Кеплеру прекратили выплачивать жалованье, лишив тем самым источника существования. Притеснения протестантов продолжали усиливаться: Фердинанд торопился выполнить данный ему папе обет вернуть страну в лоно католицизма. Двое детей Кеплера умерли в младенческом возрасте. Смерть детей и трагические события в Граце сильно отразились на здоровье Кеплера и его жены.

В поисках выхода Кеплер пытается найти новое место работы. В августе 1599 г. в отчаянном письме он умоляет Мёстлина подыскать ему работу на родине, в протестантском Вюртемберге. Но Мёстлин знает, что Кеплер у себя на родине из-за высказанных им открыто религиозных сомнений, да и из-за открытой защиты коперниканства, является персоной поп grata, и не торопится с ответом и лишь через пять месяцев присылает уклончивое письмо. Оставалась единственная надежда - Тихо Браге, к тому времени обосновавшийся значительно ближе к Грацу - в Праге. Подвернулся случай навестить знаменитого астронома: некий барон Гоффман, советник императора, согласился, возвращаясь в столицу из Граца, взять с собой Кеплера. Отъезд состоялся 1 января 1600 г. Так, на грани двух веков, и даже двух эпох, начался новый этап в деятельности Кеплера, да и самого Тихо Браге.

Кеплер прибыл в Прагу в середине января. Браге в то время был в г. Бенатка. На сообщение Кеплера о его прибытии Тихо сразу же отозвался приглашением его в Бенатки «не столько как гостя, сколько как очень желанного друга и коллегу по наблюдениям неба». Письмо было доставлено Кеплеру старшим сыном Тихо, Тюге, и будущим зятем, Тенгнагелем, которые должны были сопровождать Кеплера в Бенатку. Но так как оба молодых человека загуляли в Праге и не торопились с возвращением, Кеплер попал к Тихо только 4 февраля 1600 г. В тот же день состоялась встреча столь разных по возрасту, характерам, общественному положению и научным методам ученых. Один из этих ученых на основе данных Тихо должен был сделать важнейший вклад в развитие коперниканского учения вопреки пожеланиям Браге, но для его славы и чести.

Первые дни пребывания Кеплера у Браге были благоприятными для обоих ученых. Тихо, естественно, понимал, что в накопленных им данных кроется ключ к раскрытию тайны планетных движений. По его поручению его сотрудники пытались, обрабатывая эти данные, найти закономерности в движении планет, но пока что эти попытки были безуспешными. Так как до прибытия Кеплера изучением движения планеты Марс занимался Лонгомонтан, то Тихо хотел было выделить Кеплеру другую планету для исследования. Но затем он передумал. Лонгомонтан никак не мог свести концы с концами, изучая эту «самую сложную» планету, и Тихо решил предложить самый твердый орешек рвущемуся в бой новичку, а Лонгомонтану отвел Луну. Гордясь трудным поручением, Кеплер взялся решить задачу за восемь дней. Восемь дней затянулись на восемь лет поисков, напряженного и изнурительного труда, восемь лет борьбы с непокорным «богом войны» [101].

Между тем отношения Тихо и Кеплера стали быстро ухудшаться. Слишком разные по темпераменту и по образу жизни были эти люди. Аристократ и привыкший к роскоши Тихо всегда работал с большим штатом помощников и учеников, значительно уступавших ему самому по знаниям и способностям и беспрекословно ему во всем подчинявшихся и подавленных его научным авторитетом. Кеплер был по отношению к Тихо плебей и бедняк, но, будучи характерным для тех времен ученым-одиночкой, он не привык подчиняться воздействию сильных мира сего и дорожил собственным мнением. Ему уже не раз приходилось выдерживать давление религиозных авторитетов как со стороны католиков, так и со стороны единоверцев-лютеран, и он не уступил, как не уступит никому до самого конца жизни. Не боялся он и высокопоставленных особ, хотя ему уже однажды и пришлось спасаться бегством от почти смертельной угрозы. Правда, все невзгоды недалекого прошлого не могли не оставить свой след, Кеплер стал раздражительным, неудовлетворенность создавшимся положением и ряд других факторов способствовали накоплению того, что могло закончиться психологическим взрывом.

Тихо впервые пришлось работать с помощником, который по многим данным не только был с ним равен, но и превосходил его. Браге чувствовал это, но уважая в Кеплере глубокий ум, богатое и смелое воображение, настойчивость и упорство в работе, он тем не менее не собирался ставить его рядом с собой. А со своими ассистентами Браге держал себя подчас высокомерно, не считался с их мнением, установил для них жесткий распорядок дня. Как и на Вене, в рабочих помещениях и особенно в столовой, за общими трапезами, которые, как правило, длились долго и во время которых собиралось многочисленное общество - вся семья Тихо - а с ним прибыло шесть его взрослых детей - и все его ассистенты, помощники и ученики, было шумно и неуютно. То, о чем так мечтал Кеплер - получить доступ к журналам астрономических наблюдений, под разными непонятными для него предлогами откладывалось на неопределенный срок. Ассистенты Тихо, и особенно пока еще тайком от отца ухаживавший за дочерью Тихо Лисбет Тенгнагель, почувствовав опасного конкурента, всячески старались очернить Кеплера в глазах своего хозяина.

Многое мучило Кеплера в эти дни: следует ли перевезти сюда семью, а если и перевезти, то как быть с недвижимым имуществом, принадлежавшим жене в Штирии, где из-за притеснений властями протестантов продать его было очень трудно, бросить же его на произвол судьбы Кеплеру, семья которого постоянно нуждалась в средствах, естественно, не хотелось, да и денег на переезд, собственно, не было. Материальное положение на новом месте было неопределенным, неясно было, на что можно рассчитывать в будущем, неясно было, где придется поселиться с семьей после переезда.

Весь этот клубок взаимосвязанных и трудноразрешимых проблем не мог не привести болезненного и измученного семейными несчастьями и религиозными притеснениями Кеплера в состояние крайнего нервного напряжения (стресса, как сейчас говорят). Сначала состояние Кеплера проявлялось в раздраженных возражениях непривыкшему к такому поведению Тихо, в препирательствах с его ассистентами, в вспышках гнева по малозначительным поводам. Уже через месяц после прибытия Кеплера в Бенатку он в одном из писем сообщает о весьма натянутых его отношениях с Тихо, а 5 апреля все это вылилось в открытую ссору, последствия которой, как могло показаться, вели к полному разрыву отношений между двумя астрономами, и если бы это случилось, то весьма неблагоприятно повлияло бы на развитие целой науки.

Инициатором ссоры стал Кеплер. Перед этим, решив переговорить с Браге об условиях их дальнейшего сотрудничества, он попросил посредничества у уже известного нам чешского ученого Яна Ессенского, тогда еще профессора медицины в Виттенберге, который гостил в г. Венатка, и Подготовил для него обширную записку, в которой в не очень дипломатичной форме и не вполне обоснованно изложил свои требования: предоставление отдельной квартиры, так как шум и гам в доме Тихо раздражают Кеплера; Тихо должен выплачивать Кеплеру по 50 талеров ежемесячно до того времени, пока не выхлопочет у императора постоянного жалованья для него; он должен обеспечить семью Кеплера хорошим топливом, мясом, рыбой, хлебом, пивом и вином; Кеплер требовал также предоставления ему права самому устанавливать себе тему и время для своих занятий, и т. д.

Кеплер не предполагал, что эта записка попадет в руки самого Браге, и, очевидно, понимал, что Тихо вправе оскорбиться ее бестактностью. Случилось, однако, так, что по недоразумению или вследствие интриг документ попал в руки Тихо. Но нужно отдать должное Тихо, тот в этом случае проявил сдержанность и отнесся к этому факту довольно снисходительно. Но эта снисходительность по отношению к слабому и вызвала тот взрыв, который трудно объяснить как здравомыслящему свидетелю этого происшествия, так и самому виновнику спустя некоторое время. Кеплер в неоправданно грубой форме наговорил дерзостей и оскорблений своему старшему коллеге и патрону и поторопился уехать в Прагу, несмотря на увещевания все еще терпеливого Браге и на его просьбы остаться на несколько дней до получения ответа от императора на просьбу Тихо принять Кеплера на службу. Прибыв в Прагу, совершенно потерявший самообладание Кеплер отправил Браге еще одно оскорбительное письмо.

В событиях тех дней трудно оправдать некорректные, грубые и оскорбительные поступки Кеплера по отношению к Браге, их можно только понять, если учесть совокупность всех внешних событий, вызвавших у Кеплера то истерическое, граничащее с отчаянием и потерей здравого смысла, состояние.

Но теперь уже наступила очередь Тихо. Видимо, только последнее письмо вывело из себя и глубоко его возмутило. 8 апреля он извещает Ессенского о полученном от Кеплера письме, в резкой форме осуждает поведение своего недавнего гостя и сотрудника и заявляет, что впредь не желает иметь с Кеплером ничего общего.

Однако, успокоившись, Кеплер с полной ясностью осознает не только то, какие богатые возможности в продолжении своей научной работы он бессмысленно потерял, но и ту несправедливость и неблагодарность, которые он допустил по отношению к всемирно знаменитому астроному. Его терзают стыд, раскаяние и чувство вины, и, презрев самолюбие и собственное достоинство, не привыкший ни перед кем унижаться, Кеплер снова обращается к Браге с письмом, на этот раз покаянным, в котором он искренне раскаивается в происшедшем, сознает, что его оскорбления были незаслуженны и необоснованны, умоляет о милосердии и прощении и торжественно обещает впредь ничего подобного не допускать и оказывать Браге помощь и содействие в обработке результатов его наблюдений.

Проявленное Тихо великодушие характеризует его с самой лучшей стороны. Как бы ни нуждался он в услугах Кеплера, будь у него чуть больше гонора и самомнения, отношения между ними могли и не восстановиться. Но, получив новое письмо Кеплера, Тихо лично едет за ним в Прагу, и добрые отношения между ними восстанавливаются, пусть ненадолго, но до самого конца жизни одного из партнеров - старшего из них. В спокойной обстановке коллеги (теперь уже Тихо, пожалуй, в большей мере, чем раньше, признает особое положение молодого сотрудника) договариваются об условиях дальнейшей совместной работы. Браге ходатайствует перед императором, чтобы тот дал распоряжение подвластным ему штирийским властям разрешить Кеплеру перевод на два года в Прагу для помощи Тихо в обработке его наблюдений с тем, чтобы и место его работы в Граце, и, главное, жалованье, были бы на это время сохранены. Кроме того, в Праге Кеплеру полагалась еще доплата 100 гульденов в год. Правда, император медлил с согласием, но предварительная договоренность Браге с вице-канцлером императорского двора позволяла надеяться, что соглашение со стороны Браге будет выполняться, Вопрос о местожительстве семьи Кеплера оставался открытым.

Кеплер заторопился назад, в Грац, чему благоприятствовало то, что родственник Браге, некий Фридрих Розенкранц, как раз направлялся из Праги в Венгрию и согласился довезти Кеплера до Вены. 1 июня 1600 г. Кеплер покинул столицу империи.

После отъезда Кеплера Тихо пришлось заняться делами, с астрономией ничего общего не имевшими. Прежде всего взаимоотношения его дочери Лисбет с Тентнагелем стали настолько очевидными, что нужно было срочно решать вопрос о свадьбе. Пышная свадебная церемония состоялась 17 июня, вскоре после отъезда Кеплера, а уже 28 сентября Тихо стал дедом: Лисбет родила ему внучку.

Еще более заняли Браге попытки расправиться с давним врагом Николаем Раймерсом Бэром (известным под латинизированным именем Урсус). Выше уже говорилось о том, что Тихо обвинил его в плагиате, после того как тот в 1588 г. опубликовал в Страсбурге книгу «Fundamentum Astronomicum», в которой поместил рассуждения о компромиссной геогелиоцентрической системе мира, очень похожей на систему, предложенную Тихо. Последний считал, что Бэр тайно познакомился с этой идеей во время пребывания в Ураниборге в 1584 г. С 1591 г. Бэр был императорским математиком и профессором знаменитого Карлова университета в Праге. Там же он опубликовал в 1597 г. книгу «De astronomicis hypothesibus», в которой в весьма оскорбительной форме пытался ответить на нападки Тихо. После прибытия Тихо в Прагу противники некоторое время старались друг друга но замечать (да к тому же Бэр большую часть времени в Праге отсутствовал). Бэр первым нарушил негласное перемирие, обвинив на одной из публичных лекций Тихо в научном шарлатанстве, в том, что тот скрывает свое невежество под маской грубого высокомерия и чванства. Желая унизить Тихо при дворе, он пытался превратить его в посмешище, заявляя с издевкой, что тот производит свои астрономические наблюдения «через свой поврежденный нос, используя его в качестве визиря».

В добавление ко всему текст лекции был опубликован и распространен в научных кругах и при дворе. Можно было представить себе ярость Тихо, когда он ознакомился с этим пасквилем, и неясно, чем бы это все кончилось, если бы Бэр вскоре после этого, в августе 1600 г., не умер. Но и теперь Тихо не мог унять свою ненависть к пасквилянту и настоял на том, чтобы Кеплер после своего переезда в Прагу занялся составлением целого сочинения против Бэра. Кеплер нехотя принялся за дело, но даже смерть самого Браге не позволила ему нарушить свое обещание, и книга под названием «Apologia Tychonis contra Ursum» была опубликована им в 1604 г.

Третьей задачей, которую ставил перед собой в это время Тихо, была его натурализация вместе с детьми здесь, в Чехии. Видимо, добиваясь акта о натурализации, Тихо хотел обеспечить права своих детей. Ведь неосвященный церковью его брак с Кирстиной и с юридической точки зрения не мог считаться действительным со всеми вытекавшими отсюда последствиями. Император пообещал Тихо помочь в его натурализации, и, хотя в связи со скоропостижной смертью Тихо соответствующий акт так и не был издан, он все же успел получить документ, которым его дети объявлялись законными, а значит, после двадцати семи лет совместной жизни становилась законной и его жена Кирстина.

Узнав, что дела у Тихо в Бенатках не ладятся, император таки приобрел для него дом Курциуса, тот самый, в котором Браге останавливался при первом своем прибытии, а также предложил разместить его астрономические инструменты в садах и лоджиях Бельведерского дворца. Легкий на подъем, Тихо после недолгих раздумий и сборов покинул Бенатку и снова появился в Праге, расположившись сначала в одном из дворцов в Градчанах. Но и здесь для Тихо было слишком шумно. Кроме придворных празднеств, очень мешал сосредоточиться звон колоколов ближнего монастыря. Браге снова переселился в дом Курциуса, где его и застал Кеплер при своем вторичном возвращении.

События у Кеплера разворачивались следующим образом. Возвратившись в Грац, несмотря на достигнутую в Праге договоренность, он все же не знал, как поступить дальше: остаться ли в Граце, где его удерживало прежде всего имущество жены, переехать к Браге или же еще раз попытаться осуществить свою заветную мечту - устроиться в своей alma mater в Тюбингене. За советом и помощью он снова обратился к своим друзьям, баварскому канцлеру Герварту фон Гогенбургу и к Мёстлину. Первый высказался за Прагу, второй молчал. В это время эрцгерцог распорядился, чтобы все протестанты Граца либо публично объявили о своем переходе в католичество, либо покинули страну. По городу поползли слухи, что Кеплер сдался, но 2 августа его имя оказалось в списке изгоняемых из страны, - здесь, как и позже при суровых жизненных испытаниях, он проявил редкую стойкость и принципиальность.

Тынский собор в Праге — место погребения Тихо Браге.

Между тем Браге на аудиенции у императора добился его согласия на привлечение к своим работам Кеплера и известил его об этом письмом, в котором писал «не медлите, спешите и будьте уверенны». Но Кеплер этого письма не дождался, 30 сентября он с женой и падчерицей покинул Грац и направился в Прагу. Домашний скарб пришлось оставить по пути: не хватало денег на переезд, вдобавок в пути Кеплер тяжело заболел, приступы болезни преследовали его еще много месяцев после прибытия в Прагу. Но и по прибытии туда вопрос о средствах на существование долго не решался: - императорская казна была часто пуста и для пользовавшегося прямым покровительством императора Браге, а уж о Кеплере и говорить не приходилось.

В конце февраля 1601 г. Кеплер вместе с Браге переселился в дом Курциуса, а весной ему снова пришлось совершить длительную поездку в Грац, где умер его тесть. Возвратился он в Прагу лишь в начале сентября несколько поздоровевшим, окрепшим и готовым приняться наконец за настоящую работу. Вскоре Тихо представляет его императору. Тот желает астрономам успехов в создании уточненных таблиц планетных движений, которые Браге предлагает в его честь назвать «Рудольфинскими». Совместная работа двух великих астрономов начала разворачиваться, и вдруг Тихо опасно заболел. Он был окружен выдающимися врачами, до лейб-медиков включительно, но тогдашняя медицина оказалась бессильной. Всего через 11 дней после начала заболевания приблизился конец. Старшего сына, Тюге, в это время в Праге не было, но младший сын, Георг, вместе с Кеплером безотлучно находился у ложа умирающего. По словам Кеплера, Тихо в последние свои дни несколько раз шептал: "Ne frustra vixisse videar!" («Жизнь прожита не напрасно!»), а перед самой смертью (24 октября 1601 г.), как сообщает Кеплер в одном из писем Мёстлину, «он просил меня, хотя и знал мою приверженность к мнениям Коперника, проработать все согласно его собственной гипотезе» [102]. Это завещание, скажем прямо, Кеплер не выполнил. Он глубоко уважал Тихо как ученого и как человека, печальная ссора между ними, описанная выше, была лишь нехарактерным эпизодом, но, как озаглавила свою очень интересную книгу о Кеплере, недавно изданную посмертно [103], Рут Брейтзоль, «правда была для него священнее, чем что-либо другое». Тем не менее вся дальнейшая деятельность Кеплера объективно служила тому, чтобы имя его старшего коллеги покрылось неувядаемой славой.

Император Рудольф остался верен себе в отношении к великому астроному и после его смерти. Он распорядился устроить ученому пышные похороны, как высшему сановнику, и похоронить его в Тынском соборе в Праге. Погребение протестанта в центральном соборе города само по себе было из ряда вон выходящим событием. Похороны состоялись 4 ноября. Один из очевидцев описывает их так: «Во главе похоронной процессии несли свечи в подсвечниках, украшенных фамильными гербами Браге. Затем несли знамя из черного камчатного полотна с вышитым золотом гербом и именем покойного. Затем вели любимую лошадь Тихо, за ней еще одну, далее несли шлем, пару золоченых шпор и щит с гербом Браге. Затем 12 императорских лейб-гвардейцев несли гроб, полунакрытый бархатным покрывалом, на котором лежали шпоры и меч Тихо. Тихо был, как то приличествовало его рангу, облачен в рыцарские доспехи. За гробом между графом Эриком Надгробная плита над могилой Браге [104] и имперским канцлером Эрнфридом Минковицем шел младший сын Тихо, далее следовали советники и дворяне, затем, поддерживаемая под руки двумя дворянами, вдова в сопровождении четырех дочерей - Магдалены, Лисбет Тенгнагель, Софии и младшей, Цецилии, а за ними - закутанные в длинные траурные одежды ученики». Давний друг Тихо, теперь уже профессор Пражского университета, чех Ян Ессенский, казненный позже за участие в пражском восстании 1621 г., произнес над гробом почившего погребальную речь, а Кеплер прочитал сочиненную им траурную элегию. . .

Жена Тихо Кирстина пережила мужа всего на три года и была похоронена рядом с ним. Над могилой вскоре была установлена сохранившаяся до сих пор памятная плита. На ней выдающийся астроном изображен таким, каким его провожали в последний путь, - в рыцарских доспехах и при оружии, левая рука лежит на мече, правая - покоится на шаре, под которым изображены

гербы родов Враге и Вилле. Плиту обрамляет надпись, в которой описаны заслуги Тихо, даты его жизни и смерти. Высечен также девиз, помещенный в свое время Тихо над входом в Стьернеборг: «Non fasces пес opes sola artis sceptra perennant». Тихо, как мы знаем, никогда не был участником войн и меч ни разу в жизни не обнажал (если не считать шпаги во время злополучного поединка в юности), однако изображенные на плите доспехи имели символическое значение, - он был истинным рыцарем науки, беззаветно преданным ей до самого конца своей жизни...

Глава XII

Эпилог

Через два дня после похорон Тихо Браге Кеплер узнал, что император решил поручить ему заботы о рукописях и инструментах умершего астронома, а также присвоил ему звание императорского математика. Было назначено и жалованье - 500 гульденов в год. Оно было в 6 раз ниже, чем определенное раньше Браге, но и это жалованье он смог получить, видимо, за 30 лет лишь однажды.

За инструменты и рукописи Тихо Браге император пообещал его наследникам огромную сумму в 20 000 талеров, но такого расхода полупустая императорская казна перенести не могла. На этом основании наследники Тихо, и особенно его зять Тенгнагель, ставший вскоре императорским советником и окончательно забросивший занятия астрономией, чинили всяческие препятствия доступу Кеплера к журналам наблюдений и другим документам и рукописям, оставшимся после смерти Тихо Браге. Небольшую часть журналов наблюдений, которую на короткое время Кеплеру удалось выпросить, вскоре пришлось вернуть, так как Тенгнагель объявил, что он сам возьмется за обработку рукописей и подготовку их к изданию. Было заранее ясно, что из этой затеи ничего не выйдет, так как у Тенгнагеля совершенно отсутствовала необходимая для такой сложной работы научная подготовка. По буквальному выражению Кеплера, Тенгнагель вел себя «как собака на сене, которая хотя и сама не ест, но и другого не подпускает» [105].

Однако летом 1604 г., когда Тенгнагель уже не мог тянуть с выполнением своего обещания, Кеплеру удалось заключить с ним соглашение, по которому тот передал ему часть журналов наблюдений, а Кеплер со своей стороны вынужден был дать обещание не публиковать из них ничего до окончания составления планетных таблиц, что было обещано императору еще при жизни Тихо. На использование материалов Тихо для собственных работ Кеплер в каждом отдельном случае должен был получить специальное разрешение Тенгнагеля. Заметим, что для составления уточненных планетных таблиц предстояло сначала разработать новую теорию движения планет, и это было особенно важно. Но и после того, как эта теория после преодоления огромных трудностей была-таки разработана Кеплером, ему понадобилось еще 15 лет напряженной работы над составлением самих таблиц.

Естественно, что решение стоявшей перед ним задачи Кеплер начал еще до заключения этого соглашения, пользуясь теми далеко не полными данными тихонианских наблюдений, с которыми ему удалось познакомиться еще при жизни Тихо и вскоре после его смерти. Как мы помним, еще Тихо в первые дни пребывания Кеплера в Бенатках поручил ему взяться за объяснение закономерностей в движении планеты Марс.

«Я думаю, - писал Кеплер впоследствии, - что было актом божественного провидения то, что я прибыл как раз в то время, когда Лонгомонтан был занят Марсом. Только Марс предоставляет нам возможность проникнуть в тайны астрономии, которые иначе оставались бы навсегда скрытыми от нас» [106].

В самом деле, для решения вопроса о форме планетных орбит и о законах, по которым осуществляется их движение, Марс занимал ключевую позицию, так как его орбита вытянута более других, резче отличается от круговой, и в то же время Марс особенно удобен для наблюдений.

Титульный лист «Новой астрономии» П. Кеплера (1600) с указанием об использовании наблюдений Тихо Браге.

Но так как и Браге и Лонгомонтан, который до Кеплера по поручению Браге пытался решить эту задачу, исходили из предположения, что планеты движутся по круговым орбитам,, было невозможно согласовать их теорию с данными наблюдений. «Тщетно астрономы обдумывали план битвы, тщетно пускали в ход свои военные средства и выводили на бой свои войска... Марс смеялся над их ухищрениями, расстраивал их замыслы и безжалостно нарушал их надежды. Он продолжал спокойно сидеть в укреплениях своих таинственных владений, мудро скрывая все пути к ним от разведок неприятеля. Древние жаловались на это не один раз, а неутомимый исследователь тайн природы, знаменитейший из латинян Плиний объявил борьбу с Марсом непосильною для смертных» [107] - так Кеплер с тонким юмором изображает в аллегорической форме свое исследование как сражение против грозного и коварного бога войны, в честь которого была названа эта планета. Он особо подчеркивает заслуги в достижении победы над Марсом Тихо Браге, который «непрерывно на протяжении целых 20 лет каждую ночь неутомимо подсматривал все привычки неприятеля. . . Собранные им сведения, перешедшие в мое распоряжение, дали мне возможность освободиться от того безотчетного и смутного страха, который обыкновенно испытываешь перед неизвестным врагом» [108].

После Кеплера и Галилея развитие естествознания и математики продолжалось со всевозрастающей интенсивностью. В трудах многих ученых развивались основные положения механики, математики переменных величии, получила развитие высказывавшаяся в самом общем виде еще Коперником, а за ним Кеплером идея тяготения. Но для дальнейшего развития гелиоцентрической теории особое значение имели работы знаменитого английского математика, физика, оптика, астронома и философа Исаака Ньютона (1643-1727 гг.).

Обобщив результаты исследований Кеплера, Галилея и других своих предшественников, Ньютон в 1687 г. в своем главном труде «Математические начала натуральной философии» сформулировал основные понятия и принципы классической механики - закон инерции, закон изменения количества движения, закон равенства действия и противодействия - и применил их к теории движения тел. Здесь же он изложил свое учение о всемирном тяготении, доказал, что любые два тела во Вселенной притягиваются друг к другу с силой, прямо пропорциональной их массам и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними. С помощью закона всемирного тяготения Ньютон дает динамический вывод законов движения планет Кеплера, показывает, что траекториями движений небесных тел могут быть не только эллипсы, но и любые другие кривые второго порядка (конические сечения), распространяет обобщенные законы движения планет на кометы, развивая таким образом учение о кометах, заложенное Тихо Браге. Закон всемирного тяготения позволил Ньютону не только вывести законы Кеплера, но и объяснить основные отступления от них, обнаруживающиеся при наблюдениях: так, для Луны он смог объяснить явления вариации - то, что осталось нерешенным Браге и Кеплером, попятные движения узлов, годичное и параллактические неравенства. Он объяснил также явления прецессии, сжатия Юпитера, разработал теорию фигуры Земли.

Значительным вкладом Ньютона в развитие астрономии была также предложенная им конструкция зеркального телескопа - рефлектора. Для наблюдательной астрономии, в свое время так усовершенствованной Тихо для дотелескопической эпохи, это было важным дальнейшим техническим усовершенствованием, значительно повысившим качество изображений, так как линзы рефракторов, изготовлявшиеся вручную и из неподходящих сортов стекла, давали темное и неотчетливое изображение.

После открытий Кеплера, Галилея и Ньютона факт движения Земли по крайней мере у образованных людей уже не вызывал сомнения.

Но попытки измерения звездных параллаксов продолжались уже не столько в целях прямого доказательства движения Земли, сколько для определения расстояний от нее до звезд. И хотя с совершенствованием оптических астрономических инструментов точность наблюдений постоянно возрастала, параллакс еще долго обнаружить не удавалось. И только англичанину Джемсу Брадлею (1692-1762) при очередной попытке его обнаружения удалось в 1726 г. открыть явление аберрации света, вызывавшееся тем, что скорость распространения света конечна. А согласно законам физики скорость света, приходящего от звезды, складывается по правилу параллелограмма со скоростью движения Земли по орбите. Это открытие и стало первым физическим доказательством орбитального движения Земли.

Дальнейшие исследования в этом направлении привели к выводу, что малые звездные параллаксы, которые все еще не удавалось обнаружить, свидетельствуют об огромном удалении звезд от Солнечной системы. Но тогда из фотометрических соображений следовал вывод: действительная яркость звезд сравнима с яркостью Солнца, то есть Солнце - одна из бесчисленных звезд.

К концу XVIII в. было обнаружено довольно много звездных пар, у которых составляющие их звезды сильно различались блеском. При попытке косвенного определения звездного параллакса из предположения, что более близкая из этих звезд будет иметь и больший параллакс, чем более удаленная, и что разность параллаксов может быть обнаружена при измерении угловых расстояний между этими звездами, английский астроном Уильям Гершель в 1803 г. после исследований, продолжавшихся четверть века, пришел к выводу, что в большинстве таких пар имеет место движение орбитального типа физически связанных между собой звезд. Это подтвердило универсальность закона всемирного тяготения Ньютона.

И все же метод косвенного определения звездного параллакса путем измерения угловых расстояний между яркими и слабыми звездами в конце концов привел к успеху: в конце 30-х годов XIX в. звездные параллаксы были обнаружены почти одновременно в трех местах.

Первым сообщил о параллаксе яркой звезды Беги (а Лиры) в 1837 г. русский ученый В. Я. Струве, измеривший его в Дерите (ныне Тарту). В 1838 г. Ф. Бессель в Кенигсберге (ныне Калининград) измерил параллакс звезды 61 созвездия Лебедя, а в 1839 г. Т. Гендерсон в Капштате (ныне Кейптаун) измерил параллакс яркой звезды а Центавра в южном полушарии.

Наиболее близкой к нам оказалась а Центавра, но и ее уточненный параллакс оказался равным всего 3/4 секунды (напомним, что у Тихо Браге самые мелкие деления его лучших инструментов составляли 1/6 минуты, то есть 10 секунд). Это соответствует расстоянию, почти в 280 тысяч раз большему, чем расстояние от Земли до Солнца, свет от этой звезды со скоростью 300 тыс. км/с идет до Земли 4,3 года!

Что касается суточного, то есть осевого, движения Земли, то одно из доказательств, предложенное Ньютоном на основе законов механики (центробежная сила растягивает Землю по экватору и сплющивает у полюсов), было подтверждено во второй половине XVIII в. при измерениях длины градуса земного меридиана в северной части Земли и близ экватора, а второе, также предсказанное Ньютоном (отклонение падающих тел: к востоку), - в 1791 г. в опытах итальянского ученого Д. Гильемини. Наиболее наглядно и убедительно это явление иллюстрирует свободно подвешенный маятник, который сохраняет неизменным направление плоскости колебаний. Этот опыт был впервые продемонстрирован широкой аудитории французским физиком Л. Фуко в парижском Пантеоне.

В настоящее время явление вращения Земли широко используется на практике в аэро- и морской навигации при устройстве гирокомпасов.

Так поиски прямых доказательств орбитального и осевого движения Земли привели позже к столь важным, разнообразным и интересным открытиям, которые помимо их научного значения сыграли важную роль в установлении правильного научного мировоззрения.

Основные даты жизни и деятельности Тихо Браге

1546, декабрь, 14 - родился в семье датского сановника в замке Кнудструп (Скания, южная часть Скандинавского полуострова).

1559, апрель - поступление в Копенгагенский университет.

1560, август, 21 - Тихо Браге наблюдает затмение Солнца.

1562, февраль, 14 - отъезд в Германию для продолжения образования.

март, 24 - прибытие в Лейпциг.

1563, август, 17 и 24 - наблюдение соединения Юпитера и Сатурна.

1564, май, 1 - первое наблюдение с помощью градштока.

1565, май, 17 - отъезд на родину, прибытие в Копенгаген - в конце месяца.

1566, ранняя весна - Тихо покидает Данию, направляясь в Виттенберг, прибытие в Виттенберг - 15 апреля.

октябрь, 28 - наблюдение лунного затмения.

1567, весна - возвращение через Росток в Данию.

апрель, 9 - наблюдение в Ростоке солнечного затмения.

» - дуэль с Парсбьергом, в результате которой

у Тихо был поврежден нос. конец года - Тихо снова покидает Данию.

1568, январь, 1 - Тихо прибывает в Росток.

январь, 2 -Тихо проводит несколько астрономических наблюдений.

февраль, 9 - Тихо посещает Виттенберг, некоторое время проводит в Базеле.

1569, апрель, 14 - проводит астрономические наблюдения в Аугсбурге.

конец - первые попытки изготовления астрономических инструментов.

1570, начало - встречи с Петром Рамусом.

1571, начало - Тихо возвращается в Данию, 9 мая - смерть отца.

1572, ноябрь, 11 - Тихо в первый раз наблюдает вспышку Новой звезды в созвездии Кассиопеи - явление, окончательно обратившее его интерес к астрономии (наблюдения продолжались в течение 17 месяцев, до марта 1574 г.).

1573, сентябрь, 23 - начало чтения курса лекций в Копенгагенском университете.

декабрь, 8 - наблюдение затмения Луны. 1575, начало - новая поездка в Европу, пребывание у астронома ландграфа Вильгельма IV Гессен-Кассельского. Встречи с Ротманом и Бюрги, поездка в Аугсбург. Возвращение в Данию, по-видимому, в конце года и Италию.

1576, февраль, 16 - прибытие в Кнудструп королевского гонца

с предложением прибыть к королю в связи с выбором места для обсерватории. Предложен остров Вен.

весна - Тихо впервые побывал на острове Вен и выбрал место для обсерватории.

август, 8 - закладка обсерватории Ураниборг на острове Вен.

1577-1597 - проведение огромного количества наблюдений за Солнцем, Луной, планетами, кометами и звездами в Ураниборге и (с 1584 г.) в Стьернеборге.

1577, апрель, 2 - начало систематического учета минут времени

в регистрации астрономических наблюдений.

- изготовление среднего латунного азимутального квадранта.

1578, начало - наблюдение большой кометы 1577 г.

1580,ноябрь, 4 - в письме к Ф. Хайеку Тихо сообщает о завершении строительства Ураниборга.

1581,апрель, 16 - начало учета секунд времени в регистрации астрономических наблюдений.

- сооружение большого квадранта, зодиакальной армиллы, бифуркального секстанта.

1582 - изготовление стенного тихонианского квадранта.

1583 - изготовление раздвоенной дуги, треугольного секстанта.

1584 - сооружение Стьернеборга.

декабрь - изготовление большой экваториальной армиллы.

1585 - ввод в действие типографии в Ураниборге.

1588 - изготовление большого азимутального полукруга.

Печатание книги о комете 1577 г. с изложением геогелиоцентрической системы строения мира.

1597, апрель, 29 - Тихо с семьей и сотрудниками навсегда покидает Ураниборг.

1597, июнь, начало - Тихо покидает Данию. Останавливается до поздней осени следующего года в Вандбеке близ Гамбурга, после чего направляется в Прагу.

1599,весна - прибытие в Прагу, затем Тихо отправляется в Банатку близ Праги, где ему отводится помещение для оборудования обсерватории.

1600,февраль, 4 - первая встреча Тихо Браге с Кеплером.

1601,февраль, конец -Тихо переселяется в Прагу.

1601, октябрь, 13 - начало заболевания Тихо, оказавшегося смертельным.

октябрь, 24 - смерть Тихо Браге.

ноябрь, 4 -Тихо Браге похоронен в Тынском соборе в Праге.

Библиографический указатель

I. Основные научные работы Тихо Браге (прижизненные и посмертные издания, переиздания, основные переводы, собрания сочинений)

1. De nova et nullius aevi memoria prius visa Stella... («О новой... звезде»). Hafniae (Копенгаген): Lavrentius Benedict, 1573. 106 р. Факс, переизд. -1901. Пер. на дат.: Tyge Brahe. Den ny stjerne. Lenwig, 1923. Частичный пер. на англ. яз. в кн.: A source book in Astronomy/ Ed. Harlow Shapley, Helen E. Howarth. N. Y.; L., 1929, p. 13-19; О. О., I, p. 3-142.

2. De mundi aeteri recentioribus phaenomenis («О недавних явлениях в эфирной области [небесном мире]. Вторая книга»). Liber secundus. Uraniburgi: Chr. Weida, 1588. Вторая часть задуманного Тихо Браге большого сочинения по астрономии «Astronomiae instauratae progymnasmata» («Приготовление к обновленной астрономии») 1-я часть опубл. в 1602 г. (см.) Переизд.: Pragae, 1603, Francofurti, 1610. Вместе с № 5, Francofurti, 1660 (как собрание сочинений); О. О.: t. II, р. 305-435.

3. Tychonis Brahe Dani Epistolarum astronomicarum libri quorum primus hic illustriss: et laudatiss: principis Gulielmi Hassiae Landtgravii ас ipsius Mathematici Literas, unaq. Besponsa ad singulas complectitur. Uraniburgi, 1596. (Переписка Тихо Браге с астрономами - ландграфом Вильгельмом IV Гессен-Кассельским и Кристофором Ротманом) 176 с. Переизд.: Nuremberg,

1601, Francofurti, 1610, Lund, 1926. О. О.: t. VI, p. 1-341.

4. Astronomiae instauratae mechanica («Механика обновленной астрономии») Wandesburgi, 1598. Переизд.: Nuremberg,

1602, Stockholm (факсимильное изд.), 1901. Англ. перев.: Hans Baeder, Elis Strömgren, Bengt Strömgren. Tycho Brahe's description of his instruments and scientific work. Kjzfbenhavn, 1946. O. O.: t. V, p. 162.

5. Astronomiae instauratae progymnasmata... prima pars de restitutione motuum solis et lunae stellarumque inerrantium tractat Uraniburgi (Daniae), 1592 (отпечатано). Pragae (Bohemiae), 1602 (издано)./ «Приготовление к обновленной астрономии...»/ Переиздано как собр. соч. вместе с № 2. Francofurti, 1660. О. О.: t. II, р. 1-303.

6. Observationes cometae anni 1585, Uraniburg habitae а Т. Brahe. («Наблюдения кометы 1585...») Набрана и отпечатапа в типографии Ураниборга в 1588 г., но вышла в свет в 1603 г., уже после смерти Тихо Браге. О. О.: t. II.

7. Do Disciplinis mathematicis oratio publice recitata in Acadomia Hafniensi anno 1574, et nunc primum edita ... studio et opera Cunradi Aslaci Bergensis, Hafniae, 1610. (Записи лекций Тихо Браге, читанных им в Копенгагенском университете в 1574 г. и изданные его учеником Кортом Аксельсеном) из Бергена. Переизд. Hamburg, 1621. О. О.: t. I, р. 143-178.

8. 8. Tychonis Brahei Dani Opera Omnia edidit J. L. E. Dreyer, T. 1-XV, Hauniae, in Libraria Guldendaliana, 1913-1929. (Полное собрание сочинений Тихо Браге в 15 томах было издано в Копенгагене в 1913-1929 гг.).

II. Библиография работ, посвященных различным аспектам жизни и деятельности Тихо Браге

Becket F., Christensen Ch. Uraniborg og Stjerneborg. K0benhavn: A. Marcus, 1921.

Boas M., Hall A. R. Tycho Brahe system of the world. - Occas. Notes, Roy. Ästron. Soc, 1959, 3, p. 253-263.

Brewster, Sir David. The martyrs of science, or the lives of Galileo, Tycho Brahe and Kepler. N. Y.: Harper and Brothers, 1841 (переиздания 1870, 1872).

Brod, Max. Tycho Brahes Weg zu Gott. Roman. Kurt Wolff Verlag/München, 1915. 426 S.

Burckhardt F. Aus Tycho Brahes Briefwechsel. Basel: Reinhardt, 1887.

Burckhardt F. Zur Erinnerung an Tycho Brahe, 1546-1601. Basel,

Georg and Co., 1901. Cessner Simone Daro. An astronomer of the sixteenth century.- Natur. Hist., 1960, 69, N 4, p. 47-49. Charlier С. V. L. Utgräfningarna af Tycho Brahes observatorier pä ön Hven sommeren 1901. I festskrift frän kungl. Fysiografiska Sällskapet i Lund i anledning af 300-ärsdagen af

Tycho Brahes död. Lund, iSOl.

Christianson John. The celestial palace of Tycho Brahe. - Sei. Amer., 1961, 204, N 2, p. 118-128.

Christianson J. Tycho Brahe at the University of Copenhagen, 1559-1562. -Isis, 1967, 58, p. 198-203.

Danneman F. Tycho Brahe und sein Verhältnis zu Kepler. - Weltall, 1931, Jg. 31, H. 1, S. 39-41.

Delambre, Jean Baptiste J. Histoire de l'astronomie moderne. I. P., 1821, p. 148-261.

Dreyer J. L. E. Tycho Brahe, a picture of scientific life and work in the sixteenth century. Edinburgh: Ä. and C. Black, 1890. N. Y.: Dover Publications, 1963; Reprint Transl. into German. Karlsruhe, 1894.

Dreyer J. L. E. Tycho Brahes Fortjenester af Astronomien. En populaer Fremstilling. Kobenhavn: G. E. C. Gad, 1901.

Dreyer J. L. E. On Tycho Brahe's manual of trigonometry. - Observatory, 1916, N 498, p. 127-131.

Dvorsky Franz. Nove zpravy o Tychony Brahova a jeho rodine. Prague, Casopis Musea Kralovstvi českevo. 1883, 1901.

Favaro A. Carteggio inedito di Ticono Brahei ... con Giovanni Magini. Bologna, 1886.

Faxe W. Fornlämmingar af Tycho Brahes Stjerneborg och Uranienborg pä ön Hven aftäckte ären 1823 och 1824. Stockholm, 1824.

Frederlcia J. A., Pechüle C. F. Tyge Brahe. K0benhavn, 1901.

Friis, Frederik Reinholdt. Tychonis Brahei Dani observationes Septem cometarum. Hafniae, 1867.

Friis, Frederik Reinholdt. Tyge Brahe. En historisk Fremstilling efter trykte og utrykte Kilder. Kjabenhavn, 1871.

Friis, Frederik Reinholdt. Breve og Aktstykker angaaende Tyge Brahe og hans Slaegtninge. (Samlede af F. R. Friis). Rjzibenhavn, 1875.

Friis, F. R. Brahe, Tycho. 1546-1601. Tychom's Brahei et ad eum doctorum virorum epistolae nunc primum collectae et editae a F. R. Friis. Hafniae: G. E. C. Gad, 1876-1902. Vol. I in 4 parts 1876-1886; ab 1568-1587. Vol. II incomplete in II parts 1900-1909; ab 1588-.

Friis F. R. Minder om Tycho Brahes Ophold i B0hmen. H. Scharlings Tidsskrift for Kirke og Folkeliv, Literatur og Kunst. Kobenhavn. Vol. I, p. 225ff.; Vol. II, p. 257ff.

Friis, F. R. Nogle Efterretninger om Tyge Brahe og hans Familie. K0benhavn: G. E. C. Gad, 1902.

Friis, F. R. Peder Jacobsen Fleml0s: Tyge Brahes f0rste Meldhjaelper og hans Observationer i Norge. Kobenhavn: G. E. C. Gad.

Friis, F. R. Sofie Brahe Ottosdatter. K0benhavn: G. E. C. Gad, 1905.

Gassendi, Pierre (Petro). Institutio astronomica juxta hypothesis tam vetenim quam Copernici et Tychonis; - Oratio inauguralis iterato, edit. Lundini, 1653.

Gassendi P. Tychonis Brahei vita, accessit Nicolai Copernici, Georgii Peurbachii et Joannis Regimontani vita. Parisiis, 1654.

Gingerich, Oven. Copernicus and Tycho. - Sei. Amer., 1973, 229, N 6, p. 87-90.

Gingerich, Owen. Johannes Kepler and the Rudolphine tables. - Sky and Telesc, 1971, 42, N 12, p. 328-333.

Gray R. A. The life and work of Tycho Brahe. - J. Roy. Ästron. Soc. Canada, 1923, Mar., Apr., 17.

Haasbroek N. D. Gemma Frisius, Tycho Brahe and Snellius and their triangulations. Delft: Rijkscomiss. Geodesie, 1908.

Hartley Ch. Two great astronomers - Tycho Brahe and John Kepler. - J. Roy. Ästron. Soc. Canada, 1934, 28, p. 273-276.

H artner, Willy. Tycho Brahe et Albumasar. La question de Г autorite scientifique au debut de la recherche librę en astronomie. - In: Sei. seizieme siecle. Colloq. intern. Royaumont, 1957. P.: Hermann, 1960, p. 135-150.

Hein O., Kasti H. Das Kombinierte geo-heliozentrische Weltbild des Tycho Brahe. - Sterne und Weltraum, 1964, 3, N 3, S. 56-57.

Helfrecht, Johann Theodor Benjamin. Tycho Brahe, geschildert nach seinem Leben. Hof, 1798. Hellman C. Doris. Kepler and Tycho Brahe.- In: Kepler. (Vistas

Astronom. Vol. 18). Oxford etc., 1975, p. 223-230. Hellman C. Doris. Tycho Brahe: Dictionary of scientific biography.

N. Y.: Charles Scribner's Sons Publ., 1970, Vol. 2, p. 401-416. Hellman C. Doris. Was Tycho Brahe as influental as he thought? -

Brit. J. Hist. Sei., 1963, I, pt 4, N 4, p. 295-324. Janoušek Adolf. Tycho Brahe v Praze 1599-1601. - Rise hvesd, 1962, 43, N 2, s. 32-35. Janssen C. Luplan. Hvis jeg m0dte Tycho Brahe. - Urania Kjzrbenhavn, 1963, 20, s. 52-58. lern, Carl Henrik. Uraniborg: Herresäte ach himlaborg. (Akad. avh. Lunds univ.). Lund: Studentlitt, 1976. 230 s. Kirchvogel, Paul A. Wilhelm IV, Tycho Brahe and Eberhard Baldewein - The missing instruments of the Kassel Observatory. - Vistas Astron., 1967, 9, p. 109-122.

Kteinschnitzovä, Flora. Ex bibliotheca Tychoniana collegii soc. Jesu Pragae ad S. dementem. - Nord. Tidskr. Bokoch Biblioteksväsen, 1933, 20, p. 73-94.

Kiepeita. Epitaph on Brahes tomb in Prague. - Bise hvezd, 1971, 52, s. 17-18.

Kneidl, Pravoslov. Tycho de Brahe a Jan Kepler v literature. Strahovska Knihovna. Praha, 1973, VIII, s. 67-78.

Krafft, Fritz. Tycho Brahe. - In: Die Grossen de Weltgeschichte. Zürich, 1974, Bd. 5, S. 295-345.

Lauritzen P. Danske Maend, Tyge Brahe. Kebenhavn, 1925.

Lenke, Walter. Das Klima Ende des 16. und Anfang des 17. Jahrhunderts nach Beobachtungen von Tycho de Brahe auf Hven, Leonhard III. Treuttwein in Fürstenfeld und David Fabricius in Ostfriesland. - Ber. Deutsch. Wetterdienstes, Offenbach a. M., 1968, Bd. 15, N 110.

List M. Der handschriftliche Nachless der Astronomen Johannes Kepler und Tycho Brache. München, 1961. 37 S.

Loveli D. J. Tycho Brahe: Cantanherous stargaser. - Opt. Spectra, 1970, 4, N 7, p. 130-131.

Lundmark Knud. Tycho Brahe och astrofysiken. - Nord, astronom, tidsskr. N. s. II, 1930, N 3, s. 89-112.

Menget, Christian Gottlob. Lebensbeschreibung des berühmten und gelehrten dänischen Sternsehers Tycho Brahe, aus der dänische Sprache in die deutsche übersetzt - von Philander von der Weistritz. Kopenhagen: F. C. Pelt, 1756.

Moesgaard, Kristian Peder. Copernican influence on Tycho Brahe.- In: Reception Copernicus' heliocentric theory. Dordrecht; Boston, 1972, p. 31-55.

Moesgaard K. P. Copernicus' indfludelse pä Tycho Brahe. - Astron. Tidsskr., 1974, 7, N 1, s. 1-16.

Moesgaard К. P. Tychonian observations, perfect numbers and precessional theories. - J. Hist. Ästron., 1975, N 6, p. 84-99.

Möller, Nicolaisen N. A. Tycho Brahes Papiermölle. - Nord. Astronom. Tidsskr., 1933, 14, s. 85-95.

Mortensen Harald. Hvorfor forlod Tycho Brahe Hven? - Urania (K0penhavn), 1955, 12, N 6/7, s. 46-50.

Mortensen H. Tycho Brahe Minder i Skaane. Stockholm: Saertryk af Svenska Turistföreningens ärsskrift, 1926.

Mortensen H. Tycho Brahe Minder i Prag. Lund: Cassiopeja, 1942.

Mortensen H. Tycho Brahe-Portraetter. Lund: Cassiopeja, 1946.

Nelltmann 1. Om Aegteskab, Ferlovelse, etc. - Hist. Tidsskr., Ser. V, 1879, Vol.

Nicolaisen N. A. Möller: Tycho Brahes Papirmedle paa Hven. Kobenhavn, 1946.

Nielsen Lauritz. Tycho Brahes Bogtrykkeri paa Hveen. Ktfbenhavn, 1946.

Nielsen N. Tycho Brahe og hans S0ster. Hiller0d, 1934. Nordenmark N. V. E. Till spörsmälet om orsakerna tili Tycho Brages fly ut frän Danmark, 1597. - Popul. ästron, tidsskr. 1955, 36, N ¾, s. 123-126. Norltnd Wilhelm. On some manuscripts concerning Tyeho Brahe.-

Observatory, 1958, 78, N 903, p. 73-75. Norltnd W. Ett interssant exemplar ow en Tycho Brahe - box. -

Astron. sällskap. Tycho Brahes ärsbok, 1958-1959, 18, s. 13-25.

Norlind W. A hitherto unpublished letter from Tycho Brahe to

Christopher Clavins. - Observatory, 1954, 74, N 878, p. 20-23. Norlind W. Nägra anteckningar till Tycho Brahe brevväxling. -

Nord, ästron, tidsskr., 1956, N 2, s. 51-55. Norlind Wilhelm. On a copy of Tycho Brahe's «Mechanica» and of his great star catalogue. - Observatory, 1955, 75, N 889, p. 254-255.

Norlind W. Tycho Brah'ė et ses rapports avec l'ltalie. - Scientia, 1955, 90, N 2, p. 47-61. Norlind W. Tycho Brahe. Mannen och verhet efter Gassendi översatt med kommentar. Lund: С. W. К. Gleerups, 1951. Norlind W. Ur Tycho Brahes Brevväxling. Frän Latinet. Lund:

С. W. К. Gleerups Förlag, 1926. Nystr0m Eiler. Tycho Brahes Brud med Faedrelandet: Festskrift til Kr. Erslev. K0benhavn, 1927. Olsson Martin. Svenska Fornminnesplatser: Uraniborg og Stierneborg paa ön Ven. Stockholm: Wahlström og Widstrands Förlag, 1926.

Ostergaard Vtlhelm. Tyge Brahe. Kjabenhavn: Guldendal.

Pedersen P. Den danske Astronom Tycho Brahe. Kabenhavn, 1838.

Pedersen 0. Some early European observatories. - Vistas in Ästron, 1976, 20, p. 17-28.

Pedersen О. Tycho Brahe and the rebirth of astronomy. - The Universe of Large Redshifts. Proceedings of the Symposium. Copenhagen, June 25-29, 1979. -Phys. scr., 1980, 21, N 5, p. 693-701.

Petersen A. Tyge Brahe. Ktfbenhavn, 1924.

Prandtl W. Die Bibliothek des Tycho Brahes. Wien, 1933.

Raeder, Hans and Strömgren, Bengt. Tycho Brahe's description of his instruments and scientific work. - In: Astronomioe instauratae mechanica, Wandesburgi, 1598. Kehenhavn, 1946.

Repsold, loh. A. Zur Geschichte der Astronomischen Messwerkzeuge von Purbach bis Beichenbach 1450 bis 1830, mit 171 Abb. Leipzig: Engelmann, 1908.

Resenii P. 1. Inscriptiones Hafnienses, Stellaburgenses, Uraniburgenses. Hafniae, 1668.

Richardson, Robert S. Tycho Brahe - star watcher of Uraniborg.- Sei. Digest, 1955, 37, N 3, p. 88-91.

Rordam Holder. Bidrag til Tycho Brahes Historie. - Dan. Mag., Ser. IV, 2.

Rosen, Edward. Kepler's defence of Tycho Brahe against Ursus. - Pop. Astron., 1946, 54, N 2, 8, p. 1-8.

Sand M. 1. Tycho Brahe und seine Sternwarten auf Hven. Kopenhagen, 1904.

Sebek Svatopluk. Pametni sin Tychona Brahe v Benäthäch nad Jizeru. -Riše hvčsd, 1956, 37, N 11, s. 247-249.

Slouka, Hubert. Tycho Brahe grand obserwateur d'etoiles. - Astronomie, 1961, 75, p. 393-397.

Studniska, Frantuek Iosef. Prager Tychoniana. Prag: Königl. bohem. Ges. Wiss., 1901.

StudniSka, FrantUek losef. Bericht über die astrologischen Studien des Reformators der beobachtenden Astronomie Tycho Brahe. Prag: Königl. böhem. Ges. Wiss., 1901. 53 S.

Thiele T. N. Tyge Brahes Forhold til sine Konger og sin Videnskab. Kobenhavn, 1901.

Thoren, Victor. Tycho Brahe's discovery of the Variation. - Centaurus, 1967, 12, N 3, p. 151-166.

Thoren, Victor E. New light on Tycho's instruments. - J. Hist. Ästron., 1973, 4, pt 1, p. 25-45.

Thoren, Victor E. Tycho and Kepler on the lunar theory. - Astron. Soc. Pacif., 1967, 79, N 470, p. 482-489.

Thoren, Victor E. An «Unpublished» Version of Tycho Brahe's Lunar Theory. - Centaurus, 1972, 16, N 3, p. 203-230.

Weistritz, Philander v. d. Leben des berühmten Sternsehers Tycho v. Brahe. II. Kopenhagen; Leipzig, 1756.

Wesley, Walter G. The accuracy of Tycho Brahe's instruments. - J. Hist. Astron., 1978, 9, N 1, p. 42-53.

Westergren, Nils. Tyko Brahe, till 350-ärmsminnet. Landskrona: A.B. Gustavsons bokhandel, 1926.

На русском языке:

Лодж О. Тихо Браге и первая обсерватория. - В кн.: Лодж О. Пионеры науки: Лекции по истории астрономии. Пер. с нем. СПб.: Изд. Ф. Павленкова, 1901, с. 26-45.

Фигъе Л. Тихо Браге. - В кн.: Фигье Л. Светила науки от древности до наших дней. СПб.; М.: Изд. М. Вольфа, 1871, т. II, с. 533-538.

Сребрянский В. Памяти Тихо Браге. - В кн.: Вестник опытной физики и элементарной математики. Б. М., 1901, № 307, с. 159-163.

Араго Ф. Тихо Браге. - В кн.: Араго Ф. Биографии знаменитых астрономов, СПб.: Общественная польза, 1859, т. I, с. 20-27.

[Бревстер Д.] Галилей, Тихо Браге, Кеплер. - Журнал Министерства народного просвещения, 1847, № 1, отд. 5, с. 1-40 (о Тихо Браге -с. 22-30).

Берри А. Краткая история астрономии. Пер. с англ., изд. 1-ое М.: 1904; изд. 2 -М.-Л.: 1946. О Браге - с. 118-130.

Даннеман Ф. История естествознания. Естественные науки в их развитии и взаимодействии: Пер. с нем. М.: 1937, т. 2, с. 104-109.

Таннери П. Исторический очерк развития естествознания в Европе, 1300-1900. М.-Л.: Гостехиздат, 1934, с. 23, 49, 72, 74.

Лакур П., Аппель Я. Историческая физика. М.-'Л.: Госиздат, 1929. Т. I.

Именной указатель

Авиценна (Ибн Сина, Абу Али

Хусейп ибн Абдаллах) 18

Аль-Баттани - см. Баттани Альберт (Альбрехт) 26

Альфонс X Мудрый 21, 78

Анаксагор из Клазомен 132

Апиан (также Биневиц) 16, 21, 48, 56

Аристарх Самосский 154

Аристотель 7, 15, 18, 35, 38, 43,44, 47, 51, 121, 133, 134, 136-138, 140, 142

Архимед 59, 154

Аслаксен (Аксельсен) Корт(Конрад) 54, 125, 126

Барвиц Иоганн 186

Баттани (аль-Баттани) Абу Абдаллах Мухаммед бен Джа-бир 78, 116

Бахмайстер Лука 28

Бессель Фридрих Вильгельм 216

Билле Беата И, 12

Билле Стен 25, 30, 40, 41, 43, 52, 62

Браге Аксель 169

Браге Иерген 11, 25, 30

Браге Кирстина (Кристина) 53

Браге Кирстина Барбара 52-54, 204, 209

Браге Лисбет (Елизавета) 53, 130, 200, 203, 209

Браге Отто 10, 12, 40 Браге Пер-младший 11 Браге Пер-старший 10

Браге София (сестра) 11, 12, 52, 54, 129, 171, 173, 187

Браге София (дочь) 53, 209

Браге Стен 40, 169

Браге Тюге 53, 188, 198, 207

Браге Эрик 209

Брадлей (или Брэдли) Джеймс 215

Брейтзоль-Клепсер Рут 208

Бриггс Генри 58

Бруно Джордано 145, 146

Бруцей Генрих 28, 175, 178

Бюрги Йост 57-59, 129, 162, 217

Бэр Раймер, см. Урсус

Валкендорф Кристофер 169, 170

Вченроде Лукаш 143

Ведель Андрее Соренсен 19-21, 24, 25, 27, 186

Вергилий Марон Публий 15

Вернер Иоганн 129

Вернье Пьер 86

Весли Вальтер Дж. 83, 121

Вильгельм IV (1532-1582) 56-59, 61, 65, 95, 96, 105, 127, 128, 130, 147, 162, 171, 217

Гаек Тадеуш, см. Хайек Гален Клавдий 18

Галилей Галилео 5, 172, 195, 212, 214

Галифакс Джон, см. Сакробоско

Иоанн Гаральд Боевой Зуб 9

Гассенди Пьер 16, 28

Гендерсон Томас 216,

Гераклид Понтийский 132 Герсон Леви бен 22, 83

Герварт фон Гогенбург Йоганн

Георг 196, 205

Гершель Уильям 215 Гильельмини Дж. 216

Гингерич Овэн 151, 152

Гиппарх Родосский 50, 51, 55, 78, 111, 112, 122, 134, 142, 148, 164, 165, 190

Гиппократ 18

Гиппократ Хиосский 132

Голивуд Джон, см. Сакробоско Иоанн

Гольбейн Ганс старший 31

Гольбейн Ганс младший 31

Гомер 15

Гримальди Франческо Мария 162

Гуммель (Гомилий) Йоганн 20, 24, 89

Декарт Рене 141, 151

Демосфен 15

Диггес Томас 48

Дрейер Йохан Людвиг 38, 39, 82, 95, 135

Евдокс Книдский 36

Евклид 15, 35, 101

Еврипид 15

Елизавета I Тюдор 15

Ессенский Ян 185, 186, 201, 202, 209

Каллип (IV в. до н. э.) 36 Камерарий (Либгард) Иоахим 21

Камерарий Элиас 48

Кантор Мориц 21

Канут Великий 10

Кассини Жан 141

Квинтилиан Марк Фабий 14

Кеплер Йоганн 5-8, 17, 24, 27, 39, 45, 46, 48, НО, 122, 124, 135, 136, 146, 151, 162, 168, 171, 172, 190-214, 218

Клавий, Христофор 28

Коперник Николай 5, 6, 8, 17, 20, 22, 26, 27, 36, 38, 44, 52, 55, 57, 58, 60, 63, 71, 79, 97, 100, 116,, 122, 126, 135, 142-156, 162, 163, 165-168, 172, 192, 194-196, 207, 213

Корш Федор Евгеньевич 126

Кристиан III 12

Кристиан IV 12, 73, 74, 130, 168, 174, 176, 178, 187

Кристина 151

Ливии Тит 15

Лиддел Дункан 130, 161

Лицети Фортунио 140

Лонгомонтан (Лонгберг)

Кристиан Соренсен 23, 127, 176, 188, 199, 211, 212

Лютер Мартин 14, 25-27, 53, 145, 184

Мавролик Франческо 47

Магнус Иоганн 15

Маджини Джованни 130

Мария Стюарт 130

Матейко Ян 97

Меланхтон (Шварцэрд) Филипп 14, 25-27, 185

Мёстлин Михаил 48, 135, 146, 192, 195, 197, 198, 205, 207

Минковиц Эрнфрид 209

Муньоз Иероним 47

Мюллер Иоганн, см. Региомонтан

Непер Джон 58

Новара Доменико Мария 143

Нуньео (Нуним Нопиус) Педро 86

Ньютон Исаак 8, 141, 166-168, 214, 216

Овидий Публий Назон 15

Палладио Андреа 60, 65, 68-75

Парсбьерг Мандеруп 28, 30, 217

Пейцер Каспар 27, 140

Пейтингер, Конрад 31

Плавт Тит Макций 15

Плиний Старший Гай Секунд 50, 212

Пратенс Иоанн 41, 50, 51, 61, 62

Птолемей Клавдий 6, 17, 21, 26, 39, 55, 63, 78, 81, 97, 111, 112, 116, 122, 134, 142-145, 148, 150, 154-156, 162-167, 192

Румпфиуо (Румпф) Вольфганг Зигмунд 187

Сакробоско (Галифакс, Голивуд) Джон 15, 16

Софокол 15

Спейдель Джон 58

Стадий Георг 16, 21 Стенвипкель Ганс 65, 74 Стрёмгрен Бенгт 82, 83 Стрёмгрен Элиас 82, 83, 132 Струве Василий Яковлевич 216

Сулейман I 30

Теокрит (Феокрит) 15

Теон Александрийский 21

Теренций Публий 15

Тимохарис 78

Торен Виктор 83

Рамус Петр 32, 34-40, 60, 140, 217

Ранцау Генрик 82, 130, 176, 183-185

Региомонтан (Иоганн Мюллер) 16, 20, 22

Редер Ганс 82, 83

Рейнгольд Эразм 17, 21, 26-28, 52, 55, 58, 146, 162

Репсольд Иоганн А. 71, 83

Ретик Георг Иоахим фон Лаухен 20, 21, 26, 60, 145, 146, 152, 194, 195

Риччиолй Джованни Баттиста 162

Родий (Роде) Амброзии 129

Ротман, Кристофор 38, 57-59, 130, 146, 147, 149, 162, 217

Рудольф II 6, 34, 58, 60, 81, 122, 151, 185, 186, 208

Урсус, Урс (Бэр) Николай Раймеро 162, 170-172, 195, 203, 204

Фабрициус Давид 211

Фердинанд II 196, 198

Фрадсен Ганс (Франциск Иоанн) 18, 41

Фредерик II 61, 74

Фрииз Иоганн 170

Фрииз Кристиан 169

Фуко Жан Бернар Леон 216

Хайек Тадеуш 48, 60, 84, 122, 130, 135, 139, 145, 185, 189, 218

Хансен Генрих 7, 68

Хитрей Давид 28, 47, 175, 178

Цимбер (Морсиан) Элиас Олай Шулел Вольфганг 47, 126

Шульц Бартоломей 20

Циннер Эрнст 22, 101, 103,

Цицерон Марк Туллий 14

Эразм Роттердамский 14

Шёнер Иоганн 22

Яков VI 130

Юрий Александрович Белый

Тихо Браге 1546-1601

Утверждено к печати редколлегией научно-биографической серии Академии наук СССР

Редактор издательства А. И. Сытина Художественный редактор Н: А. Фильчагина Технический редактор А. М. Сатарова Корректоры М. В. Борткова, Е. В. Шевченко

ИБ № 18429

Сдано в набор 12.05.81. Подписано к печати 01.12.81. Т-24190. Формат 84xl08Vsz- Бумага книжно-журнальная.

Гарнитура обыкновенная. Печать высокая. Усл. печ. л. 12,18. Усл. кр.-отт. 12,4. Уч.-изд. л. 12,5. Тираж 21800 экз. Тип. зак. 390. Цена 80 коп.

Издательство «Наука» 117864 ГСП-7, Москва, В-485, Профсоюзная ул., 90 Ордена Трудового Красного Знамени Первая типография издательства «Наука» 199034, Ленинград, B-34, 9 линия, 12

В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ «НАУКА» ГОТОВЯТСЯ К ПЕЧАТИ КНИГИ:

Кузнецов П. П. ДМИТРИЙ ФЕДОРОВИЧ ЕГОРОВ.

1869-1931 6 л. 45 к.

Книга посвящена жизни и деятельности замечательного русского математика, одного из создателей Московской математической школы, почетного члена АН СССР Дмитрия Федоровича Егорова. В работе дается анализ основных его трудов в разнообразных областях математики (теории чисел, теории дифференциальных уравнений, теории функций действительного переменного), освещается педагогическая деятельность Д. Ф. Егорова.

Для читателей, интересующихся математикой и ее историей.

Юшкевич А. П., Копелевич Ю. X. ХРИСТИАН ГОЛЬДБАХ.

1690-1764. 12 л. 80 к.

Книга представляет собой первую в мировой литературе научную биографию выдающегося математика и деятеля Петербургской академии наук Христиана Гольдбаха. На основании архивных материалов прослеживается своеобразный жизненный путь этого уче-пого, поддерживавшего теспые связи с крупнейшими учеными своего времени (Д. Берпулли, Л. Эйлером и др.).

Для всех интересующихся математикой и ее историей.

[1] Иногда название острова передается как «Хвен», так как в старой датской транскрипции было «Hveen». Но «Н» в сочетании «Hv» в начале слова не произносится.

[2] Формально дворянские звания в Дапии тогда еще не были введены. Особо отличившихся па службе королю и стране лиц и их наследпиком называли «jri og fornem», «свободный и знатный», или просто «god mand», «хороший человек». Отсутствие формальных званий не мешало, естественно, членам этих избранных семейств пользоваться всевозмажными привилегиями и благами.

[3] Gassendi Р. Tychonis Brahei vita... Parisiis, 1654.

[4] Tychonis Brahei Dani Opera Omnia (далее: - О. О.), t. V, р. 6.

[5] Первый раз таблицы Стадия были опубликованы в 1556 г. на 1554-1570 гг. Тихо приобрел, скорее всего, издание 1559 или 1560 г., продолженное до 1576 г.

[6] То есть по законам так называемой Священной Римской империи германской нации - к тому времени искусственной и архаичной государственной системы под эфемерной властью выборного императора.

[7] См.: Cantor M. Vorlesungen über Geschichte der Mathematik. Lpz., 1913, Bd. II, S. 548.

[8] «Альфонсинские таблицы» для определения положений планет на небосводе были составлены еще в 1252 г. большой группой астрономов по поручению будущего короля Кастилии и Леона Альфонса X. После изобретения книгопечатания они многократно издавались до 1553 г. и были вытеснены «Прусскими таблицами», составленными на основе учения Коперника Эразмом Рейнгольдом, другом и коллегой Ретика по Виттенбергскому университету, и более поздними таблицами.

[9] Так утверждает, например, Е. Zinner в «Astronomische Instrumente» (II Ausg., 1967, S. 207). Есть основания считать, что инструмент этот, называемый также «градшток», был известен и ранее, первым описал его Региомонтан в сочинении «Problema XVI do Cometao Longitudine», относящемся к 1472 г., но опубликованном И. Шёнером только в 1531 г. в его «Descriptio соmetae».

[10] De radio astronomico et geometrico. Antwerpen, 1545 (также 1558 и 1556).

[11] О сущности метода трансверсалей см. ниже, с. 88-89.

[12] См.: Kepler J. Tabulae Rudolphinae, 1627 (титульный лист).

[13] Латинизированная форма имени Пьер де ля Раме (Pierre de la Ramee, 1515-1572).

[14] См. об этом в кн.: Белый Ю. А., Швецов К. И. Об одной русской геометрической рукописи первой четверти XVII в. - В кн.: Историко-математические исследования. М., 1959, вып. XII, с. 185-244.

[15] Письмо Тихо Браге Кр. Ротману от 12 октября 1587 г., - О. О., t. VI, р. 88-91.

[16] Деферент - вспомогательная окружность в геоцентрической системе мира Птолемея, введенная вместе с эпициклом для объяснения сложных движений планет.

[17] Э к в а н т, по Птолемею, - точка, из которой движение светила по эксцентрическому кругу представляется равномерным. В дальнейшем эквапт предшествовал фокусу в открытом Кеплером эллиптическом движении планеты.

[18] См.: Dreyer J. L. E. A History of Astronomy from Thales to Kepler. 2d Ed, Dover Publ., 1953, p. 358-359.

[19] О. О., t. I, р. 16.

[20] О. О., t. I, р. 29.

[21] Название сокращено. Полное название приводится в библиографическом указателе.

[22] Это свидетельство перепечатывалось в «Danske Magazin» (1746, t. II) и приводится некоторыми биографами Браге.

[23] О. О., 1 VI, р. 161.

[24] Впервые книга Палладио была издана в 1570 г. Она неоднократно издавалась на русском языке: в первый раз - в 1798 г., в наше время - в 1936 и в 1938 гг.

[25]Изображения и описания названных здесь астрономических инструментов приводятся в следующей главе. При переводе названий мы старались выдерживать терминологию, принятую Тихо в его «Механике обновленной астрономии».

[26] Вопрос о применявшихся Тихо Браге (старых датских) мерах длины, которые неоднократно будут упоминаться ниже, потребовал проведения специальных исследований и измерений, результаты которых приводятся в кн.: Norlund N. E. De gamie danske Laendgdeenheder. Geodaesisk Institut Skrifter, 3 Baekke, Bind III, Itebenhavn, 1944. Они позволяют прийти к выводу, что основная мера длины - («тихонианский») фут (pes) может быть принят равным 259 мм; 1 (двойной) шаг (passus) = 6 футов = 155 см; 1 локоть (cubitus) =1,5 фута =388 мм =39 см (у Репсольда, 41,7 см); 1 спан = ¾ фута =19 см; 1 пальм (ладонь, palmus)=l/4 фута =65 мм; 1 дюйм (digitus) «l6 мм,

[27] Должно быть 1592 г., когда Христиан посетил Ураниборг.

[28] Датского короля Фредерика II и его жены, королевы Софии.

[29] Здесь видны помещения, в которых установлены астрономические инструменты. По расположению это должны быть малая (слева) и большая (справа) южные обсерватории. Слева видны квадрант и экваториальные армиллы, справа - параллактические линейки (трикветр) и треугольный секстант.

[30] О. О, t. V, р. 29- 31.

[31] Настоящая глава написана при участии канд. техн. наук 3. К. Соколовской.

[32] По-видимому, только секстант был изобретен Тихо. См. об этом ниже.

[33] Один экземпляр этого издания хранится в Библиотеке им. В. И. Ленина.

[34] Tychonis Brahe Dani Opera omnia/ Ed. J. L. E. Dreyer. Ktfben-havn, 1913-1929. Т. I-XV (t. V, I p.).

[35] Tycho Brahe's Description of his Instruments and scientific work/ Transl. and ed. by H. Baeder, E. Strömgren, В. Strömgren, Kobenhavn, 1946.

[36] Repsold I. A. Zur Geschichte der astronomischen Messwerkzeuge … Lpz., 1908.

[37] Thoren Victor E. New Light on Tycho's Instruments. - Journal for the History of Astronomy, 1973, 4, N 1, p. 25-45.

[38] Wesley Walter G. The Accuracy of Tycho Brahe's Instruments.-Ibid., 9, 1978, N 1, p. 42-53.

[39] Здесь и далее 1 фут принимается равным 26 см.

[40] О. О., t. V, р. 89.

[41] О. О., t. V, р. 13.

[42] О. О., t. V, р. 15.

[43] См.: О. О., t. IV, р. 372.

[44] О. О., t.V, р.19.

[45] О.О. t.X, p.92.

[46] В некоторых источниках сообщается, что вращающийся купол был устроен на наблюдательной башне Вильгельма IV Гессен-Кассельского. Все эти сведения восходят к одному месту из биографии Тихо Браге, написанной Дж. Л. Е. Дрейером (Dreyer J. L. E. Tycho Brahe. N. V., 1980), и не подкрепляются другими данными.

[47] См. О. О., t. V, р. 39.

[48] О. О., t. X, р. 109.

[49] О. О., t. VI, р. 68. Письмо астроному ландграфу Вильгельму Гессенскому от 18 января 1587.

[50] Zlnner E. Astronomische Instrumente. II Aufl. München, 1967, S. 211.

[51] Как утверждает Э. Циннер (Op. zit., S. 211), совершенный секстант, поворачивающийся на подставке в вертикальной плоскости, с трансверсальными делениями до l', был построен Тихо еще в 1570 г.

[52] О. О., t. V, р. 25.

[53] Пауль Виттих (ок. 1550-1587), один из изобретателей простаферетических методов вычислений, был одно время среди ассистентов Тихо на острове Вен. В 1580 г. переехал в Кассель к Вильгельму IV Гессен-Кассельскому. По его указаниям подобный секстант был сооружен в Кассельской обсерватории.

[54] О. О., t. V, р. 25.

[55] О. О., t. V, р. 69-71.

[56] Ibid., р. 78.

[57] Ibid., р. 79.

[58] Weinek L. Die Tychonische Instrumente auf der Prager Sterwarte. Prag, 1901.

[59] Fellocker S. Geschichte der Sternwarte der Benediktinerabtei Kremsmünster. Linz, 1864.

[60] Kepler Joh. Opera omnia, vol. II, p. 760.

[61] Zinner E. Astronomische Instrumente, S. 212.

[62] Этот прибор не имел ничего общего с астролябией.

[63] O. О., t. V, р. 53-55.

[64] О. О., t. V, р. 63.

[65] Впервые идея экваториальной армиллы была предложена Геммой Фризием,

[66] О. О., t. V, р. 104.

[67] См.: Wesley W. G. Op. zit., p. 115.

[68] Пелион и Осса - горы в Греции. По греческой мифологии, гиганты взгромоздили Пелион на Оссу, чтобы взобраться на Олимп.

[69] Цит. По кн.: Баев К. Л. Коперник. М., 1935, с.59-60

[70] O. O. t.II., p.305-435

[71] Жизнь и деятельность Н. Коперника подробно освещены в кн.: Веселовский И. Н., Белый Ю. А. Николай Коперник. М.: Наука, 1974.

[72] O. O. t. VI. p.197.

[73] Результаты этого интересного исследования опубликованы Гингеричем в «Scientific American» (V. 229, 1973, № 6). И хотя в письме автору настоящей книги от 1 февраля 1979 г. Гингерич выразил сомнения в идентичности почерков записей и Тихо, они имеют прямое отношение к нашей теме и продолжают сохранять интерес.

[74] Здесь и далее в тексте даты записей - по старому стилю, которого еще долго продолжали придерживаться в Дании.

[75] Мир стихий - здесь пространство между Землей и Луной, «подлунный мир».

[76] Вторые движения - движения планет.

[77] Эфир, Мир эфира - «надлунный мир», космическое пространство за пределами Мира стихий («Elementari Mundo»).

[78] Архимед в III в. до н. э. в дошедшем до нас сочинении «Псаммит» («Исчисление песчинок») поставил перед собой задачу определить число песчинок во Вселенной. Ссылаясь на учение Аристарха Самосского, он рассматривал Вселенную как сферу с центром в Солнце, на что и указывает здесь Браге.

[79] В этой таблице (О. О., t. IV, р. 177) показано, что в начале ноября суточное движение кометы по ее орбите в течение каждых 24 часов было от 0°55' до 0°58', между 11-20 ноября оно было 1°, повышаясь с того времени неравномерно до максимума в 1°30' около дня зимнего солнцестояния. Затем она уменьшила свою скорость и с 25-26 января продвигалась ежедневно на 1°25'. Наибольшее изменение наблюдалось в конце ноября, когда суточное движение возросло на 25' за одну неделю.

[80] Как уже отмечалось в предыдущей главе, после кометы 1577 г. Тихо до конца жизни наблюдал все кометы, зафиксированные наукой за этот период, причем многие из них он открыл первым.

[81] Перевод выполнен по тексту в кн.: О. Q., fc IV, р. 155-162.

[82] Nicolai Raymari Vrsi Dithmarsi Fundamentum astronomicum. Argentorati, 1588.

[83] De astronomicis hypothesibus. Pragae, 1597.

[84] К этой книге была приложена карта Луны, составленная Риччиоли совместно с Ф. М. Гримальди, на которой впервые получили названия многие лунные образования. При этом в названиях крупнейших кольцевых гор были запечатлены имена Коперника, Птолемея, Тихо.

[85] Альмагест, кн. IV, гл. 2.

[86] О теории Луны у Коперника см. подробнее в кн.: Веселовский И. Н., Белый Ю. А. Николай Коперник. М.: Наука, 1974, с. 294-303.

[87] Лат. Ursus и нем. Bär в переводе на русский язык означают «медведь».

[88] О. О., t. XIV, р. 108-111, № 125.

[89] O.O., t. XIV, p.121-123.

[90] Кроме датского короля Кристиана, имеет в виду Тихо.

[91] О. О., t. VIII, р. 177-178. Письмо датировано 8/18 сентября 1599 г.

[92] Тихо указывает расстояние в датских милях, каждая датская миля равна примерно 9 км.

[93] O.O., t.VIII, p.254.

[94] См.: Ioannis Kepleri Opera Omnia, vol. VIII-II, p. 672. Упомянутое затмение имело место 31 января 1580 г.

[95] Из предисловия Кеплера к «Космографической тайне». См.: Kepler 1. Gesammelte Werke, Bd I, S. 9.

[96] Во времена Кеплера было известно только шесть планет, упомянутых выше. Уран был открыт в 1781 г., Нептун - в 1846 г., Плутон - только через триста лет после смерти Кеплера, в 1930 г.

[97] О. О., t. VIII, р. 44-48. Письмо от 1 апреля 1598 г.

[98] О. О., t. VIII, р. 52-55. Письмо от 21 апреля того же года.

[99] Письмо Кеплера Герварту от 12 июля 1600 г. Kepler J. Gesammelte Werke, Bd. XIV, S. 128-130.

[100] Письмо Кеплера Мёстлину от 16 февраля (ст. ст.) 1599 г. Kepler J. Gesammelte Werke, Bd. XIII, S. 289.

[101] Там же.

[102] Ioanni Kepleri Opera Omnia, vol. VIII, p. II, p. 742.

[103] Breitsohl R. Heiliger ist mir die Wahrheit. Kreuz Verlag, 1975.

[104] Представитель шведской линии Браге, находившийся в Праге с дипломатической миссией.

[105] Письмо Кеплера Д. Фабрициусу, февраль 1604 г. Kepler J. Gesammelte Werke, Bd. XV, S. 281.

[106] Кеплер Л. Новая астрономия, ч. II, гл. VII. См.: Kepler I, Gesammelte Werke, Bd. III, S. 109.

[107] Кеплер И. Новая астрономия. Посвящение. См.: Kepler J. Gesammelte Werke, Bd. III, S. 8.

[108] Там же, S. 9.

Top

Меню: