Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
Сканаванне, апрацоўка: http://symon-salavejka.livejournal.com
Фрагмент:
"Послѣ закрытія Виленскаго Университета, Протоіерею Бобровскому, какъ вмѣстѣ съ тѣмъ и заслуженному Профессору, предоставленъ былъ едва-ли не одинъ изъ лучшихъ тогда, по обезпеченію, Шерешевскій приходъ (Гродненской губерніи въ Пружанскомъ уѣздѣ). Обрадованный ученый перспективой чистаго сельскаго воздуха и уединенной жизни, обѣщающей полное раздолье его завѣтнымъ мыслямъ на счетъ осуществленія наконецъ столькихъ важныхъ литературныхъ плановъ, къ которымъ въ продолженіи всей трудолюбивой жизни накопилось такое богатство матеріаловъ, поспѣшилъ запереть шкафы своей обширной библіотеки, передалъ отъ нихъ ключи въ надежныя руки и, заказавъ, по особому рисунку, разные затѣйливые тюки, въ которыхъ библіотечныя книги, размѣщены были-бы по ихъ настоящему порядку и классифировкѣ, поручилъ выслать ему, со всевозможною бережливостью, этотъ ученый скарбъ по первому зимнему транспорту. Между тѣмъ, самъ на легкѣ, т. е. съ одними только журналами, да съ коллекціей цвѣтовъ, до конца жизни страстно имъ любимыхъ, отправился къ мѣсту назначенія. Оно почти во всѣмъ соотвѣтствовало неприхотливымъ ожиданіямъ скромнаго ученаго; да одна бѣда - цвѣтника предъ домомъ , т. е. не только цвѣтника, на какой всю дорогу расчитывалъ нашъ любитель, но и рѣшительно никакого не оказалось.
На другой же день послѣ своего пріѣзда новый хозяинъ занялся этимъ важнымъ дѣломъ и посвящалъ ему все свое свободное время съ утра до поздняго вечера, до самой глубокой осени. Наступила зима; но вышла-ли она въ этомъ году безснѣжной, тюки-ли не были заготовлены къ сроку, Виленскій-ли посредникъ не оказалъ довольно въ этомъ дѣлѣ настоянія, ужъ именно не упомнимъ, - а только транспортъ съ библіотекою не подоспѣлъ зимой. Профессоръ съ начала больно скучалъ и жаловался; но какъ сосѣди спѣшили на перерывъ пользоваться знакомствомъ такого ученаго и пріятнаго собесѣдника, а онъ съ своей стороны нуждался отчасти въ ихъ совѣтахъ и руководствѣ на вновь предстоящемъ хозяйственномъ поприщѣ; то первая зима, а за ней и лѣтнее время, посвященное новымъ сельскимъ заботамъ, проскользнули какъ-то непримѣтно. Слѣдующей зимой, по первой снѣжной дорогѣ, настоящій обозъ съ библіотекой Профессора Бобровскаго прослѣдовалъ чрезъ м. Жировицы. Всѣ мы, жившіе здѣсь тогда, въ изрядномъ таки количествѣ, ученики покойнаго Бобровскаго обрадовались этому появленію и поспѣшили коллективнымъ адресомъ поздравить нашего Профессора съ благополучнымъ прибытіемъ библіотеки, скромно притомъ высказывая надежду, что вотъ и намъ теперь можетъ быть доведется воспользоваться хоть крохами, упадающими отъ избитка его стола. Добрый Наставникъ дружески насъ благодарилъ и гостепріимно приглашалъ провести у него будущимъ лѣтомъ нѣсколько дней вакаціи. Между тѣмъ весной случилось обстоятельство, повидимому не имѣющее ровно никакого отношенія къ библіотекѣ. Въ саду Профессора родились вишни въ непомѣрномъ изобиліи, а въ пасѣкахъ близко прилегающей къ Шерешеву Бѣловѣжской пущи оказались значительные запасы превосходнаго бѣлоснѣжнаго липца (меду). Профессоръ Бобровскій какъ-то случайно вспомнилъ при томъ, что во время своихъ долголѣтнихъ странствій заграницей, гдѣ-то въ нѣмецкой землѣ присутствовалъ онъ при выдѣлкѣ особаго сорта Киршвассера, приготовляемаго такимъ образомъ: что вишни въ бутылкахъ или глиняныхъ сосудахъ наливались медомъ-патокой, закупоривались герметически и тутъ-же зарывались въ землю на болѣе или менѣе продолжительное время, смотря по вкусу и желанію приготовляющаго имѣть болѣе или менѣе крѣпкій напитокъ. Напитокъ этотъ, по воспоминаніямъ Профессора, далеко оставлялъ за собою даже знаменитыя наши украинскія наливки, хотя и приготовлялся нѣмцами только на патокѣ. Чтоже-бы могло выйдти, - сообразилъ вдругъ намъ ученый, - если-бы его приготовлять на нашемъ безподобномъ душистомъ липцѣ Бѣловѣжскомъ? И вотъ пошли въ дѣло, въ довольно таки кажется обширныхъ размѣрахъ, опыты приготовленія усовершенствованнаго Киршвассера. Когда лѣтомъ явились мы акуратно всей ватагой въ Шершево и послѣ нѣкотораго отдыха стали приступать къ нашему радушному хозяину съ вопросами о мѣстонахожденіи библіотеки и съ просьбами допустить насъ, хотя-бы подъ карауломъ, въ это святилище, Професоръ Бобровскій, съ какою-то предвзятою (ad hoc) торжественностью, повелъ насъ въ садъ, въ которомъ была устроена бесѣдка и здѣсь объявилъ: что хотя за неимѣніемъ шкафовъ тюки, заключающіе библіотеку, доселѣ не вскрыты, но для такихъ дорогихъ и любознательныхъ гостей онъ приказалъ открыть теперь-же одинъ тюкъ, - только ужъ извините прибавилъ съ улыбкой, - чисто беллетристическій, но зато самаго медоточиваго содержанія. Затѣмъ внесены были корзины съ партіей только что, въ самомъ дѣлѣ, вырытаго изъ земли киршвассера. Хотя мистифкація была немного жестка и обидна для нашего молодаго литературнаго самолюбія; но какъ люди маломальски воспитанные, не обнаруживая ни смущенія ни досады испили мы до дна предложенную намъ чашу - да впослѣдствіи не одну: потому что киршвассеръ оказался отмѣнно хорошъ, - до того хорошъ, что между прочимъ легко даже заставлялъ забыть про библіотеку. Испытавъ сами на себѣ возможность подобнаго забвенія, тѣмъ легче уже могли мы извинить ее и въ нашемъ хозяинѣ, человѣкѣ такихъ лѣтъ и заслугъ, никогда впрочемъ не доходившемъ при томъ до самозабытія. Въ слѣдующую за тѣмъ нашу бытность, все еще не находя шкафовъ съ библіотекой, мы уже какъ будто и не примѣтили ихъ отсутствія. Извѣстна же съ одной стороны безконечная медлительность и безпечность нашихъ провинціальныхъ ремесленниковъ, а съ другой стороны столько же безконечная на этотъ счетъ снисходительность самыхъ заказчиковъ. Такъ именно, кажется, и посмотрѣлъ на это дѣло одинъ изъ опытныхъ и близкихъ сосѣдей Протоіерея Бобровскаго, г. Владиславъ Трембицкій. Человѣкъ этотъ, не только вполнѣ образованный, но и основательно ученый, обладавшій большими средствами и значительною, много рѣдкихъ книгъ и рукописей заключающею библіотекой, узнавъ изъ каталога, сообщеннаго ему Профессоромъ Бобровскимъ о достоинствѣ его книгъ, не заявилъ, по рѣдкой деликатности, даже желанія хотябы только заглянуть въ завѣтные тюки, а просто предложилъ Бобровскому пріобрѣсть отъ него книги, съ тѣмъ, что покупка сейчасъ-имѣетъ состояться, но книги останутся въ пожизненномъ пользованіи прежнего владѣльца. Это послѣднее условіе, кажется, въ особенности тронуло Протоіерея Бобровскаго. Онъ согласился на предложенную сдѣлку, прибавивъ, что теперь, когда чувствуетъ себя въ долгу такой высокой деликатности, не дозволитъ ему долго тяготѣть на своей совѣсти, и хотябы это стоило чрезвычайныхъ усилій, постарается поторопиться немедленнымъ окончаніемъ своихъ литературныхъ работъ.
И въ самомъ дѣлѣ, въ этой рыцарской борьбѣ Протоіерей Бобровскій зашелъ въ деликатности едва-ли не далѣе своего соперника; потому что до самой своей кончины (внезапно послѣдовавшей отъ холеры) не воспользовался ни однажды своимъ правомъ, т. е. даже и не дотронулся до представленныхъ ему тюковъ. Они, безъ всякого сомнѣнія, перешли къ новому своему законному владѣльцу въ томъ-же самомъ видѣ, въ какомъ за полтора десятка лѣтъ назадъ прибыли изъ Вильны. Въ одномъ изъ нихъ, конечно, могла находиться и Виленская харатейная рукопись Псалтыри, временно и заимообразно взятая Профессоромъ Бобровскимъ для ближайшихъ еще изслѣдованій текста и окончательной критической его оцѣнки; но Псальтырь эта уже никакъ не находилась въ описи книгъ и рукописей, уступленныхъ Протоіереемъ Бобровскимъ. Онъ и по своей общеизвѣстной рѣдкой честности, и по носимому имъ сану, не могь, не имѣлъ права, и не былъ способенъ рѣшиться на подобную уступку. Въ особенности напираемъ на послѣдній изъ приводимыхъ нами доводовъ; такъ какъ онъ кажется намъ самымъ рѣшительнымъ и неотразимымъ; ибо возможно-ли допустить, чтобы человѣкъ, способный изъ-за корыстныхъ видовъ распоряжаться собственностію существующей на лице и представляющей собою собственника истца святыни, на столько былъ простъ и недогадливъ, что не съумѣлъ-бы уничтожить заглавный листъ, свидѣтельствующій о принадлежности рукописи Виленской Православной церкви, когда притомъ этотъ обличительный листъ самъ по себѣ не только не возвышаетъ вовсе цѣнности и достоинства рукописи въ палеографическомъ отношеніи, а напротивъ какъ-бы ихъ умаляеть, наводя на мысль, что нѣкоторыя изъ миніятюръ, размѣщенныхъ по полямъ рукописи, могутъ быть одолжены подскарбію Іозефовичу своимъ происхожденіемъ. Съ другой стороны мы далеки и отъ того, чтобы заподозрѣвать какимъ бы то ни было образомъ и пріобрѣтателя рукописи въ умышленно-незаконной сдѣлкѣ. Тотъ, кто довѣрился описи и честному слову почтеннаго ученаго до такой степени, что уплатилъ тысячи за библіотеку, о состояніи которой вовсе не справлялся, - кто предоставилъ эту библіотеку на неограниченное время въ распоряженіе прежняго владѣльца, могъ ли слишкомъ тщательно и торопливо сей часъ-же заняться сличеніемъ пріобрѣтенной имъ собственности съ ея описью; а какъ иновѣрецъ едва-ли даже онъ могъ знать о существованіи еще въ это время какой-то старинной церкви, до того застроенной и такъ сказать запрятанной, что многіе изъ самихъ жителей Вильны почти не догадывались объ ея существованіи? При томъ-же обѣ стороны, заключившія между собою настоящую сдѣлку, въ небольшомъ промежуткѣ времени пересилились въ вѣчность. Остались только непричастные къ дѣлу наслѣдники. - Вотъ судьба, можетъ быть, многихъ старинныхъ церковныхъ памятниковъ, за время уніи."