Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
На первых страницах «Повести временных лет» дреговичи выступают как самостоятельное восточнославянское племя, которое занимает определенную территорию, живет самобытной жизнью и до вхождения в состав Киевской Руси имеет собственную политическую организацию - свое «княжение». Попытка С. М. Середонина вычеркнуть дреговичей из списка древнерусских летописных племен и рассматривать их как разноплеменных по происхождению жителей болотистых местностей Припятского Полесья [1] не встретила поддержки среди историков древней Руси, так как не имеет под собой решительно никаких оснований [2].
Начальная летопись помещает дреговичей между Припятью и Западной Двиной: «а друзии седоша межю Припетью и Двиной и нареко- шася дреговичи» [3]. Назвав эти (реки, летописец безусловно указал не точные границы земли дреговичей, а лишь место их расселения. Не подлежит сомнению, что бассейн Западной Двины был уже кривичским. Однако летопись не позволяет определить даже приблизительные границы территории расселения дреговичей. Вполне определенно дреговичскими названы лишь города Случеск и Клеческ [4]. Дреговичским городом) был также Туров. Хотя в летописях об этом прямо и не сказано, но косвенными путями можно установить, что этот город не только был расположен на земле дреговичей, но и являлся их племенным центром [5-9]. Отнесение к числу дреговичских поселений других городов Полесья не документировано никакими материалами.
Некоторые исследователи пытались определить границы дреговичской территории на основе политической границы Туровской земли. Однако историки Туровского княжества неоднократно отмечали, что хотя основным ядром населения Туровской земли и были дреговичи, границы этой земши в XII в. не могут быть использованы для определения территории расселения дреговичей, так как Туровская земля в ряде мест не охватывала всей дреговичской территории, а в других местах, наоборот, выходила за ее пределы [5, стр. 576-578; 6, стр. 57; 7, стр. 16; 8, стр. 150].
Н. П. Барсов для выявления границ расселения дреговичей использовал географические названия, напоминающие по звучанию имя этого племени [10, 11]. Однако многие из перечисленных этим исследователем географических названий настолько далеки от племенного названия (например, Старые Дороги, Дорошевичи, Дорожки и др.), что вряд ли могут быть связаны с последним, другие же могут быть производными от слова дрягва (дрегва, дрыгва), что по-белорусски, по-украински и по- литовски значит болото. Уже П. Н. Милюков в связи с этим отметил, что Н. П. Барсов «не совсем осторожно пользуется материалом» [12], а Е. Ф. Карский специально подчеркнул спорность и неправомерность использования подобных географических названий для определения территории расселения дреговичей [13].
Первая попытка археологического исследования дреговичей принадлежит В. З. Завитневичу, раскопавшему в Минской губ. свыше 600 курганов древнерусского времени. Уже в одной из первых археологических работ этот исследователь говорит о том, что для дреговичей в отличие от древлян и полян характерны курганные трупоположения на горизонте [14]. В дальнейших своих трудах В. 3. Завитневич настойчиво проводил эту точку зрения и всюду, открывая в процессе новых раскопок курганов погребения в грунтовых ямах, приписывал эти захоронения иноплеменному (не дреговичскому) населению [15, 16] [1] .
На основании этого заключения iB. 3. Завитневич ограничивал дреговичскую территорию следующими границами - правым берегом Припяти на юге, а на юго-западе и западе водоразделами Припяти и Немана, с одной стороны, и Западного Буга и Нарева, - с другой. Северную и восточную границы дреговичской территории он выявить не смог, так как положение покойников на горизонте было распространено не только у дреговичей, но также у полочан и радимичей. В связи с этим северная граница дреговичей была проведена им на основе политической границы Туровской и Полоцкой земель, а за восточный рубеж дреговичской территории был взят Днепр. Возможность же использования женских украшений для определения племенной территории дреговичей В. 3. Завитневич недооценивал [15, стр. 235].
Выводы В. 3. Завитневича были признаны и использованы в исследованиях А. С. Грушевского [7, стр. 10-12], Е. Ф. Карского [13, 63-66] и др. Между тем определение территории отдельных восточнославянских племен по таким деталям погребального обряда, как положение покойника в основании кургана или в могильной яме под курганной насыпью, является несомненно ошибочным. Недавнее исследование древлянских курганов И. П. Русановой показало, что положение покойников в основаниях курганных насыпей преобладает и на территории этого племени в X-XII вв. [18]; таким) образом, южная граница дреговичской территории, проведенная В. 3. Завитневичем по южному берегу Припяти, потеряла всякое археологическое подтверждение. В большинстве случаев разница в захоронении покойника (в насыпи, под насыпью кургана) объясняется датой захоронения [19-21]. В связи с тем, что переход от обряда трупоположения на горизонте к захоронениям в под- курганных ямах в разных областях древней Руси имеет различную датировку, разные территории имеют неодинаковый процент курганных захоронений на материке и в ямах. В одних областях преобладают трупоположения на материке, в других господствуют захоронения в подкур- ганных ямах, но ни одному исследователю еще не удалось показать, что границы между такими областями соответствуют племенным границам. Наоборот, археологические материалы лесной полосы Восточной Европы свидетельствуют о том, что племенные границы тут не при чем [2] .
В историко-археологическом изучении восточнославянских племен до сих пор большое научное значение имеет работа А. А. Спицына «Расселение древнерусских племен по археологическим данным». Здесь впервые правильно были подмечены характерные признаки инвентаря дреговичских захоронений - перстнеобразиые височные кольца с заходящими концами (так называемые полутораоборотные), крупные зернистые бусы, иначе называемые бусами «минского типа», наличие внутри курганов деревянных срубов или теремков [23].
В последнее время дреговичские курганные древности были предметом исследования А. В. Успенской [21, 24]. Вопросы этнической истории дреговичей остались в этой работе незатронутыми, и характерные признаки дреговичских археологических памятников были выделены только для определения границы расселения дреговичей в XI-XIII вв. Вслед за А. А. Спицыным А. В. Успенская считает характерными для дреговичских курганов крупнозернистые медно-серебряные бусы и полутораоборотные перстнеобразиые височные кольца. Наличие домовин в курганных насыпях, как и присутствие под покойниками остатков кострищ, исследователь относит в разряд второстепенных признаков [21 стр. 97- 124; 24, стр. 18].
Настоящая статья посвящена вопросам этнической истории дреговичского племени. Для этой темы определение территории расселения дреговичей XI-XII вв. имеет первостепенное значение, поэтому необходимо вновь более детально остановиться на этом вопросе. Произведенные анализ и картографирование вещевого инвентаря и деталей курганного обряда междуречья Припяти и Западной Двины показали, что наиболее надежным этноопределяющим признаком дреговичей XI- XII вв. являются крупные металлические зерненые бусы [3] . Такие бусы в составе ожерелий неизвестны на территориях расселения других восточнославянских племен (рис. 1). Корреляция их с кривичскими, радимичскими и словенскими височными и другими этноопределяющими украшениями отрицательна. Более того, как правило, дреговичские бусы не встречаются в тех курганных группах, где были найдены височные украшения других славянских племен. В пограничных кривичско-дреговичских и дреговичско-радимичских областях курганы с дреговичскими бусами образуют отдельно стоящие группы. Так в курганном могильнике близ Заславля, северо-западнее Минска, наряду с курганами с дреговичскими бусами раскопаны многочисленные кривичские курганные насыпи. Однако дреговичские курганы составляют здесь расположенную отдельно четвертую курганную группу, в то время как другие курганные труппы являются кладбищами кривичского населения Заславля [26]. Все это позволяет рассматривать большие зернистые бусы этническиопределяющими украшениями дреговичей и ставить их в один ряд с височными украшениями вятичей, радимичей или кривичей [4] .
Полутораоборотные височные кольца малого диаметра обычно встречаются в тех же курганных группах, что и описанные выше бусы, и часто коррелируются с последними. Для дреговичей они характерны не менее, чем крупные зернистые бусы. Однако эти височные украшения не являются специфически дреговичскими и, не могут быть причислены к этническиопределяющим украшениям этого племени, так как довольно часто встречаются и в курганах древлян и волынян. Более того, подобные височные кольца найдены в славянских могильниках Подляшья [27]. В связи с этим перстнеобразные височные кольца с заходящими концами (полутораоборотные) могут быть использованы для определения дреговичских памятников в северных и восточных районах расселения дреговичей и совершенно непригодны для установления южного рубежа дреговичской территории.
Среди дреговичских курганов XI-XII вв. встречаются насыпи с погребениями в деревянных домовинах или теремах, представляющих собой сруб из небольшого числа венцов с двухскатной крышей. Количество таких курганов сравнительно невелико. Рассматривать эту особенность погребального обряда как типично дреговичскую нельзя, так как точно такие же домовины-теремки известны и в волынских курганах [28]. Этот признак опять подчеркивает родственную связь дреговичей с волынянами и выделяет дреговичские погребения среди курганных погребений северных и восточных соседей.
Из числа признаков, характерных для дреговичей (второстепенных, по мнению А. В. Успенской, первостепенных - по И. П. Русановой), нужно исключить наличие под погребенными в основании курганной насыпи остатков кострищ. Эта особенность курганного погребального ритуала известна только на части дреговичской территории, к тому же она в большей степени, чем дреговичам, присуща смоленским и полоцким кривичам и радимичам.
Учитывая вышесказанное, дреговичская территория XI-XIII вв. должна быть определена в следующих пределах (рис. 1). Южная граница дреговичских поселений проходила несколько южнее Припяти, во всяком случае правый берег этой реки был занят поселениями дреговичей. Судя по единичным курганным погребениям с дреговичскими бусами, отдельные поселения дреговичей имелись и южнее Припяти, по Горыни, Льве и Словечне. Но это уже была древлянская территория, о чем свидетельствует основная масса курганов, имеющая типично древлянские признаки. В свою очередь отдельные группы древлян проникли в южные районы дреговичской территории [5] . Такая картина обычна для пограничных районов восточнославянских племен.
Восточной границей дреговичской территории был Днепр. Сам Днепр был основной водной магистралью, связывающей южнорусские земли с северорусскими, и поэтому по его берегам имеются и дреговичские, и радимичские, и кривичские погребения, и курганы других племен. Однако на левый берег поселения дреговичей не заходили. Исключением являются курганы, расположенные у д. Мозык на р. Соже [29]. Северовосточная граница дреговичей проходила по водоразделу Березины и Друти. На севере дреговичская территория ограничивалась линией, проходящей через Борисов и Заславль, причем с северной части этой области имело место территориальное смешение дреговичей с полочанами.
На западе большое болотистое пространство (так называемое Выгоновское болото) отделяло поселения дреговичей от Брестского Побужья и Бужско-Неманского междуречья. Последние области некоторые исследователи считали дреговичскими [6, стр. 2; 7, стр. 13; 13, стр. 66]. Однако такое мнение не подтверждается никакими фактами. Население среднего Побужья и Понеманья, судя по археологическим данным, принадлежало совершенно иному племени. Об этом прежде всего свидетельствует наличие здесь своеобразных каменных курганов, неизвестных дреговичскому населению Лрипятско-Двинского междуречья. Вопрос об этнической принадлежности населения, оставившего каменные курганы западных областей Белоруссии, является самостоятельной темой и здесь не рассматривается. Однако весь инвентарь этих курганов, как и своеобразие в их устройстве, подчеркивает недреговичское происхождение этих памятников. Среди многочисленных курганов верхнего Понеманья только единичные содержат дреговичский инвентарь. Таковы курганы, расположенные близ д. Платово Новогрудского уезда [30] [6] . Отнесение других понеманских курганов к дреговичам традиционно, во не имеет под собой решительно никаких оснований [23, стр. 326; 31; 32]. Наличие же в верхнем Понеманье длинных курганов свидетельствует о заселении этого края другой (недреговичской) группой восточного славянства. По всей вероятности, только в сравнительно позднее время сюда проникли отдельные группы дреговичского населения.
Изучение особенностей погребального обряда дреговичских курганов XI-XII вв. приводит к четкому членению дреговичской территории на две части (рис. 2). Для северной части характерны курганы с остатками кострищ под покойниками в основаниях насыпей. Эта особенность северных дреговичских курганов сближает их с одновременными курганами полочан, смоленских кривичей и радимичей. В южных районах дреговичской территории остатки кострищ под скелетами отсутствуют. Причина такого членения дреговичской территории станет понятной, если обратиться к археологическим данным предшествующего времени и к материалам других наук. Еще А. А. Кочубинский убедительно показал, что в левобережной части Лрипятского бассейна и в бассейне p. Березины имеется большое количество рек и озер с названиями балтийского происхождения [33]. В дальнейшем в историко-лингвистической литературе положение о том, что правобережье Днепра севернее Припяти до прихода славян было заселено балтийскими племенами, оставившими значительный слой в гидронимике этой местности, получило широкое признание [34] [7] .
Материалы гидронимики в данном случае полностью согласуются с археологическими материалами. Культура поселений со штрихованной керамикой, распространенная в Верхнем Поднецровье севернее Припяти, по своей этнической принадлежности является бесспорно балтийской [37, 38]. Наложение карты локального членения дреговичских курганов XI- XII вв. на этно-археологическую карту Верхнего Поднепровья раннего железного века показывает, что вся северная часть дреговичской территории, где курганные насыпи характеризуются наличием остатков кострищ под скелетами, попадает на территорию, которая прежде была занята балтийскими племенами (поселениями со штрихованной керамикой). При это mi южная граница распространения древнерусских курганов с остатками кострищ в основании совпадает с южной границей ареала поселений со штрихованной керамикой (рис. 2).
То обстоятельство, что обряд захоронения на кострище встречается не только в курганах северной части земли дреговичей, но и у полочан, смоленских кривичей и радимичей (т. е. на всей территории с значительным слоем балтийской гидронимики), заставляет предположить, не связана ли эта особенность древнерусского погребального обряда с погребальным ритуалом древнего балтийского населения Верхнего Поднепровья и Среднего Подвинья? Не есть ли это отпечаток прежнего (пока нам неизвестного) погребального обряда верхнеднепровских балтийских племен, ассимилированных славянскими племенами? Во всяком случае в тех древнерусских областях, где славяне не соприкасались с балтийским населением, этой детали погребального обряда в древнерусских курганах нет. Граница сплошного распространения древнерусских курганов XI-XII вв. с остатками кострищ под погребениями не выходит за пределы распространения балтийской гидронимики. В курганах древлян, полян, северян и вятичей остатков кострищ под скелетами не наблюдается. О том же свидетельствует четкое членение дреговичской территории. То же самое наблюдается и в области расселения кривичей. Уже длинные курганы кривичей разделяются на две локальные группы. На территории, которая прежде была занята балтийскими племенами, эти памятники имеют остатки кострищ под погребениями и среди вещевого материала обнаруживают украшения явно балтийского происхождения. Псковская же группа кривичей, расселившаяся вне районов древней балтийской территории, оставила длинные курганы без таких кострищ [39]. Такое членение кривичской территории удерживается до XII в. включительно.
О том, что в северной части дреговичской территории славянизация края осуществилась в значительной степени за счет ассимиляции местного (балтийского) населения, довольно ярко свидетельствуют материалы палеоантропологии. В соответствии с отмеченным выше членением дреговичской территории XI-XII вв. дреговичское население этого времени по своему антропологическому строению разделяется на две группы. Дреговичи северной части Припятского бассейна и бассейна Березины принадлежат к европеоидному длинноголовому и сравнительно широколицему антропологическому типу, имеющему ближайшие аналогии среди краниологического материала ряда грунтовых могильников балтийского населения Прибалтики. В верхнем Поднепровье этот антропологический тип по территории своего распространения соответствует области расселения той части древнего балтийского населения, которое оставило селища со штрихованной керамикой [40]. Для южных же районов земли дреговичей - там, где в I тысячелетии н. э. балтийского населения не было, характерен европеоидный длинноголовый и узколицый антропологический тип, широко распространенный среди других восточнославянских племен курганного времени.
Подобная картина выявляется и при изучении антропологического строения современного населения Припятского бассейна. Антропологическое исследование южнобелорусского населения в 1953 г. позволило В. В. Бунаку высказать предположение, что, как и в древности, южной границей балтийской антропологической зоны в настоящее время является река Припять [41]. .Последующие экспедиционные работы подтвердили это положение. Установлено, что население Верхнего Поднепровья севернее Припяти принадлежит к так называемому валдайскому антропологическому типу, распространенному по всей восточной части древней балтийской территории, в том числе в восточных районах современной Литвы и Латвии. Современное же население правобережной части Припятского бассейна принадлежит к полесскому антропологическому типу [42].
До настоящего времени в ряде районов БССР местное население называет древнерусские курганы «копцами» («капцами»). Балтийское происхождение этого слова не вызывает сомнений [8] . Для нашей темы большой интерес представляет картография этого термина. Различные народные названия курганов Белоруссии впервые привлекли внимание Л. В. Алексеева, который высказал предположение, что термин «копцы» характерен для дреговичской территории, в то время как в области расселения полочан древнерусские курганы зовутся современным населением волотовками, а на территории смоленских кривичей и радимичей - просто курганами [44]. Однако изучение распространения народных названий курганных могильников выявило ошибочность такого предположения. Так, волотовками называют курганы не только в области расселения полоцких кривичей, но и во многих районах Смоленщины, частично в Верхнем Поволжье и на радимичской земле. Термин же «концы» известен не только на части дреговичской земли, но и в областях расселения других восточнославянских племен. Иными словами, распространение различных народных названий древнерусских курганных могильников не связано с племенными территориями.
По своему ареалу термин «копцы» («капцы») [9] в области Верхнего Поволжья и Подвинья соответствует области расселения группы балтийских племен, которые оставили городища и поселения со штрихованной керамикой (рис. 3). Таким образом, по названиям курганных кладбищ дреговичская территория разделяется ва те же две части, что и по данным археологии и антропологии. В ее северной части, где наряду со славянской колонизацией имела место ассимиляция балтийского населения, курганные могильники местное население называет балтийским словом копцы [10] , в южной же части дреговичской территории это слово неизвестно. В связи с этим рассматриваемый термин нужно считать одним из балтицизмов, сохранившимся до ваших дней в белорусском языке. В заключение следует добавить, что еще в XIX в. среди местного населения Припятского Полесья существовало деление Полесья, близкое к членению, намечаемому по археолого-антрополого-гидронимическим данным. Северная часть его называлась литовским Полесьем, правобережная - волынским [45].
Древнейшими славянскими памятниками на дреговичской территории являются поселения VI-VIII вв. н. э. с керамикой пражского типа. В советской археологической литературе эта керамика обычно называется сосудами типа корчак или житомирского типа и рассматривается как локальный вариант сосудов пражского типа. [46; 47]. По территории своего распространения памятники этого типа на Волыни и в южном Полесье охватывают области расселения нескольких позднейших летописных племен - волынян, древлян и южной части дреговичей [48]. По-видимому, поселения и погребения с керамикой пражского типа в Поднепровье и нужно считать памятниками одной из групп восточного славянства, из которой впоследствии сложились летописные древляне, волыняне, дреговичи и, может быть, некоторые другие племена. Родственность перечисленных восточнославянских племен была подчеркнута выше при характеристике дреговичских украшений и погребального обряда.
Эволюционная связь керамики пражского типа со славянской керамикой древнерусского времени 'бесспорна. Она хорошо прослеживается на западнославянских территориях и рассматривается там как исходная форма развития средневековой славянской керамики. Не менее убедительна ее эволюция на территории расселения юго-западной группы восточного славянства (см. работы Ю. В. Кухаренко и И. П. Русановой). Наличие в южной части дреговичской территории (Туровщина) отдельной группы памятников пражского типа и эволюционная связь керамики этих памятников с керамикой дреговичских курганов IX-X вв. позволяют предполагать, что именно северная группа населения, оставившая памятники пражского типа в Поднепровье, стала ядром дреговичского племени (рис. 4). Территориальная обособленность этой группы раннего восточнославянского населения (она отделена от других поселений с пражской керамикой значительными болотистыми пространствами), по-видимому, и послужила толчком к образованию самостоятельного восточнославянского племени дреговичей. Археолог не может согласиться с положением, развиваемым М. К. Любавским, о значительной расчлененности древнерусских областей и населения лесами и болотами в эпоху Киевской Руси [49]. Но это положение вполне справедливо для более раннего времени, в частности, для третьей четверти I тысячелетия н. э., когда разобщенность отдельных групп восточнославянского населения приводила к сложению самостоятельных этнических групп - племен, известных по начальной летописи.
Археологические памятники с керамикой пражского типа в Туровском Полесье нужно считать древнейшими памятниками дреговичей. Таким образом, в третьей четверти I тысячелетия н. э. дреговичи занимали сравнительно небольшую часть Припятского бассейна в той его части, где впоследствии был основан племенной центр - г. Туров. Севернее
Припяти в это время жили еще балтийские племена, а южнее и юго-западнее-другие труппы восточнославянского населения, оставившего поселения и погребения с керамикой пражского типа.
Археологические памятники балтийского населения правобережной части Верхнего Поднепровья второй половины I тысячелетия н. э. пока не изучались. Жизнь на городищах со штрихованной керамикой прекратилась около середины I тысячелетия. Как и в других областях Восточной Европы, здесь изменился характер поселений - на смену укрепленным поселениям пришли неукрепленные селища, которые пока не привлекали внимания археологов. О том, что южная граница расселения балтийских племен на правобережной части Верхнего Поднепровья оставалась в третьей четверти I тысячелетия стабильной, свидетельствуют многие материалы и прежде всего уже отмеченные выше данные антропологии, археологии и гидронимики. Отдельные же археологические находки второй половины I тысячелетия непосредственно говорят о присутствии здесь балтийского населения в это время. Таковы типично восточнолитовские предметы, найденные в различных местах БССР,- шейные гривны с седловидными концами, датируемые VII-VIII вв. и найденные в Узлянах к югу от Минска [50], витые шейные гривны с конусовидными концами, найденные в Милькевичах Старобинского района [50, стр. 542 и табл. II, 5] и в Площавицах в бассейне Березины [51].
Начало дреговичской колонизации левобережной части Припятского бассейна датируется IX в. Об этом свидетельствуют курганы с трупо- сожжениями IX-X вв., содержащие лепные урны. Такие курганы, помимо Припяти, известны на Случи, Днепре и Березине (рис. 5). Одновременно с севера, со стороны полоцкого течения Западной Двины, Припятско-Двинское междуречье заселяется кривичами. Дальнейший этап расширения дреговичской территории обрисовывают курганы с трупосожжением X в., в которых найдена уже гончарная керамика, и, наконец, последний этап - курганы с трупоположениями XI-XIII вв., с находками дреговичских украшений.
О том, что заселение левобережной части Приттятского Полесья и бассейна Березины происходило именно из южной части Припятского бассейна, кроме археологических материалов, свидетельствуют данные гидронимики. Исследователями днепровской гидронимики давно уже было подмечено, что некоторые из названий рек и озер правобережной части Днепра севернее Припяти одинаковы с названиями рек и озер бассейна Немана (таковы Плиса, Уша, Уса, Свислочь, Митава и др.). Все эти гидронимы балтийского происхождения. Славянские же названия рек левобережной части Припятского бассейна и бассейна нижней и средней Березины имеют многочисленные аналогии исключительно в южной (левобережной) части Припятского бассейна [52, 53]. Таковы, прежде всего, р. Случь - правый приток Горыни и р. Случь - левый приток Припяти, р. Гривка в нижнем течении Стохода и р. Гривка в бассейне Березины, реки Дубравки в бассейнах Стыри и Уборти, с одной стороны, и в бассейнах Березины и Ипы,- с другой, две речки Железницы в бассейне Стыри и р. Железница в верховьях левобережной Случи, речки Тростянец и бассейнах Горыни и Ужа, с одной стороны, и в бассейнах Птичи и Березины,- с другой, пять речек с названием Став в правобережной части Припяти (в бассейнах Стыри и Горыни) и р. Став в бассейне левого притока Припяти - Вити и мн. др. Схема расположения некоторых повторяемых названий рек Припятского и Березинского бассейнов дана на рис. 6.
Повторяемость гидронимов правобережной и левобережной части Припятского бассейна настолько значительна, что вопрос о заселении славянами левобережной Припяти и Березины именно с юга, с правобережья Припяти, может быть решен гидронимическим анализом вполне самостоятельно. Этот анализ вполне подтверждает нарисованную выше по археологическим данным картину расселения славян к северу от Припяти. Более того, изучение повторяемости названий рек Припятско-Березинского бассейнов позволяет полагать, что в процессе заселения славянами левобережной части Припятского Полесья, помимо отлива населения из Туровского Полесья, имел место приток славянского населения из Волыни - из бассейнов Горыни и Стыри.
Литература
1. С. М. Середой и и. Историческая география. Птг., 1916, стр. 136-137.
2. П. Н. Третьяков. Восточнославянские племена. М., 1953, стр. 248-251.
3. Повесть временных лет. ч. I, М.- Л., 1950, стр. 11.
4. Летопись по Ипатскому списку. СПб., 1871, стр. 203 и 268.
5. В. 3. 3 а в и т н е в и ч. Область дреговичей как предмет археологического исследования. Тр. Киевской Духовной академии, 8, Киев, 1886, стр. 580.
6. М. В. Довнар-Запольский. Очерк истории кривичской и дреговичской земель до конца XII столетия. Киев, 1891, стр. 59.
7. А. С. Грушевский. Очерк истории Турово-Пинского княжества XI-XII вв. Киев, 1901, стр. 16.
8. А. Н. Насонов. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства. М., 1951, стр. 150.
9. Б. А. Рыбаков. Спорные вопросы образования Киевской Руси. ВИ, 1960, 9, стр. 24-25.
10. Н. П. Барсов. Очерки русской исторической географии. Варшава, 1885, стр. 124-
11. А. М. Андрияшев. Очерк истории Волынской земли до конца XIV столетия. Киев, 1887, стр. 29.
12. Л. Н. Милюков. Русская историческая география и атлас проф. Замысловского. «Русская мысль», VIII, М., 1888, стр. 130.
13. Е. Ф. Карский. Белоруссы. 1, Варшава, 1903, стр. 66.
14. В. 3. Завитневич. Из археологической экскурсии в Припятское Полесье. ЧОИДР, IV, Киев, 1890, стр. 22-23.
15. В. 3. Завитневич. Формы погребального обряда в могильных курганах Минской губернии. Тр. IX AC, I, М., 1895, стр. 225.
16. В. 3. Завитневич. Археологические розыскания в бассейне реки Березины. OAK за 1892 г., СПб., 1894, стр. 146-147.
17. В. 3. 3 а в и т н е в и ч. Вторая археологическая экскурсия в Припятское Полесье. ЧОИНЛ, VI, Киев, 1892, стр. 47.
18. И. П. Русанова. Территория древлян по археологическим данным. СА, I960, 1, стр. 65-66.
19. Б. А. Рыбакоу. Pafl3iMi4i. Працы, 3, Менск, 1932.
20. Т. Н. Н и к о л ь с к а я. Хронологическая классификация верхневолжских курганов. КСИИМК, XXX, 1949, стр. 41.
21. А. В. Успенская. Курганы южной Белоруссии. X-XIII вв. Тр. ГИМ 22, М. 1953, стр. 119-120.
22. В. В. Седов. Кривичи и словене. Автореф. дисс. М., 1954, стр. 9.
23. А. А. С п и ц ы н. Расселение древнерусских племен по археологическим данным. ЖМНП, VIII, 1899, стр. 325-327.
24. А. В. Успенская. Белорусское Полесье в X-XIII вв. (К истории древнерусской деревни.) Автореф. канд. дисс. М., 1953.
25. Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. М., 1948, стр. 342.
26. А. Н. Л а ў д а н с к i. Архэолёгічныя раскопкі ў м. 3acлaўi Менскай акруг. Працы,I, 1928, стр. 67-68.
27. К. М u s i а п о w i с z. Przyczynki do esadnictwa Mazowickiego na Podlasiu w XII- XIII wieku. Swiatowit, XXI, Warszawa, 1955.
28. А. А. Спицы н. Обозрение некоторых губерний и областей России в археологиче- : еком отношении. ЗРАО, XI, 1-2, СПб., 1899, стр. 283-289.
29. Н. В. Ф у р с о в. Курганные раскопки в пяти уездах Могилевской губернии в 1892 г. Тр. IX АС, 1, стр. 240-242.
30. H. Cehak-Holubowiczowa. Slawianskie cmentarzysko kurhanowe kolo wsf Platowo w powiecie i wojewodztwie nowogrodzkiem. Ateneum Wilenskie, XIII, Wilno, 1938, стр. 183-196.
31. Ф. Д. Г у p e в и ч. Археологическая разведка 1955 г. в Понеманье. Тр. Прибалтийской объединенной комплексной экспедиции, I, М., 1959, стр. 244.
32. Ф. Д. Г у р е в и ч. О длинных и удлиненных курганах в Западной Белоруссии. КСИИМК, 72, 1958, стр. 65.
33. А. Кочубинский. Территория доисторической Литвы. ЖМНП, CCIX, 1897.
34. К. В u g a. Die Vorgeschichte der Aistischen (Baltischen) Stame im Lichte der Ortsna- menforschung Streiberg Festrage. Leipzig, 1924, стр. 22-35.
35. В. H. T о п о р о в, О. Н. Т р у б а ч е в. Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья. М., 1962.
36. X. А. М о о р а. О древней территории расселения балтийских племен. СА, 1958, 2, стр. 24, 25, рис. 4.
37. П. Н. Третьяков. Локальные группы верхнеднепровских городищ и зарубинецкая культура. СА, 1960, 1, стр. 44-45.
38. Ф. Д. Гуревич. Верхнее Понеманье в I тысячелетии и начале II тысячелетия нашей эры. КСИИМК, 81, 1960, стр. 23.
39. В. В. Седов. Кривичи. СА, 1960, 1, стр. 60-62.
40. В. В. Седов. Славянские курганные черепа Верхнего Поднепровья, СЭ, 1954, 3.
41. В. В. Б у н а к. Антропологические исследования в южной Белоруссии. Антропологический сборник, I, М., 1956, стр. 21.
42. В. Д. Д я ч е н к о. Наслідки роботи Украінськоі антрополопчноі експедиціі. «Матеріали з антропологіі Украіни», 1. Киів, 1960, стр. 18-33.
43. П. С. Рыков. Древности Летгалии, 1. Режица, 1917, стр. 22-24.
44. Л. В. Алексеев. Полоцкая земля в IX-XIII вв. Рукопись канд. дисс. М., 1955, стр. 108-117.
45. И. Зеленский. Материалы для географии и статистики России. Минская губерния, ч. I, СПб., 1864, стр. 115.
46. Ю. В. К у х а р е н к о. Славянские древности V-IX вв. на территории Припятского Полесья. КСИИМК, 57, 1955, стр. 33-38.
47. И. П. Русанова. Археологические памятники второй половины I тысячелетия н. э. на территории древлян. СА, 1958, 4, стр. 33-37.
48. Ю. В. К у х а р е н к о. Памятники пражского типа на территории Приднепровья. Slavia antiqua, VII, Warszawa, 1960, стр. 113-115.
49. М. К. Л ю б а в с к и й. Историческая география России в связи с колонизацией. М., 1909.
50. Працы, II, 1930, стр. 245 и табл. II, 3.
51. А. 3. Т а у т а в и ч ю с. Восточнолитовские курганы. Тр. Прибалтийской объединенной комплексной экспедиции, I, стр. 145.
52. П. Л. Маштаков. Список рек Днепровского бассейна. СПб., 1913.
53. А. И. Тюльпанов, И. А. Борисов, В. И. Б л а г у т и н. Краткий справочник рек и водоемов БССР. Минск. 1948.
[1] В другой статье [17] В. 3. Завитневич высказывал предположение, что обряд погребения в подкурганных ямах был более древней формой трупоположения, но был заменен впоследствии погребением на горизонте, так как оказался непригодным для данной местности.
[2] Так, изучение и картографирование курганов Новгородской земли показало, что переход к погребениям в грунтовой яме под курганной насыпью происходил в разных районах расселения ильменских славян в разное время. В некоторых районах (напри мер, в центре Новгородской земли) такие курганы появляются уже в XI в., поэтому при картографировании обнаруживают большую плотность. Наоборот, на окраинах Новгородской земли обряд трупоположения в основании курганной насыпи задержался до XIV в. [22]).
[3] В археологической литературе принято называть эти украшения бусами «минского типа». Название очень неудачное, ибо эти бусы не связаны ни с Минском, ни с территорией Минского княжества. Б. А. Рыбаков считает эти бусы изделиями городских ремесленников и предполагает, что центром их производства был Туров [25]. Однако называть их туровскими вряд ли можно, так как по территории своего распространения они выходят за пределы Туровской земли. Лучше называть их бусами дреговичского типа или просто дреговичскими бусами.
[4] В древлянских курганах тоже встречаются зерненые бусы, но других типов. В курганах по Тетереву и Раставице найдены маленькие цилиндрические бусы, покрытые тремя-четырьмя рядами зерни, в других местах встречаются эллипсовидные бусы с узорами из мелкой зерни. Наличие зернистых бус своеобразных типов в древлянских курганах, по-видимому, свидетельствует о какой-то близости дреговичей с древлянами, возможно, об их древнем единстве. А. А. Спицын, отмечая близость украшений и погребального обряда этих племен, объединял их в одну юго-западную группу восточного славянства [23, стр. 326-327].
[5] И. П. Русанова, не принимая во внимание распространение предметов женского украшения и исходя лишь из ошибочного предположения, что дреговичские курганы характеризуются остатками кострищ под скелетами в основаниях насыпей, проводит южную границу дреговичей значительно севернее Припяти, а Туров с окрестностями относит к древлянской земше [18, стр. 68, рис. 2]. В связи с этим она говорит о том, что курганы по Припяти не имеют ни древлянских, ни дреговичских характерных признаков и определить их племенную принадлежность нельзя.
[6] Буса дреговичского типа найдена только в одном кургане - № 4 второй группы. Височное кольцо, найденное в кургане № 3, названо дреговичским ошибочно.
[7] Новейшие гидроиимические исследования [35] не только подтвердили наличие балтийского слоя в гидронимике Верхнего Поднепровья, но и выявили сотни новых названий рек несомненно балтийского происхождения. Особенно многочисленны балтийские гидронимы в левобережной части Припятского и в Березинском бассейнах. В связи с этим В. Н. Топоров и О. Н. Трубачев высказали предположение о наличии здесь балтийского населения вплоть до первых столетий II тысячелетия н. э.
Кроме того, исследователи выявили наличие балтийских гидронимов в правобережной части Припятского бассейна, в его восточных районах. Однако здесь гидронимы балтийского происхождения единичны и нужно предполагать дожили до наших дней с весьма отдаленной эпохи - с I тысячелетия до н. э. Тогда здесь была распространена милоградско-подгорцевская культура, южные пределы которой 136] как раз н соответствуют южной границе балтийской гидронимики.
[8] Литовск, kapas - могила, Kapai или kapines - кладбище; латышек. kapi - кладбище. В восточных районах Латвии местное население называет курганы «Kapa-Kopi» [43].
[9] Так как количество мест, где указано 'местное название курганов, в историко-археологической литературе сравнительно невелико, карта дополнена географическими названиями, производными от этого слова. Оказалось, что они тоже ограничены определенными районами древней балтийской территории.
[10] Кроме этого названия встречается и общераспространенное название - курганы.