Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
ДРЕВНЯЯ ХАРАТЕЙНАЯ ПСАЛТИРЬ ВИЛЕНСКОЙ СВ. НИКОЛАЕВСКОЙ ЦЕРКВИ. (*)
Сканаванне, апрацоўка: http://symon-salavejka.livejournal.com
Перелистывая какъ-то на дняхъ Варшавскую библіотеку за 1861 годъ ( 1) (повременное изданіе, замѣтімъ мимоходомъ, отличающееся разборчивостью и серьозностью содержанія), неожиданно наткнулись мы на библіографическое извѣстіе о замѣчательной, по своей древности и художеству отдѣлки, рукописной псалтири, принадлежащей Виленской приходской Свято-Николаевской церкви.
Какъ ни странно говорить въ единственномъ Виленскомъ духовномъ органѣ о Виленской же Православной святынѣ на основаніи данныхъ, почерпаемыхъ изъ Варшавскаго литературнаго Сборника: воспользуемся однакожъ не обинуясь нашею доброю находкою, какъ на правахъ законной собственности, такъ и потому, что библіографическая замѣтка, на которую ссылаемся, принадлежитъ перу извѣстнаго по своей основательной и многосторонней учености писателя, г. Осипа Крашевскаго.
- "Намъ довелось, - говоритъ въ началѣ г. Крашевскій, - присмотрѣться ближе къ старинной рукописной Славянской псалтири, принадлежавшей въ послѣднее время Профессору Бобровскому; и можемъ удостовѣрить, что въ самомъ дѣлѣ выставленъ въ ней на концѣ годъ 6905 отъ сотворенія міра, т. е. 1397 отъ рожденія Іисуса Христа. - Между тѣмъ, несмотря на то, одинъ изъ прежнихъ обладателей рукописи, не разобравъ повидимому настоящей цифры, сдѣлалъ внизу слѣдующую латинскую дописку: Scriptum est hoc psalterium a. ab incarnatione dominica 1095 jussu Michaelis Episcopi a Spiridione Archidiacono in Urbe Kijovia. (т. e. писана сія Псалтирь года отъ воплощенія Сына Божія 1095 по повелѣнію Михаила Епископа, Спиридономъ Архидіакономъ въ Градѣ Кіевѣ). Покойный профессоръ Бобровскій, при всей своей опытности въ славянской библіографіи, недосмотрѣлъ однакожъ тоже подлиннаго лѣтосчисленія, и прежнюю ошибочную латинскую дописку своею вторичною окончательно утвердилъ."
Далѣе однакожъ г. Крашевскій заподозрѣваетъ отчасти и выставленное въ самой рукописи лѣтосчисленіе: "Хотя, - говоритъ онъ, - слова эти: лѣта 6905 списана бысть книга сія Давида Царя повелѣніемъ Смиреннаго Владыки Михаила, рукою грѣшнаго раба Спиридіона архидіакона, а писана въ градѣ Кіевѣ," - дописаны киноварью и повидимому такимъ-же почеркомъ какъ и самая псалтирь; но какъ имъ не предшествуетъ обыкновенная формула: отъ сотворенія міра, какъ не показано индикта, который всегда обозначался, а также не прописанъ годъ, мѣсяцъ и день окончанія столь замѣчательнаго каллиграфическаго труда Архидіакономъ Спиридіономъ, (единственный и вполнѣ заслуженный ѳиміамъ, въ которомъ древніе смиренные труженики себѣ не отказывали); то скорѣй приходится предположить, что лѣтосчисленіе обозначено не самимъ переписчикомъ, а дописано уже въ послѣдствіи, по преданію.
Главную притомъ трудность составляетъ имя Епископа Михаила, которое въ спискѣ Кіевскихъ Архипастырей около того времени нигдѣ не встрѣчается. Ибо хотя по Ходыкевичу, (Dissertationes de utroque Archiepiscopatu Kijoviensi) въ числѣ трехъ соискателей Кіевской Архіерейской Каѳедры послѣ кончины св. Алексѣя, являются въ 1376 г. Михаилъ, Пименъ и Діонисій; но первый изъ нихъ никогда не занималъ этой каѳедры; упонаемый-же Орловскимъ (Defensa biskupow і Dyecezyi Kijowskiej 1748). ХІІ-мъ въ ряду іерарховъ Михаилъ Грекъ относится къ времени гораздо уже болѣе отдаленному. Во всякомъ случаѣ, - заключаетъ г. Крашевскій, - имя Епископа Михаила и опредѣленіе года его пастырства могутъ послужить, при изслѣдованіи старины настоящей рукописи, самымъ надежнымъ рукододствомъ."
Не имѣя подъ рукою, въ томъ уединенномъ уголкѣ, въ которомъ доживаемъ, важныхъ историческихъ трудовъ нашихъ знаменитыхъ Церковныхъ историковъ - Преосвященнѣйшихъ Евгенія, Филарета и Макарія, и не обладавъ никогда (сознаемся въ томъ откровенно) надлежащею библіографическою подготовкою для самостоятельнаго сужденія въ дѣлѣ подобной важности, не думаемъ вовсе предрѣшать, какимъ-бы то ни было образомъ, настоящаго вопроса, довольствуясь скромною заслугою, что можемъ на него указать судьямъ компетентнымъ; а только позволимъ себѣ, изъ личнаго уваженія къ памяти покойнаго Протоіерея Бобровскаго, выразить здѣсь одно сомнѣніе. Намъ кажется болѣе чѣмъ невѣроятнымъ, чтобы какъ неизвѣстный прежній обладатель псалтыри, такъ и Протоіерей Бобровскій, могли дѣлать столь положительныя замѣтки и записывать ихъ тутъ-же сплошь да рядомъ съ выставленнымъ въ концѣ рукописи лѣтосчисленіемъ, не задавъ себѣ труда хотя-бы только взглянуть повнимательнѣе на хронологію самой рукописи, которая (т. е. хронологія) повидимому столь легко далась г. Крашевскому. Сомнѣніе наше тѣмъ позволительнѣе, что самъ-же г. Крашевскій относится съ недовѣріемъ и къ своему открытію, т. е. не считаетъ лѣтосчисленія рукописи вполнѣ современнымъ и достовѣрнымъ, а прибавляетъ, что оно скорѣй можетъ быть дописано впослѣдствіи по преданію. Въ такомъ случаѣ всего естественнѣе предположить, что нить преданія ( 2) могла быть еще до нѣкоторой степени доступною послѣднимъ обладателямъ рукописи (оттого именно и рѣшившимся на эти положительныя и однообразныя дописки), чѣмъ взводить на нихъ обвиненіе въ непростительной небрежности или просто въ незнаніи самыхъ начальныхъ библіографическихъ пріемовъ. Намъ казалось-бы, что самая легкость, съ какою далась рукопись первому такъ сказать случайному взгляду сторонняго человѣка, должна была расположить г. Крашевскаго къ осторожности и къ болѣе тщательной или покрайней мѣрѣ снисходительной оцѣнкѣ дописокъ прежнихъ изслѣдователей псалтыри.
Но это нашъ единственный и послѣдній упрекъ нашему путеводителю, за которымъ послѣдуемъ уже далѣе безмолвно и съ полною довѣренностью.
Рукопись псалтыри - продолжаетъ г. Крашевскій - въ большую четверть листа, на прекрасномъ пергаменѣ писана чрезвычайно изящно крупными буквами, изъ коихъ начальныя (Inicyales) украшены миньатюрами и золотомъ; пробѣлы предшествующіе началу каждаго новаго стиха вызолочены; нѣкоторыя дописки писаны киноварью и вообще ею наведены всѣ точки. Рукопись состоитъ изъ 227 листовъ или 454 страницъ.
На каждой изъ страницъ оставлены съ намѣреніемъ по бокамъ и внизу очень широкія поля, на которыхъ просторно красуется приблизительно около 225 разныхъ миніатюрныхъ изображеній. - Говоримъ приблизительно, такъ какъ точность зависитъ здѣсь отъ способа самаго счета; потому что ихъ можно считать либо въ рознь, либо соединяя нѣкоторыя между собою, не смотря на ихъ незначительную разрозненность. Сплошь съ начала до конца, всѣ маленькія фигуры принадлежатъ очевидно одной кисти; но лишь только фигуры эти достигаютъ нѣсколько большихъ размѣровъ, или гдѣ представлены пейзажи, рѣки и деревья, работа является столь разнообразной; что кажется произведеніемъ будто другого уже художника. - Однакожъ это кажущаяся только неровность, обусловливаемая видоизмѣненіемъ самаго предмета.
Тамъ, гдѣ художникъ имѣлъ дѣло съ изображеніями освященными однажды на всегда преданіемъ, онъ дѣйствовалъ смѣлѣй; но лишь только вступалъ въ область фантазіи, являлся ниже себя во всѣхъ отношеніяхъ. Для справедливой съ этой стороны оцѣнки настоящаго труда, необходимо болѣе близкое знакомство вообще съ исторіей византійскаго искуства. Г. Дидронъ, знаменитый иконографъ, ( 3) путешествовавшій по Греціи съ цѣлью изученія исторіи восточнаго иконописнаго искуства, очень изумился, встрѣчая вездѣ одни и тѣже, какъ-бы одною рукою созданные типы.
Съ начала фактъ показался ему просто непостижимымъ, особенно когда онъ вполнѣ убѣдился, что произведеній живописи ХVІІІ вѣка никакъ нельзя различить отъ такихъ же 12 вѣка. Наконецъ случайное открытіе рукописи, въ которой заключается византійская живопись, объяснило ему всю тайну. Рукопись эта издана впослѣдствіи въ переводѣ Г. Дюранда.
Греческіе иконописцы не могутъ уклониться ни въ право ни въ лѣво отъ дороги указываемой имъ этимъ руководствомъ, въ которомъ однажды на всегда опредѣлена каждая фигура, каждая ея поза, всѣ аксессуары до покроя цвѣта и оттѣнка одежды включительно. Въ добавокъ приложены и готовые образцы. Фантазіи живописца рѣшительно тутъ нѣтъ мѣста. Довольно лишь заглянуть въ эту любопытную книгу.
Въ Россіи она давно была извѣстна, а теперь великолѣпно издана по старинному тексту, бывшему чрезъ много уже вѣковъ завѣтною нормою и образцемъ иконописцевъ. Итакъ при опредѣленіи времени восточной живописи, не за чѣмъ обращаться къ формѣ, идеѣ, искуству; ибо все, начиная отъ мозаики Софійской, едва-ли не до послѣднихъ временъ, осталось однообразнымъ и неподвижнымъ. Однакожъ въ иллюстрованныхъ Славянскихъ изданіяхъ и разныхъ священныхъ изображеніяхъ, выходившихъ въ Кіевѣ и Западной Руси, сравнительно говоря, иконографическое искуство не представляетъ еще такого безусловнаго застоя и неподвижности. Нѣкоторые художники, какъ нр. Tapaccoвичъ, пытались, и не безъ успѣха, внести нѣсколько жизни и свободы въ этотъ завѣтный кругъ, до извѣстныхъ покрайней мѣрѣ предѣловъ. Не покидаютъ они, правда, освященной преданіемъ формы, и типъ остается все тотъ же; но рука художника и его духъ рѣшаются наконецъ кое-гдѣ на индивидуальныя проявленія, видна борьба дарованія, сбрасывающаго съ себя оковы, и по временамъ мерцаютъ даже проблески творческой фантазіи.
Миніятюры рукописи, о которой ведемъ рѣчь, много имѣютъ сходства съ тѣми, которые находимъ подъ ХІІ-мъ столѣтіемъ у Ieroux d'Agincourt. и въ Моуеп-Age (Manuscrits); вcѣ предметы, послужившіе ихъ содержаніемъ, принадлежатъ только къ разряду такихь, какіе указываетъ и объясняетъ руководство. Псалтырь Давидова естественно всего чаще представляетъ Царя Давида в разныя эпохи его жизни, нр. то укрывающагося отъ гоненій, то въ обществѣ Царя Саула, - чаще всего однакожъ является Давидъ съ своимъ божественнымъ первообразомъ (Іисусъ Христомъ).
Не всѣ мініятюры имѣютъ непосредственное отношеніе къ тексту: впрочемъ большею частью, указываютъ, розовою нитью киновари, на тѣ стихи Псалтыри, съ которыми состоятъ въ аналогіи.
Нѣсколько разъ повторены нѣкоторые священные моменты изъ жизни Спасителя, какъ то: Eго рожденіе, крещеніе, распятіе, изведеніе изъ ада душъ ветхозавѣтныхъ праведниковъ, и возшествіе на небеса; къ прочимъ болѣе выдающимся изображеніямъ принадлежатъ лики: Богоматери, ангеловъ, святыхъ патріарховъ и пророковъ, Святыхъ: Іоанна Златоуста, Сѵмеона Стилита, Григорія, Василія, Антонія Печерскаго, Онуфрія, и наконецъ въ общей группѣ, торжество праведныхъ и отверженіе злочестивыхъ.
Вообще многія отдѣльныя фигуры удачно нарисованы и отличаются легкостью и нѣжностью кисти, но попадаются и погрѣшающія противъ симметріи; гдѣ-же ихъ нѣсколько групируется, гдѣ нуженъ фонъ, аксессуары, немного изобрѣтательности и свободы, тамъ поразительна бездарность. О пейзажѣ нечего уже и говорить; деревья, птицы и животныя, какъ будто другой рукой набросаны своеобразно и аляповато. Но подобныя аномаліи нерѣдки и въ Кіево-византійской живописи. На одной изъ миніятюръ болѣе значительнаго размѣра представлена психостазія ( 4). Св. Архангелъ Михаилъ держитъ вѣсы, между тѣмъ иной ангелъ, съ противною улыбкой, приподнимаетъ чѣмъ то крючкообразнымъ одну изъ душъ повидимому явно оказавшуюся уже несостоятельною. Впрочемъ сатана, въ другихъ мѣстахъ, обыкновенно изображается или дюжимъ бѣлоплотнымъ и непокрытымъ дѣтиною, или совершенно чернымъ, вооруженнымъ рогами и алчно пожирающимъ сыновъ Адамовыхъ; - при чемъ невольно такъ и припоминается Campo-Santo въ Пизѣ.
Зодчество не многимъ о себѣ заявляетъ. Есть однакожъ изображеніе осады какой-то башни (Столпъ-Доньо?). Похожей на остатки доселѣ еще кое-гдѣ у насъ встрѣчающіеся ( 5), но кругомъ этой твердыни нѣтъ ни стѣнъ ни рвовъ. Сгруппированные здѣсь воины, какъ и представленные въ другихъ мѣстахъ рукописи, всѣ въ остроконечныхъ шлемахъ, въ кольчугахъ, и большею частью вооружены щитами, оканчивающимися остріемъ, предназначеннымъ для водруженія въ землю. Эти нормандскіе щиты, употреблявшіеся въ Европѣ прежде круглыхъ, (rondache) указываютъ не далѣе какъ на XIIІ столѣтіе. Попадаются однакожъ нерѣдко и круглые щиты, расписанные краснымъ цвѣтомъ съ позолотой. Воины вооружены копьями и прямыми мечами.
Луна и солнце вездѣ обозначаются краснымъ и синимъ цвѣтомъ, рѣки олицетворены въ видѣ фигуръ съ урнами на груди, онѣ тоже либо красныя, либо голубыя. Изъ символическихъ животныхъ встрѣчаемъ здѣсь единорога, изображающаго смерть. Инорогъ убо образецъ смерти - сказано въ выноскѣ. Это единственный - сколько намъ извѣстно - примѣръ подобнаго значенія, и потому очень примѣчательный. Въ западной символикѣ единорогъ никогда не изображаетъ смерти ( 6). Онъ тамъ бываетъ или символомъ креста, чистоты, безсѣменнаго зачатія Пресвятыя Дѣвы, или отшельнической и пустынной жизни.
Почти надъ всѣми фигуринками находятся надписи киноварью, чуть-ли немикроскопическія. Замѣтимъ, наконецъ, еще одну своеобразность, что мужскія лица всѣ писаны по греческому типу и строго по указанію руководства: женскія-же хотя и до крайности умалены, но вообще выходятъ очень граціозны.
Заключимъ иконографическую часть настоящаго отчета замѣчаніемъ: что рукопись хотя и не такъ старинна, какъ ошибочно представлялась, но какъ образецъ греческой иконографіи, отличается рѣдкимъ обиліемъ и разнообразіемъ содержанія.
Къ сожалѣнію, въ резюмируемомъ здѣсь отчетѣ г. Крашевскаго, не находимъ болѣе для насъ важной и существенной филологической оцѣнки, а она-то безъ сомнѣнія и послужила главнымъ основаніемъ къ мнимо-ошибочной допискѣ покойнаго профессора Бобровскаго, который вообще разсматривалъ древнія Славянскія рукописи со стороны сравнительно-филологической.
Г. Крашевскій ограничивается только слѣдующими довольно нерѣшительными словами: "что касается языка, форма его болѣе древняя и отличная отъ библейской, самый-же почеркъ, разсматривая его палеографически принадлежитъ къ 13 столѣтію, по крайней мѣрѣ являетъ онъ всѣ отличительные признаки, свойственные этому времени, какъ въ разстановкѣ и употребленіи буквъ, такъ и въ самомъ ихъ очертаніи. Однакожъ на этотъ счетъ, не смотря на самое тщательное сличеніе съ нѣсколькими другими рукописями, какія имѣемъ подъ рукою, не можемъ высказаться рѣшительно. Дописка присочиненная, въ 16 уже столѣтіи, къ началу описываемой нами псалтыри, нагляднѣе всего показываетъ, какимъ перемѣнамъ подверглось съ этого времени Славянское рукописаніе."
Затѣмъ г. Крашевскій разсказываетъ содержаніе начальнаго листа псалтыри, на первой страницѣ котораго красуется гербъ (Лелива) Ивана-Абрама Глебицкаго-Іозефовича Подскарбія Литовскаго, ( 7) на оборотѣ-же имѣется слѣдующее. завѣщаніе: "Азъ рабъ Божій, въ крещеніи Иванъ прозваніемъ-же Абрамъ Іозефовичъ Подскарбій Земскій Великаго Княжества Литовскаго Его милости Короля Сигизмунта Казимировича, книгу сію именуемую Псалтырь повелѣхъ отдѣлать ( 8) золотомъ, киноварью и чернильми на пергаменѣ въ листъ, и далъ есмъ ю къ Церкви Великаго Чудотворца Николая, перенесенія святыхъ мощей, въ городѣ Вильнѣ." Далѣе обычная ссылка на проклятіе Отцевъ Семи Вселенскихъ Соборовъ тѣмъ кто дерзнулъ-бы посягнуть на отчужденіе книги, и выставленъ годъ 1518. Индикта 6, мѣсяца Апрѣля, 10 числа.
( Окончаніе въ слѣд. №).
( Окончаніе)
И вотъ, какъ грозное привидѣніе, самъ-собою встаетъ роковой вопросъ: кто-же могъ рѣшиться на святотатство? кто могъ лишить эту древнюю святыню въ нашемъ краѣ драгоцѣнной ея собственности?
За неимѣніемъ пока положительныхъ юридическихъ доказательствъ, мы незатруднились-бы отвѣчать, что преднамѣренно, можетъ быть, никто. Правда печальный фактъ на лицо; но кто знаетъ, можетъ быть и на этотъ разъ многое, если не все, могла-бы въ немъ объяснить домашняя его исторія. Намъ самимъ извѣстно кое-что, проливающее болѣе кроткій свѣтъ на самую поразительную и повидимому ничѣмъ неоправдываемую сторону этого дѣла; а потому и считаемъ себя обязанными, хотя-бы только въ качествѣ современнаго показателя, дать здѣсь мѣсто нѣкоторымъ личнымъ воспоминаніямъ.
Послѣдними уніятскими настоятелями Виленской Свято-Николаевской церкви были преемственно Протоіереи: Антоній Сосновскій и Михаилъ Бобровскій. Протоіерей Сосновскій, офиціалъ самостоятельной тогда еще Виленскоя уніятской Епархіи, хотя и былъ, - какъ у насъ принято съ нѣкоторымъ пренебреженіемъ выражаться, - самоучкой, но ужъ принадлежалъ конечно къ самоучкамъ очень и очень достопримѣчательнымъ. Надѣленный отъ природы счастливыми способностями и необыкновенной любознательностью, усовершилъ онъ неутомимымъ трудомъ свое образованіе почти до строгаго научнаго уровня, сохранивъ при томъ за собою очень полезную во многихъ отношеніяхъ и ничѣмъ незамѣнимую рутинную сноровку. Обладая обширными свѣденіями, особенно по мѣстной церковной исторіи, пристрастился онъ преимущественно къ стариннымъ книгамъ, рукописямъ и вообще древностямъ славянскимъ до такой степени, что, при первомъ достовѣрномъ указаніи о существованіи гдѣ либо въ странѣ подобнаго памятника, не успокаивался онъ, пока или не получалъ для разсмотрѣнія, или не обозрѣлъ лично на мѣстѣ указаннаго предмета. Съ этою единственной цѣлью предпринималъ онъ нерѣдко довольно дальныя поѣздки, вовсе не легко приходившіяся многосемейному и небогатому духовному. Всѣ почти книги и рукописи, перебывавшія такимъ образомъ въ рукахъ любознательнаго Протоіерея, носятъ, такъ сказать, слѣды этого знакомства; такъ какъ на поляхъ книгъ, изъ коихъ дѣлалъ онъ извлеченія и выписки, оставлялъ онъ при томъ, - по обыкновенію многихъ записныхъ библіофиловъ - разныя бѣглыя отмѣтки, а въ концѣ рукописей обозначалъ (непремѣнно по латыни), настоящую или предполагаемую эпоху ихъ древности, мѣсто происхожденія и кое-что на счетъ личности писателя. Многимъ навѣрно, кромѣ васъ, доводилось встѣчать эти отмѣтки; и мы почти увѣрены, что дописка на Виленской Псалтыри, приписываемая Г. Крашевскимъ прежнему ея обладателю, принадлежитъ не кому другому, какъ только Протоіерею Сосновскому. Дѣйствительно, могла ли подобная рукопись ускользнуть отъ вниманія Протоіерея Сосновскаго, бывшаго нѣсколько лѣтъ настоятелемъ Виленской Свято-Николаевской Церкви? сдѣланная-же имъ дописка, относящая древность рукописи, вопреки имѣющемуся на ней лѣтосчисленію, къ эпохѣ гораздо болѣе отдаленной, именно указываетъ на опытнаго, самостоятельнаго, да немного притомъ самоувѣреннаго (какимъ и былъ въ самомъ дѣлѣ Протоіерей Сосновскій) изыскателя, который, можетъ быть, по одному только хронологическому данному, т.е. основываясь на имени Кіевскаго Митрополита Михаила Грека, не усомнился отнести настоящую рукопись въ ХІV вѣку. Професоръ Бобровскій, подтвердившій эту дописку своею совершенно тождественною по содержанію, могъ конечно руководствоваться при томъ и другими еще филологическими критеріумами; но самая эта тождественность содержанія его дописки служитъ для насъ, близко знавшихъ взаимныя отношенія обоихъ покойныхъ Протоіереевъ, несомнѣннымъ почти доказательствомъ, какъ вѣроятности нашего предположенія: что первая дописка сдѣлана не кѣмъ-либо другімъ, какъ только Протоіереемъ Сосновскимъ, - такъ и того, что самая рукопись, чему быть и слѣдовало, по наслѣдству въ управленіи Свято-Николаевскимъ приходомъ, - перешла изъ рукъ въ руки къ Протоіерею Бобровскому отъ Протоіерея Сосновскаго, который вмѣстѣ съ тѣмъ могъ передать своему преемнику и свой взглядъ на относительную ея древность. Ибо Профессоръ Бобровскій, кромѣ искренней дружбы, высоко цѣнилъ спеціальныя познанія Протоіерея Сосновскаго въ славянской библіографіи, зачастую прибѣгалъ къ его совѣтамъ и охотно сознавался, что всѣмъ своимъ заграничнымъ и Профессорскимъ филологическимъ арсеналомъ принужденъ подъ часъ преклоняться предъ смиренной рутиной своего друга.
Все это пожалуй можетъ быть и такъ, - возразятъ намъ безъ сомнѣнія наши читатели! Да какимъ же образомъ дорогая псалтырь, принадлежащая Виленской Св. Николаевской Церкви, могла непреднамѣренно очутиться въ библіотекѣ Профессора Бобровскаго, и вмѣстѣ съ этой послѣдней, послѣ его кончины, поступила на правѣ собственности въ чужія руки? Образомъ самымъ обыкновеннымъ въ жизни едва-ли не каждаго безсемейнаго ученаго, располагающаго на старости лѣтъ, въ деревнѣ, на покоѣ, приводить въ порядокъ свои многотетрадныя записки и, пользуясь вождѣленнымъ безмятежнымъ досугомъ, изготовлять ихъ исподоволь, совѣстливо, отчетчетливо, кь печати, которая уже не властна будетъ, по городскому, приступать какъ-бы съ ножемъ къ горлу бѣднаго автора, всякій день-деньской, съ новымъ корректурнымъ листомъ, а должна наконецъ дожидать почтительно, - какъ то ей и подобаетъ, - пока не взвѣситъ и не выскажетъ послѣднее свое слово современная наука.
Главную суть этого явленія давно уже разрѣшила и объяснила психологія: намъ только остается разсказать здѣсь его домашнюю исторію; а это тѣмъ легче, что мы были, такъ сказать, наглядными ея свидѣтелями.
Послѣ закрытія Виленскаго Университета, Протоіерею Бобровскому, какъ вмѣстѣ съ тѣмъ и заслуженному Профессору, предоставленъ былъ едва-ли не одинъ изъ лучшихъ тогда, по обезпеченію, Шерешевскій приходъ (Гродненской губерніи въ Пружанскомъ уѣздѣ). Обрадованный ученый перспективой чистаго сельскаго воздуха и уединенной жизни, обѣщающей полное раздолье его завѣтнымъ мыслямъ на счетъ осуществленія наконецъ столькихъ важныхъ литературныхъ плановъ, къ которымъ въ продолженіи всей трудолюбивой жизни накопилось такое богатство матеріаловъ, поспѣшилъ запереть шкафы своей обширной библіотеки, передалъ отъ нихъ ключи въ надежныя руки и, заказавъ, по особому рисунку, разные затѣйливые тюки, въ которыхъ библіотечныя книги, размѣщены были-бы по ихъ настоящему порядку и классифировкѣ, поручилъ выслать ему, со всевозможною бережливостью, этотъ ученый скарбъ по первому зимнему транспорту. Между тѣмъ, самъ на легкѣ, т. е. съ одними только журналами, да съ коллекціей цвѣтовъ, до конца жизни страстно имъ любимыхъ, отправился къ мѣсту назначенія. Оно почти во всѣмъ соотвѣтствовало неприхотливымъ ожиданіямъ скромнаго ученаго; да одна бѣда - цвѣтника предъ домомъ , т. е. не только цвѣтника, на какой всю дорогу расчитывалъ нашъ любитель, но и рѣшительно никакого не оказалось.
На другой же день послѣ своего пріѣзда новый хозяинъ занялся этимъ важнымъ дѣломъ и посвящалъ ему все свое свободное время съ утра до поздняго вечера, до самой глубокой осени. Наступила зима; но вышла-ли она въ этомъ году безснѣжной, тюки-ли не были заготовлены къ сроку, Виленскій-ли посредникъ не оказалъ довольно въ этомъ дѣлѣ настоянія, ужъ именно не упомнимъ, - а только транспортъ съ библіотекою не подоспѣлъ зимой. Профессоръ съ начала больно скучалъ и жаловался; но какъ сосѣди спѣшили на перерывъ пользоваться знакомствомъ такого ученаго и пріятнаго собесѣдника, а онъ съ своей стороны нуждался отчасти въ ихъ совѣтахъ и руководствѣ на вновь предстоящемъ хозяйственномъ поприщѣ; то первая зима, а за ней и лѣтнее время, посвященное новымъ сельскимъ заботамъ, проскользнули какъ-то непримѣтно. Слѣдующей зимой, по первой снѣжной дорогѣ, настоящій обозъ съ библіотекой Профессора Бобровскаго прослѣдовалъ чрезъ м. Жировицы. Всѣ мы, жившіе здѣсь тогда, въ изрядномъ таки количествѣ, ученики покойнаго Бобровскаго обрадовались этому появленію и поспѣшили коллективнымъ адресомъ поздравить нашего Профессора съ благополучнымъ прибытіемъ библіотеки, скромно притомъ высказывая надежду, что вотъ и намъ теперь можетъ быть доведется воспользоваться хоть крохами, упадающими отъ избитка его стола. Добрый Наставникъ дружески насъ благодарилъ и гостепріимно приглашалъ провести у него будущимъ лѣтомъ нѣсколько дней вакаціи. Между тѣмъ весной случилось обстоятельство, повидимому не имѣющее ровно никакого отношенія къ библіотекѣ. Въ саду Профессора родились вишни въ непомѣрномъ изобиліи, а въ пасѣкахъ близко прилегающей къ Шерешеву Бѣловѣжской пущи оказались значительные запасы превосходнаго бѣлоснѣжнаго липца (меду). Профессоръ Бобровскій какъ-то случайно вспомнилъ при томъ, что во время своихъ долголѣтнихъ странствій заграницей, гдѣ-то въ нѣмецкой землѣ присутствовалъ онъ при выдѣлкѣ особаго сорта Киршвассера, приготовляемаго такимъ образомъ: что вишни въ бутылкахъ или глиняныхъ сосудахъ наливались медомъ-патокой, закупоривались герметически и тутъ-же зарывались въ землю на болѣе или менѣе продолжительное время, смотря по вкусу и желанію приготовляющаго имѣть болѣе или менѣе крѣпкій напитокъ. Напитокъ этотъ, по воспоминаніямъ Профессора, далеко оставлялъ за собою даже знаменитыя наши украинскія наливки, хотя и приготовлялся нѣмцами только на патокѣ. Чтоже-бы могло выйдти, - сообразилъ вдругъ намъ ученый, - если-бы его приготовлять на нашемъ безподобномъ душистомъ липцѣ Бѣловѣжскомъ? И вотъ пошли въ дѣло, въ довольно таки кажется обширныхъ размѣрахъ, опыты приготовленія усовершенствованнаго Киршвассера. Когда лѣтомъ явились мы акуратно всей ватагой въ Шершево и послѣ нѣкотораго отдыха стали приступать къ нашему радушному хозяину съ вопросами о мѣстонахожденіи библіотеки и съ просьбами допустить насъ, хотя-бы подъ карауломъ, въ это святилище, Професоръ Бобровскій, съ какою-то предвзятою (ad hoc) торжественностью, повелъ насъ въ садъ, въ которомъ была устроена бесѣдка и здѣсь объявилъ: что хотя за неимѣніемъ шкафовъ тюки, заключающіе библіотеку, доселѣ не вскрыты, но для такихъ дорогихъ и любознательныхъ гостей онъ приказалъ открыть теперь-же одинъ тюкъ, - только ужъ извините прибавилъ съ улыбкой, - чисто беллетристическій, но зато самаго медоточиваго содержанія. Затѣмъ внесены были корзины съ партіей только что, въ самомъ дѣлѣ, вырытаго изъ земли киршвассера. Хотя мистифкація была немного жестка и обидна для нашего молодаго литературнаго самолюбія; но какъ люди маломальски воспитанные, не обнаруживая ни смущенія ни досады испили мы до дна предложенную намъ чашу - да впослѣдствіи не одну: потому что киршвассеръ оказался отмѣнно хорошъ, - до того хорошъ, что между прочимъ легко даже заставлялъ забыть про библіотеку. Испытавъ сами на себѣ возможность подобнаго забвенія, тѣмъ легче уже могли мы извинить ее и въ нашемъ хозяинѣ, человѣкѣ такихъ лѣтъ и заслугъ, никогда впрочемъ не доходившемъ при томъ до самозабытія. Въ слѣдующую за тѣмъ нашу бытность, все еще не находя шкафовъ съ библіотекой, мы уже какъ будто и не примѣтили ихъ отсутствія. Извѣстна же съ одной стороны безконечная медлительность и безпечность нашихъ провинціальныхъ ремесленниковъ, а съ другой стороны столько же безконечная на этотъ счетъ снисходительность самыхъ заказчиковъ. Такъ именно, кажется, и посмотрѣлъ на это дѣло одинъ изъ опытныхъ и близкихъ сосѣдей Протоіерея Бобровскаго, г. Владиславъ Трембицкій. Человѣкъ этотъ, не только вполнѣ образованный, но и основательно ученый, обладавшій большими средствами и значительною, много рѣдкихъ книгъ и рукописей заключающею библіотекой, узнавъ изъ каталога, сообщеннаго ему Профессоромъ Бобровскимъ о достоинствѣ его книгъ, не заявилъ, по рѣдкой деликатности, даже желанія хотябы только заглянуть въ завѣтные тюки, а просто предложилъ Бобровскому пріобрѣсть отъ него книги, съ тѣмъ, что покупка сейчасъ-имѣетъ состояться, но книги останутся въ пожизненномъ пользованіи прежнего владѣльца. Это послѣднее условіе, кажется, въ особенности тронуло Протоіерея Бобровскаго. Онъ согласился на предложенную сдѣлку, прибавивъ, что теперь, когда чувствуетъ себя въ долгу такой высокой деликатности, не дозволитъ ему долго тяготѣть на своей совѣсти, и хотябы это стоило чрезвычайныхъ усилій, постарается поторопиться немедленнымъ окончаніемъ своихъ литературныхъ работъ.
И въ самомъ дѣлѣ, въ этой рыцарской борьбѣ Протоіерей Бобровскій зашелъ въ деликатности едва-ли не далѣе своего соперника; потому что до самой своей кончины (внезапно послѣдовавшей отъ холеры) не воспользовался ни однажды своимъ правомъ, т. е. даже и не дотронулся до представленныхъ ему тюковъ. Они, безъ всякого сомнѣнія, перешли къ новому своему законному владѣльцу въ томъ-же самомъ видѣ, въ какомъ за полтора десятка лѣтъ назадъ прибыли изъ Вильны. Въ одномъ изъ нихъ, конечно, могла находиться и Виленская харатейная рукопись Псалтыри, временно и заимообразно взятая Профессоромъ Бобровскимъ для ближайшихъ еще изслѣдованій текста и окончательной критической его оцѣнки; но Псальтырь эта уже никакъ не находилась въ описи книгъ и рукописей, уступленныхъ Протоіереемъ Бобровскимъ. Онъ и по своей общеизвѣстной рѣдкой честности, и по носимому имъ сану, не могь, не имѣлъ права, и не былъ способенъ рѣшиться на подобную уступку. Въ особенности напираемъ на послѣдній изъ приводимыхъ нами доводовъ; такъ какъ онъ кажется намъ самымъ рѣшительнымъ и неотразимымъ; ибо возможно-ли допустить, чтобы человѣкъ, способный изъ-за корыстныхъ видовъ распоряжаться собственностію существующей на лице и представляющей собою собственника истца святыни, на столько былъ простъ и недогадливъ, что не съумѣлъ-бы уничтожить заглавный листъ, свидѣтельствующій о принадлежности рукописи Виленской Православной церкви, когда притомъ этотъ обличительный листъ самъ по себѣ не только не возвышаетъ вовсе цѣнности и достоинства рукописи въ палеографическомъ отношеніи, а напротивъ какъ-бы ихъумаляеть, наводя на мысль, что нѣкоторыя изъ миніятюръ, размѣщенныхъ по полямъ рукописи, могутъ быть одолжены подскарбію Іозефовичу своимъ происхожденіемъ. Съ другой стороны мы далеки и отъ того, чтобы заподозрѣвать какимъ бы то ни было образомъ и пріобрѣтателя рукописи въ умышленно-незаконной сдѣлкѣ. Тотъ, кто довѣрился описи и честному слову почтеннаго ученаго до такой степени, что уплатилъ тысячи за библіотеку, о состояніи которой вовсе не справлялся, - кто предоставилъ эту библіотеку на неограниченное время въ распоряженіе прежняго владѣльца, могъ ли слишкомъ тщательно и торопливо сей часъ-же заняться сличеніемъ пріобрѣтенной имъ собственности съ ея описью; а какъ иновѣрецъ едва-ли даже онъ могъ знать о существованіи еще въ это время какой-то старинной церкви, до того застроенной и такъ сказать запрятанной, что многіе изъ самихъ жителей Вильны почти не догадывались объ ея существованіи? При томъ-же обѣ стороны, заключившія между собою настоящую сдѣлку, въ небольшомъ промежуткѣ времени пересилились въ вѣчность. Остались только непричастные къ дѣлу наслѣдники. - Вотъ судьба, можетъ быть, многихъ старинныхъ церковныхъ памятниковъ, за время уніи.
Съ этой точки зрѣнія, нашъ домашній разсказъ не лишенъ, намъ кажется, и нѣкоторого серьезнаго значенія, такъ какъ онъ указываетъ вообще не только на современный недостатокъ правильнаго административнаго контроля, - но что еще важнѣе - на неразвитость и даже полное отсутствіе въ странѣ спасительнаго контроля преданія, - не говоря уже о господствовавшемъ здѣсь прежде общемъ мнѣніи, которому уже разумѣется не было дѣла до памятниковъ православія. Въ самомъ дѣлѣ, многимъ-ли хотябы изъ теперешнихъ, слава Богу, таки довольно многочисленныхъ и усердныхъ ревнителей православія, многимъ-ли изъ среды нашего духовенства, многимъ-ли наконецъ, въ самомъ соприкосновенномъ кругу прежняго и настоящаго причта Свято-Николаевской церкви, сколько-нибудь извѣстно, хотябы только по наслышкѣ, объ утраченномъ такъ еще недавно памятникѣ, столь знаменитомъ по старинѣ и по своему художественному достоинству? - Положимъ руку на сердце.
Да, на этотъ разъ по принадлежащему намъ печальному праву, - мы ее кладемъ первые.
Пишущій эти строки имѣлъ честь служить тоже Настоятелемъ Виленской Свято-Николаевской церкви. Служеніе это, хотя кратковременное, совпадаетъ съ эпохой перваго, такъ сказать, возрожденія этого древняго храма, столь великолѣпно просіявшаго нынѣ второю славою, при могучихъ способахъ и дружныхъ приношеніяхъ всей земли Русской. Но когда вспомнимъ, что этотъ Древній стражъ Православія, приставленный здѣсь великимъ подвижникомъ Вѣры Константиномъ Острожскимъ, тогда впервые пробуждался отъ своего вѣковаго искуственнаго усыпленія, по кроткому зову материнской любви, что, воспрянувъ почти въ одномъ отталкивающемъ взоры рубищѣ, онъ вдругъ, на послѣднія, можно сказать копѣечныя, средства бѣдной братіи, явился хотя и въ убогой, но довольно благообразной обстановкѣ: не можемъ не ощущать въ душѣ нѣкоторой тихой, но, можетъ быть, совершеннѣйшей человѣческой радости, что намъ выпалъ жребій въ этой древле Православной Церкви случиться первымъ звеномъ ея благодатнаго возсоединения, и что мы имѣли счастіе, въ храмѣ обновленномъ, украшенномъ по мѣрѣ возможности, и даже отопленномъ ( 9) топливомъ, принесенномъ буквально на раменахъ добрѣйшей паствы, встрѣчать нашего вождя - Архипастыря, тогда еще столь бодраго, сіявшаго въ этотъ день столь умилительною Святительскою радостью и съ такимъ увлеченіемъ возвѣщавшаго ( 10) всему сонму ( 11) собранныхъ вокругъ него виленскихъ православныхъ о дивномъ торжествѣ уготованнаго Богомъ событія. Но видитъ Богъ, не о себѣ похваляемся; напротивъ съ грустнымъ раздумьемъ упрекаемъ себя, что, принимая почти ежедневно посильныя приношенія доброй паствы, и помня даже доселѣ едва-ли не всѣ важнѣйшія тогдашнія приращенія церковнаго имущества (начиная отъ круга богослужебныхъ книгъ, пожертвованнаго Архипастыремъ, до серебряннаго напрестольнаго креста, принесеннаго усерднѣйшимъ церковнымъ старостою, давно уже покойнымъ Львомъ Александровичемъ Сергѣевымъ) не позаботились мы съ своей стороны, имѣя къ тому тогда полную возможность и силы, о составленіи хотя-бы краткаго очерка прежнихъ судебъ Свято-Николаевскаго храма; при чемь, кромѣ жившихъ тогда еще въ Вильнѣ нѣкоторыхъ основательныхъ знатоковъ мѣстной старины, всего естественнѣе было-бы намъ обратиться за свѣденіями и къ нашему предмѣстнику и наставнику Профессору Бобровскому. Одно можетъ быть наше слово заставило-бы его въ это время вспомнить и возвратить по принадлежности то, что было имъ взято заимообразно и для временнаго только употребленія. Теперь вся надежда на то, что вдова г. Трембицкаго, къ которой по наслѣдству перешла библіотека мужа, ( 12) незатруднится, по первому востребованію, отослать несомнѣнную, и никогда неподлежавшую отчужденію, собственность Свято-Николаевской Церкви. Не вышло бы только почему-либо поздно.
Но Богъ милостивъ. Будемъ надѣяться, что посредство Епархіальнаго Начальства, къ которому, по порядку, Свято-Николаевскому Церковному причту остается войдти съ представленіемъ, окажется еще своевременнымъ.
Протоіерей Плакидъ Янковскій.
(*) Подарокъ къ дню освященія этой, нынѣ возобновленной церкви.
( 1) Мѣсяцъ Іюль стр.э 223. Август стр. 431-436.
( 2) Прибѣгаемъ къ гипотетическому выраженію о нити преданія, не имѣя уже возможности положиться съ достовѣрностью на свои воспоминанія. Но немногіе изъ уцѣлѣвшихъ еще нашихъ сверстниковъ и слушателей Профессора Бобровскаго, навѣрно помнятъ, а нѣкоторые, можетъ быть, даже и доселѣ сохранили записки о Славянской библіографіи, которыя выдавались намъ въ руководство при началѣ каждаго курса покойнымъ Профессоромъ. Конечно при множествѣ другихъ перворазрядныхъ предметовъ, мы довольно равнодушно относились къ этимъ запискамъ, такъ какъ въ добавокъ онѣ были еще и латинскія. Таковъ уже былъ духъ вѣка. Латинь съ своею терминологіею (какъ доселѣ нр. въ медицинѣ и ботаникѣ) казалась неизбѣжною и незамѣнимой даже въ Славянской библіографіи. Вѣдь и самъ отецъ Славянства (Добровскій) издавалъ тогда свою славянскую грамматику по латыни. Но прошлое здѣсь только къ слову, а рѣчь наша о томъ: что въ числѣ этихъ разныхъ: codex M. SS. membranaceus - codex М. SS. іп charta bотbусупа - exaratus circiter аппит (secuti) которые намъ въ это время казались такъ неумолимо - скучными, непремѣнно долженъ былъ находиться и codex membranaceus psalterii Vilnensis jussu episcopi Kioviensis Michaelis exaratus ab archidiacono Spiridione, съ самою подробною оцѣнкою его древности и критическимъ сравнительнымъ обозрѣніемъ въ палеографическомъ и грамматическомъ отношеніяхъ. Выдавая свои обширныя библіографическія записки, съ каждымъ годомъ притомъ дополняемыя и увеличивающіяся въ объемѣ (оттого навѣрно и откладывалъ онъ ихъ напечатаніе, но содержаніемъ на сколько намъ извѣстно - дѣлился постоянно съ другими Славянскими учеными, въ томъ числѣ и съ Московскими) Професоръ Бобровскій очень естественно могъ считать себя въ правѣ удовольствоваться одною только краткою отмѣткою на хранившейся въ его библіотекѣ и всегда ему сподручной рукописи Виленской псалтыри.
( 3) Г. Крашевскій принадлежитъ и самъ къ числу перворазрядныхъ знатоковъ Славянской иконографіи, какъ о томъ свидѣтельствуетъ, кромѣ многихъ статей по настоящему предмету, помѣщенныхъ имъ въ разныхъ журналахъ, обширное систематическое его сочиненіе, озаглавленное - если не ошибаемся - Иконотекой.
( 4) Борьба за обладаніе человѣческою душей.
( 5) Нр. въ Каменцѣ-Литовскомъ Брестскаго уѣзда, гдѣ впрочемъ столпъ (и доселѣ еще такъ именуемый) довольно хорошо до нынѣ сохранился.
( 6) Любопытно-бы знать, не относится-ли изображеніе Единорога къ Псалму (XLI, 2) гдѣ говорится: "имже образомъ желаетъ елень на источники водные, сице желаетъ душа моя къ Тебѣ Боже? - просимъ сравнить статью: рай и обѣтованная земля на рельефахъ одного древнехристіанскаго саркофага, помѣщенную въ Православномъ обозрѣніи за 1866 годъ Февраль стр. 135.
( 7) Г. Крашевскій приводитъ разныя генеалогическія и историческія свѣденія, относящіяся къ знаменитому нѣкогда роду Глебицкихъ-Іозефовичей. Абрамъ Іозефовичъ былъ не только Литовскимъ Подскарбіемъ, но и Старостою Ковенскимъ, обладалъ значительными имѣніями въ Польшѣ и Литвѣ, и былъ едва ли не богаче самого Сигизмунда 4-го, котораго вексель на сумму 2000 злотыхъ, занятыхъ у Подскарбія, доселѣ сохранился въ фамильныхъ бумагахъ гг. Іозефовичей.
( 8) Въ польскомъ переводѣ сказано: zrobic kazalem (т. е. я приказалъ сдѣлать) какъ-будто Подскарбій приказалъ настоящую Псалтырь написать - что однакожъ очевидно немыслимо. Развѣ въ поддинникѣ употреблено выраженіе равносильное слову отдѣлатъ т. е. что Подскарбій могъ приказать разукрасить новыми еще миніятюрами, въ добавокъ къ прежде на ней имѣвшимся; что всего естественнѣе объясняло-бы и замѣченную г. Крашевскимъ разницу живописи на этихъ миніятюрахъ. Но едва ли болѣе удачны и наши Славянскія фразы, подъ которыя старались мы поддѣлаться, переводя настоящее завѣщаніе Литовскаго Подскарбія.
( 9) Свято-Николаевская Церковь, одна изъ первыхъ въ Вильнѣ обращенная тогда въ теплую, между прочимъ и по тому привлекала богомольцевъ.
( 10) Слово Высокопреосвященнаго Іосифа, произнесенное въ Виленской Свято-Николаевской Церкви 1845 г. 6 Декабря.
( 11) Число всей Православной паствы въ городѣ Вильнѣ не доходило тогда даже до тысячи.