Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
Поэма Матея Стрыйковского «Битва под Улой» (1564 г.): образный ряд и событийная конкретика
Матей Стрыйковский как историограф
Для историографии и истории идей в Великом Княжестве Литовском XVI в. личность Матея Стрыйковского представляется знаковой. Поляк по происхождению, в 16-летнем возрасте он оказался в Великом Княжестве Литовском и стал его патриотом. Прежде всего он освоил военное ремесло, служил в Витебском гарнизоне, а так же разведчиком на московской границе [1]. Было что-то необычное в этом человеке, так как старые княжеские роды и магнатерия Великого Княжество охотно приближали его к себе. В разное время меценатами («хлебодавцами») Стрыйковского были Слуцкие князи Олелькавичи, а в дальнейшем - Жемайтийский епископ Мельхиор Гедройть, с помощью которого Стрыйковский получил свою последнюю должность Жемайтийского каноника.
Но для нас важно то, что, живя при дворе слуцких Олельковичей, Матей Стрыйковский имел возможность пользоваться богатейшим собранием рукописей и хроник этого рода. Стрыйковскому были доступны многие другие источники, не сохранившиеся и неизвестные нам сегодня. Принципиально то, что Стрыйковский стал автором первой опубликованной истории Великого Княжества Литовского - «Хроники Польской, Литовской, Жемайтийской и всей Руси» (1582) [2]. Ещё одно произведение Стрыйковского, «О началах…» было издано только в 1978 г. [3] Без учёта «Хроники», главного труда Стрыйковского, а также других его произведений, невозможно изучение истории ВКЛ до конца XVI в. включительно. Объективно, Матей Стрыйковский выполнил для Великого Княжества Литовского (ВКЛ) ту работу, которую в своё время Ян Длугош исполнил для Польши [4].
Но среди наследия Стрыйковского есть одно произведение, которое так и не было опубликовано до сегодняшнего дня, хоть легенды о нём существовали ещё с XIX в. Речь идёт о поэме под условным названием «Битва под Улой», в которой рассказывается о победоносном для войск Великого Княжества сражении против московских войск в 1564 г. Рукопись поэмы из Петербургских собраний, созданных путём конфискации в бывшей Речи Посполитой архивных и библиотечных коллекций, ещё в первой половине XIX в. попала в коллекцию профессора Виленского университета Игната Онацевича, который после закрытия университета переехал в Санкт-Петербург [5]. Судьба рукописи и всей коллекции, имевшей статус частной, на протяжении XIX-ХХ вв. полна почти детективными деталями [6]. В ХХ в. она просто исчезла из поля зрения исследователей. Вновь открыта коллекция была в 1970-х годах в Москве в фондах Института мировой литература и передана в Санкт-Петербург (тогда Ленинград) в Пушкинский Дом (Институт российской литературы РАН) [7]. Только совсем недавно рукопись поэмы Стрыйковского стала относительно доступной для исследования.
Рукопись представляет собой сборник из произведений Стрыйковского на 32 страницах, из которых поэма занимает страницы 15-32 [8]. Ещё в XIX в. юрист и архивист Виктор Калиновский (старший брат одного из руководителей восстания 1863 г. Константина Калиновского), опираясь на данные Залусского, отмечал, что первая страница рукописи является автографом Стрыйковского [9]. Других автографов Стрыйковского, за исключением, одной его подписи, не сохранилось.
Художественные и идеологические образы поэмы
Текст поэмы написан на польском языке в его характерной версии XVI в. Полное название поэмы: «Стихотворение о поражении 30.000 московитов с князем Петром Шуйским, воеводою Полоцким, в поле Иванским над Улой рекою, при действиях и управлении Ясновельможного Пана, Пана Николая Радзивилла [Рыжего], на Биржах и Дубингах князя, гетмана великого войск Великого княжества Литовского, и при важном командовании Ясновельможного Пана, Пана Григория Ходкевича, пана [кастеляна] Виленского и польных войск гетмана бдительного, года от Спасительного Рождения Христа Господа 1564, января» [10].
В поэме описывается весь процесс битвы - от предыстории Ливонской войны и момента выступления в поход московских войск во главе князем Петром Шуйским, до встречи их с войском ВКЛ и преследованием последним остатков московского войска, а также отступлением другой московской группировки во главе с князем Серебренным.
Надо сказать, что события битвы 1564 г. неоднократно притягивали внимание Стрыйковского. В своей «Хронике» историк-поэт так же дал описание битвы, но этим разом прозаическое. Стрыйковский таким образом передал свои впечатления от посещения места битвы: «Я там сам в том поле Иванским видел ещё стог большой, сложенный из костей московских, едучи из Витебска [в] год 1573» [11].
Поэма Стрыйковского не является просто стихотворным изложением событий битвы 1564 г. Это историческая фреска, в центре повествования которой действительно находится битва под Улой, но это событие включено в широкий контекст истории Великого княжества Литовского с аллюзиями на ренессансный стандарт историописания - событиям античной истории.
У Стрыйковского быть хитрым и осторожным разведчикам на войне - это значит, «использовать уловки Улисса (Одиссея)» [12]. А когда автор призывает помнить славу Ольгерда и Витовта, то сравнивает великих князей литовских с афинским архонтом Фемистоклом:
«Вспомните своих предков, как Москву били,
И как с Ольгердом в Москве копья ломали.
Вспомните, как с Витультем [Витовтом - О.Д.] за Можайск ходили,
Оку, Волгу и Угру с войском преградили.
Пускай вас количество не устрашит, ибо победы все
В руках Божьих имели… войска все.
Знаете, как Фемистокл Ксеркса разбил» [13].
Ещё одни эпизод битвы 1564 г. отсылает к аллюзиям из античной истории - по призыву великого гетмана Николая Радзивилла, когда «трубы хриповатые битве знак подали» [14], со своей ротой выскочил Юрий Зенович, который «пробивался через московские [ряды - О.Д.] как Ахилл под Троей» [15].
Как видим, метафорический художественный и историографический приём Стрыйковского - это помещение военной истории Литвы в контекст мировой истории, что в категориях образованного европейца XVI в. соответствовало параллелям с античными событиями. Но и собственно история Великого княжества Литовского, как видим, занимает у автора центральное место.
Кроме того, отличительная особенность авторского видения - это появление понятия Отчизны. Стрыйковский в своей поэме ни разу не вспоминает, например, Сигизмунда Августа, во времена правления которого произошла битва. Но он пишет о «любимом Отечестве как настоящий сын, видя, что уже меч кровавый, висящий над её шеей» [16]. Предшественники Стрыйковского из недалёкого прошлого защищают совсем не Ягеллонов. Юрий Зенович «для милого Отечества кровь пролил дорогую» [17]. Этот образ повторяется в поэме неоднократно: «…всегда Отечество общее защищать приятно» [18].
Принципиальная же позиция Стрыйковского, как историографа ВКЛ, проявляется в том, понятия Отечества у него неразрывно связано с понятием свободы, как её воспринимало шляхетское сословие. Польный гетман Григорий Ходкевич обращается к своим войскам:
«Молвил им о рыцарстве, о народе вольном,
Сегодня [нам] Отечества свободы, славы нашей защищать,
Дедов, жён и братьев сегодня наших заслонить» [19].
Так же и Николай Радзивилл призывает «защищать Отечество, которое нас воспитало, а свободы с достоинством все необходимы дальше» [20].
Отчётливая линия поэмы - глорификация (восславление) полководцев Великого княжества, прежде всего великого гетмана Миколая Радзивилла:
«Николай Радзивилл, с Троков воевода,
Тогда ж был гетманом великим, муж большой красоты,
Который был верховным предводителем войск бдительным.
А от предков и своим мужеством издавна в Москве был важным» [21].
Значительно меньшей славы после самой битвы удостоился в трудах современников другой герой битвы - Григорий Ходкевич. Но у Стрыйковского сам план операции великий гетман разработал совместно с польным гетманом:
«Сразу же с Григорием Ходкевичем, польным гетманом,
Который славной памяти был Виленским паном [кастеляном],
Удалились в срочном совещании - и так постановили…» [22]
Как обратил внимание крупнейший польский специалист по наследию Стрыйковского Збыслав Войтковяк, именно сообщения «Петербургского кодекса» позволяют нам сместить акцент только с фигуры Николая Радзивилла и на Григория Ходкевича [23]. В самой этой «конкуренции за славу» видится отзвук борьбы магнатских группировок в Великом княжестве Литовском.
Но как в поэме Стрыйковского изображён собственно враг - московское войско и его военачальники? Следует сказать, что это враг достойный, борьба с которым требует максимального напряжения. В том числе и для обозначения этого положения в поэму введены античные образы - Ксеркса, как метафоры могущественного московского властителя.
Сама динамика битвы готова увлечь всякого и неизвестно, кто выйдет победителем в каждом конкретном столкновении:
«Юрий Зенович с ротой во главе выскочил
И мужественно с московскими полками в битве сразился,
Сам в первой стычке на вылет копьём
Москвитина проткнул, аж дух вышел из шеи» [24].
Вместе с тем, в поэме Стрыйковского нет признаков цивилизационного противостояния или симптомов культуртрегерства. Хотя, конечно, выстраивание дихотомии Литва - Москва как Фемистокл (Афины) - Ксеркс (Персия) можно интерпретировать как противостояние «демократии» (шляхетских свобод) с деспотией. Но в самом тексте поэмы нет подобных оценочных суждений и политические установки глубоко спрятаны под образностью античных сюжетов.
Новая историческая информация поэмы
Но кроме художественных метафор и патриотических установок в поэме Стрыйковского содержатся так же определённая историческая информация, дополняющая сведения известных источников о битве под Улой.
В первую очередь тут следует вспомнить дискуссию о количестве участвующих в сражении войск [25]. Непосредственно после битвы Николай Радзивилл писал о 17-18 тысячах человек в группировке Шуйского [26]. Как следует из самого названия поэмы, Стрыйковский первоначально определял это количество в 30.000 тыс. Но уже в «Хронике» соответтсвующий раздел имеет заголовок «О поражении 25000 москвитинов на Уле» [27]. Но на самом деле тут противоречий нет, так как автор отмечает в тексте «Хроники», что «Москвы 25.000 было разгромленных и побитых, так же до Полоцка едва 5000 убежало, и то раненых» [28]. Таким образом, фактически Стрыйковский остался верен своей цифре в 30.000 московского войска.
Но в любом случае, так же при спорности отдельных цифр, войска ВКЛ уступали в численности своему противнику. И во многом военный успех литовских гетманов был обеспечен неожиданностью атаки. В Дополнении к Никоновской летописи эта ситуация была обрисована следующим образом - к российскому командованию выставлялись упрёки, что «шли не по государеву наказу, оплошася, не бережно и не полки, и доспехи свои и всякой служебной нарядъ везли въ санехъ» [29]. В свою очередь, неожиданный маневр войск ВКЛ стал возможен благодаря отлично поставленной разведке - Радзивилл «имел сведения и от слуг, преимущественно шпионов, знал, что в то время в Полоцке и на Москве совершалось» [30]. И вот только в поэме Стрыйковского мы узнаём, кто был информатором великого гетмана:
«Знал…, когда войско уже должно было выступать,
Имел при себе Попа, который бывал в Полоцке» [31].
И вот именно этот православный священник «использовал уловки Улисса».
Из других источников хорошо известно, что после битвы погиб и московский воевода Полоцка князь Пётр Шуйский. Александр Гваньини сообщал, что раненого Шуйского во время отступления убил топором крестьянин из соседнего селения [32]. В свою очередь Бреденбах дополняет, что труп Шуйского нашли в колодце [33]. Российские источники, а именно «Пискарёвский летописец», дополняют эти сведения: «Князя Петра Шуйского збили с коня, и он с дела пеш утек, и пришел в литовскую деревню, и тут мужики, его ограбя, и в воду посадили» [34]. Тут, конечно, очень благодарная фактура, чтобы выстроить патриотический сюжет, как белорусский крестьянин уничтожает московских оккупантов. Но только поэма Стрыйковского даёт нам некоторые детали этой трагической истории:
«Князь Шуйский Пётр с Полоцка, тех войск воевода,
Видя, что неожиданное пришло к нему приключение,
Сам один через лес убежал, там лишился коня, затем
Пришёл к крестьянину… и [был] в цепочке золотой,
Просил, что бы до Полоцка отвёз его живого,
Обещая ему подарок великий…
Крестьянин вёз его на санях, и видя регалии,
Ударил его сзади топором, не заботясь о его добродетелях.
Так тот гетман московский славный тогда погиб,
Который был славный подчинением татар казанских,
А над шведами а Ливонии был победителем всегда» [35].
Тут интересно будет узнать реакцию Радзивилла, когда он прибыл на место этого происшествия:
«Горюя от бесчестия, возвёл он в небо очи,
Плакал, а слеза за слезой выжимается из влажных зрачков» [36].
Далее, Радзивилл «потребовал достойного погребения, а
Крестьянину этому…, который совращённый был цепью золотой,
Приказал отрубить голову - для Каина добродетели ничего не значат» [37].
Таким образом, поведение полоцкого крестьянина великий гетман расценил не как геройство, а как мародёрства, что по законам военного времени каралось смертью. Не правда ли, этот эпизод является очень неплохой иллюстрацией к тому, как уважительно Стрыйковский выстраивает образ врага.
Несомненно - окончательное прочтение текста поэмы Стрыйковского и её публикация, подготовка которой ведётся, поможет раскрыть некоторые, иногда неожиданные, страницы истории Ливонской войны и принципы её описания.
[1] Подробней о биографии Стрыйковского см.: Wojtkowiak, Zbyslaw. Maciej Stryjkowski - dziejopis Wielkiego Księstwa Litewskiego. Kalendarium życia i działalności. Poznań: UAM, 1990. S. 13-98.
[2] Ktora przedtym nigdy światła nie widziała Kronika Polska, Litewska, Zmodzka, y wszystkiey Rusi Kijowskiey, Moskiewskiey, Siewierskiey, Wołynskiey, Podolskiey, etc. Y rozmaite przypadki woienne y domowe, Pruskich, Mazowieckich, Pomorskich, y inszych krain Krolestwu Polskiemu y Wielkiemu Xięstwu Litewskiemu przyległych, według istotnego y gruntownego zniesienia pewnych dowodow z rozmaitych Historikow y Autorow postronnych, y domowych, y Kijowskich, Moskiewskich, Sławańskich, Liflantskich, Pruskich starych, Dotąd ciemnochmurną nocą zakrytych Kronik, y Latopisczow Ruskich, Litewskich, y Dłvgosza Oyca dzieiow Polskich z inszymi, z wielką pilnością y węzłowatą pracą (Osobliwie około Dzieiow Litewskich y Ruskich od żadnego przedtym niekuszonych) Przez Macieia Osostewiciivsa Striykowskiego dostatecznie napisana, złożona, y na pierwsze swiatło z wybadanim prawdziwie dowodney starodawności własnym wynalezienim, przeważnym dochcipem, y nakładem nowo wydzwigniona przez wszystki starożytne wieki, aż do dzisieyszego Roku 1582. A tu przod wszystkich ile ich kolwiek iest ludzkich na Swiecie Narodow gruntowne wywody. Z łaską y Priwileiem Kro: J: M: Drukowano w Krolewcu v Gerzego Ostenbergera: M.D.LXXXII. fol., k. Tyt. I k.20 nlb.; str.1+791.
[3] Stryjkowski M. O początkach, wywodach, dzielnościach, sprawach rycerskich i domowych sławnego narodu litewskiego, żemojdzkiego i ruskiego, przedtym nigdy od żadnego ani kuszone, ani opisane, z natchnienia Bożego a uprzejmie pilnego doświadczenia / Opracowała J. Radziszewska. Warszawa: Państwowy Instytut Wydawniczy, 1978.
[4] Семянчук А. Беларуска -літоўскія летапісы і польскія хронікі. Гродна: ГрДУ, 2000. С. 69.
[5] Подробно биография Игната Жеготы Онацевича и его, в том числе авантюрные, способы собирания коллекции освещены: Iwaszkiewicz J. Ignacy Żegota Onacewicz - historyk Litwy. Z dziejów dawnego Uniwersytetu Wileńskiego // Studia i materiały z dziejów nauki polskiej. Ser. A, z. 4. Warszawa, 1961. S. 41-126; Габрусевіч С. А., Марозава С. В. Прафесар Ігнат Анацэвіч . Жыццё. Спадчына: гістарычны нарыс. Гродна: ГрДУ, 2005.
[6] S[obieszczański] F. M. Wiadomość o zbiorze atlasów i map Ignacego Onacewicza // Biblioteka warszawska. 1849, t. 3. s. 406-407; Васильев В. Ещё о руссах // Северная пчела. 1860, № 161. С. 660; О-ч Я. Несколько слов об Игнатии Онацевиче // Санкт-петербургские ведомости. 1860, № 209. С. 1060; Ptaszycki St. Wiadomość bibliograficzna o rękopisie nieświeskim Kroniki Macieja Stryjkowskiego // Pamiętnik literacki. Lwów, 1903. R. 2. S. 220-246; Pohorecki F. Teki i zbiory Żegoty Onacewicza (Próba rekonstrukcji) // Pamiętnik VI Powszechnego Zjazdu Historyków Polskich w Wilnie. 17-20 września 1935 r. Lwów, 1935. T. 1: Referaty. S. 414-424; Т. 2: Protokoły. S. 194-196.
[7] Обстоятельства нового обнаружения коллекции Онацевича см.: Баскаков В., Панченко А. Тайны старых папок // Правда. 21.09.1979. С. 6; Бударагин В. П., Маркелов Г. В. Новые поступления в Древлехранилище Пушкинского Дома // Древнерусская книжность: По материалам Пушкинского Дома. Сб. науч. тр. Ленинград, 1985. С. 12; Iwaszkiewicz, Natalia. Na tropach sensacyjnego odkrycia. Bezcenne polonica // Literatura. 1979. Nr. 51/52. S. 12-13; Express Po znański. 1980. Nr. 28, 29, 30; Nikołajew S. Odkrycie starej kolekcji // Literatura radziecka. 1980, Nr. 12. S. 150-153. Описание коллекции: Николаев С. Н. О коллекции Игнатия Онацевича // Духовная культура славянских народов. Литература, фольклор, история. Ленинград: Наука, Ленингр. отд., 1983. С. 197-209; Семянчук А. А. Калекцыя прафесара Ігната Анацэвіча ў «Пушкінскім Доме" // Ігнат Анацэвіч: жыццёвы шлях, педагагічная і навуковая спадчына. Гродна: ГрДУ, 2008. С. 45-57. Подробно архивная история рукописи Стрыйковского проанализирована автором этой статьи: Дзярновіч, Алег. "Невядомы Стрыйкоўскі": Гісторыя рукапісу паэмы "Бітва пад Улай" (1564 г.) са збораў Пушкінскага Дому ў Санкт-Пецярбурзе // Studia Historica Europae Orientalis = Исследования по истории Восточной Европы. Вып. 3. Мн.: Изд. центр БГУ, 2010 (в печати).
[8] Пушкинский Дом. Коллекция Онацевича. Х.33.
[9] Biblioteka Zakładu Narodowego im. Ossolińskich (Wrocław). Rkps. Ossolińskich 2895/II. Katalog zbiorów Żegoty Onacewicza ułożony przez Wiktora Kalinowskiego. К. 8[-4]; Biblioteka Jagiełłońska (Kraków). Rkps. 6767 II. Katalog rękopisów, dokumentów i map, które znajdowały się w bibliotece Żegoty Onacewicza w Petersburgu. Maszynowy odpis oryginału z biblioteki Feliksa Broel Platera w Belmincie na Litwie, sporządzony na polecenie właściciela rękopisu przez Wiktora Kalinowskiego. K. 11 v.
[10] «Wiersz o Porazeniu 30000 Moskwy z Kniaziem Piotrem Szoiskim Woiewodą Poloczkim w Poliu Iwanskim nad Ulą rzeka, za sprawą y rządzeniem Iasnie Wielmożnego Pana, Pana Mikolaia Radziwila na Bierzach y Dubingach Xiązeczia, Hetmana Naiwysze[go] woisk Wº X wa Littº, ze y za przewąznym z dokazowaniem Iasniewielmoznego Pana, Pana Hrehora Chodkiewicza, Pana Wilenskiego y Polnych Woisk Hetmana Czuynego, Roku od Zbawionne Narodzenia Chr[ist]usa Pana 1564 January».
[11] "Jam tam sam w tym polu Iwańskim widział stog kości Moskiewskich złożony, jadąc z Witebska roku 1573" (Stryjkowski M. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i Wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, będące dokładnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewieckiego z roku 1582, poprzedzone Wiadomością o życiu i pismach Stryjkowskiego przez Mikołaja Malinowskiego, oraz Rozprawą o latopiscach Ruskich przez Daniłowicza, pomnożone przedrukiem dzieł pomniejszych Stryjkowskiego według pierwotnych wydań. Warszawa: Nakład Gustawa Leona Glucksberga, Księgarza, 1846. T. II. S. 415).
[12] «Który Ulissesowych fortelów używał».
[13] «Wspomniczie na swe przodki, jak Moskwę bijali
I jak z Olgierdem w Moskwie kopije łamali
Wspomnicze, jak z Witultem za Możajsk chodzili
Okię, Wołgę i Uhre z woiski przehrodzili
Niech was wielkość niestraszny, bo zwyczięstwo wszelkie
W ręka(ch) Bożych mialy… woiska wszelkie
Wiecie jak Themistokles Xerxesa zgromil».
[14] «…trąby chrapliwy bitwy znak podali».
[15] «Jurgi Zienowicz z rotą na czoło wyskoczył…
Przebijał Moskiewskich jak Achil pod Troją».
[16] "Ten miłujące ojczyznę jak własny syn prawy,
Widząc już miecz nad szyją jej wiszący krwawy".
[17] "A dla miłej ojczyzny krew wprzod rozlał drogą".
[18] "...zawżdy ojczyzny spólnej bronić miło".
[19] "W tym Hrehory Chodkiewicz sławny Hetman polny,
Rzekł do nich o Ryczerstwo, o narodzie wolny,
Dzis oyczyzny wolnosczi slawy nasze bronic,
Dziatki zony y braczią dzis naszi zaslonicz".
[20] "Bronczie miley oyczyzny czto was wychowala
A wolnosczi z hodnosczią wszech potrzeb nadal".
[21] "Mikołaja Radwiłła z Troków wojewody,
Gdyż był Hetmanem wielkim mąz wielkiej urody,
Który rządzicielem wojsk był najwyższym bacznym.
A z prodków i swym męstwem zdawna w Moskwie znacznym".
[22] "Z Hrehorem Chodkiewiczem wnet polnym Hetmanem,
Który sławnej pamięci był Wileńskim Panem,
Udał sie w pilną rade - tak postanowili".
[23] Wojtkowiak, Zbyslaw. Odnaleziony tekst Macieja Stryjkowskiego o bitwie z Moskwą 1564 roku i inne rewelacje w zbiorach rosyjskich i nie tylko. Poznań: Wydawnictwo Poznańskie, 2010. S. 97.
[24] "Jurgi Zienowicz z rotą na czoło wyskoczył
A mężną z Moskiewskimi ufy bitwę stoczył,
Sam na pierwszym potkaniu na wylot kopiją
Moskowiczyna przerzył, aż duch wypadł szyją".
[25] См. обзор приводимых в источниках сведений: Янушкевіч А. М. Вялікае Княства Літоўскае і Інфлянцкая вайна 1558-1570 гг. Мінск: Медысонт, 2007. С. 76-78.
[26] Копия с письма, присланного литовским гетманом в Варшаву на имя пана Радивилла // Чтения в обществе истории и древностей Российских при Московском университете. 1847. Кн. 3. Отд. 3. С. 2.
[27] Stryjkowski M. Kronika Polska… S. 414.
[28] "Moskwy 25.000 było rozgromionych i pobitych, tak iż do Połocka ledwo 5000 ubiegło i to rannych" (Stryjkowski M. Kronika Polska… S. 415).
[29] Летописный сборник, именуемой Патриаршей или Никоновской летописью // Полное собрание русских летописей. Т. 13. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 377.
[30] «A mając wiadomości i od sług, przeważnych szpiegów -
Wiedział co się wówczas w Połocku i na Moskwie działo».
[31] «Widziel... kiedy woisko iuz iscz mialo
Miał przy sobie Popa czo w Poloczku bywał».
[32] Gwagnini A. Kronika Sarmacyey Europeyskiey // Zbiór dzieiepisów polskich. T. 4. Warszawa, 1768. S. 109.
[33] См.: Копия с письма, присланного литовским гетманом в Варшаву на имя пана Радивилла… С. 5; Янушкевіч А. М. Вялікае Княства Літоўскае і Інфлянцкая вайна... С. 85.
[34] Полное собрание русских летописей. Т. 34. Постниковский, Пискаревский, Московский и Бельский летописцы. М., Наука. 1978. С. 190.
[35] «Kniaź Soiski Piotr z Połocka tych wojsk wojewoda
Widziąc iż niespodzianie przyszła nań przygoda
Sam jeden przez las uciekł, tam konia zbył, po tym
Przyszedł do chłopa ... i w łańcuhu złotym
Prosił by do Połocka odwiózł go żywego
Ślubując mu dar wielki ... prawdziwego
Chłop wioząc go na saniach, a widząc klejnoty
Ciął go z tyłu siekierą, nie dbał jego cnoty.
Tak ten Hetman Moskiewski sławny w ten czas zginął,
Który kazańskich Tatar zhołdowaniem słynął,
A nad Szwedy w Liflanty był zwycięzcą zawżdy».
[36] «Bolejąc nad pohańbieniem wzniósł w nebo oczy,
Płakał, a śloze za ślozą mokrych źrenic tłoczy».
[37] «I zażądził godny pochówek połegłych, zaś
Chłopa owego ... który ułakomiony był łańcuchem złotym,
Kazał ściąć, bowiem... u Kaina cnota nie waży».