Папярэдняя старонка: Рэха мінуўшчыны

Дадана: 26-02-2012,
Крыніца: Рэха мінуўшчыны, Мінск, 2011.

Спампаваць

АНТИСЕПАРАТИСТСКАЯ ПОЛИТИКА КОНСЕРВАТИВНЫХ ПРАВИТЕЛЬСТВ НАРОДНОЙ ПАРТИИ В ИСПАНИИ В 1996 - 2004 гг.

ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ ВО ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ ВАШИНГТОНА

«СЕВЕРНЫЙ ВОПРОС» В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ИТАЛИИ В КОНЦЕ ХХ - НАЧАЛЕ XXI вв.

КИТАЙ - ИНДИЯ: ОТНОШЕНИЯ В НАЧАЛЕ XXI ВЕКА

ГЕАПАЛІТЫЧНЫ ВЫБАР РЭСПУБЛІКІ БЕЛАРУСЬ І РЭСПУБЛІКІ ПОЛЬШЧА Ў КАНЦЫ ХХ - ПАЧАТКУ ХХІ СТАГОДДЗЯЎ

ПАЛІТЫЧНЫ ЛІКБЕЗ

УДК 377.8 (470) (091)

А.А. Василевская
(Минск, БГУ)

АНТИСЕПАРАТИСТСКАЯ ПОЛИТИКА КОНСЕРВАТИВНЫХ ПРАВИТЕЛЬСТВ НАРОДНОЙ ПАРТИИ В ИСПАНИИ В 1996 - 2004 гг.

Для Испанского государства острой нерешенной проблемой остается сепаратистское движение отдельных регионов. Наибольшей проблематичностью отличается сепаратизм Страны Басков, формой проявления которого зачастую является терроризм радикальной группировки ЭТА. Сепаратизм в Испании ставит под угрозу целостность всего государства, поэтому правительства принимают различные меры борьбы с ним. Интересен и своеобразен опыт борьбы с движением за независимость Страны Басков консервативных правительств Народной партии во главе с Х.М. Аснаром. В рамках антисепаратистской деятельности правительство НП делало упор на силовые решения этой проблемы, в том числе на использование полицейских сил в борьбе с экстремизмом, чем нанесло серьезные удары по ЭТА.

Одной из наиболее существенных и острых проблем для Испанского государства остаётся сепаратизм, обусловленный во многом этническим своеобразием населения страны, его историческими традициями и неравномерностью развития отдельных регионов. Здесь, как и во многих других странах, страдающих от этих проблем, сепаратисты стремятся к отделению определенных территорий и созданию на них независимых государств. Тем самым под угрозу ставится целостность страны и государства. Сепаратистское движение в Испании наиболее характерно для Страны Басков, Каталонии и Галисии. Но наибольшей проблематичностью отличается баскский сепаратизм, одной из форм проявления которого является применение террора. Борьба за независимость Страны Басков проходит в двух плоскостях: легальной и нелегальной. На политической арене страны баскское движение за независимость представлено Баскской националистической партией (БНП). Террористические методы борьбы за независимость использует сепаратистская организация «Euscadi Ta Ascatasuna» (ЭТА), что в переводе с баскского языка означает «Страна Басков и Свобода». Правительства Испании под влиянием этой специфики баскского сепаратизма используют различные формы и методы борьбы с ним.

Жесткую позицию в борьбе с сепаратизмом Страны Басков заняли правительства консервативной Народной партии (НП) во главе с Хосе Мария Аснаром. На выборах в кортесы в марте 1996 г. консерваторы с небольшим преимуществом одержали победу. За них отдали свои голоса 9,72 млн. избирателей, а за социалистов - 9,43 млн. В Конгрессе депутатов Народная партия получила 156 депутатских мест, а Испанская Социалистическая Рабочая партия (ИСРП) - 141. Баскская националистическая партия получила 5 мест. Поскольку НП не набрала абсолютного большинства мест, сформировать правительство «народники» могли только при поддержке региональных партий [1, с. 131]. В ходе переговоров было достигнуто взаимопонимание с руководителями Баскской Национальной партии, партиями Конвергенция и Союз и Канарская коалиция. Премьер-министром стал лидер НП Хосе Мария Аснар [2, с. 37].

Основная деятельность правительства Х.М. Аснара была направлена на реализацию задач в социально-экономической сфере. «Народники» также всегда выступали за жесткую централизованную государственную модель, за поддержание стабильности в обществе, они стремились к бескомпромиссной борьбе против терроризма, а противодействие экстремизму связывали с постепенным сужением политической и социальной базы радикального национализма в Стране Басков.

Правительство добилось серьезных успехов в реализации своей программы. Это позволило Народной партии одержать уверенную победу на очередных парламентских выборах 12 марта 2000 г. Она получила 183 места (из 350) в Конгрессе, ИСРП - 125, а БНП увеличила число мест в Конгрессе до 7. В заявлениях, сделанных руководителями партии и самим Х.М. Аснаром, прозвучала готовность правительства вести диалог с другими политическими силами страны, в том числе и Баскской националистической партией. При этом следует иметь в виду, что межпартийные консультации, состоявшиеся сразу после выборов, проходили при явно доминирующей роли НП, а заключенные между партиями соглашения определялись, прежде всего, тем, насколько они отвечали интересам «народников» [3, с. 112].

В своей инаугурационной речи в Конгрессе депутатов Х.М. Аснар подчеркнул незыблемость принципов Конституции 1978 г., тем самым подчеркнув неприемлемость попыток ревизии конституционного распределения полномочий и автономной структуры государства, предпринимаемых баскскими и каталонскими националистами [4, с. 2].

Тема взаимоотношений между центром и регионами на протяжении нахождения у власти Народной партии была в центре политических дебатов. Выступая 15 января 2003 г. на предвыборном митинге партии, председатель правительства Х.М. Аснар заявил, что «строительство Государства автономий завершено, осталось только упорядочить и укрепить конструкцию» [4, с. 3].

Но руководители правительства Страны Басков и Каталонии не были согласны с подобным утверждением. Они настойчиво требовали от официального Мадрида передать им дополнительные полномочия в налоговой, управленческой и контрольной сферах. Страна Басков требовала 37 дополнительных прерогатив, но правительство Х.М. Аснара было готово вести переговоры о передаче лишь семи, так как считало требования баскских националистов необоснованными и выходящими за рамки Конституции и Автономных статутов [3, с. 115]. Больше всего споров возникло по следующим вопросам: распределение финансовых средств и налоговых поступлений; здравоохранение; система социального обеспечения и трудоустройства; распределение водных ресурсов и строительство гидросооружений; управление морскими перевозками и рыболовным флотом. Но стоит отметить, что Автономные сообщества в своих требованиях выступали разрозненно, не существовало единого фронта автономий Испании [1, с. 137].

Отсутствовал и многосторонний механизм ведения переговоров между официальным Мадридом и Автономными сообществами. Переговоры проходили на двустороннем уровне, где сторону региона представляло правительство Автономного сообщества, а сторону правительства - Министерство по делам общественных администраций. Поэтому переговоры по наиболее трудным вопросам зачастую растягиваются на долгий срок и напоминают скорее «политический торг», оставляя при этом проблему нерешенной [5, с. 25].

Все это привело к нарастанию радикальных сепаратистских настроений в ряде регионов, крайним проявлением которых была деятельность баскской террористической организации ЭТА. Такое развитие событий подтолкнуло «народников» к реформированию системы, регулирующей отношения «регионы - центр».

Народная партия выступила с предложениями о реформе периферийных администраций в рамках вносимых изменений в Закон об организации и функционировании общей государственной администрации. Изменения предполагали перераспределение полномочий центрального правительства в пользу регионов [6, с. 43]. Для лучшего взаимопонимания центра и регионов была создана Генеральная конференция по межрегиональному сотрудничеству. Правительство выдвинуло предложение о принятии закона о крупных городах, который бы наделял их дополнительными возможностями в таких сферах, как налогообложение, безопасность населения, контроль за деятельностью дорожных служб. Следующим шагом официального Мадрида было разрешение представителям Автономных сообществ (АС) участвовать в заседаниях секторальных конференций и комитетов Евросоюза [3, с. 115]. В данных предложениях Народная партия не допускала значительных реформ и каких-либо кардинальных изменений в отношениях между центром и регионами.

Правительство НП подвергалось критике со стороны ИСРП за отказ от переговоров с правительством Страны Басков о передаче региону дополнительных полномочий. Этот механизм бездействовал с 1998 г. в силу политических разногласий между Мадридом и Виторией (столица Страны Басков) относительно стратегии и тактики борьбы с терроризмом ЭТА. Другой причиной конфронтации между центральным правительством Х.М. Аснара и баскским автономным правительством во главе с Х.Х. Ибарретче являлись преобладающие среди баскской элиты сепаратистские устремления и максимальные запросы в вопросе дальнейшей автономизации Страны Басков [4, с. 3].

В частности, глава автономного правительства Страны Басков Х.Х. Ибарретче предложил пересмотреть Автономный статут этого региона до весны 2005 г. с целью заключения между Испанией и Страной Басков пакта о «свободном присоединении». Х.Х. Ибарретче в 2004 - 2005 гг. намеревался по этому поводу провести референдум в Стране Басков [1, с. 148].

Автономное правительство Страны Басков в отношениях с центром пыталось разыграть «карту ЭТА», стремясь использовать напряженную ситуацию для дальнейшего расширения своих полномочий вплоть до признания права на самоопределение. В 2000-2001 гг. на фоне углубляющегося правительственного кризиса в Стране Басков БНП искала неординарные пути выхода из ситуации. На саммите Евросоюза в октябре 2000 г. во Франции в городе Биарриц баскской политической элитой была сделана попытка интернационализировать баскскую проблему. В обращении лидера БНП Х. Арсальюса к главам государств и правительств Евросоюза прозвучали призывы занять активную позицию в вопросе урегулирования баскского конфликта по североирландскому образцу и «признать право баскской нации на самоопределение подобно тому, как это было сделано в отношении Хорватии, Словении, Эстонии и др.». В ответ представитель Европарламента Н. Фонтэн фактически высказался в поддержку политики испанского правительства [7, с. 3].

Серьезным фактом, дестабилизирующим работу правительства НП и обстановку в стране в целом, стал терроризм ЭТА, которая продолжала настаивать на отделении Страны Басков от Испании и её полной политической независимости. Однако правительство во главе с Х.М. Аснаром не шло на уступки террористам, оно исходило из того, что в практическом плане баскская проблема уже нашла свое решение в рамках Конституции 1978 г. и Статута автономии Страны Басков 1979 г., по которым баскское автономное правительство получило значительные полномочия в сфере самоуправления [3, с. 116]. Кабинет Х.М. Аснара отказался идти на какие-либо компромиссы в вопросах территориальной целостности государства и пересмотра Конституции 1978 г., опасаясь разрушительной цепной реакции и распада Испании по этнотерриториальному признаку. Кроме того, правительство считало, что любые переговоры и уступки способствуют террористам, так как становятся доказательством того, что официальный Мадрид не в силах решить проблему [8, с. 71].

Правительство Х.М. Аснара в решении этой проблемы вело жесткую линию и официально отказалось от диалога как с умеренными националистами в лице БНП, так и с террористами ЭТА. На это повлияла деятельность самой ЭТА. Такая довольно жесткая политика отказа от диалога подвергалась серьезной критике не только социалистами, но и партиями Автономных сообществ. За политику диалога с ЭТА выступил лидер Каталонской республиканской партии Х.Л. Карод и устроил в поддержку этого мнения митинг в г. Барселона в феврале 2004 г. Он поддержал мирный путь в борьбе с насилием ЭТА и заявил, что «от правой стороны мы ничего не ждем, а от левой стороны хотелось бы ждать чего-то». Однако данный ход скорее был использован Х.Л. Кародом как пиар-кампания Каталонской республиканской партии перед парламентскими выборами в марте 2004 г. [2, с. 47].

Несмотря на жесткую официальную позицию НП в отношении диалога с террористами ЭТА, встреча все же состоялась. На это повлияло и очередное «перемирие» - временное прекращение террористической деятельности, которое было объявлено экстремистами в одностороннем порядке 3 декабря 1999 г. Диалог представителей официального Мадрида с посланцами ЭТА состоялся 19 мая 1999 г. в Цюрихе, при этом посредником выступил епископ г. Бильбао Хуан Мария Уриарте. Однако представители ЭТА на этой встрече расширили свои притязания, потребовав, помимо прочего, немедленно сформировать на всех баскских землях Испании и Франции общебаскский парламент, задачами которого должны стать выработка конституции нового государства и избрание главы исполнительной власти. На подобные условия центральное правительство не пошло, и переговоры были сорваны [9, с. 1].

Впоследствии Х.М. Аснар не раз опровергал участие представителей правительства в переговорах с террористами. Так, в своем выступлении в г. Сантандер 14 мая 2005 года он заявлял, что правительство, которое он возглавлял, «никогда не давало кому-либо инструкций на ведение переговоров, тем более с террористами» [9, с. 2].

Через 14 месяцев ЭТА заявила об окончании «перемирия», которое было предусмотрено для пересмотра стратегии и пополнения состава. Подобная тактика «произвольных пауз», заигрывание с демократическими властями позволили ЭТА внести раскол в отношения между официальным Мадридом и региональными властями Страны Басков [10, с. 4].

21 января 2000 г. был совершен первый террористический акт со времени объявления террористами прекращения «перемирия». Боевики ЭТА хладнокровно застрелили на улицах известного журналиста газеты «Эль Мундо» Х.Л. Лопеса де Лакалья, в прошлом активного борца с режимом Ф. Франко [5, с. 26]. В ответ на террор со стороны ЭТА в Испании прокатились массовые выступления населения с осуждением терроризма и требованием прекратить насилие.

Несмотря на жесткую позицию баскских террористов, правительство Х.М. Аснара предпочитало действовать в рамках правового поля. Однако террористические акты, прокатившиеся по Испании после заявления ЭТА о прекращении «перемирия», потребовали от правительства срочных мер для преодоления проблемы.

9 сентября 2000 г. министр юстиции А. Асебес представил на рассмотрение Совета Министров пакет предложений по ужесточению законодательства в сфере борьбы с терроризмом. Данный проект предусматривал внесение в Уголовный кодекс 1995 г. и в Закон об уголовной ответственности несовершеннолетних от 1999 г. серии поправок, призванных устранить определенные правовые бреши [4, с. 4]. Разработка законопроекта включала в себя и учет общественного мнения по наиболее ключевым и острым вопросам, сформировавшимся под влиянием многочисленных примеров безнаказанности террористов. В Стране Басков особенно серьезно встала проблема так называемого уличного насилия, которое включало в себя акты вандализма, организацию беспорядков, нанесение материального ущерба государственному имуществу и имуществу неугодных террористам лиц, этим в основном занимаются подростки - члены ЭТА. В связи с этим в законопроекте было предложено расширить само понятие «терроризм». К его определению в Уголовном кодексе Испании как «преступные деяния, целью которых является подрыв конституционного строя или серьезное нарушение общественного порядка» было добавлено «а также запугивание населения, представителей социальных, политических и профессиональных объединений». Стоит отметить, что в соответствии с поправками в ряде статей Уголовного кодекса (ст. 266, 346, 351, 577) акты вандализма, организация беспорядков в отличие от ранее существовавших норм стали расцениваться как терроризм даже в том случае, если при этом не было непосредственной угрозы для жизни граждан. Было установлено максимальное наказание за подобный вид преступления - 20 лет лишения свободы [11, с. 1].

Острые споры велись в обществе по поводу введения смертной казни для террористов. Однако правительство Х.М. Аснара не пошло на такой решительный шаг, аргументируя это как морально-этическими и религиозными взглядами, так и тем, что во время Ф. Франко смертная казнь для террористов только усиливала их популярность, создавая вокруг них ореол борцов за свободу и независимость.

К пакету антитеррористических мер относилось и ужесточение положений Закона об уголовной ответственности несовершеннолетних. Новый закон был принят 13 января 2001 г., в соответствии с которым молодые люди, не достигшие 18 лет, обвиняющиеся в пропаганде терроризма, подстрекающие к участию в уличных беспорядках или участвующие в них, ведущие противоправные действия по запугиванию или шантажу людей, несут уголовную ответственность. При этом дела несовершеннолетних, которые будут обвиняться в терроризме, относятся к компетенции Национального суда, минуя судебные органы низшей инстанции - региональные суды [12, с. 4].

Необходимо отметить, что практика борьбы с терроризмом ЭТА не ограничилась принятием новых законов и внесением поправок в существующие. Было достигнуто взаимопонимание с органами правосудия, которые не раз доказывали действенность данных законов на практике. Так, в марте 2001 г. судебный следователь Национального суда Бальтасар Гарсон направил в Верховный Суд Страны Басков материалы, в которых квалифицировал выступление радикального баскского националиста А. Отеги на одном из митингов солидарности с ЭТА как «прямое подстрекательство для совершения актов вандализма с целью запугивания населения» [13, с. 4]. Призывы и лозунги, содержащиеся в речи А. Отеги, подпадают, по мнению судьи Б. Гарсона, под действие статей УК Испании 557 (нарушение общественного порядка), 169 и 170 (угрозы и запугивания) [14, с. 197].

Судебными решениями была запрещена деятельность легальных и полулегальных организаций, входивших в структуру Координирующего центра ЭТА, 4 апреля 2001 г. судебный следователь Бальтасар Гарсон запретил баскскую организацию Экин, которая отвечала за финансовые аспекты деятельности террористической структуры ЭТА. 10 мая была поставлена вне закона молодежная организация Хайк, которая занималась подготовкой молодых бойцов для ЭТА, а также устраивала митинги и манифестации для распространения среди населения чувства сопричастности к провоцируемому политическому конфликту.

27 июня 2002 года Генеральными кортесами Испании был принят новый закон о политических партиях, создававший юридические рамки для запрета деятельности организаций, связанных с террористами и поддерживающие их акции [15, с. 1].

В соответствии с законом о политических партиях партия может быть признана незаконной, если она «побуждает или узаконивает насилие как метод для достижения политических целей, создает условия для упразднения демократии, плюрализма и политических свобод, будет участвовать или поддерживать политические действия террористических организаций, направленные, в конечном счете, на разложение конституционного строя» [15, с. 5]. Принятие этого закона стало одним из реальных действий НП и ИСРП в деле противодействия терроризму [16, с. 7].

26 августа 2002 г. на внеочередной сессии парламента депутаты проголосовали за запрещение баскской националистической организации Батасуна, которая являлась легальным политическим крылом ЭТА 23 сентября 2002 г. Генеральный прокурор Испании Хесус Карденаль внес на рассмотрение Верховного Суда страны официальное ходатайство о запрещении Батасуна на основе многочисленных доказательств причастности этой организации к террористической деятельности [14, с. 197].

Кроме принятия антитеррористического законодательства и усиления правового законодательства, упор правительством Х.М. Аснара делался на применение полицейских сил. В 2000 г. полиция арестовала более 100 человек, подозреваемых в активном сотрудничестве с ЭТА. В 2000 - 2001 гг. силами полиции и спецслужб Испании были ликвидированы 18 боевых групп ЭТА. Значительные потери ЭТА понесла в августе 2001 г., когда почти одновременно были задержаны 8 боевиков, входивших в группу «Бурунтца», и 6 человек из группы «Барселона» [8, с. 59].

Следует отметить международное сотрудничество правительства НП по вопросам борьбы с терроризмом. Совет Евросоюза принял 27 декабря 2001 г. пакет из четырех антитеррористических документов, включавших общую позицию ЕС в борьбе с терроризмом, и список из 42 групп, организаций и физических лиц, рассматриваемых начиная с 2002 г. всеми государствами ЕС как террористические. Среди 13 террористических организаций на один уровень с «Исламским джихадом» и военным крылом «Хамас» была поставлена и ЭТА. Испанские дипломаты не смогли добиться статуса террористической организации для «Батасуна», поскольку она на тот момент не была запрещена в самой Испании. Но они добились включения 17 членов ЭТА в формировавшийся поименный список террористов из 29 человек [17, с. 6].

В феврале 2001 г. Страну Басков посетил комиссар по правам человека Совета Европы А. Хиль Роблес, испанец по национальности. По итогам поездки А. Хиль Роблес подготовил доклад, в котором отметил, что автономное правительство Страны Басков Х.Х. Ибарретче несет ответственность за «отсутствие должной и эффективной защиты основных прав человека» [7, с. 3]. Приезд комиссара по правам человека Совета Европы и выводы в поддержку политики центрального правительства, сделанные им в докладе, оказали существенное влияние на формирование общественного мнения как в Испании, так и всего мирового сообщества.

На антитеррористическую деятельность правительства Х.М. Аснара оказали влияние события 11 сентября 2001 г. в США и международная антитеррористическая кампания, развернутая по инициативе администрации президента США Дж. Буша. Х.М. Аснар во время выступления в Конгрессе депутатов 26 сентября 2001 г. поставил знак равенства между действиями исламских террористов и баскских экстремистов. Он заявил: «Террористические атаки в Нью-Йорке не имеют оправданий в той же мере, как и убийства депутатов от Народной партии или ИСРП» [18, с. 3]. Премьер-министр предложил установить жесткий контроль за банковскими счетами баскских организаций, подозреваемых в противоправных действиях. Следует отметить, что после взрывов 11 сентября в США, по данным опроса Центра социологических исследований, 49 % испанцев видели прямую связь между баскским и международным терроризмом [14, с. 174]. Об отношении населения Страны Басков к проблеме терроризма ЭТА свидетельствует опрос общественного мнения, проведенный по заказу автономного баскского правительства 29 - 31 октября 1997 года. 47 % опрашиваемых граждан заявляли о том, что участвовали в выступлениях и демонстрациях против ЭTA, 94 % признавали себя «сытыми» деятельностью ЭTA, 88 % добавляли необходимость добиваться единения в борьбе против терроризма и 83 % требовали от политиков каких-либо действий против терроризма. Антитеррористическая политика центрального правительства была воспринята очень неоднозначно: 41 % были удовлетворены этой политикой, в то время как 40 % ответили «отрицательно». Большая часть опрошенных считали, что конец террору со стороны ЭТА наступит после начала переговоров и заключения перемирия с центральным правительством (43 %), часть опрошенных (22 %) предположила, что конец террору наступит без предварительного перемирия [19, с. 3]. Следует подчеркнуть, что большая часть населения, принимавшая участие в социологическом опросе, выступала за ликвидацию терроризма путем переговоров с ЭТА.

Необходимо отметить тот факт, что и деятельность правительства Народной партии во главе с Х.М. Аснаром не обошлась без скандалов, связанных с деятельностью против ЭТА. В испанской столице утром 11 марта 2004 года, за три дня до парламентских выборов, прогремели три серии взрывов. Число жертв терактов в Мадриде достигло 192 человек, более 2000 были ранены. Министр внутренних дел Испании Анхель Асебес на пресс-конференции заявил, что бомбы были заложены в рюкзаки и сумки, лежавшие в отделениях для ручной клади трех поездов. Всего было шесть взрывов, которые последовали, начиная с 7.37 утра по местному времени, с интервалом в 4 - 5 минут на трех станциях одной ветки железных дорог в Мадриде. Это был один из самых кровавых терактов в истории Испании. Власти сразу же возложили ответственность на организацию баскских сепаратистов ЭТА. Но следует отметить, что у этих взрывов есть одна отличительная особенность - баски всегда предупреждают полицию о будущих терактах, а иногда даже о месте их проведения. В этом случае никаких анонимных звонков или письменных предупреждений получено не было. Исходя из этих фактов, предполагается, что организация терактов могла быть местью исламских фундаменталистов за участие Испании в войне против Ирака [6, с. 43]. Но данная версия крайне отрицательно сказалась бы на отношении к центральному правительству. Испанский премьер-министр Хосе Мария Аснар оказал давление на нескольких редакторов главных испанских журналов для того, чтобы они отмечали, что ЭTA была автором теракта. На это у премьер-министра были свои мотивы, перед парламентскими выборами он предстал бы как защитник единства и целостности государства, которое баскские сепаратисты хотят разрушить. Но СМИ сообщили населению о фактах оказания давления со стороны официального Мадрида [20, с. 2].

Таким образом, правительства Народной партии во главе с премьер-министром Хосе Мария Аснаром проводили жесткую антитеррористическую борьбу, в ходе которой правительственными силами был разработан и принят ряд антитеррористических законопроектов и поправок, ужесточающих уголовное законодательство Испании. Были приняты меры по обузданию и ликвидации так называемого уличного насилия; расширен термин «терроризм» и ужесточен закон об уголовной ответственности несовершеннолетних, что позволило привлечь к уголовной ответственности многих членов молодежных организаций ЭТА. В рамках антитеррористической деятельности правительство делало упор и на силовые методы решения данной проблемы, использование полицейских сил в борьбе с экстремизмом, чем нанесло серьезные удары по ЭТА. «Народниками» была развернута международная деятельность по решению проблемы терроризма, благодаря которой ЭТА была признана Евросоюзом как международная террористическая организация. Главной особенностью политики Х.М. Аснара был отказ от диалога с баскскими сепаратистами, как с террористической группировкой ЭТА, так и умеренными националистами - партией БНП. Этот бескомпромиссный шаг был неоднозначно оценен и подвергался критике со стороны ИСРП. Также со стороны официального Мадрида в СМИ велась активная пропаганда, настраивающая население против ЭТА.

For the Spanish state a sharp unresolved problem there is a separative movement of separate regions. The greatest problematical character separatism of Basque Provinces differs. In Basque Provinces ETA terrorist organisation operates. Government H.M. Asnar did an emphasis on power decisions of this problem, including on use of police forces in struggle against extremism, than has struck serious blows on ETA.

Список источников и литературы

1. Волкова, Г.И. Политическая история Испании XX в. / Г.И. Волкова. - Москва: Высшая школа, 2005. - 191 с.

2. Орлов, А.А. Проблема терроризма в Испании: ЭТА - «ударный отряд» баскского национализма / А.А. Орлов. - Москва: Русская панорама, 2009. - 192 с.

3. Роговицкий, Д.А. Народная партия и Испанская социалистическая рабочая партия в 1996 - 2004 годах: разногласия и консенсус: дис. ... канд. ист. наук: 13.04.2006 / Д.А. Роговицкий. - Москва, 2006. - 230 с.

4. Sanchez-Cuenca, I. Estado de derecho. [El recurso electronico] / El regimen del acceso elpais.com/articulo/opinion/Estado/derecha/elpepiopi /20090802elpepiopi_11/Tes/ ─ La fecha del acceso: 16.08. 2009.

5. Волкова, Г.И. Государство автономий и политика регионального автономизма в современной Испании / Г.И. Волкова, Э.В. Тадевосян// Право и политика. - 2001. - № 1. - С. 23 - 29.

6. Хенкин, С.М. Метаморфозы политического развития Испании / С.М. Хенкин //Латинская Америка. - 2005. - № 2. - С. 41 - 58.

7. Arregi, Joseba. Mapa del nacionalismo vasco y ETA de fondo. [El recurso electronico] / El regimen del acceso elmundo.es/opinion/tribuna-libre/2010/03/22922026.html─ La fecha del acceso: 10.03. 2010.

8. Белова, К.А. Особенности развития сепаратизма в Испании после падения диктатуры Ф. Франко: дис. … канд. ист. наук: 22.01.2004 / К.А. Белова. - Москва, 2004. - 281 с.

9. Contexto politico y historico del Nuevo pacto [El recurso electronico] / El regimen del acceso. elmundo.es/eta/documentos/propuesta_agosto99.html - La fecha del acceso: 05.03.2009.

10. Sanchez-Cuenca, I. Como abordar el final de ETA? [El recurso electronico] / El regimen del acceso elpais.com/articuloCompleto.html?xref =20050...i_8&tipe=Tes&anhchor=elpepiopi&print=1&d_date=20050520 . ─ La fecha del acceso: 05.03.2009.

11. Villanueva, J. El nacionalismo vasco ante el fin de ETA. [El recurso electronico] / El regimen del acceso pensamientocritico.org/ javvil0106.html ─ La fecha del acceso: 10.03.2010.

12. Ley del menor, 2001 de 13 de enero. [El recurso electronico] / El regimen del acceso movimientocontralaintolerancia.com/ leydelmenor/ victimas.htm ─ La fecha del acceso: 05.03.2009.

13. EL Pais. 16.03.2001.

14. Волкова, Г.И. Истоки и современные реальности баскского терроризма / Г.И. Волкова // Терроризм в современном мире: истоки, сущность, направления и угрозы / Сост. и науч. ред. Е.А. Ларин. - Москва: Высшая школа, 2003. - С. 165 - 204.

15. Ley Orgánica 6_2002, de 27 de junio, de Partidos Políticos. [El recurso electronico] / El regimen del acceso noticias.juridicas.com/base_datos/Admin/lo6-2002.html ─ La fecha del acceso: 05.03.2009.

16. Орлов, А.А. Проблема терроризма в Испании на современном этапе [El recurso electronico] / А.А. Орлов // El regimen del acceso rau.su/observer/N12_2009/055_061.pdf ─ La fecha del acceso: 09.04. 2010.

17. Sanchez-Cuenca, I. Fuera mascaras. [El recurso electronico] / El regimen del acceso redescristianas.net/2007/03/29/fuera-mascaras-ignacio-sanchez-cuencaprofesor-de-sociologia-de-la-universidad-complutense/ ─ La fecha del acceso: 16.08.2009.

18. Lescornez, M.R. Una salida de escena que Aznar no imaginó. [El recurso electronico] / El regimen del acceso diario.elmercurio.cl/detalle/index.asp?id={4c4be7bc-51b8-4f58-b608- c0c3b71c8dbb ─ La fecha del acceso: 17.02.2009.

19. Gorriaran Carlos Martinez. Sobre los orhgenes y logica del terrorismo en el Pais Vasco. [El recurso electronico] / El regimen del acceso 209.85.129.132/search?q=cache:40rg9fIm4PwJ:www.um.es/sfrm/publicac/pdf_espinosa/n1_espinosa_pdf/esp_01_sfrm_03_oriter_cargor.pdf ─ La fecha del acceso: 17.02.2009.

20. Daniel E. Jones. Escandalos, medios y cambios politicos en Espana. [El recurso electronico] / El regimen del acceso: interaccion.cedal.org.co/documentacion.htm?x=28918&cmd%5B126%5D=c-1-'36%20a%2040' ─ La fecha del acceso: 11.10.2008.

Научный руководитель - П.А. Шупляк , кандидат исторических наук, доктор философии, профессор.

УДК 327(73)

П.А. Пенда
(Гродно, ГрГУ имени Янки Купалы)

ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ ВО ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ ВАШИНГТОНА

В статье рассмотрены проблемные вопросы в отношениях между США и ЕС, раскрыт характер политики США по отношению к ЕС. В работе показано место европейских государств в американской военно-политической стратегии в контексте проблемы развертывания ПРО в Европе, войн в Афганистане и Ираке, становления Общей внешней политики и политики безопасности ЕС. Подчеркнуто несовпадение американских и европейских представлений о характере американо-европейских отношений. Отдельное внимание уделено экономической политике администрации Дж. Буша-младшего в русле защиты национальной безопасности, развертывания мер по борьбе с терроризмом, отстаивания геополитических интересов США в мире.

Приход к власти администрации Джорджа Уокера Буша открыл сравнительно новый период в политике Соединенных Штатов к ЕС. В 2002 появилась статья Роберта Кейгана [1], одного из неоконсервативных идеологов администрации Дж. Буша-младшего, где уже по состоянию на середину первого президентского срока Дж. У. Буша давались многочисленные свидетельства глубокого идеологического и политического расхождения интересов США и стран ЕС. Ярко выраженное доминирование США в мире, часто игнорирующее интересы европейских союзников, представлено как закономерный результат развития Соединенных Штатов, а политика США представлена как оправданная ввиду сложившегося соотношения сил и международной обстановки.

В политике Буша отчетливо проявилось игнорирование европейских интересов, заключавшееся в отсутствии намерений у администрации Дж. У. Буша повторно выдвигать на ратификацию Конгресса Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), который уже был принят европейцами, отказе США в 2001 г. принять протокол к Конвенции о запрещении биологического оружия (КЗБО), без которого невозможно создание механизма контроля за соблюдением самой Конвенции, отказе от подписания международного Договора о запрещении использования противопехотных мин, отсутствии намерений придерживаться ранее взятых на себя обязательств по соблюдению юрисдикции Международного Уголовного суда, который в противном случае получал бы право выносить обвинительные приговоры в отношении американских граждан, в том числе солдат и офицеров армии США, виновных в совершенных за рубежом военных преступлениях.

В декабре 2001 г. США неожиданно объявили об одностороннем выходе из Договора по противоракетной обороне (ПРО), подписанного между Москвой и Вашингтоном еще в 1972 г. Одновременно с этим решением Пентагон приступил к практической реализации программ по развертыванию систем национальной противоракетной обороны, тем самым осложнив отношения с некоторыми европейскими партнерами по НАТО. Администрация Дж. Буша посчитала трансатлантическое сотрудничество в области ПРО составной частью адаптации НАТО к новым вызовам безопасности, продолжением действия принципа коллективной обороны альянса в ХХI веке. Характерным было стремление Вашингтона минимизировать возможности России и Китая играть на противоречиях между США и Европой. В спорах по проблеме ПРО он не мог полностью игнорировать мнение европейских держав, ведь Европа сохраняет ключевое значение для США в системе их глобальных военно-политических связей, а взаимодействие со странами НАТО по-прежнему является одним из важнейших факторов американской внешней политики [2, c. 75 - 76].

Курс на односторонность американских действий на международной арене усилился в связи с террористическими атаками 11 сентября 2001 года. Для Соединенных Штатов эти события стали и правовым, и моральным оправданием их внешней политики.

Террористическое нападение на США и последовавшая вскоре за этим война в Афганистане оказали влияние на европейское направление американской политики. Впервые за время существования НАТО была применена статья 5 устава НАТО о коллективной обороне в случае нападения на одного из членов альянса. Создалось впечатление резкого усиления военно-политической консолидации государств-членов НАТО. США с одобрения Совета безопасности ООН 7 октября 2001 года начали военную операцию. 4200 солдат британских специальных подразделений были посланы в Афганистан. В то же время Франция объявила о своей готовности оказать Соединенным Штатам помощь с двухмесячным опозданием. Канцлеру ФРГ Шредеру удалось с большими усилиями уговорить Бундестаг послать 3900 солдат бундесвера только на третьем месяце войны. Голландцы предложили свои небольшие силы морской пехоты, Рим и Мадрид - горно-стрелковые части, Париж - самолеты-разведчики. И ни у кого, кроме Британии, не было транспортных средств для перемещения своих воинских контингентов к местам боев. Остальные члены альянса ограничились словесными выражениями солидарности либо остановились на отдельных жестах помощи [3, c. 35 - 36].

Вашингтон не рассчитывал на что-либо существенно большее, нежели политическую поддержку со стороны НАТО и выполнение ее формированиями некоторых вспомогательных, тыловых, функций. Как свидетельствует помощник Генерального секретаря НАТО по политическим вопросам Гюнтер Альтенбург, это осознавали и европейские союзники США и руководство НАТО: «Все участники ни на минуту не сомневались в том, что Соединенные Штаты как единственный непосредственно пострадавший (и в военном отношении намного более сильный) партнер будут вырабатывать ответные меры - преимущественно по собственному усмотрению. Говорить о масштабной военной роли НАТО было невозможно уже по той причине, что многие союзники были лишь условно готовы к проведению военной операции в отдаленных регионах» [4, с. 78 - 79].

Очередным испытанием военно-политических отношений США и ЕС стала война в Ираке. Первые авиаудары по территории Ирака были нанесены 20 марта 2003 года. Багдад был захвачен в течение трех последующих недель.

Иракская война спровоцировала самый серьезный кризис в истории трансатлантических отношений. Три пятых международного сообщества и больше половины Европы не поддержали США в войне в Ираке. Четыре из них - Германия, Франция, Бельгия и Люксембург - являются союзниками США по НАТО и представляют собой континентальное ядро Евросоюза. В феврале 2003 года эти страны заблокировали предложение США о размещении на территории Турции разведывательных и противовоздушных средств НАТО в свете намечавшегося вторжения в Ирак. Поддержка их Россией и Китаем стала тем вариантом который З. Бжезинский считал наихудшим для глобальных геополитических интересов США - их изоляцию от основной массы Евразии [5, с. 9]. В ответ на критику из-за рубежа администрация Буша выдвинула тезис об «эффективной многосторонности», о желании и возможности определять союзников в зависимости от задачи, которую предстоит решить. Симптоматичны в плане оценки военно-политической стратегии США в отношении стран ЕС слова министра обороны США Д. Рамсфельда: «Не коалиция определеляет миссию, а миссия коалицию». В несколько другой интерпретации это звучит как «коалиция желающих и способных» [6, c. 39]. В подобном подходе отразилось нежелание США ограничивать собственные действия на международной арене через поддержание единства интересов стран-членов НАТО и ЕС.

Это дало основание исследователям с еще большей убедительностью говорить об устарелости и изжитости института НАТО. «Несмотря на избитые декларации НАТО об «общих ценностях», Вашингтон относится к Европе все более пренебрежительно, в то время как Европа, от рядовых граждан до ее официальных представителей за рубежом, испытывает в отношении США обиду и разочарование» [7, с. 46].

Показательным в сложившихся условиях стало заявление в апреле 2003 г. Франции, Германии, Бельгии и Люксембурга о необходимости создания независимой от НАТО европейской военно-штабной структуры. Это стало очередным ярким проявлением стремления Европейского Союза к созданию Общей европейской политики безопасности и обороны (ОЕПБО). США сделали неудачную попытку получить доступ к дискуссиям внутри ЕС и право вето на решения, касающиеся военной области. На вторую половину 2003 г. тема создания вооруженных сил ЕС стала главной в трансатлантических отношениях. В результате Соединенным Штатам удалось свести к минимуму инициативы европейских государств. Вашингтон решил согласиться с новой инициативой в сфере европейской обороны на условии, что она будет ограничена рамками, установленными для предыдущих военно-политических мероприятий и институтов ЕС [8, c. 44 - 46]. США не устраивает вариант трансформации ЕС в военный блок. Они поддерживают создание европейского силового потенциала, только пока ЕС признает верховенство НАТО.

В апреле 2004 года активизировалась борьба иракского сопротивления против оккупационных войск. Это сделало актуальным вопрос об участии международного сообщества в урегулировании ситуации в Ираке и послевоенном обустройстве страны. Вашингтон делал попытки с помощью ООН вовлечь Францию и Германию в процесс «восстановления Ирака» под американским руководством [8, с. 38 - 42].

Подобного рода европейская политика США была характерна и в отношении Афганистана, где давление американцев на НАТО в первую очередь концентрировалось на том, чтобы подразделения альянса взяли на себя функции по обеспечению руководства и безопасности международных военно-строительных команд [9, c. 48].

Согласно разработанной в конце 2003 года Европейской стратегии безопасности Евросоюз стремится занять особое место в системе международной безопасности, соблюдая при этом баланс интересов и военно-политических функций с НАТО. Необходимой целью ЕС было провозглашено сбалансированное партнерство с США [10]. Однако это очевидно вступает в противоречие с заявленными в Стратегии национальной безопасности односторонними принципами внешней политики США. «Американская стратегия национальной безопасности будет основана на отчетливом американском интернационализме, отражающем союз наших ценностей и наших национальных интересов» [11]. Данная выдержка из «доктрины Буша» отражает приоритет национальных интересов во внешней политике США над глобальными, несмотря на довольно частые апелляции в Стратегии к последним. Американская однополярность и равное партнерство - две взаимоисключающие вещи [12, с. 47]. Для такого рода подхода Соединенных Штатов, помимо исключительно декларативных, есть и материальные основания, выраженные в недосягаемом военном превосходстве США. Предложение президента Дж. Буша сократить до одного раза в год проведение саммитов США-ЕС весьма красноречиво характеризует отношение республиканцев к роли этого союза в европейской политике США. Если судить по «Стратегии национальной безопасности США», администрация Дж. Буша признает Евросоюз почти исключительно в роли торгово-экономического партнера.

В конце XX - начале XXI вв. частыми стали торговые конфликты между США и странами ЕС. Было характерно ориентирование Соединенных Штатов в своей внешней экономической политике на ряд национальных приоритетов, призванных обеспечить лидерство страны в мировом хозяйстве [2, с. 15]. Последнее обрело новый смысл и формы реализации в рамках концепции национальной безопасности США после терактов 11 сентября 2001 года. На экономической политике США в отношении ЕС это проявилось во введении жестких мер контроля на границе. В отчете Еврокомиссии за 2003 год была выражена серьезная обеспокоенность руководства ЕС относительно влияния американской концепции национальной безопасности на торгово-экономические отношения. По мнению европейской стороны, злоупотребления правительства США в интерпретации понятия национальная безопасность стали замаскированной формой протекционистской политики [13].

В марте 2006 г. Белым домом был обнародован очередной вариант «Стратегии национальной безопасности». В документе отмечается, что «для расширения экономической свободы и процветания Соединенные Штаты способствуют развитию свободной и справедливой торговли, открытых рынков, стабильной финансовой системы, глобальной экономической интеграции и устойчивой энергетики» [2, с. 15 - 16].

Один из ключевых разделов «Стратегии национальной безопасности» США 2006 г., посвященный экономическим проблемам, называется «Начать новую эру глобального экономического роста с помощью свободных рынков и свободной торговли». Стратегия предусматривала, что правительства всех стран должны формировать и проводить собственную экономическую политику и отвечать за ее результаты, а Соединенные Штаты будут использовать свои связи с другими странами, чтобы подчеркнуть преимущества американской модели экономического роста [2, с. 17].

Отдельное беспокойство США вызвал проект строительства газопровода «Северный поток», представляющего собой принципиально новый маршрут экспорта российского газа в страны Европейского Союза. Целевыми рынками поставок являются Германия, Великобритания, Нидерланды, Франция и Дания. В начале января 2007 г. несколько влиятельных сенаторов внесли в Конгресс законопроект под названием «Об энергетической дипломатии и безопасности». В тексте документа говорилось, что энергетическая безопасность является приоритетом для правительств многих государств и играет ключевую роль во взаимоотношениях Соединенных Штатов с ними. По мнению США, «Северный поток» не должен быть реализован, поскольку это преимущественно российский проект, который укрепит российские позиции в Европе, более тесно свяжет Россию с ЕС и сделает европейских импортеров еще более зависимыми от поставок из России [14, c. 16].

Осенью 2006 г. заместитель помощника госсекретаря США по делам Европы и Евразии М. Брайзы открыто заявил, что США будут добиваться диверсификации поставок газа в Европу, чтобы снизить ее зависимость от России [15].

В сентябре 2008 г. посол США в Швеции призвал европейцев прервать какое бы то ни было сотрудничество с Москвой в области энергетики из-за того, что «Россия ввела войска на территорию Грузии во время августовского конфликта в Закавказье» [14, с. 24].

Еще один аргумент американской стороны против строительства балтийского газопровода заключался в том, что проект «Северный поток» подрывает солидарность Европы на переговорах с Москвой - в частности, потому, что обходит стороной Польшу [15].

Именно Польша стала инициатором разработки концепции, которую условно можно назвать «энергетической НАТО». Варшава предложила всем европейским странам согласовать единую политику в области энергетики, чтобы уменьшить зависимость от России. По замыслам авторов концепции, защитником общих энергетических интересов Запада выступит блок НАТО. США активно поддержали идею расширения компетенции альянса.

В начале XXI века военно-политические отношения между США и ЕС, оформленные прежде всего в рамках НАТО, подверглись серьезным испытаниям. Террористическая атака на США, война США и НАТО в Афганистане, выход США из Договора об ограничении систем противоракетной обороны, несанкционированная Советом безопасности ООН война в Ираке, активные попытки ЕС к созданию собственных вооруженных сил в рамках ОЕПБО, большой разрыв военных возможностей между США и остальными союзниками по НАТО, различное видение США и ЕС должного миропорядка и путей его достижения - все это обусловливало военно-политическую стратегию США в отношении ЕС во время пребывания у власти первой администрации Дж.У. Буша. Для этой политики было характерно игнорирование интересов ЕС и НАТО как целостных субъектов международных отношений и военно-политической организации и попытки использования их военных ресурсов в первую очередь в интересах США. Это проявилось в намерении разместить ПРО на территории Европы, использовании отдельных европейских стран для формирования коалиции тактического характера с целью проведения иракской кампании, стремлении использовать европейские государства для послевоенного урегулирования ситуации в Ираке, давлении на европейских союзников по НАТО с целью увеличить воинский контингент европейских стран в Афганистане, противодействии создания независимой от НАТО военно-штабной структуры государств ЕС.

Восприятие администрацией Дж. Буша ЕС главным образом как торгово-экономического партнера не избавило экономические отношения США и ЕС от конфликтного характера. Администрации Дж. Буша было свойственно стремление перевести военно-политическое доминирование в другие сферы отношений, в первую очередь на экономику.

In the 1990s, the United States of America fairly took the leading role in forming the new world order. But at the beginning the XXI century the emergence of the European Union as a major international power center and the inclination towards unilateralism on the part of U.S. administration became the considerable threat for the U.S.А.-European alliance. Unilateralism in European policy of Bush's administration displayed in rejection to accept conditions of important international agreements, in the plans to locate Anti-Ballistic Missile system in Europe, in using some European countries in military campaigns in Afghanistan and Iraq ignored interests of the European Union and undermined NATO's unity. Especial disturbance and opposition of American administration was caused by intention of the European Union to create Common European Security and Defence Policy. Foreign policy in the economy the Bush administration was characterized by a rigid defense of national interests of the U.S. market and U.S. geopolitical interests.

Cписок источников и литературы

1. Kagan , R. Power and Weakness / Carnegie Policy Review, June-July, 2002 / R. Kagan [Электронный ресурс]. - Режим доступа: carnegieendowment.org/publications/?fa=view&id=985&prog=zgp&proj=zusr - Дата доступа: 16.02.09.

2. Приходько, О.В. Россия - США - Европа и проблема ПРО / О.В. Приходько // США. Канада: экономика, политика, культура. - 2001. - № 12. - С. 70 - 84.

3. Уткин, А.И. США - ЕС: два полюса, два взгляда / А.И. Уткин // США. Канада: экономика, политика, культура. - 2005. - № 7. - С. 26 - 44.

4. Альтенбург, Г. Хоронить НАТО еще рано / Г. Альтенбург // Internationale Politik. - 2002. - № 6. - С. 77 - 83.

5. Рубинский, Ю.А. Последствия иракского кризиса / Ю.А. Рубинский // Современная Европа. - 2003. - № 4. - С. 5 - 16.

6. Батюк, В.И. Отношения США и НАТО в начале ХХІ века / В.И. Батюк // США. Канада: экономика, политика, культура. - 2003. - № 10. - С. 31 - 44.

7. Мерри, Е.У. Delenda est NATO / Е.У. Мерри // США. Канада: экономика, политика, культура. - 2003. - № 10. - С. 45 - 68.

8. Михайлов, С.А. Иракский фактор в трансатлантических отношениях / С.А. Михайлов // США. Канада: экономика, политика, культура. - 2004. - № 10. - С. 37 - 54.

9. Самуйлов, С.М. США и НАТО: противоречия в Афганистане / С.М. Самуйлов // США. Канада: экономика, политика, культура. - 2005. - № 11. - С. 39 - 54.

10. Европейская стратегия безопасности «Безопасная Европа в мире, который должен стать лучше» / Council of the European Union [Электронный ресурс]. - Режим доступа: consilium.europa.eu/uedocs/ cmsUpload/031208ESSIIRU.pdf - Дата доступа: 20.04.09.

11. Стратегия национальной безопасности США / Национальная лаборатория внешней политики. 2002. - Режим доступа: nlvp.ru/reports/ - Дата доступа: 20.04.09.

12. Приходько, О.В. Какая Европа нужна США? / О.В. Приходько // США. Канада : экономика , политика , культура . - 2006. - № 2. - С . 45 - 68.

13. Report on United States barriers to trade and investment 2003. European Commission. Brussels, December 2003 [ Электронный ресурс ]. - Режим доступа : trade.ec.europa.eu/doclib/html/115383.htm - Дата доступа : 04.05.09

14. Лебедев, Г.И. Подход США к реализации проекта «Северный поток» / Г.И. Лебедев // США. Канада: экономика, политика, культура. - 2009. - № 11. - С. 15 - 31.

15. Тренин, Д. Внешняя политика США: прежний президент, новые акценты [Электронный ресурс]. - Режим доступа: carnegie.ru/ru/pubs/media/71947.htm?search=undefined&open=6242||56237&isFound=-1 - Дата доступа: 03.02.2010.

Научный руководитель - Г.М. Кривощекий , старший преподаватель.

УДК 94(450)

А.В. Пикалович
(Гродно, ГрГУ имени Янки Купалы)

«СЕВЕРНЫЙ ВОПРОС» В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ИТАЛИИ В КОНЦЕ ХХ - НАЧАЛЕ XXI вв.

В статье рассматривается проблема «Северного вопроса» в Италии сквозь призму деятельности политической партии «Лига Севера» - самого крупного движения за независимость (а позже - за автономию) североитальянских провинций. Освещаются исторические предпосылки к сепаратизму северных провинций, характеризуется влияние «Северного вопроса» на общественную, а вместе с тем и на политическую жизнь Италии конца ХХ - начала XXI вв.

Конец ХХ века ознаменовался значительными изменениями в политической жизни государств Западной Европы. Именно в этот период, после распада СССР, ослабления противостояния Восток - Запад, когда проблема коллективной безопасности отошла для европейцев на второй план, многие политики заговорили о «Европе регионов», что во многих странах стало катализатором скрытых центробежных сил. Классическими примерами являются такие высокоразвитые европейские государства, как Великобритания, Франция, Испания, имеющие многолетний опыт борьбы с сепаратистскими движениями.

Проблема регионального сепаратизма знакома и Итальянской республике, для которой 1990-е гг. стали временем серьезных вызовов территориальной целостности страны, а северная Италия превратилась в один из главных очагов сепаратизма в Европе.

Особенностью Италии являлось то, что экономический разрыв между северной и южной частями страны очень велик. Крупнейшие промышленные предприятия сконцентрированы в северных городах, таких как Милан, Турин и Генуя. Север обеспечивал и обеспечивает большую часть налоговых поступлений в общеитальянский бюджет. Южные провинции являлись преимущественно аграрными и не могли конкурировать с индустриальным высокоразвитым Севером. Отсюда понятно стремление северных провинций к созданию независимого государства. Именно проблема политического статуса североитальянских провинций и получила название «Северный вопрос» в зарубежной исторической и политологической литературе.

Однако причины сепаратизма в Италии не следует видеть только в экономических реалиях страны, они кроются в историческом развитии Итальянского государства.

История Италии сложилась таким образом, что единое государство на Аппенинском полуострове было создано лишь в середине XIX в. Провозглашение Итальянского королевства состоялось 17 марта 1861 г. в результате Войн за Рисорджименто (объединение), но вплоть до вступления в Рим итальянских войск в 1870 г., на полуострове одновременно находилось несколько государств. Это объединение было очень болезненным: в едином государстве оказались народы с совершенно разным уровнем экономического и культурного развития. Не объединял их и язык: в первое десятилетие единства на итальянском языке говорило только 2 % населения [1]. Вступив в 1870 г. в Рим, король Витторио Эммануэле II стал правителем государства, жители которого по-прежнему считали себя сицилийцами, неаполитанцами, ломбардцами, тосканцами, но никак не итальянцами [2]. И проблема превалирования местного патриотизма над общенациональным имела место на протяжении всей истории Итальянского государства.

Столь длительный период раздробленности Италии стал причиной неопределенного статуса ее столицы. Рим являлся скорее номинальной, компромиссной столицей, он не был очагом центростремительных сил, как, например, Париж во Франции. В экономической, промышленной, финансовой сферах гораздо большую роль в Италии играли такие североитальянские города, как Турин, Милан. И именно они были центрами борьбы за объединение Итальянского королевства. Особый статус Риму придает наличие на его территории независимого государства Ватикан, но в таких условиях Рим скорее рассматривался как столица христианского мира, но никак не столица Италии.

Следует отметить, что, несмотря на такое количество различий в психологической, экономической, культурной, национальной сферах, реальные действия по разделению страны никогда не предпринимались. Конфронтация Севера и Юга больше напоминала фольклорное, культурное противостояние, а вооруженных или политически оформленных попыток сепаратизма не было.

В процессе становления и развития государственности Италии культурные, языковые различия между регионами постепенно сглаживались. К началу 1990-х гг. из 20 итальянских провинций только две были наделены правом вне официального общения и переписки использовать местный диалект - Тоскана и Калабрия. Языковой унификации во многом способствовала авторитарная политика Б. Муссолини и рост влияния телевидения середины 1970-х гг. [1].

Конец 80-х - начало 90-х гг. ХХ в. явился переломным рубежом в эволюции сепаратистского движения в Италии и отметился качественно новым звучанием «Северного вопроса». Именно в этот период впервые прозвучала идея экономической целесообразности отделения промышленно развитого Севера от аграрного Юга [3]. Инициатором данной идеи выступила политическая партия «Лига Севера», ставящая своей главной программной целью пересмотр государственного статуса северных провинций Италии.

Надо сказать, что подобные настроения имели определенную почву. В начале 90-х гг. ХХ в. на Юге проживало около 20 млн. итальянцев, и при этом каждый пятый был безработным. На севере страны было 36 млн. человек, но безработным там был только один из четырнадцати, а уровень жизни был в несколько раз выше, чем на юге. А с началом интеграции Италии в Евросоюз экономическое отставание Юга от Севера стало еще более заметным. Правительство во главе с социалистом Беттино Кракси пыталось всеми силами исправить положение, но коррумпированные чиновники Юга саботировали все меры правительства [4]. Именно вышеуказанные аспекты экономического развития Италии и стали главным аргументом «Лиги Севера» в ее борьбе за независимость северных провинций.

Как политическая партия «Лига Севера» была создана в 1984 г. посредством объединения нескольких северных региональных партий, таких как «Лига Ломбардии», «Лига Венеции» и др. Однако подобное политическое объединение не означало поглощения одной партией всех остальных - региональные партии продолжали существовать в виде местных, провинциальных отделений «Лиги Севера».

Впервые «Лига Севера» участвовала в региональных выборах 1990 г., но первый крупный политический успех приходит к ней в 1992 г., когда по итогам парламентских выборов партия стала четвертой по величине в Италии, получив 8,7 % голосов, 56 депутатских и 26 сенаторских мест. Такие результаты выборов можно объяснить тем, что избирательная кампания проходила на волне подъема антикоррупционной кампании «Чистые руки», в результате которой многолетний флагман итальянской политики - Христианско-демократическая партия утратила лидирующие позиции. В то же время «Лига Севера» преподносилась как антипод коррумпированным и мафиозным «старым» политическим партиям, что в значительной мере повлияло на мнение избирателей [5].

В дальнейшем популярность партии «Лига Севера» только росла. На выборах 1994 г. Лига выступила вместе с движением «Вперед, Италия!» в составе правоцентристской коалиции «Полюс свобод». Этому политическому союзу удалось завоевать 117 депутатских и 56 сенаторских кресел и стать доминирующей силой в парламенте. Пост премьер-министра Италии занял лидер партии «Вперед, Италия!» и союзник «Лиги Севера» Сильвио Берлускони [5].

Однако данный политический союз оказался недолговечным: в 1995 г. вместе с Итальянской народной партией и Демократической партией левых сил «Лига Севера» выказала вотум недоверия правительству С. Берлускони. Главной причиной подобного решения стала череда коррупционных скандалов, в которых фигурировал и тогдашний премьер-министр Италии.

Такая политика принесла Лиге безусловный успех: парламентские выборы 1996 г. принесли ей 10,1 % голосов, 59 депутатских кресел и 27 сенаторских. Именно тогда «Лига Севера» открыто объявила свою главную политическую цель - отделение индустриального Севера от остальной Италии. Озвучивались даже названия государств, которые в результате разделения Италии могли бы появиться на карте мира: Север именовали Падания - по названию крупнейшей североитальянской реки По, а Юг - Меддзоджорно, в буквальном переводе означавшем «полдень». Были проведены даже референдум о независимости и выборы в парламент Падании, которые не были поддержаны большинством североитальянских политиков [6].

Столь радикальные идеи по решению «Северного вопроса» не нашли понимания и у населения Италии, что обернулось значительной потерей голосов избирателей и снижением политического веса «Лиги Севера». 1999 г. стал годом самых низких рейтингов партии. На выборах в Европарламент Лига получила только 4,5 процента голосов, что было более чем в два раза меньше по сравнению с предыдущими выборами.

Падение политического авторитета вынудило «Лигу Севера» вновь восстановить союз с партией Сильвио Берлускони. Однако, несмотря на победу на парламентских выборах 2001 г. коалиции «Полюс Свобод», в котором значилась и Лига, это не принесло ей значимых политических дивидендов. Численность электората партии продолжала снижаться.

Однако «Лиге Севера» вновь удалось восстановить свои прежние позиции в политической жизни Италии, и это, прежде всего, связывается с ее новым лидером, ломбардским автономистом Умберто Босси, который возглавил партию в июне 2004 г. Именно У. Босси принадлежала заслуга в изменении основной идеи партии: главной задачей «Лиги Севера» стала борьба вначале за федеративное устройство Италии, а лишь затем - за отделение Падании. Идеи федерализма встретили достаточно широкий отклик как в северной, так и в южной Италии - на коалицию с Лигой пошли даже сардинские регионалисты. Уже на досрочных парламентских выборах 2008 г. «Лига Севера», выступившая в составе правоцентристской коалиции «Полюс Свобод», получила 60 мест в палате представителей и 26 мест в сенате [6].

При этом следует отметить, что предложенное Умберто Босси федеративное устройство Италии предполагало широкое вовлечение региональных властей в управлении провинциями. Например, всю налоговую и финансовую политику У. Босси предлагал отдать на откуп регионам, что устраивало бы как североитальянские провинции с их многомиллионными доходами, так и сицилийские и неаполитанские мафиозные кланы, которые фактически получили бы власть над южными регионами Италии [2]. И воплощение в жизнь данного замысла может считаться первым шагом на пути к автономии североитальянских провинций.

Суммировав вышесказанное, можно сделать вывод, что проблема «Северного вопроса» в своем развитии претерпела значительную эволюцию. Если первоначально противостояние Север - Юг носило культурный, фольклорный характер, то к началу 1990-х гг. сепаратизм североитальянских провинций получил политическую окраску в виде партии «Лиги Севера», главной задачей которой стала борьба за независимость, а позже - за автономию северных провинций.

Теоретические идеи «Лиги Севера» о переустройстве Италии еще не воплотились в жизнь, однако к этому сложились все предпосылки. Сегодня «Лига Севера» - крупная политическая партия популистского толка, радикальная в общественном плане и достаточно либеральная в экономических вопросах. Лига хорошо представлена и на европейской арене - имеет девять депутатских мест в Европарламенте, входит в парламентскую группу правого толка «Европа за свободу и демократию». Лигу поддерживает, несмотря на ряд разногласий, премьер-министр Италии Сильвио Берлускони - один из тех «северных миллионеров», интересы которых экономическая политика Лиги выражает. Все это означает, что сепаратистское движение Севера имеет полную поддержку как у народа, так и в политических верхах. Учитывая традиционную политическую нестабильность для Италии, проблема «Северного вопроса» вполне может получить новое звучание в общественно-политической жизни страны.

This article is devoted to the problem of the «Northern question». It discussed the activity of the «League of North» - the most influential movement for freedom (and later - for autonomy) of northern Italian provinces in the end of XX - beginning of XXI centuries.

Список источников и литературы

1. Коваленко, Е. «Лига Севера» как политический проект. Создать итальянцев так и не удалось? / Е. Коваленко // Национальные интересы. - 2009. - № 3 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: community.livejournal.com/ru_nazdem/471809.html - Дата доступа: 11.10.2010.

2. Трошин, В. Европейский сепаратизм: Падания / В. Трошин // Восток - Запад [Электронный ресурс]. - 2009. - Режим доступа: eastwest-review.com/rus/article/evropeiskii-separatizm-padaniya - Дата доступа: 11.10.2010.

3. Маслов, А. Италия / А. Маслов // Российский университет дружбы народов [Электронный ресурс]. - 2003. - Режим доступа: humanities.edu.ru/db/msg/26036 - Дата доступа: 11.10.2010.

4. Трошин, В. Европейский сепаратизм: прочая Италия / В. Трошин // Восток - Запад [Электронный ресурс]. - 2010. - Режим доступа:

5. Терещенко, А. Региональные и сепаратистские движения в странах Южной Европы / А. Терещенко // Агентство политических новостей [Электронный ресурс]. - 2008. - Режим доступа: apn.ru/publications/article19822.htm - Дата доступа: 11.10.2010.

6. История Италии. Италия в конце XX - начале XXI веков / Про Италию. - 2006 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: about-italy.ru/history15.htm - Дата доступа: 02.02.2010.

Научный руководитель - Т.А. Бадюкова , кандидат исторических наук, доцент.

УДК 327(510):327(540)

Е.А. Буйко
(Гродно, ГрГУ имени Янки Купалы)

КИТАЙ - ИНДИЯ: ОТНОШЕНИЯ В НАЧАЛЕ XXI ВЕКА

В статье рассматриваются отношения двух крупнейших азиатских государств в XXI веке. Основное внимание уделяется анализу двусторонних политических и торгово-экономических связей Китая и Индии. Сравнение моделей развития двух стран показывает, что оба государства стремятся достичь статуса великой державы, однако темпы их прогресса заметно отличаются. Хотя Китаю и Индии удалось наладить конструктивный диалог, создать основы его механизма, продвинуть отношения в целом ряде важных областей, однако между двумя государствами остается немало проблем. Но, несмотря на определённые трения и наличие элементов конкуренции, в целом отношения между Китаем и Индией в последние годы развиваются по восходящей линии, постепенно улучшаются, хотя этот процесс и идёт крайне медленно.

Китай и Индия являются двумя крупнейшими развивающимися странами, население которых составляет более чем треть всего человечества. Эти два огромных государства находятся приблизительно на одной и той же стадии развития, имеют одних и тех же соседей, осуществляют одну и ту же траекторию роста со сравнимыми экономическими приоритетами и сходными политическими амбициями [1, с. 6].

Обе страны почти одновременно стали полноправными государствами (Индия обрела независимость в 1947 г., Китай - в 1949 г.). На протяжении полувека они руководствовались политикой опоры на собственные силы. В начале 90-х гг. XX в. Китай и Индия провозгласили открытость рынку и внешнему миру. В соответствии с принципами М. Ганди и идеями Дж. Неру Индия окружила себя стеной таможенного протекционизма и пошла путем создания контролируемой, национализированной, бюрократизированной, как и в Китае, экономики [2, с. 19].

Сегодня очень важно, что оба государства понимают великую историческую ответственность в деле обеспечения всестороннего, сбалансированного и неуклонного экономического и социального развития двух стран, а также в деле укрепления мира и развития в Азии и на планете в целом [1, с. 6].

Очень непохожие друг на друга, две сверхкрупные бедные азиатские страны, проведя серию либеральных экономических реформ, масштаб которых в Китае больше, чем в Индии, глобализируясь и в определенной мере глобализируя мир, совершили за последние два-три десятилетия мощный экономический рывок. Тем не менее, несмотря на впечатляющие темпы роста экономики, повышение долей этих стран в приростах глобального ВВП, промышленного производства, экспорта, притока ПИИ и других макроагрегатах, а также на возможность того, что в ближайшие десять лет при прочих равных условиях Китай по абсолютному объему валового продукта станет первой, а Индия прочно займет позицию третьей после США страны мира, два азиатских гиганта по-прежнему остаются преимущественно бедными странами. В 1980 − 2007 гг. их подушевой ВВП, отнесенный к уровню США, вырос в Китае в два с половиной раза, в Индии − всего в полтора раза [3, с. 113].

С точки зрения двусторонних отношений настало время смотреть в будущее, строить их на принципах дружбы и доверия, на основах равенства. Сегодня отношения между двумя странами можно назвать дружескими. Важно, что китайско-индийская дружба и совместное развитие будут оказывать благоприятное влияние на будущее международного устройства. Китайско-индийские отношения не направлены против какого-либо другого государства, равным образом они не влияют на отношения дружбы каждой из сторон с другими странами [1, с. 6].

В то же время Китай является такой азиатской державой, к которой все страны мира будут обращаться, чтобы решить свои проблемы в Азии. Индия не может игнорировать растущее влияние Китая в Азии и мире. Она должна усиливать свою экономическую и военную мощь. Индия должна иметь в виду, что ее чрезмерная занятость проблемами отношений с Пакистаном снижает ее до уровня региональной державы, в то время как Китай может предъявлять претензии на статус азиатской и мировой державы [4, с. 16].

Китаю и Индии в последнее десятилетие XX в. удалось наладить конструктивный диалог, создать основы его механизма, продвинуть отношения в целом ряде важных областей [5, с. 63].

На протяжении первого десятилетия XXI в. между двумя странами ведется работа по укреплению контактов. В практику введен постоянный обмен визитами на высшем, а также на различных министерских уровнях.

Так, летом 2003 г. состоялся визит в Пекин премьер-министра Индии А.Б. Ваджпаи, итоги которого были названы в Индии «редкими и значительными», а подписанный основной документ - «Декларация о принципах отношений и всестороннем сотрудничестве» - в Китае был назван «краеугольным камнем» будущего сотрудничества [6, с. 22].

В 2005 г. в ходе визита в Индию Премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао было подписано Соглашение о политических параметрах и руководящих принципах решения пограничного вопроса - своего рода «дорожной карты». Серьезное значение имело также принятие Пятилетнего плана всестороннего торгово-экономического сотрудничества и объявление 2006 г. в двух странах «Годом китайско-индийской дружбы».

После визита в Дели Председателя КНР Ху Цзиньтао в ноябре 2006 г. и переговоров М. Сингха с Вэнь Цзябао в Пекине в январе 2008 г. был принят документ под названием «Совместный обзор Китаем и Индией перспектив в XXI веке». В документе отмечается, что «Китай и Индия считают, что двусторонние отношения между ними в нынешнем столетии будут иметь большое региональное и глобальное значение. Поэтому стороны будут продолжать позитивный курс на строительство между ними стратегического партнёрства и сотрудничества» [1, с. 6]. Отличительным результатом этих двух визитов, наряду с закреплением целей и направлений собственно двустороннего сотрудничества, является очевидное стремление сторон «сверить часы» по ряду международных проблем регионального и глобального порядка [6, с. 23].

Успешное развитие китайско-индийских отношений «меняет роль Азии в мировых делах». Без такого развития невозможна экономическая глобализация. Сотрудничество Китая и Индии дает Азии возможность более активно выступать на мировой арене по проблемам мировой экономики и международных отношений [7, с. 79].

Своеобразным индикатором общего состояния комплекса двусторонних связей могут служить контакты китайских и индийских военных. В практику вошли регулярные обмены высокопоставленными военными делегациями, предприняты шаги по реализации программы совместной подготовки военнослужащих, проводятся совместные военные маневры. К этому следует добавить, что между двумя странами ширится сотрудничество специальных служб, в частности, ответственных за борьбу с терроризмом и международной преступностью [8].

Впечатляющие результаты достигнуты в торгово-экономическом сотрудничестве Китая и Индии. В начале XXI в. Китай превратился в главного внешнеполитического партнера Индии. Индия заняла 12-е место в списке основных партнеров КНР, а по динамике наращивания объемов - лидирующее место.

Сегодня экономика Индии входит в число десяти наиболее растущих экономик мира, что может позволить ей при сохранении нынешних темпов через 10-15 лет переместиться с четвертого места по объему ВВП (по паритету покупательной способности) на третье место в мире. Индия наращивает свое региональное и глобальное влияние, готова совершить прорыв в экономике и технологии и может стать важным фактором в стратегическом соотношении сил в Азии и мире уже в ближайшие десятилетия. Она позиционирует себя как будущая великая держава [9, c. 2].

Однако вполне очевидно, что сегодня китайская экономика крупнее индийской. Хотя оба государства добились быстрого, устойчивого экономического развития, темпы их прогресса заметно отличаются. Китай достиг самого высокого экономического роста в истории человечества - за последнее десятилетие XX в. его ВВП на душу населения увеличился в среднем на 8 %, а в Индии - на 4,4 % [4, с. 16].

Все это дает основание говорить, что по темпам экономического роста, по состоянию торгового баланса КНР в лучшую сторону отличается от Индии. Индия знает, что до тех пор, пока она не приведет свою экономику в порядок, она будет оставаться второстепенной державой даже в Азии [2, c. 19].

В целом на Китай и Индию ныне приходится не только 14 - 15 и 20 - 21 % прироста численности мирового населения, но и соответственно 26 - 27 и 11 - 12 % прироста мирового ВВП, а также 28 - 29 и 9 - 11 % прироста глобального потребления энергии, 11 - 12 % и 2 - 3 % прироста мирового экспорта [10, с. 19].

Поднявшись практически с нулевого уровня, растет объем взаимных инвестиций между Китаем и Индией. На конец 2005 г. китайские инвестиции в Индию составили около 50 млрд. дол. Свыше 120 млн. дол. разместили в КНР индийские бизнесмены, которые участвуют здесь примерно в 200 проектах. Цифры, конечно, скромные, но предпринимаются шаги к сохранению высоких темпов взаимодействия.

Развивается сотрудничество КНР и Индии в нефтегазодобывающей области (в январе 2006 г. стороны подписали Меморандум об укреплении сотрудничества в нефтегазодобывающей области), в области производства информационной техники [6, с. 25].

Вместе с тем, несмотря на разрядку последних лет, в китайско-индийских отношениях существует немало проблем. Значительное место занимает территориальная проблема. Пока невозможно прийти к соглашению, но здесь сохраняется статус-кво и путем переговоров достигается мирное решение. 23 июня 2003 г. главы правительств КНР и Индии подписали декларацию о принципах китайско-индийских отношений и всестороннем сотрудничестве. В июне 2005 г. две страны достигли соглашения о руководящих политических принципах разрешения китайско-индийской пограничной проблемы. Стороны заявили, что до ее окончательного разрешения будет строго соблюдаться линия фактического контроля и будут прилагаться совместные усилия для поддержания мира и спокойствия в пограничных районах.

Но в 2007 г., вскоре после завершения 10-го раунда пограничных переговоров, когда еще не утихли комментарии о его «дружеской атмосфере», Пекин отказал в выдаче въездной визы одному из ста членов делегации индийских работников административной службы, отправлявшихся на две недели в КНР. Поскольку «пострадавшим» стал представитель северо-восточного индийского штата Аруначал-Прадеш, Индия расценила инцидент как откровенный демарш Китая в контексте его «притязаний на территорию этого штата». Необходимо вспомнить, что в канун визита Ху Цзиньтао в Дели в ноябре 2006 г. посол КНР в Индии в весьма жесткой форме говорил о территориальных правах КНР в этом районе [8].

Второй проблемой в данном ряду является «дефицит стратегического взаимодоверия», различия в подходах к ряду вопросов региональной безопасности, прежде всего в Южной Азии. Речь идет о «подозрительности Дели» по поводу китайско-пакистанских связей (ведь отношения Индии и Пакистана очень напряженные, в т.ч. и по кашмирской проблеме) и параллельной «обеспокоенности Пекина» наличием потенциально антикитайских компонентов в американо-индийских отношениях [6, с. 26]. Расширение военного сотрудничества между Китаем и Пакистаном вызывает опасения у Индии, поэтому она вынуждена оценивать свою безопасность с учетом военной мощи и ядерных арсеналов Китая, а также военного потенциала Пакистана, отношения с которым, в том числе и по Кашмирской проблеме, продолжают оставаться напряженными в течение более полувека [4, с. 17].

Сомнения и подозрительность вызывает у Пекина и тибетская проблема. Вопрос о «сепаратистском движении с участием тибетских беженцев» в Индии имеет «ключевой характер» для стабильности в Тибете и безопасности в юго-западных районах КНР. Временами затихая, этот болезненный вопрос дает о себе знать вновь и вновь.

Также остаются трения в экономических отношениях. Заметный рост двусторонней торговли привел в последнее время к заметному дисбалансу торгового сальдо в пользу Китая. Индию беспокоит и неудовлетворительная структура торговли, где, например, доля индийской машиностроительной продукции составляет 4 %, а показатель для КНР - свыше 34 %. В этой связи Индия настаивает на снижении импортных пошлин для своих товаров и одновременно видит необходимость в предпринятии шагов по защите собственного рынка.

Наконец, отдельным пунктом спорной повестки дня считается «соперничество за энергетические ресурсы». Двусторонние отношения действительно осложняются столкновением интересов в этой важной сфере, поскольку обе крупнейшие развивающиеся экономики испытывают острую потребность в импорте энергетического сырья и уже неоднократно сходились в конкурентной борьбе за право доступа к одним и тем же источникам, в частности, в Анголе, Казахстане и Нигерии [6, с. 27].

В целом индийско-китайские отношения в XXI в. можно охарактеризовать как достаточно сложные. Однако возможности их улучшения далеко не исчерпаны. Это проявляется, в частности, в определенном сходстве позиций обеих стран по таким крупным вопросам, как создание многополюсного мира, отношение к политике единственной супердержавы, укрепление роли ООН в международных делах.

Как и Китай, Индия также стремится достичь статуса великой державы. Как и Китай, Индия идет к этому статусу постепенно, «торопится не спеша». При ее размерах и масштабах такой темп, по-видимому, вполне оправдан.

This article examines the relations of two largest Asian countries in the XXI century. Attention is mainly drown to the analysis bilateral political and trade and economic relations of China and India. The comparison of this two country's models reveals that two countries aim at becoming the great countries; however, the rates of their progress differ greatly. Although China and India managed to build dialogue, promote relations in a number of many spheres, however there are many problems between two countries. Despite certain conflict and competition the relations between China and India in the recent years in general are becoming better.

Список источников и литературы

1. Совместный обзор КНР и Индией перспектив в XXI веке // Проблемы Дальнего Востока. - 2008. - № 2. - С. 6 - 9.

2. Сербан-Шрайбер, Ж.-Л. Индия - Китай: что обещает XXI век / Ж.-Л. Сербан-Шрайбер // Азия и Африка сегодня. - 1993. − № 7. - С. 19 − 21.

3. Мельянцев, В.А. Два азиатских гиганта: основные контуры экономического развития / В.А. Мельянцев // Восток. - 2007. − № 5. - С. 107 − 117.

4. Юрлов, Ф. Индия в мировой политике / Ф. Орлов // Азия и Африка сегодня. - 2005. - № 5. - С. 16 - 23.

5. Лузянин, С. Некоторые итоги внешнеполитической активности КНР в 2005 году / С. Лузянин, Е. Сафронова, А. Свешников // Проблемы Дальнего Востока. - 2006. − № 3. - С. 56 − 70.

6. Уянаев, С. Китай - Индия: отношения в начале нового столетия / С. Уянаев // Проблемы Дальнего Востока. - 2009. - № 1. - С. 19 - 30.

7. Волохова, А. Изменения во внешнеполитических концепциях КНР / А. Волохова // Проблемы Дальнего Востока. - 2006. − № 3. - С. 74 − 82.

8. Кайзер, К. Взаимоотношения крупных держав в XXI веке / К. Кайзер // Россия в глобальной политике [Электронный ресурс]. - 2007. - Режим доступа: http.//www.globalaffairs.ru/numbers/28/8536.html. - Дата доступа: 14.04.2010.

9. Орлов, Ф. Индия: опыт реформ и модернизации / Ф. Орлов // Азия и Африка сегодня. - 2006. - № 5. - С. 2 - 8.

10. Мельянцев, В.А. Экономический рост Китая и Индии: динамика, пропорции и последствия / В.А. Мельянцев // Мировая экономика и международные отношения. - 2007. − № 9. - С. 18 − 25.

Научный руководитель - А.Г. Устюгова , кандидат исторических наук, доцент.

УДК 327.2 [476+438]

Д.К. Бандарэнка
(Гродна, ГрДУ імя Янкі Купалы)

ГЕАПАЛІТЫЧНЫ ВЫБАР РЭСПУБЛІКІ БЕЛАРУСЬ І РЭСПУБЛІКІ ПОЛЬШЧА Ў КАНЦЫ ХХ - ПАЧАТКУ ХХІ СТАГОДДЗЯЎ

В статье рассматривается история формирования геополитических приоритетов Республики Беларусь и Республики Польша. На основе фактологического материала автор попытался раскрыть проблему геополитического выбора, которая стала перед всеми странами, входящими в социалистический лагерь после его распада, в том числе Беларусью и Польшей. Белорусская и польская внешнеполитические доктрины были построены на одностороннем геополитическом интересе: западном для Польши и восточном для Беларуси. В результате граница Польши и Беларуси превратилась в границу таких двух масштабных геополитических величин, как Европейский Союз и Союзное государство Беларуси и России, а также военно-политических союзов НАТО и ОДКБ.

У канцы 80-х - пачатку 90-х гадоў XX стагоддзя на палітычнай арэне свету адбыліся значныя змены. У выніку распада Савецкага Саюза і сацыялістычнага лагеру на палітычнай карце з'явілася шмат самастойных і незалежных краін, кожная з якіх павінна была вызначыць свой далейшы лёс. Перад кожнай з іх паўстала шмат складаных пытанняў: праводзіць ці не рыначныя пераўтварэнні, у якім русле ажыццяўляць сваю знешнюю палітыку, якім чынам выйсці з эканамічнага крызісу і інш.? Многія з маладых пост-сацыялістычных краін не мелі вопыту стварэння сваёй дзяржаўнасці, што значна ўскладняла адказы на дадзеныя пытанні.

Гэтыя падзеі і працэсы самым непасрэдным чынам закранулі Беларусь і Польшчу: змяніўся дзяржаўны лад, палітычная сістэма, геапалітычнае становішча. Беларусь атрымала дзяржаўную незалежнасць і магчымасць самастойна рэалізоўваць нацыянальныя інтарэсы на міжнароднай арэне. Польшча прынцыпова змяніла сваё ўладкаванне ў палітычнай геаграфіі: з Усходняй Еўропы перамясцілася ці то ў Цэнтральную, ці то ў Заходнюю.

У пачатку 90-х гадоў Беларусі прыходзілася выбіраць, у якім напрамку будаваць сваю знешнюю палітыку, які вектар лічыць прыярытэтным. Справа ў тым, што Беларусь знаходзіцца на скрыжаванні восі Усход - Захад. З аднаго боку, гэта дае новыя магчымасці і значныя выгады, дазваляе краіне балансаваць паміж рознымі сіламі для пошукаў найбольш зручных умоў для развіцця, а з другога - павышаную ўвагу з боку іншых, больш магутных краін, якія часам жадаюць падпарадкаваць свайму ўплыву гэтыя тэрыторыі. Але не толькі Беларусь мае такія геапалітычныя ўмовы існавання на еўрапейскім кантыненце. Найбольш яскравым прыкладам падобнага існавання з'яўляецца заходні сусед Рэспублікі Беларусь - Рэспубліка Польшча, якая таксама гістарычна знаходзіцца на скрыжаванні шляхоў Захад-Усход. Па культурнай традыцыі Польшча належыць да заходнееўрапейскай культуры, а Беларусь - да ўсходняеўрапейскай. У той жа час Польшча з'яўляецца найбольш прасунутай на ўсход заходняй дзяржавай, а Беларусь - заходняй дзяржавай Усходняй Еўропы. Іх геаграфічнае становішча істотна ўплывае на палітыку Цэнтральна-Усходняй Еўропы. Таму цікава параўнаць, якімі шляхамі ішлі Рэспубліка Беларусь і Рэспубліка Польшча, якія знешнепалітычныя, эканамічныя прыярытэты і задачы ставілі яны перад сабой.

27 ліпеня 1990 года Вярхоўным Саветам БССР была прынята Дэкларацыя аб дзяржаўным суверэнітэце Беларускай ССР, якая паклала пачатак самастойнаму выступленню Беларусі на міжнароднай арэне. Дэкларацыя абвясціла поўны дзяржаўны суверэнітэт як самастойнасць і паўнату дзяржаўнай улады рэспублікі ў межах яе тэрыторыі, незалежнасць рэспублікі ў знешніх адносінах. Галоўнай мэтай, як сцвярджалася ў Дэкларацыі, было імкненне краіны да незалежнасці і нейтралітэту. Аднак Дэкларацыя засталася, па сутнасці, заявай аб намерах і ўрачыстым актам. Нягледзячы на гэта, прыняцце дэкларацыі змяніла палітычны статус Беларусі: цяпер яна выступала не толькі як састаўная частка СССР, а таксама як незалежны дзяржаўны арганізм [1, c. 282].

Няўдалая справа дзяржаўнага перавароту 19 - 20 жніўня 1991 г. прывяла да таго, што Пазачарговая V сесія Вярхоўнага Савета БССР 25 жніўня 1991 г. надала статус канстытуцыйнага закона Дэкларацыі аб дзяржаўным суверэнітэце БССР і абвясціла аб эканамічнай і палітычнай самастойнасці рэспублікі [2, c. 7]. 19 верасня 1991 г. Вярхоўны Савет БССР прыняў рашэнне аб перайменаванні дзяржавы, якая стала называцца Рэспубліка Беларусь, а таксама аб увядзенні новай дзяржаўнай сімволікі - бела-чырвона-белага сцяга і герба «Пагоня» [1, c. 300 - 301].

У 1991 годзе адначасова адбыліся падзеі, якія кардынальна паўплывалі на ход развіцця на кантыненце ў цэлым, у Польшчы i Беларусі ў прыватнасці. 8 снежня 1991 года ў беларускай вёсцы Віскулі тры былыя савецкія рэспублікі - Беларусь, Расія i Україна - падпісалі пагадненне аб распадзе СССР. Мінскія і Алма-Ацінскія пагадненні аб скасаванні СССР і стварэнні СНД падвялі рысу пад першым этапам працэсу набыцця Беларуссю незалежнасці, якая дэ-юра і дэ-факта выйшла на міжнародную арэну як новая незалежная дзяржава [2, c. 23]. А ў галандскім Маастрыхце кіраўнікі 12 дзяржаў ці ўрадаў членаў ЕЭС ухвалявалі тэкст аб стварэнні Еўрапейскага саюза, праз 5 дзён - 13 снежня 1991 года - яны падпісалі пагадненне аб асацыіраваным сяброўстве з Польшчай.

Да моманту атрымання Беларуссю незалежнасці суседняя Польшча ўжо два гады ішла па шляху сістэмных пераўтварэнняў. У Польшчы ў 1989 г. адбыўся круглы стол з удзелам афіцыйных і апазыцыйных сілаў, што дало пачатак буйным палітычным зменам: абнаўленне Канстытуцыі, вяртанне пасады прэзідэнта і Сената ў якасці верхняй палаты Парламента (Сейм і Сенат - Нацыянальны сход), перамога апазіцыі на парламенцкіх выбарах, калі большасць насельніцтва выказалася за пераход улады да «Салідарнасці», пачатак самых радыкальных сярод постсацыялістычных краін палітычных і эканамічных рэформаў [3, c. 44]. У канцы 1990 г. адбылася змена і лідара краіны: прэзідэнтам замест В. Ярузельскага стаў Л. Валенса. Змяніліся і знешнепалітычныя прыярытэты краіны.

Знешнепалітычныя прыярытэты Польшчы і Беларусі ўжо з пачатку 1990-х гадоў пачалі істотна адрознівацца. Рэспубліка Беларусь стала ўмацоўваць сувязі з дзяржавамі СНД, i перш за ўсё, з Расіяй. Прыхільнікам збліжэння з Расіяй быў кіраўнік беларускага ўрада В. Кебіч. Ужо ў ліпені 1992 г. ён казаў пра магчымасць стварэння з Расіяй канфедэрацыі [4, c. 155]. Сваё імкненне наблізіцца да Pacii В. Кебіч тлумачыў кроўнай, культурнай i гістарычнай блізкасцю абодвух народаў, неабходнасцю атрымліваць танную сыравіну і энерганосьбіты і захоўваць рынак збыту прадукцыі беларускай прамысловасці. Ён лічыў патрэбным наладжванне сувязяў з краінамі Захаду, але сцвярджаў, што такое супрацоўніцтва не будзе раўнапраўным, бо беларуская прадукцыя на заходніх рынках неканкурэнтаздольная. Такім чынам, збліжэнне з Еўропай у пачатку 1990-х гг. па сутнасці стала другарадным напрамкам знешняй палітыкі Рэспублікі Беларусь. Адначасова трэба адзначыць, што шэраг беларускіх палітыкаў пачалі выказваць меркаванні аб магчымасці актывізацыі ўзаемадзеяння з Еўрапейскай эканамічнай супольнасцю з мэтай больш цеснай інтэграцыі ў будучым.

У пачатку 1994 г. Беларусь далучылася да Дагавора аб калектыўнай бяспецы краін-удзельніц СНД, што на Захадзе было расцэнена як адыход афіцыйнага Мінска ад абвешчанага i замацаванага ў Канстытуцыі тэзіса аб імкненні стаць нейтральнай дзяржавай i як знак умацавання ваенна-палітычнай залежнасці Беларусі ад Pacii [4, c. 123].

У сваю чаргу Польшча ўжо з канца 1980-х гадоў прыярытэтным напрамкам сваёй знешняй палітыкі лічыла заходні вектар. Польшча імкнулася да членства ва ўcix еўрапейскіх арганізацыях: НАТА, Еўрапейскім саюзе i Арганізацыі па эканамічным супрацоўніцтве i развіцці. Але каб увайсці ва ўсе гэтыя структуры, Польшчы неабходна было вырашыць шэраг сацыяльных і эканамічных праблем. Спачатку Захад успрымаў Польшчу ў якасці краіны, якая паклала пачатак рэвалюцыйным зменам у краінах Цэнтральнай і Усходняй Еўропы. Але з цягам часу краіна стала ўспрымацца дзяржавамі i міжнароднымі арганізацыямі як верагодны дастойны партнёр, які будзе дапамагаць стабілізацыі ўсяго рэгіёну. Ад Польшчы ж чакалася, што яна захавае ўнутрыпалітычную раўнавагу i дзякуючы набытаму вопыту i гістарычнаму месцу дапаможа зразумець, што адбываецца на Усходзе.

Польшча актывізавала намаганні па далучэнню да НАТА. Першым крокам Польшчы ў НАТА варта лічыць удзел польскай дэлегацыі ў пасяджэнні Палітычнай Камісіі Парламенцкай асамблеі Пакта (Рым, 8 кастрычніка 1989 г.). Далей краіну наблізіла да альянсу прапанова дзяржаў-членаў НАТА падпісаць сумесную заяву (06.07.1989) аб тым, што абодва еўрапейскія вайсковыя блокі перасталі быць праціўнікамі. У хуткім часе ў штаб-кватэры НАТА было створана бюро па кантактах з дзяржавамі - не членамі альянсу. У 1991 - 1992 гг. адбываліся ўзаемныя візіты польскіх i натаўскіх дзеячаў. У ліпені 1992 г. польскі камандуючы ваенна-паветранымі сіламі генерал Е. Гатавала, знаходзячыся ў ЗША, прапанаваў Паўночнаатлантычнаму саюзу выкарыстанне польскіх аэрадромаў. У чэрвені 1993 г. у марскіх вучэннях НАТА пад кодавай назвай «Baltope 93» упершыню прынялі ўдзел польскія ваенна-марскія сілы. Арганізацыйны крок у бок НАТА быў сімвалічна замацаваны наданнем Польшчы статуса пастаяннага назіральніка Асамблеі ЗЕС (Парыж, 30 лістапада 1993 г.) [5, c. 84]. На cecіі Паўночнаатлантычнай асамблеі ў лістападзе 1994 г. упершыню прагучалі канкрэтныя заявы аб крытэрыях i пэўных тэрмінах пашырэння НАТА. Паўночнаатлантычная асамблея ўжо канкрэтна выказалася за пашырэнне Пакта на Усход да канца 1998 г. ці ў пачатку 1999 г. У красавіку 1996 г., падчас візіту ў Варшаву генеральнага сакратара НАТА Х. Саланы, размова ўжо вялася аб дзейнасці парламента па прыстасаванні поль­скага права да крытэрыяў, прынятых у НАТА [5, c. 148].

У 1994 годзе Польшча канчаткова вызначаецца са сваімі знешнепалітычнымі прыярытэтамі. Па заканчэнні веснавой (1994 г.) cecii Асамблеі ЗЕС старшыня польскай дэлегацыі дэпутат Сейма ад СЛД Л. Пастусяк заявіў, што статус пастаяннага назіральніка на гэтым форуме Польшчу больш не задавальняе. Такі стан, у прыватнасці, не дазваляў польскай дэлегацыі ўдзельнічаць у галасаванні, працы камісій, вылучэнні паправак да дакументаў [5, c. 149]. 29 сакавіка 1994 г. Савет Міністраў упаўнаважыў прэм'ер-міністра В. Паўляка падаць заяву аб членстве РП у Еўрапейскім саюзе. Імкненне да членства, як адзначалася ў заяве, было фундаментам польскай знешняй палітыкі ад 1989 г. Заява аб членстве ў Еўрасаюзе стала наступным крокам да аб'яднання. Паводле ацэнак урада, у пачатку 1994 г. Польшча выканала асноўныя крытэрыі прэтэндэнта на членства. Ва ўрадзе спадзяваліся, што разгляд польскай заявы працягнецца 2 - 3 гады. У выпадку пазітыўнага адказу ў 1996 ці 1997 г. маглі распачацца фармальныя перагаворы. Статус члена з усталяваным канкрэтным пераходным перыядам Польшча мела намер атрымаць каля 2000 г. Дыпламатычны зандаж сярод кіраўнічых эліт краін-членаў ЕС паказваў у цэлым прыхільнасць да польскай заявы [5, c. 150].

Пасля абрання ў ліпені 1994 г. прэзідэнтам Рэспублікі Беларусь А.Р. Лукашэнкі пачаўся новы этап у гісторыі суверэннай Беларусі, яе знешняй палітыцы. Значныя змяненні атрымалі знешнепалітычная дактрына і механізм распрацоўкі і рэалізацыі знешняй палітыкі Рэспублікі Беларусь. У 1995 г. А.Р. Лукашэнка сфармуляваў наступныя знешнепалітычныя прыярытэты краіны: умацаванне яе суверэнітэту, узмацненне шматбаковага і двухбаковага супрацоўніцтва з краінамі СНД пры паглыбленні адносін з Расіяй, развіццё адносін з дзяржавамі Захаду, у тым ліку Цэнтральнай і Усходняй Еўропы, стварэнне спрыяльных умоў для супрацоўніцтва з міжнароднымі арганізацыямі [2, с. 53]. Большасць беларусаў падтрымлівала дзеянні А.Р. Лукашэнкі па збліжэнню з Расійскай Федэрацыяй. 14 мая 1995 г. у Беларусі адбыўся рэферэндум, на якім на пытанне «Ці падтрымліваеце вы дзеянні Прэзідэнта Рэспублікі Беларусь, накіраваныя на эканамічную інтэграцыю з Расійскай Федэрацыяй?» пазітыўна адказалі каля 82,4 % удзельнікаў галасавання [6, с. 139]. Па выніках дадзенага рэферэндума рускай мове надаваўся статус дзяржаўнай, а таксама былі прыняты новы герб і сцяг.

Паваротным пунктам у гісторыі развіцця суверэннай Беларусі стаў канстытуцыйны рэферэндум 24 лістапада 1996 г. па ўнясенні змяненняў у Канстытуцыю Рэспублікі Беларусь. Еўрапейскі саюз крытыкаваў працэс падрыхтоўкі і правядзення рэферэндума, а таксама прапанаваныя прэзідэнцкім бокам змяненні. Восенню Еўрасаюз адмовіўся накіраваць у Беларусь сваіх назіральнікаў. Па выніках рэферэндума Рэспубліка Беларусь стала прэзідэнцкай рэспублікай з моцнай прэзідэнцкай уладай. За новую рэдакцыю Канстытуцыі Рэспублікі Беларусь выказалася 70,4 % выбаршчыкаў [7, с. 337]. Рэферэндум выклікаў зацяжны канстытуцыйна-палітычны крызіс у краіне і пагаршэнне адносін з Захадам. Міжнародная супольнасць, такія ўплывовыя арганізацыі, як АБСЕ, Савет Еўропы, Еўрапейскі саюз, не прызналі ў якасці законных вынікі лістападскага рэферэндуму. Яны заявілі аб непрызнанні новых дзяржаўных органаў, створаных пасля рэферэндуму, у тым ліку Нацыянальнага сходу. Краіны Захаду і міжнародныя арганізацыі прызнавалі пэўны час Вярхоўны Савет 13-га склікання як адзіны легітымны заканадаўчы орган улад. Савет Еўропы прыпыніў статус спецыяльна запрошанай краіны, а Еўрасаюз і ЗША аб'явілі палітыку «выбарачнага дыялога» [2, с. 57]. Пасля няўдалай спробы дасягнуць паразумення паміж беларускімі ўладамi i апазіцыяй Еўрапейскі саюз вырашыў абмежаваць кантакты з афіцыйным Мінскам, не падтрымліваць працэс уступлення Беларусі ў Савет Еўропы i адмовіцца ад ратыфікацыі пагадненняў, заключаных у 1995 - 1996 гг. Беларусь фактычна была выключана з працэсу еўрапейскай інтэграцыі.

Пачынаючы з сярэдзіны 1990-х гг. назіраецца яўнае разыходжанне магістральных шляхоў дзяржаўнай палітыкі дзвюх cyceдніх дзяржаў. Узнікала новая геапалітычная рэальнасць. З аднаго боку, Польшча прыклала ўсе намаганні, каб падрыхтавацца да пачатку перамоваў аб уступленні ў Еўрапейскі саюз; ад­начасова, i нават больш паспяхова, вырашалася пытанне яе запрашэння ў НАТА. З другога боку, актывізуюцца інтэграцыйныя намаганні ў межах Садружнасці Незалежных Дзяржаў (ствараецца так званая «мытная чацвёрка», а таксама Супольнасць Беларусі i Pacii, ці «двойка») [4, с. 139].

Сапраўдныя дзеянні па пашырэнню НАТА - ужо без характэрнай для першай паловы 1990-х гг. палітычнай рыторыкі i заклінанняў - распачаліся 1 кастрычніка 1997 г. падчас сустрэчы міністраў абароны дзяржаў Пакта ў гaлaндcкiм горадзе Маастрыхт. Упершыню тут прысутнічалі кіраўнікі абарончых ведамстваў з Польшчы, Чэхіі i Венгрыі. А ў снежні 1997 г. у Бруселі гэтыя краіны aтpымaлi афіцыйнае запрашэнне ў НАТА. Канчатковае рашэнне пераносілася на сустрэчу дзяржаў альянсу ў 1999 г. Гэтая падзея не паўплывала на пазіцыі расійскага кіраўніцтва: яно па-ранейшаму пярэчыла пашырэнню альянсу на Усход. Трэба меркаваць, што палавінчатае рашэнне, прынятае ў Бруселі, было прадыктавана менавіта імкненнем далікатна змяніць гэтую пазіцыю на працягу двух год [5, c. 237]. Восенню 1998 г. Польшчу аддзяляла ад НАТА толькі ратыфікацыя пратаколаў аб згодзе з боку Галандыі і Турцыі. У лістападзе 1998 г., пасля ратыфікацыі парламентамі краінамі альян­су дакумента аб далучэнні, польскі Сейм прыняў закон аб паўнамоцтвах прэзідэнта на ратыфікацыю Паўночнаатлантычнага дагавора. 12 сакавіка 1999 г. у амерыканскім гарадку Індэпэндэнс міністры замежных спраў Венгрыі, Польшчы i Чэхіі ўручылі ратыфікацыйныя граматы аб ix членстве ў НАТА. На сустрэчы ў вярхах кіраўнікоў дзяржаў-членаў Паўночнаатлантычнага савета (Вашынгтон, 23 - 24 красавіка) тры прэтэндэнты атрымалі фармальны статус членаў блока.

Афіцыйны погляд польскіх ваенных і палітычных эліт зводзіўся да таго, што Польшча, стаўшы членам НАТА, пераймае ролю Германіі: польская тэрыторыя ў абарончай сістэме альянсу набывае стратэгічнае значэнне. У Варшаве першым вынікам падзеі стала аслабленне ўнутрыпалітычнага процістаяння. Стваралася атмасфера нацыянальнага трыумфу. Уступленне ў НАТА падтрымалі 60 % апытаных палякаў, супраць выказаліся 11 %, астатнія засталіся абыякавымі да гэтай падзеі [5, c. 240].

У лістападе 1999 года пачаліся перагаворы аб членстве ў Еўрапейскім саюзе, скончаныя ў снежні 2002 года на саміце ў Капенгагене. Дата далучэння да Еўрапейскага саюза была прызначана на 1 мая 2004 года. Польскія ўлады знайшлі аргументы, каб інстытуты Еўрапейскага саюза ўпэўніліся ў тым, што Польшча мае ўсе неабходныя характарыстыкі дэмакратычнай дзяржавы са стабільнымі органамі ўлады, якія ў стане гарантаваць правапарадак, што ў краіне функцыянуе рыначная эканоміка, здольная вытрымаць канкурэнцыю ў будучым, што яе заканадаўчая база можа быць прыстасавана да патрабаванняў acquis communautaire (дасягненняў Супольнасці), нягледзячы на пэўныя праблемы ў асобных галінах. 16 красавіка 2003 года побач з іншымі 9 краінамі чарговай хвалі Польшча падпісала Дагавор аб далучэнні да ЕС. Падпісанне адбылося 1 мая 2004 г. [4, с. 139].

У той жа час на прасторах СНД працягваліся намаганні знайсці нейкую альтэрнатыву заходнееўрапейскім інтэграцыйным працэсам у межах усходняга рынку. Адзначым стварэнне Еўразійскай эканамічнай супольнасці з мэтай распрацаваць неабходныя ўмовы для стварэння агульнага рынку, якая спачатку складалася з 4 краін - Беларусі, Pacii, Казахстана i Кыргызстана, да якіх потым далучыўся Таджыкістан. Акрамя таго, назіраліся спробы прыдаць прынцыпова новы якасны характар ваенна-палітычнаму супрацоўніцтву на падставе Дагавора СНД аб калектыўнай бяспецы з перспектывай стварэння на яго базе рэгіянальнай арганізацыі па пытаннях абароны [4, с. 139 - 140].

Найбольш адметны i амбіцыйны характар на агульным фоне працэсаў у межах СНД мелі дзеянні дзвюх дзяржаў, якія прэтэндавалі на ролю ядра найбольш цеснай інтэграцыі на постсавецкай прасторы. Зразумела, што тут маюцца на ўвазе двухбаковыя праекты Беларусі i Pacii. У другой палове 1990-х гг. працэс збліжэння Pacii i Беларусі стаў больш інтэнсіўным. Курс на збліжэнне быў станоўча ўспрыняты палітычнымі элітамі i насельніцтвам абедзвюх дзяржаў. За адносна кароткі перыяд часу (з 1996 года) Супольнасць была трансфармавана ў Саюз, а пачынаючы з 1999 года, калі быў падпісаны i ратыфікаваны адпаведны дагавор, - у Саюзную дзяржаву Беларусі i Pacii (Супольнасць Беларусі i Pacii (2 красавіка 1996 г.), Саюз Беларусі i Pacii (2 красавіка 1997 г.) i Саюзная дзяржава (8 снежня 1999 г.)). Пагадненне аб стварэнні Саюзнай дзяржавы, якое ў планах інтэграцыі ідзе далей за ўсё, плануе правядзенне Расіяй i Беларуссю ўзгодненай знешняй i абароннай палітыкі. Адначасова вызначаецца, што дзве дзяржавы захоўваюць уласную незалежнасць, тэрытарыяльную цэласнасць, грамадска-палітычныя прынцыпы дзяржаўнага ладу, канстытуцыю i дзяржаўныя сімвалы. Абедзве дзяржавы за­хоўваюць асобнае членства ў ААН і, калі інакш не будзе вызначана, у іншых міжнародных арганізацыях.

А.Р. Лукашэнка прапаноўваў будаваць адносіны паміж Беларуссю i Расіяй на раўнапраўнай аснове, «па тыпу ЕС, НАФТА і іншых эфектыўных міждзяржаўных аб'яднанняў». Беларускі прэзідэнт выключыў магчымасць уваходжання Беларусі ў склад Pacii на правах суб'екта федэрацыі, аўтаматычнага распаўсюджвання на Беларусь pacійскіх юрыдычных нормаў, накіравання беларускіх вайскоўцаў у расійскія «гарачыя кропкі», прыватызацыі расійскім капіталам стратэгічных галін беларускай эканомікі [4, с. 158]. Бакі намагаліся забяспечыць далейшае развіццё палажэнняў Саюзнага дагавора ў Канстытуцыйным акце, які быў распрацаваны сумеснай беларуска-расійскай экспертнай камісіяй i прадстаўлены на разгляд прэзідэнтам абедзвюх краін. Згаданы дакумент выклікаў спрэчкі бакоў адносна яго статусу, а ўзаемныя непаразуменні і прэтэнзіі фактычна замарозілі працэс стварэння Саюзнай дзяржавы Беларусі і Расіі ў пачатку XXI стагодзя [4, с. 140].

Падводзячы вынік, неабходна падкрэсліць: знешнепалітычны вектар Польшчы быў накіраваны на Захад, а Беларусі - на Усход. Сваім першачарговым знешнепалітычным прыярытэтам Польшча ўжо з канца 1980-х гадоў лічыла інтэграцыю ва ўсе еўрапейскія структуры. Гэта адразу адсунула супрацоўніцтва з усходнімі краінамі на больш нізкі ўзровень. У адрозненне ад сваёй заходняй суседкі, Рэспубліка Беларусь у пачатку 1990-х гг. яшчэ дакладна не вызначыла свае знешнепалітычныя прыярытэты. Некаторыя беларускія палітыкі выказвалі меркаванне, што Беларусі патрэбна інтэгравацца ў Еўропу. Іншыя лічылі, што краіне неабходна арыентавацца на Расійскую Федэрацыю, з якой у Беларусі ўжо былі наладжаны цесныя эканамічныя адносіны, тым больш, што большасць насельніцтва Рэспублікі Беларусь падтрымлівала курс на больш цесную эканамічную і палітычную інтэграцыю з усходняй суседкай. Цяжкае эканамічнае становішча, цесныя гістарычныя і эканамічныя сувязі з Расіяй, а таксама адсутнасць эканамічнай дапамогі з Захаду прывялі да таго, што Беларусь усё больш пачала збліжацца з Расійскай Федэрацыяй.

Як вынік мяжа Польшчы і Беларусі ператварылася ў мяжу такіх дзвюх маштабных геапалітычных велічынь, як Еўрапейскі саюз і Саюзная дзяржава Беларусі і Расіі, а гэтак жа ваенна-палітычных саюзаў НАТА і АДКБ. Гэта, безумоўна, ускладняе палітычнае, эканамічнае і культурнае супрацоўніцтва паміж нашымі краінамі.

As a result of independence, the Republic of Belarus and Poland were able to independently form their foreign policy priorities. Belarusian and Polish foreign policy doctrines have been built on a single geopolitical interests: western Poland and eastern Belarus. By the mid-90's countries have already identified main road development, which was not subjected to major changes in the future. As a result, the border between Poland and Belarus has become a border of two large-scale geopolitical variables as The European Union and the Union State of Belarus and Russia, as well as political-military alliances of NATO and the CSTO.

Спіс крыніц і літаратуры

1. Знешняя палітыка Беларусі: зб. дакументаў і матэрыялаў: у 8 тамах / склад. У. Ракашэвіч, А. Шарапа. - Мінск: Выд. цэнтр БДУ, 2003. - Т. 6: 1976 г. - верасень 1991 г. - 335 с.

2. Снапкоўскі, У.Е. Знешняя палітыка Рэспублікі Беларусь: курс лекцый / У.Е. Снапкоўскі. - Мінск: Беларускі дзяржаўны ўніверсітэт, 2007. - 183 с.

3. Шарапо, А. Польша-Беларусь: история и современность/ А. Шарапо // Журнал международного права и международных отношений. - 2007. - №4. - С.44 - 47.

4. Беларусь і Польшча - Polska i Białorus / пад рэдакцыяй А. Эберхардта і У. Улаховіча. - Варшава: Polski Instytut Spraw Miedzynarodowych, 2003. - 217 с.

5. Часноўскі, М.Э. Сістэмныя пераўтварэнні ў Рэспубліцы Польшча (1989 - 1999) / М.Э. Часноўскі. - Мінск: БДУ, 2000 . - 288 с.

6. Кириенко, В. Беларусь: между Польшей и Россией / В. Кириенко // Беларуская думка. - 2002. - № 11 - 12. - С. 137 - 147.

7. Панов, С.В. Материалы по истории Беларуси / С.В. Панов. - Минск: Аверсэв, 2004. - 382 с.

8. Часноўскі, М. Гісторыя знешняй палітыкі Рэспублікі Беларусь: вучэбны дапаможнік / М. Часноўскі, М-ва адукацыі Рэсп. Беларусь, Брэсц. дзярж. ун-т імя А.С. Пушкіна. - Брэст: БрДУ, 2008. - 166 с.

9. Снапкоўскі, У.Е. Гісторыя знешняй палітыкі Беларусі: вучэб. дапам. для студэнтаў фак. міжнародных адносін: у 2 ч. / У.Е. Снапкоўскі. - Мінск, 2004. - Ч. 2: Ад канца XVIII ст. да пачатку XXI ст. - 303 с.

10. Польша. Государство в Центральной Европе / сост. С. Белявский, Т. Евменова, В. Истрик. - Минск: ИСПИ, 2000. - 102 с.

11. Знешняя палітыка Беларусі: зб. дакументаў і матэрыялаў: у 8 тамах / склад. У. Ракашэвіч, А. Шарапа. - Мінск: Выд. цэнтр БДУ, 2004. - Т. 7: верасень 1991 г. - 1995 г. - 479 с.

12. Знешняя палітыка Беларусі: зб. дакументаў і матэрыялаў: у 8 тамах / склад. У. Снапкоўскі [і інш.]. - Мінск: Выд. цэнтр БДУ, 2008. - Т. 8: 1996 - 2000 гг. - 639 с.

Навуковы кіраўнік - В.М. Ватыль , доктар палітычных навук, прафесар.

 

Top