Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
Флорентийская уния 1439 - организационное объединение под властью римского папы вселенских католической и православной церквей, провозглашенное на церковном соборе во Флоренции (Италия).
Сторонниками унии наряду с папством были руководящие круги Византийской империи, в том числе император Иоанн VIII Палеолог и царгородский патриарх Иосиф II (1416-1439), которые надеялись в обмен на уступку в догматике получить помощь католической Европы в борьбе с турецкой угрозой и защите Византийской империи. Участие восточнославянской церкви в задуманном греками соединении церквей обеспечивалось назначением в 1436 на Киевскую митрополию своего соотечественника Исидора, образованнейшего человека того времени, известного своими симпатиями унии.
Исидору принадлежит первостепенная роль инициатора и главного устроителя Флорентийской унии. Будучи патриотом Византийской империи, он не видел другого способа ее спасения от турок как путем получения помощи католического Запада. Сведущий философ, он, пользуясь своим громадным авторитетом, повлиял на самого византийского императора Иоанна VIII Палеолога и умирающего царгородского патриарха Иосифа II, убедив их подписать унию. Русское «Слово о составлении осьмаго собора» всю вину за унию возлагает на Исидора, обращаясь к нему: «Царя обольстил еси, патриарха смутил еси и царствующий град погибели исполнил еси».
Уния была подписана 5.VII.1439 и на следующий день торжественно провозглашена. С католической стороны свои подписи под актом унии поставили сам папа римский Евгений IV, 143 кардинала, примасы, бискупы и арцибискупы, с православного - византийский император Иоанн VIII Палеолог, митрополиты Антоний, Досифей, Исидор и еще 15 митрополитов. Подпись патриарха Иосифа II в акте унии отсутствует, потому что он умер 10.VI.1439. Но он оставил документ, в котором засвидетельствовал свое согласие. Под актом унии стоит подпись Исидора: «Подписуюсь с любовью и одобрением», а также суздальского епископа Авраамия: «Смиренный епископ Авраамие суждальский подписую».
В соответствии с Флорентийским соглашением, Царгородская церковь вместе с дочерними церквами соединялась с Римом. Латиняне и греки принадлежали теперь к единой Христовой церкви на равных условиях. Православная церковь признавала ряд католических догматов, в том числе филиокве (в компромиссном варианте), при сохранении обрядности и богослужения на греческом, церковнославянском и др. языках, брака светского духовенства, права светских людей причащаться вином и т.д.
На обратном пути из Флоренции в 1440-1441 Исидор попробовал ввести унию в Польше и ВКЛ. Она встретила толерантное отношение в Кракове, Перемышле, Холме, Львове, Киеве, Смоленске, Полоцке и некоторых других городах и землях. Православная знать ВКЛ доброжелательно принимала Исидора.
Но уния вводилась медленно и до 1443 не имела государственной поддержки. Дело в том, что в то время унии никто особенно не жаждал: ни православные, ни католические иерархи, которые ее проигнорировали, ни правительство, ни даже сам папский престол. С начала 1430-х и до 1450-х отношение к унии в правительственных кругах Польши и ВКЛ было в значительной мере неоднозначным.
Во-первых, католическая церковь имела свои внутренние проблемы, и ее иерархи были сначала враждебно настроены к ее инициатору папе Евгению IV, победителю на последних папских выборах, и подчинялись папе Феликсу V, избранному альтернативным Флорентийскому Базельским собором. Позицию непризнания Евгения IV занимала и политическая элита государств. Признание Флорентийской унии князем Юрием Лугвеновичем, который в 1440-1441 на короткое время восстановил независимость Смоленского княжества от ВКЛ и рассчитывал получить поддержку Рима, было еще одной из причин, почему правящие круги ВКЛ в то время не признали Флорентийской унии.
Важным фактором, который препятствовал Флорентийскому объединению в ВКЛ и Польше, было негативное отношение местных латинских иерархов и духовенства как к «руской» церкви, так и к объединению с ней. Прямое окатоличивание православного населения Беларуси и Украины было им более по душе. Уния же означала, что продолжается параллельное существование «руской» иерархии. Католические епископы не собирались поступаться и равняться в правах с «никчемными» владыками восточного обряда до тех пор, пока эти владыки придерживаются своих предрассудков. Единение «руской» церкви с Римом подрывало привилегированный социально-правовой статус римско-католического меньшинства в белорусско-украинских землях ВКЛ и Польши.
С другой стороны, по словам иезуита Антония Поссевино, папского посла к Ивану Грозному, восточные епископы насмехались над недолговечной Флорентийской унией, к заключению которой они не имели отношения и подчиняться которой по собственной воле не собирались. Враждебное отношение к «руской» церкви среди католических церковных и светских кругов Польши и ВКЛ не могли остаться вне внимания православных и отворачивали их от идеи объединения с Римом.
В сравнении с умеренной реакцией на Флорентийский собор и унию на белорусско-украинских землях в Московском государстве на них отреагировали бурно. По возвращении Исидора с собора его низложили и заключили в монастырскую тюрьму, откуда он убежал в ВКЛ, а затем в Рим.
Хотя много греческих иерархов по доброй воле - или и по глубокому убеждению - на Флорентийском соборе высказались за объединение церквей, большинством рядового духовенства, монахов и мирян уния не была принята и стала яблоком раздора в византийской православной общности. Большинство греков, которые одобрили Флорентийскую унию, со временем дезавуировали свои подписи. Многие из них считали, что турецкое нашествие было божьей карой за грехи греческого народа, общества и церкви, и прежде всего - за капитуляцию перед католической ересью, осуществленную во Флоренции. С приходом на патриарший престол антиуниата Геннадия Схолария (1454-1456, 1463, 1464-1465) противники флорентийского компромисса взяли верх. Хотя новый патриарх увлекался произведениями Фомы Аквинского и сначала склонялся к унии, а на самом Флорентийском соборе даже отстаивал правильность католической доктрины про происхождение святого духа, теперь он почти 10 лет верно носил мантию лидера антиуниатской партии, переданную ему Марком Евгеником на смертном одре (1444 или 1445). Схоларий не был более склонен поддаваться на западноевропейские церковно-политические инициативы. На соборе 1484 греческая церковь формально аннулировала Флорентийское соглашение. Есть также сведения, что оно было отвергнуто Иерусалимским 1443, Константинопольскими 1450 и 1472 и другими церковными соборами. И хотя вопрос унии с Римом еще не раз вставал в дискуссиях православных духовных, было похоже, что среди посполитого греческого люда он был решен окончательно.
Хотя попытка церковного объединения Востока и Запада в XV в., резонанс которой еще долго витал в Киевской митрополии, окончилась-таки неудачей, и разделение на католиков и православных утвердилось вновь, Флорентийская уния на многие десятилетия определила судьбу белорусско-украинской церкви и всего востока Европы. Одним из ее последствий было самостоятельное, без санкции Царгорода, который «запятнал» свою веру, приняв папские «ереси», поставление митрополита в Москве и окончательный раздел православной церкви Восточной Европы на 2 части: Киевскую и Московскую митрополии. В Москве поднялась буря полемических произведений, которые обвиняли флорентийских перебежчиков - греческого патриарха и византийского императора, противопоставляя их вероломству непреклонную православную веру московского князя.
Флорентийская уния стала основной «правовой базой» толерантного отношения к восточным христианам на католическом Западе (например, в Венеции, где была значительная греческая диаспора).
Результатом Флорентийской унии было то, что римские папы стали принимать непосредственное участие в делах «руской» церкви, и это - с переменным успехом - имело место до начала XVI в. После Флорентийской унии, создания отдельной Московской митрополии и падения Византийской империи, когда папа назначил киевского митрополита, а царгородский унийный патриарх жил в Риме, юрисдикционный статус Киевской митрополии на протяжении нескольких десятилетий оставался неопределенным. Во второй половине ХV в. киевские митрополиты, как представляется, все еще не признавали категорического конфессионального размежевания, хотя в глазах и Рима, и Царгорода их примирение, достигнутое на Флорентийском соборе, завершилось. До начала ХVI в. киевские митрополиты, не разрывая с Царгородом, искали способы продолжения или восстановления отношений с Римом, когда, увидев, что папство - и прежде всего высшее католическое духовенство ВКЛ и Польши - считают Флорентийскую унию уже расторгнутой, положили конец этим начинаниям.
После восстановления в 1458 отдельной от Московской Киевской митрополии в ВКЛ (с кафедрой в Новогрудке) Флорентийской унии придерживался великий князь литовский Казимир. Он поставил митрополитом сторонника унии Григория Болгарина, который, однако, не смог ее ввести и от нее отрекся. Преемник Григория нареченный митрополит Мисаил в 1476 организовал обращение высших духовных и светских особ к папе Сиксту IV о готовности продолжать дело унии. С аналогичным посланием обратился в Рим в 1500 киевский митрополит Иосиф Болгаринович. Подсчитано, что пятеро из девяти митрополитов, избранных в ВКЛ в ХV в., были униатами или сторонниками унии. Они формально считали ее действительной на территории Польши и ВКЛ. Однако это фактически не сказывалось на жизни духовенства и верующих, хотя сделало, например, возможным выпуск папой специальных индульгенций, сбор от которых должен был пойти на отстройку Киева, разрушенного в 1482 крымским ханом Менгли-Гиреем.
Создается впечатление, что в конце XV в. в Риме стали свыкаться с мыслью о бесперспективности Флорентийской унии на белорусско-украинских землях. Уже в 1501 папа Александр VI признал ее недействующей в ВКЛ. На протяжении большей части ХVI в. папский престол, начав борьбу с Реформацией, только время от времени проявлял интерес к православному населению ВКЛ. В 1577, в частности, он финансировал издание на греческом языке актов Флорентийской унии, правомочность которых всячески отстаивалось в предисловии, которое ошибочно приписывают Геннадию Схоларию. Целью этого издания было возродить среди греков идею церковного объединения флорентийского узора.
В ХVI в. улеглось возбуждение в православном мире, вызванное Флорентийской унией, и противоречия между про- и антиуниатской православной партиями, которые перед самым приходом турок в Византию так ревностно боролись между собой, немного стерлось. Флорентийская традиция была забыта или призабыта до последней трети ХVI в., когда ее вновь вспомнили и в Киевской митрополии, и в Риме.
На принципах Флорентийской унии была основана провозглашенная через полтора столетия Берестейская церковная уния 1596. Ее организаторы хотели возродить дух флорентийского экуменизма на локальном уровне, поскольку видели, что универсальная, глобальная уния в новых условиях неосуществима. В своей концепции унии с Римом К.Острожский брал за образец модель объединения, оговоренную на Флорентийском соборе. Особенно часто обращался к примеру Флорентийской унии И.Потей. Но белорусско-украинские владыки вряд ли осознавали, что взгляды Рима на церковное объединение далеко отошли от времен Флорентийского соглашения.
Организаторами Берестейской унии двигала сознание наследования замыслу и делу предков: «…то вже и продкове наши давно промышляли…». На их авторитет ссылались в соборной грамоте от 2 декабря 1594 г.: «…в которой едности … завжды продкове наши были». Свое моральное право решать судьбу всей церкви и народа, подвергнутое сомнению доревалюционной российской и советской историографией, они основывали на давности унийной традиции в ВКЛ. «Эта едность не от нас началась, а здесь в государстве давно была, но только злыми людьми утоена», - сообщал в 1601 И.Потей Л.Сапеге о находке в Вильне и Лаврышове древних рукописей, которые эту давность падтверждали.
В конце XVI в., когда стали возникать проекты нового церковного объединения, Флорентийская уния вновь стал предметом усиленных дискуссий. Среди массива полемической литературы, связанной с Берестейской церковной унией, не было ни одного более-менее серьезного произведения, где бы не вспоминалась Флорентийская уния - ее или усердно охаивали, или не менее рьяно защищали.
На волне пробудившихся национально-религиозных чувств, вызванных Берестейской унией, обостряется историческая память общества, закипели страсти вокруг прошлого, сквозь призму которого возникла необходимоть осмыслить соглашение 1596, чтобы определить место своей страны в общерелигиозных процессах. Идеологи унии делали нажим на единство папства и патриархата во время крещения Руси, на потерю веры предков, какой она была до раскола 1054, апеллировали к национальной исторической традиции преодоления односторонней ориентации на византийский Восток. Особенно бурные страсти разгорелись вокруг наследия на «Литве и Руси» Флорентийского собора 1439, решения которого, приемлемые как для Рима, так и для Царгорода, основателями унии воспринимались как свидетельство самой истории в пользу восстановления союза Киевской митрополии с апостольским престолом. Они заявляли о своей верности «духу и букве» флорентийского экуменизма, а свою унию читали продолжением дел предков.
Этот сильнейший аргумент должен был производить небезразличное впечатление на общество, ибо противники объединения сильно налегали на дискредитацию события полуторавековой давности. Послы от альтернативного Берестейского собора 1596 заявили королю, что оны рады приступить к унии, но поскольку «из истории видно, что это святое соединениее сколько раз не заключалось, всякий раз и разрывалось, потому что не были ликвидированы все препятствия для него, то и мы, не желая более без нужды создавать такие непрочные дела, желаем приступить к этому соглашению осмотрительнее, надлежащими средствами и путями, чтобы оно, утвержденное на крепкой основе, могло быть долго и, дай бог, вечно».
Оппозиция объединению церквей была не против унии в принципе, но против ее регионального характера. Она хотела универсального объединения двух ветвей христианства, а отказу от подчинения патриархам и признанию примата папы противопоставляла соглашение, основанное на паритете двух всемирных христианских центров. В брошюре «История о листрикийском, то есть о разбойническом Ферарском или Флоренском синоде, вкратце правдиво списаная» (1598), основанной на враждебных Флорентийской унии афонских и московских писаниях, клирик Острожский пытается доказать неканоничность соборных постановлений 1439. На этот более эмоциональный, чем интеллектуальный антиисторический опус И.Потей ответил научным трактатом «Оборона Флорентийского собора осьмого» (1603-1604), в котором дал историографию собора, проанализировал источники и на конкретных и авторитетных свидетельствах его римских и византийских участников доказывал его историческую оправданность, церковную каноничнасть и выводил генезис Берестейской унии из его постановлений. Исторические выкладки «Перестороги» анонимного автора (1605) и «Палинодии» З.Копыстенского (1621) о ненадежности, непрочности, непринятии Флорентийской традиции на «Руси» пытался опровергнуть в своей книге «Защита церковного единства» (Вильно, 1617) Л.Кревза, доказывая, что уния существовала на «Руси» всегда и что теперь она введена законно и добросовестно.
Литература:
1. Белы А.В. Фларэнтыйская унія 1439 // Рэлігія і царква на Беларусі: Энцыклапедычны даведнік. - Мн., 2001. - С. 340.
2. Гудзяк Б. Криза і реформа: Киівська митрополія, Царгородский патріархат і генеза Берестейськоі уніі: Пер. з англ. - Львів, 2000.
3. Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. - Репринт. Париж, 1959. - М., 1991. - Т. 1. - С. 349-362.
4. Мартос А. Беларусь в исторической государственной и церковной жизни. - Репринт. Буэнос-Айрес, 1966. - Мн., 1990. - С. 111-124.
5. Потей І. Оборона Флорентійского собору восьмого проти фальшивого [собору], недавно виданого ворогами з'единення - у Вільні - 160 року // Analecta Ordinis S. Basilii Magni. Sectio II. Vol. XV. - Romae. - P. 396-459.
6. Gill J. The Council of Florence. - Cambridge, 1982.
7. Halecki O. From Florence to Brest (1439-1596).- Romae, 1958.
8. Halecki O. Od unii Florenckiej do unii Brzeskiej / Przekł. A.Niclewicz. - Lublin - Rzym, 1997. - T. I.