Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
Морозова Светлана Валентиновна (родилась 22.ХІ.1954, городской поселок Илья Молодеченской области Белорусской ССР, теперь в Вилейском районе Минской области) - белорусский историк, исследователь истории униатской церкви Беларуси конца ХVI - XIX в., доктор исторических наук (2003), профессор кафедры истории Беларуси Гродненского государственного университета имени Я.Купалы. Окончила Гродненский педагогический институт (1977), работала в школах Борисовского района Минской области. С 1979 г. в Гродненском университете.
Проходила подготовку в аспирантуре при кафедре истории БССР Гродненского университета (1979-1982) и в докторантуре при отделе истории Беларуси ХIII-XVIII в. Института истории Национальной Академии наук Беларуси (1993-1996). В 1983 г. в Белорусском государственном университете защитила кандидатскую диссертацию на тему «Брестская церковная уния 1596 года и борьба народных масс Белоруссии против национально-религиозного гнета (1596-1667 гг.)», в 2001 г. в Институте истории Национальной Академии наук Беларуси - докторскую диссертацию «Униатская церковь в этнокультурном развитии Беларуси (1596-1839 гг.)». Автор трех книг, в том числе монографии «Уніяцкая царква ў этнакультурным развіцці Беларусі (1596-1839 гг.)» (Гродна, 2001), учебного пособия "Берасцейская царкоўная унія 1596 г. у беларускай гістарыяграфіі" (Гродна, 2002); двух брошюр и более 100 научных статей по истории униатской церкви. Выступала более чем на 100 международных, республиканских и региональных научных конференциях по различным аспектам истории униатской церкви в Беларуси. Прошла научную стажировку в учебных заведениях и научно-исследовательских учреждениях исторического профиля Минска, Москвы, Санкт-Петербурга, Варшавы, Кракова, Вильнюса.
В разное время преподавала на историческом факультете Гродненского государственного университета курсы истории Беларуси (эпоха феодализма), источниковедения, архивоведения, истории культуры Беларуси (эпоха феодализма) и спецкурсы «История культуры Гродненщины (эпоха феодализма)», «Проблемы истории униатской церкви Беларуси», «Униатская церковь в культурно-историческом развитии Беларуси (1596-1839 гг.)», «Историография Брестской церковной унии», «Брестская церковная уния 1596 года в истории Восточной Европы (конец XVI-ХІХ в.)».
Является членом Белорусской ассоциации историков, Международной асоциации белоруссистов, Белорусского исторического общества, Санкт-Петербургского общества истории идей.
Видение берестейского процесса Морозовой С.В. основывается на следующих положениях:
1. Брестская уния - феноменальное явление культурно-цивилизационного пограничья, исторически детерминированное геополитическим положением Беларуси. Она завершила конфессионально-культурные поиски, которые шли здесь на протяжении ХVI в., и появилась в результате стечения как комплекса европейских рэлигиозно-политических отношений 60-90-х г. ХVІ в., так и внутренних обстоятельств. Из последних главным было стремление части белорусско-украинской интеллектуальной элиты к преодолению духовного кризиса общества путем перестройки церковно-религиозной жизни на путях интеграции с католическим посттридентским Западом, который бросил мощный культурно-интеллектуальный вызов восточнославянскому миру и дал привлекательный пример оздоровления культовых институтов.
Интересы субъектов унии не совпадали. В целях, условиях и местной практике она в той или иной степени имела характер этнозащиты, сохранения собственной духовной идентичности. Лидеры униатской церкви достаточно последовательно отстаивали местные рэлигиозно-политические и этнокультурные интересы на фоне польско-папской политики. Симпатии Рима и польско-католических кругов к униатству с его претензией на церковно-культурную индивидуальность и противодействием латинизации не стоит преувеличивать. Изменение обряда с восточного на латинский было постоянным источником недоразумений между униатской и римо-католической церквами. Униатская иерархия пыталась прекратить эту практику при помощи вмешательства папства.
2. Униатство стало местом встречи двух христианских традиций и синтезировало на местной почве различные культурные начала Беларуси, охватив глубокие пласты жизни людей, а также просвещение, искусство. Оно создавалось на испоконвековой византийско-славянской основе с допущением западных заимстовавний и развивалось во взаимодействии двух тенденций: 1) защищавшей чистоту и неприкосновенность восточного обряда и 2) направленной на латинизацию, которые то уживались вместе, то спорили за приоритет, чем обеспечивали динамику культурно-исторического "портрета" униатства. Возникшему на перекрестке двух культур и церквей униатскому вероисповеданию было суждено балансировать между ними, и отклонение в одну или другую сторону было одинаково небезопасным, ибо угрожало потерей собственной конфессиональной идентичности. Западнохристианские заимствования входили естественным путем, если для них уже имелась почва. Привнесенные искусственно вызывали сопротивление и нарождали движение за реорганизацию церкви в духе берестейских условий. Грань, поставленная новациям этими условиями, была перейдена в ХVIII в. Против изменения литургической традиции выступали И.Рутский, А.Селява, Я.Суша, Л.Кишка, И.Лисовский. Эволюция униатской веры происходила под влиянием следующих факторов: позиция Рима, политика правительства Речи Посполитой, последовательнасть проведения в жизнь собственной церковной и национальной линии, этноконфессиональное сознание верующих.
3. 1596 г. внес динамику в, казалось бы, нерушимые пласты истории: вызвал всплеск активности белорусского этноса, стал катализатором роста этнического, культурного, конфессионального и исторического самосознания по обе стороны униатско-православной стены, содействовал подъему исторической культуры; вместе с тем он углубил религиозное противостояние в обществе и породил противоположные оценки современников. Идеологи каждого из лагерей только себя считали выразителем интересов народа, от его имени аппелировали и именно на основе своей веры видели путь консолидации религиозно неоднородного этноса. Организаторы унии осознавали свое творение делом достойным, законным, даже спасительным, представляли его фактором обновления христианства, единения, исполнения воли предков, но споткнулись о менталитет традиционалистски ориентированого православного большинства. Их оппоненты видели в берестейской модели унии измену своему народу, Отечеству, унижение национально-религиозных традиций. Столкнулись два разных понимания обязанности перед духовными традициями и обычаями предков.
Борьба униатской церкви за каноническое пространство, с одной стороны, и война, объявленная ей православной оппозицией, с другой, стали источником постоянных волнений в государстве. Особенно сильные антиуниатские настроения господствовали до середины ХVII в. С 30-х г. настроения шляхты, а со второной половины века - и всего общества поворачиваются в сторону благоприятствования унии.
Пути принятия веры определили наличие двух категорий верующих: добровольных и вынужденных. Применение насилия оборачивалось ее формальным принятием. Сосуществование основных христианских конфессий в Беларуси было детерминировано политическими, социальными, национальными и культурными факторами. Наближением к католическому Западу униаты оттолкнули от себя православное население ВКЛ и официальную Россию, которая подогревала антиуниатские настроения в Беларуси, чем формировала у них антироссийский менталитет. Они не были приняты равными и на Западе. Польско-католические круги прививали униатам комплекс неполноценности, чем разрушали их этническое самосознание. Униаты симпатизировали своей вере, считали ее более совершенной в сравнении с православием, вместе с тем, они были лишены слепого поклонения Западу, воспитывались церковью в духе верности своему государству (ВКЛ).
4. 1596 г. дал сильный толчок активизации интеллектуально-культурной жизни, которая проявилась в литературном подъеме, расцвете переводческой деятельности, кратковременном взлете кириллического книгопечатания, активизации школьного дела, научного изучения прошлого, введении национального языка в сакральную сферу. Культурносозидательная деятельность униатской церкви содействовала повышению уровня грамотности и просвещения в Беларуси, подготовке значительного слоя интеллигенции, стимулировала развитие искусств, в том числе нетрадиционных для классического православия, расширяла международные контакты, содействовала наближению Беларуси к тогдашнему европейскому культурному простанству. Культурносозидательная деятельность усиливается с конца ХVII в. со стабилизацией церкви; ее расцвет и рождение новых творческих веяний происходит в ХVIII в. В связи с функционированием униатской церкви формируется пласт культуры (в области книгопечатания, архитектуры, живописи, скульптуры, музыки) с выразительно очерченными национальными особенностями.
Ревизия униатского культурно-обрядового комплекса, которая сопутствовала духовной переориентации Беларуси конца ХVIII - первой половины ХІХ в., и заполнение освободившейся ниши ценностями инокультурного происхождения - насильственный и искусственный процесс, который обернулся вымыванием мощного пласта белорусской национальной культуры и разрывом культурной преемственности.
5. Униатская церковь проводила свою целенаправленную и осознанную, ориентированную на собственную паству - простой белорусскоязычный народ и мелкую шляхту, языковую линию. В ее основе лежало введение в сакральную сферу белорусского языка при сохранении каноничности церковнославянского, который подвергался демократизации и белоруссизации, что является показателем включенности церкви в национальный культурный процесс. В конце ХVI - первой половине XVII в. она задавала тон в белоруссизации церковно-религиозной жизни. Лингвистическая ситуация в церкви корректировалась государственной политикой и культурными веяниями времени. Распространение польского языка было процессом эволюционным и являлось отражением изменения языковых ориентаций в обществе. Он зазвучал в церкви сначала эпизодически, а ближе к концу ХVII в. - все чаще, и спускался с вершины иерахической лесницы и базилианского ордэна, представленных выходцами из шляхетского сословия, на ее средние и нижние ступеньки. Латынь была принята духовной элитой, но широкого распространения в униатской среде не получила. На низовом уровне церковной лесницы и в униатской деревне с ее лингвистическим иммунитетом народный язык сохранился до 1839 г.
С конца ХVIII в. лингвистическая ситуация в церкви искусственно меняется в пользу польского языка (в первой четверти ХІХ в.), со второй половины 1820-х г. культивируется русский язык. Тогда же восстанавливается пошатнувшийся в ХVII-XVIII в. статус церковнаславянского языка, который был приведен в соответствие с российской редакцией.
6. Принятие униатства не изменяло этнической идентификации и ориентации верующих. Его носители одинаково с православными считали себя, свою веру, обряды, храмы, духовенство, приходы, населенные пункты «рускими». У ХVII-XVIII в. «рускость» униатов признавали Польшча, Рим, местное православное население. Ареал распространения конфессии совпадает с очерченной учеными в ХІХ - начале ХХ в. этнической территорией Беларуси. Униатство содействовало этнической индивидуализации белорусов в восточнославянской общности, дифференциации ранее «единой руси».
С конца ХVIII в. происходит подрыв этноконфессиональных стереотипов «руско»-униатского населения ВКЛ: ему набрасывается польская и российская идентичность, что вело к двойному этнографическому грабежу белорусов. Основной массив униатов стал этническим материалом для роста российской народности. Старая «рускость» была превращена в «российскость».
7. Деунизация 1780-1839 г. обернулась личными и общественно-социальными трагедиями. Она вызвала массовое проявление национально-религиозного патриотизма народа, который ответил верностью своим пастырям, обрядам, традициям. Антивосооединительное движение охватило всю Беларусь, хотя имело более активный и организованный характер на востоке, и достиг апогея во второй половинее 1830-х г. Его социальную базу составляли рядовое духовенство, базилиане, шляхта, крестьяне. Движение укрепляло связь между поколениями и проявлялось в защите своих сакральных реликвий и использовании запрещенной культовой атрибутики, в изгнании миссионеров и комиссий по обращению, бойкоте новоправославного духовенства и навязанной обрядности, в тяготении к костелу, отказе священников от участия в «подписной» кампании, в непринятии новых служебников, подаче петиций на царское имя. Ностальгия по унии и утраченной вместе с нею сакральной культуры сохранялось до начала ХХ в.
Литература:
1. Марозава (Палуцкая) Святлана // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. -У 6 т. Т. 5. - Мн., 1999. - С. 79.
2. Марозава С.В. Уніяцкая царква ў этнакультурным развіцці Беларусі (1596-1839 гг.): Аўтарэферат дысертацыі ... доктара гістарычных навук. - Мн., 2002.