Папярэдняя старонка: Пануцэвіч Вацлаў

Аўтар: Пануцевич Вацлав,
Дадана: 29-12-2012,
Крыніца: Пануцевич Вацлав. О началах христианства на наших землях // Деды 2012. № 10. С. 4-36.

В. Пануцэвіч. Пачатак хрысьціянства на нашых землях да часоў Усеслава Рэферат. Chikago. 1959. Перевод. редакция и примечания А.К. Тараса.

Часть 1

До сих пор принято считать, что христианство в Кривичине (Беларуси) распространилось с конца X века, после того, как князь Владимир Святославич в 988 году крестился в Киеве вместе с семьей и дружиной, а в Кривичи ну послал своих сыновей: Святополка в Туров. Изяслава в Полоцк, Станислава в Смоленск - уже как христиан и, надо думать, в сопровождении духовенства.

Однако найденный в 1949 году во время археологических раскопок в Гнездово возле Смоленска в кривичских курганах глиняный сосуд с надписью церковно-славянскими буквами (кириллицей) - ГОРОУХЩА (большинство исследователей полагает, что это значит - «горчица»), датируемый началом X века от Р.Х.. заставляет пересмотреть датировку первоначального христианства как в Кривии (Беларуси), так и в соседних землях (1).

Церковно-славянская надпись на сосуде свидетельствует о том, что задолго до общепринятой даты так называемого «крещения Руси» на наших землях была известна церковно-славянская письменность, притом среди ремесленников-гончаров, то есть, среди простого народа.

Распространение церковно-славянской письменности среди светских людей в те времена было невозможно иначе как только в связи с распространением христианства восточного обряда с его церковнославянским языком.

Находка посудины с кириллической надписью в районе Смоленска очень интересна, так как пресловутые «русские летописи» обходят смоленскую старину полным молчанием, а церковную жизнь в ней упоминают не ранее XII века. То же самое относится к Турову, Полоцку, Пскову. Только Чернигову, которым постоянно мечтал о гегемонии над Киевом, принимал активнейшее участие в политических и церковных делах Руси, уделено немного больше внимания.

Таким образом, свыше 100 первых лет нашей церковной истории покрыты летописным туманом, через который, вдобавок, пробиваются враждебность и осуждение.

Встает вопрос о том, что было причиной молчания или же фантастических вставок с целью осуждения нашей духовно-религиозной жизни? (2)

Ответ лишь один. То, что жители наших земель, говоря словами летописца «мечь взимають Рогволожови внуци противу Ярослаатмъ внуком» (3). иными словами, вели борьбу с Киевской Русью за свою политическую, церковную и хозяйственную независимость.

Под церковной независимостью подразумевалась независимость от Киева, который вскоре после смерти Владимира Святославича (умершего в 1015 г.) стал резиденцией греческого митрополита.

* * *

Начала христианства на наших и вообще на всех славянских землях надо связывать с деятельностью солунских братьев, славянских апостолов Константина (Кирилла) и Мефодня с одной стороны, и с церковно-политической борьбой между Византией и Римом - с другой.

Борьба эта началась во второй половине IX века, когда на исторической арене появилась выдающаяся личность - Папа римский Николай I (858-867), стремившийся подчинить Апостольскому престолу всю тогдашнюю Европу и со предельные страны. Власть Папы охватила Италию, Испанию, Францию, Иллирию, Германию. Северную Африку [1]. Дальнейшая его деятельность была направлена на Византию, Ближний Восток, славянские страны.

С другой стороны, в это время в Византии тоже имелся амбициозный и способный деятель - Фотий (ок. 815 - между 891 и 897). Он рассчитывал с помощью своего родственника, императора Михаила III (правил в 842-867 гг.). вывести империю из внутренних и внешних трудностей и обеспечить ей ведущее место в тогдашнем мире.

Фотий не сразу порвал отношения с Римом. Когда он устранил патриарха Игната с престола и занял его место (858 г.) [2], это вызвало острое сопротивление греческого духовенства. Нужна была поддержка Папы римского, чтобы удержаться на престоле. Фотий такую поддержку получил, но использовал ее в имперских целях. Тогда Папа представил жалобу на Фотпя Латеранскому синоду 863 года, который принял постановление о возвращении на патриарший престол Игната, осудив Фотия как захватчика.

В разгар этой борьбы между Папой Николаем и патриархом Фотием ярко высветились фигуры выдающихся людей, Константина и Мефодия. близких друзей Фотия еще со школьных лет.

Видимо, переломным годом в деятельности и Фотия, и солунских братьев был 860 год. В этом году в начале лета (18 июня по хронике Кюмана) (4), когда Михаил III вместе со своим дядей Вардаром находился в походе против арабов, а в Константинополе остался Фотий, произошло крупное нападение славян, называемое в источниках «русским» и «скифским». «Повесть временных лет» (ПВЛ) упоминает этот поход под 866 годом и связывает с именами Аскольда и Дира [3]. Однако дата в ПВЛ неверна, ее опровергают многочисленные надежные

источники, в том числе прямые свидетели нападения - Фотий и Никита Пофлегонский, автор «Жития патриарха Игната».

Фотий говорит о нападении Руси в двух своих проповедях, а также в послании 867 года, где есть речь и о том, что «не только болгары обратились в христианство, но и тот народ, о котором много и часто говорится, и который превосходит других дикостью и зверством, это так называемые русские» (5).

Напавшие в 860 году на Византию славянские отряды опустошили босфорское побережье и пытались штурмовать столицу империи. Фотий в своей проповеди подчеркивает, помимо ужасов и разрушений, внезапность и быстроту нападения: «этот удар, подобный молнии. был послам небом», «народ этот нежданный и незамеченный, нахлынул па наши земли так же грозно и быстро, как морская волна». Немалый страх был в Константинополе: «была ужасная страшная ночь, когда жизнь всех была готова кончиться вместе с концом дня» (6). К счастью для Фотия, штурм города па протяжении нескольких дней успеха не имел, противник снял осаду и отплыл, не желая столкнуться с приближавшимися войсками императора, снятыми с фронта.

Многие источники приводят цифру 200 кораблей, некоторые - 360. Это указывает на то, что речь идет не о какой-то банде пиратов, а походе, организованном в подходящее время когда в Константинополе остался слабый гарнизон, а главные силы были заняты на войне с арабами. Фотий приводит и причину нападения: вероломство греков, которые не без ведома императора убили славянских купцов за долги и тем самым нарушили условия предыдущих договоров.

Нападение 860 года и страх Фотия перед славянской угрозой заставили его искать способы для обеспечения безопасности империи с севера. Сюда относились македонские славяне, болгары, славяне Черноморского бассейна, а также их соседи и союзники. Фотий пустил в ход дипломатию. Первым шагом стала посылка богатых подарков в «Русь» ради «возобновления прежних договоров». Вторым - миссия друга Фотия философа Константина (Кирилла) в Корсунь. а также к хану Хазарскому.

Это второе событие, имеющее первостепенное значение для нашего вопроса, к сожалению, до сих пор почти не изучено. Например. «Житие Константина» или так называемая «Паннонская легенда» (7) сообщает о поездке Константина в 861 году в Корсунь, а оттуда в Хазарию [4].

Ламанский же считает (8), что в «Легенде» ошибочно говорится о «хазарах», что миссия якобы была направлена в Киев, что Константин и был первым епископом Киева, что память о нем сохранилась в Киеве в преданиях о беседах Константина Философа, а в византийских источниках - в «Анониме» Бандуры, и что летописец не догадался, что Кирилл, славянский апостол, и Константин Философ - одно и то же лицо.

На наш взгляд, утверждение Ламанского не имеет достаточного обоснования и резко противоречит «Паннонскому житию» Кирилла, где подробно описывается, как Кирилл ехал к хазарам из Корсуня:

«...въсед же корабль почти ся ят казарьского на Местское озеро и Каспийская врата Ковкажьскых гор» (9).

Миссия Константина в Корсунь и к хазарскому хану в Дербент, на наш взгляд, была не религиозной, а дипломатической - с целью разведки возможностей распространения христианства. В этом мы расходимся с существующей литературой. Вспомним более позднее поучение императора Константина Порфирогенита (Багрянородного) в отношении наследников хазаров - печенегов, которое, видимо, формулировало тогдашнюю политическую аксиому:

«Если римский император /византийский/ живет в мире с Печенегами, то ни Русь, ни Турки не могут производить враждебных нападений на римскую державу, не могут они и ожидать от римлян /ромеев/ слишком больших денег и даров как плату за мир. опасаясь силы, которую император при помощи этого народа может противопоставить им в случае их похода на римлян. А Печенеги, с вязанные дружбой с императором и подбиваемые им через просьбы и подарки, легко могут нападать на земли Русских и Турков, брать в плен их жен и детей и опустошать их земли» (10).

Вспомним еще и миссию епископа Бруно в 1007 году в Киев и к печенегам от немецкого императора и польского короля Болеслава Храброго с аналогичным дипломатическим заданием, но во вред Византии [5].

Иначе говоря, в 861 году была послана миссия во главе с Константином главным образом к хазарам, несомненно - с богатыми подарками, с целью поддержания дружбы хазар с Византией и сдерживания ими военного союза славянских племен от нападений на Византию. Одновременно миссия должна была разведать возможности христианизации северных славян.

У нас нет данных о близком контакте Константина с восточными славянскими племенами или о том, что он побывал, скажем, в Киеве или каком-нибудь другом городе. «Житие» сообщает, что он встретился в Корсуни (где была кипучая христианская жизнь со времен ссылки туда в 92 году Папы римского Климента I. по приказу императора Траяна) (11), с каким-то «русином» [6]. Последний показывал Константину Евангелие и Псалтырь, написанные «русскими» буквами. Константин провел с ним беседу на своем славянском языке, показывая ему примеры «славянской» письменности. Относительно этого случая читаем в «Житии»:

«...и обреть же тоу евангеліе псалтирь роушьскыми письмены писано и человека обреть глаголюща тою беседою и беседовав съ нимъ, и силоу речи пріемъ, своей беседе прикладае раличіи писменъ, глас на и согласна и къ богу молитвоу дрьже и вьскоре начетъ чисти и сказовати» (12).

Из этого места «Жития» следует, что Константин уже имел с собой примеры «славянской» письменности. Видимо, с момента нападения киевлян на Константинополь он старательно переводил церковные тексты на свой солунско-македонский диалект, и ему было интересно сравнить с ним уже существующую русскую» церковную письменность и степень близости обоих языков. В беседе с «русским» христианином он мог убедиться что оба языка - русский и македонский - довольно близки («силоу речи пріемъ»), расхождения только в буквах.

Что касается букв, как «русских», так и первоначальных кириллических, то о них нет сведении. Болгарский писатель X века черноризец Хоробры (13) пишет, что до установления «славянского» письма Константина те славяне, которые находились в сфере влияния Византии, пользовались буквами греческой скорописи, а те, что под влиянием латинской культуры - латинскими буквами, а еще раньше - «грътами и ръзами чьгьху и читааху. погани сущее» /т.е. рунами - Прим. ред./ [7]. Весьма вероятно, что Константин приспособил уже существующее грекоподобное славянское письмо к своей церковной письменности, добавив новые буквы, передающие характерные особенности славянских языков.

В литературе о церковно-славянской письменности принято считать, что из двух славянских алфавитов - Кириллицы и Глаголицы - якобы старше Глаголица. Этому взгляду противопоставляет веские аргументы современный болгарский языковед Э. Георгиев (13). Он доказывает, что Кириллица была создана еще до солунских братьев, так как она «рабски подобна своему греческомл оригиналу», тогда как Глаголица представляет собой высшую степень искусства в (тех) литературных изменениях и переменах, которые могли произвести солунские апостолы, чтоб придать своей «славянской» письменности «оригинальный» внешний вид ради особого возвышения церковно-славянского обряда.

Самые старые из известных славянских надписей (Гнездовская. Преславские надписи. Добруджская записка 943 года, надпись Чиргубиля Мостича и другие) свидетельствуют, что старше Кириллица, а не Глаголица. Именно Глаголица была творением Константина и Мефодия. она получила распространение в Моравско-Паннонском государстве, но быстро пришла в упадок после смерти своих создателей как чрезмерно сложная. Победила старая традиция - грекоподобный алфавит, совершенно несправедливо названный Кириллицей.

Итак, миссия Константина в 861 году в Корсунь и к хазарам была удачной. Вскоре после возвращения домой солунские братья начали миссионерскую деятельность в Македонии и Болгарин, где им удалось в том же 861 году крестить болгарского царя Бориса.

Первые успехи солунских братьев прославили их имена в славянских странах и привлекли внимание Папы Николая I. Двумя годами позже (в 863) моравский князь Ростислав (правил в 846-870 гг. - Ред.) обратился в Византию с просьбой прислать славянскую миссию в его страну. Фотий и император послали уже набравшихся опыта солунских братьев [8]. Казалось, что дипломатия Фотия приносит твои плоды. Вот уже Византия вклинивается в самое сердце Европы. Но солунскне братья не стали агентами византийской политики. Они до такой степени увлеклись христианской славянской миссией, что стали возвышать славянство как целое.

В 864 году Константин и Мефодий прибыли к князю Ростиславу в Моравию. Здесь они основали духовную семинарию для подготовки кадров священнослужителей н занялись подготовкой славянских церковных книг. Надо подчеркнуть, что они прибыли не в языческую страну, а в католическую, где немецкое духовенство во главе с епископом Вихилгом использовало латинский обряд в ущерб славянским государственным интересам. Целью миссии Константина и Мефодия было создание основ славянской национальной церкви со своей культурой и письменностью п. тем самым, противостояние немецкому влиянию. Не удивительно, что на славянских апостолов обрушилось немецкое духовенство, обвиняя их в «ересях» как в отношении языка, так и в отношении «филиокве» (ответа на вопрос о происхождении св. Духа, установленного на Аахенском со боре в 809 г.) (14)

Для защиты своего положения Константин и Мефодий со многими учениками в 866 году отправились в Рим к Папе Николаю I. По пути они остановились у князя Коцела в Паннонии и здесь тоже внедряли восточнославянский обряд. В начале 867 года они прибыли в Венецию, где на местном синоде стойко защищали церковно-славянский язык как полноправный в литургии наряду с латинским, греческим и еврейским. Когда они прибыли в Рим, папы Николая І уже не было в живых, его сменил Папа Адриан II. Он принял славянских апостолов с большими почестями и признан славянский язык полноправным в литургическом употреблении.

В Риме Константин вступил в монастырь, сменив свое светское имя на монашеское Кирилл, а двумя годами позже умер - 14 февраля 869 года. Мефодий вернулся к Коцелу, который повторно отправил его в Рим, где Папа Адриан II посвятил Мефодия в сан архиепископа и поставил во главе Сырмийской митрополии, охватывавшей земли бассейна Дуная и Пачканы.

* * *

За это время произошли крупные события в восточнославянских землях, Болгарии и самой Византии.

Славянский поход на хазар (863-864) и неудачи в борьбе с халифом Хасаном (864) вероятно способствовали славянскому посольству в Константинополь в 865 году (15). Сведений о ходе переговоров не сохранилось, но, видимо, посольство согласилось принять христианскую миссию и крещение, так как Фотий в своем письме в 867 году триумфально сообщал:

«Не только Болгары обратились к христианству, но и этот народ, о котором много и часто говорится и который превосходит других дикостью и зверством, это так называемая Русь. Подчинив себе соседние народы и этим чересчур напыщенная, она подняла руки на римскую державу. Но теперь н она переменила языческую и безбожную веру, которой держалась раньше, на истинную христианскую науку, став нам верной приятельницей, хотя недавно перед этим грабила нас и проявляла безудержную жестокость. И у нее разгорелась такая жажда веры и старание, что она приняла епископа и с великой тщательностью исполняет христианские обряды» (16).

Отправка епископа в Русь (т.е. в Киев) и ее обращение в 866-877 годах это не выдумка Фотиевой энциклики во время острой борьбы с Папой Николаем I. Папа был тогда поражен чрезвычайными успехами Фотия в христианизации славян и предпринял энергичные шаги со своей стороны, чтобы перетянуть Болгарию, Моравию и Паннонию на свою сторону, что ему полностью удалось. Болгарский царь Борис, не получив гарантий самостоятельности церкви в своем царстве, уже в 863 году вступил в сношения с Римом. Этот факт привел к военным действиям Византии против Болгарин на суше и на море, которая вследствие неурожая не смогла устоять перед вражеским натиском. Борису пришлось заново креститься у специального представителя императора Михаила III. А это. в свою очередь, вызвало в 864 году национальное восстание против Бориса с требованием установления своей национальной церкви и церковной иерархии.

Фотий отверг требования болгар философскими рассуждениями. Тогда Борис в 866 году послал посольство к Папе Николаю I. Папа благосклонно отнесся к просьбам Бориса и послал в Болгарию двух епископов - Формоза из Порты и Павла из Папулении, которые должны были организовать болгарскую национальную церковь. Эта акция послужила причиной наибольшего напряжения в борьбе с Фотием. Фотий не мог смириться с тем. что Болгария выпала из его рук (свои чувства по этому поводу он выразил в послании к патриархам Востока) и созвал в 867 году собор в Константинополе, постановивший прервать связи с Римом и осудивший Папу.

Недолго, однако, довелось действовать Фотию. В сентябре того же 867 года в Константинополе произошел государственный переворот, император Михаил III был убит, победила Македонская партия и Василий I основал македонскую династию. Новый император сразу восстановил отношения с Римом, за два месяца устранил Фотия с патриаршего престола и заменил его Игнатием, возвращенным из ссылки.

Итак, христианизация восточнославянских земель во времена Фотия не смогла развернуться, ибо он сам утратил патриарший престол. Тем не менее, осталась традиция этого крещения в Киеве (см. Устав князя Владимира о церковных судах и Никоновскую летопись - 17), запутанная различными анахронизмами, причем первым епископом в Киеве якобы был Михаил (18). Так ли это, трудно сказать, поскольку «Степенная книга» и «Никоновская летопись», помимо путаницы в датах, называют Фотиевым епископом - Леонтия. Однако дело не в точности имени первого епископа. Дело в процессе развития христианства на наших и соседних землях.

С приходом к власти Василия I Македонца колесо истории повернулось назад. Прервана была схизма (раскол) и восстановлены отношения с Римом. Тем самым новокрещенные славянские земли получили возможность создавать собственные церкви со своей иерархией без каких-либо вооруженных конфликтов. Это способствовало ускоренному распространению славянского обряда.

В «Житии» Василия I Македонца, написанном его вил ком, императором Константином Порфирогенитом и вошедшим в пятую книгу продолжателя Теофана (19), рассказывается, что Василий I склонил к дружбе «народ Русь воинственный и языческий, раздавая ему одежду золотую, серебряную /т.е. парчовую. - Ред./ и шелковую, а добившись дружбы и согласия, уговорил принять христианство» (19). Присланному патриархом Игнатом архиепископу якобы пришлось по желанию «языческой» Руси положить в огонь Евангелие в доказательство своей правоты, при этом Евангелие оказалось не тронутым огнем [9]. Эго способствовало принятию присланного архиепископа.

На первый взгляд мы имеем как бы противоречие между сообщениями Фотия и Константина Порфирогенита, что вызвало оживленную дискуссию между разными авторами. Однако здесь нет никакого противоречия. Фотий был схизматик и захватчик патриаршего престола, поэтому и назначенных им епископов ни патриарх Игнате Василием Македонцем, ни их наследники не признавали «христианскими». В таких случаях в Средние века производилось новое крещение. Примеров тому множество как на Западе, так и на Востоке вплоть до XVI века. Классический пример такой практики - крещение православного Ягайло и его приближенных, а также православной Литвы (не Жамойтии), якобы «языческой», в 1387 году.

Отправка архиепископа и духовенства в земли восточных славян датируется 874 годом, то есть на 7 лет позже миссии Фотия. По Татищеву (30), читавшему «Иоакимову летопись», не сохранившуюся до наших дней, этим архиепископом был Михаил Болгарин [10]. Этот факт указывает пути, откуда шло к нам христианство. А оно в это время никак не могло идти из Византии, поскольку там отсутствовали славянские миссионерские кадры и было соглашение с Римом, распоряжавшимся соответствующими кадрами.

Кроме Болгарии христианство восточного славянского обряда шло из Моравии. Чехии и Паннонии [11]. Это утверждал еще в конце XIX века В. Василевский (21), указывая на торговый путь между Киевом и Ре ген с бургом. И не только один этот торговый путь вел сюда миссионеров вместе с купцами. Все наши важнейшие города - Берестье (Брест), Гародня (Гродно), Туров, Псков. Чернигов. Полоцк. Витебск, Смоленск - лежат на древних торговых путях между Западной Европой, Скандинавией и странами Востока.

Сюда просится интересное сообщение (не позже 846 года) арабского писателя IX века Ибн-Хордабега о славянских купцах-христианах:

«Что касается русских купцов, а они есть из славянского племени, то они идут из самых дальних концов Сакалаба /земель славян/ к морю русскому /Черному/ и продают там бобровые шкуры и горных лисиц /горностаев/, а также мечи. Царь Рума /Византии/ берет десятину с товаров.

Другие спускаются по Танансу /Лону/, реке славян, проходят через Камадон /Итиль/, столицу Хазаров. и властелин /этой/ страны берет с них десятину. Оттуда они спускаются на с\дах на море / Каспийское/ до Джурджана /Дербент/ и выходят на берег, где им хочется. Иногда они провозят свой товар на верблюдах из города Джурджана в Багдад, и евнухи славянские служат им здесь переводчиками. Они называют себя христианами и как таковые платят поголовщину(22).

О моравско-чешском направлении распространения христианства свидетельствует раннее знакомство наших предков с «Житиями» Вацлава и Людмилы. и то, что эти сочинения оказали влияние на первоначальное русское /киевское и полоцкое - Ред./ летописание (23).

В конце IX века, во времена патриарха Льва (890-912 гг.), Русь записана в церковном уставе как 61-я митрополия под юрисдикцией патриарха, а во времена Константина Порфирогенита /правил в 913959 гг. - Ред./ она стояла на 60-м месте (24).

Не надо думать, что так называемая «русская» митрополия той поры была греческой как во времена Ярослава [12] несмотря на то, что она значилась в списках Константинопольского патриархата. Константинопольский патриарх официально считался главой всех восточных церквей, тогда как сама церковная жизнь была связана с местными иерархами.

В X веке многие источники дают нам немало доводов в пользу того, что церковно-славянская письменность была уже широко распространена в восточнославянских землях, а вместе с ней и христианство. Так, договоры Олега 907 и 912 гг. были на «двух харатьях», то есть на греческом и славянском языках (25). Правда, летопись сообщает, что послы Олега в 907 году клялись славянскими языческими богами - Перуном и Велесом, но это не противоречит развитию христианства. Олег и его приближенные могли еще оставаться язычниками, так как процесс христианизации занял не один - два года, но несколько столетий!

При Игоре в 944 году для закрепления договора часть княжеской дружины давала присягу в киевской церкви св. Ильи.

Частые походы на Византию в X веке, с участием почти всех племенных объединении восточных славян, свидетельствуют, что происходили различные конфликты с византийской империей, которая непосредственно или же с помощью разных кочевников вынуждала славян подчиниться империи. Такая же борьба шла между Болгарией и Византией, завершившаяся в 927 году полной победой Болгарии. Болгарская граница проходила тогда в 20 км от Солуня /ныне Салоники в Греции. - Ред./, болгарский царь получил греческий титул «базилевс». а в церковных отношениях был установлен самостоятельный болгарский патриархат. Благодаря этому в X веке культурные и церковные связи наших земель с Болгарией стали прямыми и более глубокими (26).

В середине X века на историческую арену вышел германский император Оттон I. подчинивший себе Италию (951 г.), а в 955 году одержавший победу над мадьярами (венграми). Так начался исторический «Дранг нах Остен», поход против славян [13]. Помимо военной силы, опорой этого похода была немецкая церковная организация. Ее центром для Востока стал Магдебург. Непосредственным полем действия немецкой политики явились западные славяне. А у них был распространен восточнославянский обряд - в границах бывшей Моравской державы и в соседних землях: у Лужицких сербов, у Карпатских хорватов, и у вислян (в Малой Польше).

В это время произошло так называемое «крещение княгини Ольги» и ее поездка в 957 году в Константинополь. Все указывает на то, что Ольга хотела использовать в своих интересах самые мощные силы того времени: Византийскую империю и империю Оттона I. Обе поездки Ольги в Константинополь не удовлетворили ее с точки зрения независимости Киевского государства, поэтому в 959 году она послала посольство к Оттону с просьбой заключить договор о дружбе и прислать представителей Церкви для христианизации населения.

Оттон I в 961 году послал в Киев «епископа русского» Адальберта, бывшего монаха из монастыря св. Максимилиана в Лотарингии. Многие источники (28) согласны в том, что епископа Адальберта скоро прогнали с Руси, что он убедился в невозможности развернуть свою деятельность и в том, что информация русского посольства была фальшивой. Какие конкретные причины вызвали в Киеве враждебное отношение к Адальберту - неизвестно. Можно предположить, что в лице Адальберта киевляне видели представителя немецкого императора той самой латинской веры, которую силой навязывали западным славянам. Иначе говоря, Адальберт представлял не славянские, а чужие интересы. Очевидно тогда же произошел переворот на княжеском дворе в Киеве, ибо Ольга отошла от власти, а княжеский престол занял Святослав [14].

Принято считать, что с приходом к власти Святослава верх взяла «языческая партия». На наш взгляд победила не языческая партия (ибо в религиозных отношениях фактически ничего не изменилось), а стремление дружинников и молодого князя осуществлять экспансию Руси в восточном и западном направлениях, чтобы полностью овладеть торговыми путями.

Ольга, видимо, думала организовать - при поддержке императора Отгона - стабильное государство по примеру существующих христианских государств. Святослав же. после удачных походов против степняков на востоке, рассчитывал при поддержке византийского императора Никифора (963-969) использовать бездарность болгарского царя Петра и завладеть Болгарией. Отсюда его поход в Болгарию (968) и захват большого пространства между Дунаем и Черным морем. Он сел в Переяславце (29) [15].

Но вскоре ему пришлось бороться с Цимисхием, наследником Никнфора. После удачной битвы под Переяславцем в 971 году и провозглашения Бориса болгарским царем, Цимисхий быстро выбил Святослава из Болгарии. Последний погиб возле днепровских порогов от подосланных греками печенегов.

Еще перед своим вторым походом в Болгарию Святослав посадил своих сыновей на престолы удельных княжеств: Ярополка в Киеве. Олега в Овруче. Владимира в Новгороде. Овруч был тогда столицей кривичских древлян и под властью Олега сразу перестал быть волостью Киевского государства, повернувшись к независимости.

Ярополк (970-979), а вместе с ним и правящая киевская знать, наученные горьким опытом отцовской провизантийской политики, вернулись к политике Ольги, то есть к ориентации на Запад. Первым их шагом сразу после смерти Святослава стало посольство к Оттону I в Квендлибург в 973 году (30). Нам неизвестно содержание переговоров русской (киевской) делегации с немецким императором. но уже сам факт посылки такой делегации весьма показателен.

Идя по следам Ольги, Ярополк рассчитывал создать стабильное Киевское государство, надо полагать с христианским строем и в связи с Римом. Он начал прежде всего борьбу со своими братьями за увеличение самой Руси /Киевского княжества. - Ред./. В борьбе с древлянами ему удалось при помощи своего союзника польского князя Мешко 1 овладеть Овручем и убить Олега. Следующим этапом стало подчинение Новгорода, где княжил Владимир. Но Владимир подался в Скандинавию, и там нанял варягов для борьбы с Ярополком.

В 979 году, видимо именно тогда, когда Ярополк должен был официально провозгласить свое государство христианским, в Киев прибыла делегация от Папы Бенедикта VII. О ней летописец коротко пишет: В тот же год (979) приходили послы к Ярополку из Рима от папы» (31). Согласно Петру Дамианскому (32) и хронике Адемара Шабанского тогда же состоялось «крещение Руси», иначе говоря, признание христианской веры господствующей.

Однако Ярополку не удалось осуществить своп намерения, так как в 980 году Владимир прибыл из Новгорода, убил Ярополка и пошел другим путем.

Часть 2

С прихода Владимира к власти в тогдашней Руси принято начинать историю Полотчины, поскольку летописи приводят сообщение о нападении Владимира на Полоцк из Новгорода с варяжской дружиной, убийстве полоцкого князя Рогволода и его сыновей, насильном взятии себе в жены княжны Рогнеды.

Однако критическая оценка ПВЛ и. в частности, Лаврентьевской летописи на фоне других материалов приводит к глубокому сомнению относительно правдоподобности этих сообщении. Уже при внешнем взгляде на раздел «лето 6488» в ПВЛ и раздел 1128 в Лаврентьевской летописи бросается в глаза обширное пространное повествование, резко отличающееся от скупых и сухих летописных заметок. Вне всяких сомнений это более поздние компиляторские вставки, то ли взятые из народных легенд, то ли созданные самими компиляторами на основе тогдашней фантастической литературы, на что обращали внимание еще А.А. Шахматов и другие исследователи (34). По Шахматову, раздел 1128 (год) в Лаврентьевской летописи имеет более древние черты, чем раздел 6488 (год) в ПВЛ. В Лаврентьевской летописи говорится:

«О сих же Всеславичнх сине есть, яко сказаша ведущии преж. Яко Рогволоду держащю и владеющю и княжатю Полотьскую землю, а Володимеру сущю Новегороде, детьску сущю, еще и погану. И бе уй его Добрына воевода и храбор и наряден муж. И съ посла к Роговолоду и проси у него дщере за Володимера. Он же рече дыцери своей: Хощещи ли за Володимера?» Она же рече: «Не хочю розути робинича, но Ярополка хочю». Бе бо Роговолод перешел из заморья, имяше волость свою Полтеск.

Слышавше же, Володимер разгневася о той речи, оже рече «не хочю я за робинича», пожалиси Добрына и исполнися ярости. И поемеше вон идоша на Полтеск и победиста Роговолода. Рогьволодже вбеже в город и приступившъе к городу и взяша город и самого /Роговолода/ яша и жену его и дщерь его. И Добрына поноси ему и дщери его, нарек ей робинича, и новеле Володимеру быти с нею пред отцемъ ея и матерью. Потом отца ея уби, а саму ноя жене и нарекоша ей имя Горислава и роди Изяслава.

Поя же пакы ины жены многы и нача ей негодовати. Неколи же ему пришедшю к ней и уснувшю, хоте и зарезати ножемъ. И ключися ему убудитися и я ю за руку. Она же рече. сжалися бях: «Зане отца моего уби и землю его полони меня деля, - и се ныне не любиши меня и с младенцем симь. И повеле ею устроитися во всю тварь царьскую, якоже в день посага ея, и сести на постели светлее в храмине, да пришед потнеть ю. Она же тако сотвори. И давши же мечь сынови своему Изяславу в руку наг, и рече: «Яко внидеть ти отець, рци, выступя: «Отче, еда един мнишися ходя!» Володимер же рече: «а хто тя мнел сде!» И поверг мечь свой, и созва боляры, поведа им.

Они же рекоша: «Уже не убивай ся, дитяти деля сего, но въздвигни отчину ея. И дай ей с сыном своим». Володимер же устрой город, и да има, и нарече имя городу тому Изяславль. И оттоле мечь взимають роговоложи внуци, противу Ярославлим внуком».

Внимательному читателю бросается в глаза явная фантастика этого рассказа. Прежде всего - политическая неувязка. Кто кем командует. Добрыня или Владимир? Выглядит так, что главный - Добрыня. В ПВЛ эта деталь пропущена.

Далее, Владимир набрал наемное войско за морем против Ярополка, а здесь, еще не добравшись до своего брата, он уже начинает войну с Полоцком, якобы из-за оскорбления Рогнеды. Здесь Владимир показан «детьску сущю» - юношей. В ПВЛ это тоже пропущено.

Сцена с изнасилованием Рогнеды на глазах у родителей аналогична описанию изнасилования во время Корсуньского похода, следовательно, взята из какого-то другого фантастического рассказа, видимо типового, чтобы подчеркнуть лютость насильника. В ПВЛ обе эти сцены выброшены.

ПВЛ сообщает о четырех сыновьях Владимира от Рогнеды, Лаврентьевская летопись - только об одном Изяславе, с которым связывает романтическую сцену защиты своей матери и «доброту» Владимира, якобы построившего Изяславль в качестве столицы дня своего сына в Полоцкой земле [16].

Все это явная легенда, имеющая свое объяснение: «оттоле мечь взимають роговоложи внуци, противу Ярославлим внуком». Иначе говоря, она (легенда) была создана во времена Владимира «Мономаха» для обоснования двух вещей:

а) якобы «законной» принадлежности издавна независимой Полотчины русской державе, созданной Владимиром:

б) объяснения враждебности кривичских земель к Руси якобы родовой местью.

Здесь, однако, вылезает шило из мешка: автор сказочной вставки о Рогнеде называет Изяслава и его наследников «рогволодовыми внуками», хотя согласно выдумке они - «внуки» Владимира и Ярослава. Наивно также объяснение названия города 11зяславль, будто бы построенного Владимиром, на который Мономах не раз ходил походом, чтобы «покарать» кривичей.

Все это свидетельствует о том, что начальный период истории Полоцкой державы сильно фальсифицирован в летописях и ждет отдельного глубокого изучения. Факт остается фактом: Рогволод был независимым князем Полоцкой земли, а Изяслав - его сыном. Подтверждается это расчетом времени жизни Изяслава и его сыновей. Если же принять летописную сказку за правду, то выходит, что Изяслав умер в возрасте 20 лет (35). а его сын Всеслав. княживший после смерти отца, прожил самое большее три года! (36). Рогнеда - лицо историческое, возможно, жена Владимира и мать Ярослава (37), но без всех этих легендарных и фантастических «украшений».

Если принять то, что Изяслав был сыном Рогволода. а не Владимира, отпадает вся конструкция о христианизации наших земель, созданная киевской летописной и светской литературой. В конце концов противоречит этой конструкции и сама летопись, сообщая под 6553 (1044) годом что Всеслав, сын Брачислава, родился «от волхованья» с отметиной на голове и что «волсви» давали советы его матери. Это свидетельствовало бы о том, что на княжеском дворе в Полоцке середины XI века советниками были не христианские священники, а «языческие» волхвы. Говоря другими словами, исчезало бы го, что в Полоцке процесс христианизации происходил эволюционным порядком, в Полоцке были церкви и церковная иерархия (38), ва Заславле (Полоцком) существовал монастырь, где в 1000-м году окончилась жизнь Рогнеды (39).

Надо также отнести к сказкам и летописное описание «языческого» периода жизни Владимира. Якобы он «постави кумиры на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, аусъзлатъ, и Хорса. Дажьбога. и Стрибога и Симарьгла, и Мокошь. И жряху имь, наричюще я богы, и привожаху сыны своя и дыцери, и жряху бесомъ» (40). Этот рассказ подобен другому рассказу (напоминающему Библию) о 12 детях (обязательно 12!) и сотнях наложницах: «бе бо у него 300 Вышегороде. а 300 в Белегороде, а 200 на Берестове в селци», кстати, летописец сам раскрывает свой источник: «Бе бо женолюбец, яко же и Соломонъ: бе бо, у Соломана женъ 700, а наложниць 300».

Все эти вставки - в духе средневековой агиографической литературы, сгущавшей темные краски с целью показа непристойной жизни людей до принятия ими христианства, и всеобъемлющей ее перемены nocie крещения [17].

Совершенно ясно, что Владимир, захватив власть в Киеве, не создавал никакого языческого пантеона. Наивно думать, что акт «установки кумиров» в Киеве в конце X века, когда все европейские государства уже давно были христианскими, и когда христианство быстро распространялось на восточнославянских землях, мог бы символизировать установление государственной религии без иерархии священников, о которых нет ни слова в летописях. Разве где-нибудь существовала языческая религия государственного характера без священников?

«Кумиры» стояли раньше в столицах и в местах публичного культа славянских земель, но культ исполнялся иерархией с вя ще н н и ко в (жрецов), о чем мы хорошо знаем по ранней истории западных славян, пруссов и частично Литвы. Такой же языческий культ, весьма вероятно, был и в Киеве - с главными кумирами Перуном и Белесом, перед которыми клялись дружинники первой половины X века. Стояли кумиры и отправлялся языческий культ и во времена Владимира наряду с христианскими святынями, культом святой Троицы и святых [18]. Летописец, перечисляя имена разных кумиров, сгущает краски, попутно демонстрируя некоторое знание языческой мифологии. Трудно также поверить в рассказ летописца о преследовании христиан, к тому же собственных воинов-дружинников, о приношении людей в жертву кумирам. Все это - чисто литературный прием: окрашивание языческого периода жизни Владимира в черный цвет, и по контрасту обеление его после «крещения» [19].

Другой легендой в летописи является сообщение об «испытании вер», согласно которому к Владимиру приходили отовсюду религиозные миссии - с востока и запада, от ислама и иудаизма, и убеждали его в истинности своих вер. Владимир колебался до той норы, пока греческий Константин Философ не объяснил ему суть греческой веры и полностью убедил и склонил к выбору греческой веры. Весь этот громадный теологический трактат в виде вопросов и ответов является научной работой компилятора, использовавшего старые болгарские источники об участии Константина Философа (Кирилла) в крещении царя Бориса в 861 году.

Другое дело, что нельзя исключить разные посольства к Владимиру, особенно после того как ему удалось закрепиться на престоле в Киеве и провести ряд удачных походов: против Галичины (981 г.), вятичей (982 г.). ятвягов (983 г.) и болгар (984 г.). Больше всего спорят относительно похода Владимира против болгар, названых в «Похвале Владимиру» «серебряными». Одна часть ученых хочет видеть болгар волжских, другая часть - задунайских. Нам кажется более правдоподобным то. что Владимир после завоевания Волыни, Галичины и Прикарпатья пытался пробиться в Молдавию и бассейн Дуная (куда пробивался его отец Святослав), используя упорную борьбу болгар в это время с Византией. Однако крупные успехи болгар не позволили Владимиру захватить придунайскую территорию (41).

Что касается «выбора веры», то автор летописного трактата ставил своей целью таким способом возвысить греческую веру. Никакого выбора быть не могло, поскольку в ходе исторического процесса христианство уже более 100 лет развивалось на восточных славянских землях, притом христианство восточного обряда, со славянским языком. Это подтверждает Папа Иоанн XIII в своей булле 972 года, подчеркивая распространение восточнославянского обряда в Болгарии, Руси /Киевской. - Ред./ и Славонии (Паннонии) (42).

Борьба между Римом и Константинополем шла за юрисдикцию восточного обряда. Очевидно, что союзное участие Владимира в борьбе с Болгарией производило впечатление, что Русь, как и во времена Святослава, склонялась на сторону Византии. Поэтому энергичный Папа Иоанн XV в 986 году послал своих легатов к Владимиру, о чем записано в Никоновской летописи (43). В это же время на службе у Владимира находился Олаф Трюгвесон. в дальнейшем - король Норвегии и ее первый креститель [20]. Будучи в Константинополе, он принял восточный обряд, а вернувшись в Киев, склонял Владимира к крещению - так сообщает исландская сага (44). Все это свидетельствует о безосновательности выдумок о так называемом «языческом» периоде жизни Владимира.

Великий туман вокруг обстоятельств крещения Владимира в источниках и их противоречивость приводят большинство современных исследователей к выводу о том, что Владимир крестился в Киеве в 987 году именно в тот момент, когда там пребывала папская делегация. Год 987 вытекает из «Жития Бориса и Глеба» Нестора и «Памяти и похвалы Владимира» монаха Якова (45).

Так называемая Корсуньская легенда о крещении Владимира, вошедшая в ПВЛ. связывает крещение Владимира с его походом на Корсунь в конце 988 года (46). Поход этот подтверждается различными византийскими и арабскими источниками (47). так что основа Корсуньской легенды правдоподобна.

Цель похода: наказание Владимиром византийского императора Василия II за неисполнение условия о выдаче его сестры Анны замуж за Владимира в качестве платы за посылку в Византию в том же году воинского отряда (6 тыс. чел.) для борьбы императора с Вардой Фокой и другими повстанцами в Малой Азии. Император тогда вышел победителем в очень трудной ситуации, но Анну Владимиру все не посылал. 11 вот Корсуньский поход Владимира в 988-989 гг. и захват этой богатой греческой колонии в Крыму с помощью местного духовенства (которое, видимо, не поддерживало политик) Византии) заставили Василия II незамедлительно прислать сестру в Корсунь. Там должно было состояться «крещение» Владимира в церкви св. Василия, а затем его свадьба с Анной при участии греческого духовенства, прибывшего вместе с принцессой.

Что это за крещение? На наш взгляд - оно было повторным крещением Владимира из рук греческого духовенства и Корсуньского епископа, крещение ради «уверенности» перед таинством брака, что в те времена широко практиковалось повсюду. Позднейшая греческая историография выставила это корсуньское крещение как «настоящее», умолчав о предыдущем - из рук папского духовенства. А в независимых источниках - сочинениях монаха Якова и Нестора - за основу было взято первое крещение - в соответствии с символом веры «единое крещение» [21].

Однако Владимир в Корсуни обвел греческую делегацию вокруг пальца. Главой Десятинной церкви (неизвестной в Византии!) в Киеве он поставил Анастаса Корсунянина, набрал послушное себе корсуньское духовенство (знавшее церковнославянский язык) и уклонился от насаждения в «русской» церкви присланного византийского духовенства, о котором упоминает Яхия Антиохийский (48).

Интересно еще отметить сообщение Никоновской летописи под 988 годом (6496 г.), где сухо говорится о том, что приходили в то лето послы от папы с мощами Климента Римского (49) и сообщение ПВЛ: «Уладимеръ же посем поемъ царицю. и Настаса, и попы корсуньски. с мощми святаго Климента и Фифа, ученика его, пойма съсуды церковные и иконы на благословенье себе» (50). Из этих сообщений следует, что во время крещения и брака Владимира в Корсуни там находилось папское посольство, которое привезло из Рима мощи Папы Климента I (вывезенные Константином-Кириллом в 861 г. и переданные в Рим в 867 г.). Надо думать, что переговоры с папской делегацией оказали решающее значение на ход дальнейших церковных событий и на отклонение греческой иерархии. Поэтому византийские источники обошли молчанием это важное событие и следующие 48 лет (!), они «проснулись» только в 1037 году, когда Ярослав Владимирович /по Карамзину - «Мудрый» - Ред./ принял греческое духовенство и византийскую юрисдикцию.

Далее Никоновская летопись сухо упоминает о приходе папских послов на Русь под 991 и 994 гг. (51). А ведь это было время официального введения христианства на Руси как ГОСПОДСТВУЮЩЕЙ РЕЛИГИИ и преследований язычества. Тогда же были основаны епископские кафедры вне Киева - в Новгороде и Белгороде.

В 1000 году, при понтификации Папы Сильвестра II, являвшегося наставником императора Отгона III /император с 996 до января 1002 г. - Ред./, были установлены самостоятельные митрополии в землях, ранее находившихся в сфере немецкого влияния. Произошло это потому, что в 997 году восставшие западные славяне сбросили немецкое ярмо и уничтожили Магдебургскую митрополию. Оттону III пришлось сменить политику насилия на политику уступок. В частности, в Польше были установлены две митрополии, одна - латинского обряда (в Гнезно), другая - восточного обряда (53). Где находился центр митрополии восточного обряда в Польше точно не установлено, возможно в Плоцке, возможно в Сандомире. но в любом случае она ставила своей целью проникновение в земли лютичей, поморян и пруссов (53). Годом позже (в 1001) была учреждена митрополия в Гране в Венгрии.

Оттон III и в дальнейшем развивал миссионерскую деятельность в восточном направлении. Так, он послал миссию бенедиктинцев во главе с Бруно в Польшу, чтобы оттуда действовать на восток. Миссия состояла первоначально из 5 человек и была подготовлена к распространению христианства восточного обряда.

В 999 и 1000 гг. Никоновская летопись снова отмечает прибытие папской делегации к Владимиру, а годом позже Владимир уже сам послал в Рим свою делегацию (54).

Прибытие папской делегации в 1000 году в Киев с большим сопровождением из венгров и чехов некоторые исследователи связывают с доставкой Владимиру королевской короны и коронацией киевского князя (55). Соответственно, киевское посольство в Рим в 1001 году они считают выражением благодарности Владимира Папе Сильвестру II.

В дальнейшем заслуживает внимания миссия епископа Бруно в 1007 году к печенегам и к Владимиру в Киев.

В это время уже не было в живых Оттона III, а на престоле императора сидел Генрих II. Как ему, гак и польскому королю Болеславу (Храброму ), который вел некоторую борьбу с немцами за самостоятельность своего королевства, используя проблемы немцев с западными славянами, требовалось иметь дружеские отношения с Владимиром. А печенеги были для Киевской Руси поистине «бичом божьим». Бруно провел у печенегов 5 месяцев, крестил в христианскую веру 30 печенегов и создал особую епархию и, вроде бы, установил дружественные отношения с Владимиром (56).

Результат миссии Бруно у печенегов не был настолько значительным, чтобы он оставил прочный след. Очевидно большую роль играла политика Болеслава Храброго, непосредственно от которого поехал на восток Бруно. Именно польскому королю следовало подчинить восточно-славянские земли своей только что созданной митрополии восточного обряда, а печенеги должны были стать союзной силой в случае возможных конфликтов с Русью. На эту мысль наводит договоренность Бруно с печенегами о том. что «если господарь Руси станет колебаться в верности (печенегам), то мы просто будем воевать с ними без обиды христианству».

Влачи м и р. видимо подозревал Бруно в нечистом деле, так как отнесся к нему холодно, особенно, когда Бруно возвращался назад в Польшу.

В дальнейшем Бруно, как он пишет в письме Генриху II. колебался, куда податься с миссией-толп к лютичам, то ли к пруссам. Немцам больше подходила миссия Бруно к лютичам, с которыми у них шла борьба. Однако Бруно пошел по линии политики Болеслава Храброго и в 1008 году отправился на «пограничье между Литвой и Пруссами» (58) - то есть в земли Подляшья и Сувалкии - в земли кривичей с целью вовлечения их в польскую восточно-славянскую митрополию. Просить разрешения на эту миссию у Владимира не было нужды, поскольку кривичские земли были независимы от Руси.

В миссии Бруно на наши земли было 20 человек, среди них 5 священников. Поначалу миссия имела некоторые успехи. Принял ее неизвестный нам «король» Натимер (Nothimer). Епископ Бруно с помощью духовенства торжественно отслужил святую литургию, а затем король Натимер принял его у себя.

Согласно свидетельству присутствовавшего там некоего брата Виперта /монаха/ (59), король Натимер сказан: «у нас есть свои боги, которым поклоняемся и которым верим». На этот отрицательный ответ короля Бруно попросил принести фигурки божеств и бросил их в огонь. Затем был зажжен большой костер, в который Бруно поставил свое сиденье и сидел в огне без всякого вреда для себя, а его духовные пели семь псалмов. Понятно, что эта фантастика - позднейшая вставка в сообщение Виперта. в духе сообщений «нетленности» святых особ и святого Евангелия, характерных дня средневековой литературы. Далее говорится о том, что король Натимер, пораженный увиденным, обратился в «истинную веру» и принял крещение вместе с 300 дружинниками.

Бруно некоторое время проповедовал и в других местах, но какой-то местный князь схватил миссионеров и приказал отрубить голову епископу Бруно, священников повесить, а брату Виперту выколоть глаза и отпустить. Вся эта трагедия произошла 9 марта 1009 года.

Но гибель Бруно не остановила крупную акцию, задуманную Болеславом Храбрым. Ее продолжение очевидно в событиях, связанных со Святополком, князем Туровским.

Еще в 1008 году, когда Бруно возвращался от печенегов, он сказал Владимиру, что для обеспечения устойчивых мирных отношений с печенегами надо дать им в качестве заложника одного из своих сыновей. Некоторые думают, что Владимир послал к печенегам Святополка, которого не любил [22]. В любом случае, Святополк уже тогда должен был познакомиться с тайной миссии Бруно и принять ее как выгодную для себя. Возможно, что он действительно какое-то время находился у печенегов, где уточнил планы и взаимные обязательства, а оттуда подался к Болеславу Храброму примерно в 1011 или 1012 году, женился на дочери Болеслава и заключил с ним договор о совместных действиях и военной помощи. Понятно, что была достигнута договоренность в деле признания юрисдикции польского восточного митрополита, от имени которого был делегирован епископ Райберн.

Вероятно, женитьба Святополка состоялась в конце 1012 года, так как младшая дочь Болеслава от третьей жены в это время только-только достигла соответствующего возраста (60).

В начале 1013 года Святополк с женой и епископом Райберном прибыл в Пинск, столицу своего Туровского княжества.

Во всей литературе, затрагивающей Святополка и епископа Райберна, утверждается. что это католический епископ (латинянин), и что Святополк хотел ввести западный латинский обряд вопреки восточному (славянскому), якобы установленному Владимиром. Но такое суждение не имеет оснований, для этого нет никаких данных. Даже летопись, называя Святополка «окаянным», не приписывает ему латинство. Вот как его характеризует хроника Дитмара:

«Послан был из Польши Райберн, настоятель Кольберга /ныне Колобжег - Ред./. Родом он из местности Гасегун, учился у мудрых наставников вольным наукам, он достиг сана епископа, я думаю, по заслугам. Как он был избран для дела, порученного ему, у меня не хватает ни сведений, ни даже возможности делать допущения. Он разрушил капища идолов и сбросил четыре камня, смазанные святым елеем, в море, которое считалось чертовским. Он вырастил Всемогущему Богу новый росток на бесплодном дереве, то есть привил святое Благовещенье в народе, считавшееся грубым. Терзая свое тело непрерывным постом и страданиями, он возвысил свое сердце для видения Божественного через контемпляции...» (63).

Как видим, здесь нет речи о «латинстве». Наоборот, приводится информация о том, что он был настоятелем в Кольберге, то есть на берегу Балтийского моря, у поморян, где именно в это время проводилась восточнославянская акция. Ему удалось ввести там христианство, уничтожить языческие идолы и место отправления культа на холме возле моря (63). Далее Дитмар пишет:

(Владимир) «услышав, что его собственный сын, согласно тайной договоренности с Болеславом, готовится к восстанию против него, посадил его с женой и Райберном в одиночное заключение».

Во время заключения епископ Райберн умер. Из этого рассказа следует, что не успел Святополк развернуться, как попал в заключение, что должно было произойти вскоре после возвращения его в Пинск в начале 1013 года, так как уже летом Болеслав Храбрый, при поддержке немцев и печенегов, атаковал русские земли. Но освободить Святополка тогда не удалось.

После смерти Владимира в Берестове 15 июля 1015 года Святополк вышел на свободу и занял престол в Киеве. В это время другие сыновья Владимира были вне Киева. Борис (ростовский) находился в походе против печенегов, а узнав о смерти отца, поспешил вернуться в Киев. Глеб был в Муроме. Ярослав в Новгороде, Мстислав в Тмутаракани.

В ПВЛ под 6523 (1015) годом помещен целый рассказ «о убьеньн Бориса». В этом рассказе, взятом из «Сказанія о yбіенін святую мученику Бориса и Глеба» говорится, что Борис остановился под Киевом на реке Альте, якобы потому, что не хотел поднимать оружие против своего брата. Тогда дружина его покинула, остались только слуги, а Святополк будто бы подговорил жителей Вышгорода убить беззащитного Бориса. Убийство произошло на Альте, ночью, его описание живьем взято из чешских легенд о Вацлаве и Людмиле (64). В другой части рассказа добавлено, что Борис еще дышал, когда убийцы везли его, израненного, в Киев или Вышгород. а Святополк, узнав об этом /он ни в коем случае не мог так быстро узнать это. - Ред./ послал варягов прикончить Бориса. Тело они похоронили на кладбище возле церкви св. Василия в Вышгороде.

После убийства Бориса Святополк решил убить Глеба. Якобы он обманом вызывал его в Киев: «поиде вборзе, отец тя зоветь». Глеб с малой дружиной отправился в путь верхом, но в дороге случилось происшествие, тогда он по реке добрался до окрестностей Смоленска и остановился на Смядыни. Во время этой остановки Глеб якобы получил сообщение от Ярослава из Новгорода о смерти отца и убийстве Бориса Святополком /с учетом расстояний и тогдашних средств передвижения это полная фантастика. - Ред./ Но Глеб, как и подобает будущему святому, только молился до той поры, пока не появились люди, посланные Святополком, и приказали слугам Глеба убить его на собственном корабле. Некий Торчин, повар Глеба, ножом «зареза Глеба, акы агня непорочно». Его тело было брошено на берегу Днепра, а через четыре года, по «Сказанию», привезено в Вышгород и похоронено возле брата Бориса /естественно, тело все 4 года оставалось «нетленным», несмотря на то. что лежало под открытым небом. - Ред./.

За эти страшные деяния ПВЛ рисует облик Святополка самыми черными красками и называет «окаянным» («оканьнии»).

Отделить правду от вымысла во всем этом не так-то легко. Описание событии было сделано намного позже, лет так через 100, когда уже существовала легенда о Борисе и Глебе, сочиненная Ярославом и его приближенными. Свет на обстоятельства убийства Бориса бросает «Сага об Эймунде» (65). Эймунд, предводитель варягов на службе у Ярослава, участвовал в борьбе Ярослава со Святополком, о чем мы еще скажем. После победы Ярослава над Святополком он получил от Ярослава приказ обманом убить Бурислейфа (Бориса) - брата Ярослава. Он взял своего родича Рагнара и 10 варягов и приказал им переодеться купцами, чтобы не быть узнанными. В лесу на поляне, где планировалась встреча с Бурислейфом, они устроили засаду. Когда появился Борис (Бурислейф) со своей дружиной, Эймунд, переодевшись нищим, осмотрел расположение лагеря и то место, где устроился князь. Ночью, когда все спали. Эймунд со своими людьми тихо проник в шатер Бориса, отрубил князю голову и. прихватив ее с собой, вернулся в Киев.

Ярослав похвалил варягов за исполненное задание и приказал еще раз пойти на то место, где был убит Бурислейф, забрать туловище убитого и похоронить. Эймунд со своими варягами вернулся на ту поляну, где обнаружили тело убитого и больше никого, ибо согласно с суждением героя саги, дружинники на вече посовещались между собой пасле смерти своего князя и разошлись кто куда. Убитому сделали гроб, приставили к телу голову и привезли в Киев, после чего состоялись похороны в «месте, известном многим», значит в Вышгороде.

Весь этот рассказ похож на тот, что приведен в летописи и в «Сказании». Трудно допустить, что сюжет саги был взят из «русских» источников. Сага передает много других правдивых случаев времен борьбы со Святополком (в тональности восхваления «героизма» своих героев). Таким образом, и рассказ об убийстве Бурислейфа является весьма правдоподобным. Следовательно, это работа не Святополка, а Ярослава. Об убийстве Глеба в «Сказании» слишком много фантастики. Например, трон убитого четыре года лежат «нетленный» на берегу Днепра, никем не узнанный и не погребенный. Приписывать это убийство Святополку нет никаких оснований.

Святополк, освободившийся из заключения, не имел времени на то, чтобы убивать своих братьев. Дитмар, хорошо информированный об этих событиях (66), пишет так:

«Князь (Владимир) умер под бременем возраста, оставив все свое наследство двум сыновьям: третий находился до того в темнице, из которой вырвался, и оставив там жену, прибежал к тестю (Болеславу Храброму)».

Дитмар не обратил внимания на кратковременную попытку Святополка удержать власть в Киеве именно потому, что она была весьма непродолжительной. Вероятно, Дитмар был прав. О кратковременности пребывании Святополка в Киеве мы судим по Новгородскому. Лаврентьеве komy и другим спискам «русских» летописей. Они излагают события, начиная с 1014 года, когда Ярослав в Новгороде отказался платить дань Владимиру, своему отцу, что неизбежно вело к столкновению Киева с Новгородом. Ярослав \тке тогда нанял варягов против Киева и был занят приготовлениями к войне. Сообщение о смерти Владимира и захвате власти в Киеве Святополком пришло в Новгород во время конфликта Ярослава с новгородцами по причине чересчур буйного поведения варягов в городе. Ярослав кроваво подавил бунт и сумел добиться согласия новгородцев на поход к Киеву, против Святополка вместе с варягами, а всего 4 тысячи человек. Со своей стороны Святослав поспешно готовился к обороне, «собра бешисла множество вой».

Столкновение произошло возле Любеча очень скоро после смерти Владимира. Как только весть об этом дошла до Новгорода. Ярослав привел оттуда войско. Это, самое большее, три недели. На Днепре противники стояли двумя лагерями напротив друг друга в течение грех месяцев, ожидая выгодного для себя момента. Так наступили осенние заморозки. «Сага об Эймунде» приписывает варягам инициативу в начале военных действий (67). Новгородский список рассказывает о «диверсии» Ярослава. Дескать, он через подосланных агентов споил войско Ярослава, после чего напал и разбил это войско вдребезги. А союзные Святополку печенеги стояли в это время за озером и по причине тонкого льда не могли придти на помощь (68).

Паника в лагере Святополка, видимо, была очень большой, ибо Святополк прямо с места битвы поспешил в Польшу, искать помощи, и у него не было времени заехать в Киев, чтобы забрать с собой жену. Где уж в такой ситуации расправляться с Борисом и Глебом, как утверждает «Сказание»?!

Святополк пробыл в Польше около трех лет (1015-1018), а за это время Ярослав укрепился в Киеве. Он заключил военный союз с немецким императором Генрихом II против Болеслава Храброго. Немцы начали военные действия в 1015 году, но Болеслав благодаря оборонительной тактике сумел сохранить силы. В 1017 году в самый разгар борьбы Польши с немцами выступил и Ярослав с «Русью» /киевлянами/, варягами и словенами /новгородскими/. Его войско пришло на Бут в районе Берестья (69). Тогда Болеслав натравил печенегов на Киев, который оборонял Эймунд (70). В Киеве сгорело много домов и церквей. Ярослав, опасаясь потери Киева, вернулся туда со своим войском и вместе с варягами из города отбросил печенегов. Сага сообщает, что в бою с печенегами на улицах Киева Ярослав был ранен стрелой в ногу, что еще больше усилило его хромоту (71).

Как только Болеслав в 1018 году подписал мир с Генрихом II, он сразу вместе со Святополком пошел на Киев. В середине июля 1018 года Ярослав прибыл с войском к Бугу, но уже на Волыни. Сражение произошло 23 июля, в нем Ярослав был полностью разбит и добрался до Новгорода с одними только приближенными, где занялся сбором средств для найма варяжских дружинников (72).

Поход Болеслава и Святополка на Киев происходил без какого-либо сопротивления населения и по меркам того времени - молниеносно. Уже 14 августа союзники вошли в Киев. Дитмар объясняет скорость похода и отсутствие заметного сопротивления популярностью Святополка среди населения и поддержкой его. Не могло быть и речи о враждебности к политике Святополка, на что особо напирают летопись и «Сказание» - произведения враждебной, прогреческой партии. Вот как описывает Дитмар встречу Болеслава и Святополка киевским духовенством:

«Архиепископ этого города с мощами святых и разнообразными церковными украшениями торжественно встретил их вступление возле монастыря св. Софии, который в прошлом году сгорел после несчастного случая» (73).

В другом месте Дитмар дает интересное описание Киева после вступления союзных войск:

«В большом городе, который был столицей этого государства (Руси - Авт.) находилось более 400 церквей, 8 рынков и великое сосредоточение населения, которое, как и вся эта округа, состоит из беглых невольников, бегущих сюда отовсюду, и очень разбойных Данов (т.е. скандинавов - Авт.)» (74).

Эти сообщения Дитмара находят подтверждение в других источниках, и свидетельствуют о расцвете церковно-религиозной жизни и закрепившейся в народе традиции, о связи с Апостольским престолом.

Не было произведено никаких перемен в Церкви. Наоборот, мы имеем данные о том, что Киевский архиепископ Анастас Корсуньский нашел в Болеславе и Святополке своих покровителей, причем Болеслав при своем уходе из Киева забран Анастаса с собой. Видимо, он раньше посылал его к Ярославу как посредника, чтобы тот выдал его дочь /жену Святополка/ в обмен на мачеху, жену и сестру Ярослава (75).

Болеслав недолго оставался в Киеве. Уже осенью 1018 года он вернулся в Польшу с богатой добычей и пленниками, захватив еще по пути города Червенской земли. Так называемая «Хроника анонимная», приписываемая Галюшу. в связи с этим упоминает битву Ярослава на Буте с уничтожением какого-то города Святополка и полонением его населения (76). Не исключено, что Ярослав пытался помешать возвращению Болеслава, но безуспешно, и тогда он уничтожил Пинск (столицу княжества Святослава), так как с этого времени Пинск исчез со страниц летописей до конца XII века.

Отметим еще одну деталь, проливающую свет на церковную ориентацию Ярослава. Болеслав Храбрый, вернувшись в Польшу, сразу же послал аббата Туна к Генриху II с декларацией верности, а в Византию посольство с обещанием поддерживать взаимную дружбу и с угрозой, что если греки нарушат мир, то они встретят надлежащий отпор (77).

Святополк удержался в Киеве до осени 1019 года. Нигде нет никаких упоминаний о попытках религиозных перемен или его жестокости к населению. Тем временем Ярослав нанял новое войско и пошел на Киев. Святополк отступил из Киева на юг, на реку Альту. Там произошел решающий бой. Святополк и его союзники печенеги были разбиты, сам Святополк где-то погиб (78).

Так закончилась борьба со Святополком. Не закончилась, однако, борьба с Ярославом и его политикой, направленной в сторону Византии. Первые следы этого мы находим в Никоновской летописи под 6525 (1017) годом:

«Иде Ярославъ къ Kieey, i погоре градъ и церквей много, яко до седмисотъ, и опечалися Ярославъ. Того же лета заложи Ярославъ градъ Киевъ боле пръвого, и златая врага постави, и церковь Святыя Софіи заложи, и много церквей постави, и безъ числа имежа раздаа нищим».

Эти события в Лаврентьевском и Новгородском списках совершенно необоснованно отнесены к 1037 году, в связи с чем имеет место исторический анахронизм - рассмотрение так называемой греческой митрополии в Киеве только с 1037 года. Мы видели, что о св. Софии в Киеве писал уже Дитмар, который умер в конце 1018 года. Иначе говоря. Ярослав уже в 1017 году достиг соглашения не только с Генрихом И, но и с Византией - в противопоставление папской ориентации Святополка. Возможно, что восстановление сгоревшей св. Софии и других святынь. а также переход престола Киевской митрополии к грекам затянулись надолго, ибо до 1026 года продолжалась борьба Ярослава с кривичскими князьями, а в указанном году Мстислав утвердился на левой стороне Ноднепровья и создал в Переяславле /или в Чернигове/ свою столицу [23].

В 1020 году; как сообщает сага, Эймунд поссорился с Ярославом и перешел на службу к полоцкому князю Брачнславу (80).

Это позволило Брачиславу возобновить борьбу с Ярославом. Известен поход Брачислава на Новгород в 1021 году «и поимъ новгородце и имение ихъ, пойде Подол ьску опять» (81). Сага говорит, что Брачислав ходил на Киев и его гоже занял (82). В «русских» летописях нет ни слова об этом интересном событии. Но в «Лаврентьевской летописи» под 6576 (1068) годом сказано, что пленный Всеслав Полоцкий сидел «во дворе Брачислава» (двор Брячиславль), откуда его освободили повстанцы и посадили на Киевский престол (83). Откуда в Киеве взялся «двор Брачислава»? - на этот вопрос исследователи до сих пор не дали ответа.

Весьма вероятно, что в 1021-22 гг. Брачислав был хозяином положения, заняв Русь с ее столицей Киевом. Отъезд Эймунда в 1022 году из Полоцка в Скандинавию стал причиной возвращения Брачислава в Полоцк, и тогда же было достигнуто соглашение Брачислава с Ярославом, по которому Брачислав получил ранее утраченные Витебск и Усвяты (84).

Уход Брачислава из Киева связан с двумя событими: а) с походом Ярослава: «Приде Ярославъ къ Берестию» (85) и б) с наступлением на Русь Мстислава Тмутараканского(86).

Возникает вопрос: зачем Ярослав ходил «къ Берестию»? Лихачев ссылается на Новгородскую летопись, которая говорит только о походе Ярослава на Берестье в 1017 году и тем самым ищет простейшее решение. Мы думаем, что Ярослав в 1022 году ходил «къ Берестию» против Болеслава Храброго, возможно с целью защиты от союзной атаки со стороны Польши. Помощь Польши Брачиславу, видимо, не была эффективной, поэтому Брачиславу пришлось пойти на соглашение с Ярославом.

В 1023 году, в брошенном Киеве (Ярослав все это время находился в Новгороде) попытался сесть на престол Мстислав, однако «не пріяша его Кыяне» (88). Тогда Мстислав стал собирать войско в кривичской Северщине и готовиться к захвату Киева силой. В свою очередь Ярослав пополнил свое войско новыми наемниками-варягами и пошел на Мстислава. Бой произошел при Листвянах в 1024 году и завершился полной победой Мстислава. Ярослав снова бежал в Новгород и сидел там до 1026 года, когда было подписано соглашение с Мстиславом о разделе завоеванных земель. Мстислав взял себе левобережную часть Поднепровья.

* * *

Таким образом. Ярослав только в 1026 году начал снова княжить в Киеве и понемногу укреплять свою власть на правобережной Украине. Оттуда он ходил походами на ятвягов (1038) и на Литву (1040) - уже в согласии с польским князем Казимиром «Обновителем». Казимир был женат на Добрынеге (Марии), сестре Ярослава, младшей дочери Владимира в его последнем браке. В Польше тогда шла борьба с Маславом, князем Мазурским, который был главной опорой митрополии восточного обряда в Плоцке. На него поднялась волна со стороны латинского духовенства, натравленного немецким духовенством и Великопольской партией. Походы Ярослава против ятвягов и литвы, главных союзников Маслава, стати попыткой уничтожения главного гнезда религиозной и политической опасности для Ярослава.

Еще живы были в памяти эпизоды борьбы Ярослава со своими политическими и церковными противниками. Вспомним по этому поводу интересное сообщение о том, что в 1021 году; вероятно при Брачиславе Полоцком. Болеслав Храбрый добиватся от Папы Бенедикта VIII назначения отдельного «епископа для Руси», каковым был назначен Алексей Болгарин (89).

Но в 1037 году в Киеве уже сидел греческий митрополит Теотемпт, который освятил в 1039 год) заново отстроенную Святую Софию (90). Однако «греческая гегемония» (91) настолько надоела Киеву, что в 1043 году отношения с Византией были порваны и устроен поход на нее под предводительством Владимира, сына Ярослава (по Карамзину он «Мономах». - Прим. ред.). Поход этот оказался полностью неудачным, поэтому сам по себе не решил бы дела, если бы не печенеги, которые в 1048 году пришли в район Дуная и атаковали земли Византии. Церковная политика Ярослава потерпела полное поражение. В 1051 году Ярослав вынужден был созвать СОБОР епископов, который избрал своим митрополитом Иллариона (Лариона) «Русина».

Вскоре после этого (в 1054 г.) произошел церковный раскол между Византией и Римом, во время которого Киевская Русь и наши земли оказались на стороне Папы римского. Как свидетельствует «краткая записка» одного из папских легатов, участвовавшего в переговорах с патриархом Константинопольским Керуларием (Церулярпем), после церковного разрыва 16 июня 1054 года папские легаты не вернулись в Рим, а поспешили в Киев, где установили связь с Илларионом и проинформировали его о ситуации, передав копни некоторых актов.

Понятно, что все кривичские земли во время бытности в Киеве греческого митрополита Теотемпта (1037-1043) никаких связей с ним не имели: ни в Полотчине (где княжил Брачислав, начавший в конце жизни строить св. Софию па месте десятинной церкви Богородицы): ни в Турове (где княжил Изяслав, старший сын Ярослава, пошедший следами Святополка); ни в Северщине и Черннговщине (где княжил Мстислав Тмутараканскпй, а после его смерти - Святослав Ярославич, тоже сторонник независимости): ни в Смоленске (здесь Вячеслав Ярославич тоже оберегал политическую и церковную независимость).

* * *

Итак, начало христианства на наших землях охватывает огромный период с IX по XI век, и его духовный источник не Византия, а культура Запада. Вдохновителями явились сначала славянские апостолы Константин (Кирилл) и Мефодий, а затем продолжатели их линии (политического и церковного суверенитета славянства) - при поддержке Апостольского престола [24]. Именно тогда были заложены основы непоколебимой религиозной традиции нашего кривичского народа, той традиции, которую в течение столетий (и сегодня тоже!) пытается сломать наследница византийской политики самодержавия и ненависти к «инакомыслящим» - имперская Москва.

Источники

1. Авдусин Д.А., Тихомиров М.Н. Древнейшая русская надпись. // Вестник АН ССР, 1950, № 4. с. 78.
2. См. Повесть временных лет (ПВЛ). М.. 1950, с. 14, 104(6553 г.), 141 (6600 г.).
3. Лаврентьевская летопись, 1128 г.
4. Cumont F. Anecdota Bruxellensia. Chronuques byzantins du manuscript 11370. // Recueil des iravaux publiees par le Faculte de philosophie et des leitres. 1894. fasc. 9, p. 33.
5. Hauck A. Lexicon Yindobonense. Photil in Russorum insursionen homilia. Vol. I. Petropoli, 1867. p. 201-215.
6. Там же, р. 217.
7. Моравско-паннонское жизнеописание. // Труды Славянской комиссии. Том I. 1930. с. 13.
8. Ламанский. Славянское житие св. Кирилла как религиозно-эпическое произведение и как исторический источник. // Журнал Министерства народного просвещения (ЖМНП). 1903. VI.
9. Моравско-паннонское жизнеописание, с. 13-14.
10. De administrando imperio, 70.
11. Корсуньскнй епископ Капи гон известен с 325 г.: епископ Этерпя был участником 2-го Вселенского Собора в Константинополе в 381 г.; его преемник Лонгин участвовал в Эфеском (431 г.) и Халкедонском (451 г.) Соборах. // См.: Томашівский. Вступ до icтopii Церкви, с. 22./ Археологические раскопки в Корсуни открыли фундаменты 27 церквей // См.: Пастернак Я. Початки християнства на Украни в археологічных памятках. «Нова Зоря». 1935.Х. с. 20.
12. См.: Моравско-паннонское жизнеописание...
13. См.: 1) Лавров П.А. Материалы по истории возникновения древнейшей славянской письменности. М.-Л.: изд. АН СССР. 1930. 2) Георгиев Э. Вопросы возникновения старославянской литературы и языка. // «Славянская филология», 1958, № 1, с. 225-242. 3) Его же: Славянская письменность до Кирилла и Мефодия. София. 1952.
14. Так называемая «языковая ересь» - это введение в литургические тексты иного языка кроме латинского, греческого, древнееврейского, считавшихся в Средние века правомерными, т.к. на них была сделана надпись на кресте, на котором распяли Христа. «Филиокве» - тезис католицизма о том, что св. Дух исходит от Отца и Сына.
15. Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М.. 1958. с. 75.
16. Левченко М.В. Очерки..., с. 77.
17. Левченко М.В. Очерки.... с. 86.
18. Левченко М.В. Очерки..., там же.
19. Hauck A. Lexicon Vindobonense..., р. 97.
20. Татищев В. История Российская с самых древнейших времен. Том I. часть 1. СПб., 1768, с. 38. Согласно Иоакимовской летописи, епископ Михаил жил во времена болгарского царя Симеона (893-927 гг.).
21. Василевский В.Г. Древняя торговля Киева с Регенсбургом. // ЖМНП. 1888, с. 121-150.
22. De Goeje. Bibliotheca geographica arabicorum. Tom VI. p. 115.
23. Ильин Н.Н. Летописная статья 6523 года и ее источник. М., 1957.
24. Левченко М.В. Очерки..., с. 82.
25. Истрин В.М. Договоры Руси с греками в X веке. // Известия Отдела русского языка и словесности. Том XXIX. 1924, с. 383-393.
26. Шахматов А.А. 1) Корсунская легенда о крещении Владимира. // Сб. статей, поев. В.И. Ламанскому. 1908. 2) Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб.. 1908. с. 133-161.
27. Paszkiewicz 11. The Slavonic rite in Poland. // В книге -The origin of Russia».
28. Hauck A. Kirchengeschichtc Deutschlands. Tom III, 1954. s. 127-128; MGH, tom 1. s. 624; tom П, s. 41; tom Ш, s. 60; tom IX. s. 64-65.
29. Лаврентьевская летопись. 969 г.
30. Monumenta Germaniae Hisiorica (MGH). Volume XX. p. 798.
31. Назарко I.I. Святий Володимир Великий. Рым, 1954. с. 42.
32. Там же.
33. Там же.
34. Шахматов А.А. Разыскания..., с. 247-251.
35. Умер в 1001 г. // Повесть временных лет (ПВЛ). 6509 г.
36. Умер в 1003 г. //ПВЛ, 6511 г.
37. ПВЛ, 6508 г. (1000 г.)
38. Ипатьевская летопись, 340. Житие Ефросинии Полоцкой.
39. ПСРЛ. Том XV, с. ИЗ.
40. ПВЛ, 6488 г.
41. Левченко М.В. Очерки..., с. 351.
42. MGH. Volume И, раздел XXII.
43. Никоновская летопись, 6499 г.
44. Голуби некий. История русской церкви. Том I. часть 1 с. 128.
45. Левченко М.В. Очерки..., с. 346-347.
46. ПВЛ. 6496 г.
47. Левченко М.В. Очерки..., с. 347-371.
48. Левченко М.В. Там же.
49. Никоновская летопись // ПСРЛ, том IX, с. 57.
50. ПВЛ. 6488 г.
51. Никоновская летопись, 6499 г., 6502 г.
52. См.: Paszkiewicz Н. The Slavonic rite in Poland.. р. 27.
53. Там же.
54. Никоновская летопись. 6509 г.
55. Назарко. с. 149.
56. Русская Беседа, 1856. Том I, с. 11-15.
57. Там же.
58. MGH. Vol. П1, р. 80: vot. И. р. 769.
59. Monumenta Poloniae Historica. Vol. I, р. 229.
60. Balzer С. Genealogia Piastów, s. 4.
61. Ильин Н.Н. Летописная статья.... с. 82.
62. Дитмар, VII. с. 72-73.
63. См.: Paszkiewicz Н. The Slavonic rite in Poland.
64. Ильин Н.Н. Летописная статья.., глава II.
65. Там же, с. 159.
66. Дитмар, VII, с. 52.
67. Ильин Н.Н., с. 140.
68. Там же.
69. 6У. Первая Новгородская летопись, с. 15, 180.
70. Ильин Н.Н..С. 122.
71. Там же
72. Первая Новгородская летопись.
73. Дитмар. VIII. с. 16.
74. Дитмар. VIII. с. 32.
75. Дитмар. VIII. с. 16.
76. Ильин Н.Н., с. 116-117.
77. Дитмар. VIII. с. 33.
78. Лаврентьевская летопись. 6526 г.
79. Никоновская летопись, 6525 г.
80. Ильин Н.Н., с. 87.
81. ПВЛ, 6528 г. См. также комментарий Д.С. Лихачева II, с. 369. Интересно сказано в Софийской летописи: «И въеваша Брячнславъ с великим князем с Ярославом вся дни живота своего».
82. Ильин Н.Н..С. 87.
83. См. Kapгep М.К. Древний Киев. Том I. М. Л., 1958, с. 376. 377. 532.
84. См. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М.-Л., 1946, с. 86-88.
85. ПВЛ, 6530 г.
86. См. Грушевский М. Історія Украни-Руси. Том II. с. 17-22, 25-27, 29, 314-315.
87. См. комментарий Д.С. Лихачева к ПВЛ. II. с. 369.
88. См. Грушевский М. Том II.
89. Dobszewicz Т. Wiadamosc о biskupstwie Kijowskiem rzymsko-katolickiem. Gniezno, 1912. s. 111.
90. ПВЛ, 6547 г.
91. Приселков. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси Х-ХН вв. СПб., 1912. с. 90.
92. ПВЛ, 6559 г.
93. Варониус, XVII. 22.

КОРОТКО ОБ АВТОРЕ

Вацлав Пануцевич (1910-1991) - беларуский историк.

Родился в деревне на Гродненшине в семье беларусов-католиков. Учился в Виленской духовной католической семинарии, был исключен за участие в беларуском национальном движении. С 1936 года учился на юридическом факультете университета им. Стефана Батория в Вильне и одновременно участвовал в работе «Академического кружка беларусоведов» (1936-39).

С 1935 г. член партии БХД. С 1 декабря 1935 года член редколлегии «Студенцкай трыбуны», молодёжного приложения к газете «Беларуская Крыніца». С ноября 1936 по март 1938 г. редактор журнала «25 сакавіка». После раскола БХД в 1936 г. входил в «Беларуский фронт» ксендза В. Годлевского. Принимал участие в издании газеты «Беларускі фронт». За публикацию редакционной статьи «Залежнасць цi незалежнасць» в № 3 «Беларуского фронта» 30 августа 1938 г. был осужден польским судом на год тюрьмы условно.

В сентябре 1939 г., с началом 2-й мировой войны, мобилизован в 81-й стрелковый полк, формировавшийся в Гродно. 22 сентября 1939, после занятия советскими войсками Гродно, попал в плен. Был освобожден, жил в Гродно. В 1940/41 году преподавал в гродненской школе № 1 беларуский язык и литературу. После начала немецкой оккупации вёл учительские курсы при Гродненском БНК. В середине ноября 1941 года переехал из Гродно в Барановичи, до лета 1944 г. работал в администрации округа Барановичи.

С 1944 г. в эмиграции - сначала в Германии, в лагерях «для перемешенных лиц», где занимался организацией беларуского скаутинга, а после 1949 - в США. Жил в Чикаго. Возглавлял «Задзіночанне беларускіх скаўтаў на чужыне». Руководил скаутской дружиной «Орлы» в Чикаго. С мая 1950 - вице-президент Беларуско-американского католического общества. В начале 1960-х гг. основал издательство «Беларуская выдавецкая сябрына». Издавал религиозно-исторические журналы «Беларуская царква» (кириллицей) и «Літва» (латинкой). Широко сотрудничал с беларуской эмигрантской периодической печатью («Бацькаушчына», «Беларус» и др.).

Оставил значительное творческое наследие. Основные труды - книги по истории Беларуси: «Жамойць i Літва: Розныя краіны i народы»; «З гісторыі Беларусі альбо Крывіччыны-Літвы»; «Крывіцкая этнаграфічная прастора». «Літва i Беларусь»; «З гiсторыі вышэйшых школ у Беларусі: Віленская акадэмія»; «План Агінскага 1811 г.»; «Паустанне 1863 году на Беларусі»; «Св. Афраання Полацкая»; «Берасцейская вунія»; «Беларуская Аўтакефальная Праваслаўная Царква»; «Гарадзеншчына ў нацыянальным руху ў 1918-1919 гадах», а также ряд других, менее значительных по объему.

---

[1] Иллирия - илирическая область в северо-западной части Балканского полуострова. Начинам с vi н.э. местные племена подвергались славянизации. В настоящее время земли бывшей Иллирии входят в состав Словении, Хорватии. Боснии. Черногории, отчасти Венгрии и Сербии. - Прим. ред.

[2] Фотий был патриархом Константинопольским в 858-867 и 877-886 гг. В 886 низложен императором Львом VI. Умер в ссылке. - Прим. pед.

[3] Асколд и Дир - легендарные киевские князья, правившие во времена - русского каганата. Конкретные сведения о них отсутствуют. Только ПВЛ утверждает, что около 882 года их убил новгородский князь Олег, который подчинил себе Киев. Ряд современных ученых отрицает существование Дира, считая это имя одним из эпитетов в характеристике Аскольда (на готском языке «дир» означает «зверь»), - Прим. ред.

[4] Корсунь. или Херсонес Таврический - древний город в Крыму, в черте нынешнего Севастополя (на мыс Херсонес). Был основан в 422 года до н.э. греками из Гераклеи Понтийской. Существовал около 2-х тысяч лет, до середины XV века. В 1Х-Х вв. н.э. площадь города составляла 40 гектаров, население - 30 тыс. чел. В городе было свыше 50 христианских храмов. До начала XIII века являлся главной базой Византин в Северном Причерноморье. - Прим. ред.

[5] О миссии св. Бруно смотри статью А. Жлутко «Раннее христианство в Беларуси» // «Деды». Вып. 6. с. 60-69. - Прим. ред.

[6] Климент I был Папой римским в 88-97 гг. - Прим. ред.

[7] Черноризец - монах из категории черного духовенства. - Прим. peд.

[8] Ныне существует обоснованное мнение, что Константин и Мефодий были сирийцами, а не славянами. и не являлись родными братьями. С конца IV века и до 730-х гг. Сирия была провинцией Византии. Потом ее завоевали арабы. При этом большинство населения приняло ислам, но часть христиан сохранила свою веру. До XIII века языками делопроизводства и общения оставались древний сирийский и греческий. - Прим. ред.

[9] Этот эпизод - характерная для средневековой литературы выдумка, неуклонно вставлявшаяся в позднейшие рассказы о крещении всевозможных язычников. - Прим. ргд..

[10] По сведениям В.II. Татищева, эту летопись составил в XI веке новгородский архиепископ Иоаким. - Прим. ргд.

[11] Паннония - это Паннонское, или Блатенское княжество. Раннефеодальное славянское государство. существовавшее в IX веке на территории современной Венгрии вокруг озера Блатен (ныне Балатон). Его основал в 8-12 г. князь Прибина (убит в 860). Он же основал Блатеиград. Вскоре после гибели (в 874 г.) князя Конела, сына Прибина. княжество вошло в состав Великой Моравии. - Прим. ргд.

[12] Ярослав Владимирович, которому Н.М. Карамзин в начале XIX века прозвище «Мудрый», правил в Киеве в 1016-1054 гг. - Прим. ред.

[13] Оттон I (Otlo: 912-973) сын саксонского герцога И'нриха 1. С 936 - германский король. В 962 год\ создал Священную Римскую империю, после чего принял из рук Папы римского Льна VIII императорскую корону. - Прим. ред.

[14] Святослав - сын варяжского князя Игоря (Игнвара), правившего в 912-945. По «ВКЛ», утвердился на киевском престоле в 964. Убит в 972. - Прим. ред.

[15] Переяславец находился в хстье Дуная. - При.м. ргд.

[16] Сыновьями Рогнеды от Владимира принято считать Изяслава. Мстислава. Ярослава и Всеволода. - Прим. ред.

[17] Агиография - церковные биографии людей, объявленных святыми. Прим. ред.

[18] На беларуских землях очень долго одновременно существовали язычество и христианство (так наз. «двоеверие»). Значительная часть населения (особенно сельского) сохранила языческие верования, лишь внешне восприняв христианское вероучение (христианская форма - языческое содержание). Многие языческие представления, обряды и ритуалы до сих пор распространены среди беларусов. - Прим. ред.

[19] Здесь Пануцевич не вполне прав. Людей действительно принос или в жертву, но не славянским «кумирам», а варяжским богам (точнее, скандинавскому богу Одину). В частности, именно так завершилась жизнь князя Тура и его сына Комара. - Прим. ред.

[20] Олаф Трюгвесон погиб в 1000 году в битве с датчанами при Своллере. - Прим. ред.

[21] Т.е. силу имеет только первое крещение.

[22] Владимир убил своего брата Ярополка Святославича в 980 г. Жена последнего, бывшая греческая монахиня, была в это время беременной. Владимир взял ее в ceбе в гарем и когда она родила Святополка. объявил мальчика своим сыном. Но фактический отец - Ярополк. - Прим. ред.

[23] Мстислав Владимирович (ум. 103(5 или 1038) - один из сыновей князя Владимира Святославича. В 988-1024 князь Тмутараканский. В 1024 разбил Ярослава на реке Рудня. возле Чернигова, но отказался от претензий на Киев. В 1026 у Городца братья заключили мир. разделив русские земли. Мстислав стал владетелем огромной территории восточнее Днепра, со столицей в Чернигове. - Прим. ред.

[24] Итак, Пануцевич перечислил четыре «крещения Руси» (Киева) до традиционной даты (988 г.): в 836 (епископ Леонтий), 874 (епископ Михаил), 961 (епископ Адальберт). 979 гг. Он также указывает, что «восточный обряд» окончательно утвердился в Киеве только с 1037 г., при Ярославе Владимировиче. - Прим. ред.

 

Top