Папярэдняя старонка: Соркіна Іна

Дадана: 05-04-2011,
Крыніца: Гродна, 2010.

Спампаваць

Міністэрства адукацыі Рэспублікі Беларусь

Установа адукацыі

«Гродзенскі дзяржаўны універсітэт імя Янкі Купалы»

Працэсы ўрбанізацыі ў Беларусі: ХІХ - пачатак ХХІ ст.

Зборнік навуковых артыкулаў

Гродна

ГрДУ імя Я.Купалы

2010

УДК 94(476-21)

Рэдакцыйная калегія:

І.П. Крэнь, кандыдат гістарычных навук, прафесар (адк. рэд.)

І.В. Соркіна, кандыдат гістарычных навук, дацэнт (адк. рэд.)

З.В. Шыбека, доктар гістарычных навук, прафесар

В.А. Белазаровіч, кандыдат гістарычных навук, дацэнт

А.М. Загідулін, кандыдат гістарычных навук, дацэнт

А.М. Макрушыч, выкладчык кафедры гісторыі Беларусі ГрДУ імя Я.Купалы

Рэцэнзенты:

С.А.Піваварчык, доктар гістарычных навук, загадчык кафедрай археалогіі і этналогіі Гродзенскага дзяржаўнага універсітэта імя Янкі Купалы;

А.М.Чарнякевіч, кандыдат гістарычных навук, дацэнт кафедры эканамічнай тэорыі Гродзенскага дзяржаўнага універсітэта імя Янкі Купалы

Працэсы ўрбанізацыі ў Беларусі: ХІХ – пачатак ХХІ ст.: зб. навук. арт. / ГрДУ імя Я.Купалы; рэдкал.: Я.А.Роўба, І.П. Крэнь, І.В. Соркiна (адк. рэдактары) [і інш.]. – Гродна: ГрДУ, 2010. − 389 с.

ЗМЕСТ

ПРАДМОВА …3

1. УРБАНІЗАЦЫЯ І ДЭМАГРАФІЧНЫЯ ПРАЦЭСЫ … 4

Шыбека З. МЕНТАЛІТЭТ БЕЛАРУСКІХ ГАРАДЖАН У КАНТЭКСЦЕ

ФАРМАВАННЯ ГРАМАДЗЯНСКАЙ НАЦЫІ … 4

Ридевский Г. УРБАНИЗАЦИЯ И ПРОЦЕССЫ РЕГИОНАЛИЗАЦИИ В

БЕЛАРУСИ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XXI вв. … 15

Соркіна І. РОЛЯ МЯСТЭЧАК У ПРАЦЭСАХ УРБАНІЗАЦЫІ

Ў БЕЛАРУСІ Ў КАНЦЫ XVIII - ПАЧАТКУ ХХ СТ.

(НА ПРЫКЛАДЗЕ ГРОДЗЕНСКАЙ ГУБЕРНІ) … 24

Мароз М. ДА ПЫТАННЯ АБ ЗМЕНАХ У ПРОЗВІШЧАХ МЯШЧАН-

ХРЫСЦІЯН КАПЫЛЯ Ў ПЕРШАЙ ТРЭЦІ ХІХ СТ. … 34

Зиневич Н. ЧАСТНОСОБСТВЕННЫЕ ГОРОДА ЗАПАДНОГО КРАЯ

В ПРОЦЕССЕ ИНТЕГРАЦИИ В СОСТАВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

В XIX В. … 36

Шимукович С. ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В УЕЗДНЫХ

ГОРОДАХ БЕЛАРУСИ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX В. КАК ФАКТОР, ВЛИЯЮЩИЙ НА УПРАВЛЕНИЕ РЕГИОНОМ (НА ПРИМЕРЕ УЕЗДНОГО

ГОРОДА ДИСНА ВИЛЕНСКОЙ ГУБ.) … 41

Онищук А. УРБАНИЗАЦИЯ БЕЛОСТОКА: ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ

АНАЛИЗ НА ОСНОВЕ ПЕРВОЙ ВСЕОБЩЕЙ ПЕРЕПИСИ

НАСЕЛЕНИЯ 1897 г. … 50

Марковски А. ПРОМЫШЛЕННЫЙ ГОРОД КАК ПРОСТРАНСТВО

СОБЫТИЙ, СВЯЗАННЫХ С ЕВРЕЙСКИМ ПОГРОМОМ:

БЕЛОСТОК 1906 г. … 59

Вавренюк И. АНТИСЕМИТИЗМ КАК ПРОБЛЕМА РАЗВИТИЯ

ЕВРЕЙСКОГО НАСЕЛЕНИЯ ПОЛЕССКОГО ВОЕВОДСТВА

(1921-1939 гг.) … 63

Вайцешчык Г. МЕСЦА МЯСТЭЧАК У СТРУКТУРЫ ПАСЕЛІШЧАЎ

ЗАХОДНЯЙ БЕЛАРУСІ Ў 1921 - 1939 гг. … 74

Раманава І. Трансфармацыя сацыяльнай структуры гарадскогА насельніцтва ў БССР у 1920 - 1930-я гг. … 82

Носова А. Социальное обеспечение репатриантов

на примере городов Гродненской области

(вторая половина 1940-х гг.) … 89

Дзярновіч А. "НОВЫЯ ГАРАДЖАНЕ" МЕГАПОЛІСА: ТРАНСФАРМАЦЫЯ САЦЫЯКУЛЬТУРНАГА АСЯРОДДЗЯ МІНСКА Ў 1950-я - 1980-я гг.: ПАСТАНОЎКА ПРАБЛЕМЫ … 96

Воронич Т. ГЕНДЕРНЫЕ СТЕРЕОТИПЫ В ГОРОДСКОЙ РЕКЛАМЕ … 101

Бабосов Е. ВЛИЯНИЕ УРБАНИЗАЦИИ НА ДЕМОГРАФИЧЕСКУЮ

СИТУАЦИЮ В БЕЛАРУСИ … 112

Кривощёкий Г. УРБАНИЗАЦИЯ И СОЦИАЛЬНЫЕ ПРИОРИТЕТЫ

В РЕСПУБЛИКЕ БЕЛАРУСЬ В НАЧАЛЕ XXI В. … 117

Змитрукевич А. ГОРОДСКАЯ ИСТОРИЯ (STADTGESCHICHTE) И

ПРОЦЕССЫ УРБАНИЗАЦИИ БЕЛАРУСИ В ХХ в. В

ЗАПАДНОГЕРМАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

(50-е ГОДЫ ХХ В. - НАЧ. XXI В.) … 125

Карева А. Беларусь эпохи модернизациЙ второй половины

XIX - XX вв. в белорусоведении Великобритании

(вторая половина ХХ - начало ХХI вв.) … 133

2. УРБАНІЗАЦЫЯ І ЭКАНОМІКА … 138

Киштымов А. Пути сообщения и их влияние на урбанизацию

Беларуси (конец ХVIII - начало ХХ в.) … 138

Грузицкий Ю. ГОРОДСКИЕ ОБЩЕСТВЕННЫЕ БАНКИ ДОСОВЕТСКОЙ БЕЛАРУСИ … 143

Кітурка І. ГАРАДЫ ГРОДЗЕНСКАЙ ГУБЕРНІ Ў СФЕРЫ ПРАДПРЫМАЛЬНІЦТВА

Ў ДРУГОЙ ПАЛОВЕ ХІХ - ПАЧАТКУ ХХ СТ. … 151

Івашчанка Н. МЯШЧАНЕ-ЧЫНШАВІКІ Ў ДРУГОЙ ПАЛОВЕ XIX -

ПАЧАТКУ XX ст. (НА ПРЫКЛАДЗЕ ГРОДЗЕНСКАЙ ГУБЕРНІ) … 165

Полетаева Н. ЧАСТНЫЕ КРЕДИТНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ В ГОРОДАХ

БЕЛАРУСИ В ГОДЫ НЭПА … 173

Лаўрэш Л. Прамысловасць горада Ліда ў 1920-30-я гг. … 181

Вайцешчык Г. РАМЕСНІЦКІЯ ЗАНЯТКІ МЕСТАЧКОЎЦАЎ

ЗАХОДНЯЙ БЕЛАРУСІ Ў 1921 - 1939 гг. … 188

Белазаровіч В. ЭКАНАМІЧНАЯ РОЛЯ ГАРАДОЎ ЗАХОДНЯГА РЭГІЁНА

БЕЛАРУСІ Ў ДРУГОЙ ПАЛОВЕ ХХ СТ. … 198

Тимофеев Р. Влияние процессов урбанизации на развитие

транспорта Беларуси в 1970-80-е гг. … 205

Хамутовская С. ВЛИЯНИЕ УРБАНИЗАЦИИ НА ОЦЕНКУ

БЕЛОРУССКИМ ЭЛЕКТОРАТОМ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И

ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ В СТРАНЕ … 211

Крэнь І. ГОРАД ГРОДНА: АСНОЎНЫЯ ВЕХІ ГІСТОРЫІ,

СУЧАСНЫ СТАН І ПЕРСПЕКТЫВЫ РАЗВІЦЦЯ … 215

3. УРБАНІЗАЦЫЯ І КУЛЬТУРА … 227

Куль-Сяльверстава С. КАМЕРЦЫЯЛІЗАЦЫЯ КУЛЬТУРЫ ЯК КАМПАНЕНТ УРБАНІЗАЦЫЙНЫХ ПРАЦЭСАЎ У БЕЛАРУСІ

(КАНЕЦ XVIII - ПЕРШАЯ ПАЛОВА ХІХ СТ.) … 227

Трусов И. АРХИТЕКТОРЫ И СТРОИТЕЛИ ГРОДНО: XII - XVIII ВВ. … 232

Федоров И. ФОРМИРОВАНИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ЗАСТРОЙКИ

В ГРОДНО ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ ХІХ В. … 249

Пташек М. СПЕЦИФИКА УРБАНИЗАЦИИ РАЙОНА ЗВЕРИНЕЦ

(ЖВЕРИНАС) В ВИЛЬНЮСЕ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX В. … 258

Ясэк А. ДАБРАЧЫННАЯ ДЗЕЙНАСЦЬ ГАРАДЖАН У ДРУГОЙ

ПАЛОВЕ ХIХ - ПАЧАТКУ ХХ СТ. (НА ПРЫКЛАДЗЕ АПЕКІ НАД

ДЗЕЦЬМІ-СІРОТАМІ Ў ГРОДНЕ) … 263

Папко В. СВЕЦКАЕ ЖЫЦЦЁ ГАРАДОЎ БЕЛАРУСІ

Ў ХІХ - ПАЧАТКУ ХХ СТСТ. … 274

Раманаў С. ФЕНОМЕН ШМАТКУЛЬТУРНАСЦІ МЯСТЭЧКА СВІСЛАЧ

(ХІХ - ПЕРШАЯ ПАЛОВА ХХ СТ.) … 283

Загідулін А. АСАБЛІВАСЦІ РАЗВІЦЦЯ ГАРАДСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Ў ЗАХОДНЯЙ БЕЛАРУСІ (1921-1939 гг.) … 294

Харэўскі С. АРХІТЭКТУРА І РЭЛІГІЙНАЕ ЖЫЦЦЁ Ў ЗАХОДНЯЙ

БЕЛАРУСІ 1915 - 1939 гг. … 300

Сілава С. БАРАЦЬБА З РЭЛІГІЯЙ І МЕНТАЛЬНАСЦЬ ГАРАДЖАН ГРОДЗЕНШЧЫНЫ Ў 50-60-Я ГАДЫ ХХ СТ.

(НА ПРЫКЛАДЗЕ ПРАВАСЛАЎНАЙ ЦАРКВЫ) … 310

Никулина Ю. ВЛИЯНИЕ УРБАНИЗАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ НА

СОЦИОКУЛЬТУРНУЮ СИТУАЦИЮ В СОВРЕМЕННОЙ БЕЛАРУСИ … 318

Бабосова Е. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ФАКТОРЫ УГЛУБЛЕНИЯ УРБАНИЗАЦИИ В СОВРЕМЕННОМ БЕЛОРУССКОМ ОБЩЕСТВЕ … 328

Макрушыч А. ЭТНАКУЛЬТУРНАЕ РАЗВІЦЦЁ ГАРАДОЎ

ГРОДЗЕНШЧЫНЫ Ў 1990-х гг. … 333

Колоцей М., Улейчик Н. ПОЛЬСКОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

НА ГРОДНЕНЩИНЕ В 1990 - НАЧАЛЕ 2000-х гг.: ДОСТИЖЕНИЯ,

ПРОБЛЕМЫ, ПЕРСПЕКТИВЫ … 340

Сацукевіч І. ПРАБЛЕМЫ РАЗВІЦЦЯ УРБАНАНІМІІ ГРОДНА

Ў ХХ - ХХІ СТСТ. … 347

Раманаў С. СІСТЭМА УРБАНІМІІ, ГІСТОРЫКА-КУЛЬТУРНЫХ

ПОМНІКАЎ І МЕМАРЫЯЛЬНЫХ МЕСЦАЎ СВІСЛАЧЫ

Ў КАНЦЫ ХХ - ПАЧАТКУ ХХІ СТ. … 355

Паняеў А., Фядосава Ю. ГАРОДНЯ: СЛЯДЫ ЯЎРЭЙСКАГА ЖЫЦЦЯ … 363

ДАДАТАК І … 370

У аснову зборніка пакладзены матэрыялы міжнароднай навуковай канферэнцыі "Працэсы ўрбанізацыі ў Беларусі ў ХІХ - пачатку ХХІ ст.", якая была праведзена кафедрай гісторыі Беларусі ГрДУ імя Янкі Купалы 29 - 30 кастрычніка 2010 г. Выданне падрыхтавана ў рамках выканання Дзяржаўнай комплекснай праграмы навуковых даследаванняў на 2006 - 2010 гг. «Гісторыя беларускай нацыі, дзяржаўнасці і культуры» (навуковы кіраўнік праграмы - доктар гістарычных навук, прафесар А. А. Каваленя). Разглядаюцца пытанні, звязаныя з узаемадзеяннем працэсаў урбанізацыі і дэмаграфічнай, сацыяльна-эканамічнай, культурнай трансфармацыі Беларусі ў ХІХ - пачатку ХХІ ст.

Рэдкалегія не заўсёды падзяляе думкі аўтараў артыкулаў. Рэдкалегія не нясе адказнасці за дакладнасць цытатаў і спасылак.

Адрасавана навукоўцам, выкладчыкам, аспірантам, магістрантам, студэнтам, настаўнікам, усім зацікаўленым гісторыяй гарадоў і урбанізацыі Беларусі.

ПРАДМОВА

Імклівая ўрбанізацыя ва ўсім свеце робіць аднаўленне аб'ектыўнай гістарычнай панарамы гарадскога жыцця Беларусі адной з актуальных і важных задач гістарычнай навукі. Гістарычная урбаністыка ў Беларусі набывае ўсё большую папулярнасць. Адным з яе асяродкаў з'яўляецца кафедра гісторыі Беларусі Гродзенскага дзяржаўнага універсітэта імя Янкі Купалы, што звязана з распрацоўкай навуковага праекту пад кіраўніцтвам прафесара І.П. Крэня "Працэсы урбанізацыі ў заходнім рэгіёне Беларусі ў ХІХ - ХХ стагоддзях". Гэты праект ажыццяўляецца ў рамках Дзяржаўнай комплекснай праграмы навуковых даследаванняў «Гісторыя беларускай нацыі, дзяржаўнасці і культуры» на 2006 - 2010 гг., кіраўніком якой з'яўляецца доктар гістарычных навук, прафесар А. А. Каваленя.

Правядзенне ў Гродне навуковых канферэнцый, прысвечаных праблемам гістарычнай урбаністыкі, ужо стала традыцыяй. На гэты раз 29 - 30 кастрычніка 2010 г. на факультэце гісторыі і сацыялогіі ГрДУ імя Янкі Купалы выканаўцы названага праекту (І.В.Соркіна, З.В.Шыбека, А.М.Загідулін, В.А.Белазаровіч, А.М.Макрушыч, Г.С.Вайцешчык) арганізавалі міжнародную навуковую канферэнцыю па тэме "Працэсы ўрбанізацыі ў Беларусі ў ХІХ - пачатку ХХІ ст." Абмяркоўваліся актуальныя пытанні, звязаныя з узаемадзеяннем працэсаў урбанізацыі і трансфармацыі Беларусі ў ХІХ - пачатку ХХІ ст. у палітычнай, сацыяльна-эканамічнай і культурнай сферах. У праграме канферэнцыі было каля 50 дакладчыкаў з устаноў навукі і адукацыі Беларусі і суседніх краінаў - Польшчы, Літвы, Украіны. Канферэнцыя атрымалася міждысцыплінарнай: сярод яе ўдзельнікаў былі прадстаўнікі не толькі гісторыі, але і геаграфіі, сацыялогіі, культуралогіі. Пасля многіх выступаў завязваліся працяглыя дыскусіі. Абмен думкамі атрымаўся цікавым і карысным як для гасцей канферэнцыі, так і для яе гаспадароў.

На аснове матэрыялаў канферэнцыі складзены гэты зборнік. Сярод яго аўтараў вядомыя і маладыя даследчыкі з Беларусі (Гродна, Мінск, Брэст, Віцебск, Магілёў, Ліда), Польшчы (Варшава, Вроцлаў), Літвы (Вільня), Украіны (Кіеў). Зборнік мае тры раздзелы. Гісторыкі, археолагі, географы, сацыёлагі, культуролагі, мастацтвазнаўцы, краязнаўцы асвятляюць праблемы ўзаемадзеяння ўрбанізацыі і дэмаграфічных працэсаў, урбанізацыі і эканомікі, урбанізацыі і культуры. Артыкулы суправаджаюцца анатацыямі на рускай мове, што абумоўлена міжнародным характарам аўтарскага калектыву.

Выданне зборніка здзейснена пры фінансавай падтрымцы Беларускага рэспубліканскага фонду фундаментальных даследаванняў. Ёсць надзея, што выкладзеныя ў ім матэрыялы і меркаванні будуць карыснымі не толькі навукоўцам, але і муніцыпальным дзеячам, спецыялістам у галіне гарадской гаспадаркі і культуры.

Рэдкалегія

1. УРБАНІЗАЦЫЯ І ДЭМАГРАФІЧНЫЯ ПРАЦЭСЫ

УДК 323(476)

Захар Шыбека (Мінск)
МЕНТАЛІТЭТ БЕЛАРУСКІХ ГАРАДЖАН У КАНТЭКСЦЕ ФАРМАВАННЯ ГРАМАДЗЯНСКАЙ НАЦЫІ

В статье изучаются сущность и происхождение недоурбанизированной (маргинальной) ментальности белорусских горожан, основные черты этой ментальности, сдерживающие процесс формирования гражданской нации, а так же роль современного города Беларуси в нациотворческом процессе.

Уступ

Беларусы чамусьці думаюць трошкі не так, як іншыя. Нялёгкі гістарычны лёс краіны і спецыфічна праведзеныя бальшавіцкай партыяй цывілізацыйныя мадэрнізацыі прывялі да істотнай дэфармацыі іх ментальнасці. Беларусаў не разумеюць людзі з Захаду. Беларуская інтэлігенцыя не разумее свой народ. І больш таго, беларусы часам не разумеюць адзін аднаго. Пра жыхароў Беларусі, звычайна, мяркуюць па закаранелых стэрэатыпах, якія не заўсёды адпавядаюць рэчаіснасці. А ўсе ідзе ад таго, што не ведаем ўласнай ментальнасці, мала даследуем яе і не расказваем пра сябе іншым. Асаблівую актуальнасць набывае вывучэнне менталітэту гараджан, што абумоўліваецца ўскладненнем жыцця ў сучасных гарадах, калі на першы план усё часцей выступаюць сацыяльна-псіхалагічныя праблемы.

Менталітэт, ментальнасць (фр. mentalité ад лат. mentalis - разумны), своеасаблівы спосаб (тып) мыслення, светабачання асобнага чалавека або якой-небудзь супольнасці. Складваецца стыхійна, пад уздзеяннем умоў пражывання. Адлюстроўваецца ў спецыфічных неўсвядомленых уяўленнях людзей аб прасторы, часе, прыродным і сацыяльным асяроддзі, уяўленнях аб саміх сябе і прадстаўніках іншых груп насельніцтва. Ментальнасць не ідэнтычная нацыянальнаму характару, які выяўляецца ў такіх феноменах, як тэмперамент, эмоцыі, пачуцці. Тэрмін "менталітэт" упершыню ўвёў амерыканскі філосаф Р.Эмірсон у сярэдзіне ХІХ ст.

Праблемам ментальнасці прысвечаны шмат прац філосафаў, сацыёлагаў, псіхолагаў, культуролагаў Захаду. Сярод гісторыкаў першымі да праблемы менталітэту яшчэ ў 20-30 гг. ХХ ст. звярнуліся лідэры школы "Аналаў" М.Блок і Л.Февр, якія вывучалі Сярэднявечча і Рэнесанс. Аднак і на Захадзе менталітэт сучасных гараджан застаецца малавывучаным. Сярод гісторыкаў Расіі першым праблему ментальнасці пачаў даследаваць Ф.Я.Гурэвіч [5]. Ментальнасці сучасных гараджан прысвяціў важную для дадзенай тэмы працу польскі філосаф Войцех Буршта [1].

У Беларусі асаблівасці менталітэту гараджан апошнім часам усё часцей улічваецца псіхолагамі, эканамістамі, журналістамі для павялічэння эфектыўнасці сваёй працы [2, 8, 9, 10, 11, 15]. Значнае месца праблема ментальнасці беларусаў займае ў навуковай манаграфіі этнографа і этнолага Юліі Чарняўскай [14]. Сярод гісторыкаў Беларусі першым гэта праблема параўнаўча нядаўна пачала цікавіць Эдуарда Дубянецкага [6, 7]. Пэўны вопыт вывучэння менталітэту беларускіх гараджан мае аўтар гэтых радкоў [17, с. 291-310]. Аднак спецыяльных і фундаментальных даследаванняў па абранай тэме пакуль няма. У дадзеным артыкуле звяртаецца ўвага на гістарычныя карані менталітэту сучасных гараджан і на тое, як яны ўплываюць на фармаванне грамадзянскай нацыі ў сучаснай Беларусі. Прыведзеныя тут высновы грунтуюцца на разуменні інертнасці ментальнасці (яна не паспявае за зменамі ў грамадстве), асабістых назіраннях, а галоўнае - на даследаванні гісторыі урбанізацыі Беларусі. Для больш грунтоўнага вывучэння менталітэту гараджан патрэбна выкарыстоўваць серыйныя крыніцы, бо з'ява гэта па свайму характару - масавая. Аднак такой мажлівасці ў аўтара не было.

Фармаванне недаўрбанізаванай ментальнасці

Горад мяняе ментальнасць людзей. Іх мысленне нібы ўрбанізуецца. Узнікае, так бы мовіць, новая своеасаблівая папуляцыя людзей - гараджане. У Беларусі ва ўмовах адсутнасці ўласнай дзяржаўнасці мысленне карэнных жыхароў урбанізавалася спецыфічна і запаволена. Жыхары Беларусі дагэтуль застаюцца вясковымі людзьмі, калі мець на ўвазе не толькі матэрыяльны, але і духоўны бок гарадской цывілізацыі. У гарады перасяліліся вяскоўцы. У гарадскіх кватэрах яны жывуць вясковым клопатам, думаюць па-вясковаму: трэба дапамагчы бацькам накасіць сена, выкапаць бульбу. Перазімаваўшы ў горадзе, такія гараджане ад'язджаюць на лецішчы ці ў вёску, ім не да гарадскіх справаў. Прыгарады таксама нагадваюць вёску. Захоўваецца вясковы ўклад жыцця: драўляныя дамкі, кветнікі, садкі, лёхі пад гародніну, пасаджаная пад электралініяй высокага напружання бульба, куры на двары, козы на ўскрайку гарадскіх дарог...

Усё гэта дае пэўную падставу сцвярджаць, што ўрбанізацыя Беларусі з улікам побыту і менталітэту гараджан застаецца незавершанай, хоць, паводле перапісу 2009 г., у гарадах і пражывае каля 74% насельніцтва.

Нагадаем асноўныя асаблівасці ўрбанізацыі ў Беларусі. З канца ХVIII ст. у Заходняй Еўропе імкліва ўзрастала роля гарадоў. Якраз тады Вялікае Княства Літоўскае выпала з гэтага працэсу. Пад царскай Расіяй урбанізацыя запаволілася, а галоўнае, яна абмінала карэнную нацыю - беларусаў. У гарадах колькасна дамінавалі яўрэі і рускія. Прыток вяскоўцаў у гарады ўскладняўся. Сяляне адхіляліся ад небяспечных гарадскіх справаў. Іх свядомасць не ўрбанізавалася [16, с. 35-67]. Напрыканцы ХІХ ст. доля гараджанаў сярод беларусаў не перавышала і 17% [16, с. 169].

Савецкая індустрыялізацыя 1960-х гг. зрабіла гараджанаў бальшынёй беларускага грамадства, змяніла іх склад на карысць беларускай нацыі. Аднак і савецкі горад не ўключыў жыхароў Беларусі ў гарадскую цывілізацыю, не паспрыяў урбанізацыі іх ментальнасці. Горад служыў палігонам для масавай камунізацыі свядомасці мясцовага насельніцтва праз адукацыю, СМІ, сістэму палітінфармацыі. Традыцыі буржуазнага горада вынішчаліся, а наўзамен ім насаджаліся сялянска-калгасныя ідэалы жыцця.

Існавалі і аб'ектыўныя прычыны для запавольвання ўрбанізацыі. На думку сацыяльных псіхолагаў, новы тып асобы - «ўрбанізаваны чалавек» - фармуецца на працягу жыцця двух-трох пакаленняў. Калі прыток вяскоўцаў у горад нязначны, горад іх перавыхоўвае. Калі ж адбываецца масавы прыток - вяскоўцы перавыхоўваюць гараджанаў. Імклівая ўрбанізацыя за кароткі час (у 1960-я гг.) прывяла да таго, што ўздзеянне сельскіх мігрантаў на гарадскі лад жыцця атрымалася большым, чым гарадскога на вясковы. У складзе СССР вясковая свядомасць перамагала свядомасць гарадскую. Гарады раслі коштам вёскі і станавіліся вясковымі, а іх жыхары не бралі за мэту засваенне здабыткаў гарадской цывілізацыі, бо жылі клопатам вёскі і не мелі ў гарадах прыватнай уласнасці. Пасляваенны горад БССР быў створаны вёскай для працы ўзімку [3, 12, 13]. Нават у Мінску з яго развітай культурнай інфраструктурай па асноўных паказніках засваення культуры мігранты з вёскі, паводле назіранняў 1985 г., значна адставалі ад карэнных гараджанаў [4, с. 200].

Пасля абвяшчэння незалежнасці Беларусі ў 1991 г. слаба мадэрнізаваная сацыяльна-эканамічная структура гарадоў абумовіла кансервацыю ў іх каштоўнасцяў савецка-беларускай культуры, вясковай па сваім паходжанні. Гэтаму спрыяў і масавы выезд з краіны яўрэяў, нашых спрадвечных гараджанаў.

Такім парадкам, гістарычныя абставіны не дазвалялі жыхарам Беларусі ўрбанізавацца як след. У нашым выпадку ўрбанізацыя вёскі была недастаткова моцная. Магутны націск урбанізацыі і імклівае пашырэнне гарадскога жыцця з яго нормамі і прынцыпамі, з аднаго боку, і ўкаранёная традыцыя вёскі і вясковай дзяржавы, з другога боку, спарадзілі своеасаблівы феномен - недаўрбанізаваную (маргінальную) ментальнасць беларускіх гараджанаў. Склалася такая сітуацыя, што жыхары беларускіх гарадоў па сваёй ментальнасці ўжо не вяскоўцы, але яшчэ не гараджане.

Асноўныя рысы недаўрбанізаванай ментальнасці

Беларускія навукоўцы ў вывучэнні ментальнасці беларусаў прыкладна сходзяцца ў сваіх меркаваннях пра асноўныя рысы гэтай ментальнасці. Аднак адпаведна спецыялізацыі ці навуковага інтарэсу, выкарыстоўваюць розныя словы-вызначэнні, расстаўляюць розныя акцэнты - падкрэсліваюць адно, прыглушаюць іншае. У гэтым артыкуле звяртаецца ўвага на тыя характарыстыкі ментальнасці беларускіх гараджан, якія так ці іначай запавольваюць фарміраванне ў Беларусі грамадзянскай нацыі. Прыналежнасць да такой нацыі вызначаецца на аснове беларускага грамадзянства, а не на этнічнай аснове.

1. Найважнейшая рыса недаўрбанізаванай ментальнасці - міфалагізацыя, якая захавалася ў беларускіх сялянаў яшчэ са старажытнасці і абумоўлівалася, у значнай ступені, хараством беларускіх ландшафтаў, якія выклікалі захапленне. Узнік прыярытэт эмоцый над розумам. Міфалагізацыя спарадзіла схільнасць да казак, утопіяў, у тым ліку і да ўтопіяў сацыялістычных. Учорашнія вяскоўцы перакананыя ў існаванні элементарнага спосабу дасягнення роўнасці і справядлівасці. Зямлі многа - усім хопіць, яе трэба толькі перадзяліць: адабраць лішак у багачоў і перадаць бяднейшым. Падзяліць ці перадзяліць - гэта ідэалогія паўпераў, былых вяскоўцаў, якія трапілі ў горад, дзе і спрабуюць спраўдзіць свае ідэалы. Сацыялістычныя ідэалы былі характэрныя зусім не для забяспечаных гарадскіх рабочых, якія мелі сталую працу, а для паўпераў, людзей, што страцілі сродкі для існавання і падчас урбанізацыі траплялі ў горад. Не выпадкова росквіт сацыялістычных ідэй супадае з перыядам інтэнсіўнай індустрыялізацыі і ўрбанізацыі. Завяршэнне ўрбанізацыі, у тым ліку і ўрбанізацыі вёскі, робіць сацыялізм неактуальным. Чым меншы ў краіне традыцыйна вясковы сектар, тым меншая прастора для сацыялістычных утопіяў, для міфалагізацыі палітычных лозунгаў увогуле.

2. Недаўрбанізаванасць выяўляецца ў адсутнасці гістарычнай свядомасці. Ва ўсе часы беларусам уласціва прывязанасць да сваёй зямлі-карміліцы, свайму роднаму краю. Вяскоўца цікавіць не мінулае ўсёй Беларусі, а пераважна родны кут. Беларусы ў ХІХ ст. былі ў большасці вяскоўцамі, не мелі сваёй эліты, інтэлігенцыі, іх кругагляд абмяжоўваўся роднай вёскай. Таму яны і страцілі (ці не набылі) гістарычную свядомасць, гэта значыць усведамленне дачынення найперш да спадчыны ВКЛ. Гэта была самая істотная страта. Сучасным жыхарам Беларусі не стае пачуцця супольнасці шматвяковага гістарычнага лёсу, гонару за ўласных герояў мінулага. Такім нізкім станам гістарычнай свядомасці беларусаў скарысталіся ў другой палове ХІХ - пачатку ХХ стст. палякі і літоўцы, прыватызаваўшы нашу агульную гістарычную спадчыну падчас барацьбы за ўласную дзяржаўнасць. У выніку цяпер мы імкнемся падзяліць шляхту і высокую культуру былой Рэчы Паспалітай з палякамі, літоўцамі і ўкраінцамі ды падзяліць гістарычную спадчыну ВКЛ з этнічнымі літоўцамі. І ў гэтым выяўляецца наша вясковая ментальнасць - вера ў справядлівы падзел, нібыта Рэч Паспалітая ці ВКЛ - нейкія пляцы зямлі.

3. Адсутнасць духоўнага суверэнітэту можна лічыць трэцяй асаблівасцю недаўрбанізаванай ментальнасці беларусаў. Гэтая акалічнасць абцяжарвае карыстанне супольнай спадчынай. Здавалася б, простая рэч: зразумець, што ВКЛ - гэта і наша спадчына ды пачаць ёй карыстацца. Сярод беларускай інтэлігенцыі вядуцца спрэчкі: ці можна Адама Міцкевіча лічыць беларускім паэтам. Вядома ж, праблематычна назваць яго нацыянальным творцам. Мы страцілі яго. Але ніхто не забараняе карыстацца талентам Адама Міцкевіча, і рабіць гэта неабходна. Для таго, праўда, патрэбныя ўрбанізаваная ментальнасць, духоўны суверэнітэт, гэта значыць павага да сябе і свайго народа. Урэшце, для пачуцця духоўнага суверэнітэту нам дае падставу дзяржаўны суверэнітэт, які мы набылі ў 1991 г. Толькі духоўны суверэнітэт - цвёрдая і акрэсленая самаідэнтыфікацыя з беларускім народам і яго культурай - дазволіць нам, не асцерагаючыся русіфікацыі або паланізацыі, шырока карыстацца супольнай гісторыка-культурнай спадчынай разам з суседзямі.

4. Духоўны суверэнітэт шчыльна злучаны з нацыянальнай свядомасцю. Для недаўрбанізаванага і вясковага менталітэту якраз і характэрная адсутнасць нацыянальнай свядомасці. Вёска дэманструе парадаксальную сітуацыю. З аднаго боку, толькі дзякуючы ёй захавалася традыцыйная культура і нацыянальная мова, а з другога - менавіта вёска не ўсведамляла важнасці таго. Вясковец, трапіўшы ў горад, лёгка цураўся ўсяго бацькоўскага. На варце нацыянальнай свядомасці кожнай нацыі стаяць уласная нацыянальная дзяржава, уласны нацыянальны горад. Паколькі беларусы былі нацыяй не толькі бездзяржаўнай, але і негарадской, то гэта непазбежна запавольвала фармаванне іх нацыянальнага самавызначэння. Пад ціскам зверху мясцовыя жыхары да 1830-х гг. паланізаваліся, пасля антыцарскага паўстання 1831 г. - русіфікаваліся, у 1920-я гг. на загад бальшавікоў беларусізаваліся. У перыяды абвастрэння барацьбы палякаў і рускіх за Беларусь (1831 г., 1863 г., 1919-1920 гг.) мясцовыя сяляне ўвогуле ўхіляліся ад самавызначэння на карысць якога-небудзь з нацыянальных бакоў і тым ратаваліся ад ангажавання ў канфлікт. На Беларусі тады быць беларусам было нават небяспечна - за тое заўсёды каралі ці рускія, ці палякі. Таму беларусы і называлі сябе "тутэйшымі", а пазней - савецкімі людзьмі. Даўней, у падцарскай Беларусі, мова, на думку польскага сацыёлага Рышарда Радзіка, праз нізкую нацыянальную самасвядомасць «тутэйшых» успрымалася не як паказнік нацыянальнай рознасці, а як паказнік сацыяльнага стану: беларуская - вясковая, польская - панская, руская - чыноўніцкая. Каб выбіцца ў людзі, трэба было выбіраць польскасць або рускасць. За савецкім часам руская мова непарыўна звязвалася з горадам. Лічылася, што ў горадзе можна размаўляць толькі па-руску. Горад выступаў магутным інструментам русіфікацыі карэннага насельніцтва Беларусі. На жаль, разумення важнасці беларускай мовы няма і цяпер. Мова ёсць найважнейшым сімвалам дзяржаўнасці. Таму з пазіцый нацыянальнай годнасці беларускую мову павінен ведаць кожны грамадзянін Беларусі. А з пазіцый закона аб роўнасці двух моў, не веданне беларускай мовы можна нават расцэньваць і як злачынства.

5. Наступная рыса недаўрбанізаванай ментальнасці, як і вясковай, - імкненне да самаізаляцыі, хутарскога жыцця, хавання ад усіх (улады, злога суседа, дурнога вока). Здавалася б, у гэтую парадыгму неяк не ўпісваецца беларуская талака. Аднак у беларускай талацэ выяўлялася хутчэй грамадская пазіцыя вяскоўцаў, чым іх ментальнасць. Пра імкненне да адасобленасці беларусаў сведчыць той факт, што ў Заходняй Беларусі 40% сялянскіх гаспадарак былі хутарскія. Схільнасць да самаізаляцыі ва ўмовах горада яшчэ больш узмацняецца. Гараджане слаба кантактуюць паміж сабой, асабліва на грамадскім узроўні. Яны дэкансалідаваныя. Гараджане з урбанізаванай ментальнасцю ніколі да самаізаляцыі і не дадумаюцца. У горадзе ўсе мусяць быць узаемазалежнымі і адказнымі адзін перад адным. Дастаткова вывесці са строю электрастанцыю, каб гарадская цывілізацыя прыпынілася. Калі мы гаворым пра самаізаляцыю краіны як пра рэальную рэч, нашымі вуснамі гаворыць наш продак - вясковец з ХІХ ст.: тады яшчэ можна было самаізалявацца на ўласнай гаспадарцы, дый таксама адносна.

6. Недаўрбанізаваная, як і вясковая, ментальнасць жыхароў Беларусі характарызуецца апалітычнасцю. Сялянам у прынцыпе ўсё адно, якая улада, абы не замінала працаваць на зямлі. Досвед падказваў, што пад любую ўладу давядзецца падладжвацца. Сялянскія нацыі таму і безабаронныя перад знешняй небяспекай. Беларуская сялянская нацыя лёгка прыстасоўваецца да ўлады, нават калі яна чужынская. Аднак па меры ўрбанізацыі апалітычнасць паступова саступае месца ўпэўненасці ва ўласныя сілы, у здольнасць кіраваць краем самастойна. З узрастаннем нацыянальных гарадскіх цэнтраў з'яўлялася ўсведамленне, што тут, у Беларусі, наша Масква, наша Варшава, наш Парыж. Ідэя палітычнай аўтаноміі Беларусі ў складзе Расіі была вынікам паскарэння ўрбанізацыі беларускага грамадства (з 1880-х гг.). Узнікненне ідэі палітычнай незалежнасці звязанае са значнай ступенню ўрбанізацыі ў перыяд Першай сусветнай вайны, калі Мінск і іншыя прыфрантавыя гарады перапоўніліся беларускімі бежанцамі [17, с. 294-299].

7. Гараджане Беларусі захоўваюць такую адметнасць вясковай ментальнасці як цярплівасць, якая склалася ў нашых продкаў на працягу апошніх двух стагоддзяў. Цярплівасць не варта блытаць з талерантнасцю. Першае характэрна для нізоў грамадства, другое - для эліты. Гэта менталітэт аграрнай арыстакратыі вылучаўся ў мінулым талерантнасцю, што абумоўлівалася шматканфесійнасцю ВКЛ і яго геапалітычным становішчам - на стыку двух цывілізацый. Аднак пад царскім і бальшавіцкім панаваннем беларускі народ страціў сваю эліту. Лепшыя яе якасці не маглі распаўсюдзіцца на ўсё грамадства, як гэта было на Захадзе. А ва ўмовах царска-бальшавіцкага прыгнёту якраз цярплівасць, а не талерантнасць стала для сялянскага народа своеасаблівым механізмам самазахавання. Талерантным можа быць толькі свабодны народ ці чалавек. І зараз беларусы выказваюцца за захаванне смяротнай кары. Яны не супраць нашкодзіць з-пад цішка. Цярплівыя да выпрабаванняў і злоўжыванняў з боку начальства, яны часта дэманструюць нецярпімасць да людзей іншых поглядаў. Якая ж гэта талерантнасць? Міф аб талерантнасці беларусаў атрымаў надзвычай шырокае распаўсюджванне як у краіне, так і за яе межамі.

8. Цярплівасць мяжуе з рабскай пакорлівасцю. Сервілізм, ці, як кажуць, халуйства мае таксама вясковае паходжанне. Рабская псіхалогія трывала ад прыгоннага права. У Беларусі 54% насельніцтва ў першай палове ХІХ ст. былі пад прыгонам, тады як у расійскіх губернях - 38%. Нават у казках далей пачуцця варожасці і спробаў падмануць пана сяляне не ідуць. Фізічную расправу з прыгнятальнікамі ўчыняюць звычайна чэрці! Таму і зараз маўклівая большасць гараджан, учарашніх сялян, па-ранейшаму спадзяецца, што нехта збоку наладзіць ім добрае жыццё - добры цар ці чорт (замежнікі) [14, с. 5]. Да бальшавіцкага перавароту 1917 г. сялянства яшчэ не паспела вызваліцца ад сіндрому непаўнавартасці, а калектывізацыя толькі ўзмацніла яго. Абарона свайго гонару не стала сялянскай традыцыяй. Дарэчы, бальшавізм генетычна звязаны з сялянскім халуйствам. Гэта ідэалогія паўпераў, маргіналаў, няўдачнікаў, адарваных ад вёскі і не адаптаваных да ўмоваў гарадскога жыцця. Бальшавікі якраз і ёсць тыповымі носьбітамі недаўрбанізаванай ментальнасці.

9. Можна вылучыць яшчэ адну рысу сялянскай ментальнасці, якая захоўваецца ў гараджанаў. Гэта - хамства. Што казаць, не было ў сялянаў звычкі паважліва адносіцца да роўных. На тое яны і роўныя (не паны ж!), каб з імі не цырымоніцца. Хамства залівае беларускія гарады, у тым ліку і сталіцу. З ім можна сутыкнуцца паўсюды - на вуліцы, у краме, транспарце, тэатры. Нават людзям адукаваным бывае цяжка пазбавіцца ад вясковай спакусы і бальшавіцкай традыцыі пакрыць адзін аднаго матам. Крыніцай непрымірымасці, на маю думку, доўгі час з'яўляліся творы Уладзіміра Леніна: у іх падтэксце адчуваецца рускі мат, скіраваны супраць апанентаў. Сваім хамствам мы вылучаемся сярод еўрапейскіх краін. Заходняя дэмакратыя сцвердзіла паважлівыя формы ўзаемаадносінаў, якія раней былі характэрнымі толькі для дваранства. Дэмакратычныя грамадствы складаюцца зараз з паноў, сеньёраў, сэраў. Атмасфера ўзаемапавагі ўзнікала стагоддзямі. І горад паказваў у гэтым прыклад ужо ў сувязі з ушчыльненнем у ім насельніцтва. А ў не беларускім горадзе Беларусі такога не назіралася.

10. І нарэшце яшчэ адна істотная рыса недаўрбанізаванай ментальнасці - гэта зайздрасць. Кажуць, найлепшая радасць для беларуса, калі ў суседа карова здохла. Сапраўды, беларусам бракуе імкнення да ўзаемадапамогі [17, с. 299].

Халуйства, хамства і зайздрасць - гэта тыя рысы вясковай ментальнасці, якія шкодзяць нашай згуртаванасці і кансалідацыі. Пералічаныя рысы ў той ці іншай ступені былі характэрныя і гараджанам іншых краінаў, якія са спазненнем прайшлі стадыю індустрыялізацыі, але ў Беларусі яны выявіліся надзвычай яскрава і моцна. Патрэбен большы час і большыя магчымасці, каб халуйства і хамства вытравіць.

Рэшткі сялянскага менталітэту ва ўмовах гарадской цывілізацыі - рэч даволі небяспечная. Недаўрбанізаванай свядомасцю лёгка маніпуляваць. Звычайна людзі аграрнага светапогляду вылучаюцца павышанай агрэсіўнасцю. Усе вясковыя дзяржавы праходзілі праз таталітарызм і аўтарытарызм: кіраванне Сметаны ў Літве, рэжым Ульманаса ў Латвіі, рэжымы Салазара, Франка, Хорці, Антанэску. Сучасныя гараджане з недаўрбанізаванай ментальнасцю такія самыя псіхалагічна праблемныя і сацыяльна небяспечныя, як і паўперы ХІХ ст. Асабліва негатыўны змест недаўрбанізаваная ментальнасць набывае зараз у вялікіх гарадах. Жыхары вялікіх гарадоў эмацыйна больш халодныя, стрыманыя і жорсткія. Недаўрбанізаваная ментальнасць выступае адной з прычынаў варожасці да гарадской цывілізацыі. Гэта трансфармуецца ў варожасць да Захаду. Таму каб стаць еўрапейцамі, беларусам неабходна стаць гараджанамі па ментальнасці і ўсвядоміць сябе адзінай сучаснай нацыяй.

Уплыў менталітэту гараджанаў на працэс нацыятворчасці

На Захадзе горад меў вялізарнае значэнне ў грамадскім прагрэсе. Пра гэта сведчыць ужо той факт, што там гарадская ідэнтычнасць перарасла ў ідэнтычнасць нацыянальную (ад формулы «усе жыхары Парыжа - парыжане» да формулы «усе жыхары Францыі - французы»). Паводле класіка еўрапейскай урбаністыкі Фернана Брадэля, фармаванне сучаснага еўрапейскага горада прайшло праз тры этапы: 1-ы - адкрыты, аграрны горад; 2-і - закрыты, гандлёвы самадастатковы і свабодны горад; 3-і - горад індустрыяльны, падпарадкаваны дзяржаве, умантаваны ў нацыянальную дзяржаву, якая і сама фармавалася на ўзор свабодных гарадоў.

На беларускіх землях існаваў адкрыты горад у час Кіеўскай Русі і ранні перыяд ВКЛ. Склаўся ў Беларусі і паўзакрыты горад, вольны, але не зусім незалежны ад мясцовых феадалаў у час росквіту ВКЛ і перыяд Рэчы Паспалітай. Тады ж узмацнілася гарадская ідэнтычнасць. Гараджане называлі сябе адзіным урбонімам - "палачане", "берасцяне", "случане", "мяняне" і г. д. Яны трымаліся правілаў абшчыннага жыцця: узаемападтрымкі, узаемаадказнасці. Аднак нацыянальная дзяржава на ўзор вольных гарадоў узнікнуць не паспела. Жыхары ВКЛ так і не прыйшлі да агульнага саманазову - "ліцвіны". У Расіі не горад панаваў над вёскай, а вёска - над горадам. У расійскай гісторыі не існавала перыяду закрытага, вольнага для эксперыментаў горада. Таму не горад мадэляваў нацыянальную дзяржаву, а дзяржава па сваім падабенстве мадэлявала гарадскія паселішчы. А дзяржава была дэспатычная, бо фармавалася пад татара-мангольскім панаваннем і на ўзор жорсткага падпарадкавання вясковым князькам з часоў ваеннай дэмакратыі. Такі шлях развіцця быў характэрны не толькі для Расіі, але і для іншых краінаў Азіі.

У выніку жорсткай дзяржаўнай рэгламентацыі гарады Расійскай імперыі і Беларусі былі пераробленыя на аўтакратычны манер. Адсюль і беларуская спецыфіка гарадской ідэнтычнасці: яна не перарасла ў дзяржаўную ідэнтычнасць. Дзяржаўная ідэнтычнасць мела вясковае паходжанне, а вясковая ідэнтычнасць істотна ўплывала на ідэнтычнасць гарадскую.

Гэтая адметнасць шмат у чым тлумачыць спецыфіку беларускай краіны і яе непаразуменні з еўрапейскімі дзяржавамі. Спецыфікай гарадской ідэнтычнасці ў Беларусі тлумачыцца і абыякавасць беларускіх гараджанаў да гісторыка-культурнай спадчыны сваіх гарадоў і найперш сваёй сталіцы, іх дэкансалідаванасць, слабая прыстасаванасць да гарадскога жыцця [17, с. 301-302].

Таму беларускае грамадства стаіць перад праблемай фармавання не толькі нацыянальнай, але і гарадской ідэнтычнасці. Вырашэнне гэтых праблем шмат у чым залежыць ад узаемаадносінаў горада і дзяржавы. Досвед царскай Расіі (вясковай дзяржавы) паказвае, што праект фармавання адзінай расійскай нацыі праваліўся. Нічога не выйшла і з праекта зрабіць савецкі народ. Толькі гарадская мадэль дзяржавы заходняга ўзору стварае сітуацыю гамагеннасці: усе жыхары Рыма - рымляне, усе жыхары Італіі - італьянцы. Дзяржава вясковага паходжання звычайна параджае міжэтнічныя сваркі, а потым тым і займаецца, што развязвае канфлікты. Беларуская дзяржава, таксама вясковая па паходжанні, пакуль не вельмі спрыяе фармаванню сучаснай палітычнай нацыі. У сучасным Мінску жывуць мінчукі, а ў Беларусі рускія, палякі, яўрэі, украінцы, многія іншыя - і ўсе самі па сабе. Пакуль яны не бачаць сябе беларусамі рускага, польскага, яўрэйскага, украінскага ці іншага паходжання.

У сувязі з гэтым узнікае пытанне: ці здолее беларускі горад пашырыць сярод сваіх жыхароў гарадскую ментальнасць, нацыянальна крышталізаваць асобу і кансалідаваць нацыю, як гэта зрабіў заходнееўрапейскі горад? Ці зможа ён стаць ўзорным горадам дэмакратыі, каб і дзяржава на яго прыклад стала дэмакратычнай? Іншымі словамі, ці зможа ён прайсці той перарваны царска-бальшавіцкай экспансіяй шлях ва ўзаемадачыненнях з дзяржавай, які прайшлі гарады Захаду? Гэта - не проста. Тым больш, што той заходні горад, які раней стаяў ля калыскі нацый і цярпліва гадаваў нацыянальную ідэнтычнасць, цяпер становіцца транснацыянальным і транскультурным і, нібыта, пачынае разбураць нацыянальныя традыцыі. Некаторыя інтэлектуалы бачаць у дэнацыяналізацыі жыхароў Беларусі нейкую перавагу ў інтэграцыйных працэсах ва ўмовах глабалізацыі.

І ўсё ж існуе шэраг аргументаў на карысць поспеху.

1. Пераскочыць праз гістарычныя этапы, перахітрыць усіх не ўдасца. Некалі бальшавіцкія тэарэтыкі таксама натхнялі манголаў на пабудову сацыялізму тым, што сцвярджалі пра магчымасць гэтага, мінуючы капіталізм. Беларускі горад не можа ўступіць у разбуральную фазу, мінуючы стваральную. Працэс глабалізацыі закрануў яго не так моцна, як гарады Захаду. Яшчэ ёсць шанец даўрбанізавацца па-беларуску.

2. Аптымізму дадае і тая акалічнасць, што беларусы захоўваюць ліберальную мадэль ментальнасці. Гэта, а не дэнацыяналізацыя, якраз і будзе спрыяць інтэграцыі беларускага грамадства ў еўрапейскую супольнасць.

3. На карысць поспеху нацыянальнага самасцвярджэння сведчыць і досвед еўрапейскіх краінаў. Кожная еўрапейская нацыя перажыла ў сваім развіцці паласу сацыяльных канфліктаў, выпакутавала сацыяльную талерантнасць і ўрэшце дасягнула сацыяльна-эканамічнай і духоўна-культурнай кансалідацыі. І горад быў пры гэтым выдатным узорам. Ён пастаянна дэманстраваў неабходнасць узаемадапамогі людзей дзеля выжывання. Захад паспяхова пераадолеў паўперызм і недаўрбанізаванасць шляхам дэмакратызацыі - стварэння адзіных універсальных законаў і магчымасцяў для самасцвярджэння ўсіх жыхароў краіны на аснове агульнанацыянальных каштоўнасцяў.

4. Мяркуючы па выказваннях блогераў у Інтэрнэце (а гэта пераважна гараджане маладога веку), ужо зараз менталітэт многіх жыхароў беларускіх гарадоў паступова пазбаўляецца ад празмернай ідэалагізацыі, сервілізму, бязбожжа, кансерватызму. У ім замацоўваюцца ідэі шанавання незалежнай дзяржавы, дэмакратычнага грамадства, правоў чалавека, грамадзянскай актыўнасці, беларускай мовы, нацыянальнай годнасці [14, с. 337-446]. Грамадзянская нацыя і ўтвараецца тады, калі яе жыхары пачынаюць усведамляюць сябе не толькі жыхарамі дзяржавы, але і яе грамадзянамі, гэта значыць, актыўнай сілай, здатнай уплываць на сітуацыю ў грамадстве.

Праўда, як сведчыць вопыт, станоўчыя перамены ў светаўспрыманні жыхароў Беларусі адбываюцца ва ўмовах пераходнага грамадства вельмі павольна, з часовым вяртаннем да ментальнасці мінулых гадоў. Бачыцца дзве асноўныя ўмовы канчатковага замацавання поспехаў. 1. Пакуль горад не падпарадкуе сабе вёску, не пашырыць на яе гарадскую свядомасць, не ўрбанізуе вяскоўцаў, датуль нельга гаварыць пра адзіную кансалідаваную нацыю. Для таго кожны гараджанін мусіць вучыцца карыстацца здабыткамі гарадской цывілізацыі. Урбанізацыя ментальнасці вяскоўцаў вядзе да паступовай ліквідацыі іх супрацьстаяння гараджанам і каштоўнасцям Захаду. 2. Канчатковае ўсталяванне гарадской ментальнасці і грамадзянскай нацыі адбудзецца ў Беларусі толькі пасля правядзення шырокай прыватызацыі, калі і ў горадзе і ў вёсцы з'явяцца гаспадары. Інакш кажучы, праблемы з урбанізацыяй і нацыянальнай кансалідацыяй знікнуць толькі тады, калі Беларусь стане багатай і дэмакратычнай дзяржавай. А ўрбанізаваная і нацыянальна кансалідаваная нацыя ў сучасных умовах - гэта дадатковы рэзерв для паспяховага эканамічнага і грамадскага прагрэсу.

Лёс сялянскай ментальнасці

Недаўрбанізаваная ментальнасць падаецца тут няшчасцем і выпрабаваннем для людзей, як і ўсякі пераходны стан у іх жыццядзейнасці. Аднак ідэалізаваць гарадскую ментальнасць не варта. Што ўяўляе з сябе сучасны гараджанін Захаду з яго цалкам урбанізаванай ментальнасцю? Буйны горад на Захадзе складаецца выключна з вольных асобаў. Метрапалітальны чалавек (гараджанін з урбанізаванай ментальнасцю), на думку філосафа Георга Зімеля, усё "падлічвае розумам". Ён ацэньвае людзей выгодамі стасункаў з імі. У выніку нараджаецца тыповая буйнагарадская ментальнасць. Зімель пералічвае яе асноўныя рысы:

1) перасычанасць (эфект злоўжывання пачуццёвымі ўцехамі і трактаванне рэчаіснасці праз суадносіны з грашыма);

2) стрыманасць уласных антыпатый да іншых і недапушчэнне ўзнікнення відавочных антаганізмаў;

3) касмапалітызм [1, с. 95].

Прыходзіцца толькі шкадаваць, што заняпад вёскі азначае паступовае знішчэнне натуральнага суседскага асяроддзя. Знікаюць паняцці роднай хаты, роднага кута. Ва ўмовах гарадскога асяроддзя страчваецца народная (вясковая) супольнасць з яе моцнай групавой салідарнасцю і стабільным маральным ладам. Жыццё ў вялікім горадзе, з аднаго боку, непамерна лёгкае і атракцыйнае, з другога - зусім няпростае, бо чалавек заблытваецца ў безасабовым культурным змесціве горада, страчвае маральнасць і духоўнасць, пазбаўляецца асноўных арыенціраў, што фармуюць яго асобу і пачуццё прыналежнасці да супольнасці.

Аўтар гэтых радкоў ніколі не лічыў урбанізаваную ментальнасць ідэальнай з'явай. Гэта ж не што іншае як страшэнная дэфармацыя натуральнай ментальнасці жыхароў сельскай мясцовасці. Ідэальнай і натуральнай ментальнасць магла быць толькі ў вяскоўца. Аднак логіка развіцця свету няўмольная: няма вяртання да вясковай супольнасці. Будучыня свету - будучыня метрапалітальная. Гэта непазбежная рэальнасць. З ёй даводзіцца лічыцца і змірацца.

Тым не менш, горад выявіў сваю няздольнасць вынішчыць прыродную матрыцу чалавечай ментальнасці. Гараджане ўсё часцей вяртаюцца да натуральнага побыту - на лецішчы для адпачынку, у катэджы, прыгарады, маленькія гарады на сталае жыхарства. Ва ўмовах урбанізаванасці нараджаецца настальгія як спроба ўцёкаў з гарадской цывілізацыі. Гэтаму спрыяюць тры фактары: веданне гісторыі, незадаволенасць сучаснасцю, прысутнасць артэфактаў мінулага. У выніку ў гараджанаў з'яўляецца прага стварыць хоць бы часовую супольнасць у выглядзе розных таварыстваў і захаваць пры тым уласную незалежнасць (адсюль пашырэнне гарадскіх субкультур). Мы жывём у горадзе, а міфічная настальгія дае ўпэўненасць, што заўсёды маем магчымасць уцёкаў з гарадскога пекла. Горад ёсць праклёнам, але мы таго не ведалі б, калі б не існавала вёска, хай сабе толькі ў нашым уяўленні.

Таму ёсць падставы спадзявацца, што ў працэсе фарміравання ў Беларусі гарадской ментальнасці яна можа ўвабраць у сябе і лепшае ад ментальнасці сялянскай. Для беларускіх гараджанаў, як і для вяскоўцаў, па-ранейшаму найважнейшымі застаюцца такія станоўчыя рысы, як жыццяўстойлівасць, дысцыплінаванасць, адказнасць, павага да працы іншых.

Спіс літаратуры

1. Буршта, Войцех. Горад і вёска - апазыцыя мітычных настальгіяў / В. Буршта // Фрагменты. - 2006. - № 11. - С. 88-101.

2. Бусько И. В. Специфика ментальности белорусов в контексте современной социокультурной ситуации / И.В. Бусько // Веснiк Гродзенскага дзяржаўнага ўніверсітэту. Серыя 1. - №3. - 2003. - С. 42-49.

3. Город и маятниковая миграция населения. - Минск, 1973. - 263 с.

4. Грамадскі быт і культура гарадскога насельніцтва Беларусі. - Мінск, 1990. - 246 с.

5. Гуревич, А.Я. Проблема ментальностей в современной историографии / А.Я. Гуревич // Всеобщая история: дискуссии, новые подходы. - Вып.1. - Москва: Наука, 1989. - С.75 - 89.

6. Дубянецкі, Э. Менталітэт беларусаў: спроба гіст.-псіхал. аналізу / Э. Дубянецкі // Беларусіка=Albaruthenica. - Кн. 2. - Мінск, 1993. - C. 192-201.

7. Дубянецкі, Э. Ментальнасць грамадзян Беларусі ў сучасны перыяд / Э. Дубянецкі // Кантакты і дыялогі. - 1996. - № 7-8.

8. Лапiч, К. Г. Нацыянальная самасвядомасць i менталiтэт беларусаў / К.Г. Лапiч // Адукацыя i выхаванне. - № 3. - 2000. - С. 64-65.

9. Мельников, А. П. Национальный менталитет белорусов / А.П. Мельников. - Мінск, 2004. - 84 с.

10. Навумаў, Д. I. Значэнне менталiтэту ў генезice палiтычнай культуры беларусаў / Д.І. Навумаў // Весцi нацыянальнай акадэмii навук Беларусi. - № 4. - 2002.

11. Нацыянальныя пытаннi: Матэрыялы III Мiжнароднага кангрэса беларусiстаў «Беларуская культура ў дыялогу цывiлiзацый». 1 сесiя - 21 - 25 мая. - Мінск, 2001.

12. Польский, С. А. Урбанизация в Белорусской ССР. / С.А. Польский. - Минск, 1985. - 299 с.

13. Сенявский, А. С. Урбанизация России в ХХ веке: Роль в историческом процессе / А.С. Сенявский. - Москва, 2003. - 315 с.

14. Чернявская, Юлия. Белорусы. От "тутэйшых" - к нации / Ю. Чернявская / Под общей редакцией А. Е. Тараса. - Минск, 2010. - 512 с. : ил. - (Неизвестная история).

15. Штэiнер, I. Стрыбаговы унукi: мiфалагiчныя асновы беларускага менталiтэту / І. Штэiнер // Роднае Слова. - № 9. - 2003.

16. Шыбека, Захар. Гарады Беларусі (60-я гады ХІХ - пачатак ХХ стагоддзяў). - Мінск: ЭўроФорум, 1997. - 320 с.

17. Шыбека, Захар. Гарадская цывілізацыя: Беларусь і свет. - Вільня: ЕГУ, 2009. - 370 с.

Захар Васільевіч Шыбека (1948 г.н.), доктар гістарычных навук, прафесар, працуе ў Беларускім дзяржаўным эканамічным універсітэце. Аўтар кніг "Минск в конце ХІХ - начале ХХ в.: Очерк социально-экономического развития" (1985), "Гарады Беларусі (60-я гады ХІХ - пачатак ХХ стагоддзяў)" (1997), " Нарыс гісторыі Беларусі. 1795-2002" (2003), " Мінск сто гадоў таму" (2007), " Гарадская цывілізацыя: Беларусь і свет" (2009).

УДК 910.2:911.3 (476)

Геннадий Ридевский (Могилёв)
УРБАНИЗАЦИЯ И ПРОЦЕССЫ РЕГИОНАЛИЗАЦИИ В БЕЛАРУСИ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XXI вв.

В статье рассмотрены процессы формирования территориальных систем расселения и хозяйства, обусловленных ростом населения и экономического потенциала крупнейших городских центров (регионополисов) Беларуси в конце XIX - начале XXI вв. Быстрый рост регионополисов в рассматриваемый период позволяет утверждать, что этот процесс стал главной формой урбанизации в Беларуси, трансформирующей территориальную структуру её хозяйства и расселения.

Урбанизация - это, прежде всего, процесс роста крупнейших городских центров. Развитие городов приводит к регионализации территории, т.е. формированию территориальных систем расселения и хозяйства, включающих крупнейшие городские центры и зоны их жизнеобеспечения. Подобные территориальные системы можно назвать социально-эколого-экономическими районами (СЭЭР). Каждый СЭЭР - органически целостное сочетание природы, населения и хозяйства, формирующееся в результате протекания неразрывно связанных процессов социально-экономического развития и природопользования [1].

Целью настоящего исследования является анализ процесса формирования и развития СЭЭР Беларуси в конце XIX - начале XXI вв. Выявление наиболее крупных СЭЭР конца XIX - начала XXI вв. осуществлялось методами узлового районирования с использованием материалов переписей населения разных лет.

За рассматриваемый период произошли три существенные трансформации территориальной структуры хозяйства и расселения в стране, что позволило выделить четыре этапа развития СЭЭР Беларуси [2, c. 186-194]:

1. С конца XIX в. до начала 20-х годов XX в., когда территория Беларуси развивалась в составе одной страны - Российской империи, а затем Советской России и Советской Беларуси.

2. С начала 20-х годов до конца 30-х годов XX в., когда территория Беларуси была разделена между Польшей и БССР.

3. С начала 40-х годов до начала 70-х годов XX в. В этот период процессы регионализации проявлялись на всей территории Беларуси - союзной республики в составе СССР.

4. С начала 70-х годов XX в. по начало ХХІ в. включительно, когда регионализация в Беларуси характеризовалась не только развитием региональных центров, но и трансформировалась под влиянием ускоренного роста столицы - г. Минска.

С конца XIX в. до начала 20-х годов XX в. (до Рижского мирного договора 1921 г.) вся территория современной Беларуси развивалась в составе одной страны - Российской империи, а затем Советской России и Советской Беларуси. В этот период в стране существовали 15 СЭЭР и три зоны тяготения к крупным городским центрам, расположенным ныне за пределами современной территории Беларуси (рис. 1).

В 15-ти региональных центрах (регионополисах) Беларуси в 1897 г. проживало 492,5 тыс. чел., что составляло около 7,3 % населения страны и около 55 % её городского населения (см. таблицу 1).

Таблица 1 - Уровень урбанизации и доля региональных центров в населении Беларуси с конца XIX до начала XXI вв.

Год	Уровень урбанизации, %	Доля в населении страны региональных центров, %	Доля региональных центров в численности городского населения, %	Средняя численность населения регионального центра, тыс. чел.
1897	13,5	7,3	55,0	32,8
1939	20,9	13,1	62,8	58,2
1970	43,4	30,5	70,4	144,7
2010	74,5	52,1	70,0	274,5

Примечание - Таблица составлена автором по данным: [3; 4; 5].

Среди трёх зон тяготения белорусских земель к крупным городским центрам современных сопредельных стран были выявлены: зона тяготения к Двинску (теперь - Даугавпилс в Латвии), зона тяготения к Вильно (теперь - Вильнюс в Литве) и зона тяготения к Рославлю (город в Российской Федерации). В каждом СЭЭР выделялся один региональный центр, а в большинстве СЭЭР - субрегиональные центры, многие из которых не имели городского статуса и являлись местечками (на рисунке 1 пунсоны местечек показаны более светлым цветом). Субрегиональные центры в системе расселения Беларуси выполняли и выполняют сегодня роль полупериферии. Характерными чертами этого этапа регионализации Беларуси являлись множественность субрегиональных центров (34 единицы, из них 12 местечек) и ограниченная численность населения регионополисов.

В 20-30-е годы XX в. территория Беларуси была разделена между БССР и Польшей. Расположение белорусских земель в пределах разных государств существенно трансформировало границы ряда СЭЭР. В этот период в современных границах Беларуси было выявлено 17 СЭЭР и зона тяготения к г. Вильно на северо-западе польской части Беларуси. В сравнении с первым этапом регионализации Беларуси в стране сформировались Лидский и Кричевский СЭЭР (рис. 2). Из 17 СЭЭР, существовавших в 20 - 30-е годы XX в., 15 были моноцетричными, а два - полицентричными. В Барановичском СЭЭР выделялись два региональных центра: Барановичи и Слоним, а в Кричевском СЭЭР - даже три региональных центра: Кричев, Климовичи и Мстиславль.

К концу 30-х годов XX в. из 31 крупнейшего города Беларуси 20 были региональными и 11 субрегиональными центрами. Число крупнейших поселений, сосредотачивающих более 0,5 % горожан страны, сократилось с 49 единиц в 1897 г. до 31 в 1939 г., т.е. на 37 %. В 20-ти региональных центрах было сосредоточено 1164,3 тыс. чел., т.е. 62,8 % всех горожан Беларуси и 13,1 % всего населения страны.

С конца 30-х годов XX в. начался новый этап формирования территориальной структуры БССР, который продолжался до начала 70-х годов. К 1970 г. городское население Беларуси составило более 3,9 млн. чел. или 43 % населения страны. Как и в 1939 г., в стране существовало 17 СЭЭР. При этом Речицкий СЭЭР прекратил своё существование и оказался разделённым между Гомельским и Мозырским СЭЭР, а на северо-западе Беларуси в зоне тяготения к Вильнюсу сформировался новый Молодечненский СЭЭР (рис. 3).

Число полицентрических СЭЭР сохранилось, однако Барановичский СЭЭР трансформировался в моноцентрический, поскольку г. Слоним существенно отстал от Барановичей и превратился в субрегиональный центр вышеназванного СЭЭР. Новым полицентрическим СЭЭР стал Солигорский СЭЭР. Быстрый рост Солигорска сделал этот молодой город белорусских шахтёров главным регионополисом региона, а исторический центр региона г. Слуцк стал вторым по населению и экономическому потенциалу городом Солигорского СЭЭР. В полицентрическом Кричевском СЭЭР г. Мстиславль окончательно потерял свою роль регионального центра.

К началу 70-х годов ХХ в. в стране существовало 19 регионополисов и 10 субрегиональных центров. При этом впервые появились парные регионополисы, т.е. практически сросшиеся города: Полоцк-Новополоцк и Мозырь-Калинковичи.

В региональных центрах, включая парные города, в 1970 г. проживало 2749,2 тыс. чел., т.е. 70,4 % всех горожан и 30,5 % всего населения Беларуси. Средний размер регионального центра (без вторых городов в составе парных городских поселений) составил около 144,7 тыс. чел.

С начала 70-х годов ХХ в. в Беларуси сформировалась современная территориальная структура хозяйства и расселения, соответствующая схеме социально-эколого-экономического районирования страны, проведенного в 2003 г. [6]. Становлению Минского СЭЭР, поглотившего Борисовский и Молодечненский СЭЭР, способствовал взрывной рост Минска: с 1965 по 1982 гг. население города возросло на 92 % (с 721,5 тыс. чел. до 1385,6 тыс. чел.). Абсолютный прирост населения в Минске в это время был одним из самых значительных за всю его историю и составил 39,1 тыс. чел. ежегодно.

Быстрому росту численности населения Минска и резкому пространственному расширению Минского СЭЭР способствовала электрификация путей железнодорожного транспорта, соединявших столицу Беларуси с другими регионами. В 1966 г. был электрофицирован участок Минск-Молодечно (78 км), в 1973 г. - Минск-Осиповичи (108 км), в 1974 г. - Минск-Борисов (70 км), в 1980 г. - Борисов-Орша (131 км), в 1981 г. - Минск-Столбцы (77 км), в 1982 г. - Столбцы-Барановичи (65 км), в 1983 г. - Барановичи-Брест (204 км) [7, c. 218-219]. Электрификация путей железнодорожного транспорта, вызвав расширение границ Минского СЭЭР, фактически способствовала имплозии (сужению) его пространства за счёт возрастания скорости движения пригородных электропоездов. В результате Минский СЭЭР стал самым большим в стране, площадь которого примерно в три раза превышает площадь других СЭЭР Беларуси.

Значительную трансформацию территориальной структуры страны вызвала катастрофа на Чернобыльской АЭС. В результате переселения населения из наиболее пострадавших от радиоактивного загрязнения районов Беларуси значительно уменьшился их демографический, социально-экономический и пригодный для использования природно-ресурный потенциал. Для оптимизации управления наиболее пострадавшими от радиоактивного загрязнения административными районами Беларуси, их необходимо сконцентрировать в трёх СЭЭР: Кричевском, Гомельском и Мозырском. В силу этого, Славгородский район, который традиционно тяготел к Могилёву, необходимо включать в состав Кричевского СЭЭР.

К середине 70-х годов ХХ в. в стране сложилась система из 15 СЭЭР (рис. 4). Из 15 СЭЭР Беларуси 13 моноцентрические, а два полицентрические. В полицентирическом Солигорском СЭЭР, как и 35-40 лет назад, два региональных центра: Солигорск и Слуцк.

В Кричевском СЭЭР в 90-е годы после строительства Белорусского цементного завода на базе крупнейшего в стране месторождения цементного мергеля и мела Коммунары сформировался новый региональный центр - г. Костюковичи. Таким образом, в Кричевском СЭЭР в настоящее время три региональных центра: Кричев, Климовичи и Костюковичи. В двух моноцентричных СЭЭР центрами являются парные города: Полоцк-Новополоцк и Мозырь-Калинковичи.

В настоящее время основу национальной системы расселения и территориального каркаса СЭЭР образуют 20 регионополисов и 18 субрегиональных центров. В качестве центров СЭЭР Беларуси следует рассматривать также городские поселения, подчинённые Новополоцкому, Витебскому, Оршанскому и Гомельскому горсоветам. Таким образом, в число городских поселений - центров СЭЭР необходимо включить также г.п. Боровуха, г.п. Руба, г. Барань, г.п. Болбасово, р.п. Костюковка.

С начала 70-х годов в каждом СЭЭР Беларуси существенно возросла численность населения, проживающего в региональных центрах (регионополисах) (таблица 2). Процесс увеличения численности населения регионополиса во всём населении региона сопровождается возрастанием роли регионального центра во всём социально-экономическом, социокультурном и экологическом развитии региона. Этот процесс можно назвать процессом регионополизации [8]. Регионополизация - основная форма регионализации в течение всего рассматриваемого периода.

Таблица 2 - Доля региональных центров в населении соответствующих социально-эколого-экономических районов Беларуси в 1970-2010 гг.

Социально-эколого-экономические районы	Доля региональных центров в численности населения, %
	1970	1989	2010
1. Брестский	21,6	37,6	45,1
2. Барановичский	18,4	28,6	34,0
3. Пинский	15,5	28,3	34,5
4. Витебский	48,1	62,0	69,0
5. Оршанский	32,4	40,7	45,7
6. Полоцкий	21,2	29,1	43,4
7. Гомельский	35,4	53,9	60,0
8. Мозырский	16,5	34,4	46,1
9. Гродненский	25,2	44,4	55,1
10. Лидский	13,8	27,8	35,9
11. Минский	38,8	52,3	59,2
12. Солигорский	20,7	40,2	49,9
13. Могилёвский	38,8	59,5	66,4
14. Бобруйский	22,3	32,2	35,0
15. Кричевский	15,4	26,8	35,7

Примечание - Таблица рассчитана автором на основе данных [5].

Частным проявлением регионополизации является метрополизация, т.е. процесс возрастания роли крупнейшего городского центра, как правило, её столицы, в социально-экономическом, социокультурном и экологическом развитии всей страны [9]. Так, с 1959 г. население Минска возросло с 516,0 тыс. чел. до 1834,2 тыс. чел., т.е. в 3,6 раза при росте числа горожан в стране за тот же период в 2,8 раза. При этом доля минчан в населении страны возросла с 6,4 до 19,3 %, а доля жителей Минска во всем городском населении Беларуси увеличилась с 20,6 до 26,0 %.

Если учесть, что население большинства региональных центров Беларуси в сравнении с 1999 г. уменьшилось, следовательно, в большинстве СЭЭР Беларуси в настоящее время происходит регрессивная регионополизация, т.е. доля регионального центра в населении региона повышается не за счёт роста его населения, а в результате более медленного сокращения численности населения в региональных центрах, чем в других поселениях СЭЭР. Прогрессивная регионополизация за счёт абсолютного роста населения региональных центров характерна только для Минского, Гомельского, Брестского, Витебского, Гродненского и Барановичского СЭЭР. Но существенный рост населения в последние годы характерен только для Минска, Гродно и Бреста. С 1999 г. по 01.01.2010 г. население этих городов увеличилось соответственно на 9,1, 8,8 и 8,5 % [5].

Значительная доля населения некоторых СЭЭР Беларуси сконцентрирована в их субрегиональных центрах. Более 10 % населения СЭЭР проживает в субрегиональных центрах Оршанского, Минского и Лидского СЭЭР, но особенно велика доля субрегиональных центров в населении Бобруйского СЭЭР. В последнем она составляет почти 34,5 % всего населения региона и соизмерима с населением самого Бобруйска.

Наличие в моноцентрических СЭЭР субрегиональных центров позволяет разделить их на: узловые (отсутствуют субрегиональные центры), бицентричные (в СЭЭР имеется один субрегиональный центр, который выступает в роли бицентра) и дисперсные (в СЭЭР несколько субрегиональных центров). К группе узловых моноцентрических СЭЭР относятся Могилёвский, Витебский и Мозырский СЭЭР. Бицентричными СЭЭР являются большинство СЭЭР страны: Гродненский (бицентр Волковыск), Лидский (Новогрудок), Брестский (Кобрин), Пинский (Лунинец), Гомельский (Речица), Полоцкий (Поставы), Оршанский (Горки), Барановичский (Слоним). К дисперсным моноцентрическим СЭЭР следует отнести Минский и Бобруйский СЭЭР. В каждом из них - целая система субрегиональных центров. В Минском СЭЭР это города Молодечно, Борисов, Жодино, Лепель, Вилейка, Сморгонь. В Бобруйском СЭЭР субрегиональные центры - города Светлогорск, Жлобин, Рогачёв и Осиповичи [2, c. 196].

Все СЭЭР Беларуси по доли в них населения региональных центров можно разделить на три группы: с доминирующим региональным центром (доля населения регионального центра превышает 50,0% всего населения региона), с развитыми региональным и субрегиональными центрами (доля регионального центра и субрегиональных центров превышает 50 %) и с региональными центрами потенциального развития (доля региональных и субрегиональных центров менее 50,0% населения региона). К первой группе СЭЭР можно отнести: Витебский, Могилёвский, Гомельский, Минский и Гродненский СЭЭР. Вторая группа регионов представлена Бобруйским и Брестским СЭЭР. Третья группа включает семь СЭЭР: Лидский, Барановичский, Пинский, Мозырский, Полоцкий, Кричевский и Солигорский.

В процессе развития территориальной структуры Беларуси необходимо отметить пять её главных особенностей:

· Территориальная структура страны за последние сто лет не претерпела коренной трансформации, что было обусловлено фактором инерционности её развития. С конца XIX в. сохранились 13 из 15 СЭЭР Беларуси. Два СЭЭР: Речицкий и Борисовский были поглощены более быстро развивающимися соседними регионами. Речицкий СЭЭР был разделён между Гомельским и Мозырским СЭЭР, а Борисовский СЭЭР целиком был поглощён Минским СЭЭР.

· За рассматриваемый период в Беларуси смогли сформироваться только три новых СЭЭР: Кричевский, Лидский и Молодечненский. Все новые СЭЭР Беларуси возникли в зонах тяготения крупных городов Российской империи, которые ныне находятся в сопредельных странах. Причём, Молодечненский СЭЭР успел не только сформироваться, но и войти в состав быстрорастущего Минского СЭЭР.

· Два СЭЭР Беларуси за рассматриваемый период поменяли свою региональную «столицу». Центр одного из СЭЭР переместился из Слонима в Барановичи, а главный центр другого СЭЭР переместился из Слуцка в Солигорск, причём Слуцк остался вторым региональным центром.

· Регионализация в Беларуси проявлялась, прежде всего, как процесс регионополизации, т.е. процесс повышения значимости региональных центров. Доля регионополисов Беларуси в населении страны увеличилась с конца XIX до начала XXI вв. с 7,3 до 52,1 %.

· Регионополизация в Беларуси сочеталась с нарастающей метрополизацией территориальной структуры страны посредством повышения роли в социально-экономическом, социокультурном и экологическом развитии государства её столицы-метрополиса города Минска. На рубеже 70-х годов XX в. Минский СЭЭР существенно расширил свои размеры и поглотил Молодечненский и Борисовский СЭЭР, при этом бывшие регионополисы Молодечно и Борисов превратились в субрегиональные центры Минского СЭЭР.

· Поскольку городское население Беларуси с конца XIX до начала XXI вв. возросло с 13,5 до 74,5 %, т.е. в 5,5 раза, а доля регионополисов - в 7,1 раза, можно утверждать, что урбанизация в Беларуси в рассматриваемый период протекала, главным образом, в форме регионополизации. Регионополизация и её частный случай - метрополизация стали главными процессами трансформации территориальной структуры расселения и хозяйства Беларуси в конце XIX - начале XXI вв.

CЭЭР Беларуси, сложившиеся к началу XXI в., обладают всеми необходимыми характеристиками для сбалансированного развития, поскольку их региональные центры имеют значительный демографический и экономический потенциалы, а периферийные территории - важные природные ресурсы. Сбалансированность ресурсного потенциала СЭЭР Беларуси создаёт благоприятные условия для разработки и реализации в их границах эффективных стратегий перехода регионов страны к устойчивому развитию. Последнее позволяет рассматривать СЭЭР в качестве пространственной основы для модернизации административно-территориального деления Беларуси.

Список литературы

1. Ридевский, Г.В. Социально-эколого-экономическое районирование как основа модернизации административно-территориального деления для обеспечения устойчивого развития / Г.В. Ридевский // Теоретическое наследие Б.Н. Семевского и современная социально-экономическая география - Смоленск : Универсум, 2007. - С. 128-134.

2. Ридевский, Г.В. Территориальная организация Республики Беларусь: социально-эколого-экономическая модель перехода к устойчивому развитию / Г.В. Ридевский. - Могилёв, 2007. - 525 с.

3. Беларусы : этнагеаграфія, дэмаграфія, дыяспара, канфесіі. Атлас / Рэдкал.: С.А. Польскі (стар.) [і інш.]. - Мінск, 1996 г. - 32 с.

4. Раков, А.А. Население / А.А. Раков // Белорусская ССР. Краткая энциклопедия. - Минск : БСЭ, 1981. - Т. 4. - С. 5-10.

5. Регионы Республики Беларусь 2010 : стат. сб. - Минск, 2010. - 801 с.

6. Ридевский, Г.В. Социально-эколого-экономическое районирование Республики Беларусь / Г.В. Ридевский // Восточная Европа: вопросы исторической, общественной и политической географии : сб. науч. ст. - Псков : Издательство ПГПИ, 2003. - С. 87-96.

7. География Белоруссии : учебное пособие / М.С. Войтович [и др.] ; под ред. М.С. Войтовича, Б.Н. Гурского.- Минск : Вышэйшая школа, 1984. - 304 с.

8. Ридевский, Г.В. Регионополизация территориальной структуры хозяйства и расселения Республики Беларусь / Г.В. Ридевский // Северо-западная Россия: проблемы экологии и социально-экономического развития. - Псков : Центр «Возрождение», 2004. - С. 304-306.

9. Ридевский, Г.В. Метрополизация территориальной структуры Беларуси и проблемы реализации национальной стратегии устойчивого развития / Г.В. Ридевский // Проблемы прогнозирования и государственного регулирования социально-экономического развития : в 5 т. / Редкол.: С.С. Полоник [и др.]. - Минск : НИЭИ Мин-ва экономики Респ. Беларусь, 2004. - Т. 3. - С. 223-225.

Геннадий Владимирович Ридевский, кандидат географических наук, доцент, декан факультета повышения квалификации УО «Могилёвский государственный институт развития образования», автор монографий: " Ко мплексная оценка устойчивости регионального развития (на примере Могилевской области)" (Могилев, 2002), " Территориальная организация Республики Беларусь: социально-эколого-экономическая модель перехода к устойчивому развитию" (Могилев, 2007). Сфера научных интересов: региональная экономика, социально-экономическая география, региональная политика и управление.

УДК 94(476-21)

Іна Соркіна(Гродна)
РОЛЯ МЯСТЭЧАК У ПРАЦЭСАХ УРБАНІЗАЦЫІ Ў БЕЛАРУСІ Ў КАНЦЫ XVIII - ПАЧАТКУ ХХ СТ. (НА ПРЫКЛАДЗЕ ГРОДЗЕНСКАЙ ГУБЕРНІ)

В статье показывается специфика урбанизационной модели Беларуси, одной из особенностей которой являлось наличие местечек, в которых концентрировалась значительная часть городского населения. На примере Гродненской губернии конца XVIII - начала ХХ в. исследуется роль местечек в процессах урбанизации Беларуси.

У сучаснай урбаністыцы ўрбанізацыя разумеецца не проста як павелічэнне колькасці гарадскога насельніцтва, а як працэс узрастання ролі горада ў развіцці грамадства, пашырэння гарадскога тыпу адносін, гарадскога ладу жыцця [1, c. 153]. Урбанізацыя, як правіла, разглядаецца не як універсальны, а як канкрэтна-гістарычны феномен: узнікненне ўрбанізацыі як працэсу звязваецца з фарміраваннем капіталістычных адносін [2, с. 15].

Перыяд развіцця капіталістычных адносін на беларускіх землях, калі адбывалася трансфармацыя традыцыйнага феадальна-прыгонніцкага грамадства ў прынцыпова новую якасць - індустрыяльную цывілізацыю, прыпадае на часы, калі Беларусь знаходзілася ў складзе Расійскай імперыі. Пад уплывам комплексу фактараў урбанізацыя ва ўмовах Расіі набыла сваю спецыфіку. Моцная дэфармацыя ўрбанізацыйных працэсаў на тэрыторыі Беларусі адбывалася ў гэты перыяд у выніку мераў расійскіх уладаў па высяленню яўрэяў з сельскай мясцовасці ў гарады і мястэчкі. У выніку палітыкі штучнай "урбанізацыі" яўрэйскага насельніцтва ў заходніх губернях фарміраванне гарадскога насельніцтва Беларусі ішло не столькі эканамічным шляхам, колькі з'яўлялася вынікам юрыдычна-адміністрацыйнага прымусу з боку царскіх уладаў. Працэс вымывання беларускага і наогул хрысціянскага насельніцтва гарадоў Беларусі, які пачаўся яшчэ ў Рэчы Паспалітай, актыўна працягваўся.

Альберт Кагановіч не без падстаў лічыць адміністрацыйнае высяленне яўрэяў у гарадскія цэнтры ўдалым для ўладаў, а таксама і для яўрэяў урбанізацыйным праектам, які быў важнай перадумовай для развіцця эканомікі, што праявілася ў значным росце рамесных майстэрняў, дробных прамысловых і гандлёвых прадпрыемстваў, узрастанні ролі гарадскога і местачковага базарнага гандлю. Безумоўна, яўрэі ў выніку рэалізацыі высяленчых мерапрыемстваў уладаў панеслі вялікія выдаткі, але ў цэлым яны адносна хутка пераадольвалі гэтыя негатыўныя наступствы [3, c. 100]. А вось для беларусаў такая палітыка мела нашмат больш трагічныя вынікі. Яны апынуліся, пераважна, у баку ад урбанізацыйных працэсаў, ператвараліся ў непоўнаскладовую сялянскую нацыю з характэрнай неўрбанізаванай ментальнасцю [1, c. 293].

Спецыфіку працэсаў урбанізацыі ў Беларусі вызначала ў вялікай ступені і наяўнасць шчыльнай сеткі мястэчак. Якое ж месца займалі мястэчкі ў працэсах урбанізацыі ў Беларусі ў перыяд Расійскай імперыі?

Мястэчкі арганічна спалучалі рысы і сельскіх, і гарадскіх паселішчаў. Гэта праяўлялася ў планіроўцы і забудове, разнастайнасці гаспадарчых заняткаў і структуры насельніцтва. Нават адзенне местачковага насельніцтва ўяўляла сабой арганічны сплаў гарадскога і сельскага касцюма. Аднак стракатасць складу насельніцтва мястэчак пры іх невялікіх памерах і адсутнасць ананімнасці вялікага горада, павольнасць штодзённага жыцця ва ўмовах традыцыйнага грамадства, своеасаблівы эканамічны і культурна-побытавы ўклад гэтых паселішчаў стваралі непаўторную атмасферу сусвету мястэчка, адрозную як ад горада, так і ад вёскі. Гэты сімбіёз вясковага і гарадскога жыцця, побыту селяніна і гараджаніна пры захаванні спецыфікі, "уласнага твару" гэтых паселішчаў быў адной з галоўных прычын таго, што царскія ўлады ніяк не маглі разабрацца ў мястэчках.

Заканадаўства Расійскай імперыі не давала пэўнага і дакладнага вызначэння паняцця мястэчка. Гэта былі паселішчы, невядомыя раней Расіі (расійскія пасады, якія былі падобныя на беларускія мястэчкі ў сэнсе пераходнага стану паміж вёскай і горадам, усё ж не мелі яўрэйскага насельніцтва і рэдка з'яўляліся прыватнаўласніцкімі). Да 1860 г. мястэчка вызначалася як гандлёва-прамысловы цэнтр без умацаванняў, заселены пераважна яўрэямі на тэрыторыі, далучанай у выніку падзелаў Рэчы Паспалітай [4, c. 283]. Аднак імперскае заканадаўства ў адных выпадках адносіла мястэчкі да гарадскіх паселішчаў, а ў іншых - да сельскіх. Адна і тая ж мясцовасць у афіцыйных дакументах называлася то мястэчкам, то сялом, то нават вёскаю. Нават праз 7-8 дзесяцігоддзяў пасля далучэння Беларусі да Расійскай імперыі царскія ўлады так і не вызначыліся, што рабіць з мястэчкамі. У перыяд падрыхтоўкі гарадской рэформы 1870 г., калі збіралася інфармацыя пра мястэчкі, чыноўнікі канстатавалі супярэчнасць заканадаўства наконт гэтых паселішчаў: "По существующим узаконениям местечки относятся частию к городским, частию к сельским поселениям, так по Уставу строительному местечки сравнены с селами и деревнями; по правилам же об устройстве полиции в некоторых местечках учреждается особое городское полицейское управление. По положению 9 февраля 1865 г. о пошлинах за право торговли и промыслов местечки отнесены к разряду городских поселений; равно же Положениями о налоге в пользу казны с недвижимых имуществ (1 января 1863 г. и 4 октября 1866 г.) местечки облагаются этим налогом наряду с городами и посадами" [5, c. 153].

У 80-х г. ХІХ ст. адносіны ўрада да вызначэння мястэчак сталі больш адказнымі, што дыктавалася неабходнасцю дакладнага размежавання гарадскіх і сельскіх паселішчаў у сувязі з уступленнем у дзеянне "Часовых правілаў" ад 3 мая 1882 г., якія забаранялі яўрэям зноў сяліцца і набываць нерухомую маёмасць па-за межамі гарадоў і мястэчак. Мястэчкамі прызнаваліся тыя паселішчы, якія побач з афіцыйнай назвай мелі мяшчанскае кіраванне і дзе збіраўся падатак з нерухомай маёмасці. Аднак усё ж агульнапрынятага і бясспрэчнага паняцця мястэчка юрыдычна так і не было выпрацавана. Статус іх тлумачыўся па-рознаму, у залежнасці ад тых інтарэсаў, якімі кіраваліся ўлады.

Жыхары мястэчак у афіцыйнай статыстыцы не адносіліся да гараджан, хаця гэтыя паселішчы канцэнтравалі значную частку неземляробчага насельніцтва. Гарадскімі саслоўямі ў Расіі лічыліся купцы, мяшчане і ганаровыя грамадзяне *. Без уліку прадстаўнікоў гарадскіх саслоўяў, якія пражывалі ў мястэчках, карціна дынамікі росту гарадскога насельніцтва будзе няпоўнай.

Паводле падлікаў Анатоля Лютага з 1796 па 1861 г. насельніцтва 42 гарадоў Беларусі павялічылася з 79,1 тыс. да 319,9 тыс. чал. (у 4 разы) [6, с. 32]. Па звестках Захара Шыбекі з 1863 г. па 1913 г. колькасць гараджан узрасла з 350,8 тыс. да 983,3 тыс. (у 2,8 разы) [7, с. 58, 217]. Ступень урбанізацыі ў Беларусі змянялася наступным чынам: 1796 г. - 3,5 %; 1861 г. - 10 %; 1863 г. - 10,4 %; 1885 г. - 11,9 %; 1897 г. - 10,1 %; 1913 г. - 11 %. [7, с. 59]. Для параўнання: у 1913 г. у цэлым па Расійскай імперыі доля гараджан у структуры ўсяго насельніцтва складала 14,4 %; у Англіі - каля 50 %; Нідэрландах - 36 %; Францыі - 20 %; Германіі - 16 % [8, с. 209].

Звяртае на сябе ўвагу той факт, што з 1885 г. па 1913 г. удзельная вага гараджан у беларускім краі памяншалася: адбывалася дэурбанізацыя, якая абумоўлівалася штучнай перанаселенасцю гарадоў. З улікам мястэчак дынаміка ступені ўрбанізацыі выглядае па-іншаму. У мястэчках Беларусі ў канцы XVIII cт. налічвалася каля 105 тыс. чалавек свабодных саслоўяў (купцоў і мяшчан), а ў 50-я гады ХІХ ст. - каля 208 тыс. [6, с. 45]. У 1863 г. у мястэчках пражывала 297 тыс. чал., 1904 - 1909 гг. - 593 тыс. [7, с. 217]. Калі да афіцыйна ўлічанага гарадскога насельніцтва дадаць колькасць жыхароў буйных мястэчак (з насельніцтвам больш 2 тыс. чал.), то ўдзельная вага гарадскога насельніцтва ў беларускім краі складзе ў 1863 г. 13,1 %, у 1897 г. - 14 %, 1913 г. - 15,9 % [7, с. 60]. Калі ж да гараджан дадаць усіх местачкоўцаў, то ступень урбанізацыі ў Беларусі набывае наступныя лічбавыя паказчыкі: канец XVIII - каля 8 %; 1861 г. - 16,5 %; 1909 - 1913 гг. - 17,6 %. Значыць, з улікам мястэчак у Беларусі працэс урбанізацыі адбываўся больш інтэнсіўна і бесперапынна.

Урбанізацыя мела рэгіянальныя асаблівасці. Разгледзім больш падрабязней ролю мястэчак у працэсах урбанізацыі на тэрыторыі Гродзенскай губерні. Яна была ўтворана ў 1802 г. у складзе 8 уездаў: Брэсцкі, Ваўкавыскі, Гродзенскі, Кобрынскі, Лідскі, Навагрудскі, Пружанскі, Слонімскі. У 1843 г. да губерні былі далучаны Беластоцкі, Бельскі і Саколкаўскі ўезды, Навагрудскі ўезд перададзены Мінскай губерні, Лідскі - Віленскай. У 1848 г. у Гродзенскай губерні налічвалася 9 уезных, 16 па-заштатных гарадоў, 84 мястэчкі [9, с. 125].

У адпаведнасці з велічынёй мястэчкі можна ўмоўна падзяліць на чатыры групы: мястэчкі-сёлы, дробныя, вялікія, буйныя. Колькасная мяжа паміж гэтымі групамі залежыць ад адпаведнага храналагічнага перыяду. Для другой паловы ХІХ - пачатку ХХ ст. З.Шыбека прапаноўвае наступныя лічбы: мястэчкі-сёлы (да 500 жыхароў), дробныя (ад 500 да 2000), вялікія (ад 2000 да 5000), буйныя (больш 5000) [7, с. 79]. Для характарыстыкі мястэчак Гродзенскай губерні па ўзроўні заселенасці звернемся да такой каштоўнай крыніцы, як статыстычныя звесткі аб мястэчках паўночна-заходніх губерняў Расійскай імперыі, якія былі сабраныя ў канцы 1860-х гг., калі рыхтавалася новае "Гарадавое палажэнне", прынятае ў 1870 г. [10].

Табліца 1. Статыстычныя дадзеныя аб узроўні заселенасці мястэчак

Гродзенскай губерні ў 1870 г. [10, с. 88 - 91]

Уезды	Колькасць мястэчак					Колькасць жыхароў у мястэчках	Сярэдняя колькасць жыхароў у мястэчку
	усіх	буйных (звыш 5 тыс.чал.)	вялікіх (ад 2 да 5 тыс. чал.)	дробных (ад 500 да 2 тыс. чал.)	мястэчак-сёлаў (да 500 чал.)
Гродзенскі Сакольскі Беластоцкі Бельскі Брэсцкі Кобрынскі Пружанскі Слонімскі Ваўкавыскі	10 1 6 5 9 7 5 12 11	- - - - - - - - -	1 - - 2 1 2 1 1 -	7 1 6 2 5 5 4 7 10	2 - - 1 3 - - 4 1	12710 720 9202 8588 10254 11642 8592 10116 12053	1271 720 1534 1718 1139 1663 1717 843 1096
Усяго ў губерні	66	-	8(12%)	47(71%)	11 (17%)	83877	1271

Гродзенская губерня вылучалася сярод іншых губерняў большым узроўнем заселенасці мястэчак (1271 чал. у сярэднім на адно мястэчка), лідзіравала па ўдзельнай вазе вялікіх мястэчак (12 %). Больш за 2000 жыхароў мелі Шарашова (4356), Камянец (3719), Семяцічы (3228), Дывін (2706), Цэханавец (2684), Моталь (2659), Крынкі (2641), Ружаны (2264) [10, с. 88 - 91].

У залежнасці ад ступені набліжанасці мястэчак да афіцыйных гарадоў можна выдзеліць: 1) мястэчкі - сёлы (мелі менш 500 жыхароў); 2) уласна мястэчкі (налічвалі 500 жыхароў, але не мелі больш паловы занятых па-за сельскай гаспадаркай); 3) мястэчкі гарадскога тыпу (мелі больш 500 чалавек і пераважна неземляробчы характар) [7, с. 80]. Крыніцы дазваляюць правесці падобную класіфікацыю ў дачыненні да мястэчак Гродзенскай губерні на 1830 г. Па нашых падліках, сярод 80 мястэчак "мястэчкі-сёлы" складалі 17 (21,3%), "уласна мястэчкі" - 34 (42,5%), "мястэчкі гарадскога тыпу" - 29 (36,2%) [11, с. 384]. У Гродзенскай губерні, такім чынам, пераважалі "уласна мястэчкі", потым ішлі "мястэчкі гарадскога тыпу", "мястэчак-сёлаў" было найменш. Гродзеншчына вылучалася высокай удзельнай вагай мястэчак гарадскога тыпу - 36,2% (у цэлым, па Беларусі яны складалі прыблізна 33,8%). Мястэчкі гарадскога тыпу мелі функцыю комплекснага ўздзеяння на бліжэйшае наваколле, якое выяўлялася найперш у інтэнсіўных гандлёвых сувязях з вёскай.

К пачатку ХХ ст. колькасць буйных і вялікіх мястэчак на тэрыторыі Гродзенскай губерні ўзрасла да 36. Больш за 5 тыс. жыхароў мелі Бяроза (6226), Семяцічы (6151), Цэханавец (5569), Шарашова (5079), Ружаны (5016). Набліжаліся да 5-тысячнага насельніцтва Крынкі (4957) і Моталь (4297). 13 мястэчак мелі насельніцтва ад 3000 да 4000 чал., 16 мястэчак - ад 2000 да 3000 чал. [12].

Для гарадскіх цэнтраў была характэрная саслоўная стракатасць насельніцтва. У мястэчках, як і ў гарадах, можна было сустрэць прадстаўнікоў усіх тагачасных саслоўяў. Саслоўную дынаміку мястэчак узмацнялі змены ў размеркаванні яўрэяў паміж населенымі пунктамі Беларусі. У разглядаемы перыяд у мястэчках пераважна за кошт перасяленняў яўрэяў, а часткова і ў выніку эканамічных чыннікаў, адбываўся рост гарадскіх саслоўяў (мяшчан, купцоў).

Табліца 2 . Статыстычныя дадзеныя аб насельніцтве

мястэчак Беларусі ў 1870 г. [10, с. 88 - 91]

Губерня	Усіх жыхароў у мястэчках	Дваран і духавенства	Купцоў і мяшчан		Асобаў сельскага стану		% адносна агульнай колькасці жыхароў
			хрысціян	іўдзеяў (яўрэяў)	хрысціян	іўдзеяў (яўрэяў)	асобаў гарадскіх саслоўяў	асобаў сельскага стану	іўдзеяў (яўрэяў)
Віцебская	29374	483	2321	16889	9429	252	60,3	39,7	58,3
Віленская	69995	1633	2552	35179	30124	365	56,5	43,5	50,7
Гродзенская	83877	901	4210	47593	30870	-	63,2	36,8	57,7
Магілёўская	93793	1143	2371	56349	33318	612	63,8	36,2	67
Мінская	102883	2796	14451	46673	38949	14	62,2	37,8	45,3
Усяго	379922	6956	25905	202683	142690	1243	61,2	38,8	55,8

У мястэчках Беларусі (пяці так званых "беларускіх" губерняў), як відаць з табліцы, прадстаўнікі гарадскіх саслоўяў складалі 61,2 % усяго насельніцтва, сельскага стану - 38,8%. Найбольшы працэнт гарадскіх саслоўяў мелі мястэчкі Магілёўскай (63,8 %) і Гродзенскай (63,2 %) губерняў. Гэта яшчэ адзін аргумент на карысць гарадской сутнасці мястэчак. Існаванне купцоў і мяшчан было самым непасрэдным чынам звязана з гарадскім жыццём і народжана ім. Менавіта яны вызначалі лад гарадскога жыцця і складалі той пласт гарадскога насельніцтва, які называўся "грамадзяне" або "гарадское грамадзянства".

Адметнай рысай гарадскіх грамадаў з'яўлялася іх этна-канфесійная стракатасць, што вызначала шматкультурнасць гарадоў. Мястэчкі ў гэтых адносінах амаль не саступалі гарадам. Так, этнаканфесійную разнастайнасць жыхароў мястэчак ускосна пацвярджаюць матэрыялы першага ўсеагульнага перапісу насельніцтва Расійскай імперыі 1897 г., якія адлюстроўваюць размеркаванне насельніцтва па роднай мове і саслоўях ва ўездах. Для прыкладу разгледзім інфармацыю па Гродзенскаму ўезду, дзе мяшчане і купцы паказаныя без г. Гродна, а значыць гэта, як правіла, жыхары мястэчак.

Табліца 3. Склад мяшчан Гродзенскага ўезда ў 1897 г. па роднай мове [13].

Родная мова	мужчыны	жанчыны
велікаруская	217	88
маларуская	3	3
беларуская	3229	3122
польская	715	762
літоўская	3	2
латышская	1	1
нямецкая	69	69
цыганская	1	-
яўрэйская	8843	9391
фінская	1	1
не указалі	2	2
усяго	13084	13441

Як бачым, 26525 мяшчан мястэчак Гродзенскага ўезда лічылі роднай 10 моваў. Самай шматлікай групай местачковых мяшчан з'яўляліся яўрэі, на другім месцы былі тыя, хто назваў роднай мовай беларускую (10515 чал. ці 22,4 %), на трэцім - польскую, на чацвёртым - рускую. Купецтва мястэчак Гродзенскага ўезда паводле мовы падзялялася на тры групы: яўрэі (26 чал.), рускія (12 чал.), беларусы (8 чал.), што паказана ў наступнай табліцы.

Табліца 4. Склад купцоў Гродзенскага ўезда ў 1897 г. па роднай мове [13].

Родная мова	мужчыны	жанчыны
велікаруская	5	6
беларуская	4	4
яўрэйская	13	13
усяго	22	18

Мястэчкі, такім чынам, як і гарады, з'яўляліся прыкладам "сужыцця" у згодзе пад "адным дахам" розных этнасаў, вераў, моваў і культур, своеасаблівай кантактнай зонай паміж імі. "Напрацоўкай" і заслугай мястэчак, прадуктам местачковага жыцця назваў Вячаслаў Рагойша такія характэрныя для беларусаў якасці, як "нацыянальная, моўная, палітычная талерантнасць, пачуццё сужыцця "у адной лодцы" і інш. [14]. Можна сцвярджаць, што і мястэчкі прычыніліся да таго, што Беларусь зрабілася антыподам Вавілонскай вежы: тут Госпад даў паразумецца мноству моваў [15].

Культура мястэчка не ўяўляла адзінага тыпу, накшталт традыцыйнай культуры вёскі. Яна, як і гарадская культура, эклектычна спалучала ў сабе скібы рознай сацыяльнай, этнічнай, канфесійнай афарбоўкі. Феномен поліэтнічнай, поліканфесійнай, полілінгвістычнай местачковай культуры прасочваецца ў фальклоры, музычным і тэатральным жыцці, адукацыі, архітэктуры і інш.

Нягледзячы на палітыку царскіх уладаў, накіраваную на разбурэнне культурнай інфраструктуры, якая склалася да канца XVIII ст., у мястэчках назіралася актывізацыя культурнага жыцця і яны працягвалі адыгрываць важную ролю ў развіцці культуры Беларусі, у першую чаргу адукацыі, у тым ліку яўрэйскай. Яны выступалі значнымі адукацыйна-асветніцкімі цэнтрамі, тут знаходзіліся навучальныя ўстановы, бібліятэкі і музейныя зборы. Неад'емнаю часткай паўсядзённага жыцця местачкоўцаў былі тэатр і музыка. Мястэчкі ў разглядаемы час выступалі захавальнікамі мясцовай культурнай традыцыі і, у прыватнасці, аўтахтоннай архітэктуры. Тут складвалася своеасаблівая культура ўрбанізаванага побыту, якая мела мясцовае паходжанне. Хваля расійскай універсалізацыі яшчэ не паспела да мястэчак дакаціцца.

Сваю характэрную структуру і эстэтыку мелі планіроўка і забудова мястэчак, хаця ў мястэчках спалучаліся архітэктурна-планіровачныя рысы і горада, і вёскі. Аднак нашы мястэчкі запазычылі заходнееўрапейскую горадабудаўнічую аснову. Менавіта гандлёвая плошча з'яўлялася планіровачным ядром забудовы мястэчак, што было характэрна для еўрапейскіх гарадоў ХІІІ - ХV ст. Для мястэчак былі ўласцівыя і іншыя рысы планіровачнай структуры горада: пляцавая забудова, досыць разгалінаваная сетка вуліц. У меншай ступені праявілася тут тэндэнцыя да кампактнага размяшчэння, асабліва гэта тычыцца невялікіх мястэчак. Больш вялікімі былі ў мястэчках і памеры пляцаў і двароў наогул. Гэта тлумачыцца параўнальна нязначнай ступенню заселенасці мястэчак, што давала магчымасць лягчэй прыстасоўвацца да ландшафта мясцовасці і камунікацыйнай сітуацыі, не аддаляючыся адначасова ад рынку на значныя адлегласці. Аднак па меры павелічэння колькасці дымоў у мястэчках узмацняецца і агульная для ўсіх гарадоў тэндэнцыя да стварэння радыяльна-веернай сістэмы планіроўкі. Большая ўрбаністычная накіраванасць была ўласціва архітэктурнаму абліччу мястэчак заходняга рэгіёна Беларусі.

Надзвычай разнастайнай была гаспадарчая дзейнасць мястэчак Беларусі, у тым ліку і Гродзеншчыны. Вядучую ролю ў ёй адыгрываў гандаль, які з'яўляўся галоўным фактарам, што фарміраваў іх аблічча як спецыфічных паселішчаў, блізкіх да гарадскіх. У мястэчках развіваліся ўсе формы ўнутранага гандлю: кірмашовая, развозна-разносная, базарная і стацыянарная. У сетцы кірмашовага гандлю Беларусі мястэчкі займалі галоўнае месца, пакідаючы гарадам другарадныя пазіцыі. У мястэчках, як і ў цэлым па Беларусі, прасочваецца паступовы пераход ад перыядычнага гандлю (кірмашы, базары) да стацыянарнага. Ускосныя звесткі дазваляюць дапусціць, што многія мястэчкі пераўзыходзілі гарады па колькасці стацыянарных гандлёвых пунктаў на душу насельніцтва, а таксама па ўдзельнай вазе занятых у сферы гандлю. Акрамя ўнутранага, мястэчкі актыўна ўдзельнічалі ў міжрэгіянальным і замежным, у тым ліку транзітным, гандлі Беларусі.

Колькасць рамеснікаў і рамесных спецыяльнасцей ў мястэчках была ніжэйшай, чым у гарадах. Аднак і колькасць жыхароў у мястэчках, як правіла, была меншай. Па канцэнтрацыі рамеснага насельніцтва (удзельнай вазе сярод усіх жыхароў) многія мястэчкі маглі пераўзыходзіць гарады (з-за больш значнай праслойкі ў гарадах чыноўнікаў і ваенных). З улікам невялікіх памераў мястэчак варта прызнаць дастаткова высокім і узровень рамесніцкай спецыялізацыі ў некаторых з іх. На працягу канца XVIII - пачатку ХХ ст. узрасла таварнасць рамеснай вытворчасці, адбывалася паступовае пераадольванне лакальнага характару местачковага рамяства. Мястэчкі станавіліся значнымі цэнтрамі развіцця прамысловасці Беларусі. Асобныя мястэчкі ў гэтых адносінах стаялі на ўзроўні гарадоў, а іншы раз і пераўзыходілі іх, у прыватнасці, мястэчкі ішлі наперадзе гарадоў па колькасці прадпрыемстваў мануфактурнага тыпу. У мястэчках раней, чым у гарадах, узнікла фабрычная вытворчасць (Хомск і Косава Гродзенскай губерні). Аднак структура прамысловасці ў мястэчках была менш складанай у параўнанні з гарадамі.

Значнае месца ў эканамічным жыцці мястэчак займалі сельскагаспадарчыя заняткі: земляробства, агародніцтва, жывёлагадоўля, птушкагадоўля, бортніцтва. У разглядаемы перыяд узрастала таварнасць сельскай гаспадаркі ў мястэчках, якая, з улікам яўрэйскай арэнднай жывёлагадоўлі і садоўніцтва, татарскага агародніцтва, была вышэйшай, чым у вёсках. Верагодна, што і гаспадарка местачковых сялян-беларусаў была больш звязаная з рынкам, чым гаспадарка вяскоўцаў. Продаж сваёй прадукцыі для местачковых сялян аблягчаўся наяўнасцю такой магчымасці непасрэдна ў самім мястэчку. Местачковыя сяляне ў большай ступені, чым вясковыя, займаліся гандлем і адыходнымі промысламі, набывалі рамесніцкія спецыяльнасці. Камунікацыйную, гандлёвую інфраструктуру мястэчак для рэалізацыі сваёй прадукцыі актыўна выкарыстоўвалі не толькі сялянскія гаспадаркі мястэчак, але і навакольных вёсак, а таксама фальваркавыя гаспадаркі памешчыкаў. Актывізацыя тавараабмену паміж вёскай і мястэчкам уцягвала ў таварна-грашовыя адносіны вясковыя сялянскія гаспадаркі. А значыць мястэчкі ўносілі ўклад у працэс капіталізацыі (росту таварнасці) сельскай гаспадаркі.

Неабходна звярнуць увагу на той факт, што калі местачковая сельская гаспадарка адрознівалася ад вясковай, то істотных адрозненняў паміж гандлёва-прамысловай дзейнасцю ў мястэчках у параўнанні з гарадамі не было. Больш за тое, мястэчкі па шэрагу паказчыкаў развіцця гандлю і прамысловасці нават пераўзыходзілі гарады.

Такім чынам, эканамічная палітра мястэчак была надзвычай разнастайнай. Тут суіснавалі, спалучаліся і узаемадапаўнялі адна адну розныя формы арганізацыі вытворчасці і гандлю, забяспечваючы гэтым паселішчам надзвычай важную ролю ў эканамічным развіцці Беларусі. Мястэчкі здолелі заняць сваю нішу ў эканоміцы краю У прыватнасці, яны садзейнічалі трансфармацыі памешчыцкай гаспадаркі і таварызацыі сельскагаспадарчай вытворчасці ўвогуле. Пра гэта сведчыць канцэнтрацыя ў мястэчках вотчынных мануфактур, якія папярэднічалі буйной капіталістычнай прамысловасці, і кірмашовага гандлю, які папярэднічаў аптоваму капіталістычнаму гандлю. Па аб'ёму мануфактурнай вытворчасці і кірмашовых абаротаў, узнікненні фабрык некаторыя мястэчкі апярэджвалі гарады і тым мацавалі базу для індустрыялізацыі і ўрбанізацыі Беларусі. Наяўнасць у многіх мястэчках развітой дробнатаварнай вытворчасці ў форме рамяства і дробнакапіталістычных прадпрыемстваў, поўнага спектру вядомых на той час формаў арганізацыі гандлю з'яўляюцца сведчаннем шырокага распаўсюджвання прадпрымальніцкай ініцыятывы местачкоўцаў, значнай ролі мястэчак у захаванні эканамічнай самадастатковасці Беларусі.

Такім чынам, нашы мястэчкі, як і гарады, з іх складанай этнаканфесійнай, саслоўнай, прафесійнай структурай не ператварыліся ў расійскія правінцыйныя цэнтры, а працягвалі заставацца эканамічна самадастатковымі, шматкультурнымі гарадскімі цэнтрамі Цэнтральна-Усходняй Еўропы. За ўніфікаваным фасадам рэгламентаванага дзяржаўнага механізму Расійскай імперыі яскрава бачыцца мазаіка розных культур. Гарады і мястэчкі Беларусі, у тым ліку і Гродзеншчыны, здолелі пераадолець цывілізацыйную манаполію Расійскай імперыі і не пакінуць сваёй цывілізацыйна-культурнай прасторы.

Беларусь, у тым ліку і яе заходняя частка, захавала і традыцыйную урбанізацыйную мадэль, у якой важную ролю трансфарматараў эканамічнага і культурнага ўзаемаабмену паміж горадам і вёскай працягвалі адыгрываць мястэчкі. Разглядаемы час быў яшчэ перыядам аграрнага грамадства: жыццё абсалютнай большасці насельніцтва віравала ў сельскіх паселішчах. Гарады былі рэдкай з'явай сярод шматтысячных сельскіх населеных пунктаў Беларусі. Дзякуючы шчыльнай сетцы мястэчак забяспечвалася распаўсюджванне гарадскога ўплыву на значныя тэрыторыі. Паводле вобразнага параўнання З.Шыбекі, калі гарады былі артэрыямі, то мястэчкі - капілярамі рыначнага арганізму беларускага краю. Праз мястэчкі буйныя гарады трансфармавалі свой палітычны, эканамічны і культурны ўплыў на навакольныя сельскія паселішчы.

Спіс крыніц і літаратуры

1. Шыбека, З.В. Гарадская цывілізацыя: Беларусь і свет / З.Шыбека. - Вільня: ЕГУ, 2009.

2. Урбанизация в формировании социокультурного пространства. - М.: Наука, 1999.

3. Каганович, А. Речица: История еврейского местечка Юго-Восточной Белоруссии / А.Каганович. - Иерусалим, 2007.

4. Миронов, Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.) / Б.Н.Миронов. - Т. 1. - СПб., 1999.

5. Материалы, относящиеся до нового общественного устройства в городах империи (городовое положение 16 июня 1870 г.). - Т. V. - СПб., 1879.

6. Лютый, А.М. Социально-экономическое развитие городов Беларуси в конце XVIII - первой половине ХIХ в. / А.М.Лютый. - Минск.: Наука и техника, 1987.

7. Шыбека, З.В. Гарады Беларусі (60-я гады ХІХ - пачатак ХХ ст.) / З.В.Шыбека. - Мн.: ЭўроФорум, 1997.

8. От аграрного общества к государству всеобщего благосостояния. Модернизация Западной Европы с XV в. до 1980-х гг. - М.: Российская политическая энциклопедия, 1998.

9. Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: У 6 т. Т.3. Мн.: БелЭн, 1996.

10. Материалы, относящиеся до нового общественного устройства в городах империи (городовое положение 16 июня 1870 г.). - Т. V. - СПб., 1879. - С. 82 - 102.

11. Соркіна, І. Мястэчкі Беларусі ў канцы XVIІІ - першай палове ХІХ ст. / І.Соркіна. - Вільня: ЕГУ, 2010.

12. Города и поселения в уездах, имеющие 2000 и более жителей. - СПб., 1905. - С. 20 - 21.

13. Первая всеобщая перепись населения Росийской империи1897 г. - СПб., 1903. - Т. XI. Гродненская губерния. - С. 290.

14. Рагойша, В. Заходнебеларускае мястэчка як асяродак беларуска-польскага культурнага сумежжа (на прыкладзе Ракава) / В.Рагойша // На шляхах да ўзаемаразумення. Беларусіка. - Кн.15. - Мінск, 2000. - С. 62.

15. Гэтае трапнае выказванне пра Беларусь належыць Паўлу Севярынцу: Севярынец, П. Люблю Беларусь / П.Севярынец. - Вільня, 2008. - С. 298.

Іна Валер'еўна Соркіна, кандыдат гістарычных навук, дацэнт, Гродзенскі дзяржаўны ўніверсітэт імя Я.Купалы. Навуковыя інтарэсы звязаныя з гістарычнай урбаністыкай. Даследуе гісторыю мястэчак Беларусі, аўтар манаграфіі "Мястэчкі Беларусі ў канцы XVIІІ - першай палове ХІХ ст." (Вільня, 2010).

УДК 271.2(476):929.522.1

Мікалай Мароз (Мінск)
ДА ПЫТАННЯ АБ ЗМЕНАХ У ПРОЗВІШЧАХ МЯШЧАН-ХРЫСЦІЯН КАПЫЛЯ Ў ПЕРШАЙ ТРЭЦІ ХІХ СТАГОДДЗЯ

Статья посвящена выявленной автором на основе архивных источников тенденции изменения фамилий мещан-христиан местечка Копыль Слуцкого уезда Минской губернии на "польский" лад в первой трети ХІХ века.

У Нацыянальным гістарычным архіве Беларусі захоўваецца шэраг дакументаў па гісторыі капыльскіх мяшчанскіх родаў. Сярод іх можна адзначыць інвентары, рэвізскія сказкі, метрычныя кнігі, судовыя справы і інш. Адзначаныя крыніцы даюць даволі поўнае ўяўленне аб прозвішчах капыльскіх мяшчан-хрысціян у другой палове ХVIII - першай палове ХІХ стагоддзяў.

Капыль, пачынаючы яшчэ з часоў князёў Алелькавічаў з'яўляўся адным з асяродкаў праваслаўя - працэсы ўніі амаль не закранулі мястэчка. Адпаведна, і пераважная большасць мяшчан-хрысціян прытрымлівалася праваслаўнага веравызнання. Капыльскі касцёл, вядомы з XV ст., абслугоўваў духоўныя патрэбы навакольнай шляхты. Уніяцкая Капыльска-Аножкаўская царква, вядомая па дакументах першай трэці ХІХ ст., не мела нават асобнага будынку і з'яўлялася філіяльнай пры касцёле. Прыхаджанамі яе былі сяляне з навакольных вёсак, а таксама нешматлікія мяшчане. Колькасць прыхаджан кальвінскага збора, вядомага з сярэдзіны XVII ст., была ў гэты час, відаць, зусім нязначнай. Стракатасць этнаканфесійнай сітуацыі ў мястэчку надавалі наяўнасць невялікай колькасці татар-мусульман, а таксама досыць значнай часткі яўрэйскага насельніцтва.

Поліэтнічнасць і поліканфесійнасць насельніцтва Капыля ілюструюць наступныя звесткі. У 1669 г. места Капыль (з 1652 г. мела Магдэбургскае права) налічвала 252 дыма, 13 з якіх належала яўрэям (каля 5 %). Рэвізія Капыля 1750 г. (пасля вялікага пажару) зафіксавала 136 хрысціянскіх і 53 (ці 28 %) яўрэйскіх двароў. У 1765 г. яўрэі валодалі 54 з 234 дымоў (каля 23 %) [7, с. 164]. Па звестках інвентару 1818 г. у Капылі было 309 двароў: 134 яўрэйскіх (каля 43 %), 172 хрысціянскіх і 2 татарскіх. К 1848 г. колькасць татарскіх двароў павялічылася да 7, а яўрэйскіх - да 172. Паводле інвентару 1846 г. у мястэчку існавалі драўляныя праваслаўная царква, рымска-каталіцкі касцёл, кірха евангелічная, 3 яўрэйскія малітоўныя школы, 1 з іх была мураваная [6]. У гадавой справаздачы па Мінскай губерні, накіраванай у Цэнтральны статыстычны камітэт у 1857 г., у м.Капыль значыліся 897 праваслаўных мяшчан (прыхаджане Уваскрасенскай царквы), 28 мяшчан і дваран евангеліцка-рэфармацкай веры (пазначаныя як палякі), 526 мяшчан-іудзеяў [8, с. 205]. У канцы ХІХ ст. мужчыны Капыля па веравызнанню размяркоўваліся наступным чынам: праваслаўныя - 1511 (59 %), каталікі - 73 (каля 2,9 %), іудзеі - 868 (каля 33 %) , мусульмане - 109 (4,3 %) [9, с. 37].

Інвентары Капыля часоў Вялікага Княства Літоўскага і Рэчы Паспалітай, напрыклад інвентар 1765 г., фіксуюць традыцыйныя беларускія прозвішчы мяшчан-хрысціян: Бурма, Быка, Бяляй, Краска, Маўчановіч, Зарубейка, Плаксіч, Серада, Манкевіч, Валоха, Кахановіч, Скурка, Гарох, Некраш, Кулік і інш. [6, арк.84 адв. - 87 адв.]. Парадаксальным з'яўляецца тое, што з уваходжаннем Капыля ў склад Расійскай імперыі пэўная частка прозвішчаў праваслаўных (выдзелена аўт.) мяшчан пачала змяняцца на гэтак званы "польскі" лад. Так, Быкі станавіліся Бучынскімі, а потым Бычынскімі, Краскі - Красуцкімі, Зарубейкі - Зарамбоўскімі, Серады - Серадзінскімі, Балогі - Балажынскімі, Скуркі - Шкурынскімі, Азярцы - Язерскімі, Бяляі - Бяляўскімі. Трэба адзначыць, што змены адбываліся паступова, і пэўны час старыя варыянты працягвалі суіснаваць разам з новымі, а ў некаторых выпадках адна з галінаў роду працягвала насіць стары варыянт прозвішча. Працэс гэты добра прасочваецца па метрычных кнігах і рэвізскіх сказках першай трэці ХІХ ст. [1, арк. 243 - 246; 2, арк. 217 - 229; 3, арк. 377 - 385; 4, арк. 356 - 372; 5, арк. 900 - 908]. Улічваючы тое, што згаданыя прозвішчы насіла немалая частка мяшчан, можна казаць пра пэўную тэндэнцыю, што была характэрна для першай трэці ХІХ ст. Тэндэнцыя гэта магла быць, з аднаго боку, адбіткам палітыкі расійскага ўраду, якая, пачынаючы з падзелаў Рэчы Паспалітай і да паўстання 1830 - 1831 гг. не толькі не абмяжоўвала, а нават пашырала польскі ўплыў на землях былога Вялікага Княства Літоўскага. З другога боку, не выключана, што і мяшчане пры дапамозе змены прозвішчаў імкнуліся стаць бліжэй да прывеліяванага шляхецкага саслоўя.

Змяненне прозвішчаў капыльскіх мяшчан-хрысціян з'яўляецца адным з адметных эпізодаў гісторыі Капыля першай трэці ХІХ ст. На жаль, слабая распрацаванасць генеалагічнай базы, адсутнасць даследаванняў па дадзенай тэме, не дае магчымасці прасачыць, ці адлюстраваны згаданы працэс у іншых, у прыватнасці, геаграфічна блізкіх да Капыля мястэчках, але, разам з тым, пакідае перспектывы для далейшых даследаванняў.

Спіс крыніц і літаратуры

1. Нацыянальны гістарычны архіў Беларусі (у далейшым НГАБ). Фонд 136. - Воп. 13. - Адз. зах. 565. Метрычныя кнігі цэркваў Слуцкага павету аб нарадзіўшыхся, ўступіўшых у шлюб і памершых за 1802 год.

2. НГАБ. Фонд 136. - Воп. 13. - Адз. зах. 569. Метрычныя кнігі цэркваў Слуцкага павету аб нарадзіўшыхся, ўступіўшых у шлюб і памершых за 1806 год.

3. НГАБ. Фонд 136. - Воп. 13. - Адз. зах. 601. Метрычныя кнігі цэркваў Слуцкага і Ігуменскага паветаў аб нарадзіўшыхся, ўступіўшых у шлюб і памершых за 1825 год.

4. НГАБ. Фонд 136. - Воп. 13. - Адз. зах. 603. Метрычныя кнігі цэркваў Слуцкага і Ігуменскага паветаў аб нарадзіўшыхся, ўступіўшых у шлюб і памершых за 1827 год.

5. НГАБ. Фонд 333. - Воп. 9. - Адз. зах. 241. Рэвізскія сказкі памешчыцкіх сялян Слуцкага павету за 1816 г. / Літары Б, В, Г, Д, Е, Ж, З, І.

6. НГАБ. Фонд 694. - Воп. 2. - Адз. зах. 3676. Інвентар Капыльскага княства за 1701 - 1815 гг.

7. Мароз, М. Некаторыя пытанні тапаграфіі Капыля ў XVII - XVIII cт. / М.Мароз // Гістарыяграфія і крыніцы па гісторыі гарадоў і працэсаў урбанізацыі ў Беларусі: Зборнік навук. артыкулаў / ГрДУ імя Я.Купалы; рэдкал.:, В.В.Даніловіч, І.П.Крэнь, І.В.Соркіна Г.А.Хацкевіч (адк. рэдактары) [і інш.]. - Гродна: ГрДУ, 2009. - С. 158 - 165.

8. Соркіна, І. Мястэчкі Беларусі ў канцы XVIII - першай палове ХІХ ст. / І.Соркіна. - Вільня: ЕГУ, 2010. - 488 c.

9. Соркина, И. Местечко, в котором я никогда не была / И.Соркина // Мишпоха.- № 15. - Витебск, 2005. - С.37 - 43.

Мікалай Сяргеевіч Мароз, суіскальнік кафедры гісторыі Беларусі ГрДУ імя Янкі Купалы; навуковы кіраўнік: кандыдат гісстарычных навук, дацэнт І.В.Соркіна

УДК 94(476)(ХVІІІ-пач.ХІХ ст.)

Наталья Зиневич (Киев)
ЧАСТНОСОБСТВЕННЫЕ ГОРОДА ЗАПАДНОГО КРАЯ В ПРОЦЕССЕ ИНТЕГРАЦИИ В СОСТАВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В XIX В.

В статье рассмотрена такая своеобразная группа поселений как частновладельческие города, принадлежавшие магнатам, процесс их интеграции в Российской империи в XIX в.

Реч Посполитая со своим специфическим сочетанием конфедеративного уклада и выборной монархии при доминировании шляхты в общественно-политической жизни страны была уникальным явлением в истории Европы. Особое значение для освещения вопросов функционирования помещичьих имений имеют фамильные фонды магнатов-поляков, которые сосредоточили в своих руках огромные латифундии в пределах «восточных кресов». Значительный интерес для современного исследователя составляет вопрос о развитии частновладельческих городов, которые входили в состав помещичьих владений, в частности, в период инкорпорации края Россией.

После прекращения существования Речи Посполитой в конце XVIII в., ее бывшие восточные земли стали именоваться Западным краем Российской империи, а украинские земли Правобережья - Подольская Волынская и Киевская губернии - Юго-Западным краем. На них стали распространяться ее управленческие стандарты, несмотря на то, что приращенные территории были опустошены войнами. Вместе с тем, исчезновение польского государства не отменяло политических амбиций польской шляхты. Местным дворянам - представителям польской шляхты - были подтверждены права собственности на города и местечки, которые принадлежали им ранее [6].

На Волыни в частной собственности пребывали до 1917 г. 5 городов (Ровно, Дубно, Заслав, Острог, Староконстантинов) и 118 местечек; в Киевской губернии в 1860-х гг. - Бердичев и Липовец, в Подольской губернии Ямполь и другие [3, с.57]. В Волынской губернии их удельный вес среди городских поселений составлял 41,7%. Даже с изменением геополитической ситуации в сознании значительной части российского общества украинское Правобережье еще долго воспринималось как осколок "старой Польши" и ареал еврейского расселения [1; 2]. Активное разыгрывание "польской" карты Наполеоном, отстаивание польской шляхтой своих «давних прав и привилегий», поначалу очевидная благосклонность Павла І, а потом уступчивость Александра І, присутствие лидера польского движения Адама Чарторыйского при петербургском дворе и его активная деятельность там способствовали формированию агрессивной политической доктрины поляков [4].

Молодые реформаторы, которые группировались около царя, в т.наз. негласный комитет предложили серию либеральных реформ с целью создать отраслевой механизм управления. Однако создание министерств в 1802 г. натолкнулось на ограниченные возможности "вертикального" управления ввиду региональной мозаичности. В частности, для окраинных регионов Александр І вернул систему наместничеств и генерал-губернаторов как своеобразных "министерств на местах".

На порядок управления присоединенными территориями оказывало влияние множество факторов, среди которых наиболее заметны способ и время административного освоения, уровень экономического и государственного развития края и населения; а также юридическая политика Российского государства, в общем, и применительно к отдельным регионам, в частности [7].

На протяжении всего ХІХ в. в Российской империи проводилась дальнейшая централизация и бюрократизация системы управления, причем система перекраивания территорий была обычной практикой. Иногда она сопровождалась попытками учитывать региональный и этнический факторы. Одним из таких проявлений и было существование в исследуемом регионе на протяжении века частновладельческих городов и местечек. Во времена Речи Посполитой механизм перехода городских поселений к частным лицам проходил путем дарения уже существующих, а также основания новых. К разряду частнособственных причислялись и давние вотчины, как, например, Острог - вотчинное владение князей Острожских. Магнаты были заинтересованы в создании и развитии в своих владениях поселений городского типа, так как от них поступали налоги, пошлина с торговли, различные сборы с жителей, ремесленные изделия. Города становились для них военными опорными пунктами.

Интуиция подсказала российским управленцам, что спокойствие в регионе в значительной мере будет зависеть от степени его русификации. В государственной политике по отношению к областям прослеживается стремление к унификации и распространению общеимперских принципов управления, и учет специфических особенностей, исторически присущих отдельным местностям. В связи с этим, полномочия областных и уездных управлений подразделялись на общие с губернскими органами, и особенные, вызванные спецификой географического положения, необходимостью учета интересов местных властных элит, традиций и обычаев государственного управления коренного населения.

Украинская исследовательница Е. Прищепа считает, что частнособственнический правовой статус городов в Волынском регионе был одной из причин, которая негативно влияла на экономическое развитие края [11, с.129]. Официальные статистические источники второй половины ХІХ в. фиксируют на Волыни 12 городов (как и губернский центр Житомир, все они были административными центрами поветов: Ровное, Дубно, Заслав, Староконстантинов, Острог, Владимир-Волынский, Новоград-Волынский, Овруч, Ковель, Кременец, Луцк), а также 141 местечко, имевших статус городских поселений [11, с.129]. Некоторые из частных городов имели постоянных владельцев, как, например, Ровное (принадлежало князьям Любомирским). При переходе остальных из рук в руки частный статус городов сберегался, несмотря на то, что пять из них были центрами поветов. Царская администрация считала необходимым в будущем выкупить их у частных лиц в государственную казну, однако такие случаи были единичными, а законодательная база так и не была выработана.

Важным признаком землевладения в Подольской губернии было то, что подавляющее большинство имений находилось в частной собственности. Причем, если на протяжении XVIII в. отдельные семьи магнатов (Любомирские, Потоцкие) сосредоточили в своей собственности огромные латифундии, то со времени присоединения края к России продолжался процесс демагнатеризации землевладений, что объяснялось накоплением капиталов бывшими арендаторами и посессорами указанных поместий, которые смогли их выкупать, а также наследственными распределениями латифундий [17]. В связи с господством натурального хозяйства, жизнь частновладельческого города первой трети XIX в. мало чем отличалось от сельской. Большинство населения городов и местечек составляли крепостные крестьяне, занимавшиеся земледелием. Купеческое и мещанское сословие было в основном представлено еврейскими кагальными общинами. В отдельных городах (Махновка, Могилев, Тульчин, Немиров) существовали мещанские общины иностранцев. Лишь в Тульчине коренное украинское население пользовалось мещанскими правами в соответствии с предоставленной С.-Щ. Потоцким привилегией. [16].

В течение первой половины ХІХ в. многие белорусские города Слуцк, Несвиж, Старый Быхов, Сено, Ошмяны, Друя, Докшицы долго оставались в частном владении. Старый Быхов - уездный город, но до 1831 г. принадлежал Сапегам, конфискован после восстания 1831 г. Слуцк выкупила казна в 1846 г. за 343 тыс.р., у наследников князя Витгенштейна (получил город как приданое за женой - княжной Радивилл). Большинство частновладельческих белорусских городов были выкуплены казной в 1850-е гг. Почти все местечки принадлежали крупным и средним землевладельцам. Некоторые магнаты имели по несколько местечек. Графы Хрептовичи - Вишнево, Бешенковичи. Князь Витгенштейн - Налибоки, Глубокое, Крево. Граф Тышкевич - Воложин, Логойск. Князья Любомирские - Дубровно, Баево, Межев. Князья Сангушки - в Копысском уезде - Новый и Старый Толочин, Крупки, Смольяны. Сапеги - только в Быховском уезде - Пропойск, Новый Быхов, Дашковка, Гейшин. Все местечки Могилевской губернии были владениями частных лиц. Жители местечек, в основном крепостные крестьяне, занимались сельским хозяйством, ремеслом и торговлей, работали на промышленных предприятиях помещиков [15].

Частнособственный статус городов порождал ряд противоречий. Как отмечает, Е. Прищепа, только в этих городских поселениях еще со времен средневековья соседствовало переплетение прав частных с государственными. В частности, за их владельцами сохранялись права собственности на землю, сбора различных налогов с промыслов и торговли, а также т.наз. пропинационное право - монопольное производство и продажа спиртных напитков. Последнее, с введением государственной винной монополии в конце ХІХ в., было выкуплено у владельцев городов [11, с.129].

Ненормированными законодательно оставались и земельные отношения владельцев городов с жителями - собственниками движимого имущества, поскольку правом собственности на него владела лишь незначительная часть горожан. Кроме церквей, монастырей, и государства, которые владели земельными участками с недвижимостью, большинство городских жителей владели недвижимостью на чиншевом праве и платили в пользу собственников городов специальный земельный налог - чинш [11, с.130]. Жители частновладельческих городов, кроме того, выполняли определенные повинности в пользу владельца и не могли без разрешения администрации покидать город [14]. Укрепляя и защищая свои резиденции и города, магнаты ставили мещан в зависимость от своей политики в вопросах обороны, практически держа в своих руках механизмы руководства городским ополчением.

Уездные местечки, как правило, принадлежали местным земельным магнатам, которые руководили местечковой жизнью через своих представителей: управляющих местными предприятиями и экономов. Однако оседлость в городках евреев, число которых постоянно увеличивалось и которые приписывались к мещанскому или купеческому податному состоянию, привела к формированию в городках значительных еврейских общин, имевших свои выборные органы. В городах Волыни численный перевес был за евреями как следствие той политики, которую проводило правительство Российской империи, определив для них черту оседлости и не позволяя покупать землю. Ключевая роль еврейского населения проявлялась и в преобладании его в сфере городской торговли, ремесленного производства, предпринимательской деятельности. Местечковые евреи находились под большим влиянием религии, в частности, различных хасидских течений. Поскольку часть местечек стала волостными центрами, то руководители еврейских кагальных общин постоянно искали взаимопонимание с волостным начальством, с представителями земельных магнатов. Те, в свою очередь, вынуждены были также учитывать позицию еврейского местного руководства при проведении политики царского правительства в волости.

Особенность централизаторской политики царского правительства на территориях национальных окраин состояла в создании дополнительного уровня управления. Как отмечает Л. Лаптева, само существование указанного института свидетельствовало, что в империи есть значительные периферийные территории, которые не управляются общероссийскими законами. Локально-региональные особенности интеграции Западного края, по мнению исследовательницы были следствием своеобразного компромисса между централизаторскими устремлениями российского правительства и автономистскими устремлениями местной элиты [8; 9]. По мнению В. Шандры, генерал-губернаторство как административно-территориальная единица открывало определенные, хотя и весьма ограниченные, возможности выхода за рамки централизованного администрирования. Высокий статус генерал-губернатора и нечеткое законодательство относительно полномочий последнего создавало во многом уникальную ситуацию. Она имела место и ввиду ситуации острой конфликтности, которая существовала на территории Западного края в течении всего ХІХ в. Стремясь укрепить свои позиции на территории недавно присоединенных западных земель, самодержавие сохранило за правящими состояниями Речи Посполитой важные привилегии, требуя за это политической лояльности к Российской империи [10; 5].

Таким образом, можно сделать вывод, что частновладельческие города на территории Западного края Российской империи представляли собой самостоятельные административно-территориальное образования. Они существовали как реликтовые явления на присоединенных или приграничных территориях с целью постепенной интеграции последних в общеимперскую систему государственного устройства и местного управления. Сохранение местных особенностей управленческо-регулятивного характера, отражающих специфику геополитического положения, этнического состава населения, а также традиции социального управлении и нормативного регулирования общественных отношений было одной из составляющих региональной политики государства. Поскольку колонизационные устремления российского правительства в Юго-Западном крае наталкивались на сопротивление польских элитных прослоек и невосприятие низшими слоями малороссийского крестьянства, на новоприсоединенных территориях с отменой магдебургского права в городах и Литовских статутов ускорилось переведение края в рамки российской правовой системы, как централизованного так и местного управления, с целью их унификации и стабилизации.

Список источников и литературы

1. Бовуа, Д. Російська влада та польська шляхта в Україні 1793-1830 рр. / Д. Бовуа / Пер. з фр. З. Борисюк. - Львів: Кальварія, 2007. - 296 с.

2. Бовуа, Д. Шляхтич, кріпак і ревізор: польська шляхта між царизмом та українськими масами (1831 - 1863) / Д. Бовуа / Пер. з фр. З. Борисюк. - Київ: ІНТЕЛ, 1996. - 416 с.

3. Воронин, А. Записка о владельческих городах и местечках Юго-Западного края / А. Воронин. - К.: Тип. Е.Я. Федорова, 1869. Ч.1. 140 с.

4. Громакова, Н. Правобережна України як об'єкт реалізації польської "теорії східних кресів" у першій половині ХІХ ст./ Н. Громакова // Наддніпрянська Україна: історичні процеси, події, постаті: Збірник наукових праць. - Дніпропетровськ: Видавництво Дніпропетровського університету, 2006. Вип.4. С.38-45.

5. Чернецький, Є. Правобережна шляхта за російського панування (кінець XVIII - початок XX ст.). Джерела, структура стану, роди / Є. Чернецький. - Біла Церква: Видавець Олександр Пшонківський, 2007. 167с.

6. Денисюк, В. Польська політична доктрина та Волинь у кінці XVIII - 30-их роках ХІХ ст. / В. Денисюк // Матеріали ІІІ Волинської Міжнародної історико-краєзнавчої конференції. 12-13 листопада 2010 року. - Житомир: Видавництво Житомирського державного університету ім. Івана Франка, 2010. - С..36-38.

7. Дамбаева, О.П. Область в системе государственного устройства и управления Российской Империи (XVIII - начало XX вв.): дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.01. / О.П. Дамбаева - Екатеринбург, 2006. - 245 с.

8. Лаптева, Л.Е. Региональное и местное управление в России (вторая половина XIX в) / Л.Е. Лаптева. - М., 1998.

9. Лаптева, Л.Е., Шутов, А.Ю. Из истории земского, городского и сословного самоуправления в России / Л.Е. Лаптева, А.Ю. Шутов. - M., 1999.

10. Поляки на Хмельниччині: погляд крізь віки. Збірник наукових праць за матеріалами міжнародної наукової конференції (23-24 червня 1999 р.). - Хмельницький: Поділля, 1999. - 600 с.

11. Прищепа, О.П. Правові та економічні аспекти розвитку приватновласницьких міст Волині у другій половині ХІХ - початку ХХ ст. / О.П. Прищепа // Бердичів древній і вічно молодий: матеріали науково-краєзнавчої конференції, 8-14 червня 2005 року / гол.ред. М.Ю. Костриця. - Житомир: видання М. Косенко, 2005. - С. 128-132. (Велика Волинь: наук. зб. пр. Житомирського науково-краєзнавчого товариства дослідників Волині. Вип.32)

12. Прищепа, О. Порівняльні характеристики формування бюджетів державних і приватновласницьких міст Волинської губернії (друга половина ХІХ - початок ХХ ст. / О. Прищепа // Наукові записки університету «Острозька Аакадемія». - Острог, 2001. Вип.1. - С.95-101.

13. Левицький, Д. Вплив середньовічного міського права на формування правових систем Центральної та Східної Європи / Д. Левицький // Право України. - 2005. - №2. - С.112-114.

14. Грицкевич, А.П. Частновладельческие города Белоруссии в XVI-XVIII вв./ А.П. Грицкевич. - Мн., 1979.

15. Чепко, В.В. Города Белоруссии в первой половине XIX века: экономическое развитие / В.В. Чепко. - Мн., 1981. - 143 с.

16. Петренко, О.С . Панський маєток на Східному Поділлі наприкінці XVIII - у першій третині XIX ст.: соціально-економічні та етноконфесійні відносини: Автореф. дис... канд. іст. наук: 07.00.01 / НАН України; Інститут історії України / О.С. Петренко. - К., 2005. - 19 с.

17. Петренко, О.С. Цеховий устрій приватних міст та містечок Східного Поділля / О.С. Петренко // Проблеми історії України XIX - поч. ХХ ст. - К.: Вип. II. - 2001. - С. 127 - 136.

Наталья Алексеевна Зиневич, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института украинской археографии и источниковедения им. М.С. Грушевского Национальной академии наук Украины.

УДК 94(476)[18/19]:314.1

Сергей Шимукович (Минск)
ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В УЕЗДНЫХ ГОРОДАХ БЕЛАРУСИ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВЕКОВ КАК ФАКТОР, ВЛИЯЮЩИЙ НА УПРАВЛЕНИЕ РЕГИОНОМ (НА ПРИМЕРЕ УЕЗДНОГО ГОРОДА ДИСНА ВИЛЕНСКОЙ ГУБ.)

Статья посвящена анализу демографической ситуации в отдельно взятом белорусском городе. Показана неоднозначность статистического учета населения города на протяжении XIX - начала XX века. Анализируются разнообразные факторы, влиявшие на изменение числа жителей города, их социальную и конфессиональную принадлежность. Проанализированы некоторые аспекты, связанные с управлением городами и правительственной политикой по развитию городов белорусского региона.

Северо-Западный край был особым регионом в Российской империи. Эта территория, входившая ранее в состав Речи Посполитой, за столетний период нахождения в составе российского государства все равно сохранила многие отличия, не смотря на активную политику по унификации края. Национальная политика русификации, проводимая на протяжении XIX века, сопровождалась мероприятиями, направленными на экономическое и правовое сближение Северо-Западного края и русского центра империи. Тем не менее, многие атавизмы бывшей Речи Посполитой продолжали определять жизнь края, это и наличие черты еврейской оседлости, и «ополяченность» многочисленной, преимущественно очень бедной шляхты при существовании огромных латифундий местных магнатов.

Еще одной отличительной особенностью края было достаточно большое число городских поселений, преимущественно небольших по размерам и числу населения, а также длительная историческая традиция городского самоуправления белорусских городов. Белорусские города в этническом плане представляли собой островки концентрации нацменьшинств на территории, заселенной белорусами. Все эти факторы серьезно влияли на подходы, которые применяло центральное правительство по управлению городами и регионом.

Городовое положение 1870 года, на основании которого в империи была проведена реформа управления, в Северо-Западном крае было введено только в 1875 году. Область действий городских органов строго ограничивалась территорией города, однако не было чёткого разграничения компетенции между городским самоуправлением и полицейским управлением, более того, самоуправление находилось в прямой зависимости от полиции. По проектам обязательных для жителей города постановлений думы, управа должна была получить заключение начальника местного полицейского управления. Важнейшие из постановлений, касавшиеся, например, изменений планов городов, отчуждения принадлежащих городу земель, получения крупнейших займов, поручительства от имени города и установления новых сборов, утверждались центральным правительством или соответствующим министерством [1, с. 160].

В задачи городского самоуправления входили в основном культурно-хозяйственные дела: «внешнее благоустройство города (согласно утвержденному правительственными властями плану), содержание городских коммуникаций, попечение о благосостоянии городского населения (народное продовольствие, здравоохранение, принятие мер против пожаров, содержание больниц, театров, библиотек, музеев и т.д.), забота о народном образовании и прочее» [2, с. 78].

Городские общества белорусских городов и их выборные органы контролировались правительственной властью, мешая городским органам принимать решения необходимые в той или иной ситуации. Еще более жесткий контроль был введен по принятию Городового положения 1890 года, по которому был увеличен имущественный ценз выборщиков и еще больше ограничено участие «иноверцев» в выборных органах самоуправления.

Тем не менее в конце XIX века белорусские города активно росли, чему способствовало железнодорожное строительство, отмена крепостного права, промышленный переворот и другие факторы. В начале XIX века белорусские города еще «спали», промышленность, за редким исключением, в них отсутствовала, лишь торговля играла значительную роль. К концу XIX века наблюдается бурное промышленное развитие, складывались будущие промышленные центры Беларуси. Их образованию способствовали экономическая конъюнктура, наличие свободных капиталов, рабочих рук, близость и удобство путей сообщения, наличие местных традиций, особенностей.

Рост числа жителей любого города всегда напрямую связан с его экономическим состоянием, в кризисные годы его население, как правило, уменьшалось, в годы роста конъюнктуры соответственно, увеличивалось. В конце XVIII века в переживавшей серьезную депрессию Дисне, по оценке Ottona Hedemanna, проживало около 2100 человек. Эти цифры историк получил из расчета, что в каждом из 307 домов, зафиксированных в городе на 1790 год, проживало в среднем по 7 человек [3, p. 46].

Первая точная цифра о числе жителей города приводится относительно к 1828 году в годовом отчете минского губернатора. Население Дисны составило 2802 жителя, в городе имелось 330 жилых домов [4, с. 511]. Косвенно эти данные подтверждают относительную правильность расчетов O. Hedemanna, хотя по этим данным на один жилой дом в городе приходилось в среднем по 8,5 жителя, в то время как польский исследователь исходил из расчета 7 человек, проживающих в одном жилом строении.

По прошествии десяти лет, к 1838 году, население города не выросло, в Дисне проживало всего 2807 человек, в том числе мужское население города составило 1393 человек, женское 1414. Несколько увеличилось население города к 1840 году (2975 человек), мужчин насчитывалось 1566 человек, женщин 1409 [5, с. 513]. На протяжении последующих 20 лет наблюдается значительный рост городского населения. Так, в 1858 году в городе проживало 5183 человека, Дисна входит в число наиболее крупных городов Виленской губернии. Впервые можно точно узнать конфессиональный состав жителей города. Так, наиболее крупную группу населения составляли иудеи (1949 жителей), чуть меньше проживало в Дисне православных (1675), и третьей по значению группой были католики (904 жителя). Остальные вероисповедания были представлены крайне незначительно [6, с. 307, 314]. В последующие годы оценка конфессионального состава жителей города будет меняться настолько кардинально, что это может вызвать определенное недоверие к приводимым данным. Но как бы не оценивалась доля православной и католической составляющей среди жителей, определяющей будет тенденция к росту доли еврейского населения города.

В городе уже с начала XIX века иудеи преобладали над каждой другой группой вероисповеданий по отдельности, но еще не составляли абсолютного большинства. Дисна изначально была торговым городом, конкурировать с евреями в торговой сфере в XVII - XVIII веках пыталась община дисненских православных купцов, но безуспешно.

Период роста числа жителей города прервался в конце 1850-х годов. К 1861 году число жителей даже несколько уменьшилось (до 4802 жителей), а обывателей, приписанных к городу, насчитывалось 4958 человек. Разница в цифрах между реально проживающими и приписанными жителями показывает тенденцию к так называемому «отходничеству», связанному с поиском работы за пределами не только города, но и региона. Жители Дисны и уезда активно искали средства к существованию в Прибалтике и столице, для чего и брали паспорта. Только в 1861 году в Дисне было выдано 642 паспорта, что составило более 12 % от всего населения города [7, с. 10-11]. Интересен сословный состав жителей города (см. Таблицу 1).

Таблица 1. Распределение жителей города по сословиям в 1862 г .

Категория населения	Мужчин	женщин
потомственных дворян	61	47
дворян личных	72	30
духовенства	17	26
купцов	48	45
мещан	1875	2065
цеховых	4	8
временно-обязанных крестьян	3	5
воинских чинов на службе	160	-
воинских чинов бессрочно отпускных	12	-
воинских чинов в краткосрочных отпусках	22	-
отставных нижних чинов	141	-
солдатских детей	6	-
солдатских жен и дочерей	-	146
иностранных подданных	4	1
лиц, выше не упомянутых	18	8

Среди 4958 приписанных жителей насчитывалось:

Категория населения	Мужчин	женщин
мещан	1813	1796
рабочего класса	664	685

Из всего населения имуществом в Дисне владели всего 478 человек, в том числе 23 дворянина, 10 купцов, 280 мещан (200 из них являлись евреями), 79 ремесленников (из них 75 евреев), а также 26 нижних воинских чинов, они же имели право избирать органы городского самоуправления. Кроме того, недвижимостью в городе владело 60 иногородних купцов (евреев), при этом купцам принадлежали наиболее дорогая недвижимость в наиболее престижном районе старого города.

За пять лет кардинальных изменений в качественном составе жителей города не произошло, а численно население в 1866 году выросло до 6066 человек. При этом сохранилось превосходство христиан над иудеями, а православных было больше чем католиков.

Таблица 2. Распределение населения города по конфессиональной принадлежности в 1866 г .

Вероисповедание	Мужчин	женщин
евреев	1290	1345
православных	1066	1124
католиков	667	517
единоверцев и раскольников	28	6
протестантов	10	5
магометан	3	4

По сословиям из 6066 жителей дворяне составляли 232 человека, духовенства - 27, купцов - 43, мещан - 5089, крестьян - 36, военных, в том числе жен и детей солдат, а также жандармов, пожарных - 562 человека, плюс 5 иностранцев и 3 жителя из категории «нигде не указанных лиц». [8, с.193] Особенностью города являлось то, что в Дисне, по сравнению с другими уездными городами края, проживало достаточно много дворян. По числу еврейского населения Дисна также опережала остальные уездные города Виленской губернии. По сравнению с 1861 годом в Дисне почти в 3 раза уменьшилось число купцов и членов их семей, с 93 до 33. Мелкие городские купеческие капиталы вытеснялись крупными иногородними. Основной прирост населения обеспечивался за счет мещан. Еще одна особенность Дисны - в городе наблюдался низкий процент крестьянского населения. Все это говорит о пока еще стабильной экономической конъюнктуре, о развитии торговли по Западной Двине. Риго-Орловская железная дорога, убившая сплавную торговлю по Двине, еще только строилась.

За последующие 10 лет рост населения города был относительно незначителен, в 1877 году в городе проживало 6649 человек, что на 583 человека больше, чем в 1866 году. Сословный состав жителей также существенно не изменился: 196 дворян, 22 представителя духовенства, 232 - почетных граждан и купцов, 5318 - мещан и цеховых, 30 человек сельских сословий, 620 человек военных сословий, 16 иностранцев и 212 разночинцев. В сравнении с другими городами Виленской губернии в Дисне было ощутимо больше почетных граждан, представителей военных сословий и иностранцев, а также разночинцев. Одновременно в Дисне жило очень мало крестьян по сравнению с другими городами.

Наиболее значительные изменения показаны в конфессиональной принадлежности жителей города. Именно эти цифры позволяют усомниться в объективности составителя Памятной книжки губернии. В данном случае составитель либо допустил досадную техническую ошибку, либо сознательно сыграл в интересах католической «польской» партии. Так, количество православных жителей указано цифрой 883 человека (уменьшение почти в 2,5 раза), а католиков наоборот стало значительно больше - 2773 человек (увеличение почти в 2,5 раза), доля иудеев осталась прежней, их число почти не изменилось - 2962 человек. Другие конфессии в сумме дали еще 28 жителей [9, с. 220].

Показательно, что спустя полтора десятка лет известный белорусский краевед А.Сапунов в своей книге, посвященной реке Западной Двине и городам, лежащим на ее берегах, также показывает преимущество католического населения в городе над православным. Сложно сказать, кто предоставил исследователю данные о населении города, но он оценивает общее число жителей города цифрой - 8988 жителей, которые делились по конфессиональному признаку: православных - 1426, или 15,9 %; католиков - 3238, или 36 % от всего числа жителей; иудеев - 4307, или 48 %; остальное население - это 7 протестантов и 4 раскольника [16, с. 446].

Эти факты, возможно не совсем выверенные, позволили польским идеологам уже в начале XX века обосновывать инкорпорацию западной части Беларуси польским государством. «Исследователи» активно искали признаки «польскости» на белорусских и литовских землях, включенных в состав второй Речи Посполитой [17, p.14]. Но, в любом случае, трудно объяснить, каким образом, за очень короткий срок, в течении которого даже не происходит смена поколения, число православных жителей города уменьшилось более чем в два раза и соответствующим образом увеличилось число католического населения, и это всё при сохранении социальной структуры жителей Дисны. В городской хронике отсутствуют упоминания о каких-либо чрезвычайных событиях, которые могли бы столь существенно повлиять на подобное качественное изменение состава населения города.

Начиная с 1880-х годов рост населения города на протяжении 15 лет был стабилен. По данным «Обзоров Виленской губернии», которые ежегодно составлялись и издавались канцелярией губернатора, ежегодный прирост только по рождаемости составлял до 130 человек за год (в 1890-х годах) [10]. Наивысший пик естественного прироста населения в Дисне пришелся на последнее десятилетие XIX века, после чего произошел резкий спад, повлекший также и уменьшение числа жителей города.

По данным «Виленского календаря» в население города к середине 1880-х годов превысило 8 тысяч человек и продолжало увеличиваться [11, с. 171; 12, с. 132]. Уже в 1890-х годах использовавшиеся методы подсчета населения городов приходят в несоответствие с реалиями, порожденными сложной экономической ситуацией, промышленным переворотом, который накрыл Северо-Западный край и значительно повлиял на внутренние и внешние миграционные потоки, на отток рабочих рук из торговых городов и местечек в промышленные центры империи и края. Только из Дисненского уезда на протяжении 1893-1896 годов на заработки в другие регионы, преимущественно Прибалтику и Петербург, ушло 15836 человек, причем в 1896 году - 7908 человек [13, с.655]. В городе было много свободных рабочих рук, но отсутствовала промышленность, способная их использовать, поэтому, естественно, что люди уходили из Дисны (и их других городов) в поисках заработка.

Статистика продолжала учитывать как жителей города лиц, которые хотя и были прописаны в городе, но уже достаточно долго не проживали, работая на предприятиях в прибалтийских городах либо в столице империи. Это объясняет разнобой в данных, приводимых в разнообразных справочных изданиях, и отличные от указанных результаты всеобщей переписи населения империи 1897 года. Так, в «Памятной книге Виленской губернии на 1898 год», составленной губернскими статистиками на основании данных о прописанных в городе лицах, население Дисны в 1896 году показано цифрой 9133 жителей, а в «Обзоре Виленской губернии за 1900 год» население Дисны и вовсе достигает 9489 человек [14; 10, с. 26]. В тоже время по данным всеобщей переписи населения 1897 года, в Дисне реально проживало всего 6756 человек.

В конце XIX века темпы роста населения в Дисне из всех городов Виленской губернии были самыми высокими. Для сравнения, в 1884 году в Лиде проживало 4040 человек, в Ошмянах - 6073, в Свенцянах - 7090 и в Вилейке 3940 жителей [15, с. 138]. К 1895 году Дисна, по данным статистики, была самый крупным уездным городом губернии.

Первая всеобщая перепись населения российской империи проводилась в 1897 году по самым современным на тот момент методикам. Как уже указывалось, переписчики обнаружили в городе реально проживавших 6756 жителей. Необходимо отметить то, что изменений в сословной структуре жителей почти не произошло. Число дворян, духовенства и чиновничества почти не изменилось, значительно уменьшилось по сравнению с показателями предыдущих лет лишь число проживавших в городе мещан, но зато стало больше крестьян - их теперь в Дисне насчитывалось 786 человек (это более 11 %). Реально указана конфессиональная принадлежность жителей города и эти показатели не вызывают никаких сомнений. Так, православных в городе насчитали 1205 жителей или 17,8 %; католиков - 882 или 13 %; евреев - 4617 человек или 68,5 % от всего городского населения. Остальные - это магометане, протестанты, старообрядцы, они составили 0,7 % населения, или 52 человека [18, с. 75].

Интересно, что на белорусском языке говорили 1567 жителей города, то есть и православные и католики (за очень редкими исключениями), на великорусском говорили 396, на малорусском (украинском) 2, на польском - всего 187 (преимущественно дворяне), на иврите 4590, хотя евреев проживало 4617 человек. Оставшиеся 26 евреев говорили, скорее всего, на русском или на белорусском. Эти данные лишний раз доказывают, что на Беларуси католик - это не поляк, как это активно пытался доказать Эдвард Малишевский, который усиленно искал проявления «польскости» в Дисненском уезде в начале XX века [17, p. 14].

В начале XX века жесткий экономический кризис четко определил перспективы белорусских городов. В выигрыше оказались все населенные пункты, через которые прошли железные дороги. Дисна к числу таковых городов не принадлежала. Как результат, в 1904-1908 годах происходит еще один спад численности горожан. Если в 1904 году число горожан составляло 9113 человек (4501 мужчин и 4612 женщин), большинство из которых (68 %) были евреями [19, с. 63], то в 1909 году в городе проживало всего 7307 человек. Бывший крупнейший уездный город Виленской губернии - Дисна - уступает по числу жителей Лиде (11056), Сморгони (12091), Ошмянам (7979) [20, с. 29].

Данные по конфессиональному составу горожан на 1910 год логично укладываются в устоявшуюся десятилетиями структуру: лидирующие позиции занимают евреи, их 3973 или 54,4%, на втором месте находятся православные, их 2149 человек, или 29,4 %; на третьем месте - католики, их 1161 или 15,9 %. Остальных вероисповеданий 0,3 % или 20 человек [21, с.73].

В связи с экономическим подъемом, начавшимся с 1909 года, городское население Дисны в 1913 году выросло до 8,5 тысяч человек и продолжало расти дальше [22, с. 20]. Согласно данным общероссийского статистического ежегодника в 1912 году совокупное население городов Дисны и Друи (заштатный город уезда) составило 13,6 тыс. человек, а в 1915 году - 14,5 тыс. человек [23, с.33].

Средний темп роста городов Беларуси за период 1897-1913 годов составил около 150 %. Были города, такие, как Полоцк, Гомель, Орша, Лида, темпы роста которых составили 180-280 %. Это были бурно развивавшиеся промышленные центры, располагавшиеся на оживленных железных дорогах. Темпы роста некоторых городов были ниже, в том числе и у Дисны, всего 126,5 % [22, с.21].

Стоит упомянуть, что наемная сила в рассматриваемом нами городе уже не стоила так дорого, как в начале или середине XIX века. Так, мужчина-чернорабочий получал за день до 1 рубля, женщина - до 60 копеек. Это были средние цифры по губернии за 1910 год. Прислуга в домах городской аристократии стоила 8-10 рублей в месяц без содержания, и 2-4 рубля с содержанием [21, с. 118].

В 1904 году в городе были самые дешевые квартиры во всем Северо-Западном крае. Например, аренда квартиры из 6 комнат и более обходилась в 100-200 рублей за год, аналогичная квартира в Лиде обошлась бы уже в 600 рублей. Аренда квартиры из 4-6 комнат в Дисне обходилась в 50-100 рублей за год, аналогичная в Лиде - 200-500 рублей. Малая квартира (до 4-х комнат) в Дисне стоила 25-50 рублей за год, аналогичная в Лиде - 150-200 рублей [19, с. 68-128]. Очень медленными темпами увеличивался жилой фонд города, что также было показателем слабости и, возможно, неопределенных перспектив экономического развития города. Так, если в 1897 году в Дисне насчитывалась 1171 квартира, то в 1910 году их стало всего 1235, что на фоне других городов Беларуси дало самый незначительный прирост [24, с. 177-190].

Не смотря на наличие большого количества свободных рук, город не стал промышленным центром. В этом была определенная вина купцов, не желавших инвестировать в долгосрочные рискованные проекты промышленного строительства. Торговые операции всегда приносили быструю и верную прибыль. Но более всего содействовало всяческому развитию городов железнодорожное строительство. В нашем случае железная дорога не только обошла город стороной, но более того, Риго-Орловская дорога, взяв на себя весь грузопоток, убила торговлю по Западной Двине - многовековой источник относительно стабильного существования для Дисны и еще ряда городов на берегах этой крупнейшей в северной части Беларуси реки.

Правительство проводило политику недопущения в белорусские города польского населения из перенаселенных Привисленских губерний с целью не допустить повторной полонизации региона. Соответственно, белорусские города не получили возможных инвестиций, которые могли поспособствовать их еще более быстрому экономическому развитию. Так, виленский генерал-губернатор П.Д. Святополк-Мирский в своем аналитическом отчете отмечал, что «стремясь оберечь местное население от наплыва новых элементов польской народности, которые могли бы усилить ее в местных городах, я в отношении городского населения принимаю меры, чтобы облегчить единение польского и русского обществ, внести успокоение в местную общественную среду в сознании, что слияние разнородных элементов возможно лишь в состоянии мирного покоя, а не враждебной бури. Городской элемент поляков более либерален и поэтому более настроен против правительственной власти и ее политики, чем элемент помещичий, представляющий из себя группу консерваторов» [25, с.113]. Сообразно с данным мнением выстраивалась и проводилась программа управления белорусским регионом в рассматриваемый период.

Список использованной литературы

1. Еремян В.В., Федоров М.В. История местного самоуправления в России (XII - нач. XX в.) : Учеб. пособие / В.В.Еремян, М.В.Федоров. - М. : Изд-во Рос. ун-та дружбы народов, 1999. - 292, [3] с.

2. Лаптева Л.Е., Региональное и местное управление в России. Вторая половина XIX века / Л.Е. Лаптева. - М., 1998.

3. Hedemann O. Dzisna i Druja. Magdeburskie miasta / O. Hedemann. - Vilno, 1936.

4. Из отчета Минского губернатора за 1828 г. о городских доходах и расходах // Белоруссия в эпоху феодализма : Сб. док. и материалов: В 3 т. / Акад. наук БССР, Ин-т истории, Арх. упр. МВД БССР; [Редкол.: А.И.Азаров и др. ]. - Мн. : Изд-во АН БССР, 1959-1961. - Т. 3: Воссоединение Белоруссии с Россией и ее экономическое развитие в конце XVII-первой половине ХIХ века (1772-1860) / Сост.:В.В.Чепко, В.В.Шатилло; Ред.:В.В.Чепко,В.Н.Жигалов - С. 511 (625 с.)

5. Сведения о населении городов Минской и Гродненской губернии // Белоруссия в эпоху феодализма : Сб. док. и материалов: В 3 т. / Акад. наук БССР, Ин-т истории, Арх. упр. МВД БССР; [Редкол.: А.И.Азаров и др. ]. - Мн. : Изд-во АН БССР, 1959-1961.. - Т. 3: Воссоединение Белоруссии с Россией и ее экономическое развитие в конце XVII-первой половине ХIХ века (1772-1860) / Сост.:В.В.Чепко,В.В.Шатилло; Ред.:В.В.Чепко,В.Н.Жигалов - С. 513 (625 с.)

6. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба: Виленская губерния / Сост.: А. Корево. - Вильно, 1859.

7. Экономическое состояние городских поселений Европейской России в 1861-1862 гг. - Часть 1. - СПб., 1863.

8. Памятная книжка Виленского генерал-губернаторства на 1868 год. - СПб., 1867.

9. Памятная книжка Виленской губернии на 1879 год. - Вильно, 1879.

10. Обзоры Виленской губернии за 1883-1900 годы. - Вильно, 1884-1901.

11. Виленский календарь на 1888 год. - Вильно, 1887.

12. Виленский календарь на 1901 год. - Вильно, 1900.

13. Из отчета виленского губернатора №18 за 1896 год // Дакументы і матэрыялы па гісторыі Беларусі / Акад. навук БССР, Ін-т гісторыі; Пад рэд.: Н.М.Нікольскі і інш.. - Мн. : Выд-ва Акад. навук БССР, 1940.. - Т. 2. - Мн., 1940.

14. Памятная книжка Виленской губернии на 1898 год.

15. Виленский календарь на 1885 год. - Вильно, 1884.

16. Сапунов А.П., Река Западная Двина. Историко-географический обзор / А.П.Сапунов. - Витебск, 1893.

17. Maliszewski E. Polacy i Polskosc na Litwe i Rusi / E. Maliszewski. - Warszawa, 1914.

18. Первая всеобщая перепись // Сост. Ширяев Е.Е. Беларусь : Русь Белая, Русь Черная и Литва в картах / Е.Е.Ширяев; Моск. о-во Белорус. культуры им. Ф.Скорины. - Мн. : Навука і тэхніка, 1991.

19. Города России в 1904 году. - СПб., 1906.

20. Обзор Виленской губернии за 1909 год. - Вильно, 1910.

21. Города России в 1910 году. - Петроград, 1914.

22. Богданович А.В., Сидоров П.А., Города Белоруссии. Краткий экономический очерк / А.В. Богданович, П.А. Сидоров. - Мн., 1967.

23. Статистический ежегодник России за 1915 год. - Петроград, 1916.

24. Экономика Белоруссии в эпоху империализма 1900-1917 / [М.Г. Матусевич и др.; под ред. Г.Т. Ковалевского и др.]; Академия наук Белорусской ССР, Институт экономики. - Минск : Издательство Академии наук БССР, 1963. - 420, [2] с.

25. Всеподданнейший отчет...» виленского, гродненского и ковенского генерал-губернатора П.Д. Святополк-Мирского Николаю II // Беларускі гістарычны часопіс. - №2. - 1997. - С.94-116.

Сергей Фадеевич Шимукович, кандидат исторических наук, доцент, заместитель директора института государственной службы - декан факультета подготовки Академии управления при Президенте Республики Беларусь.

УДК 351.755.361

Александра Онищук (Вроцлав)
УРБАНИЗАЦИЯ БЕЛОСТОКА: ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ НА ОСНОВЕ ПЕРВОЙ ВСЕОБЩЕЙ ПЕРЕПИСИ НАСЕЛЕНИЯ 1897 г.

В статье рассматриваются результаты первой всеобщей переписи 1897 г., которые, несмотря на статичный характер материала, могут служить интересным источником для изучения вопросов, связанных с процессами урбанизации. Во внимание приняты такие показатели как возраст, сословие, грамотность, профессии.

Понятие урбанизации имеет двойной характер: с одной стороны, это процесс, а значит, нечто динамичное (изменение человеческой деятельности, общественно-экономические изменения, поведение населения), с другой же, урбанизация может рассматриваться как состояние (т.е. результат процесса - численность и размер центров оседлости, пропорции городского и сельского населения, уровень концентрации населения в больших городах) [12, c.37].

Развитие города (то есть урбанизация в первом значении) зависит, как заметил Витольд Кусински, от трех факторов: природных, технических и особенно общественно-экономических [5, c.29]. Все они влияют на преображение города, на изменение его функций, а также формируют пространственную структуру города: его размер, планировку и урбанизированный облик [5, c.29]. Кажется, что между структурой населения и процессами урбанизации существует корреляция. Поэтому считаю необходимым включить в обсуждение темы урбанизации исследование населения городской территории. Исходя из этого предположения, будет проведен анализ результатов переписи населения Белостока.

Современные общие переписи содержат множество критериев, согласно которым разделяется изучаемое население, что способствует более полному анализу его свойств. Исходной идеей является отход от прямого, известного уже в древнее время (Египет, Израиль) [1, c.611] подсчёта по «головам» [2, c.40]. Цель современных «счётных мероприятий» - изучение популяции в развитии, что позволяет указать на перемены и спрогнозировать тенденции будущего [9, c.11].

При проведении всеобщей переписи 9 февраля 1897 г. считалось все население, находившееся в данный момент в данном месте (а также временно отсутствующее), причем во внимание принимались следующие аспекты: вероисповедание, язык, социальное положение, грамотность, профессия; также была выделена подкатегория лиц с физическими недостатками. Результаты исследований для всей Гродненской губернии были изданы 7 лет спустя в виде книги под названием Первая всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г. т. XI, Гродненская губерния (Санкт-Петербург, 1904). Они были представлены на 320 страницах, включая 28 различных таблиц, в которых сопоставлялись исходные данные. Кроме многообразия таблиц, еще одним достоинством переписи является группировка данных согласно территориальным единицам (здесь присутствуют как данные обо всем населении губернии, так и более подробные, касающиеся только уездов, городов, уездов без учёта городов или только городов). Все это способствует адекватному воспроизведению структуры изучаемой группы. Несмотря на допущенные при проведении переписи неточности, этот статистический материал следует считать вполне качественным и соответствующим действительности [11, c.4-22]. Это первая настолько точная перепись. К сожалению, отсутствуют данные, с которыми можно бы было сопоставить ее результаты, что с методологической точки зрения было бы полезным.

При изучении населения Белостока нами были приняты во внимание такие факторы, как вероисповедание и язык, важные для реконструкции этнического состава. Следующий аспект, на который стоит обратить внимание, это принадлежность к определенному сословию. Далее будет рассмотрен еще один особенно важный с точки зрения урбанизации аспект - профессиональный.

Для более ясного понимания описываемых нами явлений, данные по Белостоку будут сопоставлены с данными для города Гродно, который в 1897 году считался вторым по величине городом губернии, хотя его население было на 30% меньше (66 032 человека проживало в Белостоке и 46 919 - в Гродно). Необходимо отметить, что данные относительно духовных лиц не вошли в сферу нашего интереса.

Общие цифры

По площади Белостокский уезд (отсутствуют данные для самого города) занимал среди всех уездов Гродненской губернии последнее место - 2 551,8 квадратных верст; для сравнения - Слонимский, самый большой - 6 261, 1 кв. верст [10, c.1]. Однако этот небольшой по размеру Белостокский уезд обладал наибольшей плотностью населения - 80,97 человек на квадратную версту, а слабее же всех заселён был Слонимский уезд [10, c. IV]. В то же время в Гродненском уезде проживало 54,67 человека на квадратную версту. Уже эти замечания позволяют сделать вывод относительно застройки Белостока. Небольшая, но густо заселенная поверхность предполагает собой иной тип застройки, чем города, «обладающее пространством».

Население Белостокского уезда - 109 161 мужчин и 97 454 женщин (в целом, 206 615 лиц). В самом Белостоке, отличающемся по этому показателю от других городов губернии, проживала почти третья часть всего населения уезда (66 032) [10, c.42]; остальные крупные населенные пункты - Гониондз, Кнышин и Сураж насчитывали менее четырех тысяч жителей. Белосток абсолютно доминировал в уезде как центр оседлости. Для сравнения, в Гродненском уезде городское население Гродно составляло пятую часть всего населения, а в Слонимском уезде население Слонима составляло лишь пятнадцатую часть от числа всех жителей уезда [10, c.1]. Белосток, как видно, был особенно привлекательным для поселения, доказательством чего является почти двойной рост его жителей за двадцать лет до переписи (1878-1897) [4, c.258].

О значительной степени социальной мобильности свидетельствует происхождение населения: лишь 49% жителей города принадлежало к местному населению (уроженцы Белостокского уезда), 31% приехал из других уездов Гродненской губернии.

Таблица I: Распределение населения Белостока по сословным группам и месту рождения

Место рождения Сословные группы	Сельское сословие	Потомственные дворяне	Личные дворяне, чиновники не из дворян и их семьи	Прочие сословия	Все сословия
Уроженцы того же уезда, где живут	3 766	319	65	27 877	32 027
Уроженцы других уездов той же губернии	4 158	230	136	15 653	20 177
Уроженцы других губерний	4 566	744	235	7 579	13 124
Уроженцы других государств государств	54	15	3	632	704
Итого	12 574	1 308	439	51 741	66 032

Источник: Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. - Т. XI. Гродненская губерния. - Санкт-Петербург, 1904. - С. 42 - 45.

В 1897 г. в Гродненской губернии проживало 2 943 человека, рожденных в других государствах, из которых 1 208 проживало в городах этой губернии (в Гродно - 201 человек) [10, c.42]. Следует подчеркнуть, что 58% жителей всей губернии, которые были рождены за границей, проживали именно в Белостоке. Это объясняется развитием промышленности региона, поскольку большинство заводов строилось прусскими и польскими (в том числе и еврейскими) предпринимателями. Часть из них приехала в Белосток около 1832 г., когда после установления таможенного барьера между Царством Польским (Королевством Польским) произошел кризис в польском суконном производстве, зависимом от российских рынков. Таким образом, многие предприниматели преодолели таможенную границу [3, c.18-19]. Часть из них осталась и получила статус российских подданных.

Жителей, рожденных за границей Российской империи (эту категорию можно отнести к двум группам населения: 1. дети подданных Российской империи, рожденные в других государствах и 2. натурализованные иностранцы, которые получили статус подданных Российской империи на основании закона от 1864 г.), данные статистического материала отличают от иностранных подданых - итак, в Белостоке проживало 1 413 иностранцев, что составляет 2,1% всех жителей Белостока. Исходя из приведенных данных можно утверждать, что Белосток - «самый иностранный» город Гродненской губернии. Иностранцы в Белостоке составляли 30% всего иностранного населения губернии, в том числе они составляли 75% всех иностранцев, проживающих в городах Гродненской губернии, что является, на наш взгляд, весьма показательной тенденцией. В то время в Гродно постоянно проживало 144 иностранных подданных, а во всей губернии 4 722 жителя имели такой статус.

В 1897 г. иностранцы, проживающие в Белостоке, это в большинстве своем постоянное население, а не приезжающие на короткий период граждане других государств. В Белостоке во время переписи жителей, относящихся к категории временно прибывшего населения, было зафиксировано 14 мужчин и 7 женщин. В том же году в Гродно не проживали иностранные подданные, лишь временно пребывающие в городе [10, c.4]. Надо заметить, что количество людей, приехавших из-за рубежа, весьма влияло на архитектуру и характер города. Как уже было сказано, иностранцы (по большой степени из немецкоязычных стран) выступали в городе в качестве строителей заводов, инициаторов создания предприятий. Без сомнения, они привозили с собой новые знания, неизвестные городским мастерам строительные методы и идеи, влияя на урабанизационные процессы.

Таблица II: Распределение населения (не местных и иностранцев)

по месту рождения (иностранные государства)

Государство	Не местные уроженцы		Иностранные подданные
	Мужчины	Женщины	Мужчины	Женщины
Австро-Венгрия	70	48	146	124
Бавария	1	-	1	-
Бельгия	1	2	2	1
Болгария	-	2	-	1
Великобритания	2	-	3	1
Вюртемберг	2	-	-	-
Германия	44	52	29	40
Голландия	-	1	1	1
Греция	1	-	-	-
Дания	1	-	-	-
Италия	3	-	2	-
Пруссия	179	231	500	520
Саксония	5	5	6	5
Сербия	-	1	-	-
Турция (европ. и азиат.)	17	-	15	-
Франция	3	7	2	4
Швейцария	2	5	2	5
Персия	1	1	1	-
США	1	3	-	-
Бразилия	5	-	-	-
Все иностранные государства	342	362	710	703

Источник: Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. - Т. XI. Гродненская губерния. - Санкт-Петербург, 1904. - С. 54.

Распределение населения Белостока по возрастным группам позволяет проследить тенденции, типичные для всех городов губернии, такие как заметное преобладание женщин в большинстве сословных и возрастных групп. Как правило, этот перевес не касался группы 20-29-летних - здесь имела место обратная тенденция, но в Белостоке она особенно четко видна: женщины составляли здесь лишь 49.72% населения. Этот численный перевес мужчин уже авторами комментария к изданию статистического материала объяснялся «наплывом из сельских местностей массы рабочего люда, а, кроме того, присутствием значительного количества войска» [10, c.X].

Таблица III: Распределение населения по возрастным группам

Возраст	Мужчины	Женщины
Дети моложе 1 года ? Года	913	900
От 1 года до 9 лет включая	7 167	7 026
10-19	6 479	8 146
20-29	8 897	6 382
30-39	3 999	3 863
40-49	2 612	2 683
50-59	1 800	1 930
60-69	1 078	1 058
70 и больше	547	515
Неизвестного возраста	16	20
Итого	33 508	32 524

Источник: Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. - Т. XI. Гродненская губерния. - Санкт-Петербург, 1904. - С. 110 - 111.

Грамотность и образование

Рост значения образования, как один из факторов, сопровождающих процессы урбанизации, ярко прослеживается в Белостоке. В конце XIX ст. в городе находилось множество учебных заведений (самая престижная реальная школа, бывший Институт Благородных Девиц и обилие низших школ, общих и конфессиональных) [8, c.178-181], которые являлись одной из причин притока населения из окружающих местностей в Белосток и могут рассматриваться как «фактор, способствующий урбанизации» [4, c.279].

Общий уровень грамотности в целой Гродненской губернии составлял в 1897 г. 29.2% (48.4% в городах). Согласно общей «городской» тенденции, население Белостока по большой части было грамотным (49,3%), причём общая грамотность населения уезда была особенно высокой - составляла 42,8%, что резко отличало этот уезд от остальных. Даже, если в других уездах и других городах уровень грамотности был выше, чем в Белостоке (примером служит Гродно с 53.9 % или Волковыск с 57.6 % грамотных), Белостокский уезд в целом резко преобладает над другими по численности грамотных. Это можно объяснить доминирующей позицией Белостока в уезде; как уже отмечалось ранее, жители Белостока составляли третью часть населения уезда, что и объясняет высокие статистические показатели. Можно предполагать, что отсутствие других городских центров, «производящих» хотя в минимальной степени образованную рабочую силу, обеспечивало Белостоку лидирующую позицию в районе.

Наиболее образованными были дворяне и чиновники не из дворян: уровень их грамотности составлял 85% (наиболее значительный для девушек в группе 10-19 лет и мужчин 20-29 лет) [10, c.64]. В высших учебных заведениях разного типа обучалось 96 человек (в том 6 женщин). В средних школах училось 735 человек (в том 313 женщин) [10, c.64].

Интересно, что в следующей группе, т.е. среди 50 104 почетных граждан, купцов, мещан и других городских сословий, было только 48,4% (24 243) грамотных (самое большое количество - в возрастной группе девушек 10-19, чуть меньше среди мужчин 20-29-летних). Лишь 34 человека обучались в высших учебных заведениях (в том 7 женщин) и 479 в средних школах (в том 165 женщин) [10, c.65]. Особое внимание привлекает возрастная группа парней 10-19-летних: среди них в два раза больше учеников средних школ, чем в старшей группе.

Можно было бы предположить, что категория сельского населения (крестьяне, казаки, иностранные поселенцы) была грамотной в незначительной степени, однако, как указывают данные, 45% из них принадлежало к числу грамотных. Правда, высоко образованными их назвать нельзя: только 2 мужчин из этой группы поступили в высшее учебное заведение, а 67 учились в школе (в том числе 9 женщин) [10, c.65].

Статистический материал также содержит данные о лицах, не принадлежавших к выше обозначенным группам, и отдельно об иностранцах. Стоит отметить, что именно в этой последней категории процент грамотных наиболее высок - достигает 65,3% всех иностранцев. По данным, лишь 3 мужчин и такое же количество женщин получали образование в высших и 66 (в том числе 17 женщин) в средних учебных заведениях, что предположительно является неточностью в подсчётах.

На основании данного материала можно предполагать, что относительно высокий уровень грамотности и образования влиял на степень «городского» характера Белостока, на способ времяпрепровождения, который можно было считать все более «городским». Грамотность способствовала развитию полиграфических предприятий, расширению круга читателей, имеющих доступ к политической литературе, выпускавшейся бурно развивающимися рабочими организациями.

Профессии

Структура занятий белостокского населения была связана с функциями самого города. В конце XIX ст. Белосток являлся центром промышленности, особенно суконной (о чем свидетельствует его слава «Манчестера Севера»), имеющей здесь долгую традицию, насчитывавшую десятилетия. Город играл также роль административного центра (главный город уезда) и военного центра (большое количество военных сил, располагавшихся здесь, было связано с приграничным положением города; численность гарнизона возросла в связи с восстаниями в Царстве Польском). На значение Белостока влияли также вышеупомянутые образовательные заведения и проходящий через город железнодорожный путь (с 1873 город имел связь с Киевом, с 1885 с Москвой и более отдаленными территориями на востоке) [3, c.36]. Многообразие этих функцией предопределило и многообразие потенциальных профессий.

Несмотря на это, наибольшее значение среди жителей Белостока играли профессии, связанные с промышленностью и разного типа производством. Первое место занимала обработка волокнистых веществ, а также другие специальности в фабричной сфере (развивающаяся с 90-ых годов обработка металлов) [4, c.283] были настолько многочисленны, что к концу XIX столетия, по подсчетам С.Калабинского и П.Корца, рабочих в городе насчитывалось около 80% [7, c.172]. Это влияло на облик города: строились фабрики и небольшие по размеру предприятия, развивались заводы по производству строительных материалов. Можно предположить, что многочисленность этой группы населения влияла на строительные нужды города: здания, построенные для работников (в большой степени принадлежащие к числу холостых) не отличались особыми удобствами и изящной архитектурой [10, c.34].

Среди других профессий, особенно важных при рассмотрении урбанизационных процессов, надо обратить внимание на такую деятельность, как: учебная и воспитательная, врачебная и санитарная, полиграфическая, а также профессии, связанные с железными дорогами и обменом информацией: почта, телеграф и телефон (этот последний, появившийся городе с 1891 г., имел огромное значение для Белостока как промышленно-торгового центра; уже с первых лет в городе насчитывалось 360 абонентов) [8, c.174]. Интересно, что несмотря на большую численность населения Белостока, количество лиц, работающих при обслуживании почты, телеграфа и телефона было ниже, чем в Гродно (120 человек).

Чертой, характерной для Белостока, было то, что он резко отличался от других городов по численности купцов - в 1897 во всем городе их было 1 163 человек (абсолютное большинство всех купцов этого уезда - 1 281). Ни в одном другом городе Гродненской губернии не было столько людей, занимавшихся торговлей (для сравнения - в то же время, в Гродно, где проживало всего на 20 тысяч меньше жителей, находилось 525 купцов) [10, c.2]. Обмен товаров - одна из важнейших функций городов - был в Белостоке бурным.

Стоит обратить внимание, что земледельцев - населения типично сельского - проживало в Белостоке особенно мало (лишь 138 человек).

Таблица IV: Главные группы занятий

Группы занятий	Самостоятельные			Члены семей
	Мужчины	Женщины	Итого
Администрация, суд и полиция	264	-	264	479
Вооруженные силы	3 895	-	3 895	329
Учебная и воспитательная деятельность	518	119	637	1 158
Врачебная и санитарная деятельность	146	63	209	240
Частная деятельность и служба частная. Прис., поденщики	1 671	2 910	4 581	2 778
Доходы с капитала и недвижимого имущества, средства родителей и родственников	601	409	1010	1 680
Земледельцы	125	13	138	403
Обработка волокнистых веществ	3 137	1 369	4 506	6 754
Обработка животных продуктов	264	9	273	368
Обработка дерева	650	3	653	1 410
Обработка металлов	626	29	655	1 017
Обработка растительных и животн. питат. продуктов	472	101	573	862
Полиграфические производства	142	15	157	191
Изготовление одежды	1 882	1 277	3 159	3 722
Стр., ремон., содержан. жил. и строительные работы	988	-	988	2 091
Железные дороги	205	1	206	525
Почта, телеграф и телефон	91	6	97	110
Кредитные и обществен. комерческие учреждения	145	1	146	180
Торговля всех типов, посредничество	2 469	767	3 236	7 229
Чистота и гигиена тела	76	372	448	349

Источник: Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. - Т. XI. Гродненская губерния. - Санкт-Петербург, 1904. - С. 196.

Итог

При рассмотрении вопросов урбанизации необходимым кажется принять во внимание, что размер и пространственная организация города зависят от экономическо-общественной структуры его жителей. Облик города является отражением функциональной структуры и уровня технической мысли, проявляющейся в архитектуре [5, c.29]. Белосток служит здесь хорошим примером. Этническое разнообразие вместе с множественными функциями города, который был административным, военным, промышленным центром, привело к его, своего рода, «тематизации» (это понятие социологи используют в несколько ином значении по отношению к современному периоду) [6, c.103-124]. С одной стороны, развивалась густо населенная еврейская часть города с большим количеством зданий исключительно конфессионального назначения, доступных только для 49% населения. С другой же - можно было выделить административную часть с преобладающими здесь двумястами десятью чиновниками и район, выделенный для армии (почти 4 тысячи людей). Строились типично промышленные районы, притягивающие городское и сельское население (около 5 тысяч людей), которые приезжали в Белосток в поисках работы. Нет сомнений, что этническое и сословное разнообразие (в том числе благодаря соперничеству различных групп населения) способствовало подъему креативности и вводу новых методов производства неизвестных в этом районе.

Исходя из приведенных, данных можно утверждать, что Белосток 1897 года был типичным городом, проходившим этап развивающейся промышленности: большая часть населения занималась изготовлением товаров, чаще всего на заводах. В свою очередь купцы, так многочисленные в Белостоке, действовали как посредники и способствовали развитию торговли. Способ зарабатывания указанных преобладающих в городе групп характерен для городской модели функционирования. Обилие этих групп свидетельствует об относительно высоком уровне урбанизационного потенциала.

Список источников и литературы

1. Fogelson, S. Spisy i szacunki ludności / S. Fogelson // Encyklopedia Nauk Politycznych. Zagadnienia polityczne i gospodarcze. - Warszawa, 1939. - Т. 3.

2. Holzer, J. Z. Demografia / J. Z. Holzer. - Warszawa, 1999.

3. Korzec, P. Pół wieku ruchu rewolucyjnego Białostocczyzny (1864-1914) / P. Korzec. - Warszawa, 1965.

4. Kusiński, W. Przemiany funkcji Białegostoku w przeszłości / W. Kusiński // Rocznik Białostocki. - 1965. - Т. VI.

5. Kusiński, W. Rozwój przestrzenny miasta Białegostoku / W. Kusiński // Studia i materiały do dziejów Białegostoku. - Białystok, 1968. - Т. 1.

6. Lorens, P. Tematyzacja przestrzeni publicznej miasta / P. Lorens // Przemiany miasta. Wokół socjologii Aleksandra Wallisa, редкол. Jałowiecki B., Majer A., Szczepański M. S. - Warszawa, 2005.

7. Markowski, А. Sojusz biedy i ciemnoty, czyli rzecz o problemach społecznych robotników żydowskich na Białostocczyźnie na przełomie XIX i XX wieku / А. Markowski // Żydzi i judaizm we współczesnych badaniach polskich, редкол. Pilarczyk, K. - Kraków, 2008.

8. Mościcki, H., Białystok. Zarys historyczny / Н. Mościcki. - Białystok, 1933. - Т. IV.

9. Pavlik, Z. Demograficzne, geograficzne, ekonomiczne i społeczne problemy spisów ludności w rozwoju historycznym / Z. Pavlik // Roczniki Dziejów Społecznych i Gospodarczych. - Т. XXVIII. - Poznań, 1967.

10. Первая всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г. - Т. XI. Гродненская губерния. - Санкт-Петербург, 1904.

11. Szulc, S. Wartość materiałów statystycznych dotyczących stanu ludności b. Królestwa Polskiego / S. Szulc. - Warszawa, 1920.

12. Urbańska, D., Urbanizacja na świecie / D. Urbańska. - Warszawa, 2007.

Александра Георгиевна Онищук, докторант Исторического Института Вроцлавского Университета, занимается изучением истории XIX века, особенно вопросами, связанными с историей польских евреев.

УДК 343.139:343.6(438)

Артур Марковски (Варшава)
ПРОМЫШЛЕННЫЙ ГОРОД КАК ПРОСТРАНСТВО СОБЫТИЙ, СВЯЗАННЫХ С ЕВРЕЙСКИМ ПОГРОМОМ: БЕЛОСТОК 1906 Г. *

В статье на основе метода «густого описания» (thick description) рассматриваются события еврейского погрома в Белостоке 1906 г. Сделан анализ топографии погрома в контексте пространства промышленного города.

Введение

1 - 3 (14 - 16) июня 1906 г. в Белостоке, одном из крупных центров промышленности западных окраин Российской империи, произошел погром еврейской части населения [1]. Официально более чем 80 евреев и 6 христиан было убито. Около 111 квартир и более чем 120 лавок и магазинов было разрушено, при этом только 3 фабрик и заводов. Белостокские события вошли в историогоафию под названием «белостокский погром», хотя мы должны понимать, что реч идёт о случае антиеврейского насилия - одного из последних погромов евреев второй волны в имперской России [2].

Историография погромов в России использует прежде всего глобальный сровнительный подход. Тема разработана группой учёных, связанных с умершим недавно Джоном Клиером, которые пытались объяснить причины возникновения волны антиеврейского насилия в России. Исследователи со Шломо Ламброзой во главе использовали из-за сложностей доступа к российским источникам в большинстве прессу и воспоминания, а также изданные государственные источники. Не было вазожности работать с архивными документами. Из-за этого до сих пор осталось очень много неизвестных фактов, как, например, связь событий с городским пространством и социотопография погрома. В этой области мы не сможем получить хороших результатов исследования, опираясь на сравнительный подход. Как я думаю, нам нужен метод, позволяющий более глубоко, на локальном уровне искать отдельных случаев и событий, происходящих во время погрома. Такие возможности дает так называемое «густое описание» (thick description). Метод заключается в том, что описывается узкое историческое событие разнообразно, со всех сторон. Ключ метода - узкие географические и хронологичесие рамки.

Источники

Погромные дела очень хорошо представлены в - прежде всего - трёх типах источников. Первый из них - это источники официального правительственного происхождения: рапорты, телеграммы, полицейские документы, а также официальная, подлежавшая цензуре, пресса. Второй тип - документы зарубежной дипломатии и зарубежная пресса (прежде всего дипломатические документы Англии, Германии, Франции и США). Третий тип - самый интересный дла нас - это документы думской комиссии и опозиционных политических груп первой госдумы. Среди них находятся так называемые мною послепогромные книги (антиправительственная публицистика - сборники материалов и статьи о погроме, изданные членами партии труда). К ним причисляются судебные показания думских комиссии. Всё это дополняют фотографии из польской прессы и послепогромных книг. Для моего исследования очень важна карта Белостока с начала ХIX ст. Она сохранилась в Государственном Архиве в Белостоке. Я использовал версию карты, размещенную на вебсайте «Путь Еврейского наследства в Белостоке».

Что произошло в Белостоке?

Три дня (1 - 2 июня) 1906 г. навсегда вписали название города Белосток в картины истории не только России и Польши, но и всей Европы этого времени. Хотя до сих пор функционируют в науке главным образом два способа объяснения белостокских событий. Первый: официальная версия представлена государственным аппаратом в дипломатической корреспонденции, официальных сообщениях и российской прессе (правой) и заключается в том, что в Белостоке местное население, органы местной власти и военные чины отомстили за террористическую деятельность радикальных революционных организаций [3]. Другой способ обяснения белостокских событий, представленный антиправительственной оппозицией (трудовики и социалисты): в организации погрома виноват антиеврейский курс политики российской власти. Здесь нет возможности показать полностью дискуссию в историографии ХХ в. (практически тема не разработана до сих пор). Надо хотя бы подчеркнуть, что современные исследования принимают как парадигму версию оппозиции.

1 июня 1906 г. православная процессия, которая проходила по Александровской и Институтской улицах, была обстреляна из окон дома на Александровской ул. Сегодня это событие считается провокацией. Но действительно оно стало сигналом к началу погрома (Рис. 1). Очень быстро возник другой центр погрома на белостокском вокзале. Там толпа хулиганов солдаты и рабочие железнодорожного вокзала убили в первый день погрома около 40 человек.

Пространство смерти

Конечно, количества действительно убитых (официальная информация приведена выше) мы никогда полностью не узнаём. Жертвы погрома умирали, наверное, ещё несколько дней после ужасных событий. То, что для нас очень интересно, - это места, где во время погрома убивали евреев в Белостоке. В первый день самые ужасные убийства произошли на белостокском железнодорожном вокзале (около 40 чел.). В первый день ряд убийств имел место в центре горада на Николаевской и Александровской улицах. Второй и третий день погрома прошли под знаком убийств в части города, называемой Бояры. То, что бросается в глаза, это ограниченное и хорошо обозначенное пространство смерти. Только та часть города стала местом убийств, которая не была еврейским кварталом Белостока, но евреи жили в ней вместе с христианским населением, образуя религиозный и этнический социальный микст. Хотя сегодня мы ещё не можем идентифицировать всех найденных фотографий убитых во время погрома, хотя и не знаем полного количества жертв, но когда мы накладываем информацию об убийствах 1 - 3 июня - эту смертную зону мы легко определяем визуально (Рис. 2). Конечно, неслучайно зона смерти не охватывала еврейского квартала. Неслучайно также самые ужасные события произошли на белостокском вокзале. Во-первых в Белостоке создана была группа еврейской самообороны. Во-вторых, вокзал являлся своеобразным «выходом города в свет». Распространение контроля над вокзалом - это, с одной стороны, контроль над частью путей коммуникации Белостока, с другой, - доступ к новым жертвам, прибывающим в город, с третьей, - это возможность дать отпор волне евреев, бежавших перед угрозой погрома из Белостока.

Надо подчеркнуть, что ни один человек не был убит в еврейском квартале. Интересно, что в это время в город не собралось окружающее сельское население. Пример Гомеля, Одессы и других городов, через которые прошла вторая погромная волна, показывает, что во время погрома в город едет окружающее население с надеждой захватит легко имущество погромленных (в этом случае евреев). Пространство, которое стало местом погрома евреев в Белостоке, представляло собой своеобразный канал, который практически перерезал город наполовину. Может быть и по этому сложнее было добраться окружающему населению к разграбляемому имуществу практически в центе Белостока.

Пространство грабежей

Грабёж, который является частью погромных событий произошел в Белостоке прежде всего в первый день. Причем надо отметить, что мы имеем в виду не только кражу имущества, но также и его уничтожение.

Пространство грабежей ограничивалось в значительной мере главными, а значит самыми богатыми улицами Белостока (Рис. 3). Разрушены и ограблены были квартиры и дома на Николаевской, Александровской и Базарной улицах. Там сосредоточены были дома большой части белостокских фабрикантов и купцов (среди них значительное количество евреев). Когда мы попытаемся определить фазы сообытий в Белостоке, можем легко заметить, что первый день это более спонтанная и нерегулярная, направленная прежде всего на грабёж волна насилия, второй и третий дни - регулярная акция убийств евреев.

Еврейская самооборона

Еврейский квартал города Белостока (в двух частях, как Ганайки и Пяски) остался полностью нетронутым. Границей являлась улица Суражская - очень известна из-за своей роли места встречи членов революционных групп. На рубеже XIX и ХХ вв. практически ежедневно замечались взрывы, выстрелы, нападения и покушения прямо на Суражской улице или в переулках, расположенных рядом. С точки зрения полицейской системы Суражская являлась самым опасным регионом Белостока. На этой улице было убито несколько полицейских, среди них Деркачёв - один из лучших по мнению жителей Белостока полицейских, хорошо относившихся к евреям, похороны которого и участие в них еврейского населения Белостока стали истоком генезиса белостокского погрома.

Вооруженые силы еврейских революционеров и анархистов (можно смело сказать, что каждый член радикальной организации имел доступ к оружию) эффективно тормозили вход погромщиков в еврейский квартал, тем самым спасая жизнь и честь еврейского населения, защищая имущество еврейских семей (Рис. 4).

Случаи еврейской самообороны известны уже во время других ранее происходящих погромов (например, Одесса).

Погром в промышленном городе

Как же были связаны погромные события с пространством промышленного города, каким являлся Белосток в это время? Следует особо подчеркнуть, что во время погрома было уничтожено, прежде всего, имущество, связанное с жильём. Только 3 небольшие фабрики были разгромлены. Погром распространялся в неиндустриальных районах Белостока, прошел мимо крупных фабрик и заводов (хотя они принадлежали отчасти нееврейскому населению, всё равно представляли очень хороший объект для грабежа и уничтожения). Анализируя топографию погрома в Белотоке, легко можем констатировать, что события кто-то регулировал, определял места и районы, в которых надо было появляться погромщикам. Кто и как это делал, навсегда останется неизвестным.

Список источников и литературы

1. Korzec, Paweł. Pół wieku dziejów ruchu rewolucyjnego Białostocczyzny (1864-1914) / Paweł Korzec. - Warszawa, 1965.

2. Lambroza, Shlomo. The Pogroms of 1903-1906 / Shlomo Lambroza // Pogroms. Anti-Jewish Violence in Modern Russian History. Ed. J. Klier I Shlomo Lambroza. - Cambridge et al, 2004.

3. Кровавая политика и Белостокский погром. - Москва, 1906.

4. Дело о погроме в Белостоке. - Санкт-Петербург, 1909.

5. Rogger, Hans. Russia in the Age of Modernization and Revolution 1881-1917 / Hans Rogger. - London-New York, 1983.

6. Judge, Edward H. Easter in Kishiniev. Anatomy of a Pogrom / Edward H. Judge. - New York-London, 1992.

7. Romaniuk, Zbigniew. Żydzi białostoccy do 1915 roku / Zbigniew Romaniuk // Studia i materiały do dziejów miasta Białegostoku. - Białystok, 2001. - Tom V.

8. Одесский погром и самооборона. - Париж, 1906.

Артур Казимирович Марковски, доктор истории, адъюнкт в Историческом Институте Варшавского Университета, специализируется на социальной истории евреев «черты оседлости» и Царства Польского. С 2000 до 2003 г. координатор междисциплинарного проекта «Sztetł - Wspólne Dziedzictwo», с 2009 г. участник международного исследовательного проекта «Forms of Jewish Self-Government in Poland from Medieval Times to Present». Автор книги Między Wschodem a Zachodem. Rodzina i gospodarstwo domowe Żydów suwalskich w pierwszej połowie XIX wieku (Warszawa, 2008)

УДК 94

Ирина Вавренюк (Брест)
АНТИСЕМИТИЗМ КАК ПРОБЛЕМА РАЗВИТИЯ ЕВРЕЙСКОГО НАСЕЛЕНИЯ ПОЛЕССКОГО ВОЕВОДСТВА (1921-1939гг.)

В работе рассматривается антисемитизм как негативное явление польского общества на территории Полесского воеводства (1921-1939гг.), выделяются его этапы, особенности. На основе архивных данных описывается еврейский погром 1937 г.

C 1921 года, после подписания Рижского мирного договора, еврейское население, проживавшее на территории белорусских земель с незапамятных времён, оказалось совершенно в новых политических условиях.

Для национально-демографического развития еврейского населения Полесского воеводства были характерны следующие особенности (1921-1939 гг.): размещение еврейского населения сохранило традиционные черты расселения евреев в «черте оседлости»; концентрация еврейского населения наблюдалась в городах и местечках и для значительной части городских поселений этого региона применим термин «штетл»; наблюдался прирост еврейского населения; расселение евреев по территории Полесского воеводства было неравномерным; политика польской ассимиляции по отношению к еврейскому населению почти не действовала; наблюдалась явная пауперизация евреев; еврейское население поселений традиционно было занято преимущественно в торговле, ремесле и различных промыслах; еврейские рабочие составляли почти половину всех промышленных рабочих; еврейские рабочие были заняты, в основном, на небольших промышленных предприятиях и в ремесленных мастерских, владельцами которых являлись евреи; еврейское население по социальному составу представляло собой сложный конгломерат разных сословных групп; еврейская миграция была весьма активной, причём в 1920-е годы преобладала внутренняя, а в 1930-е годы - внешняя; характерными особенностями эмиграции являлось отсутствие сезонных выездов в близлежащие страны и преобладание заокеанской эмиграции над европейской; евреи сохранили не только свой язык (языки), но и традиции; весьма активным было еврейское население и в культурном, и в политическом, и в образовательном плане.

Изучение антисемитизма на территории Полесского воеводства требует всестороннего анализа и характеристики ввиду малой изученности, тенденций ревизионизма в современности. Основными источниками в освещении этих вопросов являются документы Государственного архива Брестской области. Среди научных работ, содержащих данные по исследуемой теме, можно отметить труды Томашевскогох [1], Васютинского [2], Розенблата Е. и Еленской И. [3], Дмитрук Е. [4, 5], Шепетюка В. [6, 7], Бешановой Ю. [8], Суворова А. [9], Кендыш О. [10], Струнца С. [11] и др.

Все национальные меньшинства в Польше находились под защитой двусторонних международных договоров. Малый Версальский трактат от 28 июня 1919 г. касался защиты всех национальных меньшинств в обществе и утвердил односторонние обязательства Польши перед победившими странами - союзницами. Рижский договор между Польшей, Россией и Украиной от 18 марта 1921г. и Женевская конвенция, подписанная на 15 лет между Польшей и Германией 15 мая 1922г., определяли двусторонние польско-советские и польско-немецкие обязательства о взаимной защите прав национальных меньшинств этих государств.

Согласно 93-й статье Версальского мирного договора Польша брала обязательства в отношении защиты прав национальных, языковых и религиозных меньшинств: «Польша принимает предложения, которые мировые державы-союзницы признают за окончательные в отношении к Польше, ради охраны в ней интересов граждан, отличающихся от основной массы расой, языком и религией, и соглашается на внесение этих постановлений в договор с этими державами».

Права национальных меньшинств декларировались, безусловно, и Конституциями II Речи Посполитой[12, с.89-90].

Однако в реальной жизни отношение к национальным меньшинствам со стороны властей было отнюдь не одинаковым.

Правящие круги Польши не видели угрозы государственным интересам в существовании еврейского национального меньшинства на территории своего государства по ряду причин: отсутствие национального еврейского государства, евреи не стремились к отторжению какой-либо части польского государства, евреи были рассеяны по всей территории страны, у еврейских организаций не было амбиций по поводу создания политического организма, еврейские организации участвовали в борьбе за независимость Польши и декларировали абсолютную лояльность к власти, внутри еврейской общности существовало множество противоречий. Еврейское меньшинство получило право на самоуправление.

К 1937 году на территории Польши насчитывалось уже 600 еврейских религиозных гмин [13, л.328].

Польская политика по отношению к национальным меньшинствам, задуманная и осуществляемая в глобальных масштабах, имела, в основном, два направления: это политика «ближнего прицела» - прямого и непосредственного действия (для быстрого достижения цели и получения желаемых результатов), и политика «дальнего прицела», рассчитанная на более медленное действие и получение тех же результатов в более отдалённом будущем. Политика «ближнего прицела» велась, в свою очередь, тремя путями:

1). Обычное «нормальное» для националистического государства административно-полицейское давление на эти группы населения (в данном случае - в восточных областях - на белорусов, русских, украинцев;

2) Распространение в широком масштабе военных поселений - так называемое «войсковое осадництво» в этих областях, когда на принудительно отчуждаемых у местного населения землях появляется чисто польский этический элемент из бывших военных чинов польской армии (на территории восточных воеводств осело 300 тысяч человек;

3), возрождение и реполонизация так называемой «шляхты загродовой», то есть дворян - однодворце, обедневших экономически и «потерявших чувство национальной принадлежности к польскому народу». Политика «дальнего прицела» осуществлялась через подчинение правительству православной церкви, польской школы для воспитания нового поколения меньшинств в польском национальном духе[14, с.48-52].

Национальный вопрос во II Речи Посполитой вызвал к жизни два способа его решения. Один, сформулированный Национальной Демократией, соответствовал формуле «Польша для поляков». Данная программа предусматривала, что в государстве роль единственного суверена будет исполнять польский народ. Другим народам отказывалось в праве на свободное развитие. При этом предусматривалось, что одни народы (белорусы, украинцы) будут полонизированы, а другие (немцы, евреи) покинут Польшу.

Другой подход заключался в том, чтобы непольскому населению страны было гарантировано право свободного национального развития. Данный подход был одобрен различными политическими силами. После майского переворота 1926 года правительство официально приняло эту доктрину. Однако фактически руководство страны действовало в этом направление весьма осторожно, провозгласив политику «малых шагов»[11, с.137-138].

Правительство В.Грабского в 1925г. сделало ставку на достижение соглашения с евреями, что было горячо поддержано депутатами Сейма. 7 июля 1925г. было заключено еврейско-польское соглашение. Согласно ему, еврейские политики обязывались не предпринимать действий, направленных на нарушение целостности государства и его внутренней консолидации. Польские власти, в свою очередь, обязались отменить дискриминационные в отношении евреев законы [15, с.144]. Это соглашение дало толчок к дальнейшему противостоянию между еврейским и славянским населением речи Посполитой.

Начало мирового экономического кризиса вызвало усиление пропаганды антисемитизма в Речи Посполитой, которая погрузилась в глубокий кризис. В Польше антисемитская пропаганда проводилась прежде всего национал- демократами. Лидеры этой партии хотели направить польское общество через антисемитские выступления к борьбе за власть для самих себя. Еврейские политические круги критиковали государственную экономическую политику.

Правительство режима "санации" упрекали в том, что оно находится в услужении у евреев. На самом деле "санационное" правительство, не имея широкой социальной опоры, ряд лет усиленно привлекало на свою сторону правых и центристских политиков так называемых национальных меньшинств. Взамен на некоторые уступки, за надежду на более либеральную политику правительство получало в Сейме голоса многих представителей национальных меньшинств. Однако, после 1935 г., когда в результате изменения конституции и избирательного закона Сейм стал полностью зависеть от правящей верхушки, антисемитские взгляды стали играть большую роль. Правительство "санации" стало в своей национальной программе приближаться к эндекам, особенно по вопросу об отношении к еврейскому населению. Правительство официально осуждало погромы. Немалую роль тут сыграло и общественное мнение других государств. Однако в то же время в июне 1936г. премьер-министр Ф. Славой-Складковский сделал заявление: "…экономический бойкот - конечно". Таким образом у эндеков появился новый союзник, который только немного отличался средствами проведения программы антисемитизма. По стране прокатилась волна антиеврейских погромов.

К акциям антисемитизма имели отношение некоторые представители католического клира. Осуждая погромы, призывая христиан к любви к ближним, отцы- иезуиты предлагали программу антисемитизма: "Надо оставить евреев самим себе, надо исключить их, как только можно, из жизни христиан. Надо бороться за создание отдельных школ для евреев, чтобы их дети морально не развращали детей христиан. Надо прежде всего воздержаться от экономических отношений с ними"[9, с.3-4].

Во второй половине 1930-х годов в польском обществе доминировали антиеврейские настроения. В ходе борьбы за власть польский правительственный блок воспринял ряд программных установок национал- демократического лагеря. Это выразилось в издании ряда законодательных актов, направленных на ограничение экономических и гражданских свобод евреев. Обострение польско- еврейских отношений во второй половине 1930-х годов вылилось в еврейские погромы, введение numerus clauses, многочисленные акции бойкота еврейской торговли и т.п. В программах большинства польских партий предпочтительным решением еврейского вопроса провозглашалась скорейшая еврейская эмиграция. Эта идея проникла в массовое сознание поляков и часто манифестировалась как панацея от всех бед [16, с.96-97].

Отношения между славянами и евреями имели на этих территориях давнюю, часто непростую историю. Само слово еврей (жид) несло в себе отрицательные коннотации. Иногда оно использовалось как нейтральное. Более того, некоторые поляки говорили о «поляках еврейского происхождения». Однако часто, особенно в народной среде, слышались оскорбительные обращения или прозвища: «еврейчик» или «жидюга». Поляков из простонародья нервировал внешний вид традиционных евреев, удивляла одежда и причёски. Евреев критиковали за изолированность от остальных граждан, за то, что они говорили на идиш. Одновременно смеялись над тем, что они примитивны, так как многие из них плохо говорили по-польски. Евреи подозревались в лицемерии. Многие христиане считали, что данное явление коренится в Талмуде, который говорит о различном отношении к представителям иудаизма и «неверным». Шокировали также некоторые элементы еврейской обрядности. Повсеместно считалось, что еврей - это трус, который неспособен сражаться. Еврей торговец отождествлялся с обманщиком и проходимцем. Одновременно утверждалось, что евреи - лентяи и бракоделы.

В свою очередь евреи тоже нелестно отзывались о своих польских соседях: «гой», «цагик» и др. Немногие говорили о поляках нейтрально: христианин или христианка. Распространено было приписывание нееврейскому населению таких негативных черт как злоупотребление алкоголем, некультурное поведение за столом, другие примеры отсутствия манер. Частью еврейского фольклора стали высказывания - порицания в отношении своих провинившихся соплеменников: «пьёт, как гой», «вырастет глупым гоем».

Ситуация осложнялась религиозными предрассудками. Кроме того, что христиане иначе почитали Бога, они игнорировали ритуальное право иудаизма. В свою очередь религиозные евреи считали Христа в лучшем случае фальшивым пророком, а в худшем - ренегатом и шарлатаном. Реагируя на антисемитские выпады поляков, евреи платили им той же монетой. Особенно остро воспринимались высказывания по поводу возможного краха независимости Польши.

Традиционализм, замкнутость и нежелание менять устоявшийся жизненный уклад значительной части еврейского населения автоматически создавали значительные сложности для межнационального общения и формировали почву для возникновения негативных стереотипов. В свою очередь огромное влияние так называемого «народного католицизма» (с характерной для него упрощённой картиной мира) на большую часть польского общества ещё сильнее обостряли противоречия[11, с.135-136].

Антисемитизм в польском государстве в 1921-1939 гг. имел ряд особенностей. Исходя из этого можно выделить несколько его периодов:

1) период военного и послевоенного времени, который характеризуется открытыми грабежами, поджогами, физическим насилием как со стороны местного населения, так и военными и бандитскими формированиями. Грабившие видели в евреях, в первую очередь, источник материальной наживы. Например, в 1918 - 1921 гг. на территории Беларуси было учинено 225 погромов, в том числе петлюровцами - 5, польскими войсками - 18, отрядами Булак- Балаховича - 47, другими бандами - 155. В местечке Копаткевичи отряды С. Булак- Балаховича 9 июля 1921г. убили около 120 евреев, в местечке Ковчицы 16 июля того же года - 84 человека, в местечке Большие Городятичи 23 ноября - 72 человека. В результате, по неполным данным, погибло 1 110 человек, изнасиловано 1 200 девушек и женщин. Осталось более 1 000 сирот. Что касается методов физической пытки, то следует отметить, во-первых, применявшееся чаще всего прижигание огнём наиболее нежных органов, затем идёт примерное повешение с многократным извлечением из петли, далее - медленное удушение верёвкой, отрезание отдельных членов и органов: носа, ушей, языка, конечностей и половых органов, выкалывание глаз, выдёргивание волос из бороды, жестокая порка и избиение нагайками до полусмерти. Последние три вида пытки особенно широко применялись в Беларуси поляками. За зиму 1920-1921гг. бандиты произвели в Беларуси 40 еврейских погромов, в марте 1921г.- 18, в апреле - 18, в мае - 53. Особым зверством по отношению к евреям отличался отряд численностью до 400 человек под командованием Павловского[17, с.80-81].

Белорусские евреи стали жертвами погромов как со стороны польских войск, банд Булак-Балаховича, частей, находившихся под идейным руководством Бориса Савинкова, просто банд грабителей («зелёных») [18, с.326]. По неполным данным, погромы затронули 177 местечек и сёл Беларуси. В них пострадало 7 096 еврейских семей[17, с.77]. О С. Булак- Балаховиче, который творил свои бесчинства на белорусских территориях, один из польских офицеров писал: «Это человек без идеологии, бандит и убийца и такие же у него товарищи- подчинённые…»[19, с.159]. Вследствие этого - массовое бегство евреев из оккупированных поляками районов в восточном направлении. Этот период можно условно назвать антисемитизмом на фоне военного времени;

2) период до 1926 г., который характеризуется неопределённым отношением к евреям со стороны польской власти;

3) период с 1926 по 1935 г. - период относительной стабильности. Он характеризовался неодобрительным отношением к антисемитизму в любых проявлениях;

4) период с 1935 г. (после смерти Ю. Пилсудского). Он характеризовался усилением в правительственном лагере националистических идей и открытым антисемитизмом на государственном уровне. Именно в этот период волна погромов просто захлестнула вновь страну.

В 1921 году на территории Полесского воеводства проживало около 110 639 евреев[6, с.57]. В 1931 году по данным переписи в Полесском воеводстве проживало 96 669[20, с.20] или 113 998 евреев. В процентном отношении еврейское население в 1921 г. составляло 12,6%, а в 1931- 10%[6, с.64].

В научных исследованиях доминирует справедливый стереотип еврея-торговца или еврея-ремесленника. Концентрация еврейского населения в нескольких отраслях экономики была обусловлена следующими обстоятельствами: исторически сложившимся ареалом проживания, фактически повторявшим очертания «черты оседлости»; традиционной связью с определёнными занятиями; отсутствием возможностей для участия евреев в сельском хозяйстве (ранее существовали законодательные запреты и т.п.), частыми миграциями еврейского населения и др. Согласно исследований В.Шепетюка, большинство евреев Полесского воеводства было занято преимущественно в торговле, ремесле и различных промыслах. По данным переписи 1921 года процентное участие евреев в экономике Польши представляется следующим образом: в сельском хозяйстве - 0,9 %; в ремесле и промышленности - 23,5 %; в торговле и страховании - 62,6 %; на транспорте - 10,2 %; в общественной службе и свободных профессиях - 12,4 %; в домашнем хозяйстве и частной службе - 16,7 %; в других видах деятельности - 15,7 % [7, с. 36-40].

Мирная жизнь еврейского населения время от времени нарушалась антисемитскими выступлениями. 21.11.1929 года неизвестные подожгли еврейскую школу и библиотеку "Тарбут", дом еврейского Товарищества "Талмуд-Тора", иудейский молитвенный дом в Бресте-над-Бугом. В результате пожара всё было уничтожено[21, л. 179].

Особо усилились антисемитские настроения с середины 30-х годы по всей территории государства. Активисты НД зачастую были инициаторами и активными участниками прокатившихся по всей стране еврейских погромов: 1935г. - Гродно, ноябрь 1935 г. - Одживоль, март 1936 г. - Пшытык, июнь 1936 г. - Минск-Мазовецкий, Львов, Петриков, Плоцк, Сероцк, Мысленице, июль 1936 г. - Высоко- Мазовецк, май 1937г. Брест-над-Бугом, июнь 1937г. - Ченстохов, Каминск, Мстов, Жарки, Радомск, Конецполь, Пшндбож, Дзялошин, август 1937 г. - Одживоль, Опочно, Новый город (Място)[11, с.140].

13 мая 1937 года около половины восьмого утра мясником Щербовским был убит служащий полиции Стэфан Кендзёра во время конфискации мяса, полученного якобы в результате нелегального убоя. В городе очень быстро поползли слухи об убийстве поляка-полицейского евреями. Начался погром. Молодёжь и подростки били стёкла, грабили имущество в домах и магазинах, принадлежавших евреям. В результате погрома 13-14 мая 1937 года несколько евреев были доставлены в еврейскую и городскую больницы, многие обратились за медицинской помощью к частным врачам [22]. Согласно еврейской газеты "Naje Folkscajtung" в результате погрома скончались: 31 мая младенец Влодавски, 7 июня тяжелораненый 50-летний Нузенберг, 22 мая 50-летняя Сара Райманова окончила жизнь самоубийством в состоянии тяжёлого нервного потрясения. Польские власти назвали это ложью [23, л.36-37]. Как отмечал во время заседания еврейской гмины Бреста Ноах Пожежинский, было очень много жертв в Бресте[24, л.288].

По доносам старосте города от следственного комитета полиции евреи пополудню высылали такси и автобусами родных из города, а сами остались. Создавалось впечатление, что они готовились к организации самообороны. С 13.00 до 15.00 шпики наблюдали в еврейском районе, в основном на улицах: Листовского и Перца, а также Шпитальной, евреи собирались массово, а на просьбу полиции разойтись - не расходились. В это время евреи приобрели грозный вид с точки зрения проходящих мимо христиан и своим поведением побуждали к выступлению против них и битью окон. Стоящие в группах евреи на вышеперечисленных улицах громко комментировали, что если бы им позволили, то они быстро положили бы конец выступлениям антисемитским, причём без пролития крови не обошлось бы. Один из полицейских донёс, что евреи говорили, что если бы в послеобеденное время 18-21 банды пришли на ул. Ягеллонскую, Шпитальную, Листовского, Кобринскую - то проживающий там еврейский элемент, состоящий из работников и ремесленников, вооружённый киями и приспособлениями для битья, побили бы их[23, л.7].

Материальные результаты погрома в городе были плачевными: все магазины и склады по улицам 3-го Мая и Домбровского были разгромлены. Еврейские дома были разграблены. Некоторые строения были разрушены до такой степени, что было ясно, что восстановить их уже будет нельзя. Были выбиты стёкла и в домах, вблизи стоящих[25, л.4]. Следственный отдел Бреста-над-Бугом выслал 6 дополнительных патрулей по 2 человека каждый. К 23.23 вечера 13 мая 1937 года в город прибыла команда «С», но утихомирить полностью погромщиков не удалось. Погром продолжался и на следующий день[25, л.5].

13 мая 1937 года польская полиция задержала во время еврейского погрома 185 человек. Обвиняемыми в убийстве Кедзёры были названы Вельвель Щербовски и его сын Айзик. Были составлены подробные списки задержанных лиц. Среди них по вероисповеданию большинство составляли католики, но были и иудеи, и без вероисповедания. Необходимо отметить, что из них 53 человека ранее привлекались к уголовной ответственности [26, л.8-20]. Следственный отдел, занимавшийся расследованием погрома в городе, с 13 мая по 19 мая составлял списки задержанных лиц и материальных ценностей, изъятых у них. Причём, у некоторых было изъято столько, что можно было открывать магазин[26, л.8-20].

За еврейский погром в Бресте-над-Бугом 13 мая 1937г. к ответственности было привлечено 14 человек, которые предстали перед польским судом. Но на самом процессе 16 и 17 июня 1937г.из 7 человек 6 были осуждены на сроки от 2 недель ареста до 9 месяцев тюрьмы, а один был оправдан [23, л.50]. Сам процесс являлся отражением политики II Речи Посполитой по еврейскому вопросу.

15 июня 1937г. прошёл судебный процесс над Вевелем Щербовским, который был приговорён к смерти [23, л.19].

13 мая 1937г. еврейская община создала комитет для расследования еврейских погромов[27, л.3]. В тот же день брестская еврейская гмина обратилась в Варшаву и оттуда был делегирован руководитель Надлер для разбирательства по вопросу экзекуции еврейского населения. Результатом визита была выработка документа, осудившего выступления против евреев и рассылка его всем еврейским гминам Польши [24, л.328].

Интересна первая реакция польских властей на погром в центре Полесского воеводства. Первое, что сделали польские власти - это призвали евреев успокоиться. Это призвание вышло из уст воеводы, к которому в полдень 13 мая 1937г. пришёл глава еврейской религиозной гмины города, один из самых богатых людей Бреста- над- Бугом, к которому не раз за материальной поддержкой обращался сам воевода - Ковартовский Хаим - Борух. Тем не менее, полиция стала работать усиленно. Но не только по отношению к погромщикам. Староста города распорядился прослушивать телефон Ковартовского. И когда тот позвонил в Варшаву к послу Зонштейну, то весь разговор, переведённый на польский язык запротоколировали и донесли старосте города[23, л.7].

Остро отреагировала на погром в Бресте еврейская пресса. В варшавской газете "Naje Folkscajtung" в №144-В от 16 мая 1937г.вышла на первой полосе статья под названием «Что делалось в Бресте». События описывались следующим образом: «Убийство Кендзёры произошло утром, до того, как погромщики начали свою работу. Около 10.00 начали они уже выводить своих людей на улицу и началось. Сначала били только окна в домах еврейских. Брест есть большим расстроившимся городом. Ходили от дома к дому, от улицы к улице по всей длине и ширине города и били окна. Нет, наверное, ни одного еврейского дома, в котором не были бы выбиты окна. Но на протяжении первых часов хулиганы не отваживались вторгнуться в дома. Брестские евреи не трусливы. Если бы их только допустили, то они быстро положили бы конец этой "Niedoly Narodowej" горсти тёмных

элементов[23, л.8].

Например, брестская еврейская гмина на одном из своих заседаний обсуждала принятие резолюции протеста против антисемитских выступлений 31.08.1937г. в ответ на события в городе 13 мая 1937г., но так и не пришли к единому мнению[24, л.286]. Как отмечал комендант в своём донесении Старосте поветовому Бреста-над-Бугом, во время обсуждения чуть не дошло до драки между самими евреями[24, л.283]. Всего в Польше в 1937 году насчитывалось 600 еврейских гмин. Бурное обсуждение событий погрома в Бресте продолжалось и на последующих заседаниях гмины города. Например, 06.09.1937 г. в доносе старосте комендант запротоколировал слова выступления Пожежинского Ноаха, который вёл заседание: «Наш голос пусть дойдёт до польского общества и напомнит ему традиции толерантности по отношению к еврейскому меньшинству, чтобы такие случаи не повторились!» [24, л.288].

Объединение женщин сионисток "Wizo" на собрании организации, приуроченной к 8-ой конференции высказались за протест от имени еврейской матери против продолжавшихся несколько месяцев эксцессов и насилия, проводившихся безответственной частью молодёжи академической по отношению к еврейской молодёжи во всех учебных заведениях и выразили поддержку еврейским учащимся в обороне их еврейской чести[24, л.280].

Как продолжение событий в центре Полесского воеводства, прошли еврейские погромы в различных местечках воеводства. Например, 19 мая был погром в Домачево, сопровождавшийся криками «Бей евреев!»[28, л.2].

Реакцией еврейского населения было: усиление деятельности отрядов самообороны (в один из них входил будущий лауреат Нобелевской премии мира Менахем Бегин), которые защищали население, а иногда подавливали выступления молодчиков; концентрация евреев в определённых районах городских поселений с усилением обороны этих кварталов; отказ принимать участие в торговле, ремесле; обсуждение в еврейских гминах (некоторые приняли резолюции протеста против антиеврейских выступлений); принятие решений различными еврейскими политическими и культурно- просветительскими организациями; обсуждение и осуждение в прессе; обращение в различные государственные органы, полицейские участки, международные организации.

Чтобы евреи стали, как прежде, принимать активное участие в экономической жизни воеводства, польские власти обратились непосредственно к гмине, пообещали создать условия для спокойной жизни всех граждан государства. После этого евреи решили принять участие в ежегодной ярмарке в Высоко-Литовске, где присутствовало много полицейских, и прекратить бойкот автобусной линии «Брест - Малорита»[28, л.44].

В целом, вышеизложенный материал позволяет сделать следующие выводы:

· причины нестабильности и конфликтности народов во II Речи Посполитой были во многом обусловлены национальной политикой государства,

· результатом антиеврейской пропаганды явились многочисленные погромы во многих городах Польши и Западной Беларуси, чему попустительствовали власти.

Список источников и литературы

1. Тоmaszewski, J. Z dziejow Polesia 1921-1939. / J. Тоmaszewski. - Warszawa.1963

2. Wasiutynski,. J. Ludnosc zydowska w Polsce w wekach XIX i XX. Studium statystyczne. / J. Wasiutynski. - Warszawa, 1930.

3. Розенблат, Е., Динамика численности и расселения белорусских евреев в ХХ веке / Е. Розенблат, И. Еленская // Диаспора. - 2002. - №4. - С.30-52

4. Дмитрук, Е. Еврейская эмиграция на Полесье (1921-1939гг.) / Е. Дмитрук // Моладзь Берасцейшчыны: Зб. студ. навук. прац. - Брэст: БрДУ, 1997. - С.107-114;

5. Дмитрук, Е.П. Правые польские политические партии на территории Полесского воеводства (организационная работа, программа по еврейскому вопросу) (1926-1939гг.) / Е.П. Дмитрук // Моладзь Берасцейшчыны: Зб. студ. навук. прац. - Брэст: БрДУ, 1998. - С.62-66.

6. Шепетюк, В. Еврейское население Полесского воеводства по данным статистики межвоенного периода / В.Шепетюк // Берасцейскі хранограф: Зб. навук. прац. Выпуск 2. Брэст:БрДУ, 1999.-с.57-72

7. Шепетюк В. Участие еврейского населения в промышленном производстве Полесского воеводства в межвоенный период (1921-1939) / В.Шепетюк // Моладзь Берасцейшыны: Зб. студ. навук. прац.-Брэст, 1998. - С.36-40.

8. Бешанова, Ю. Анализ результатов переписи 1931г. в городе Бресте и Берестейском повете / Ю Бешанова // Моладзь Берасцейшчыны: Зб. студ. навук. прац -Брэст:БрДУ, 2002. - С.65-70

9. Суворов, А. К истории антисемитских выступлений во 2-й Речи Посполитой / А.Суворов // Моладзь Берасцейшчыны: : Зб. студ. навук. прац -Брест: Изд-во БрГУ, 1995.- С 3-6

10. Кендыш, О. Организация и деятельность еврейских религиозных гмин на Полесье в 1920-30-е годы / О.Кендыш // Мiжнародная студэнцкая навукова-практычная канферэнцыя «Беларусь i Польша у XXст.: агульнае i адметнае у гiстарычных лёсах". - Брэст, 2001. - С.29.

11. Струнец, С. В. Еврейский вопрос в национальной политике II Речи Посполитой // Моладзь Берасцейшыны: : Зб. студ. навук. прац. - Брэст: Академия, 2006. - С.134-144.

12. Иванюк, А.Ю. Законодательство Польши и школьное еврейское образование (1921-1939гг.) / А.Ю.Иванюк // Моладзь Берасцейшчыны: Зб. студ. навук. прац. - Брэст: Академия, 2006.

13. Государственный архив Брестской области (ГАБО). Фонд 93. Дела следственного отдела Брестской поветовой комендатуры государственной полиции Полесского воеводства Министерства внутренних дел Польши. - Оп.1. - Д. 2741.

14. Монтвилов, М. Русская гимназия в Бресте-над-Бугом (1919-1939 гг.) / М.Монтвилов. - Ним-Брест-Минск,1996. - 185 с.

15. Пашкевич, А. Взаимоотношения представительств евреев и славянских национальных меньшинств в парламенте межвоенной Польши в 1922-1927гг. / А.Пашкевич // Материалы Двенадцатой Ежегодной Международной Междисциплинарной конференции по иудаике. В 2-х ч. Часть 2.-М.: Академическая серия. Выпуск 18, 2005.-с.138-149

16. Розенблат, Е., Погромная волна. Польско- еврейские отношения на Белосточчине накануне и в первые недели Великой Отечественной войны / Е.Розенблат, С.Струнец // Проблемы еврейской истории. В 2-ч. Ч.II. Материалы научных конференций Центра «Сефер» по иудаике. - Москва: Книжники, 2009.

17. Иоффе, Э.Г. Страницы истории евреев Беларуси. Краткий научно - популярный очерк / Э.Г.Иоффе - Минск: «АРТИ-ФЕКС», 1996.

18. Еленская, И. Рассказы жертв погромов: характеристика материалов о еврейских погромах в Белоруссии (1918- 1922) / И.Еленская // Материалы Двенадцатой Ежегодной Международной Междисциплинарной конференции по иудаике. В 2-х ч. Часть 2.-М.: Академическая серия. Выпуск 18, 2005. - С. 326-333.

19. Михутина, И.В. Польско- советская война 1919- 1920гг. / И.В.Михутина. - Москва: Институт славяноведения и балканистики РАН, 1994. - 323 с.

20. Никонов А., Политика 2-й Речи Посполитой по «улучшению» культурной ситуации в Полесском воеводстве / А.Никонов, А. Суворов // Моладзь Берасцейшчыны: : Зб. студ. навук. прац.- Брэст: БрДУ, 1996.

21. ГАБО. Ф.1.- Оп.1.- Д.111

22. ГАБО. Ф.93. - Оп.1. - Д. 2845,2846

23. ГАБО. Ф.93. - Оп.1. - Д. 2934

24. ГАБО. Ф.93. - Оп.1. - Д. 2741

25. ГАБО. Ф.93. - Оп.1. - Д. 2717

26. ГАБО. Ф.93. - Оп.1. - Д. 2899

27. ГАБО. Ф.93. - Оп.1. - Д. 2945

28. ГАБО. Ф.93. - Оп.1. - Д. 2846

Ирина Ильинична Вавренюк, соискатель кафедры истории славянских народов Брестского государственного университета им. А.С. Пушкина. Научный руководитель: Вабищевич Александр Николаевич, кандидат исторических наук, зав. кафедры истории славянских народов.

УДК 94 (476) |451|

Ганна Вайцешчык (Гродна)
МЕСЦА МЯСТЭЧАК У СТРУКТУРЫ ПАСЕЛІШЧАЎ ЗАХОДНЯЙ БЕЛАРУСІ Ў 1921 - 1939 ГГ.

В статье автором сделана попытка анализа роли и положения, которую занимали местечки в структуре населенных пунктов Западной Беларуси в 1921 - 1939 г. Западнобелорусские местечки по своей численности в значительной степени превосходили польско-белорусские города. Это стало одной из причин выделения данных населенных пунктов как центров гмин и поветов. Характерной чертой урбанизационных процессов на территории Западной Беларуси в 20-30 гг. ХХ ст. стало то, что постепенно исчезали характерные отличительные признаки местечка от города. Количество западнобелорусских городов увеличивалось за счет местечек, для которых получить статус города в 20 - 30 гг. ХХ в. не составляло проблем. Польские власти были очень заинтересованы в увеличении количества западнобелорусских городов даже исскуственным путем, не учитывая количество населения. Поэтому большинство городов Западной Беларуси в 1921 - 1939 гг. насчитывали менее 5000 человек. Однако, однозначно утверждать об изчезновении местечка как отдельного типа поселений в исследуемый период нельзя, так как местечки были включены в структуру населенных пунктов Западной Беларуси наряду с городами и деревнями вплоть до 1939 г.

Вывучэнне заходнебеларускага мястэчка, як і ўвогуле мястэчкаў Беларусі, з'ява вельмі складаная, якая патрабуе ад даследчыкаў напружанай доўгай працы па пошуку і аналізу інфармацыі пра гэты тып паселішчаў, бо комплексных прац, прысвечаных мястэчкам Беларусі амаль што няма, і ў гістарычнай літаратуры мястэчкі, як правіла, разглядаюцца ў агульнагарадскім рэчышчы. Больш таго, што датычыцца гісторыі заходнебеларускіх мястэчкаў, то тут ўзнікае шмат праблем з пошукам і вызначэннем характэрных рыс, якія б адрознівалі заходнебеларускае мястэчка ад нешматлікіх у гэты час "польска-беларускіх" гарадоў.

Доўгі час гістарычная навука не магла вызначыцца з тэрмінам "мястэчка" і гэта праблема застаецца дыскусійнай па сённяшні час. У выніку пошуку найбольш характэрных рыс мястэчка ў навуковай літаратуры паўстае як населены пункт, які адрозніваўся ад горада меншай колькасцю насельніцтва, адсутнасцю абарончых збудаванняў, аграрнымі рысамі; ад сяла і вёскі - наяўнасцю гандлю і рамяства як сталых заняткаў часткі жыхароў, большай культурнай і адміністрацыйнай значнасцю, а таксама большай складанасцю планіроўкі і забудовы [1].

Над спецыфікай мястэчак Беларусі ў розныя гістарычныя перыяды разважалі многія айчынныя і замежныя гісторыкі. Адносна перыяду канца XVIII - першай паловы XIX характарызавалі спецыфіку мястэчак такія даследчыкі, як А. Кіштымаў, З. Шыбека, А. Карпачоў, З. Капыскі, Ю. Бохан, Е. Ахманьскі, С.Александровіч, І. Соркіна і інш., якія набліжалі іх да пасяленняў гарадскога тыпу. Большасць з гэтых даследчыкаў прыйшлі да высновы, што падзел гарадскіх пасяленняў Беларусі на гарады і мястэчкі з'яўляецца ўмоўным, таму што канкрэтнае вывучэнне асобных мястэчак можа выявіць у іх больш гарадскіх рыс, чым у некаторых населеных пунктах, аднесеных да гарадоў. Нельга не пагадзіцца з меркаваннем Ю. Бохана: "Калі мястэчка кардынальна адрозніваецца ад вёскі сваім статусам сталага асяродка гандлёвага абмену, то адрозненні паміж мястэчкам і большым горадам зводзяцца да ўзроўню колькасных, галоўным чынам у выглядзе памераў тэрыторыі, на якую распаўсюджваўся іх гаспадарчы і адміністрацыйны ўплыў" [2, с.42].

Былі і такія даследчыкі, якія адносілі мястэчкі пераважна да сельскіх паселішчаў, акцэнтуючы ўвагу на слабае развіцце ў іх негарадскіх заняткаў - сельскай гаспадаркі, рамяства і промыслаў (Павел Баброўскі, Мацей Любаўскі, Павел Рындзюк). Асобныя гісторыкі разглядалі мястэчкі ў якасці пераходнага звяна ад вёскі да горада, адзначаючы іх прамежкавае становішча і перапляценне ў іх гарадскіх і сельскіх рыс (Мітрафан Доўнар-Запольскі, Уладзімір Гуркоў і інш.). Сучасная даследчыца мястэчак адзначанага перыяду І.В. Соркіна падкрэслівала, што толькі ў часы Расійскай імперыі мястэчкі мэтазгодна разглядаць як асобы тып пасяленняў, нятоесных ні вёсцы, ні гораду, які выконваў функцыі эканамічнага, адміністрацыйнага, камунікацыйнага, культурнага цэнтра параўнальна невялікіх сельскіх раёнаў, якія не мелі гарадоў [2, с.51].

Такім чынам, кожная гістарычная эпоха не проста ўплывала на гісторыю любога населенага пункта, вызначаючы ўмовы яго развіцця, але і закладала спецыфіку і характэрныя асаблівасці такога тыпу паселішчаў, як мястэчкі.

Для таго, каб лепш разумець палажэнне мястэчак у сістэме населеных пунктаў Заходняй Беларусі і ступень іх уключанасці ў структуру гарадскіх паселішчаў у 1921 - 1939 гг., варта разглядаць мястэчка у двух аспектах: як асобы тып пасяленняў са спецыфічнымі эканамічнымі, культурнымі і адміністрацыйнымі функцыямі і як часовую стадыю росту да горада (малы горад).

З 1921 г. мястэчкі Заходняй Беларусі былі ўключаны ў новую тэрытарыяльна-адміністрацыйную сістэму Польшчы. Дзяленне беларускай тэрыторыі на ваяводствы, паветы і гміны прадвызначыла змену статуса многіх пасяленняў, асабліва мястэчак. Польскі ўрад так і не здолеў вызначыцца з прававым статусам мястэчак і не праводзіў дакладнай мяжы паміж мястэчкам і горадам, адносіў мястэчкі пераважна да гарадскіх паселішчаў. Заканадаўчыя дакументы об прававым статусе гарадоў і мястэчак Беларусі былі выдадзены яшчэ ў 1919 г. - пастанаўленне Генеральнага Камісара Усходніх зямель ад 27 чэрвеня 1919 г. - "Устава аб гарадах" і ад 7 лістапада 1919 г. "Аб крытэрыях раздзялення на гарады і мястэчкі" [3, с.1]. Галоўным прынцыповым адрозненнем горада ад мястэчка сталі толькі колькасныя паказчыкі - колькасць насельніцтва. Мястэчкамі называліся пасяленні местачковага тыпу, якія налічвалі ад 2000 да 4000 чалавек. Звыш 4000 чалавек налічваў ужо горад. Аднак і гэты крытэрый не ва ўсіх выпадках выконваўся. Тэрыторыя Заходняй Беларусі, згодна з адміністрацыйна-тэрытарыяльным падзелам 1921 - 1922 г. падзялялася на 4 ваяводствы, 33 паветы і 443 гміны [4, с.284]. Цэнтрамі заходнебеларускіх паветаў і асабліва гмін былі мястэчкі, бо колькасць беларускіх гарадоў была нешматлікая. Таму афіцыйныя колы імкнуліся да павелічэння колькасці гарадскіх паселішчаў нават штучным шляхам, не улічваючы колькасныя крытэрыі у раней існаваўшых афіцыйных дакументах, і з гэтай прычыны шмат заходнебеларускіх мястэчак набывала статус горада як цэнтраў гмін, нягледзячы на нязначную колькасць насельніцтва (2000 - 3000 чалавек). Былі і такія выпадкі, што ў неафіцыйных дакументах многія мястэчкі-гмінныя цэнтры падаваліся як гарады, не маючы на гэта афіцыйнага дазволу. Сама тэрміналогія населеных пунктаў - горад "miasto" i мястэчка "miasteczkо" (ад слова "место" - невялікі горад ці паселішча гарадскога тыпу) па свайму гучанню былі вельмі падобныя. У 1928 г. з 49 гарадоў Беластоцкага ваяводства, 36 - мелі менш за 4000 чалавек [5, с.79]. У Віленскім, Наўгародскім і Палескім ваяводстве ў 1931 г. налічвалася 37 гарадоў, 12 з якіх мелі менш за 4000 жыхароў. Атрымалі гарадскі статус у міжваенны час такія мястэчкі, як Бяроза-Картузкая, Смаргонь, Маладзечна, Свянцяны, Дзятлава, Докшыцы, Косаў, Камянецк-Літоўск, Высока-Літоўск, Ракаў, Ашмяны, Глыбокае, Ляхавічы, Дзісна, Індура і г.д., якія з 1931 г. афіцыйна лічыліся гарадамі [4, с.286]. Галоўныя прычыны, па якіх многія мястэчкі Заходняй Беларусі атрымоўвалі статус горада былі: значная прамыслова-гандлёвая актыўнасць і адметнасць мястэчак як павятовых і гмінных цэнтраў.

У наданні гарадскога статуса мястэчкам, акрамя афіцыйных улад і мясцовай адміністрацыі, былі зацікаўлены буйныя магнаты і памешчыкі, сядзібамі якіх мястэчкі з'яўляліся. Мястэчка Шчучын Лідскага павета Навагрудскага ваяводства было буйнейшай латыфундыяй князёў Друцкіх-Любецкіх, якім належала 5021 га зямлі, з якой 3975 га. прыходзілася на маёнтак Шчучын [6, с.144]. Менавіта Друцкія-Любецкія садзейнічалі таму, што Шчучын з паўвясковага маёнтка пераўтварыўся ў павятовы цэнтр у 1928 г. Аб гэтым сведчыў той факт, што ў лістападзе 1927 г. і кастрычніку 1928 г. магнат падараваў больш за 1 га. зямлі для праўлення Шчучынскай гміны і перадаў польскім уладам стары мураваны 12-ці пакаевы дом для павятовага старасты [6, с.133]. Аднак, павятовае мястэчка Шчучын, нягледзячы на намаганні ўладальніка маёнтка, так і не набыло статус горада.

Большасць мястэчак, якія набылі гарадскі статус, маглі хутка яго страціць па прычыне частых адміністрацыйных змен у межах гмін і паветаў. Так, напрыклад, у Лідскім павеце ў 1921 г. налічвалася 17 мястэчак, а ў 1931 г. - іх засталося толькі 14. Прычынай змяншэння іх колькасці стала тое, што ў 1928 г. быў утвораны Шчучынскі павет і такія мястэчкі, як Шчучын, Жалудок, Астрына, Орля, Сабакінцы з Лідскага павета паступова адышлі да Шчучынскага. Пры гэтым, мястэчкі Орля і Сабакінцы перайшлі ў разрад вёсак [7, с.148, 181]. Польскі даследчык Ян Мілеўскі, характарызуючы мястэчкі Беластоцкага ваяводства, адзначыў, што "пасля ваеннай разрухі ў перыяд стагнацыі і эканамічнага крызісу мястэчку хутчэй было страціць гарадскі статус, чым яго набыць". Так, у 30-я гг. яго страчваюць такія мястэчкі, як Бочкі, Мельнік, Нараў і Новы Двор, Зэльва, Свіслач. На думку аўтара, гарадскі статус былых мястэчак быў вынікам павышаных амбіцый гараджан і мясцовай адміністрацыі, а таксама былых здабыткаў гістарычнай спадчыны, а не фактычнага стану [8, с.101].

Нявызначанасць у польскім заканадаўстве з прававым статусам "мястэчка" прыводзіла да таго, што мястэчка як самастойны тып паселішчаў паступова пачынае знікаць і разглядацца афіцыйнымі ўладамі толькі як часовая стадыя росту да горада. Аднак мястэчкі як самастойны тып паселішчаў, нятоесныя ні весцы, ні гораду афіцыйна існавалі ў Заходняй Беларусі да 1939 г.

На тэрыторыі Усходняй Беларусі адносіны да мястэчка як асобнага тыпу паселішчаў былі больш вызначанымі. Абгрунтаванне характэрных асаблівасцей мястэчак БССР праводзілася ў праграме вывучэння гэтых паселішчаў, распрацаванай Цэнтральным бюро краязнаўства, створаным у 1923 г. пры Інстытуце беларускай культуры. Адзначалася, што з эканамічнага пункту гледжання мястэчка характарызуецца больш павольным тэмпам развіцця ў параўнанні з горадам, што наклала адбітак некаторай інертнасці на яго агульны ўклад. Ад вёскі мястэчка адрозніваецца разнастайнасцю заняткаў насельніцтва: побач з земляробствам у ім шырока распаўсюджаны рамествы і формы гандлю, пасрэдніцтва крэдытавыя аперацыі. З пункту погляду культурна-гістарычнага мястэчка характэрызуецца разнастайнасцю свайго нацыянальнага складу - галоўным чынам перавагай габрэйскага насельніцтва [9, с.45]. Складальнік гэтай праграмы Г. Аляксандраў, абгрунтоўваючы неабходнасць усебаковага вывучэння мястэчка, адзначаў, што мястэчка цікавае з трох бакоў: разнастайнасцю заняткаў насельніцтва, павольным тэмпам свайго развіцця, нацыянальным складам. "У мястэчках перакрыжоўваюцца самыя разнастайныя эканамічныя і нацыянальныя інтарэсы, а ў нас зусім няма матэрыялаў, якія характарызавалі б гэта скрыжаванне горада і вёскі, габрэйскай і беларускай культуры" - заключаў Аляксандраў [9, с.43]. Пастановай СНК БССР ад 25 красавіка 1928 г. аб "Гаспадарчым упарадкаванні мястэчак БССР" планавалася спецыялізаваць усе мястэчкі шляхам узмацнення дамінуючай галіны прамысловасці і ўтварэннем новых галін, прафесійна-тэхнічных школ, сельскагаспадарчых арцелей, машынатрактарных станцый [10, с.11].

Колькасць мястэчкаў Заходняй Беларусі была непастаяннай, і прычын гэтай з'явы было вельмі шмат. Па-першае, у 20 - 30 гг. не існавала дакладнага вызначэння паняцця "мястэчка". Польская заканадаўства ў адных выпадках адносіла мястэчкі да гарадскіх паселішчаў, а ў іншых - да сельскіх. Па-другое, эканамічнае развіццё Заходняй Беларусі пад уладай Польшчы садзейнічала частай змене сацыяльнага статуса мястэчак. Адны мястэчкі атрымлівалі статус гарадоў па прычыне хуткага эканамічнага і адміністрацыйнага развіцця як цэнтры гмін (Бяроза-Картузкая, Шарашова, Дамбровіца, Лагішын), другія - занепадалі і пераходзілі на статус весак (Лінава, Снітава, Бражэвічы); іншыя заставаліся дробнымі паселішчамі аграрнага характару са слаба развітым рамяством і гандлем (Малеч, В. Бераставіца, Волчын). Па-трэцяе, сацыяльны статус мястэчка мог мяняцца ад частых адміністрацыйна-тэрытарыяльных змен: драблення паветаў, з'яўлення новых гмін і паветаў, аб'яднання раней існаваўшых дзвюх гмін у адну.

Найбольш поўную, хаця і не бясспрэчную, карціну колькасці мястэчак па 3 беларускім ваяводствам у 20-я гг. стварыў Польскі статыстычны камітэт, які па рашэнні польскага ўрада з 1923 г. (на падставе вынікаў усеагульнага перапісу 1921 г.) праводзіў падлік усіх населеных пунктаў Заходняй Беларусі, у тым ліку і мястэчак. Рэвізія населеных пунктаў Палескага (Брэсцкі, Драгічынскі, Камень-Кашырскі, Кобрынскі, Косаўскі, Лунінецкі, Пінскі, Пружанскі паветаў), Наўгародскага (Баранавіцкі, Лідскі, Нясвіжскі, Навагрудскі, Слонімскі, Стаўбцоўскі, Валожынскі), Віленскага (Браслаўскі, Дунілавіцкі, Дзіснейскі, Віленскі) ваяводстваў паказала, што колькасць мястэчак ў 1921 - 1928 гг. налічвала 158 мястэчак [11].

Прасачыць дынаміку колькасці мястэчак у 30-я гг. ХХ ст. можна па асобных працах айчынных і замежных гісторыкаў, прысвечаных пэўным ваяводствам Заходняй Беларусі. Крытэрыямі падзелу ў даследчыкаў населеных пунктаў на гарады і мястэчкі сталі колькасныя паказчыкі. С. Галасевічам у 1936 г. было выдзелена на тэрыторыі Палескага ваяводства 60 мястэчак [12, с.45]. Гэта лічба значна завышана, бо аўтар адносіць да мястэчак і некаторыя вёскі Палескага ваяводства, у якіх не назіралася ніякай гандлёвай актыўнасці. А. Марчак у сваёй працы адзначае на тэрыторыі Палескага ваяводства 15 гарадоў і 31 мястэчка [13, с.42]. Рэвізія Беластоцкага ваяводы ў 1931 - 1932 гг. паказала, што на тэрыторыі 8 паветаў Беластоцкага ваяводства налічвалася 36 мястэчак [14, с.45]. С. Адляніцкі-Пачобут адзначыў 10 гарадоў і 70 мястэчак у 8 паветах Навагрудскага ваяводства [15, с.65]. Т. Нагурскі, характарызуючы эканамічнае развіццё Віленскага ваяводства, выдзеліў 15 гарадоў і мястэчак, пры гэтым аўтар падкрэсліў, што адзіным значным горадам на тэрыторыі ваяводства быў горад Вільна, астатнія гарады дробныя, якія можна аднесці да мястэчак [16, с.5].

Статыстычныя звесткі даследчыкаў, якія даюць магчымасць характарызаваць колькасную дынаміку мястэчак у 30 гг. ХХ ст., нягледзячы на пэўную супярэчлівасць, з'яўляюцца амаль што адзінымі. У 1931 - 1939 гг. у сувязі з тым, што многія мястэчкі набываюць статус горада, назіраецца значнае змяншэнне колькасці мястэчак.

Са сказанага вышэй вынікае, што сама па сабе дынаміка колькасці мястэчак без уліку яе прычын не можа служыць паказчыкам інтэнсіўнасці развіцця Заходняй Беларусі. Па адзначаных прычынах статыстычныя звесткі пра колькасць мястэчак недакладныя і супярэчлівыя. У гісторыі любога мястэчка Заходняй Беларусі ў 20-30 гг. можна знайсці змены ў сацыяльным статусе, дзе б у адных дакументах мястэчка ўпаміналася як вёска, у другіх - як горад ці мястэчка.

Згодна з класіфікацыяй З. Шыбекі, у адпаведнасці з велічынёй, мястэчкі можна ўмоўна падзяліць на чатыры групы: мястэчкі-сёлы, дробныя, вялікія, буйныя. Колькасная мяжа паміж гэтымі групамі залежыць ад адпаведнага храналагічнага перыяду. Для другой паловы ХІХ - пачатку ХХ ст. З. Шыбека прапаноўвае наступныя лічбы: мястэчкі - сёлы (да 500 жыхароў), дробныя (ад 500 да 2000), вялікія (ад 2000 да 5000), буйныя (больш 5000) [22, с.79]. Мястэчак, якія б налічвалі больш за 5000 чалавек ў 1921 - 1929 гг. не назіралася. У 20 - 30 гг. большасць мястэчак былі невялікімі па колькасці жыхароў пасяленнямі, пераважалі мястэчкі-сёлы і дробныя мястэчкі. З 158 мястэчак Навагрудскага, Палескага, Віленскага ваяводстваў мястэчак-сёл налічвалася 55 (35%), дробных - 80 (51%), вялікіх - 23 (13,5%). Сярэдняя колькасць жыхароў у мястэчках Заходняй Беларусі ў 1921 г. складала 1032 чалавек [11].

Ролю мястэчак у структуры паселішчаў Заходняй Беларусі вызначалі эканамічныя, палітычныя і культурна-сацыяльныя функцыі, якія яны выконвалі ў гміне і павеце, ці нават у ваяводстве.

Польская ўлада бачыла ў мястэчках своеасаблівую зону абмена (у першую чаргу эканамічную) паміж вёскай і горадам і не перашкаджала іх эканамічнаму развіццю, але і асабліва не падтрымлівала развіццё местачковай прамысловасці, рамяства і гандлю. Наяўнасць у многіх мястэчках развітой дробнатаварнай вытворчасці ў форме рамяства і дробнакапіталістычных прамысловых прадпрыемстваў, поўнага спектру вядомых на той час усіх форм арганізацыі гандлю з'яўлялася сведчаннем шырокага распаўсюджвання прадпрымальніцкай ініцыятывы местачкоўцаў, гібкасці і прыстасаванасці мясцовай эканомікі да агульнапольскага рынка.

Галоўную ролю ў станаўленні мястэчка як гандлёва-прамысловага цэнтра гміны і павета адыгрывалі яўрэі, якія этнічна дамінавалі ў сацыяльным складзе насельніцтва мястэчак. Гандаль быў сканцэнтраваны пераважна і, нават, амаль выключна ў іх руках, аб чым сведчыць высокая ўдзельная вага яўрэяў сярод прафесійна арганізаванага купецтва мястэчак, прыналежнасць ім амаль усіх местачковых гандлёвых устаноў. Так, згодна з 11 артыкулам польскага гандлёвага Кодэкса 1918 г., у кожным населеным пункце, дзе было больш чым за 10 купцоў павінен быў быць створаны саюз купецтва [17, с.215]. У 30-я гг. у мястэчках Палескага ваяводства дзейнічала 17 яўрэйскіх купецкіх саюзаў, якія налічвалі ад 40 да 200 членаў [18, л.2-37]

У залежнасці ад эканамічнай функцыі-дамінанты мястэчкі Заходняй Беларусі можна падзяліць на прамысловыя і гандлёва-прамысловыя. Сельская гаспадарка ў 20 - 30 гг. для большасці местачкоўцаў перастала быць асноўным заняткам у мястэчках, перавага аддавалася "неземляробчым" заняткам. Дзякуючы хуткаму развіццю такіх галін прамысловасці, як лясная, лесахімічная, мінеральная, тэкстыльная, харчовая, асобныя мястэчкі вылучаліся ў спецыялізаваныя прамысловыя цэнтры гмін, паветаў, і нават ваяводства. Па прамысловым развіцці некаторыя мястэчкі, такія, як Гайнаўка, Граева (Бельскі павет), Шчучын (Лідскі (з 1929 г. Шчучынскі павет), Маларыта (Брэсцкі павет), Мікашэвічы (Лунінецкі павет), Варапаева (Пастаўскі павет), не саступалі нават павятовым гарадам. Асобныя мястэчкі нават вызначалі развіццё пэўных галін прамысловасці Заходняй Беларусі. Новая Вілейка і Ашмяны Віленскага ваяводства былі адзінымі цэнтрамі па вытворчасці дражджэй, а мястэчка Рось Ваўкавыскага павета Беластоцкага ваяводства - адзіным цэнтрам цэментнай вытворчасці ў Заходняй Беларусі.

Гандлёвая інфраструктура заходнебеларускага мястэчка, прадстаўленая значнай колькасцю магазінаў і крам, а таксама гасцініц, заездных дамоў і разнастайных піцейных устаноў, даюць магчымасць сцвярджаць, што мястэчкі паступова набліжаліся да горада, страчваючы сваю местачковую асаблівасць як паселішчаў пераходнага стану паміж вёскай і горадам. Крыніцы дазваляюць прасачыць, што ў 1928 - 1930 г. з 305 піцейных устаноў у Палескім ваяводстве - 139 знаходзілася ў мястэчках [19, л.17-23].

Увогуле дабрабыт местачковага насельніцтва быў нядрэнным, значна лепшым ад вясковага насельніцтва. Акрамя гарадоў, мястэчкі выступалі асяродкамі медыцыны і эпідэміялогіі для жыхароў цэлай гміны, што было надзвычай важным для насельніцтва вёсак, удаленага ад гарадскіх цэнтраў аховы здароўя. Мястэчкі Палескага ваяводства: Камень-Літоўск, Драгічын, Ганцавічы, Мікашэвічы, Бяроза-Картузская, Шарашова, Малеч, Дамбровіца, Вічувка сталі гміннымі цэнтрамі здароўя, у якіх дзейнічалі сеймікавыя і грамадскія бальніцы. Адзінай дзяржаўнай бальніцай (з 4 па Палескаму ваяводству) быў шпіталь на 40 ложак у Ганцавічах на чале з кіраўніком Вацлавам Пшэднікевічам [20, л. 122].

Нельга не згадзіцца з даследчыцай І.В. Соркінай, якая адзначыла, што мястэчка - гэта сапраўдны феномен нашага мінулага. Фенаменальнасць мястэчка падкрэсліваецца ў першую чаргу поліэтнаканфесіянальным складам насельніцтва і перыферыйным становішчам паміж горадам і вёскай. Сацыяльная стракатасць насельніцтва заходнебеларускага мястэчка пераўтварала гэты тып паселішчаў у поліэтнаканфесійную зону польскага, беларускага, яўрэйскага, літоўскага, рускага народаў, узаемадзеянне якіх вельмі станоўча паўплывала на інтэнсіўнасць развіцця культуры нацыянальных меншасцей ва ўмовах палітыкі паланізацыі, якую праводзіла цэнтральная польская ўлада. Асабліва неабходна звярнуць увагу на ролю мястэчка як цэнтра яўрэйскай культуры і ідышскай традыцыі. Нягледзячы на тое, што польскі ўрад праводзіў у адносінах да нацыянальных меншасцей палітыку прававога абмежавання, выключэнне было зроблена толькі для яўрэйскага насельніцтва, якое атрымала права на самакіраванне. Яўрэйскія абшчыны у мястэчках Заходняй Беларусі ў 1921 - 1939 гг. пераўтвараюцца ў самастойныя адміністрацыйна-тэрытарыяльныя адзінкі. І тэрмін "штэтл" набывае асаблівае традыцыйна-гістарычнае значэнне на заходнебеларускіх землях у параўнанні з Усходам, дзе гэты тэрмін з 20-х гадоў паступова знікае з савецкай карты, як і тэрмін "мястэчка" як адміністрацыйна-тэрытарыяльная адзінка.

Вялікую ролю ва ўмацаванні "польскасці" ў населеных пунктах Заходняй Беларусі ў 1921 - 1939 гг. адыграла адукацыя, і мястэчкі станавіліся цэнтрамі мясцовай асветы, у першую чаргу пачатковай і сярэдняй адукацыі. У гмінным ці павятовым мястэчку наяўнасць школы (пераважна польскай і яўрэйскай) было абавязковым. Можна адзначыць, што з 19 прафесійных сельскагаспадарчых школ, якія дзейнічалі ў 1930 г. на тэрыторыі Заходняй Беларусі, у мястэчках знаходзілася пераважная большасць (12 школ) [21].

Такім чынам, перыяд 1921 - 1939 гг. у гісторыі заходнебеларускага мястэчка з'яўляецца сапраўдным "сконам" гістарычнага развіцця гэтых паселішчаў, якія паступова губляюць сваю местачковую аднатыповасць і набліжаюцца да гарадоў. Аднак поўнасцю адмаўляць існаванне мястэчка як асобнага тыпу паселішчаў у 20 - 30 гг. ХХ ст. нельга. З XVI ст. па 1939 г. мястэчкі побач з гарадамі і вёскамі афіцыйна ўваходзілі ў сістэму паселішчаў Беларусі.

Спіс крыніц і літаратуры

1. Лакотка, А. Мястэчка / А. Лакотка. // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: у 6 т. Т.5. - Мінск, 1999. - с. 251; Лакотка, А. Мястэчка / А. Лакотка // Беларуская энцыклапедыя: у 18 т. Т. 11. - Мінск, 2000. - с. 79 - 80; Гуркоў, У. Мястэчка / У. Гуркоў // Этнаграфія Беларусі: энцыклапедыя. - Мінск, 1989. - с. 332; Цітоў, В.С. Мястэчка / В.С. Цітоў // Народная культура Беларусі: энцыклап. давед. Мінск, 2002. - с. 248.

2. Соркіна, І. Мястэчкі Беларусі ў канцы XVIII - першай палове XIX ст. / І. Соркіна. - Вільна: ЕГУ, 2010. - 488 с.

3. Skorowidz miejscowosci Rzeczypospolitej Polskiej. Wojewódstwo Wołyńskie: nakladem głownego urzęndu statystyczhego. - Tom 9. - Warszawa. - 1923. - 83 s.

4. Rocznik Ziem Wschodnich. Kalendarz na rok 1937 / pod. red. L. Grodzickiego - Warszswa, 1937. - 287 s.

5. Gałasiewicz, G. Stan i zadania samorządu na terenie wojewódstwa Białostockiego. / G. Gałasiewicz. // Samorząd terytorjalny. / kwartalnik, poświęcony teorji i życiu samorządu terytorjalnego. - Warszawa. - Zeszyt 1. - 1929. - s. 78 - 95.

6. Данскіх, С.У. Наш Шчучын / С.У. Данскіх. / пад рэд. праф. У.Д. Разэльфельда. - Гродна, 2001. - 207 с.

7. Князева, В. Падарожжа па Беларусі: гарады і гарадскія пасёлкі / В. Князева. - Мінск: Беларусь, 2005. - 303 с.

8. Milewski, J. Z dziejów województwa Białostockiego w okresie międzywojennym / J. Milewski - Białystok, 1999. - s.101.

9. Аляксандраў, Г. Праграма вывучэння мястэчка / Г. Аляксандраў // Наш край. - 1928. - №2 (29). - с. 42 - 54.

10. Мястэчкі БССР у рэкаструкцыйны перыяд / З матэрыялаў абследвання, праведзенага Нацкамісіяй пры ЦВК БССР і яўсектарам БАН у сак. - крас. 1931 г. - Мінск: ДБВ. Экапраўсектар, 1932. - 56 с.

11. Skorowidz miejscowosci Rzeczypospolitej Polskiej. Wojewódstwo Nowogródskie: nakladem głownego urzęndu statystyczhego. - Tom 7. - częsć 1 - Warszawa. - 1923. - 122 s.; Skorowidz miejscowosci Rzeczypospolitej Polskiej. Wojewódstwo Poleskie: nakladem głownego urzęndu statystyczhego. - Tom 8. - Warszawa. - 1924. - 84 s.; Skorowidz miejscowosci Rzeczypospolitej Polskiej / opracowany na podstawie wyników pierwszego powszechnego spisu ludności z dn. 30 września 1921 r. i innych zródeł urzędowych. Ziemia Wilenska. Powiaty: Brasław, Dunilowicze i Wilejka - Tom.8, Cz.2. - Warszawa. - 1923. - 117 s.

12. Gałasiewicz, S. Ziemia Nowogródska. Najpilniejsize gospodarcze i kulturalne potrzeby / S. Gałasiewicz. - Nowogródek, 1936. - 73 s.

13. Marсzak, M. Pzewodnik po Polesiu / M. Marzak. - Brześć, 1935. - 156 с.

14. Sprawozdanie wojewody Bialostockiego (z 01.04.1931. - 01.04.1932) z działalności administracji państwowej Samorządów województwa Białostockiego. - Białystok. - 1933. - 193 s.

15. Odlianicki-Poczobutt, S. Województwo Nowogródzkie / S. Odlianicki-Poczobutt. - Wilno: Nakladem Wilenskaj Izby rolniczej, 1936. - 497 s.

16. Nagurski, T. Przemysł i handel w Wileńskiem i Nowogródzkiem / T. Nagurski. - Wilno, 1934. - 60 s.

17. Kodeks handlowy obowiązujący w królewstwie Polskim / pod red. J. Namitkiewicza. - Warszawa, 1918 r. - 252 s.

18. Дзяржаўны архіў Брэсцкай вобласці (ДАБВ), Фонд 1. - Воп. 3. - Спр. 1200. Звесткі пра прафесійныя купецкія арганізацыі і іх колькасць, 1934 г.

19. ДАБВ, Фонд 1. - Воп. 1. - Спр. 557. Циркуляры Министерства Внутренних Дел и протоколы Полесской воеводской комиссии по борьбе с алкоголем и списки мест продажи спиртных напитков, 1928 - 1930 гг.

20. ДАБВ, Фонд.1 - Воп. 5. - Спр. 86. Отчеты поветовых врачей о санитарном состоянии поветов Полесского воеводства за 1922 - 1933 гг.

21. Літоўскі дзяржаўны цэнтральны архіў (ЛДЦА), Фонд. 51. - Воп. 2. - Спр. 623. Mapa rozmieszczenia szkól rolniczych, r. 1930.

22. Шыбека, З.В. Гарады Беларусі (60-я гг. ХІХ ст. - пачатак ХХ стагоддзяў) / З.В. Шыбека. - Мінск: Бел. навука, 1997.

Ганна Станіславаўна Вайцешчык, магістр гістарычных навук, аспірантка кафедры гісторыі Беларусі факультэта гісторыі і сацыялогіі Гродзенскага дзяржаўнага ўніверсітэта імя Янкі Купалы. Даследуе гісторыю мястэчак Заходняй Беларусі міжваеннага перыяду. Навуковы кіраўнік: кандыдат гістарычных навук, прафесар І.П.Крэнь.

УДК 94 (476 - 21) "192/193"

Ірына Раманава (Мінск)
ТРАНСФАРМАЦЫЯ САЦЫЯЛЬНАЙ СТРУКТУРЫ ГАРАДСКОГА НАСЕЛЬНІЦТВА Ў БССР У 1920-1930-я гады

На основании материалов Всесоюзных переписей населения 1926 г., 1937 г., 1939 г. изучается трансформация социальной структуры городского населения в 1920-1930-е годы в БССР.

Асноўнай крыніцай для вывучэння трансфармацыі структуры гарадскога насельніцтва БССР з'яўляюцца матэрыялы Ўсесаюзных перапісаў насельніцтва 1926 г., 1937 г., 1939 г. Храналагічна гэтыя перапісы адстаяць адзін ад аднаго недалёка, але праводзіліся яны ў радыкальна розных палітычных і сацыяльна-эканамічных умовах. Калі першы з іх, перапіс 1926 г., імкнуўся максімальна поўна адлюстраваць не толькі наяўную колькасць насельніцтва, але і складаную сацыяльную структуру, характэрную для нэпа, то перапісам 1930-х гадоў былі навязаны жорсткія рамкі для фіксацыі заняткаў насельніцтва, працэнтныя суадносіны паміж гарадскім і вясковым насельніцтва і, больш за тое, колькі чалавек павінна жыць у СССР у гэты час. Аднак, выніковыя дадзеныя перапісу 1937 г. не задаволілі ўрад ні па агульнай колькасці насельніцтва, ні па паказчыку пісьменнасці і адукацыі, ні па ўзроўню рэлігійнасці і г.д. Атрыманыя дадзеныя былі аб'яўлены вынікам "шкодніцкага правядзення перапісу" і засакрэчаны, а арганізатары перапісу рэпрэсаваны. Яшчэ ў больш жорсткіх умовах праходзіў перапіс 1939 г. Аднак яго вынікі не абверглі ў асноўным дадзеныя перапісу 1937 г.

Нягледзячы на шэраг грунтоўных даследаванняў па вывучэнні матэрыялаў "рэабілітаванага" перапісу 1937 г., значная іх частка не ўведзена ў навуковы зварот да гэтага часу (асабліва што тычыцца дадзеных па асобных рэспубліках). Адносна перапісу 1939 г. сучасныя даследчыкі прыходзяць да высновы, што хоць фальсіфікацыя агульнага ліку насельніцтва СССР у 1939 г. мела месца, яна нязначная па сваёй велічыні і матэрыяламі перапісу пры пэўнай карэкцыі можна карыстацца.

У 1926 г. у БССР жыло 4 983, 24 тыс. чалавек. Абсалютную большасць насельніцтва складала тытульная нацыя (больш за 80%). У гарадах жыло 847,8 тыс. чалавек [1, с. 7-8]. Агульныя суадносіны паміж вясковым і гарадскім насельніцтвам сведчаць аб нізкай ступені урбанізацыі. На тэрыторыі БССР налічвалася 113 гарадскіх пасяленняў (гарады і пасёлкі гарадскога тыпу), з іх 12 з'яўляліся акружнымі цэнтрамі, у тым ліку сталіца Мінск. 19 пасяленняў, аднесеных да гарадскіх, мелі насельніцтва менш за 1 тыс.; 67 пасяленняў - ад 1 тыс. да 5 тыс., 17 - 5 да 10 тыс. чалавек, больш за 10 тыс. было у 12 гарадах. Найбольш буйнымі гарадамі былі Мінск (131,8 тыс.), Віцебск (98,8 тыс.), Гомель (86,4 тыс.), Бабруйск (51,3 тыс.), Магілёў (50,2 тыс.) [1, с. 6-8].

Перапіс 1926 г. падзяляў усё насельніцтва на 2 вялікія групы: самадзейнае насельніцва (тыя, хто мае самастойныя крыніцы даходаў) і несамадзейнае (тыя, хто жыве за кошт іншых асоб, дзеці да 10 гадоў). У БССР да першай групы адносілася 3 141 896, з іх у гарадскіх пасяленнях - 382,2 тыс. Сярод самадзейнага насельніцтва істотна пераважалі мужчыны, жанчыны яшчэ адносна слаба былі ўцягнуты ў вытворчасць [2, с.2]. Для характарыстыкі сацыяльнай структуры гарадскога насельніцтва дадзеныя будуць прыводзіцца, натуральна, па самадзейнаму насельніцтву.

Нэп ствараў сацыяльную структуру характэрную для краіны ва ўмовах рынкавай гаспадаркі з усімі ўласцівымі ёй элементамі - прадпрымальнікамі, гандлярамі, рабочымі, сялянамі, служачымі, бюракратыяй, рамеснікамі, саматужнікамі, інтэлігенцыяй, ранцье, беспрацоўнымі, жабракамі і інш.

Пераход да нэпаўскіх адносін суправаджаўся выкарыстаннем усіх магчымасцей партыйна-дзяржаўнага апарата для юрыдычнага ці практычнага афармлення бяспраўнага становішча большасці "носьбітаў" нэпа (прадпрымальнікаў, гандляроў, асоб, якія карысталіся наёмнай працоўнай сілай). Яны разглядаліся дзяржавай як "эксплуататарскі, чужы сацыялізму элемент капіталістычнай фармацыі" і побач з "былымі людзьмі" (выхадцы з раней прывілеяваных саслоўяў, святары, супрацоўнікі праваахоўных органаў старога рэжыму і інш.) і заможнымі сялянамі і членамі іх сямей адносіліся да пазбаўленых палітычных правоў - "лішэнцаў". Яны не мелі права не толькі абіраць і быць абранымі, займаць дзяржаўныя ці грамадскія выбарныя пасады, але і атрымліваць дапамогу па беспрацоўю, прэтэндаваць на атрыманне дзяржаўнай медыцынскай дапамогі, іх дзеці выключаліся са школ другой ступені, не прымаліся ў ВНУ. У залежнасці ад змены курса некаторыя з гэтых груп атрымлівалі правы. Так у 1925 г. са спісу "лішэнцаў" былі выключаны саматужнікі і рамеснікі [4], якія мелі не больш аднаго дарослага работніка, дробныя гандляры. Аднак ужо ў 1926 г. гэтыя паслабленні былі адменены, а катэгорыі "лішэнцаў" - пашыраны [4, л. 128-129]. У 10 буйнейшых гарадах рэспублікі ў 1931 г. было пазбаўлена выбарчых правоў 6,4% насельніцтва ад 18 гадоў [падлічана па: 5, л.7]. Катэгорыя "лішэнцаў" знікла толькі ў 1936 г. з прыняццем Канстытуцыі СССР, якая абвясціла наданне роўных правоў.

Найбольш масавую групу насельнікаў горада складалі рабочыя, у 1926 г. іх было 67,6 тыс. чалавек. Яны былі заняты ў асноўным у дзяржаўным сектары гаспадаркі: 27,4 тыс. складалі фабрычна-завадскія, 10,4 тыс. - рабочыя чыгуначнага транспарту. Пераважная большасць дробных прыватных прадпрыемстваў не карысталася наёмнай працоўнай сілай. Агульная колькасць наёмных рабочых на прадпрыемствах такога тыпу даволі нязначная - 8,9 тыс. чалавек [падлічана па: 2, с.2]. У той час, як дробныя саматужнікі выпускалі 41,1% усёй прамысловай прадукцыі рэспублікі [3, с. 487].

Перапіс выдзяляе тры буйныя катэгорыі самадзейнага насельніцтва: гаспадары з наёмнымі рабочымі, гаспадары, што працуюць толькі з членамі сям'і, адзіночкі. Да першай катэгорыі па гарадах БССР аднесена 4,2 тыс., да другой - 28,1 тыс., да трэцяй - 39,4 тыс. чалавек. Найбольшую частку з іх складалі гаспадары, занятыя ў сельскай гаспадарцы - больш за 22,5 тыс. чалавек (з іх 19 тыс. - без наёмных рабочых, 2,8 тыс. - адзіночкі і толькі 634 карысталіся наёмнай рабочай сілай) [падлічана па: 2, с.2]. Прыведзеныя лічбы сведчаць аб тым, што значная частка насельніцтва, аднесенага да гарадскога, жыла з сельскай гаспадаркі.

Не атрымаў значнага распаўсюджвання наём працоўнай сілы і ў саматужна-рамеснай вытворчасці. Тут абсалютную большасць складалі таксама адзіночкі - амаль 20 тысяч, 5,7 тыс. працавалі толькі з членамі сям'і і 3,2 тысячы мелі наёмных рабочых [падлічана па: 2, с.2].

Вельмі нязначнай з'яўляецца колькасць асоб аднесеных да фабрыкантаў і заводчыкаў - 28 чалавек (23 з іх у гарадах) [2, с.2]. Гэта было звязана ў немалой ступені з тым, што прыватныя і асабліва арэндныя прадпрыемствы былі пастаўлены ў няроўныя ўмовы з дзяржаўнымі, апошнія мелі цэнтралізаванае забеспячэнне, гарантаваныя дзяржаўныя заказы і закупкі. Распрацоўцы доўгатэрміновай стратэгіі і значным капіталаўкладанням з боку прадпрымальнікаў не спрыялі тэрміны арэнды (ад 1 да 6 гадоў), няўпэўненасць у заўтрашнім дні ў дзяржаве, дзе нэпманы разглядаліся як класавы вораг, ці, у лепшым выпадку, як чужыя новаму ладу і палітычна нераўнапраўныя. У такіх умовах прадпрымальнікі ў вытворчую сферу "укараняліся" слаба, у асноўным праводзіліся арэндныя здзелкі разлічаныя на хуткае абагачэнне без вялікіх затрат. Яны аддавалі перавагу рознічнаму, паўаптоваму гандлю, пасрэдніцкай дзейнасці, як найбольш цяжка канралюемым з боку дзяржавы.

Гандаль таксама развіваўся ў даволі неспрыяльных умовах: старая гандлёвая сістэма была зламана, а яе аднаўленне ўскладнялася нядобразычлівымі адносінамі кіраўніцтва ўсіх узроўняў. Да гэтага дадаваліся высокія падаткі і транспартныя расходы пры фактычнай немагчымасці атрымання крэдытаў. Адсутнасць свабоднага таваразвароту не дазваляла рынку аказваць рэгуліруючае ўздзеянне на цэны. Сітуацыя ўскладнялася амаль бяспраўным становішчам гандляроў. Разам з тым прадпрымальніцтва ў гандлі нярэдка развівалася нелегальна, ствараючы т.зв. "чорны рынак".

Тым не менш, менавіта свабода гандлю стала цэнтральным звяном нэпа, менавіта тут былі дасягнуты найбольш адчувальныя вынікі, звязаныя з паляпшэннем матэрыяльнага становішча людзей. Ужо ў 1922/23 г. на долю прыватніка прыпадала 90% усіх гандлёвых прадпрыемстваў і 85% таваразвароту.

Згодна з дадзенымі перапісу 1926 г. абсалютную большасць гандлёвых прадпрыемстваў складалі прадпрыемствы без наёмных рабочых, такіх у гарадах было амаль 12 тыс. (з іх 9,5 тыс. адзіночкі), наёмнай працоўнай сілай карысталіся толькі 309 гандляроў [падлічана па: 2, с.2].

Наступленне на нэпманаў з мэтай іх выцяснення з гандлю і прамысловасці вялося спачатку ў асноўным эканамічнымі метадамі, а ў д.п. 20-х гг. і адміністрацыйнымі. За адзін толькі 1927/28 г. было закрыта каля 5 тыс. гандлёвых прадпрыемстваў, крыніцы існавання было пазбаўлена каля 20 тыс. чалавек. Меры супраць гандлю адразу ж адбіліся на саматужна-рамеснай прамысловасці, узніклі цяжкасці з набыццём сыравіны, са збытам прадукцыі, што вяло да яе згортвання.

Яшчэ адной значнай катэгорыяй, выдзеленай перапісам 1926 г., з'яўляюцца служачыя. Паняцце "служачы" з'яўляецца даволі ёмкім, але, на жаль, не вельмі канкрэтным: да іх адносіліся наёмныя працаўнікі разумовай ці канторскай працы. Такім чынам, сюды ўключаліся і фабрычны ўчотчык, і чыноўнік, і інжынер, рэальны сацыяльны стан якіх значна адрозніваўся. У гарадах, дзе іх было сканцэнтравана прыкладна 2/3, налічвалася 77,5 тыс. служачых; 1,9 тыс. складалі асобы вольных прафесій [падлічана па: 2, с.2].

Частковы перавод прамысловасці на капіталістычныя прынцыпы гаспадарання і закрыццё шэрагу прадпрыемстваў, адсутнасць пастаянных заняткаў у значнай часткі гарадскога і местачковага насельніцтва выклікалі рост беспрацоўя. У 1928 г. колькасць беспрацоўных у БССР дасягнула 64,4 тыс. чал. [6, с.23]. Фактычная ж іх колькасць была яшчэ большай з-за розных абмежаванняў, якія існавалі пры прыёме на біржы працы.

Беларусы ў асноўнай сваёй масе з'яўляліся жыхарамі вясковым. Астатнія групы прадстаўлялі нязначную частку адносна ўсяго беларускага насельніцтва: саматужнікі разам з дапамагаючымі ім членамі сям'і - 2,6%, рабочыя - 1,7%, служачыя - 1,2% і інш. [падлічана па: 2, с.1-2]. Абсалютная большасць яўрэяў жыла ў гарадах і мястэчках (1939 г. - каля 88% ад усёй колькасці яўрэйскага насельніцтва). Яўрэі мелі самабытную сацыяльную структуру. Колькасць яўрэяў-саматужнікаў была крыху больш за 8% ад агульнай колькасці яўрэйскага насельніцтва, але яны складалі 79% ад агульнай колькасці гаспадароў горада і вёскі, якія мелі наёмных рабочых, 76% гаспадароў, якія працавалі толькі з членам сям'і і 62% саматужнікаў-адзіночак. Толькі 3,1% яўрэяў з'яўляліся гандлярамі, аднак яны складалі каля 90% усіх гандляроў па БССР [падлічана па: 2, с. 1-3]. З 28 абазначаных у перапісе як заводчыкі і фабрыканты 26 былі яўрэямі. Разам з тым у параўнанні з іншымі нацыянальнасцямі ў яўрэяў была самая высокая ўдзельная вага беспрацоўных (каля 7% самадзейнага насельніцтва, у той час як сярод беларусаў адпаведны працэнт складаў толькі 0,4%), а таксама асоб, якія не мелі пастаяннага даходу. Рабочыя і служачыя ў структуры яўрэйскага насельніцтва складалі прыкладна па 6%, у той час як сярод іншых рэгіёнаў краіны група служачых сярод яўрэяў значна перавышала рабочых. Гэта звязана з тым, што адмена мяжы аседласці і розных працэнтных нормаў зрабілі магчымым для найбольш мабільнай часткі яўрэйскага насельніцтва атрыманне працы ў савецкім апараце буйных гарадоў Расіі. Прыкладна 50% рускіх з'яўляліся гараджанамі, сярод іх значны працэнт (каля 15% ад агульнай колькасці) складалі ваеннаслужачыя [падлічана па: 2, с. 1-3]. Астатнія нацыянальныя меншасці ў пераважнай большасці былі заняты ў сельскай гаспадарцы.

Фарсіраваная індустрыялізацыя, гвалтоўная калектывізацыя змянілі твар горада. Толькі за гады першай пяцігодкі было пабудавана 538 прадпрыемстваў, з іх 78 буйных. Усяго ж у 1929-1940 гг. у рэспубліцы ўведзены ў дзеянне і рэканструяваны 1863 прадпрыемствы [3, с.488]. Натуральна, будоўлі ва ўмовах мінімальнай тэхнічнай аснашчанасці [5] патрабавалі вельмі значных людскіх рэсурсаў.

У 1930 г. былі закрыты біржы працы, у гарадах знік такі рэзерв працоўнай сілы як беспрацоўныя, а індустрыялізацыя патрабавала ўсё новых і новых рабочых. Важнай крыніцай папаўнення гарадоў быў яго механічны прырост, міграцыйны рух насельніцтва з вёскі ў горад яшчэ больш узмацніўся. Акрамя самастойнага ад'езду і працаўладкавання ў гарадах сяляне маглі трапіць на прамысловыя прадпрыемствы і будоўлі шляхам арганізаваных набораў, якія вельмі шырока праводзіліся дзяржавай. Неабходна адзначыць, што самы непасрэдны ўплыў на пасіленне міграцыйных настрояў сялянства аказала калектывізацыя. Павялічыўся адток насельніцтва БССР у індустрыяльныя цэнтры РСФСР, так толькі ў 1932 г. з БССР у РСФСР прыбыло 35,6 тыс. чалавек [7, с. 227]. Пэўныя магчымасці для міграцыі давала і сістэма адукацыі.

У 1930-я гады пачынаецца даволі хуткі колькасны рост рабочага класа і служачых. Калі на пачатку першай пяцігодкі на адно буйное прадпрыемства прыпадала 250 рабочых, то праз два гады - 870 [3, с.487]. У 1932 г. колькасць рабочых у прамысловасці рэспублікі складала 135,5 тыс. чалавек, а да канца 1937 г. дасягнула 262,2 тыс. чалавек [8, с.324].

Як адзначалася, у адрозненні ад перапісу 1926 г. перапісы 30-х гадоў праводзіліся ў зусім іншых абставінах, адчувалі на сабе ўплыў палітычнай кан'юнктуры. Сталін на ХVІІ з'ездзе ВКП(б) у 1934 г. заявіў, што агульная колькасць насельніцтва СССР складае 168 млн. чалавек. Гэтая лічба была выведзена на канец 1933 г., а да 1937 г. чакалі, што яна дасягне прыкладна 180 млн. Другім момантам, які зрабіў немагчымым дакладны ўлік насельніцтва, была заява Сталіна аб "росце жыхароў ў гарадах і рабочых, занятых у прамысловасці, па крайняй меры ўдвая больш, чым ў стары час" [9, с.29]. Кіраўнікі перапісу ў такіх ўмовах павінны былі набраць лічбу хаця б вышэй той, якая была ўказана ў дакладзе правадыра, і схаваць страты насельніцтва, звязаныя з голадам, рэпрэсіямі. Гэта выклікала перанос тэрмінаў перапісу і, нават, па прапанове Сталіна, з 1936 г. увядзенне забароны на аборты, што дало часова на два бліжэйшыя гады высокую нараджальнасць [9, с.32].

На ХVІІІ з'ездзе Саветаў Сталін заявіў, што "наша грамадства складаецца выключна з рабочых, сялян і інтэлігенцыі, а ўсе іншыя пласты грамадства зніклі з твару савецкай зямлі" [Цыт. па: 9, с.16]. Увядзенне гэтай схемы прывяло да яўных страт у сацыяльнай структуры, якая фіксавалася перапісам: знік тэрмін "самадзейны гаспадар", ён быў заменены абразлівым - "аднаасобнік"; непрацоўныя аб'ядноўваліся ў адну групу са служыцелямі культа; некаапераваныя і каапераваныя саматужнікі разглядаліся як адзіная група, члены сямей калгаснікаў, занятыя на падсобнай гаспадарцы, перапісваліся як аднаасобнікі, у той час як члены сямей рабочых - як рабочыя і інш.

Нягледзячы на спробы схаваць страты насельніцтва шляхам маніпуліравання з дадзенымі перапісу 1937 г., патрэбны вынік дасягнуты не быў. Перапіс 1937 г. зафіксаваў у СССР толькі 162 млн. чалавек. У БССР жыло 5 196 549, што склала 5,5% прыросту насельніцтва ў параўнанні з 1926 г. [9, с.36]. Дакладнасць перапісу 1937 г. адносна агульнай колькасці насельніцтва сёння ў даследчыкаў не выклікае сумнення. Больш складаным з'яўляецца пытанне адносна колькасці гарадскога насельніцтва. Згодна з перапісам у БССР у гарадах жыло 1 086 563, што склала ў параўнанні з 1926 г. - 136,3% [9, с. 41, 50]. Насельніцтва гарадоў ва ўмовах індустрыялізацыі, сапраўды, павялічылася, але не ў такіх памерах, як чакалася. Да таго ж у Беларусі і на Украіне прырост гарадскога насельніцтва быў больш нізкім, чым у РСФСР. Росту яго колькасці ў 2 разы не адбылося. Найбольш буйныя гарады БССР (Мінск, Віцебск, Гомель, Магілёў, Бабруйск) павялічылі колькасць свайго насельніцтва ад 1,5 да 1,8 (Бабруйск) разоў. У Мінску жыло 197,3 тыс., у Віцебску - 141,3 тыс., у Гомелі - 125,4 тыс., у Магілёва - 79 тыс., у Бабруйску - 72,1 тыс. чалавек [9, с.59].

Перапіс 1939 г. праводзіўся ва ўмовах яшчэ больш жорсткага ціску. У выніку лічбы падганяліся пад раней зададзены вынік. Аднак прыпіска насельніцтва па розных рэгіёнах адбывалася нераўнамерна: большы працэнт прыходзіўся на тыя раёны, дзе былі больш адчувальнымі страты насельніцтва, звязаныя з голадам пачатку 30-х гг. (ад 2,4 да 10%), з мэтай утойвання месцаў масавых утрыманняў высланых, праводзілася пераразмеркаванне перапісных лістоў заключаных [7, с.56 - 357; 11, с. 49, 51].

Тым не менш гэты перапіс не абверг асноўных дадзеных папярэдняга. Згодна з перапісам 1939 г. у СССР жыло 167,3 млн. чалавек (куды ўвайшлі дадзеныя спецперапісаў НКУС), а з улікам каэфіцыента папраўкі - 167,6 млн. Аднак абвешчана была лічба ў 170 млн. чалавек [10, с.8]. У БССР згодна з гэтым перапісам было 5 568 994 [10, с.21].

Яшчэ больш было палітызавана ў 1939 г. пытанне аб колькасці гарадскога насельніцтва. Неабаснаваная прыпіска да агульнай яго колькасці па СССР складала 14% [11, с.64]. У БССР, згодна з гэтым перапісам, гарадское насельніцтва склала 1 375 117. Такім чынам, калі ў 1926 г. гарадское насельніцтва складала каля 15%, то ў 1939 - каля 25% [10, с.22]; доля рабочых у агульнай колькасці насельніцтва павялічылася з 4,05% у 1926 г. да 21,9% у 1939 г. [8, с.333]. Тым не менш, дадзеныя перапісу дазваляюць прасачыць агульныя тэндэнцыі ў змене сацыяльнай структуры гарадскога насельніцтва.

Індустрыялізацыя прывяла да росту колькасці людзей, занятых ў буйной механізаванай вытворчасці. На 1939 г. у БССР найбольш рабочых адносілася да металістаў (41,5 тыс.), дрэваапрацоўшчыкаў (15 тыс.), тэкстыльшчыкаў (11,7 тыс.), каля 20 тыс. чалавек працавала на транспарце [падлічана па: 10, с.199-200]. Рэканструкцыя прамысловасці, прымяненне тэхнікі парабавалі кваліфікаванай рабочай сілы. У краіне разгортвала працу разгалінаваная сістэма падрыхтоўкі кадраў усіх узроўняў.

Цяжкія матэрыяльныя ўмовы побач з эмансіпацыяй жанчын вялі да павышэння іх колькасці сярод рабочых. Доля жанчын сярод рабочых буйной прамысловасці вырасла з 34,4% у 1928 г. да 45,4% у 1937 г. [8, с.331], у галінах лёгкай прамысловасці яны складалі 2/3 усіх працуючых.

Да другой паловы 1930-х гадоў вырасла доля служачых, асноўная іх маса была сканцэнтравана ў гарадах. У 1937 г. стала значна больш, чым ў 1926 г., прафесій савецкіх і партыйных работнікаў. Адзначаецца і значны рост колькасці вышэйшага звяна адміністрацыйна-кіраўнічых кадраў. У перапісе 1939 г., акрамя большай колькасці, якая вырасла нават у параўнанні з 1937 г., відаць яшчэ і сфарміраваная разгалінаваная наменклатурная сетка, якая ахапіла ўсе сферы гаспадарчага і культурнага жыцця. Агульная колькасць кіраўнікоў партыйных арганізацый, дзяржаўных, кааператыўных, грамадскіх устаноў і прадпрыемстваў БССР склала больш за 54 тыс. чалавек [падлічана па: 10, с.199-200]. Асабліва колькасны рост наменклатуры заўважны ў сельскай мясцовасці, што было звязана з калектывізацыяй.

На пачатку 19З0-х гадоў з прычыны канчатковай экспрапрыяцыі прыватных прадпрыемстваў не стала "гаспадароў з наёмнымі рабочымі"; да канца першай пяцігодкі ў асноўным зніклі і наёмныя рабочыя ў прыватным саматужна-рамесленым сектары. Скарачалася колькасць саматужнікаў. Так, калі ў 1926 г. па БССР іх налічвалася 89 066, то ў сакавіку 1935 г. - толькі 6 385 [8, с.330]. Аднак нягледзячы на невялікую колькасць яны ўсё яшчэ адыгрывалі важную ролю і былі прадстаўлены шырокім наборам прафесій, якія часцей за ўсё не дубліравалі фабрычна-завадскую вытворчасць (харчовая, абутковая, ганчарная, шавецкая, бандарная і інш.). Большая частка саматужнікаў і рамеснікаў у 1930-я гады з'яўлялася членамі рознага роду кааператываў.

З аб'яўленнем прыватнага прадпрымальніцтва па-за законам вытворчасць перастала быць базісам сацыяльнай структуры грамадства. У 1930-я гады склалася сацыяльная сістэма, якая базіравалася на адзяржаўленай эканамічнай аснове і складалася практычна цалкам з сацыяльных пластоў і груп, звязаных з дзяржсектарам. Адзіным гаспадаром багаццяў краіны і размеркавальнікам матэрыяльных і іншых даброт стала дзяржава, якая кіравалася прынцыпам дзяржаўнай карысці. Ва ўмовах індустрыялізацыі гараджане атрымлівалі перавагу перад вясковымі жыхарамі, а насельніцтва буйных індустрыяльных цэнтраў - перад жыхарамі малых і неіндустрыяльных гарадоў [12, с.66]. І, натуральна, у самым прывілеяваным становішчы знаходзіліся прадстаўнікі ўлады.

Сярод фактараў, што аказалі непасрэдны ўплыў на дэмаграфічныя працэсы, патрэбна назваць голад, эпідэміі і, безумоўна, масавыя рэпрэсіі 30-х гадоў. Тыя, хто не быў прыгавораны да вышэйшай меры пакарання, паміралі ў лагерах і турмах. Як адзначаюць расійскія даследчыкі, нават сам НКУС не ведаў сапраўдных памераў смяротнасці ў лагерах [7, 344]. Тыя, хто змог выжыць, былі выключаны з працэса аднаўлення насельніцтва.

Фарсіраваная індустрыялізацыя, хуткая урбанізацыя, усеахопнае адзяржаўленне карэнным чынам трансфарміравалі сацыяльны твар горада. У канцы 1930-х 2/3 тут складалі рабочыя дзяржпрадпрыемстваў, 1/3 служачыя дзяржпрадпрыемстваў. Раней шматлікія рамеснікі і саматужнікі зараз мелі нязначную долю; большасць дробных прадпрымальнікаў, гандляроў, рамеснікаў і іншых прадстаўнікоў прыватнай сферы ўліліся ў пралетарыят, сацыяльная стратыфікацыя 1920-х гадоў з характэрнай для яе нацыянальнай спецыфікай была зламана. У краіне стваралася новае грамадства, з новай сацыяльнай структурай, інтэрнацыянальнай па сваёй сутнасці.

Спіс крыніц і літаратуры

1. Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 10. БССР. Отдел І. Народность, родной язык, возраст. - М.: Изд-во ЦСУ СССР, 1928.

2. Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. ХХVII. БССР. Отдел II. Занятия. - М.: Изд-е ЦСУ СССР, 1928.

3. Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: У 6 т. Т. 3 / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: Г.П. Пашкоў (галоўны рэдактар) і інш. - Мн.: БелЭН, 1996. -527 с.

4. Нацыянальны Архіў Рэспублікі Беларусь (НАРБ у г.Мінску). Фонд 4-п. - Воп.3. - Спр.35.

5. Нацыянальны Архіў Рэспублікі Беларусь (НАРБ у г.Мінску). Фонд 702. - Воп.1. - Спр.83.

6. Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: У 6 т. Т.2. / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: Г.П. Пашкоў (галоўны рэдактар) і інш. - Мн.: БелЭН, 1994. - 537 с.

7. Население России в ХХ веке. В 3-х т. Т.1. / Отв. ред.В.Б. Жироская - М.: РОССПЭН, 2000. - 463 с.

8. История рабочего класса Белорусской ССР: В 4 т. Т.2. - Мн., 1985.

9. Жиромская, В.Б. Полвека под грифом "секретно": Всесоюзная перепись населения 1937 года / В.Б. Жиромская, И.Н. Киселев, Ю.А.Поляков. - Москва: Наука, 1996. - 152 с.

10. Всесоюзная перепись населения 1939 года: Основные итоги / Под ред. Ю.А.Полякова. - Москва: Наука, 1992. - 256 с.

11. Жиромская, В.Б. Демографическая история России в 1930-е годы. Взгляд в неизвестное / В.Б. Жиромская. - Москва: Наука, 2001.

12. Осокина, Е. За фасадом "сталинского изобилия": Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927 - 1941. / Е. Осокина. - Москва: РОССПЭН, 1999.

Ірына Мікалаеўна Раманава, кандыдат гістарычных навук, старшы навуковы супрацоўнік Інстытуту гісторыі НАН Беларусі. Сфера навуковых зацікаўленняў: гісторыя Беларусі ХХ ст. (узаемаадносіны грамадства і ўлады, гістарычная антрапалогія, гісторыя штодзённасці, вусная гісторыя).

УДК 325.27

Александра Носова (Гродно)
СОЦИАЛЬНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ РЕПАТРИАНТОВ НА ПРИМЕРЕ ГОРОДОВ ГРОДНЕНСКОЙ ОБЛАСТИ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА 1940-х гг.)

В статье рассматривается деятельность органов власти Гродненской области БССР по социальному обеспечению репатриированных граждан. Автором исследуются вопросы трудоустройства репатриантов в городах области, обеспечении их жильем. Освещаются проблемы, с которыми сталкивались прибывшие в область лица: получение паспортов, прописка. Также внимание уделено помощи репатриированным детям-сиротам.

После регистрации и проверки в специально созданных пунктах подавляющее число репатриированных граждан направлялись к своему прежнему месту жительства. Прибывшие в города Гродненской области столкнулись со значительными трудностями. За годы оккупации экономика Гродненщины была отброшена на несколько десятилетий назад. В области, образованной 20 сентября 1944 года, насчитывалось 2 города областного подчинения (Гродно, Лида), 1 − районного подчинения (Волковыск), 13 городских поселков, 1 рабочий поселок [1, с. 296]. Из них почти полностью были разрушены Скидель, Сопоцкино, Порозово, на 80 процентов − Лида и Волковыск, на 30−40 процентов − Гродно, Слоним, Новогрудок [2, с. 128]. Тем не менее, перед соответствующими органами стояли задачи трудоустроить вернувшихся граждан и обеспечить им приемлемые бытовые и другие условия жизни.

Когда линия фронта отодвинулась на Запад, люди, которые остались в живых, сразу начали восстановление городов, в первую очередь предприятий промышленности, транспорта и связи, коммунального хозяйства. Решать эти задачи приходилось в условиях нехватки квалифицированной рабочей силы, оборудования, металла, сырья, топлива и электроэнергии. Репатриированные граждане, пройдя все ужасы плена и вернувшись на родину, сразу же включались в работу.

Вопросы трудоустройства

Как правило, трудоустройство репатриированных производилось по месту их прежнего жительства. За 1945 год в Гродненскую область возвратилось 5 168 человек, из них 2 639 трудоспособных мужчин и 1 962 женщин. Прибывшие в города области репатрианты, как правило, получали работу в промышленности (602 человека в 1945 году (для сравнения в сельском хозяйстве - 4 064 репатрианта) [3, лл. 56, 57]. К этому времени вступили в строй действующих цементный завод «Победа», Мостовский и Щучинский фанерные заводы, Волковысский чугунолитейный завод, табачная фабрика, два кожевенных завода и стеклозавод в г. Гродно, 17 горрайпромкомбинатов и другие предприятия [2, с. 131].

Директора предприятий и министерства обязаны были предоставлять репатриантам работу по их специальности. Тех, кто работал не по специальности, дирекция, а в необходимых случаях и министерство, обязаны были переводить с их согласия на другие предприятия, если на данном невозможно было найти работу по специальности [4, с. 3].

Кроме того, в совхозе «Станиславово», который располагался в черте г. Гродно, по данным за 1945-1947 годы, работали 13 семей репатриантов [5, лл. 35, 36].

Инициатива и трудовая активность рабочих, в том числе репатриированных граждан отмечалась в отчетах областного отдела переселения и репатриации. Так, Е.Е. Залевская, Ф.Н. Венская, работавшие на кожзаводе № 5 являлись стахановцами, ежедневно выполняли производственную норму на 150 % и выше [6, лл. 7, 8]. М. Хаустович и Винень работали на табачно-ферментационном заводе. На протяжении 2-х лет выполняли производственную программу на 170-200 % и были занесены на Областную Доску Почета. На изразцово-плиточном заводе репатрианты Качан, Крупа, Устинович и др. работали целыми семьями и систематически перевыполняли производственную норму.

Есть данные о том, что репатриированные граждане трудились также на Сахарострое в Скиделе, коопинсоюзе в м. Лунно, райпромкомбинатах Зельвы и Мостов [ 6, л. 33]. Прибывшая в Гродненскую область в 1 квартале 1949 года Е.И. Кухто, которая до войны проживала в г. Волковыске, была трудоустроена на цементном заводе [7, лл. 26, 27].

Репатрианты работали также в Облстатуправлении (Аруцкевич), Облисполкоме (Бондарчик) [7, л. 2]. Преподавателем немецкого языка в пединституте г. Гродно работала репатриантка Балицкая Инна Сергеевна [7, л. 14]. К.В. Буцкая была устроена на работу в системе Управления Трудовых Резервов [5, л. 36].

По данным на 1 декабря 1948 года в г. Гродно вернулись 848 граждан, из них 419 получили работу в промышленности города. За тот же период на предприятиях г. Лида были устроены 20 репатриантов. По области больше всего репатриантов работали в промышленности Волковысского (196), Скидельского (310), и Мостовского (69) районов. Очевидно, это было связано с развитием экономики этих регионов [7, л. 16].

На трудоустроенных репатриантов полностью распространялись действовавшее законодательство о труде, а также все права и льготы, которыми пользовались рабочие и служащие соответствующих предприятий. То же самое относилось и к лицам, работавшим в сельском хозяйстве [4, с. 3].

Всем рабочим и служащим время нахождения на оккупированной территории и в плену не прерывало трудового стажа, но и не засчитывалось в непрерывный стаж работы [4, с. 3].

Репатриированные инвалиды имели право на пенсионное обеспечение. Всем им, как и инвалидам Отечественной войны, было предоставлено право ухода с предприятия или из учреждения при желании переехать к месту постоянного жительства. За 1945 год в гродненский дом инвалидов были устроены 4 человека престарелых и 4 слепых [3, лл. 56, 57].

Обеспечение репатриированных жильем

За годы оккупации только в городах Гродненской области были полностью уничтожены 2537 и частично разрушены 1550 домов [2, с. 177]. В связи с возвращением на родину большого количества советских граждан постановлением СНК БССР от 15 января 1945 года местные органы власти обязывались выявить и учесть фактические возможности обеспечения репатриантов жильем, наметить план подготовки недостающего количества помещений [8, с. 456-457].

Большинство репатриантов вернулись в свои семьи и были обеспечены жильем. Если жилье было разрушено, люди временно проживали у родственников, подселялись в порядке уплотнения [8, с. 456-457]. В городах области репатрианты обеспечивались жилплощадью в общежитиях, домах коммунального хозяйства, подведомственных предприятиям, где они работали [6, л. 5].

В отчете областного отдела переселения и репатриации «О хозяйственном и трудовом устройстве репатриированных советских граждан по состоянию на 1 января 1948 г.» сообщалась следующая информация. Всего в области было размещено 4 329 человек. В неразрушенных и восстановленных домах 4 018, во вновь построенных домах − 14, в порядке подселения 284 человека, в общежитиях − 6, никто из репатриированных граждан не жил в землянках. Кроме того, сообщалось о строительстве ещё 6 домов [7, л. 4].

Тесно связана с вопросами трудоустройства и получения жилья проблема выдачи паспортов и прописки репатриированных граждан. Заместитель председателя Гродненского облисполкома в своем отчете за 1 квартал 1949 года отмечал, что «по каждому отдельному случаю приходится звонить начальнику областного отдела МВД и только после вмешательства удается урегулировать вопрос с выдачей паспорта тому или иному репатрианту» [7, л. 28]. В отчете есть пример. В феврале 1949 года в область прибыли С. Дудич 1932 года рождения и Э. Мальчевский 1933 года. На протяжении двух месяцев им не выдавали паспорта. После переговоров начальник областного паспортного отдела подписал резолюцию начальнику 1-го отделения милиции выдать паспорта. Но начальник паспортного стола отделения милиции потребовал метрические выписки. Ребята же имели только фильтрационные справки. Вопрос решился только 4 апреля после вмешательства начальника областного управления милиции, полковника Горячего [7, л. 28].

Были и другие сложности. На хозяйстве Гродненского облпищепрома с 1947 г. в течение 2-х лет работала глухонемая репатриантка. Она не могла сказать, откуда она родом, следовательно, невозможно было получить метрическую выписку для выдачи ей паспорта. На хозяйстве, где она работала и проживала, её также не прописывали, за что директора хозяйства несколько раз штрафовали. А когда последний обратился в отделение милиции, то ему «…порекомендовали отвести её на какую-нибудь станцию и оставить там» [7, л. 28]. Однако такие случаи были скорее исключением, чем правилом.

Помощь репатриированным со стороны предприятий, на которых они работали, и областного отдела переселения и репатриации

Репатриированным гражданам оказывалась денежная помощь. Размер выплат зависел от материальных условий репатрианта и мог составить до 300 рублей на человека [6, л. 7]. Для получения помощи в соответствии с Распоряжением СНК БССР от 4 мая 1945 года необходимо было заявление репатрианта, которое рассматривал исполком областного или районного Совета депутатов трудящихся. В случае положительного решения деньги выдавались по ведомости [9, л. 10].

К примеру, В. Дудко, возвратившейся в 1949 году с полуторагодовалым ребенком, была оказана материальная помощь в размере 600 рублей [7, л. 27]. К.В. Буцкая помимо материальной помощи получила одежду, обувь и белье [5, л. 36].

Репатриированные многодетные матери с момента возвращения в СССР получали права на пособие и льготы по многодетности на общих основаниях. Особо нуждавшимся выдавали ордера на мануфактуру. Репатриантке Андреевой, как многодетной матери (6 детей), отделом переселения и репатриации Гродненского облисполкома была оказана помощь в размере 1 500 рублей [3, л. 55].

После устройства на работу, помощь репатриированным оказывали также предприятия или организации, где они трудились.

Лица, работавшие не там, где жили их семьи, имели право перевезти семьи к себе, при этом стоимость проезда семьи оплачивало предприятие [4, с. 3].

В соответствии с постановлением СНК СССР от 10 сентября 1945 года «О снабжением продовольствием советских граждан, репатриируемых в Советский Союз» в местах постоянного жительства (городах и рабочих поселках) на время устройства на работу, но не более месяца, репатриированные снабжались продовольствием по нормам, установленным для рабочих промышленности, транспорта и связи. Они предполагали в частности 600 грамм хлеба в день. В дальнейшем − по нормам и в порядке установленным для данных городов и населенных пунктов [10, л. 24].

К примеру, репатрианты, работавшие на кожзаводах №№ 5, 4, обувной фабрике и других предприятиях г. Гродно получали хлебо-продовольственные карточки на общих основаниях. Семьи, работавшие в совхозе «Станиславово» г. Гродно получили по 0,12 га огорода, засеянного картофелем, и другую помощь от хозяйства. Репатрианткам З.М. Гордон, Бобровой и другим, чьи мужья были убиты немецко-фашистскими захватчиками, ежедневно выдавали по 1 литру молока. С началом зимнего периода семьи получили по дрова [3, л. 55].

Организация устройства детей-сирот

Особого внимания требовали дети, оставшиеся без родителей. Для них в области были созданы 2 приемника-распределителя НКВД в Гродно и Волковыске. Репатриированных сирот, детей, временно утерявших родителей, также направляли в детраспределители. Там они находились не более двух недель, после чего попадали в детские дома [11, л. 29].

Прием и распределение прибывших со сборных пунктов сирот проводился органами Наркомздрава - детей до 4-х лет и органами Наркомпроса - от 4-х до 14 лет. Дети старше 14 лет поступали в распоряжение Управления трудовыми резервами [12, лл. 166-167об].

Большинство сирот и детей, временно утерявших родителей, согласно инструкции санитарного отдела Управления Уполномоченного СНК СССР по репатриации из Германии и оккупированных ею стран, размещали в детдомах тех областей, где они проживали до угона. Братьев и сестер, независимо от их возрастной группы − в одном учреждении, не разъединяя их [12, л. 167об]. В соответствии с «Планом устройства детей-сирот, прибывающих в порядке репатриации на территорию БССР» от 1 августа 1945 года репатриированных сирот планировалось разместить в детдомах Молодеченской, Барановичской, Брестской, Гродненской, Пинской и Минской областей [13, с. 246].

В 1945 году в Гродненскую область прибыли 135 детей-сирот. 125 из них были устроены в детдома по линии ОблОНО и 10 детей в дома младенца по линии Облздравотдела [3, л. 57].

В 1947 году в Гродненской области действовало 19 детдомов, рассчитанных на проживание в них 1 666 человек, но уже в мае в них находилось 1 827 детей [14, л. 35]. Областной отдел народного образования планировал открыть в IV квартале 1947 г. ещё 2 детдома на 200 человек в г. Лида и в Волковысском районе, но по вине местных властей они открыты не были.

Из 19 детдомов 3 были полностью не подготовлены к зиме. Помещения требовали капитального ремонта. Плохо был поставлен вопрос с обеспечением детдомов топливом. Ухудшалось снабжение продуктами питания. Торгующие организации несвоевременно выписывали наряды на продукты питания и выдавали их в меньших объемах, чем это было положено по нормам. Не хватало мебели, постельного белья, одежды для детей. На протяжении 5 месяцев детдома области не получали мыла [14, л. 36].

После репатриации детей-сирот могли забирать на воспитание их родственники, некоторых находили родители. В итоговом докладе «О состоянии приема и трудоустройства репатриированных советских граждан, прибывших из немецкой неволи в Гродненскую область за период 1945−1947 гг.» сообщалось, что, например, «из числа детей устроенных в детские дома, трое были разысканы отцом-инвалидом Отечественной войны». Детей отправили к отцу в Чкаловскую область. Их обеспечили новой одеждой, обувью, бельем по 2 смены, продовольствием на путь следования и деньгами [5, л. 36].

В «Докладной записке» в Совмин БССР от 2.03.1948 г. с пометкой «секретно» говорилось, что «первое время очень трудно было с устройством репатриантов в школах ФЗО, ремесленных училищах» [7, л. 1]. К примеру, в 1947 году в области работали пять ремесленных училищ и восемь школ ФЗО [2, с. 135]. Но из подлежавших трудоустройству на этот год 290 воспитанников детдомов, на учебу были приняты только 12 человек. Находящиеся на территории области ФЗО и ремесленные училища не принимали воспитанников детдомов, т. к. у них не было общежитий. О наборе учащихся из детдомов с 1 декабря 1947 году сообщило только Гродненское специальное ремесленное училище [14, л. 36]. Прибывшие из Германии в 1949 году Дудич Сергей 1932 года рождения и Мальчевский Эдуард 1933 года рождения после получения ими паспортов были направлены в ФЗО в г. Ленинград [7 л. 27]. В школах ФЗО подростки находилось на полном государственном обеспечении, при поступлении им выдавали одежду. По окончании все молодые рабочие получали аттестат, им присваивался разряд. За выполненные в процессе производственного обучения работы выплачивалась зарплата. Предприятия, на которые их направляли, брали на себя расходы по проезду к месту работы, обеспечивали общежитием и выдавали аванс [15, лл. 14, 14об].

Выводы

В вопросах социального обеспечения репатриированных граждан большое значение имело их трудоустройство. Помощь им оказывал не только областной отдел переселения и репатриации, но и предприятия и организации, где они работали.

При трудоустройстве граждане получали служебное жилье, иногда сразу с мебелью и постельными принадлежностями, что было особенно важно для репатриированных, которые потеряли всё имущество. Им оказывалась помощь в получении паспортов и прописки.

Кроме того, различные категории граждан получали продкарточки, другую помощь от предприятий. Областные и районные власти оказывали единовременную денежную помощь.

Внимание уделялось таким социально не защищенным категориям граждан: инвалидам, многодетным семьям, детям-сиротам.

Большое значение имело устройство сирот в детдомах области, где они находились на полном государственном обеспечении. Хотя условия их проживания там были сложными: не хватало мебели, одежды, питания. Трудности были также с устройством детей в ФЗО и РУ, где они могли получить образование.

Однозначно оценить качество и объем помощи репатриированным гражданам в области невозможно. Следует учитывать, как объективные факторы − общее положение в послевоенных городах, так и субъективные − отношение к ним местных властей и руководителей предприятий и другие. Тем не менее, следует отметить посильную помощь со стороны областного отдела переселения и репатриации и организаций, где они работали.

Список источников и литературы

1. Белорусская ССР. Административно-территориальное деление на 1 января 1947года / Информационно-статистический отдел Президиума Верховного Совета БССР; ред. В. Никанович. − Мн.: Гос. изд-во БССР, редакция политической литературы. − 1947. − 300с.

2. Очерки истории Гродненской областной партийной организации / М.В. Жарений, И.П. Крень, Л.Г.Клецков и др.; редкол.: Л. Г. Клецков (пред.)[ и др.]. − Мн.: Беларусь, 1990. − 402 с.

3. Доклады областных отделов переселения и репатриации о работе по приему и устройству репатриированных граждан 1.01−19.07.1946г. // Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). − Фонд 787. − Оп. 1. − Д. 25.

4. Слесарев, А. Права репатриированных советских граждан / А. Слесарев // Известия. − 1946. − 23 окт. − С.3.

5. Переписка по вопросам переселения и репатриации советских граждан 16.01−22.10.1947 г. // Государственный архив Гродненской области (ГАГО). − Фонд 1171. − Оп. 1. − Д. 59.

6. Переписка по вопросам переселения и репатриации граждан СССР 18.01.-25.12.1946г. // ГАГО. − Фонд 1171. − Оп. 1а. − Д. 39.

7. Отчеты о трудовом и бытовом устройстве репатриированных граждан, прибывших в Гродненскую область 2.03.1948-18.08.1949гг. // ГАГО. − Фонд 1171. − Оп. 1а. − Д. 72.

8. Белорусские остарбайтеры: документы и материалы: в 3 кн. / сост.: Г.Д.Кнатько, В.И.Адамушко и др. − Мн.: НАРБ, 1998. − Кн. 3, ч. 2. Репатриация. (1944-1951). − 310с.

9. Распоряжения Совета Народных Комиссаров БССР 14.02−24.11.1945 г. // ГАГО. − Фонд 1171. − Оп. 1а. − Д. 19.

10. Материалы о дислокации приемо-распределительных пунктов 10.01−12.12.1945г. // НАРБ. − Фонд 7. − Оп.3. − Д. 1912.

11. Доклады, докладные записки и справки по вопросам репатриации и переселения граждан и статистические сведения о количестве граждан, прошедших через ПФП. // нарб. − Фонд 787. − Оп. 1. − Д. 3.

12. Постановления Совета Народных Комиссаров БССР и ЦК КП(б)Б Белоруссии 6.01.45-18.04.45 гг. // ГАГО. − Фонд 1171. − Оп. 1а. − Д. 13.

13. Белорусские остарбайтеры: документы и материалы: в 3 кн. / сост.: Г.Д.Кнатько, В.И.Адамушко и др. − Мн.: НАРБ, 1998. − Кн. 3, ч. 1. Репатриация (1944-1951) − 368с.

14. Справка о состоянии естественного движения населения, о работе по учету и устройству детей-сирот, о наличии автопарка Гродненской области и др. 3.01−24.12.1947г. // ГАГО. − Фонд 1171. − Оп. 1а. − Д.58.

15. Протоколы заседаний экзаменационной комиссии по аттестации учащихся, окончивших школу ФЗО №44 г.Гродно и документы о направлении на работу молодых рабочих /акты, списки, х-ки и т.д./ 17.04−20.06.1949г. // ГАГО. − Фонд 945. − Оп. 2. − Д. 40.

Александра Александровна Носова, магистр исторических наук, аспирантка кафедры истории Беларуси ГрГУ им. Я.Купалы; научный руководитель: кандидат исторических наук, доцент Э.С.Ярмусик.

УДК 947.6:316.334.56

Алег Дзярновіч (Мінск)
"НОВЫЯ ГАРАДЖАНЕ" МЕГАПОЛІСА: ТРАНСФАРМАЦЫЯ САЦЫЯКУЛЬТУРНАГА АСЯРОДДЗЯ МІНСКА Ў 1950-я - 1980-я ГАДЫ: ПАСТАНОЎКА ПРАБЛЕМЫ

На протяжении второй половины ХХв. Минск пережил стремительный рост: если накануне Второй Мировой войны население города насчитывало 270,4тыс. человек, в 1945 г. - 80-90 тыс., то в 1990 г. - 1,6 млн. человек, в настоящее время - около 2 млн. Большинство «новых горожан» составили трудовые мигранты из белорусской деревни. В результате, в городе произошли не только архитектурно-планировочные, а также демографические изменения, но и социокультурные трансформации.

Советская урбанизация, как реализация комплекса социальных, экономических и идеологических стратегий, имела своим результатам дальнейшую советизацию белорусской нации. Если эта гипотеза верна, то решение некоторых проблем в становлении современной белорусской нации могут быть решены в результате критического осмысления опыта урбанизации в Беларуси во второй половине ХХ в.

На працягу другой паловы ХХ ст. сталіца БССР Мінск перажываў імклівы рост: яшчэ конадні Другой Сусветнай вайны насельніцтва горада налічвала каля 240 тыс. чалавек, у 1945 г. - 80-90 тыс., а ў 1990 г. - каля 1,6 млн. чалавек, у 2010 г. - 1.838,2 тыс. чалавек. Большасць "новых гараджанаў" склалі працоўныя мігранты з беларускай вёскі. У выніку гэтага маштабнага росту, у горадзе адбыліся не толькі архітэктурна-планіровачныя, а таксама дэмаграфічныя змены, але і сацыякультурныя трансфармацыі.

Табліца 1. Колькасць насельніцтва Мінска

Год	Насельніцтва
1750	8 000
1800	11 000
1850	24 000
1880	41 700
1897	90 900
1900	91 500
1910	110 900
1921	117 600
1939	238 800
1959	509 500
1970	907 100
1979	1 262 000
1985	1 472 000
1990	1 613 000
2000	1 688 000
2007	1 814 000
2008	1 828 900
2009	1 829 100

Дынаміка міграцыйных рухаў у Мінску развівалася з нарастаннем. У 1950-1954 гг. міграцыйны прырост у Мінску склаў 94 тыс. чалавек, 1955-1959 - 84,1 тыс., 1960-1964 - 94,1 тыс., 1965-1969 - 120,8 тыс., 1970-1973 - 121,6 тыс. [3, с. 87]. Такім чынам, на працягу 1950-1973 гг. міграцыйны прырост склаў 514,6 тыс. чалавек, пры тым, што на працягу гэтага перыяду ў Мінск прыбыла 1123,1 тыс. чалавек, а выбыла- 608,5 тыс. У выніку можна канстатаваць, што міграцыйны рух быў галоўнаю крыніцаю росту насельніцтва Мінска - на ягоную долю прыпадала 69,2 % агульнага прыросту насельніцтва горада [4, c. 62].

Але гэта менавіта лічбы прыросту. Самі ж працэсы міграцыйнага руху былі куды больш складанымі, а за знешне нейтральнымі лічбамі статыстыкі ўдаецца прачытваць асабістыя лёсы.

Табліца 2. Міграцыйны рух насельніцтва Мінска у 1950-1973 гг., тыс. чал.

Гады	Прыбыла	Выбыла	Міграцыйны прырост
1950-1954	232,0	138,0	94,0
1955-1969	208,6	124,5	84,1
1960-1964	174,9	80,8	94,1
1965-1969	244,3	123,5	120,8
1970-1973	263,3	141,7	121,6
Разам за 1950-1973	1123,1	608,5	514,6

Такім чынам, мы бачым што з усіх тых мігрантаў, які знайшлі ў Мінску хаця б часовую працу і прайшлі праз тыя ці іншыя працэдуры рэгістрацыі, звыш 54 % чалавек усё ж вымушаныя былі пакінуць горад, у якім яны спадзяваліся збудаваць сваё новае жыццё.

Высокія тэмпы росту колькасці насельніцтва выклікалі неабходнасць рэгулявання міграцыйных плыняў. З гэтаю мэтаю гарадскія ўлады ўскладнілі крытэрыі атрымання дазволу на прапіску - у 1963 г. у Мінску была павялічаная норма жыллёвай плошчы з 9 да 12 кв. м. на аднаго чалавека. "Прапіска" і жытло заставаліся найскладанейшымі праблемамі для "новых гараджанаў".

Улады БССР і горада спрабавалі вырашаць жыллёвую праблему, якая ўзнікла ў выніку дыспрапорцыі паміж ростам насельніцтва Мінска і значна меншымі тэмпамі з'яўлення новай жылой плошчы. Агульнасаюзныя праграмы нібы спрыялі гэтаму - у 1954-1955 гг. у СССР быў прыняты цэлы шэраг заканадаўчых актаў і пастановаў, паводле якіх у жыллёвым будаўніцтве перавага аддавалася тыпавому жалезабетоннаму будаўніцтву з падкрэслена аскетычнымі фасадамі і інтэр'ерамі. Асабліва яскрава гэты прынцып выявіўся пры ўзвядзенні новых мікрараёнаў, якія з канца 1950-х прыйшлі на змену старой квартальнай сістэмы. Падобныя мікрараёны разглядаліся як самадастатковыя жылыя масівы з усёй неабходнай інфраструктурай. Пасля зацвярджэння ў 1965 г. новага генеральнага плану Мінска будаўніцтва падобных мікрараёнаў набыла масавы характар (Усход, Серабранка, Паўднёвы-Захад, Зялёны Луг, Чыжоўка) [2, с. 479-477]. Такі наступ горада і пашырэнне ягоных межаў садзейнічала фармаванню сучаснага аблічча сталіцы Беларусі, якое заключалася ў дамінаванні тыповай забудовы з наяўнасцю шэрагу эфектных дамінантаў.

Міграцыйныя працэсы прыўносілі змены і ў этнічны склад насельніцтва Мінска.

Табліца 3. Нацыянальны склад насельніцтва Мінска

Нацыянальнасць	Перапіс 1926	Перапіс 1939	Перапіс 1959	Перапіс 1970	Перапіс 1979	Перапіс 1989	Перапіс 1999	Перапіс 2009
Беларусы	55.778	124.061	325.026	601.890	871.210	1.153.991	1.333.222	1.455.825
Рускія	12.617	28.711	116.327	214.260	282.977	325.125	264.020	184.070
Украінцы	1.465	6.650	18.345	35.214	46.226	53.244	39.948	27.362
Палякі	4.481	3.364	5.580	9.419	14.647	18.479	17.581	13.420
Яўрэі	53.686	70.998	38.842	47.058	46.332	39.154	10.141	5.187
Армяне	16	142	…	687	1.096	1.746	2.039	1.955
Татары		1.618	1.749	2.182	2.875	2.925	2.102	1.239
Азербайджанцы		39		217	591	1.102	1.559	1.517
Кітайцы		10	…	…	…	…	…	1.349
Туркмены								1.016
Літоўцы		377	…	757	695	892	724	935
Арабы								787
Грузіны		147	…	324	518	897	828	687
Цыганы		111	…	953	1.056	1.369	1.239	573
Малдаване		21	…	360	496	839	511	392
Казахі		74	…	223	297	526	189	386
Афганцы								326
Туркі		4	…	…	…	…	…	314
Разам			509.667	917.428	1.273.496	1.607.077	1.680.567

Калі ж казаць увогуле пра мігрантаў у БССР з іншых рэгіёнаў СССР, то на 1969 г. найбольшая колькасць перасяленцаў прыехала ў Беларусь з Цэнтральных раёнаў РСФСР, на другім месцы знаходзілася Ўкраіна, далей жа ішлі Казахстан, Сібір, Далёкі Ўсход, Урал і Прыбалтыка [5, с. 92].

Між тым у афіцыйнай статыстыцы дакладна не адлюстраванае рэгіянальнае размеркаванне беларускіх мігрантаў у Мінск - не адзначаецца з якой часткі Беларусі, Заходняй ці Ўсходняй, прыбылі новыя жыхары сталіцы БССР. А ў сацыякультурным і гістарычным аспекце развіцця Беларусі гэты падзел мае значэнне, хоць зусім не заўжды ён супадае з існаваўшым адміністрацыйна-тэрытарыяльным падзелам БССР. У выніку мы не можам сцвярджаць, ці існавалі адрозненні ў формах адаптацыі "новых гараджанаў" у залежнасці ад рэгіёна іх паходжання.

Але агульныя, не дэталяваныя, звесткі мы можам атрымаць са статыстыкі тэрытарыяльнага паходжання мігрантаў, якія прыбылі з тэрыторыі БССР у Мінск на працягу 1965-1972 гг. Тут лідзіруе Мінская вобласць, якая дала 51,2 % мігрантаў (156,4 тыс. чал.). Далей ідуць: Магілёўская вобл. - 12 %; Гомельская вобл. - 10,4 %; Брэсцкая вобл. - 9 %; Гродзенская вобл. - 8,7 %; Віцебская вобл. - 8,7 % [3, с. 94]. А паводле Сідарава і Максімава, за 1962-1964 гг. з агульнай колькасці мігрантаў у Мінск, 74 % паходзілі менавіта з вёскі [6, с. 15].

Разглядаючы ж праблему адаптацыі сельскага насельніцтва да гарадскіх умоў жыцця, трэба адзначыць, што меншы сацыяльны кантроль у горадзе ў параўнанні з вясковым грамадствам ёсць значным фактарам у працэсе перамяшчэння насельніцтва з вёскі ў горад. Сярэдні ўзрост мігрантаў прыпадаў на адрэзак паміж 16 і 30 гадамі. Для маладых людзей сам факт пераезду ў горад азначаў і большую магчымасць у стварэнні сям'і, выбару прафесіі ды будавання ўласнага лёсу ўвогуле. Высокі працэнт моладзі сярод мігрантаў з сельскай мясцовасці тлумачыцца тым, што маладыя людзі ў меншай ступені падпадаюць пад уздзеянне сілы традыцыі, але і больш падатлівы на па-за лакальныя ўплывы, маюць большую камунікабельнасць.

Пераехаць у вялікі індустрыяльны горад, да таго ж сталіцу саюзнай рэспублікі, было прэстыжна і выгодна. Часам гэта было проста ўцёкамі ад калгаснага ладу. Але ці была падрыхтаваная да такіх рэзкіх дэмаграфічных зменаў сама гарадская структура? Ці ўзнікаў канфлікт паміж "новымі гараджанамі" ды захаванымі гарадскімі традыцыямі? Наколькі псіхалагічна камфортна пачуваліся "новыя гараджане" ў Мінску, што пастаянна разрастаўся? Якія страты панесла само культурнае асяроддзе гораду ў выніку такой масавай міграцыі? Якія лінгвістычныя змены адбываліся сярод саміх перасяленцаў, а таксама ў горадзе ў цэлым? Што стаіць за феноменам сацыялекту "трасянкі" (сумесі беларускай і расійскай моваў) - адаптацыя былых вясковых жыхароў, альбо гэта напрамую следства русіфікацыі? [1, с. 10-14; 7, с. 51-58]

Ці ўзнікла ў мегаполісе новая субкультура былых вяскоўцаў? Да ўсяго іншага, гэтыя "новыя гараджане" па-ранейшаму былі звязаныя з зямлёй сваіх продкаў - у перыяды вакацый яны рэгулярна прыязджалі ў свае вёскі, як і ўдзельнічалі ў калектыўных працах на прысядзібных гаспадарках у найбольш напружаныя аграрныя сезоны. У далейшым гэты працэс "новай аграрызацыі" трансфармаваўся ў новую сацыяльную з'яву "дачаў". Ці было гэта "частковае вяртанне" пенсіянераў (былых сельскіх жыхароў) у вёску непазбежным следствам савецкай урбанізацыі?

Адказы на гэтыя пытанні на самой справе тычацца не толькі пытанняў гістарычнай урбаністыкі, але, магчыма, ёсць ключом да разумення складанасці нацыятворчых працэсаў у Беларусі ў другой палове ХХ - пачатку ХХІ стст.

У беларускай гуманістыцы толькі часткова даследавана тэма развіцця ўрбаністычнага асяроддзя Мінска і іншых значных гарадоў Беларусі, таксама як асобныя дэмаграфічныя праблемы і, вельмі фрагментарна, змены ў лінгвістычным ландшафце. Комплекснае даследаванне ўрбаністычнага развіцця Мінска ў другой палове ХХ ст. яшчэ не стала тэмаю асобнага даследавання. А праблематыка адаптацыйных стратэгій вясковых мігрантаў у вялікім горадзе ўсяляк пазбягалася аналізу.

Пакуль жа, базуючыся на досведзе Мінска, у якасці працоўнай гіпотэзы можна сфармуляваць наступнае палажэнне: савецкая ўрбанізацыя другой паловы ХХ ст., як рэалізацыя комплексу сацыяльных, эканамічных і ідэалагічных стратэгій, мела сваім вынікам далейшую саветызацыю беларускага народу. Калі гэтая гіпотэза ўтрымлівае ў сябе вернае сэнсавае ядро, то вырашэнне некаторых фундаментальных праблем у працэсе станаўлення сучаснай беларускай нацыі можа быць дасягнута ў выніку крытычнага асэнсавання досведу ўрбанізацыі ў Беларусі ў другой палове ХХ ст.

Спіс літаратуры

1. Выгонная, Л. Ц. Псіхалінгвістычныя аспекты беларуска-рускага білінгвізму / Л.Ц. Выгонная // Беларуская лінгвістыка. - 1996. - Вып. 45. - С. 10-14.

2. Гісторыя Мінска. - Мн.: БелЭн, 2006. - 696 с.

3. Польский, С. А. Демографические проблемы развития Минска / С.А. Польский. - Мн.: Изд-во БГУ, 1976. - 152 с.

4. Польский, С. А., Захарова, Т. В. Некоторые демографические проблемы изменения численности городского населения БССР в 1959-1971 гг. / С.А. Польский, Т.В. Захарова // Известия Всесоюзного географического общества. - 1974. - Т. 106. - Вып. 1. - С. 60-72.

5. Раков, А. А. Население БССР / А.А. Раков. - Мн.: Наука и техника, 1969. - 224 с.

6. Сидоров, П. А., Максимов, Г. Т. Роль миграции в изменении численности городского населения Белорусской ССР: Опыт расчета на ЭВМ «Минск-2» / П.А. Сидоров, Г.Г. Максимов. - Мн.: НИИЭМП при Госплане БССР, 1966. - 37 с.

7. Цыхун, Г. А. Крэалізаваны прадукт: Трасянка як аб'ект лінгвістычнага даследавання // ARCHE-Скарына. - 2000. - № 6. - С. 51-58.

Алег Іванавіч Дзярновіч, кандыдат гістарычных навук, старшы навуковы супрацоўнік Інстытута гісторыі НАН Беларусі; дацэнт кафедры археалогіі і спецыяльных гістарычных дысцыплін Магілёўскага дзяржаўнага універсітэта імя А.Куляшова. Галоўны рэдактар навуковага альманаха "METRICIANA: Даследаванні і матэрыялы Метрыкі Вялікага Княства Літоўскага".

УДК 78.024.5:316.346.2

Татьяна Воронич(Минск)
ГЕНДЕРНЫЕ СТЕРЕОТИПЫ В ГОРОДСКОЙ РЕКЛАМЕ *

Проводится анализ мужского и женского образов в рекламе белорусских городов, рассматриваются основные существующие в современной рекламе гендерные стереотипы, проанализировано такое явление в рекламе как сексизм, и одна из его разновидностей - мачизм.

Реклама сегодня - один из составных компонентов современной городской жизни. Да и большая часть рекламы направлена именно на городского жителя. Это реклама кредитов для развития бизнеса, кредита на строительство квартир, что естественно связано, прежде всего, с городской жизнью. Реклама различного рода развлекательных заведений - казино, кафе, ресторанов, флирт-баров, ночных клубов - предназначена именно для горожан и гостей города. Даже реклама пива и различных мобильных операторов нацелена на городскую аудиторию - в рекламных роликах отражается именно городской образ жизни: это дача, отдых на берегу озера или реки у костра в палатках. Вряд ли сельский житель отравится на подобный отдых. К тому же 74 % населения в Беларуси проживает в городах, соответственно, большая часть потребителей рекламы - это горожане. Реклама, несомненно, является органичной частью урбанизационных процессов Беларуси.

На сегодняшний день реклама, рекламные технологии, конструирование образов мужчины и женщины в городской рекламе и их влияние на общественное сознание и поведение горожан практически не исследованы в рамках белорусской исторической урбанистики. Данная тема широко изучается в России, в Украине, где особенно острой является проблема сексизма в рекламе. В Беларуси подобных исследований просто нет.

Данная работа является первой попыткой выделить и проанализировать основные гендерные стереотипы, воспроизводимые и конструируемые городской рекламой, рассмотреть такое понятие как сексизм в белорусской городской рекламе и одно из его проявлений - мачизм. Изучение городской рекламы дает прекрасную возможность проследить полоролевые стереотипы города, проанализировать, что город предлагает женщинам и мужчинам и что город ожидает от них.

Исследование проведено в русле достаточно новых тенденций для белорусской исторической науки, но широко используемых в западной, российской, украинской историографиях, - это методы гендерного анализа и изучения повседневности.

Для анализа была использована наружная реклама Минска и других городов Беларуси, т. е. различные билборды, ситилайты и др., печатная реклама - это газеты, журналы, рекламные проспекты, листовки и пр., а также аудиореклама, звучащая (передаваемая) по разнообразным белорусским радиоканалам.

Все гендерные стереотипы условно можно разделить на две основные группы. Первая группа связана со сферой семейных взаимоотношений, другая с ролевыми функциями полов в рамках общества в целом.

Первая группа гендерных образов связана с противопоставлением ролевых функций жены и мужа, матери и отца. Очень яркими, выразительными в этом отношении являются два следующих рекламных аудиоролика, что интересно, прозвучавших на одном из радиоканалов вслед друг за другом, без какого-либо перерыва, что только подчеркнуло контраст между ролевыми функциями мужчины и женщины в семье. Это два диалога между ребенком и отцом, в первом случае, ребенком и матерью, во втором.

Ребенок спрашивает:

- Папа, а из чего сделан магнит?

Папа отвечает растерянно:

- Э-э-э…

Ребенок:

- Папа, а микробы видят друг друга?

Папа озадаченно:

- Ну-у-у…

Ребенок:

- Папа, а можно мне еще одну морожку?

Папа с выдохом облегчения:

- Конечно, конечно, за мой счет!!!

Это реклама нового тарифного плана мобильного оператора МТС. Как видно из текста, папа абсолютно некомпетентен ни по одному из вопросов, даже фантазия не помогла папе найти ответ на сложные детские вопросы. Единственный вопрос, который смог решить папа - это профинансировать покупку мороженого, все на что способен папа - дать денег на сладости.

И тут же, звучит следующий ролик, рекламирующий туристическое агентство «Спутник».

Ребенок задает вопрос:

- Мама, а кенгуру в Турции есть?

Мама спокойно, со знанием дела:

- Нет, кенгуру в Австралии.

Ребенок вновь спрашивает:

- Мама, а слоны в Турции есть?

Мама уверенно отвечает:

- Нет, слоны в Индии и Африке.

Ребенок удивленно восклицает:

- А что же тогда есть в Турции?

Мама авторитетно говорит:

- Сказочно теплое море, золотой песок и много солнца!

Мама представляет полную противоположность папе! Мама готова и может ответить на любой детский вопрос, мама фактически источник энциклопедических знаний о жизни! Этот образ всезнающей мамы подкрепляется следующим роликом, рекламой тарифного плана Привет.

Детский голосок задорно напевает:

Если дождь пошел в июле, я звоню своей мамуле!

Испекла пирог бабуля, я звоню своей мамуле!

Сашка спрятал куклу Юлю, я звоню своей мамуле!

Какая бы ситуация ни возникла в семье, что бы ни случилось в мире, все звонят МАМУЛЕ! Женщина является лидером в семье, она готова решить любую проблему! Женщина из рекламы решает вопросы выплаты семейных кредитов, подключения всех членов своей семьи к новым тарифным планам. Ведь к женщине, главе семьи, обращаются рекламодатели, представляющие новые виды своих товаров и услуг.

Именно женщина несет ответственность за безопасность своей семьи. Представленные плакаты МЧС (Рис. 1) направлены на предотвращение пожаров. На первом из них причиной возникновения пожара является пьяный мужчина, закуривший в постели, на другом - ребенок, оставленный без присмотра и играющий со спичками. Женщина на этих плакатах отсутствует. Возможно, женщину просто неэтично было бы изображать пьяной. Но тем не менее, источником пожара выступают дети и мужчины, но не женщины. Женщина - это хранительница семейного очага. Именно на женщине лежит ответственность за семейное благополучие, за уют и порядок в доме, за сохранность самого дома от всех напастей. Влияние отца в семье, его авторитет, его роль в воспитании детей значительно ниже, чем роль матери. Сперва мужчину опекает его мама, а затем, пусть и любящая, но чаще доминантная жена, которая, как некогда его мама, лучше него самого знает, как планировать семейный бюджет, что нужно для дома, что нужно для семьи, а ему дает только руководящие указания. Этот «синдром сильной женщины» остался от советской эпохи и еще более усилился в наше время, постоянно воспроизводимый и закрепляемый в рекламных образах мужчин и женщин.

Итак, женщина решает все домашние вопросы, в том числе и распределения финансов. Но вот источником этих финансовых ресурсов выступает как раз мужчина. Особенно это характерно для рекламы ювелирных изделий, изделий из меха, сложнобытовой техники. Как правило, женщина в подобных рекламных сюжетах голосом маленькой наивной девочки слегка капризно, сперва робко, а затем более настойчиво просит мужчину купить ей драгоценности, либо очередную шубу. На что мужчина снисходительным, почти отеческим, тоном благодетеля обещает приобрести все, что пожелает любимая. Получается, женщина просто не в состоянии сама приобрести дорогостоящие товары, либо просто не доросла еще, либо из-за отсутствия денег. После такой рекламы женщине одной приходить в ювелирные салоны без состоятельного спонсора просто неприлично! На низкий уровень ставится женщина и в рекламе телевизоров фирмы ВВК. Между женщиной и мужчиной происходит примерно следующий разговор. Женщина опять же наивно жалуется своему милому, что телевизор они приобрели, а теперь вот надо и DVD-проигрыватель покупать, ведь диски смотреть не на чем. На что милый великодушно объясняет своей любимой, что телевизор они приобрели не простой, а ВВК, а в нем уже есть встроенный DVD-проигрыватель! Возникает вопрос, какими умственными способностями обладает эта женщина, не сумевшая рассмотреть на телевизоре панель управления DVD-проигрывателя! Более того, золотое правило, перед первым использованием любого технического товара необходимо ознакомиться с инструкцией по эксплуатации. Женщина читать не умеет, или она настолько глупа, что даже не в состоянии прочитать инструкцию, прежде чем первый раз включить телевизор? Приобретал телевизор, конечно же, мужчина. Рекламодатель по старой патриархальной привычке рассчитывает исключительно на мужчин-покупателей и воспроизводит в рекламе мир, в котором мужчина решает: дать или не дать денег женщине.

Реклама автокредитов Белросбанка (Рис. 2) также обращена, прежде всего, к мужчине как к лицу, обладающему денежными средствами, а потому способному взять, а затем погасить автокредит. Женщина приникла к мужчине в благодарственном поцелуе в щеку на фоне белой перевязанной розовым бантом машине. Идиллическая картинка, все счастливы: Он -потому что купил и подарил, Она - потому что получила! Обладает и распоряжается значительными суммами денег исключительно мужчина.

В конструировании образов мужчины и женщины реклама выстраивает их по принципу бинарных оппозиций, когда чисто мужские и женские характеристики предъявляются как полярные, противоположные, взаимоисключающие. Так, стереотипный канон мужчины включает логическое мышление, рациональность, независимость, доминирование, лидерство, достижения, риск, агрессивность, храбрость, стабильность, физическую силу, ориентацию на работу и карьеру, эгоизм, финансовую состоятельность, сексуальную активность, зрелость. Ему противостоит канон женственности, сердцевина которого - интуиция, эмоциональность, зависимость, подчиненность, пассивность, взвешенность, миролюбивость, пугливость, непостоянство, физическая слабость, ориентация на семью и дом, жертвенность, телесная красота, сексуальная чувственность, молодость [3].

В рекламе тарифного плана Велком «Дела семейные» (Рис. 3) мужчина доминирует. Он расположен выше, над остальными членами семьи. Пятого героя, на фоне которого и происходит все действие, рассматривать пока не будем. Мужчина сидит на подлокотнике дивана в офисной одежде с отсутствующим взглядом, уставший от семейных проблем. Для женщины этот хаос - норма, семья со всеми ее проблемами - это ее стихия, в которой она сохраняет не только спокойствие, но и радостную улыбку. Все, чем заняты ее мысли сейчас, это глянцевый женский журнал, лежащий у нее на коленях. Она достаточно беззаботна и беспечна и, явно, наслаждается семейной атмосферой. Мужскую позицию отстраненности от семейных дел занял и сын. Мальчик вооружен и поглощен новейшими достижениями компьютерной техники, а от окружающих он отгородился наушниками. Все, что досталось девочке, это какая-то игрушка. Она пассивна. То есть, в этой рекламе подчеркивается активная жизненная позиция мужчины, обремененного вопросами финансового обеспечения семьи, внутренние же проблемы семьи решает женщина.

Анализ другой условно выделенной группы гендерных стереотипов связан с поведенческими конструкциями женщин и мужчин в публичной сфере, уже за пределами семейных отношений, вновь показывает доминирование мужчин.

В социальных плакатах Госавтоинспекции МВД, направленных на борьбу с правонарушениями на дорогах (Рис. 4.), изображены чудом уцелевшие после автокатастрофы парень и девушка с многочисленными повреждениями. В роли активного участника автомобильного движения представлен парень, ему отведена роль водителя, он «чемпион по езде без тормозов». Девушке опять отведена роль пассивного участника дорожного движения, она всего лишь «чемпион в рывке через дорогу».

Подчеркивается роль активного мужского начала и пассивного женского в социальной реклама, нацеленной против распространения ВИЧ-инфекции (Рис. 5). Женщина обнажена и тем самым актуализируется ее незащищенность, подчиненность, безропотность. Женщина здесь как бы просвечена рентгеновскими лучами, в результате чего стали видны отпечатки ладоней мужчин, с которыми женщина вступала в интимную связь. При взгляде на эту «залапанную» женщину возникает чувство жалости и отвращения. Это - падшая женщина, грязная женщина. Сексуальная свобода для женщины не существует. Абсолютно иной мужской образ. Мужчина одет, он закрыт, у него даже присутствует головной убор. Мы даже не видим его лица, мы не знаем, кто он. Это сильный волевой человек, который должен принять такое же решение. Для него проблема не многочисленные сексуальные контакты, которые ему дозволены просто потому что он - мужчина. Свой социальный статус из-за многочисленных сексуальных связей мужчина не потерял. Вопрос для него лишь в том, чтобы найти решение, как предохранить себя от заражения ВИЧ-инфекцией и прочими болезнями.

Даже социальные плакаты Министерства здравоохранения, направленные на пропаганду и формирование здорового активного образа жизни, обращены к НЕМУ (Рис. 6). Жизнь на этом плакате ассоциируется с кубиком-рубика. И все зависит от того, какие грани будут собраны. Авторы плаката призывают: «Собери свою жизнь САМ!» Мужчине отводится активная роль, он сам решает свою судьбу. А что делать ЕЙ? На этот вопрос ответа нет, женский образ в этой рекламе отсутствует вообще. Женщине определена пассивная роль, она должна всего лишь следовать за мужчиной, как на плакате «Я с тобою на границу!» Выбор, куда следовать, остается за мужчиной.

Все, что позволено женщине, это быть красивой и привлекательной для противоположного пола:

Летом даже малые дети и, конечно, красивые тети,

Даже самые важные дяди забывают о скучной работе.

Даже птицы к югу летят вместе с тур агенством Дриант.

Социальнозначимые характеристики женщины - это красота, мужчины - важность. Женщина не может быть важной, а мужчина красивым. Для женщины, «красивой тети», само собой разумеющееся - забыть о скучной работе, она слишком красива, чтобы думать о своих должностных обязанностях, ее обязанность - сохранять свою привлекательность. Мужчина, «важный дядя» - это значимая персона, и подобное поведение для него - факт невероятный, удивительный. Мужчина на работе работает, и забыть о своем бизнесе он может только в исключительных обстоятельствах, например, жарким летом.

В рекламе некоторых банковских и страховых учреждений (Рис. 7.) все же присутствует образ довольно активной женщины. Женщина является сотрудником офиса, она самостоятельна и добросовестно выполняет свои должностные обязанности. Она предлагает разнообразные финансовые и страховые операции и всегда готова помочь клиентам своей фирмы, как это видно в рекламе Приорбанка. Но клиентами выступают мужчины. Именно они главные получатели кредитов, именно они ведут свой собственный бизнес. Женщина выступает всего лишь в роли посредника между банком и клиентом-мужчиной. Женщина попадает в круг обслуживающего персонала. Главными получателями кредитов Белорусского народного банка, также как и выше упоминавшихся автокредитов Белросбанка, являются мужчины. Они разного возраста и действуют, вероятно, в различных сферах деятельности. Но именно к ним обращается рекламодатель, призывая их расширять свой бизнес.

Другая условная группа гендерных стереотипов также связана с таким понятием как сексизм. Термин не новый, хотя, необходимо признать, его смысл не всегда понятен даже для ученых. Поэтому лучше объяснить: сексизм не имеет никакого отношения к интиму. Слово sex по-английски означает пол, следовательно, сексизм касается неравноценной общественной трактовки половых отличий. В общем сексизм - это идеология и практика дискриминации людей по половому признаку. Под сексизмом понимают ограничение прав и/или предоставление привилегий лицу или группе в любой сфере на основании скорее их пола, нежели определенных личных качеств или конкретных поступков. В патриархальных обществах (и белорусское не исключение) сексизм направлен главным образом на женщин, которых, считают «вторым полом» по отношению к мужчинам. В рамках патриархального дискурса мужское доминирование представлено как естественное, исконное, а значит - справедливое. Таким образом дискриминационные практики по отношению к женщинам превращаются в норму, становятся обычными, общепринятыми и незаметными [3].

Сексизм присутствует и в первой группе выделенных нами гендерных стереотипов, где явно подчеркивается доминирование мужчины над женщиной, но во вторую группу выделены те рекламные образы, в которых женщина рассматривается исключительно как товар, как объект сексуальных притязаний мужчины, источник его физического наслаждения и необходимое условие обеспечения его комфорта.

Гендерная дискриминация является непременным атрибутом патриархального общества, закрепляя властно-зависимые отношения между мужчинами и женщинами. Наиболее явные и очевидные проявления сексизма в социально-экономической и общественно-политической сферах (а именно ограничение прав и возможностей граждан определенного пола на образование, труд, политическую активность, передвижение и т.п.) в Беларуси запрещены законодательно, но, тем не менее, гендерная дискриминация продолжает существовать в сфере символического производства .

Сексизм презентирует различные уровни патриархальных представлений. В первую очередь, некоторые из сексистских реклам отсылают женщин к роли пассивных домохозяек, фактически запертых в своем домашнем мире.

В рекламе Нового радио (Рис. 8) молодая привлекательная женщина бодро держит на руках огромную кастрюлю и с улыбкой отправляет своего мужчину в сауну. В телевизионном варианте этой рекламы кастрюля просто обрушивается сверху как приз на женщину и она легко его ловит. Реклама закрепляет один из главных постулатов патриархальности - главное место женщины на кухне. Женщина выполняет весь груз бытовых обязанностей и воспринимает это как должное, ей это нравится. Она абсолютно довольна и счастлива. Пока она трудится на кухне, ее мужчина «трудится» в сауне, расслабляясь с друзьями после тяжелого рабочего дня. У женщины такой привилегии нет. Но ей это и не нужно. Ей достаточно просто послушать радио.

Аналогичные установки идут и в рекламе мансардных окон Велюкс. Между двумя мужчинами происходит разговор:

- Сосед, когда ты успел жениться?

- Я??? Еще холост!

- У тебя такие чистые окна???

- Это мансардные окна Велюкс, самомоющиеся!

Вымыть окна может и должна только женщина. Если окна вымыты, то это верный признак присутствия в доме женщины. Мужчина, моющий окна, воспринимается как аномалия, как нечто нереальное. На такие героические поступки мужчина просто не способен.

Реклама активно использует также сексуальные образы женщин, в результате женщина выступает в качестве такого же товара, который можно купить. Считается, что использование сексуальных образов помогает увеличить продажи. В результате к месту и не к месту появляется женский образ с откровенно эротическим подтекстом. Причем степень раздетости не всегда выступает решающим фактором определения рекламы как сексистской.

В рекламе окон и газетной рубрики девушки вполне одеты, однако в первом случае у девушки соблазнительно оголены ноги, а у «медсестрички» слегка обнажена грудь и приоткрыты губы, и обе с «говорящим, призывным» взглядом (Рис. 9). Вроде бы все в рамках приличий, но у зрителей подсознательно девушки попадают в одну плоскость с товаром, который они рекламируют, сами девушки становятся товаром.

Привлекательное женское изображение должно сформировать у мужчины желание завладеть, которое подсознательно будет перенесено на рекламируемый товар [1].

Вероятно, именно такую цель преследовали и авторы рекламы немецких энергосберегающих насосов (Рис. 10). Иначе трудно предположить, какая взаимосвязь может быть между блондинкой в черном костюме, плотно облегающем фигуру и подчеркивающим все ее формы, в том числе и пышную грудь, и процессами водоснабжения, водоотведения и отопления.

Подобные практики в рекламе являются проявлением патриархальных отношений между мужчинами и женщинами, где первым принадлежит роль активного субъекта (взгляд, действие, выбор, оценка), вторым - пассивного объекта созерцания и потребления.

Усиливается и закрепляется в подсознании идея пассивности, подчиненности, зависимости и беззащитности женщины относительно мужчины. Изображение сексапильных женщин полностью или частично обнаженных в откровенных и подчеркнуто соблазнительных позах в рекламе мужских товаров (алкоголя, мужской косметики, строительных материалов и т.п.) предназначены как раз для рассматривания их «мужским взглядом». Гиперсексуальные изображения женщин являются фактически воплощением мужских эротических фантазий, отражением идеальных с точки зрения патриархальной морали гендерных отношений, где женщинам отведена роль объектов мужского (полового) желания, а мужчине - роль неутомимого сексуального охотника.

Типичные примеры - реклама кваса «Лидский», ресторана «7 тонн», тарифного плана Велком (Рис. 11). Главный потребитель - это мужчина, женщина выступает в качестве сопроводительного товара, в качестве приза за правильно сделанный выбор покупателем. Женский сексуальный образ используется как ловушка для взгляда зрителя (а не зрительницы, конечно же). Подключись на тарифный план Велком «и завтра будет твоим». Так гласит рекламный слоган. Визуальный ряд продолжает этот слоган: и завтра пять сексуальных девушек будут принадлежать тебе. Пять красивых полуобнаженных девушек выстроились в очередь, чтобы принадлежать молодому человеку довольно непрезентабельной внешности и невысокого роста, все девушки ростом с него либо выше. Девушек можно приобрести за те же деньги, что и новый тарифный план. Очевидно, что вся эта реклама ориентирована не на женщин, женщина идет здесь в роли товара, а не потребителя. Аналогичный прием был использован и в рекламе тарифных планов мобильного оператора life. В рекламе кафе «7 тонн» женщина непосредственно включена в смысловое поле "мужских вещей", превращена в один из атрибутов мужской субкультуры (рядом с бокалом пива). Сексуализированные женские рекламные изображения учат обычную женщину смотреть на себя глазами мужчины, представляя себя объектом его желания, а значит соответствовать критериям патриархального идеала.

Некоторая реклама представляет женское тело абсолютно или почти обнаженным, как в рекламе минских клубов НЛО, Африка, Next (Рис. 12). Практически лишенное одежды (обнаженное или полуобнаженное) женское тело теряет символические маркеры культуры, цивилизованности. Обнаженное, оно семиотически больше не включено в сферу действия культурных норм (морали, этики, закона), зато повинуется законам природы, т.е. инстинктам. Обнаженное женское тело - тело животное. В итоге постоянную публичную демонстрацию женской обнаженности и женщины, и мужчины начинают воспринимать как нормативное, ожидаемое или даже желательное женское поведение, вследствие чего размываются основы общественной морали [3]. Подобные рекламные образы поддерживают и усиливают идею, что женское тело доступно и может быть присвоено любым желающим.

Одним из видов сексизма выступает мачизм. Проявлением мачизма считается демонстративная маскулинность, атрибутами которой являются физическая сила мужчины, половая зрелость, господство над женщинами, агрессивность. Мачизм чтит ценности, которые культура ассоциирует с мужским, и высказывает презрение ко всему, что связано с женским. Выстраивая образ мужчины-мачо, реклама одновременно пропагандирует целое мировоззрение и стиль жизни и предлагает характерные образцы поведения, в контексте которых женщина и женское оказываются культурно-обесцененными, маргинализуются или полностью выталкиваются за пределы "культуры".

Типичным примером мачизма является аудиореклама GPRS-трафика Велком.

Томный женский голос обещает неземное наслаждение:

- Вы полностью расслаблены. В каждой точке страны вы ощущаете приятное качество связи. Ваш трафик наполняется жизнью, увеличивается и становится втрое больше. За те же деньги втрое больше друзей, клиентов, женщин. Велко-о-ом!

Мужской голос дополнительно озвучивает уже конкретную информацию:

- Тройной объем GPRS трафика без дополнительной платы до конца 2010 года.

А затем дружески, по-приятельски призывает:

- Расслабься и качай!

Рекламный текст неоднозначен. Завуалировано подчеркивается половая, сексуальная сила мужчины, его господство над женщиной. Прямым же текстом сообщается, что женщина покупается. Причем женщин много, и все они жаждут удовлетворить его - право выбора принадлежит мужчине. Поведение мужчины вызывающе, открыто игнорируются всякие социальные нормы, покупаются не только женщины, но и друзья.

Не менее яркий другой текст, в котором рекламируется флирт-бар Даньков клуба.

Даньков клуб представляет Флирт-бар! Флирт-бар - заведение только для мужчин, вход женщинам запрещен. Приходите к нам отдохнуть и повеселиться, Вас ждут зажигательные шоу и самые очаровательные девушки. Для вас организация веселых мальчишников и мужских корпоративов. Флирт-бар - место веселого отдыха!

Женщина в этом мужском мире не просто отсутствует, ей запретили там появляться. Женщина лишена права заходить в увеселительное заведение только потому, что она - женщина. Но женщина все равно присутствует там, но не в роли активного самостоятельного объекта. Женщина выступает в качестве одного из предметов удовлетворения желаний мужчины. Мужчина наслаждается жизнью, а женщина всего лишь один из способов достижения желаемого. Флирт-бар - это сугубо мужская территория! Реклама подчеркивает мужское доминирование над женщинами и поощряет высокомерно-пренебрежительное отношение к ним.

Примером мачизма в городской рекламе служит и аудио реклама сети универсамов «Рублевский»:

- В универсамах Рублевский каждую неделю новая акция «Удар по ценам»!

Женский грудной голос с придыханием и паузами сообщает:

- На этой неделе мы ударим по морепродуктам!

Мужской голос с хрипотцой авторитетно продолжает:

- В рыбаке главное не длина удочки, а улов!

В другом варианте этой рекламы

Женский грудной голос с придыханием и паузами:

- На этой неделе мы ударим по морепродуктам! Хочешь, чтобы девушка на тебя клюнула, не забывай ее прикармливать!

Еще один вариант двусмысленного текста, где вновь акцент делается на сексуальную силу мужчины. В данной рекламе женщина выступает как дикий зверь, которого надо прикармливать, чтобы постепенно приручить. За женщиной идет охота. Женщины как рыбки в аквариуме, они ждут когда их прикормят, кого из них выберут. Женщина для мужчины - всего лишь объект для развлечений. Реклама рассматривает женщину как сексуальный объект, наличие и использование которого является непременным условием утверждения собственной маскулинности. У мачо, сексуальная мощь которого несомненна, всегда должно быть достаточно женщин, чтобы удовлетворить его жажду. А уж воспользоваться предложением или отвергнуть его - это его мужское решение.

В подобных рекламных сообщениях женщина всегда вторична по отношению к мужчине, она существует как индикатор его фаллической силы. В нашем мире, в котором главенствующие позиции все еще сохраняет мужчина, реклама смотрит на мир мужскими глазами. И этот образ является проводником примитивного сексизма.

Сексизм в рекламе приобретает разные формы, действующие на реципиента по-разному, но в сумме они формируют патриархальный дискурс, в рамках которого женщина, женское является маргинализированным и дискриминированным. Такие изображения искажают и снижают роль современных белорусских женщин в социокультурных процессах города, размывают нормы общественной морали, воспроизводя и усиливая старые и выстраивая новые гендерные неравенства.

Таким образом, городская культурная среда переполнена гендерными символами, знаками. Современный город преподносит нам уроки гендера каждый день. Реклама становится отражением гендерных установок, циркулирующих в городской среде. Рекламные образы не возникает сами по себе, они создаются людьми, членами все того же общества, поэтому можно смело утверждать что реклама, в определенной степени, фиксирует те механизмы взаимоотношения полов, которые уже существуют в обществе, отражает наше мировосприятие. С другой стороны сама реклама как один из наиболее важных факторов социализации оказывает огромное влияние на формирование гендерной идентичности горожан. Именно поэтому рекламные технологии являются одновременно технологиями гендера. Реклама участвует в формировании женской и мужской социальных ролей, общественных моделей, выстроенных в зависимости от биологического пола. Ролей, в которых мужчины - активные, могущественные, жестокие, сильные и доминантные, а женщины - пассивные, слабые, соблазнительные, подвластные. Реклама абсолютно не гнушается использовать сексистские образы. Женское тело является ее главным инструментом для передачи своего послания, для продажи продукта или услуг. Незримо, незаметно эти гендерные стереотипы, которые, в первую очередь, затрагивают женский образ, транслируются в общественное сознание, прорастают и усиливаются в обществе, воспроизводимые с различными вариациями. Современное белорусское городское общество, которое воспроизводит реклама, сохраняет черты патриархального мира, в котором женщине отводится роль либо домохозяйки, либо предмета сексуального наслаждения.

Список литературы

1. Грошев, И.В. Гендерные образы рекламы / И.В.Грошев. - Режим доступа: http://psylist.net/reklam/00005.htm - Дата доступа: 25.09.2010.

2. Томская, М.В. Гендерный аспект рекламы (на материале социальных рекламных текстов) / М.В. Томская. - Режим доступа: http://www.gender-cent.ryazan.ru/tomskaya.htm - Дата доступа: 25.09.2010.

3. Кись, О. Осторожно: сексизм! / О.Кись. - Режим доступа: http://gender.do.am/publ/8-1-0-12 - Дата доступа: 25.09.2010.

4. Розанова, Т. П., Андреева, М. М. Психологическое восприятие гендерных различий в рекламе / Т.П. Розанова, М.М. Андреева. - Режим доступа: http://www.ini21.ru/?id=787 - Дата доступа: 25.09.2010.

5. Максимова, О. Б. Гендерные стереотипы в рекламе: постановка проблемы и основные концепции / О.Б. Максимова // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Социология. - 2002. - №1. - С. 169-173.

6. Шумкова, А. М. Методологические подходы к исследованию гендерных стереотипов / А.М. Шумкова // Вестник Удмуртского университета. Сер.: Философия. Педагогика. Психология. - 2009. - Вып. 1. - С. 107-116.

7. Суковатая, В. Реклама в зеркале политики: гендерный анализ / В. Суковатая // Социологические исследования. - 2004. - №2. С. 65-70.

Татьяна Владимировна Воронич, кандидат исторических наук, доцент кафедры экономической истории Белорусского государственного экономического университета. Научные интересы - урбанистика, историческая антропология, гендерные исследования.

УДК 314:325.111

Евгений Бабосов (Минск)
ВЛИЯНИЕ УРБАНИЗАЦИИ НА ДЕМОГРАФИЧЕСКУЮ СИТУАЦИЮ В БЕЛАРУСИ

В предлагаемой статье характеризуется влияние такого важного социального процесса как урбанизация на демографическую ситуацию в Республике Беларусь. Выделены основные признаки урбанизации, оказывающие влияние на демографическую активность населения. На основе обобщения статистических материалов проанализированы основные негативные тенденции демографического развития нашей страны. Подчеркивается, что демографические интересы общества состоят в том, чтобы обеспечивать формирование такого типа воспроизводства населения, основными особенностями которого являются преодоление депопуляции, осуществление сознательно регулируемой рождаемости, устойчивое снижение смертности и увеличение продолжительности жизни. Сформулированы рекомендации по формированию нового типа репродуктивного поведения, органично связанного с повышением качества жизни.

На протяжении нескольких последних десятилетий в Беларуси протекают два противоположно направленных и существенно важных социальных процесса: возрастание масштабов урбанизации и угасание демографической активности населения. Следует иметь в виду, что урбанизация - это процесс сосредоточения населения, экономической, политической и культурной жизни в крупных городах и связанного с этим возрастания роли городов в развитии общества, в распространении черт и особенностей, свойственных городскому образу жизни, на все общество, в том числе в сельской местности. Основными признаками урбанизации являются: возрастание доли городского населения; высокая плотность и степень размещения сети городов по территории страны; транспортная и другая доступность крупных городов для населения других поселенческих структур; возрастающее разнообразие видов трудовой деятельности и досуга населения. О том, насколько быстрыми темпами развивается процесс урбанизации в Беларуси, свидетельствует динамика в соотношении численности городского и сельского населения. В 1970 г. в республике превалировало сельское население, которое составляло 57% в общем населенческом массиве Беларуси. Спустя десять лет, в 1980 г. уже превалировало городское население, численность которого составила 61%. В настоящее время на 7 жителей городов приходится только 3 жителя деревень. По сравнению с 1959 г. численность населения к 2000 г. в городах Беларуси возросла на 284,5%, т.е. почти втрое, а в деревнях - снизилась на 55%, т.е. почти вдвое. По сравнению с 1975 г. общая численность населения к 2000 г. в городах Беларуси возросла на 284,55, т.е. почти втрое, а в деревнях - снизилась на 555. т.е. почти вдвое. Данная тенденция в своих основных проявлениях сохраняется и в настоящее время, о чем свидетельствует рис. 1.

Отметим, что урбанизация - это отнюдь не механическое изменение численности городского и сельского населения в пользу первого. Объективно переезд в крупный город означает перемещение к сконцентрированным здесь разнообразным возможностям трудоустройства и реализации способностей, к социальным и культурным благам, к источникам производства и приобретения новых вещей, видов труда, потребностей и интересов. Но одновременно урбанизация формирует городской образ жизни, где одним из существенных ориентиров человека становится не многодетная, а однодетная семья. Все это вместе взятое оказывает тормозящее, сдерживающее воздействие на демографическую активность населения.

Сложный и противоречивый конгломерат социально-экономических и духовно-нравственных факторов урбанизации оказал негативное воздействие на всю совокупность демографических процессов, среди которых необходимо выделить такую негативную тенденцию, как депопуляция - естественная убыль населения, абсолютное уменьшение его численности. О том, какие изменения в численности населения происходят в Беларуси в последние годы, свидетельствует таблица 1.

Таблица 1 - Динамика численности населения Республики Беларусь (тыс. человек)

Численность населения	1995 г.	2000 г.	2001 г.	2002 г.	2003 г.	2004 г.	2005 г.	2006 г.	2009 г.
Всего	10 210,4	10 019,5	9 990,4	9 950,9	9 898,6	9 849,1	9 800,1	9 750,2	9 503,8
Мужчины, %	46,8	46,9	46,9	46,9	46,8	46,8	46,8	46,8	44,2
Женщины, %	53,2	53,1	53,1	53,1	53,2	53,2	53,2	53,2	50,8
Женщин на 1000 мужчин	1136	1130	1131	1132	1134	1136	1138	1138	1150

Основная особенность депопуляции в Беларуси состоит в одновременном снижении рождаемости и увеличении смертности. В 1960 г. в республике родилось 200,6 тыс. чел., а умерло 54,0 тыс., т. е. естественный прирост составил 146,6 тыс. чел. Спустя 30 лет, в 1990 г., количество рождений снизилось до 142,2 тыс. чел., а количество смертей возросло вдвое - до 109,6 тыс. чел. Это означает, что естественный прирост населения составил тогда 32,6 тыс. чел. Но с 1993 г. в Беларуси естественный прирост населения сменяется его снижением. В 1995 г. на 101,1 тыс. родившихся приходилось 137,7 тыс. умерших - естественная убыль населения составила 33,6 тыс. чел. В 2005 г. в Беларуси родилось 90,3 тыс. человек, что на 51,9 тыс. меньше, чем в 1990 г. Данная тенденция, к сожалению, сохраняется и в текущем году: за 9 месяцев 2010 г. в Беларуси умерло на 21,6 тыс. человек больше, чем родилось; приехало и поселилось здесь - 7,2 тыс. человек. В итоге чистая потеря в численности населения в течение 9 месяцев 2010 г. составила 14,4 тыс. человек [1].

В итоге оказалось, что современные параметры воспроизводства населения почти вдвое меньше, чем требуется для замещения поколений. В этом заключается сегодня главная демографическая опасность в нашей стране.

Наряду со снижением рождаемости возрастает смертность населения. За 1990-2005 гг. общий коэффициент смертности увеличился в 1,3 раза и составил 14,5 на 1000 чел. Основной особенностью этого негативного процесса является сверхсмертность мужского населения. В 2005 г. в возрастных когортах от 25 до 45 лет смертность мужчин в 3,9 раза превысила смертность женщин. Существенная дифференциация проявляется и в показателях смертности городского и сельского населения. В 2005 г. общий коэффициент смертности сельского населения в Беларуси в 2,2 раза превышал аналогичный показатель для городского населения.

Важной демографической характеристикой страны является миграция населения. В Беларуси внутренние миграционные потоки в основном направлены из сельской местности в города. При этом более 60 % населения, выбывающего из сел и деревень, составляет молодежь, среди которой доминируют девушки и женщины. Главной притягательной силой города служат его преимущества в уровне материального благосостояния, условиях труда и быта, получении образования, здравоохранения и культуры, в более широких возможностях саморазвития и самореализации. К тому же из деревни в город переезжают самые образованные, квалифицированные и социально активные молодые люди. «Отток из села в город преимущественно девушек и молодых женщин резко усиливает деформацию половозрастной структуры населения села: многие потенциальные женихи остаются без невест, а в городе соответственно - невесты без женихов. Это приводит не только к обезлюдению деревни, но и к ее демографическому истощению» [2; с. 123].

Анализ основных тенденций демографического развития в Беларуси показывает, что наша страна в XXI в. сталкивается с несколькими демографическими угрозами. К их числу прежде всего относятся: депопуляция, старение населения, низкая рождаемость при высокой смертности, нерегулируемые миграционные потоки.

Демографические интересы государства и общества состоят в том, чтобы обеспечивать формирование такого типа воспроизводства населения, основными особенностями которого являются преодоление депопуляции, осуществление сознательно регулируемой рождаемости, направленной на полное замещение родительских поколений, устойчивое снижение смертности и увеличение продолжительности жизни. В сферу демографических интересов государства и общества также входят: всемерная поддержка и укрепление семьи как социального института, наиболее благоприятного для реализации имеющейся потребности в детях и их качественного воспитания, а также оптимизация внутренних и внешних миграционных процессов.

С демографическими интересами государства и общества органично взаимосвязаны демографические интересы личности, которые заключаются в наличии условий, обеспечивающих здоровую и полноценную жизнь, полную реализацию существующей индивидуальной потребности в детях, свободу территориальных перемещений. Демографические интересы личности должны сочетаться с ее репродуктивными правами, которые предусматривают для всех супружеских пар и отдельных лиц возможность свободно принимать решения относительно количества детей и располагать для этого необходимой информацией и средствами.

На достижение сбалансированных демографических интересов и потребностей государства, общества и личности ориентирована осуществляемая в нашей стране демографическая политика, целью которой является достижение благоприятствующих развитию страны количественных и качественных параметров воспроизводства населения. Эта политика может быть эффективной только в том случае, если будет принято во внимание, что в начале XXI в. в Беларуси в общем контексте обеспечения устойчивого инновационного, благоприятного для людей социально-экономического и социокультурного развития должен быть осуществлен переход от экстенсивного типа воспроизводства населения к интенсивному, означающему возрастание социального, физического и психического качества населения. Причем под воспроизводством следует понимать не только количественное воспроизводство нации, но и сохранение ее так называемого «культурно-исторического генома», представляющего своего рода программу развития базовых ценностей народа. Культурно-исторический геном каждого народа обладает присущими только ему особенностями национальной психологии менталитета, репродуктивного поведения, антропоэкологическими и защитно-адаптационными свойствами.

В процессе названного перехода усиливается значимость таких факторов, как состояние здоровья, уровень, структура и содержание образования, социокультурная развитость личности и социальной общности, продолжительность жизни людей, ее качество, продление общественно-трудовой деятельности человека. Все это должно привести к формированию нового типа репродуктивных установок и репродуктивного поведения, органично связанного с повышением качественных параметров жизнедеятельности, а общество должно получить новый импульс социально-экономического, социокультурного и демографического развития.

Чтобы добиться этих целей, в ближайшей перспективе необходимо решить целый ряд взаимосвязанных задач.

1. Придать всем программам и мероприятиям, направленным на оптимизацию демовоспроизводства, системный и комплексный характер, охватывающий не только воспроизводственные и миграционные, но и социальные, экономические, экологические, образовательно-воспитательные, психологические и технологические аспекты жизнедеятельности людей, и реализовать их в единстве и взаимообусловленности с обеспечением устойчивого социально-экономического, политического и социокультурного развития страны и достижением на этой основе нового, более высокого качества жизни белорусского народа.

2. В процессе осуществления концепций и программ государственной демографической политики следует отойти от понимания и трактовки воспроизводства населения как количественного физического возобновления поколений и сосредоточить внимание на таком развитии демографических отношений, которые ориентируются на совершенствование качественной специфики многогранного социального содержания демовоспроизводственного процесса.

3. Государственным органам, общественным организациям и благотворительным фондам необходимо предусмотреть меры по социальной защите материнства и детства при разработке и реализации ряда социальных программ, в том числе улучшения медицинского обслуживания населения.

4. Следует законодательно закрепить и поощрять введение на предприятиях и в организациях нестандартных режимов деятельности женщин-матерей, включая неполный рабочий день и гибкий график работы, возможность трудиться на дому и т. п.

5. Требуется обеспечить льготное кредитование молодых семей на покупку и строительство жилья и обзаведение домашним хозяйством.

6. Одним из основных приоритетов государства, благотворительных фондов, широкой общественности должна стать забота об укреплении здоровья населения, о расширении пропаганды здорового образа жизни. Необходимо воспитать у каждого человека, в первую очередь, у молодых людей, отношение к здоровью как к главной человеческой ценности, устойчивое стремление вести здоровый образ жизни.

7. Непременным компонентом совершенствования деятельности властных и управленческих структур всех уровней должен стать демографический мониторинг и превращение демографической экспертизы в обязательный элемент всех крупномасштабных социально-экономических программ и проектов.

Все эти задачи могут быть успешно решены в том случае, если при их осуществлении будет применяться системный подход, при котором каждая их этих задач будет одновременно и предпосылкой, и следствием решения всех остальных. Активные и целенаправленные действия государства, общественных организаций, предприятий и учреждений, направленные на эффективное решение перечисленных задач, станут важным фактором повышения качества жизни белорусского народа и народосбережения Беларуси.

Список литературы

1. Национальный статистический комитет Республики Беларусь [Электронный ресурс]. - 2010. - режим доступа: http://www.belstat.gov.by/. - Дата доступа: 06.11.2010.

2. Бабосов, Е . М . Беларусь перед демографическими вызовами XXI века / Е.М. Бабосов // Социология. - 2007. - № 3. - С. 121-129.

Евгений Михайлович Бабосов, доктор философских наук, профессор, академик Национальной Академии наук Беларуси, почетный директор Института социологии НАНБ, зав. отделом политической социологии и информационных технологий.

УДК 711.424(476):300(476)

Геннадий Кривощёкий (Гродно)
УРБАНИЗАЦИЯ И СОЦИАЛЬНЫЕ ПРИОРИТЕТЫ В РЕСПУБЛИКЕ БЕЛАРУСЬ В НАЧАЛЕ XXI В.

Рассматриваются основные социальные приоритеты в Республике Беларусь при осуществлении государственной политики. Показана роль государства в развитии малых и средних городских поселений в условиях урбанизации, а также значение конструктивной социальной политики для формирования трудовых ресурсов отвечающих требованиям XXI века.

В начале XXI века происходят масштабные качественные изменения в социально-экономическом развитии многих регионов планеты. Ускорение процессов глобализации и интеграции современного мира, информатизация, разработка и внедрение принципиально новых технологий ведут к быстрым изменениям на рынке труда, требующих повышения качества человеческих ресурсов, что в свою очередь вызывает необходимость постоянного совершенствования всех направлений социальной государственной политики. Всё это также обусловлено усиливающейся международной конкуренцией в глобальном разделении труда необходимостью укрепления всех видов национальной безопасности.

В программе социально-экономического развития Республики Беларусь на 2006-2010 годы отмечается, что главной целью социально-экономического развития на предстоящее пятилетие является: «Дальнейшее повышение уровня и качества жизни населения на основе повышения конкурентоспособности экономики, создания государства удобного для людей».

В предыдущие десятилетия экономическое и социокультурное развитие Беларуси осуществлялось преимущественно за счёт развития крупных предприятий и социокультурных объектов в Минске, областных центрах и крупных городах с численностью населения свыше 50 тысяч человек. И в предстоящие годы сохранится их значение как флагманов нашей экономики, центров развития образования, науки и культуры. Но время объективно диктует и ставит новые задачи, связанные с необходимостью масштабного развития всех регионов страны для реализации основных приоритетов социально-экономического развития страны.

Сегодня в Беларуси насчитывается 207 городских поселений, около 94% которых относятся к категории малых (в том числе 81% - малые города с численностью населения менее 20 тысяч человек) и средних. В малых и средних городских поселениях уровень жизни населения ниже, чем в крупных, более высокий уровень безработицы, менее развитая социальная инфраструктура, хуже обеспеченность жильем, а население имеет более низкие доходы. В этой связи многие молодые люди хотели бы переехать в Минск и более крупные города. Это в значительной мере ухудшает демографическую ситуацию в отдельных регионах страны, негативно отражается на социальной и профессиональной структуре населения малых и средних городских поселений [6, c. 6].

Наряду со стратегией социально-экономического развития Республики Беларусь подготовлена Государственная комплексная программа развития регионов, малых городов и посёлков на 2006-2010 годы. В методических рекомендациях по разработке программ социально-экономического развития посёлков городского типа и городов районного подчинения с численностью населения до 50 тысяч человек на 2006-2010 годы предусматривается снижение уровня безработицы, создание новых производств и рабочих мест, повышения уровня заработной платы, а также определены основные мероприятия по развитию каждого населённого пункта и расположенных в нём организаций [6, c. 7].

Первостепенное внимание будет уделяться наращиванию мощностей промышленных организаций за счёт модернизации и обновления основного технологического оборудования на существующих производственных площадях с целью увеличения объёмов производства и обеспечению снижения материало- и энергоёмкости продукции, повышения её ценовой конкурентоспособности. Особое внимание будет уделяться развитию малого предпринимательства в промышленности и сфере услуг. Эти и другие разнообразные проекты ускорят сближение качества жизни в малых и средних городах с областными центрами и крупными городами, сделают проживание в посёлках городского типа и городах районного подчинения привлекательным для населения страны.

Принятые в республике Беларусь государственные социальные стандарты способствуют реализации базовых принципов развития человеческого потенциала, основанных на опыте многих ведущих стран мира. Практически все они закреплены в Конституции Республики Беларусь, Законами «О прожиточном минимуме», «О пенсионном обеспечении», «Об образовании» и другими нормативно-правовыми документами.

Одним из важнейших приоритетов государственной социальной политики является качественное развитие всей системы образования. Опыт наиболее развитых стран убедительно доказывает, что образование, подготовка высококвалифицированных трудовых ресурсов является важнейшим фактором прогресса всего общества, обеспечение устойчивого экономического развития.

В последние годы в каждом звене системы образования в стране происходят качественные изменения. В 2008 г. в 4109 учреждениях дошкольного образования воспитывались 365,3 тыс. детей, или 81,2% численности всех детей дошкольного возраста. Беларусь стала одной из первых стран СНГ, где обеспечен 100% охват детей пятилетнего возраста подготовкой к школе [1, c. 23]. Продолжает развиваться сеть профильных учреждений: дошкольные учреждения (группы), санаторные, с углубленным направлением в работе, интегрированные группы, пункты коррекционно-педагогической помощи. Постановлением Совета Министров Республики Беларусь в августе 2008г. утверждена Программа развития дошкольного образования на 2009-2010гг.

В стране сделаны важные шаги в совершенствовании деятельности общеобразовательной школы, играющей ведущую роль в системе образования. Осуществлен переход на 9-летний срок получения общего базового образования и 11-летний - общего среднего.

В системе общего среднего образования функционирует 3,7 тысяч учебных заведений различного типа, в которых обучается 1,06 млн. учащихся. За последние годы значительно расширилась сеть учреждений нового типа: к началу 2008/2009 учебного года в Республике функционировало 196 гимназий (в 2005/2006 году - 160), 33 лицея, 6 учебно-педагогических комплексов «средняя школа (гимназия) - колледж» [1, c. 23].

Укрепление материально-технической базы общеобразовательных школ, качественный уровень профессиональной подготовки педагогов приносит положительные результаты. По результатам участия в международных олимпиадах 2008г. по математике, физике, химии, биологии, географии, информатике наши школьники были удостоены 3 золотых, 12 серебряных и 9 бронзовых медалей, а на Международной Менделеевской олимпиаде школьников по химии все шесть участников сборной команды Республики стали её победителями, завоевав 2 золотые, 3 серебряные и 1 бронзовую медали [1, c. 23].

Успешно развивается система профессионально-технического образования. Прием по договорам о подготовке кадров рабочих (служащих) с предприятиями и организациями - заказчиками составил в 2008 году 87,5%. Учреждениями профтехобразования было подготовлено 49,5 тысяч рабочих (служащих). Более 96% выпускников получили направление на работу (в 2006 - 81%, 2007 - 84%). В связи с возрастающей потребностью отраслей экономики в кадрах увеличен прием по строительным профессиям, а так же машиностроению и металлообработке, начата также подготовка рабочих специалистов для строящейся в Беларуси АЭС. В 2008 г. в учебные заведения профтехобразования с этой целью было принято 1,2 тыс. чел. К 2010 г. их прием предусматривается довести до 2,1 тыс. чел. [1, c. 24].

Подготовку специалистов со средним специальным образованием в Республике Беларусь осуществляют 196 государственных учреждений (9 техникумов, 25 училищ, 89 колледжей), в число которых входят 3 высших колледжа, 9 высших учебных заведений и республиканский институт последипломного образования (РИПО); 53 профессионально-технических колледжа, 7 учебных комплексов и школа - гимназия - колледж, подчинённых 14 республиканским организациям государственного управления, а также местным исполнительным органам управления и Белкоопсоюзу, 11 частных средних специальных заведений [1, c. 24].

В стране постоянно растет спрос на получение высшего образования. За период с 2000 на 2008 год число студентов, обучающихся в вузах всех форм собственности, возросло в 1,5 раза и составило 420,9 тысяч. По результатам зачисления в 2009 году студентами вузов всех форм собственности стали 34 тыс. чел. (в 2008 - 85,1%, 2007 - 89,8 тыс. чел.).

Подготовка специалистов с высшим образованием в 2008 году осуществлялась по 361 специальности (в 2007 - по 357). Ежегодно вузы республики всех форм собственности выпускают более 60 тыс. специалистов с высшим образованием. Достаточно эффективно работает система распределения и трудоустройства выпускников. Так в 2008 году 93% общего количества обучающихся за счет средств бюджета получили распределение, 5,6% из них воспользовались правом на самостоятельное трудоустройство. [1, c. 26]

Министр образования Республики Беларусь А.Н. Радьков подчёркивает, что «сегодня национальная система образования обеспечивает трансляцию знаний различного уровня сложности, готовит молодежь к решению принципиально новых проблем, встающих перед обществом. Количественные показатели уровня образования (степень грамотности населения, число учащихся и студентов) обеспечивают постоянное нахождение Беларуси в числе стран мира с высоким индексом развития человеческого потенциала (уровень грамотности взрослого населения составляет 99,7 %, общий показатель обучающихся в учебных заведениях - 90,4 %). По значению индекса уровня образования в 2009 году (0,961) Беларусь занимает 28-е место [7, c. 35].

В завершающий пятилетку Год качества результаты, которые будут достигнуты в сфере образования, позволят сохранить ее приоритетность и придадут импульс к дальнейшему развитию.

В рамках Программы социально-экономического развития Республики Беларусь на 2011-2015 годы дальнейшее развитие системы образования будет осуществляться через:

· совершенствование законодательной базы функционирования образования;

· обновление содержания образования, учебного, учебно-методического обеспечения и материально-технической базы;

· обеспечение интеграции образования, науки и производства;

· создание механизмов привлечения сектора реальной экономики для повышения качества профессионального образования и обучения;

· совершенствование кадрового обеспечения системы образования;

· обеспечение социальной защиты работников образования;

· опережающее внедрение современных коммуникационных и информационных технологий;

· создание национальной системы оценки качества образования;

· увеличение совокупной доли обучающихся на всех уровнях обучения в общей численности населения;

· обеспечение устойчивой положительной динамики в системе выявления, отбора и поддержки талантливой молодежи, вовлечение ее в интеллектуальную и творческую деятельность, направленную на активное участие в социально-экономическом развитии страны;

· создание национальной системы электронных образовательных ресурсов по основным отраслям знаний в целях обеспечения для учащихся и специалистов различных учебных заведений независимо от места их расположения равных возможностей получения знаний на уровне современных требований государственных, европейских и международных стандартов;

· совершенствование инфраструктуры доступа к национальным и мировым образовательным ресурсам;

· обеспечение единого информационного поля образования республики, состоящего из национальной системы электронных образовательных ресурсов и сете­вой инфраструктуры;

· обеспечение широкомасштабного внедрения информационно-коммуникационных технологий на всех уровнях образования;

· закрепление в группе стран с высоким уровнем индекса развития человеческого потенциала;

· более широкое внедрение в учебный процесс здоровьесберегающей технологии;

· повышение уровня грамотности взрослого населения, создание условий для реализации принципа «образование через всю жизнь».

Решив эти задачи, мы сформируем эффективно функционирующую модель национального образования, достигнем качественно нового уровня образования и подготовки кадров, что позволит Беларуси занять достойное место в современном мире и обеспечить ее гражданам высокое качество жизни» [7, c. 35].

К приоритетным направлениям социальной политики в Республике Беларусь относятся проблемы сохранения и укрепления здоровья нации. Сохраняя все лучшее, что было присуще советскому здравоохранению, в стране осуществляется масштабная модернизация медицинской сферы. Качественное обеспечение здравоохранения страны определяется не только выделением значительных материальных и финансовых ресурсов.

В настоящее время в состав Министерства здравоохранения Республики Беларусь входит 18 организаций, 5 учреждений образования, 9 республиканских научно-практических центров, 4 научно-исследовательских института [5, c. 53].

Постоянно растет научный потенциал здравоохранения. В настоящее время он представлен почти 4 тысячами научных и научно-педагогических работников, из которых 75% трудятся в учреждениях образования. Из них 353 человека имеют ученую степень доктора наук, 1333 - кандидата медицинских наук. Более половины специалистов организаций Минздрава, занимающихся научной деятельностью, имеют ученые степени (58%). Почти 1000 научных и научно-педагогических работников присвоены звания профессора или доцента [5, c. 53].

Одним из важнейших направлений деятельности отрасли является подготовка научных кадров высшей квалификации, которая осуществляется через аспирантуру и докторантуру. Работа аспирантуры в системе здравоохранения наиболее эффективна.

Гармонизация общественных отношений, всестороннее развитие личности во многом определяется состоянием и развитием культуры.

Государство проявляет постоянную заботу об интеллектуальном и культурном развитии общества, укреплении духовного потенциала нации. В соответствии с отраслевой программой «Сохранение и развитие культуры Республики Беларусь на период 2006-2010гг». Актуальными направлениями культурного развития страны являются обеспечение дальнейшей государственной помощи музеям - хранителям духовной памяти народа, создание условий для поддержки традиционной культуры (фольклора, народных промыслов и ремесел), выпуск качественных кино и видеофильмов, внедрение в библиотеках новых технологий, с помощью которых они превращаются в современные информационно-культурные центры.

В 2008 году повышенное внимание уделялось развитию и укреплению материально-технической базы учреждений культуры, подготовке и переподготовке кадров, пропаганде творческих достижений белорусских мастеров искусства.

В условиях глобализации происходит масштабное расширение международного культурного сотрудничества. В последние годы все чаще проводятся Дни культуры Республики Беларусь за рубежом. Важное значение имеет культурное сотрудничество Беларуси и России. Ежегодно проводятся различные совместные акции. Учреждены премии Союза Беларуси и России за произведения литературы и искусства.

Высокий международный рейтинг имеют ежегодный Минский международный фестиваль «Лiстапад», международный фестиваль анимационных фильмом «Анимаёвка». Популярностью среди кинематографистов СНГ пользуется Национальный фестиваль белорусских фильмов в г.Бресте.

Большое международное значение получили такие культурные проекты как: Международные фестивали «Славянский базар в Витебске» и «Золотой шлягер». Летом 2007 года в «Славянском базаре в Витебске» приняли участие представители 32 стран, всего 4,8 тыс. человек. Действовали 11 фестивальных площадок, проведено 85 культурно-массовых мероприятий, которые посетили более 150 тысяч человек. Свидетельством широкого общественного признания этой культурной акции является растущий рейтинг специального сайта фестиваля, которым интересуются в 148 государствах мира [8, c. 153].

В последние годы в Беларуси успешно сформировалась качественно-новая информационная инфраструктура. На 1 января 2005 года в Республике Беларусь зарегистрировано 1221 периодическое издание, в том числе 784 газеты, 395 журналов, 38 бюллетеней, 2 каталога, 2 альманаха. Более чем две трети всех зарегистрированных изданий являются негосударственными. Пресса издается на шести языках: белорусском, русском, немецком, английском, украинском, польском [4, c. 124].

Быстрыми темпами развиваются электронные средства массовой информации. На 1 января 2005 года министерством информации Республики Беларусь зарегистрировано 200 теле- и радиопередач; 149 программ радиовещания, из которых 130 - государственной формы собственности, 19 - негосударственной формы собственности и 51 программа телевидения, из которых 26 государственной и 25 негосударственной формы собственности. По состоянию на 1 января 2005 года услуги в сфере кабельного телевидения осуществляют 108 субъектов хозяйствования, транслируют телевизионные программы стран ближнего и дальнего зарубежья [4, c. 125].

По оценкам специалистов сегодня наиболее востребована политическая и экономическая информация, совокупная доля которых в общем объеме информации за период 2002-2004гг. возросла более чем в 2 раза. Наибольший удельный вес приходится на материалы по экономической тематике (около 40 - 45% от общего объема), до 30% занимают новости политики и регионов, до 15% - международные новостные выпуски и информация о взаимоотношениях со странами Балтии. Оставшуюся часть занимают новости спорта, культуры, криминальной хроники, анонсы. Среди крупнейших потребителей информации о Беларуси - США, Россия, Украина, Германия, Бельгия, Польша [4, c. 125].

Тенденции мирового развития и ведущие учёные многих развитых стран указывают на необходимость возрастания регулирующей роли государства в жизни человеческого сообщества, разработки социально-экономической стратегии на длительную перспективу. Во многом это связано с тем, что в условиях глобализации не только ускоряются процессы на планете, увеличиваются научно-технологические и информационные возможности для всего человечества, но и растут барьеры между наиболее развитыми странами и обществами переходного типа и в целом развивающимся миром. Становится очевидным, что без научно-разработанной стратегии развития, определения наиболее важных приоритетов и целей, без сильного государства и его вмешательства в ход этих сложных процессов невозможно их регулировать и предотвращать негативные последствия глобализации для населения страны.

Проблема выбора приоритетов в развитии, усиления регулирующей роли государства также связаны с ухудшением экологической среды обитания человека как на планете в целом, так и в отдельных регионах и странах. Для Республики Беларусь это особая проблема. Преодоление последствий чернобыльской катастрофы ещё долгие годы будет требовать значительных материальных и финансовых усилий государства и всего общества. И только сильная и конструктивная государственная социальная политика будет способствовать преодолению тяжёлых последствий, связанных с самой большой техногенной катастрофой XX века.

XXI век поставил перед человечеством много новых сложных проблем и вызовов. Все они в полной мере касаются и нашей страны. Достойные ответы на все вопросы, поставленные перед страной сможет дать только сильное государство с эффективной наукоёмкой социально ориентированной экономикой, с высоким уровнем развития, образования, науки, духовной культуры, качественным образованием, постоянно растущим интеллектуальным и нравственным потенциалом населения.

В начале XXI века в Беларуси уже сформировалась собственная модель социально-экономического развития, в центре которой находится человек с его разнообразными потребностями и интересами. Важнейшим фактором формирования данной модели является научно-разработанная стратегия всестороннего прогресса общества. В основе этой стратегии лежит конструктивная социальная политика государства.

Список литературы

1. Андрухова, З.Э. Оценка современного состояния и основные направления развития образования в республике Беларусь / З.Э. Андрухова // Экономический бюллетень научно-исследовательского институт Министерства экономики Республики Беларусь. - 2009. - № 10. - С. 22-32.

2. Бабосов, Е.М. Идеология Белорусского государства: теоретические и практические аспекты / Е.М. Бабосов. - Минск: Амалфея, 2008 - 488 с.

3. Беларусь в вопросах и ответах. - Минск: Белорусский Дом печати, 2010. - 65 с.

4. Бушуев, А. Все о Беларуси в режиме on line / А. Бушуев // Экономика Беларуси - 2005 - № 3 (4). - С. 124-127.

5. Емельянович, И. Чтобы нация была здоровой / И.Емельянович // Наука и инновации. -2007. - № 12. (58). - С. 53-56.

6. Кобяков, А. К новому качеству жизни / А. Кобяков // Экономика Беларуси. - 2006. - № 4 (9). - С. 6-9.

7. Радьков, А. От качества образования к качеству жизни / А. Радьков // Экономика Беларуси. - 2010. - № 3 (24). - С. 30-35.

8. Республика Беларусь. Общество. Политика, экономика, Люди. - Минск, 2008. - 430 с.

9. Снопков, Н. Приоритетное направление / Н. Снопков // Экономика Беларуси. -2010. -№ 2 (23). -С. 72-75.

10. Стружецкий, Т. Страна высокой культуры / Т.Стружецкий // Экономика Беларуси

11. Ходжаев, В. Здоровая нация - сильное государство /В. Ходжаев // Экономика Беларуси - 2010. - № 3. - С. 46-49.

Геннадий Мартынович Кривощекий, старший преподаватель кафедры всеобщей истории ГрГУ имени Янки Купалы

УДК 930(430 ):711.424(476)

Анна Змитрукевич (Гродно)
ГОРОДСКАЯ ИСТОРИЯ (STADTGESCHICHTE) И ПРОЦЕССЫ УРБАНИЗАЦИИ БЕЛАРУСИ В ХХ в. В ЗАПАДНОГЕРМАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ (50-е ГОДЫ ХХ в. - НАЧ. XXI в.)

В статье анализируется западногерманская историография по проблемам урбанизационных процессов в Беларуси, описывается источниковая база исследования. Автор в основном ограничивается анализом работ по исследуемой проблеме, изданных в ФРГ после 1990 г., когда в западном научном сообществе появился интерес к изучению истории и культуры Беларуси как независимого государства, а не как части более крупного государственного образования. Автор стремиться определить приоритетные темы исследований западногерманских ученых по изучению городской истории и урбанизационных процессов в Беларуси в ХХ в. Выделены возможные перспективные направления этих исследований. В статье автор попытался частично ликвидировать пробел в изучении урбанизационных процессов на территории нашей страны в современной белорусской историографии, который выражается в отсутствии работ по критическому анализу западногерманских исследований, посвященных изучаемой проблеме.

В германском научном сообществе всегда существовала потребность осмыслить особенности исторического и культурного развития славян. Славистические исследования в ФРГ уже давно обособились в самостоятельную отрасль знания и сосредоточились в пределах многочисленных научных объединений и центров. В рамках славистики ФРГ выделились и отдельные исследовательские направления: балканистика, русистика, украинистика, белорусоведение и др. Одни из данных направлений уже имеют богатую научно-исследовательскую традицию, другие находятся только в начале своего становления как отдельной отрасли исторического знания.

Существенным пробелом в изучении урбанизационных процессов на территории Беларуси является отсутствие аналитических историографических работ, посвященных разработке вышеуказанной проблемы в зарубежном белорусоведении. Проблемы истории формирования белорусоведения в ФРГ в целом, и место в нем городской проблематики в частности, очень фрагментарно и выборочно отражены в отечественной и зарубежной исследовательской традиции. В отечественной исторической науке нет специальных работ, в которых бы содержался анализ немецкой историографии по вопросу генезиса и формирования белорусоведения в ФРГ в послевоенный период. Однако есть уже немало исследований, посвященных анализу западногерманской историографии, которая затрагивает отдельные аспекты изучения культуры и истории Беларуси. Критический анализ работ западногерманских историков и культурологов по различным вопросам белорусоведения проводили А. Самсонов, П. Жилин, Е. Кульков, М. Фролов, Д. Кривошей, А. Русакович, В. Космач, Г. Космач, В.Шадурский, М. Альтерман, М. Стрелец, М. Лебедь, С. Новиков, С. Соколовский, Д. Романовский и др. [2].

Отдельным видом источников, дающим расшифровку мотивации деятельности исследовательских учреждений, где в той или иной степени прозвучала белорусоведческая проблематика, являются изданные в 90-е годы XX - начале XXI века мемуары активных деятелей белорусской диаспоры ФРГ, которые играли видную роль в формировании интереса научной общественности этих стран к истории культуры Беларуси (В. Кипель, З. Кипель, Е. Калубович, П. Урбан и др.) [1].

В то же время, как показывает изучение библиографических источников и работа с электронными ресурсами интернета, изучение данной проблемы следует проводить при опоре как на опубликованные, так и архивные источники. Среди зарубежных фондообразователей предметом самого пристального внимания должна стать источниковая база (комплексы опубликованной и архивной информации), представляющая исследовательскую, научно-организационную и учебную деятельность таких ведущих славистических центров ФРГ как: 1) Институт Восточной Европы г. Регенсбург, 2) Институт Восточной Европы Свободного университета г. Берлина, 3) кафедра истории Восточной и Юговосточной Европы университета Людвига Максимилиана г. Мюнхена, 4) Украинский Свободный университет г. Мюнхена, 5) Баварский государственный архив г. Мюнхена, 6) кафедры восточноевропейской истории университетов Тюбингена, Бремена, Геттингена, Констанцы, Гамбурга, Киля, 7) Институт военной истории в Потсдаме и др.

Но самым главным комплексом источников в ракурсе заявленной темы, на наш взгляд, является комплекс источников историографического характера - работы историков, литературоведов, филологов и искусствоведов ФРГ 50-х годов XX - начала XXI века, в чьих исследованиях белорусская проблематика занимает существенное место (П. Урбана, Р. Линднера, Т. Бон, Б. Кьяри, Х. Герлах и др.). Обзор развития белорусской историографии в XIX - XX вв. предлагает работа Р. Линднера «Историки и власть», которая появилась в 1999 г. Следует отметить работу Д. Зиберт, которая посвящена изучению стратегий выживания белорусских крестьян в условиях советской принудительной коллективизации сельского хозяйства («Bäuerliche Alltagsstrategien in der BSSR (1921-1941)»). Появление новых источников исследований стало стимулом для новых исследований по проблематики второй мировой и Великой Отечественной войн на территории Беларуси (Б. Кьяри, Х. Герлах). Изучением политического развития Беларуси после второй мировой войны занимался Михаэль Э. Урбан. Он изучал роль поколения партизан в белорусской партийной элите [7].

Предпосылки для фундаментального исследования Беларуси дало открытие для пользования белорусских архивов. От этого выиграло и большое число диссертаций на белорусскую тематику, которые были защищены в ФРГ в последние годы. Однако история Беларуси относится к несправедливо мало изученным темам в западногерманской исторической науке. Эту ситуацию не изменило и появление в 2001 году «Справочника по истории Беларуси» (Д. Бойрау и Р. Линднер) [9], потому что он в основных своих разделах опирается на исследования белорусских авторов.

Научная актуальность темы заключается в том, что в отечественной и западногерманской историографии и культурологи второй половины ХХ в. - начала XXI в. отсутствует комплексное исследование обозначенной проблемы. Решение этой задачи важно не только для сферы научных исследований, но и для обозначения ведущих направлений внешней политики Республики Беларусь, ее основных положений с целью демонстрации и создания положительного образа Беларуси за границей.

В статье поставлена задача дать историографический обзор основных работ западногерманских исследователей по изучению городской истории и урбанизационных процессов в Беларуси в ХХ в. Автор стремиться определить приоритетные направления этих исследований в ФРГ в начале XXI в.

До 1990-х годов крупных работ по изучению городской истории Беларуси не было. Некоторые авторы, изучая более глобальные темы (Вторая мировая война, история РП и ВКЛ и др.) затрагивали описание отдельных городов и местечек нашей страны.

В 1955 г. в городе Ляйден появилась работа Горста Яблоновского «Westrußland zwischen Wilna und Moskau» («Западная Русь между Вильней и Москвой») [10]. Г. Яблоновский впервые в западногерманской историографии попытался изучить историю белорусского общества периода Средневековья. Свои исследования автор проводил, изучая литовские летописи, в которых отсутствовали названия «Беларусь» и «Украина», поэтому историк называет восточноевропейские земли «Rus'». В этой работе он фрагментарно затрагивает и историю отдельных белорусских городов. Описание отдельных городов и поселений Беларуси периода ВКЛ встречается в работах известного западногерманского историка Г. Штекля [12].

Однако до конца ХХ в. западногерманские историки не рассматривали городскую историю Беларуси как отдельный феномен, достойный изучения. Общий обзор городской истории XIX - XX вв. нашей страны можно найти в «Справочнике по истории Беларуси» (2001) [8]. Кроме этого на немецком языке существовали результаты магистерской работы Уве Гартеншлэгера о жизни в осажденном Минске [8], а также еще не опубликованные результаты диссертации Барбары Эпштейн о сопротивлении в Минском гетто во время Второй мировой войны, эссе Каи Феклера об образовании общественного пространства в трансформационной фазе. Таким образом, городская история и процессы урбанизации в Беларуси относятся к «белым пятнам» в западногерманских восточноевропейских исследованиях.

Известный немецкий исследователь СССР Стефана Плаггенборг писал, что если ХХ век в политическом и экономическом плане должен был быть веком СССР, то тогда с демографической и социальной позиций его следует рассматривать как век урбанизации Восточной Европы [11, с. 225]. Это высказывание четко отражает приоритетную тематику западногерманских исследований урбанизационных процессов на восточнославянских землях. Одной из основных задач историков, изучающих городскую историю Восточной Европы, был показ влияния советизации на урбанизационные процессы в этом регионе в ХХ в. В рамках социалистического господства осуществлялись изменения от аграрных к индустриальным государствам. Западногерманские авторы указывали на то, что урбанизационные процессы в СССР осуществлялись в основном в первое десятилетие после окончания Второй мировой войны. В этот временной отрезок лидеры коммунистической партии привели в исполнение концепцию «социалистического города». Эта концепция четко отразилась в перепланировке существовавших и в планировке и возведении новых городов.

Ведущим современным западногерманским историком, который занимается изучением урбанизационных процессов в Беларуси, является Т. Бон. Сейчас он работает в г. Гиссене на отделении восточноевропейской истории. Также он является членом Общества по изучению городской истории и урбанизационных процессов ФРГ.

В своей книге «Минск - образцовый город социализма. Проектирование города и урбанизация в Советском Союзе после 1945 г.» ("Minsk - Musterstadt des Sozialismus. Stadtplanung und Urbanisierung in der Sowjetunion nach 1945.") Т. Бон описывает Минск как образец социалистической урбанизации в СССР. Автор указывает на то, что восстановление города, практически полностью разрушенного во время Второй мировой войны, стало своеобразным вызовам для советских проектировщиков. Т. Бон пишет, что споры по поводу эстетического образа города являлись лишь теоретической стороной медали. В результате войны и Холокоста изменилась структура населения города, которое теперь состояло в основном из белорусских крестьян, поэтому приоритетным было восстановление города, которое бы соответствовало практическим, повседневным потребностям населения [4, s. 76].

В этом исследовании ученый рассматривает развитие города Минска после второй мировой войны на основе следующих срезов: планировка и архитектура, урбанизация и миграция, жизнь и будни населения. Изучение социалистического города как «жизненного пространства» вместе с его средой, субкультурами и напряженных отношений между предложениями режима по планировке города и реально полученных результатов урбанистического уплотнения в БССР стало основной темой книги. Своей работой Т. Бон разработал модель для исследования обществ советского образца, процессов модернизации в Восточной и Юго-Восточной Европе после второй мировой войны.

После того как «Генеральный план» 1946 г. по перепланировке Минска расстроился, функциональный стиль взял верх над неоклассическим способом строительства. Но пропагандируемый партией способ строительства страдал от недостатка рабочей силы, от организаторского хаоса, от халатности в выполняемых работах и от бюрократических проволочек. Автор пишет, что строительство центра города было приоритетным, что приводило к нехватке жилищного фонда [4, s. 310].

Ускоренная индустриализация БССР, в первую очередь, сконцентрировалась на Минске. С этим процессом была связана и огромная миграционная волна. Остановить процесс опустения деревень и «крестианизации» городов было невозможно. Жесткая паспортная система и система регистрации наталкивалась на сопротивление со стороны населения и на различные способы обхода данных правил. Это привело к тому, что в 50-е - 60-е годы ХХ в. скопление жителей в Минске и вокруг Минска было бесконтрольным. План и реальность, по мнению ученого, значительно расходились в «социалистическом городе». Т. Бон считает урбанизационную концепцию модернизации Минска, разработанную белорусской партией и правительством, неудавшейся, так как руководству не удалось сдержать миграцию и выстроить данное общество «стройными рядами».

В своей работе Т. Бону удалось выявить новые, ранее не исследовавшиеся характеристики развития послевоенного Минска. Те грани изучаемой проблемы, которые он раскрывает с помощью архивных источников, отражают принципы действия советского общества в белорусской периферии. Научный текст дополняют многочисленные иллюстрации и таблицы, а также разнообразные примеры из жизни населения Минска.

В конце своей работы Т. Бон указывает на то, что после 1991 г., когда буквально за одну ночь Минск стал столицей независимого государства, городским и государственным властям необходимо было решать те же проблемы, что и в советской послевоенной истории города. Нехватка жилой площади и некачественное коммунальное обслуживание были и в 90-е годы ХХ в. причиной недовольства столичного населения [4, s. 390].

Своей работой Т. Бон создал удобный для использования путеводитель для последующих исследований восточноевропейской городской истории. Им были опубликованы многочисленные статьи и доклады по вопросам урбанизации Беларуси [6]. Следует сказать, что Т. Бон начинает создавать вокруг себя определенную научную школу, которая будет заниматься изучением городской истории Беларуси. Сейчас над диссертациями по данной тематике под его руководством трудятся два докторанта и одна магистрантка.

В 2009 под эгидой Мюнхенского университета Людвига Максимилиана (специальность История Восточной Европы), университета г. Регенсбурга была организована конференция по вопросам развития городов и процессов урбанизации в восточной Европе. Мартин Шульце Вессель, руководитель исторического отдела Института Восточной Европы г. Регенсбурга, профессор кафедры Восточно- и Юговосточной Европы университета Людвига Максимилиана г. Мюнхена, предложил вынести данную тематику перед научной общественностью на конференциях Collegium Carolinum. По итогам этой конференции был опубликован сборник «От «европейского города» к «социалистическому городу» и обратно?» («Von der "europäischen Stadt" zur "sozialistischen Stadt" und zurück?»). В этом сборнике белорусской тематике были посвящены две работы: статьи Ф. Акерманна и Т. Бона.

Ф. Акерманн в своем докладе «От деревни к Гродно. Советизация Западной Беларуси как акультурационный процесс деревенских мигрантов» («Vom Dorf nach Grodno. Die Sowjetisierung Westweißrußlands als Akkulturationsprozess dörflicher Migranten») [3] поднимает тему национального определения по средствам советского паспорта. Ф. Акерманн также как и Т. Бон указывает на то, что процесс советизации Западной Беларуси проходил в рамках бегства населения из деревни в связи с запоздалой индустриализацией. «Новые» горожане пытались отказаться от своей деревенской идентичности, при этом они изучали русский язык и принимали советские нормы поведения. Автор говорит о том, что модернизация началась в Гродно лишь в конце 50-х годов ХХ в., поэтому социалистическая планировка города уже не следовала сталинским принципам, которые были положены в основу перепланировки Минска. Ф. Акерманн в своем докладе обращает внимание на то, что по своей архитектуре г. Гродно ближе к «европейскому городу» чем к «социалистическому». Эта работа подкрепляется богатой источниковой базой. В рамках научно-исследовательской стажировки Ф. Акерманну удалось поработать и с архивными и документационными материалами как по Беларуси в целом, так и Гродненской области в частности.

Т. Бон выступал на конференции с докладом «От еврейских местечек к индустриальным городам. Парадокс урбанизации Беларуси» («Von jüdischen Schtetln zu sowjetischen Industriestädten») [5]. В этой работе автор проводит детальный анализ проблемы урбанизации Беларуси: вопросы социоэкономического развития Беларуси от конца XIX в. до сер. XX в., проблемы урбанизации, увеличения городского населения после Второй мировой войны, проблема реализации проекта «социалистический город». Проведя исследование, автор приходит к следующим выводам: 1) с одной стороны, царизм пытался до начала Первой мировой войны удержать еврейское население на западных границах страны и выгнать их из деревни, с другой стороны, до начала Второй мировой войны СССР не проявлял интереса к модернизации своих приграничных областей; 2) переход от аграрной страны к индустриальному государству происходил в Беларуси с середине 50-х до середине 60-х гг. ХХ в. 3) процесс урбанизации Беларуси доминировал в развитии белорусской столицы; 4) с исторической точки зрения города Беларуси могли принять модель «европейского города» (Магдебургское право, влияние католицизма), однако зачатки данного процесса были сначала ограничены русской и советской властью, а затем совсем уничтожены; 5) в 50-е годы ХХ в. массовое бегство из деревни привело к «крестианизации» городов, процесс русификации привел к ассимиляции с советской культурой.

Краткий обзор исследуемой проблемы позволяет сделать следующие выводы:

· в 50-е - 80-е годы ХХ в. отдельных работ по изучению городской истории Беларуси в ФРГ не было создано, фрагментарные описания белорусских городов появлялись лишь как часть более масштабных тем;

· распад СССР и образование Республики Беларусь выделили белорусоведческие исследования в отдельное направление восточноевропейских исследований. В рамках белорусоведческих исследований определились доминирующие тематические позиции, в том числе и изучение городской истории и урбанизационных процессов в Беларуси;

· западногерманские историки обратили свое внимание в первую очередь на урбанизационные процессы в Беларуси после Второй мировой войны, которые проходили под знаменем советизации Беларуси. При этом исследователи выделили две основных причины, почему социалистический город Беларуси не стал альтернативой капиталистическому городу: во-первых, индустриализация началась тогда, когда в стране не существовало еще рабочего класса, или его зарождение находилось в зачаточном состоянии; во-вторых, развитие городов сопровождалось бурным процессом миграции населения из деревень. Говоря другими словами, натиск крестьянской массы привел к тому, что рост городского населения вышел из-под контроля, а проекты планировки городов запутались в противоречиях.

Особенности западногерманской исторической науки в изучения городской истории позволили выделить изучение урбанизационных процессов в отдельную отрасль исторического знания, о чем свидетельствует наличие и деятельность Общества по изучению городской истории и урбанизационных процессов, большое количество конференций и симпозиумов, проводимых в ФРГ по данной тематике, число историков, которые исследуют городскую историю. Важным для нас является тот факт, что с образованием независимой Республики Беларусь ряд историков обратили внимание на изучение городской истории нашей страны, считая белорусскую тематики плодотворной и перспективной.

Список литературы

1. Калубовіч, А. Прафэсар Вацлаў Іваноўскі й Беларуская Рада Даверу / А. Калубовіч // Крокі гісторыі: Дасьледванні, артыкулы, успаміны. - Беласток: Га Макс; Вільня: Наша Ніва; Мінск: Маст. літаратура, 1993. - С. 146-156; Кiпель, В. Дзейнасць беларускай палiтычнай эмiграцыi у Заходняй Еуропе у перыядзе памiж Першай i Другой сусьветнымi войнамi / В. Кіпель // Бсларусiка-Альбарутэнiка 6 : Беларусь памiж Уcходам i Захадам. - Мінск, 1997. - Ч. 1. - 457 с.

2. Новікаў, С. Беларусь у кантэксце германскай гістарыяграфіі гісторыі Другой сусветнай вайны / С. Новікаў. - Мінск : МДЛУ, 2004. - 223 с.; Жилин, П. Критика основных концепций буржуазной историографии второй мировой войны / П. Жилин, А. Якушевский, Е. Кульков. - М.: Наука, 1983. - 384 с.; Крывашэй Д.А. Развіцце культурных сувязей Рэспублікі Беларусь з краінамі Цэнтральнай і Заходняй Еўропы (1991-1996): аўтарэф. дыс… канд. гістар. навук / Д.А. Крывашэй. - Мiнск, 1999; Соколовский В.Л. Гісторыя і культура Беларусі ў кантэксце еўрапейскай гісторыі (1875-1925 гг.) / В.Л. Соколовский // Славянский мир и славянские культуры в Европе и мире: место и значимость в развитии цивилизаций и культур / Редкол.: В.А. Космач (гл.ред.) [и др.]. Ч. 1. - Витебск, 2001; Шадурскі В.Г. Супрацоўніцтва Рэспублікі Беларусь з еўрапейскімі краінамі ў галіне культуры / В.Г. Шадурскi // Беларускі гістарычны часопіс. - 1999. - № 1. - С. 45-57; Романовский Д.В. Культурнае супрацоўніцтва Беларусі і Германіі ў 90-я гады / Д.В. Романовский // Беларусь и Европа: взаимодействие культур (история, уроки, опыт, современность) / Редкол.: В.А. Космач (гл.ред.) [и др.]. - Витебск: Изд-во ВГУ, 2000 - 291 с.

3. Ackermann, F. Vom Dorf nach Grodno. Die Sowjetisierung Westweißrußlands als Akkulturationsprozess dörflicher Migranten / F. Ackermann // Von der "europäischen Stadt" zur "sozialistischen Stadt" und zurück? Urbane Transformationen im östlichen Europa des 20. Jahrhunderts. Vorträge der gemeinsamen Tagung des Collegium Carolinium und des Johann Gottfried Herder-Forschungsrats in Bad Wiessee vom 23. bis 26. November 2006 / Hrsg. von Th. M. Bohn. - München: R. Oldenbourg Verlag, 2009. - S. 335-361.

4. Bohn, Th. M. Minsk - Musterstadt des Sozialismus. Stadtplanung und Urbanisierung in der SU nach 1945 / Th. M. Bohn. - Köln, Weimar, Wien: Böhlau Verlag, 2008. - 410 s.

5. Bohn, Th. M. Von jüdischen Schtetln zu sowjetischen Industriestädten / Th. M. Bohn // Von der "europäischen Stadt" zur "sozialistischen Stadt" und zurück? Urbane Transformationen im östlichen Europa des 20. Jahrhunderts. Vorträge der gemeinsamen Tagung des Collegium Carolinium und des Johann Gottfried Herder-Forschungsrats in Bad Wiessee vom 23. bis 26. November 2006 / Hrsg. von Th. M. Bohn. - München: R. Oldenbourg Verlag, 2009. - S. 51-77.

6. Bohn, Th. Die Suche nach städtischer Identität. Minsk - weißrussische Hauptstadt, sowjetische Heldenstadt, sozialistische Musterstadt / Th. Bohn // Basler Magazin. - 2000. - Nr. 32. - S. 12-13; Bohn, Th. Das "neue" Minsk - Aufbau einer sozialistischen Stadt nach dem Zweiten Weltkrieg / Th. Bohn // Handbuch der Geschichte Weißrußlands / Hrsg. v. Dietrich Beyrau u. Rainer Lindner. - Göttingen, 2001. - S. 319-333; Bohn, Th. Das Projekt "Sozialistische Stadt". Stadtplanung und Architektur in Minsk 1935-1955 / Th. Bohn // Belarus-News. - 2001. - № 15. - S. 24-25; Bohn, Th. Menesk - Mensk - Minsk. Wit-Russische hoofdstad, sovjetheldenstad, socialistische modelstad /Th. Bohn // Oost-Europa Verkenningen. - 2002. - № 167. - S. 62-70; Bohn, Th. Das Rätsel der "Sozialistischen Stadt". Archivarbeit in der Republik Belarus / Th. Bohn // Russische Archive und Geschichtswissenschaft. Rechtsgrundlagen, Arbeitsbedingungen, Forschungsperspektiven / Hrsg. v. Stefan Creuzberger u. Rainer Lindner. - Frankfurt am Main, 2003. - S. 195-203; Bohn, Th. "Von der Sowjetunion lernen, heißt siegen lernen." - Potemkinsche Dörfer und ostdeutsche Stadtplanung in der Nachkriegszeit / Th. Bohn // Schönheit und Typenprojektierung. Der DDR-Städtebau im internationalen Vergleich / Hrsg. v. Christoph Bernhardt u. Thomas Wolfes. - Erkner , 2005. - Regio transfer 5. - S. 61-80; Bohn, Th. Das "Phänomen Minsk". Sozialistische Stadtplanung in Theorie und Praxis / Th. Bohn // Städteplanung - Planungsstädte / Hrsg. v. Bruno Fritsche, Hans-Jörg Gilomen u. Martina Stercken. - Zürich, 2006. - S. 141-155; Bohn, Th. Urbanisierung und Ruralisierung: Paradoxien der "sozialistischen Stadt" in Osteuropa / Th. Bohn // GeschichtsBilder. 46. Deutscher Historikertag vom 19. bis 22. September in Konstanz. Berichtsband / Hrsg. v. Clemens Wischermann, Armin Müller, Rudolf Schlögel, Jürgen Leipold. - Konstanz, 2007. - S. 118; Bohn, Th. Industrialisierung und Landflucht in der Sowjetunion. "Eigenmächtige Bautätigkeit" als Antwort auf die Wohnungsfrage in Minsk nach dem Zweiten Weltkrieg / Th. Bohn // Informationen zur modernen Stadtgeschichte. - 2007. - Bd.II. - S. 10-21; Bohn, Th. Das "Minsker Phänomen" - Stadtwachstum und Wohnungsnot in der Sowjetunion nach dem Zweiten Weltkrieg / Th. Bohn // Städte zwischen Wachstum und Schrumpfung. Wahrnehmungs- und Umgangsformen in Geschichte und Gegenwart / Hrsg. v. Axel Schildt u. Dirk Schubert. - Dortmund, 2008. - Blaue Reihe. Dortmunder Beiträge zur Raumplanung 129. - S. 145-159.

7. Chiari, B. Alltag hinter der Front. Besatzung. Kollaboration und Widerstand in Weißrußland 1941-1944 / B. Chiari. - Düsseldorf, 1998. - 380 s.; Gerlach, Ch. Kalkulierte Morde. Die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weißrußland 1941-1944 / Ch. Gerlach. - Hamburg: Hamburger Ed., 2000. - 1232 s.; Siebert, D. Bäuerliche Alltagsstrategien in der BSSR (1921-1941). Die Zerstörung patriarchalischer Familienwirtschaft / D. Siebert. - Stuttgart, 1998. - 346 s.; Lindner, R. Historiker und Herrschaft. Nationsbildung und Geschichtspolitik in Weißrußland im 19. Und 20. Jahrhundert / R. Lindner. - München, 1999. - 896 s.

8. Gartenschläger, U. Die Stadt Minsk während der deutschen Okkupation (1941-1944) / U. Gartenschläger. - Dortmund, 2001. - 203 s.

9. Handbuch der Geschichte Weißrußlands / Hrsg. von D. Beyrau, R. Lindner. - Göttingen, 2001. - 1050 s.

10. Jablonowski H. Westrussland zwischen Wilna und Moskau: Die politische Stellung und die politischen Tendenzen der russischer Bevölkerung des Grossfürstentums Litauen im XV. Jh. / H. Jablonowski. - Leiden, 1955. - 457 s.

11. Plaggenborg, St. Sowjetische Geschichte in der Zeitgeschichte Europas / St. Plaggeborg // Zeitgeschichte als Problem. Nationale Traditionen und Perspektiven der Forschung in Europa. - Göttingen, 2004. - S. 225-256.

12. Stökl G. Der Russische Staat im Mittelalter und Früher Neuzeit / G. Stökl. - Wiesbaden, 1981. - 468 s.

Анна Антоновна Змитрукевич, аспирант кафедры культурологи ГрГУ им. Я. Купалы. Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой экономической теории ГрГУ им. Я. Купалы Д.В. Карев.

УДК 008 (476): 94 (410.1) (вторая половина ХХ - начало ХХI вв.)

Анастасия Карева (Гродно)
БЕЛАРУСЬ ЭПОХИ МОДЕРНИЗАЦИЙ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - XX вв. В БЕЛОРУСОВЕДЕНИИ ВЕЛИКОБРИТАНИИ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ХХ - начало ХХI вв.)

Статья посвящена проблемам изучения истории Беларуси второй половины XIX - XX вв. в белорусоведении Великобритании второй половины ХХ - начала ХХI вв. На основе изучения литературы и источников вопроса делаются выводы о факторах, влиявших на характер освещения этой проблемы в британском белорусоведении данного периода, ее месте в контексте общего интереса белорусистов Британии к истории Беларуси.

Рассматриваемая проблема пока еще не привлекала специального внимания тех исследователей, которые занимаются изучением становления и развития зарубежного белорусоведения как одной из отраслей интегративной белорусистики [1]. Одновременно можно утверждать, что изучение эпохи капиталистической и социалистической (советской) модернизаций в истории Беларуси до последнего времени являлось слабым звеном в белорусской историографической традиции не только белорусского зарубежья, но и исторической науки Республики Беларусь. Это направление, как нам представляется после изучения библиографических и историографических источников по истории послевоенного зарубежного белорусоведения, не реализовалось в качестве одной из приоритетных исследовательских доминант в историко-концептуальном осмыслении белорусского прошлого [2].

В связи с этим у исследователя возникает целая группа взаимосвязанных вопросов: 1) почему эта проблема оказалась на периферии научных интересов историков белорусского зарубежья в Великобритании; 2) какие ее аспекты и в каком контексте оказались все же затронутыми зарубежными историками-белорусистами в этой стране; 3) какие факторы (социально-культурного, политического и собственнонаучного порядка) оказали влияние на трактовку проблемы модернизации в британском белорусоведении второй половины ХХ - начала ХХI вв.

Изучение литературы и опубликованных источников показывает, что определяющую роль в зарождении интереса к истории Беларуси в британском белорусоведении послевоенного периода сыграла белорусская диаспора в Великобритании, которая создала ряд научно-культурных центров, направленных на сохранение белорусского языка, традиций, религии, а также на более тесное знакомство британцев с историей и культурой Беларуси. Организаторами этих учреждений являлись представители интеллигенции белорусского зарубежья (политические, религиозные, культурные деятели) [3].

Научная английская белорусистика в целом, британская историография истории Беларуси, в частности, была представлена в эти годы преимущественно статьями в периодических изданиях, многие из которых уже не выпускаются. Жанры зарубежной периодики варьируются в достаточно широком диапазоне - от общественно-политических, составляющих большинство (литературно-общественная, общественно-политическая, религиозная периодика) до научных журналов. Одним из таких наиболее заметных изданий в британском белорусоведении, выходившим в эти годы, был ежегодник «Журнал белорусских исследований» (The Journal of Belarusian Studies), издаваемый Англо-белорусским обществом с 1965 - 1988 гг. В нем публиковались статьи о дореволюционной Беларуси, статьи, посвященные теме культурного наследия Беларуси, рецензии на изданные в нашей стране книги, библиография последних изданий. Свои материалы размещали в журнале не только белорусские эмигранты, но и ученые, исследователи-слависты из Англии и других стран. Продолжением данного издания явилась серия «Непериодические научные записки белорусских исследований» (Occasional Papers in Belarusian Studies), первый номер которой вышел в Лондоне в 1995 г. Редакторами-составителями «Записок» были профессор Лондонского университета, специалист по русской и белорусской литературе Арнольд Макмиллин и преподаватель истории в том же университете Джеймс Дингли. В журнале печатались статьи и рецензии по вопросам белорусского языка, литературы и истории, рассматривались проблемы общественного, культурного и научного характера разных периодов истории Беларуси, в частности периода второй половины XIX - XX вв.

В 50-90-е гг. ХХ в. был опубликован и ряд исследовательских монографических работ историко-культурологического характера, посвященных исследованию проблем истории и культуры Беларуси - статьи, книги и брошюры историков, литературоведов, филологов и искусствоведов Великобритании в 50-х гг. XX - начале XXI века, в чьих исследованиях белорусская проблематика занимает доминирующее или очень существенное место (в Великобритании: монографии и статьи Л. Горошко, Ч. Сиповича, А. Надсона, Дж. Дингли, Д. Клиера, А. Макмиллина, Г. Пикарды, В. Рич, Э. Вильямса, А. Тихоновецкого, И. Огинского, Ю. Веселковского) [4]. В их работах представлено немало интересных наблюдений об особенностях исторического процесса на белорусских землях и оценки, основанные на результатах собственных исследований по отдельным важнейшим аспектам истории белорусской культуры (история белорусского языка и литературы, белорусская ментальность, выдающиеся деятели белорусской культуры и их роль в становлении этнополитического и исторического сознания белорусов, роль христианских конфессий в формировании системы ценностей белорусского этноса, роль политического фактора в судьбе белорусского народа и его культуры и др.).

Однако вопросы, связанные с историей белорусского города и социально-экономической трансформации белорусского общества второй половины XIX-XX вв., не нашли заметного отражения. Нам представляется, что объяснение подобной ситуации можно видеть в следующих обстоятельствах: 1) Беларусь до середины XIX в. по существу не была затронута процессом урбанизации, а белорусская история второй половины XIX-XX вв. в социально-экономическом плане представляла типичный пример региона «догоняющей модернизации», где главный импульс модернизационных процессов исходил из «внешней среды» - управленческой элиты Российской и советской империй. Зачастую он оказывался непонятным и враждебным для населения регионов «полупериферий и периферий» этих геополитических образований имперского типа [5]; 2) большинство английских белорусоведов - представителей белорусской диаспоры Великобритании второй половины ХХ в. были уроженцами аграрной «весково-местечковой» Западной Беларуси, для которых главным являлось сохранение национально-культурной идентичности в иноэтничной среде через формирование исследовательской традиции исторической памяти своего этноса. Такое понимание своей миссии на первый план выводило историко-культурологическую проблематику и проблематику, связанную с политической историей Беларуси - судьбой ее государственности; 3) эта традиция в значительной мере определяла и «силовое поле» исследовательских интересов в области истории Беларуси собственно британских историков-славистов, которые добавили в эту исследовательскую «палитру» только один сюжет - Беларусь в контексте международных политических отношений второй половины ХХ в.

Изучение источников позволяет утверждать, что в эти годы на зарождение интереса к Беларуси и ее истории, характер оценок, даваемый в научном сообществе Великобритании важнейшим этапам и событиям ее прошлого и современности, оказали доминирующее влияние 1) социально-политический контекст, связанный с итогами Второй мировой войны и той заметной ролью, которую играла в этих событиях БССР как часть Советского Союза; 2) белорусская диаспора послевоенного поколения, осевшая в Великобритании в эти годы и создавшая первые культурно-просветительские и научные центры на их территории [6].

Доминирующее внимание британских славистов к историко-культурологической проблематике в истории Беларуси во многом объясняется и самим предшествующим характером развития славяноведения в Великобритании ХХ века. Историков ведущих исследовательских центров этой страны (университеты Оксфорда, Лондона, Лидса, Шеффилда, Ноттингема, Глазго, Бирмингема, Эссекса и др.) политическая и социально-экономическая история славянских народов Европы до 90-х гг. ХХ в. интересовала прежде всего сквозь призму геополитических и геоэкономических интересов Британской империи. Поэтому в фокусе их внимания находилась история тех славянских государств, которые представляли значимый прагматический интерес для правящих кругов Великобритании (история Польши, балканских народов, Российской империи, Советского Союза) (работы Р. Аллисона, В. Андрле, Э. Бэкона, Дж. Барбера, А. Брауна, Дж. Кармичаэла, Э. Карра, Р. Дэвиса, Н. Дэвиса, Д. Фильцера, М. Харрисона, Дж. Хоскинга, Н. Ламперта, К. Мэрридэйл, А. Ноува, Р. Роуза и др.) [7]. История Беларуси и белорусов включалась как часть общероссийского или советского социально-экономического и политического контекста. События 1991 г., связанные с разрушением СССР и образованием на его пространствах новых независимых государств, привело к кризису традиционной советологии и сместило интересы британских славистов в сторону истории этих новообразований (в том числе и РБ). Считать их историками-белорусистами не представляется возможным. Поскольку белорусский материал в их работах по российской и советской истории привлекался спорадически и никогда не занимал доминирующего места. Вероятно, по этой причине даже в таком авторитетном энциклопедическом издании, как «Британика», в статье, посвященной истории Беларуси, содержится немало фактографических ошибок [8].

Из белорусских историков-эмигрантов, в творческом наследии которых были сделаны попытки синтезного осмысления истории Беларуси (в том числе периодов второй половины XIX - XX вв.), можно выделить, пожалуй, лишь работы Ю. Веселковского. Прежде всего, такие его книги, как «Беларусь у Першай Сусьветнай вайне» (Беласток - Лондан, 1996), «Нарысы па гісторыі Беларусі (Беласток - Лондан, 2002)», «Рабы ў старажытным сучасным свеце» (Беласток - Лондан, 2003), «Ад Гарбачова да Белавежы (1985 - 1991)» (Беласток - Лондан, 2004). Все эти работы написаны в стилистике «событийной истории» с акцентированным вниманием к вопросам политической истории и истории белорусской культуры. Социально-экономическая трансформация, процессы урбанизации белорусского общества во второй половине XIX - XX вв. не выделяются в качестве самостоятельных, автономных сюжетов авторского нарратива и не подвергаются историографической рефлексии. В целом можно отметить, что британские белорусисты послевоенной эмигрантской волны, не создав специальных исследовательских работ, посвященных эпохам российской и советской модернизации белорусского общества, все же внесли определенный вклад в разработку источниковедческих ракурсов этой проблемы. Они оставили достаточно интересную мемуарную традицию, отражающую события 30-х - 40-х гг. ХХ в. в истории советского общества как их современники и участники.

Список литературы

1. Запруднік, Я. Развіцце беларусазнаўчых доследаў на Захадзе (пачынаючы з 1945 г.) / Я. Запруднік // Кантакты і дыялогі. - 1999. - № 11-12. - С. 3-9; Сяргеева, Г. Гісторыя Беларусі ў даследаваннях нацыянальнай эміграцыі / Г. Сяргеева // Беларусіка = Albaruthenica / Рэд. У.Конан і інш. Кн. 5. Культура беларускага замежжа; Беларуска-амерыканскія гістарычна-культурныя ўзаемадачыненні. - Мінск : Навука і тэхніка, 1995. - С. 39-47.

2. Kipel, V.,Kipel, Z. Belarusian Publishing in the West. A Bibliography / V. Kipel, Z. Kipel. - New York - Warsaw, 2006.

3. Карева, А.Д. Белорусская диаспора и становление традиций белорусоведения в Великобритании в 40-е - сер. 80-х гг. ХХ в. (историографические, источниковедческие, историко-культурологические аспекты проблемы) / А.Д. Карева // Веснік ГрДУ імя Я. Купалы. Сер. 1. Гісторыя. Філасофія. Паліталогія. Сацыялогія. - 2009. - № 2 (80). - С. 62-72.

4. Карава, А. Беларусы і беларусазнаўства ў Вялікабрытаніі ў 1940-я - 1990-я гг. / А. Карава // Беларускі гістарычны часопіс. - 2009. - № 6. - С. 26-30.

5. Донских, С.В. В тени большого города, народ и город в Беларуси / С.В. Донских // Этносоциальные и конфессиональные процессы в современном обществе: сборник научных статей. - Гродно: ГрГУ, 2005. - С. 28 - 30.

6. Карев, Д.В., Карева, А.Д., Змитрукевич, А.А. Восточнославянский мир в зарубежном белорусоведении второй половины ХХ - начала ХХI в.: историографические и источниковедческие аспекты проблемы (Великобритания, ФРГ, США и Канада) / Д.В. Карев, А.Д. Карева, А.А. Змитрукевич // Беларускі археаграфічны штогоднік. Вып. 10. - Мінск, 2009. - С.11-22.

7. Согрин, В.В., Зверева, Г.И., Репина, Л.П. Современная историография Великобритании / В.В. Согрин, Г.И. Зверева, Л.П. Репина. - М.: Наука, 1991. - С. 41-107; Меньковский, В.И. История и историография: Советский Союз 1930-х годов в трудах англо-американских историков и политологов / В.И. Меньковский. - Мн.: БГУ, 2007. - С. 334-356.

8. Belarus History // Britannica. 15 ^th edition. - 2002. - Macropaedia. - Vol. 2.

Анастасия Владимировна Карева, магистр филологических наук, аспирант кафедры культурологи ГрГу им. Я. Купалы по специальности «теория и история культуры». Научный руководитель - кандидат философских наук, доцент Н.Н. Беспамятных.

2. УРБАНІЗАЦЫЯ І ЭКАНОМІКА

УДК 94(476)

Андрей Киштымов (Минск)
ПУТИ СООБЩЕНИЯ И ИХ ВЛИЯНИЕ НА УРБАНИЗАЦИЮ БЕЛАРУСИ(конец ХVIII - начало ХХ в.)

Общепризнанным является тот факт, что история городов чаще всего бывает тесно связана с коммуникациями и путями сообщения. В конце ХVIII - начало ХХ в. появились искусственные водные пути с системами каналов и шлюзов и искусственные сухопутные пути - железные дороги, а также и принципиально новые транспортные средства - пароходы и паровозы. Все это стало новым фактором в развитии урбанизационных процессов как в мире, так и в Беларуси.

Наличие путей сообщений всегда считалось важнейшей характеристикой не только городов, но и любых населенных пунктов. "Свою судьбу город обеспечивал своими дорогами, своими рынками, своими мастерскими, теми деньгами, которые он накапливал" - именно дороги на первое место в своей характеристике городов поставил такой бесспорный авторитет в экономической истории, как Фернан Бродель [1, с. 91]. Опросные листы всероссийской переписи 1897 г. для населенных мест включали обязательные вопросы про их отдаленность и связь с транспортными артериями.

Парадокс состоит в том, что сами пути сообщения проходят за пределами городов. Города - лишь конечные или транзитные пункты этих путей. И, конечно, суть проблем не в наличии пристани, вокзала или станции. Они, как и город в целом, лишь аккумулируют энергию периферии, а затем же город, используя эту энергию, превращает сырье - в продукцию, строительные материалы - в дома и улицы, своих новых жителей - в горожан.

Столетиями, и даже тысячелетиями, пути сообщения ограничивались двумя типами - сухопутные и водные. Конец ХVIII - начало ХХ в. не стали в этом отношении исключением. Но с двумя существенными отличиями: появились искусственные водные пути с системами каналов и шлюзов и искусственные сухопутные пути - железные дороги. И, второе: появились и принципиально новые транспортные средства - пароходы и паровозы.

Как мы знаем, в Российской империи признание за населенным пунктом городского статуса самым непосредственным образом зависело от его административного положения. Городами, за редким исключением (так называемые "заштатные" города), признавались только губернские и уездные центры. При таком положении вещей, безусловно, урбанизационное влияние новых путей сообщения могло сказаться лишь опосредованно, иногда и по прошествии достаточно протяженного исторического периода, о чем мы еще будем говорить. Но есть в нашей истории и примеры, когда такой фактор срабатывал гораздо быстрее.

В конце ХVIII - первой половине XIX в. самодержавие в белорусских губерниях осуществило финансирование и реализацию таких больших инфраструктурных проектов, как создание искусственных водных путей и прокладка каналов.

Со строительством Березинской водной системы, начатом в 1797 г. по указу Павла I, напрямую связано восстановление Лепельского уезда и, соответственно, возвращение Лепелю городского статуса. Этот уезд был создан сразу после второго раздела Речи Посполитой. Затем, в 1796 г. - упразднен с присоединением его территории к Полоцкому у., в 1802 г. - восстановлен. В Лепеле располагалось сначала управление строительством, а затем и дирекция Березинского водного пути. О том, что именно благодаря Березинской водной системе Лепель стал городом, красноречиво писал его уроженец, видный белорусский историк Дмитрий Иванович Довгялло. В своей книге " Лепель, уездный гор. Витебской губ.: Хроника мину вшей жизни" он пишет так: "Трудно в настоящее время определенно сказать, - почему в качестве уездного города было выбрано самое окраинное местечко во всем уезде и при том - маленькое, особенно по сравнению с такими большими местечками как Бешенковичи, Чашники, Бочейково, да и упоминавшееся уже местечко Ушачь. Но едва ли ошибемся, сделав то предположение, что на такую судьбу Лепеля больше всего повлияло осуществление мысли о днепровско-двинской системе, через посредство рр. Березины и Уллы. В 1794-1796 гг. уже сильно была выдвинута мысль о Березинском канале для соединения Западной Двины с Днепром, хотя только рескриптом императора Павла Петровича от 23 февраля 1797 г. эта мысль обратилась в дело" [2, с. 24].

Рискну предположить, что при довольно странном выборе в 1795 г. Слонима как губернского центра был принят во внимание и такой аргумент, как его положение в качестве отправной точки на водной системе с каналом Огинского. Однако, как выяснилось, большого экономического значения эта система не могла иметь, да и сама была технически весьма несовершенной. Побыв пару лет губернским городом, Слоним уступил свое место сначала, после объединения Слонимской и Виленской губерний в Литовскую - Вильно, а в 1802 г., после раздела Литовской губернии - Гродно. Вот здесь царизм не ошибся, так как именно Гродно, имея неманскую пристань, и, получив в 1862 г. железнодорожное сообщение, стало первым белорусским настоящим транспортным узлом.

В словарях по экономико-географической терминологии подчеркивается, что "пункты, к которым примыкают более двух интервалов, то есть - линий, одного вида транспорта, - это узлы с типологическими разновидностями "железнодорожный", "автодорожный" и т.п. А вот транспортными узлами следовало бы именовать лишь такие пункты, где сходятся не меньше двух линий различных, но взаимодействующих средств транспорта [3, с. 119]. Такое сочетание - пересечение водных и железнодорожных путей, на Беларуси встречается только со второй половины XIX в. Отсюда и берет начало история наших транспортных узлов.

Снова обратимся к водным путям. К первой половине XIX века относится и беспрецедентный случай, когда строящаяся водная система дала название вновь образованной Августовской губернии. Она появилась в 1837 г., причем ее название связано действительно с новой водной магистралью, а не с Августовом, который был всего лишь уездным городом этой губернии. Центром же ее сначала сделали Ломжу, а с 1844 г. - Сувалки. При этом сама Августовская водная система вошла в строй в 1839 г., то есть спустя пару лет после основания губернии, которой она дала свое имя. В 1867 году из Августовской губернии была выделена Ломжинская губерния, а оставшаяся часть стала называться Сувалкской губернией.

На сравнительно короткий, полувековой период с 1862 по 1915 гг. приходится основной объем строительства железных дорог в Беларуси [4, с. 116-143]. Появились они как результат общеимперской политики, хотя в белорусских губерниях в ряде случаев имела место и местная инициатива.

В классической, скажем так, западноевропейской капиталистической экономике XIX века, "экономический рост должен был генерировать такие большие грузопотоки, что железные дороги могли бы стать успешным решением проблем, возникавших в функционировании системы транспорта и распределения" [5, с. 254]. У нас, и мне это уже приходилось отмечать, часто происходило с точностью до наоборот. В ходе индустриализации Беларуси, на ее первом этапе в XIX - начале ХХ в., именно железнодорожное строительство, а не возникновение промышленных предприятий, стимулировало урбанизационные процессы. Если на Урале или в Донбассе, новом украинском индустриальном районе, железные дороги шли вслед за промышленностью, то, пересекая белорусские губернии, они сами становились проводниками индустриализации и создавали условия, как для строительства новых предприятий, так и для промышленного освоения целых регионов [6, с. 97].

Как парадокс укажем, что такую же урбанизационную миссию, как в XIX в. транспортные узлы и, в первую очередь, узлы железных дорог - тянуть за собой экономику и урбанизацию, позднее, уже во второй половине ХХ в., сыграл еще один новый для Беларуси вид транспорта - трубопроводный. На его счету новый город Новополоцк и новое лицо старинного Мозыря.

Правда, исключением из этого правила стал Солигорск. Здесь, конечно, только месторождение калийных солей притянуло к себе и пути сообщения, и город.

Вернемся в XIX век. В пореформенное время, с началом железнодорожного строительства в Беларуси городской статус получила только Сморгонь (с 1904 г.). То, что через новый город проходила Либаво-Роменская железная дорога следует признать дополнительным доводом в пользу его учреждения. Но были в нашей истории и примеры, когда именно наличие железных дорог, создание железнодорожного узла становилось основным фактором урбанизации и главным доводом в ходатайствах о получении городского статуса. В 1873 г. станцией Либаво-Роменской железно дороги стал Жлобин. С 1902 г., в связи с проведением через Жлобин железнодорожной линии Могилев - Витебск, которая, в свою очередь, являлась частью большой железнодорожной магистрали Петербург - Одесса, он превратился в железнодорожный узел. Имея достаточно крупную пристань на Днепре, Жлобин вполне подходил под определение транспортного узла. И уже осенью того же года жители этого местечка ходатайствовали о переводе его на права городского управления. После четырехлетнего рассмотрения прошение было оставлено "без последствий". И это не смотря на то, что Жлобин был крупным местечком, с населением в 6730 человек, что намного превышало население таких уездных городов той же Могилевской губернии, как Сенно (4,1 тыс.), Климовичи (4,7 тыс.), Чаусы (5 тыс.), Чериков (5,2 тыс.) [7]. В качестве мотивировки Могилевское губернское присутствие сослалось на нежелание стать горожанами 121 крестьянина местечек Жлобина и 18 крестьян смежного с ним местечка Карпиловка. Крестьяне не захотели включать себя и свою землю в городскую черту, так как в будущем не хотели платить сборы на содержание городского общественного управления и полицейского надзора [8].

Тем не менее, у Жлобина был хороший шанс стать городом. Прецеденты такого рода в то время были. В 1903 г. городом Волынской губ. стал железнодорожный узел Здолбуново. В этом же году местечко Вилейки Виленской губернии, на линии Либаво-Роменской железной дороги, в котором был построен поселок железнодорожников, было переименовано в город Ново-Вилейск (ныне литовская Науёйи-Вильня).

В пользу Жлобина свидетельствовало и стремительное увеличение грузооборота его железнодорожной станции. В 1913 г. он достиг 5702 тыс. пудов, а количество проданных железнодорожных билетов составило 80965 (соответствующие показатели по железнодорожной станции губернского Могилева: грузооборот 7125 тыс. пудов и 190538 пассажиров) [9, с. 7]

В первой половине XIX в. в Беларуси повысить свой статус от уездного до губернского города, как мы знаем, удалось только Гродно. В начале ХХ в. шанс стать губернским городом имелся у Пинска, транспортного узла, имевшего к тому времени железнодорожное сообщение и тесно связанному с функционированием двух водных систем - каналом Огинского и Днепро-Бугским каналом. Предложение о создании новой Полесской губернии с центром в Пинске высказывались в то время таким авторитетным и высокопоставленным царским чиновником как руководитель Западной экспедиции по осушению болот генерал-лейтенант И.П. Жилинский.

Отметим, что в 1912 году из частей Люблинской и Седлецкой губерний была образована Холмская губерния, которая была исключена из Варшавского генерал-губернаторства (Привислинского края) и управлялась, как обычная российская губерния. Так что и здесь, как и в случае со Жлобином, прецедент был. Все это происходило рядом, и поэтому совсем не исключено, что и Полесье ждал административный передел. Что и случилось достаточно быстро, но уже не в Российской империи.

В 1919 г. была упразднена Могилевская и создана Гомельская губерния. На примере Гомеля отчетливо видно, что тенденции, заложенные еще в предыдущую эпоху, продолжали действовать и еще как минимум полвека. Гомель как крупнейший транспортный узел и промышленный центр еще в конце XIX века превзошел свою губернскую столицу - Могилев, что, в конце концов, и было признано, только уже новой властью.

Этот пример достаточно красноречивый, но далеко не единичный. Дорасти до статуса советского областного центра, хотя и на время, удалось Барановичам. Статус железнодорожных узлов в ХХ в. вывел в города Жабинку, Жлобин, Калинковичи, Кричев, Лунинец, Молодечно, Мосты, Осиповичи.

Конечно, было бы заманчиво к числу урбанизационных факторов ХIХ - началa ХХ в. отнести и совершенствование сухопутных дорог и транспорта. Прокладка шоссейных дорог в Российской империи началась в 1817 г., а в конце XIX века в белорусских губерниях появились и первые автомобили [10]. В начале ХХ в. ряд городов Беларуси связало и регулярное автобусное сообщение. Но автомобильный транспорт, конечно, пока делал первые шаги, вернее - первые версты своего пути. Это сегодня мы начали гадать, выживут ли города при таком нашествии автомобилей?

Зато о появлении общественного городского транспорта, как нового урбанизационного фактора, стоит упомянуть. Конка существовала в Минске (с 1892 г.) и Могилеве (с 1910 г.), трамвай - в Витебске (с 1898 г.). Перед Первой мировой войной были разработаны планы осуществления трамвайного движения в Бобруйске, Бресте, Гомеле, Гродно, Минске [11, с. 368].

Не дело историка предсказывать будущее. Однако, я уверен, что современное административно-территориальное деление Республики Беларусь не отвечает в полной мере ее экономическим, да и политическим потребностям. Урбанизационные процессы привели к тому, что ряд районных центров давно уже "перерос" статус районных городов. Чаще всего эти уже города имеют и статус транспортных узлов, полученных еще в ХIХ - начале ХХ в. - Барановичи, Бобруйск, Мозырь, Молодечно, Пинск, Полоцк. Едва ли в ближайшее время кардинальные изменения произойдут в транспортной географии Беларуси. За исключением предложения построить новую железную дорогу на Полесье, сегодня все остальные предложения по развитию коммуникаций сводятся только к планам по совершенствованию сложившейся почти век назад транспортной сети. Так что мы имеем шанс увидеть, как повторно проявит себя старая тенденция урбанизации, заложенная и оформленная на протяжении девятнадцатого века, в полной мере проявившая себя как фактор уже в веке двадцатом, но не исчерпавшая своего потенциала и в нашем столетии.

Список источников и литературы

1. Бродель, Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV - XVIII вв. / Ф.Бродель. - Т. 3. Время мира. - М., 1992.

2. Довгялло, Д.И. Лепель, уездный гор. Витебской губ.: Хроника минувшей жизни / Д.И.Довгялло. - Витебск, 1905.

3. Алаев, Э.Б. Экономико-географическая терминология / Э.Б.Алаев. - М., 1977.

4. Киштымов, А. Этапы железнодорожного строительства на Беларуси / А.Киштымов // Гістарычны альманах. - 2002. - Т. 7.

5. От аграрного общества к государству всеобщего благосостояния. Модернизация Западной Европы с ХV в. до 1980-х гг. - М., 1998

6. Киштымов, А.Л. Железнодорожное строительство как фактор урбанизации Беларуси / А.Л.Киштымов // Гарады Беларусі ў кантэксце палітыкі, эканомікі, культуры: зб. навук. арт. - Гродна: ГрДУ, 2007.

7. Национальный исторический архив Беларуси. - Ф. 2013. - Оп. 1. - Д. 10. - Л. 1 - 5 об., 17 - 18 об., 41 об.

8. Там же. - Л. 30 - 31 об.

9. Железнодорожный транспорт в 1913 г. (Статистические материалы). - М., 1925.

10. Киштымов, А.Л. Автомобиль на Беларуси. 100 лет. / А.Л. Киштымов. - Минск, 1996.

11. Гісторыя Беларусі: у 6 т. Т 4. Беларусь у складзе Расійскай імперыі (канец XVIII - пачатак ХХ ст.). - Минск, 2005.

Андрей Леонидович Киштымов, кандидат исторических наук. С 1979 г. по 2005 г. работал в Институте истории НАН Беларуси, в настоящее время является доцентом ЧУО "Институт парламентаризма и предпринимательства" (Минск). Занимается вопросами геополитики, истории этнического самосознания, конфессиональной истории, истории науки и техники, социально-экономической истории, истории предпринимательства Беларуси и проблемами историографии. Автор более 200 публикаций по вышеназванной тематике в научных изданиях Беларуси, Германии, США, Польши, Чехии, России, Украины, Литвы, Эстонии, Киргизии.

УДК 336.7(476)(091)(075.8)

Юрий Грузицкий (Минск)
ГОРОДСКИЕ ОБЩЕСТВЕННЫЕ БАНКИ ДОСОВЕТСКОЙ БЕЛАРУСИ

В статье анализируется деятельность городских общественных банков в Белорусских губерниях с 1870 по 1913 гг. Приводится статистический и иной отчетный материал, показывающий различные стороны функционирования этих финансовых институтов. Отмечаются определенная актуальность недостаточная изученность проблемы.

В последней трети XIX - начале XX в. на территории Беларуси сформировалась разветвленная система кредитных учреждений: отделения Государственного банка Российской империи, Дворянского и Крестьянского ипотечных банков, акционерных земельных, а также коммерческих банков, общества взаимного кредита, банкирские дома и конторы, сеть кредитных и ссудо-сберегательных товариществ, ломбарды, сберегательные кассы, казначейства. Определенное место в структуре кредитной системы занимали городские общественные банки, которые, согласно классификации, определенной имперским Уставом кредитным, разделявшим все банковские учреждения империи на государственные, общественные и частные, возглавляли группу «кредитных установлений», относившихся к общественным.

С распадом СССР, в условиях возрождения и становления в нашей стране банковской системы рыночного типа внимание исследователей истории кредита к организации банковского дела в досоветскую эпоху существенно выросло. Тем более, что в некоторых индустиально развитых странах имеет место деятельность муниципальных (городских) банковских учреждений.

Являясь фактически первыми кредитными учреждениями коммерческого типа, городские банки обеспечивали доступ местного населения к относительно дешевому кредиту, способствовали развитию предпринимательства и давали городским властям источник дополнительного финансирования местных нужд. К 1913 г. в белорусских губерниях функционировало 7 таких банковских учреждений - в Витебске, Могилеве, Борисове, Гомеле, Игумене, Полоцке, Рогачеве [1, с. 124]. Вместе с тем деятельность этих финансовых институтов освещена пока еще недостаточно. Характерно, что в Гродненской губернии банки подобного типа отсутствовали. Причиной тому, надо полагать, являлась приближенность региона к густой и разветвленной сети кредитных учреждений Польши.

С началом в 1859 г. реформы банковской системы, предполагавшей ликвидацию государственных «казенных» банков и образование частных акционерных кредитных институтов, правящие круги России решились на открытие новых городских банков и в 1862 г. издали новое Нормальное положение, снявшее многие введенные ранее ограничения на их учреждение и операции.

По Положению 1862 г. общественные банки должны были организовываться при местных городских думах или заменяющих их учреждениях под наблюдением и ответственностью органов городского самоуправления. Правление банка: директор и два заместителя («товарища») должны были избираться городским обществом. Периодические отчеты банки были обязаны представлять министрам финансов и внутренних дел, а также публиковать балансы за каждое полугодие. Из чистой прибыли банка от 10 до 20% должно отчисляться в запасный капитал. Оставшаяся прибыль обращалась на благоустройство города и благотворительные нужды [2, с. 113].

Городским банкам разрешалось проведение широкого по тем временам круга операций: прием вкладов, учет векселей с двумя подписями на срок не более 12 месяцев, выдачу ссуд под залог ценных бумаг, товаров, драгоценностей, а также городского имущества и др. [2, с. 115].

Банки подобного типа, как видно, могли предоставлять кредит в различных формах: коммерческий, ломбардный, ипотечный. Примечательно, что городские общественные банки, не являясь формально ипотечными кредитными учреждениями, выдавали долгосрочные ссуды под залог недвижимости сроком до 12 лет [2, с. 123].

Издание нового Положения о городских банках, а также начавшаяся с отменой крепостного права радикальная хозяйственная реформа, открывшая путь развитию рыночных отношений, способствовали появлению новых банковских учреждений подобного типа. Если до 1862 г. в Российской империи был лишь 21 такой банк с капиталом в 525 тыс. руб., то только с 1862 по 1864 г. появилось еще 55 подобных кредитных учреждений, а всего за первое десятилетие с момента выхода нового нормативного документа о городских банках возникло около 180 таких финансово-кредитных институтов [3, с. 169; 4, с. XXVI].

Быстро растущие городские банки постоянно расширяли свои операции как по краткосрочному, так и долгосрочному кредитованию, что вызвало вполне обоснованные опасения у правительства относительно возможности своевременно и полно выполнять ими свои обязательства. В этой связи в 1870 г. Государственный совет постановил, что городские банки должны теперь ограничивать свои обязательства десятикратной суммой выдаваемых ссуд. Городские думы теперь должны нести ответственность по обязательствам подотчетных им банков [5, с. 84].

Первый городской общественный банк появился в Беларуси в 1870 г.- в Гомеле, уездном городе, входившем тогда в состав Могилевской губернии. Фактически это было также и первое отечественное коммерческое кредитное учреждение на белорусских землях. К этому времени в империи насчитывалось более 130 подобных банковских структур. Начав свою деятельность с весьма скромным основным (собственным) капиталом в 20 тыс. руб., банк увеличил его за счет отчислений из прибыли к концу столетия почти до 90 тыс. руб. Чистая прибыль только за 1898 г. составила около 9,5 тыс. руб. [6, с. 224-225; 7, с. 53-55].

В июне 1874 г. был учрежден Полоцкий городской общественный банк с минимально допустимым основным капиталом в 10 тыс. руб. Однако и ему к 1900 г. удалось более чем утроить основной капитал, доведя его почти до 36 тыс., а также сформировать запасный капитал в 7 тыс. руб. [8, л. 99].

Казалось бы, что начался процесс учреждения городских банков во всех белорусских губерниях. В 1875 г. Витебская городская управа приготовила 10 тыс. руб. для образования своего муниципального банка, губернатор обратился к директору хозяйственного департамента МВД с просьбой о содействии созданию в городе общественного банка [9, л. 1-6; 10, с. 11-15]. Но для положительного решения вопроса понадобилось более пяти лет.

Причина заключалась в том, что в 1875 г. в империи произошел первый банковский крах. Начался отлив вкладов из кредитных учреждений, резко сократились их операции. В наибольшей степени от разразившегося кризиса пострадали городские банки, которые почти не получали поддержки правительства в этот сложный период.

Снятие ряда ограничений на деятельность городских банков в 1862 г., малый размер собственного капитала (для учреждения коммерческого банка требовался минимальный акционерный капитал в 500 тыс. руб.), привели к их быстрому росту, который нередко сопровождался многочисленными нарушениями банковского законодательства.

Правительство, прилагая немалые усилия для поддержки и спасения многих кредитных учреждений, рассматривало городские банки как второстепенные, не представлявшие того значения, которое имели в его глазах акционерные банки и общества взаимного кредита, поэтому главные заботы о таких банковских учреждениях возлагали на органы городского управления.

В целях усиления надзора за городскими банками Министерство финансов в конце 1882 г. вошло в Государственный совет с предложением несколько изменить условия их деятельности. В итоге, в апреле 1883 г. появилось очередное Положение о городских общественных банках. Это Положение устанавливало жесткий надзор за деятельностью городских банков, проявлявшийся в требовании представлять в Министерство финансов ежегодные отчеты, а также заключения думских ревизионных комиссий и постановления дум об утверждении отчетов. Министру финансов по согласованию с министром внутренних дел разрешалось проводить в городских банках внезапные ревизии.

Положение вводило существенные ограничения на занятие административных должностей в таких банках. Должность директора городского банка и его «товарищей» объявлена несовместимой:

· со званием гласного думы;

· с должностями городского головы, членов городской управы, секретарей городской думы и служащих в городском общественном управлении «на жаловании»;

· с должностями в других кредитных учреждениях.

Кроме того, в правлении банка теперь не могли работать одновременно: отец с сыном, родные братья, тесть с зятем, а также участники одной торговой фирмы [11, с.219].

Наиболее ощутимыми для городских банков явились существенные ограничения, которое налагало Положение 1883 г. на их операции. Главными из них были: установление суммы обязательств банка пятикратным размером его собственного капитала вместо действовавшего до этого десятикратного, введение обязательного минимума кассовой наличности к сумме обязательств. Самым серьезным ограничением стал размер максимального кредита одному заемщику в 10% собственного капитала.

Издание нового Положения о городских общественных банках существенно ограничило возможности развития и возникновения таких финансово-кредитных институтов. Особенно сложной стала деятельность провинциальных городских банков с незначительным собственным капиталом. Сократились объемы кредитования, банкиры вынуждены были уменьшать размеры ссуд солидным клиентам.

Установление пятикратного соотношения обязательств к собственному капиталу в очень трудное положение поставило белорусские городские банки, располагавшие весьма скромными капиталами. Так Витебский городской банк с капиталом в 17,648 руб. (основным и запасным) имел обязательства в 176,860 руб., причем значительная часть привлеченных средств была размещена в долгосрочные ссуды на пять лет под залог недвижимости. Кроме того, банк принял от 800 мелких торговцев векселей на 120 тыс. руб. Руководство банка даже просило о необходимости предоставления шестилетнего срока для того, чтобы привести обязательства в соответствие с новой нормой [12, л. 190].

Позиции трех действовавших белорусских городских банков были также существенно ослаблены экономическим кризисом и последовавшей депрессией 80-х гг. XIX в., особенно затянувшимися в западных губерниях. Кризис охватил традиционные белорусские отрасли: пищевую, деревообрабатывающую, кожевенную, текстильную и особенно отразился на мануфактурном, мелком производстве. Сократилась торговля, сузился и денежный рынок.

В конце XIX в. кредитная система Беларуси была развита пока слабо, что объясняется распространением в западных губерниях банкирских контор и банкирских домов. Однако на рубеже веков здесь начинает формироваться сеть филиалов столичных (Петербургского и Московского) акционерных банков, учреждаются общества взаимного кредита, также относившиеся к местным банковским учреждениям. В этот период на белорусских землях последовательно возникает еще три городских банка.

В январе 1900 г. был учрежден городской банк в Борисове с основным капиталом в 15 тыс. руб., чистая прибыль которого за первый год работы составила лишь 665 руб. [4, с.320]. Банк медленно набирал обороты: к началу 1902 г. его совокупный баланс составлял только 50 тыс. руб. - в 5-6 раз меньше, чем в таких же банках Витебска, Гомеля и Полоцка [13, с. 5].

В том же году канцелярия по кредитной части Министерства финансов России известила Минского губернатора о разрешении открыть городской банк в Игумене (нынешний Червень) с основным капиталом в 30 тыс. руб., сформированном из средств города. Финансовое ведомство определило, что из оставшейся после отчисления в запасный капитал прибыли 20% должно пойти на содержание казенных и общественных учреждений «по призрению бедных и прекращению нищенства» [14, л. 3].

Однако в конце 1900 г. Игуменский городской староста сообщил о непредвиденной задержке с началом проведения операций в связи с затруднениями «в выборе кандидатур на должности членов правления банка» [14, л. 3]. Учреждение общественного банка в Игумене растянулось более чем на два года и только в январе 1904 г. он приступил к операциям. Проведенная через два года членами городского управления ревизия вскрыла серьезные нарушения в деятельности банка. Вопреки требованию Положения не велся список заемщиков, необходимый для контроля за их кредитоспособностью, размеры предоставляемых ссуд одному заемщику превышали 1/10 часть собственного капитала, что было не только серьезным нарушением, но и лишало возможности кредитоваться в банке мелким торговцам, принимались сомнительные векселя и др. [15, л. 2]. Надо полагать, в маленьком городке с отсутствием кредитных учреждений возникли не только кадровые, но вполне вероятно, финансовые проблемы, связанные с основанием собственного банка.

Несомненно, такие грубые нарушения банковского законодательства были обусловлены не столько слабой профессиональной подготовкой местных банкиров, сколько злоупотреблениями городской верхушки, использовавшей общественный банк в собственных интересах.

Между тем правительство продолжало проводить ограничительную политику в отношении таких банковских учреждений, в то время как обществам взаимного кредита была дан «зеленый свет»: снижен минимальный размер основного капитала, также ранее составлявший 10 тыс. руб., разрешалось создание нескольких обществ в одном городе и др.

Очередной, шестой по счету, городской банк был учрежден в солидном уже тогда губернском городе Могилеве в 1908 г. Имперское финансовое ведомство определило его основной капитал в 50 тыс. руб. (а не в 10, как гласило Положение о городских общественных банках), сформированный путем займа в Могилевском обществе взаимного страхования от огня [16, л. 2].

Банку предписывалось 20% чистой прибыли отчислять на открытие и содержание городских школ, 20 - на финансирование «чайных, столовых, ночлежных приютов и на другие предметы общественного призрения и вспомоществования» [16, л. 2]. Как видно, Министерство финансов жестко регламентировало и социальную направленность деятельности подобных банков.

В период экономического подъема (1909-1913 гг.) городские общественные банки развернули активную деятельность по кредитованию в первую очередь торгового и мелко-промышленного оборота. Из отчетов белорусских городских банков видно, что среди клиентов, представлявших к учету векселя, преобладали представители торговой сферы, промышленного и ремесленного производства. Из 1052 принятых в 1912 г. Гомельским банком к учету векселей 800 принадлежало именно этой категории заемщиков, а далее шли городские домовладельцы [17, л. 18]. В городском банке Полоцка к концу 1913 г. из 1074 клиентов по векселям почти половина представляли торгово-промышленную среду, Игумена (1914 г.) - складывалось такое же соотношение [18, с. 18; 19, л. 24 об.]. Аналогичная ситуация была в эти годы и в остальных городских банках Беларуси.

Ведущее место среди заемщиков городских банков занимали представители торгово-промышленных кругов, на долю которых припадала большая часть ссуд через учет векселей. Это свидетельствует о том, что это банки, как и взаимокредитные общества, способствовали экономическому развитию края.

Обращает на себя внимание высокий удельный вес среди заемщиков зажиточных горожан, обладавших недвижимостью в виде домостроений, что вызывало, к тому же, потребность в ипотеке. Немногочисленная группа помещиков-«сельских хозяев», получала кредиты, существенно превышавшие их численность в составе заемщиков. Скупые строки банковских отчетов свидетельствуют о том, что среди банковской клиентуры находились различные слои городского общества: местные помещики, служащие, военные и др., которым также выделялась определенная часть ссуд.

За период с начала 1908 г. не произошло существенного роста городских банков Беларуси, подобно взаимному кредиту. Появилось лишь два подобных кредитных учреждения. Однако собственные капиталы банков выросли в 1,7 раза, учетно-ссудные операции - в 3,1, вклады и текущие счета - в 2,8 раза. В значительной степени этот рост произошел благодаря Могилевскому городскому банку, занявшему ведущее место среди подобных кредитных учреждений белорусского края. Ссуды же городам за этот период даже уменьшились, так как на 1 января 1908 г. они составляли 47,6 тыс. руб. [1, с. 125].

Учет векселей представлял в то время самую распространенную активную кредитную операцию. В городских банках российских губерний на ее долю приходилось тогда более половины активов. Обращение к банковским архивам позволят говорить о более высоком удельном весе этой операции в белорусских банках.

Вместе с тем учитываемые векселя далеко не всегда были основаны на товарных или коммерческих сделках. Широкое распространение получил учет неторговых - «дружеских» векселей, которые почти не принимались Государственным и коммерческими банками. Проведенная в 1884 г. Министерством финансов ревизия Витебского банка, не обнаружившая грубых нарушений («банк не внушает серьезных опасений»), вместе с тем констатировала, что много векселей «не имеет ни торгового, ни денежного происхождения» [20, л. 199].

Этим, в определенной степени, обусловлена низкая валюта большинства учтенных векселей (до 100 руб.) и высокий размер дисконта, доходивший иногда до 10 и даже 12%, что было существенно выше, чем в Государственном и коммерческих банках, где он составлял 6-8 %.

Важной статьей активов балансов были ссуды под недвижимость, составлявшие в целом по стране около четверти баланса. В качестве залога в основном выступали городские строения. Однако ограниченные законодательством сроки ссуд - 3 года, с допущением для каменных домов отсрочки до 8 лет, в то время как в городских кредитных обществах они составляли почти 40 лет, не позволяли банкам расширять ипотеку.

Меньший удельный вес в кредитных операциях городских банков занимали ссуды под залог ценных («процентных») бумаг. При этом банки стремились выдавать кредиты под бумаги, которые гарантировались правительством. К тому же в небольших городах круг заемщиков, обладавших такой формой залога, был узким.

Одной из менее распространенных операций городских банков являлись ссуды под движимое имущество - «драгоценные и иные не подверженные порче вещи», по сути, представлявшей ломбардный кредит. Незначительность испрашиваемых ссуд, необходимость и сложность оценки принимаемых в залог вещей не способствовали развитию этой важной формы кредита.

Особое место в кредитных операциях занимали ссуды городам. С разрешения Министерства финансов органы местного самоуправления могли получить кредит, превышавший 10% собственного капитала банка. По архивным данным размеры таких ссуд городам Беларуси часто составляли приблизительно от 4 до 6 тыс. руб. (в общем-то, скромные суммы), что позволяло городским властям решать некоторые хозяйственные и социальные проблемы.

Повышение роли городских банков в хозяйственной жизни того времени значительно сдерживалось как мелочной опекой и различными ограничениями, так и незначительными размерами собственных капиталов, что было особенно характерно для Беларуси. Так, к 1906 г. при среднем по империи размере основного капитала городских банков примерно в 140 тыс. руб., Витебский банк располагал лишь 49 тыс. руб., Борисовский - 20,3, Гомельский - 115, Игуменский - 20,6, Полоцкий - 41 тыс. руб. [4]. Как видно, только Гомельский банк сумел за 35 лет своей деятельности подвести размеры основного капитала ближе к среднему показателю.

В 1912 г. Министерством финансов под воздействием многочисленных просьб и предложений с мест были внесены определенные изменения в Положение о городских общественных банках. Возвращалась десятикратная норма соотношения обязательств к собственному капиталу банка, значительно увеличивались сроки кредита под залог недвижимости, разрешалось выдача ссуд под соло-векселя, обеспеченные «залогом сельскохозяйственных имений и городских недвижимых имуществ» [21].

Отменялись и некоторые другие ограничения, введенные ранее для городских общественных банков, что ставило их теперь в один ряд с другими кредитными учреждениями империи. Однако принятые нововведения имели несколько запоздавший характер. Страна находилась на пороге Первой мировой войны, оборвавшей ее стремительный экономический подъем.

Городские общественные банки, несмотря на свою немногочисленность, относительно скромные суммы балансов, сыграли определенную роль в экономическом развитии белорусских губерний, накопили немалый опыт банковской деятельности, имеющий значение и в наши дни.

Список источников и литературы

1. Грузицкий, Ю.Л. Банки Беларуси (70-е гг. XIX - начало XX в.) / Ю.Л. Грузицкий. - Минск: Экоперспектива, 2005. - 167 с.

2. Положение о Городских Общественных Банках. 6 февраля 1862 г. // Полное собрание законов Российской империи: Собр. 2-е. Т. XXXVII. Отд. 1-е. 1862. - СПб.: Тип. II Отд. Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1865. - С. 112-123.

3. Левин, И.И. Акционерные коммерческие банки в России / И.И. Левин. - Т. I. Петроград: Тип. Т-ва Птгр. пр-ва И.Р. Белополбского и К, 1917. - XI, 301 с.

4. Русские банки. Справочные и статистические сведения о всех действующих в России государственных, частных и общественных кредитных учреждениях. Сост. А.К. Голубев. Ком. Съезда представителей банков коммерч. кредита. - СПб.: Паровая скоропечатня П.О. Яблонского, 1908. Год четвертый. - XXV, 262, 78 с.: табл.

5. Печерин, Я.И. Исторический опыт правительственных, общественных и частных кредитных установлений в России / Я.И. Печерин. - СПб.: Тип. В.Ф. Киршбаума, 1904. - 142 с.

6. Русские банки. Справочные и статистические сведения о всех действующих в России государственных, частных и общественных кредитных учреждениях / Сост. А.К. Голубев. Ком. Съезда представителей банков коммерч. кредита. - СПб.: Паровая скоропечатня П.О. Яблонского, 1899. Год третий. - XXVII, 252, 77 с.: табл.

7. Грузицкий, Ю.Л. Гомельский городской банк / Ю.Л. Грузицкий // Банкаўскі веснік. - 2003. - № 25. - С. 53-55.

8. Национальный исторический архив Беларуси (НИАБ). - Фонд 2587. - Оп. 1. - Д. 386.

9. НИАБ. - Фонд 1430. - Оп. 1. - Д. 36918.

10. Грузицкий, Ю.Л. Витебский городской общественный банк (история учреждения и этапы развития) / Ю.Л. Грузицкий // Веснік Віцебскага дзяржаўнага універсітэта. - 2003. - № 2. - С. 11-15.

11. Устав кредитный. Изд. 1893 г. // Свод законов Российской империи. Уставы: кредитный, о векселях, торговый, судопроизводства торгового, консульский и о промышленности. - СПб.: [б.и. ], 1893. Т.XI. Ч. II. - С. 1-339.

12. НИАБ. - Фонд 1430. - Оп. 1. - Д. 36918.

13. Сводный баланс городских общественных банков на 1 янв. 1902 г. (Издание Особенной канцелярии по кредитной части) СПб.,1903. - 15 с.

14. НИАБ. - Фонд 333. - Оп. 4. - Д. 9846.

15. НИАБ. - Фонд 22. - Оп. 1. - Д. 981.

16. НИАБ. - Фонд 2099. - Оп. 1. - Д. 17.

17. НИАБ. - Фонд 2100. - Оп. 1. - Д. 38.

18. Отчет Полоцкого городского общественного банка за 1913 год. Полоцк, 1914. - 22 с.

19. НИАБ. - Фонд 22. - Оп. 1. - Д. 1279.

20. НИАБ. - Фонд 1430. - Оп. 1. - Д. 36918.

21. Положение о городских общественных банках. Екатеринбург, 1912. - 28 с.

Юрий Леонтьевич Грузицкий, кандидат исторических наук, доцент кафедры бюджета и финансов внешнеэкономической деятельности и кафедры экономической истории БГЭУ. Сфера научных интересов - история финансов, денежного обращения и кредита.

УДК 94(476)"19/20"

Ірына Кітурка (Гродна)
ГАРАДЫ ГРОДЗЕНСКАЙ ГУБЕРНІ Ў СФЕРЫ ПРАДПРЫМАЛЬНІЦТВА Ў ДРУГОЙ ПАЛОВЕ ХІХ - ПАЧАТКУ ХХ СТ.

В статье исследуется проблема становления и развития предпринимательства в городах Гродненской губернии во второй половине ХІХ - начале ХХ вв., определены факторы, способствовавшие развитию данного процесса в западном регионе Беларуси, а также обозначены его особенности. В виде таблиц приведены статистические данные о наличии в городах Гродненской губернии предприятий различного типа (крупных, средних и мелких), их собственниках, характере выпускаемой продукции, количестве наемных рабочих и др.

Тэма дадзенага артыкула з'яўляецца актуальнай для сучаснай айчыннай гістарыяграфіі па двух асноўных прычынах. Па-першае, гісторыя прадпрымальніцтва на землях Беларусі ўвогуле патрабуе грунтоўнага навуковага даследавання. Па-другое, праблема сацыяльна-эканамічнага развіцця гарадоў у ХІХ - пачатку ХХ ст. у асобных рэгіёнах Беларусі, у тым ліку і ў Гродзенскай губерні, не станавілася прадметам спецыяльнага вывучэння ў працах беларускіх гісторыкаў, паколькі рэгіянальнай праблематыцы ўвогуле доўгі час не надавалася належнага значэння. Гэты накірунак стаў актуальным толькі на пачатку 1990-х г., калі значнае развіццё атрымалі не толькі праблемы рэгіянальнай эканомікі, але і тэорыі рэгіёназнаўства [1, с. 22]. Новымі падыходамі і грунтоўным крыніцазнаўчым аналізам эканамічнай гісторыі ХІХ - пачатку ХХ ст. вылучаюцца працы некаторых сучасных беларускіх гісторыкаў: Захара Шыбекі пра развіццё гарадоў Беларусі ў парэформенны перыяд [2], Андрэя Кіштымава, прысвечаныя вывучэнню прадпрымальніцтва на тэрыторыі Беларусі, будаўніцтва шляхоў зносін, ролі замежнага капіталу і інш. [3-7], Іны Соркінай па пытаннях урбанізацыі Заходняга рэгіёна Беларусі [8]. Тым не менш, праблема месца і ролі гарадоў Гродзенскай губерні ў развіцці прадпрымальніцтва на землях Беларусі па-ранейшаму застаецца надзённай для айчыннай гістарычнай навукі.

Другая палова ХІХ - пачатак ХХ ст. для беларускіх земляў быў адзначаны сур'ёзнымі трансфармацыямі ў эканамічным жыцці, якія закранулі яго тэхніка-арганізацыйныя асновы (у гэтых адносінах першаснае значэнне мелі нараджэнне фабрычна-завадской вытворчасці і чыгуначнае будаўніцтва) і выклікалі важныя сацыяльныя наступствы: фарміраванне пралетарыяту і буржуазіі, у тым ліку яе эліты - прадпрымальнікаў [5, с. 16].

Прадпрымальніцтва як самастойная дзейнасць, накіраваная на сістэматычнае аірыманне прыбытку, у аснове якой ляжыць эканамічная рызыка, у прамысловасці Беларусі пачало складвацца ўжо ў канцы ХVІІІ - пачатку ХІХ ст., але не ў форме гарадскога, а дваранскага прадпрымальніцтва. У той час менавіта дваране валодалі патэнцыялам, неабходным для прадпрымальніцкай дзейнасці,- сыравінай, рабочай сілай, фінансавымі сродкамі, толькі з іх боку магла зыходзіць рэфарматарская ініцыятыва, і толькі яны былі гатовы на так званую "інвестыцыйную інтэрвенцыю", звязаную з пэўнай рызыкай. Як слушна заўважыў А.Кіштымаў, намаганні дваран-прадпрымальнікаў у згаданы час нагадвалі рэформы надворнага падскарбія ВКЛ Антонія Тызенгаўза ў апошнія гады Рэчы Паспалітай [7, с. 119]. Яны ўяўлялі сабой кангламераты розных мануфактур, арыентаваліся на патрэбы дзяржавы і вышэйшых колаў грамадства, але іх існаванне, як правіла, не было больш працяглым, чым жыццё іх уладальнікаў.

Асаблівасцю перыяду станаўлення прадпрымальніцтва на беларускіх землях у першай палове ХІХ ст. было тое, што ў ролі прадпрымальнікаў выступалі дваране пераважна расійскага паходжання (граф Р.Пацёмкін, граф С.Зорыч, граф М.Румянцаў і інш.). Гэта тлумачыцца тым, што пасля падзелаў Рэчы Паспалітай прадстаўнікі найбольш буйных магнацкіх родаў (Сапегі, Агінскія, Радзівілы) з'ехалі з тэрыторыі былога ВКЛ, а іх маёнткі і ўласнасць пачалі пераразмяркоўвацца новымі ўладамі на сваю карысць.

У 20-я г. ХІХ ст. пачаўся другі этап дваранскага прадпрымальніцтва, калі ў яго сферу актыўна ўключыліся сярэдняя і дробная шляхта мясцовага паходжання. Гэты перыяд характарызаваўся спецыялізацыяй вытворчасці, узнікненнем новых галін прамысловасці, укараненнем удасканаленага абсталявання і паравых машын, спалучэннем мануфактуры і фабрычных формаў арганізацыі вытворчасці, цеснай сувяззю не толькі са знешнім, але і з унутраным гандлем. Такія прадпрыемствы ўжо былі падрыхтаваны да дзейнасці ва ўмовах капіталістычнага грамадства [7, с. 120].

Менавіта ў сферы дваранскага прадпрымальніцтва на землях Беларусі ў першай палове ХІХ ст. пачаўся прамысловы пераварот - першы паравы рухавік на землях Беларусі з'явіўся ў 1823 г. на ткацкай фабрыцы памешчыка В.Пуслоўскага ў мястэчку Хомск (Кобрынскі павет).

Гарады ў гэтым працэсе ў першай палове ХІХ ст. выступалі ў ролі аўтсайдэраў. Купцам і мяшчанам належалі пераважна дробныя і сярэднія прадпрыемствы, і ў гэты час толькі пачынаўся працэс назапашвання купецка-мяшчанскага капіталу.

Буржуазныя рэформы 60-70-х г. ХІХ ст. некалькі паскорылі рух беларускай эканомікі ў кірунку мадэрнізацыі: сяляне паступова ўцягваліся ў рынкавыя адносіны ў якасці паўнапраўных суб'ектаў, закон аб пошлінах 1863 г. адмяняў усе абмежаванні адносна гандлёва-прамысловай дзейнасці прадстаўнікоў гарадскіх саслоўяў у сельскай мясцовасці, а судовыя статуты 1864 г. узмацнялі прававую забяспечанасць і ахову камерцыйных пагадненняў. Але працэс мадэрнізацыі на землях Беларусі праходзіў значна павольней, чым на тэрыторыі Расіі. Напалоханы размахам нацыянальна-вызваленчай барацьбы ў "Паўночна-Заходніх" губернях у 1863 г., расійскі ўрад да 1871 г. трымаў беларускія землі на ваенным становішчы, а на рэжыме выключных законаў - практычна да 1905 г. [2, с. 14-15]. Усе прагрэсіўныя рэформы праводзіліся тут са спазненнем, або не праводзіліся ўвогуле, так, як земская рэформа 1864 г. Значна замаруджвала развіццё прадпрымальніцкай дзейнасці і ўвесь працэс мадэрнізацыі грамадства на землях Беларусі цалкам, і ў гарадах Гродзенскай губерні, у прыватнасці, і дыскрымінацыя насельніцтва па нацыянальнай прыкмеце.

Аднак спыніць працэс развіцця больш прагрэсіўнай капіталістычнай эканомікі было немажліва. Дамінуючае месца ў прамысловым сектары беларускай эканомікі пачала займаць фабрычна-завадская прамысловасць, якая з'яўлялася лідэрам тэхнічнага прагрэсу [7, с.200]. Асабліва бурнае развіццё фабрыкі і заводы Беларусі атрымалі ў 80-90-я г. ХІХ ст. Гэты перыяд ў гістарыяграфіі Беларусі вызначаецца як пачатак індустрыялізацыі [9, с. 234-235].

Нягледзячы на пэўныя рэпрэсіўныя меры расійскіх улад у адносінах да беларускіх тэрыторый, выключнае значэнне для індустрыялізацыі эканомікі Беларусі ў другой палове ХІХ ст. мела інтэнсіўнае будаўніцтва чыгунак. Праз гарады Гродзенскай губерні прайшлі: у 1862 г. - Пецярбургска-Варшаўская чыгунка (г. Гродна), у 1871 г. - Маскоўска-Брэсцкая (г. Брэст), 1873 г. - чыгунка з Украіны да мяжы з Прусіяй (г. Брэст), 1887 г. - Палескія чыгункі (гарады Гродна, Брэст, Кобрын, Ваўкавыск, Слонім). Такім чынам, усе гарады Гродзенскай губерні (акрамя Пружан) у другой палове ХІХ ст. атрымалі моцны стымул для развіцця вытворчасці і гандлю і выдатныя магчымасці перамяшчэння грузаў і пасажыраў.

У другой палове ХІХ ст. пачалося станаўленне банкаўскай сістэмы ў Расійскай імперыі і на беларускіх землях у прыватнасці. Акрамя прадстаўніцтваў расійскага Дзяржаўнага банка, якія былі адкрыты ва ўсіх губернскіх гарадах, дробнае і кароткачасовае крэдытаванне ажыццяўлялі банкірскія і банкаўскія канторы. У канцы ХІХ ст. 37 такіх крэдытных устаноў існавалі ў 16 населеных пунктах Беларусі, у тым ліку і ў гарадах Гродзенскай губерні - Ваўкавыску, Кобрыне, Пружанах, Слоніме [7, с. 207]. Станоўчым момантам у эканамічным развіцці беларускіх зямель была стабілізацыя расійскага рубля ў выніку правядзення грашовай рэформы С.Вітэ ў 1895-1897 г. [10, с. 65-66].

У сувязі з вышэйпералічанымі фактарамі ў другой палове ХІХ ст. у развіцці прамысловасці значна ўзрасла роля гарадоў. Цэнтрамі фабрычна-завадской прамысловасці на землях Беларусі сталі ўсе губернскія гарады (у тым ліку Гродна), дзе былі сканцэнтраваны крэдытна-фінансавыя ўстановы, здзяйсняліся галоўныя гандлёвыя аперацыі, а таксама тыя гарады, якія сталі чыгуначнымі вузламі, як, напрыклад, Брэст. У другой палове ХІХ ст. менавіта ў гэтых двух гарадах Гродзенскай губерні дзейнічала большасць фабрычна-завадскіх прадпрыемстваў, на якіх працавала звыш за 50 рабочых.

Табліца 1. Буйныя прамысловыя прадпрыемствы ў гарадах Гродзенскай губеніў другой палове ХІХ ст. - пачатку ХХ ст.

Прадпрыемства	Гады працы	Колькасць рабочых	Прадукцыя	Асаблівасці
ГРОДНА
Гільзавая мануфактура	1880-1914	92	Папяросныя гільзы	Збыт прадукцыі - Гродна, гарады Расіі. Пры мануфактуры працавала школа для рабочых.
Бандажна-пальчаткавая мануфактура	1892-1905	50	Бандажы і пальчаткі са скуры	Уладальнікі - купцы Іоффе і Закс
Бандажна-пальчаткавая мануфактура	1892-1908	54	Бандажы і пальчаткі са скуры	Уладальнік -акцыянернае таварыства "Гігіена"
Гродзенская губернская друкарня	1820-1915	Звыш за 50	Афіцыйныя матэрыялы	У 1896 г. выдала на беларускай мове паэму "Тарас на Парнасе"
Мануфактура алоўкаў	1878-1890	Звыш за 50	Алоўкі	На ўсерасійскай прамысловай выставе 1882 г. у Маскве прадукцыя мануф. адзначана бронзавым медалём
Коркавая мануфактура	1898 г.	98	Коркі	-
Коркавая фабрыка	1889-1914	У розныя гады ад 16 да 130 чалавек	Коркі для бутэлек розных памераў	Паравы рухавік
Лесапільна-мукамольная фабрыка	1884-1914	65	Дошкі, мука	Паравы рухавік
Мануфактура канторскіх кніг	1885-1914	200	Канторскія кнігі, партфелі, бювары	Рабочыя ўдзельнічалі ў рэвалюцыйным руху падчас рэвалюцыі 1905-07 г.
Тыпалітаграфія	1878-1914	65	Друкарская прадукцыя	У 1908-1913 г. быў нафтавы рухавік
Тытунёва-цыгарная мануфактура	1879-1885	173	Цыгары	-
Тытунёвая фабрыка Шарашэўскіх	1862 (1859)	У розныя гады ад 823 да 1475	Замежны тытунь, махорка, цыгары, папяросы	3 паравыя машыны, 2 паравыя катлы, 14 станкоў (7 паравых) для рэзкі паперы, 18 (11 паравых) крышыльных станкоў. У 1884 г. пры фабрыцы адкрыта ашчадная каса, 1885 г. - пазыковая каса. На ўсерасійскай прамысловай выставе 1882 г. у Маскве прадукцыя адзначана сярэбраным медалём
Тытунёвая фабрыка "Ручная праца"	1909-1914	161	Папяросы, тытунь	-
Фабрыка пераплётных і футлярных вырабаў	1899-1914	230	Блакноты, альбомы, капіравальныя кнігі, партфелі і інш.	-
Цагельная фабрыка	1850-1908	50	Цэгла	Паравы рухавік
Чыгуналіцейны завод земляробчых машын	1904-1910	100	Саламарэзкі і інш. сельскагаспад. прылады, экіпажныя восі	Газава-бензінавы рухавік
БРЭСТ
Брэсцкае дэпо (ст.Брэст-1)	з 1895	280	Абслугоўванне і рамонт рухомага саставу паравозаў і вагонаў	Паравая машына
Брэсцкае дэпо (ст.Брэст-2)	з 1895	ад 46 да 89	Абслугоўванне і рамонт рухомага саставу паравозаў і вагонаў	Паравы рухавік
Брэсцкае дэпо з майстэрнямі	з 1872	99	Абслугоўванне і рамонт рухомага саставу паравозаў і вагонаў	1882 г. - стачка рабочых сталярнага цэха
Гільзава-папяросная мануфактура	1882-1893	ад 65 да 84	Папяросныя гільзы з муштукамі	Паравая машына. У 1885 г. уладальнік адмовіўся падпарадкоўвацца закону аб абмежаванні рабочага дня для малалетніх, усіх звольніў, потым тайна ўзяў на працу, за што быў аштрафаваны.
Гільзава-папяросная мануфактура	1880-1900	189	Гільзы для набіўкі папярос з маісавай паперы з муштуком з кардону	-
Гільзава-папяросная мануфактура	1887-1895	52	Папяросныя гільзы	-
Гільзавая мануфактура	1876-1896	107	Папяросныя гільзы	Уладальніца - купчыха С.Рубінраўт. Працавала 285 дзён у год
Гільзавая мануфактура	1879-1895	55	Папяросныя гільзы	Уладальнік - купец М.Рубінраўт. Працавала круглы год
Гільзавая мануфактура	1880-1896	87	Папяросныя гільзы	Уладальнікі - купцы Готліб і Фейгель
Гільзавая мануфактура	1887-1914	64	Папяросныя гільзы	-
Гільзавая мануфактура	1898-1913	98	Папяросныя гільзы	-
Гільзавая фабрыка	1882-1913	68	Папяросныя гільзы	Паравы і газава-бензінавы рухавікі
Гільзавая фабрыка "Імперыял"	1893-1913	60	Папяросныя гільзы	Газава-бензінавы рухавік
Гільзавая фабрыка "Сюрпрыз"	1885-1913	98	Папяросныя гільзы	Газава-бензінавы рухавік
Тытунёвая мануфактура	1855-1896	80	Тытунь, махорка, цыгары, папяросы	Першае прадпрыемства ў Брэсце такога тыпу
Тытунёвая мануфактура	1855-1885	185	Тытунь, махорка, цыгары, папяросы	-
Тытунёвая мануфактура	1855-1890	100	Тытунь, махорка, цыгары, папяросы	Уладальнікі - купцы Мінцы
Тытунёвая мануфактура	1856-1892	52	Тытунь, махорка, цыгары, папяросы	Уладальнік - купец Гальперын
Тытунёвая мануфактура	1870-1885	63	Тытунь, махорка, цыгары, папяросы	-
Тытунёвая мануфактура	1875-1914	75	Замежны тытунь, махорка, цыгары, папяросы	Медыцынскае абслугоўванне (урач, які наведваў мануфактуту раз у месяц)
Тытунёвая мануфактура	1885-1892	100	Тытунь, махорка, цыгары, папяросы	Уладальнікі - купцы Чарнякі
Чыгуналіцейны і механічны завод	1870-1913	78	Чугунныя вырабы, рамонт сельскагасп. машын	Газавы рухавік
ВАЎКАВЫСК
Тытунёвая фабрыка	1883-1914	385	Тытунь, махорка, цыгары, папяросы	Газава-бензінавы рухавік
Цагельны завод	1905-1914	60	Будаўнічая цэгла	Газава-бензінавы рухавік, паравая машына
ПРУЖАНЫ
Цагельная мануфактура	1898	Больш за 100	Будаўнічая цэгла	-
СЛОНІМ
Гарбарная мануфактура	1905	90	Няма звестак	-
Мануфактура саламяных каўпакоў	1895-1914	80	Саламяныя каўпакі для ўпакоўкі бутэлек і саламяную сечку на корм жывёле	-
Суконная мануфактура	1820-1914	162	Сукно	На 1-й Усерасійскай прамысл. ыставе (Пецярбург, 1829 г.) яе прадукцыя адзначана малым залатым медалём, на 3-й выставе (Пецярбург, 1833 г.) мануфактура атрымала права мець на сваіх вырабах дзяржаўны герб, на 4-й выставе (Масква, 1835 г.) прадукцыя адзначана вялікім залатым медалём
Фабрыка шарсцяных і баваўняных хустак	1890-1914	94	Шарсцяныя і баваўняныя хусткі, коўдры	Паравы рухавік. У 1914 г. выконвала заказы для арміі
Лесапільны завод	1896-1946	50	Дошкі, брусы	Паравая машына

Складзена паводле: Прамысловыя прадпрыемствы дарэвалюцыйнай Беларусі /Аўт.-скл. М.Ф. Болбас. - Мн.: БелСЭ, 1988. - С. 41-145.

Такім чынам, відавочна, што буйнымі прамысловымі цэнтрамі ў другой палове ХІХ - пачатку ХХ ст. у Гродзенскай губерні сталі гарады Гродна і Брэст. Наяўнасць чыгунак зрабіла магчымым закупку сыравіны і збыт прадукцыі як на тэрыторыі Беларусі, так і ў іншых губернях Расійскай імперыі і краінах замежжа.

Выдатна прасочваецца тытунёвая накіраванасць вытворчасці пералічаных прадпрыемстваў: з 44 прадпрыемстваў 23 займаліся вырабам цыгарэтнай прадукцыі ці гільзаў для яе (з іх - 18 у Брэсце!).

У жаданні атрымаць вялікія прыбыткі ўладальнікі пераважнай большасці прадпрыемстваў, дзе толькі гэта было мажліва, бралі на работу жанчын і выкарыстоўвалі працу падлеткаў. Так на Брэсцкай тытунёвай мануфактуры, якая дзейнічала ў 1856-1892 г., штотыднёвы заробак мужчыны ў сярэднім складаў 3 руб., жанчыны - 1,5-2 руб., падлетка - 0,6-0,9 руб. [11, с. 45]. Гэтая сітуацыя не з'яўлялася нейкай адметнай рысай беларускіх прамысловых прадпрыемстваў, а была распаўсюджанай з'явай усёй заходнееўрапейскай прамысловасці ў перыяд станаўлення капіталізму і першапачатковага накаплення капіталу.

Паказальна, што для найбольш дальнабачных айчынных прадпрымальнікаў не выклікала сумнення неабходнасць рэкламаваць сваю прадукцыю і дабівацца прызнання яе якасці. Ажыццявіць гэта можна было ў тым ліку праз удзел у агульнарасійскіх і міжнародных выставах. Так воўна машыннага прадзення з Альбярцінскай фабрыкі (Слонімскі павет), якую прадставіў яе ўладальнік Уладзіслаў Пуслоўскі на мануфактурнай выставе ў Варшаве ў 1857 г., была адзначана малым сярэбраным медалём. У другой палове ХІХ ст. прадукцыя гэтай мануфактуры яшчэ тройчы была прадстаўлена на выставах і кожны раз мела пэўныя адзнакі: на сусветнай выставе ў Вене ў 1783 г. - медаль заслугі, на ўсерасійскіх выставах у 1882 г. і 1896 г. - сярэбраны медаль. Згодна з заўвагай Андрэя Кіштымава, удзел у выставах быў неад'емнай часткай эканамічнай стратэгіі Пуслоўскага [12, с. 70-71].

Вядомасць у Расійскай імперыі і за яе межамі набыла таксама прадукцыя гродзенскай фабрыкі алоўкаў. Дазвол губернатара на яе будаўніцтва быў выдадзены ў 1878 г. Максіму Эльяшаву, сыну харкаўскага купца І гільдыі. Рашэнне Эльяшава аб стварэнні такога прадпрыемства спалучала ў сабе прадпрымальніцкую рызыку з пэўнай эканамічнай прадбачлівасцю: з аднаго боку, стваралася невядомае раней на землях Беларусі прадпрыемства, з другога - рэформы 60-70-х гг. ХІХ ст., якія выклікалі рост бюракратычнага апарата, пэўным чынам садзейнічалі развіццю асветы і як следства - павелічэнню попыту на просты, зручны і танны сродак пісьма - алоўкі. Прадукцыя гродзенскай фабрыкі алоўкаў на ўсерасійскай выставе 1882 г. была ўзнагароджана бронзавым медалём, а на сусветнай выставе 1889 г. у Парыжы атрымала спецыяльны Ганаровы водзыў [12, с. 73-75].

Разам з тым, у гарадах Гродзенскай губерні развіваліся і больш дробныя прамысловыя прадпрыемствы.

Табліца 2. Сярэднія і дробныя цэнзавыя прамысловыя прадпрыемствы ў гарадах Гродзенскай губерні ў другой палове ХІХ ст.

Прадпрыемства	Уладальнік		Гады дзейнасці	Кольк. рабочых	Рухавік
ГРОДНА
Вінакурнае		няма зв.	1878-1890	13	паравы
Кардоннае		купец Балла	1885-1890	30	няма зв.
Кардоннае		мешчанін Лютэнберг	1895-1896	48	няма зв.
Кардоннае		купцы Шарашэўскія	1898-1913	48	няма зв.
Мукамольнае		няма зв.	1902-1913	33	паравы
Пераплётнае		няма зв.	1890-1913	17	электрычны
Піваварнае		купец Яффе	1860-1913	6	конны
Піваварнае		мешчанін Слуцкі	1861-1913	5	газавы
Піваварнае		купец Кунц	1861-1913	16	паравы
Піваварнае		мешчанін Андэрс	1896-1913	7	конны
Слясарнае		дваранін Сегаловіч	з 1885	16	паравы
Слясарнае		мяшчане Язерскі і Яноўскі	1902-1913	18	газавы
Спіртаачышчальнае		няма зв.	1898-1908	36	паравы
Спіртавое		няма зв.	1897-1913	6	паравы
Цагельна-чарапічнае		няма зв.	1884-1913	37	конны
Водаканалізацыя		няма зв.	1876-1913	25	паравы
Друкарня		мешчанін Ган	1890-1913	15	электрычны
Друкарня		дваранін Крамкоўскі	1898-1913	10	нафтавы
Тыпалітаграфія		мешчанін Мейлаховіч Д.	1875-1913	23	газавы
Тыпалітаграфія		дваранін Памяранскі	1885	9	паравы
Тыпалітаграфія		мешчанін Мейлаховіч З.	1893-1913	20	паравы
Тыпалітаграфія		мешчанін Сокал	1898	няма зв.	няма зв.
Тыпалітаграфія		мешчанін Шацкі	1898	няма зв.	няма зв.
Тыпалітаграфія		дваранін Юхневіч	1902-1913	6	няма зв.
БРЭСТ
Гарбарнае	няма зв.		1873-1913	33	конны
Гільзавае	мешчанін Голамб		1881-1914	25	газавы
Гільзавае	мешчанін Мандэльблат		1881-1893	17	конны
Гільзавае	мешчанін Дубінбаўм		1890	42	няма зв.
Гільзавае	купец Гросбаўм		1892	46	няма зв.
Гільзавае	мешчанін Фінкель		1895-1913	31	газавы
Гільзавае	купец Каціна		1900-1905	46	газавы
Гільзавае	дваранін Дзікавецкі		1905-1910	22	газавы
Лесапільнае	няма зв.		1895-1913	25	паравы
Макароннае	мешчанін Гутоўскі		1908-1913	17	газавы
Макароннае	мешчанін Розенцвейг		1908-1910	18	паравы
Металаапрацоўчае	няма зв.		1893-1905	41	няма зв.
Мінеральныз-вод	няма зв.		1887-1899	36	няма зв.
Піваварнае	Штэйнберг		1860-1913	12	паравы
Піваварнае	мешчанін Палько		1892-1900	12	няма зв.
Піваварнае	мешчанін Гросбаўм		1879-1880	4	няма зв.
Спіртаачышчальнае	няма зв.		1897-1908	няма зв.	паравы
Тытунёвае	Розен		1878-1880	40	няма зв.
Чыгуналіцейнае	няма зв.		1895	30	няма зв.
Друкарня	мешчанін Кобрынец		1893-1913	6	няма зв.
Друкарня	купец Гершавіч		1895-1913	15	няма зв.
Тыпалітаграфія	мешчанін Розенталь		1891-1913	15	няма зв.
Тыпалітаграфія	мешчанін Талочка		1898	няма зв.	няма зв.
Тыпалітаграфія	мешчанін Глікман		1898-1913	5	няма зв.
Рамонтныя майстэрні (ст. Брэст Палескіх чыгунак)	няма зв.		1895-1914	40	лакамабіль
ВАЎКАВЫСК
Гарбарнае	няма зв.		1850-1914	42	конны
Запалкавае	няма зв.		1887-1890	40	няма зв.
Мукамольнае	няма зв.		1900-1905	11	вадзяны
Піваварнае	няма зв.		1913	12	паравы
Сельскагаспадарчае	няма зв.		з 1902	23	паравы
Спіртаачышчальнае	няма зв.		1898-1905	няма зв.	няма зв.
Тытунёвае	няма зв.		1883-1913	16	газавы
Друкарня	няма зв.		1898-1913	няма зв.	няма зв.
КОБРЫН
Вінакурнае	няма зв.		1897-1905	няма зв.	няма зв.
Гільзавае	няма зв.		1895-1905	35	няма зв.
Друкарня	мешчанін Бірман		1898	няма зв.	няма зв.
Друкарня	мешчанін Янкоўскі		1898	няма зв.	няма зв.
Друкарня	мешчанін Абрамовіч		1898	няма зв.	няма зв.
ПРУЖАНЫ
Гільзавае	няма зв.		1895	45	няма зв.
Піваварнае	дваранін Швыкоўскі		1879-1881	6	няма зв.
Піваварнае	купец Мінц		1884-1913	15	няма зв.
Спіртавое	няма зв.		1897-1908	няма зв.	паравы
Друкарня	мешчанін Абрамовіч		1898	няма зв.	няма зв.
Друкарня	дваранін Кленіцкі		1913	няма зв.	няма зв.
СЛОНІМ
Вінакурна-дражжавое	купец Лазінскі		1879-1913	44	паравы
Вінакурна-дражжавое	купец Белавус		1904-1910	няма зв.	няма зв.
Гарбарнае	няма зв.		1990-1905	32	няма зв.
Гільзавае	няма зв.		1890	42	няма зв.
Запалкавае	няма зв.		1905	16	паравы
Лесапільнае	няма зв.		1903-1913	35	лакамабіль
Мукамольнае	мешчанін Левін		1864-1913	19	паравы
Мукамольнае	мешчанін Мірковіч		1896	10	вадзяны
Мукамольна-крупяное	купец Куніца		1845-1913	5	вадзяны
Мукамольна-крупяное	браты купцы Куніцы		1875-1914	18	паравы
Мукамольна-крупяное	дваранін Белавусаў		1903-1910	16	паравы
Спіртаачышчальнае	няма зв.		1897-1908	45	паравы
Суконнае	купец Куніца		1860-1879	30	вадзяны
Тытунёвае	няма зв.		1883-1906	30	конны
Друкарня	мешчанін Гурвіч		1894-1913	няма зв.	няма зв.
Друкарня	мешчанін Левін		1898-1913	няма зв.	няма зв.
Друкарня	мешчанін Шумах		1898	няма зв.	няма зв.

Складзена паводле: Прамысловыя прадпрыемствы дарэвалюцыйнай Беларусі /Аўт.-скл. М.Ф. Болбас. - Мн.: БелСЭ, 1988. - С. 183-293.

Падсумоўваючы вышэйсказанае, можна адзначыць, што ў другой палове ХІХ ст. у Гродзенскай губерні закладвалася спецыфіка гарадской прамысловасці - арыентацыя ў першую чаргу на вытворчасць харчовай і друкарска-папяровай прадукцыі з выкарыстаннем мясцовай сыравіны. Гэта пацвярджаецца і высновамі З.В. Шыбекі, які даследаваў развіццё беларускіх гарадоў у 60-я г. ХІХ - пачатку ХХ ст. [2, с. 110]. Развіццю прамысловасці ў гарадах Гродзенскай губерні ў другой палове ХІХ ст. садзейнічала будаўніцтва чыгунак, якія прайшлі амаль праз усе гарады (акрамя Пружан), з'явіліся моцным стымулам для развіцця вытворчасці і гандлю і стварылі выдатныя магчымасці для перамяшчэння грузаў і пасажыраў.

Але, безумоўна, негатыўны адбітак на сацыяльна-эканамічнае развіццё ўсіх беларускіх гарадоў на працягу ХІХ - пачатку ХХ ст. аказала адсутнасць уласнай дзяржаўнасці, паколькі, натуральна, улады Расійскай імперыі былі зацікаўлены ў развіцці прамысловасці ў першую чаргу на тэрыторыі Расіі. Мадэрнізацыйныя працэсы ў гарадах Гродзенскай губерні былі запаволены з-за ўвядзення расійскімі ўладамі ў 60-70-я г. ХІХ ст. рэпрэсіўных мер у сувязі з уздымам нацыянальна-вызваленчага руху.

Спіс крыніц і літаратуры

1. Карев, Д.В. Социально-экономическое развитие Западного региона Белоруссии в историко-экономической мысли ХVІ-ХХ вв. /Д.В. Карев //Заходні рэгіён Беларусі вачыма гісторыкаў і краязнаўцаў: зборнік навук. артыкулаў. - Гродна: ГрДУ, 2006.

2. Шыбека, З.В. Гарады Беларусі (60-я гады ХІХ - пачатак ХХ стагоддзяў) /З.В. Шыбека. - Мн.: ЭўроФорум, 1997.

3. Киштымов, А.Л. Германские капиталы и немецкие предприниматели в экономике Беларуси ХІХ - начала ХХ в. /А.Л. Киштымов //Беларусіка. - Кн. 7. - Мінск, 1996. - С. 13-21.

4. Кіштымаў, А.Л. Удзел замежных прадпрымальнікаў і фінансістаў у развіцці прамысловасці і транспарту Беларусі (канец ХVІІІ - пачатак ХХ ст.) / А.Л. Кіштымаў //Штогоднік Інстытута гісторыі НАН Беларусі. 1999. - Мінск, 1999. - С. 57-63.

5. Кіштымаў, А.Л. Эканамічныя асновы беларускай дзяржаўнасці на пачатку 20 ст. /А.Л. Кіштымаў //Гістарычны альманах. - Т. 3. - Гародня, 2000.

6. Киштымов, А.Л. Украинский вектор белорусской экономики (конец ХVІІІ - начало ХХ в.) /А.Л. Киштымов //Беларусь-Украіна: гістарычны вопыт узаемаадносін: Матэрыялы Міжнароднай навуковай канферэнцыі (Мінск, 18-119 сакавіка 2003 г.). - Мінск, 2004. - С. 176-182.

7. Кіштымаў, А.Л. Прамысловасць. Шляхі зносін. Гандаль. Гарады і мястэчкі / А.Л. Кіштымаў // Гістрыя Беларусі: У 6 т. Т. 4. Беларусь у складзе Расійскай імперыі (канец ХVІІІ - пачатак ХХ ст.) / М.Біч, В. Яноўская, С. Рудовіч і інш. - Мн.: Экаперспектыва, 2005. - С. 118-137.

8. Соркіна, І.В. Асаблівасці ўрбанізацыі заходняга рэгіёна Беларусі ў часы Расійскай імперыі (канец ХVІІІ - пачатак ХХ ст.) /І.В. Соркіна // Заходні рэгіён Беларусі вачыма гісторыкаў і краязнаўцаў: зборнік навук. артыкулаў. - Гродна: ГрДУ, 2006. - С. 223-228.

9. Довнар-Запольский, М.В. Народное хозяйство Белоруссии в 1861 - 1914 гг. /М.В. Довнар-Запольский. - Мн., 1926.

10. Грузицкий, Ю.Л. История развития денежно-кредитной системы Беларуси: Учеб. пособие / Ю.Л. Грузицкий. - Мн.: Экоперспектива, 2002.

11. Прамысловыя прадпрыемствы дарэвалюцыйнай Беларусі /Аўт.-скл. М.Ф. Болбас. - Мн.: БелСЭ, 1988.

12. Киштымов, А.Л. Беларусь на выставках ХІХ - начала ХХ в.: Дис... канд. ист. наук: 07.00.06 / АН Бел. Ин-т истории / А.Л. Киштымов. - Минск., 2001. - 205 с.

Ірына Фёдараўна Кітурка, кандыдат гістарычных навук, дацэнт, дэкан факультэта перападрыхтоўкі спецыялістаў Інстытута павышэння кваліфікацыі і перападрыхтоўкі кадраў Гродзенскага дзяржаўнага універсітэта імя Я.Купалы. Сфера навуковых інтарэсаў - эканамічнае развіццё Вялікага княства Літоўскага ў ХVІ - ХVІІІ стст.

УДК 94 (476):338.24.021.8

Наталля Івашчанка(Гродна)
МЯШЧАНЕ-ЧЫНШАВІКІ Ў ДРУГОЙ ПАЛОВЕ XIX - ПАЧАТКУ XX ст. (НА ПРЫКЛАДЗЕ ГРОДЗЕНСКАЙ ГУБЕРНІ)

В статье раскрываются малоизученные страницы чиншевой формы землепользования и реформы 1886 года в Беларуси на примере чиншевиков-мещан Гродненской губернии, показывается специфика и особенности перехода чиншевиков на выкуп своих земельных участков, результаты проведения реформы.

Фонды Нацыянальнага гістарычнага архіва Беларусі ў г.Гродна ўтрымліваюць значны пласт матэрыялаў пра вечных сельскіх чыншавікоў. Сярод гэтых матэрыялаў сустракаюцца справы, якія датычацца і такой групы чыншавікоў як мяшчане.

Трэба адзначыць, што сістэма землекарыстання на падставе чыншавага права пачала пашырацца ў Вялікім княстве Літоўскім у XIV - XVI ст.ст. [6, с.175]. У склад чыншавікоў уваходзілі дастаткова розныя саслоўныя групы: прадстаўнікі дробнай дваранскай шляхты, панцырныя баяры, мяшчане, вольныя людзі, яўрэі, татары і ў значнай колькасці стараверы [2, арк.58 адв.].

У Расійскай імперыі такая форма землекарыстання, як чыншавая, не была прадугледжана. Аднак у Беларусі і пасля яе ўваходжання ў склад Расійскай імперыі яна працягвала існаваць і нават зноў узнікаць, нягледзячы на адмену ў 1840 г. літоўскага статута і распаўсюджванне расійскіх законаў.

Так, у фондзе Гродзенскага губернскага праўлення за 1863 г. разглядалася справа аб атдачы "в бессрочное содержание под застройку участка городской земли, пространством 150 кв.саж., за Римско-Католическим кладбищем в г.Гродно..."[5, арк.270 адв.]. У гэтым дакуменце таксама ўтрымліваюцца звесткі пра ўмовы, на якіх дадзены участкак зямлі здаваўся ў арэнду Вахцеру Панялышке: "1) Арендная сумма, какая состоится на торгах, должна быть уплачиваема впредь в начале каждого года непременно в феврале и в случае неуплаты... на основании 1580 ст. Т.X Свода Законов Гражданских издание 1857 г. и Высочайше утверждённого мнения Государственного Совета изъяснённого в указе Правительствующего Сената 20 апреля 1855 г. подвержен будет платежу пени по пол процента в месяц с просроченной суммы и земля отдана будет в содержание другому более исправному с пополнением всех убытков с имущества и залога содержания; 2) В обеспечение исправного взноса оброка содержатель на основании ст.42 Т.VIII о казённых оброчных статьях обязан представить благонадёжный залог равняющийся двухгодовому платежу чинша; 3) Арендатор имеет полное право приискивать с этой земли соответственную пользу по своему усмотрению без всякого со стороны города или кого-либо другого препятствия и прекословия…; 4) Предоставляется городу в случае повышения платежей за городские земли возвышать через каждые десять лет платежи оброка за эту землю и возвышенный платёж содержатель беспрекословно обязан исправно вносить в Магистрат под ответственность изъяснений в пункте первом и предоставить дополнительный залог…"[5, 271адв.-273адв.].

Гэта справа дае магчымасць больш дакладна даведацца, на якіх умовах аддаваліся чыншавікам участкі гарадской зямлі ў арэнду, а таксама, і гэта вельмі важна, пра правы і абавязкі бакоў - горада і чыншавіка. Напрыканцы яе ўтрымліваюцца яшчэ некаторыя звесткі, якія паказваюць, наколькі нетрывалым было становішча чыншавіка: "...ежели земля сия впоследствии времени понадобится для каких либо казённых или общественных надобностей, то съёмщик за отнятие оной претензии простирать не будет, получив лишь вознаграждение за свои застройки и за сим передав по принадлежности сказанную землю…"[5, арк.275адв.].

Чыншавікі, якія жылі ў гарадах, мелі права выкупаць у горада свае участкі. Найбольш ранні дакумент, які быў вызначаны аўтарам у сувязі з гэтым адносіцца да 1879 г. У ім гаворыцца: "9 ноября 1876 г. Городская Дума приняла постановление и поручила Городской управе объявить чиншевым владельцам городских земель о том, что они по желанию могут выкупать таковые у города. В 1879 г. гродненский обыватель Георгиев Шмидт подал в городскую управу заявление о желании выкупить у города состоящую в его владении участка при Полевой улице, за который он уплачивает чинша по 14 руб. 58 коп. в год и объявить выкупной суммы 250 руб. серебром... По соображении местоположения земли Шмидта с Высочайше утверждённым планом г.Гродно, оказалось, что под расширение Софийской улицы должно отойти из чиншевой земли 102 кв.саж. При изучении дела о выкупе Городская управа пришла к выводу, что в чиншевом владении Шмидта состоят два участка городской земли, пространством: первый 147 кв.саж. с платежом чинша по 2 руб. 2 коп. без права города на возвышение оного и второй, 486 кв.саж. с платежом чинша по 14 руб. 58 коп. в год без права города на возвышение оного чрез каждые десять лет. Таким образом во владении Шмидта находится 633 кв.саж. городской земли с платежом чинша по 16 руб. 60 коп. в год. Явившийся в собрание проситель Иван Шмидт согласился уплатить городу за выкупаемую землю двести шестьдесят рублей. Приняли постановление на продажу установленным порядком Ивану Шмидту состоящих в его владении городских пляцев пространством 633 кв.саж. за 260 руб.серебром с причислением оной к неприкосновенному городскому капиталу с условием, чтобы он принял на себя выполнение всех обязанностей, вытекающих из Высочайше утверждённого плана для г.Гродно, относительно Софийской улицы без всякой претензии к оному" [1, арк.23-26].

Азнаёміўшыся з гэтай справай можна прыйсці да высновы, што мяшчане-чыншавікі, якія жылі ў гарадах, не мелі асаблівых перашкод пры выкупе сваіх пляцаў. Аднак па тых часах сумы выкупа былі дастаткова значныя і толькі заможны чыншавік мог сабе такое дазволіць. Гораду ж гэта давала значны прыбытак аднамомантна.

У гэтай жа справе ўтрымліваецца скарга дваранкі Пауліны Вальмеравай на павелічэнне чынша за гарадскую зямлю: "...в 1872 г. Губернское Правление, приняв во внимание, что городские доходы по городам Гродненской губернии крайне недостаточны, предписало Городским Думам увеличивать чинш с тех участков городских земель, которые отданы в безсрочное содержание с условием переоброчки через каждые 10 лет. Во исполнение сего... Гродненская Городская дума при рапорте от 30 ноября 1873 г. представила в Губернское Правление ведомость городских земель, отданных разным лицам под постройки с условием, что город через каждые 10 лет вправе увеличивать платежи за оныя чинша, а также состоявшийся 16 октября того же года приговор городского общества, относительно возвышения с января 1874 г. чинша за показанные в той ведомости участки... Постановили: жалобу оставить без удовлетворения" [1, арк.74-76 адв.].

У студзені 1879 г. заканчваўся дзесяцігадовы тэрмін арэнды 29-ці пляцаў, з якіх утрымальнікі плацілі чынша гораду 280 руб. 82 кап. серабром у год. У дакуменце прыводзіцца спіс утрымальнікаў і вызначаецца чынш, які яны павінны будуць плаціць гораду ў павялічаных памерах. Пры гэтым звяртаецца ўвага на тое, што павелічэнне чынша выклікана тым, што "городские доходы недостаточны". А 12 чэрвеня 1879 г. удакладняюцца нормы павышэння чынша: "... определено: с участков городской земли, которые отданы в бессрочное содержание, с условием, что город через каждые 10 лет вправе увеличивать плату чинша, увеличивает таковой в следующих размерах, а именно: с тех за которые уплачивается чинш ниже нормы, т.е. треть коп. до сей последней цифры с каждой кв.саж., с тех же, за которые уплачивается чинш по норме, или выше оной по торгам, по четверти коп. с каждой кв.сажени" [1, арк. 127-128]. Павелічэнне чынша за гарадскія пляцы - гэта яшчэ адзін інструмент, які папаўняў скарбонку гарадскога бюджэту. Пры гэтым, аднак, неабходна звярнуць увагу на тое, што некаторыя гарадскія землі аддаваліся чыншавікам без права павелічэння горадам чынша праз кожныя 10 год. Чым гэта тлумачыцца? На гэтае пытанне неабходна яшчэ пашукаць адказ.

У 1886 г. паводле Палажэння ад 9 чэрвеня ў Беларусі, Літве і Правабярэжнай Украіне пачалі праводзіць чыншавую рэформу. Чыншавікі пераводзіліся на абавязковы выкуп зямлі. Чым жа была выклікана гэта рэформа? Пасля сялянскай рэформы 1861 г. зямельная ўласнасць значна ўзрасла ў цане і ў многіх землеўласнікаў, якія давалі участкі зямлі на падставе чыншавага права, пачало ўзнікаць жаданне адняць зямлю ў чыншавікоў або, у крайнім выпадку, павялічыць чынш. Усё гэта прывяло да абвастрэння ўзаемаадносін паміж бакамі, якія ў шэрагу выпадкаў прыводзілі да сутычак і неабходнасці ўмяшальніцтва ўладаў з прымяненнем вайсковай сілы. Наспявала неабходнасць вырашэння гэтай праблемы.

Міністэрства Унутраных Спраў 23 кастрычніка 1885 г. унесла ў Дзяржаўны Савет прадстаўленне аб уладкаванні быта вечных чыншавікоў у дзевяці заходніх губернях. У гэтым прастаўленні ўказвалася на тое: 1) што задача урада павінна заключацца галоўным чынам "в установлении вместо чиншевого пользования землёю, такой формы землевладения, которая исключала бы возможность возникновения впредь свойственной такому пользованию неопределённости...; 2) было выказана меркаванне, што "вопрос этот требует двоякого решения, соответственно двоякому характеру владения: чиншевиков, занимающихся земледелием, и чиншевиков, пользующихся, на чиншевом праве, одними усадьбами в местечках". Пры гэтым "устройство первых должно заключаться в предоставлении им занятых земель на выкуп при содействии правительства, а устройство вторых - в приведении в точную известность их владения и особой их регистрации, с оставлением его в силе на будущее время, но с переводом натуральных повинностей в денежные платежи и с правом выкупа участков… по добровольным их соглашениям с собственниками и за свой счёт…"[2, арк.59 -60].

Менавіта такім чынам МУС Расійскай імперыі імкнуўся дасягнуць "...государственного порядка и безопасности, обеспечить оседлость и хозяйственный быт того земледельческого класса населения..., который находился по отношению к вотчинникам чиншевых земель в известного рода зависимых, повинностных отношениях" [2, арк.60].

Пры абмеркаванні законапраекта ў Дзяржаўным Савеце былі ўнесены істотныя папраўкі ў прадстаўленне Міністэрства Унутраных Спраў, якія заключаліся ў тым, каб выпрацаваць "особое представление о совместном упразднении вечно-чиншевого владения как в городах, так и в местечках Западного края...". Акрамя таго, па меркаванні Дзяржаўнага Савета закон 9 чэрвеня 1886 г. павінен быў распаўсюджвацца на "всех сельских чиншевиков, принадлежащих к земледельческому классу, независимо от их сословия и вероисповедания, и следовательно из числа лиц привилегированных сословий только на тех, для которых состоящие в их владении на чиншевом праве земельные участки служат обеспечением их оседлости и хозяйственного быта и для которых выкуп… имеет значение земельного их устройства" [2, арк.61-62адв.].

Выкуп чыншавых участкаў мяшчанамі "изменяет не только гражданские их права, но, вместе с тем, устанавливает для них обязанность перечисляться в сельские обыватели и приписываться к волостям, в пределах коих проживают, независимо от согласия на то крестьянских обществ" [2, арк.63]. Зразумела, што вырашэнне пытання такім чынам "...согласовывалось бы с общим направлением, которого правительство держалось в Западных губерниях, - стремлением положить конец зависимости преданного нам сельского населения и, обеспечить его устройство, создать из него самостоятельный класс людей, не поддающихся враждебным нам влияниям" [2, арк.59 адв.].

Умовы перавода чыншавікоў на выкуп, а таксама змяненне статуса мяшчан-чыншавікоў выклікалі шэраг запытаў з боку губернскіх уладаў (аб чым сведчаць дакументы архіва). Так, у лютым 1889 г. было атрымана тлумачэнне наступнага характару: "...только те сельские чиншевики, принадлежащие к мещанскому сословию, подлежат перечислению в сельские обыватели, которые приобретают чиншевые участки с содействия правительства. Чиншевики-мещане, выкупающие чиншевые участки без содействия Правительства должны быть освобождены от обязательной приписки к крестьянскому сословию" [2, арк.24адв.].

Затым у лістападзе 1890 г. з'яўляецца яшчэ адно тлумачэнне. Яно даецца на падставе указа Сената, з якога выцякае: "1)...к волостям приписываются чиншевики мещанского сословия, проживающие в пределах волости на состоящих в их владении, вне городов и местечек, земельных участках, а не те городские обыватели, которые проживают вне пределов волости, в городах и местечках, на состоящих там в их владении усадебных участках (плацах), а для заведывания хозяйством на своих земельных участках, расположенных вне места их приписки, имеют на таких участках лишь временное пребывание, а не постоянное жительство" [2, арк.39].

Копія пастановы Беластоцка-Сакольскай павятовай па чыншавых справах установы ад 29 ліпеня 1892 г. ўтрымлівае справу аб вечна чыншавым уладанні ў калоніі Незбудка Міхайлава. Гэта справа дае магчымасць удакладніць некаторыя моманты ў дачыненні да правоў мяшчан-чыншавікоў, іх узаемаадносін з землеўласнікам і ўмовы выкупа чыншавых участкаў.

Яшчэ ў першай палове XIX ст. гэты маёнтак быў заселены іншаземцамі-суконшчыкамі, з якімі памешчык Міхайлоўскі, пачынаючы з 1838 г., заключаў дагаворы аб атдачы участкаў зямлі ў вечна чыншавае права. Праз пэўны час пасяленцы пачалі хадайнічаць аб прыняцці іх у рускае падданства і атрыманні правоў каланістаў. Хадайніцтва было задаволена, ў Міхайлаве была ўтворана калонія і адчынена валасное праўленне.

Па заключаных з памешчыкам кантрактах апошні абавязваўся пабудаваць для чыншавікоў хату за пэўную суму; не дазваляць яўрэям заводзіць у маёнтку асобыя суконныя фабрыкі; дазваляў чыншавікам заводзіць фабрыкі і клейміць вырабы асабістай яго чыншавіка пячаткай; ... набываць матэрыялы і прадукты дзе заўгодна за выключэннем водкі, піва і малака, якія павінны былі купляцца ў маёнтку [3, арк.8-9адв.].

Павятовая ўстанова схіляла бакі перапыніць чыншавыя адносіны добраахвотным пагадненнем, аднак гэтага не адбылося. Таму пачалася справа аб выкупе, у выніку якой: "размер и качество чиншевых участков установлены изготовленными землемером… и подписными сторонами планами с геодезическими описаниями, … количество денежных чиншей положительно определено контрактами, …натуральных повинностей чиншевики никаких не обязаны исполнять…" [3, арк.12]

Далей даецца спіс чыншавікоў маёнтка і вызначаюцца ўмовы і памеры выкупных плацяжоў: "Купец Фёдор Карлович Брауер владеет: усадебной - дес. 592,50 саж, пахотной - дес. 201,25 саж., сенокосной - 1 дес.255,25 саж. Итого - 1 дес. 1049 саж. Платит ежегодно чинша 3 руб. 88 коп. Имеет сервитутное право пасти 1 корову. На основании сих доказательств его следует признать имеющим вечно чиншевые права на владеемую им землю. По капитализации 3 р. 88 коп. из 6% размер выкупной суммы составит 64 р. 66 2\3 копеек, которая как недостающая высшего размера подлежит выдаче сполна и погашается ежегодными взносами по 3 р. 88 коп. в течение 49 лет по времени разрешения выкупной ссуды" [3, арк.12адв.].

"Мещанин Янкель Мордхелевич Суражский владеет: усадебной - дес. 156 саж., пахотной - дес. - саж, сенокосной - дес. - саж. Итого - дес. - 156 саж. Платит ежегодно чинша 20 коп... Сервитутных прав никаких не имеет. На основании изложенного следует его Суражского признать вечным чиншевиком на владеемую им землю. По капитализации 20 коп. размер выкупной суммы составит 3 руб. 39 1\3 копейки" [3, арк.28].

Прызнаным вечнымі чыншавікамі каланістам Незбудкі Міхайлава "2)...чиншевые земли предоставить им в собственность посредством выкупа при содействии правительства всех лежащих на этих землях повинностей. 4) Одновременно с утверждением выкупных актов... всех принадлежащих к мещанскому сословию перечислить с семействами согласно 27 ст. Положения 9 июня 1886 г., к крестьянскому сословию и приписать их к крестьянам Михайловской волости. 12) ...впредь до особого распоряжения начальства, они по прежнему обязаны уплачивать чиншевые платежи в кассу Дворового Управления" [3, арк.33-34].

З гэтага дакумента і прыведзеных прыкладаў выцякае, што мяшчане-чыншавікі, якія пражывалі на прыватнаўласніцкіх землях выкупалі свае чыншавыя ўчасткі на такіх жа практычна ўмовах, як і прыгонныя сяляне, пры садзейнічанні урада, прыпісваліся да валасцей і сялянскага саслоўя. Працэс быў складаны, цяжкі і зацягваўся па самых розных прычынах. На гэта звярталі ўвагу генерал-губернатар і губернатар Гродзенскай губерні. Апошні ў красавіку 1891 г. звяртаўся да старшынь павятовых па чыншавых справах установаў і міравых пасрэднікаў: "Разсмотрев представленную мною ведомость о ходе дел по устройству сельских вечных чиншевиков в Гродненской губернии с 1-го июля 1890 г. по 1 января 1891 г., Г.Тов. Министра Внутренних Дел, Сенатор Плеве нашёл, что за отчётное полугодие, пятью уездными по чиншевым делам Присутствиями вверенной мне губернии постановлено всего 18 определений по заявлениям лиц, ходатайствовавших о применении к ним Положения 9 июня 1886 г., при чём наибольшее число из сих определений, по пяти в каждом, относится к Слонимскому и Бельско-Брестскому Уездным Присутствиям. Усматривая за тем, что из общего числа 2610 лиц, заявивших свои вечно-чиншевые права, за всё время приведения в исполнение Положения 9 июня 1886 г. была возможно быстрая ликвидация в Западном крае всех чиншевых отношений, я ... имею честь просить Гг, Председателей Уездных по чиншевым делам Присутствий и Мировых Посредников озаботиться более успешным и быстрым разрешением упомянутых выше дел" [2, арк.43]. Як жа прасоўвалася справа пасля гэтага зварота губернатара?

Сярод прычын, якія зацягвалі перавод чыншавікоў на выкуп, была і этнаканфесійная стракатасць гэтай катэгорыя насельніцтва. У справах сустракаюцца тлумачэнні адносна прымянення Палажэння 9 чэрвеня 1886 г. у дачыненні да яўрэяў і палякаў. Так у 1889 г. у канцылярыю гродзенскага губернатара паступіла наступнае тлумачэнне: "...Ныне Статс Секретарь Дурново уведомил,.. что... по Ст.1 Положения 9 июня 1886 г. действие сего положения простирается на вечных чиншевиков всякого сословия и вероисповедания, состоящих в русском подданстве, но тем не менее состоит также в силе Высочайше утверждённое 3 мая 1882 г. положение Комитета Министров, на основании которого временно приостановлено совершение евреями купчих крепостей и закладных на недвижимое имущество, находящихся вне черты городов и местечек в губерниях постоянной оседлости евреев... Вопрос о воспрещении евреям... приобретать в собственность участки посредством выкупа, обсуждался Государственным Советом... Государственный Совет не признал возможным установить такое ограничение по отношению к евреям, пользующимся землёю на чиншевом праве..." [2, арк.26]. Негледзячы на тое, што урадавыя колы былі зацікаўлены ў перапыненні землекарыстання на чыншавым праве, гэтае, ў пэўнай ступені дваякае тлумачэнне, давала магчымасць мясцовым уладам дваякім чынам, або на свой погляд, вырашаць пытанне аб выкупе яўрэямі чыншавых зямель.

Неабходна працытаваць урывак яшчэ з аднаго дакумента: "По указу Его Императорского Величества Правительствующий Сенат слушали: Дело по жалобе дворянина Антона Жонгловича на постановление Ковенского Губернского по крестьянским делам Присутствия... по определению вечно-чиншевых прав просителя... Рассмотрев обстоятельства сего дела... Правительствующий Сенат находит, что проситель дворянин Жонглович, как принадлежащий по донесению местного Генерал-Губернатора, к числу лиц польского происхождения... не может быть признан имеющим право на применение к нему чиншевого положения..." [2, арк.45-45адв.].

У архіўных матэрыялах па справах аб устройстве быта чыншавікоў за 1907 г. па Гродзенскай губерні адзначалася, што "по двум уездам за 20-летний период представлены были дела лишь о трёх чиншевиках, тогда как права заявлены 540 лицами". Прадпісвалася старшыням павятовых установаў па чыншавых справах "озаботиться немедленным рассмотрением вступивших в Присутствие дел по устройству чиншевиков, наблюсти за немедленным исполнением Земскими Начальниками всех поручений по сим делам и ежемесячно (независимо от полугодий) представлять мне ведомости по прилагаемой форме о движении дел... При этом... распределение...кредита на усиление средств Уездных Съездов по устройству чиншевиков будет произведено лишь в конце года в зависимости от того, сколько именно будет рассмотрено и окончено дел..." [4, арк.1-1адв.].

Старшыня Беластоцкай павятовай па чыншавых справах установы ў лютым 1907 г., прадстаўляючы звесткі аб колькасці спраў аб уладкаванні быта сельскіх вечных чыншавікоў, якія знаходзяцца ў справаводстве, дакладваў Гродзенскаму губернатору: "Из ведомости этой видно, что все дела задерживаются Земскими Начальниками, которых одновременно с сим просил о безотлагательном исполнении данных им поручений..." [4, арк.5]. Так што адна з прычын, па якіх затрымліваўся разгляд спраў, гэта супрацьдзеянне земскіх начальнікаў.

Далей прыводзяцца яшчэ некаторыя цікавыя тлумачэнні: "Имея в виду, что деревня Хворостяны состоит из 27 чиншевиков и поэтому дело о них является нелёгким; что в Уездное Присутствие поступило новое заявление мещанина Исаака Найдуса о признании за ним чиншевых прав на участок в имении Кустин, Сокольского уезда, и что по Белостокскому уезду остаётся к разрешению два крупных дела по имению Супрасль и Михайлово-Незбудка... я прошу распоряжения Вашего Превосходительства об открытии в Соколке особого чиншевого Присутствия... в целях скорейшего разрешения чиншевых дел... При открытии в Соколке особого Присутствия, работа разделится пополам и каждому Присутствию выпадет по два дела, что даст возможность окончить дела вдвое скорее. Основанием к такому ходатайству служит также и то обстоятельство, что Сокольский Съезд, в сравнении с Белостокским, материально обеспечен гораздо лучше и в состоянии будет, даже без всяких дополнительных ассигнований, немедленно приступить к рассмотрению чиншевых дел. Тогда как оставление всех дел в одном Белостокском Присутствии безусловно должно вызвать замедление в их разрешении из одного недостатка канцелярских средств…" [4, арк.5-5адв.]. Вось і яшчэ адно тлумачэнне - фінансавыя сродкі, якіх не хапала нават на канцылярскія прылады, а трэба ж было яшчэ аплачваць працу чыноўніцкага апарату, які разглядаў справы чыншавікоў аб выкупе зямлі.

Да 1898 г. у 5 заходніх губернях з 21 238 прашэнняў чыншавікоў ранейшыя правы на зямлю павятовыя чыншавыя камісіі прызналі толькі ў 3 479 выпадках (16,4 %) [6, с.175]. Сярод іх не вызначаюцца асобна мяшчане-чыншавікі. Аднак прыведзеныя вышэй матэрыялы з'яўляюцца сведчаннем таго, што пераход на выкуп залежаў ад многіх абставін: месца жыхарства, фінансавых магчымасцей і інш. Тлумачэнні, якія сустракаюцца ў архіўных дакументах, даюць падставы гаварыць і пра тое, што на вырашэнне спраў мяшчан-чыншавікоў уплыў мела іх этнаканфесійная прыналежнасць. У цэлым правядзенне чыншавай рэформы прывяло да змяншэння колькасці мяшчан, бо пэўная іх частка была пераведзена ў сялянскае саслоўе, што змяняла іх эканамічны і прававы статус.

Спіс крыніц і літаратуры

1. Нацыянальны гістарычны архіў Беларусі ў г.Гродна (далей НГАБ у г.Гродна). - Ф.1. - Воп.16. - Спр.760. Копии Журнальных постановлений Гродненской городской думы по вопросам о выдаче содержания служащим, об отдаче в арендное содержание чиншевых земель и т.д. 1879 г.

2. НГАБ у г.Гродна. - Ф.971. - Воп.1. - Спр.1. Переписка с Гродненским губернатором и копия указа Сената по вопросам устройства сельских вечных чиншевиков. 1887 - 1899 гг.

3. НГАБ у г.Гродна. - Ф.10. - Воп.18. - Спр.261. Дело за 1892-1896 гг. об установлении прав на пользование чиншевой землёй мещанами Гродненской губернии.

4. НГАБ у г.Гродна. - Ф.18. - Воп.1. - Спр.810. Гродненское губернское присутствие. Переписка председателей присутствий с уездными по чиншевым делам присутствиями, с Гродненским губернатором за 1907- 1908 гг. об устройстве сельских вечных чиншевиков и вольных людей.

5. НГАБ у г.Гродна. - Ф.2. - Воп.38. - Спр.587а. Об отдаче в чиншевое содержание земли в г.Гродно. 1863 г.

6. Чыншавае права. Чыншавая рэформа 1886 //Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: У 6.. Т.6. Кн.2: Усвея - Яшын; Дадатак /Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: Г.П.Пашкоў (галоўны рэд.) і інш.; Маст. Э.Э.Жакевіч. - Мн.: БелЭН, 2003. - С.175.

Наталля Альбертаўна Івашчанка, кандыдат гістарычных навук, дацэнт кафедры гісторыі Беларусі ГрДУ імя Я.Купалы

УДК 339.172(476)(091)"19"

Наталья Полетаева (Минск)
ЧАСТНЫЕ КРЕДИТНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ В ГОРОДАХ БЕЛАРУСИ В ГОДЫ НЭПА

В статье рассматриваются вопросы создания и деятельности частных обществ взаимного кредита (ОВК) в городах Беларуси в период новой экономической политики, раскрывается состав, направления работы, политика по отношению к ним со стороны руководящих органов БССР.

Переходная экономика предполагает развитие не только крупного бизнеса, но и малого предпринимательства, которое невозможно без адекватной системы кредита. Формы его могут быть различными - от небольших муниципальных банков до системы взаимного кредитования, от ссудо-сберегательных товариществ до специализированных банков.

История финансово-кредитной системы Беларуси свидетельствует о том, что одним из институтов кредитования частного сектора были общества взаимного кредита (ОВК), которые эффективно работали в белорусских губерниях еще в 70-х гг. ΧΙΧ -- начале ХΧ в., а затем были заново созданы в годы новой экономической политики. В историографии 1920-х гг. деятельность таких обществ отражена в основном в работах руководителей Наркомфина [1, 2], которые непосредственно руководили ОВК и располагали довольно полной информацией о них. Однако сведения о белорусских ОВК были фрагментарными. В 1970-е гг. были опубликованы обобщающие работы по истории финансов и кредита БССР, о развитии экономики республики в годы нэпа [3, 4], которые содержали краткие сведения о численности ОВК в городах Беларуси (всего их было 12), об их балансах. В начале ΧΧΙ в. проблему развития денежно-кредитной системы Беларуси стал разрабатывать Ю.Л. Грузицкий [5], который не ставил задачу углубленного изучения финансов и кредита в годы нэпа, поэтому он в основном опирался на результаты исследований 1970-х гг.

Таким образом, история создания обществ взаимного кредита в городах Беларуси, состав участников, направления деятельности, взаимоотношения с органами государственной власти и частными предпринимателями остаются «белым пятном» в историко-экономических исследованиях. Предлагаемая статья является первой попыткой проанализировать и обобщить некоторые аспекты деятельности ОВК БССР в годы нэпа. Источниками стали материалы фонда 93 (Наркомфин БССР) Национального архива Республики Беларусь, где отложились документы о работе ОВК. Это - протоколы общих собраний, доклады правлений, советов и отчеты ревизионных комиссий, годовые балансы, протоколы заседаний правлений, в которых содержится фактическая и статистическая информация об их деятельности. Значительный интерес представляют материалы ревизий обществ, которые проводили сотрудники валютного отдела Наркомфина БССР, поясняющие изменения в политике государства по отношению к ОВК. Все архивные материалы выявлены и введены в научный оборот автором.

Известно, что советская власть в начале 1920-х гг. столкнулась с серьезными проблемами, в том числе на потребительском рынке, и была вынуждена восстанавливать товарооборот между городом и деревней, возрождать кредитно-банковскую систему. Торговля остро нуждалась в краткосрочном кредите. Частные предприниматели были заинтересованы в собственных кредитных учреждениях, так как почти вся денежная эмиссия шла на финансирование промышленности; немногие существовавшие частные кредиторы выдавали ссуды под высокие проценты. В июле 1922 г. был издано постановление Наркомфина РСФСР «О порядке образования кредитных учреждений» [6], в сентябре 1922 г. СТО одобрил нормальный устав обществ взаимного кредита [7], которые должны были предоставлять своим членам необходимые для их оборотов средства. Кредитовать можно было только тех, кто сос