Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
На протяжении столетий российский империализм стремился овладеть Беларусью и Украиной, без которых была невозможна его активная политика в Европе. После разделов Речи Посполитой, но особенно после восстаний 1831 и 1863 гг., началась планомерная русификация Беларуси, которая должна была увековечить господство России в этой стране. Официально не признавались беларуская нация и язык, что обусловило запрет печати - этой предпосылки национального сознания.
Однако в 1905-06 гг., в результате проигранной войны с Японией и революции, царизму пришлось либерализовать свою внутреннюю политику. И хотя беларуская нация и язык по-прежнему официально не признавались, все же были отменены ограничения на издательскую и культурную деятельность, что способствовало росту национального сознания.
Эти возможности успешно использовали деятели молодого беларуского национального движения, которое, несмотря на различные его недостатки, накануне Первой мировой войны стало заметным общественным фактором. Не случайно к тому времени основным направлением беларуской политической мысли была ориентация на автономию Беларуси в составе демократической
В результате военных событий в сентябре 1915 года Беларусь оказалась разделенной: примерно 25 % ее территории оккупировали немцы, а другая, значительно большая часть, осталась под властью России. На пространстве своей оккупации Германия быстро признала особенности беларуской нации и языка, что создало основу для развития беларуского школьничества, издательской деятельности, других ветвей общественной и культурной жизни.
В восточной части Беларуси такие возможности появились только в 1917 году, после Февральской революции. В марте этого года в Минске возник Беларуский Национальный Комитет, в июле его сменил более радикальный Совет беларуских партий и организаций, который в октябре реорганизовался в Великую Беларускую Раду (Совет), претендовавшую на верховное национальное представительство.
Однако, несмотря на декларированные Февральской революцией свободы, временное правительство в Петрограде игнорировало цели и деятельность Рады. Оно по-прежнему стояло на страже интересов «единой и неделимой» России. Премьер-министр Александр Керенский в ответ на выдвинутую Радой просьбу предоставить автономию Беларуси заявил: «Россия - не этнографический музей!»
Первый Всебеларуский съезд
Поэтому Великая Беларуская Рада надеялась, что в данной политической ситуации более реальным фактором решения вопроса беларуской государственности является национальная программа Ленина (самоопределение вплоть до отделения). Вскоре после Октябрьского переворота, в середине ноября 1917 года. Рада выдвинула предложение заключить мир с Германией, объединить оккупированные немцами западнобеларуские земли и создать Беларускую демократическую республику как составную часть советской России. Итак, Рада не осуществляла сепаратистских действий, в чем ее обвиняют беларуские советские историки.
В этом плане особый интерес представляет Всебеларуский съезд, который был созван Великой Беларуской Радой и эсэровским «Белорусским Областным Комитетом» в декабре 1917 года в Минске. Съезд не завершил своей работы: председатель Совета Народных Комиссаров Западной области России Карл Ландер приказал распустить его. Это обстоятельство обусловило следующий, якобы логичный, тезис восточных и западных ученых: если съезд был разогнан большевиками, значит, он был антисоветским, антибольшевистским, а из этого делался элементарный вывод о буржуазных, сепаратистских и «незалежницких» устремлениях съезда.
Все же этот тезис приходилось иногда обосновывать, с чем «добросовестные» исследователи справлялись легко и достаточно успешно. Вот пример с западной стороны: в сборнике документов «За дзяржаўную незалежнасць Беларусі» (Лондон, 1960), отредактированном Радославом Островским (кстати, участником съезда), первый пункт резолюции, принятой делегатами съезда, приведен в следующем виде:
«I. Замацоўваючы сваё права на самавызначэньне, абвешчанае расейскай рэвалюцыяй, і зацьвярджаючы рэспубліканскі дэмакратичны лад у межах Беларускай Зямлі, для ўратаваньня роднага краю і захаваньня яго ад падзелу, I Усебеларускі Кангрэс пастанаўляе безадкладна ўтварыць із сваго складу орган краёвае ўлады, які часова становіцца на чале кіраўніцтва краю, уваходзячы ў зносіны з цэнтральнай уладай».
В таком виде текст резолюции должен произвести впечатление, что съезд имел «незалежницкий» и сепаратистский характер. Следовательно, решение Ландера как противника независимой Беларуси, было вполне логичным и оправданным.
А теперь пример с восточной стороны. Вадим Круталевич в своей книжке «Рождение Белорусской Советской Республики» (Минск, 1975, с. 134) так представил цитированную резолюцию:
«...съезд принял резолюцию о создании органа краевой власти «в лице Всебелорусского Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов» и «республиканского строя». Краевому совету должна была перейти власть в Белоруссии. Такое решение означало непризнание существующей Советской власти в Западной области. И не только непризнание, но и узурпацию власти. Этим решением съезд противопоставил себя Октябрьской революции» (с. 128).
По Круталевичу, иначе и быть не могло, поскольку «на съезде господствовали мелкобуржуазные партии, не признававшие новой власти».
Прежде чем высказать свои замечания, предложу терпеливому читателю полный текст принятого съездом первого пункта резолюции, выделив в нем те элементы, которые пропустили Островский и частично Круталевич:
«I. Закрепляя свое право на самоопределение, провозглашенное Российской Революцией, и утверждая демократический республиканский строй в пределах Белорусской земли, для спасения родного края и ограждения его от раздела и отторжения от Российской демократической федеративной Республики, I Всебелорусский съезд постановляет: немедленно образовать из своего состава орган краевой власти в лице Всебелорусского Совета Крестьянских, Солдатских и Рабочих Депутатов, который временно становится во главе управления краем, вступая в деловые отношения с Центральной властью, ответственной перед Советом Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов» («Белорусская Рада». 1917, № 12).
Как видим, съезд создал не буржуазный, а советский орган краевой власти и высказался он не за отделение, но против отделения Беларуси от РСФСР. А поскольку этот пункт резолюции был принят единогласно, то вывод Круталевича о том, что мелкобуржуазные партии, которые «господствовали» на съезде, не признавали советской власти, является необоснованным.
Соответствовали программе большевистской партии также проекты других пунктов резолюции съезда, в том числе: требование немедленной передачи земли трудовому крестьянству без выкупа, установление народного контроля над промышленностью и торговлей, вывод польских легионов (генерала Довбур-Мусьницкого) из Беларуси и т.д [1]. Особый интерес представляет проект резолюции о делегировании представителей Беларуси на мирные переговоры в Бресте, которые должны были бороться за ее территориальную целостность и против отделения от советской России. Но в связи с разгоном съезда, эти пункты резолюции не были поставлены на голосование.
О том, что Всебеларуский съезд не был антисоветским, сепаратистским и т.д., свидетельствуют также другие обстоятельства. Во-первых, разрешение и деньги на его проведение дал петроградский Народный Комиссариат Национальностей, которым руководил Сталин. Во-вторых, во время работы съезда председатель его президиума Савич обращался по прямому проводу к Сталину с вопросами и получал от него ответы, что свидетельствует о взаимных деловых отношениях (см.: «Белорусская Рада». 1917, № 10). И, наконец, третье важное свидетельство: уведомляя центральную власть в Петрограде о разгоне Всебеларуского съезда, Ландер не скрывал, что съезд высказался «в принципе за признание Советской власти» (см.: Турук Ф. Белорусское движение. Москва, 1921, с. 108).
Эти факты замалчивали и Островский, и Круталевич, чтобы доказать то, чего не было. Но при этом Островский стремился создать миф о «незалежницком» характере Всебеларуского съезда, а Круталевич подчинялся идеологическим требованиям «застойного» времени для оправдания русского шовинизма руководителей Западной области.
В действительности съезд был разогнан за стремление создать в Беларуси свой, беларуский, орган советской власти, вместо претендующих на нее чужих комиссаров, которые и в дальнейшем не признавали беларускую нацию и, соответственно - ее право на самоопределение. Характерно, что такое стремление съезда Круталевич назвал «узурпацией».
Таким образом, среди беларуских политических деятелей, которые ориентировались на советскую власть, в декабре 1917 года возник первый кризис доверия к этой власти, поскольку ленинским декларациям не соответствовали практические действия, напоминавшие старую имперскую политику.
И ошибаются те историки и публицисты, которые считают, что разгон Всебеларуского съезда был результатом волюнтаризма или недисциплинированности большевистских деятелей Западной области. В Петрограде так не думали. Газета «Революционная ставка» писала 9 декабря 1917 года:
«Наша партия никогда не стояла за разрушение создавшихся больших государственных организмов и создание мелких национальных республик. Наша партия в данном случае готова признать известные заслуги империализма (читай - российского. - Авт.), приведшего к созданию нового типа государства наднационального государства» [2].
Именно такую линию национальной политики большевиков вскоре подтвердили мирные переговоры в Бресте, во время которых беларуский вопрос делегаты Ленина вообще не обсуждали.
Отрицательное отношение большевиков к беларуской советской государственности в конце 1917 и начале 1918 года способствовало росту «незалежницкой» ориентации беларуских политических деятелей, хотя значительная, если не преимущественная их часть все еще ориентировалась на Ленина и Сталина.
Беларуская Народная Республика
18 февраля 1918 года немецкая армия перешла в наступление и за короткое время достигла Днепра, заняв более 85 % всей территории Беларуси. Немецкую политику в этом регионе определял подписанный 3 марта Брестский договор, по которому Беларусь рассматривалась как часть России и как своеобразный залог под контрибуцию, которую правительство РСФСР обязалось заплатить Германии (6 млрд. рублей золотом).
Однако, заняв 25 февраля Минск, немецкая X армия встретила там учрежденный Всебеларуским съездом орган краевой власти, который вышел из подполья и объявил себя временным правительством (Народным Секретариатом) Беларуси. Немцы отнеслись к нему так, как к правительству враждебного государства. Правда, Народный Секретариат не был разогнан, но была запрещена его деятельность, конфискована касса, а с его резиденции был снят бело-красно-белый флаг.
Вскоре после этого инцидента Народный Секретариат представил памятную записку командующему X армией, генералу Э. Фалькенхайну [3]. Требуя, между прочим, прояснить его отношение к делу беларуской государственности.
Этот шаг имел важные последствия: хотя берлинское правительство и впредь официально не признавало БНР, командование оккупационных войск, возможно, но собственному почину, разрешило Народному Секретариату осуществлять государственную деятельность.
Цели и направления этой деятельности отразила вторая уставная грамота Исполнительного Комитета Рады Всебеларуского съезда от 9 марта 1918 г. Грамота содержала основные принципы конституции Беларуси, в том числе ликвидацию частной собственности на землю и ее передачу без выкупа тем, кто на ней работает. Грамота впервые определила название государства как Беларуская Народная Республика, но обходила молчанием ее юридический статус, не меняя тем самым ее положения как составной части федеративной России. 18 марта Рада Всебеларуского съезда провозгласила себя Радой БНР. Наконец, в ночь с 24 на 25 марта Рада БНР приняла третью уставную грамоту, которая провозглашала Беларусь независимым и свободным государством и сбрасывала «апошняе ярмо дзяржаўнай залежнасьці, якое гвалтам пакінулі расейскія цары».
По Круталевичу, третья грамота была принята незначительным большинством голосов членов Рады БНР, что свидетельствуег о все еще существовавшей значительной оппозиции по отношению к идее независимой Беларуси. Кстати, даже цитированное только что «ярмо» было царского происхождения, а это значит, что редакторы грамоты не решились ТАК сформулировать свое отношение к революционной России. Следовательно, симпатии членов Рады к новой России все еще оставались значительными.
Акт 25 марта отражал надежду Рады БНР на юридическое признание Беларуской Народной Республики правительством Германии и других государств. Однако и этот шаг не изменил позицию берлинских властей. В ответ на ноту Народного Секретариата канцлер Георг Гертлинг заявил, что Германия по-прежнему рассматривает Беларус как часть России и, по Брестскому договору, не может без согласия правительства Ленина признать независимость Беларуси.
Безрезультатными были и другие попытки Рады БНР в этом направлении.
Ожидавшая изменений международной конъюнктуры и непризнанная Берлином Рада БНР пользовалась действенной поддержкой Фалькенхайна. С его ведома и согласия она начала организовывать свой аппарат местной власти.
Вскоре немцы передали в ведение правительственных органов БНР промышленность, торговлю, просвещение, гражданскую опеку и другие сферы. Ими руководил Народный Секретариат под контролем оккупационных властей. 27 мая Фалькенхайн принял представителей Рады и правительства БНР и заявил, что их деятельность «вскоре принесет Беларуси позитивные результаты», что эти деятели восприняли как намек на юридическое признание БНР.
Важнейшей сферой практической деятельности властей БНР были образование и культура. При Народном Секретариате Просвещения появились бюро для подготовки школьных учебников и общество «Прасьвета», занимавшееся их выпуском. Были организованы курсы для учителей и школьная инспекция, расширена сеть начальных и средних школ, в Минске создавался Педагогический институт, началась подготовка к открытию Беларуского университета, работали Беларуский театр. Товарищество драмы и комедии и другие учреждения культуры. Под контролем Народного Секретариата выходило рекордное дня той поры количество беларуских газет и журналов. Беларуский язык впервые стал государственным.
Интересно заметить, что к компетенции Народного Секретариата относилась также сфера внешней политики. По его инициативе летом 1918 года немецкое командование начало переговоры с правительством РСФСР о присоединении к БНР заднепровских территорий, находившихся тогда под российской адинистрацией. По этому вопросу, а также с целью признания БНР в Москву ездила беларуская чрезвычайная комиссия. Были аккредитованы дипломатические представители БНР в нескольких странах, а в Киеве действовала Беларуская Торговая Палата. Граждане страны при выезде за границу получали паспорта, которые выдавались от имени БНР.
Все это свидетельствует, что в 1918 году существовали две тактики немецкой политики применительно к Беларуси: непризнание БНР в Берлине и одновременно ее создание под защитой X армии. Могло бы казаться, что это противоречивая политика, однако в действительности она отражала эволюцию немецких взглядов на беларуский вопрос. Занимая 25 февраля Минск, немцы были убеждены в неспособности беларусов к государственному строительству. Однако они обнаружили здесь динамичный беларуский центр, деятельность которого быстро пробуждала спавшие в народе национальные силы. Это повлияло на рост интереса к потенциальным возможностям беларуского движения. Более недоверчиво относился к нему официальный Берлин, зато настроения местной оккупационной администрации были более оптимистичными.
Характерно, что в справке о деятельности Народного Секретариата БНР за осень 1918 года, то есть за время последних месяцев немецкой оккупации, отмечалось:
«Установив власть, Германское Командование ограничило права Народного Секретариата, но в то же время Германское Командование считалось и считается до сих пор с Народным Секретариатом как с верховным органом Беларуси, неофициально признавая за ним все права, но официально, на основе Брестского Договора и права оккупации, держа все отрасли управления в военных руках. В последние месяцы дли-
е переговоры с Германским Командования привели к тому, что торговля, промышленность (Торговая Палата), просвещение, почта, (внешние) сношения понемногу переходят в руки беларуских организаций. Мало того - Германское Командование потребовало, чтобы Народный Секретариат назначил своих советников (особые должности наблюдения) в Литовскую часть Беларуси (Волковыск и др.), а также и в Украинскую часть Беларуси (Брест-Литовск, Гомель и др.) [4].
Создание независимого беларуского государства отражало надежду Фалькенхайна на ликвидацию опасного российского клина, который, в соответствии с положениями Брестского мира, представляла Беларусь, и который разделял новые государства - с одной стороны Украину, с другой - Летуву, Латвию и Эстонию. В контексте этого политического стремления быстро уменьшалось значение тех факторов, которые раньше определяли равнодушие немцев к беларускому вопросу.
Профессор берлинского университета Фриц Куршман, который летом 1918 года посетил Беларусь и ознакомился с существующим положениям, не отрицал, что беларуский потенциал еще слаб, но одновременно видел быстрый его рост и созревание, а также восприятие населением. Видел он и недостатки Рады БНР, однако и в этом случае высказал убеждение, что «если беларусы уже сидят в седле, то научатся и ехать» (Deutsche Rundshau. В. 176.1918, s. 274,292). Кроме того, немцы сознавали пользу, которую давала БНР в их общей восточной политике.
Таким образом, поддержка Рады БНР и Народного Секретариата отражала стремление оккупационной администрации подготовить эти органы к тому, чтобы в подходящих условиях взять в свои руки реальную власть в Беларуси. По Куршману, Народный Секретариат «был резервным правительством, формальное признание которого зависело прежде всего от результата войны».
Дальнейшую судьбу БНР перечеркнуло поражение Германии на Западном фронте. Эта обстоятельство повлекло заключение 27 августа 1918 года соглашения с РСФСР, которое предусматривало досрочную эвакуацию немецких войск из районов между Днепром и Березиной.
Процесс эвакуации ускорила революция в Германии и ее капитуляция в ноябре 1918 года. В начале декабря немцы передали Минск советским властям, а Рада БНР и ее правительство эвакуировались в Гродно, где продолжали действовать до весны 1919 года, то есть до ухода немецких войск из этого региона.
Советское Великое Княжество Литовское
В то время, когда на оккупированной немцами Беларуси развивалось государственное строительство, советские власти не высказывали никакого интереса к созданию беларуского советского государства как противовеса для БНР.
Этой оценки не меняет деятельность созданного в начале 1918 года при Петроградском Народном Комиссариате его отдела - Комиссариата по делам беларусов (Белнацкома), который был предназначен главным образом для политической агитации среди населения заднепровских земель Беларуси и беларусов-беженцев в России.
Одним из важнейших направлений в агитационной деятельности Белнацкома было стремление дискредитировать молодое беларуское государство, которое возникало на территории, неподконтрольной властям РСФСР. В этой деятельности особенно отличился Дмитрий Жилунович (Цішка Гартны), который мог шельмовать БНР, убеждать беженцев в том, что «спасение Белоруссии - в единстве с русским народом», однако, кроме своих несомненно искренних пожеланий не мог сказать ничего о том, как вопрос о беларуской государственности решает советская власть.
А она по-прежнему игнорировала этот вопрос на всех своих уровнях. Осенью 1918 года, когда Куршман с симпатией высказывался в берлинском журнале о национальном и государственном возрождении Беларуси, секретарь Северо-Западного областного комитета РКП(б) Вильгельм Кнорин заявил:
«Мы считаем, что белорусы не являются нацией, и что те этнографические особенности, которые их отделяют от стальных русских, должны быть изжиты» («Звезда». 1918. 6 октября).
С этих позиций эвакуированные в феврале в Смоленск руководители Западной области боролись с Белнацкомом, между прочим, ликвидировали его отделы в Смоленске и Витебске. Не лучше было и в столицах - Петрограде и Москве, где вопрос создания БССР не рассматривался центральными партийными и государственными органами почти до конца 1918 года. Факт, что в то время Беларусь находилась под немецкой оккупацией, не проясняет дело до конца, поскольку эта оккупация считалась временной.
Положение Жилуновича было достойно жалости. Ни его ссылки на декларации Ленина, ни верная служба советской власти, включая оплёвывание БНР, не смогли улучшить отношение верховных органов РСФСР к вопросу беларуской советской государственности. После V Всероссийского съезда Советов (июль 1918) и принятия конституции РСФСР Белнацком выступал с более скромным проектом. Если уж невозможно добиться признания БССР, то может быть создать «интернациональную» территориальную единицу путем переименования Западной области РСФСР в Беларуско-Литовскую область, что-то вроде советского Великого Княжества Литовского? Характерна и аргументация Белнацкома, которая исходила не из жизненных интересов беларуской нации, но из того, что таким образом легче будет парализовать действия «незалежников», когда Красная Армия вернется в Беларусь.
Однако в сентябре проект Белнацкома был отклонен III съездом Советов Западной области, после чего в октябре это его решение подтвердили и центральные власти РСФСР. Беларуская или Беларуско-Литовская Советская Республика по-прежнему была нежеланной.
Дело создания БССР внезапно оживилось только к концу декабря 1918 г., а предупредило это явление, о значении которого мы можем судить только приблизительно. В середине октября, когда завершился первый этап эвакуации немецкой армии из Беларуси, в Минске была сформирована новая Рада Министров БНР с социал-демократом Антоном Луцкевичем в качестве премьера. Поскольку готовился очередной этап отступления немцев, члены нового кабинета не могли не понимать, что дни Беларуской Народной Республики уже сочтены, а ее альтернативой может быть только Беларуская Советская Республика. Вполне логично Рада БНР и ее правительство считали возможными переговоры с правительством РСФСР, которое пока что не было связано признанием альтернативной (советской) беларуской государственности.
Как сообщил Вацлав Ивановский - тогдашний министр просвещения БНР, - в ноябре 1918 года Луцкевич выехал в Москву с целью изложения Ленину концепции создания коалиционного правительства советской Беларуси, в которое входили бы коммунисты (группа Жилуновича) и социал-демократы - представители Рады БНР («Запісы». Кн. 1.1962, с. 160-162). Можно не сомневаться, что авторы проекта, рассчитывая на его одобрение, надеялись обеспечить преемственность беларуской государственности, ускорить признание руководителями РСФСР Беларуской Советской Республики и ее правительства как легитимного преемника БНР и спасти от разрушения достижения БНР в области национального строительства (просвещения, культуры и т.п.).
Эта, казалось бы, неправдоподобная поездка Луцкевича в Москву пока что подтверждается только его интервью, опубликованным в петроградском «Чырвоным Шляху» (1918. 30 ноября), в котором, однако, не упоминалось о переговорах с властями РСФСР. Нам неизвестно, каковы были их результаты. Однако отрицательная оценка Луцкевича в «Чырвоным Шляху» и дальнейший ход событий убеждают, что отношение властей РСФСР к предложению правительства БНР было таким же, как и к предложению Белнацкома. Об этом, между прочим, свидетельствует телеграмма Ленина, посланная в конце ноября главнокомандующему И. Вацетису:
«С продвижением наших войск на запад и на Украину создаются областные временные Советские правительства, призванные укрепить Советы на местах. Это обстоятельство имеет и ту хорошую сторону, что отнимает возможность у шовинистов Украины, Литвы, Латвии, Эстляндии рассматривать продвижение наших частей как оккупацию, и создает благоприятную атмосферу для дальнейшего продвижения на-
Об отрицательном отношении руководителей РСФСР к вопросу создания Беларуской ССР свидетельствует также осуществление цитированного ленинского указания. 10 декабря немцы передали Минск советским властям, однако ни тогда, ни в следующие дни не была провозглашена БССР, не было создано ее правительство. Зато правительство советской Летувы было создано в Вильне уже 8 декабря, когда Красная Армия находилась еще далеко от ее столицы.
Одновременно, начиная с 12 декабря, советские органы в Минске организовали ряд резолюций, обращений и высказываний относительно объединения Беларуси и Летувы (см.: Круталевич В. Рождение Белорусской Советской Республики, с. 121-122). Вся эта акция была инспирирована сверху (такая же акция проводилась и в Летуве), а это дает основание полагать, что для властей РСФСР более привлекательной была идея советской Литвы, в состав которой вошла бы часть территории Беларуси. В таком «интернациональном котле» беларуский национальный вопрос не представлял бы неугодную проблему. Кроме того, восточные пространства Беларуси могли бы остаться в границах России.
В таких условиях принятое в конце декабря решение ЦК РКП(б) о провозглашении БССР было не только неожиданным, но и сенсационным. Что повлияло на столь внезапное и радикальное изменение политического курса в вопросе беларуской государственности? Ведь после отступления немцев в Минске осталась «левая» часть Рады БНР и ее правительства, которая все еще считала возможным создание коалиционного правительства советской Беларуси.
Однако эти надежды БНРовских политиков окончились их арестом. Тем самым советские власти отвергли последнюю попытку сотрудничества социал-демократов с коммунистами. В результате, вскоре после эвакуации в Гродно правительство БНР развернуло дипломатическую кампанию, протестуя против большевистской оккупации Беларуси, а поскольку не существовали ни БССР, ни ее правительство, эти протесты были обоснованными с точки зрения международного права.
Такой ситуации Ленин не желал и, возможно, не предугадал. Пришлось исправлять ошибку, что и выполнил Сталин свойственными ему методами. В течение буквально нескольких дней было сделано все необходимое: организована «воля народа», переубеждены руководители Западной области РСФСР, подготовлен манифест и определен личный состав правительства с Жилуновичем как премьером. Церемония произошла в Смоленске, и 1 января 1919 года был обнародован манифест, провозглашавший создание независимой Беларуской Советской Республики. Было принято постановление и об ее территории, которая охватывала Минскую, Гродненскую, Могилевскую, Витебскую и Смоленскую губернии. Теперь протесты БНР были уже безопасны - мир мог убедиться, что оккупация Беларуси московскими большевиками - это «злостный вымысел националистической контрреволюции».
Однако как только Жилунович со своим правительством приехал в Минск, оказаго государства осталось одно красивое воспоминание. 16 января 1919 года ЦК РКП(б) с участием Ленина принял решение об отделении от БССР Витебской, Могилевской и Смоленской губерний и их присоединении к РСФСР. А две оставшиеся губернии - Минская и Гродненская - должны были объединиться с Литвой и создать новое административное формирование - Литовско-Беларускую Советскую Республику (Литбел). Это решение означало ликвидацию БССР.
В отличие от современных историков, тогдашний председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Яков Свердлов не скрывал, что мотивом этого объединения было «стремление ЦК обезопасить эти республики от возможности проявления в них национально-шовинистических устремлений» (Круталевич В., с. 188). А это значит, что не произошло никакого изменения курса ленинской партии в беларуском вопросе, который по-прежнему игнорировался.
Возникает вопрос, зачем руководителям РСФСР понадобилось создавать БССР, которая ликвидировалась едва ли не в день своего рождения? Видимо потому, что кроме упомянутых внешнеполитических обстоятельств, провозглашение этой независимой республики дало им и другие выгоды. Теперь, когда уже как бы «существовала» БССР, ленинский план ее ликвидации можно было провести руками «суверенных» органов самой республики от имени «свободного беларуского народа». Опять же именем этого народа прикрывались разгром достижений БНР в области национального просвещения, ликвидация всех беларускоязычных газет и журналов, изгнание беларуского языка из государственного употребления, словом, все тех «национально-шовинистических устремлений», о которых говорил Свердлов.
А что Жилунович, один из «отцов» БССР? Он, кажется, понял свою холуйскую роль. Старался спасти от погрома российских шовинистов долгожданную республику, не соглашался и протестовал против осуществления «ленинской национальной политики». Наконец этот трагический премьер якобы свободного государства был арестован - тоже «именем беларуского народа» [5].
Осуществление решения ЦК РКП(б) от 16 января 1919 года о ликвидации только что провозглашенной БССР по сути не требовало никаких практических действий. Опубликованный 1 января 1919 г. «манифест» Жилуновича оказался бумажной декларацией, а не исходным пунктом реального строительства беларуской советской государственности. Требовалась только формальная процедура, которая «именем беларуского народа» одобрила бы решение ЦК о судьбе беларуской государственности. С этой целью был организован так называемый первый «Всебелорусский съезд Советов», который состоялся 2-3 февраля 1919 года в Минске.
Съезд как «верховная власть суверенного государства» принял конституцию БССР, какая законодательно закрепляла рождение беларуской советской государственности, и одновременно признал необходимым ликвидацию этой государственности! В частности, съезд высказался за передачу России Витебской, Могилевской и Смоленской губерний, то есть большей части территории республики, и слияние остатков ее территории с советской Летувой. Фактически, таким остатком была только одна Минщина, поскольку на Гродненщине еще находились немцы, а вся Виленщина еще раньше считалась территорией Летувы. Решение съезда предопределило жесткое подавление оппозиции беларуских коммунистов [6], после чего армянин Мясников и ему подобные представители «беларуского народа» могли удовлетворить требования Ленина [7].
Провозглашенное 28 февраля 1919 года новое административное образование - «Литовско-Белорусская Советская Республика» (Литбел) - ничем не напоминало беларуское государство. В его руководящие органы - Центральный Исполнительный комитет и Совет Народных Комиссаров - вошли русские, еврейские, польские и несколько летувисских коммунистов, но беларусов среди них не было [8].
Несмотря на то, что в состав Литбел входила только небольшая часть беларуской территории, и далее продолжалась ее передача России. Так, в марте 1919 г. властями Литбел были переданы РСФСР Рогачевский и Дисненский уезды, входившие в Минскую губернию (Круталевич, с. 54).
Свидетель тогдашних событий А. Григорьев писал об этой Литовско-Беларуской республике:
«...началось преследование всего белорусского. Белорусское национальное движение было объявлено «буржуазным предрассудком», в белорусских школах был введен русский язык, все белорусское - книгоиздательство, курсы, театр, хор были национализированы и очень скоро сведены на нет» («Варшавское Слово», 1920, 2 мая).
Однако такое положение существовало недолго. Весной 1919 года началось наступление польских войск, которые 21 апреля захватили столицу Литбел - Вильню. Тогда же было оглашено воззвание Юзефа Пилсуцского, в котором подчеркивалось, что польская армия является не оккупантом, но освободителем и гарантом свободного решения населением Летувы и Беларуси своей судьбы.
Никакой Беларуси!
Потеря Вильни и воззвание Пилсуцского произвели значительное впечатление на Москву. В частности, воззвание, адресованное «К жителям Великого Княжества Литовского», восприняли там как стремление поляков воссоздать историческую федерацию Польши с Летувой и Беларусью. Ее успешное осуществление способствовало бы присоединению Украины и созданию под эгидой Польши крупной конфедерации восточноевропейских народов, способной противостоять российскому и немецкому империализму. Такая перспектива угрожала интересам России, тем более, что нельзя было исключить возможности ее поддержки беларускими политическими деятелями, разочарованными враждебным отношением властей РСФСР к беларуской государственности.
Поскольку силы Красной Армии были недостаточны для остановки наступления польских войск, пришлось использовать дипломатические возможности. С такой целью 17 июля 1919 года уполномоченный Ленина, Юлиан Мархлевский, перешел линию советско-польского фронта. Быстро он был доставлен в Беловежье, а затем в Микашевичи, где происходили переговоры [9].
Переходу Мархлевского через линию фронта предшествовало важное событие: 16 июля ЦК компартии Литвы и Беларуси принял решение о роспуске правительства Литбел, что соответствовало фактической ликвидации этой республики. Этого требовал Сталин, который в середине июля прибыл в Минск, где находились эвакуированные из Вильни власти Литбел.
Требование Сталина свидетельствует однозначно о том, что решение о ликвидации Литовско-Беларуской республики, как и об ее создании, принимала Москва, а не местные органы советской власти и, тем более, не народ. К тому же это важное решение было принято скорее всего в первые дни июля, когда значительная часть территории Литбел еще не была оккупирована польскими войсками - Минск они захватили только через месяц (8 августа), а до реки Березины, где фронт стабилизировался, дошли еще позже.
Дело выглядит так, что, не имея возможности помешать наступлению поляков, власти РСФСР заранее готовились отдать им те части беларуской и летувисской территории, что входили в состав Литбел, а ликвидация этой республики должно была облегчить переговоры. Теперь, когда Литовско-Белорусская советская республика исчезла с карты Европы, Мархлевский мог свободно договариваться с представителями Польши о судьбе Летувы и Беларуси не как «суверенных государств», но как территорий с неопределенным государственным статусом. В зависимости от конкретного военно-политического положения они могли быть переданы в сферу влияния Польши или России, или разделены между ними. Об этом свидетельствует следующее заявление Мархлевского, сделанное в конце июля в Беловежье:
«Ленин ясно сказал: «Если бы поляки имели намерение провести плебисцит в Литве и Беларуси, то не разойдемся относительно того, как этот плебисцит будет проведен; также не разойдемся относительно судьбы Белоруссии» (Гарлицкий А. Пилсудский Ленин // «Роlіtука», 1987, 27 июня).
Все же Ленин переоценивал намерения и возможности Пилсудского.
Вскоре выяснилось, что, захватив Вильню, он уважил суверенитет независимой республики Летувы, видимо, в надежде на добровольную поддержку ею федеративной идеи. Таким образом, идея плебисцита в Летуве становилась бессмысленной.
С другой стороны, это обстоятельство давало советской России возможность дифференцированного отношения к отдельным потенциальных членам проектируемой федерации. Первым шагом стала ставка на устранение Летувы из этой федерации, что требовало поддержки стремления литовской Тарибы к независимости, несмотря на ее «буржуазный» характер. 4 сентября 1919 года правительство РСФСР предложило правительству Летувы начать переговоры о взаимных отношениях, в результате чего 4 апреля 1920 года оно юридически признало республику Летуву, тем самым отказавшись от концепции литовской советской государственности [10].
Однако же ликвидация Литбел означала формальный отказ Москвы и от беларуской советской государственности, что, кстати, соответствовало ее фактическому отношению к этому вопросу до и после Октябрьской революции. В отличие от Летувы, не признавалась также и «буржуазная» государственность Беларуси. Короче говоря, Россия не хотела никакой Беларуси - ни советской, ни «буржуазной».
Не случайно в повестке переговоров был в этом деле только один вопрос - удовлетворит ли поляков в обмен на мир та часть беларуской земли, что находилась в составе Литбел. Теперь нетрудно представить, что целью присоединения трех восточных беларуских губерний, утвержденного по требования Ленина первым «Всебелорусским съездом Советов», было их «обеспечение» от возможных польских претензий, как «истинно русских» территорий, что уже тогда отражало намерение Ленина о разделе Беларуси между Польшей и РСФСР.
Такая концепция решения беларуского вопроса оставалась неизменной в течение многомесячных советско-польских переговоров. По свидетельству участников польской делегации, в октябре 1919 года Мархлевский от имени Ленина по-прежнему заявлял о незаинтересованности Беларусью и о том, что между Польшей и РСФСР нет никаких спорных территориальных проблем, а Польша получит все, что пожелает.
Наконец, с ноября 1919 до февраля 1920 года советское правительство России несколько раз предлагало Польше мир с вечной границей по рекам Двина - Ула - Березина - Птичь.
Провал федеративных планов
На этой линии польская армия стояла почти год, но Пилсудский не решался ни на мир, ни на дальнейший поход на Витебск, Могилев и Смоленск. Каковы же были причины такого положения? Польские историки утверждают, что, стабилизируя военные действия, Пилсудский стремился помочь большевикам в их борьбе с отечественными и зарубежными противниками советской власти, поскольку считал, что белая Россия опаснее для Польши, чем красная.
Казалось бы, что при таком отношении к большевикам Пилсудский мог согласиться с предложениями Ленина и заключить мир с очень выгодной для Польши восточной границей, которую бы не усложняла никакая Беларусь. По мнению историков, отказ Пилсудского отражал его стремление реализовать федеративный замысел, который включал не только литбеловские остатки беларуской земли, но всю Беларусь с Витебском, Могилевом, а может, и Смоленском. Летом 1919 года такую концепцию одобряли почти все беларуские партии и организации, которые, вследствие нигилистического отношения советской власти, считали ее единственной реальной альтернативой решения вопроса о беларуской государственности.
Непоследовательную позицию Пилсудского умело использовала Москва. Поскольку стабилизация польского фронта на Березине способствовала победам Красной Армии на других фронтах гражданской войны, можно было не волноваться и продолжать мирные переговоры. Зато требовалось всеми средствами бороться с федеративными планами Пилсудского, прежде всего используя польско-беларуские противоречия. Об этом убедительно свидетельствует поддержка, оказанная республике Летуве, что в значительной мере повлияло на ее отрицательное отношение к идее федерации с Польшей.
В Беларуси такую операцию можно было реализовать меньшей ценой. Этому способствовали три фактора: контрибуции и грабежи польских войск, реставрация конфискованной помещичьей собственности и эгоистичные, недальновидные действия польской администрации в области национальной политики. Все это дискредитировало официальные заявления Пилсудского, вызвало обоснованное недовольство беларуского населения и политических деятелей, которых легко было склонить к активным антипольским выступлениям.
Здесь важную роль сыграла Партия беларуских социалистов-революционеров (эсеров) [11], программные требования которой были близки большевистским лозунгам, хотя и сочетались с идеей независимой Беларуси. Эсеры, которые еще в августе приветствовали Пилсудского в Минске, быстро договорились с советскими властями и осенью 1919 года заключили с ними в Смоленске договор о сотрудничестве. По договору, эсеры получили советскую материальную поддержку и развернули агитацию и партизанскую борьбу против польских оккупантов. Преимущественной была роль эсеров в беларуских общественных и культурных организациях и, в частности, в восстановленной Раде БНР, что в декабре 1919 года привело ее к расколу [12].
Если беларуские эсеры считали большевиков своими союзниками, то большевики трактовали их чисто инструментально - как помощников в осуществлении своих планов. Оппозиционная деятельность эсеров быстро вызвала жестокие репрессии польской администрации, что способствовало не только активизации антипольского подполья, но и политической дискредитации тех беларуских групп, которые все еще ориентировались на Польшу. В результате, в условиях возрастающей взаимной враждебности, в начале 1920 года не было уже реальных факторов для реализации федералистского замысла, который сам Пилсудский позже оценил как «беларускую фикцию» [13].
Провал федеративных планов явился важным достижением Москвы, которая умело разыграла карту польско-беларуских противоречий.
Рижский договор
4 июля 1920 года началось наступление Красной Армии на Западном фронте, и уже 11 июля полякам пришлось оставить Минск. Опять возвращалась в Беларусь советская власть, однако о беларуской советской государственности пока что речи не было. Зато через день -12 июля - был подписан советско-летувиский договор, по которому Летуве передавалась значительная часть западной Беларуси [14]. Как видим, Москва по-прежнему удовлетворяла территориальные претензии соседей за счет Беларуси.
На этот раз использовалась концепция «Литбел наизнанку», которая могла способствовать антагонизации беларуско-литовских отношений и, таким образом, предотвратить возможный беларуско-литовский союз. Атакая возможность не
исключалась, поскольку в Ковно (Каунасе) оказался председатель Рады БНР Вацлав Ластовский и другие эсеровские деятели, которые преследовались польской администрацией в Минске.
Новым положением в Беларуси больше всех были разочарованы эсеры, которые, согласно со Смоленским договором, рассчитывали на продолжение конструктивного сотрудничества с большевиками и на участие в правительстве БССР. Вскоре отправился в Москву заместитель председателя Рады БНР Василий Захарко, который 17 июля 1920 года подал народному комиссару иностранных дел РСФСР Георгию Чичерину [15] ноту. Поскольку этот интересный документ опубликовали Витовт и Зора Кипели в сборнике «Беларуская дзяржаўнасць» (Нью-Йорк, 1988, с. 94), процитируем только его фрагменты, наиболее характерные для эсеровской точки зрения:
«Ради достижения национально-политического возрождения, веками угнетенный белорусский народ пошел на открытую борьбу со всеми насильниками трудового народа. Он глубоко верил, что в этой борьбе за уничтожение ненавистного угнетения поработителей и эксплуататоров и (за) свое законное возрождение, он найдет мощную поддержку во всем российском пролетариате и прежде всего в Коммунистической партии.
К сожалению приходится констатировать, что эти надежды совсем не осуществились. Если тщательно проанализировать отношение России к Белоруссии, то невольно приходится прийти к достаточно печальным результатам. Все они были такого содержания, что в конце концов только отталкивали, а не приближали к себе белорусский народ. <...>
Приближаясь к третьему приходу советской власти в г. Минск и активно помогая ей в борьбе с Польшей, руководящая трудовым белорусским пародом большая часть социалистических партий имела глубокое убеждение в том, что на этот раз советская власть не допустит предыдущих ошибок и встанет на новый путь братского отношения к трудовому белорусскому народу. При таком отношении советской власти трудовой белорусский народ с готовностью пошел бы на верную и честную связь с ней.
Удовлетворение законных стремлений белорусского народа дало бы советской власти также поддержку и со стороны политических группировок, стоящих за политическую независимость Белоруссии и национально-культурное возрождение ее.
Этой новой эры ждал с нетерпением весь беларуский народ, который даже не допускал мысли, что советская власть освободив Белоруссию из-под угнетения Полыни .может отдать хотя бы часть ее в пользование другому соседу. Однако подписанное мирное соглашение с Литвою вышеупомянутые надежды еще раз разбила и белорусский народ имеет несчастье быть свидетелем того акта, который ему казался совсем недопустимым и невозможным. <".>
Настолько несправедливое и незаслуженное отношение к белорусскому народу нанесло новый удар третьему моменту сближения Белоруссии с Советской Россией и вместе с тем, оно кладет начало новому разделу Белоруссии и отдает беларускую революционную демократию на ослабление ее сил, вредное интересам социальной революции.
Являясь полномочным представителем Белорусской Народной Республики я, от имени моего народа, состоящего в большинстве из левых белорусских социалистов, вступивших в революционную борьбу за освобождение Белоруссии от всех оккупантов, считаю своей обязанностью заявить перед правйтелілтвом Российской Социалистической Федеративной Советской Республики решительный протест против уступки клерикально-буржуазной Литве белорусской территории.
Хочу верить, что такой несправедливый по отношению к белорусскому народу акт не получит окончательного утверждения и что с окончательной победой Красной Армии Советской России над панской Польшей освобожденному трудовому белорусскому народу будет дана независимость ради реальной возможности осуществления национально-политического и социального возрождения.
Председатель Чрезвычайной Дипломатической Миссии
Заместитель председателя Рады БНР
В. Захарко»
Эта нота протеста не изменила решения Москвы относительно подаренных Летуве беларуских земель, но, возможно, не была совсем безрезультатной. В частности, Захарко считал, что его нажим на Чичерина, помимо «внешних обстоятельств», повлиял на решение советских властей о повторном провозглашении БССР. Все же следует заметить (если Захарко не ошибался), что такое решение Москвы мало чего стоило, поскольку не изменило ее прежнего отношения к этому вопросу.
Об этом свидетельствует сама процедура создания якобы «независимого государства». Прежде всего рассмотрим вопрос, кто и как его образовал? По Круталевичу, 31 июля 1920 года в Минске собрались представители четырех организаций - компартии Литвы и Беларуси, профсоюзов, Беларуской коммунистической организации [16] и Бунда [17] и подписали «Декларацию о провозглашении независимости Советской Социалистической Республики Белоруссии», которая объявила о возобновлении беларуской советской государственности (Круталевич, с. 108).
Как видим, юридическое обоснование этого акта была несравнимо с провозглашением независимости БНР, которое советские историки оценивают как «неправомочное». Чем же тогда, если не насмешкой, стало второе объявление БССР, которое в случае нужды легко было признать неправомочным или каким-то банальным недоразумением?!
Фиктивность юридического статуса БССР подчеркивал другой факт: летом 1920 года не было создано правительство республики, вместо него в Минске появился Военно-революционный комитет с компетенцией іубернского органа власти. Все это свидетельствует о колебаниях и неуверенности руководящих органов РСФСР относительно судьбы Беларуси. Однако на всякий случай была очерчена ее территория в составе 18 уездов Минской и Гродненской губерний. Большая часть восточной Беларуси по-прежнему оставалась в России, а беларуские районы Виленщины - в Летуве.
После поражения Красной Армии под Варшавой во второй половине августа началось контрнаступление польских войск, которое продолжалось до 18 октября. В результате его 12 уездов новой Беларуской ССР попали на польскую сторону, и только 6 - на советскую (Минщина).
В такой ситуации произошел случай, о котором молчит советская историография, но который красноречиво отражал отношение советской России к беларускому вопросу. В начале мирных переговоров в Риге председатель советской делегации Адольф Иоффе склонялся отдать под власть Польши ВСЮ Беларусь в обмен на признание поляками советской Украины (DabskiJ. Pokoj Ryski. Warszawa, 1931, s. 78). Поскольку «вся Беларусь» состояла на тот момент из ^уездов, это предложение означало возможность передачи Польше оставшихся незанятыми польскими войсками 6 уездов Минщины и готовность РСФСР избавиться от «беларуского вопроса».
Возможно, это был один из парадоксов истории: большинство делегации Польши, не одобрявшее федеративной концепции пилсудчиков, отказалось от предложения Иоффе. Это решение повлияло на судьбу БССР, а возможно, даже определило ее существование. Только отсюда начался реальный процесс создания республики - надо же было что-то делать с шестиуездной Минщиной, которая, благодаря полякам, осталась на советской стороне линии фронта.
По этой причине БССР не стала участником позорного Рижского договора, поскольку была не субъектом, но предназначенным к ликвидации предметом торга на мирной конференции. Позднейший советский интерес к юридическому признанию БССР Польской Республикой был всего лишь последствием решения ее будущего в Риге.
(1989 г.)
[1] Довбур-Мусьницкий Юзеф (1867-1937) в 1917-18 гг. был организатором и командующим 1-го Польского корпуса в России. В начале 1918 г. после попытки большевистских властей разоружить корпус его командование не подчинилось их приказам, и на некоторое время поляки заняли ряд населенных пунктов в Восточной Беларуси.
[2] «Революционная ставка» - большевистская газета, орган Военно-революционного комитета при Ставке верховного командования, с 19 декабря 1917 Центрального комитета действующих армий и фронтов. Выходила ежедневно с конца ноября 1917 по конец февраля 1918 в Могилеве. Редактором газеты был С. Забков.
[3] Фалькенхайн Эрих (1861-1922) немецкий генерал, с 1918 командовал X армией, которая дислоцировалась на территории Беларуси.
[4] Архивы Беларуской Народной Республики. Т. 1. Кн. 1. Вильня и др., 1998, с. 268.
[5] Здесь автор неточен. Дмитрий Жилунович не арестовывался большевиками в 1919 г. Но 8-10 февраля 1919 года были арестованы другие три члена Временного рабоче-крестьянского правительства БССР беларусы Язеп Дыла, Всеволод Фальский и Фабиан Шантырь. Прим. ред.
[6] Имеется в виду арест Я. Дылы, В. Фальского и Ф. Шантыря.
[7] Мясников (Мясникян) Александр (1886-1925) советский партийный и государственный деятель, в 1918-19 гг. фактический руководитель советских властных структур на территории Беларуси.
[8] Среди всех членов правительства Литбел беларуское происхождение имел только комиссар путей сношений Иван Савицкий, который родился в 1887 г. в деревне Козино Слонимского уезда в крестьянской семье. Однако свое беларуское происхождение он никогда и нигде не демонстрировал, потому утверждение автора об отсутствии в руководстве Литбел беларусов можно считать верным. - Прим. ред
[9] Переговоры, которые продолжались до 15 декабря 1919 г., не привели к заключению соглашения, которое бы каким-то образом обязывало стороны. Был подписан только документ о двустороннем обмене заложниками.
[10] Литовская Тариба (Совет) была создана в сентябре 1917 и играла роль верховного органа власти в Летуве. Существовала до мая 1920.16 февраля 1918 она объявила независимость Летувы. Деятели Виленской Беларуской Рады сотрудничали с Тарибой и даже кооптировались в ее состав.
[11] Партия беларуских социалистов-революционеров (БПСР) образовалась в результате раскола Беларуской Социалистической Громады в 1918, действовала до 1924 г.
[12] Имеется в виду раскол Рады БНР 13 декабря 1919 на Народную Раду во главе с Петром Крачевским и Наивысшую Раду во главе с Антоном Луцкевичем. Сторонники первой заняли антипольскую позицию, а деятели второй не решились в тех условиях на разрыв с Польшей.
«Пасьледзтвы паўстання проці акупацыі пры гэткай непадгатоўленасьці і без заручкі са стараны бальшавікоў і літвінеоў маглі быць катастрафальнымі, бо вызвалі бы б пагалоўныя рэпрэсіі са стараны палякаў проці усяго беларускага, як "бальшавіцкага", знішчылі і так слабую нашу нацыянальную работу и той адпор, каторы мы сяк так даем ладжанаму плебісцыту і панаваньню польшчізны, а ўрэшці аканчацельна пахаранілі бы наше дело в глазах Антанты і дапамаглі б палякам атрымаць ад яе мандат на "упарадкаванне" Усходніх Зямель, чаго палякі цяпер асабліва дабіваюцца». (Архівы Беларуской Народной Республікі. Т. 1. Кн. 1 1998, с. 599-600).
[13] Имеется суждение, что Пилсудский с самого начала придерживался федералистской концепции в письме, отправленном Леону Василевскому 9 апреля 1919: «Не хочу быть ни империалистом, пи федералистом, пока нет возможности говорить об этих делах более-менее серьезно... Из-за того, что на Божьем свете начинает, кажется, побеждать болтовня о братстве людей и народов, и американские доктрин- ки, охотно склоняюсь на сторону федералистов». Pilsudski J. Pisma zbiorowc. Т. V Warszawa, 1937. s. 7».
[14] По этому договору, советско-литовская граница должна была проходить в непосредственной близости от таких беларуских городов, как Гродно и Молодечно.
[15] Чичерин Георгий (1872-1936) - нарком иностранных дел РСФСР (с 1922 - СССР) в 1918-30 гг.
[16] Бсларуская коммунистическая организация (БКА) -беларуская политическая организация кому которая сгроила бы спои отношения с РСФСР на федеративных основах. Председателем БКА был Всеволод Игнатовский. 20 августа она вошла в состав КП(б)Б.
[17] Бунд (Всеобщий еврейский рабочий союз) - социал-демократическая еврейская организация, действовавшая г. 1897. В Восточной Беларуси существовала до второй половины 1920-х, в Западной - до 1939 г.