Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
Во время немецкой оккупации от рук тайных убийц погибло много беларуских политических, культурных и религиозных деятелей. Среди них - Франтишек Олехнович, Вацлав Ивановский, Владислав Козловский, Юлиан Сакович, ксендзы Станислав Гляковский, Винцент Годлевский, Антон Неманцевич, православные священники Александр Ковш, Иван Олехнович и другие [1].
Если раньше, при советской власти, все жертвы репрессий можно записать на счет НКВД, то в условиях немецкой оккупации в этом плане ситуация была далеко не однозначной. Беларуские национальные деятели были солью в глазах не только советского и польского подполья, стремившихся возродить свою власть в Беларуси. Они погибали также в застенках СД и немецких концлагерях, между прочим, в результате провокационных доносов советских, польских и даже беларуских деятелей, которые стремились руками немцев избавиться от идейных конкурентов.
Выявление вдохновителей и исполнителей тайных убийств - дело очень сложное, в некоторых случаях - безнадежное. Например - обстоятельства убийства Ивановского, произошедшего 6 декабря 1943 года в Минске. Собранный автором большой материал (пресса, воспоминания, показания свидетелей) долгое время не позволял сделать однозначный вывод. Поэтому трудно было оспорить версию Ивана Новикова, высказанную в его документальной повести «Дарогі скрыжаваліся ў Мінску» (1964 г.) о том, что инициатором и исполнителем убийства явился партизан Александр Каминский. И только неожиданная архивная находка позволила установить, что уже 22 ноября 1943 года (то есть за две недели до убийства) начальник СС и полиции Беларуси Курт фон Готберг знал о готовящемся покушении, которое, по его словам, исполнят «сами беларусы». А это доказывает, что упомянутый «герой подполья» был агентом минской полиции и выполнял ее приказы.
Обстоятельства тайных убийств во времена оккупации требуют серьезных исследований, свободных от политической предвзятости. К сожалению, до недавнего времени наши историки руководствовались другим принципом, а именно - стремлением к умножению любыми способами рядов «героев подполья» и их «подвигов » на ниве уничтожения беларуских национальных деятелей. Например, кроме Ивановского, на счет «народных мстителей» записывали Годлевского и Саковича, хотя первого убили гестаповцы, а второго - поляки на Лидчине.
В последнее время /статья Ю. Туронка была написана в 1990 г. - Ред./ в печати появились несколько статей о выдающемся беларуском драматурге Франтишке Олехновиче, его жизни, творчестве и перезахоронении на виленских Росах [2]. Конечно, затрагивались и обстоятельства смерти Олехновича. Но если Виктор Сенкевич в американском «Беларускім Сьвеце» (1988, № 20) и Федор Нюнько в минской «Чырвонай Змене» (1989, 16 августа) писали, что его убил советский подпольщик, то Леон Крыницкий заявил в белостокской «Ніве» (1990, 14 и 21 января), что Олехнович погиб «от руки неизвестного террориста при невыясненных обстоятельствах» [3].
Помня дело Ивановского, нельзя игнорировать эти расхождения. Тем более, что Нюнько, повторив прежнюю версию, не представил доказательств в ее пользу и даже не сослался на таковые. Из его публикации можно сделать вывод, что дело давно окончательно выяснено, в пересмотр не нуждается. Однако высказывание Крыницкого побуждает проверить достоверность традиционной версии убийства Олехновича.
Франтишек Олехнович - выдающийся беларуский драматург, автор сенсационной книги «В когтях ГПУ» (Вильня, 1937), редактор «Беларуского Голоса» в оккупированной немцами Вильне, был убит вечером 3 марта 1944 года у себя дома несколькими выстрелами из пистолета в голову [4]. Об этом убийстве немедленно сообщили виленские, а за ними минские газеты и берлинская «Раніца» («Утро»). В сообщениях подчеркивалось:
«Это новое подлое убийство красной Москвы еще раз свидетельствует о том, что большевизм стремится физически истребить лучших борцов за независимость Беларуси».
Беларуское общество, хорошо знавшее о террористических действиях советских партизан, в том числе о сожженных ими школах, убитых учителях, старостах и крестьянах, имело все основания верить сообщению контролируемой немцами прессы об убийстве Олехновича московскими агентами. Это казалось столь же несомненным, как наступление дня после ночи.
И все же эти сообщения, распространенные сразу после убийства, без какого-либо расследования, не удовлетворяли деятелей Беларуского Национального Комитета в Вильне. Зная о сложном положении в городе и окрестностях, они стремились получить от немецких властей более конкретные сведения о совершенном преступлении. Спустя какое-то время такая информация действительно была получена. Об этом сообщил тогдашний председатель Беларуского Национального Комитета доктор Болеслав Грабинский:
«Позже немцы из Гебитскоммиссариата сказали нам, что убийца был пойман и ликвидирован. Будто бы им был коммунист с типичной летувисской фамилией, присланный из Налибокской пущи по приказу Москвы. Действительно ли советский агент был пойман, или немцы придумали эту версию, мы не были уверены». («Беларус», 1984, март) [5].
Один аспект информации Гебитскоммиссариата заслуживает внимания. Немецкая полиция в Вильне не скрывала фамилий приговоренных к расстрелу уголовных преступников и врагов оккупационного режима, но фамилия убийцы Олехновича, который якобы был пойман, никогда не называлась. Просто невероятно, чтобы немцы сознательно отказались от использования этого факта в антисоветской пропаганде, который мог подкрепить изложенную в газетах версию. Таким образом, сомнения деятелей БНК в том, что агент был арестован, опознан и казнен, можно считать обоснованными. На это же указывает отсутствие соответствующей документации в архивных фондах виленской полиции и гражданских оккупационных властей.
После войны беларуские советские историки и писатели не уделяли внимания убийству Олехновича. А эмигрантские публицисты, как правило, повторяли немецкую версию и даже дополняли ее «новыми подробностями». Так, Роман Шарупич «установил» причину убийства. Ею стала правда о советском концлагере, поведанная Олехновичем в книге «В когтях ГПУ» (см. «Беларус», 1973, декабрь). Такое же мнение высказал Виктор Сенкевич в «Беларуском Сьвеце». «Уточнялись» сведения и о «московском агенте». Польский писатель Юзеф Мацкевич [6] заявил, что убийца говорил на «чистом беларуском языке», и это слышала жена Олехновича (Mackiewicz J. Nie trzeba glosno mowic. London, 1985, s. 273).
Все эти сообщения повлияли на формирование мнения не только в эмиграции, но и в Беларуси. Однако более внимательный анализ позволяет усомниться в их правдивости. Олехнович действительно опасался мести НКВД за свою книгу, поэтому в июне 1940 года, накануне оккупации Летувы Красной Армией, попытался перейти на оккупированную немцами территорию, однако без необходимых документов не был пропущен немецкими пограничниками (Малецкі Я. «Пад знакам Пагоні». Торонто, 1976, с. 33). В результате он вернулся назад и целый год жил в советской Летуве, однако репрессирован не был. Правда, чуть позже, уже во время немецкой оккупации, он писал, что весь год скрывался, и это спасло его от ареста [7]. Все же трудно поверить, что целый год НКВД не могло найти нужного ему человека в сравнительно небольшом городе. А это позволяет считать, что тогда Олехновичем особо не интересовались.
Невероятно и высказывание Мацкевича о языке убийцы, на что обратила внимание Раиса Голяк («Беларуская Думка», 1984, № 29, с. 37) [8]. Вот соответствующее свидетельство жены Олехновича, опубликованное Грабинским в цитированном номере «Беларуса»:
«В пятницу, поздно вечером, я открыла входные двери на звонок и вошел человек лет тридцати, в короткой куртке. Я думала, что кто-то из беларусов, ведь я знала лишь немногих. Странно только показалось мне, что он не сказал пи слова (выделено мной - Авт.), чтобы поздороваться. От дверей можно было видеть Франтишека за бюро в маленькой комнате. Человек, которого я впустила, быстро подошел к бюро, выстрелил несколько раз и быстро вышел. Все это заняло несколько минут».
В све те этого свидетельства заявление Мацкевича о «чистом беларуском языке» убийцы можно было бы считать литературным вымыслом, если бы не одно обстоятельство. В 1970 году в эмигрантском журнале «Веча» (№ 9, с. 6) Янка Станкевич, выступая под псевдонимом Игорь Давидович, высказал мнение, что Олехновича убил не «московский агент», а боевик польского подполья (Армии Краевой) за то, что редактируемый им «Belaruski Golas» печатал списки беларусов, убитых аковцами на Лидчине. Иными словами, Мацкевич сознательно занимался дезинформацией.
Следует заметить, что предложенная Станкевичем версия убийства не обсуждалась в эмиграционной печати, ни беларуской, ни польской. Видимо потому, что не вписывалась в желаемую схему. А она заслуживает доверия. Ведь Янка Станкевич как член БНК в Вильне, председатель подпольного Беларуского Национально-Демократического Объединения и участник переговоров с Главным Командованием АК хорошо ориентировался в тогдашних событиях на Виленщине [9]. Кроме того, именно он готовил списки жертв аковского террора на Лидчине, которые печатал Олехнович в своей газете. (См. Галяк Л. Успаміны. США, 1982. Ч. 1, с. 176). То есть, он имел прямое отношение к рассматриваемому делу.
Разоблачение преступлений Армии Краевой в отношении беларуского населения противоречило интересам польского подполья, и это можно считать мотивом убийства. Вероятность версии Станкевича подкрепляет еще и тот факт, что в разоблачении преступлений участников польского Сопротивления не были заинтересованы и немцы, которые поставляли оружие некоторым формированиям АК на Лидчине для борьбы с советскими партизанами.
Так что не случайно чиновники виленского Гебитскоммиссариата пускали дым в глаза деятелям БНК и направляли их внимание на воображаемого большевистского агента, что им в основном удалось.
Весной 1944 года немцы стремились наладить политические сотрудничество с поляками в Вильне, чтобы привлечь формирования АК к совместной защите города от Красной Армии. Эти предпосылки влияли на их пропаганд): распространяться о преступлениях АК стало невыгодно. «Беларускому Голосу» вскоре тоже пришлось прекратить публикацию списков беларусов, убитых поляками на Лидчине. По той же причине не была напечатана статья Янки Станкевича о положении в Лидском округе, в которой автор писал о тысячах (!) жертв польского террора. Но сама статья сохранилась, в 1985 году, через 9 лет после смерти Я. Станкевича, ее напечатал «Летапіс беларускай эміграцыі» (1985, № 28. Жнівень).
Версию Станкевича подтверждает еще одно обстоятельство. Если бы убийство Олехновича осуществило советское подполье, можно было бы найти соответствующие документы. Но, как установил Василь Быков, в архивах «компетентных» органов БССР отсутствовали сообщения о судьбе Олехновича («Літаратура і Мастацтва». 1988, 7 кастрычніка).
Несколько слов о Фр. Олехновиче
Анатоль Тарас
Франтишек Олехнович (Францішак Аляхновіч) родился 9 марта 1883 года в Вильне, в семье скрипача из театрального оркестра. С пяти лет отец начал брать его на спектакли. Так еще в детстве он отдал свою душу театру.
Из Виленской гимназии его исключили за «неуспешность в обучении». Учебу в Виленской химико-технологической школе и в Краковском университете он бросил сам. Наконец, в 1904 году поступил в Варшавскую драматическую школу и через три года окончил ее. Год работал актером в странствующей труппе.
В 1908 году Франтишек вернулся в Вильню, где стал издавать на польском языке юмористический журнал «Perkunas» (Перун). В феврале 1910 года вместе Александром Бурбисом и Игнатом Буйницким устроил первый в Вильне вечер беларуского искусства и культуры. Но дальнейшим шагам в этом направлении помещал инцидент с царскими властями. За критическую статью они закрыли журнал, а редактора привлекли к суду. Спасаясь от судебного преследования, Франтишек уехал в Краков, где работал актером в польских театрах.
В 1913 году он вернулся в Вильню, надеясь, что страсти улеглись. Увы! Его тут же арестовали и на год заключили в тюрьму «Лукишки». Там он написал свою первую пьесу «На Антокалі». После освобождения работал маляром, корректором, пожарником, электромонтером и даже воспитателем в детском приюте! Несмотря на нужду, Олехнович продолжал сочинять пьесы и предпринимал попытки создать постоянную беларускую театральную труппу.
В период с апреля 1918 по июль 1920 года он дважды по одному году жил в Минске, где руководил беларуским театром и активно ставил собственные пьесы, вытеснив из репертуара произведения других драматургов.
К Олехновичу быстро пришла слава национального драматурга. Уже в 1920 году Максим Горецкий посвятил ему целый параграф (6 страниц) в своей «Гісторыі беларускае літаратуры». Воодушевленный признанием, Франтишек решился на необычный эксперимент. Он написал третий акт к знаменитой комедии Янки Купалы «Паўлінка». Автор, прочитав текст, остался доволен им.
В 1924 году Олехнович издал в Вильне книгу «Беларускі тэатр». В ней он впервые систематизировал и проанализировал историю национального сценического искусства от истоков до начала XX века. По мнению специалистов, научная концепция этого исследования до сих пор не утратила своей ценности.
В 1925 году Олехнович завершил свою 17-ю пьесу! Следующую ему довелось написать очень нескоро.
Осенью 1926 года он приехал в Минск на Академическую конференцию по реформе беларуского правописания. Назад его уже не выпустили. В 1927 году он стал первым человеком, осужденным в БССР по статье 98-й Уголовного кодекса - «Участие в организации или содействие организации, действующей в направлении помощи международной организации».
За свое доверие к советской власти Франтишек Олехнович, гражданин Польской республики, арестованный и осужденный в нарушение всех норм международного права, должен был расплатиться десятью годами на Соловках.
Но «всего через шесть с лишним лет» ему неожиданно повезло. В сентябре 1933 года большевики обменяли его на Бронислава Тарашкевича - беларуского политика, просветителя и языковеда в одном лице, отбывавшего с ноября 1932 года 8-летний срок заключения в польской каторжной тюрьме. Впрочем, последний скоро сам оказался в советских застенках. Тарашкевича арестовали 6 мая 1937 года, а 29 ноября 1938 расстреляли как «польского шпиона». Олехновичу же судьба подарила еще девять с половиной лет жизни на свободе.
Его книга «У капцюрах ГПУ» (1937 г.) была переведена на семь языков. Выходит, что именно беларусы - Франтишек Олехнович и Иван Солоневич - за 30 лет до солженицынского «Архипелага ГУЛага» первыми рассказали миру правду об империи советских лагерей [10].
Весьма символично то, что последняя пьеса Франтишека (1943 г.) называется «Круці не круці - трэба памерці». Его жизнь оборвалась за неделю до 61-го дня рождения.
Убийцы из польской Армии Краевой в безумном стремлении навсегда сохранить свое господство на наших землях, а всех здешних жителей превратить в поляков, убили много тысяч беларусов. И все же, пролив реки крови невинных жертв, они проиграли. Возродилось из пепла беларуское государство. Мы видим становление современной беларуской нации. Развивается национальная беларуская культура, вобравшая в себя достижения предыдущих столетий. Вот и пьесы Олехновича с успехом идут в наших театрах.
Недавно была снова поставлена его комедия «Пан міністр», написанная в 1922 году, одновременно с легендарными «Тутэйшыми» Янки Купалы. Эти произведения как бы перекликаются между собой. «Пан міністр» не уступает «Тутэйшым» своей остротой. В центре внимания автора - национальное возрождение, борьба «тутэйшых» с национально «сьвядомымі». Она разворачивается на фоне комических любовных интриг в духе Жана-Батиста Мольера.
Олехнович приурочил создание пьесы к выборам депутатов в польский Сейм (напомним, что в 1919-39 гг. Западная Беларусь входила в состав Польши тремя воеводствами - Виленским. Новогрудским, Полесским, а также большей частью Белостокского). Автор хотел высмеять тех «деятелей», которые, стремясь к власти, выдавали себя за «шчырых» беларусов, хотя в действительности придерживались совсем иных взглядов. Как это похоже на то, что мы видим сегодня!
И еще одно замечание: талантливые произведения искусства понятны и интересны во все времена. Если вы до сих пор не знаете пьес Олехновича, постарайтесь как можно скорее устранить эту прореху в своем культурном багаже.
[1] Козловский В. (1896-1943) - публицист и поэт, один из организаторов и секретарь Беларуской национал-социалистической партии, редактор ее журнала «Новы шлях» (1935-37).
Сакович Ю. (1906-1943) - беларуский национальный деятель, подвергался репрессиям польских властей, во время войны был начальником отдела Беларуской народной самопомощи.
Ковш А. (1890-1943) - православный священник и общественный деятель.
[2] Росы - католическое кладбище в северо-восточной части Вильни. Там похоронены многие известные беларуские деятели.
[3] Сенкевич Виктор (1926 г.р.) - беларуский историк, журналист, деятель беларуской диаспоры в Канаде и США. Нюнько Федор (192ft г.р.) - общественно-культурный деятель, с 1989 года - председатель Общества беларуской культуры в Литовской ССР
[4] Газета «Belaruski рolas» издавалась с 1942 по 194-4 год. Всего вышли 122 номера.
[5] Газету «Беларус» с 1950 года издает в Нью-Йорке Беларуско-американское объединение.
[6] Мацкевич Юзеф (1902-1985) - польский писатель и публицист. В 1939-40 гг. в Вильне издавал «Gazeta Codzienna», где пропагандировал краевую идею. После войны эмигрировал на Запад.
[7] Олехнович описал свои скитания во время советской оккупации Виленшины в 1940-41 гг. в незаконченных мемуарах «Страшный год». Они были опубликованы в 1944 г. в журнале «Новы шлях».
[8] «Беларуская думка» - общественно-политический и литературно-художественный журнал, который издает с 1960 г. и Саут-Ривер (пригород Нь.-Йорка) Беларуское издательское общество.
[9] Беларускае нацыянальна-дэмакратычнае аб'яднанне - нелегальная беларуская национальная организация, созданная летом 1943 года в результате объединения Партыі беларускіх нацыяналістаў (под руководством Я. Станкевича), Беларускага народнага аб'яднания (бывшей ХДП) и нескольких других, более мелких групп. Ориентировалась на сотрудничество с польским подпольем. Широкой деятельности развернуть не смогла.
[10] Книга И.Л. Солоневича «Россия в концлагере» сначала была опубликована (в 1935-36 гг.) в эмигрантской газете «Последние новости» (Париж) в виде цикла очерков. В 1936 году она вышла в Болгарии отдельным изданием. С русского ее перевели еще на 17 языков!