Папярэдняя старонка: Гісторыя навукі

Аўтар: Веселовский И. Н., Белый Ю. А.,
Дадана: 07-04-2011,
Крыніца: Москва, 1974.

И. Н. ВЕСЕЛОВСКИЙ, Ю. А. БЕЛЫЙ

НИКОЛАЙ КОПЕРНИК
1473-1543

Издательство «Наука»

Москва 1974

Оглавление

Введение. Николай Коперник и естественнонаучная революция Нового времени … 5

1. Родина Коперника … 16

2. Происхождение Коперника, его детские и отроческие годы … 29

3. Краковский университет (1491-1495) … 55

4. Италия (1496-1503) … 90

5. Начало пути (1504-1512) … 127

6. Башня Коперника (1512-1516) … 149

7. Планетные системы до Коперника …175

8. Исправление календаря … 190

9. Спор с Птолемеем … 198

10. «Малый комментарий» … 208

11. Ольштын (1516-1521) … 220

12. Работа над «De Revolutionibus» … 239

13. Двадцатые годы. Лютеране в Пруссии … 255

14. Коперник-экономист … 266

15. Теория видимого движения Солнца … 281

16. Теория движения Луны … 294

17. Теория движения планет … 304

18. На покое … 318

19. Анна Шиллинг … 330

20. Коперник и Ретин … 338

21. Коперник, коперниканское учение и математика … 352

22. Конец и... начало … 374

23. Борьба за великое учение … 387

Заключение … 409

Основные даты жизни и деятельности Коперника … 413

Библиографический указатель … 418

Толковый словарь астрономических и историко-астрономических терминов, встречающихся в книге «Николай Коперник» - … 431

Именной указатель … 435

ВВЕДЕНИЕ
НИКОЛАЙ КОПЕРНИК И ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ НОВОГО ВРЕМЕНИ

Совершающаяся па наших глазах и при нашем непосредственном участии научно-техническая революция сопровождается глубочайшими изменениями в сфере производства, в человеческой деятельности. Всего поколение назад человечество могло только мечтать о машинах, аппаратах, устройствах, которые в настоящее время стали привычными, но характеристики которых и сейчас еще с трудом укладываются в сознание: одни из них производят вычисления со скоростью миллионов операций в секунду, другие покрывают расстояния в сотни миллионов километров со скоростью, измеряющейся десятками тысяч километров в час, третьи перевозят за один рейс сотни тысяч тонн грузов. Люди создали новые материалы с неизвестными ранее свойствами, новые, не существующие в природе химические элементы, расщепили атом, начали освоение космического пространства.

А между тем еще сравнительно недавно, всего несколько веков назад, люди, мнившие себя привилегированными обитателями центра всего мира, жили в примитивных с нашей точки зрения условиях: основным источником механической энергии у них были мышцы, в меньшей мере - натуральные «лошадиные силы», ветер и - совсем немного - вода. Путешествие между двумя соседними городами длилось тогда дольше, чем сейчас длится полет на реактивном лайнере между двумя материками. Человечество не умело измерять температуру и давление, не имело средств для обострения зрения и усиления других органов чувств.

Однако и в прошлом выделяются периоды бурного, революционного развития науки, сопровождавшегося расширением ее приложений к практической деятельности человека. Об одном из таких периодов, занимающем в истории человечества, в истории естествознания и техники исключительно важное место, Энгельс писал:

«Современное естествознание, - единственное, о котором может идти речь как о науке, в противоположность гениальным догадкам греков и спорадическим, не имеющим между собой связи исследованиям арабов,- начинается с той грандиозной эпохи, когда бюргерство сломило мощь феодализма, когда на заднем плане борьбы между горожанами и феодальным дворянством показалось мятежное крестьянство, а за ним революционные предшественники современного пролетариата, уже с красным знаменем в руках и с коммунизмом на устах,- с той эпохи, которая создала в Европе крупные монархии, сломила духовную диктатуру папы, воскресила греческую древность и вместе с ней вызвала к жизни высочайшее развитие искусства в новое время, которая разбила границы старого orbis [1] и впервые, собственно говоря, открыла Землю.

Это была величайшая из революций, какие до тех пор пережила Земля. И естествознание, развивавшееся в атмосфере этой революции, было насквозь революционным, шло рука об руку с пробуждающейся новой философией...» [2].

Этот революционный процесс в развитии естествознания сейчас часто называют естественнонаучной революцией Нового времени. Этот термин подчеркивает и определенные аналогии (скачкообразное развитие науки с переходом количества в качество, усиление ее связей с практической деятельностью человека), и существенные отличия как количественного, так и качественного характера от совершающейся в настоящее время научно-технической революции.

Революцию совершают люди. Именно о той эпохе, и её наиболее выдающихся представителях писал Энгельс, что это была «эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености» [3]. Титаном той эпохи был и великий польский ученый Николай Коперник, преобразователь астрономии и математик, искусный врач и видный экономист, талантливый администратор и дипломат, со дня рождения которого 19 февраля 1973 г. исполнилось 500 лет.

Внешне жизнь Коперника была небогата событиями. Лишь постоянные притязания на северопольские земли соседнего Тевтонского ордена, угрозы, сменявшиеся грабительскими набегами и прямыми военными действиями, омрачали и осложняли ее. За исключением лет учения в Кракове, а затем на родине гуманизма - в Италии,- почти вся его сознательная жизнь прошла в одном из самых глухих уголков Европы - маленьком городке Фромборке, расположенном на побережье Балтийского моря строго на север (буквально на одном меридиане) от тогдашней польской столицы Кракова.

И вот в этом «медвежьем углу» Коперником были выполнены исследования, влияние которых на умы людей, на последующее развитие науки трудно переоценить. Чтобы в немногих словах и в то же время достаточно ярко и значимо охарактеризовать его научный подвиг, мы снова обратимся к Энгельсу: «Революционным актом, которым исследование природы заявило о своей независимости... было издание бессмертного творения, в котором Коперник бросил... вызов церковному авторитету в вопросах природы. Отсюда начинает свое летосчисление освобождение естествознания от теологии, хотя выяснение между ними отдельных взаимных претензий затянулось до наших дней и в иных головах далеко еще не завершилось даже и теперь. Но с этого времени пошло гигантскими шагами также и развитие наук, которое усиливалось, если можно так выразиться, пропорционально квадрату расстояния (во времени) от своего исходного пункта» [4].

Упоминаемое здесь бессмертное творение - это знаменитая книга Коперника «De Revolutionibus orbium coelestium», «О вращениях небесных сфер», опубликованная в 1543 г., буквально за несколько недель до смерти ее автора. Какие же положёния коперниканского учения, изложенные в этом произведении, позволяют столь высоко оценить его вклад в развитие науки, его влияние на мыслителей последующих поколений?

Основной заслугой Коперника было обоснование положения о том, что видимое движение Солнца и звезд объясняется не обращением их вокруг Земли, а суточным вращением самой Земли вокруг собственной оси и годичным обращением ее вокруг Солнца. Этим самым идее гелиоцентризма, высказанной еще в древности Аристархом Самосским, была придана научная форма и отвергалось геоцентрическое учение Клавдия Птолемея, древнегреческого ученого II в. н. э., господствовавшее до того и официально поддерживавшееся отцами церкви.

Исходя из необходимости различать истинные и кажущиеся движения, Коперник приходит уже около 1515 г. к следующим выводам:

«Все замечаемые нами у Солнца движения не свойственны ему, по принадлежат Земле и пашей сфере, вместе с которой мы вращаемся вокруг Солнца, как и всякая другая планета; таким образом, Земля имеет несколько движений.

Кажущиеся прямые и попятные движения планет принадлежат не им, но Земле. Таким образом, одно ее движение достаточно для объяснения большого числа видимых в небе неравномерностей» [5].

Теория Коперника с помощью двух основных движений Земли (т. е. ее вращения вокруг своей осп и обращения вокруг Солнца) позволила просто и логично объяснить причины сложных и запутанных движений планет (попятные движения, стояния, петли) и суточных перемещений Солнца, Луны, планет и звезд. Придя к выводу, что при движении Земли вокруг Солнца ее ось сохраняет неизменное положение (остается параллельной самой себе), Коперник впервые в истории астрономии объяснил причину смены времен года. Для этого ему понадобилось ввести еще одно, «третье» движение Земли - обратное вращение вокруг оси, проводившейся им через центр Земли перпендикулярно к плоскости эклиптики. Иметто с помощью комбинации годичного вращения Земли вокруг Солнца и ее «третьего» движения Копернику удалось впервые сконструировать кинематический механизм явления прецессии - предварения равноденствий. Объяснение этому явлению с помощью законов механики дал позже Ньютон.

Разработанная Коперником теория позволила ему впервые в истории пауки о небе сделать обоснованные выводы о действительном расположении планет в Солнечной системе и с весьма большой точностью определить их относительные расстояния от Солнца.

Любое из упомянутых здесь положений учения Коперника представляло собой большое открытие, важное не только для астрономии, но и для всего естествознания в целом. Однако еще более важным было значение теории Коперника для того переворота в мировоззрении человечества, который был непосредственно или опосредствованно ею вызван.

В самом деле, почему церковь поддерживала геоцентрическую модель мира, по Птолемею, и учение Аристотеля, по которому опять же Земля вместе с непосредственно окружающим ее «подлунным миром» расположена в центре всего, ибо состоит из самых тяжелых элементов, ни один из которых не может быть вечным; «надлунный» же мир обладает свойствами «чистоты» и «нетленности», резко отличающими его от земных? Да потому, что эти положения и в самом деле не задевали догматов Священного писания о том, что бог создал человека «по своему образу и подобию» и все в природе приспособлено к его существованию: покоящаяся в центре мира Земля - для его обитания, движущееся вокруг нее Солнце - для обеспечения человека светом и теплом, дождь - для увлажнения его пашни и т. д., а вот уж землетрясения, наводнения, бури и «моровое поветрие» посылаются богом в наказание за грехи.

И над такими привычными, освященными веками, традицией и церковью представлениями о столь целесообразном устройстве мира нависает угроза: если Земля не занимает в мире центрального, главенствующего положения, а представляет собой одну из многих планет, обращающихся вокруг Солнца, то можно ли рассматривать мир как нечто, созданное исключительно для и ради основного обитателя Земли - человека? И учение Коперника не могло не вызвать сомнений в истинности и непоколебимости библейских догм. В этом состоял удар, нанесенный новым учением теологии в самое чувствительное ее место. И удар этот имел далеко идущие последствия, важные не только для дальнейшего развития астрономии, естествознания, науки в целом, но и для революционного изменения в образе мыслей, в подходе к изучению закономерностей окружающего нас мира, без которого был бы немыслим тот бурный процесс развития научного естествознания, который начался вскоре после опубликования гениального произведения Коперника, процесс естественнонаучной революции Нового времени, по праву называемой коперниканской.

Непосредственное наблюдение небесных явлений применялось астрономами в течение многих веков и даже тысячелетий и до Коперника, но тем не менее человечество продолжало оставаться в неведении о действительных связях и отношениях между наблюдавшимися явлениями. Коперник проводил астрономические наблюдения с простыми и примитивными даже для того времени инструментами и с невысокой точностью. Однако он по праву считается первым представителем нового естествознания - он отбросил старый схоластический метод построения научных теорий и сумел познать скрытые связи явлений, выделив в них путем абстракции главное, существенное, и, отправляясь от этого существенного, объяснить несущественные признаки данного явления; полученные таким образом научные выводы Коперник апробировал на практике; явления окружающей действительности он рассматривал не изолированно друг от друга, а в их взаимосвязи и взаимной обусловленности. Эта методика исследования была впоследствии принята на вооружение и развита многочисленными сторонниками учения Коперника с Кеплером и Галилеем во главе.

Удар нового учения по теологическим представлениям в области естествознания был исключительно эффективным, воздействие его на человеческие умы - огромным, отразить этот удар было невозможно.

Менее известна деятельность Коперника в области общественных наук, в экономике. В течение довольно длительного времени он занимался исследованием законов денежного обращения, крайне запутанного в силу многих обстоятельств на северопольских землях того времени. Этому вопросу было посвящено несколько публичных выступлений Коперника, а также несколько специальных трактатов, при его жизни не опубликованных. Исследованиями в области теории денег и денежного обращения Коперник позже прославился как видный ученый-экономист периода раннего капитализма. Им был открыт, в частности, экономический закон, гласящий, что «худшие деньги вытесняют из обращения лучшие» [6], который значительно позже был переоткрыт англичанином Т. Грешемом и получил его имя. Следует отметить и определенное антитеологическое значение работ Коперника о природе денег. Показав, что их стоимость зависит не от монаршей власти, а от стоимости содержащегося в них драгоценного металла (золота или серебра), Коперник тем самым опровергал освященную канонами церкви доктрину о том, что сила денег определяется волей выпускающих их властителей, своей печатью придающих им чудесное свойство быть мерой всех ценностей.

Для развития своей астрономической теории Коперник по необходимости должен был овладеть всеми известными к тому времени методами математического исследования. При этом нельзя не отметить, что уровень развития математических знаний в Европе того времени был относительно низким - едва только закончился процесс усвоения основных достижений античных математиков и ученых арабоязычных стран и совершались первые самостоятельные шаги. Благодаря отличной постановке обучения математике в Краковском университете Коперник уже там овладел математическими знаниями своего времени и имел возможность пополнить их во время пребывания в Италии. Ощущая неполноту имеющихся в его распоряжении знаний, он вынужден был самостоятельно заняться совершенствованием математических методов и средств, имеющих важные приложения в астрономических исследованиях. При этом он упорядочивает аппарат сферической тригонометрии, дает оригинальные выводы основных ее теорем, отличающиеся простотой и изяществом. Тригонометрическая часть сочинения Коперника «О вращениях небесных сфер» в 1542 г. выходит отдельной книгой, которая заключается оригинальными таблицами синусов, вычисленными до седьмой цифры с шагом в 1 минуту, впервые приспособленными для вычисления синусов дополнительных дуг, иначе говоря, косинусов. Авторство Коперника в составлении этих таблиц несомненно, этим самым им был сделай существенный вклад в развитие вычислительных средств. Ему же принадлежит и идея введения в вычислительную математику секанса.

Однако роль Коперника и коперниканского учения в развитии математики этим не исчерпывается. Дальнейшее развитие его теории, в частности уточнение формы планетных орбит и характера движения по ним планет, оказалось невозможным старыми методами, методами математики постоянных величин, и последователям Коперника, начиная с Кеплера, пришлось заняться разработкой принципиально нового математического аппарата, а этим ознаменовалось начало нового периода в развитии математики - этапа математики переменных величин. Усилиями многих ученых XVII в. новые математические методы были доведены до высокой степени совершенства и сыграли огромную роль в дальнейшем развитии естествознания. Так учение Коперника оказалось мощным стимулятором для создания принципиально новых математических методов. Активный приверженец учения Коперника Иоганн Кеплер, используя новые математические методы, им разработанные, открыл знаменитые законы движения планет, стал основателем новой науки - небесной механики. Другой сторонник коперниканизма, великий итальянский ученый Галилео Галилей, выполнил цикл исследований по динамике, установил законы свободного падения тел, движения по наклонной плоскости, движения тел, брошенных под углом к горизонту, закон изохронизма колебаний маятника, а наблюдая небо с помощью построенных им телескопов, нашел новые факты, подтверждающие учение Коперника.

Наконец Исаак Ньютон, используя в качестве исходных пунктов Кеплеровы законы движения планет, основы динамики, заложенные Галилеем, и теорию центростремительной силы при круговом движении, разработанную Гюйгенсом, а также идеи тяготения, открыл универсальный закон всемирного тяготения, объяснявший все наблюдаемые движения в Солнечной системе динамически, после чего законы движения планет и наблюдаемые отклонения от них стали следствиями этого более общего закона.

В течение длительного времени учеными велись поиски прямых доказательств обращения Земли вокруг Солнца и ее вращения вокруг собственной оси. Их удалось обнаружить только в XIX в. Но к тому времени открытия последователей Коперника, о которых шла речь выше, уже давно поставили движение Земли вне сомнений. Эти и многие другие открытия - законов геометрической оптики, атмосферного давления, явлений дифракции и интерференции света, определения его скорости в пустоте и т. д.- были сделаны в исторически очень короткий срок - время жизни двух-трех поколений. В это же время появились телескоп, позволивший человеку глубже заглянуть в пространства Вселенной, и микроскоп, открывший мир мельчайших существ, не видимых невооруженным глазом; были изобретены термометр и барометр, маятниковые часы и воздушный насос, первые паровые машины Папена и первые вычислительные машины Шикарда, Паскаля и Лейбница.

Именно в то время началось радикальное изменение в отношениях между наукой и техникой, с того времени ученые начинают проявлять все большее внимание к решению важных задач практической деятельности человека, а общество начинает все шире привлекать ученых для решения таких задач. Изменяется социальная функция науки и ученого. Кардинальные изменения происходят и в организационном плане - образуются первые объединения ученых в государственном масштабе - академии наук, появляется научная периодика.

После открытий Коперника и его непосредственных последователей в XVII в. периоды бурного развития науки следовали один за другим со все меньшими интервалами. Работы Коперника как бы положили начало «цепной реакции» замечательных открытий и достижений во все новых областях наук. Научный подвиг Коперника со временем не меркнет, а сияет все ярче - в этом бессмертие его имени.

* * *

Работа над настоящей книгой распределилась следующим образом: Ю. А. Белым написаны «Введение», главы 1, 2, 4, 6, 11, 14, 21, 23, им же составлены указатели; И. Н. Веселовским написаны главы 7, 9, 10, 12, 15-17, «Заключение», а также составлен словарь астрономических и историко-астрономических терминов. Остальные главы являются результатом совместной работы.

РОДИНА КОПЕРНИКА

Жизнь и деятельность великого реформатора астрономии, стоявшего у самых истоков естественнонаучной революции Нового времени, Николая Коперника была теснейшим образом связана с судьбами его родины, и в частности с борьбой за укрепление польской государственности. Поэтому получить сколько-нибудь дельное представление о личности этого ученого, о значении его общественной деятельности, особенностях его научного творчества невозможно без предварительного, хотя бы краткого, ознакомления с особенностями становления и развития Польского государства в период перехода от феодализма к капитализму.

Предшествовавшие деятельности Коперника два столетия средневековья (XIV и XV вв.) были как раз тем временем, когда в Европе начали возникать и расширяться национальные государства. Этому процессу способствовали такие факторы, как расширение экономических связей между отдельными областями, рост городов, развитие ремесленного производства, усиление роли товарно-денежных отношений. Важную роль играла и необходимость объединения сил в борьбе против внешних врагов. Так, после победы над англичанами в Столетней войне (1337-1453) был в основном завершен процесс территориального объединения Французского государства, на Пиренейском полуострове в ходе Реконкисты [7] сложились такие государства, как Кастилия, Арагон и Португалия. Во второй половине ХШ в. возникли централизованные государства на севере Европы - на Скандинавском полуострове. На востоке Европы формированию и укреплению крупных национальных и многонациональных государств способствовала борьба против татаро-монгольского нашествия с востока и немецкой агрессии с запада; в войнах против этих врагов объединилась Московская Русь, а также Литва и Польша. После отражения нашествия татаро-монголов в ожесточенных войнах с венграми и немцами образовалось и окрепло обширное Чешское государство.

* * *

Феодальная раздробленность польских земель в XII-XIII вв. принесла польскому народу неисчислимые бедствия. Разрываемая на части усобицами между удельными князьями и крупными магнатами, так называемыми можновладцами, страна не в силах была устоять перед опустошительными набегами татаро-монгольских орд, трижды - в 1241, 1259 и 1287 г.- разорявших польские земли. Еще большую опасность в условиях политической децентрализации представлял немецкий «Drang nach Osten». Германская экспансия осуществлялась различными методами и средствами. Польские города усиленно колонизировались немецкими купцами и ремесленниками, быстро богатевшими за счет эксплуатации местного населения. Образовавшийся в значительной мере за счет пришельцев городской патрициат постепенно прибирал к своим рукам городское управление, так было, в частности, в Кракове, Вроцлаве, Познани, Торуни. Колонизация польских городов немцами осуществлялась при покровительстве польских феодалов, которые видели в этом процессе лишь новые источники денежных доходов. Другие земли покорялись немецкими феодалами путем прямой военной агрессии. Возникшее на захваченных славянских землях немецкое маркграфство (позже курфюрство) Бранденбург во второй половине XIII в. быстро увеличивало свою территорию за счет новых захватов польских земель. В 1181 г. признал себя вассалом «Священной Римской империи германской нации» князь польского Западного Поморья (Щецинского). Но особую опасность для Польши представляло собой государство Тевтонского ордена.

Образовавшийся в конце XII в. в Палестине Орден рыцарей черного креста девы Марии после упадка Иерусалимского королевства оказался пе у дел и переселился в Европу, найдя себе первоначальный приют в Венгрии. Однако венгры довольно быстро осознали опасность, проистекавшую от деятельности на их территории тевтонских рыцарей-монахов, и в 1224-1225 гг. изгнали их из страны.

Новым покровителем крестоносцев оказался владетельный князь польского княжества Мазовии - Конрад, рассчитывавший с их помощью подчинить себе земли соседнего родственного литовцам племени пруссов. В качестве компенсации за услугу Конрад в 1228 г. уступил Ордену Хелминские земли. Обосновавшись на польской территории, крестоносцы под предлогом' обращения язычников-пруссов в христианство вторглись на их земли и огнем и мечом истребили большую часть коренных обитателей, оказывавших захватчикам упорное сопротивление. Однако не для мазовецкого князя старались тевтонские монахи. Согласно установившимся в тогдашнем христианском мире порядкам, населенные язычниками земли считались ничейными - на право распоряжаться ими претендовали римский папа и германский император. Без большого труда Тевтонскому ордену удалось добиться от обоих «распорядителей» закрепления за ним завоеванных территорий. Так возникло Орденское государство. В 1237 г. Тевтонский орден соединился с Орденом меченосцев, закрепившимся в Ливонии. Тем самым создался мощный форпост для нового наступления на славянские земли. Правда, уже в 1242 г. поражение, нанесенное агрессорам па льду Чудского озера Александром Невским, отбило у них охоту поживиться за счет русских земель, по попытки присвоить западную часть литовских земель - Жмудь (Жемайтию) - не прекращались. Кроме того, Орден продолжал «обращать в христианство» пруссов - и уже к 1283 г. его владения простирались широкой полосой по побережью Балтийского моря - от Немана до Вислы, а вскоре крестоносцы захватили и польское Восточное (Гданьское) Поморье, тем самым отрезав Польше выход к морю.

Начавшаяся в конце XIII в. борьба за объединение польских земель в единое государство и продолжалась в течение довольно длительного времени протекала в сложных условиях. С одной стороны, этому процессу способствовали экономические условия эпохи позднего феодализма и угроза иноземной

агрессии, в том числе со стороны Бранденбурга и Орденского государства, с другой - ему препятствовали позиции, занятые крупными польскими феодалами-можновладцами и немецким патрициатом крупных польских городов, связанным с транзитной торговлей. Именно в этом обстоятельстве причина того, что в объединении Польши города не сыграли той роли, которая принадлежала им во многих других странах Европы. Мешала также борьба за верховную власть между удельными князьями Великой и Малой Польши [8].

В конце XIII в. борьбу за объединение Польши возглавил представитель великопольских феодалов князь Пшемыслав II, распространивший свою власть на всю Великую Польшу, часть Малой (Краковскую землю) и на Восточное Поморье. В 1295 г. он был коронован польским королем, но уже в следующем, 1296, году был предательски убит наемниками, подосланными из Бранденбурга.

После смерти Пшемыслава его дело продолжил брестско-куявский князь Владислав Локоток (Локетек), один из последних представителей старинной польской княжеской и королевской династии Пястов. Однако польские можновладцы, опасаясь слишком сильной централизации власти, признали польским королем короля Чехии Вацлава ІІ. В течение нескольких лет скорее формально, чем фактически, Чехия и Польша составляли одно государство. Уния прекратилась со смертью Вацлава II в 1305 г., что дало возможность Владиславу возобновить свою объединительную миссию. Но уже в самом начале его постигла неудача - он не сумел отстоять Восточное Поморье. На этот «лакомый кусок» давно зарился немецкий Бранденбург, войска которого в 1308 г. напали на Гданьск. «Помощь» пришла со стороны Тевтонского ордена, силы которого оттеснили бранденбуржцев и присвоили поморские земли. В результате Польша потеряла нижнее течение Вислы и выход к морю.

Тем не менее Владиславу удалось отразить дальнейшее продвижение Ордена по польским землям, сломить сопротивление крупных польских феодалов л установить власть над большей частью польских территорий - над Великой и Малой Польшей: в 1320 г. он стал королем единого Польского государства. Заключив союз с великим князем литовским, Владислав выступил против Ордена. В 1331 г. п битве под Пловцами польские войска нанесли жестокое поражение орденской армии, что имело огромное моральное значение для польского народа. Однако, хотя Владиславу, а позже его сыну и преемнику Казимиру III и удалось вернуть Куявскую и Добжинскую земли, Хелминская и Михаловская земли, а также Поморье остались за Орденом. Пришлось отказаться в пользу чешского короля и от прав па прародину Коперников Силезию.

При Казимире III были предприняты дальнейшие шаги, направленные на укрепление Польского государства. Был усилен административный аппарат, началась чеканка единой монеты - краковских грошей, были приняты строгие меры против грабежей и разбоев (за попытки несколько облегчить тяжелое положение порабощенного крестьянства феодалы презрительно называли Казимира хлопским крулем - мужицким королем). Для повышения обороноспособности страны во многих местах Польши были воздвигнуты укрепленные замки, которые управлялись королевскими чиновниками - каштелянами. Королевская власть опиралась на ополчение польских шляхтичей - посполитое рушение, организованное по территориальному признаку в отряды, называвшиеся хоругвями. Около 1347 г. были приняты основные законы для Малой (Вислицкий статут) и Великой (Петроковскпй статут) Польши.

Для развития польской культуры огромное значение имело открытие в 1364 г. Краковского университета, в котором позже учился Коперник.

Существование Тевтонского ордена создавало угрозу не только Польскому государству, оно представляло огромную опасность и для соседней Литвы. Только с 1347 по 1377 г. крестоносцы совершили 100 опустошительных набегов на литовские земли - до восьми в иной год. Это обстоятельство способствовало заключению тесного союза между обоими государствами для организации успешного отпора грозному и жестокому врагу. Благоприятный момент для заключения такого союза возник после смерти в 1382 г. польского (и одновременно венгерского) короля Людовика и возведения на престол его дочери Ядвиги. Польско-литовская уния была заключена в 1385 г. и скреплена браком Ядвиги с великим князем литовским Ягайлой (Ягелло), принявшим при крещении имя Владислава и ставшего в 1386 г. польским королем Владиславом II.

Создавшиеся в результате заключения унии между Литвой и Польшей благоприятные условия для. успешной борьбы против Ордена были использованы далеко не сразу: препятствовало стремление малопольских феодалов поживиться на восточных границах за счет ослабленных татарским нашествием западнорусских и западноукраинских княжеств. Лишь после захвата Орденом в начале XV в. одной из жизненно важных литовских областей Жмуди и нового нападения на польские земли уния стала принимать более решительные меры: 15 июля 1410 г. в знаменитой битве под Грюнвальдом объединенные польско-литовско-русские войска под командованием Владислава нанесли тевтонским рыцарям решительное поражение. Значительная часть орденского войска вместе с руководителями Ордена и самим великим магистром была перебита на поле сражения. После Грюнвальдской битвы Ордену никогда уже не удавалось восстановить былое могущество, хотя блестящая победа не привела ни к ликвидации Орденского государства, ни к возвращению Польше захваченного крестоносцами Гданьского Поморья и Хелминщины. По Торуньскому «вечному миру» 1411 г. Польша вернула себе лишь Добжинскую землю, Литве была возвращена Жмудь (Жемайтия), Орден обязался выплатить громадную по тем временам контрибуцию в 6 млн. пражских грошей [9].

Победа при Грюнвальде способствовала росту международного авторитета Польши, уверенности польского народа в возможности достижения полной победы над коварным врагом, подготовила почву к борьбе за выход Польши к морю. В то же время поражение Ордена обострило противоречия внутри Орденского государства, началась борьба населявшего прусские земли дворянства и прусских городов против поработителей-крестоносцев, вылившаяся уже в 1416 г. в большое восстание против Ордена в Гданьске. Однако оставалось еще полвека до воссоединения этих земель с Польшей.

В середине XV в. польские войска приняли активное участие в борьбе против нового врага народов Центральной и Юго-Восточной Европы - турок-османов. Перед лицом турецкой опасности в 1440 г. была заключена польско-венгерская уния: польский король Владислав III, сын Владислава II Ягайло, стал одновременно и королем Венгрии. В составе объединенных сил польские войска участвовали в ряде успешных сражений с турками. Однако в конце 1444 г. в неудачном сражении под Варной польские войска потерпели тяжелое поражение, а сам Владислав III (прозванный за это Варненчиком) был убит. Последствия этого поражения были воистину роковыми - туркам был открыт путь для завоевания Балкан и захвата Константинополя. Со смертью Владислава III польско-венгерская уния прекратилась, на польский престол был избран брат Владислава III, великий князь литовский Казимир Ягеллончик (Казимир IV). Этим самым была восстановлена польско-литовская уния, прервавшаяся при его предшественнике. Вскоре развернулись события, последствия которых в будущем сыграли чрезвычайно важную роль в жизни и деятельности родителей Николая Коперника и его самого.

После Грюнвальдской битвы Орденское государство переживало глубокий внутренний кризис. Все слои населения захваченного крестоносцами польского Восточного Поморья - Орденской Померелии, Хелмишцины, прусских земель - все более открыто выражали свое недовольство установленными монахами-рыцарями порядками: высокими налогами, незаконными поборами, бессудными казнями, всяческими притеснениями местного населения. Следует отметить, что недовольство охватило не только проживавших здесь поляков и потомков покоренных пруссов, его не скрывало и немецкое население этих территорий. Руководство недовольными возглавили два тайных союза: Прусский союз, выражавший интересы рядового прусского рыцарства и прусского городского мещанства, и Союз ящерицы, требовавший присоединения прусских земель к Польше. Конфликт между орденскими властями и оппозицией в начале 1454 г. перерос в восстание населения Пруссии против крестоносцев. В течение февраля 1454 г. восставшие освободили от власти Ордена 56 городов и замков, в том числе Гданьск, Торунь, Эльблонг, Крулевец (Кёнигсберг), и обратились к польскому королю с просьбой включить орденские земли в состав Польского королевства. 6 марта 1454 г. Казимир IV Ягеллончик провозгласил акт инкорпорации (присоединения) Пруссии к Польше. Так началась новая война Польши с Орденом, длившаяся 13 лет!

Первые успехи восставших и поспешившей им на помощь польской армии сменились неудачами. Лишь в 1462 г., когда польским войскам удалось добиться решительной победы над крестоносцами в сражении под Жарповцом, паступил перелом, и в течение 1465-1466 гг. Орден терпел одно поражение за другим. Великий магистр Ордена Людвиг фон Эрлихсгаузен в рубище нищего явился в ставку Казимира в Торуни с просьбой о пощаде. Наступил момент, когда можно было покончить с Орденом навсегда. Однако в дело вмешался папский легат, призывая короля явить христианское милосердие к побежденному - и Казимир поддался внушению: по Второму торуньскому договору 1466 г. в состав Польши возвратилось наконец Восточное Поморье, Хелминские земли, а также западная часть Пруссии с Мальборком и Вармией, но Восточная Пруссия была отдана в ленное владение Ордену, признавшему себя вассалом польского короля. В этом была роковая ошибка Казимира, последствия которой обернулись для польского народа неисчислимыми бедствиями.

Вошедшие в состав Польского королевства земли, получившие название Королевской (или Польской) Пруссии в отличие от оставшейся за крестоносцами Орденской Пруссии, были в Польше на особом положении. Верховную власть в стране осуществлял генерал-староста, Королевская Пруссия имела собственный генеральный сейм, собиравшийся в Грудзёндзе или в Мальборке, причем этот сейм не зависел от общего коронного сейма и не посылал на него своих представителей. Дворянству п городской верхушке воссоединенных земель были дарованы особые льготы и привилегии. В административном отношении новый край делился на три воеводства - Хелминское, состоявшее из прежних Хелминских, Мнхаловской и Куявских земель с центром в Хелмно (Кульме), Поморское с центром в Гданьске, Мальборкское с центром в Мальборке - и епископское княжество Вармию. Особое положение Вармии заключалось в том, что вармийский епископ одновременно с духовной властью осуществлял в своей епархии и светскую власть, причем по духовной части он подчинялся непосредственно папе римскому, а по светской - польскому королю.

На этих присоединенных землях Коперник родился, провел свое детство и часть юности, а его общественная, государственная и научная деятельность была теснейшим образом связана с Вармией.

***

Создание единого польского государства, укрепление политических, экономических и культурных связей между польскими землями не могло не отразиться на развитии польской культуры. Этот положительный процесс особенно усилился, когда после окончания Тринадцатилетней войны в Польше наступил период мира и относительного благополучии. Это время совпало с появлением и развитием книгопечатания, распространением в связи с этим трудов древних философов и писателей (заметим, что книгопечатание в Польше начало развиваться с 1473 г.- года рождения Коперника).

Изучение античных авторов, развитие торговли и ремесла, успехи мореплавания и связанные с этим географические открытия, оживление международных связей - все это пробуждало во все более широких слоях тогдашнего общества сознание необходимости пересмотреть средневековые концепции искаженного церковью аристотелевского учения, освободиться от тормозящих развитие общества церковных и феодальных авторитетов. Как раз наступала эпоха расцвета гуманизма в Европе, особенно в Италии, с которой Польша поддерживала тесные культурные и научные связи,- многие поляки получали образование в итальянских университетах, иногда (довольно часто) и сами преподавали в них; в свою очередь итальянские ученые преподавали в Краковском университете, принимали участие в общественной и литературной жизни Польши.

Пионером польского гуманизма считается Гжегож из Санока, решительно выступавший против средневековой схоластики, призывавший к изучению естественных наук и высоко ценивший идеи древнегреческого философа-материалиста Эпикура. Другой польский гуманист Ян Остророг в публицистическом произведении «Мемориал об устройстве Речи Посполитой» проповедовал идеи создания сильного централизованного польского государства и укрепления королевской власти, независимой от католической церкви. В литературе все большее место занимали светские жанры, появились полемическо-публицистические труды, поэтические произведения, песни, в которых явственно звучали патриотические мотивы. Все более усиливал свои позиции в литературе и общественной жизни польский язык, хотя преобладал все еще латинский.

В это время бурно развиваются исторические пауки, география, точные науки. Широко известен обширный труд Яна Длугоша «История Польши» - ценнейшее описание событий польской истории, и в частности Грюнвальдской битвы. Длугошу принадлежит и первый очерк по географии Польши. В конце XV в. в Польше были начаты систематические наблюдения за атмосферными и климатическими колебаниями, первые метеорологические исследования были выполнены профессором Краковского университета Марцином Бемом. В этом же университете Ян из Глогова положил начало исследованиям в области антропологии.

Большие заслуги в укреплении гуманистических тенденций в Польше принадлежат итальянцу Филиппо Буонаккорси (Каллимаху). На родине, в Риме, Каллимах был членом общества ученых и гуманистов, называвшегося по имени его председателя Академией Помпонио Лето. Члены этой академии называли себя sacerdos - жрецами-священниками, а председателя - pontifex maximus - верховным жрецом, а это было одним из титулов папы римского. Последнее обстоятельство, расцененное, очевидно, как насмешка над католической церковью, а также некоторые атеистические и антиклерикальные проявления в деятельности этого общества привели к тому, что по приказу папы Павла II в 1468 г. 20 ученых академии были арестованы и посажены в тюрьму, куда вскоре попал и сам Помпоний, пытавшийся спастись в Венеции, но схваченный там местными властями и выданный папе. Каллимах же бежал в Польшу, где и прожил с 1470 г. до своей смерти. Одно время он жил во Влоцлавеке, где образовал кружок гуманистов, затем долго жил в Кракове. Каллимах проповедовал учение, которое, несмотря на присущие ему идеализм и спиритуализм, было проникнуто стремлением укрепить связи философии с действительностью и способствовало ниспровержению средневековых форм жизни и мышления.

Среди многочисленных сторонников Каллимаха следует отметить выдающегося немецкого гуманиста Конрада Цельтиса. Цельтис посетил Краковский университет как раз перед поступлением туда Коперника, в 1489-1491 гг., а до этого он учился в Кольце и Гейдельберге, а затем в Италии. В 28 лет oн был увенчан лавровым воином за своп лирические стихотворения, написанные по-латыни. В Кракове Цельтис слушал лекции по математике и астрономии у знаменитого Вонцеха Брудзевского и вместе с ним основал научное литературное общество, известпое под названием Sodalitas Vistulana - Надвислянское общество, в которое входили молодые профессора, доценты и магистры университета, образованные горожане, общественные деятели и т. д. Как и в кружке Каллпмаха, здесь устраивались дискуссии, посвященные античной литературе, поэзпи и философии, истории, географии и некоторым другим научным вопросам. Среди лиц, группировавшихся вокруг Каллимаха, а потом вокруг Цельтиса, были многие, с которыми впоследствии Николая Конерника связывали дружеские отношения, например Иоанн (Ян) Эстикампиан-старший (Зоммерфсльд) и Лаврентий (Вавжпнец) Корвин (Раабс).

К сказанному следует добавить, что в течение почти всего XV в. Краковский университет по постановке преподавания наук естественно-математического цикла был одним из ведущих в Европе. Уже около 1410 г. здесь была организована кафедра математики н астрономии - едва ли не первая в Европе. Ко времени поступления туда Коперника эти предметы в Кракове преподавались 15 профессорами и преподавателями, что было также своеобразным рекордом.

Таким образом, во времена, предшествовавшие появлению на научной арене Николая Коперника, в Польше сложилась благоприятная для духовного развития обстановка, которая могла способствовать зарождению и развитию революционных научных идей.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ КОПЕРНИКА, ЕГО ДЕТСКИЕ И ОТРОЧЕСКИЕ ГОДЫ

События и факты, связанные с родословной Николая Коперника, отделены от нашего времени шестью или даже семью веками бурной истории польского народа. Однако выяснить вопрос о происхождении ученого помогло то обстоятельство, что в XIII-XV вв. у поляков, как и у многих других народностей в то время, еще не совсем закрепились фамилии и часто к имени добавлялось название местности, села или города, где родился человек или где проживали его ближайшие предки. Позже эти топонимические указания постепенно превратились в фамилии (например, Ян из Глогова - Ян Глоговский, Войцех из Брудзева - Войцех Брудзевский и т. д.).

В связи с этим в настоящее время общепризнанно, что предки Коперника по отцовской линии происходили из небольшого села в Верхней Силезии, в нескольких километрах юго-западнее г. Нисы, и поныне носящего название Коперники. В старинных актах XIII в., писавшихся по-латыни, это название варьировалось в следующих разновидностях: «Coprnik», «Copirnik», «Copernik». Характерный славянский суффикс «ник» легко объясняется: название «корег» происходит от польского слова укроп или по-чешски «корг».

Бытует и другая версия происхождения названия села, которая связывает его с названием меди: позднелатинское «cuprum», немецкое «Kupfer», а в некоторых говорах и «Коррег». Хотя есть указания на то, что в окрестностях села в древности находились небольшие залежи меди, эта версия представляется нам маловероятной по той причине, что германизация силезских земель началась значительно позже возникновения самого села.

В самом деле, территория Силезии с доисторических времен была заселена славянскими племенами так называемой лужицкой культуры. Хотя эта область в IX-X вв. входила в состав Великоморавского, а затем Чешского государств, ее население - шлёнзяне, дзедошане, бобжане и ополяне - было ближе к польской ветви западного славянства, и уже в конце X в силезские земли вошли в состав Польского раннефеодального государства. К XII-XIII вв. Силезия стала одной из наиболее развитых экономически областей феодальной Польши.

Позже, когда в конце XIII - начале XIV в. стало создаваться централизованное Польское государство, Силезия оставалась раздробленной на большое число (до 30) мелких княжеств, была оторвана от Польши и подчинена Чешскому королевству, правители которого из немецкой династии Люксембургов всячески способствовали германской колонизации этих областей. Это отразилось, между прочим, и на наименовании прародины Коперников: в XIV в. в документах уже на немецком языке ее стали называть «Koppernig», «Koppernig», «Koppernigh». Соответственно с этим многие выходцы из этого села стали записывать место своего происхождения как «Koppernig(h)», «Koppernig(h)» [10].

Вероятно, германская колонизация вынудила многих ополян в XIV в. переселиться на восток, ближе к коренной Польше. Около 1360 г. мы встречаем Иоанна, «сына войта из Коперника», алтарщиком при костеле св. Яна во Вроцлаве, другой Коперник, с характерным польским именем Станислав, примерно тогда же занимал такую же должность при Вроцлавском кафедральном соборе св. Креста. Современем Коперники появляются еще восточнее: в 1396 г. некий Николай Коперник, простой каменщик, получает нрава гражданина г. Кракова - тогдашней польской столицы; другой Коперник, тоже Николай, канатных дел мастер, вскоре переселяется из Кракова во Львов. Популярность весьма распространенного среди славян имени Николай у Коперников, возможно, объясняется тем, что на их родине, в селе Коперники, еще в XII в. был построен костел св. Николая, кстати, сохранившийся до наших дней.

Обосновавшись в польской столице, Коперники, сначала мещане и мелкие ремесленники, понемногу крепнут, начинают заниматься торговлей и вскоре вступают в конкурентную борьбу с местными богачами, в большинстве немцами, всячески препятствовавшими проникновению в свой круг негоциантов из поляков. В первой половине XV в. в Кракове пользовался известностью предприимчивый купец Ян Коперник, который вел весьма обширную оптовую торговлю и поддерживал тесные связи с крупными банкирами Яном Свидничанским, тоже выходцем из Силезии, Яном Тешнером и др. Предполагают, что Николай Коперник-старший - отец астронома - был его сыном и преемником торговой фирмы.

Первые сведения об отце астронома относятся к 1448 г., когда им было поставлено в Гданьск 38 центнеров меди. Более интересно второе упоминание о нем, относящееся к 1454 г.,- Николай Коперник-отец был уполномочен краковскими должностными лицами на получение от взбунтовавшихся граждан Гданьска довольно крупной суммы денег, предназначавшейся на поддержку вооруженной борьбы за освобождение Поморья и прусских земель от ига крестоносцев, т. е. той самой Тринадцатилетней войны (1454-1466), которая в конце концов закончилась тяжелым военным поражением Ордена и включением Королевской Пруссии в состав Польского государства.

Участие Коперника-старшего в подготовке восстания и войны против Тевтонского ордена дает нам хоть и косвенное, но весьма убедительное свидетельство его политической ориентации - только польскому патриоту, до конца преданному делу объединения польских земель в единое государство, могло быть доверено такое ответственное поручение.

Еще задолго до окончания этой длительной и тяжелой войны Коперник-старший переселяется на освобожденные земли и обосновывается около 1458 г. в Торуни, важном торговом центре того времени, расположенном на правом берегу Вислы, в ее нижнем течении.

В XII в. на месте города находилось польское поселение. Захватив нижневислянские земли, крестоносцы основали здесь крепость Торн, игравшую одно время важную роль в качестве аванпоста для дальнейшего проникновения на польские земли. Но еще более важной оказалась роль Торуни как выгодно расположенного центра транзитной торговли между странами Западной Европы, с одной стороны, Полыней и другими странами Восточной Европы-с другой. Торунь входила в знаменитый Ганзейский союз - международное купеческое объединение, осуществлявшее монопольное посредничество в торговых операциях между странами и городами значительной части тогдашней Европы. Вниз по Висле шли караваны судов с зерном и другими сельскохозяйственными продуктами, воском, лесом, пушниной, солью и свинцом, им навстречу везли металлические товары из Центральной Европы, Англии и Скандинавии, тонкие сукна из Фландрии и Англии, грубые - из Германии, шелка из Италии, сушеную рыбу из Норвегии, пряности из далекой Индии. И этот поток товаров не просто проплывал мимо Торуни - важнейшей привилегией Торуни, сыгравшей особую роль в ее быстром росте, было так называемое складочное право: проплывавшие и проезжавшие мимо купцы обязаны были остановиться на несколько дней в Торуни и выставить свои товары для продажи. У нарушителей этого правила товары безвозмездно отбирались в пользу города. И хотя ко времени, когда там поселился Коперник - старший, Торунь была вынуждена несколько сократить торговый оборот, многое уступив быстро растущему Гданьску, роль ее в транзитной торговле все еще была весьма значительной. Коперник-старшин довольно быстро сумел завоевать доверие и уважение у торуньских негоциантов, весьма редко и неохотно открывавших доступ в свою среду пришельцам извне, более того, он вошел в состав городского патрициата. Дела и общие интересы сблизили его с одним из наиболее видных представителей городской знати, последовательным противником крестоносцев, принимавшим непосредственное участие в военных действиях против Ордена в период Тринадцатилетней войны, многолетним выборным председателем городского суда Лукашем Ваченроде (Ваценроде). Так как Лукаш (Лука) вскоре стал тестем Коперника-старшего и приходился дедом великому астроному, нам придется остановиться на истории его рода подробнее.

Как и Коперники, Ваченроды происходили из Силезии, но не из Верхней, а из Нижней, из села Пшенно, ранее называвшегося Вайценроде, расположенного недалеко от города Свидницы. Во второй половине XIII в. представители этого рода появились в городке Зембице, южнее Вроцлава, гце некий Вернер де Вачеироде был членом городского магистрата. Трое его сыновей около 1309 г. переселились во Вроцлав, но в середине века, распродав недвижимость, появились в Торуни. Лукаш был

представителем уже третьего поколения торуньских Ваченродов. Ярый противник крестоносцев, он был активным членом антиорденского Союза ящерицы и его казначеем, с оружием в руках сражался против рыцарей, во время Тринадцатилетней войны участвовал в битвах под Мальборком и Ласинем.

У Лукаша и его жены Катерины (из польского рода Модлибогов) было две дочери и сын. Старшая дочь, Кристина, в 1459 г. вышла замуж за торуньского патриция Тильмана фон Аллена, младшая, Барбара, стала женой Николая Коперника (между 1458-1462 гг.- точно дата бракосочетания не установлена). С сыном, тоже Лукашем, впоследствии епископом вармийским, сыгравшим важную роль в жизни Коперника-астронома, мы еще неоднократно встретимся.

Старый Лукаш умер еще до окончания Тринадцатилетней войны, в 1462 г. В числе движимого и недвижимого имущества, доставшегося от него Николаю Копернику и его жене Барбаре, был дом на улице св. Анны. В этом доме 19 февраля 1473 г. четвертым ребенком в семье [11] увидел свет Николай - будущий астроном. Дом сохранился до наших дней (улица Коперника, 17). После недавно произведенной реставрации ему возвращен первоначальный вид, сейчас здесь Музей Коперника.

Метрической записи о времени рождения Коперника не сохранилось. Эта дата устанавливается главным образом по гороскопу, составленному в конце жизни Николая Коперника или вскоре после его смерти (между 1540-1545 гг.) кем-то из виттенбергских или нюрнбергских астрологов, скорее всего немецким астрономом Иоганном Шонером. Тем не менее дата заслуживает доверия - данные для гороскопа были, вероятнее всего, представлены Георгом Иоахимом Ретиком, другом и учеником Коперника и, но преданию, автором первой его биографии, к сожалению вскоре безвозвратно утерянной. В гороскопе указаны не только день рождения, но даже час и минуты (4 часа 48 минут пополудни). Впрочем, столь точное, но обычное для гороскопов указание времени явно вымышлено астрологом и «подогнано» под заранее составленную «характеристику» ученого, которая гласит: «Выдающийся философ и математик, но лицемер (?), еретик, великий обманщик и лжепрорицатель». Сорок лет спустя флорентийскому астроному и астрологу Франческо Джунтини, заново составившему гороскоп Коперника (опубликован в книге «Speculum Astrologiae» - «Зеркало астрологии». Lion, 1581), понадобилось сдвинуть время его рождения всего на 10 минут назад (4 часа 38 минут), чтобы расположение небесных светил в момент рождения обеспечило куда более положительную характеристику, уже тогда, в 1581 г., задолго до работ Кеплера и Галилея, провозглашавшую, в частности, что Коперник «среди наибольших астрономов пашей эпохи был первым».

О детских годах Коперника известно достоверно очень немногое. Начальное образование он получил, скорее всего, в расположенной неподалеку от дома школе при костеле св. Яна. До десяти лет рос в обстановке благополучия и довольства. Вместе с родителями часто бывал в гостях у дяди Тильмана, одно время бургомистра Торуни, у которого после смерти деда Коперника по матери жила его бабушка Катерина Модлибожанка. От нее маленький Николай мог слышать предания польской старины, народные песни и сказки. Хотя в среде, где он рос, преобладал в качестве разговорного немецкий язык - язык большей части аристократии и купечества многих польских городов того времени, а в школе его учили латыни и по латыни, известно, что Коперник отлично владел и польским, и в этом несомненная заслуга его бабушки.

В летнее время Николай вместе с семьей часто переправлялся через Вислу - там, па левом берегу, против Торуни, раскинулись «самые северные в христианском мире» виноградники Кащорека. Был там и участок Коперников, доставшийся им по наследству от деда Лукаша.

Беззаботное детство закончилось внезапно и довольно рано: едва Николаю минуло десять лет, как «моровое поветрие» - эпидемия чумы, частый гость и грозный бич человечества в то время, посетило Торунь, и одной из первых его жертв оказался Николай Коперник-отец. Дату его смерти также приходится определять косвенно: в течение длительного времени его участие в судебных заседаниях в качестве сначала члена торуньского городского суда, а затем, после смерти тестя, его председателя фиксировалось в дошедших до нас протоколах. Упоминание имени Коперника, занимавшего выборную пожизненную должность, прекращается как раз в начале 1483 г.

Заботы об образовании и дальнейшей судьбе племянников принял на себя Лукаш Ваченроде, брат матери. Роль его в дальнейшей жизни Николая настолько значительна, что мы посвятим характеристике этой незаурядной личности несколько страниц.

Лукаш был на четверть века старше будущего астронома - он родился в 1447 г. За год до смерти отца он поступил в Краковский университет, затем продолжил учебу в Кёльнском университете, где в 1469 г. получил степень магистра искусств. После этого Лукаш использует остаток средств, доставшихся ему ио наследству, на поездку в Италию, где завершает образование в знаменитом Болонском университете, став в год рождения своего великого племянника (1473) доктором католического права (тогдашние юридические факультеты состояли обычно из двух отделений: гражданского и церковного, т. е. канонического). По некоторым сведениям, получив докторскую степень, Лукаш около двух семестров занимался в Болонье преподавательской деятельностью, затем несколько месяцев провел в «святом городе» - Риме, где работал в папской курии. В ото время он завязал довольно тесные знакомства с некоторыми высокопоставленными деятелями римско-католической церкви, которые позже весьма пригодились Лукащу при занятии им епископской кафедры. В конце 1474 г. оп возвращается в родную Торунь и становится преподавателем школы при костеле св. Яна, той самой, в которой позже начал свое образование Николай Коперник. Впрочем, преподавательская карьера Лукаша оборвалась в весьма скором времени, когда стали ясны последствия его романа с дочерью ректора школы Яна Тешнера, в результате которого на свет появился сводный кузен Николая Коперника Филипп Тешнер. В будущем оп доставит Копернику немало неприятностей.

Оставив по необходимости преподавательскую работу, Лукаш решил сделать духовную карьеру. Вскоре мы видим его каноником нескольких капитулов: в 1475 г. в Хелмно (Кульме), в 1476 г. в Ленчице, в 1477 во Влоцлавеке - резиденции епископа и главном городе польской провинции Куявии. Влоцлавек и становится на некоторое время постоянным местожительством Лукаша. Поскольку должность каноника позже обеспечивала средства к существованию и самому Копернику, следует подробнее остановиться на правах и обязанностях, связанных с нею.

При кафедральных соборах - резиденциях епископов, глав церковно-административных территориальных единиц, имелись капитулы - советы, состоявшие из лиц, ведавших управлением церковным имуществом, в то время, как правило, весьма значительным, финансовой деятельностью, назначениями и перемещениями духовных чинов в пределах епархии, осуществлявших инспекционный контроль за деятельностью священнослужителей в подчиненных костелах и т. д. Эти лица назывались канониками. Обычно каноники не имели посвящения в духовный сан, не имели права отправлять церковные службы, но обязаны были присутствовать, на богослужениях и, во всяком случае, проживать в непосредственной близости от собора. Впрочем, па примере Лукаша Ваченроде мы видим, что эти положения капитульного устава могли и нарушаться,- Лукаш был в одно и то же время каноником в нескольких епархиях. В числе обязанностей каноников было также соблюдение целибата - обета безбрачия. Каноники за выполнение своих обязанностей получали пребенду - довольно большое денежное вознаграждение, позволявшее им вести безбедное существование; тем не менее многие из них стремились получить прелатуру - те из должностей каноников, которые были непосредственно связаны с церковными церемониями и обеспечивали значительный дополнительный доход.

Но актам Куявского капитула видно, что по крайней мере в 1478-1485 и в 1488 гг. Лукаш имел свое постоянное местопребывание во Влоцлавеке. Это обстоятельство и некоторые другие косвенные данные свидетельствуют в пользу мнения, что после смерти отца Николай п Анджей Коперники продолжили свое образование во Влоцлавеке, но об этом ниже.

Расширявшиеся связи Лукаша в среде польского духовенства, дружеские отношения с видным религиозным и общественным деятелем Збигневом Олесницкнм, до 1482 г. куявским епископом и коронным (королевским) подканцлером, а позже - гнезненским архиепископом и примасом Польши, обеспечивают Ваченроде карьеру па новом поприще и новые синекуры - в 1479 г. он становится вармийским каноником, но в резиденции Вармийского капитула Фромборке появляется впервые только в 1483 г., да и то лишь чтобы получить пребенду, в 1485 г. его назначают каноником еще одного капитула - на этот раз при гнезненской архиепископской кафедре. Уже в это время Лукаш принимает активное участие в общественно-политической жизни страны: в 1478 г. он участвует в заседаниях прусского сеймика в Грудзёндзе (там епископ Збигнев в качестве королевского наместника Пруссии принимал присягу на верность королю); в следующем, 1479, году в качестве представителя одного из капитулов присутствует на сейме в Петрокове, на котором, между прочим, разбирается дело Николая Тунгена, епископа вармийского, подстрекавшегося крестоносцами и венгерским королем к сепаратистским действиям, но покаявшегося и получившего прощение. Позже Лукаш станет его преемником на епископской кафедре. После выдвижения Збигнева Олесницкого па архиепископскую кафедру в Гнезно Лукаш становится его юридическим советником, часто бывает в Гнезно и сопровождает архиепископа в его поездках. В 1485 г. Лукаш как полномочный представитель Куявского капитула принимает деятельное участие в провинциальном сейме в Петрокове, он хорошо встречен при дворе - король Казимир IV Ягеллончик передает через пего богатые дары для архиепископского собора в Гнезно. В 1488 г. Лукаш представляет в Риме уже Вармийский капитул.

Весной 1489 г. после смерти Николая Тунгена Лукаш добивается избрания на епископскую кафедру в Вармии, друзья в Риме способствуют скорому его утверждению в этой должности папой Иннокентием VIII вопреки активному противодействию короля Казимира IV, рассчитывавшего посадить на ото место своего брата Фредерика. Отношения с королем были на некоторое время серьезно испорчены, пришлось отказаться от некоторых каноникатов, в частности в Гнезно и Влоцлавеке.

На посту вармийского епископа Лукаш многое сделал для наведения расшатавшегося здесь при его предшественнике порядка. Напомним, что Вармия после Тринадцатилетней войны получила довольно широкую автономию в качестве церковного княжества, в котором епископ и юридически и фактически выполнял роль светского князя. В церковном отношении Вармийский диоцез подчинялся непосредственно папе, светское подчинение польскому королю было в значительной степени формальным. Не прекращались козни крестоносцев, стремившихся любыми способами вернуть утраченные земли.

Опытный политик и администратор, Лукаш постоянно выступал за укрепление связей Вармии с коренной Польшей, активно боролся с происками Ордена. Понимая всю опасность для Вармии соседства со столь коварным и опасным врагом, как Орден, и ссылаясь на то, что подвластные Ордену земли давно «охристианены» и, следовательно, задачи Ордена, состоявшие в распространении веры крестом, огнем и мечом, здесь исчерпаны, Лукаш разработал проект перемещения крестоносцев на восток для отпора врагам церкви в лице турок-османов, наводивших тогда ужас па всю Европу. Проект получил одобрение польского короля и даже папского престола; была также надежда на его одобрение германским императором, однако сами крестоносцы решительно воспротивились его осуществлению, а Лукаш стал их смертельным врагом, что достаточно ярко характеризуется следующими словами о нем орденского хроникера: «Великий изменник, происходящий из рода, наиболее ожесточенного против Ордена, и воплощенный бес, готовый на всякие негоднейшие дела». Тут же хроникер добавляет, что «орденская братия ежедневно молит господа бога, чтобы он возможно скорее поспешил убрать с этого света того воплощенного сатану» («Vellet Deus, ut hie carneus diabolus, quod in dies a Deo postulamus, e medio sublatus esset, ne si diutius viveret, plura mala adinveniret»).

Нет точных сведений о том, где продолжили учебу после смерти отца Николай и его старший брат Анджей. Но, поскольку резиденцией их опекуна Лукаша Ваченроде была в то время столица Куявии Влоцлавек, вероятнее всего, что осиротевшие племянники были помещены им во Влоцлавекскую кафедральную школу. Если это так, то юным Коперникам, выражаясь современным языком, крупно повезло. Влоцлавекская Studium particulare была как бы базовой школой Краковского университета, который по отношению к ней являлся Studium generate. Школа эта славилась хорошей постановкой преподавания. Как раз в эти годы во Влоцлавеке вокруг епископа Збигнева Олесницкого сгруппировался кружок видных гуманистов того времени, один из которых, известный астроном и астролог Николай Водка, был преподавателем Влоцлавекской школы. Николай Водка, называвший себя «Abstemius» («Трезвенник») не столько в силу обета воздержания от спиртного, сколько в силу смыслового значения своей польской фамилии [12], был родом из Квидзыня (севернее Грудзёндза), закончил Краковский университет, затем учился в Болонском университете и в 1479-1480 гг. читал там гномонику и астрономию. Во Влоцлавеке Николай Водка был занят не только преподаванием, он состоял врачом и астрологом при епископе Збигневе. Предполагается, что именно Водка заинтересовал Николая Коперника астрономией и сообщил ему основные сведения об этой науке. Сохранилось даже предание, что Водка при участии Коперника в 1490 г. изготовил на южной степе Влоцлавекского собора солнечные часы, существующие до сих пор.

Среди других членов гуманистического кружка во Влоцлавеке следует особо отметить жившего здесь одно время известного итальянского ученого Филиппо Буонаккорси (Каллимаха) и его ученика Матвея Джевицкого.

Согласно другой версии, братья Коперники продолжили свое образование в Хелмно, где в то время славилась хорошей постановкой преподавания школа так называемых Братьев общей жизни (Fratres Vitae Communis), перебравшихся сюда из далекой Голландии. В школах этого братства особое внимание уделялось изучению латинского и древнегреческого языков и чтению древних авторов. Это облетало впоследствии их воспитанникам прохождение университетских курсов. И еще одним отличалось обучение в этих школах: они были в числе первых, в которых учеников стали распределять по классам с учетом возраста и подготовки и применять классно- урочную систему обучения, в то время как в других школах того времени обычно старшие ученики учили младших и отвечали за них перед наставниками.

Учились ли братья Коперники во Влоцлавеке или в Хелмно, мы точно не знаем, но зато без труда можем установить, чему они учились, хотя методика преподавания в школах могла в той или иной мере отличаться.

Сначала во всех школах средней ступени изучался тривиум (грамматика, риторика и диалектика), затем - предметы квадривиума (арифметика, геометрия, музыка и астрономия). Николаю, наверняка, были известны слова распространенной тогда среди учеников скороговорки:

«Gram loquitur, Dia vera docet, Rhe [13] verba colorat,

Mus canit, Ar numerat, Geo ponderat, As colit astra».

«Грам говорит, Диа истине учит, Ре речь украшает,

Муз поет, Ар счет ведет, Гео меряет, Ас звездам служит».

Примерное представление о содержании квадривиума того времени дает, например, курс «Perspicuum liber de quattuor Mathematicis scientiis» («Наглядное изложение четырех математических наук»), изданный в 1556 г. В. Ксиландером (Гольцманом), но написанный значительно раньше, в XI в., византийским философом Михаилом Пселлом. Вот краткое изложение содержавшегося в нем материала.

Арифметика излагается по Евклиду, но с «философскими» комментариями: «Началом всех чисел является единица, сама не число, но источник чисел - начало всякого множества. Отсюда получается, что она имеет в себе образ Бога: не являясь ничем из вещей, существующих в действительности, она производит их все; оставаясь сама неизменной, она сообщает неизменяемость и другим: действительно, единица, умноженная сама на себя, не превращается и не изменяется, а умножая другое число, не увеличивает его величины. Итак, единожды единица остается единицей, а не больше; и единожды два будет тоже два... Но дважды два будет четыре, а не два. Поэтому удвоенное число представляет форму и материю и не является подобием божественной природы...

Двойка превосходит тройку и другие числа, так как помножим ли мы ее па себя или сложим с собой, все равно получим четверку. А трижды три будет девять, тогда как три и три дают шесть, и так же будет и с другими числами. Поэтому двойка не будет собственно числом, хотя она и отступает от свойств единицы. Настоящим числом, собственно, является тройка, так как она имеет начало, середину и конец».

После этого даются определения простых и составных чисел, четных и нечетных чисел, причем четные числа подразделяются на четно-четные и четно- нечетные; далее следуют определения совершенных чисел, т. е. чисел, равных сумме своих делителей. Затем излагается теория отношений и пропорций; кроме обычных арифметической, геометрической и гармонической средней рассматриваются и другие средние величины. Объясняется происхождение названия «среднее гармоническое» - оно употребляется в теории музыки. Изложение арифметики закапчивается определением плоских и телесных чисел.

После очень краткого, конспективного, изложения музыковедения излагается геометрия, в основном в рамках первой книги «Начал» Евклида. «Точка есть то, что не имеет частей. Точки являются частями линии, линии - части поверхности, а поверхности - части тел. Или же иначе: точка есть момент, который не движется, линия же - движущаяся точка и т. д.» Далее: «Точка - то, что не имеет измерений, линия имеет одно измерение, поверхность - два, а тело - три... Прямой называется линия, одинаково лежащая между своими точками... Из кривых линий круговой называется та, которая, совершив полный оборот, возвращается в ту точку, откуда начала движение». Любопытно определение параллельных: «Параллельными линиями будут те, которые, находясь на той же поверхности и будучи продолжены до бесконечности в обе стороны, одна с другой не встречаются».

После этого приводятся определения углов и фигур, свойства окружности, а также вписанных в окружность и описанных вокруг нее многоугольников. При рассмотрении квадрата указывается, что его площадь получается при умножении двух сторон «при помощи арифметики». Ее определяют как «начало всех наук, ни одна из которых не может без псе существовать». Переходя к кругу, автор указывает, что наиболее часто употребляющимся методом определения площади круга является определение площади квадрата, среднего между вписанной и описанной вокруг него окружностями. Указывается, что круг имеет площадь, большую, чем площадь любого из правильных многоугольников, имеющих одинаковый с ним периметр.

Изложение геометрии заканчивается элементами стереометрии: определяются объемы призм и цилиндров, пирамид и конусов, рассматриваются пять правильных многогранников, задача об удвоении куба (знаменитая делосская проблема). Заканчивается это изложение сведениями о простейших методах определения расстояний и высот.

Наиболее интересной для нас является четвертая часть книги, посвященная астрономии. Рассмотрев ее, мы можем сделать вывод, какими астрономическими сведениями мог располагать Коперник перед поступлением в университет, ибо вряд ли и Николай Водка мог предложить ему что-то большее.

В начале этой части дается определение сферы, ее центра, а также вводится понятие оси, вокруг которой вращается от востока к западу небо, в то время как в центре сферы расположена неподвижная Земля. Небесная сфера представляется наблюдателю наклоненной к северу так, что ось ее образует над горизонтом угол в 36°, на таком же расстоянии ось с противоположной стороны будет находиться под горизонтом [14].

Далее описываются основные астрономические круги, в частности круг зодиака, по которому движутся Солнце и планеты. Он делится на 12 частей, которые отсчитываются от созвездия Овна по направлению к востоку. Круги планетных движений: относительно сферы эксцентрические. К ним приспособляются малые кружки - эпициклы, по которым: движутся планеты с определенными периодами вращения; эти эпициклы являются причиной неправильности в движении планет, которые перемещаются то прямым, то попятным движением, иногда же останавливаются или же переходят из нижней части: эпицикла в верхнюю и наоборот. Солнце не имеет такого эпицикла, так как для его движения достаточно одного эксцентрика. У Луны эпицикл есть, но его движение невелико по сравнению с движением эксцентрика, так что Луна не имеет стояний и понятных движений, но движется в одном направлении, только с переменной скоростью. Птолемей определял сначала равномерное (называющееся теперь средним) движение планеты по кругу, концентрическому с кругом зодиака, а потом добавлял к нему неравномерные движения, вычисляемые в различных предположениях относительно эпициклов и их центров. Зодиак, как и вообще любой большой круг сферы, делится на 360° (по 30° на каждое созвездие, или каждый знак зодиака); каждый градус в свою очередь делится на 60 первых меньших частей-минут («partes minutae primae»); первые части (минуты) делятся па 60 вторых меньших частей («partes minutae secundae») каждая; вторые части (секунды) делятся па третьи части - 60 терций. После этого описывается египетский календарь, по которому год состоял йз 12 месяцев - по 30 дней в каждом с пятью добавочными днями (отметим, что Копернику в начале его деятельности порядок следования месяцев в египетском календаре не был известен, и ему пришлось устанавливать его самостоятельно), а затем процесс определения по таблицам положения Солнца и Луны, а также предвычисления их затмений.

После краткого описания правил вычисления положений планет (для которых приводятся их старые, пифагорейские названия) автор переходит к изложению правил составления астрологических предсказаний. Для установления взаимодействий планет необходимо знать их конфигурации, или аспекты, которые определяются сторонами вписанных в окружность правильных многоугольников (четырех треугольников, трех квадратов, двух шестиугольников и одного правильного двенадцатиугольника). Таким образом, получаются комбинации из четырех, трех, двух и, наконец, одного знака зодиака. Сами знаки начиная с Овна являются по очереди мужскими и женскими. Важно учитывать температуру (crasis) планет, которая определяется так: Сатурн, занимающий самое высокое место у неподвижных звезд, является сухим и холодным; Марс - сухим и горячим; расположенный между ними Юпитер имеет смешанную температуру - горячую и холодную; Солнце горячее с умеренной сухостью; Луна же, находящаяся намного ниже Солнца, влажная, но не горячая. Из двух планет, находящихся между ними, Венера горячая и влажная, а Меркурий имеет смешанную температуру - сухую и влажную.

Сатурн и Марс считаются зловредными планетами, так как холод и сухость могут быть гибельными, Юпитер, Венера и Луна являются по своим температурам благоприятными, а Солнце и Меркурий - средними, принимающими характер той планеты, к которой они приближаются. Каждая планета имеет пол, совпадающий с полом божества, имя которого она носит, с тем лишь исключением, что Меркурий считался бесполым. Планеты, находящиеся в треугольном или шестиугольном аспектах, действуют согласованно и усиливают свое влияние, если они имеют одинаковую температуру и пол, в противном случае их действие взаимно ослабляется. Действие планеты усиливается также в том случае, если она находится в своем «доме». Солнце имеет свой «дом» в знаке Льва, Луна - в знаке Рака,

Сатурн - в Козероге и Водолее, Юпитеру приписываются знаки Стрелец и Рыба, Марсу - Скорпион и Овн, Венере - Весы и Телец и, наконец, Меркурию - Дева и Близнецы. Другой способ распределения «домов» основан на учете элеваций, т. е. высот планет, их апогеев. В этом случае Солнце получает знак Овна, вступая в который оно переходит в ту полуокружность, где находится его апогей. Сатурн же, обладающий свойствами, противоположными Солнцу, получает диаметрально противоположный знак, т. е. Весы. При определении действенности планеты приходится учитывать и «климат» того места Земли, для которого делалось предсказание. Такое разнообразие, замечает автор, весьма существенно влияет на достоверность предсказаний. Кроме того, следует считаться и со свободной волей человека, которая может противодействовать естественным склонностям.

Любопытны заключительные фразы посвященной астрономии главы, в которых автор (трудно сказать, Пселл или Ксиландер), подчеркивая воздействие Солнца и Луны па естественные процессы, происходящие на поверхности Земли, известные и понятные даже необразованному человеку, отказывается судить о воздействиях других светил по их взаимным сродствам или противоположностям, сближению или удалению и в особенности по различию тех дуг зодиака, внутри которых эти светила движутся. «С такого рода необходимостью мы не должны считаться в делах, которые зависят от нашей воли; вводить ее в рассмотрение можно, лишь подвергая наивысшей опасности господство разума, представляющего помещенный в пас дар, лучше которого не может быть ничего». Этими словами автор как бы перечеркивает все астрологические измышления, изложенные перед этим, но следует отметить, что в те времена лишь немногие были готовы присоединиться к его выводам.

Напомним, что астрологией называлось лженаучное учение, согласно которому судьба человека зависит от взаимного расположения небесных светил (Солнца, Луны и планет) в момент его рождения и но этим данным она может быть предсказана. Астрология в течение многих веков сопутствовала астрономии и в определенной степени стимулировала ее развитие; ведь одним из основных видов «деятельности» астрологов было составление гороскопов - предсказаний судьбы людей (само слово «гороскоп» означало еще у древнегреческих астрологов точку эклиптики, восходящую во время рождения данного лица). Однако если первая часть составления гороскопа - установление общей картины неба в определенное время в прошлом (или будущем) - предполагала основательное знание небесных явлений и астрономических вычислений, то вторая - чтение и толкование гороскопа - была уже совершеннейшим вымыслом. Занятия астрологией во многих случаях обеспечивали и материальную сторону развития астрономии: вера во влияние расположения звезд па небе на земные события п надежда узнать будущее побуждали богатых п власть имущих воздвигать и содержать обсерватории и оплачивать работу астрономов.

Вера в астрологические предсказания была в те времена распространена необычайно широко, от нее не было свободно и большинство ученых. Тем более удивительно, что совершенно равнодушным к астрологии всегда был Коперник, в сочинениях которого мы не встретим и упоминания о гороскопах. Это пренебрежение нельзя объяснить принадлежностью Коперника к духовному сословию - ведь мог же епископ, а позже примас польской церкви Збигнев Олесницкий держать при себе Николая Водку в качестве астролога. Это не объясняется и высокой астрономической квалификацией Коперника - и в более поздние времена крупнейшие и ученейшие астрономы (и среди них Тихо Браге и Кеплер) были далеко не свободны от астрологических суеверий и предрассудков. Причину этого следует искать в самостоятельности ума Коперника, независимости его суждений от общепринятых мнений большинства его современников. Именно эти редкие качества в сочетании с глубокой эрудицией и разносторонними интересами позволили ему впоследствии «остановить Солнце и сдвинуть Землю».

Вряд ли зубрежка квадривиума и даже задушевные беседы с Николаем Водкой, если они были, могли сами но себе вызвать у юноши ранний и непреходящий интерес к небесным явлениям, непреодолимое желание постичь тайны Вселенной. Этому могла способствовать совокупность множества факторов, в отдельности не очень значимых,- здесь и путешествия по Висле, во время которых любознательный мальчик мог наблюдать как бы убегающий неподвижный берег реки, что впоследствии могло навести его на мысль применить эту иллюзию к явлениям на небе; еще большее значение могли иметь наблюдавшиеся как раз в те годы довольно редкие небесные явления; повод для размышлений давали и удивительные географические открытия, следовавшие тогда одно за другим.

В конце ноября 1484 г. имело место знаменитое «великое» соединение двух наиболее удаленных из известных в то время планет - Юпитера и Сатурна, и где бы ни учился тогда Коперник, любой учитель квадривиума должен был обратить впимание своих воспитанников на это интересное событие. 16 марта 1485 г. наблюдалось в тех местах полное затмение Солнца, во время которого наступила такая темнота, что стали видимыми звезды, в домах пришлось зажечь свечи, и не знали куда деться испуганные птицы. Накануне рождества в 1489 г. произошло соединение еще двух планет - Сатурна и Марса. Это, по астрологическим канонам, было уже совсем зловещим явлением, и внезапную смерть венгерского короля Матвея Корвина Гуниада, как раз готовившего нападение на Польшу, молва приписывала именно этому обстоятельству. В июне 1491 г., незадолго до отъезда Коперника в Краковский университет, снова наблюдалось удивительное небесное явление: в самый полдень, несмотря на яркий свет Солнца, па небе сияла хорошо заметная звезда. Несомненно, это была Венера, находившаяся в этот день в максимальной своей западной элонгации от Солнца (почти 44°). Истинность сообщения об этом явлении, относящемся к числу очень редких [15], подтверждается многими очевидцами [16].

Что касается географических открытий, то хотя Колумб в те годы только готовился к своему знаменитому путешествию, во время которого он достиг берегов Америки (известие об этом застало Коперника уже в Кракове), а путешествия Васко да Гамы относятся ко времени, когда Коперник был уже в Италии, но как раз в 1487-1488 гг. португалец Бартоломеу Диаш предпринял экспедицию, имевшую целью найти морской путь в Индию, во время которой удалось обогнуть Африку с юга.

* * *

Средняя ступень образования была завершена Коперником на девятнадцатом году жизни. Вследствие относительно невысокого уровня преподавания в тогдашней школе полученные им знания не могли быть очень обширными, но они были достаточно прочны для продолжения образования в высшей школе. Материальную возможность продолжения учебы ему, как и его брату, обеспечивал суровый и требовательный, но заботливый дядя Лукаш, к тому времени уже епископ вармийский, а значит, в силу автономии этой области, и ее светский князь. Впрочем, покровительство племянникам, явление, для которого даже существовал специальный термин - непотизм [17], было весьма распространенным в среде католического духовенства - соблюдая обет безбрачия и не имея детей, по крайней мере законных, священнослужители распространяли свое покровительство на детей ближайших родственников, оплачивали их образование, пристраивали к доходным местам, заботились об их последующей карьере.

И вот осенью 1491 г., выслушав необходимые напутствия, молодые Коперники направились в Краков, в старейший в Восточной Европе знаменитый Ягеллонский университет.

КРАКОВСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ (1491-1495)

Если о месте пребывания и обучения Николая Коперника в течение восьми лет после смерти отца (с 1483 по 1491 г.) мы можем говорить лишь предположительно, с той или иной степенью достоверности, на основании косвенных данных, то пребывание Коперника в Кракове в течение следующих четырех лет и его учеба в Краковском университете зафиксированы документально. Николай Коперник прибыл в Краков вместе с братом Анджеем и записался на факультет искусств во второй половине октября 1491 г. или немного позже: зимний семестр начинался в Краковском университете 15 октября, но запись студентов продолжалась в течение всего ноября, а иногда и позже. В сохранившемся до нашего времени подлиннике университетского матрикула за этот год 32-й по порядку значится запись: «Nicolaus... de Thuronia solvit totum». Здесь же другой рукой поставлена «звездочка» и почерком начала XVII в. приписано: «Copernicus». Слова «solvit totum» обозначают, что записавшийся уплатил всю сумму имматрикуляции, т. е. плату за внесение в список студентов.

Краковский университет, 600-летие которого недавно отмечалось, был основан в 1364 г. при короле Казимире Великом. В акте об учреждении университета было высказано пожелание, чтобы это учебное заведение (первоначально называвшееся Краковской академией) «выпускало мужей, зрелостью мысли знатных. В Краков-город же пусть приезжают свободно и без опаски все жители королевства нашего и стран ближних, а также и со всех сторон света, кто захочет приобрести знания жемчужину бесценную».

Вначале университетский устав был создан по образцу уставов Болонского и Падуанского университетов. Канцлер университета присваивал докторские степени на одном из трех факультетов - юридическом, медицинском и философском; профессора выбирались студентами с последующим утверждением королем. Занятия проводились в королевском замке, начато было строительство специального здания для университета, по со смертью Казимира в 1370 г. было приостановлено.

Дальнейшее развитие и расширение университета было связано с именами королевы Ядвиги и ее мужа Владислава Ягелло. В 1397 г. был открыт теологический факультет, в 1399 г. Ядвига, умирая, завещала университету своп личные драгоценности. Это дало возможность университетскому магистрату приобрести в Кракове подходящий для занятий дом, называемый с того времени Collegium majus, т. е. Большая коллегия. Торжественное открытие занятий в этом здании состоялось 24 июля 1400 г. Университет был реорганизован по образцу парижской Сорбонны, студенты уже не принимали участия в его управлении.

Наиболее выдающееся явление в истории средневековой философии - борьба «номинализма» с «реализмом»- с самого своего возникновения имела место и в стенах Краковского университета, но особенно она усилилась с проникновением туда «буриданизма», совпавшим по времени с реорганизацией университета Ягеллонами.

Основным предметом спора между представителями обоих течений была, как известно, природа общих понятий, «универсалий». Реалисты утверждали, что универсалии существуют реально, независимо от человеческой мысли и речи, являясь прообразами, предшествующими единичным вещам. Номиналисты, напротив, настаивали па реальности лишь единичных, индивидуальных вещей, считая универсалии простыми названиями, именами («universalia sunt nоmina»). Таким образом, предмет спора, как видим, заключался в выяснении того, что чему предшествует, - идеи вещам или объективно существующие вещи общим идеям, движется ли наше познание от ощущений к понятиям или, наоборот, от понятий к вещам.

Следовательно, хотя многие участники этих споров за богословским схоластическим пустословием и не замечали всей философской глубины проблемы, в них можно видеть в зародыше не только борьбу эмпиризма с рационализмом, но и начало размежевания двух противоположных философских тенденций - материализма и идеализма. «Конечно, - писал В. И. Ленин,- в борьбе средневековых номиналистов и реалистов есть аналогии с борьбой материалистов и идеалистов...» [18].

К указанному времени сложились две основные школы номиналистов - в Мертоновском колледже в Оксфорде, основанная Уильямом Оккамом (ок. 1300- 1350), и в парижской Сорбонне, где ее возглавил Жан Буридан. Буридан родился около 1300 г., с 1328 г. преподавал в Сорбонне, дважды был ее ректором, умер около 1358 г. Ему, впрочем неосновательно, приписывают известный аргумент против существования свободной воли - находящийся па одинаковом расстоянии от двух стогов сена осел погибнет от голода, так как не сможет решить, к какому стогу следует направиться. Менее известна другая легенда о нем, использованная Александром Дюма-отцом в драме «Нельская башня»: французская королева Маргарита завлекала молодых красавцев в Нельскую башню в Париже, где после проведенной с ней ночи их убивали, а тела сбрасывали с башни в Сену. Если верить легенде, Буридан был одним из этих молодых людей, по чудом спасшийся.

Характерным для учения номиналистов было стремление освободиться от догматически понимаемых и к тому же искаженных в целях обоснования и защиты католицизма положении философии Аристотеля. Если ограничиться физикой и космологией, то наиболее важной в буриданизме была систематическая критика учения Аристотеля о движении.

В своей книге «Subtilissimae quaestiones super octo Pliysicorum libros Aristotelis» («Тончайшие вопросы но восьми кпигам Аристотеля по физике») Буридан говорит:

«В 12-м вопросе требуется установить, будет ли брошенное тело после выхода из руки бросающего двигаться воздухом или чем-нибудь другим. Этот вопрос, но моему мнению, является очень трудным; мне кажется, что Аристотель не дал определенного ответа.

Действительно, он касается двух мнений. Первое заключается в том, что он называет антиперистазисом; брошенное тело очень быстро выходит из того места, где оно находилось, а природа, не терпящая пустоты, посылает очень быстро воздух вслед этому телу; этот сильно движущийся воздух, достигнув брошенного тела, гонит его вперед, и так все время, пока не будет пройдено некоторое расстояние.

Другое мнение, которое Аристотель, по-видимому, одобряет, заключается в том, что бросивший вместе с брошенным телом движет воздух, близкий брошенному; этот воздух, приведенный в быстрое движение, имеет способность двигать брошенное тело; это не надо понимать так, что этот же самый воздух движет брошенное тело от места бросания вплоть до остановки, но что соединенный с брошенным телом воздух приводится в движение бросившим, и это движение движет другой ближайший, а этот - следующий, и так до конца... Поэтому Аристотель говорит, что существует не один двигатель, а много, по очереди...

...Но мне кажется, что такое решение ничего не стоит в соответствии с многими опытами. Прежде всего относительно жернова, который движется долго, а с места не сходит, так что ему не нужно следовать за воздухом, заполняющим место, из которого жернов движется. Второй опыт таков: если брошенное копье имеет конец, так же заостренный, как и острие впереди, то оно тем не менее движется таким же образом, как и копье с тупым концом. Третий опыт касается судна, сильно разогнанного против течения реки, которое не может сразу остановиться; находящийся наверху матрос не чувствует ветра, гонящего судно сзади, а только ветер, бьющий ему в лицо.

...Я не сомневаюсь в том, что описанный способ выполнения движения невозможен. Действительно, этим способом нельзя объяснить, почему жернов продолжает вращаться после снятия руки; если полотенцем стереть воздух, окружающий боковую поверхность жернова, то он от этого не остановится, а будет еще довольно долго вращаться, следовательно, не этот воздух двигал жернов...

...Поэтому мне представляется необходимым сказать, что двигатель, двигая движимое, сообщает ему некоторый импульс (impetus) или какую-то движущую силу в ту сторону от движимого, в которую двигал двигатель, будет ли это вверх, вниз, в сторону или даже по кругу (circulariter); чем быстрее двигатель движет это движимое тело, тем более сильный импульс он ему сообщает. И этим импульсом движется камень после того, как бросивший перестает двигать. Но этот импульс постоянно уменьшается сопротивляющимся его движению воздухом, а также тяжестью камня, отклоняющей камень в сторону, противоположную той, ft которую камень начал двигаться. По мере того как замедляется движение камня, импульс уменьшается или уничтожается, когда тяжесть камня преодолеет его и тот станет двигаться вниз к естественному месту. Мне кажется, что такого объяснения следует держаться, поскольку другие не представляются справедливыми, а также потому, что с этими объяснениями согласуются все явления» [19].

Эту теорию импульсов Буридан применяет и к объяснению движений небесных светил в противовес общепринятой тогда теории непрерывно действующего первого двигателя: «Когда бог создал мир, то он привел в движение каждую из небесных сфер, как только ему хотелось; двигая их, он приложил движущие импульсы так, чтобы в дальнейшем уже не приходилось больше двигать, если не считать общего влияния, когда он участвует в общем движении всего, что совершается. Поэтому в седьмой день он отдохнул от всякой работы... и эти собщенные небесным телам импульсы в дальнейшем не уменьшались и не уничтожались, так как у небесных тел нет наклонности к другим движениям, а также нет и сопротивления, которое уменьшало бы или портило эти импульсы».

Из приведенных рассуждений ясно, что импульс Буридана был более общим понятием, чем обычный прямолинейный; импульс мог быть и вращательным (круговым). Кроме того, для подлунного и надлунного мира динамика была по существу одинаковой, с той лишь разницей, что в надлунном мире не было сопротивлений и импульс был вечным.

Учение Буридана нашло многих сторонников в Европе; его последователями, в частности, были Альберт Саксонский, первый ректор Венского университета, и замечательный французский математик XIV в. Николь Орем (ок. 1323-1382). В отличие от Буридана Орем в динамике неба признавал круговые движения, но в подлунном мире движения могли быть только ускоренными или замедленными. Сам термин для переменного движения «difformis» принадлежит ему; он различал «равномерно-переменное» (uniformiter difformis) и «неравномерно-переменное» (difformiter difformis) движепия. Ему также принадлежит теорема, или, как тогда говорили, предложение: «путь, пройденный равномерно ускоренным движением за некоторый промежуток времени, равен пути, пройденному за то же время равномерным движением со скоростью, соответствующей середине этого промежутка времени». Это предложение легло в основу галилеевой теории свободного падения тяжелых тел. В трактате «De latitudinibus formarum» (обычно переводится: «О конфигурациях качеств») Орем дал методы графического изображения различных видов изменения; некоторые историки науки приписывали ему даже изобретение аналитической геометрии, что, конечно, не соответствует истине. Для нашей темы особый интерес представляет то обстоятельство, что Орем был противником астрологии - в трактате «О соизмеримости и несоизмеримости движений неба» он доказывал несостоятельность астрологических предсказаний.

Основным положением астрологии было утверждение о наличии соответствия между небесными явлениями и земными событиями. А так как первые происходят через определенные промежутки времени, то такой же периодичностью должны обладать и земные события, следовательно, при достаточном количестве записей наблюдений небесных явлений вместе с соответствующими земными событиями появляется возможность предсказания будущих событий на Земле.

В качестве одного из примеров для своего доказательства Орем берет соединение двух планет в некоторой точке эклиптики. Если периоды движения обеих планет соизмеримы, т. е. отношение их может быть выражено отношением двух целых чисел a и b то через число периодов, равное наименьшему кратному а и b, то же самое событие должно повториться, и притом (вследствие равномерности движений планет) в том же самом месте эклиптики. Таким образом, в случае соизмеримости будет иметь место конечное число соединений, происходящих в конечном числе точек эклиптики. Если же периоды обеих планет несоизмеримы - их наименьшее кратное является бесконечно большим, то их соединение в данной точке никогда не повторится и новые соединения будут происходить все в новых и новых точках. Можно было бы сказать, что эти соединения могут произойти в любой точке эклиптики, по Орем был осторожен - он сказал: «Нет никакой столь малой части круга, в одной из точек которой такие движущиеся тела не оказались бы в конъюнкции в будущем и в которой они не были бы и конъюнкции в прошлом». Это уже язык, на котором мог бы выразиться и математик XX в., знакомый с теорией множеств. Это утверждение у него звучало бы так: мощность всех возможных периодов является мощностью континуума, а множество периодов, находящихся в рациональном отношении с данным, представляет только счетное множество. Таким образом, если сделай совершенно произвольный выбор двух периодов, то абсолютно невероятно, чтобы эти периоды находились в соизмеримом отношении.

Теперь посмотрим, как школа Буридана относилась к вопросу о движении Земли. В трактате II. Орема «Quaestiones super libris quattuor De coelo et mundi», т. е. «Вопросы о четырех книгах [Аристотеля] "О небе и мире"», читаем:

«Спрашивается, всегда ли Земля покоится в центре мира. Утверждается, что нет, так как у всех тел природы есть или может быть некоторое естественное движение, следовательно, или Земля совершает естественное движение, или может его совершать. И если она может совершать естественное движение, то необходимо, чтобы она когда-нибудь двигалась, ибо непристойно было бы сказать, что природная возможность оставалась бы праздной целую вечность и никогда бы не перешла в действительность.

Затем Земля имеет сферическую фигуру, а у сферических фигур есть некоторая способность совершать круговое движение.

Затем Аристотель говорит, что каждое простое тело должно иметь какое-то простое естественное движение, как, например, простому тяжелому телу свойственно от природы простое движение вниз. Поэтому было бы абсурдно сказать, что Земля должна обладать каким-нибудь естественным движением, а она его в действительности не имеет.

Затем из рассуждений древних следует, что более благородным элементам должно соответствовать и более благородное место, а огонь благороднее Земли и, следовательно, должен занимать более благородное место. Но самым благородным будет такое место, в котором помещенное тело может лучше сохраниться, а таким является среднее место...

Этот вопрос будет трудным. Прежде всего можно очень сомневаться, чтобы Земля могла точно находиться в центре мира так, чтобы ее центр совпадал с центром мира. Затем существует большое сомнение в том, чтобы Земля когда-нибудь вся имела прямолинейное движение. Далее очень сомнительна правильность утверждения Аристотеля, что если небо всегда необходимо должно иметь круговые движения, то нужно, чтобы и Земля всегда покоилась в центре мира. Четвертое сомнение заключается в том, что если мы предположим, что Земля совершает круговое движение вокруг своего центра и собственных полюсов, то можно ли будет объяснить этим предположением наблюдаемые явления...

...Тогда следовало бы предположить, что звездная сфера находится в покое, а ночь и день происходят от суточного движения Земли. Для этого можно было бы привести такой пример: если кто-нибудь плывет на корабле и вообразит, что сам он покоится, то, видя другой корабль, который в действительности покоится, он посчитает его движущимся; действительно, все будет обстоять совершенно так же, как если бы его собственный корабль покоился, а другой двигался... Точно так же мы можем предположить, что солнечная сфера совсем неподвижна, а Земля с нами обходит ее кругом, мы же, однако, считаем себя неподвижными, как человек, находящийся в быстро движущемся корабле, не замечает ни собственного движения, ни движения корабля. Таким образом, можно утверждать, что для нас и Солнце будет тогда восходить и заходить, как оно делает, когда само движется, а мы покоимся...

...Но такого мнения, однако, нельзя придерживаться, ибо оно противоречит авторитету Аристотеля и всех астрологов. Но на это отвечают, что авторитет не доказывает и что если астрологи будут предлагать способ, достаточный для объяснения явлений, то может быть и так и не так. Но поскольку явление объясняется обоими способами, то они могут предложить способ, который им больше нравится».

Посмотрим теперь, как идеи такого рода воспринимались в те времена в Кракове. Вот написанный в 1459 г. «Краковский комментарий» к произведению Аристотеля «О небе»:

«Можно привести для убеждения некоторые аргументы, первый из которых таков:

Небу нет необходимости двигаться для получения чего-либо от Земли. Земле же необходимо двигаться, чтобы получить от неба кое-что, а именно - влияние. Поэтому более разумным кажется, чтобы двигалась Земля, а не небо, и чтобы покоилось небо, а не наоборот. Подтверждается так: движение получается вследствие нужды, следовательно, то, у которого больше нужды, больше должно и двигаться, а Земля нуждается в большем, чем небо. В-третьих, покой благороднее, чем движение, так как он является концом (целью) движения, следовательно, покой должен быть присущ более благородным телам, как небо, а движение - менее благородным, к числу которых принадлежит Земля. В-четвертых, лучше объяснить явление при помощи меньшего предположения, чем большего. Отсюда ясно, [что] большое тело тяжелее двигать, чем малое; поэтому разумнее кажется, чтобы Земля, очень малая, двигалась бы быстрее всех, а высшая сфера покоилась, а не наоборот. Пятое - самое главное. Всякое простое тело долженствует иметь некоторое естественное движение, т. е. простое движение. Таким телом и является Земля, ибо она из простых тел... В-шестых, Земля имеет сферическую форму. Сферическая же форма весьма способна к движению, и больше всего к круговому. Поэтому если Земля фактически не движется, или движется только иногда, то ясно, что такая способность Земли к движению будет напрасной...» Из осторожности комментатор прибавляет:

«Земля не движется круговым движением от востока к западу или, наоборот, суточным движениям, как хотели сказать древние, ибо они говорили, что Земля движется, а небо покоится. Ибо при помощи движения Земли и покоя неба мы никак не можем объяснить противостояния и соединения планет и затмения Солнца и Луны». Как видим, в Кракове в середине XV в. уже высказывались, пусть робкие и наивные, соображения о возможности движения Земли. И хоть комментарий, с выдержками из которого мы только что познакомились, вообще говоря, не отражает мнения всех краковских астрономов того периода, он не случаен - по состоянию преподавания математики и астрономии Краковский университет уже тогда занимал одно из ведущих мест в Европе.

Еще около 1405 г. краковянин Стобнер организует здесь кафедру математики и астрономии. В 1415 г. в Краковском университете получает степень магистра искусств Бенедикт Гесс, который до самой смерти (1456) продолжает оставаться главой местных буриданистов. Хотя большинство профессоров тогдашних университетов вело преподавание непосредственно по трактатам классиков, избегая приведения собственных комментариев, в Кракове уже во второй половине XV в. составляются собственные комментарии к сочинениям Аристотеля, значительно расширяется преподавание точных наук. В 1459 г. здесь учреждается специальная кафедра астрологии, во главе которой становится Мартин Круль, написавший около 1450 г. трактат о геометрии «Opus de geometria», в котором были следующие разделы: альтиметрия (измереиие высот), планиметрия, профундиметрия (измерение глубин) и стереометрия. Арифметику в Краковском университете изучали по книге «Ariphmetica communis» Жана де Мюри, музыку - по книге «Algorismus minutiarum» Жана де Линьера; для изучения расчетов планетных движений пользовались комментариями к альфонсинским таблицам «Theoretica planetarum» Герарда из Саббионетты; перспектива преподавалась по трактату англичанина Джона Пекхэма (J. Pеckham. «Perspective communis»); физическая география - по книге Иоанна Сакробоско «Сфера», которая была как бы введением к более трудным трактатам по астрономии в собственном смысле слова: «Теории планетных движений» («Theorica planetarum») Георга Пейербаха (Пурбаха), альфонсинским планетным таблицам, таблицам затмений Пейербаха, «Calendariumy» Региомонтана. Естественно, что подробно изучались и сочинения Аристотеля, в частности «О небе» («De caelo»), «Метеоры» («Meteora») и, наконец, «Метафизика». География читалась также но трактату фессалоникийца Дионисия Афра, извлечениям из Птолемея и отчасти по Страбону.

Среди многочисленных профессоров, доцентов и магистров, преподававших в Краковском университете в рассматриваемое время, большинство. были поляками и воспитанниками этого университета, но громкая слава учебного заведения привлекала сюда также многих иностранцев - итальянцев (Джованни Амато из Сицилии, Клаветти д'Алифио, Франческо Станцаро), англичан (Джоп Кемпен, Леонард Кокшес), немцев (Конрад Цельтис, Рудольф Агрикола-младшнй, Валентинус Экк) и даже испапцев (Гарсиа Куадро, Руис Морас) и голландцев. Мы упомянем лишь нескольких основных преподавателей и воспитанников Краковского университета, предшественников Коперника и его современников, трудами которых университет уже тогда прославился как важнейший центр математического и астрономического образования.

Мартин Круль из Журавиц с 1445 г. занимал учрежденную Стобнером кафедру математики и астрономии; в 1448-1459 гг. изучал медицину в Болонье и читал там лекции по астрономии и астрологии; в 1459 г., возвратившись в Краков, возглавил вновь созданную кафедру астрологии (на которой преподавание астрономии было, естественно, на первом плане), занялся составлением поправок к альфонсинским таблицам, работал над проектом усовершенствования юлианского календаря. О его геометрическом трактате мы уже упоминали.

Ученик Круля Войцех из Опатова с 1447 г. читал в Кракове курс арифметики, позже изучал медицину в Болонье и читал там лекции по астрономии. Другой его воспитанник Петр Гассович после окончания в 1452 г. факультета свободных искусств изучал в Перудже (Италия) медицину и астрономию, позже продолжал занятия медициной в Кёльне и Кракове. Им были составлены «Золотые таблицы истинных п средних планетных движений».

В ученом мире тех времен широкой известностью пользовался Мартин Былица из Олькуша. После окончания Краковского университета он отправился в Италию, где в 1463 г. читал лекции по астрономии в Болонском университете, в следующем, 1464, году в Риме познакомился с известнейшим математиком и астрономом того времени Региомонтаном, с которым уже тогда обсуждал вопросы исправления ошибок в старых планетных таблицах. В 1467 г. в Эстергоме (Венгрия) вместе с Региомонтаном он составил «Tabulae directionum profectionumque» («Таблицы направлении и удалений»), книгу, которой Коперник пользовался в течение всей своей жизни. Последние годы Былица провел в Будапеште, откуда летом 1494 г. прислал в дар Краковскому университету коллекцию редких рукописей и книг, а также весьма ценные астрономические инструменты: большой небесный глобус, две прекрасно изготовленные астролябии и торкветум. Вручение этих даров было торжественно обставлено; весьма вероятно, что на этой церемонии присутствовал и Николай Коперник. Связи с Краковом Мартин Былица поддерживал через своего племянника Станислава Былицу, магистра кафедры математики и астрономии, учрежденной Стобнером.

Воспитанником, а затем в течение некоторого времени и преподавателем Краковского университета был также Николай Водка, предполагаемый учитель Коперника.

Ко времени поступления Коперника в Краковский университет основными «астрономическими светилами» там были Яп из Глогова и его ученик Войцех (Альберт) из Брудзева (Брудзевский). Ян из Глогова уточнил географические координаты Кракова, составил большое количество пособий по различным разделам астрономии, в частности написал введение к трактату о сфере Сакробоско, толкование астрономических таблиц для краковского меридиана, описание 48 созвездий, введение в космографию (объяснение географии Птолемея). Он не чуждался и астрологических занятий - начиная с 1475 г. почти ежегодно составлял астрологические прогнозы и даже написал трактат под названием «Краткое убеждение, что изучение астрологии не противоречит христианской религии».

Гораздо более важной для астрономического образования Коперника была деятельность Войцеха Брудзевского, хотя его роль в этом многими биографами Коперника сильно завышается.

Брудзевский родился в 1445 г., образование получил в Краковском университете, где в 1470 г. стал бакалавром, в 1474 - магистром, а с 1485 г. был деканом философского факультета (факультета искусств).

Близкий друг краковских гуманистов и ученых того времени - Филиппа Буонаккорси (Каллпмаха), Конрада Цельтиса, Иоанна Эстикампиана (Зоммерфельда), Лаврентия Корвина (Раабе), Сигизмунда Фузилия, доктора медицины Якова Бокшицы, Георгия Морштыны и других, Брудзевский вместе с Цельтисом был основателем известного Litteraria Sodalitas Vistulana - Надвислянского литературного общества. Разносторонние знания и эрудиция Брудзевского доставили ему широкую известность далеко за пределами Польши. В стихах и прозе его прославляет Цельтис, видный поэт и писатель; Эстикампиан пишет о нем следующее: «Наш Брудзевский уже настолько глубоко владеет математическими науками, что своей мыслью обнимает все то, что и Евклид и Птолемей получили своим изобретательным умом, а вещи, превышающие наше восприятие, он умеет таким образом изложить слушателям, что они становятся для них понятными яснее света, прямо как если бы они видели их своими глазами». Ученик Брудзевского, видный краковский астроном Мартин Бем из Олькуша (ум. в 1540 г.), дал ему следующую блестящую характеристику: «Как астроном он превосходил в Польше всех других; он был автором трактата «Tabulae resolutae» («Таблицы решений»), служившего для вычисления изменений положения небесных тел», а в другом месте: «это был знаменитый математик, учитель Копра да Цельтиса».

Ознакомление с рукописями Брудзевского, оставшимися большей частью неопубликованными, дает хорошее представление о его интересах и эрудиции: он досконально знает «Начала» Евклида, «Альмагест» и «Географию» Птолемея, знаком с сочинениями арабских математиков и астрономов - Джабира ибн-Афлаха («Almagestum abbreviatum» - «Сокращенный Альмагест»), Альфрагана и Сабита ибн-Корры, с географическими сочинениями Пьера д'Алльи, с работами Исидора Севильского, Аристотеля (с комментариями Аверроэса и других авторов), Альфонса Кастильского, Иоанна Линерия (Жана де Линьера), Пейербаха, Бьянкини, Региомонтана и многих других ученых как древних, так и его современников.

В Краковском университете Брудзевский читал арифметику, перспективу, теорию движения планет (1488) по Пейербаху, но с собственными комментариями. Переход от старой «теорики» Герарда из Саббионетты к Пейербаху был большим шагом вперед в развитии астрономии. Комментарий Брудзевского стал скоро одним из основных руководств Коперника при изучении астрономии.

В средние века общепризнанной астрономической системой была теория гомоцентрических сфер, разработанная древнегреческим ученым Евдоксом Кпидским (ок. 406 - ок. 355 до н. э.), одобренная Аристотелем и принятая арабским комментатором Аристотеля Аверроэсом (Ибн-Рошдом). В своем комментарии Брудзевский реферирует возражения Аверроэса против эпициклов и эксцентриков Птолемея. Приводя слова комментатора «В математических книгах нельзя найти никаких доказательств существования эксцентриков и эпициклов, если не считать некоторых явлений при затмении Луны», Брудзевский замечает: «Следовательно, Луна имеет эпицикл». И далее: «Устраняя эксцентры, комментатор пишет как философ, который должен рассматривать только движение всей сферы, а не отдельные круги, заниматься которыми свойственно астрономам. ...А существуют ли эксцентры действительно в планетных сферах - этого никто из смертных незнает; если не считать, что они [эксцентры], а также и эпициклы стали известными благодаря откровению духов, то они возникли лишь в воображении математиков».

Относительно эквантов [20] Брудзевский пишет: «Для движения сфер (orbium) как такового эквант не нужен. Поскольку эквант является воображаемым кругом, то он ничего не может сделать для движения реальной сферы, а только для астрономической работы или для вычисления таблиц, производимого на основании математических принципов и заключений, но заключения чаще не могут приспособиться и примениться к движениям, какими они по своей природе являются, по только какими они кажутся... Даже сами математики... рассматривают движения так, чтобы они служили их науке и действиям... И вот они воображают равномерное движение, каким оно само по себе не является; поэтому они принуждены брать экванты, воображаемые круги, по которым неравномерное движение сфер они рассматривают как равномерное и приводят к равномерности по эквантам...

Но учитель устанавливает следствия, каким образом все планеты в своих движениях связываются с движением Солнца. Это по той причине, что они имеют с ним естественную связь как с первым лучезарным светилом... и, следовательно, своими движениями участвуют в общем потоке и действии» [21].

Бытует повторяемый во многих биографиях Коперника рассказ, как Брудзевский обратил внимание на талантливого студента Николая Коперника, стал с ним дополнительно заниматься и даже доверительно сообщил ему свои сокровенные мысли о гелиоцентрической системе мира. Эта версия утверждает, что Коперник увлекся астрономией именно на блестящих лекциях Брудзевского. Сведения эти имеют в своей основе данные, приведенные в первой биографии Коперника 1625 г. польским ученым Шимоном Старовольским. Увы, все это очень близко к легенде. Еще в 1864 г. профессор Францишек Карлинский, тогдашний директор астрономической обсерватории в Кракове, обратил внимание на то обстоятельство, что во время пребывания Коперника в Краковском университете Брудзевский уже не читал лекций по астрономии, он излагал учение Аристотеля со своими комментариями на богословском факультете, а затем выехал в Вильно по приглашению великого князя литовского Александра Ягеллончика, где был его личным секретарем. В Вильно же Брудзевский и умер в 1497 г.

Однако утверждается, что и в годы, когда Брудзевский уже перестал читать лекции по астрономии в стенах университета, он иногда выступал с популярными докладами по математике и астрономии в бурсах - студенческих общежитиях. Но известно, что братья Коперники в период обучения в университете жили не в бурсе, а на частной квартире в семействе Ваповских, так что и эта версия о путях прямого влияния Брудзевского на научные интересы Коперника малодостоверна, как и третья, согласно которой Коперник мог посещать Брудзевского по поручению своего дяди Лукаша Ваченроде, лично знакомого с краковским ученым, и во время этих посещений мог вести с Брудзевским разговоры па научные темы.

Но если Коперник и не был прямым воспитанником Брудзевского, все равно он не мог не испытать его косвенного влияния, и притом весьма значительного. Ведь большинство преподавателей Коперника по университету были или прямыми учениками Брудзевского, или же, признавая его эрудицию и авторитет, находились под его влиянием и использовали в своей преподавательской работе составленные Брудзевским комментарии, а также изданную в Милане его книгу «Commentaria utillissima in theoricis planetarum» («Полезнейшие комментарии планетной теории»), считавшуюся многими лучшим изложением планетной системы Птолемея на то время.

А таких преподавателей в Кракове было немало: во времена Коперника преподаванием паук естественно-математического цикла в Краковском университете занимались 16 профессоров, доцентов и магистров - по тем временам очень много. И недаром состояние преподавания естественно-математических наук в Кракове высоко оценивалось современниками далеко за пределами Польши. В первой половине XVI в. знаменитый немецкий гуманист Эразм Роттердамский в письме к польскому ученому и общественному деятелю Децию (Decjusz) дал польской пауке блестящую характеристику: «Поздравляю польский народ, который теперь так процветает в науках... и в обычаях, и во всем, что является настолько удаленным от варварства, что оп может соперничать с первыми и самыми культурными народами мира» [22]. Можно привести достаточное количество и более ранних высказываний, подчеркивающих высокий уровень развития в польской столице точных наук. Так, Эней Сильвий Пикколомини, будущий папа Пин ІІ, в общем весьма

нерасположенный к Польше писал, что в Кракове расцветает школа свободных искусств, славная математической наукой. Нюрнбергский ученый, врач и географ Гартман Шедель в своей «Хронике мира», составленной между 1480 и 1492 гг., пишет о Краковском университете так: «...рядом с церковью св. Анны находится университет, известный благодаря большому количеству в нем славных и ученых мужей, которые занимаются разными науками - красноречием, поэтикой, философией и физикой. Однако более всего цветет в нем астрономия, и в этом отношении, как я знаю, нет более славной школы во всей Германии». То же самое, но в более краткой форме утверждает Иоганн Штефлер, профессор астрономии Тюбнигеиского университета и составитель распространенных в свое время эфемерид: «Краков... славится свободными науками, главным образом математическими...» Ученый субканцлер Кёльнского университета пишет о Краковском университете, что «он был основан для занятий разными науками; однако больше всего там процветают теология, математические науки и классическая литература».

Таков был университет, на философский факультет которого поступил будущий великий астроном. Иногда встречается такая мысль - своеобразный упрек Краковскому университету, что Коперник не мог в нем познакомиться с идеями гелиоцентризма. Но тем Коперник и велик, что самостоятельно построил гелиоцентрическую теорию строения планетной системы, ознакомившись в Кракове со всеми достижениями своих предшественников в астрономии.

Философский факультет, или факультет свободных искусств, был в тогдашних университетах по существу подготовительным. Окончивший его получал степень магистра искусств (magister artium) и право поступления на один из старших факультетов: теологический, юридический со специальностями церковного (канонического) и гражданского права или же медицинский. По окончании одного из старших факультетов и защиты соответствующей диссертации присуждалась степень доктора.

О прохождении Коперником и его братом курса наук в Кракове достоверно известно немногое. Студентам философского факультета лекции читались в помещении уже упоминавшейся Collegium majus, в так называемом лектории Сократа, до сих пор сохранившемся. Рядом с этим лекторием расположен лекторий Пифагора - здесь читалась математика. Его стены расписаны фресками, представляющими собой тригонометрические и геометрические теоремы - в свое время это были наглядные пособия при чтении лекций. Здесь же находится и актовый зал университета, выдержанный в стиле краковского барокко. Во всех этих помещениях Коперник, конечно, часто бывал.

Известный коперниковед профессор JI. А. Биркенмайер (1855-1929) в результате тщательного исследования архивных материалов восстановил план преподавания математических и астрономических наук в годы учения Коперника, а также фамилии преподавателей. На этом осповании можно сделать вывод о содержании и объеме сведений, которые были получены Коперником в краковские годы. Вот этот план:

Год	Название предмета	Преподаватель
1491 (зимний семестр)	Войцех из Пиева	О сфере (по Иоанну Сакробоско)
1492 (зимний семестр)	Варфоломей из Липницы	Геометрия (по «Началам» Евклида)
1493 (летний семестр)	Шимон из Серпца	Теория планетных движений (но комментарию Войцеха Брудзевского)
1493 (летний семестр)	Бернард из Бискупово	Таблицы затмений
1493 (зимний семестр)	Мартин пз Олькуша	Календарь Иоанна Региомонтана
1493 (зимний семестр)	Михаил из Вроцлава	Таблицы решении
1494 (летний семестр	Войцех из Шамотул	Астрология
1494 (зимний семестр)	Войцех из Шамотул	«Четверокнижие» Птолемея

Определенные представления о научных интересах Коперника в краковские годы можно получить в результате изучения помет, сделанных им на полях книг, которыми он в то время пользовался. Некоторые из этих книг в 30-х годах XVII во время вторжения войск шведского короля Густава Адольфа в Польшу, были вывезены в Швецию и помещены в библиотеку университета г. Упсалы, где и были позже обнаружены. В хранящемся там экземпляре альфонсинских таблиц движения планет рукой Коперника на полях сделаны многочисленные записи, свидетельствующие о том, что еще в Кракове он живо интересовался вопросами устройства планетной системы. В его наблюдениях и мыслях того времени уже можно найти в зародыше идеи, которые легли позже в основу великого открытия.

Для более полного представления о том, что Коперник мог почерпнуть во время пребывания в Кракове, приведем небольшие извлечения из бывших тогда в ходу сочинений классиков.

На лекциях, которые Войцех Брудзевский читал там в 1489-1494 гг., комментируя произведения Аристотеля, Коперник, весьма вероятно, услышал следующее:

«Нам остается сказать нечто о Земле: прежде всего где бы она могла находиться, а дальше о том, принадлежит ли она к тем предметам, которые покоятся, или к тем, которые движутся... Те из философов, которые говорят, что небо имеет конечную величину,- а таких большинство,- считают, что она находится в центре; в противоположность этому те, которые живут в Италии и называются пифагорейцами, придерживаются иного мнения. Они говорят, что в середине мира находится огонь, а Земля является одним из светил, которые, обращаясь вокруг него, производят последовательную смену дня и ночи... Те, которые это утверждают, опираются, однако, не на явления, но скорее на рассуждения. Они считают, что наиболее почетное место принадлежит наиболее почитаемой вещи, по ведь п огонь будет чем-то более первым, чем Земля... Думая так, они высказывают мнение, что не Земля находится в центре сфер, но скорее огонь. Кроме этого пифагорейцы прибавляют еще и такой довод, что всего тщательнее нужно хранить то, что является наиболее высоким во Вселенной; так как середина мира является наиболее удобным местом для этой цели... то в нем, собственно, огонь и поместился...» [23].

Кроме того, краковским гуманистам был очень хорошо известен знаменитый «Сон Сципиона», составляющий часть книги Цицерона «О государстве». Знаменитый полководец Сципион Африканский, находясь в том месте Вселенной, где обитают блаженные духи (для этого им отводился Млечный путь), говорит младшему Сципиону (Эмильяну) следующее: «Неужели ты не видишь, в какие храмы ты пришел? Все связано девятью кругами, вернее, шарами, один из которых - небесный внешний, он объемлет все остальные; это самое высшее божество, удерживающее и заключающее в себе остальные шары. В нем укреплены вращающиеся круги, вечные пути звезд; под ним расположены семь кругов, вращающихся вспять, в направлении, противоположном вращению неба. Одним из этих кругов владеет звезда, которую на Земле называют Сатурновой. Далее следует светило, приносящее человеку счастье и благополучие; его называют Юпитером. Затем - красное светило, наводящее па Землю ужас; его вы зовете Марсом. Далее внизу, можно сказать, среднюю область занимает Солнце, вождь, глава п правитель остальных светил, разум и мерило Вселенной; оно столь велико, что светом своим освещает и заполняет все. За Солнцем следуют как спутники по одному пути Венера, по другому Меркурий, а по низшему кругу обращается Луна, зажженная лучами Солнца. Но ниже уже пет ничего, кроме смертного и тленного, за исключением душ, милостью богов данных человеческому роду; выше Луны все вечно. Ибо девятое светило, находящееся в середине,- Земля - недвижимо и находится ниже всех прочих, и все весомое несется к ней в силу своей тяжести» [24].

Читая эти строки, следует иметь в виду, что их автор, знаменитый римский литератор, оратор и общественный деятель, был кумиром гуманистов той эпохи, когда знание греческого языка еще не было распространено и Цицерон был непререкаемым авторитетом как в области литературного стиля, так и в философских исследованиях. И в настоящее время его сочинения являются важнейшим источником для изучения истории эллинистической мысли, но не потому, что он был большим философом, а по той причине, что в них объединяются, пусть не в очень стройную систему, взгляды очень разнообразных мыслителей того времени. Это не трудно видеть и в приведенном отрывке. Сразу заметно, что стоик Цицерон имел некоторую склонность к астрологии - об этом говорят свойства, которыми он наделяет планеты. Звездный мир у него имеет две середины,- с одной стороны, Солнце - здесь чувствуется Аристарх Самосский, доказавший, что величина Солнца гораздо больше величины Земли, а с другой, угадывается печальный лик стоика-геоцентриста, для которого Земля находится в самом низу и хуже всех блестящих шаров - планет.

Но в приведенном отрывке есть еще одно место, которое историки античной литературы обычно не замечают: характеристика Меркурия и Венеры как «спутников» Солнца. Это представление принадлежит Гераклиду Понтийскому, «заставлявшему» Меркурий и Венеру вращаться вокруг Солнца. Такое представление было общепринятым в эллинистической астрономии вплоть до времен Птолемея: архитектор Витрувий, неспециалист в области астрономии, рассказывает, что его так обучали в школе [25]; это знал также Плиний [26] и, конечно, Коперник. Возможно, что как для Галилея четыре спутника Юпитера послужили моделью Солнечной системы, так и Коперник случай двух планет, обращающихся вокруг Солнца, распространил и на всю Солнечную систему. Но для этого ему пришлось пройти довольно длинный путь начиная от элементарных «теории», читавшихся на первых курсах университета, до настоящего Птолемея (т. е. оригинала «Альмагеста»), систему которого Копернику выпала честь отменить.

В Западной Европе основное произведение Птолемея «Альмагест» было переведено с арабского языка на латинский впервые Герардом Кремонским в XII в., но большого распространения тогда не получило; n XIII в., в эпоху господства схоластики и Аристотеля, на первом плане была одобренная Аристотелем Евдоксова теория гомоцентрических сфер. Первый перевод Птолемея с греческого оригинала был выполнен только в начале XV в. Георгием Трапезундским, который, между прочим, так переделал его текст, что это дало повод уже в наше время почетному академику Николаю Морозову счесть этот перевод доказательством того, что Птолемей жил в XV в.

Очень много для пропаганды «Альмагеста» было сделано Виссарионом Никейским (1403-1472), который, будучи архиепископом Никеи, принимал участие в Феррарском (1438) и Флорентийском (1439) объединительных соборах. Обвиненный греками в том, что он «предал веру», Виссарион остался в Италии и получил от папы сан кардинала (любопытно, что при этим ему удалось оставить за собой право ношения бороды, не принятое у католического духовенства). Виссарион многое сделал для распространения в Европе греческой культуры и философии Платона. Привезенный с собой «Альмагест» он передал известному математику и астроному Георгу Пейербаху (Пурбаху) для перевода на латинский язык. На основании этого текста Пейербах и создал ту «Theorica planetarum» («Планетную теорию»), которая получила широкое распространение в Краковском университете. Пейербаху удалось перевести с греческого только шесть первых книг «Альмагеста», которые были изданы в Венеции в 1496 г. после доработки и комментирования их учеником Пейербаха, талантливым астрономом и математиком Иоганном Мюллером (Региомонтаном). Это издание, названное «Ioannis de Monte Regio et Georgi Purbachii Epitome in CI. Ptolemaei magnam compositi onem» («Иоанном Региомонтаном и Георгом Пурбахом составленные сокращения Клавдия Птолемея»), было первым источником, по которому Коперник (уже после отъезда пз Кракова) познакомился непосредственно с Птолемеем. Следующее издание Птолемея на латинском языке, которое также имелось в библиотеке Коперника, вышло в Кёльне в 1515 г. Греческий текст «Альмагеста» попал к Копернику только в 1539 г. Эти даты важны для установления периодизации работы Коперника над его бессмертным творением.

Результаты пребывания Коперника в Кракове можно подытожить словами польского ученого Мечислава Марковского, который в уже упоминавшейся книге «Буриданизм в Польше в предкоперниканское время» пишет: «В Кракове Коперник узнал, что геоцентрическая система (Евдокса - Аверроэса.- Авт.), если учесть действительность, не может предвычислять явления, происходящие в небе, что эксцентры и эпициклы суть только круги, выдуманные математиками и астрономами, что теория Птолемея не дает удовлетворительного объяснения движения Луны, что комментаторы, настроенные критически по отношению к Аристотелю, приводят аргументы в пользу движения Земли вокруг своей оси, что понимание относительности движения позволяет преодолеть показания чувств о видимом движении Солнца, что Солнце является наиболее важной планетой, что и надлунным и подлунным миром управляют одни и те же законы динамики, что теория impetus'a лучше объясняет движения небесных сфер, чем гипотеза «движущего духа», что бог мог придать некоторую силу небесным телам для поддержания их вечного движения, что употребляемые астрономические таблицы неточны, а обычные учебники астрономии устарели и что необходимо провести реформу астрономии» [27].

К этим словам следовало бы прибавить следующее. Повидимому, краковские астрономы не видели большой разницы между вращением тела вокруг своей оси и поступательным движением тела (точки) по кругу. Это можно подтвердить хотя бы тем, что через 100 лет после рассматриваемого периода даже такой гигант, как Галилей, не различал вращения Земли вокруг своей оси «вращения», т. е. кругового поступательного движения Земли вокруг Солнца. Коперник отчетливо различал оба эти движения, представив годовое движение Земли вокруг Солнца как результат сложения двух вращений вокруг параллельных осей с равными и прямо противоположными угловыми скоростями. Эти движения не очень различались даже у самого Буридана, где он говорит и о прямолинейном, и о круговом импульсе. Нужно сказать, что теория impetus'a в астрономии во второй половине XV в. угасла. У Коперника термин «impetus» употребляется только в одном место - в VIII главе первой книги «О вращениях небесных сфер»:

«Если кто-нибудь выскажет мнение, что Земля вращается, то ему придется сказать, что это движение является естественным, а не насильственным. Все то, что происходит согласно природе, производит действия, противоположные тем, которые получаются в результате насилия. Те вещи, которые подвергаются действию силы или напора [impetus], необходимо должны распасться и существовать долго не могут. ...Чем больше оно [небо] увлекалось бы вверх напором [impetus] движения, тем быстрее было бы это движение вследствие постоянного возрастания длины окружности, которую необходимо пройти в 24 часа» [28].

Нужно сказать, что угасание теории импульсов отмечалось только в астрономии. Развитие огнестрельной артиллерии в XV в. дало новую форму понятию импульса. Вылетающее из ствола орудия ядро двигалось прямолинейно со скоростью, зависящей от силы выстрела, а также и от веса ядра. Итальянские механики говорили, что ядро получило impetus, направленный по скорости и пропорциональный весу ядра и величине его скорости. Отсюда в механике XVI и XVII вв. развилось одно из основных механических понятий - количество движения; таким образом получилось представление о векторной природе силы - представление, совершенно незнакомое античной науке.

Естественно, в стенах Краковского университета Коперник ознакомился не только с предметами естественно-математического цикла. Не менее основательно познакомился он в эти годы с образцами классической литературы, с произведениями писателей начала эпохи Возрождения. Уже тогда в библиотеке Краковского университета была собрана великолепная коллекция печатных изданий и рукописных копий различных авторов (напомним, что первые печатные книги появились всего за 30-40 лет до начала учебы Коперника в Кракове), и не менее 17 профессоров и преподавателей университета в то время излагали и комментировали «Одиссею» и «Илиаду» Гомера, «Энеиду», «Георгики» и «Буколики» Вергилия, «Фасты» и «Метаморфозы» Овидия, оды Горация, «Фарсалию» Лукана, сатиры Ювенала, комедии Теренция, гимны Пруденция, сочинения Цицерона, Ливия, Сенеки, Валерия Максима, Плиния, Лактанция, Иосифа Флавия и других, а из более новых авторов сочинения Петрарки, Поджио, Леопарда Аретино, Филельфо. К этому же времени в Кракове собралось общество видных гуманистов, со многими из которых Коперник завязал и позже поддерживал дружеские отношения.

Широкая известность Краковского университета привлекала к нему студентов не только из разных областей Польши и не только из близлежащих стран - Литвы, Чехии (Богемии), Моравии, Венгрии, Силезии, Бранденбурга, но и из дальних мест: Бадена, Баварии, Вестфалии, Саксонии, Тироля, Тюрингии, Швабии, Швейцарии и даже из Швеции. Среди разноплеменной массы однокашников Коперники встретили земляков, выходцев из Торуни, Вармии и Хелминщины, и даже двух родственников - двоюродных братьев Яна и Георгия Конопацких, сыновей Матвея Конопацкого, хелминского под комория. В университетские годы Николай подружился с Бернардом Вановским, в последствии доктором канонического права, камерарием папы Юлия II, перемышльским и краковским каноником, известным историком и географом, с которым он и позже поддерживал тесные дружеские связи. У родителей Вановского в период учебы в Кракове братья Коперники нашли «кров и пищу».

Среди других современников Коперника по учебе в университете можно назвать Мартина Бэлзу, позднее доктора-декреталиста, профессора и ректора университета; Якова из Ердзешова, также профессора университета; профессора и автора известных в те времена сочинений по географии Яна из Стебницы; докторов медицины врачей Николая из Тулишкова, Яна Прокопиада из Шадка и Луку Носковского; ученого летописца Силезии Бартоломея из Бжега, а из иностранцев - Винцента Ланга, поэта, друга Цельтиса, Рудольфа Агриколу-младшего, Генриха Бебеля, Яна (Иоанна) Зоммерфельда-младшего - писателей и гуманистов, наконец, Яна Вирдунга из Гассфурта, позже астронома и известного врача в Гейдельберге.

Среди особо важных событий, происшедших в эти годы, нельзя не отметить открытие Америки Колумбом, а среди астрономических явлений, которые Коперник не мог не наблюдать, - появление кометы в январе 1492 г., частичное затмение Солнца 10 октября 1493 г., наблюдавшееся краковскими астрономами в присутствии многих студентов, в следующем году три затмения - одно Солнца и два Луны, причем два из них - в марте 1494 г.- произошли с промежутком всего в четырнадцать дней. В июле того же 1494 г. краковяне наблюдали еще одно довольно редкое явление - светлый круг (гало) около Солнца, разрезанный двумя ясными полосами перпендикулярно по диаметрам.

Четыре года, проведенные Коперником в стенах Краковского университета, вне всякого сомнения, были для него важнейшим периодом овладения знаниями, без которых его дальнейшая плодотворная научная деятельность вряд ли была возможна. Сам Коперник в связи с этим говорил так: «Me genuit Torunia, Cracovia me arte polivit» - «Меня породила Торунь, а Краков наукой украсил».

Однако его учеба в Кракове, насколько известно, не дала ему ни докторского диплома, ни даже степени магистра искусств, присваивавшейся после окончания философского факультета (иначе - факультета искусств, т. е. предварительной ступени тогдашней системы высшего образования). Во второй половине 1495 г. мы видим Коперника в Вармии, куда его вызвал, по-видимому, все тот же заботливый дядя Лукаш, теперь занимающий высокий пост в церковной иерархии - епископа вармийского. Заняв этот пост по решению папы римского в 1489 г., Лукаш чувствовал себя первое время па нем не очень уверенно - в борьбе за него пришлось перехитрить самого короля Польши Казимира IV, который рассчитывал предоставить его своему младшему брату, будущему кардиналу Фредерику. Король долго отказывался подтвердить это папское назначение, и лишь его смерть в 1492 г. поправила дело. В том же году Лукаш в качестве делегата Петроковского сейма принимает участие в выборах нового короля Яна Ольбрахта, а в 1494 г. уже ставит свою подпись в качестве свидетеля на одной из грамот нового короля. Улучшив свое положение, Лукаш не забывает и о племянниках - в его силах обеспечить им пожизненно теплое местечко в качестве каноников при капитуле кафедрального собора. Заметим, что в Вармии кафедральный собор находился в небольшом городке Фромборке (Фрауэнбурге) [29] на берегу Вислинского залива Балтийского моря, а резиденция епископа была в Лидзбарке (Гейльсберге), примерно в 75 км на юго-восток от Фромборка.

Здесь епископ столкнулся с такой дилеммой: если его племянники получат ученые степени в Кракове, их нетрудно будет «устроить» канониками, тем более что предшественник Лукаша епископ Тунген постановил, что в его епархии каноник обязательно должен обладать ученой степенью. Но в этом случае они лишаются возможности продолжить за счет капитула образование за границей. А Лукаш Ваченроде, сам получивший степень доктора в Болонском университете, хорошо знал, как благотворно для кругозора и эрудиции молодого человека продолжение учебы в каком-либо заграничном университете, особенно итальянском. Воспользовавшись лазейкой капитульного устава, по которому каноник, не имевший ученой степени, мог получить для завершения образования трехлетний отпуск с сохранением пребенды, Лукаш предпринимает смелый тактический ход: отзывает племянников из Кракова, не дав им возможности получить степень, и выставляет последовательно их кандидатуры па освободившиеся в связи со смертью места каноников. Так, скорее всего, следует объяснить то странное обстоятельство, что ни Николай, ни Анджей Коперники формально учебы в Кракове не завершили.

Однако па первый раз комбинация Лукаша не удалась: существовало правило, по которому назначения на вакантные места в определенные месяцы производились непосредственно капитулом, а в другие - епископом. Очередная вакансия открылась в сентябре, а это был месяц капитула. Конечно, члены капитула и могли бы пойти навстречу пожеланиям своего епископа, но между строгим Лукашем и капитулом, по крайней мере в то время, существовали довольно натянутые отношения, и фромборкские каноники в пику епископу поторопились заполнить вакансию другой кандидатурой.

Некоторое время племянники гостили у дяди, который в это время думал, как поступить дальше: ожидать следующей вакансии или же отправить молодых людей за свой счет для продолжения образования за границу. В конце концов Лукаш решает взять расходы на себя и послать племянников для обучения каноническому праву в Болонский университет. И вот осенью 1496 г. оба брата направляются в далекую Италию - родину гуманизма.

ИТАЛИЯ (1496-1503)

Ранней осенью или, может быть, летом 1496 г. Николай Коперник направился в довольно далекий по тем временам путь - в знойную Италию, в страну старейших в Европе ученых обществ и университетов, переживавшую в то время расцвет культуры, искусств и науки и... глубокий политический и военный кризис.

В самом деле, в отличие от многих стран Европы, в которых к концу XV в. был в общем завершен процесс национально-государственного объединения, Италия, страна, в которой раньше других проявились важнейшие сдвиги в сфере производства, означавшие зарождение нового общественного строя - капитализма, в то время не приближалась, а, скорее, уходила от перспектив централизации политической власти. Одной из важных причин такой на первый взгляд парадоксальной особенности развития итальянской государственности были как раз факторы весьма раннего расцвета итальянских городов, которые заключались в организации массового мануфактурного производства товаров, предназначенных для продажи на вывоз, а также то, что через эти города проходили важнейшие в то время пути транзитной торговли. Мы уже видели, как заинтересованность в получении выгод от транзитной торговли городского патрициата важнейших городов Польши препятствовала делу объединения страны. Так и многочисленные города-государства Италии были конкурентами, соперничавшими на внешнем рынке и не заинтересованными в политическом объединении.

Кроме того, во многих городах-государствах Италии республиканская форма правления сменялась режимом единоличной диктатуры, что было характерной особенностью политического развития Италии того времени. Опасаясь восстаний городской и сельской бедноты, стоявшие у кормила республиканского правления городские патриции без большого сопротивления уступали власть тем из своих собратьев или даже тем представителям родовой аристократии, которые в борьбе за нее имели более крепкую руку, сильную волю, были неразборчивее в средствах и нечувствительнее к укорам совести. А уж добившись власти, эти правители становились сторонниками объединения лишь в том случае, если их собственная сила и могущество позволяли увеличивать подвластные им территории за счет более слабых соседей; однако не утихавшая между соседними тиранами борьба за территории внутри страны, за внешние рынки в общем вела к дальнейшему политическому ослаблению и возрастанию внешней угрозы.

И все же как раз к концу XV в., когда Коперник направился в эту страну, на ее территории из множества княжеств и городов-республик выделилось несколько более или менее крупных государств: Венецианская республика, в которой властвовала торговая олигархия (основные города - Венеция, Падуя, Верона, Брешия); герцогство Милан, в котором правили тираны из рода Сфорца (Милан, Кремона, Павия); Флоренция, формально остававшаяся республикой, но фактически управлявшаяся представителями династии крупнейших банкиров Медичи (Флоренция, Пиза, Ареццо, Ливорно); Папская область (Рим, Перуджа, Равенна, Болонья); юг Италии занимало королевство обеих Сицилий - Неаполитанское королевство, которым правила иноземная Арагонская династия (Неаполь, Салерно, Таранто, Реджо, Мессина, Сиракузы). Из более мелких государств следует упомянуть республику Геную, герцогства Мантую, Феррару, Парму, республики Лукку и Сан-Марино.

Однако в то время, когда одни факторы обусловливали сохранение состояния раздробленности и политической отсталости итальянских государств, другие способствовали постепенному, изменению взглядов на мир, новой оценки роли человека в обществе, его возможностей, обязанностей, прав и интересов. Среди этих последних следует назвать прежде всего новые возможности деятельности человека в условиях зарождения и развития капитализма, благоприятствовавшие появлению духа предпринимательства, инициативы, ускорению темна жизни. В новых условиях возросла роль человеческой личности, положение которой теперь в значительно большей мере, чем раньше, определялось не знатностью и богатством предков, а живостью ума, сообразительностью, знаниями, энергией и предприимчивостью. Все это знаменовало собой наступление эпохи Возрождения, Ренессанса, по-итальянски Rinascimento.

Среди разнообразных проявлений такого сложного и многогранного процесса, каким является итальянское Возрождение, важнейшее место, бесспорно, принадлежит идеологии, а идейным содержанием Возрождения был гуманизм.

Яркой чертой гуманистического мировоззрения, отразившейся и в самом названии [30], был культ человеческого разума и его способностей к познанию мира. В противовес церковному мировоззрению средневековья, принижавшему человеческую личность, объявлявшему естественные влечения человека греховными и возводившему в идеал аскетизм, умерщвление плоти, у гуманистов на первом месте не вера, а разум, определяющий и направляющий действия человека. Гуманисты открыли простор умственным возможностям человека в познании как его внутреннего мира, так и окружающей действительности. Ученые-гуманисты считали важным условием для получения новых знаний опыт, что еще более подчеркивало творческие возможности человека в познании окружающего мира и самого себя и вело ко все большему отрыву науки от теологии и религии.

Совершенно естественным был огромный интерес, проявлявшийся гуманистами к культуре, искусству и пауке Древней Греции и Древнего Рима, отличавшимся ярко выраженной светской направленностью, жизнеутверждающим характером идеологии, рационалистической окраской философии и особенно этики, а также свойственным не только искусству, но и науке эстетическим восприятием действительности. Возрождению античности и распространению идей гуманизма в Италии особо способствовали два обстоятельства: во-первых, ее территория сама в свое время была центром античной цивилизации, следы которой в разных формах и проявлениях продолжали сохраняться и вызывать интерес у окружающих,- таким образом, на территории Италии античное влияние как бы совпадало с национальными традициями; во-вторых, после взятия Константинополя турками (1453) и падения Византийской империи, во второй половине XV в., в Италию бежали многие византийские ученые и интеллигенты. При их посредстве в стране возродился интерес к древнегреческому языку и произведениям, па нем написанным; распространялось знание этого языка, были выполнены переводы многочисленных античных классиков - писателей, поэтов, философов и ученых непосредственно с греческого на латинский, а также направлены многие ранее выполненные переводы с языка-посредника - арабского. Огромную роль в распространении античного наследия и новых гуманистических взглядов сыграло быстрое развитие в Италии (особенно в Венеции и Флоренции) только что изобретенного книгопечатания.

Все эти обстоятельства способствовали превращению Италии в «школу» европейского гуманизма, в важнейший культурный и научный центр, пребывание в котором, хотя бы ненадолго, становится мечтой многих представителей передовой интеллигенция других стран Европы и в том числе Польши.

Мы не будем здесь подробно останавливаться па достижениях итальянской культуры, литературы и искусства тех времен. Кто не знает о творчестве Данте Алигьери (1265-1321), этого, по словам Энгельса, «последнего поэта средневековья и вместе с тем первого поэта нового времени» [31], или часто называемого первым гуманистом великого поэта Франческо Петрарки (1304-1374), или же знаменитого писателя-реалиста Джованни Бокаччо (1313-1375). К этим именам достаточно добавить имена нескольких непосредственных современников Коперника, чтобы стало ясно, какая плеяда звезд первой величины в культуре и искусстве блистала тогда в ярких лучах итальянского Ренессанса; что же касается ученых того периода, то о них следует сказать особо. Во времена Коперника в Италии жили и работали знаменитый архитектор Донато Браманте (1444- 1514); такие универсальные гении, как Леонардо да Винчи (1452-1519), которого Энгельс назвал «не только великим художником, но и великим математиком, механиком и инженером, которому обязаны важными открытиями самые разнообразные отрасли физики» [32] и Микельанджело Буонарроти (1475- 1564), не только художник и скульптор, но и архитектор и военный инженер; великие художники Рафаэль Санти (1483-1520), Джорджоне (1478-1510) и Тициан (1477-1576); величайший поэт Лодовико Ариосто (1474-1533). И все эти люди, известные и сейчас каждому образованному человеку, жили и творили примерно на протяжении одного и того же очень короткого для истории промежутка времени!

Не менее значительными были успехи и итальянских ученых. Еще в XII-XIII вв. итальянцы сыграли выдающуюся роль в переводе с арабского (а позже и с греческого) языка па латинский - язык тогдашней пауки - важнейших произведений ученых античности. Один только Герардо из Кремоны (1114-1187) перевел с арабского несколько десятков произведений крупнейших античных ученых, в том числе «Начала» и «Данные» Евклида, «Сферики» Феодосия, произведения Менелая, «Альмагест» Птолемея и многие другие. Еще один весьма совершенный комментированный перевод «Начал» Евклида, который позже лег в основу первого типографского издания этого сочинения, был выполнен около 1260 г. Джованни Кампано из Новары близ Милана. Кампано принадлежит также несколько собственных произведении математического и астрономического содержания, в том числе «Трактат о сфере», «Теория планет», «Календариум», «О квадратуре круга» и произведение о перспективе.

В Италии раньше, чем в других странах, возникли высшие учебные заведения. Первый университет начал функционировать не позже первой половины XI в. в Салерно (юго-восточнее Неаполя), вторым был основанный в 1119 г. Болонский университет, затем на протяжении XIII в. один за другим возникают университеты в Виченце, Ареццо, Падуе и Неаполе. Римский университет был основан в 1303 г.

В Италии же начиная с первой половины XV в. образуются первые в Европе объединения ученых и литераторов, называвшиеся академиями. Об одной из них, организованной Помпонио Лето, мы уже упоминали. Другое учреждение этого типа - так называемая Платоновская академия (Academia Platonica) - было создано во второй половине XV в. Марсилио Фичино во Флоренции под покровительством тогдашнего ее правителя Козимо Медичи. Членом этой академии был знаменитый итальянский гуманист, эрудированный философ и блестящий лингвист Джованни Пико делла Мирандола (1463-1494). Написанная им в 1486 г. «Речь о достоинстве человека» приобрела широкую известность и стала своеобразной программой действий гуманистов конца XV в.

Первым самостоятельным математиком Западной Европы, не только освоившим то, что было известно арабоязычным ученым, по п развившим эти знания, тоже был итальянец - Леонардо Пизанский (1180-1240), известный также под именем Фибоначчи. Его «Книга абака» (1202 г., переработанное издание - 1228 г.) сыграла важную роль в распространении сведений по арифметике и других математических знаний как в самой Италии, так и далеко за ее пределами, во многих странах Европы. Леонардо Пизанскому принадлежали и другие важные сочинения по математике - «Практика геометрии» и «Книга квадратов».

Книгопечатание было изобретено не в Италии, по первая напечатанная типографским способом книга математического содержания - это были «Начала»

Евклида в уже упоминавшемся переводе Кампапо - появилась в Италии (Венеция, 1482 г.). За этим изданием «Начал» последовали другие - только в течение XVI в. этот труд переиздавался 83 раза - в основном в Италии. Там же несколько позже начинают издаваться многочисленные переводы сочинений Архимеда, Птолемея, Аполлония, Паппа и других античных ученых.

Наконец, еще один итальянец, уже современник Коперника, с которым, весьма вероятно, Коперник мог встречаться в Болонье и Риме (и на это указывают некоторые его биографы),- крупнейший европейский алгебраист XV в. Лука Пачоли (ок. 1445- ок. 1515). Его сочинение «Сумма [знаний] по арифметике, геометрии, отношениям и пропорциональности», изданное в Венеции в 1494 г., всего за два года до прибытия в Италию Коперника, представляло собой энциклопедию математических знаний того времени, изложенных с использованием оригинальной символики.

Мы позволим себе обобщить сказанное выше блестящей характеристикой той эпохи, данной Энгельсом:

«Современное исследование природы - единственное, которое привело к научному, систематическому, всестороннему развитию, в противоположность гениальным натурфилософским догадкам древних и весьма важным, по лишь спорадическим и по большей части безрезультатно исчезнувшим открытиям арабов,- современное исследование природы, как и вся новая история, ведет свое летосчисление с той великой эпохи, которую мы, немцы, называем по приключившемуся с нами тогда национальному несчастью Реформацией, французы - Ренессансом, а итальянцы - Чинквеченто [33] и содержание которой не исчерпывается ни одним из этих наименований. Это - эпоха, начинающаяся со второй половины XV века. Королевская власть, опираясь па горожан, сломила мощь феодального дворянства и создала крупные, в сущности основанные па национальности, монархии, в которых начали развиваться современные европейские нации и современное буржуазное общество; и в то время как горожане и дворянство еще продолжали между собой драку, немецкая Крестьянская война пророчески указала на грядущие классовые битвы, ибо в ней па арену выступили не только восставшие крестьяне,- в этом уже не было ничего нового,- по за ними показались предшественники современного пролетариата с красным знаменем в руках и с требованием общности имущества на устах. В спасенных при падении Византии рукописях, в вырытых из развалин Рима античных статуях перед изумленным Западом предстал новый мир - греческая древность; перед ее светлыми образами исчезли призраки средневековья; в Италии наступил невиданный расцвет искусства, который явился как бы отблеском классической древности и которого никогда уже больше не удавалось достигнуть. В Италии, Франции, Германии возникла новая, первая современная литература. Англия и Испания пережили вскоре вслед за этим классическую эпоху своей литературы. Рамки старого orbis terrarum [34] были разбиты; только теперь, собственно, была открыта земля и были заложены основы для позднейшей мировой торговли и для перехода ремесла в мануфактуру, которая в свою очередь послужила исходным пунктом для современной крупной промышленности. Духовная диктатура церкви была сломлена; германские народы в своем большинстве прямо сбросили ее и приняли протестантизм, между тем как у романских пародов стало все более и более укореняться перешедшее от арабов и питавшееся новооткрытой греческой философией жизнерадостное свободомыслие, подготовившее материализм XVIII века.

Это был величайший прогрессивный переворот из всех, пережитых до того времепи человечеством, эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености» [35].

И далее:

«И исследование природы совершалось тогда в обстановке всеобщей революции, будучи само насквозь революционно: ведь оно должно было еще завоевать себе право на существование. Вместе с великими итальянцами, от которых ведет свое летосчисление новая философия, оно дало своих мучеников для костров и темниц инквизиции» [36].

***

Итак, осенью 1496 г., преодолев длинный путь, проходивший через Краков, Моравию, Вену, Филлах и Падую, Коперник вместе с братом Анджеем оказался в Болонье, входившей тогда в Папскую область и славившейся своим университетом. В то время здесь особой популярностью пользовался юридический факультет с отделениями гражданского и канонического, т. е. церковного, права, а именно па этот факультет записался Николай. Хотя юридическая подготовка вряд ли была предметом его мечтаний, выбирать не приходилось - таково было желание дяди Лукаша, окончившего этот факультет и, как мы уже говорили, в год рождения Николая получившего здесь докторский диплом. Подчиняться желанию дяди приходилось хотя бы потому, что племянники учились па его средства, к тому же, рассчитывая на обещанный им каноникат, который должен был обеспечить в будущем безбедное существование, следовало позаботиться и о соответственном образовании.

И все же интересы Коперника были уже тогда далеки от церковной юриспруденции, о чем можно судить прежде всего по тем книгам, которые он привез с собой из Польши. Известно, что в его дорожном сундуке находился весьма увесистый том (доныне хранящийся в Упсале), в котором были переплетены вместе два астрономических трактата: «Tabulae directionum» [37] Региомонтана, изданный в 1492 г., и знаменитые альфонсинские таблицы 1490 г. Кроме того, там были «Начала» Евклида и астрономо-астрологический трактат Альбогазена Гали «Найяснейшая полная книга сужденнй о звездах» («Ргаеclarissimus liber completus in judiciis astrorum». Augsburg, 1485). Уже наличие этих книг является достаточно убедительным свидетельством совершенно определенно выраженного интереса Коперника к точным наукам вообще и к астрономии в частности и в особенности. Мы скоро убедимся, что с прибытием в Италию эти интересы у молодого Коперника не ослабевают, а, наоборот, усиливаются.

Сразу же отметим следующий факт: история донесла до пас имена многих тогдашних болонских профессоров, преподававших философию, латинский и греческий языки, каноническое и гражданское право, по мы можем лишь догадываться, кто же из них обучал Коперника,- сам он об этом никогда по вспоминал. Однако мы хорошо знаем со слов самого Коперника о том, что он был не только учеником, но и помощником болонского астронома Доменико Мария Новары (1454-1504), вместе с которым они провели ряд интересных астрономических наблюдений. Но, помня цель, ради которой Коперник оказался в этом городе, попробуем восстановить имена тех ученых, с которыми он должен был сталкиваться или, во всяком случае, мог там встретиться.

В те годы далеко за пределами университета и города гремела слава блестящего эрудита и великолепного латиниста Филиппа Бероальдо-старшего (1453-1505); эллиниста Антонио Урцео, по прозвищу Кодра; всестороннего ученого-гуманиста Джованни Гарцони (1419-1506) - философа, историка, врача, оратора, поэта, эллиниста, астролога и богослова в одном лице; философа-перипатетика Алессандро Ахиллили (ум. в 1512 г.), горячего сторонника и комментатора Аристотеля Аверроэса, который, пытаясь сохранить материалистическое зерно учения Аристотеля, толковал религиозные понятия символически: бог сливался с природой, бессмертие души - с непрерывностью духовного развития человечества в целом. Сторонники аверроизма (а Ахиллини был одним из общепризнанных их лидеров) проповедовали так называемую теорию двух истин: догмы религии ложны с точки зрения разума, по обязательны с точки зрения веры. Но хотя попытка такого толкования Аристотеля и была весьма осторожной, и она была осуждена Беневентским собором 1513 г.

Ахиллини был, вероятно, одним из первых ученых, которые поняли, что закономерности природы не следует выдумывать априорно и подгонять под искусственные схемы действительно происходящее; наряду с силлогизмами он признавал такие средства исследования природы, как наблюдение и эксперимент. Кроме чисто философских работ, его перу принадлежала также и книга «О кругах» («De orbibus»), в которой он хоть и признавал неподвижность и центральное положение во Вселенной Земли, но высказывал сомнения в существовании эксцентров, эпициклов, эквантов и многих других деталей планетного механизма древних астрономов, и в частности Птолемея. Слушатели Ахиллини (а известно, что среди них были и поляки, друзья Коперника, л, может быть, он сам) могли на основе его лекций почерпнуть некоторые дополнительные аргументы не в пользу тогдашних астрономических представлении.

Ахиллини был также видным врачом. По-видимому, он был первым, кто воспользовался указом императора Фридриха II, разрешавшим вскрытие трупов. Медицина обязана ему, в частности, открытием строения внутреннего уха человека, определением значения и функций для физиологии слуха двух косточек - молоточка и наковальни. Он был также известен своими диспутами с профессором Падуанского университета Пьетро Помнонаццо (1462-1524), одним из самых смелых мыслителей той эпохи, наиболее последовательным сторонником развития материалистического элемента учения Аристотеля. Коперник мог познакомиться из первых рук с учением Помпопаццо чуть позже, во время пребывания в Падуе.

Во время учебы в Болонье Коперник мог лично познакомиться также с двумя крупными математиками того времени - уже упоминавшимся фра Лукой Пачоли, другом Леонардо да Винчи, автором известного математического произведения энциклопедического характера, преподававшим в то время в Болонском университете, и его коллегой Шипиопе (Сципионом) дель Ферро (1456-1526), первым решившим в радикалах один из видов кубического уравнения. Имеются также указания на то, что Коперник был знаком с известным художником и гравером того времени Франческо Райболини (ок. 1450-1533) и даже брал у него уроки живописи, что позволило ему позже весьма искусно написать автопортрет.

Однако более достоверными являются сведения о его контактах с астрономом Доменико Мария Новарой. Известный ученик Коперника и его друг в последние годы жизни Георг Иоахим Ретик в своем труде, излагающем учение Коперника («О книгах вращений Николая Коперника первое повествование»), пишет: «Наставник мой с высшей тщательностью вел наблюдения в Болонье не столько как ученик, сколько как помощник и свидетель наблюдении ученейшего мужа Доменнко Мария...» [38] Кто же был этот «ученейший муж»? Доменико родился в Ферраре и там же под руководством Джовании Бьянкини усвоил совокупность не очень тогда значительных по объему сведений по астрономии и математике. Затем он преподавал астрономию (и астрологию) в Ферраре, Перудже, вероятно в Риме и в основном в Болонье.

Так как Доменико Мария Новара был одним из основных преподавателей точных наук Болонского университета времен Коперника, то, приводя ниже программу занятий - по интересному исследованию Г. Рашдэлла [39], мы вместе с тем попытаемся анализировать его лекции, чтобы убедиться па фактическом материале, что по своему содержанию преподавание точных паук в Болонье мало отличалось от Краковского университета.

На первом курсе здесь читалась арифметика целых и дробных чисел, затем изучалась первая книга «Начал» Евклида с комментариями Кампана, альфонсинские таблицы и теория движения планет по Герардо Кремонскому.

На втором году обучения изучался уже упоминавшийся трактат о сфере Сакробоско, затем вторая книга «Начал», таблицы французского математика XIV в. Жана Линьера и трактат об астролябии Мессахалы (Mеssahala).

С третьего года начиналось изучение собственно астрологии: «Вводная книга» («Liber introductiorus») Алькабиция и «Пятикнижие» Птолемея с комментариями. Затем изучалась третья книга «Начал» и трактат о квадранте.

Наконец па четвертом году обучения прорабатывались «Четверокнижие» Птолемея (полностью), затем книга Вильгельма Английского «Do urina non visa» и, наконец, третья книга «Альмагеста» (теория движения Солнца, по Гиппарху).

Вероятно, к перечисленному Новара добавлял изложение собственных исследований, которые, хотя и отличались оригинальностью, оказались в общем необоснованными. Среди астрономов того времени Новара был известен проведенным пм измерением угла наклона плоскости эклиптики к плоскости небесного экватора, величина которого получилась у него средней между величинами, определенными Региомонтаном и Пейербахом, а именно 23° 29' (по современным данным 23° 27'), а также своей теорией перемещения полюсов Земли, основанной на ошибочном предположении (и неточных измерениях), что географическая широта многих мест побережья Средиземного моря (Гибралтар, Кадис, Мессина и др.) со времен Птолемея изменилась па 1°. По свидетельству Гассенди, Новара убедил в этом и Коперника [40], который, впрочем, позже отверг гипотезу Новары, и в своем сочинении о ней не упоминает.

Таким образом, многого в теоретическом отношении Коперник у Новары почерпнуть не мог - изучение астрономии в Кракове было, по-видимому, поставлено значительно лучше, чем в Болонье. Однако, будучи по складу своего ума прежде всего астрономом-наблюдателем, Новара побудил и Коперника заняться наблюдениями, и одно из них, проведенное уже примерно через полгода после приезда Коперника в Болонью, должно было сыграть важную роль в формировании у него идей гелиоцентризма.

Это наблюдение было связано с проверкой правильности утверждения Птолемея, что Луна во время квадратур (т. е. посредине между полнолунием и новолунием, когда видимая часть Луны составляет ее половину) должна находиться в 2 раза ближе к Земле, чем во время новолуния и полнолуния, при этом и видимый диаметр лунного диска должен был бы соответственно изменяться в размерах. Возможность проверки представилась 9 марта 1497 г.- вечером этого для вблизи первой четверти лунный диск покрыл яркую звезду Альдебаран (а Тельца). К этому наблюдению Коперник вместе с Новарой тщательно подготовились. Это первое научное наблюдение Коперника показало, что расстояние до Луны, когда она находится в квадратуре, примерно такое же, как и во время ново- или полнолуния. Несоответствие теории Птолемея обнаруженным фактам заставляло задуматься, а вывод, полученный в результате анализа, являл собой первый, но весьма серьезный удар по учению Птолемея. Кроме этих наблюдений Коперник, по-видимому, принимал участие в наблюдениях Солнца, в течение 1497-1500 гг. вместе с Новарой изучал наклон эклиптики и, судя по его черновым записям, обнаруженным в Упсале, с 9 января по 4 марта 1500 г. следил за соединениями Сатурна с Луной.

В первые месяцы 1498 г. Николай Коперник был наконец утвержден заочно в сане каноника Фромборкского капитула, го дом. позже каноником того же капитула стал и Анджей Коперник. Однако сам факт получения этих должностей не уменьшил денежных затруднений братьев: жизнь в Болонье, привлекавшей к себе множество богатых иностранцев, не отличалась дешевизной, и в октябре 1499 г. Коперники оказались совсем без средств к существованию. Выручил их приехавший из Польши каноник Бернард Скультети, позже неоднократно встречавшийся па их жизненном пути.

Между тем пребывание Коперников в Италии совпало с началом длительных и опустошительных войн. Политическая раздробленность Италии, богатства, накопленные в итальянских городах, все больше привлекали внимание правителей соседних абсолютистских государств, уже закончивших к тому времени свое объединение,- Франции и Испании. Рассчитывавших па легкую добычу завоевателей поощряли постоянно враждовавшие между собой итальянские тираны: правитель Милана Лодовико Моро обещал французскому королю Карлу VIII помощь в войне против неаполитанского короля. В августе 1494 г. войска Карла VIII вторглись в Италию, грабя и разрушая на своем пути,- с этого начались так называемые Итальянские войны, длившиеся 65 лет!

Пройдя через всю северную и среднюю Италию, войска Карла VIII захватили в начале 1495 г. Неаполитанское королевство. Однако насилия и грабеж французов восстановили население против завоевателей. Венеция, папа и изменивший уже свою позицию правитель Милана при вооруженной поддержке испанского короля Фердинанда II и императора' Максимилиана выступили против французов, которым пришлось поспешно покинуть итальянские земли. Но преемник умершего в 1496 г Карла VIII Людовик XII в 1498 г. снова со своим войском вторгся в Италию и к осени 1499 г. завоевал Миланское герцогство, большая часть которого перешла па время к Франции, а меньшая, восточнее р. Адды, была захвачена Венецией. Вначале удачная попытка захватить и Неаполитанское королевство позже провалилась в противоборстве с испанцами, присвоившими себе обширные территории южной Италии. В дальнейшем борьба между Францией и Испанией за раздел итальянских земель продолжалась несколько десятков лет. Правители отдельных итальянских тираний, чтобы сокрушить своих соперников, поддерживали то одного, то другого из иностранных захватчиков. Особое искусство лавирования между воюющими сторонами с целью усиления собственного влияния и расширения подвластных территорий проявили папы.

Как раз в 1499 г. папа Александр VI решил выкроить для своего сына, известного Цезаря Борджиа (Чезаре Борджа), владения на территории Романьи. Став герцогом Романьи, Чезаре Борджа начинает военные действия за расширение своих владений и в течение 1499-1500 гг. завоевывает Имолу, Форли, Римини, Пезаро и Фаэнцу. Военные действия происходят в непосредственной близости от Болоньи. Но не их опасность является причиной того, что братья Коперники оставляют этот город. Увлечение астрономией, изучение греческого языка, необходимого для чтения Птолемея, Платона, произведения которого, ранее почти неизвестные в Европе, вызывали в то время особый интерес, знакомство с итальянскими гуманистами, в том числе с трактатом Пико делла Мирандолы, выступившего, в частности, с осуждением астрологии, а также рассеянная, не чуждая развлечений и приключений студенческая жизнь не способствовали достижению основной дели пребывания па юридическом факультете - получению докторского диплома по каноническому праву. Решив, по-видимому, прежде чем попытаться получить докторский диплом, пройти практику в Римской курии, братья Коперники весной 1500 г. оставляют Болонью и через Флоренцию и Сиену направляются в Рим, куда попадают в конце марта или начале апреля.

Для увеличения доходов «святого престола» папы весьма широко и с большой помпой отмечали сначала раз в столетие, потом раз в 50 лет, а еще позже раз в 25 лет «юбилеи» Христа. В юбилейные годы население Рима, составлявшее тогда около 50 тысяч, увеличивалось во много раз за счет паломников из многих стран христианского мира. Но в год особо «круглого» юбилея (1500) Вечный город наводнили не только паломники, по и беженцы из тех частей Италии, которым угрожали разорением надвигавшиеся войска противника. Так, из Милана за несколько дней до его захвата французами бежал Леонардо да Винчи вместе со своим близким другом, математиком Лукой Пачоли. Они появились в Риме как раз в те же дни, что и братья Коперники. Не исключено, что они могли там встретиться, однако свидетельства тому неизвестны.

Среди посетивших Рим в юбилейном году было и много земляков Коперника - высшие сановники церкви, доктор Матвей из Мехова, ректор Краковского университета; краковский знакомый Коперника Альберт Крыпа из Шамотуля, ставший вскоре доктором медицины; магистр Станислав Селиг, уже упоминавшийся нами Бернард Скультети и многие другие.

Но не только встречи с земляками или желание увидеть Рим в юбилейном году и даже не необходимость пройти практику по церковному праву в папской курии влекли в этот город молодого Коперника. Он и здесь намеревался установить контакты с некоторыми учеными, работавшими в Риме постоянно или приехавшими па юбилей. Подготовка к этому была начата им заблаговременно, - еще проезжая через Краков па пути в Италию, Николай запасся рекомендательным письмом Каллимаха к его приятелю, профессору Римской сапиенцы Лоренцо Бопинконтри (ум. в 1503 г.). Будучи в разное время, а иногда и одновременно солдатом, историком, поэтом, астрономом, астрологом и философом, видный деятель Платоновской академии Марсилио Фичино во Флоренции, Бонинконтри в то время представлял в Римском архигимпазиуме звездную науку. Ему принадлежала также инициатива издания астрономической поэмы Манилия и составление к ней любопытного комментария. Среди других выдающихся ученых Рима того времени можно назвать видных латинистов Петра Марсе и Антония Вольске, археолога Пьетро Сабинп, ученого-универсалиста Джованни Джокондо - математика, архитектора и художника, отличного латиниста и эллиниста, знатока и комментатора Витрувия. Находясь в Риме проездом, читал там лекции и знаменитый эллинист Андрей Ласкарис.

Осенью юбилейного года (по другим источникам - ранней весной следующего) выступает перед многочисленной аудиторией с профессорской кафедры в Римской сапиенце и молодой Коперник. У Ретика но этому поводу сказано следующее: «...В Риме [Коперник] около 1500 года от рождества Христова приблизительно двадцати семи лет от рождения как профессор математики делал доклад в присутствии большого количества ученых и в торжественном окружении великих мужей и деятелей этой отрасли науки...» [41] Прежде всего заметим, что в те времена объем понятия «математика» был значительно шире, чем в наше время, и в него кроме традиционных арифметики, геометрии и тригонометрии (алгебра в то время в самостоятельный раздел пауки только оформлялась) включалась астрономия, механика, архитектура, фортификация, география, навигация и даже музыка. Поэтому, учитывая научные интересы Коперника, можно с уверенностью сказать, что тема его доклада была скорее всего астрономическая.

Возникают, однако, и другие вопросы: как могло случиться, что молодой, пока еще неизвестный в научных кругах и ничем не прославившийся ученый получил возможность выступить «в присутствии большого количества ученых и в торжественном окружении великих мужей и деятелей этой отрасли науки»? И второе - что же мог в 1500 г. оп поведать слушателям со столь высокой кафедры?

По поводу этих вопросов, всегда волновавших жизнеописателей Коперника, высказывались различные мнения - от крайне скептической оценки достоверности самого факта чтения лекции в Риме вообще до безапелляционного заявления о том, что естественной темой его доклада было изложение его, Коперника, гелиоцентрических идей строения планетной системы. Неуместность крайностей здесь совершенно очевидна: с одной стороны, у пас пет пи малейших оснований не доверять сообщению Ретика, весьма добросовестного во всем, что касается передачи сведений о жизни и учении своего великого наставника, с другой - имеется полная возможность достаточно точно установить хронологию развития взглядов Коперника относительно строения Вселенной, что ниже и будет сделано, п можно с уверенностью сказать, что к 1500 г. у Коперника еще не было столь глубокого убеждения в справедливости гелиоцентрического учения, чтобы он мог позволить себе публичное выступление по этому поводу.

И тем не менее ответы па поставленные выше вопросы, и притом ответы весьма вероятные, можно дать. Болонский наставник Коперника в астрономии, непосредственный руководитель его наблюдений Доменико Мария Новара был достаточно высокого мнения о своем ученике и помощнике, чтобы дать ему самые благоприятные рекомендации, адресованные римским коллегам, был достаточно известен в этих кругах, чтобы его рекомендации имели соответствующий вес, а выводы, полученные Коперником из совместных с Новарой наблюдений, были достаточно интересны для тех, кто имел отношение к астрономии.

Нет у пас и сведений об аудитории, перед которой выступал Коперник. Но мы можем назвать многих из находившихся в то время в Риме, для которых лекция Коперника могла представлять интерес, и таким образом сделать предположительный вывод о его слушателях. Наиболее заинтересованным лицом был скорее всего старейшина римских астрономов Лоренцо Бонинконтри, к которому Коперник имел письмо от Каллимаха. Там мог быть Альфонс из Кордовы, Гаспар Торелла из Валенсии, провансалец Бонет из Латиса (Bonetus de Latis); Марк Беневентский, молодой Лука Гаврико из Джиффони под Неаполем, с которым Коперник позже дружил и поддерживал научные связи, и, кроме того, знакомые и земляки Коперника во главе с краковским ректором Матвеем из Мехова.

Находясь в Риме, Коперник продолжал астрономические наблюдения. Так, им наблюдалось 6 ноября 1500 г. затмение Луны. Оно произошло, между прочим, во время небывалого разлива Тибра, когда вся нижняя часть города превратилась в озеро и к собору св. Петра добирались па лодках. Об этом наблюдении нам сообщает сам Коперник: «Второе затмение с большой тщательностью мы наблюдали в Риме в тысяча пятисотом году после рождества Христова, па следующий день после ноябрьских нон в два часа пополудни той ночи, рассвет которой приходился на восьмой день до ноябрьских ид» [42].

Однако пришло время позаботиться о судьбе пребенды - до Николая и Анджея стали доходить слухи, что члены Вармийского капитула выражают все большее неудовольствие столь долгим и безрезультатным пребыванием двух своих собратьев далеко за пределами их диоцеза. Надо было возвратиться на родину, повиниться перед капитулом и попытаться выхлопотать продление отпуска, опираясь, естественно, па основательную поддержку со стороны дяди-епископа.

Весной 1501 г. братья покинули Рим и по восточному побережью Аппенинского полуострова направились в Вармию. О том, что происходило дальше, узнаем из записи в книге актов Вармийского капитула: «Лета 1501. В день мученика Панталеона [43] представлялись капитулу господа каноники Николай и Анджей Коперники, братьи. Первый желал продления срока учения примерно на два года, так как уже три года он с разрешения капитула провел в учении». Далее из записи следует, что капитул в тот же день дал согласие па продолжение учебы обоим братьям, причем старший, Анджей, квалифицируется как «способный к восприятию паук» и посылается без точного определения профиля своих занятий. Николай же направлялся в Падую для изучения медицины: дипломатично высказанное Николаем желание «перемены специальности», видимо, сыграло определенную роль в положительном решении капитула, члены которого пожелали иметь в своей среде хорошо обученного врача. Братья не заставили себя долго собираться - не позже начала сентября Анджей направился прямо в Рим, а Николай в сопровождении каноника Бернарда Скультети - в Падую, па этот раз через Вроцлав, где Николаю удалось заполучить еще одну синекуру - он стал схоластиком собора св. Креста в этом городе.

Древняя Падуя, родина известного историка Тита Ливия, называвшаяся у древних римлян Patavium, а у современных Копернику гуманистов Аптенорой, по имени ее легендарного основателя, троянского героя Антенора, входила в то время в состав богатой и могучей Венецианской республики, а Падуанский университет, основанный в начале XIII в., был единственным на территории этого государства и, естественно, являлся предметом особых забот со стороны венецианских дожей, ревниво следивших за тем, чтобы на профессорские кафедры приглашались лица, наиболее того достойные. Во времена Копер пика университет славился своей школой ученых-гуманистов и медицинским факультетом.

Среди тогдашних светил медицинского факультета особенно выделялся Марк Антоний делла Торре (1473-1512), блестящий профессор теоретической медицины и анатомии, которую преподавал с помощью разнообразных средств наглядности - от «экспонатов», получавшихся тут же в результате резекции конских и человеческих трупов, до прекрасных таблиц, изготовленных самим Леонардо да Винчи, в свое время изучавшим у Торре анатомию. Торре собирался даже выпустить вместе с Леонардо большой анатомический трактат, однако преждевременная смерть помешала осуществлению этих планов.

Среди падуанских медиков славились также анатом и терапевт Габриэль Зерби из Вероны, профессор практической медицины Джованни до Аквила, авторы выдающихся для того времени трактатов по медицине и гигиене Бартоломео Монтаньяна-младший и Антонио Гацци и универсалисты - врач и математик Пьетро Траполино, врач и философ Джироламо Губбио, дававший у себя дома также уроки астрономии, и другие.

Впрочем, как пи высоко для того времени было поставлено преподавание медицины в Падуе, с современной точки зрения оно было весьма примитивным. Обычно непосредственно с кафедры зачитывались и слегка комментировались классические медицинские трактаты. Сначала изучалась «теоретическая медицина»: первые книги «Канона медицины» Авиценны (знаменитого среднеазиатского медика и философа XI в. Ибн-Сины), затем «Афоризмы» Гиппократа с комментариями Галена, римского врача II в. н. э., затем «Малое искусство» самого Га лена, телеологическая точка зрения которого очень подходила к церковному учению о человеке и его положении в мире, чем и объяснялась поддержка учения Галена со стороны церковников. Затем изучалась та часть сочинения Авиценны, в которой описывались болезни различных частей тела, далее - практическая медицина, т. е. различные лихорадки, болезни «от головы до сердца» и «от сердца и ниже», затем - анатомия и хирургия.

По-видимому, Коперник к изучению медицины подошел с большим желанием, чем к изучению канонического права, медицина могла привлечь его методами овладения ею: наблюдением и опытом, а также опирающимся па них логическим анализом. Интересовали его и вспомогательные науки, такие, как ботаника и зоология.

Проявление медицинских интересов Коперника видно из его собственноручных заметок па полях принадлежавшей ему медицинской книги, обнаруженной недавно в Бранево. В этом томе, находящемся ныне в коллекциях Мазурского музея в Ольштыне, переплетены два трактата: «Breviarium ргасticae medicinae» («Краткий очерк практической медицины») испанского врача XIII в. Арнольда де Вилла Нова и «Canonica de febribus» («Каноны о лихорадках») известного итальянского врача XV в. Михаила Савонаролы, деда знаменитого флорентийского общественного и политического деятеля времен Коперника Джироламо Савонаролы. Установлено, что книга эта после смерти Коперника перешла к лечившему его при последнем заболевании вармийскому канонику Фабиану Эмериху.

Впрочем, и без этого известно, что, хотя в Падуе Николай не получил степени доктора медицины, позже на родине он прослыл весьма знающим и искусным врачом, его слава распространилась далеко за пределы Вармии, п даже знатные крестоносцы добивались права быть его пациентами.

Получению же степени доктора медицины мешали многие обстоятельства: во-первых, необходимо было воспользоваться представлявшимся случаем познакомиться из первых рук с идеями падуанских гуманистов, во-вторых, нужно было продолжить изучение астрономии, а в-третьих, предстояло как-то завершить изучение постылого канонического права и добыть удостоверяющий это докторский диплом.

Разве можно было отказаться от посещения блестящих лекций знаменитого философа Пьетро Помпонаццо из Мантуи, учившего о вечности мира и смертности человеческой души, доказывавшего, что вера в загробную жизнь необходима правителям и священникам для воздействия на своих подданных, воздействия более сильного, чем награды и наказания? Философы, по мнению Помпонаццо, не нуждаются в подобных сказках, его идеал - это свободный мыслитель, живущий в трагическом противоречии с окружающей средой и открывающий свое философское мировоззрение лишь для немногих мудрецов, способных понять слово истины. В учении Помпонаццо слышен отзвук кризиса гуманистического движения, но оно отражает условия жизни и деятельности ученых того времени, идеи которых так сильно возвышались над уровнем отживших свое, по освященных церковью канонических представлений. И не пришлось ли Копернику, решившемуся на опубликование своего революционного произведения лишь перед самой смертью, почти всю жизнь следовать этому учению? Во всяком случае, многие исследователи его творчества подчеркивают весьма глубокое влияние па пего идей, почерпнутых им у этого выдающегося мыслителя.

Здесь же Николай Коперник продолжил углубленное изучение греческого языка. С 1497 г. в Падуе была открыта кафедра классической филологии, которую занимал неопифагореец Леонико Томео из Эпира. Занимаясь греческим языком, Коперник приобрел в Падуе вышедший в июле 1500 г. греко-латинский словарь Хрестония. Непосредственным учителем греческого языка у Коперника был, по-видимому, Марк Музур, один из выдающихся эллинистов того времени. Знание греческого было доведено Коперником до совершенства. Известно, что выполненный им с греческого на латинский язык перевод «Нравственных, сельских и любовных писем» византийского писателя Феофилакта Симокатты (изданный в Кракове в 1509 г.) отличался весьма высоким качеством, основанным па глубоком владении обоими языками.

Состояние математических наук в Падуанском университете было в то время более скромным, но 116

выделялись отдельные ученые. Здесь работал тогда, правда с большими перерывами, астроном Франческо Капуано ди Манфредонна, известный как издатель «Теоретической астрономии» Георга Пейербаха и автор комментария к ней, написанного под сильным влиянием краковского астронома Войцеха Брудзевского. Не исключена возможность того, что Коперник познакомился в Падуе с известным философом, врачом и астрономом Джироламо Фракасторо (1483-1553), уже в 1502 г. читавшим лекции в Падуанском университете. Фракасторо пытался обновить астрономическую систему Птолемея с помощью гомоцентрических сфер Евдокса Книдского, как это и до него пытались сделать Георг Пейербах и ибн-Рушд (Аверроэс). Позже, в 1536 г., Фракасторо выпустил в Венеции трактат: «О движении небесных тел по принципам перипатетиков без эксцентров и эпициклов». Важно, что и в падуанские годы Фракасторо критически относился к системе Птолемея и обмен мнениями между ним и Коперником мог быть полезен для обоих.

В Падуе Коперник снова нашел старых друзей и знакомых по Кракову, Болонье, Риму и обзавелся новыми. Встречался он там с Яном Гефеном из Гданьска, писавшим неплохие стихи под псевдонимом Дантиск (Дантышек). Позже Дантиск был секретарем польского короля Сигизмунда, а затем епископом хелминским и позже вармийским - и вот тут-то он причинил ужо престарелому Копернику немало неприятностей. Встречался Коперник и с другим поэтом - Анджеем Кшицким, позже архиепископом гнезненским, с магистром Альбертом Крыпой из Шамотуля; из его болонских знакомых здесь жил в то время талантливый португальский поэт Эрмико Кайядо.

По-видимому, Коперник был очень дружен с братьями Гаврико из Джиффони под Неаполем, с которыми мог познакомиться еще в Риме. Старший из них, Лука, был автором многих произведений в стихах и прозе, в том числе па морально-политические и астрономические темы. Книгу с его произведениями Коперник бережно хранил в своей библиотеке. Младший брат Луки, Помпоний, в то время был совсем юным, по уже получил известность как отличный латинист и эллинист, антиквар, оратор, поэт, музыкант и скульптор, большой поклонник пифагорейско-платоновской философии. Ему принадлежит книга «De sculptura, ubi agitur de symetria, de lineamentis, de physiognomonia, de perspective, de chimice, de ectyposi, de caelatura etc» («О скульптуре, как она подчиняется симметрии, очертаниям фигуры, физиогномонии, перспективе, химии, резьбе, искусству рельефного изображения и т. д.»), вышедшая во Флоренции в январе 1504 г. и впоследствии неоднократно переиздававшаяся. Представляет интерес дошедший до пас обмен мнениями между Помпонием Гаврико и Коперником по поводу того, что является высшим из искусств. Первый утверждал: «Perspectiva statuaria nimirum ars est et inter caeteres nobilis; et libero, ut mihi videtur, homini digna» («Искусством, благороднейшим среди других и, как мне кажется, достойным свободного человека, является перспектива в статуях»), па что Коперник возразил: «Ipsa astronomia nimirum ingeniurum artium caput dignissima homini libero» («Главой благородных искусств и достойнейшей свободного человека является, конечно, сама астрономия»).

Наряду со всеми своими увлечениями и занятиями медициной Коперник не забывал и о том, что необходимо формально завершить полученное в Болонье церковноправовое образование. По этой причине и в Падуе продолжались, хотя и не очень интенсивно, его занятия каноническим правом. Но получить докторскую степень в Падуе или в Болонье он не рискнул, а выбрал для этого небольшой университет на родине своего болонского наставника и друга Доменико Мария Новары - в городе Ферраре. Очевидно, докторский экзамен здесь был полегче, чем в Болонье или Падуе, да и оплата за его проведение, которая и в Ферраре достигала довольно значительной суммы в 50 дукатов [44], была все же заметно ниже, чем в других университетах.

Процедура присуждения докторской степени и в те времена была довольно сложной. Прежде всего нужно было представить необходимые свидетельства того, что каноническое право изучалось положенные шесть лет с отбытием всех «диспутов» и «репетиций». После этого требовалось самому разыскать двух «промоторов» - профессоров, которые согласились бы представить претендента университетской коллегии как лицо, достойное докторской степени. Прежде чем дать свое согласие, промоторы обычно учиняли соискателю довольно строгий экзамен. Коперник весьма легко нашел себе промоторов, которыми согласились стать профессора права Антонио Лeyти и Филиппо Барделле. Затем следовало оплатить через университетского нотариуса гонорары промоторам и профессорам-экзаменаторам, а также расходы по весьма пышным церемониям, сопровождавшим и заключавшим защиту.

Все это Копернику удалось уладить довольно быстро: 25 мая 1503 г. оп прибыл в Феррару, а уже в последний день этого месяца, т. е. 31 мая, в коричневой рясе с капюшоном - «форме» студента-юриста - предстал в сопровождении промоторов, облаченных в парадные шелковые тоги, перед университетской коллегией, собравшейся в епископском дворце. Отсутствовавшего епископа представлял канцлер-викарий, вместе с которым за столом расположились председатель университетской коллегии - «приор» - и 18 докторов-экзаменаторов. Были выбраны две темы для самого трудного, «частного», экзамена. Коперник с кафедры излагает все, что ему известно по теме. Его прерывают, ему возражают, надо защищаться; каждый экзаменатор мог трижды задать каверзный вопрос, а промоторы могли прийти па помощь только по одному разу каждый.

После окончания изнурительной для соискателя словесной дуэли экзаменаторам раздаются листы, на одной стороне которых слово «отвергаю», на другой - «одобряю».

Частный экзамен одобрен; это делает соискателя лиценциатом. Без промедления все направляются в собор, и здесь Коперник снова поднимается па кафедру. Теперь перед многочисленной аудиторией, в которой кроме членов коллегии преподаватели университета, студенты и случайно забредшие в собор любители зрелищ, он держит «публичный» экзамен - читает юридическую лекцию. По существу это экзамен по логике и красноречию. В соборе члены экзаменационной комиссии голосуют белыми и черными бобами. Белых бобов оказывается достаточно для того, чтобы Коперник стал наконец доктором.

Главный промотор вкладывает в руки Коперника книгу, произнося при этом: «Удерживай в памяти все, чему научился! Расширяй познания постоянным упражнением!», затем возлагает на его голову докторский берет («Ты заслужил его большим трудом») и надевает на палец золотой перстень («Ты обязан быть па страже справедливости, как жена па стороне мужа!»). Затем он целует молодого доктора: «Дарю тебе поцелуй мира. Никогда не твори раздора, а только мир и согласие». Канцлер-викарий благословляет коленопреклоненного доктора и покидает собор. Церемония закапчивается обильным угощением в траттории.

Описание этой церемонии, конечно, не более чем реконструкция, но реконструкция вполне достоверная - так в те времена проходила защита соискателем своих прав па докторскую степень. В тот же день оформляется и соответствующий диплом - это уже реальность. Вот его текст:

«Лета 1503, в последний день мая месяца (т. е. 31 мая), в Ферраре, в епископском дворце, в присутствии приглашенных и вызванных свидетелей, а именно: славного господина Иоанна Андрея Лазариса, высокочтимого ректора юридического факультета в Ферраре, Бартоломео де Сильвестриса, гражданина и нотариуса феррарского, Лодовико Балтазара де Регио, гражданина феррарского и других.

Достойнейший и ученейший муж, господин Николай Коперник из Пруссии, каноник вармийский, который изучал пауки в Болонье и в Падуе, был признан вполне удовлетворительным в знании канонического права и награжден знаками докторского достоинства господином Георгом, викарием».

Некоторые биографы, следуя Гассенди, сообщали, что Коперник в 1502 г. возвратился в Польшу и в течение некоторого времени был там профессором Краковского университета. Однако данный диплом, не так давно обнаруженный, свидетельствует, что еще летом 1503 г. он был в Италии. С другой стороны, ряд биографов Коперника, в том числе и советские авторы К. Л Баев и Г. Ревзин [45], сообщают, что Коперник покинул Италию только в конце 1505 или в начале 1506 г. Но и эти сообщения недостоверны. По новейшим данным [46], Коперник уже в конце 1503 г. возвратился в Польшу. Но после получения докторской степени у него еще оставалось несколько месяцев, которые он провел в Ферраре, а потом в Падуе.

Во время пребывания в Ферраре он познакомился с очень интересным мыслителем и плодовитым писателем Челио Кальканьини (1479-1541). Вот доказательства этого знакомства. В принадлежавшем Копернику экземпляре венецианского издания «Естественной истории» Плиния (1487) обнаружена следующая запись: «У Цицерона во второй книге «Академических бесед» сиракузянин Никет, по словам Теофраста, думал, что небо, Солнце, Луна и вообще все, находящееся вверху, стоит неподвижно и кроме Земли пи одна вещь не движется. Она, обращаясь и кружась вокруг оси с величайшей скоростью, производит все то, что получилось бы, если бы Земля была неподвижна, а небо двигалось. То же самое думают и некоторые другие, а также и Платон в Тимее говорит то же, по несколько менее ясно».

Эта же мысль позже высказывается Коперником в его основном сочинении «О вращениях небесных сфер». И в трактате Кальканьини «Quomodo caelum stet, terra movetur, vel de perenni motu terrae commentatio» («О том, каким образом небо стоит, а Земля движется, или рассуждение о вечном движении Земли») есть такие слова: «Земляк Архимеда Никет думает, что небо, Солнце, Луна, звезды...» и дальше дословно повторяется приведенная запись Коперника. Следует подчеркнуть, что как у Коперника, так и у Кальканьини содержится неправильное написание имени «Никет» вместо «Гикет» («Hicetas») у Цицерона. Притом упомянутый трактат появился только в 1544 г. в изданной в Базеле книге «Coelii Calcagnini opera aliquot» - «Несколько сочинений Челио Кальканьини», когда уже ни Кальканьини, ни Коперника не было в живых. Таким образом, следует предположить, что данная запись была сделана Коперником под впечатлением личной беседы с Кальканьини. Имеются и другие данные, свидетельствующие об их встречах в Ферраре. Знакомство свое они возобновили через 15 лет, когда Кальканьини в апреле 1518 г. в свите кардинала Ипполита Эсте приехал в. Польшу па свадьбу короля Сигизмунда I.

В приведенной выше записи речь идет, конечно, не о гелиоцентризме, а о неподвижности неба, причем движение Земли по существу сводится здесь только к ее вращению вокруг собственной оси.

Кальканьини многие считают одним из первых горячих приверженцев учения Коперника, ссылаясь па его упомянутое выше произведение. Однако если он и знал подробности учения своего польского знакомого, то отношения к нему никак не проявил, его же трактат с учением Коперника ничего общего не имел.

Ко времени пребывания Коперника в Ферраре или Падуе следует отнести и его знакомство с сочинением Джорджо Валлы «De expetendis et fugiendis rebus» - «О вещах, к которым нужно стремиться и которых нужно избегать» (Венеция, 1501 г.), в котором были выдержки из «I'lacita philosophorum» («Мнения философов») Псевдоплутарха (теперь установлено, что их автором был писатель I в. п. э. Аэций). Эти выдержки были использованы позже Коперником в обращении к папе Павлу III, предваряющем книгу «О вращениях». Вот о чем шла в них речь:

«Другие считают Землю неподвижной, по пифагореец Филолай считал, что она обращается около центрального огня по косому кругу совершенно так же, как Солнце и Луна. Гераклид Понтийский и пифагореец Экфант тоже заставляют Землю двигаться, но не поступательно, а как бы привязанной вроде колеса, с запада па восток вокруг собственного ее центра» [47].

И в этом случае речь шла не о вращении Земли вокруг Солнца, а только вокруг центрального огня. По-видимому, имеется в виду теория Филолая, где речь шла о Земле и Антиземле, вращающихся за 24 часа вокруг находящегося внутри Земли огня, причем Земля делилась зоной огня па северную и южную половины - Землю и Антиземлю.

Тот же Джордже Валла издал в 1488 и 1499 гг. трактат Аристарха Самосского «О величине и расстояниях Солнца и Луны». В сочинении Архимеда «Псаммит» также содержалось упоминание о гелиоцентрической теории Аристарха, но оно было издано только через год после смерти Коперника.

Результаты «падуанских бесед» (выражение польского биографа Коперника Е. Васютинского) можно охарактеризовать следующими заметками Коперника, сделанными им собственноручно на полях принадлежавшей ему книги Сакробоско «Sphaera mundi» («Сфера мира», 1499 г.), находящейся сейчас в Упсальской библиотеке:

«Движутся ли полюса, или же [они] неподвижны?» (т. е. следует ли признать теорию Доменико Мария Новары?).

«Необходимость двух движений на небе указывает на две причины».

«Является ли мир вечным? Необходимо отметить, что в вопросе о вечности мира астрологи не соглашаются с философами, ибо все философы кроме Платона принимают, что у мира нет ни начала, ни конца и он, следовательно, вечен».

«Находится ли Земля по своей природе в центре мира?»

«Движется ли небо? Будет ли движение неба равномерным и регулярным?»

«Обитаемы ли окрестности экватора?»

По характеру вопросов можно сделать вывод, что к концу пребывания в Италии у Коперника еще не было сложившейся теории о системе мира; он просто критически ставит ряд вопросов, которые, по его мнению, надо решить. В греко-латинском словаре Хрестония было много ошибок в греческих названиях месяцев, он пытается устранить их, изучая греческих авторов, а также трактат Теодора Газы «О месяцах», помещенный в книге «Introductiae

graminalices» (Венеция, 1495 г.)

* * *

Время пребывания в Италии подошло к концу. По-видимому, капитул после получения Коперником степени доктора канонического права отозвал его на родину, хотя подтверждающих это прямых документов до сих пор не обнаружено. Так как курс медицины в Падуанском университете продолжался три года, после чего еще полагалось пройти медицинскую практику, а Коперник но позже конца 1503 г. покинул Италию навсегда, возможно, что и медицинское образование его осталось неоконченным. Тем не менее впоследствии он проявил себя как опытный врач, слава которого распространилась далеко за пределами Вармии, в которой он жил и работал.

Итак, в Италии Коперник провел свыше семи лет. Если его чисто астрономические познания и не очень расширились за время его пребывания здесь, то весьма важным было то обстоятельство, что он проникся гуманистическим духом, выработал в себе привычку критически подходить к догмам авторитетов и умение сопоставлять и анализировать обнаруженное в ходе наблюдений. По-видимому, в это же время он еще глубже овладел математическим аппаратом астрономии и вычислительными навыками, которые ему позже весьма пригодились. Он в совершенстве освоил здесь греческий язык, что позволило ему изучить произведения многих античных авторов (и Птолемея в том числе) в оригинале. Таким образом, он многое сделал для подготовки к решению той огромной по значению и очень трудной задачи, которая, быть может, уже тогда, хотя и не совсем в отчетливой форме, занимала его ум. То, что было получено им в Кракове, а затем в Италии, было в общем достаточным, чтобы впоследствии, после почти трех десятков лет напряженной работы в уединении и глуши, поразить полученными результатами умы самых образованных людей самых крупных центров цивилизации того времени!

НАЧАЛО ПУТИ (1504-1512)

Итак, в конце 1503 г. Коперник возвратился в Польшу. Некоторое время оп провел, по-видимому, в Кракове, где у него было много друзей и знакомых. Еще жив был Яков Годземба, краковский суффраган [48], друг отца, одно время состоявший профессором Краковского университета. В Кракове жили университетский товарищ Коперника Бернард Ваповский, уже тогда серьезно занимавшийся историческими исследованиями и картографией, медик Ян Бенедикт, профессора Краковского университета Лаврентий Кор вин, Марцин из Олькуша и др. Коперник мог бы стать их коллегой, профессором университета,- полученных в Кракове и Италии знаний, подтвержденных докторским дипломом, для этого было вполне достаточно.

Некоторые биографы Коперника вслед за Яном Снядецким [49] сообщают, что в 1504 г. Коперник был записан членом Краковского университета; другие допускают возможность того, что он даже преподавал здесь в течения довольно длительного времени; но, к сожалению, эти сведения никакими документальными материалами не подтверждаются. Зато документально установлено, что на новый год, 1 января 1504 г., Коперник в свите епископа Ваченроде присутствует на заседании сеймика в Мальборке, где обсуждались взаимоотношения между сеймиком и королевской властью, а также вопросы монетного обращения (которые позже глубоко его заинтересовали), с 18 по 20 января он посещает Эльблонг, а весной того же года опять вместе с Ваченроде сопровождает короля Александра в его поездке по Польше.

Почему же Коперник все-таки не остался в Кракове? Ведь в Кракове обстановка для его научной деятельности была бы наиболее благоприятной. Некоторые считают, что его привлекала безбедная жизнь каноника, позволявшая сколько угодно времени тратить па себя. Но (по крайней мере, для Коперника) исполнение обязанностей каноника назвать синекурой трудно: ниже мы увидим, что как член капитула оп беспрерывно был занят хлопотливой и трудоемкой административной работой, порой совмещая по две должности сразу. Останавливала ли его угроза потерять пребенду? А она у вармийских каноников была и в самом деле значительной и достигала 400 дукатов в год (русский эквивалент дуката - золотой червонец). Но хотя профессорское содержание и было ниже, Коперник никогда не гнался за большим и в распрях своих собратьев по капитулу, стремившихся захватить должности, связанные с непосредственным выполнением церковных обрядов и в связи с этим с получением дополнительных доходов, никогда не принимал участия. Кроме того, существовала возможность сохранения пребенды каноника во время исполнения обязанностей университетского профессора. Следовательно, эти факторы отпадают. Тогда, значит, чувство долга перед капитулом, на средства которого столько лет было проведено в Италии? Эту версию исключить трудно, по вряд ли она могла сыграть решающую роль в выборе дальнейшего пути. Остается еще одно объяснение, которое невозможно сбросить со счетов.

Заботясь о своем племяннике, епископ Лукаш Ваченроде не только отдавал дань модному непотизму. Он, несомненно, любил Николая, с удовлетворением отметил во время побывки племянников в Вармии в 1501 г. зрелость его суждений, эрудицию, знание классиков, о многих из которых и сам Лукаш не имел четкого представления,- в его бытность в Болонье книгопечатание только делало свои первые шаги, да и интерес к античности, особенно греческой, только-только обозначился. Наконец, и увлечение племянника точными науками скорее радовало, чем пугало,- их ценность для развития логического мышления и тогда была очевидной. Но Лукаш был далек от мысли, что его любимый племянник променяет уготованный ему путь к высоким ступеням церковной иерархии на извилистую и каменистую трону служителя науки. Кроме того, епископу подходил к концу шестой десяток, железное прежде здоровье начинало постепенно сдавать, все больше он нуждался в наблюдении добросовестного и эрудированного медика, в наличии расторопного и энергичного помощника для ведения обширных церковных, административных и дипломатических дел, наконец, просто в присутствии близкого и надежного человека, которому можно было бы довериться. Для всего этого Николай подходил как никто другой, и мысль приблизить его к своей особе созрела у Лукаша много раньше - когда оп посоветовал племяннику выставить перед капитулом в качестве предлога для новой поездки в Италию желание изучать медицину. Каноники клюнули па приманку, рассчитывая обзавестись собственным врачом, но просчитались - не их интересы имел Лукаш тогда в виду, а свои собственные.

Николай не мог не знать об этих планах. И хотя в них заметно просвечивал эгоизм, па заботливость и любовь Лукаша он не мог не ответить любовью же, уважением и пониманием. Да Лукаш и не осознавал эгоистичности своих планов - не без оснований считал оп, что у старого, опытного «службиста» будет чему поучиться племяннику, чтобы преуспеть на том поприще, которое он ему наметил. Видимо, именно эти обстоятельства и сыграли решающую роль в окончательном выборе Николаем дальнейшего пути. Погостив немного в Кракове, он без лишних напоминаний направился в Фромборк - местоположение кафедрального собора и резиденцию капитула - с тем, чтобы через некоторое время прибыть в резиденцию епископа в Лидзбарке.

В поддержку нашей версии приведем слова одного из давних биографов Коперника Ю. Бартошевича: «Copernicus haud dubio per lotam vitam Cracoviensi Universitati ornamento fuisset, nisi ab avunculo esset revocatus», т. е. «Коперник, несомненно, стал бы па всю жизнь украшением Краковского университета, если бы не был вызван дядей» [50].

У нас отсутствуют точные сведения о местопребывании и деятельности Коперника в 1504-1506 гг. Пользуясь отсутствием архивных, мемуарных и эпистолярных материалов за эти годы, некоторые биографы без достаточных оснований продлевали пребывание Коперника в Италии, другие относили эти годы на период его деятельности в Кракове и в Краковском университете. Однако лишние два года пребывания в Италии должны были бы отразиться, во-первых, па приобретении диплома доктора медицины, во-вторых, в переписке между Фромборкским капитулом, епископом и Николаем, следы которой должны были бы остаться среди дошедших до наших дней архивных материалов. Не могло не найти документального отражения и пребывание Коперника па должности преподавателя или профессора в Краковском университете - легче было затеряться записи о появлении его в составе капитула. Скорее всего, Коперник провел это время в Фромборке, где к нему, племяннику владыки, с интересом и затаенной тревогой присматривались собратья по капитулу, не торопясь пока с конкретными поручениями,- иначе их выполнение отразилось бы в документах; но не исключена также возможность, что после возвращения в Вармию Коперник сразу был оставлен епископом Лукашем в его свите.

Можно, однако, утверждать, что, когда Анджей Коперник в 1505 г. возвратился из Италии в Фромборк, имея, как и Николай, степень доктора канонического права, Николай в это время жил в Фромборке. Увы, вскоре после возвращения у Апджея началась или дала рецидив какая-то страшная болезнь (по-видимому, проказа); члены капитула потребовали его полной изоляции, хотели лишить пребенды, затем предложили половину, однако протесты больного и поддержка, оказанная несчастному Николаем и, возможно, дядей, способствовали сохранению пребенды. Анджей снова уехал за границу, безуспешно лечился там, снова возвратился, пожил немного на родине, наводя своим видом панику на каноников, и около 1519 г. умер.

В конце 1506 г. Лукаш обратился к Вармийскому капитулу с настоятельной просьбой. Ссылаясь па возраст, пошатнувшееся здоровье, множество дел государственной важности, он просил капитул перевести доктора Николая Коперника во «внешние» каноники с тем, чтобы официально закрепить его пребывание в Лидзбарке в должности лейб-медика епископа и, кроме того, его постоянного секретаря и советника. 7 января 1507 г. капитул принял решение отпустить Николая Коперника к епископу с сохранением полной канонической пребенды п даже с некоторой доплатой к ней.

И вот Коперник - один из обитателей просторного епископского замка на берегу р. Лыны. Несколько мрачное снаружи большое желтое здание с четырьмя башенками по углам имело большой внутренний двор с крытыми галереями по двум этажам вдоль внутренних степ. В здании - богато убранные залы для торжественных приемов, покои епископа, большая библиотека, жилые помещения для духовных и светских лиц из ближайшего окружения владыки. Здесь Коперник провел несколько лет. Работы было очень много, она далеко не исчерпывалась участием в торжественных приемах и обедах.

Выше уже шла речь об особом положении Вармии в Польском государстве. Это было полунезависимое церковное княжество, в котором епископ обладал не только церковной, но и светской властью. Положение Вармии осложнялось опасным соседством - ее территория с трех сторон граничила с землями Орденского государства, на севере ее граница шла по побережью Балтийского моря, и лишь коридор на западе соединял Вармию с землями Королевской Пруссии. Потерпевшие поражение в двух войнах в XV в. крестоносцы мечтали, выражаясь современным языком, о реванше, часто совершали вооруженные нападения на пограничные земли, убивали, грабили население Вармии, сжигали дома, угоняли скот. Великий магистр Тевтонского ордена Фридрих, занимавший этот пост с 1498 по 1510 г., отказался принести ленную присягу польскому королю, так же поступил и его преемник Альбрехт, больше того, он стал готовиться к войне против Польши. Стараясь отвести нависшую над его страной опасность, Лукаш, как мы о том уже упоминали, предложил направить крестоносцев на юго-восток, на борьбу с «нехристями» турками, но рыцарей больше устраивала необъявленная война с христианами поляками: насиженные земли они не собирались оставлять. Не прошел и второй проект Лукаша, рассчитанный на умиротворение Ордена, - преобразовать епископскую кафедру в архиепископскую, тогда епископства Орденской Пруссии, по крайней мере по церковной линии, оказались бы в подчинении вармийского владыки. Длинная рука крестоносцев «похоронила» этот проект в Риме. Лукаша же крестоносцы стали считать своим смертельным врагом. Политическая борьба с Орденом, укрепление связей с Польшей - вот основные мотивы деятельности Лукаша, и во всем этом Николаю со времени его появления в Лидзбарке приходилось принимать самое активное участие.

Лукаш же активно участвовал и в общепрусских, и общепольских делах. В 1505 г. он заседает в западнопрусских сеймиках в Грудзёндзе и в Эльблонге, в 1506 г. едет в Вильну, он часто бывает в Кракове, так как является одним из ближайших советников последовательно трех польских королей - Яна-Альбрехта (1492-1501), Александра (1501 - 1506) и Сигизмунда I Старого (1507-1548). Начиная с 1507 г. неизменным спутником Лукаша во всех его поездках становится Николай. В 1509 г., например, мы видим их в Кракове, затем с 22 февраля по 4 мая они присутствуют на Петроковском сейме, затем Лукаш отправляется домой, а Коперник - снова в Краков, здесь оп 2 июня наблюдает затмение Луны [51].

В 1510 г. Лукаш с Николаем в Познани - па переговорах Полыни и Ордена. Перед тем дело едва не дошло до войны, теперь крестоносцы выдвигают коварное предложение - пусть Польша за большую сумму отступного передаст Королевскую Пруссию (и Вармию) в ленное владение Ордену. Польские представители заколебались, но твердая позиция Лукаша спасла положение. Зимой 1511 г. снова переговоры в Торуни. На этот раз Лукаш выдвигает предложение: объявить польского короля Великим магистром, и пусть он возьмет Орден в свое ведение - это обеспечит мир. Ход, естественно, не удался, но и сделан он был лишь для того, чтобы оттянуть время.

15 января 1512 г. праздновалась свадьба Сигизмунда с Барбарой Заполья. Снова в Кракове мы видим Лукаша, а рядом с ним Николая. После свадьбы Лукаш направился на сейм в Петроков, а Николай, вопреки обыкновению, на этот раз за ним не последовал. 20 марта Лукаш отправился домой, но 23-го, проезжая через Ленчицу, почувствовал себя плохо, 26-го его в очень тяжелом состоянии привезли в родную Торунь, гдо он через три дня, 29 марта, умер. По иронии судьбы лейб-медика рядом не оказалось. Причиной болезни послужило, очевидно, пищевое отравление. Не поторопили ли с помощью немного отравителя крестоносцы бога, которого столько раз просили в молитвах убрать из мира итого «дьявола во плоти»? 2 апреля Лукаша Ваченроде похоронили в Фромборке.

* * *

Поручения епископа занимали у Николая много времени, однако знания, приобретенные им в Кракове, Болонье и Падуе, он использовал не только для составления витиеватых и хитроумных посланий и врачевания сановитого дяди.

В середине XVIII в. некий библиофил, по фамилии Гетце, просматривая неиспользуемые фонды Дрезденской публичной библиотеки, обратил внимание на малоприметную латинскую брошюру под названием «Theophilacti Scolastici Simocati epistolae morales, rurales et amatorie interpretation latina Nicolai Copernici Cracovie in domo Domini Johannis Haller anno salutis nostre MDIX», т. е. «Нравственные, сельские и любовные письма схоластика Феофилакта Симокатты в латинском переводе Николая Коперника в Кракове, в типографии Иоанна Галлера в год спасения нашего 1509».

Имя Коперника уже тогда было достаточно широко известно, чтобы у прочитавшего заглавие Гетце не возникло сомнений в отношении личности переводчика. Не было новым и имя автора. Феофилакт Симокатта - византийский историк VII в. н. э., жил в эпоху императора Ираклия (610- 641). Империя переживала тогда трудные годы - Константинополю угрожала опасность сразу с двух сторон: с запада нападали авары, с востока - персы. Ираклию, довольно искусному полководцу, нападения удалось отразить, сохранив владения Византии на Балканском полуострове и в Малой Азии, по была потеряна Сирия. Феофилакт исполнял одно время обязанности императорского секретаря, был епархом, т. е. губернатором одной из провинций (епархий), па которые делились более крупные территориальные единицы (диоцезы). Но кроме этого он был видным историком и писателем. Главное его произведение историческое: «История Византин в эпоху правления императора Маврикия (582-602)». Два других дошедших до нас - «Загадки природы и их решения» и уже упомянутые «Письма» - относятся к другим жанрам. Первое - к очень популярному в позднеантичное время жанру «mirabilia», т. е. различных удивительных истории о чудесных, редких и малоправдоподобных случаях; второе представляет собой образец также весьма распространенного в античные времена эпистолярного жанра. Оно состоит из 89 не связанных друг с другом небольших инеем, будто бы написанных знаменитыми древнегреческими учеными, философами и государственными деятелями, а также и рядовыми людьми. Вот имена, встречающиеся в числе авторов: Фалес, Сократ, Платон, Диоген, Эратосфен, Архимед, Фемистокл, Перикл, Алкивиад и др. Действие предполагается где-то в отдаленном прошлом, в античной Греции, но хронология игнорируется; когда речь заходит о религиозных обрядах, то говорится о культе языческих, античных божеств. Да и общий тон «Писем» чисто языческий, что важно для оценки значения публикации Коперника в то время.

Через всю книжку, чередуясь, проходят три темы: «моральная» - нравоучительная; «буколическая» - на мотивы сельской жизни - и «любовная». Современному читателю содержание «Писем» покажется незначительным, а мораль - поверхностной и местами плоской, но по меркам времен Симокатты и даже Коперника они ценились, о чем свидетельствует хотя бы большое количество дошедших до нас рукописных копий.

Для представления о характере писем Симокатты приведем здесь несколько образчиков. Например, моральные письма.

Платой - Дионисию:

«Если стремишься преодолеть свою печаль, пойди прогуляться среди могил - и это исцелит тебя от страданий. Ты увидишь, что владевшие даже огромным богатством за гробом владеют горстью пыли».

Платон-Антиоху:

«Мы правим лошадьми с помощью вожжей и кнута, в другом случае мы плывем на корабле, подняв паруса, или сдерживаем его, обуздывая якорями. Так же надлежит управлять и своим языком, то вооружая его словами, то успокаивая молчанием».

Сельские письма. Каламон - Спирону:

«Если ты пожелал стать земледельцем, то откажись от сутолоки государственных дел. Если же тебя интересуют речи ораторов, судебные процессы и публичные выступления, то отбрось в сторону кирку и проваливай, забрав каламиду (тростинка для письма.- Лег.) свою и бумагу».

Антип - Ампелию:

«Близок сбор винограда, и сладким соком переполнились гроздья. Присматривай же за дорогой да возьми себе в помощники хорошую критскую собаку. У бродяг руки длинные и всегда готовые погубить труды земледельца».

Термин «любовные» по отношению к письмам третьей темы не совсем точен. В сборнике Симокатты они называются «гетерическими» (etaipixott), т. е. относящимися к гетерам, куртизанкам, любовницам. Любовный пафос в них отсутствует, но нередко затрагиваются темы житейской мудрости и этики. Вот образцы таких писем.

Фетида - Анаксарху:

«Ты не можешь любить одновременно Фетиду и Галатею. Страсть не обращается одновременно на две стороны, боги любви не делятся, ты окажешься не в силах вместить двойную любовь. Как земля не может согреваться двумя солнцами, так и душа не в состоянии вынести двойное пламя любви».

Теано - Эвридике:

«Ушла красота, которой ты некогда блистала. Близится почтенное время морщин. Ты, Эвридика, однако, стремишься скрыть правду, когда обманываешь любовника с помощью снадобий искусственной красоты. Отдай, милая старушка, времени то, что ему принадлежит. Луга поздней осенью не покрываются цветами. Не забывай о смерти, ты уже довольно близка к ней. Приучай себя быть благонравной, ибо ты должна быть покорной необходимости. Ты грешишь и против старости, и против молодости. Когда ты выдаешь себя за молодую, ты лжешь и клевещешь на старость, хотя она уже и стала твоей».

Перикл - Аспазии:

«Раз ты ищешь подарков, то, значит, ты не любишь: ведь- любовь бескорыстна и учит и влюбленных быть бескорыстными. Итак, если ты любишь, ты должна скорее давать, чем брать. Но так как ты жаждешь денег, то, хоть ты и притворилась с целью обогащения влюбленной, твои побуждения выдал твой язык, продающий за золото радости любому желающему» [52].

Текст «Писем» интересует нас в той мере, в какой он позволит нам сделать определенные выводы о значении этого предпринятого Коперником издания. Но еще больше интересует нас то, что в этой книге сказано самим Коперником и его другом Лаврентием Корвином. Прежде всего Коперник свой перевод посвящает дяде - епископу Лукашу Ваченроде, и в посвящении он пишет так:

«Высокоуважаемый Владыка и отечества нашего отец!

Феофилакт Схоластик [53] превосходно, как кажется мне, составил нравственные, сельские и любовные письма. Исходя, без сомнения, из того соображения, что особое удовольствие обычно достигается разнообразием, потому что разные характеры радость находят в разном, поскольку одним правится серьезное, а другим легковесное, иным строгое, а иным легкомысленное, всякому нечто свое,- и он так перемешал серьезное с легким и строгое с игривым, что в письмах этих, как в своего рода саду, каждый читатель сможет взять себе из цветов такие, какие ему больше нравятся. Но так много вложено им во все письма полезного, что выглядят они не письмами, а скорее законами или правилами человеческой жизни... Относительно нравственных и сельских писем едва ли тут у кого-нибудь возникнут сомнения. Что же касается писем любовных, то хотя их заглавие и указывает, по-видимому, на их игривость, по, подобно тому, как врачи имеют обыкновение умерять сладостью горечь лекарств, чтобы делать последние более приятными для больных, то такое же примерно получили исправление и они, вследствие чего не в меньшей степени, чем письма нравственные, надлежало бы наделить и их тем же названием. А раз это так, то, признавая несправедливым, чтобы читали их одни только греки, а для латинян оставались бы они неизвестными, я счел своей обязанностью постараться их перевести па латинский язык. Тебе, высокоуважаемый Владыка, посвящаю я этот малый дар, с твоими щедротами, впрочем, совершенно несоизмеримый, так как всякий труд, то есть каждый плод скромного моего ума, должен заслуженно почитаться твоим» [54].

Этим предисловием, как и самим изданием писем, Коперник определенно заявил себя гуманистом. Следует учесть, что догматики, наиболее реакционные представители духовенства и ученых кругов, в Италии и в других странах, в том числе и в Польше, ненавидели греческую культуру и литературу, предостерегали от увлечения греческим языком. «Писания греческие - источник ереси», «Пойся греков, дабы не стать еретиком», - учили они.

Поэтому само издание «Писем» было своеобразным вызовом. Кстати, это был первый перевод с греческого, опубликованный в Польше. Самого Коперника в «Письмах» привлекла, несомненно, легкость литературной формы, в которую вложен своеобразный кодекс «правил жизни», обеспечивавших человеку право на свободу в поисках истины и так отличавшихся от тех, которые предписывались католической религией. Если учесть к тому же «языческий» с точки зрения христианства фон, то положительное общественное значение предпринятого Коперником шага становится совершенно очевидным.

Обращает па себя внимание также выраженное здесь Коперником чувство глубокой признательности к Лукашу.

Возникает вопрос: когда был выполнен Коперником перевод? И. И. Толстой считает, что возможное время начала перевода - период пребывания в Болонье, время обучения греческому у Антонио Урцео Кодра. Нам кажется, что перевод действительно начат был в Италии, по не в Болонье, где Коперник только начал изучать греческий, а в Падуе, где он довел знание этого языка до совершенства. Кстати, словарь Хрестония, которым он обычно пользовался при чтении греческих текстов, вышел только в 1500 г., когда Коперника уже не было в Болонье. А между тем И. И. Толстой отмечает высокое качество перевода: «Перевод Коперника точен. Это не пересказ, а подлинный перевод, стремящийся передать не только содержание мысли, но и словесное ее выражение... В письмах внимание Коперника обращено не только на мысль, но и па ее речевую форму, причем вполне ощутимо желание переводчика передать и стилистические особенности подлинника... В ряде случаев мы с полной ясностью видим, что Коперник отдает себе отчет даже в фигурах греческой риторики ...обнаруживаемое Коперником понимание технических фигур греческой риторики указывает на выучку, так как без руководства со стороны опытного учителя подметить и стилистически оценить все эти сложные риторические фигуры было, разумеется, невозможно» [55].

Это обстоятельство, безусловно, говорит о том, что перевод относится к более позднему периоду, чем болонский. Вероятно, начав в Италии, Коперник закончил и обработал его уже в Лидзбарке, когда состоял при Лукаше секретарем и врачом. Он договорился о его издании во время одной из поездок в Краков, может быть, в том же 1509 г., - на печатание сравнительно небольшой книжки много времени не требовалось.

В книге есть еще одна интересная деталь, которой мы пока не касались. Тексту перевода предпослано обширное, в 116 стихов, латинское стихотворение, автором которого был Лаврентии Корвин, один из преподавателей Коперника по Краковскому университету и его друг; возможно, не без содействия Коперника променял Корвин положение профессора университета па более доходную должность служащего торуньского городского магистрата. В самом стихотворении Корвин описывает событие, не имеющее прямого отношения к содержанию писем: свое четырехдневное путешествие, по-видимому из Торуни па родину, во Вроцлав. Но само описание путешествия своеобразно обрамляется прославлением, во-первых, того, кому посвящена книга, т. е. Лукаша Ваченроде, «глубокоуважаемого мужа, под сенью мудрого управления которого процветает счастливая Вармия», а во-вторых, и самого автора перевода, т. е. Коперника. Особое внимание привлекают следующие строки:

«Huic vir doctus adest, Atntat ut fidus Achalcs,

Hoc opus ex graeco in verba latina traheus

Qui celerem lunae curium alternosque meatus

Fratris cum profugis tract at et astra globis,

Mirandum Omnipotentis opus: rerumque latentes

Causas scit miris quaerere principiis».

«С ним муж ученый стоит, как верный Ахат при Энее,

Греческий труд перевел он па латинский язык, Быстрый бег Луны, переменные брата движенья, Также вращение сфер, звездный восход и заход, Чудное дело Творца и скрытые мира причины Может он объяснить с помощью дивных начал».

Это место давало основание некоторым исследователям творчества Коперника сделать вывод, что к моменту опубликования «Писем» Коперник уже вполне овладел новыми астрономическими идеями и популяризовал их. Так, К. Л. Баев пишет:

«Последняя фраза позволяет думать, что Лаврентию Корвину были известны, по крайней мере в общих чертах, идеи Коперника. Если это так, то мы должны заключить, что уже в 1509 году Коперник не только овладел своими новыми идеями, по и был уже в состоянии популярно излагать свою теорию. Кроме того, из этого следует, что Коперник уже не скрывал своих взглядов. Таким образом, уже в 1509 году Коперник был известен, правда, очень небольшому кругу лиц, как смелый реформатор астрономии. Но, вероятно, об этом знали весьма немногие...» [56].

Увы, приведенные стихи оснований для такого утверждения не дают. Совершенно ясно, что из названных здесь астрономических объектов речь идет о Луне, планетах и звездах. Но что могло означать выражение «брат Луны»? Если это Земля, то тогда «движения брата» («meatus fratris») следует понимать как «движения Земли», иными слонами, Корвин был посвящен в то, что его друг «сдвинул Землю», а тогда, следовательно, и «остановил Солнце»? Однако простейший филологический анализ опровергает это предположение: Terra (Земля) по-латыни женского рода (как и Luna - Луна) н уже поэтому братом Луне служить не может. А вот Sol (Солнце) по-латыни мужского рода, оно и является «братом Луны», что соответствует довольно распространенной в то время поэтической формуле. Это соответствует и античной мифологии, где Аполлон - Солнце, а его сестра Диана - Луна, и, наконец, объясняет выражение «Аlterni meatus» - попеременные извилистые движения, движения Солнца по эклиптике то выше, то ниже экватора - и «mira principia» - дивные начала. (Но, конечно, еще не те начала, которые мы хотели бы здесь обнаружить.) Никаких упоминаний о гелиоцентризме здесь еще нет, однако выдающиеся астрономические познания Коперника особо подчеркиваются.

Таким образом, стихотворение Корвина не дает нам ответа на чрезвычайно важный вопрос: когда Коперник вплотную занялся разработкой своей теории? Как уже выше отмечалось, максимум сведений, которые он мог использовать при разработке гелиоцентрической системы, сводился к тому, что Земля, возможно, вращается вокруг своей оси, но и этого с определенностью утверждать было нельзя; в астрономии того времени не различалось вращение тела вокруг оси и движение точки по окружности - и то и другое называлось круговым движением. А ведь как раз установление различия между этими двумя видами движения было основным шагом на пути к построению гелиоцентрической системы Вселенной. И именно Коперник был тем, кто этот важнейший шаг сделал, причем (как это будет показано ниже) никто ни до него, пи в ближайшее время после него ни в Польше, ни в Италии, ни в какой-либо другой стране об этом и не помышлял.

В обращении к папе Павлу III, которым предваряет Коперник свои гениальный труд «О вращениях небесных сфер», датированный 1542 г., он пишет: «...закончил свой труд и позволил увидеть свет этой книге, которая скрывалась у меня не только до девятого года, но даже до четвертого девятилетия» ,0.

В произведении Горация «Dе arte poetica» («О поэтическом искусстве»), которое Коперник хорошо знал, маститый поэт говорит начинающему, что каждая книга «должна лежать под спудом девять лет» («nonum prematur in annum»). Таким образом, Коперник здесь совершенно ясно дает попять, что его труд «вылеживался» значительно больше установленного Горацием срока. Но сколько? Если предлог «in» переводить с разными значениями, получим «в девятом году», «через девять лет» или даже «до девятого года» и нюансы будут совершенно незначительными. Но вот смысл выражений «четыре девятилетня», «в четвертом девятилетии» и «до четвертого девятилетия» разный, причем разница достигает девяти лет. Если считать, что Коперник «выдерживал» свое произведение 4х9 = 36 лет, то получим 1542-36 = 1506 год. Если же говорить о трех девятилетиях, получаем соответственно 1515 год. Следует, конечно, иметь в виду, что указанный Коперником срок «для красного словца» и «круглого счета» несколько гиперболизирован. Притом речь может здесь идти, конечно, о времени оформления идеи, а не рукописи, что произошло значительно позже.

Мы считаем, что принять за начало работы над книгой следует, скорее, 1515 год, чем 1506, и вот почему. Текст «Вращений» свидетельствует о том, что Коперник очень хорошо знает «Альмагест» Птолемея, который при написании своей книги он постоянно имел на столе. Но полный текст «Альмагеста» в латинском переводе Герардо Кремонского был издан только в 1515 г. в Венеции. Поэтому маловероятно, что к сочинению труда, о котором идет речь в посвящении, он приступил раньше этого времени. Однако разработкой своей теории он занялся действительно раньше.

В настоящее время известно еще одно сочинение Коперника, написанное явно раньше, чем «О вращениях небесных сфер». Мы имеем в виду так называемый «Малый комментарий» («Commentariolus»). Об Этой книге выдающийся польский биограф Коперника Л. А. Биркенмайер пишет: «В мае 1504 года, когда Коперник на обратном пути из Италии в Вармию задержался на некоторое время в Кракове, упомянутый выше эскиз нового механизма мира был уже настолько готов, что заключенный в нем теоретический аппарат был достаточен для вычисления положений планет впервые в соответствии с гелиоцентрическими представлениями. На ближайшие годы - 1505, вероятнее, однако, на 1506 или даже 1507, падает составление и выпуск в свет ... небольшого сочинения, которое обычно неправильно называется "Малым комментарием"» и Биркенмайер снова возвращается к этому вопросу в своей книге «Stromata Copernicana» (Krakow, 1924). Его рассуждения заключаются в следующем. В архиве уже знакомого нам краковского доктора медицины Матвея из Мехова (1456-1523), бывшего одно время ректором Краковского университета, был в свое время обнаружен каталог книг и рукописей его библиотеки, написанный в виде приложения к его завещанию и относящийся к 1514 г. В этом каталоге имеется следующая запись: «Item sexternus [57]: Theorice asserentis terram moveri, Solem vero stare» («Теория, утверждающая, что Земля движется, Солнце же покоится»).

Хотя имя автора здесь и не указано, Биркенмайер считает эту рукопись «Малым комментарием». Доктор Матвей и Коперник могли неоднократно встречаться в Кракове, тем более, что Матвей жил в одном доме с другом Коперника Бернардом Ваповским. От него Матвей мог и получить рукопись Коперника. Но, во-первых, астрономия не была областью интересов Матвея, во-вторых, в заглавии на рукописи имя Коперника отсутствует, и, в-третьих, нам известны и другие рукописи, имевшие хождение в Краковском университете, в которых смена дня и ночи объяснялась вращением Земли вокруг своей оси. Так что это упоминание о давно утерянном секстерне не дает данных для каких бы то ни было положительных заключений.

Забегая немного вперед, скажем, что, относя «Малый комментарий» к 1505-1507 гг., Биркенмайер ошибался. Ниже, в главе, специально посвященной этому произведению, постараемся показать, что его возникновение следует, скорее всего, датировать 1515 г. Для окончательного оформления своих идей Копернику предстояло еще решить ряд вопросов, в частности создать базу для астрономических наблюдений и провести их.

БАШНЯ КОПЕРНИКА (1512-1516)

В предыдущей главе мы оставили Коперника в Фромборке на похоронах дяди, вармийского епископа Лукаша Ваченроде, 2 апреля 1512 г. Вероятно, еще до этой печальной даты Коперник приступил к своей работе в Фромборке, так как уже 8 ноября 1510 г. был назначен на должность канцлера капитула. Но при жизни Лукаша Коперник часто появлялся в Лидзбарке, а еще чаще сопровождал епископа в его многочисленных поездках, так что трудно сказать, где с конца 1510 по начало 1512 г. он больше проводил времени - в Фромборке или за его пределами. Но теперь на несколько лет он прочно оседает в этом небольшом городке.

Позже в посвящении папе Павлу III Коперник назовет местность, в которой ему придется провести большую часть оставшейся жизни, «удаленнейшим уголком Земли». И в самом деле, крохотный городок, расположившийся на берегу довольно обширного пресноводного водоема - Фрыского (Фришгафа) или Вислинского залива, отделявшегося от Балтийского моря двумя узкими песчаными косами, относился к числу самых северных населенных пунктов в Польше. До ближайшего соседнего городка Бранево -10 км на восток, до более крупного города, уже на территории Королевской Пруссии, Эльблонга - 30 км на юго-запад, а до епископской: резиденции Лидзбарка - почти 80. В древние времена здесь было селение пруссов. Столицей епископства городок стал в 1278 г., после того как соседнее Бранево было полностью разрушено во время одного из восстаний пруссов против своих угнетателей.

Основной достопримечательностью Фромборка и сейчас является выдающийся памятник архитектуры XIV в. - кафедральный собор, готический пресвитерий которого построен примерно в 1329-1342 гг., а зальный корпус вместе с притвором - в 1343- 1388 гг. В первой половине XV в. расположенный на возвышающемся над прибрежной равниной холме собор был окружен массивной кирпичной стеной с несколькими оборонительными башнями - в случае нужды он превращался в крепость. В мирное время в башнях размещались различные хозяйственные помещения, склады, а иногда и квартиры каноников и ксендзов.

Вскоре после окончательного переезда в Фромборк Коперник облюбовал себе северо-западную башню соборной стены. Комнату с четырьмя окнами на верхнем из трех этажей башни можно было легко оборудовать под рабочий кабинет. Самое большое окно, выходившее па север, давало хороший обзор в сторону моря. Из комнаты на втором этаже дверь выходила па широкий в этом месте гребень степы - такой своеобразный балкон под открытым небом позволял в ясные ночи проводить наблюдения в удобной обстановке, вблизи от рабочего кабинета. Так как претендентов на это помещение не было - большинство каноников предпочитало жить в удобных домиках, «куриях», расположенных вдоль внутренней стены,- капитул уважил просьбу Коперника и выделил башню в его распоряжение. И хотя со временем у него тоже появилась курия за пределами соборной ограды, башня больше подходила Копернику для занятий любимым делом - наблюдений за небом и размышлений о нем.

Но не следует думать, что занимаемое Коперником положение не требовало больших затрат времени и энергии. В условиях Вармии, где церковное управление объединялось фактически с функциями государственной власти, да к тому же в условиях постоянной угрозы со стороны беспокойного н агрессивного соседа - Орденской Пруссии, подавляющее большинство членов капитула было обременено довольно сложными, хлопотливыми и ответственными поручениями и обязанностями. Нужно было быть племянником епископа, чтобы получить возможность провести несколько беззаботных студенческих лет в кругу ученых-гуманистов под теплым небом Италии или же в блестящей свите епископа за приобщением к государственным делам. Но это время прошло, и теперь капитул как бы наверстывал упущенное, давая Копернику все более и более трудоемкие и обременительные поручения. Поручения членам капитула обычно давались на год, а потом возобновлялись или заменялись другими. Вот далеко не полный перечень тех годичных и чрезвычайных поручений, которые пришлось выполнять Копернику с 1512 г. до ухода на покой.

В разные годы он одиннадцать раз выполнял обязанности визитатора (инспектора), связанные с частыми поездками по стране и осуществлением контроля за деятельностью администрации на местах.

Семь раз им выполнялись обязанности канцлера - ведение переписки, контроль за расходованием денежных средств капитула и т. п.

В течение года осуществлял контроль над ведением нотариальных дел и выполнением завещательных распоряжений.

В течение года (когда угроза нападения со стороны Ордена стала очевидной) он был ответственным за подготовку собора-крепости к обороне.

По году он отвечал за работу строительной и продовольственной касс капитула.

В течение трех с половиной лет был администратором «общих владений» капитула в Ольштынском и Пененжском (Мельзакском) округах, что связано было с выездом на постоянное жительство в Ольштын.

Несколько месяцев исполнял он обязанности комиссара Вармии. Эта должность была создана в чрезвычайном порядке в особых условиях, когда по окончании военных действий между Польшей и Орденом на территории Вармии следовало принять меры по восстановлению хозяйства, заселению опустошенных местностей и ликвидации других тяжелых последствий вооруженного вторжения крестоносцев. Эта миссия Коперника имела важное политическое и государственное значение.

В течение полугода, во время «междувластия» от момента смерти одного епископа до вступления в должность следующего, Коперник был генеральным администратором всей Вармии. В его руках в это время сосредоточивалась вся полпота государственной и церковной власти. И это ответственейшее поручение он выполнил с честью.

Следует отметить, что к выполнению всех своих многочисленных обязанностей и поручений (а иногда они совмещались но времени) Коперник относился в высшей степени добросовестно. Все его должности имели, как правило, светский характер и не приносили дополнительных доходов. А между тем, хотя Коперник и не имел священнического сана, он мог бы без труда «добыть» себе должность, непосредственно связанную с выполнением религиозных отправлений, но не требовавшую посвящения. Такими были должности препозита, декана (главы капитульной коллегии), кустоса (хранителя соборных ценностей), кантора. Эти должности были связаны с получением дополнительных пожизненных доходов и привилегий. И выполняли их члены капитула - каноники, а во времена Коперника только один каноник из всего капитула имел священнический сан - ото был друг Коперника Тидеман Гизе, с которым мы еще не раз встретимся.

Кстати, до настоящего времени можно встретить утверждение, что Коперник был священником. Откуда пошло это заблуждение? Как ни странно, впервые прямо називал так Коперника Галилей: в письмах к Пьетро Дини и великой герцогине Тосканской Кристине, относящихся к 1615 г., Галилей указывает, что Коперник не только католик, но также священник и каноник [58]. Сейчас трудно сказать, был ли это тактический ход, предпринятый Галилеем для защиты коперниканского учения и оправдания своей приверженности к гелиоцентрической системе, или простое заблуждение. Во всяком случае маловероятно, что у Галилея были документальные основания для этого.

Документы, которые, как сначала казалось, подтверждали сообщение Галилея, были найдены уже в XX в. Итальянский историк Лино Сиджинольфи в 1920 г. опубликовал случайно обнаруженное им в Болонье нотариальное свидетельство, удостоверяющее, что Коперник временно уступает свою должность каноника. В этом документе, как сообщил Сиджинольфи, говорилось: «Николаи Коперник, сын Николая, каноник Фромборка, студент в Болонье, желающий получить ученую степень по каноническому праву, пресвитер, стоящий сейчас передо мною...» [59].

Это сообщение снова побудило многих биографов включить легенду о священническом сане в жизнеописания ученого, но в 1951 г. был обнаружен новый документ - акт опекунского совета, распорядившегося имуществом покойного Анджея Коперника, родного брата Николая, составленный 30 марта 1519 г. Среди 13 поименно перечисленных опекунов один назван священником, четыре - чиновниками в сане священников, трое - викариями, пятеро (а среди них и Николай Коперник) - просто канониками. Так где все же истина? Дополнительное исследование документа, обнаруженного Сиджинольфи, проведенное видным американским коперниковедом Эдвардом Розеном, позволило установить, что Сиджинольфи при переводе этого документа допустил грубую ошибку: одно из сокращений - «psolr» он расшифровал как «presbiter» т. е. «пресвитер», тогда как это сокращение, общепринятое в нотариальных документах того времени, означало «personaliter constitutes», т. е. «лично присутствующий». Для слова «священник» было принято сокращение «prto».

Следовательно, никаких данных для утверждения, что Коперник имел священнический сан, пет. Наоборот, многие факты противоречат этому.

К выполнявшимся Коперником обязанностям следует добавить еще его медицинскую практику - он не только лечил епископов, каноников, их родственников, но постоянно оказывал медицинскую помощь и населению, снискав себе заслуженную славу опытного эскулапа, которого знали далеко за пределами Вармии. Не следует также забывать что Коперник принимал активное участие в политической жизни страны, неоднократно выступал на прусских сеймиках. Обратив внимание на «порчу» монеты и предсказав ее последствия, Коперник развил теорию, выдвинувшую его в ряды крупнейших экономистов своего времени. Поэтому неправы те из биографов Коперника, которые стараются изобразить его как замкнувшегося в себе кабинетного ученого, оторванного от жизни народа и страны.

Но сколько бы времени ни занимали у Коперника его служебные и общественные обязанности, именно в описываемый период главным его занятием были астрономические наблюдения и размышления над ними.

Еще недавно не было сомнений в том, что все фромборкские наблюдения производились Коперником из служившей ему квартирой северо-западной башни и площадки перед пей на стене. С давних пор это сооружение так и называлось башней Коперника. Уверенность эта была основана на показаниях швейцарского физика и математика из знаменитой династии ученых Иоанна Бернулли (1744-1807), который в 1778 г. приехал в Фромборк специально, чтобы ознакомиться со следами деятельности великого астронома. Местные жители показали ему башню Коперника как место, откуда он вел наблюдения.

Но почти на 200 лет раньше, в 1584 г., здесь же с целью уточнения координат Фромборка побывал Элиас Морсиан Цимбер, представитель знаменитого датского астронома Тихо Браге (1546-1601), построившего на острове Вен в Зундском проливе лучшую в то время обсерваторию Ураниборг. Опрос местных жителей привел Морсиана к выводу, что основные наблюдения производились Коперником за пределами церковной ограды, на запад от башни, носящей его имя. Однако проведенные недавно в предполагавшихся местах раскопки никаких следов площадки для наблюдении не выявили.

И в то же время стало ясно, что площадка перед башней Коперника имела явно недостаточные размеры для размещения на ней употреблявшихся Коперником астрономических инструментов. Более того, установлено, что с этого места Коперник не мог произвести измерений параллаксов Луны, производившихся им 27 сентября 1522 г. и 7 января 1524 г., так как обзор закрывала деревянная звонница, сооруженная на ближней восьмиугольной башне еще в 1448 г. По последней гипотезе, свои наблюдения Коперник производил с площадки, расположенной в верхней части именно этой восьмиугольной башни, на которой возвышалась звонница. Там оставалось достаточно места для установки инструментов, площадка была окружена каменной оградой, защищавшей наблюдателя от ветра, с нее обеспечивался хороший обзор южной части неба. К тому же к этой юго-западной башне, называвшейся октогоном, можно было пройти из башни Коперника непосредственно по верхнему обрезу стены.

Из большого количества наблюдений, выполненных Коперником в течение его деятельности, до нашего времени сохранились сведения о 63, из них 51 было выполнено в Вармии - в основном в Фромборке, 9 - в Италии и 3 - в Кракове. Из этих наблюдений на долю Солнца приходилось 15, Луны - 12, планет (Венеры, Марса, Юпитера и Сатурна) - 29, на определение географической широты - 3, на долю звезд - 3 и комет - 1.

Какими же инструментами пользовался Коперник для своих наблюдений? Следует сразу же сказать, что к его времени инструментальная техника астрономических наблюдений ушла ненамного вперед по сравнению с античными временами. Представление о значительной части арсенала современного Копернику астронома-наблюдателя может дать старинная гравюра из книги об инструментах) П. Апиана «Instrument Bucli» (Ingolsladt, 1533). Если не считать такого «инструмента», как рука с расставленными большим и указательным пальцами (а), здесь изображены следующие приборы: два вида квадрантов - квадрант Апиана (b) и солнечный квадрант (с) - употреблялись для измерения высот небесных светил; так называемый «посох Якова» (d) - для измерения угловых расстояний между двумя точками; гороскопий Аппана (е) - для определения угла наклона эклиптики; горометр, или звездные часы (f). К этим приборам следовало бы добавить армиллярную сферу, или армиллу,- прибор для определения экваториальных или эклиптических координат небесных светил, трикветрум, или параллактический инструмент, который служил для определения зенитных расстояний звезд, астролябию и торкветум, упрощенную армиллу.

До изобретения телескопа было еще далеко, не существовало еще и наилучших для дотелескопической астрономии инструментов Тихо Браге, с помощью которых точность астрономических наблюдений была доведена до 1-2 минут. Не было у Коперника возможности получить и относительно совершенные инструменты, употреблявшиеся, скажем, нюрнбергскими астрономами Бернардом Вальтером (1430-1504) и Иоанном Шонером (1477-1547); не было в его распоряжении и механических мастерских, где можно было бы самому изготовить высокоточные инструменты.

Наиболее известным прибором, которым пользовался Коперник, был трикветрум, параллактический инструмент,- именно за работой с ним изображен Коперник на известной картине Яна Матейко. Вот как описывает собственноручно изготовленный им из пихтовой древесины прибор сам Коперник в XV главе четвертой книги «О вращениях небесных сфер»: «Параллактический инструмент состоит из трех линеек, две из которых равной длины имеют самое меньшее четыре локтя, а третья несколько длиннее. Эта последняя и одна из первых линеек соединяются с краями третьей посредством точно просверленного отверстия, в которое вставляются оси, или колышки, приспособленные так, чтобы обе линейки, двигаясь в одной плоскости, очень мало шатались в своих соединениях. На более длинной линейке начиная от центра ее соединения по всей длине вырезается прямая линия, из которой точнейшие образом откладывается длина, равная расстоянию между соединениями. Эта длина делится на тысячу или более (если возможно) равных частей, причем деление продолжается в таких же частях и далее, пока не дойдет до 1414 частей, стягивающих сторону квадрата, могущего быть вписанным в круг, радиус которого составляет тысячу частей. Все остальное, что превысит эту длину, может быть отрезано как излишнее.

Затем на другой линейке от центра ее соединения проводится линия, равная тысяче упомянутых частей, или расстоянию между центрами соединений. Сбоку ее находятся прикрепленные к пей зрительные трубочки, как в диоптрах, через которые может проходить луч зрения. Они должны быть так между собой согласованы, чтобы их отверстия очень мало отклонялись от линии, начертанной на длине линейки, по находились на одинаковом от нее расстоянии. Нужно также позаботиться, чтобы эта линия, протянутая своим концом к более длинной линейке, могла касаться разделенной прямой па ней так, что все эти линейки составили бы равнобедренный треугольник, основанием которого была разделенная на части прямая.

После этого устанавливается и укрепляется гладко обструганный кол с правильным крестообразным сечением; к нему линейкой, па которой находятся обе связи, прикрепляется описанный инструмент; это делается при помощи каких-нибудь петель, в которых он мог бы вращаться наподобие двери, однако так, чтобы прямая линия, проходящая через центры отверстий, всегда стояла точно по отвесу и направлялась к полюсу горизонта (т. е. к зениту.- Авт.), представляя как бы ось последнего.

Если требуется определить расстояние какого-нибудь светила от полюса горизонта, то наводим на это светило трубочки подвижкой линейки. Придвигая снизу линейку с разделенной прямой, можем определить, сколько частей стягивают угол, заключенный между лучом зрения и осью горизонта. Зная, что диаметр круга имеет 20 тысяч таких частей, по таблице хорд получим искомую дугу большого круга между светилом и полюсом горизонта» [60].

Мы описали бы трикветрум немного иначе. Инструмент состоит из внутриколенной стойки АС, рядом с которой подвешен отвес. К стойке па шарнирах прикреплены линейки Л В и СВ, причем длины АС и ВС, образуя стороны равнобедренного треугольника, должны быть равны. Линейка ВС снабжена диоптрами; ее конец может скользить вдоль линейки АВ, на которой нанесены деления, равные тысячным долям линейки АС. У Коперника новым по сравнению с описанным еще Птолемеем трикветрумом является более длинная линейка АВ, содержащая 1414 частей, т. е. 1000 √ 2.

Следует признать, что после смерти Коперника все его вещи, и в том числе описанный прибор, с большой заботливостью сохранялись на его квартире в башне. Через 40 с лишним лет после его смерти, когда в Фромборк в 1584 г. прибыл один из помощников Тихо Браге астроном Морсиан, тогдашний вармийский епископ Иоанн Гановий послал с ним коперниковский трикветрум в подарок Тихо Браге, слава которого уже гремела во всей Европе и дошла до Вармии. Браге, хоть и не признавал гелиоцентрической системы Коперника (и тем не менее его чрезвычайно тщательно и точно проведенные астрономические измерения объективно способствовали утверждению учения Коперника, так как послужили базой для вывода Кеплером его знаменитых законов движения планет), относился к его памяти с глубочайшим уважением и в день получения драгоценного для него дара сочинил восторженную оду в честь великого астронома, перевод которой с латинского языка на русский, выполненный Ф. Е. Коршем, мы воспроизводим:

«Тот муж, подобного которому веками

Рождает к доблестям ревнивая Земля,

Какого для себя родить чуть могут сами

Светила, хоть они небесные поля

Чрез сколько полюсов и центров пробегают

Кругами без числа и устали не знают,-

Тот, Солнцу кто сказал: «Сойди с небес и стой!»,

Кто Землю па небо, Луну на Землю вскинул

И, весь перевернув порядок мировой,

Скреп мира не расторг нигде и не раздвинул,

А проще не в пример представил и стройней

Нам твердь, знакомую по опыту очей,-

Тот муж - Коперник сам, кого я разумею,

Вот эти палочки, в простой сложив прибор

И им осуществив столь дерзкую затею,

Законы наложил на весь небес простор.

Светила горние во славе их теченья

Кусочкам дерева ничтожным подчинил,

К самим проник богам, куда со дня творенья

Рок смертным всем почти дорогу возбранил.

Каких преодолеть преград не может разум?

Нагроможденные когда-то Пелион

И Осса [61] с Этною, Олимп с другими разом

Горами многими вотще со всех сторон -

Свидетели тому, что силой тела дикой

Гиганты мощные, но слабые умом

Не досягнули звезд. Он, он один, великий,

Искавший помощи лишь в разуме своем,

Не мышцы крепкие, а тоненькие жерди

Орудием избрав, возвысился до тверди.

Каких могучих здесь произведенье дум!

Хотя по веществу в нем стоимости мало,

Но золото само, когда б имело ум,

Такому дереву завидовать бы стало» [62].

Второй прибор, употреблявшийся Коперником для определения угла наклона эклиптики, «гороскопий», солнечные часы, разновидность квадранта, описывается самим Коперником так:

«Приготовляется четырехугольник из дерева или лучше из какого-нибудь другого более твердого материала... Одна из поверхностей этого четырехугольника должна быть выровнена самым тщательным образом и иметь достаточную для нанесения делении ширину... Из одного угла как из центра описывается четверть круга... Она делится на 90 равных частей, которые затем подразделяются на 60 минут или на сколько возможно, Затем в центре прикрепляется цилиндрический очень хорошо обточенный гномон так, чтобы он, будучи перпендикулярен к этой поверхности, немного над ней возвышался - на ширину пальца или меньше.

Когда этот инструмент будет приготовлен, надлежит нанести меридианную линию па вымощенной площадке в горизонтальной плоскости, тщательно выровненной так, чтобы она не имела наклона ни в какую сторону. На этой площадке описывается круг,