Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
Лидский маршалок Теофил Раецкий, судя по завещанию, был натурой тонкой и возвышенной. Даже немного оригиналом. Свое завещание Раецкий начал с того, что констатировал очевидную, как ему казалось, истину: смерть владеет человеком вне зависимости от возраста и потому долг каждого - быть готовым к ней. После некоторых рассуждений о бренности бытия пан маршалок перешел к воспеванию Родины.
Вся эта предыстория ни в коем случае не означает, что Раецкий был склонен к пафосным и высокопарным обобщениям. Свое завещание он писал в 1680 году. И, несмотря на высокое положение в обществе и финансовое благополучие, жизнь маршалка проходила отнюдь не в окружении пасторальных пейзажей. На его долю пришлись военные годы, служба как гражданская, так и военная. Сражения, конфедерации, участия в сомнительных группировках - словом все, что выпало на долю аристократа середины 17 века. Тем не менее, судьба была к нему благосклонна, он прожил долгую жизнь.
Часто первым делом в завещании оговаривались сами похороны и место погребения. Последнее зависело от конфессиональной принадлежности автора: хоронили обычно в храме или возле него. Разумеется, щедрые пожертвования предполагались. Но Раецкий оставил достаточно скромную сумму священникам на молитвы. А вот похоронить себя велел способом не вполне обычным - в поле за имением устроить склеп следующим образом: квадратный ров в высоту человеческого роста и шириной в четыре «польских локтя» по периметру могилы, само захоронение - склеп, над которым насыпной холм без всяких украшений и ничем не отмеченный. Такой вид захоронений был популярен в среде социниан, последователей одного из течений в протестантизме. Раецкий был протестантом, и завещание оказалось прекрасным поводом показать окружающим, что к изгнанным из Речи Посполитой социнианам он не имеет никакого отношения. В нескольких местах он говорит о том, что в этой могиле его тело будет ожидать Воскресения. Социниане признавали только воскресение души. Такой необычный способ погребения не был минутным капризом маршалка. В завещании он информирует супругу, что все материалы уже подготовлены, и каменщики для строительства склепа наняты.
Завещание Раецкого - документ, адресованный многим. И в первую очередь жене, урожденной княжне Друцкой - Соколинской. Супруги (к слову, относившиеся к разным конфессиям), судя по документу, жили вполне счастливо. Даже оставляя жене конкретные инструкции хозяйственного порядка, Раецкий не стесняется выражать свои чувства к ней. Само слово «жена» употребляется исключительно с такими эпитетами как «любимая», «дорогая», «моя последняя любовь» «сердечная». Даже мало романтичное указание оплаты старым слугам под пером маршалка превращается в восхитительный панегирик жене.
Отдельной заботой пана Теофила была судьба десятилетнего сына. Свою родню маршалок знал как никто хорошо, поэтому опекунами стали люди знатные и богатые, но, как ни крути, со стороны. Имена были столь заслуженными, что могли напрочь отбить желание родни поживиться за счет малолетнего наследника: виленский воевода Михаил Пац, мечник ВКЛ Тизенхауз, Владислав Тышкевич. Но все же этого было мало. Своей дочери от первого брака Раецкий не оставил ничего. Оплатив долги зятя и выделив значительное приданное, он считал, что сумма эта вполне достаточна. И все же предупреждал дочь и зятя от необдуманных поступках в отношении его сына. Прочие родственники (брат и племянник) тоже были предупреждены. Если бы не смягчающие формулировки, такое предупреждение можно было бы счесть за прямые угрозы.
Высоким слогом пан Теофил обращался к племяннику. Суть обращения можно было свести к следующему: одни вы молодые из нашего рода остаетесь, как надежда, поэтому будьте друзьями и помогайте друг другу, в противном случае есть грозные опекуны, которые уж точно не дадут сироту в обиду. К слову, племяннику от дядюшки тоже ничего не досталось, хотя уж очень прижимистым пана Раецкого было назвать было нельзя: он, к примеру, оставил пятьсот злотых человеку, который некогда (15-17 лет назад) выхаживал от ран, и о котором вспомнил во время болезни. Кроме того, несколько раз в завещании Раецкий говорит о вознаграждении слугам и челяди, которым достаются так же значительные суммы.
Отдельно в завещании звучит тема дружбы. Редко когда в документе хозяйственного значения такое встречается, но маршалок был личностью незаурядной. Перечисляя лучших своих друзей, он благодарит каждого и просит о последней услуге: навестить его для прощания.
В результате вместо скучного перечня имущества получилась автобиография с философскими размышлениями о том, что должно быть важно для благородного человека второй половины 17 века.