Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
От переводчика
Переводить и редактировать текст Ф. Шантыря было трудно. Во-первых, его «мова» весьма архаична. Уже давно никто у нас так не пишет. Во-вторых, раздражают характерные для того времени высокопарные трескучие фразы крайне туманного содержания. В-третьих, автор ярый приверженец социалистических идей - со всей их примитивностью, фантастичностью и, разумеется, ненавистью к «князьям» и «панам». В-четвертых, познания автора в истории - с высоты сегодняшних знаний - ниже всякой критики.
Так зачем я перевел и публикую этот текст? Потому, что он является любопытным документом ушедшей эпохи. К тому же, автор заплатил за него своей жизнью.
А. Тарас
I
Как ни горько и ни смешно, когда мы начинаем говорить о возрождении беларуского народа, о потребности его в национальной и политической жизни, нам задают вопрос, действительно ли мы, беларусы, являемся живым народом, нет ли у нас намерения создать какую-то искусственную нацию и искусственную политическую формацию?
Хотя каждый хорошо знает, что нация - это не продукт человеческого творчества, а продукт творчества природы, что искусственно ни язык, ни психофизический тип человека никто не может создать, и что нормальная политическая формация может быть только там, где есть масса, однородная по своему бытовому, культурному и гражданскому укладу, - но видимо судьба наша, беларусов. такова, что когда разговор идет о том. имеет ли беларус право жить, то все законы идут «шиворот-навыворот».
Кратко рассмотрим почву того пути, по которому идет возрождение и самоопределение беларуского народа и, может быть, не только дадим ответ «друзьям» и врагам нашим что беспрестанно твердят нам «мементо мори» (латин. - помни о смерти!), но хоть немного просветим и тех наших братьев, что все еще бродят во мраке невежества и темнотою своею помогают злодеям и дегенератам копать могилу Отчизне...
Прежде всего рассмотрим те основы, которые подтверждают, что беларуский народ как нация - это живой индивидуальный тип, а не что-то придуманное.
II
Итак, каждый народ, стремящийся к политическому самоопределению, имеет свое имя, свое историко-политнческое прошлое, свой язык, обычай и господствующую веру: все эти кардинальные стороны бытия имеет и беларуский народ.
Рассмотрим их по порядку.
III
Минуя наше собственное имя «Беларусь!», о принадлежности которого нам никто не спорит, и которое мы встречаем в исторических источниках уже в XII и XIII веках. - перейдем сразу к обзору нашего историко-политического прошлого.
Хотя национальная жизнь иногда идет независимо от жизни политической, но подобное явление совершенно ненормально, - о пагубности его мы скажем ниже, - все же в начале своего бытия каждый народ имел свою политическую самостоятельность, что и было важным, фундаментальным условием национального, т. е. культурно-поступательного развития данного народа.
Историко-политическое прошлое беларуского народа настолько богато, что умри сейчас беларуский народ как нация, ему остался бы такой огромный памятник, тень которого еще много веков напоминала бы о себе. Теперь же, когда мы начали пробуждаться, памятник прошлого будет для нас нашим лучшим свидетелем права народа на самоопределение.
Несколько слов об этом прошлом.
В глубине веков, в незапамятные времена наши пращуры поселились на родной нашей земле, где живем теперь мы, 10-миллионный беларуский народ. Пришли они на эту землю с Дуная отдельным племенем, раньше других славянских племен, в какое время, история пока не установила. На заре же политического бытия, т. е. в то время когда человеческая память уже могла быть удостоверена записками историков, мы встречаем наш народ на достаточно высоком уровне гражданского и экономического развития по сравнению с окружавшими его народами.
Народ наш в это время почти весь назывался одним именем Кривичского; позже в него влилось славянское племя дреговичское, жившее на юго-запад от него. Политическим центром Кривичского племени был Полоцк. Это была метрополия всей тогдашней земли беларуской. А земля беларуская встречается в истории простертой с Юга на Север от реки Припяти до Балтийского моря и с Востока на Запад - от Днепра до верховьев Западного Буга и устья Немана.
Всю эту обширную территорию занимал не один только наш народ: в одном месте он встречался с другими племенами, а в другом - входил в их среду как колонизатор и строил центры торговой жизни, т. е. города. Наш народ в доисторические времена и в начале письменной истории большей частью встречался в жизни с дикими неславянскими племенами, как то: Ятвяжскими, Литовскими, Латышскими и другими. С одними из них (Ятвяжскими) он вел непрерывную борьбу, а с другими (Литовскими) - роднился, влиял на них силой своей тогдашней цивилизации, делал их искренними защитниками своего края и равноправными гражданами своих вече.
Пока вся руководящая сила политической жизни исходила из одного центра - Полоцка и пока степень развития других народов стояла ниже Кривичского. территория Беларуского государства расширялась и богатела. С ростом же тогдашней цивилизации у соседних народов, находившихся под политическим и экономическим господством беларусов (кривичей), а также с появлением других торговых и политических центров на окраинах беларуской территории, эти окраины отрывались от центра, от своей метрополии, становились самостоятельными и независимыми. И чем более независимыми от метрополии они становились, тем более их экономические интересы шли вразрез с центром, и тем более нарастала борьба окраин и центра, который никак не мог забыть о том богатстве, которое ему давали окраины. Это сражение и борьба способствовали переходу политической власти от вече к князьям, которые к экономической борьбе самостоятельных частей Беларуской земли присоединяли еще и свои династические интересы.
Исторический фактор - укрепление княжеской власти над народом - погубил беларуский народ. Ослабленная борьбой отдельных своих княжеств, беларуская земля все более и более слабела экономически, а с этим и политически. Экономическая борьба окраин и центра уступила место династической борьбе князей. Домашние ссоры князей, кончавшиеся в большинстве случаев самоистреблением и погромами одним княжеством другого, быстро довели Беларускую землю до упадка. Разрушенная междоусобицами десятков своих владетелей. Беларуская земля совсем ослабла, и не могла защищаться от нападения других народов. Первые века истории приносят нам кровавую борьбу беларусов с немцами, которые все больше и больше захватывали под свою власть Прусов и Летиголу и оттесняли беларусов от Балтийского моря. Едва кончилась эта борьба, как вспыхнула борьба с южными славянскими племенами /с Киевским и Галицким княжествами. - Ред./, которые вели такую же захватническую войну. Война с этими последними продолжалась в течение нескольких веков. Но вот новый исторический фактор положил конец этой кровавой борьбе.
В то время, как беларусы безмерно расширяли свою землю и. разделившись на малые отдельные княжества, пошли на убыль, в это время рядом и в нашей земле дорос до тогдашней цивилизации Литовский народ.
Подвижные, восприимчивые, энергичные литвины, вызванные нашим народом (который в незапамятные времена вследствие колонизации перемешался с ними и основал в их земле все пункты городской жизни) к политической жизни из лесов, где они вели полуоседлый-полукочевой образ жизни, скоро сравнялись с беларусами и, воспользовавшись их упадком и раздорами, начали захватывать их под свою власть.
Живя рядом, вперемешку с нашим народом, литовцы перенимали от него язык, обычай, порядок самоуправления и если Полоцкая земля пришла в упадок, то это была не вся Полоцкая земля в целом, ибо та ее часть, где кривичи были смешаны с Литвою, росла и крепла, хотя это все делалось под именем Литвы. Литва, или вернее общее Беларуско-Литовское княжество, вскоре стало захватывать под свою власть бывшую метрополию Полоцк и выделившиеся из него княжества. В этом захвате оно даже находило себе опору, ибо парод, который погибал и разрушался от частых ссор своих князей, рад был отдохнуть и пожить спокойно под властью сильного покровителя. Да и по существу это не было настоящим завоеванием одним народом другого, а скорее была замена одной династии князей на другую. Влив в себя громадную мощь кривичского народа, тогда как оно и так было уже наполовину, а может и больше, разбавлено Кривичским народом, Литовское княжество стало совсем кривичским, или Беларуским.
С этих времен начинается история совместной жизни Беларуско-Литовского народа не только частной, как было до сих пор, но также исторической и политической. Литовский народ, спокойный, влюбленный в свои пущи, все больше и больше подпадал под влияние своих друзей кривичей, полюбил их и жил с ними в великом согласии на всем протяжении истории. Да и не удивительно, что при численном большинстве беларуского народа, при его более высокой цивилизации и преобладании в Беларуско-Литовском княжестве, язык, власть и вся официальная сторона жизни были беларуские.
Это был один из лучших периодов развития беларуской культуры. Беларуская литература, стоявшая в то время на высшей ступени развития чем другие, была передовым руководителем; беларуская юрисдикция могла по простоте своих знаменитых Статутов, их полноте и всесторонней глубине охваченного быта поспорить со знаменитой в то время римской юрисдикцией. Просвещение тоже
начинало становиться доступным не только для «привилегированных».
❖ ❖ ❖
Так жилось до времен соединения Беларуско-Литовского княжества с Польшей. Соединение это не было в подлинном смысле соединением народов, а только королей, не по воле и согласию народов, отчего оно и не дало пользы, как оно дало пользу беларускому и литовскому народам от их совместного соединения. без чуждой для народа политики олигархии.
Этот исторический акт стал роковым для Беларуско-Литовского народа и, как увидим далее, несчастные массы этих народов он отбросил на сотни лет в ночь жизни национальной несознательности.
После соединения Беларуско-Литовского князя с Польской королевой, правительство польское сразу начало свою политику по полонизации беларуско-литовского народа. Путем подкупов, раздачи привилегий высшему классу, колонизации, насаждения иезуитства и наконец принуждения, польская политика добилась того, что через сотню с лишним лет весь высший слой, или аристократия, отделился от своей почвы низших классов, называемых в то время «черным» и «поспольством» и, переняв польский язык и культуру, причислил себя к польской национальности.
Немалую помощь в таком перевороте оказало и тогдашнее олигархическое польское правительство, которое пришлось весьма по вкусу нашим магнатам.
В то время, как наши высшие общественные классы отделились от народа и. приобщившись к польской олигархии, пошли той дорогою, которой шла эта последняя, трудовой наш народ, не участвовавший тогда в политической жизни, потеряв своих культурно-национальных вождей, частью пошел за неученым низшим духовенством, стоявшим на защите беларуской народности, а частью стал просто зрителем своего политического бездорожья и национального сиротства. Вообще же, весь несчастный народ замкнулся в себе, в своем национальном «я»; он как бы замер на той ступени развития, на какой история загнала его в тупик, и таким он остался на сотни лет, до наших дней...
История шла вперед, политические формы нашей жизни менялись, а народ наш все не выходил из своей внутренней замкнутости и так жил, пока эта замкнутость не перешла в тяжелый, долгий исторический сон национальной несознательности.
Шли годы, десятки, сотни лет такого сна его несознательности, переплетенного с черным издевательством над ним, с кровавой борьбой за его национальную душу, за его народность, а он все спал, ибо был одинок, и не имел руководителей и защитников своего духовно-национального быта, которые пробудили бы его от сна несознательности и ввели в царство света и уважения своего природного человеческого имени. Сам же он оставался сиротой, а его собственные силы не доросли до возможности пробуждения себя. Но все же это был духовно-национальный сон народной несознательности, а не его смерть. Живой народ не мог умереть в своем индивидуальном национальном «я», так как это «я» было его животным инстинктом, который сам собой вытекал уже из самого факта бытия народа.
Не в меньшем сне, или скорее заблуждении, находились и шли через все историческое прошлое наши высшие классы общества. Отрекшись от своей народности, приняв польский язык и чисто внешний лоск польской культуры, они постоянно ощущали себя чужими польской народности, ибо в них говорил собственный национальный инстинкт, который невозможно заглушить никакими привилегиями. Причисляя себя к полякам, все же они хорошо знали, что настоящими поляками не могут быть, поэтому называли себя, в отличие от первых, «литовскими поляками», которых история никогда не имела, и которых они создали сами из себя. Будучи слепыми к фактам истории, к окружающей их жизни того народа, который кормил их хлебом и давал им всё, они создали в Беларуском государстве какое-то полупольское панство и слепо, фанатично его поддерживали, высмеивая родной язык, воюя с родной народностью.
Странным и непонятным казался наш край при такой разности одного и того же народа. Вот в каких красках вырисовывается картина общей ситуации в нашем обществе: тогда как несчастный народ, замкнувшись в себе, бессознательно сновал нить своего национального бытия, то высший класс окутался полономанией, которой он отчасти заразил и средний класс, так называемую фольварочную и застенковую шляхту, ту самую шляхту, что через всю историю тянулась хвостами за великим панством, стояла за креслами магнатов и по наказам этих же магнатов шумела на сеймиках, часто не понимая - кто она и за что шумит.
Характерным в истории полонизации нашего края есть то, что наши высшие общественные классы, считая наш край Польшей, польский язык и культуру, поскольку она смогла внешне привиться к ним, принимали только для себя, как и те привилегии, что давало им польское правительство. Считая этот язык «панским», они косо смотрели на мелкую шляхту, когда эта заблудшая овца иногда, хотя бы в «праздник» или «при гостях» претендовала на польский язык, как на признак и своей принадлежности к «деликатному», «панскому» классу.
Так шло до времени раздела Польши, когда наш край подпал под власть Российского правительства.
❖ ❖ ❖
Российское правительство долгое время после захвата нашего края считало нас поляками. Это объясняется слабым развитием этнографическо-филологической науки в России в то время - с одной стороны, и племенным отличием нашего парода в сравнении с великорусским - с другой. В первые десятилетия нашего захвата Российское правительство не только не отличало нас от поляков, но даже помогало польским и ополяченным беларуским группам проводить в жизнь их полонизаторскую работ)'. Полонизация края Беларуского в это время дошла до высшего предела. Никогда прежде так не господствовало на Беларуси польско-иезуитское просвещение, как во время 1810-1840 годов. Это наилучшим образом свидетельствует, что политика Российская никогда не руководствовалась при захвате нашего края желанием «освободить угнетенных братьев от польского ига», как это объясняли российские историки, а только империалистическими целями.
Так продолжалось до времени польского восстания 1863 года в нашем крае, когда наше крестьянство не только не пошло за восставшими «панами», но даже отнеслось к восстанию с неприязнью.
После этого Российское правительство сообразило, что наш темный народ может служить для него хорошим материалом в деле русификации и своего засилья как в нашем крае, который он все еще считал польским, так и в примыкающей к нему настоящей Польше.
С этих времен началась в нашем крае полицейско-русификаторская работа Российского правительства. Была послана в наш край целая армия всяких чиновников, которые с помощью казачьих нагаек должны были наш край «исконно русский», как они говорили, все же почему-то переделывать в «русский». Беларуский народ, как говорится, попал из огня да в полымя. Все свое родное было задушено, забыто.
Поляки называли наш язык «простым», русские же назвали его «искусственной смесью польского и русского языка», забыв о том. что наш язык при Иване Грозном дат им первую письменность и начала просвещения. Наш родной язык и народность были запрещены в обиходе; любая наша печать подавлялась. Но что хуже всего, началась русификация наших детей: был создан в известных семинариях особый тип просвещенческого чиновничества, который стал самым верным проводников русификаторской работы в нашем крае.
Один из столпов, на которых держался Российский царизм - «разделяй и властвуй», свил себе на Беларуси самое прочное гнездо: он детей одной матери Беларуси поделил на два враждебных друг друга лагеря и приказал православным называться - русскими, а католикам - поляками, натравливая и провоцируя одних против других.
Какова была па Беларуси русификаторская работа верных холопов и прислужников московско-татарских тиранов короне Российских царей все хорошо помнят, так как следы ее еще очень свежи. Но сухая крепостная работа чиновников и полицейских над нашим народом ничего не ускоряла - живой народ беларуский остался тем, кем он был много сотен веков тому назад.
Таким манером жизнь нашего края шло до начала XX века, когда налетевшая общая гроза революционного движения в России сокрушила и снесла много старых, гнилых запоров и волной пробуждения пронеслась и по нашему краю.
Народ наш, пребывая долгое время в полусне национальной бессознательности, не отказывайся от своего собственного имени, своего, духовного бытия, хотя конкретно не проявлял всего этого, живя им внутренне в своей серой будничной жизни, не отказывался от своих сказок, обычаев, языка. В том, что беларуский народ хорошо понимал свою национальную особенность и инстинктивно отделял себя от других народов, хотя и не знал своего национального имени, нас убеждает его твердая постоянная приверженность к «своему». Если бы могли спросить беларуса под конец захвата Россией Польши кто он, то услышали бы твердый его ответ, что он «тутэйшы» («здешний»): такой ответ можно только услышать от него и теперь. «Тутэйшы», это значит что он не поляк, не русский, не украинец, а сын своих родных полей и лесов, деревень и местечек, сын того народа, который говорит «простым», «здешним» языком, сын всего того, что дало основу его психическом)' складу, на чем он вырос.
Живя внутренне своей национальной жизнью, забыв под давлением исторических обстоятельств свое национальное имя, беларуский народ в целом не перестал быть самим собой, народом со своим историческим прошлым, со своим собственным именем.
IV
Беларуский язык. Понятный, ясный, полный красоты и прелести родной язык. А сколько презрения и плевков он претерпел не только от иноземцев, но и от тех предателей и дегенератов беларуского народа, которых матери самих вырастили в этом языке. И каких только нападок и сплетен он на себе не вынес. Как ему только ни копали могилу полонизаторы и русификаторы, а он все живет, по-прежнему объединяет десятимиллионный беларуский народ.
Но рассмотрим эти нападки и дадим ответ.
Прежде всего отметим ту важную черт)', что среди всех лиц, нападающих на наш язык, никто не решился сказать что нет беларуского народа как особого славянского племени: либо признавая беларуский народ, либо обходя этот вопрос молчанием, они отделяют от беларуского народа его язык. Такое положение само по себе уже спорно, ибо каждый знает, что любое племя, как и отдельный индивид, всегда имеет свою собственную психофизическую структуру, которая складывается из составных частей, в том числе языка. Язык есть не искусственное дополнение человеческой натуры, а тот фактор, что берет свое начало из основ человеческого бытия, которые вскормили его дух и тело, проще говоря - из самой природы.
Нас уверяют, что язык наш является не отдельным от других, а наречием одного и того же народа русского, с дополнением польских слов, - если это говорит россиянин (или, точнее, друг либо враг из лагеря московской ориентации), - и «стала польска мова, пжез час гисторыи запсута домешкем москевских слув», если то же самое утверждает лицо, зачисляющее себя в лагерь поляков.
Есть еще взгляд, что наш язык сформировачся из языков украинского, польского и русского благодаря стыку этих трех народов на нашей территории.
И, наконец, не признают нашего языка потому, что на нем до сих пор не создано выдающихся литературных произведений, иначе говоря потому, что он как бы беден духовно.
Вот те доводы, какие твердят нам враги беларуского языка. Под направлением этих ошибочных взглядов часто находились искренние патриоты нашей сторонки, не умея вести борьбу против длительного похода на беларуский язык, как например Сырокомля, начавший писать по по-беларуски [1].
Неприемлемость, ошибочность и спорность этих заблуждений более чем очевидна. В первую очередь бросается в глаза то, что два столь разных по языку и культуре народа, как польский и великорусский, причисляют нас каждый к своей нации и основу нашего языка выводят из своего. Правда, хорошо образованный великоросс, или поляк этого не скажет, но это не мешает врагам мутить воду среди малосознательной массы.
Указанная спорность объясняет нам, что корень нашего языка не великорусский и не польский, а свой собственный, ибо уже в глубине истории наш язык был письменным, тогда как польская, а тем более великорусская письменность только начинали свою жизнь. То, что наш язык как славянский имеет сходство с другими языками наций славянского корня, то из этого еще не надо делать вывод, что он произошел от польского или великорусского, ведь тогда то же самое можно было бы утверждать обо всех славянских языках, что каждый из них сформировался от другого, а не развивался отдельно, на основе законов бытия нации.
Не имеет никакого убедительного смысла и тот взгляд, что наш язык сформировался на основе польского, великорусского и украинского.
Чтобы какой-нибудь язык сформировался из других языков, чего, надо сказать никогда в истории не было, он не должен иметь в себе самом никакой основы, т. е. языка, которым бы данный народ пользовался первоначально, независимо от тех языков, из которых под давлением исторических факторов мог сформироваться искусственный язык. С нашим языком совсем не так. Давление исторических факторов, как то полонизация и русификация в политически-гражданской жизни пришло к нам тогда, когда мы уже имели не только развитый собственный язык, но также собственную культуру и цивилизацию, стоявшие в то время выше, чем у соседних народов...
Убеждать в том, что наш язык имеет свою национальную и самобытную индивидуальность, органически соединенную с бытом нашего народа, это значит ломиться в открытую дверь, и только из-за ужасной нашей участи приходится это делать.
Еще вопрос: отчего наш язык не богат литературой и духовным содержанием. Ответ на это прост: любой язык растет духовно постольку, поскольку духовно развивается данная нация. Любой язык тесно, органически соединен с эволюцией природного творчества народа и в этом он всегда разделяет судьбу этого народа. Обращаясь к беларускому языку, мы видим, что он разделял во всем судьбу беларуского народа. Беларуский язык сохранился в массах несчастного народа на той ступени развития, на какой этот народ сотни лет том)' назад остановился в своем духовном продвижении, вследствие предательства своей интеллигенции. С того времени наш народ духовно не развивался, не рос, не мог развиваться, расти и его язык.
Но народ беларуский, как цельная нация, не изменившая основных законов своего быта, не мог умереть, поэтому не мог превратиться в другой и умереть его язык. Он разделяет судьбу беларуского народа до времени воскрешения его, когда и он. убранный в светлую одежду, займет почетное место в семье славянских языков. В основе своей наш язык имеет столько волшебной простоты и прелести, что не пройдет и нескольких десятков лет. как он не только сравняется с другими цивилизованными языками, но и покажет ту мистическую глубину беларуского народа, которая до сих пор не понята в Мицкевиче и Достоевском.
Заканчивая, надо добавить, что язык - это тот цемент, который скрепляет народ и дает ему мощь бытия, и что бездолье беларусов во многим зависело от осиротевшего их языка.
V
Бросим беглый взгляд еще на одну национальную частность беларуса, на его обычай, как проявление духовного творчества.
Обычай беларуса во многом отличается от обычая народов смежных наций. Сохраняя в глубине себя полный поэзии мистицизм, который является неотъемлемой потребностью быта беларуса, потребностью реализации абстрактных проявлений природы в связи с собственным чувством и психикой, внешне - он полон простоты и наивности, и понятен только тому, кто хорошо знает душу беларуса. Только в обычае беларуса так ярко индивидуально воплощается вечный поиск рока, как непознанной, неразгаданной силы бытия. Извечность таинственного и простота будней, два разных пути, в обычае беларуса сходятся в одно, которое ведет его то на кладбище с глубокой печалью справлять Деды, то на веселье со смехом ткать радость бытия.
Обычай беларуса - это культ его национальной души, вязанка его чистой народной поэзии, вечное устремление в серых буднях несчастной жизни в сторону неоткрытого... Это не одно только наследие пращуров: это конкретное проявление бытия беларуса; он создается и растет с творчеством и ростом души беларуса. но в основе своей он неизменен - это все то же мистическое служение року.
Обычай беларуса, как его духовное творчество, большей частью проявляется в сказке и песне, как потребности морали и красоты. Сказка и песня беларуса - это критерий его духовного бытия, это его психически чувственный облик. Говоря о сказке и песни беларуса. мы не ошибемся, если скажем, что это - путь исторических переживаний беларуской нации, что это - неписаная история беларуского народа.
Не имея отражения своей жизни в творчестве, воплощенном в литературные формы, сверху от своей интеллигенции, народ создал это себе сам, беря материал из целины своего быта. Творя, он дал такое искреннее и правдоподобное в отражении своей жизни творчество, что, рассматривая сказку и песню беларуса, охватываешься удивлением, как неученый народ, народ-сирота, забытый в царстве мира и культуры, мог так правдиво проникнуть в каждую черту своего духовного содержания. И если бы мы могли собрать всю ту мораль, которая рассеяна по сказкам беларуса, все те чувства, которыми переполнены его песни, - то перед нами вырисовался бы облик человека с огромным богатством здравого смысла и глубиной прекраснейшего чувства, и в то же время несчастный.
Обычай беларуса, проявляясь в его духовном творчестве, как нельзя лучше рисует рельефно самобытность и индивидуальность народа.
VI
Кратко мы в общих чертах рассмотрели важнейшие из кардинальных особенностей беларуской нации, которые дают ей право идти в истории собственным путем, не будучи ничьим слугой. Говорить о том. что беларуская нация - это живая нация, имеющая свое историческое собственное имя. это среди белого дня зажигать лучину: а все же в нашей страшной неустроенности и это делать приходится, ибо, к большой обиде здравого смысла, есть еще такие люди и, что больнее всего, не среди варягов, а среди друзей и братьев, которые видят нас оторванным куском, заблудившимся бродягой.
Добраться до чувства и ума таких людей, а также до тех братьев, что получив свет науки, спят в лени либо блуждают в царстве химеричных идей - вот цель моей работы.
Если хотя бы одного из их мне удастся пробудить к великой горячей любви к забытому обездоленному краю, призвать к искренней работе на национальной пашне ради света, ради лучшего будущего несчастных братьев - я буду счастлив от сделанного.
VII
Теперь мы рассмотрим вопрос о том, что понимаем под нацией и под той слитностью, которая является фундаментом существования любой нации.
Нация - это совокупность (синтез) проявлений бытия группы однородных лиц, творящий собой так называемую «душу народа», которая в целом есть «самобытное существо», имеющее свои неизменные законы бытия, основанные на прочном фундаменте природы. Законы эти - язык, обычай, а отчасти историческое прошлое и вера данного народа; природа - ландшафт, климат и отчасти давление соседних народов. Первое вытекает из второго и творит цельность бытия народа независимо от его воли. Эта цельность бытия и является ведущим (господствующим) национальным инстинктом, который руководит жизнью нации.
Инстинкт национальный, это та сила единства нации, которая заставляет каждого человека с неосознаваемой силой тянуться к «своему», к тому «своему», с которым он связан невидимыми нитями национального инстинкта.
Нет на свете ни одного, нормального в проявлении бытия человека, который бы сознательно или бессознательно не имел бы в себе национального инстинкта, скрытого в глубине себя стремления ко всему «своему», по канве которого узором ткется его духовно-телесный быт. под воздействием которого сложился его человеческий облик.
У людей малосознательных национальный инстинкт, или стремление к своему собственному, родному, проявляется в независимом от воли группировании там, где есть это «свое», «родное», проще говоря, какая-то внутренняя сила (национальный инстинкт) связывает его со всем тем, где он родился, вырос, где живут подобные ему по духу и телу, язык которых он хорошо понимает, которому научила его мать; где он слышит, что со всем окружающим он связан не только словами, но и самой общностью быта, где к каждому окружающему его образу из его сердца и души тянутся невидимые нити и соединяют его с ними крепче железных цепей. Для людей же сознательных национальный инстинкт выражается в осмысленной беспредельной любви к этому «своему»: в потребности. вытекающей из чувства и понимания, работы для счастья и славы этого «своего», т.е. в настоящем высшем патриотизме. Как у сознательного, так и несознательного человека все это проявляется независимо от степени их понимания, из самого факта бытия.
Из изложенного можно сделать вывод, что национальность - это природа бытия народов, совершенно независимая от их воли и понимания.
Нация, имеющая под собой неизменную почву, о которой говорилось выше, до тех пор. пока эта почва не изменилась, не может превратиться в другую хоть бы по своей воле, хоть бы над этим работал кто-то чужой, - изменить свой облик, или вымереть.
Почва эта тесно связана с жизнью и ростом национального «я» народа: изменись она в том или другом направлении, в том же направлении изменится и это «я». Иногда, когда возникает угроза неизменности почвы нации не из естества природы, а от случайных влияний, как то захват в неволю одной нации другой, это рождает борьбу за сохранение ее первооснов.
Таким образом, как отдельная личность, так и целый народ, будь то сознательно или несознательно, живут той национальной жизнью, какая черпается из окружающей их природы - с одной стороны, и из тех основ физической своей организации, которые положены в начало их племени - с другой. Да иначе и быть не может: как каждая частица природы имеет свои собственные законы бытия, так же имеет эти законы и человек. Главнейшим среди этих законов является закон национальной жизни. Национальная жизнь, это жизнь имеющая для роста человеческого духа истинную дорогу естества, которая одна только может довести его до высшего уровня развития, дать ему для этого развития здоровую нужную пищу. Вне этой дороги развития человеческий дух, как и всё вне нормы, вырастет калекой.
Подводя итоги изложенному, поставим вопрос: какая польза человеку жить национальной жизнью сознательно, по убеждению, и жить будучи несознательным относительно своего национального «я». В первом случае - это плодовитость, приносящая богатый урожай света и культуры на родной ниве, охраняющая первоосновы своего индивидуального «я» от вредных влияний; в другом - замкнутый ящик, ключ от которого потерян, полный богатств, от которых никому нет пользы: жизнь склонная к вредным влияниям, - вплоть до умаления и полного уничтожения своих духовных богатств.
Потребность национально-сознательной жизни не только есть потребность, вытекающая из факта самого бытия человеческого, т. е. потребность, вытекающая из законов природы, но для того, чтобы это бытие было достойно своего человеческого имени, она должна быть еще и потребностью, вытекающей из здорового логического понимания, - ведь только народ, сознающий свою душу, свое национальное «я», свое народное имя становится равноправным членом в семье народов мира.
Народ же не сознающий себя, не заботящийся о повышении своего духовного «я», такой народ в большинстве случаев идет на поводу у других народов как невольник и часто становится жертвой кровавой борьбы других народов за его национальную одежду - за его землю, за плоды его труда. Такой народ, будучи слугою других, не только ничего не дает в мировую сокровищницу культуры, но даже стараясь своим потом и кровью для славы своих властелинов с одной стороны, в то же самое время трудится над своим национальным уничтожением (или даже скорее духовным) - с другой.
Осознание своего края, всего своего родного, осознание развития своего национального «я», это важнейшая потребность всего народа, это тот ежедневный его духовный хлеб, без которого он, как народ, достойно жить не может. Такое осознание ведет к миру и благополучию народа не в ущерб для других народов.
Все великие люди всех народов и всех времен в своей жизни руководствовались одним неизменным принципом национальной сознательности - это работа над постепенным ростом национальной души своего народа, овеянная любовью ко всему родному.
VIII
Далее рассмотрим, насколько тесно связана потребность национальной жизни с потребностью политического самоопределения.
Как мы видели, для нормального поступательного развития своего духа, человек должен жить национальной жизнью. Чтобы уяснить насколько неразрывно идет национальная жизнь с жизнью политической, обратим внимание на кардинальные стороны этой жизни.
Прежде всего просвещение: истинное просвещение, ведущее человека к высшим идеалам, чтобы оно было полезным для него, должно преподаваться на родном языке, быть независимым от всех и свободным и иметь экономические условия для существования. Как первое, так и второе, и третье всецело зависит от того порядка самоуправления. какой установлен у данного народа. Если народ сознает себя и не зависит ни от кого, то и его просвещение не будет слугой тех, кто господствует над народом, помогая им в закабалении народа, а будет ясным путем к истине и красоте.
Далее: постепенный рост народа в сторону культуры и цивилизации на девять десятых зависит от экономического богатства и социальных порядков данного народа. И кому же не ведомо, что как экономические богатства, так и полезные для народа социальные порядки данный народ, как нация, сможет добыть и установить только тогда, когда он сам себе господин, сам себя сознает, независим от других народов. Под какой бы культу рной опекой народ ни был, но если эта опека будет, то она никогда не даст ему пользы и. в конце концов, приведет его к полному упадку'.
Приведенных двух примеров достаточно, чтобы ясно видеть, что национальная жизнь тесно соединена с жизнью политической в ее самостоятельной и независимой форме.
Выдвинутый демократией во время этой кровавой войны /1914-1918 гг. - Ред./ лозунг самоопределения каждого народа, более чем когда нужен теперь для проведения его в жизнь. История хорошо научила народы, что большинство войн ведется и велось за насильственное приобщение под свою власть одним народом другого; и что народ, насильно приобщив под свою власть более слабый народ, тем самым копает себе могилу. Ибо всякий народ может развиваться в направлении к благополучию только тогда, когда он состоит из однородных гармоничных элементов, а всякая противоречивость рано или поздно доведет его до полного развала, чем)' история не раз учила и что мы теперь видим с Россией. Так н насильственное присоединение одним народом другого не оправдывает своей более важной цели - экономического обогащения. Ведь до сих пор мы видели, что народ, насильно приобщив под свою власть другие народы, большую часть своих сил тратит на то, чтобы удержать в покорности эти подчиненные им народы, которые никогда не перестают рваться к свободе, к самоопределению.
Самоопределение любого народа не только полезно для него одного, так как ведет его по истинной дороге цивилизации, культуры и благополучия, но так же полезно и для всех народов, ибо своей жизнью - не чиня никаких преград на пути роста человеческого духа, обретения экономических богатств и улучшения социальных условий жизни - приближает в своей части все человечество к великим идеалам свободы, братства, любви.
IX
Для нас, беларусов. потребность национальной жизни и самоопределения народа - это потребность всего нашего бытия.
Ни один народ не стоит в таком жутком тупике национально-духовной жизни и политического бесправия как мы. беларусы. Сотни лет весь наш народ без света, без своего человеческого имени бродит во тьме национального забвения, а из-за этого служит жертвой глумления и презрения.
Не сознавая своего национального имени, не используя творческих даров природы в свете своей собственной души, он не может выйти на путь истинного продвижения к культуре, не может идти вместе с другими нациями к общечеловеческим идеалам, а стоит одинокий, сиротливый, отгороженный великой китайской стеною от цивилизации, не имея возможности извлечь те великие клады духа, которые носит в себе.
Через чужой язык, культуру, через чужую народность ни один народ не может придти к общечеловеческим идеалам равноправным членом; если он утратил свой язык, народность, свою национальную душу и пойдет по пути культуры, то с учетом, что в данном случае он будет только простым слугою того, под чьим именем будет идти, - он придет не к культуре, а к своей национальной смерти, которая выльется в тяжелый вековой летаргический сон.
Просвещение и культура на нашем языке, в духе нашей нации и нашей народности нужны нам теперь как никогда. Они дадут нам возможность подняться из той вековой пропасти, в которой находится наш народ до сих пор: они из беларуса - покорного слуги всех, сделают равноправного гражданина, без ошибок способного ковать свое счастье, свою судьбу; они воскресят его к творческой государственной работе под собственным национальным знаменем; они заставят другие народы уважать имя беларуса, а не смотреть на него как на нечто мертвое, а иногда и с улыбкой...
Десятимиллионный трудовой беларуский народ, что ткет свою судьбу по убогим деревням и местечкам, долгие годы ждет света истины во тьме своей несознательности, стонет и мучится иод навалом ее. отдавая свой ум, чувство на пользу иноземцам, и. теперь, во время небывалой ломки и кризиса государств и народов, он стоит почти забытый на перепутье дорог, гадая какие новые цепи принесет ему завтрашний день. Теперь как никогда должны придти к нему его лучшие сыновья, которых он вскормил, которым дал возможность увидеть в мире красоту и тьму, распознать правд)' и кривду, - должны прийти вождями и повести свой народ к национальному самоопределению.
Труднейшее время переживает сейчас беларуский народ. Кровавыми слезами пишет он теперь свою историю, стоя над разрушенным своим отечеством...
Только теперь, во время смерти и воскрешения, чтобы наш народ снова не остался на долгие годы невольником и жертвой издевательств, мы должны пробудить его от сна несознательности к разумному национальному быту, строительству своего отечества на основе нашей народности. Пока наш народ не будет разбужен от сна национальной несознательности, пока он не станет полностью сознавать свое «я», свое собственное имя, уважать свое человеческое достоинство, пока его ум и дух не встанут на прочное национальное основание, мы будем оставаться презренными слугами. Поэтому мы, просвещенные дети своего народа, должны работать и работать не покладая рук, ибо если будут снова надеты на народ кандалы несознательности и национальной смерти, то виною тому будем мы, и проклятие истории падет на нас.
К работе нас должно поощрять и подгонять понимание того, что счастье нашего народа - это счастье всех нас, а настоящее счастье есть только там. где есть свет, культура, свобода. Все же это можно добыть только на ниве общества, сознающего себя, свое национальное имя.
Мы должны помнить, что пробудить народ к национальному сознанию, это не значит создать какую-то идею воскрешения умирающей нации и дать ее народу как нечто новое, это - осветить светом нашего знания дорогу блуждающему во тьме исторического тупика народу беларускому, поделиться с ним, во имя справедливости, своим знанием; воплотить скрытые в глубине народа желания в конкретные формы, к которым он рано или поздно должен прийти сам.
Пробудить беларуский народ, это значит проявить его национальную душу, его национальное «я» к творческому сознательному самобытию на пользу великим идеалам человечества, дать ему возможность пользоваться скрытыми богатствами своей натуры.
Пробудить беларуса к культурно-национальной жизни, это значит начать для него новую эру истории, эру не сна, глумления, презрения, оторванности от всего светлого, а эру великого общественного бытия, цель которого - искренняя слитность всех народов, увенчанная истинно человеческой любовью.
Мы должны помнить, что живой народ, имея под собой неизменные основы своего национального быта, не умрет, а рано или поздно возродится и сам найдет свое имя.
Не умрет и беларуский народ.
Сотни лет он находился в забытье несознательности, а все же он живая нация, имеющая свой собственный быт. Рано или поздно наш народ пробудится от национального сна, но какой страшный суд свершит над нами история, каким гнусным именем она нас заклеймит, если мы не приложим теперь труда к пробуждению нашего народа, к выводу его из тьмы несознательности к свету.
Здравое суждение говорит нам, чтобы мы, все те, кто живет не только для себя, но и для края, для кого «народ», «отечество» не пустые слова, чтобы все мы не были безвольными свидетелями в это кровавое время разрухи и недоли, свидетелями горя своего народа; не смотрели молча как струится кровь из ран отечества, а были искренними работниками на родной ниве, истинными детьми своего батьки-народа, готовыми принести ему в жертву и ум, и душу, и даже, в случае необходимости, жизнь.
Работать над пробуждением своего народа, работать над восстановлением свободного отечества Беларуси, работать в пользу того, чтобы она не была предметом презрения других, а мы не были рабами своей тьмы, но равными друзьями другим народам, великими своими культурой - какая это замечательная судьба для нас!.. Как мы должны быть горды тем, что история возлагает на нас эту великую и святую работу.
КОРОТКО ОБ АВТОРЕ
Фабиан Шантырь родился 4 февраля 1887 года в Слуцке. Казнен 29 мая 1920 года в Новозыбкове.
О чем думает человек в 33 года перед расстрелом? На этот вопрос мог бы ответить он, Фабиан. Переехав из Смоленска, где только что была провозглашена БССР, в Минск, ее правительство заняло на плошади Свободы бывшую резиденцию российского генерал-губернатора и первым делом распространило в городе свой манифест. В нем сообщалось, что все указы и постановления Рады БНР отныне считаются недействительными, а сама Рада с ее «министрами» (это слово было взято в кавычки) объявляется вне закона. Дальнейшие события показали, что в положении «вне закона» оказались и авторы этого манифеста. Ярким подтверждением тому стала судьба Фабиана Шантыря.
Будущий политик и писатель родился в свободолюбивом Слуцке. За свою короткую жизнь он успел побывать домашним учителем, каменщиком, адвокатом, военным писарем, бухгалтером... Шантырь печатал в «Нашей Ниве» романтические «импрессии», посещал известный минский клуб «Беларуская хатка». Там он познакомился с молодой писательницей Зоськой Верас (Людвика Сивицкая, 1882-1991), которая стала его женой.
На Первом Всебеларуском съезде в 1917 году Фабиан, руководивший левой фракцией, стремился к паритетному соглашению с большевиками. Они этого не забыли и в первом правительстве БССР дали ему портфель наркома по национальным делам. Однако - всего на несколько недель. Уже в феврале того же 1919 года Шантыря бросили в тюрьму. А через год он был снова арестован, обвинен в «национальной контрреволюции» и расстрелян.
Фабиан Шантырь стал первой жертвой большевистского террора как в беларуской политике, так и в беларуской литературе.
Владимир Орлов
[1] Владислав Сырокомля (наст. Людвик Кондратович; 1823-1862) - поэт, переводчик, критик, краевед. Родился в фольварке Смольгово (ныне в Любанском районе), учился в Несвиже и Новогрудке. Изучал и популяризировал беларуский фольклор и народные песни. Писал в основном на польском языке, и только отдельные стихи на беларуском. - Прим. ред.