Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
Чародейство - один из весьма интересных вопросов как исторической, так и современной этнографии; это один из тех вопросов, с которыми тесно связывается развитие культуры народа. Однако (...) наука наша имеет до сих пор лишь небольшие исследования о чародействе в Юго-Западном крае и в Великороссии; относительно исторического развития колдовства в Белоруссии и Литве, насколько нам известно, пока ничего не сделано. Поэтому мы, воспользовавшись изданными уже материалами о колдовстве, заключающимися в судебных процессах, желали бы по возможности пополнить этот существенный пробел нашей исторической этнографии.
Заметим, что количественная незначительность имеющегося в нашем распоряжении материала не позволяет нам сделать, с одной стороны, более широких обобщений; небольшое количество и неточность материала о суевериях современных белорусов и литовцев, с другой стороны, не дает нам возможности сделать интересные сопоставления с состоянием этих воззрении в настоящее время, указать на их переживания среди современных нам поколений. (...) Мы ограничиваемся в настоящем нашем очерке исключительно данными, заключающимися в судебных процессах XVII и начала XVIII вв.
Область неизвестного, таящегося за пределами знаний человека, стоящего на низкой ступени развития культуры, представляется ему чем-то таинственным, странным, неизведанным; он боится этого неведомого ему мира, но в то же время благоговеет перед ним. хотя и называет тайную силу нечистою. Человек даже не сознает, что именно вселяет в него страх, каковы проявления этой неведомой, таинственной силы, в какой мере его жизнь зависит от нее.
Эта нечистая сила представляется ему чем-то страшным, подавляющим, чем то таким, с чем очень трудно бороться его темному уму. Но эта сила может вредить или приносить пользу во всех обстоятельствах его жизни, которых он сам объяснить не может: внезапная, по-видимому, беспричинная смерть или болезнь кого-нибудь, пожар, падеж скота, какое-либо непонятное для него физическое явление и т.п. - приписываются проявлению этой силы.
Выразителями нечистой таинственной силы на земле служат некоторые люди, избранные ею или же добровольные служители ее. Они настолько же страшны как н сама сила, потому что последняя находится в их распоряжении. подвластна им. служит послушным орудием для нанесения вреда ближнему в руках тех, кто умеет обращаться с нею.
Простой смертный не знает, какие люди именно сносятся с этой таинственной силой, какими средствами и с какими целями они это делают; но он глубоко уверен, что такие люди есть, старается разгадать, кто из окружающих его принадлежит к ним. чтобы вовремя остеречься. Малейший повод служит уже для подтверждения опасений человека. Но в большинстве случаев даже и этого повода не представляется: человек замечает только какое-либо явление, оказывающееся, по его мнению, следствием чародейства, и отсюда уже восходит к предполагаемому виновнику его и к тем действиям или словам последнего, непонятным и загадочным для него, которые вызвали, по его убеждению, самое явление.
Ввиду высказанных соображений об отношении к личности служителей чародейственной силы, мы в большинстве процессов находим лишь неопределенные заявления о том или другом лице, что оно чарует, причем смысл этому понятию дается весьма обширный. Так, в одном процессе встречаем заявление мужа об очаровании подсудимою жены его; в другом обвиняют в очаровании дома, в очаровании самого жалующегося и его дома, наконец, в очаровании маршала литовского Сапеги и т.д. Нередко можно встретить и такое обвинение, что тот или другой был очарован в доме обвиняемой.
Такое неясное понятие об очаровании в других случаях сопровождается более определенными указаниями на то или другое лицо, что оно обладает свойством очаровывать, что тот или другой - чаровник, ворожбит, или «давний чаровник и ворожбит», а об одном чародее Кузьме говорится даже, что он знаком с этим делом с 18-летнего возраста.
Из хода дел мы узнаем, что чародеи не обладали все одинаковою силою и знанием, но что между ними были более знающие и менее знающие, старшие и младшие. Так, одна привлеченная к делу указывала на крестьян Давида Пусця и Кузьму, что они «оба старшие над нами, лучше умеют чаровать, управляют нами, чаруя, что сами захотят, и нам позволяют»; на другую было указано, что она считается «старшею, умеет чаровать людей, хлеба, скот и вообще, что захочет». Из одного акта мы узнаем, что чародейству нужно было учиться тем, которые хотели им пользоваться. При этом надо заметить, что последние показания приведены со слов лиц, обвиняемых в чародействе: трудно сказать, говорилось ли это ими вследствие искреннего убеждения в том. что такие факты существуют, или же с целью оговорить то или другое лицо и, таким образом, свалить хоть отчасти вину на другого.
Как увидим ниже, из показаний обвиняемых можно извлечь еще более интересные подробности как о личности самих чародеев, их свойствах, так и о сущности самого чародейства. Одно только нам кажется несомненным, что передаваемые обвиняемыми и свидетелями факты, независимо от того, с какой целью они передавались в каждом отдельном случае, служат к определению того, какие понятия циркулировали в обществе о чародейственной силе, ее средствах и людях, служащих ей.
Поводом к обвинению служили не только одни неопределенные указания на то, что известное лицо чарует, что он чародей, ворожбит. Часто какое-либо неосторожное слово со стороны подозреваемого, непонятное или загадочное для свидетеля, какой-нибудь непонятный случай служил для подтверждения обвинения и делался поводом для привлечения к судебной ответственности. Это отношение современного общества весьма интересно и характерно.
Иногда достаточно было одного только подозрения для привлечения к суду. Так, настоятель одного монастыря заявил суду, что «по некоторым доказательствам и слухам, подозревают в чародействе Кумцевичеву»; чародейство ее, по его уверению, «наносит большой вред монастырю, и дай Бог. чтобы оно было искоренено». В другой раз был признан подозрительным и приведен свидетельницею в доказательство следующий разговор ее с чародеем - мужиком Карпом. Когда она. Ференсова. была заручена и переливала мед к свадьбе, Карп просил ее дать напиться меду: Ференсова отказала: тогда Карп сказал: «Не даешь теперь, але (но) будешь давать потом, але я не буду хотеть». Могилевский мещанин Харько решился обвинить в колдовстве служившую у него женщину Орину единственно по тем признакам, что в доме он заметил «шкоды» (убытки), начались недоразумения с женой, «зепсованье» (порча) детей (сын только на восьмом году начал говорить), наконец, по некоторым (без указания каким) заявлениям своего шурина, детей и соседей.
Вообще указание на «шкоды» приводится часто для подтверждения обвинения. В одном процессе свидетельница показала, что она, перебираясь в качестве служанки в дом, в котором служила пастушкой обвиняемая, прежде чем войти в новое свое помещение, впустила туда для предосторожности курицу, и та на другой день издохла. Та же свидетельница рассказывала, что заметила у обвиняемой мешок, прилепленный к стене воском; на ее вопрос о назначении мешка дочь пастушки ответила, что мать ее делала в нем сыр.
Нравственные качества лиц, подозреваемых в чародействе, также принимались во внимание. Так. известен случай, когда свидетели ставили в упрек жене крестьянина Убы, обвиняемой в чародействе, то, что по ее вине происходили «неспокойства» в соседстве, что она женщина беспокойная, сварливая, злая, с каждым ссорится, что сын ее замечен был в краже и что она сама раньше обвинялась в воровстве и чародействе; в подтверждение обвинения одной женщине приводилось, что она «умеет чаровать, мужа своего отравила и жила с паробком». Иногда даже делались упреки в том, что чародеи отступали от Бога.
В иных случаях придавалось особенное значение угрозам, «похвалкам» подозреваемых лиц, как мы уже указали вскользь. Так, относительно упомянутой жены Убы свидетели показывали, что она похвалялась такими словами: «скоро вы трое плакать будете, и места ваших домов пусты будут». Вскоре после этого действительно сгорели дома свидетелей. В другой раз та же подсудимая ходила по улице обнаженная по пояс, говоря: «как я голая хожу, так и вы будете голы». Та же самая подсудимая похвалялась одному, что он ослепнет, что и случилось. Целый процесс был возбужден почти исключительно по поводу следующих аов, сказанных подсудимой: «если меня удалят из этого дома, то с ним случится то же самое, что случилось в доме сапожника, прогнавшего меня из костёла».
Не раз подобные «похвалки» служили причиною возбуждения процесса. Еврей Гошко Ёскевич обвинял крестьянина Юрка Войтюлевича в чародействе по следующим данным: Юрко с приятелем пили в корчме Гошки водку, и когда вошел со двора хозяин. Юрко пошел к нему навстречу с чаркой водки «с приправою чародейскою» (по мнению Гошки), предлагая ее выпить; но Гошко. «будучи престрогою (предостережением) Божою упомыенный, абы оного напитку не уживал, страхом великим знятый. же (так что) яко серце, так навет (даже) и руки тресть се почали, же аж горелка с тое шкленицы проливати ся почала», - отказался выпить, потому что «поголоска» на него ходила, будто он «чарами своими шкодит». Юрко начал драться с Гошкой, но его увели соседи. Вскоре после этого заболел ребенок Гошки: «пан Гошко Ёскевич меновал, - говорит следствие, - же (что) тая хороба иначей се не могла стать тому дитяти его, только с чарованья Юрка». В деле Василия Брикуна свидетель привел целый ряд «похвалок» его, причинивших им болезни.
Иногда самое пустое обстоятельство обращало на себя внимание и приписывалось таинственному действию чар. Так. один возный стерег взятую под стражу попадью; он начал с товарищем играть в кости, и в это время три капли, белых как молоко, упали с потолка около его руки. Это он приписал действию находившейся у него под стражей чаровницы.
Кроме рассмотренных нами различных внешних проявлений чародейства, какие считались в обществе достаточными для признания того или другого лица причастным к колдовству, из процессов раскрывается немало еще новых свойств чаровников. Эти свойства составляли тайну лиц, посвященных в тайны чародейства, хотя неясные понятия о них циркулировали в современном обществе. Намек на такие интимные свойства чародеев мы уже видели в показаниях о их старшинстве. Однако имеющиеся у нас под рукою материалы дают возможность сообщить еще некоторые подробности.
Прежде всего мы узнаем, что ведьмы отличались свойством летать, причем летали ночью, обыкновенно в ночь накануне Иванова дня, сопровождая свои полеты метанием искр. Так, одна обвиняемая указала, что Шлопакова и дочь ее Магдалена обе умеют чаровать и летали с искрами на гору Шатрию в ночь перед св. Яном. Относительно одной подсудимой было заявлено, что она по ночам через крышу выносила из амбара хлеб, как лятавица [1]. Интересно, что то же самое сообщает подсудимая про свою подругу, не отпираясь от сообщества с ней. Еще одна подсудимая, по указанию свидетельницы, научилась чарам от своей матери, которая «летущая ведьма, чаровница была». Чародей Кузьма также научился от своей матери, которая летала «с огнистыми искрами». Сами подсудимые иногда признавались, что они действительно летали.
Очень интересный рассказ находим о таких летаниях в показаниях другой подсудимой; она рассказывает, что когда соседка ее, сварив ночью какую-то кашу, дала ей поесть ее. то она вместе с другими, обратившись в сорок, полетели в соседнюю деревню и здесь, у дома Лукаша Двила в пруду купались: между ними была одна из семейства Двила. еще две ее знакомых и около 30 незнакомых женщин. Они имели своего начальника «немца кудлатого», которого звали Павлом. Из пруда они отправились в «комору» (чулан) Двила и там «раду (совет) имели между собой». Когда запел петух, они снова очутились в своей деревне, за милю от пруда.
Некоторым видениям сами подсудимые приписывали необыкновенную силу. Так, про одну попадью одна привлеченная по тому же делу говорила, что «попадья половицою света тресеть».
Мало того: было убеждение, что у некоторых ведьм на теле есть признаки их принадлежности к таковым. Так. неопровержимое доказательство виновности одной подсудимой, Люции Войцюдихи. суд усмотрел в том, что на теле ее оказались «дьявольские пятна, руки от плеч и ноги от колен были синие, налитые кровью, измученные». Она признана была несомненной ведьмой, совсем «опанованной» дьяволом, между тем как на самом деле эти пятна остались на ней после пытки.
О сношениях с дьяволом встречается указание только в одном процессе Марианны Косцюковой. На пытке она дала против себя такие интересные и характерные показания, что мы приведем их почти целиком.
1) Она показала, что собравшись на рынке в Тыкшлевичах. полетела она вместе с Шимоновой, Савковой, Гончаровой и Сугавдзиовой, которая их помазала чем-то под пахами. приведя с собой еще какую-то женщину из соседней деревни. Все они прилетели на Шатрю. где увидели много народу. Старшей между всеми была Сугавдзиова.
2) Созналась, что видела на Шатрии пана (дьявола) в немецкой одежде, в шляпе, прогуливающегося с палочкой. Там танцевали, причем на скрипке играл рогатый, сам пан и его дети тоже рогаты. Пан танцевал прежде с Савковой, потом с Гончаровой, Костюшковной и другими per consequens (по очереди - ред.). Хромая Михалова, Москалева не танцевала: она у Гончаровны недавно изучила «wszystkie wszechmocnosci» (всякое всемогущество, тайную силу). Веселились недолго, потому что боялись, чтобы пение петухов не застало их. Прилетев в местечко, они разошлись. Летели выше лесов самых высоких.
3) На Шатрии ни одного здания нет.
4) Видела, что пан пришел с папкой в шляпе и, кивнувши на нее головой, ушел назад.
5) Созналась, что отреклась от Бога.
6) Что ее самое мучил злой дух, но Павлюкова. ее госпожа, начала окуривать ее «зельем» освященным и водой, и он перестал беспокоить.
7) Что крестилась дьявольской рукой и ногой, которые он ей подавал, когда нужно было.
Конечно, такие показания могли вполне естественно сорваться с языка под пыткой у человека, отчаявшегося уже в спасении, или у человека с расстроенными умственными способностями. Но для нас, с этнографической точки зрения. эти демонологические представления, носящие в себе несомненно продукт общественного мнения, весьма интересны. Дело Косцюковой только одно из всех нам известных богато такими подробностями. В других процессах мы вовсе не встречаем указаний на сношение с дьяволом. Мы нашли только два заговора, в которых упоминается имя дьявола.
Итак, мы рассмотрели те признаки, по которым общественное мнение признавало чаровником то или иное лицо, и некоторые из свойств чародеев, которые приписывались им. Но. как мы видели, понятия о чарах были весьма неопределенны; рассказы о их свойствах, принадлежащие также привлеченным к суду лицам, отличаются тем же свойством, и хотя они циркулировали в обществе, но, конечно, проверить их никто не мог. Гораздо важнее для общества были результаты колдовства, его цели и средства. Эти последние стороны были виднее для массы, ближе стояли к ней. так как все необъяснимые явления она старалась свалить на действия колдовства, на проявления неведомой, но страшной, таинственной, злой силы. Поэтому мы находим в процессах немало указаний, отличающихся точностью и определенностью, на какие именно стороны человеческой жизни обращало колдовство свое губительное действие.
По отношению к людям чародейство могло иметь прежде всего значение для их здоровья. "Гак. могилевский мещанин Харько обвинял служанку свою, что она «похвалку чинила» в том. что повредит его здоровью и что его хозяйство будет «псоваться», т.е. приходить в упадок. Одна обвиняемая призналась, что по просьбе своей внучки она очаровала на болезнь одну женщину, но не на смерть. Целое дело было возбуждено по подозрению в том, что попадья Громыкина вместе с другими хотела чарами повредить здоровью маршалка литовского Сапеги. Одна обвиняемая в чародействе утверждала, что умеет «малые дети покурить, а тескницу (тоску) отходить, предлагая свои услуги вылечить маршалка от «тескницы».
Далее, посредством чародейства можно было «деткам малым умовлять урезы (заговаривать повреждения)и иншые дефекты детей малых». Вообще, заговаривать, «умовлять» можно было и другие болезни людей: «матицы, уразы, руптуры (переломы), в костях боленья и инших припадков подобных». Таким образом, мы видим, что чародейство не только приносило людям болезни, но и наоборот: посредством чар можно было продлить жизнь, что обещала маршалку Сапеге одна подсудимая, привлеченная по этому делу, говоря, что она может вылечить также от «тескницы», что она вылечила от нее Офанасовичеву, у которой болезнь эта выражалась тем что та смотрела в стену и ковыряла по стенам, говоря, что там показалось что-то недоброе. Чарами можно было прекратить бессонницу. Чары были весьма сильным орудием для причинения болезней людям. Если вообще чарами можно было вредить здоровью людей, каковое указание мы встречаем неоднократно, то в частности встречаются указания на то, что от чар человек лишался рассудка, терял зрение и т.п.
Чародейство могло не только вредить здоровью, но и причиняло смерть. Так, некая Двилова обвинялась в том. что она отравила жену истца чарами и сына его погубила чародейством. Друтой случай рассказывается так: чародей Кузьма подал в руки жене жалобщика кусок мяса, отчего она иссохла и умерла. Наконец, чародей мог заговорить ребенка до рождения, так что он рождался мертвым.
Влиянию чар были подвластны и отношения людей между собою. Так, можно было очаровать, чтобы господин был благосклонен к своему подчиненному, чтобы передал ему управление всем имуществом. Известно очарование в том смысле, чтобы очарованный по смерти своей жены женился на сестре обвиняемой. Практиковалось также привораживание парней к девушкам. Интересен один рассказ об участии чародейства в отношениях мужа к жене. Служанка пани Офанасовичевой рассказала, что приятельница ее, госпожа Ференсова, по выходе замуж, жила шесть недель с мужем «nie maiac spotku» [2]. Тогда Офанасовичева посоветовала обратиться к чародею Карпу, известному во всей околице. Тот пришел к Ференсовой и только «laszczka uderzvt ро biodrach same Ferensowe у kazaf isc iey do meza. I na tych miast mieli z soba spolecznosc у do lozka niedopusciwszy» [3].
Кроме силы над людьми чародейство имело вредное или полезное влияние на хозяйство, распространяя свою силу даже на внешнюю природу. Так как процессы касались по преимуществу крестьянской среды, то, естественно, мы находим наиболее указаний на действие чар в кругу понятий и предметов этой среды. В некоторых случаях можно встретить указания на то что чарам придавалось огромное значение в хозяйстве. Так об одной чародейке, считавшейся старшей, сказано, что она «умеет чаровать людей, хлеб, скот и что захочет». Другая учила заклинать, чтобы пропадал скот и люди, и дождя не было. Один чародей мог чаровать на «леса. воды, людей, скот и на что захочет». Андруль Тувкшайца чаровал «людей, хлеб, скот». Теми же свойствами отличалась некая Катерина Ринкевичовна, чаровавшая людей, леса, хлеб и воду. Другая чародейка очаровала дочь жалобщика так, что скот его пал, хлеб погиб и заболело дитя.
Таковы общие цели чародейства по отношению к предметам хозяйства. Но встречается немало указаний на частные случаи применения его. Так, например, после доения коров истца чародейкой они стали давать мало молока, болеть и падать и т.п. Стоило только обладающему чарами пожелать, чтобы случился какой-нибудь урон в хозяйстве, и это могло сбыться. Таку помянутая уже не раз жена Убы сказала следователю Якову Янайтису: «твои коровы, которые сын мой пас, все погибнут», - после чего две коровы пали. От пожелания другой пат весь скот в доме. На Сугавдзиову свидетели показали следующее: свидетель не ссудил ей лошади в дорогу, она сказана: «недолго ты будешь ездить на ней»; на третий день лошадь издохла. От «похвалки» другой погибли свиньи свидетельницы.
Впрочем, как и относительно людей, чародейство могло приносить и пользу хозяйству. Так одна обвиняемая сознавалась, что знает лекарства, которые даются очарованному скоту. Другая чаровата коров «на молоко и телята», т.е. чтобы они даваш молока и ежегодно телились. Один чародей повесил в поле на сухом дереве «jelita kole» (кишки), чтобы плодились кони крепкие к работе. Одна ведьма хвалилась: «я доила одну только корову, а продала полтора ведра масла и еще себе оставила, сыр продата и нищим давала, а у вас нет молока».
Кроме влияния чародейства на судьбу человека, на его благосостояние обладателям тайного чарования приписывалось еще большее значение, хотя указаний на это мы находим немного. Мы уже приводили места, где говорилось, что чародей мог чаровать леса и воду. В процессах сохранилось еще несколько указаний на то, что вообще действию чар подвержены были и другие стихии и явления природы. Чародей мог повелевать тучами. Так Андрей Гломуйтис дал показание, что дочь Убы. София, заметив, что небо покрылось тучами и собирался дождь, сняла с себя сермягу, вывернула ее - и тучи тотчас разошлись. Петрова Ласыкова. чтобы остановить дождь, вешала на дворе котелок на рукоятке топора, который вбивала в стену; от этого тучи расходились.
Затем, находим указание на то. что чародеям повиновался огонь. Так, слуга Сапеги в деле попадьи Громыкиной показал, что три раскаленных угля, вылетевших из трубы, упали: один на избу, с которой перелетел на другую избу и воткнулся на балку, а другой - вблизи ворот. Вследствие чар жены Убы сгорело в селе три дома; она же уверяла одного крестьянина, что во время пожара огонь не коснется его хаты, потому что он человек добрый.
Указанных целей чародейство достигало с помощью каких-либо средств, имевших таинственное значение, действий или слов. Имеющиеся в процессах данные представляют довольно богатый источник для определения таких способов чарования. Так. чаровать можно было: посредством заговора, взгляда каких-либо особых таинственных действий, предметов, напитков и. наконец, «зелья», т.е. различных трав, «зельем, питьем, альбо подлитьем, шептаньем», как выражачись в актах.
Относительно чарования исключительно заговором или взглядом указаний встречается весьма немного. Попадья Громыкина заговорила дитя, чтобы оно родилось мертвым; она же показала, что «деткам зась малым умовляють уразы и иншые дефекты детей малых».
Одна чаровница чаровала скот «взглядом и ласканьем», другая только взглядом. Хотя заговору и взгляду приписывалось особое таинственное значение, однако заговор чаще соединялся с каким-либо магическим действием. Указания на последний способ чарования особенно многочисленны. Это. быть может, происходит и оттого, что свидетели и истцы скорее могли подметить со стороны заподозренного лица какое-либо действие, которое могло бы им показаться странным, необъяснимым и опасным, чем услышать заговор, подметить особенный взгляд и т.п.
Чтобы повредить здоровью людей, жена Убы употребляла, например, такие действия. Она целую неделю засушивала в дыму новорожденного незаконного ребенка (nierzadnie splodzonego), затем погребла; спустя некоторое время она его выкопала, вероятно, для того, чтобы доказать, что ребенок не был умерщвлен ею (przvniosla па ukazanie); но когда ей приказано было отнести назад, она рассыпала эти кости в огороде соседа своего Рудзя, после чего вся семья соседа «не имела здоровья» и даже скот ежегодно пропадал.
Сухие дубовые листья втыкались в утлы дома и строений, чтобы и в доме все сохло. Чародейка Гирниова вымыла в ведре ноги, вследствие чего издохли четыре лошади, пившие из того же ведра. Выше мы видели, что коровы начали болеть и издыхать оттого, что чародейка их выдоила. Прядение шерсти с произнесением заговора служило для очарования скота и всего дома. Для очарования хлебов употреблялось следующее средство: из гарнца в гарнец переливалась вода с зельем, название которого неизвестно, и потом этой водой окроплялись поля. Наконец, с целью повредить хлебу на поле часто практиковалось завивание «завиток».
Все указанные таинственные действия клонились ко вреду человека. Для принесения пользы людям посредством колдовства также были соответственные действия. Так. не раз упомянутый уже чародей Карп предложил такое средство против тоски: в первом месяце нужно набрать в новый гарнец, немного больше половины его, речной воды, черпая ее вниз по течению, и стараться ни одной капли не пролить из этой воды; притом за водой ну жно идти, ни с кем не разговаривая по дороге, так же нужно и возвращаться с водой: в этой воде нужно выпарить зелье (вероятно, деветерник белый, каковое название написано в заголовке средства, хотя в самом тексте его нет), залепив горшок тестом, и этим снадобьем нужно умываться в конце месяца три раза в неделю: в среду утром, в четверг вечером и в субботу пред восходом солнца. В следующем месяце все это проделывается с другою травою - центуриею (centuria); а затем с зельем, называемым «odtesknik», которое растет во ржи и на межах, сероватого цвета (farby ptowej). Тот же Карп предложил для лечения различных болезней еще некоторые рецепты.
Одна обвиняемая по делу об очаровании маршалка Сапеги обещала, если ее выпустят, сделать так, что маршал будет здоров, весел и скоро женится. При этом она предложила такой рецепт. Когда Сапега приедет, пусть возьмет из гумна девять колосьев ржи и из каждого по девяти зерен, потом взять девять хлебов и из каждого вырезать сверху по куску. Все это намочить в сосуде с вином или пивом, и набрать в другой сосуд речной воды, черпая против течения; потом эти сосуды поставить в бане, вынувши доски в полу. В сосуд должен встать Сапега и поливать сам себя с головы или же поручить верному человеку. После обмывания ну жно пустить на воду эту смесь и хлеб, выбравши только зерна, причем 9 зерен нужно носить при себе, а остальные воткнуть в молодое плодовое дерево, замазавши воском. Затем, когда Сапега будет куда-нибудь ехать, нужно положить булку хлеба над воротами, в которые он проедет. Кусок этого хлеба он должен носить всегда при себе, а остальной тщательно спрятать.
Встречаются и менее сложные рецепты лечения. Так, чтобы парни любили девушку, последней нужно было умыться древесным цветом (drzewem z kwiatem) на первый день Пасхи, перед восходом солнца; затем, состав этот занести в одной рубахе и закопать под хлев дома того парня, любовь которого желательно приобрести.
Относительно того, каким образом чародейство помогало домашнему хозяйству. мы почти не встречаем указаний. Известен один только факт: Уба, вынесши в поле «jeliia kole», повесил на сухой яблоне, объяснив потом, что это сделано дня того, чтобы водились крепкие рабочие лошади. Наконец, мы уж видели, как поступали чародеи для разогнания туч.
Все рассказанные действия чародеев получают определенный характер по своему назначению - принести вред или пользу людям или хозяйству. Но есть несколько указаний на такие действия, которые не имели определенного назначения, или по крайней мере характер их не выяснялся, но которые тем не менее были признаны судом или свидетелями зачарование. Так, одна обвинялась в том. что она чаровала хлеб, завязывала рожь (очевидно, делала «завитки»), терла руками овес, говоря, что из этого овса она испечет хлеб с липовыми листьями, затем во время игрища перед Ивановым днем несла с поля огонь, - все эти действия признаны были чародейством. Другая колдунья, чтобы повредить дому свидетеля, бросила у ворот его палку, шеляг (медный грош) и нитки. Не раз встречаем указания на то, что чары можно было подбрасывать. Наконец, одним из чародейских средств служило окуривание каким-то составом.
К действиям, употреблявшимся причарованиях. близко стоит употребление отдельных предметов с тою же целью. Так, Могилеве кал мещанка Орина обвинялась в том. что она втыкала нож в притолоку, обносила каким-то зельем двор и давала чары в пище. На чары же употреблялись каша из жуков, подкова лошади, на которой ездит тот. кого желают очаровать, кости, земля, дохлый поросенок и, как мы уже видели, высушенный труп ребенка.
При лечении болезней употреблялись яйца: нужно взять три яйца, выпустить желток и белок, набрать в скорлупу стоячей воды, слить ее в другую посудину и вылить эту воду на бревно в стене избы, упомянув, против какой болезни выливается. Родильниц окуривали бобровой струей, перьями живых куропаток, «перестрелом», церковным миром и освященными травами, «енорожец пить дают, то есть орлий камень мевают» (имеют). Чародей Кузьма дал жене свидетеля кусок мяса, отчего она заболела и умерла; одна, привлеченная к суду, причинила болезнь тем. что дала яблоко.
Нередко вода. пиво, вино, даже роса служили для чарования, давались также чары в пище. Боязнь к лицам, заподозренным в чародействе, была настолько велика, что один свидетель рассказывал, что не дат подозреваемой в колдовстве напиться святой воды, боясь, что она просит на чары. Интересна «протестация» Василия Паука об очаровании его дома водою:
«...в ночы. нет ведома хто. подышовшы (подойдя) на знак чаров. ворота и стены дому пана Василья Пауковича... з улицы не ведатп чим позаливал...: хтось за тым заливаньем на здоровье самого пана Василья Пауковича, пани малжонки (жены) и детей их чугает (покушается). За чым менечы (думая) чары починеные, а не будучи безпечным здоровья, маетности (имущества) и фортунного в пожитью повоженья, тое позатива нье ворот и стен за разом того часу врадови обвел (объявил начальству)».
И занес все это. на случай открытия виновника, в градские книги. Болезни насылали посредством чарования на пиве, водке, пище. Один потерял умственные способности, очарованный на водке. Полоцкий мещанин Василий Брикун обвинялся в чародействе, причем большая часть свидетелей говорили, что он давал чары в пиве и водке. Так он «Петра Демидовича витал (угощал) пивом пополудню, а до вечера трохе не розервало, аж мусели людзи ему Брикуну кланять се, абы одходзил (отчаровал)». Нескольким людям он причинил болезнь и смерть, поднесши чары в водке. Недопитое вино или водка были употреблены, чтобы «запутати дорогу» Сапеге пред женитьбой. Также давалась каша, состав которой неизвестен.
Интересно употребление при чарах росы и инея. Чародейка Белорозова собирала росу в гарнец и кропила этим хлеба, чем приносила им вред. Друтая, собирая росу с трав и деревьев, чаровала ею хлеб, скот и людей. Про одну рассказывали. что она умеет, собравши иней, делать град и таким образом портит хлеба.
Употребление металлов при чародействе почти неизвестно. Есть указание лишь на то, что выливанье олова служило средством против различных болезней.
Употребление при чаровании разных трав было сильно развито, но. к сожалению, сохранилось весьма немного точных указаний на название и способы употребления этих трав. Большею частью встречаются лишь общие указания на употребление при чарах трав и других растений, «зелья», так как и на их назначение. Из более точных указаний известно, например, что собирались какие-то цветы во ржи, чем наносился вред хлебам; какую-то траву, собиравшуюся во время кукования кукушки, давали коровам и курам. Иногда употреблялись хлебные злаки, молодой ячмень, рожь, овес с липовыми листьями. Кроме того употреблялись сухие дубовые листья, которые затыкали в утлы дома для того, чтобы в нем все сохло, и листья неизвестного дерева, которое девушки вместе с цветами мочили в воде и мылись, чтобы парни их любили.
Из других растений употреблялись: табак, очарованный которым умер, деветерник. рута ярая, употреблявшаяся для лечения, центурия и растение «odtesknik», которое росло во ржи.
Но все эти действия и средства не всегда могли успешно действовать сами по себе: нужны были еще какие-либо таинственные слова, заговор. Формул заговоров сохранилось в процессах немного, так как они составляли тайну колдунов и уносились ими на костер.
Несколько заговоров, попавших в процесс со слов подсудимых, мы уже привели; приведем еще несколько других, какие нашлись. Так, одна служанка показала, что ее учила чародейка, прядя шерсть, говорить: «как это веретено кружится, пусть скот и овцы выкрутятся из дома моего господина, чтоб стал пустой». Затыкая сухие дубовые листья в углы чужих строений, колдуны говорили: «как эти листья иссохли, гак пусть сохнет такой-то».
Люция Марианна сознавалась, что ее учила одна чаровница таким заклинаниям: «дьявол, заступи дорогу такому-то, идущему на торг чтобы он не имел счастья и обнищал»; и другое: «дьявол, вытри пекло этим мешком, засеки (такой-то), чтобы амбар ее был пустой».
Когда нужно было «отходить» чары, говорилось, поливая воду через решето с молодыми ветками: «как эта вода не остается на решете, так на этих ветках пусть не останется ворожба, ни одна вредная вещь».
А вот еще один рецепт с заговором, предложенный обвиняемой в колдовстве. против действия чар: нужно взять в бане из печи три раза по 9 углей, затем пойти за водой и всыпать уголья в воду; потом кропить этой водой через решето молодыми ветками с таким заговором: «как эта вода не задерживается в решете, так пусть «перелоги» и все зло не удержится (в доме)».
К сожалению, в судебных процессах очень мало приводится дословных заговоров. а между тем теперь они имели бы для нас громадное значение.
Вот все немногочисленные этнографические данные, какие можно было извлечь из напечатанных до сих пор процессов о чародействе в Северо-Западном крае в XVII и в XVIII вв. Тщательные записи современных видов колдовства и знахарства в этом крае, без сомнения, покажут, что большинство изложенных здесь взглядов и понятии до сих пор твердо держатся в нашем народе.
[1] Лятавец - летающий змей, дух. Отсюда женское прозвище - «лятавица»
[2] Не имея сношений
[3] Ударил палкой по бедрам Ференсовой и сказал ей идти к мужу. И сразу же еще не дойдя до кровати, имели между собой сношения.