Папярэдняя старонка: Часть 1

Аўтар: Клейн Л. С.,
Дадана: 20-06-2012,
Крыніца: Клейн Л.С. История археологической мысли. Курс лекций. Часть 1. СанкПетербург, 2005.

Лекция 13. Эволюционизм

1. Эволюционизм как учение. Очень часто в историографии можно встретить расширенное понимание эволюционизма - любое упоминание прогресса, эволюции или воздействие биологии на археологию трактуется как эволюционизм (Trigger 1989: 56; Magnusson Staaf 1994: 8). Тогда Томсен и Нильсон - эволюционисты, да и Лукреция Кара можно сюда отнести. Эволюционизм из исторического явления превращается в философскую идею, которую можно встретить где угодно. Такое понимание эволюционизма в историографии бессмысленно.

Под эволюционизмом рационально понимать учение, пришедшее на смену прогрессизму и являющееся развитием и продолжением прогрессизма . От прогрессизма оно отличается прежде всего тем, что трактует сменяющие друг друга стадии не просто как ступени прогресса, а как стадии развития, закономерно и постепенно вырастающие одна из другой. Поскольку закономерность развития предполагает действие повсеместно универсальных законов, постулируется единство человечества. Таким образом, эволюционизм - это целый комплекс идей (Huxley 1942; South 1955; Burrow 1964; Goll 1972; Gordon 1974; Bowler 1986; Зельнов 1988; Bowden 1989), из которых некоторые эволюционизм разделяет с другими учениями и эпохами.

По крайней мере, три были уже у мыслителей Просвещения. Уже те признавали: 1) психическое единство человеческого рода и соответственно 2) единообразное развитие культуры повсеместно , прямую однолинейность этого развития - по одним и тем же стадиям, 3) прогресс - от простого к сложному. По времени между просветителями и эволюционистами вклиниваются мыслители эпохи Реставрации, отвергнувшие прогресс, но уже с середины века видные историки и археологи были прогрессистами. Отличительной чертой эволюционизма считается (4) разработка сравнительного метода , но ведь и он в простейших формах известен со времени Лафито, а сравнительно-историческим он был уже у Фергессона и де Бросса - это всё эпоха Просвещения.

Эволюционисты признавали (5) неравномерность развития , в результате чего многие народы задержались, застряли на ранних стадиях развития - образовалась своего рода лестница. В объяснении этой задержки далеко не всегда эволюционисты мирволили отставшим, снисходительно относя отставание за счет воздействия географической среды - частенько они прямо говорили о расовой неполноценности колониальных народов (Bolt 1971).

От некоторых преемников, скажем марксистов и неоэволюционистов, классические эволюционисты отличались идеализмом - они придерживались (6) психологического обоснования явлений общественного строя и культуры, выводили законы из психических свойств индивида.

Наконец, эволюционистов от упомянутых преемников и ближайших предшественников (например, катастрофистов) отличает (7) убеждение в постепенности развития , отрицание резких скачков. Каждая стадия у них плавно и логично вырастает из предшествующей. Но сформулировал этот закон для природы еще Лейбниц (natura non fecit saltus - природа не делает скачков). Вместе с этим упором на постепенность и логику развития формирующими эволюционизм факторами являются (8) представления о преемственности и трансформации , о зарождении новых форм из старых. Также такими факторами являются (9) те позитивистские принципы Огюста Конта, которые вошли в обиход во второй четверти XIX века. Принципы эти - изучать социальные явления методами естественных наук , то есть поменьше философствовать, не пытаться ухватить глубинные сущности, а вместо того строгими наблюдениями охватывать объективные факты, описывать их и, обобщая, индуктивным методом выявлять законы.

Основоположник позитивизма Огюст Конт с 1826 г. начал читать платные публичные лекции по философии, а с 1830 по 1842 год (в правление орлеанской династии) осуществил издание 6-томного "Курса позитивной философии". В этом труде он придерживается объективного метода позитивной науки (дающей практически полезные знания в отличие от неконструктивной философии), обосновывает подчиненность деяний человека естественному ходу вещей и необходимость ориентировать научное познание человека на естественные науки - как более зрелые, уже достигшие позитивного состояния. В науке он отвергает все химерическое, сомнительное, смутное и предлагает основываться на полезном, реальном, достоверном и точном. Термин "позитивизм" произошел от принципа основывать науку на том, что непосредственно установлено (лат. positum). Остальные термины положительного значения, с которыми связывают позитивизм (позитивный дух, позитивность) происходят от дополнительного значения этого слова - 'подтверждено', 'сказано утвердительно'. Вместо того чтобы нацеливаться на абсолютные и конечные истины (они недостижимы) и воспарять к умозрительным абстракциям (они бесполезны), он предлагает исследовать отношения между явлениями, обобщать факты и выводить законы.

Основным орудием исследования человечества Конт считал сравнительный метод , разновидности которого - это а) сравнение человеческих обществ с животными; б) сравнение различных состояний человеческого общества (различного уровня развитости), представленных у разных обществ, и в) сравнение последовательных состояний одного общества (это исторический метод). Позитивизм оказал огромное воздействие на науку (Hermerén 1984).

Фергессон, Тюрго, Кондорсе умозрительно мыслили, эволюционисты собирали факты, сопоставляли их, выводили законы.

2. Эволюционизм в других науках . В одной из предшествующих глав (гл. 11, § 8) уже говорилось о развитии эволюционной идеи в других науках. Рядом с археологией, в общественном сознании и в естественных науках эволюционное учение утверждалось уже со второй половины XVII века. Напомню, имелось в виду появлении идеи эволюции мира в астрономии - космогоническая теория Иммануила Канта (1755) и Жоржа Лапласа (1796). Далее, идеи изменения и развития проявились в геологии - у Йох. Хаттона (1788) излагался принцип актуализма, а Чарлз Лайелл отказался (1830 - 33) от идеи катастроф и рисовал развитие последующих форм из предшествующих. В биологии Жан-Батист Ламарк уже строил происхождение млекопитающих (вплоть до людей) от рыб (1802) и далее (1809) механизм изменения рисовал как адаптацию к изменяющейся среде и наследование приобретенных признаков, а в 1818 - 22 Э. Жоффруа Сент-Илер постулировал мутации как источник образования новых форм. Дарвину и Уоллесу осталось только разработать более убедительный механизм постепенного изменения врожденными мутациями и естественным отбором. В 1859 г. вышла книга Чарлза Дарвина "Происхождение видов" (написанная еще в 1838 г.), в 1871 - вторая его книга - "Происхождение человека".

Распространение этой идеи на человека и его культуру произошло позже. В шестидесятые-семидесятые годы был подключен антропогенез (физическая антропология). Это сделали Томас Хаксли (Гексли) в 1863 и Чарлз Дарвин в 1871 - 1872 гг. Подключение наук о культуре и обществе связывают с влиянием обеих книг Дарвина, тем более что один из вождей эволюционистов в культурной антропологии Джон Лаббок был соседом и младшим другом Дарвина. Но влияние Дарвина не могло быть таким решающим, во-первых, потому что в большинстве антропологи того времени были не естествоведами, а юристами и лингвистами, не сведущими в естествознании, а во-вторых, это влияние не успело сказаться на них по времени.

Уже в начале пятидесятых, в 1851 - 52 гг., идею эволюции сформулировал в социологии и демографии философ-позитивист Герберт Спенсер. Это не Дарвин, а Спенсер (работа "Основные законы психологии", 1858) сделал популярным слово "эволюция" (Дарвин его почти не употреблял). Это Спенсер ввел в книге "Принципы биологии" (1864) понятие "выживания наиболее приспособленных" (" survival of the fittest "), а Дарвин у него заимствовал (со ссылками на источник). Это Спенсер придал идее эволюции направленность на оправдание социального неравенства, объяснив, что верхние классы успешны в борьбе за выживание благодаря накоплению наследственных качеств, дающих преимущество. Это получило название "социального дарвинизма" совершенно неправильно. Дарвин к этому отношения не имеет. На деле это спенсеризм.

С середины 50-х идея эволюции появилась и в лингвистике, где ее высказали в своих теориях о структуре языка, постоянно усложняющейся, Макс Мюллер в 1854 и Август Шлейхер в 1864. В 1854 г. филолог Макс Мюллер (Müller), немец, живший и работавший в Англии, в Оксфорде, построил схему развития структуры языка в соответствии с развитием общества. Общество у него проходило следующие стадии: допотопная (ante-diluvial), семейная , стадия номадов , политическая . Этому соответствовали следующие структуры языка: на предилювиальной стадии в языке были только корневые слова , на семейной - слова входили в соприкосновение - как в китайском, на стадии номадов появились агглютинативные языки ("клеющие" - грамматические отношения выражаются суффиксами, свободно присоединяемыми к словам и отделяемыми от них) - тюркские, монгольские, финские, на последней стадии - амальгамирующие языки, сплавляющие флексии с основой, каковы индоевропейские и семитские. Многие раннего типа языки сохраняют свою структуру и на поздних стадиях. В 1863 г. аналогичная схема была предложена Шлейхером.

В конце пятидесятых годов идея эволюции утвердилась в истории - тут ее представили историки-позитивисты Томас Бакл в 1857 - 61 гг. и Фюстель де Куланж в 1861. Историк-позитивист Генри Томас Бакл (Buckle, у нас его принято называть Боклем) в 1857 - 61 гг. выпустил "Историю цивилизации в Англии", где прослеживал естественный ход постепенного умственного прогресса. В 1861 г. во Франции вышла книга Фюстель де Куланжа (Fustel de Coulange) "Древний город" с особым вниманием к эволюции религиозных верований.

В основном в шестидесятые годы, на Западе (главным образом в Великобритании, но также в Швейцарии и США) были опубликованы все основные труды эволюционистов-антропологов, положившие начало новому направлению в культурной антропологии. Они выходили в интервале между обеими книгами Дарвина, так что влияние второй книги Дарвина просто отпадает, а ведь именно она - о человеке. Издатели выстреливали эти публикации залпами:

в начале шестидесятых (1860 - 61) - Бастиан ("Человек в истории"), Бахофен ("Материнское право") и Мэйн ("Древнее право");

в середине (1865 год) - МакЛеннан ("Первобытный брак"), Лаббок ("Первобытные времена") и Тайлор ("Исследования в области древней истории человечества");

в конце шестидесятых - начале 70-х (1869 - 71) - вторые книги МакЛеннана ("О почитании животных и растений" - тотемизм), Лаббока ("Начало цивилизации"), Бастиана ("Общие основания этнологии" - тут его понятие "стихийных идей") и Тайлора ("Первобытная культура"), а также первая крупная работа Моргана ("Системы родства и свойства в человеческой семье"). Главная книга Моргана "Древнее общество" появилась в 1877 г.

Из этих трудов наиболее важны для археологии книга Лаббока "Доисторические времена", книги Тайлора "Исследования" и "Первобытная культура", книга МакЛеннана "О почитании животных" и "Древнее общество" Моргана. В книге Джона Лаббока (John Lubbock, 1834 - 1913) введена терминология деления каменного века - на палеолит и неолит. В первой книге Эдварда Бёрнета Тайлора (Edward Burnet Tylor, 1832 - 1917) для происхождения того или иного элемента культуры постулируется три возможных объяснения: независимое изобретение, унаследование и передача из другого источника. Но хоть он и применяет все три объяснения, некоторое предпочтение первому чувствуется, а в последующих произведениях Тайлора это предпочтение растет.

В книге "Первобытная культура" Тайлор дал определение "культуры" как всего, что воспринимается человеком от общества. Каждая категория вещей и явлений культуры рассматривается им как единица изучения и уподобляется виду животных или растений в биологии. Именно Тайлор разработал сравнительно-исторический метод как метод типологического сравнения в рамках морфологического анализа. Этот метод нацелен на выявление аналогий, которые должны статистически подтвердить надежность и универсальность устанавливаемого обобщения ("закона"), а также повсеместность той или иной стадии развития. Наконец, Тайлор предложил понятие "пережитка" - детали, потерявшей прежнюю функцию, но сохранившей по инерции частично прежнее строение и внешность. Такая деталь позволяет определить направленность развития. Из живых примеров народов, находящихся на разном уровне развития Тайлор строит "шкалу цивилизации".

Джон Фергессон МакЛеннан (John Fergusson MacLennan, 1827 - 1881) открыл явление тотемизма, а Люис Генри Морган (Lewis Henry Morgan, 1818 - 1881) выявил родоплеменную структуру первобытного общества и показал его в развитии.

Уже при жизни Тайлора некоторые его положения вызвали критику. Так, аналогию он всегда трактовал как свидетельство конвергенции - схождения на основе общих законов. Но кузен Дарвина Френсис Гэлтон указал на возможность сходства, вызванного просто родством, то есть повторением в сущности одного и того же. Это явление гомологии - тождества. Как отличить аналогию от гомологии, стало серьезной проблемой.

Согласно очерченной картине эволюционизм имеет естественнонаучное происхождение, а на социальные явления он распространился поздно, в 60-е - 70-е годы XIX в., когда он и появился в культурной антропологии и археологии. Однако не во всех упомянутых трудах естествоведов эволюционизм представлен в полном виде. Кое-где пробиваются лишь некоторые идеи, позднее сложившиеся в эволюционистскую концепцию, - идея изменчивости (в теории катастроф), идея эволюции, идея единообразия и т. п. Но эти же идеи наличествуют в философии просветителей - Тюрго, Кондорсе, Фергессона, у которых эти идеи применены как раз к обществу и культуре. А просветители - это вторая половина XVIII века. Наконец, все основные мыслители естествознания - от Канта до Дарвина - сами пришли к своим эволюционным идеям под воздействием сдвигов и движений в социальной сфере своей эпохи и среды: преобразований, свободы предпринимательства, конкуренции и т. п.

3. Эволюционизм Питта-Риверса . Выдающимся археологом-эволюционистом стал Огастес Генри Лэйн-Фокс (Augustes Henry Lane-Fox, 1827 - 1900; рис. 1 - 2), нередко подписывавший свои работы просто как Фокс. Окончив академию Сэндхорст, он поступил в гренадерскую гвардию. Успешного молодого офицера направили на остров Мальта исследовать возможности нововведенного нарезного оружия - винтовки.

В 1853 г. он женился на Алисе Стейнли, дочери барона Элдерли. Хотя брак оказался неудачным (живя под одной крышей всю жизнь, муж и жена не общались), но вхождение в дом Стейнли ввело Фокса в круг крупнейших философов и обществоведов своего времени: там бывали Генри Ролинсон, Герберт Спенсер, Джон Стюарт Милл, друзья Дарвина Джон Лаббок и Томас Генри Хаксли (Гексли), банкир Генри Кристи - тот самый, который помогал Ларте. Фокс особенно сдружился с Джоном Эвансом. Молодой офицер читал литературу по критике традиционной религии. Участник Крымской войны, он занялся историей оружия с целью усовершенствовать британские винтовки. Оба этих обстоятельства побудили его заинтересоваться историей культуры, культурной антропологией, коллекционировать оружие разных времен. Как и многие в то время, он увлекался учением Спенсера об эволюции. Из своих коллекций он создал домашний музей.

Вот тут он и стал с 1852 г. располагать не только свои предметы вооружения, но и другие вещи - грузики, музыкальные инструменты, религиозные символы, лодки - не по местам обнаружения и комплексам, а по категориям (кинжалы, боевые топоры, копья, наконечники стрел). А внутри каждой категории выстраивал их по линиям эволюции: от простейших, примитивных вариантов ко всё более сложным, развитым. Благо эволюционная палеонтология уже давала пример такого расположения, да и в археологии можно было найти такие примеры. В частности еще в 1655 Шиффле располагал пчеловидные бляшки из могилы Хильдерика в линию, показывая, как изображения пчел постепенно теряют свои очертания. В 1681 г. Мабийон прослеживал постепенные изменения букв в рукописях, чтобы по форме можно было датировать почерки. В XIX веке такие построения стали обычными в изучении древностей. В 1812 г. Найт (Knight) выводил бронзовые топоры из каменных полированных, в 1835 Пикар полированные из оббитых кремневых. В 1836 г. Клемм рисовал ряд постепенного изменения формы топоров, в 1842 то же делал Г. Шрейбер. В 1846 г. Б. Э. Хилд прослеживал линии изменения монетного типа в нумизматике. В 1849 Джон Эванс выводил кельтские монеты из македонских прототипов.

Когда речь шла о монетах и украшениях прослеживалась деградация, распад первоначального изображения, с утратой смысла. Когда речь шла об орудиях это обычно было усовершенствование. Оружие, конечно, усовершенствовалось, развивалось прогрессивно. Уже в 1858 г. Фокс обнаружил в развитии оружия "принцип преемственности" ("principle of continuity") - оружие изменялось постепенно.

Труд Дарвина 1859 г. офицер сразу же прочел и обратился в дарвинизм. Но понимал он эволюцию не в духе Дарвина, а в духе Спенсера, т. е. как то, что неправильно называют "социальным дарвинизмом". Он построил собственную теорию эволюции культуры, уподобив ее развитию природы: передовые нации и верхние классы он счел наиболее биологически приспособленными к выживанию - как в природе, тогда как в природе информация, обеспечивающая выживание, передается генетически, а в обществе и культуре - обучением.

В 60-е годы он собрал большие этнографические коллекции и стал писать о первобытном оружии, древнейших средствах навигации и т. п., а кроме того - о проблемах классификации этнографического материала. Его работа, отражающая интересы этого времени - "Первобытное оружие" (Primitive warfare, 1867 - 69). Но в оружии он видел лишь один из компонентов культуры. Свою теорию он стал пропагандировать в лекциях 60-х годов и издал ее в 70-х - "Об эволюции культуры" (1875).

Лэйн-Фокс массу времени уделял обучению публики и пропаганде своих взглядов - лекциями и организацией выставок и музеев. "Знание фактов эволюции и процессов постепенного развития - это великое знание, которое мы должны внедрять, и это знание может распространяться музеями, если они устроены таким способом, чтобы можно было прочесть на бегу. Рабочие классы имеют мало времени для изучения" (Fox = Pitt Rivers 1891: 116). Свой частный кабинет с коллекциями, насчитывавший 14 тысяч экспонатов, он передал в 1874 г. в музей Бетнал Грин - филиал Южно-Кенсингтонского музея (ныне Британского музея естественной истории), а потом они составили Музей Питта Риверса в Оксфордском университете.

Эволюционные линии различных видов оружия у Лэйн-Фокса и целые генеалогические древеса в его личном музее (рис. 3) были очень наглядными витринами эволюции. Это отражено в его работе "О принципах классификации, принятых в Упорядочении антропологической коллекции, ныне выставленной в музее Бетала Грина" (1874).

Правда, изменение монет у Джона Эванса учило его тому, что развитие может идти не только по пути эволюции, но и деволюции, не только прогресса, но и регресса, не только синтеза, но и распада. Однако прогресс, считал Фокс, всё же преобладает. Во всяком случае, важна определенная нацеленность развития и его постепенность, "принцип преемственности". Выстраивая свои последовательности, он придерживался того, что, как писал он в этой работе,

"Прогресс похож на игру в домино: подобное подходит к подобному. Ни в одном случае мы не можем заранее предсказать, какова будет конечная конфигурация, произведенная сцеплениями. Всё, что мы знаем, это что фундаментальное правило игры есть последовательность" (цит. по Daniel 1975: 172).

Одним из принципиальных законов эволюции он считал постепенность развития. "Если в целом облике природы, - писал он, - есть несомненные свидетельства какого-либо особого декрета о творении, оперировавшего произвольно, по капризу, или любым другим образом - иначе, чем согласно постепенной эволюции и развитию, - тогда мои принципы неверны" (Fox 1868: 436). А из этих принципов генерал делал политические выводы:

"… Мы считали верным отдать власть в руки народных масс. Массы же несведущи, и знание утоплено в неведении. Знание, которого им не хватает, это знание истории. Это делает их доступными планам демагогов и агитаторов, которые стремятся оторвать их от прошлого и искать лекарства от существующих пороков (или средства будущего прогресса) в резких изменениях, не имеющих санкции опыта. Закон, что Природа не делает скачков, может быть виден в истории изобретений механики, и он мог бы сделать людей осторожными, когда они слушают легкомысленные революционные предложения" (Fox = Pitt Rivers 1891: 115 - 116).

Из неравномерности развития Лэйн-Фокс также извлекал политические выводы. Он считал, что неравенство происходит от биологических различий различных рас и что дикари неспособны воспринять влияние цивилизации иначе, чем в рабстве (Bradley 1983: 5 -6). Однако когда Антропологическим обществом Лондона стали заправлять отъявленные расисты Джеймс Хант и Ричард Бёртон (знаменитый путешественик), которых Лэйн-Фокс называл "антропофагами" (греч. "людоедами"), он вместе с Лаббоком и Эвансом вышел из состава этого общества (Chapman 1989: 28 - 32). Зато он в 1876 г. был избран членом Королевского общества Англии, а в следующем году он стал генерал-майором.

Естественным образом в 60-е же годы, уже приблизительно 40-летним, когда он проживал в Ирландии, он заинтересовался и археологией, проводил раскопки курганов с опытным полевым археологом каноником Уильямом Гринфилдом, у которого многому научился, участвовал в раскопках в Дании и Франции. Съездил к Флиндерсу Питри на раскопки в Египет. Он рано сообразил, что копать нужно не только могилы. "Наше знание доисторических и ранних людей выводится в основном из их погребений, и по всему, что мы знаем об их образе жизни, они могли бы и родиться мертвыми" (Fox = Pitt Rivers 1892: XII). Он понимал, что для всестороннего археологического изучения культуры и ее эволюции нужны обширные и длительные раскопки, но на это нужны были средства.

Они появились у генерала, когда он в 1880 г. унаследовал от умершего родственника Гораса Питта барона Риверса огромное состояние и имение Крэнборн Чейз в графстве Дорсет (но без баронского титула). С этих пор к его родовому имени добавилась фамилия Питт-Риверс, которая и стала его основной фамилией. Он смог оставить военную службу и отдаться целиком археологии, проводя обширные раскопки в своем собственном имении на свои средства - раскапывал римско-британские виллы, курганы, древности каменного и бронзового веков. Он разъезжал по этим местнахождениям в высокой коляске, а за ним следовали трое его помощников на велосипедах (еще ранних, с большущими колесами), с лентой фамильных цветов Риверса на соломенных шляпах-канотье и с дневниками в руках для тщательной фиксации всего обнаруженного.

Питт-Риверс очень сблизился с Лаббоком, и тот женился на его дочери. Уже будучи его зятем, Лаббок провел в парламенте в 1882 г. закон об охране памятников, по которому учреждался пост специального инспектора. Первым таким инспектором и стал Питт-Риверс. Между 1883 и 1889 годами он проделал 7 инспекционных поездок по Англии, но затем оставил это дело, чтобы сосредоточиться на собственных раскопках. Копал он медленно и тщательно, полностью публиковал. Четыре великолепных тома "Раскопки в Крэнборн Чейз" выходили с 1887 по 1898 гг.

Эволюционные линии вещей, выстроенные Питтом-Риверсом, были очень впечатляющими и правдоподобными, но убедительных доказательств сами по себе не содержали, это он понимал. Требовалось доказывать их размещение во времени надписями, но вещи были далеко не всегда надписаны, или их нахождением в комплексах с другими, надписанными вещами, или стратиграфией. Поэтому в раскопках Питт-Риверс стал обращать серьезное внимание на комплексы и стратиграфию, а также на рядовые вещи , тривиальные детали , мелочи , изменчивые и потому важные для датировки. Коллекция, по его словам, собирается "не для того, чтобы поразить кого-либо красотой или ценностью выставленных объектов, а исключительно для целей обучения. Поэтому скорее рядовые и типичные предметы отбираются и выстраиваются в эволюционную линию". Вместе с Флиндерсом Питри он ратовал за изменение фокусирования археологии: с сокровищ искусства на все предметы.

В 1898 г. он писал:

"Обычные вещи имеют большее значение, чем особенные вещи, потому что они самые распространенные. Я всегда помню замечание профессора Гексли в одном из его обращений: 'Слово "важный" надо бы вычеркнуть из научных словарей; постоянное и является важным'. … Нет знания, что именно может потом оказаться важным".

Он отвергал манеру выбирать из находок то, что нравится. По выражению Джоан Эванс, "именно Питт-Риверс нанес смертельный удар вкусу. Он окончательно изгнал вкус из археологии" (Evans 1956: 34).

Питт Риверс стал разрабатывать новую технику раскопок, используя свой военный опыт и вообще военную жилку - любовь к порядку, дисциплине, строгости и точности. Он закладывал траншеи под прямыми углами, оставляя между ними бровки, чтобы делать профили и изучать стратиграфию (рис. 4 - 5). Но вещи он группировал и рассматривал не по комплексам, а по слоям (конечно, шаг назад по сравнению с Томсеном и Ворсо, но это было связано с его предпочтением поселений могилам). Копал он, правда, не по слоям, а по штыкам (by "spit"), что несколько затрудняло стратиграфическую интерпретацию, а в картировании предпочитал контурные планы (рис. 6), что затрудняло выявление границ насыпей. Все курганы он после раскопок насыпал заново в прежнем виде. Джон Эванс изготовил для него специальные металлические медальоны, на которых Питт Риверс чеканил даты и закапывал эти медальоны в раскопанные памятники для будущих исследователей.

Вот отрывки из его томов "Крэнбери Чейз". Из первого тома:

"Раскопщики, как правило, фиксируют только те вещи, которые кажутся им важными во время раскопок, но в археологии и антропологии постоянно появляются новые проблемы… Поэтому каждая деталь должна быть отмечена в виде, наиболее удобном для ссылок, и главной целью раскопщика должно быть свести его собственные приравнивания к минимуму… Остатки должны быть зачерчены сразу же за их открытием… Я никогда не позволял проводить раскопки в моё отсутствие, всегда посещая раскопки по крайней мере трижды за день… Ни один скелет не был извлечен иначе, чем под моим личным наблюдением".

Из второго тома:

"Многое из того, что зафиксировано, может никогда не пригодиться для дальнейшего использования, но даже в этом случае, излишняя точность может рассматриваться как ошибка в правильную сторону…"

Из третьего:

"Следом за монетами фрагменты керамики дают наиболее надежное из всех свидетельств, и поэтому я однажды выразился в том смысле, что керамика - это человеческое ископаемое, так широко она распространена".

Эти истины стали теперь банальными, но когда их Питт-Риверс высказывал, они звучали воинственно и свежо. Поэтому его называли "принцем раскопщиков", "отцом британской археологии". Энергичный человек с внушительной фигурой и горячим темпераментом, он подавлял всех вокруг - семью и помощников. Почти всю жизнь он не разговаривал с женой и был в ссоре почти со всеми своими детьми. Он славился как эксцентричный человек (в его имении была устроена школа для цыган, кормились одичавшие ламы и яки) и очень придирчивый начальник. Это несколько ослабляло его воздействие на других в археологии. Его собственный правнук характеризует его как "сильную личность; это был человек холодный, безличный и серьезный, но не очень человечный. Он явно пробуждал больше уважение, чем симпатию; лояльность, но не любовь" (Bahn 1996: 132).

Может быть, поэтому сразу после смерти на рубеже веков он был забыт на полвека, и раскопки производились так, как будто его и не было, но затем Мортимер Уилер, Кристофер Хокс, Стюарт Пиготт и Глин Даниел) стали много писать о нем как об основателе научной методики раскопок. Стали выходить и его биографии (Thompson 1977; Bradley 1983; Chapman 1985; 1989; Bowden 1991; 1999). Боудн даже считает, что коль скоро, по Ходдеру, современную археологию отделяет от охоты за кладами идея контекста, а ее интенсивно вводил Питт-Риверс, то его и нужно считать одним из первых, кто может быть назван не антикварием, а археологом (Bowden 1999: 134). Правда, самым первым изложением идеи контекста Боудн считает выступление в 1867 г. священника Джеймса Джойса, раскопщика Силчестера, который и может претендовать на право считаться первым археологом. Питт-Риверс слышал это выступление Джойса в Обществе антиквариев Лондона.

4. Лаббок, археолог и культур-антрополог . Джон Лаббок (John Lubbock - у нас его имя долго передавали как Леббок) (1834 - 1913; рис. 7) был не только культур-антропологом, но и археологом. Он был соседом и младшим другом Дарвина (а позже зятем Питта-Риверса). Единственный из ранних эволюционистов, кто испытывал влияние Дарвина с самого начала, он занимался банковским делом, ботаникой, археологией и антропологией (Grant Duff 1924; Trigger 1994). Дарвин удивлялся: "Как вам удается находить время на всё это, для меня тайна" (Daniel 1967: 119). Сын известного банкира и астронома, казначея Королевского общества, у Дарвина он пристрастился к естественным наукам. В 14 лет занялся банковскими операциями, в 21 год нашел свои первые ископаемые, в 23 года избран членом Королевского общества. 36-летним избран в парламент и внес туда 30 законопроектов, по его предложению в Англии был введен первый нерабочий день без церковной мотивации - Банковский день (сохранился до сих пор).

К тому времени уже существовало деление археологического материала на три века - каменный, бронзовый и железный. Лаббок вслед за французскими археологами разделил каменный век на две эпохи - грубо оббитого камня и шлифованного камня и дал им греческие имена - палеолит и неолит ("древний камень", "новый камень"). Названия эти привились и употребляются до сих пор.

Свою книгу "Доисторические времена, иллюстрированные древними остатками и обычаями современных дикарей" (1865) Лаббок построил больше на археологическом материале, но три главы в конце книги были посвящены "современным дикарям". "Настоящий дикарь ни свободен, ни благороден, он раб своих побуждений и страстей; … незнакомый с земледелием, живущий охотой, с необеспеченным успехом; голод всегда глядит ему в лицо, и часто ставит его перед ужасной перспективой выбора между каннибализмом и смертью" (Lubbock 1865: 583). Он трактовал их не как выродившихся потомков некогда цивилизованных народов (в соответствии с теорией дегенерации), а как отсталые народности, не добравшиеся до уровня передовых наций. Но все движутся по пути прогресса. Не он придумал термин "доисторический", "преисторический" (идут споры, кто употребил этот термин первым), но книга Лаббока популяризировала этот термин. До 1913 г. книга выдержала 7 изданий и служила учебником археологии.

В последней главе книги Лаббок излагал свои принципы:

"Я уже выражал свою веру, что простые искусства и орудия изобретены независимо разными племенами, в разные времена, в разных частях мира…

Вероятно, человек возник в теплом климате, и пока он был ограничен тропиками, он мог найти ряд фруктов и жить, как обезьяны живут теперь…

Очень уж часто предполагают, что мир был заселен серией "миграций". Но миграции, в точном смысле этого слова, совместимы только со сравнительно высоким состоянием организованности…

Наиболее светлые надежды для будущего оправдываются всем опытом прошлого. Право, неумно предполагать, что процесс, идущий так много тысяч лет, вдруг должен внезапно прекратиться; и тот, кто воображает, что наша цивилизация неспособна к усовершенствованию, или что мы сами находимся на высшей ступени достижимого человеком" (Lubbock 1865: 578 - 593).

В следующей своей книге "Начало цивилизации" (1870), построенной целиком на этнографическом материале, Лаббок писал: "Я с удовольствием могу высказать заключение, что история человеческого рода вообще была историей прогрессивной". Прогресс означал лестницу. Радикально звучали предположения Лаббока о развитии религиозных верований. Самую раннюю стадию Лаббок характеризовал как нулевую - атеизм и мотивировал свою гипотезу тем, что многие народы еще и сейчас не имеют никакой религии (он основывался на тех сообщениях путешественников, которые, не находя привычных форм религии, приходили к выводу, что у дикарей нет религии вообще). Далее через ряд стадий - фетишизм, шаманизм, антропоморфизм ( идолопоклонство) люди приходят к монотеизму .

Поскольку непосредственно христианство не было рассмотрено в этих рамках, Лаббок оставался широко читаемым и почитаемым в английском истэблишменте и даже получил за свои труды титул лорда Эйвбери - имя выбрал по местности со знаменитыми мегалитами.

Советским историографам археологии было свойственно подчеркивать прогрессивность убеждений эволюционистов и в частности Лаббока, поскольку советские взгляды были на деле им очень близки. Канадский марксист Брюс Триггер больше выпячивает их буржуазность и даже в чем-то реакционность. Из дарвинизма Лаббок взял принцип выживания наиболее приспособленных. Различия темпов развития разных народов он объяснял различием способностей, т. е. биологическим неравенством рас: современные отсталые народы не имеют абстрактных слов в своем языке, живут в грязи, они рабы своих страстей и осуждены оставаться колонизируемыми, в то время как передовые европейские народы, особенно их верхние классы, сообразительны и предприимчивы, поэтому и движутся по пути быстрого прогресса к земному раю. Эти расистские нотки означали, по Триггеру, разрыв с идеями Просвещения. Он трактует эволюционистов, в частности Лаббока, как продукт викторианской Англии, ее политической и экономической гегемонии в тогдашнем мире (Trigger 1989: 114 - 118).

5. Габриэль де Мортилье . Во Франции, как и в Англии, эволюционная идея в изучении древностей прививалась в основном в отечественной археологии, преимущественно в первобытной, где естественны были контакты с геологией и биологией. Здесь оно называлось тогда трансформизмом . Но если в Англии это было изучение более поздних артефактов, то во Франции продолжалось углубление во времени, в палеолит, начатое Буше де Пертом и Ларте. Оба умерли на протяжении нескольких лет (1868 - 71). За несколько лет до их смерти на горизонте появилась новая фигура - преданный ученик Ларте, известный журналист Маниваль.

Он был уже взрослым, когда Буше и Ларте воевали с академиками. Но его стихией тогда была революция - митинги, клубы, перестрелки, обличительные статьи против церкви, подпольные собрания и побеги из тюрем. Выпускник иезуитского коллежа в Шамбери (перед тем он был мятежным учеником в Малой Семинарии Гренобля), он питал только отвращение к религии, так что отцы иезуиты достигли обратного результата своим воспитанием. На всю жизнь их воспитанник вынес из семинарии и коллежа атеизм и антиклерикализм. Пять лет, с 1841 по 1646 он учился в Эколь Сентраль в Париже, изучал инженерное дело и интересовался геологией и палеонтологией.

Втянувшись в политику, он стал издавать "Независимое обозрение", но одновременно посещал лекции по геологии и зоологии в Музее естественной истории - по традиции энциклопедистов он ожидал там получить подтверждение своим антирелигиозным взглядам. В 1845 году в журнале "Друг народа" (название-то какое! - в память о Марате) появляется его статья "Третья революция" - до сих пор во Франции было две. Вот к чему он призывает в свои 24 года. В 1848 г. его мечта становится явью. Третья революция разразилась. Маниваль в ней - представитель одной из политических организаций - Центрального клуба земледелия, сотрудничает в газете Прудона "Голос народа", ведет отдел пропаганды в Комитете демократической и социалистической прессы.

В это время он пишет такие огненные слова: "Политическое невежество пролетариев и мелкой буржуазии - это единственное препятствие на пути реализации дел и социальных идей. Поэтому нужно срочно обучать рабочих. Надо проводить пропаганду, и активную пропаганду! Вся революция - это пропаганда… Надо всегда воевать под красным знаменем, под знаменем нации" (цит. по Gran-Aymerich 1984: 74). Это в 1849, за два десятилетия до Парижской Коммуны, в серии памфлетов "Политика и социализм, понятные для всех".

Его кумир этого времени - лидер буржуазных радикалов Ледрю-Роллен. После поражения революции Маниваль способствует бегству Ледрю-Роллена за границу, но сам попадается, и суд Второй Республики приговаривает его к двум годам тюрьмы. Манивалю удается бежать в Швейцарию, оттуда в родную провинцию Савойю, тогда еще не французскую, а часть королевства Пьемонт-Сардиния. Он надеется, что это не надолго, но эмиграция затягивается на 15 лет.

В Швейцарии, используя свои знания, полученные в юности, он становится хранителем естественноисторического музея, сначала в Женеве, потом в савойском городке Аннеси. Когда же Савойю присоединили к Франции, он бежит дальше, в Италию, и работает инженером на строительстве железной дороги в Ломбардии. В середине 50-х, заинтересовавшись открытием швейцарских свайных поселений и дискуссией об открытиях Буше де Перта, эмигрант вступил в контакт со швейцарскими и итальянскими археологами и занялся археологической разведкой в на берегах озера Варезе.

Оторванный от борьбы и друзей, он переживает то, что и многие люди, оказавшиеся в его положении - он разочаровывается в возможности сокрушить монархию и церковь какой-нибудь "четвертой революцией", но симпатии его прежние, только теперь он надеется на постепенное преобразование общества, на длительную, систематическую пропаганду естественнонаучных знаний, на антирелигиозную пропаганду. Он теперь много пишет на естественнонаучные темы. После политической амнистии 1864 года он, привлеченный социальными обещаниями Наполеона III, возвращается во Францию автором свыше 30 научных работ по зоологии и геологии и появляющимся интересом к первобытной истории и археологии.

Вернувшись во Францию, недавний эмигрант основывает журнал "Материалы для позитивной и философской истории человечества" (с преимущественным вниманием к первобытной истории), ежемесячник "Указатель археологии", двухнедельник "Человек" (L'Homme) и другие. Пишет сотни статей по археологии и ряд статей специально против религии. Критикует он и позитивизм - за недостаточную последовательность в борьбе с религией. Пишет уже не под своим псевдонимом, Маниваль (собственно, партийной кличкой), а под своим настоящим именем - Луи Лоран Мари Габриель де Мортилье (Louis Laurent Marie Gabriel de Mortillet, 1821 - 1898; рис. 8), или короче - Габриэль де Мортилье.

Ларте устроил его секретарем Комиссии по организации отдела геологии и палеонтологии Универсальной выставки 1867 г. в Париже. Сторонник "научного материализма", как он сам себя аттестовал, он пришел в археологию с твердыми антирелигиозными убеждениями и солидной естественнонаучной подготовкой, а в естествознании лозунгом дня был эволюционизм. Естественно, что именно Мортилье, с его подготовкой и жизненным опытом, стал виднейшим пропонентом этого учения в археологии (Борисковский и Замятнин 1934; Gran-Aymerich 1984; Junghans 1987; Hublin 1989; Pautrat 1993; Richard 1999). Это он стал главным защитником и пропагандистом идеи, что не гениальные изобретения, не радикальные рывки движут вперед общество, а постепенное усовершенствование старых форм. На Международной выставке в Париже он помогает Ларте организовывать и упорядочивать витрины каменного века и пишет путеводитель по этому отделу выставки. Три главных вывода он пишет заглавными буквами:

"ЗАКОН ПРОГРЕССА ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.
ЗАКОН СХОЖЕГО РАЗВИТИЯ.
ВЫСОКАЯ ДРЕВНОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА".

Одновременно с Выставкой в Париже собирается Международный конгресс преисториков, и Мортилье оказывается ведущим преисториком Франции и одним из ведущих в Европе. Постоянным местом его работы становится Сен-Жерменский музей национальных древностей. Он работает в этом музее 18 лет. Кроме того, он вице-директор Антропологической школы в Париже (это вуз мировой известности), преподает здесь доисторическую археологию. Чтобы отличить эту молодую науку от классической, античной, которая оккупировала это название, Мортилье придумал для первобытной другое - палеоэтнология или пальэтнология , основанное на близости с эволюционными исследованиями живых отсталых племен - это было как бы продолжение этих этнологических штудий в глубокое прошлое. Название это привилось надолго только во Франции и Италии. В Англии новую отрасль предпочитали называть доисторией , преисторией . Этот термин Мортилье тоже употреблял, и в конце концов термин этот стал основным.

Прежде всего, Мортилье продолжил борьбу Буше де Перта за третичного человека. В 60-е годы аббат Л. Буржуа (L. Bourgeois) нашел в Тене (Thenay) в третичных отложениях оббитые кремни, оббивка которых не несла четких признаков целенаправленной человеческой обработки, но всё же с них какие-то обломки сколоты, возможно, случайно, природными факторами (падение, столкновение). Буржуа назвал камни эолитами -"камнями зари" (греч.), имея в виду зарю человеческого рода. Разгорелись споры. Одни приняли гипотезу Буржуа, другие отрицали участие человека в их создании. Мортилье встал на сторону Буржуа: чем глубже в прошлое уходит начало человеческого рода, тем, казалось ему, сильнее удар по библейской хронологии. В 1878 г., исходя из работ по антропогенезу (Гексли, Дарвина и Геккеля, хотя сам он был скорее спенсерианцем и неоламаркистом), он предположил существо промежуточного типа между человеком и обезьяной и назвал его антропопитеком . Этому существу, по его мысли, и должны были принадлежать третичные орудия - эолиты (Richard 1991). Он отвел для них место в своей периодизации, которая отражала его "трансформистские" взгляды и над которой он работал всю жизнь.

Еще Ларте подметил закономерности в стратиграфии, но, поскольку палеонтология была более развитой, чем археология, дал своим наблюдениям палеонтологический облик. Напоминаю, по схеме периодизации памятников Ларте - Гарригу они распределялись во времени так: век гиппопотама - век пещерного медведя и мамонта - век северного оленя - век зубра и тура . Выбор внешнего стержня (палеонтологии) для археологической периодизации имел за собой известные преимущества: можно было увидеть неравномерности развития в разных регионах, приблизиться к абсолютной хронологии. Но недостатки такой опоры перевешивали ее достоинства: фауна могла развиваться в разных регионах тоже неравномерно, не всегда оказывался под руками костный материал в достаточном количестве, он часто распределен по видам памятников (скажем, пещерный медведь - в пещерах, а мамонты, гиппопотамы и носороги - на открытых стоянках), отпадала возможность определения места по отдельному, изолированному артефакту. Бытующие в археологии другие схемы были тоже внешними - например, именовать периоды по доминирующим народам (финикийский, этрусский, кельтский и т. д.), но эти народы всего лишь предполагаемые.

Мортилье выдвинул другую схему периодизации, основанную на самих археологических материалах. Для каждой эпохи он выделял наиболее характерные формы артефактов, которые служили для характеристики эпохи таким же образом, как в палеонтологии "руководящие ископаемые" (fossils directeurs). Порядок следования эпох одной за другой он, конечно, как и Ларте, желал бы установить стратиграфией, но, к сожалению, это далеко не всегда удавалось: памятников было еще открыто немного, раскопанных было еще меньше, а ведь для стратиграфии нужны раскопанные многослойные памятники. Таких было всего несколько. Поэтому основным средством установления последовательности служила идея эволюции , в справедливости которой Мортилье не сомневался. Ранние кремневые орудия (знаменитые "допотопные топоры" Буше де Перта) были грубо оббитыми нуклеусами, затем орудия стали делать из отщепов, потом и из ножевидных пластинок, появилась ретушь, затем полировка и т. д. Из эпохи в эпоху орудия становились мельче, тоньше, глаже, а их очертания ровнее.

Для названий эпох он по примеру геологов выделил типичные памятники. Он не просто переименовал "века" Ларте на геологический манер, но и кое-что разделил и переставил. Век гиппопотама стал шелльской эпохой (по Chelles - местонахождению близ Парижа), век пещерного медведя и мамонта в основном был покрыт термином мустье (по Moustier - скальному навесу). Поздние его памятники были выделены в эпоху ориньяк (по местонахождению Aurignac, найденому Ларте). Но судьба ее оказалась шаткой. Век северного оленя был тоже разделен надвое: ранние памятники получили (правда, не сразу) наименование солютрейской эпохи (по местонахождению Solutré), а более поздние - мадленской эпохи (по местонахождению La Madelaine). Ориньякская эпоха сначала была помещена перед солютре, но ее орудия не выглядят прототипами солютрейских - Мортилье переместил, поставив между солютре и мадлен. Получилась такая схема: шелль - мустье - солютре - ориньяк - мадлен . Соотношения со схемой Ларте (рис. 9):

век зубра и тура -

век северного оленя - мадленская эпоха

- ориньякская эпоха

- солютрейская эпоха

век пещерного медведя и мамонта - мустьерская эпоха

век гиппопотама и теплолюбивого слона - (шелльская эпоха)

Эта схема (без упоминания шелля) была изложена в статье "Очерк классификации пещер и стоянок под навесами, основанной на произведениях человеческой индустрии". Статья была помещена в Трудах (Compte rendus) Академии наук в 1869 г.

В 1872 г. он изложил более детально свою периодизацию на докладе Международному конгрессу в Брюсселе "Классификация различных периодов каменного века". Ориньяк, порождавший трудности эволюционного упорядочивания, теперь был вообще выброшен, а палеолит сгруппирован в два периода: к нижнему палеолиту отнесены шелльская, мустьерская и солютрейская эпохи, к верхнему - мадленская. Кроме того, была добавлена неолитическая эпоха под именем робенгаузенской (по названию швейцарского свайного поселения). В первом издании своей книги "Преистория" в 1883 г. Мортилье добавил снизу к этой последовательности эпох еще и эпоху тене, тенесийскую , под этим именем были включены в периодизацию эолиты . В последующих изданиях между шеллем и мустье была вставлена ашёльская эпоха (по местонахождению Acheule) - у нее ручные рубила не столь грубые и зубчатые, как в шелле.

Неолит Мортилье считал кратковременным, поэтому счёл, что для него одной эпохи достаточно. Но вот между неолитом и палеолитом наметился разрыв: орудия как-то сразу стали совершенными, иных форм, появились керамика и прочее. Этот разрыв, зияние (лат. hiatus) Эмиль Картальяк, склонный к клерикальным взглядам, объяснял приходом нового населения, и появлялось подозрение, что старое население вымерло вместе с ископаемыми животными. А это не очень вязалось с идеей эволюции. Джон Эванс даже считал, что старое население вымерло задолго до прихода неолитического. Ларте и Мортилье объясняли хиатус как лакуну в наших знаниях. Поэтому Мортилье был очень рад, когда за год до смерти, в 1897 г., он смог принять и включить в свою периодизацию еще две эпохи, выявленные другими исследователями, - турасскую (по местонахождению La Tourasse), которой Пьетт дал название азильской (по Mas d'Azil), и тарденуазскую (по Fère-en-Tardenois), - заполнившие хиатус. Позже их стали объединять в мезолит . Для робенгаузенской привилось данное Сальмоном название кампиньи . Мортилье и бронзовый век Франции разбил на две стадии: морж и ларно (по местонахождениям Morges и Larnaud).

Мортилье совершенно не задумывался о территориальных границах своих подразделений. Для него, коль скоро человечество едино, вещи, характерные для какой-то эпохи в одном месте, должны ее характеризовать везде. Свои подразделения он рассматривал исключительно как археологические характеристики отрезков времени. Он различал среди них отрезки разного масштаба: времена, века, периоды и эпохи . Времена - это третичное, четвертичное, преистория, протоистория, история. Века - как у Томсена. Периоды - эолит, палеолит и неолит. Более дробные подразделения - это эпохи: шелльская, ашёльская, мустьерская и т. д. (рис. 10).

Свою периодизацию Мортилье разработал на огромном материале, главным образом французском. Постепенно стали приходить одобрительные отклики из других стран: схема работает и там.

Однако уже с самого начала эволюционная периодизация Мортилье встретила критику. Например, англичанин У. Бойд Докинз (W. Boyd Dawkins) в "Пещерной охоте" писал в 1874 г.:

"Принцип классификации по относительной грубости предполагает, что чем грубее орудия, тем древнее. Но разница может означать просто разные племена или семьи, сосуществовавшие без сношения друг с другом, как ныне это в обычае у диких общин, или обеспеченность кремнем …может быть больше в одном регионе, чем в другом". Он сомневался в достоверности этой периодизации, "ибо разница в орудиях между двумя любыми палеолитическими пещерами не больше, чем между двумя разными племенами эскимосов" (Dawkins 1874: 353).

Позже Саломон Рейнак в "Национальных древностях" развил эту критику:

"Относительная хронология палеолитических местонахождений должна устанавливаться на основе рассмотрения их фауны, их флоры и их геологического состава; типы каменного инвентаря не могут войти в этот ряд иначе, как дополнительным средством. Вариации, устанавливаемые среди этих типов, объяснимы то разницей материала работы, то - и главное - неравенством цивилизаций, различием обычаев и потребностей племен или родов, изготовивших их, и кто может положиться на этапы материального прогрева, очень удаленные от всего современного по времени и соседних в пространстве. Желать вывести из этого хронологические указания - это принять априори и без доказательств единство индустриального прогресса; это применить поистине по паралогизму геологический метод к истории первых цивилизаций" (Reinach 1889: 95 - 96).

Саломон Рейнак (Salomon Reinach, 1858 - 1932) был любопытной фигурой во французской науке. Моложе Мортилье на 37 лет, еврей по происхождению, классицист по образованию и археологической практике, эволюционист по своим общим убеждениям, он, обратившись к истории религии, а через нее выйдя в первобытную археологию, разделял с другими эволюционистами прежде всего позитивистскую методологию, на нее делал главный упор. Это, наряду с воспитанием в классической археологии, превращало его в завзятого эмпирика и противника любых блестящих теорий, в критикана и скептика прежде всего.

Но эволюционная схема обладала огромной убедительностью для западноевропейских ученых второй половины девятнадцатого века, потому что совпадала с установленной картиной развития природы и потому, что соответствовала их взглядам на развитие общества.

Значение периодизации Мортилье выходит за рамки просто классификации и датировки музейного материала. Это не просто удобная шкала.

Во-первых, в основе разбивки на периоды положены производственные факторы - изобретения, усовершенствования в первобытной технике, изменения орудий, успехи в развитии производства, - а не идеи, взгляды, географическая обстановка и т. п. Тем самым материализм входит в археологию; можно даже сказать, что, не будучи марксистом, Мортилье тут неосознанно приближается к историческому материализму в трактовке хода истории. Он был столь привержен технологической модели факторов развития, что именовал свои палеолитические серии обработанных кремней "индустриями".

Во-вторых, все ступени шкалы последовательно связаны сквозными линиями развития одних и тех же типов вещей, составляя как бы звенья одной цепи, Это развитие от низшего к высшему, от примитивного, грубого, простого к разработанному, совершенному, сложному. Предполагается, что одно и то же население совершенствовало свою культуру. Это поступательное развитие человечества, подтверждаемое стратиграфически и типологически. Значит, всё, что письменная история застает у человечества - религия, церковь, неравенство, - не изначально. Этот вывод напрашивается, и тут учение Мортилье тоже смыкается с революционными учениями XIX века. Двигаясь обратным путем по ступеням эволюции, придем к простейшим формам существования первобытного человека - животному царству, к обезьяне. Здесь учение Мортилье примыкает к дарвинизму.

В-третьих, периодизация Мортилье предполагала наличие общих для всего первобытного человечества закономерностей развития. Все проходят одни и те же ступени - шелль, мустье и т. д., даже в одних и тех же формах. Из этого следовало, что нет избранных богом народов и отвергнутых, нет низших и высших. Идея психического единства человечества имела безусловно гуманистическое звучание. Для истории и этнографии периодизация Мортилье наглядно показывала, что в первобытном обществе не было полного застоя.

После своих научных успехов Мортилье снова возвращается к политической деятельности, уже в буржуазной республике, как радикал, борец за освобождение средней школы от влияния церкви. В 1884 г. он избран мэром Сен-Жермена, в 1885 - депутатом парламента. В 1889 - 90 в Антропологической школе он прочел курс "Формирование француз кой нации", который вышел книгой в 1897, за год до смерти автора. Это ответ Мортилье на вызовы единству французской нации (франко-прусская война 1879 г., заговор Буланже 1889 г., раскол по делу Дрейфуса в 1897). Исходя их своей доктрины эволюции, он считал, что население Франции в течение всего палеолита проходило сугубо автохтонное развитие вплоть до неолита, когда изменения оказались столь резкими, что приходится объяснить их вторжением нового населения, но и оно не вытеснило старое, а смешалось с ним. Эта длительность совместного обитания (230 - 240 тысяч лет!) и создала сугубое единство французской нации, единство не расовое, не языковое (язык и раса не совпадают с нацией), а духовное, единство чувств. Немецкие оправдания захвата Эльзаса, который Германия аннексировала, основаны на языковом родстве, но оно ничего не значит - ведь чувства жителей Эльзаса - французские!

К концу жизни Мортилье его капитальный труд "Доистория. Происхождение и древность человека" переводится на многие языки. Ученики и сподвижники занимают видные места в археологии - сын и идейный наследник Адриан де Мортилье, французы Филипп Сальмон и Эмиль Ривьер; англичанин Джон Эванс, предлагавший в 1872 г. в своих "Древних орудиях каменного века" свою схему периодизации, отказался от нее во втором издании, в 1897 г., и принял схему Мортилье.

Габриэль де Мортилье был страстным и искренним человеком. Взгляды свои он отстаивал с пылом и яростью, воевал с противниками. Чопорную академическую среду раздражало не только содержание его работ, их коробила и форма. Но его идеи и выводы с триумфом распространялись из Сен-Жермена и утверждались во всех крупнейших археологических центрах Европы, в университетах и музеях. Типы палеолита и вообще кремневые орудия определялись по Мортилье, кремни датировались по Мортилье, молодые исследователи учились археологи тоже по Мортилье.

6. Уход и итоги. Победное шествие эволюционизма по Франции всё больше обретало характер преждевременного торжества; всё чаще успехи оборачивались провалами.

Еще в 1864 г. Ларте и Кристи открыли гравированные и скульптурные изображения палеолитического искусства. Их поразила реалистичность и совершенство этих изображений столь раннего времени, и оба автора предположили, что это просто игровая имитация природы, а не искусство. Мортилье ухватился за это объяснение. Он подчеркивал, что в этих наивных изображениях нет композиции и их даже нельзя сравнивать с рисунками современных детей. "Это детство искусства очень далеко от искусства детей" (1883: 416). Оно показывает ограниченность способностей первобытного человека. Когда в 1878 г. испанский дворянин Марселино Саутуола открыл палеолитические фрески в Альтамире, Мортилье вместе с другими эволюционистами не поверил в их подлинность и не включил их в свою "Преисторию". Когда учитель Леопольд Широн в 1879 г. написал ему об еще одной пещере с изображениями, Шабо, Мортилье даже не ответил ему. Но в 1895 г. Эмиль Ривьер доложил в Академии Наук о пещере Ла Мут, где изображения были перекрыты слоями с палеолитическими орудиями, и ученое сообщество на сей раз было убеждено в подлинности открытия. Мортилье, страдавший к этому времени старческой катарактой, не смог осмотреть находку и оценить ее значение. Но в 1898 г. он признал в печати, что его скептицизм поколеблен гравюрой из Пэр-нон-Пэр, но что всё равно это наивные изображения, а другие находки не упомянул.

По Мортилье, палеолитические люди не могли еще иметь религиозных представлений - о душе, загробном мире, боге и т. п. Когда в 1868 г. сын Ларте, Луи, открыл кроманьонские погребения, покрытые охрой и с раковинными ожерельями, Мортилье решил, что кремневые орудия действительно палеолитические, но погребения впущены к ним из верхнего слоя и относятся к неолиту. Однако вскоре палеолитические погребения были открыты и в других местах. Главный скептик Эмиль Картальяк признал их.

Как уже говорилось, в 1878 г. Мортилье предположил в третичном периоде существо, промежуточное между обезьяной и человеком, отнес к нему третичные эолиты и назвал его антропопитеком . В 1891 такое существо было найдено на Яве голландцем Эугеном Дюбуа и названо схоже - питекантропом , однако геологическое залегание находки было четвертичным. Для Мортилье это было поражением: ведь само предсказание было не его - оно принадлежало в сущности Гексли и Дарвину, вкладом Мортилье была датировка, а она не подтвердилась. Кроме того, питекантроп не выглядел вполне промежуточным: черепная крышка была очень примитивной, но зубы и бедро выглядели вполне человеческими. Ориньяк Мортилье вначале выделил в особую стадию, потом менял для нее место, чтобы уложить в последовательную эволюционную линию, потом выбросил, раз он не укладывался. Но разные исследователи всё снова и снова восстанавливали его в периодизации.

Как и Питт Риверс, Мортилье умер в самом конце века. В последние годы жизни он ушел в отставку, но не по старости. Ему пришлось уйти из Сен-Жерменского музея, покинуть Сен-Жерменский археологический центр, и пост этот не был передан его сыну Адриану, как он надеялся. Им завладели научные противники Мортилье и эволюционистов (директором, правда, стал Саломон Рейнак - эволюционист, но сомневающийся, скептик). Ученики упрямо отстаивали положения Мортилье, даже прямо ошибочные - их били на конгрессах фактами. Вскоре противники Мортилье захватили в свои руки большинство журналов, основанных Мортилье, так что ученикам пришлось создать новый журнал, чтобы печататься…

Журнал "Археологическое обозрение" в некрологе о Мортилье писал: "Немногое сохранило свою ценность из его научного наследства. Значение его обобщений почти сведено на нет; даже самый их принцип оспаривается. Его открытия минимальны, его построение разрушено…" (эти слова написал М. Юбер, один из соратников Дюркгейма).

Девятнадцатый век угасал и с ним угасал эволюционизм в археологии. Теперь понятно, почему так быстро забыли и Питта Риверса. Недавних кумиров провожали в могилу обидными до неприличия прощальными словами. Что же произошло? Что изменилось? Какие новые фигуры выросли на горизонте на заре нового века?

Но прежде, чем ответить, нужно подвести итоги.

Критика над гробом была не только бестактна, но и неправильна по существу. Эволюционизм внес очень значительный вклад в археологию.

1. Эволюционизм осветил археологический материал, показал наличие закономерностей развития и разработал методы их выявления, пусть даже во многом перенеся их из геологии и палеонтологии.

2. Именно после работ Мортилье стало невозможно определять находки на глазок, приблизительно - "ножичек", "продолговатый обработанный кремешок"; в обиход вошли точные термины, стандартные научные определения типов и морфологических деталей: "концевой скребок", "резец на ножевидной пластинке" и т. п., а после Питта Риверса невозможно копать по старинке, ямой в центре кургана, отбирая сокровища искусства. Принципы современной систематики палеолита разработал Мортилье (его называют Линнеем археологии), а категории оружия и орудий - Питт Риверс.

3. Именно Мортилье построил периодизацию на основе учета изменений в технике, орудиях труда, и от этого уже никто не мог отказаться в археологии, даже антиматериалисты. Его периодизация является основой всякой современной периодизации истории первобытной культуры, всех других схем.

4. Для Европы сохранилась общая последовательность развития кремневой техники и смены эпох, установленная Мортилье. То есть общие контуры развития техники Европы в палеолите установлены Мортилье.

5. Принципы современной научной методики раскопок (брать весь материал, всё зачерчивать, присутствовать всегда при раскопках, вести полевой дневник и проч.) в значительной мере сформулировал Питт Риверс.

7. Эволюционисты в североамериканской археологии. Такого яркого и интенсивного развития археологического эволюционизма, как в Европе, в Северной Америке не было, при всем быстром техническом прогрессе этой страны. Американская археология вообще была изрядно провинциальной. Но наличие в американской культурной антропологии такой сильного и влиятельного эволюциониста, как Люис Морган, придает интерес и проявлениям эволюционизма в американской археологии.

Дискуссии, имеющие отношение к археологическому эволюционизму, сосредоточивались в американской археологии главным образом вокруг двух вопросов: о соотношении "строителей холмов" с индейцами и о существовании палеолита в Америке.

Первым восстановил идею Джефферсона о принадлежности "холмов" американским индейцам библиотекарь Американского Общества Антиквариев Сэмьюел Хейвен (Samuel Haven, 1806 - 1881; рис. 11). Очень начитанный в публикациях американской археологии, он в 1856 г. выпустил книгу "Археология Соединенных Штатов", изданную Смитсоновским Институтом. Он убедительно доказывал древность американских аборигенов и по черепным и другим физическим характеристикам - их связь с расами Азии. Опровергая Этуотера и Сквайера с Дэвисом, он утверждал, что "строителями холмов" были непосредственные предки современных индейцев, аборигенов Америки.

Стимулировал дальнейшие исследования проблемы этнолог Джон Уэсли Пауэлл. В юности этот энергичный и смелый ученый со Среднего Запада сам копал курганы и изучал геологию. Он воевал за права индейцев, инициировал создание резерваций для сохранения гибнущей культуры индейцев и основал Бюро Американской Этнологии. В 1881 г. он поручил Сайресу Томасу (Cyrus Thomas, рис. 12), энтомологу по образованию, возглавить археологическую программу Бюро и решить раз навсегда проблему "строителей холмов". Томас, который был сторонником особой расы "строителей холмов", отличной от индейцев, обследовал тысячи "холмов" и после 7 лет работы к 1888 г. пришел к выводу, что раса "строителей холмов" никогда не существовала, что памятники воздвигнуты предками современных индейцев (опубликован его отчет в 1894 г.).

Сама по себе эта позиция не является эволюционистской, это просто констатация факта, но такое видение соответствовало концепции эволюционизма: курганы, сопоставимые с европейскими, были воздвигнуты теми аборигенами Америки, которые считались неспособными на это, т. е. подтверждалась идея единства человечества. С другой стороны, эволюционисты, и особенно американские были убеждены, что психическое единство человечества определяет только структуру психики и направленность развития, но не исключает неравенства способностей.

Идентификация "строителей холмов" с индейцами, легшая на исконную привычку видеть прошлое Америки плоским, создавала базу для тенденции искать объяснение археологических остатков в этнографии той же местности (позже это получило наименование " прямого исторического подхода "). Это подвигло Томаса на автохтонистское обобщение: аборигены Америки, как правило, малоподвижны, живут на одном и том же месте, а значит, археологические остатки в основном принадлежат тем же племенам, которые обитают на этом месте и в историческое время. Нужно считать их автохтонными, если нет ясных признаков противоположного (Thomas 1898: 23). Такое принципиальное признание повсеместной автохтонности часто оказывалось у эволюционистов.

Тот же Пауэлл заинтересовался еще одним археологическим вопросом. В 1876 г. врач из Нью Джерси по имени Чарлз Эббот показал свою коллекцию кремневых отщепов гарвардскому археологу Фредерику Патнему (Frederick Putnam, рис. 13), и тот определил их как палеолитические, схожие с французскими. Патнем был зоологом, антидарвинистом, сторонником идей Ламарка, он обратился к американской археологии и профессионализировал ее. Его иногда называют "отцом американской археологии". В 1874 г. он стал директором Музея американской археологии и этнологии имени Пибоди в Гарварде. Увлекшись трудами Буше де Перта, Дарвина и Лаббока, он стремился и в Америке обнаружить палеолит - как наглядное доказательство эволюции. Другой археолог, Томас Уилсон, побывавший во Франции, также поднял яростную кампанию с целью доказать, что в Северной Америке был свой палеолит. Пауэлл подрядил Уильяма Генри Холмса (William Henry Holmes, 1846 - 1933) на решение этого вопроса.

Младший сын фермера и художник-самоучка (посещал несколько месяцев студию художника), Холмс (рис. 14), работал раньше иллюстратором в геологии, и эта тренировка ему пригодилась в археологии. Переход от геологии к археологии он осуществил в Смитсоновском институте и его Национальном музее, работал над коллекциями, полученными от Сайреса Томаса. Холмс был под большим влиянием схемы Люиса Моргана и применял его термины "дикость", "варварство", "цивилизация", но больше интересовался тем, как эволюция протекала конкретно в частных отраслях культуры и техники.

В частности как изменялись формы керамики под действием принципов, выведенных из "законов природы". Известен Холмс также отличными классификациями аборигенной керамики. Исследуя "происхождение и развитие форм и орнамента керамики" в 1886 г., он рассматривал разные факторы (случайность, изобретение, имитация), но прослеживал линии постепенного изменения и отмечал, что в основном наблюдается стремление к прогрессу, к усложнению и совершенствованию, присущее человеку вообще. "В общем, сосуды первобытных людей будут простыми по форме, тогда как сосуды более развитых рас будут более разнообразными и высоко специализированными". Форма ранних сосудов выведена из формы исчезнувших некерамических сосудов, и степень копирования определяется "законом, действующим в обратной пропорции к культуре", т. е. чем развитее культура, тем дальше продукт от оригинала (Holmes 1886: 444 - 446). Он выдвинул гипотезу, что керамика индейцев пуэбло развилась из корзинок, и отсюда происходят ее геометрические орнаменты, напоминающие плетение. Поскольку техника орнаментирования затрудняла выполнение прямых углов, они со временем переводились в округлые орнаменты. "Геометрический орнамент - это отпрыск техники", - писал он в 1886 г. В керамике он нашел также отражение других прототипов сосудов - деревянных, каменных, и все они несут на себе следы своего происхождения.

С 1889 г. он тщательно и с точной фиксацией изучал пять лет камни-"палеолиты", собранные Эбботом и Уилсоном и пришел к выводу, что это всего лишь отходы от индейского производства кремневых орудий. Он сам изготовил ряд таких "палеолитов", изучая экспериментами "эволюцию техники". Как и все эволюционисты, он придерживался позитивистской методики - предпочитал эмпирические методы, факты теориям. Это привело его к отрицанию палеолита Америки вообще, а он всё-таки оказался реальностью, выявленной в 1920-х годах.

Как показывает Холмсова экспертиза американского палеолита, Холмс не был таким завзятым и безоговорочным эволюционистом, как Питт Риверс, Мортилье или Патнем, он даже, подобно Рейнаку, сомневался: "Можно поставить под вопрос, является ли степень простоты надежным показателем возраста" (Holmes 1903: 24). Материальную культуру он организовывал не в хронологические группы, а по географическим и культурным ареалам. Так рассмотрена керамика в его классическом труде 1903 г. "Керамика аборигенов Востока Соединенных Штатов".

Именно Холмс заменил Пауэлла на посту главы Бюро Американской Этнологии. Некоторое отношение к археологии имела деятельность этнологов-эволюционистов, учеников Моргана. Кроме Пауэлла это Оутис Мейсон, куратор этнологии в Смитсоновском Институте (Вашингтон). Мейсон и Пауэлл классифицировали элементы культуры как природные объекты - по родам и видам. Под их воздействием в музеях Америки экспозиции строились так, чтобы иллюстрировать прогресс в индустриях, по категориям вещей, а внутри каждой категории - по эволюционным линиям. У Мейсона экспозиция была построена как у Питта-Риверса в Англии.

В 1890-е и 1900-е годы Мейсон развил идею Холмса о керамических орнаментах. Признав техническое происхождение геометрических орнаментов, он построил дальнейшие эволюционные ряды от геометрических орнаментов к эмблематическим изображениям, используемым в магии, и от них еще дальше к натуралистическим изображениям реальных вещей - животных, растений и т. п. Появление легко опознаваемых изображений, натуралистически передающих реальность, Мейсон счел признаком прогресса. Еще дальше в его рядах изображения становились все более формализованными, более условными, пока не превращались в иероглифы и буквы. Конечно, это было удаление от доброкачественных, мастерских натуралистических изображений реальности и возвращение к орнаментам, но появление букв или подобных символических знаков тоже можно считать прогрессом.

Подобно английским эволюционистам и даже в еще большей мере, американские эволюционисты были охвачены расистскими предубеждениями. Сам их вдохновитель Люис Морган, защитник индейцев и икона марксистов, не любил негров. В 1850 г. в дебатах в Конгрессе он высказался за отмену рабства, ибо считал, что без попечительства рабовладельцев негры вымрут. И очень хорошо: "Это слишком хилая раса… И я совершенно удовлетворен впечатлением, что чувства, возбуждаемые этой расой на севере - это вражда. Мы не хотим ее в любом случае" (цит. по: Harris 1968: ???). Да и к индейцам он относился с жалостью и свысока, констатируя, что никто из аборигенов не поднялся выше каменного века. Ацтеки, по его мнению, мало отличались от ирокезов, их цивилизация преувеличена испанскими миссионерами. Ученик Моргана Оутис Мейсон, написавший в 1895 г. эволюционистскую книгу "Происхождение изобретений", считал, что индейцы - это результат дегенерации пришельцев из Старого Света в результате действия новых климатических условий, тогда как нынешние евроамериканцы, прибывшие с современной техникой, обезопасили себя от воздействия дурного климата и находятся в первых рядах человеческого прогресса.

На рубеже веков доминирование эволюционистов в американской археологии также было быстро сломлено - школой Боаса. Поздним отпрыском эволюционизма была книга У. Дж. Солласа, вышедшая в 1911 г., но являющаяся изданием лекций 1906 г. Книга называлась "Древние охотники и их современные представители". Повторяя в принципе книгу канадца Дж. У. Досна (J. W. Dawson) "Ископаемые люди и их современные представители", вышедшую в 1880 г., Соллас подбирал эпохам палеолита аналогии среди современных отсталых народностей: мустьерская культура у него представлена тасманийцами, ориньяк - бушменами, мадлен - американскими индейцами. Но каждая из этих живых народностей потому соответствует этим археологическим культурам, что ее люди являются прямыми потомками носителей этих культур, которых более способные расы вытеснили на окраины Земли. Таким образом, здесь налицо отступление от принципа эволюционизма: отсталые народности рассматриваются не как стадиальные параллели, а как живые ископаемые. Гомология вместо аналогии!

Что же до Холмса, то он и его сторонники-эволюционисты из музеев проиграли битву с Боасом и его школой - те захватили позиции в университетах Америки и отстаивали антиэволюционистские и антирасистские взгляды. В 1906 г. Холмсу пришлось уйти из Бюро Американской Этнологии и по 1932 год он возглавлял Национальную Галлерею Искусств. Еще выходили некоторое время его археологические труды (в 1919 первый том "Руководства по американским древностям аборигенов"), но практически археологическими исследованиями он больше не занимался.

8. Некоторые уроки. Каждое открытие кроме новых методов, горизонтов и плодотворных идей создает также новые схемы с тенденцией быстрого окостенения, новые рамки, новые пелёны. Было за что критиковать Мортилье. Убежденность гениев - та, что придает им силы и энергию открывать, строить и утверждать свои открытия - делает их иной раз слепыми к фактам, которые не укладываются в созданные схемы, поначалу очень упрощенные. Кювье в упор "не видел" костей, открытых Буе, Лайелл долго не признавал Шмерлинга, Буше де Перт не внимал доказательствам четвертичного возраста человека, Мортилье выбросил ориньяк - тот не укладывался в его схему.

Всё это были авторитеты. Из-за их давления закрывали глаза и другие. Вглядитесь в положения, отвергаемые авторитетами как нонсенсы - среди них могут оказаться такие же неудобные факты…

Особенно слепы и глухи нередко ученики и последователи. Обычно они более упрямо цепляются за положения своего учителя, чем тот сам. Линней вычеркнул фразу о неизменности видов! Кювье говорил "Pas encore!" Мортилье ввел ашёль. Это типично для всякого большого ученого. Ибо он творец, он мог и преобразовать свое строение, изменить его существенные детали - он знает им цену и не боится за смежные детали, это даже интересно построить всё заново!

А они - потребители, орудуют готовыми положениями, даже ставшими уже мёртвой догмой, поэтому еще более слепы к "упрямым" и "безобразным" фактам, опасным для прекрасного здания концепции. Они не знают, за что надо держаться, за что не обязательно, какой кирпичик только вынь - и разрушится всё здание. На всякий случай держатся за все.

А творец не только менее опасался бы отказаться от чего-то, а что-то новое ввести, но возможно и всю схему создал бы заново, новую.

Как выглядели бы многие учения сегодня, если бы их творцы встали бы из гробов?

А как мы относимся к наследству классиков, положенному в основу наших археологических концепций? Мы долго цеплялись за многие догмы не только в марксизме - в археологии. Упорно воевали против сокращения возраста верхнего палеолита. Почему? По той же причине, что Буше и Мортилье. Долго не признавали локальных различий в палеолите. Почему? Не признавали многих миграций… И так далее.

Читайте классиков. Это любопытно и полезно. Узнаете много неожиданного.

Вопросы для продумывания:

1. Почему с Вашей точки зрения не привилось французское название эволюционного учения - "трансформизм"?

2. В историографии было принято производить эволюционизм в археологии от влияния Дарвина. Позже появились мнения, что гораздо больше в эволюционизме - от Спенсера. Какие особенности в археологическом эволюционизме подтверждают первое мнение, какие - второе?

3. Что нового внес в археологию прямо или косвенно Лаббок?

4. В эволюционизме можно заметить два крыла - политически более умеренное и более радикальное. Первое представлено Питтом Риверсом, второе - Мортилье. Какие взгляды того и другого подтверждают это разделение и как этому соответствуют археологические концепции того и другого.

5. Оба они работали в музеях, и оба их музея отличались от музея Томсена. Чем и почему?

6. Как вклад Питта Риверса в полевую археологическую методику зависел от его эволюционистских взглядов?

7. Согласны ли Вы с тем, что Питт Риверс - в числе первых, кого можно назвать не антикварием, а археологом?

8. Аналогия или гомология, объяснение разницы в развитости возрастом или этническими различиями - это подрывает концепцию эволюционизма или нет?

9. Изложенные соображения о значении эволюционизма Мортилье подчеркивают его близость к революционным учениям и в частности марксизму. В советское время этого было достаточно, чтобы вывести великую прогрессивность и положительное значение эволюционизма. Но как это стоит оценивать сейчас?

10. В чем причины конечного поражения эволюционизма - во внешних обстоятельствах (изменения общественного климата) или во внутренних пороках самого учения?

Литература :

Борисковский П. И. и Замятнин С. Н. 1934. Габриэль Мортилье. - Проблемы ГАИМК 7 - 8: 88 - 107.

Зельнов И. 1988. Эволюционизм. - Свод этнографических понятий и терминов. Этнография и смежные дисциплины… Москва, Наука.

Bolt Ch. 1971. Victorian attitudes to race. London, Routledge and K. Paul.

Bowden P. J. 1989. The invention of progress. The Victorians and the past. Oxford, Basil Blackwell.

Bowden M. C. 1991. Pitt Rivers: The life and archaeological work of Lt-Gen. Augustus Henry Lane Fox Pitt Rivers. Cambridge, Cambridge University Press.

Bowden M. C. 1999. Pitt Rivers. - Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The great archaeologists. Santa Barbara et al., ABC - Clio: 127 - 139.

Bowler P. J. 1986. Theories of human evolution: A century of debate, 1844 - 1944. Baltimore, Johns Hopkins university Press.

Bradley R. J. 1983. Archaeology, evolution and the public good: The intellectual development of General Pitt Rivers. - Archaeological Journal, 140: 1 - 9.

Burrow J. W. 1966. Evolution and society: A study in Victorian social theory. London, Cambridge University Press.

Chapman W. R. 1985. Arranging ethnology: A. H. L. F. Pitt Rivers and the typological tradition. - Stocking G. W. (ed.). Objects and others: essays on museums and material culture. Madison, University of Wisconsin Press.

Chapman W. R. 1989. The organizational context in the history of archaeology: Pitt Rivers and other British archaeologists in the 1860s. - Antiquaries Journal 69: 23 - 42.

Dawkins B. W. 1874. Cave hunting: Researches on the evidence of caves respecting the early inhabitants. London, MacMillan.

Evans J. 1956. A history of Society of Antiquaries. London, The Society of Antiquaries.

Fox 1968 - см. Pitt Rivers 1968.

Goll R. 1972. Der Evolutionismus. Analyse eines Grundbegriffs neuzeitlichen Denkens. München, Beck.

Gordon M. A. 1974. The social history of evolution in Britain. - American Antiquity 39 (2, pt. 1): 194 - 204.

Gran-Aymerich E. et J. 1984. Les grand archéologues: Gabriel de Mortillet. - Archéologia, 1984 déc., 197: 71 - 75.

Grant-Duff (Lubbock) U. 1924. The life-work of Lord Avebury. London, Watts & Co.

Hermerén G. 1984. Positivistic and Marxist ideals of science and their consequences for research. - Perspective on archaeological theory and method (University of Lund Institute of Archaeology report series, no. 20). Lund, Universitets Historiska Museum: 7 - 31.

Holmes W. H. 1886. Origin and development of form in ceramic art. - Bureau of Ethnology (Washington, D. C.), Fourth Annual Report, 1882 - 1883: 437 - 465.

Holmes W. H. 1903. Aboriginal pottery of Eastern United States. - Bureau of American Ethnology (Washington, D. C.), Twentieth Annual Report, 1898 - 1899: 1 - 201.

Hublin J. J. 1989. Les paradoxes de l'anticlericalism, le cas d'un mandarin. - Science et vie, 166: 150 - 153.

Huxley J. S. 1942. Evolution: The modern synthesis. London, Allen & Unwin.

Junghans G. 1987. Gabriel de Mortillet 1821 - 1898 - Eine Biographie: Materiellen zur Darstellung seiner Ideen und Beiträge zur Erforschung von Ursprung und Geschichte des Menschen. Bonn, Habelt.

Magnusson Staaf B. 1994. An essay on the theory of history in Swedish archaeology (University of Lund Institute of Archaeology and the Historical museum Report Series no. 50). Lund, 1994.

Meltzer D. J. 1999. William Henry Holmes. - Encyclopedia of archaeology. The Great archaeologists. Santa Barbara et al., ABC-Clio: 175 - 191.

Pautrat J.-Y. 1993. "Le préhistorique" de G. de Mortillet: une histoire géologique de l'homme. - Bulletin de la Société Préhistorique Française, 10 (1-2): 50 - 59.

Pitt Rivers A. H. 1968. Primitive warfare, part 2. - Journal of the Royal United Services Institution, 12: 399 - 439.

Pitt Rivers A. H. 1991. Typological Museum. - Journal of the Society of Arts, 40: 115 - 122.

Pitt Rivers A. H. 1992. Excavations in Cranborne Chase, vol. 3. Privately printed.

Reinach S. 1889. Antiquités nationales. Déscription raisonnée du Musée de Saint-Germain-en-Laye. Paris.

Richard N. 1991. L'anthropopitheque de Gabrielde Mortillet, le debat sur l'ancetre de l'homme au XIX ^e siecle. - Les nouvelles de l'archéologie, 44: 23 - 29.

Richard N. 1999. Gabriel de Mortillet. - Murray T (ed.). Encyclopedia of archaeology: The great archaeologusts. Santa Barbara, ABC-Clio: 93 - 107.

South St. 1955. Evolutionary theory in archaeology. - Southern Indian Studies (Chapell Hill , North Carolina), 7: 10 - 32.

Thomas C. 1898. Introduction to the study of North American archaeology. Cincinnati, Clarke.

Thompson M. W. 1977. General Pitt-Rivers: Evolution and archaeology in the ninteenth century. Braidford-on-Avon, Moonraker Press.

Trigger B. G. 1989. A history of archaeological thought.Cambridge, Cambridge University Press.

Trigger B. G. 1994. On giving Lubbock his due. - Current Anthropology 35 (1): 46 - 48.

Иллюстрации :

1. Генерал Огастес Питт-Риверс в своем имении Крэнборн Чейз, портрет маслом работы Фрэнка Холла. Генерал изображен с атрибуами археолога: блокнот в руках, кирка у ног (Bahn 1996: 132).

2. Огастес Лэйн-Фокс Питт-Риверс, фотопортрет (Bahn 1996: 29 в правом верхнем углу).

3. Эволюционные линии и древеса на экспозициях в музее Питта Риверса (ксерокс).

4. Раскопки кургана Уор Бэрроу в Крэнборн Чейз в середине 90-х годов (Bahn 1996: 29 в середине).

5. Профиль рва у Уор Барроу в Крэнборн Чейз (Bahn 1996: 29 в левом нижнем углу).

6. План кургана 27 в Крэнборн Чейз - образец фиксации Питтом-Риверсом (Bahn 1996: 29 в правом нижнем углу).

7. Джон Лаббок лорд Эйвбери (Trigger 1989: 144, fig. 18).

8. Габриэль де Мортилье, фотоснимок 1894 года (Мюзе де ль'ом, Париж) (Malina 1980, 1: 169, левый верхний угол).

9. Соотношения периодизаций Ларте и Мортилье (Клейн).

10. Эпохи преистории по Мортилье (таблица из его "Формирования французской нации", 1897) (Daniel 1975: 237, fig. 4).

11. Сэмьюел Хейвен (Renfrew and Bahn 1991: 26, верхний ряд, второй слева) (или: Willey and Sabloff 1974: 46, fig. 22).

12. Сайреса Томас (Renfrew and Bahn 1991: 26, верхний ряд, четвертый слева) (или: Willey and Sabloff 1974: 48, fig. 25).

13. Фредерик Патнем (Renfrew and Bahn 1991: 26, верхний ряд, второй справа).

14. Уильям Генри Холмс (Renfrew and Bahn 1991: 26, верхний ряд, первый справа) (или: Willey and Sabloff 1974: 57, fig. 39).

 

Top