Папярэдняя старонка: Часть 2

Аўтар: Клейн Л. С.,
Дадана: 23-06-2012,
Крыніца: Клейн Л.С. История археологической мысли. Курс лекций. Часть 2. СанкПетербург, 2005.

Новая археология (процессуализм).
Гемпелианское направление

1. Сциентистская революция в археологии США и Новая Археология. В 1962 г. в журнале "Америкен Антиквити" появилась статья Люиса Бинфорда "Археология как антропология". Люис Бинфорд был тогда никому неизвестным ассистентом в Чикагском университете, только недавно прибывшим туда из провинции. Он объявил, что археология имеет антропологические цели, то есть является точной наукой - как физика или химия. Самим автором без ложной скромности эта статья и несколько следующих были представлены как переворот в науке, как научная революция. Чуть позже он пояснил, что "идеи и теории точной науки стары, … однако на поприще археологии эти идеи - революционны" (Binford 1968b: 274). Так они и оценивались повсюду молодыми американскими археологами, и с этого момента работы этого направления получили общее обозначение: Новая Археология.

В конце XIX века существовало течение, названное Новая История; в середине ХХ века - опять Новая История (лидер - Л. Стоун) плюс Новая География, вот теперь - Новая Археология. Английский лидер Новой Археологии Дэвид Кларк прямо связывал возникновение этого названия с географическим:

"По крайней мере, ясно, что термин 'Новая Археология' заимствован прямо от младенческой Новой Географии. А это юное дарование было названо по аналогии с Ренессансом и в память о фундаментальном трактате Галилея по физике и механике "Две новых науки" (1610) и Бэконовском "Новая система" (Novum Organum, 1620). В свете этих аналогий вполне ясно, что означает 'New' - оно подразумевает новую философскую позицию, экспериментальный, генерализирующий, подход, развивающий теории и с эмпирическим упором на формулирование и проверку гипотез и следующий Бэкону в его восхвалении математики как 'королевы наук' и Галилееву изречению, что книга природы написана на математическом языке…" (Clarke 1972: 53 - 54).

Таким образом, ассоциации были весьма амбициозные.

Как бы ни возникло обозначение "Новая Археология", оно было столь же неудобным и непрактичным, сколь и неверным. Неудобным потому, что от этого названия трудно образовать прилагательные. Непрактичным потому, что наука не стоит на месте - что сегодня ново, завтра будет старым. Такое имя можно избрать, только если быть убежденным, что вот сказана истина в последней инстанции и больше ожидать нечего. Что это Новый Завет.

Всегда попадались работы с подобными названиями. Кларк Уисслер в 1917 г. выпустил статью "Новая археология", но это было в годы, когда новацией в Америке было распределение артефактов и памятников по культурным ареалам. Колдуэлл в 1959 назвал свою статью "Новая американская археология" - в ней он радовался изживанию описательности в археологии, появлению социокультурных интересов и пропагандировал контекстуалистов (Тэйлора, Уилли) и неоэволюционистов, (Джулиана Стюарда). И даже после Бинфордовской революции, в 1974 г. появилась книга Уилсона с громким названием "Новая Археология", но в ней речь шла не об Бинфорде, а о приложении физики к археологии. Каждое направление сначала является новым, а потом старым.

А неверным является это название потому, что идеи Бинфорда, собственно говоря, не были абсолютно новыми. Дело не в том, что примерно те же идеи сформулировал в 1959 г. Колдуэлл - он сформулировал их не так ясно и не столь развил их, как Бинфорд, хотя и был, несомненно, новатором. В 1958, т. е. за год до своей статьи с введением ярлычка, он выступил еще и с утверждением, что демография и природная среда лучше объясняют изменения местной эволюцией, чем миграция и диффузия. А в 1962 г. он сделал доклад "Сферы взаимодействия в археологии" (напечатан в 1964), где отошел от обыкновения таксономистов, функционалистов и неоэволюционистов ограничивать исследование рамками одной культуры, но и отверг миграции и трансмиссии, заменив их изучением контактов и связей - " взаимодействия " (interaction). Понятие было тотчас, в 1964 - 65, подхвачено Бинфордом (Binford 1972: 204) и другими. Дело не только в Колдуэлле - это время почти то же, что и начало деятельности Бинфорда.

Дело в том, что многие Бинфордовские идеи были развиты еще раньше, хотя и в других формах в разных других течениях. В советской археологии конца 20-х - начала 30-х мы находим их в очень громком звучании; во Франции 50-х - в деятельности Гардена часть Бинфордовских идей уже представлена; разумеется, в учении Мальмера в Швеции - также.

Но американская молодежь (и не только молодежь) была недостаточно образована, мало начитана в мировой археологической литературе. Как подсчитал Мальмер, в сборнике 1968 г. у "новых археологов" на 178 ссылок всего одна иностранная. Американцам вообще свойственно думать, что вне Америки мир не существует. Мальмер и Гарден были им неизвестны, не говоря уже о советско-русской археологии. Американцы воспринимали Бинфордовские идеи как с иголочки новые и как истинную сенсацию - на смех европейским светилам археологии.

Однако нужно признать, что в Новой Археологии было и в самом деле нечто реально новое, а этого многие ведущие археологи как раз и не хотели признавать. Новым было сочетание этих идей, новыми были их развитие и реализация - в беспрецедентных масштабах, и новым (для археологии) было специфическое философское обоснование всех позиций, хотя избранная философия (нео- и пост-позитивизм) была также не вполне нова. Совершенно новым был отпугивающий жаргон, наполовину заимствованный из физической и философской литературы, наполовину порожденный плохим владением литературной речью на собственном языке.

Сам Бинфорд подшучивает над этим, вспоминая, как его учитель Сполдинг проверял его курсовую работу. "Он зевнул и сказал, что моя работа практически нечитабельна. Я сделал орфографические ошибки в восьми словах, пропустил три точки и оставил ряд неоконченных предложений, одно из которых даже вообще нельзя считать предложением!" И Бинфорд добавляет: "Английский всегда оставался для меня тайной". Позже Бинфорд поручал править свои статьи ("переводить на английский") своим студентам (Binford 1972: 6, 10). Видимо, не всегда.

Вот образчик прозы Бинфорда в точном переводе (с соблюдением стиля автора):

"Этим предполагается, что всякая человеческая адаптация характеризуется логистической системой, в которой подвижность, оптимальное расположение - так, чтобы уменьшить требуемую подвижность, - и расчленение деятельности на подборки, части которых проводятся на разных местах, в общем, характеризуют активную стратегию. Это специфически человеческая стратегия, основанная на культурном агрегате, как минимум расчлененном на репродуктивные ячейки, способные поддерживать себя как отдельные самообеспечивающиеся ячейки, по крайней мере, часть сезонного цикла. Прорезают эти ячейки параметрические характеристики (как минимум, пол и возраст), которые служат базой для формирования рабочих или целевых групп, выполняющих различные типы работ, которые служат сохранению этих групп как целого" (Binford 1972b: 133).

Поначалу господствовала некоторая неопределенность, кого относить к Новой Археологии и каковы ее признаки. Бинфорд (Binford 1972: 248, 330 - 331) протестовал против включения в Новую Археологию Дэвида Кларка, хотя все считают Кларка английским лидером этой школы. Уилли и Сэблоф относили к ней контекстуалиста Дица (Willey and Sabloff 1974:233, прим. 82), а Лиони - неоэволюциониста Адамса (Leone 1972: 25).

Сами "новые археологи" наиболее существенным и определяющим считали свою ориентацию на изучение не истории, которую они считали описательной дисциплиной, а "культурного процесса" (в нашей терминологии это "культурно-исторический процесс"). Как антропология выявляет законы, действующие в культуре ныне, так археология должна выявлять законы ее развития - "культурного процесса". На это ориентировал еще Колдуэлл в своей статье 1959 г.: "Новая археология в Америке имеет тенденцию больше заниматься культурным процессом и меньше заниматься описательным содержанием преисторических культур" (Caldwell 1959: 303). Позже эта особенность дала Новой Археологии более точное название - процессуальной археологии .

Но все согласны, что центральным и определяющим в Новой археологии является учение Бинфорда. Его и положим в основу рассмотрения.

Новая Археология распространялась, как пожар. В 1962 г. к статье Бинфорда добавилось еще 5 статей того же направления, в 1963 году их вышло еще 8, в 1964 - 10, в 1968 г. два сборника, несколько статей в третьем и капитальный труд Дэвида Кларка. Если учесть, что в 1962 - 63 гг. вышли и два труда Мальмера, близкие по многим установкам к Новой Археологии, то можно сказать, что ни одно течение археологии не входило в жизнь так взрывообразно. "Новые археологи" тогда были в массе чрезвычайно молоды. В сборнике 1968 г. ("Новые перспективы") из 16 авторов 6 ассистентов и 1 студент, в сборнике 1972 г. (под редакцией Лиони) из 17 авторов 10 ассистентов и 2 студента.

Кент Флэннери выразил свои ощущения так: "только сейчас началась одна из наиболее возбуждающих археологических эр" (Flannery 1967: 107). Точки над i поставил старый археолог Пол Мартин (1899 - 1974), который восхитился деятельностью молодого Бинфорда и его еще более молодых учеников и в 1971 г. опубликовал статью "Революция в археологии". В ней он признал: то, чтó совершили Бинфорд и его ребята, есть революция в науке .

"Что есть эта революция? - писал он. - Коротко, это попытка привести новые исследовательские стратегии, которые превосходят по силе те, с коими археологи сжились за более чем столетие. Это попытка заменить клонящуюся к упадку парадигму более жизненной, которая, как все согласны, представляет лучшую методологию и более приемлемые результаты".

Он писал, что в его профессиональной карьере наступил было кризис, с которым он не мог справиться. Он чувствовал, что всё, что он делал, он делал по привычке, машинально, не зная, чтó потом со всем этим делать, пока рядом не оказались Бинфорд с его молодыми друзьями. Они стали учителями Мартина, по его словам, "терпеливыми учителями", и вот он буквально воскрес (рис. 1). "Я живу и работаю в новом мире" (Martin 1971).

А Марк Лиони в том же 1971 г. заключил:

"Те, кто признает, что наступила революция, должны теперь признать, что революция окончена. Внезапно "новая археология" оказалась археологией каждого. На арене диспута - тишина" (Leone 1971).

Тишина была обманчива, но временный итог подвести можно и вспомнить, как всё началось.

2. Люис Бинфорд . Лидер нового течения Люис Р. Бинфорд (Lewis R. Binford, см. Gamble 1999) родился в 1930 г. на юге США, в Вирджинии, в семье работника каменноугольного рудника. После школы он поступил овладевать лесничеством и изучать охрану живой среды, но пришлось уйти в армию. Там он столкнулся с человеческими проблемами, более острыми и интересными, чем жизнь зверья в лесу. После армии он перешел на культурную антропологию в университете Северной Каролины - это один из юго-восточных штатов, южнее Вирджинии. Там антропологию преподавали в духе Боасовского диффузионизма. Бинфорд рассказывает, как студентам давали читать остроумную статью Линтона о завтраке стопроцентного американца и приучали к мысли, что вся культура - это вещь "из кусков и клочьев". Но в лаборатории антропологии археолог Джоффри Коу рассказал ему о новых веяниях, о неоволюционистских идеях и посоветовал перевестись на север, в Мичиганский университет, где можно найти сильных учителей. Там преподают лидер неоэволюционизма Лесли Уайт и специалист по математическим методам в археологии Элберт Сполдинг, а ведает археологическим отделением Джеймс Гриффин, крупнейший таксономист, введший списки признаков.

Мичиганский университет в Ан Арборе не случайно оказался приютом либеральных ученых. Мичиган, с его автопромышленностью ("Дженерал Моторс" в Детройте), вообще отличался активным профсоюзным движением и (ввиду прироста негритянского населения) негритянскии мятежами, а Университет с середины 60-х привлекал радикальную интеллигенцию, выступавшую против вьетнамской войны. Это была среда, в которой сформировался Бинфорд.

В своих автобиографических заметках Бинфорд рассказывает, что Новая Архелогия родилась летом 1958 г. в поле, когда он с другим студентом, Марком Пэпуортом, после вдохновляющих лекций Уайта и Сполдинга столкнулись с традиционной полевой археологией в лице их шефа Гриффина (я уже пересказывал эпизод этого противостояния). Когда Бинфорд собрал все обгорелые камни, которые были в раскопе и привез их в лабораторию, изумленный шеф спросил его: "А что вы собираетесь делать со всем этим обожженным камнем?". Что я буду делать со всем этим камнем, я тоже не знал, признался позже Бинфорд, но тогда он тотчас ответил: "Как что! считать, конечно!" (Binford 1972: 128). По окончании университета Гриффин назначил обоих друзей, получивших прозвище Двойников Золотой Пыли (рис. 2), своими помощниками, но их полевое содружество закончилось тем, что жена Бинфорда влюбилась в Пэпуорта и потребовала развода. Друзья рассорились, студенты разделились на две партии, а Гриффин оказался между ними, но Бинфорд, считая, что шеф поддерживает Пэпуорта, открыто издевался над Гриффином. Гриффин уволил обоих. Диссертацию Бинфорд уже не мог защищать в Мичигане, потому что Гриффин заявил: "Только через мой труп".

Бинфорд перевелся в Чикагский университет. Чикаго - крупнейший экономический и культурный центр США с традиционно сильным развитием профсоюзного движения, неподалеку от Мичигана. Университет, ведущий по ядерным исследованиям, прославился и своим изучением ранних цивилизаций Востока и археологическими экспедициями. Там тоже работал ведущий неоэволюционист - Роберт Бредвуд.

Бинфорд занялся тоже археологией Старого Света и вступил в конкурентную вражду с уже пожилым Бредвудом. В своих автобиографических заметках Бинфорд рассказывает, что студенты толпами бежали к нему в семинар, а Бредвудовский семинар опустел (40 студентов у Бинфорда, 2 у Бредвуда). Так он обзавелся постоянными учениками, которые с энтузиазмом воспринимали его идеи - Стюарт Струвер, Билл Лонгакр, Роберт Уоллон, Джеймс Хилл, Лесли Фримен, Ричард Гулд, Кент Флэннери, Сэли Шенфилд (которая вскоре стала новой женой Бинфорда). Идеи эти - изучать прошлое не для любования, не погрязнуть в бесконечных классификациях черепков. Археология может и должна сама познавать социокультурные системы и законы их функционирования, а для этого применять современные методы - как другие науки. В своих воспоминаниях Бинфорд вспоминает свои идеи тех лет:

"Археологи были все маленькими Линнеями, классифицировавшими вещи ради классификаций. Были два Дарвина - Уайт и Сполдинг, которые вместе придали какое-то значение бесконечным таксономическим схемам археологов. … Я должен был стать Гексли, рупором" (Binford 1972: 9).

Его первая статья "Археология как антропология" (1962) была написана за одну ночь, когда он был еще ассистентом, и была встречена молодежью как сенсация.

Но в результате поражения в конкуренции Бредвуд (так, по крайней мере, считал Бинфорд) голосовал против выделения университетом денег Бинфорду на экспедицию. Разъяренный Бинфорд тотчас, за уикенд, вместе с женой накатал для распространения среди студентов сатирический памфлет на главный предмет неоэолюциониста Бредвуда - чайлдовы неолитическую и городскую революции. Памфлет назывался: "Революция хищников: рассмотрение данных о новом уровне обеспечения". А потом Бинфорд решил, что неплохо бы и опубликовать его - под видом серьезного исследования. Отправили в самый серьезный американский журнал "Америкен Антрополоджист". И что же - статья была принята! Тогда и Бинфорды стали считать ее серьезной.

Следующими значительными статьями были "Рассмотрение процедуры исследования" (1964) и "Археологическая систематика и изучение культурного процесса" (1965). Вместе с его первой статьей эти три статьи стали краеугольными камнями Новой Археологии. Так или иначе, Бинфорд очень скоро сумел выступить с острыми статьями, вел себя заносчиво, завоевал симпатии молодежи и ненависть археологов-ветеранов, включая его учителя Гриффина (таксономиста) и коллегу Бредвуда (неоэволюциониста). Выступления на конгрессах наталкивались на непонимание. Проработав пять лет в Чикаго, он перебрался в Санта Барбару - на западное побережье США. Диссертацию он всё-таки защитил в Мичигане в 1964 г., тема - теоретическая: "Археологическое и этнографическое исследование культурного разнообразия". Его ученики образовали тесное и хорошо организованное сообщество единомышленников, которое стали прозывать "мафией Бинфорда".

В 1966 г. Бинфорд организовал симпозиум в Денвере на ежегодном собрании Американской Антропологической Ассоциации. На симпозиум пришли виднейшие лица в американской антропологии. Бинфорд (рис. 3) оторвался от бумаги и заговорил, как оратор. "Я имел, что сказать, и я хотел, чтобы люди услышали". Видимо, он говорил очень вдохновенно - после его доклада зал поднялся и аплодировал стоя. Бинфорд рассказывает, что заплакал от потрясения. В 1968 г. вышел расширенный сборник этих докладов под редакцией Люиса Бинфорда и его жены (тогда еще жены) Сэли Бинфорд. Том состоял из статей Бинфорда, его жены, его учеников и пары друзей. Сборник был очень свежим, интересным и носил название "Новые перспективы в археологии". В нем была и переработка памфлета о революции хищников - в виде статьи Бинфорда "Пост-плейстоценовые адаптации". В ней предлагался пересмотр бредвудовской критики Чайлда в вопросе о возникновении производящего хозяйства - вместо психологически присущего человеку стремления усовершенствовать свои орудия (это объяснение Бредвуда Бинфорд называл виталистическим) Бинфорд предлагал материалистическое объяснение давлением перенаселенности - это демографический фактор.

Я опубликовал сочувственную, хотя и критичную рецензию в "Советской археологии" (Клейн 1973) и поместил такую же оценку деятельности Бинфорда в своей "Панораме теоретической археологии" (1977). Уолтер Тэйлор, наоборот, встретил этот сборник язвительными словами "Наша дисциплина имеет полную экспозицию столь же всеобъемлющей концепции на рынке с 1948 г. (Тэйлор имеет в виду свою книгу). … Чтó Бинфорды выдали в своей книге от себя, это не экспозиция теории и практики новой перспективы, а явное возвращение к старой" (Taylor 1969). Уилли и Сэблоф с этим не согласны. Новыми у Бинфорда они считают идеи эволюции (но это было у Лесли Уайта), системную модель культуры (но это было у Малиновского и контекстуалистов) и новые методы (к ним подходили Сполдинг и Форд, Гарден и Мальмер). Тэйлор высказался еще мягко. Другие лидеры ведущих археологических направлений отозвались гораздо резче.

На деле книга была далеко не столь уж пустой. Просто Тэйлор заметил только то, что было в согласии с его взглядами, и проигнорировал остальное.

Следующие несколько лет Бинфорд сражался с Гордоном Уилли, Чжаном Гуанчжи (из того же направления, что и Тэйлор) и лидером французских палеолитических исследований Франсуа Бордом (таксономистом). Уже в годы 1966 - 70 в головном археологическом журнале США из 12 самых цитируемых авторов 8 были "новыми археологами" (Sterud 1978). В 1970 г. ученики и сторонники Бинфорда захватили издание этого журнала в свои руки (рис. 4), опубликовали соответствующий манифест, и с этих пор журнал разом изменил свою тематику, язык и внешний вид. Ученик Бинфорда, Стюарт Струвер (рис. 5), возглавил в нескольких издательствах выпуск серий археологических книг. К началу 70-х Бинфорд был уже в городке Альбукерке, профессором антропологии университета Нью Мексико. Немудрено, что университет Нью Мексико принял молодого радикального профессора. Расположенный на Юго-Западе США штат Нью Мексико, в котором сочетались культуры англо-американская, испано-мексиканская и индейская, в середине века испытал быстрый подъем на основе нефтедобывающей промышленности и научных исследований в ядерной сфере (лаборатория Лос-Аламос). Крупные ассигнования влились и в изучение местного культурного наследия.

Именно в это время появилась статья Пола Мартина о снизошедшей на него благодати.

В 1972 г. вышел новый сборник, целиком состоявший из статей Люиса Бинфорда, "Археологическая перспектива". Статьи перемежались в нем с автобиографическими заметками, в которых Бинфорд, переходя на личности, не щадил никого из своих противников. Тепло он пишет только об Уайте и Сполдинге, и рассказывает, как внимательно он читал и перечитывал книгу Тэйлора - на ней сохранилось несколько слоев подчеркиваний, сделанных разным цветом. Хотя Тэйлор и встретил его новации столь скептически, Тэйлора он не ругал, относился к нему как к духовному учителю. Гриффина он выставил в смешном и неприглядном виде, но сборник посвящен Гриффину.

Затем появилось много книг Бинфорда, обычно сделанных по тому же принципу: статьи последнего года или двух соединялись и просто печатались вместе под одной обложкой. Он не имел времени переписывать их или хотя бы сплавлять воедино. Но его ученики и сторонники печатали книгу за книгой, в которых они развивали и разрабатывали различные аспекты его теории. Кое-кто остался в Мичигане (Роберт Уоллон и Кент Флэннери) и в Иллинойсе (Стюарт Струвер), но большей частью они разместились в Юго-Западных штатах (в Калифорнии - Джеймс Хилл, Джеймс Сэкет и Бобби Уильямс, в Аризоне - Уильям Лонгакр и позже Майкл Шиффер, в Нью-Мексико - сам Бинфорд с женой). Юго-Запад - это был молодой промышленный район, который пережил бурный рывок в послевоенное время (в Калифорнии - компьютеры, Силиконовая Долина; в Аризоне - добыча меди и электронная промышленность, в Техасе, как и в Нью-Мексико, - нефть). Нажились капиталисты этих штатов - разбогатели и финансируемые ими прямо и косвенно университеты.

Эта связь "новых археологов" с особыми условиями социальной среды ставит вопрос о социальных корнях и условиях Новой Археологии.

3. Социальная среда и корни . Даниел в своей историографической книге пишет:

"Эти новые движения в Америке, конечно, связаны со скудостью доколумбового археологического материала. В течение столетий для всеобщего историка ничего не происходило - ни Стоунхенджа, ни мальтийских храмов. Разочарованные мизерностью своих находок американские археологи ищут прибежища в теории и методологии и убивают время в болтовне об 'освещении культурного процесса' и установлении законов культурной динамики" (Daniel 1975: 371 - 372).

Триггер и Бредвуд находят более серьезные причины для появления этого течения в Америке - в социальных изменениях. С середины века начались экологическое движение, негритянские мятежи и бунты молодежи, убийства президентов и политических лидеров, и, наконец, волнения в связи с Вьетнамской войной. Молодежь была недовольна культурой отцов и требовала от наук новых объяснений. Бредвуд отметил, что "новые археологи" принадлежали к поколению, чьим девизом было: "Не верь никому, кто старше тридцати" (Braidwood 1981/1989: 97).

Приток американской молодежи в археологию был связан с резкой интенсификацией археологических научных занятий в связи с общим ростом американской науки. Еще в 1957 г. министр обороны США Уилсон говорил: "Фундаментальные исследования - это когда вы не знаете, что делаете" (Шейнин 1963: 352). Но участие атомной бомбы, компьютеров и космических ракет в усилении военной мощи страны побудило США провести переоценку приоритетов, а запуск советского спутника в 1957 г. резко повысил расходы на фундаментальные исследования. За менее чем полтора десятилетия с 1953 по 1966 г. расходы на них выросли почти в 7 раз (Политика 1971: 178)! За полтора десятилетия с 1956 по 1970 гг. федеральные расходы на фундаментальные и промышленные исследования выросли с 852 млн. долларов до 6112 млн., т. е. более чем в 7 раз (Масленников 1971: 126).

Доля социальных и гуманитарных наук в этих суммах была поначалу невелика. Но поражения во вьетнамской войне заставили взглянуть иначе на роль этого фактора. Как выразился один американский антрополог, первоначальная политика "по 10 солдат на каждого вьетнамца" уступила место другой: "по 10 антропологов на каждого вьетнамца" (цит. по Berreman 1968: 391), а волнения в США, связанные с вьетнамской войной, повысили и вообще значение этих наук. Федеральные расходы на социально-экономические и психологические науки за тот же срок возросли более чем в 11 раз (Масленников 1971: 126).

В результате за десятилетие с 1955 по 1964 год количество археологических экспедиций, финансируемых Национальным Научным Фондом, возросло с 3 до 57, а сумма на каждую экспедицию с 8 - 10 тысяч долларов до 25 тысяч. С 1960 по 1974 был принят ряд федеральных актов об охране памятников и необходимости их исследования перед началом любой стройки - начались консервационная ( спасательная ) и контрактная археология. В одном только штате Аризона из окончивших университет по археологии в 1951 г. лишь 1 получил работу по специальности, а из окончивших в 1974 - уже 50. В этом же штате на антропологические курсы записалось в 1964 г. около 1450 студентов, а в 1971 - 74 гг. записывалось по 2900 - 3000 человек (Schiffer 1980).

Томас Пэттерсон (Patterson 1986) подметил, что если элита традиционной археологии сосредоточивалась в городах Восточного побережья США, то большинство кадров Новой Археологии происходит из усилившегося среднего класса штатов, разбогатевших после войны - Центральных и Западных.

Я бы хотел подчеркнуть также важный кризис внутри археологии . Существующие теории не могли справиться с притоком колоссального объема данных и новых технических средств. Некоторые теории археологии - как диффузионизм, чистый энвайронментализм, даже неоэволюционизм - уже утратили свой авторитет к 60-м годам. Все их успехи были уже в прошлом. Новые течения - дескриптивистские новации Гардена, неогеографические штудии Мальмера - развивались практически в том же направлении, что и Новая Археология.

Вот и Мартин писал о своем личном профессиональном кризисе. Колин Ренфру (Англия) отметил в 1973 г.:

"Говорить о 'кризисе' в археологии или о 'методологической революции' стало ныне общим местом. Действительно, элементы традиционного уже подхода прежних поколений сегодня очень широко признаются полностью неадекватными (Renfrew 1973: IX).

Симптомом, а также и следствием этого кризиса и было появление Новой Археологии.

4. Нео- и постпозитивизм: влияние Гемпеля и проблема достоверности знания. "Я бы посоветовал Вам почитать кое-что по философии науки", - сказал студенту Бинфорду лидер неоэволюционизма Лесли Уайт не то в 1956, не то в 1957 г., и студент не преминул воспользоваться этим советом. "Новые археологи" отошли от позитивистского эмпиризма своих предшественников и вместо того на первый план выдвинули нео- и постпозитивизм . Но это очень широкое и разнообразное течение. Сами "новые археологи" называют свою философскую позицию "логическим позитивизмом". На деле более популярны среди них как раз другие течения. Проследим вкратце ход развития этой философской методологии науки.

Неопозитивизм сохранил присущие всему позитивизму цель и путь к ней. Цель - заставить все науки работать строго, надежно и экономно, независимо от субъективных пристрастий работников, в том числе и от пристрастий, обусловленных социальными позициями. Путь - через приоритет наблюдениям (эмпиризм) и выявление законов обобщением данных. Неопозитивизм унаследовал от позитивизма и усилил также страсть расчленять сложные образования и сводить их к простейшим (редукционизм), а все науки преобразовывать по образцу естествознания (сциентизм) и даже еще уже - физики (физикализм). Однако физика и другие науки открыли ряд важнейших явлений мироздания (атомы, электроны, гены, кварки, черные дыры) как раз не этим путем, не простым обобщением данных. Пришлось модифицировать позитивизм.

а) Сперва, в начале века было предложено (Рассел, Уайтхед, ранний Витгенштейн) для ликвидации парадоксов представлять мир как совокупность элементарных фактов ( логический атомизм ) и строго отличать фактуальные высказывания ("синтетические") от выводных, формально-логических ("аналитических"), а прочие удалять как бессмысленные. Языком науки стал язык математической логики. Но с отказом от упования на простое эмпирическое обобщение не удавалось обеспечить достоверность знания.

б) Для устранения этого недостатка в 30-е годы венские философы (Шлик, Карнап, Нейрат, Тарский) ввели "протокольные предложения" для фиксации чистых наблюдений и полнее разработали формально-логический аппарат выводов. Они уточнили операции верификации и аксиоматизации, сведя науку к системе аксиом и выводов из них и создав логический позитивизм . Познание человеческого сознания они заменили познанием внешнего поведения (бихевиоризм). Конечно, познавать сознание и невозможно иначе, чем через внешнее поведение, но они ограничили познание внешним поведением, полагая, что продвигаться далее бессмысленно.

в) Но математик Гёдель показал невозможность полной формализации и аксиоматизации без внешней опоры, а чистота "протокольных предложений" оказалась иллюзией. В 40-е годы Карнап и Тарски увидели спасение в том, чтобы логический анализ подчинить функциональному. Задача унификации наук была возложена на семиотику - науку о знаках и символах (это семантический позитивизм ).

г) Тут жесткие правила логики вошли в противоречие с пластичностью реального содержания, очень осложнилась классификация. Выход из трудностей увидели в предложении позднего Витгенштейна (публикации 50-х годов) отказаться от оков формально-логического анализа вообще, признать естественный язык моделью мира и исходным языком науки ( лингвистический позитивизм ). Но тогда чем проверять надежность выводов и знаний?

д) В результате ведущие философы этого направления вовсе отказались от индуктивизма и от попыток строго подтвердить фактами каждую идею отдельно. Уже в 30-е - 40-е годы Поппер и Гемпель (см. 1977), а следом за ними Нагель, Лакатош и Кун (особенно в 50е - 60-е годы) пришли к выводу, что место логике - не в добывании знания, а только в его проверке. Они заключили, что оценивать знание можно только как широкие теоретические системы и в широких контекстах - по работоспособности, конкурентоспособности, вместо верификации (проверки подтверждением) устраивать "фальсификацию" - испытание на прочность (проверку попытками опровергнуть). Достоверность же, по их мнению, вообще недостижима.

С их точки зрения, объяснить - значит подвести объясняемый факт под универсальный закон. В росте науки главным стали считаться не обобщения накапливаемых фактов, а выдвижение и смена всё более пригодных гипотез и испытание их на всё новых фактах. Главным логическим инструментом стала не индукция, а дедукция . Учение Поппера называют критическим рационализмом . Неопозитивизм, таким образом, пришел к частичному самоотрицанию (это постпозитивизм ).

е) Постпозитивизм также не остался последним словом в науке, его много и дельно критиковали: и он не сумел уложить богатство исследовательского процесса в рамки упрощенных позитивистских схем. Под влиянием критики Гемпель и Нагель ослабляли ригористичность своих схем, признавали их ограниченность. Такое размывание постпозитивизма способствовало тому, что наряду с ним продолжали пользоваться кредитом (особенно не у философов) также прежние варианты неопозитивизма. В результате ученые частных наук пользовались эклектической смесью разных методологических концепций, но преимущественно - постпозитивизмом. Такова оказалась философия Новой Археологии.

"Новые археологи" поставили себе задачей не только выявлять отношения и порядок в археологическом материале, но давать их объяснение, действуя по рецептам Поппера, Гемпеля и Нагеля. Именно на этих философов больше всего ссылаются Бинфорд и его единомышленники. Хотя все "новые археологи" признают нео- и постпозитивизм своей философией науки, не все из этих археологов жестко придерживаются в своей науке правил, сформулированных философами: выявление законов, объяснение как подведение факта под закон и т. п. Бинфорд поначалу придерживался, ссылаясь больше всего на Гемпеля, и под воздействием ранних работ Бинфорда сформировалась группа его ближайших учеников и приверженцев, которые именно в этом духе и трактовали Новую Археологию. Их позицию поддержал Сполдинг своей статьей "Объяснение в археологии" в сборнике Бинфордов "Археологические перспективы", 1968 г. Поскольку не все так неукоснительно следовали за Бинфордом и Сполдингом в подчинении археологических исследований ригористичной логике науки, проповедуемой Гемпелем, можно сказать, что с самого начала сформировалось особое направление Новой Археологии. Я называю здесь его гемпелианским . Только его мы и будем рассматривать в этой главе наряду с общей характеристикой Новой Археологии.

5. Археология как антропология - против истории . От Лесли Уайта унаследовал Бинфорд свой общий сциентизм - свою веру в то, что познание культуры (антропология или Уайтова культурология), как и социология, принципиально не отличается по своим методам от физики и химии.

Поколением раньше Новой Археологии Тэйлор говорил о "врастании археологии в дом антропологии". Уилли и Филлипс утверждали: "Археология - это антропология или ничто". Основатель Новой Археологии заявил, что археология - это просто часть антропологии (Binford 1962/1972; критический анализ этой статьи см. в: Eggert 1976). Он, однако, не стал требовать, исходя из этого, чтобы археология заимствовала теории из антропологии. Вместо этого он просто распространил антропологическую ситуацию с теориями на археологию. По учению Уайта, антропология вся пронизана теориями, потому что она имеет дело с законами. Бинфорд это распространил действие этих законов на археологию. Статью 1962 г. "Археология как антропология" перепечатывали в ряде сборников. Она стала образцом и классикой. Ученик Бинфорда Уильям Лонгакр (рис. 6) в 1964 г. опубликовал заметку "Археология как антропология: частный случай"; в 1970 она, сильно расширенная, вышла книгой. Пэтти Джо Уотсон, сторонница Бинфорда, выступила в 1971 г. на ежегодном собрании Американской Антропологической Ассоциации с докладом "Будущее археологии - в антропологии".

По американским представлениям, социокультурная и физическая антропология, этнология и этнография, лингвистика, первобытная археология, психология и частично социология образуют все вместе антропологический комплекс дисциплин. В соответствии с американской традицией, Бинфорд относит весь антропологический комплекс дисциплин к точным или номотетическим, т. е. законополагающим наукам (science), не к гуманитарному знанию (humannities). Это значит, что он предлагает считать, что первобытная археология родственна физике, химии или социологии , а не истории и не филологии или литературной критике. Его ученики даже создали особый журнал "Антропологическая археология".

Историю, как уже говорилось, Бинфорд считает описательной наукой, и, утверждает он, старая археология, которая на нее ориентировалась, тоже была такой. Новая археология должна быть другой, не описательной, не сугубо эмпирической, а теоретической наукой, которая, как настоящая наука, даст объяснения изучаемых явлений, которые можно будет использовать в социальной жизненной практике, для предсказания хода развития. Ведь если антропология изучает культуру в ее нынешнем функционировании, то археология, могущая сопоставить с этим глубокое прошлое, изучает всё развитие на большом протяжении времени и способна выявлять законы развития.

Таким образом, не история общества - сфера приложения сил Новой Археологии, и даже не история культуры , а эволюция культуры и выявление ее законов . Вот почему Бинфорд рассматривает законы культурного процесса как главную задачу изучения археологического материала. В русской терминологии мы привыкли называть прослеживаемое развитие не культурным, а культурно-историческим процессом, но это не просто различия синонимов, близких к тождественности. Говоря о культурно-историческом процессе , мы имеем в виду историю культуры, причинно-следственную связь событий и изменение социально-экономических структур, и только марксисты добавляют еще и общие закономерности хода истории; говоря же о культурном процессе , американцы имеют в виду эволюцию, близкую к биологической, и ее законы.

Это можно было бы назвать антиисторизмом, если бы термин историзм не имел двойного смысла: для одних (и это основное значение) историзм - это учение о развитии, о принципиальном различии этапов и уровней развития, а для других историзм - это приверженность истории. Антиисторизм Бинфорда - только во втором смысле.

Напоминаю, что от сосредоточенности на культурном процессе происходит и более точное название Новой Археологии - процессуальная археология , процессуализм.

Из установки на основополагающее выявление закономерностей культурного процесса "новые археологи" вывели стратегическую рекомендацию: оно должно быть первоочередным, исходным для всех других задач. То, в чем видели свою задачу традиционные школы, - реконструкция конкретного облика культурных общностей (past lifeways) и конкретных перипетий истории культуры (culture history) - оттеснялось на позднейшие этапы. Здесь пролег заметный рубеж. Традиционные школы, даже те, которые признавали задачу изучения закономерностей (неоэволюционисты), отводили ей вторую ступень: чтобы приступить к ней, считали они, надо сначала реконструировать события, конкретную историю. "Новые археологи" вывернули эту сентенция наизнанку и поменяли местами ступени: чтобы реконструировать конкретную историю, надо сначала выявить закономерности и очертить основную составляющую культурного процесса, понять его ход. В его рамках и осмыслить археологические остатки как следы тех или иных событий. Иначе чем руководствоваться в реконструкции? Так родился девиз предварения истории процессом.

На этой основе в 1967 - 68 годах разгорелся спор между Бинфордом с его соратниками, с одной стороны, и Сэблофом и Уилли - с другой, о причинах коллапса цивилизации низинных майя. Сэблоф и Уилли утверждали, что эта цивилизация погибла в результате вторжения. Бинфорд приводит пример процветающего памятника местного населения после даты миграции, но главное - ставит саму миграцию под вопрос, коль скоро можно объяснить гибель цивилизации майя внутренним действием социокультурных законов без внешнего фактора, без вторжения. Нужно выяснить, не было ли здесь крупных изменений в экономике и жизнеобеспечении, - наставляет он. Пафос отрицания миграций очень напоминает настроения ранних советских археологов, только те это делали грубее, без формально-логического обоснования. Он вменяет в вину Сэблофу и Уилли то, что те не осознали необходимость объяснения (подведением под закон) самих постулируемых ими исторических событий, в частности миграции.

Кто был прав в этом споре? На мой взгляд, это был спор глухих. Обе стороны были частично правы, но Бинфорд не прав в основном. Действительно, для выявления законов культурного процесса нужно знать факты истории культуры (в этом Уилли и Сэблоф правы), а для реконструкции перипетий истории нужно знать законы, которыми руководствоваться в реконструкции (в этом прав Бинфорд). Получается порочный круг. Как разомкнуть его? А дело в том, что это не одни и те же законы. Реконструкция осуществляется не по законам культурного процесса, а по законам соотношений между археологическими остатками и событиями прошлого (ими займется вскоре Майкл Шиффер - о нем дальше).

На практике же реконструкция таких событий, как миграции, влияния и т. п. не убирается из позиции перед разбором процесса и не помещается на позицию после него; она просто изымается.

6. Объяснение. Исходя из нео- и постпозитивистского представления о научном исследовании, Бинфорд оценивает закономерности, открываемые индуктивным путем, как банальные, как такие, которые не могут объяснить материал. А из признания археологии номотетической наукой с верхним этажом в виде теории, вытекает та роль, которую в Новой Археологии занимает объяснение. В качестве главной задачи номотетических (или законополагающих) наук и в частности антропологической археологии он выдвигает объяснение , тогда как история, по его мнению, только описывает - является наукой описательной (у неокантианцев ее задачи всё-таки определены не столь узко - они ее определяют как идиографическую, т. е. ориентированную на изучение своеобразия).

Объяснение же понимается по Гемпелю - исключительно как подведение факта под закон . Законы, стало быть, должны быть уже известны - иначе нет возможности объяснить. Как тогда получить сам закон - из обобщения фактов, которые еще не объяснены? Очевидно, из другой науки - в данном случае культурной антропологии. Но ведь антропология не имеет глубины времени, значит как раз законы культурного процесса должна дать археология…

"Новых археологов" не смущала эта несообразность, и они настаивали на единственном пути объяснения через универсальный закон, отвергая все другие способы объяснения.

Практически "новые археологи" понимают, что исторические школы тоже дают какие-то объяснения, но Бинфорд и его люди отбрасывают эти объяснения. Они считают эти объяснения чересчур наивными, невнятными, заимствованными из этнологии или лингвистики и не поддержанными хорошо установленными законами. По Бинфорду, объяснение должно вытекать из теории , и теория должна формулировать общие законы . Эти формулировки производятся идеями. Безразлично, откуда берутся объяснительные идеи - "хоть из снов или галлюцинаций", лишь бы сформулированные законы были проверены на соответствие фактическому материалу по строгой логической процедуре и подтверждены.

Между тем, всякое объяснение подразумевает какую-то неясность, затрудняющую обращение с неким объектом. На разных этапах процесса познания такие неясности оказываются разными по характеру. Где-то нужно выяснить причины, вызвавшие событие, где-то туманны сами события. Стало быть, в одном случае требуется причинное объяснение, в другом - историческая интерпретация археологических фактов, а, кроме того, требуются и объяснения иного рода: генетическое, функциональное, структурное. Поэтому широкая трактовка объяснения такова: объяснить - значит поставить факт в систему связей, расширяющих возможности его использования.

Систематическое изложение основных пунктов Новой Археологии в гемпелианском варианте дал не сам Бинфорд, а пятерка археологов: два его ученика - Джон Фриц и Фред Плог (John M. Fritz, Fred T. Plog) в большой статье 1970 г. "Природа археологического объяснения" и три его сторонника: Пэтти Джо Уотсон, жена философа Ричарда Уотсона (рис. 7), и ее соавторы (рис. 8) Стивен Лебланк и Чарлз Редмен (Patty Jo Watson, Stephen A. LeBlanc, Charles I. Redman) в книге "Объяснение в археологии: эксплицитно научный подход", вышедшей в 1971 г. Книга родилась из семинара Пэтти Джо Уотсон в Вашингтонском университете г. Сент-Луис (штат Миссури, по соседству со штатом Иллинойс). В первой части книги авторы излагают логику науки по Гемпелю и Оппенгейму и устанавливают ее применимость к археологии. Во второй части формулируют объяснительные рамки для археологии, исходя из системного подхода и экологической проблематики. В третьей воплощают эти теоретические разработки в набор методов.

Эта книга стала евангелием основного, стержневого варианта Новой Археологии, "археологов Закона и Порядка", как их назвал Флэннери, имея в виду их приверженность культурным законам и системе культуры. Ирония клички заключена в том, что в политике "Закон и Порядок" были лозунгом консерваторов, сопротивлявшихся революции и беспорядкам. Не столь жестко мыслящие приверженцы Новой Археологии стали постепенно отходить от этого ригидного стержневого варианта, который я всё же предпочитаю называть гемпелианским (выражение "археологи Закона и Порядка" остроумно, забавно, но как термин неудобно).

7. Системная концепция культуры . Значительную роль в идейном вооружении Новой Археологии играет новая концепция культуры - как системного, упорядоченного материального образования. Предшествующую, диффузионистскую модель культуры Бинфорд называет "нормативной". По ней культура состояла из норм, идей о нормальных вещах и обычаях. Идеи эти в культуре не связаны одна с другой, составляя в ней аморфный набор, и свободно могут заимствоваться из культуры в культуру. Отражение такого набора - список типов или признаков культуры. Археолог-традиционалист прослеживает сочетания типов, плюсуя их. Бинфорд именует такой подход к культуре плюсующим ("additive") и "блочно-строительным" (building-block). Он отверг эту концепцию. Идеи ненаблюдаемы, стало быть, изучать их непосредственно невозможно. Нужно изучать материальные явления. Ориентировка на нормы и типичное оставляет без внимания изрядную долю изменчивости - всё нетипичное. А каталожный, списочный, плюсующий подход не дает целостного представления и противоречит более плодотворному и современному системному подходу.

Основу концепции Бинфорда составляет модель культуры как системы , притом динамической и органической системы, т. е. системы живой, открытой, отвечающей на воздействия. В этом он следует Уайту.

Теория систем была выдвинута биологом Людвигом фон Берталанфи в 1940 г., подхвачена в 1953 г. экономистом Кеннетом Боулдингом. Системами они называют такие комплексы, в которых не только "целое больше суммы своих частей" (это знал еще Аристотель), но в котором элементы, включенные в систему получают новые свойства, которых у них не было до включения. Понятие системы принял Уайт для культуры. У Уайта культура - это термодинамическая система средств адаптации человечества к природе, она изменяется в зависимости от изменения природы. Эту модель заимствовал у Уайта Бинфорд.

Элементы культуры связаны либо совместной встречаемостью ("ассоциацией") в комплексах (кладах, могилах, жилищах, слоях), либо одновременным изменением ("ковариацией"). Эту взаимосвязь можно выявить.

Аналогичное представление о культуре характерно и для контекстуалистов, только у них на культуру воздействует не только и не столько природная, сколько социоисторическая среда - другие культуры. Соответственно более индивидуалистическому взгляду на исторические и культурные явления, их взаимосвязь в системе у контекстуалистов менее иерархична. Их культура столь же аморфна, как у диффузионистов, только она целостна, ее элементы взаимосвязаны и их конфигурация зависит от контекста. Для Триггера, например, культура - это система, в которой каждая часть связана с каждой другой частью и все они взаимозависимы, как ячейки в волейбольной сетке: потянешь за одну ячейку - немедленно изменят форму все остальные (холистический взгляд). Бинфорд в "Археологии как антропологии" излагает дело схоже:

"Процессуальное изменение в одной переменной, как можно …показать, связано в предсказуемой и количественной форме с изменениями в других переменных, последние же в свою очередь связаны с изменениями в структуре системы как целого" (Binford 1962/1972: 21).

Однако Уайт и Бинфорд видят культуру более дифференцированной - эта система состоит из субсистем, и каждая организована особо. Элементы культуры объединены в агрегаты, каждый из которых изменяется несколько отлично от других агрегатов, хотя и во взаимосвязи с ними. Изменения в одном агрегате могут совершенно не затронуть элементы другого агрегата - оставить их в полном покое. Это как бы разные блоки механизма культуры или разные органы ее организма. Функционалисты уже давно представляли себе культуру именно так. В таком случае меру сходства культурных комплексов нельзя определять просто по составу элементов, как делали таксономисты, диффузионисты, миграционисты, для чего и составлялись списки типов или признаков. Ведь элементы в разных агрегатах могут иметь разное значение.

Сопоставление по составу типов или признаков могло иметь только одно толкование: сходство двух комплексов, а традиционным рассмотрением сопутствующих обстоятельств можно было уточнить, лежат ли в основе сходства контакты (то есть торговля, диффузия) или родство населения (то есть миграция, разветвление - филиация).

Исходя из этого, молодой Бинфорд выступил против традиционного изучения палеолита. Еще будучи невестой Бинфорда Сэли Шэнфилд изучала палеолит. Она раскапывала пещеру в Израиле и, вернувшись, доложила, что слой однороден снизу до верху. Бинфорд возразил, что этого не может быть, и взялся сам за расчеты, но тоже не сразу выявил различия. В ходе этих споров они женились, и Сэли отправилась во Францию к Борду. Тот ведь установил разные фации в слоях мустье во Франции. Через жену и Бинфорд с ним вступил в контакт. Он пришел к выводу, что Борд выявил не разные популяции мустье, а нечто иное. Летом 1965 г., на каникулах, Бинфорд поехал к Борду во Францию. Перед этим он репетировал встречу, проговаривая про себя свои аргументы, а Сэли очень нервничала, представляя, какую схватку ей придется наблюдать.

Встреча состоялась, и Сэли тщетно пыталась перевести разговор на обсуждение общих знакомых коллег. "Она позже сравнивала Борда и меня с двумя кобелями, кружащими и обнюхивающими друг друга, пытаясь разобрать, враг ли рядом. После долгого кружения и обнюхиванья Борд и я согласились обсудить характер изменчивости мустье". Они назначили день обсуждения (Binford 1972: 191). В этот день нервничал Бинфорд. "Сэли порхала вокруг меня как надоедливый комар: "Не упоминай этого… Начни с того… Если он скажет… Если ты скажешь…". Борд начал, однако, с того, что стал показывать, как он сам научился делать орудия. Только когда Бинфорд расслабился, приступили к спору.

"Наши руки пришли в движение. "Но Франсуа!" "Но Бинфорд!" Мы спорили, вероятно, больше часа, наши голоса становились всё выше, мы вставали и садились, вышагивали взад и вперед, склонялись над планами, большие клубы дыма вырывались из его трубки, такие же - из моих сигарет. Все наблюдатели сдвинулись поближе; мадам Борд притулилась рядом с Сэли, Пьер перестал чертить, студенты уже не делали и вида, что работают. … Это было возбуждающе; с каждым "но" моё уважение росло. … С каждым "раундом" поединка Борд находил способ уязвить меня, а я поразить его. Внезапно Борд вскочил и встал лицом к лицу со мной. Я вскочил автоматически. Он положил мне руку на плечо, посмотрел прямо мне в глаза и сказал: "Бинфорд, Вы тяжеловес: я тоже". Я положил руку на плечо Франсуа, и он прервал спор: "Давайте-ка, пойдем выпьем доброго винца".

А в чем суть спора? Для Бинфорда, представляющего культуру не как список типов, а как живую систему, как совокупность органов большого организма, различие в облике схожих культурных комплексов получает иной смысл: изменение облика может означать не обязательно разные культурные группы, разные популяции. Нужно выявить разные агрегаты, разные органы внутри каждого культурного комплекса, и это различие проследить по каждому агрегату отдельно. Тогда может оказаться, что налицо не смена культур, не различие культурных групп, в частности не разные фации мустье, а всего лишь перемена положения органов одного культурного организма в ходе циклического функционирования, то есть как бы его разные " структурные позы " (structural poses). Иными словами, это могут быть не остатки родственных групп населения, а остатки разных видов деятельности одного и того же населения в различные сезоны года.

Кто был прав в этом споре? Ну, есть же объективные способы проверить это - составить карты распространения разновидностей мустье. Если это "структурные позы", то карты должны в основном совпадать (размах отдаления одной разновидности от другой не должен превышать дистанции сезонных перекочевий), если карты не совпадают - налицо скорее разные группы населения. Расширение исследований мустье на всю Евразию побуждает археологов склониться на сторону Борда, а не Бинфорда, но факторов, которые тут сказывались, видимо, больше, чем учитывали тот и другой.

Системный подход позволил Новой Археологии предложить новые разгадки "проклятого вопроса" археологии - о причинах смены археологических культур. Это вопрос, на который каждое новое течение отвечало по-своему: эволюционисты искали разгадку в лакунарности наших знаний, диффузионисты - в приходах нового населения или новой культуры со стороны и т. д. Поскольку системный подход объяснял формирование новых качеств при сложении систем из старых элементов, можно было рассматривать каждое появление новой культуры как новое состояние старой культуры, вызванное структурным ее преобразованием, как новую "структурную позу" культуры, связанную с переменой отношений между ее субкультурами.

Хорошими примерами были Бинфордовские работы 1965 - 68 годов "Революция хищников" (пародия на Бредвуда) и "Пост-плейстоценовая адаптация". В них резкие изменения культуры при переходе от присваивающего хозяйства к производящему объяснялись как перестройки системы взаимозависимости между популяцией охотников и популяцией крупных животных (системы "охотник - жертва"). Эту систему, по Бинфорду, вывел из равновесия демографический взрыв, и Бинфорд подыскивает реальные обстоятельства, которые могли его породить. Его последователь Дэвид, наоборот, увидел причину разрушившую старую систему в демографическом спаде. Таким образом, следом за советской археологией 20-х - 30-х годов впервые западные археологи перешли от объяснений внешними толчками к объяснению местными внутренними факторами социальной действительности.

8. Потенциал источников . Исходя из учения Уайта, из технологического детерминизма, Бинфорд различил три вида артефактов: техномические, социотехнические и идеотехнические . Первые это те, что относятся непосредственно к технике (например, топоры), вторые - к социальным структурам (например, диадемы), третьи - к идеям (например, петроглифы). Это очень близко к марксистской сортировке: производительные силы, производственные отношения и идеология. С законами связана только первая категория: техНОМИЧЕСКАЯ (от греч. "номос" - 'закон'). В своей статье 1962 г. "Археология как антропология" Бинфорд старался показать, что древние бронзы, взятые им для примера, все не техномические, а социотехнические артефакты. Пример был неудачным (бронзовые орудия явно служили практическим нуждам), а позже Бинфорд признал: всё это деление было "немного глуповато" (Binford 1972: 17): в одном артефакте могут быть выражены все три рода свойств. Например, драгоценный топор с резным изображением - это и орудие, и произведение искусства, и престижный знак власти.

С этих пор для Бинфорда жесткая связь между субсистемами тоже существует, потому что в каждом артефакте могут проявляться функции и признаки разных субсистем. А также потому, что всё подчиняется законам культурного процесса, по которым определяющими являются субсистемы техники (технический детерминизм) и народонаселения (демографический детерминизм). Это очень напоминает ранних советских археологов, точно так же видевших всё в единстве, только ставившего всё в зависимость от производственных отношений.

Итак, все части культуры, все элементы культуры как системы прочно взаимосвязаны. Отсюда заключение Бинфорда, что на основе сохранившихся частей культуры можно реконструировать все несохранившиеся части, включая также нематериальные (Binford 1968a: 18 - 23). То есть полнейший оптимизм в познании: получение полной информации о прошлом через археологические источники. А уж на основе этого заключения Бинфорд и его сторонники постулировали самостоятельность археологии как дисциплины, ее возможности обойтись и без обращения к этнографии - точно как Арциховский со товарищи за несколько десятилетий до того.

В Новой Археологии доминирует эпистемологический (или, в нашей терминологии, гносеологический ) оптимизм . Исходным пунктом здесь служат характеристика археологических источников и оценка их потенциала.

Этот оптимизм столкнулся со скептицизмом контекстуалиста Чжана Гуанчжи. Чжан Гуанчжи от имени контекстуалистов принял вызов Бинфорда и провозгласил в своей книге "Переосмысляя археологию": "археология - не антропология" (Chang 1967b: 99). Не веря в реконструкцию прошлого на основе законов, он уповал на работу с контекстами. Соответственно, возлагал всю надежду на извлечение аналогий из этнографии, которые должны дать материал для того, чтобы одеть плотью скелет археологических остатков. "Поскольку археологические объект и ситуация уникальны, - писал он, - всякая археологическая реконструкция есть аналогия, основанная на ряде предположений и допущений" (Chang 1967a: 230). "Вся археология есть аналогия", - писал он (Chang 1967b: 109). В 1967 - 68 гг. Бинфорд выступил с рядом статей, в том числе против Чжана Гуанчжи, - статей, отвергающих надежду на этнографические аналогии. Он уверен, что археологические объекты не уникальны, в археологическом материале проявляются законы культурного процесса, их нужно выявлять и на их основе строить реконструкции. Аналогии же помогают лишь ставить вопросы, отвечать на них должна археология сама, своими средствами. Он заявлял, что "прибегая к этнографии, мы никогда не можем сделать такой аргумент вероятным или верным, разве что в форме аргумента перечислением" (Binford 1967/1972: 71). "Позиция Чжана - это археологическая версия крайнего культурного релятивизма, который, если довести его до логического следствия, лишает археологию возможности стать объективной, сравнительной наукой" (Ibid., 68).

Чжан - человек тихий и вежливый, он предпочел дискуссию не продолжать. Но неожиданно ученик Бинфорда Ричард Алан Гулд (род. 1939, рис. 9), занявшийся этноархеологией, выступил со статьями и книгами, в основном исходящими из позиции Чжана Гуанчжи! В статьях "Живая археология: нгатачжара Западной Австралии" 1968 г., "Археолог как этнограф" 1971 г., "Этно-археология, или откуда приходят модели?" 1977 г. и т. д. до книги 1979 г. "Живая археология" он упорно развивал идеи, совершенно не совместимые с учением Бинфорда. Он считал, что дедуктивные рассуждения, построенные только на скудных археологических остатках недостаточны и ненадежны, что нужна эмпирическая поддержка, а ее может дать только этнография. Он язвительно отозвался об "еще одной стимулирующей бинфордовской идее, которая повергнута в прах из-за того, что нуждается в надежной эмпирической базе" (Gould 1985: 641). Это в статье, которая называется: "Эмпирик дает сдачи: ответ Бинфорду". Бинфорд был в ярости. По его работам рассыпаны отповеди Гулду. Одна из них оканчивается словами: "Прошлое ушло, Ричард. Есть только современные статистические данные. Наше дело так понять эти данные, чтобы надежно сконструировать (вывести, если угодно) "реальный мир" прошлого" (Binford 1989: 116).

Между тем, из работ Гулда и других выросла целая отрасль теоретической археологии - этноархеология , к которой был вынужден присоединиться и сам Бинфорд и в которой он сам дал лучшие образцы (Burenhult 1987).

Это связано с еще одним аспектом культуры и еще одним просчетом Бинфорда. Уайт говорил о живой культуре, изучаемой этнографами и антропологами. Бинфорд незаметно соскользнул с этого подхода к археологическому, перенес оживление объекта в археологию. Коль скоро факты позволяют узнавать так много о культуре, в чем же разница между живой и мёртвой культурой? Для Бинфорда ни в чем. Разницы нет. Мёртвая материальная культура интерпретируется у него как органическая система. Это означает, что каждое изменение во времени, наблюдаемое в мёртвой культуре, можно интерпретировать как ее ответ на внешнее воздействие - другой культуры или, что предпочтительнее для Бинфорда, природной среды.

Возможности другого происхождения этих изменений (уже посмертного - после смерти данной культуры, после ее отложения в земле) игнорируются. Это одно из слабых мест процессуализма. Может быть, его главная слабость. По Бинфорду, формальная структура комплексов артефактов вместе с контекстными отношениями между артефактами "должны представлять и представляют систематическую и понятную картину всей вымершей культурной системы (Binford 1962/1972: 23). Слова "всей вымершей" подчеркнуты им. Он и его сторонники стремятся к изучению процесса жизни и забывают, что объект, к которому они относят этот процесс, мёртвый, давно умерший и посмертно изменившийся очень радикально.

9. Дедуктивная процедура . Исходя из нео- и постпозитивистских рецептов, Бинфорд и его ученики предложили археологам схему исследовательского плана (в русской терминологии: исследовательской процедуры), которая издавна применяется в физике, химии и биологии. Здесь исследование начинается не со сбора материала вслепую, а с выдвижения гипотезы, долженствующей объяснить наличный материал, затем из этой гипотезы выводятся ожидания относительно фактов, независимых от исходного материала, и эти ожидания затем проверяются - соответствуют ли они этим новым фактам. Проверка гипотезы как раз в этом сопоставлении и состоит. Эта дедуктивная схема выдвинута Люисом Бинфордом для археологии в 1967 - 72 годах и особенно ригористично - его учениками Джоном Фрицем и Фредом Плогом (рис. 10 и 11) в 1979 г. В их статье ядром исследовательской процедуры является объяснительная гипотеза, подводящая факт археологии под закон антропологии (так что объяснение возникает из теории). Список шагов следующий:

1) выдвижение гипотезы,

2) выведение из нее ожиданий,

3) выработка плана сбора фактов для проверки этих ожиданий,

4) добывание данных (независимых фактов для проверки),

5) анализ данных, преобразующий их так, чтобы их можно было применить для проверки ожиданий,

6) оценка гипотезы по результатам проверки, оценка объяснения.

Также и другие американские "новые археологи" (Пэтти Джо Уотсон, Стивен ЛеБланк и Чарлз Редмен) в 1971 г. последовали этой модели. Ориентация их совместного исследования на проверку некой гипотезы пронизывает весь ход исследования и определяет не только последовательность, но и облик всех шагов - начиная со сбора материала ("Собираются только данные, рассматриваемые как отвечающие требованиям" - Watson et al. 1971: 157). Авторы пишут: Эта процедура - не только законная, но она есть жизнь науки" (Watson et al. 1971: 14). Это явно крайняя абсолютизация - дедуктивная схема оказывается здесь дедуктивистской.

Археологи ясно указывают на философский источник их методологических идей. Это гипотезно-дедуктивная схема Карла Поппера (1935) - Карла Гемпеля (1942) - Эрнеста Нагеля (1965). Эти философы, бывшие членами Венского кружка неопозитивистов, эмигрировали в Британию и США, где и развили окончательно свою философию и методологию науки. По их схеме, исследователь должен объяснять конкретные данные посредством подведения их под научный закон. Эта схема появилась на основе логического позитивизма, но была развита позже на пост-позитивистском уровне. Тут не всё так однозначно. И объяснение не сводится к подведению под закон, нередко вообще достаточным является сведение сложного и непонятного к простому, привычному и потому понятному. И подведение под закон очень непростая операция - как, например, быть с вероятностными законами? Схема была неоднократно (и в большой мере справедливо) критикуема в философии и археологии - за ее ограниченность и узость, упрощенность и непомерные претензии. Но было всё-таки доказано, что объяснение через закон остается центральным и определяющим видом объяснения в исторических дисциплинах. Кроме того, гипотезы остаются важной стадией любого объяснения, а объяснение - ядром полного исследования.

Также эта схема образует вполне реальный аспект археологического исследования. Противопоставление двух процедур сформулировал Джеймс Н. Хилл (James N. Hill, рис. 12):

Что дедуктивисты вменяют в вину своим противникам-индуктивистам? Что индуктивистская процедура построена на ложных предпосылках, а именно:

1) как если бы можно было действительно выйти в поле без априорных представлений и собрать всю информацию, которую содержат памятники, всё, что попадется под руку -"пылесосный метод", иронизирует Джеймс Хилл (Hill 1972: 76);

2) как если бы данные, собранные таким способом, были универсальны и любой исследователь мог бы позже использовать их для решения своих задач;

3) как если бы каждый археологический факт был однозначен, факты говорили бы сами за себя и их простого обобщения было бы достаточно для познания прошлого.

Однако, продолжают свои обвинения дедуктивисты, значение фактов зависит от аспекта рассмотрения, а при сборе фактов часто одна программа исключает другую технически (скажем, слой может быть снят либо горизонтальными сечениями, либо вертикальными, и получаемая при этом информация различна, но оба метода сразу применить невозможно).

Индуктивистская процедура стремится приспособить цели работы к характеру собираемых данных, а характер этот предопределен ненаблюдаемыми, неосознанными сторонами подготовки исследователя. Когда археологи собирают материал вслепую, они получают много подробностей, которые никому не нужны - ни сейчас, ни в будущем.

Что же индуктивисты инкриминируют своим противникам? Вина дедуктивистов состоит, по их мнению, в следующем:

1) что те видят в материале только один аспект рассмотрения и игнорируют богатство и разнообразие информации, которую эти источники содержат, и более того - это может повести к лакунам в сборе данных;

2) что дедуктивистская процедура не подходит именно археологам, поскольку памятники обычно преподносят сюрпризы - они часто дают не то, чего от них ожидают, при чем иногда то, что неожиданно вылезает из земли, гораздо интереснее всего, чего от них ожидали;

3) что ориентация на проверку одной единственной гипотезы психологически сбивает ученого: она толкает его только на сбор новых подтверждений этой гипотезы и никак не на опровержения;

4) что есть экспедиции (спасательные), которые вызваны не потребностями ученых, а нуждами повседневной практики;

5) что в отличие от физиков, химиков и биологов археологи обычно не имеют возможностей проверять свои гипотезы экспериментами, и т. д. Археология есть, так сказать, неповторимый эксперимент.

Хилл всячески преуменьшает или смягчает некоторые из этих недостатков, извиняет другие как неизбежные.

На деле, по меньшей мере, часть из взаимных обвинений справедлива относительно абсолютизаций этих схем процедуры, и это показывает ограниченность обеих. Есть возможные ситуации, в которых индуктивная схема процедуры справедлива (например, исследование "белых пятен", региональные монографии, обработка неожиданных экспедиционных материалов). Есть исследования, которые требуют, наоборот, дедуктивной процедуры (тематические проблемные исследования, атрибуция находок, полемические труды). Важно, что большей частью нельзя отнести эти обвинения к предложенной Тэйлором промежуточной схеме проблемно-ориентированной процедуры , при которой вперед выносится не сбор материала и не выдвижение гипотезы, а определение проблемы.

10. Математические методы . Главное выражение сциентизма - это применение математических методов и формализация. То и другое начинается до Новой Археологии и проходит также и вне ее, но она реализует эту деятельность намного более интенсивно. И делает ее более сложной. Вместо простой статистики или двухмерной корреляции (составления координатных таблиц) введен факторный анализ (многомерная статистика) по алгебраическим формулам, который без компьютеров был бы практически немыслим.

Почему факторный анализ? Поскольку каждый артефакт может выполнять разные функции, даже функции разных уровней культуры - техномического, социотехнического и идеотехнического, - в интерпретации приходится членить артефакт и рассматривать по отдельности разные его аспекты. Соответственно, в типологии приходится работать не с артефактами, а с их деталями и признаками. Придав равный вес всем признакам и отбросив культурную иерархию, Бинфорд пришел к тому, что поставил под вопрос существование типов в археологии и выдвинул требование искать более сложные и более тонкие взаимоотношения признаков разных комплексов - с помощью многомерного, а именно факторного анализа. Признаки вместо типов вышли на первый план типологии!

Примером применения факторного анализа может служить анализ палеолитических орудий в Бинфордовской статье 1972 г. "Построение моделей - парадигм и нынешнее состояние палеолитических исследований". Сначала подсчитаны все орудия каждого вида в каждом из комплексов (уровней глубин) каждого из местонахождений, взятых для анализа (по образцу рис. 13). Затем проведено сравнение местонахождений по программе многопеременного (факторного) анализа, разумеется, компьютерной. Получено пять факторов с числовыми данными по каждому виду орудий (рис. 14). Затем рассмотрены суммарные проценты видов орудий относительно других видов орудий в разных местонахождениях (рис. 15); далее проявление каждого из типов орудий в каждом факторе с выявлением кластеров в определенных процентных диапазонах (в пример приведены рубила и ножи в факторе I, а также кливеры в факторе IV - рис. 16); и, наконец, показано распределение этих кластеров на координатной сети обеих использованных в предшествующей таблице категорий орудий с обозначением местонахождений в каждом кластере (рис. 17), и так по многим видам орудий. Теперь факторы готовы для культурно-исторической интерпретации.

В другой работе Бинфорд выявляет пять факторов в палеолитических местонахождениях Сирии, Израиля и Франции и сопоставляет их с фациями мустье Борда (рис. 18), которые Бинфорд считает не этническими культурами а "структурными позами", сезонно обусловленными.

Математическими методами Бинфорд и его ученики выявляли орудия, между которыми намечались устойчивые связи - по встречаемости или по одновременному изменению. Такую группу орудий Бинфорд рассматривал как инструменты, функционально связанные и переносимые с места на место для какого-то цельного комплекса операций. Как профессиональный чемоданчик или ранец с инструментами ремесленника. Так он интерпретировал орудия в своих "структурных позах" - как наборы для сезонных работ. Хотя эти орудия могут быть найдены не вместе, факторный анализ может выявить их связи. Это получило название ранцевого анализа (tool-kit analysis).

Поскольку процессуалисты отбросили исторический подход и ищут в массовом материале только законы, для них отдельные факты теряют всякое значение. Факты одного рода взаимозаменяемы. Зачем тогда стремиться к полноте объема фактов, ко всеобъемлющим исследованиям? "Новые археологи" перешли к репрезентативным выборкам. Тогда, однако, нужно придерживаться строгих правил, как делать выборки, чтобы они были в самом деле репрезентативными (этим занимается теория выборок ). Но идея удовлетвориться выборками (примеры - участки для сборов по системе случайных цифр или в шахматном порядке даны у Уотсон с соавторами - рис. 19), да еще вслепую (а это обязательное условие репрезентативности) встретила непонимание и непринятие археологов традиционной ориентации.

11. Критика Новой Археологии . Представители ведущих школ традиционной археологии отнеслись к Новой Археологии неприязненно и зачастую резко отрицательно. "Новый костюм короля", "новая алхимия", "не новая и не археология". Многие пишут о догматизме и нетерпимости Бинфорда, Уолтер Тэйлор сравнивает Новую Археологию с евангелической сектой. Бредвуд описывает ее схоже:

"Насколько я понимаю, чистая "новая" археология рассматривает себя как выражение научной революции… Большей частью ее литература появилась за последние десять лет, но исследование 1948 г. Уолтера Тэйлора, несомненно, позволяет аттестовать его как Иоанна Крестителя нового движения. А правда, я хотел бы, чтобы какой-нибудь историк религии рассмотрел возникновение этого "нового" движения. В нем, кажется, есть много от ревностной, очень горячей, не понимающей юмора истовости нового религиозного движения. Есть Малые Пророки, есть, по крайней мере, один Мессия, есть отряд апостолов, и мы можем видеть deus ex machina в образе компьютера IBM. Фарисеев и иереев старой религии обличают и жестоко клянут. Есть и Обращение Полины (Бредвуд намекает на переход Пола Мартина в Новую Археологию. - Л. К.) и, право же, есть Священное Писание. Но есть ли уже хоть проблеск сектантства, раскола или - более того - Реформации?" (Braidwood 1972: 44).

Ну, раскол не замедлил появиться, Реформация тоже, но к этому обратимся далее. Бредвуд иронически изображает Бинфорда мессией, Иисусом Христом нового движения. Флэннери тоже иронизирует (Flannery 1976: 4), сочинив диалог со Скептиком:

"- Знали ли Вы Бинфорда лично? - наконец спросил он.

- Да, - ответил я. - Я был с ним в тот день, когда он накормил 5000 студентов несколькими ломтями хлеба и кульком рыбы".

В другой статье Флэннери (Flannery 1973: 50) повысил Бинфорда в сане. Иисусом Христом Новой Археологии он назвал Гемпеля, посадив его одесную Бинфорда, так что для того он уготовил роль Саваофа! Ренфру высказался в том духе, что появление Новой Археологии не было внезапной революцией - перефразируя поэта Поупа: "Бог сказал: да будет Бинфорд, и бысть свет" (Renfrew 1980: 294).

Я в своих статьях признавал новизну и богатые возможности введенного "Новыми Археологами" анализа. Однако я одновременно отмечал, что при этом анализе они игнорируют нестабильность и структурное строение культурной системы, и они пытаются объяснить эклектически изменение системы - с помощью взаимодействия равновесных факторов (плюрализм). На практике, однако, они предпочитают демографический фактор (новая абсолютизация?), и он сделан ими зависимым от экологии. Их системный подход покоится на традициях экологической школы, и при объяснении культурных изменений ученые ориентированы на внешние толчки (Джеймс Хилл).

Кушнер и Триггер в "Америкен Антиквити" и "Антиквити" подвергли сомнению, можно ли рассматривать культуру как адаптационный механизм и как систему, а главной целью археологии считать объяснение культурных сходств и выявление законов.

Наиболее развернутая критика Новой Археологии была дана в работах Дона Баярда и Манфреда Эггерта.

Дон Баярд (род. 1940, рис. 20), копавший в Тайланде (местонахождение Нон Нок Та) выступил в 1969 г. с резкой критикой в большой статье «Наука, теория и реальность в "новой археологии"», а в 1978 со слегка смягченной критикой в статье "15 лет Новой Археологии" (признавая некоторые возможности Новой Археологии). Он отрицает такую уж новизну Новой Археологии, подробно рассматривая ее зависимость от неоэволюционизма и функционализма; отвергает роль универсальных законов, отстаивая специфичность каждого события и факта; не признает возможности рассматривать культуру в археологии как систему.

Манфред Эггерт (Manfred K. H. Eggert) из Майнца (Германия) провел 1973 - 1975 гг. в США на стажировке при Ирвинге Раузе и в 1974 - 76 гг. опубликовал ряд критических статей о Новой Археологии, завершившиеся в 1978 г., так сказать, "монографией в журнале" ("Прэхисторише Цейтшрифт") под названием "Преисторическая археология и этнология: штудии по американской Новой Археологии". Он также подробно рассматривает инновационные явления в "традиционной археологии" (Джулиана Стюарда, Беннета, Клакхона, Ирвинга Рауза, Уолтера Тэйлора и Уилли). Затем он критически разбирает философские основы Новой Археологии, а далее ее стратегию исследований: системный подход, экологическую и эволюционистскую направленность. Он отвергает бинфордовскую надежду обойтись без этнографических аналогий и его упование на доказательства одной гипотезы по Гемпелю, предпочитая выбирать из целого веера гипотез (старый принцип Чемберлена - принцип множественности гипотез). Он отвергает бинфордовский безграничный оптимизм, полагая, что археологическое познание имеет четкие границы.

По ходу изложения новаций Бинфорда, приведших археологию в волнение, я приводил и соображения о сомнительности и несостоятельности значительной их части.

При всей свежести и плодотворности этих новаций, необходимо признать, что острая критика его позиций во многих отношениях справедлива. В большой мере критика вызвана общими ошибками гипотезно-дедуктивного метода, принятого Бинфордом, и крайностями социологизма. Под социологизмом понимается сведение всего содержания культурно-исторического процесса к выражению общих законов, так же как истории - к социологии , а археологии - к антропологии (кстати, противоположная крайность, а именно сведение археологии к истории, также имеет свои пороки). Неприемлема также и модель, уподобляющая культурную систему волейбольной сетке. На деле в культуре действует иерархия компонентов - это Новая Археология признает. Но она не учитывает, что в реальности это приводит к значительной автономии различных частей. Воздействие на одну часть может совершенно не задеть другую. Наконец, Новая Археология считает, что по археологическим остаткам может адекватно изучать динамику прошлого непосредственно. А это не так.

Конечно, Новая Археология всё делала с перегибами, со впаданием в крайности, но то направление, которое она с таким радикализмом прокладывала, означало значительную подвижку, значительное обогащение инструментария и расширение возможностей археологии. Она сделала археологию гораздо более теоретической наукой, чем та была до нее; ориентировала археологию на социальные проблемы; ввела большее разнообразие математических методов, чем это делали другие направления, и обеспечила Америке лидерство в археологии, по меньшей мере, на два десятилетия.

12. Кризис процессуализма . Из-за отмеченных слабостей и перегибов Новая Археология была неспособна получить преобладание над контекстным направлением. По прикидке Кента Флэннери (Flannery 1972: 103) на глазок, только 10% американских археологов можно было отнести к "процессуальной школе", а из остальных 90% большинство (60%) ориентировано на культурную историю и процентов 30 признавали то и другое. Возможно, это было слишком оптимистической прикидкой и оценивало скорее заметность и концентрацию внимания, чем объективное состояние дел. Эзра Заброу в 1980 проследил ссылки на 80 наиболее популярных авторов за 1968 - 72 гг. (Zubrow 1980). Оказалось, что в 1972 г. самым цитируемым автором был Зьюнер, затем шли пятеро: Хоул, Бредвуд, Хелбек, Бинфорд и Флэннери. Ни на один труд не было более 0,3% всего массива ссылок, а вся Новая Археология привлекла только 2,5% ссылок.

В 1977 - 78 гг. цитируемость новой археологии выпросла: самыми цитируемыми авторами являются уже Тэйлор и четыре "новых археолога" - Кларк, Хилл, Флэннери и Бинфорд, причем цитируемость Кларка выросла до 0,1%, а Бифорда - до 0,7%. Но цитируемость отражает состояние умов с некоторым запозданием - на несколько лет (требуется время на чтение, написание работ, прохождение в печать).

Знаками упадка Новой Археологии, видимыми с ранних 70-х, были свидетельства разочарований, а именно ее раскол и отход научной молодежи. Во-первых, в 1970-х от Новой Археологии отделилась Поведенческая Археология (Behavioral Archaeology) Шиффера, которая восстала против непосредственного изучения культурного процесса по археологическим остаткам, т. е. против ядра процессуальной археологии. Во-вторых, примечательно уклонение от контакта с Новой Археологией неких неназванных молодых людей, нареченных, по словам Кента Флэннери (Flannery 1973: 49), "young fogeys" (приблизительный перевод: устарелыми юнцами), которые позже - в 80-х - оказались вполне определенными молодыми учеными, прямыми противниками Новой Археологии - постпроцессуалистами (Ян Ходдер). И самое интересное, у нас почти не отмеченное, - раскол Новой Археологии на три блока, причем не просто организационный - три группы ученых, а со своими вариантами учения. Это были три варианта Новой Археологии. А если считать учения Мальмера и Гардена за версии Новой Археологии, то таковых будет уже пять. Ну, такого расширения придерживаются немногие обозреватели, но три варианта констатируют все компетентные критики.

Отход британских "новых археологов" зафиксировал сам Бинфорд, отлучив их лидера Дэвида Кларка, несомненного союзника, от Новой Археологии. А разделение остальных на "археологов Закона и Порядка" и тех, кто видел в материале более пластичную саморегуляцию культурных систем, выявил и огласил в печати ученик Бинфорда Кент Флэннери, который и возглавил эту группу. Деятельность "археологов Закона и Порядка", гемпелианцев, во главе с самим Бинфордом, мы рассмотрели. В следующих двух главах рассмотрим два другие варианта Новой Археологии.

Но хуже всего было то, что сам Бинфорд разочаровался в Новой Археологии, хотя первое время скрывал это, и этот поворот ускользнул почти от всех обозревателей. Но об этом пишет в его биографии Клайв Геймбл (Gamble 1999: 820 - 821):

"Год 1969 был важным для Бинфорда. Хотя этот год прошел неотмеченным в его первой истории (1972), десятилетием позже он написал откровенное воспоминание о своей археологической одиссее, которое признает его [этого рубежа] значение (1983: 101 - 111). Вопреки фанфарному сообщению "Археологических перспектив" (1972), "В поисках прошлого" (1983) говорит о его разочаровании своей работой над французским мустье … Многопеременный анализ отказал. Отношения между вещами в археологических материалах не были податливыми результатами. Корреляции между классами каменных орудий, фауной и самой пещерой привели к множеству различимых конфигураций, но не дали объяснения. Структура материала в местонахождении - таком, как Комб Греналь, - была ясна, но причины, по которым она изменялась, оставались во мраке. Язык Сполдинга отказал, а Уайт никогда не занимался археологическими источниками…

Именно в этот момент связь Бинфорда с Новой Археологией окончилась. Движение сослужило свою службу, и многочисленные труды конференций и сборники, публикуемые во всё возрастающем количестве в течение 1970-х …, являются памятниками огромному успеху "Новых перспектив" и программе Новой Археологии. Как мы видим во втором сборнике его статей (Binford 1983), Бинфорд стал критиком самого движения, которому он же, по-видимому, положил начало".

К такому же выводу я пришел на четверть века раньше. Опубликовано это тоже раньше, но не столь рано (Klejn 1995: 78 - 80; см. также Клейн 2004:238 - 239).

Я затратил много труда на сбор материала о Новой Археологии и осмысление его (это было нелегко, учитывая, что я был невыездным). Написал к 1978 г. толстенную монографию "Новая Археология" (она планировалась как моя докторская) и популярную книжку "Революция в археологии", получил на них отличные отзывы, но напечатать не удалось. Хотел издать Окладников в Новосибирске, долго мурыжил рукопись, но так и не решился. Лишь кое-что нашло выражение в моей "Панораме теоретической археологии" 1977 г. и в нескольких статьях. Однако американский археолог Лестер Эмбри (Lester Embree), взявший на себя функции летописца Новой Археологии и собиравший материал для этого, прислал мне свой препринт (1979 г.), в котором указывает, что основные заготовки для своей истории он вытащил из опубликованных на английском работ Клейна. Рукописи же мои сохранились. Если их издадут когда-нибудь посмертно, то читателям нужно учесть, что писались они в советское время, когда марксистские оценки были обязательными. Они в моих рукописях наличествуют, но это не помогло. Любой, даже критический, разбор Новой Археологии, если это учение не отвергалось сходу, воспринимался, прежде всего, как острейшая критика советской археологии. Революции и новации в археологии должны были непременно происходить в советской науке, а не появляться с американской стороны. Книги, описывавшие их, не проходили. Да еще если напрашивался и обсуждался вопрос, почему это всё появилось именно там.

Что же до Бинфорда, то он замечателен тем, что не впал в уныние, увидев зияющие провалы, а со свойственной ему энергией взялся за работу и стал одним из основателей нового учения, более нового, чем Новая Археология, но это уже другая глава.

13. Некоторые уроки. Заключение делать рано, потому что Новую Археологию мы еще будем рассматривать дальше, а некоторые частные уроки можно попытаться продумать. И главный из них, мне кажется, вот какой. История взлета Новой Археологии неизбежно ставит именно тот вопрос, над которым втайне задумывались уже советские идеологи и заправилы археологии, когда отвергали мои обзоры того, чтó происходит за рубежом: почему новации и революции в науке происходят там, а не у нас. Более того, почему некоторые идеи, возникшие у нас, так и остались неразработанными на нашей почве, а развитие получили именно там, у них. Это плодотворный, стимулирующий вопрос.

Второй урок - для тех молодых, кого увлекает борьба за свои идеи и за лидерство в науке. Многие отмечают блестящую организацию борьбы со стороны Бинфорда: его работа с молодежью, устройство полевых школ и городских семинаров, захват позиций в журналах и издательствах и т. д. Недаром его группировку называли "мафией Бинфорда", индейским кланом во главе с вождем, сравнивали с военными кампаниями. Но при этом забывают, что, несмотря на это, никаких успехов не было бы, если бы он не поражал яркостью и новизной (по крайней мере, для Америки) своих идей, острой формой их подачи и колоссальной работоспособностью. Он, прежде всего, самоотверженный труженик. Поэтому и лидер.

Третий урок связан с перегибами и просчетами Новой Археологии. Какой блестящий был взлет, какие огромные ожидания и надежды - и как быстро всё пришло к кризису! Но, может быть, развитие пошло бы иначе, достижения были бы больше и устойчивее, если бы не было такой поспешности и неподготовленности в существенных вопросах. Если бы "новые археологи" действовали осторожнее, продуманнее.

Конечно, многое происходит от взрывного характера Бинфорда, от максимализма и горячности его еще более молодых учеников. Но, мне думается, что если бы они все были более начитаны и лучше владели языком и языками, то многих огрехов можно было бы избежать. Начитанность и владение языками дали бы им более широкий кругозор, а хорошее владение литературной речью привело бы их к более точным формулировкам, в которых некоторые ошибочные положения сразу были бы забракованы.

Впрочем, возможно, это сделало бы их выступления менее острыми и менее сенсационными. И не было бы Новой Археологии.

Вопросы для продумывания:

1. Какие основания считать новации Бинфорда революцией в археологии?
2. Каковы основания считать именно Бинфорда основоположником Новой Археологии, а не Колдуэлла или тех других, кого выдвигают критики Новой Археологии?
3. Рациональнее ли считать учения Мальмера и Гардена особыми направлениями археологии или разновидностями Новой Археологии?
4. В возникновении Новой Археологии сказались социальные факторы и логика чисто научного развития. Что из них, с Вашей точки зрения, было определяющим?
5. Корни Новой Археологии восходят к неоэволюционизму, функционализму и контекстуализму. Можно ли какое-нибудь из этих течений (или какое-нибудь другое) считать основным в составе ее корней?
6. Философия науки, разработанная нео- и постпозитивистами, много критиковалась. Но всё же вспышка ее популярности у археологов не прошла бесследно. Так ли это, и, если так, то почему?
7. Традиционная археология подчеркивала свою связь с историей, Новая Археология - с антропологией. Какая из этих установок представляется Вам более основательной?
8. Законы истории признают и марксисты и некоторые другие детерминисты (как материалистической ориентации, так и идеалистической). Чем от них всех отличаются процессуалисты?
9. Дон Баярд в пику Новой Археологии приводит красивые цитаты из Коллингвуда, где тот призывал изучать не события, а процесс. Баярд мог бы сослаться и на французских историков школы Анналов, которые ориентировали изучение на долговременные процессы изменения социальных структур, а не моментальные ситуации. Чем отличается от этих призывов процессуальная археология?
10. С кем Вы готовы солидаризироваться в вопросе о потенциале археологических источников и значении этнографических аналогий - с Чжаном Гуанчжи или с Бинфордом?
11. Чьи доводы в выборе процедур исследования перевешивают - индуктивистов или дедуктивистов?
12. Применима ли в археологии теория выборок и, если применима, то при каких ограничениях?

Литература :

Гемпель К. 1977. Мотивы и "охватывающие" законы в историческом объяснении. - Философия и методологя истории, Пелж ред. И. С. Кона, Москва, Прогресс: 72 - 93.

Клейн Л. С. 1973. Рец. на: Binford S. R. and L. R. (eds.). New perspectives in archeology. Chicago, 1968. - Советская Археология (Москва), 2: 303 - 312.

Клейн Л. С. 2004. Введение в теоретическую археологию. Книга 1. Метаархеология. Санкт-Петербург, Бельведер.

Масленников В. И. 1971. США: государство и наука. Москва, Наука.

Политика 1971. Политика США в области науки. Сокр. пер. с англ. Под ред. Д. М. Гвишиани. Москва, Прогресс.

Шейнин Ю. М. 1963. Наука и милитаризм в США. Москва, Академия наук СССР.

Bayard D. 1978. 15 Jahre "New Archaeology". Eine kritische Übersicht. - Saeculum 29: 69 - 106.

Berreman G. D. 1968. Is anthropology alive? Social responcibility in social anthropology. - Current Anthropology, 9 (5): 391 - 396.

Binford L. 1962/1972. Archaeology as anthropology. - American Antiquity, 28 (2): 217 - 225 (reed. in: Binford 1972a: 20 - 32).

Binford L. R. 1967/1972. Reply to K. C. Chang's "Major aspects…". - Current Anthropology, 8 (3): 234 - 235 (reed. in: Binford 1972a: 68 - 73).

Binford L. R. 1968a. Archeological perspectives. - Binford S. R. and Binford L. R. (eds.). New perspectives in archeology. Chicago, Aldine: 5 - 32.

Binford L. R. 1968b. Some comments on Historical vs. Processual archaeology. - Southwestern Journal of Anthropology, 24: 267 - 275.

Binford L. R. 1972a. An archaeological perspective. New York and London, Seminar Press.

Binford L. R. 1972b. Contemporary model building: paradigms and the current state of Palaeolithic research. - Clarke D. L. (ed.). Models in archaeology. London, Methuen: 109 - 166 (reed. in Binford 1972a: 252 - 294).

Binford L. R. 1989. Debating archaeology. San Diego et al., Academic Press.

Braidwood R. J. 1972. Archeology: view from Southwestern Asia. - Annual Report of the American Anthropological association for 1971: 43 - 52.

Braidwod R. J. 1981/1989. [Archaeological retrospect]. - Antiquity, 55: 19 - 26 (reed. in: Daniel G. E. and Chippindale Chr. (eds.). The pastmasters. Eleven modern pioneers of archaeology. London, Thames and Hudson: 89 - 99.

Burenhult G. 1987. Ethnoarchaeology as a method of establishing Mid-Range Theory. A new era in European archaology or exotic nonsense? - Malmer-Festschrift (BAR Ibter. Ser. 366), 2: 321 - 327.

Caldwell J. R. 1959. The new American archaeology. - Science, 129: 303 - 307.

Сhang K. C. 1967. Major aspects of the interrelationship of archaeology and ethnology. - Current Anthropology, 8 (3): 227 - 243.

Chang K. C. 1967b. Rethinking archaeology. New York, Random House.

Clarke D. L. 1972. Models and paradigms in contemporary archaeology. - Clarke D. L. (ed.). Models in archaeology. London, Methuen: 1 - 60.

Daniel G. E. 1975. A hundred and fifty years of archaeology. London, Duckworth.

Eggert M. K. H. 1976. "Archaeology as anthropology" and its case: remarks on reasoning in prehistoric archaeology. - The Western Canadian Journal of Anthropology, 6 (4): 42 - 61.

Eggert M. K. H. 1978. Prähistorische Archäologie und Ethnologie: Studien zur amerikanischen New Archaeology. - Praehistorische Zeitschrift 53 (1): 6 - 164.

Flannery K. V. 1967. Culture history v. culture process: a debate in American archaeology. - Scientific American, 217 (2): 119 - 122.

Flannery K. V. 1972. Culture history v. cultural process: a debate in American archaeology. - Leone M. P. (ed.). Contemporary archaeology: a guide to theory and contributions. Carbondale and Edwadsville, Southern Illinois University Press: 102 - 107.

Flannery K. V. 1973. Archaeology with a capital S. - Redman Ch. L. (ed.). Research and theory in current archaeology. New York et al., Wiley Interscience: 47 - 53.

Flannery K. V. 1976. Research strategy and Formative Mesoamerica. - In: Flannery K. V. (ed.). The early Mesoamerican village. New York et al., Academic Press.

Gamble C. 1999. Lewis Binford. - Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The great archaeologists. Vol. I. Santa Barbara et al., ABC-Clio: 811 - 834.

Gould R. A. 1985. The empiricist strikes back: reply to Binford. - American Antiquity, 50 (3): 638 - 644.

Hill J. N. 1972. The methodological debate in contemporary archaeology: a model. - Clarke D. L. (ed.). Models in archaeology. London, Methuen: 61 - 107.

Hogarth A. C. 1972. Common sense in archaeology. - Antiquity, 46 (184): 301 - 304.

Klejn L. S. 1995. Metaarchaeology in the West. Current notions of Western scholars on what is theory in archaeology. - Journal of Theoretical Archaeology (Glasgow), vol. 3 - 4 (1993 - 1994): 59 - 82.

Leone M. P. 1971. Review of Binford and Binford 1968. - American Antiquity, 36 (2): 220 - 222.

Leone M. P. 1972. Contemporary archaeology. A guide to theory and contributions. Carbondale and Ewardsville, Southern Illinois University Press.

Martin P. S. 1971. The revolution in archaeology. - American Antiquity, 36 (1): 1 - 8.

Patterson T. C. 1986. The last sixty years: toward a social history of Americanist archaeology in the United States. - American Anthropologist, 88: 7 - 26.

Renfrew C. 1973. Preface. - Renfrew C. The explanation of culture change: models in prehistory. London, Duckworth: IX - XV.

Renfrew C. 1980. The Great Tradition versus the Great Divide: Archaeology as anthropology? - American Journal of Archaeology, 84: 287 - 298.

Schiffer M. 1980. Some impact of cultural resource management on American archaeology (preprint).

Sterud E. L. 1978. Changing aims of Americanist archaeology: a citation analysis of American Antiquity - 1946 - 1975. - American Antiquity, 43: 294 - 302.

Taylor W. W. 1969. Review of "New perspectives" by Binford and Binford. - Science 165 (3891).

Watson P. J., LeBlanc S. A., and Redman Ch. L. 1971. Explanation in archaeology: An explicitly scientific approach. New York and London, Columbia University Press.

Zubrow E. 1980. International trends in theoretical archaeology. - Norwegian Archaeological review, 13 (1): 14 - 23.

Иллюстрации :

1. Перешедший на сторону революции Пол Мартин (Malina 1981: 360).

2. Молодой Люис Бинфорд (слева) с женой и Папуортом летом 1956 г. в экспедиции на р. Роуаноки в Сев. Каролине (Murray 1999: 816).

3. Люис Бинфорд в начале 1970-х (портрет с клапана суперобложки Binford 1972).

4. Эдвин Уилмсен, новый редактор "Америкен Антиквити" в 1970 г. с ориентацией на Новую Археологию (Malina 1981: 454).

5. Стюарт Струвер, возглавивший серии археологических книг в ведущих издательствах США.

6. Уильям Лонгакр в этнографической экспедиции на Филиппинах (Malina 11980: 451).

7. Ричард и Пэтти Джо Уотсоны (Malina 1981: 291 сверху).

8. Три соавтора "Объяснения в археологии" Пэтти Джо Уотсон, Стивен ЛеБланк и Чарлз Редмен на раскопках.

9. "Отступник" Ричард Гулд с женой (Malina 1981: 456).

10. Джон М. Фриц (Malina 1981: 287 сверху).

11. Фред Т. Плог (Malina 1981: 292).

12. Джеймс Н. Хилл (Malina 1981: 287).

13. Распределение орудий разных видов в процентах по уровням на позднеашёльском местонахождении Олоргесаилие в Кении, по Бинфорду (Binford 1972: 268 табл. I).

14. Результаты сравнения местонахождений Африки с выделением факторов, по Бинфорду (Binford 1972: 272, табл. V).

15. Суммарные проценты по некоторым видам орудий (рубил и ножей), рассмотренных относительно некоторых других видов орудий (кливеров), по Бинфорду (Binford 1972: 278, табл. VI).

16. Распределение видов орудий на процентной шкале для факторов I и V, по Бинфорду (там же, на той же стр., рис. 1).

17. Распределение выявленных кластеров на координатной сети сопоставления видов орудий друг с другом и обозначением местонахождений в кластерах, по Бинфорду (Binford 1972: 280).

18. Пять факторов в палеолитических местонахождениях Сирии, Израиля и Франции, по Бинфорду (Binford 1968: 53).

19. Примеры репрезантативных выборок участков для сбора или раскопок, по книге Уотсон с соавторами 1971 г. (Watson et al. 1971: 124, fig. V,1 and V,2).

20. Новозеландский критик Новой Археологии Дон Т. Баярд в окружении тайландских, камбоджийских и вьетнамских археологов в 1975 г. у реки Меконг (Malina 1981: 361 внизу).

 

Top