Папярэдняя старонка: Свидетель надежды Иоанн Павел II. Кн. 2

Аўтар: Вейгел Д.,
Дадана: 24-05-2012,
Крыніца: Свидетель надежды Иоанн Павел II. Кн. 2, Москва, 2001.

Религия и обновление мира, который все еще молод

4 декабря 1984 - Хоакин Наварро-Валлс назначен директором пресс-службы Святого Престола.

27 февраля 1985 - министр иностранных дел СССР Андрей Громыко безуспешно пытается втянуть Иоанна Павла II в кампанию против Американской стратегической оборонной инициативы.

11 марта 1985 - Конгрегация доктрины веры (Ватикан) распространяет «Извещение» по поводу книги бразильского либерального богослова Леонардо Боффа «Церковь: харизма и сила».

31 марта 1985 - апостольское послание Иоанна Павла II «К молодежи мира».

29 апреля 1985 - завершение реорганизации руководства Курии, начатое в 1984 г.

11-15 мая 1985 - поездка Папы по Нидерландам.

27 мая 1985 - на третьей консистории Иоанн Павел выдвигает двадцать восемь новых кардиналов.

2 июня 1985 - четвертая энциклика Иоанна Павла II «Slavorum Apostoli».

24 июня 1985 - комиссия по религиозным отношениям с иудеями при Святом Престоле выпускает «Положение о должном представлении евреев и иудаизма в проповедях и катехизисе Римско-Католической Церкви».

28 июня 1985 - отмечая двадцать пятую годовщину Секретариата Ватикана по вопросам христианского единства, Иоанн Павел провозглашает «необратимой» приверженность католиков к экуменизму.

5 июля 1985 - массовые празднования в Велеграде в Моравии приводят к возрождению общественного сопротивления католицизма в Чехословакии.

19 августа 1985 - обращение Иоанна Павла II к 80 ООО молодых мусульман в Касабланке.

28 октября 1985 - Иоанн Павел отмечает двадцатую годовщину «Nostra Aetate» (документа Второго Ватиканского Собора) в обращении к Международному комитету по еврейско-католическим связям.

24 ноября - 8 декабря 1985 - Синод епископов Ватикана отмечает двадцатую годовщину Второго Ватиканского Собора.

Ноябрь 1985 - февраль 1986 - филиппинская революция «Народная власть» свергает режим Маркоса, демонстрируя новую форму теологии освобождения.

31 января - 11 февраля 1986 - визит Иоанна Павла в Индию.

13 апреля 1986 - Иоанн Павел II обращается к общине римских евреев в синагоге Рима.

18 мая 1986 - пятая энциклика Иоанна Павла «Dominum et Vivificantem».

30 июня 1986 - изданная переписка Иоанна Павла II и кардинала Иоханнеса Виллебранда с англиканским архиепископом Робертом Ранси выявляет чрезвычайные трудности в диалоге англ икан с римскими католиками.

25 июля 1986 - кардинал Йозеф Ратцингер уведомляет отца Чарльза Карэна о том, что тот не может более занимать должность профессора католической теологии.

4-7 октября 1986 - третий папский визит во Францию.

27 октября 1986 - Всемирный день молитвы о мире собирает вместе в Ассизи лидеров различных мировых религий.18 ноября - 1 декабря 1986 - длительное паломничество Папы в ходе визитов Иоанна Павла в Бангладеш, Сингапур, Фиджи, Новую Зеландию, Австралию и Сейшелы.

27 декабря 1986 - Папская комиссия по справедливости и миру распространяет документ «Служение человеческому сообществу: этический подход к вопросу о международном долге».

Еврейская община в Риме является, возможно, самой древней в мире общиной с непрерывавшейся историей, берущей начало с тех дней, когда посланцы правителя Иудеи, Иуды Маккавея, впервые прибыли в столицу Римской империи. «Послание к Римлянам» святого апостола Павла было адресовано еврейской христианской общине, населявшей район Трастевере в Риме. Послание это было написано еще до окончательного разрыва между иудаизмом и христианским движением, назревшего к концу I в. н.э. В те времена евреи в Риме обратили в иудаизм многих местных язычников. К концу I в. н.э. религиозные потребности расширившейся еврейской общины в Риме обслуживали уже двенадцать синагог.

Среди римских евреев были врачи и актеры, лавочники и ремесленники, портные, мясники и изготовители лагерных шатров (подобно бывшему Савлу из Тарса), а также уличные торговцы и нищие, с таким сарказмом описываемые Ювеналом и Марциалом.

Хотя принятие христианства в качестве официальной религии в Римской империи вносило определенные трудности в жизнь римских иудеев, евреи в Риме в период с середины пятого столетия вплоть до Контрреформации пользовались большими свободами, чем в других городах Италии, а может быть, и во всей Европе.

В те годы политика по отношению к римским евреям, приводившая к их притеснениям либо оставлявшая их в относительном покое, определялась в значительной мере воззрениями очередного Папы Римского. Однако при любом Папе евреи в Риме испытывали меньше гонений, чем в остальной Европе. Папы не стремились проводить антиеврейскую политику в Риме с такой непреклонностью, с какой осуществляли ее их ревностные служители на местах. С другой стороны, Папы более строго следили за исполнением законов, защищавших евреев (которые в Европе не обладали гражданским статусом). В те времена евреи в Риме могли обращаться к Папе с ходатайствами за своих преследуемых собратьев во Франции и других частях Европы, и их просьбы удовлетворялись. И все же условия их жизни в Риме вряд ли можно было назвать идеальными. Начиная с 1257 г. евреи должны были носить отличительную одежду и особую повязку и подвергались насмешкам и оскорблениям во время Carnevale [1], предшествовавшего Великому посту. В 1270 г. было осквернено еврейское кладбище на Авентинском холме. И тем не менее евреи в Риме не подвергались изгнанию, как это случилось в Англии в 1240 г., и в городе продолжало процветать иудейское вероучение.

Апогеем жизни иудеев в Риме можно считать период Ренессанса. Евреи беспрепятственно занимались финансовой деятельностью. При каждом Папе был еврейский врач. Иаков Мантино, еврейский целитель, служивший при Павле III, преподавал одновременно в римском университете Сапиенца, что было почти невозможным в Европе вплоть до девятнадцатого столетия. Подобные благоприятные для евреев условия сменились притеснениями, пришедшими в Рим вместе с Контрреформацией. Распространение талмудической литературы в городе было запрещено, и иудейская интеллектуальная жизнь пришла в упадок. В 1555 г. Павел IV постановил отделить еврейские гетто, и римским евреям запрещалось проживание за пределами этих обнесенных стенами кварталов, хотя и не возбранялось выходить за ворота. Однако во время христианских праздников ворота закрывались, и евреям не позволялось выходить в город. Мужчины-евреи должны были носить желтую шапку; еврейские женщины - повязывать голову желтым платком. На евреев не распространялись уважительные формы обращения (такие, например, как «синьор»); христиане не должны были лечиться у врачей-евреев; были наложены ограничения на коммерческую деятельность евреев и на размеры их собственности. Большинству римских евреев приходилось заниматься уличной торговлей, становясь легкой мишенью для оскорблений и злоупотреблений со стороны жителей города. Была разрешена деятельность лишь одной синагоги, хотя это ограничение удалось в какой-то мере обойти, устроив пять синагог, действующих под одной крышей и проводящих богослужение в соответствии с различными религиозными обрядами, принятыми в той или иной этнической группе иудеев. В субботу евреев понуждали посещать христианские церкви и выслушивать проповеди, призывающие их к обращению в христианскую веру. Римским евреям запрещались погребальные песнопения, с которыми они провожали своих умерших в последний путь, пока похоронная процессия следовала через город на Авентинское кладбище; им не позволялось ставить на кладбище свои надгробия. Положение римских евреев стало, по сути дела, более тяжелым, чем в других странах Европы.

В период оккупации города наполеоновскими войсками для евреев наступило короткое время относительной свободы; но с восстановлением папского государства в 1814 г. они были вновь обречены на поселение в гетто. В 1846 г. Папа Пий IX повелел разрушить стены и ворота этих гетто, однако он продолжал политику ограничения гражданской и экономической деятельности евреев. Лишь после того как в 1870 г. войска разрозненных ранее итальянских государств под главенством Савойской династии заняли Рим, устранив власть Папы и завершив объединение Италии, римские евреи обрели наконец гражданские права, получив возможность равноправного участия в общественной жизни.

Прежняя, относительно свободная религиозная жизнь евреев в Риме начала медленно восстанавливаться. В 1900 г. была построена великолепная новая синагога, предназначенная заменить прежнюю сгоревшую Cinque Scuole [2].

В противоположность своему партнеру по военно-политической оси, Италия Муссолини не стремилась к тотальному уничтожению евреев. Холокост коснулся их лишь в сентябре 1943 г., когда отступавшая немецкая армия вступила в Рим и служба СС прибрала к рукам вопросы внутренней безопасности. 16 октября было произведено массированное прочесывание города. Более тысячи евреев были схвачены, отправлены в Освенцим и через неделю уничтожены. Эта охота за людьми продолжалась с октября 1943 до 4 июня 1944 г., когда антифашистские союзные армии освободили город. В общей сложности в лагерях смерти был уничтожен 2091 римский еврей, включая 281 ребенка. Кроме того, погибли 73 римских еврея из числа 335 заложников, убитых в отместку за рейды итальянских партизан, нападавших на немецкую армию. Католические организации и отдельные католические семьи спасали евреев от облав, проводимых эсэсовцами. Их скрывали в папском дворце Кастель-Гандольфо, а в личных апартаментах Папы Пия XII было устроено временное родильное отделение, где появлялись на свет дети укрытых во дворце еврейских женщин.

В продолжение 1900 лет сложных взаимоотношений католицизма и иудаизма ни один Папа ни разу не переступал порога римской синагоги, хотя однажды Папа Иоанн XXIII остановил свой автомобиль, чтобы благословить римских евреев, расходящихся со своего субботнего богослужения. Но вот 13 апреля 1986 г. Иоанн Павел II выехал из Ватикана, пересек Тибр и направился по виа Лунготевере, чтобы изменить ход истории. Епископ Рима решил посетить римскую синагогу и встретиться с иудейской общиной в месте ее богослужения.

Он начал этот путь давно, еще в Вадовице, шестьдесят лет назад. На пути в римскую синагогу Иоанн Павел нес с собой все, что собрал в жизни: и детскую дружбу с еврейскими мальчишками, и уроки терпимости, преподанные ему отцом; и проповедь своего духовного наставника о том, что Евангелие порицает антисемитизм; и пережитые тяготы нацистской оккупации; и знания о Холокосте. Он обладал особенной чувствительностью к боли, которую пришлось испытать евреям, к драме жизни еврейского народа в двадцатом веке. И теперь, став главным действующим лицом в очередном эпизоде этой драмы, он нес смелое, прямое и искреннее предложение как евреям Рима, так и евреям всего мира.

Профессор Джиакомо Табан, глава еврейской общины в Риме, с радостью приветствовал приезд Папы. Главный раввин Рима, Элио Тоафф, говорил об «огромном удовлетворении» от посещения Иоанна Павла. Понтифик в ответ на это указал на их общую веру в единого, истинного Бога. Ибо лишь этот Господь «устроил небеса и утвердил землю (Ис. 51.16) и избрал Авраама, чтобы сделать его отцом множества детей». И Бог этот «чудом Своего Провидения» сделал возможным нынешнюю встречу древней еврейской общины с епископом Рима и пастырем католической Церкви. И Папа хотел, чтобы это стало не официальной встречей, не церемониальным началом будущих переговоров, но религиозным общением между людьми, «благодарящими и прославляющими Господа» и делающими это вместе. Встреча эта стала возможной не потому, что представители Святого Престола и еврейской общины в Риме согласовали заранее ее детали, хотя и это было необходимо. Она стала реальным, а не протокольным событием, потому что Бог желал этой встречи.

Его приход в римскую синагогу, по словам Папы, знаменовал конец одной эпохи и начало другой. Период раздумий над иудейско-католическими взаимоотношениями, который начался Вторым Ватиканским Собором, созванным Папой Иоанном XXIII, привел ко многим важным переменам. В обществе, как говорил на встрече Иоанн Павел, определенно утвердились «законные основы плюрализма». Антисемитизм порицается «каждым - я повторяю: «каждым» членом Церкви». Второй Ватиканский Собор постановил, что «на евреев как на народ не может быть возложена как родовая, так и коллективная вина за страдания, которые понес Христос». Церковь провозгласила невозможность какого бы то ни было теологического оправдания дискриминации евреев и указала на то, что Бог обратился со Своим «несомненным призывом» также и к евреям. Церковь сознает, что католики не могут думать о католицизме, не думая при этом об иудаизме.

- Религия евреев, - сказал Иоанн Павел, - не является для нас чем-то «внешним», но входит как «внутренняя часть» в нашу собственную религию. Таких взаимоотношений, как с иудаизмом, у нас нет ни с какой иной религией. Вы - наши дорогие возлюбленные братья, и в каком-то смысле можно сказать, что вы - наши старшие братья.

Подобное поразительное развитие взаимоотношений, произошедшее менее чем за три десятилетия, явилось лишь прологом к дальнейшим переменам. Иудеи и католики вступили отныне, по мнению Иоанна Павла, на новый путь. «Общее наследие, берущее начало от Закона и пророков», требовало от них «сотрудничества ради блага человека», ради защиты человеческого достоинства и самой человеческой жизни, ради защиты свободы и мира. Иудеям и католикам следует вместе размышлять над великой тайной Божественного Провидения и Предопределения, приведших их друг к другу после долгих веков разделения. Они вновь возвратились к диалогу, прерванному более 1900 лет назад. На этой радостной ноте, на этом поразительном призыве, обращенном как к иудеям, так и к католикам, Иоанн Павел закончил свое обращение и завершил визит молитвой - 118-м Псалмом, который он произнес на иврите:

Славьте Господа, ибо Он благ,

Ибо вечна и неизменна любовь Его!

Да скажет ныне дом.Израилев:

«Вечна и неизменна любовь Его».

Да скажут ныне боящиеся Господа:

«Вечна и неизменна любовь Его».

Аминь.

НОВОЕ ОБРАЩЕНИЕ КО ВТОРОМУ ВАТИКАНСКОМУ СОБОРУ

Драматические перемены во взаимоотношениях католиков и иудеев явились одним из плодов, принесенных Вторым Ватиканским Собором. 25 января 1985 г. Иоанн Павел II объявил внеочередной созыв Синода епископов, чтобы отметить двадцатую годовщину завершения Второго Ватиканского Собора и подытожить в целом результаты, к которым он привел. Этот Чрезвычайный Синод, проходивший с 24 ноября по 8 декабря 1985 г., должен был воссоздать атмосферу Второго Ватиканского Собора, которую помнили участвовавшие в нем епископы, а также оценить влияние, оказанное этим Собором на Церковь во всем мире. Термин «чрезвычайный» обычно использовался Римской Курией для обозначения Ассамблеи Синода, созываемой вне рамок запланированных обычных ассамблей. В дальнейшем, однако, оказалось, что это событие и особенно одно из его последствий в буквальном смысле заслужили названия «чрезвычайных».

СРЕДИ ИНКОВ

Через день после объявления созыва Чрезвычайного Синода Папа вылетел в Каракас. Он отправился в двадцать пятую епископальную поездку за пределы Италии, собираясь в шестой раз в качестве епископа Рима посетить Латинскую Америку. Эта поездка, охватывающая Венесуэлу, Эквадор, Перу и государства Карибс- ких островов, Тринидад и Тобаго, ознаменовалась двумя примечательными событиями. Первым был триумфальный въезд автомобильного кортежа Иоанна Павла в Кито, столицу Эквадора, 29 января.

Церемонии в честь прибытия Папы в страны Латинской Америки проходили везде одинаково: огромные толпы людей собирались вдоль пути его следования, бурно выражая свой восторг при виде понтифика, размахивая национальными и папскими флагами и бросая цветы под колеса автомобилей. Въезд же в Кито оказался построен совсем по другому сценарию. В соответствии с местными обычаями уважаемых гостей почтили глубоким молчанием. Папа проехал вдоль улиц Кито, по которым выстроились сотни тысяч эквадорцев, в абсолютной тишине вознесших над головами кресты или статуэтки святых. То, что могло с непривычки показаться жутковатым, оказалось, как вспоминал один из репортеров, «глубоко трогательным».

Пятью днями позже Иоанн Павел прибыл в Перу, близ Куско, древней столицы инков, чтобы отслужить литургию Слова Божьего, короновать статую Пресвятой Девы Кармело ди Паукартамбо и обратиться к местному населению в крепости инков, Саксагуаман, находившейся высоко в горах. Было очень холодно, лил ледяной дождь. Некоторые журналисты, сопровождавшие Папу, страдали от высотной болезни. Помост для молитвенного служения и обращения Папы к народу был установлен на стенах древней крепости. В небольшой долине перед нею и на нескольких ближайших холмах собрались тысячи обнищавших инков, потомков народа одной из величайших империй доколумбовой Америки. Они пришли со всей округи, чтобы увидеть Иоанна Павла; многие из них провели предыдущую ночь в очень суровых условиях. И теперь они стояли молча, подняв головы, глядя на него, стоявшего на выступе крепости их предков под проливным дождем. То место среди вершин покрытых тучами Анд было, возможно, наиболее удаленным из всех, что довелось посетить Иоанну Павлу за двадцать лет его поездок, однако послание, доставленное им этим далеким от центров цивилизации людям, было по своей сути сродни тому, которому внимали искушенные дипломаты ЮНЕСКО в 1980 г.

Он пришел, говорил Папа, укрепить людей и их древнюю культуру, помочь им в выборе жизненного пути, направленного к большей человечности, гуманизму, истинному христианству. Текстом Писания, выбранным для проповеди, стало ветхозаветное повествование о Руфи и Воозе. Этот рассказ о гостеприимстве и доброте, этот «урок взаимопомощи» и солидарности он предложил в качестве христианского ответа сторонникам движения «Сияющий путь» - помешанным на насилии неомаоистским повстанцам в Перу. Солидарность, о которой он им говорил, противопоставлялась идеологиям, разделяющим людей на группы непримиримых врагов и направленным на «истребление противника». В противовес «радикальному эгоизму» повстанцев Церковь призывала к более радикальной революции: революции веры и совести, подрубающей корни эгоизма и открывающей путь к более справедливому обществу. Любая истинно гуманная революция, несущая подлинное облегчение людям, должна изменять не только материальные условия, но и их сердца и души.

По пути из Куско в Саксагуаман он думал о предках инков, поклонявшихся солнцу как источнику жизни. Теперь перед ним стояли потомки тех великих строителей, и их древняя культура была преобразована светом Христа. И сегодня они объединились, индейцы и Папа, встав на совершенно иной сияющий путь, озаренный светом истинного «солнца справедливости и любви, светом Христа, нашего Спасителя», Который был не только Источником жизни в этом мире, но также и «Жизнью, которая сильнее смерти, Жизнью, которая никогда не кончается, вечной Жизнью».

РЕЗУЛЬТАТЫ ВТОРОГО ВАТИКАНСКОГО СОБОРА: ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Инки пришли на встречу с Папой в Саксагуаман не для того, чтобы обсуждать положения, выдвинутые Вторым Ватиканским Собором. Но и вовлеченные в лоно католической Церкви, и многие не обращенные пока в католицизм невольно ощущали на себе последствия этого Собора, в каких бы отдаленных уголках Анд они ни жили. Чин богослужения, язык, на котором они молились, религиозное воспитание, которое получали их дети, взаимоотношения духовенства с гражданскими властями, духовное образование, взаимоотношения с некатоликами и с неверующими соседями - все это сформировалось за последние двадцать лет под влиянием Второго Ватиканского Собора, самого важного события в католической истории со времен Реформации. Однако несмотря на все это неоспоримое влияние Собора на католическую жизнь, проходящую как в базилике Святого Петра, так и в крошечной церкви-хижине вдали от Куско, католический мир все еще продолжал спорить относительно истинных целей Второго Ватиканского Собора.

Через двадцать лет после закрытия 8 декабря 1965 г. Второй Ватиканский Собор (как он сам, так и выработанные на нем документы) проступал перед новым поколением неясно, как будто сквозь исторические сумерки. «Прогрессивная» часть Церкви, считавшая Второй Ватиканский Собор и его итоги несколько устаревшими, мечтала о Третьем Ватиканском Соборе, который завершил бы разгром традиционного католицизма, что - как они почему-то думали - было истинной целью Иоанна XXIII, созвавшего Второй Ватиканский Собор. Другая часть (обычно называемая традиционалистами) считала, что Второй Ватиканский Собор и его ненужная «открытость» современному миру были причиной кризиса католической жизни, начавшегося с 1965 г. Ни та ни другая сторона, казалось, не была особенно озабочена исторической непрерывностью развития Церкви как воплощения живых традиций. «Прогрессисты» видели в Соборе и в воображаемом Третьем Ватиканском Соборе противовес контрреформаторскому Тридентскому и Первому Ватиканскому Соборам. «Традиционалисты» (называемые иногда «реставраторами») стояли за Тридентский и Первый Ватиканский, против Второго Ватиканского Собора.

Иоанн XXIII созвал Второй Ватиканский Собор в надежде, что новое проявление Святого Духа, новая Пятидесятница, приведет Церковь к более глубокому единству. Одним из результатов Собора был сильно развившийся критицизм по отношению к прежним церковным традициям, достигший такой степени, что Папа Павел VI громогласно высказал сомнение: не уклонилась ли Церковь от пути здоровой самокритики, впав в патологическое состояние саморазрушения.

- В храме Божием потягивает сатанинским дымком, проникшим через какую-то щель, - предположил он.

Каким же образом оценить и взвесить последствия Второго Ватиканского Собора?

Мир католицизма расширился со времен Собора от менее чем 600 млн. верующих в 1965 г. до более чем 830 млн в 1985-м. Самый интенсивный рост наблюдался в Латинской Америке и Африке. Большинство римских католиков сосредоточилось после Собора в странах «третьего мира», и эта тенденция упрочится к началу третьего тысячелетия. К тому же лидерство католицизма в «третьем мире» после 1965 г. стало принимать все более местный характер. В большей части Латинской Америки, буквально во всей Африке католиками руководят не приезжие епископы-миссионеры. В Африке в некоторых из наиболее ревностных и страстных католических общин мира даже красную кардинальскую шапку носят теперь христиане в первом поколении, сыновья язычников.

Смещение центра тяжести католицизма в страны «третьего мира» вызвано не только бурным его развитием в Южном полушарии. В значительной мере это обусловлено также сокращением католического мира на Севере. Самое поразительное заключается в том, что упадок католицизма наблюдался в Западной Европе, то есть в той части католической Церкви, которая явилась инициатором проведения Второго Ватиканского Собора и, казалось бы, должна была получить от него дополнительный импульс. В противовес этому с другой стороны «железного занавеса» появились самые жизнеспособные католические общины в мире: открытая в Польше, подпольные в Литве, Чехословакии и на Украине. Очевидно, что порой преследования служат укреплению Церкви; благоприятные же условия ослабляют ее.

После Второго Ватиканского Собора значительно возросло число простых мирян, участвующих в проведении церковных богослужений, в работе христианских образовательных организаций и церковной администрации. И в то же время около ста тысяч «религиозных профессионалов» - священников и монахинь - оставили свое служение. В свободном мире священники становились все более мрачными, а монахинь становилось все меньше. В Восточной же Европе и Африке, напротив, стремление стать священником и жить религиозной жизнью оставалось в этот период, как всегда, высоким. Хотя Собор призвал католиков приводить современную культуру к католицизму, работая внутри нее, даже самым ревностным его защитникам трудно было отстаивать утверждение, что католическое влияние на культурную и политическую жизнь Запада усилилось в 1985 г. по сравнению с 1965-м. Смятение, испытываемое Церковью в годы после Второго Ватиканского Собора, можно сравнить лишь с ее состоянием после Реформации. И в то же время вне официальной Церкви расцветали новые движения обновления, преимущественно в среде католиков, не принадлежавших к профессиональным служителям. Эти новые религиозные движения приобретали развитие, не виданное в течение многих веков.

НОВАЯ ПОЗИЦИЯ И НОВАЯ ОСНОВА

Когда христианство входит в современный мир, оно сталкивается с неизбежными проблемами, вызванными рациональным мышлением современного человека. Сначала эти проблемы касались лишь церковной интеллигенции - в основном богословов, теологов, но затем охватили все структуры Церкви вплоть до практики богослужения, сферы образования и общественного служения. «Кризис» католицизма в 1965-1985 гг. напоминал многие трудности реформаторской Церкви, через которые прошли два поколения верующих после Второй мировой войны. Эта параллель не сулила ничего хорошего и кЯтолицизму, если вспомнить, что подобные трудности привели практически к распаду основной линии протестантизма в Западной Европе и Северной Америке.

«Рискованный» шаг к открытости католицизма для современного образованного мира, предпринятый Вторым Ватиканским Собором, был нацелен на то, чтобы избежать навязывания мыслящему миру готовых «рецептов» толкования истины путем выработки догматических определений, канонов или порицания, что было характерно для предыдущих Соборов. Риск открытия окон Церкви окружающему миру должен был привести к обогащению католицизма и к обращению открытого мира, в который вступал католицизм. Для того чтобы этот «риск» оказался оправданным, необходимо было превратить отношения между католицизмом и современным мышлением в равноправный диалог. Вопрос заключался в том, готов ли католицизм к этому диалогу, заинтересовано ли в нем современное человечество.

Через десять лет после Второго Ватиканского Собора и за десять лет до Чрезвычайного Синода американская группа христианских теологов-экуменистов, встретившихся в Хартфорде, штат Коннектикут, подписала «Хартфордское обращение», разъясняющее, каким образом диалог между христианством и современным миром превратился в монолог, в ходе которого христианское вероучение стало расплываться, столкнувшись с современностью. Целью «Обращения» было не прекращение, но восстановление подлинного диалога, в ходе которого исторические основы христианства были бы серьезным предметом обсуждения, а не объектом осмеяния, искажения и разрушения. «Хартфордское обращение», будучи неформальной экуменической инициативой, поставило многие из спорных вопросов подобного диалога, которые пришлось решать Чрезвычайному Синоду Иоанна Павла:

• Современный рационализм настаивает на том, что в наше время достигнута наивысшая степень понимания мира по сравнению с представлениями о мире в прошлом. Католицизм, как по своему названию1, так и по убеждению, является всеобъемлющим, или универсальным. Он не отдает предпочтения какому-либо представлению о мире, существовавшему в разные исторические периоды, не считая привилегированными людей современной эпохи и их судьбу.

• Современное мышление полагает, что рассуждения о Боге (вероучение) являются в лучшем случае метафорическими, а в худшем - нерациональными. Католицизм же учит, что вероучение, проповедуемое им каждое воскресенье, является истиной для всего человечества и для всей его истории, прошлой и будущей.

• Современное мышление считает, что лишь в наши дни Иисус Христос может быть понят до конца человеческим сознанием. Католицизм считает, что Иисус Христос един для всех времен и ни один век не может претендовать на полное понимание истин, открытых Христом, и Его Божественной Сущности.

• Современное мышление полагает равноправными все религии. Католицизм же с уважением относится к другим верованиям, но учит, что Бог открыл Себя и Свою цель через жизнь, смерть и Воскресение Иисуса Христа, изменив тем самым мировую историю и восстановив истинный путь человечества.

• Современное мышление представляет спасение способом реализации человеческого потенциала в жизни. Католицизм настаивает на том, что спасение является единением с Богом, при котором наш человеческий потенциал реализуется чудесным образом.

• Современное мышление считает богослужение самоутверждением религиозной общины и самореализацией отдельных ее членов. Католицизм учит, что богослужение является первым и главным способом поклонения Богу и единственный смысл богослужения - поклонение Тому, Кому необходимо поклоняться.

• Современное мышление не считает, что надежда на будущее бессмертие человека имеет отношение к освобождению человека в этом мире. Католицизм учит, что надежда на воскресение после смерти, как ничто другое, освобождает людей самым радикальным способом, делая таким образом возможным и истинное освобождающее преобразование нынешнего мира.

Теологи, подписавшие «Хартфордское обращение», знали - как знал это и Иоанн Павел II, - что отказ Церкви от диалога с современностью невозможен. Человечество уже вошло в дверь современного мира, и возврата нет. Современный человек может обладать глубокими и твердыми религиозными верованиями, однако он всегда будет осознавать, что выбрал эти верования сам, а не унаследовал как нечто неоспоримое и данное ему. В культурной обстановке конца двадцатого столетия «католическая реставрация», отрицавшая эту свободу выбора, уже не могла восприниматься всерьез. Однако ни для Иоанна Павла, ни для хартфордских теологов подобная свобода выбора - неотъемлемая от современного мышления - отнюдь не означала поворота к скептическому релятивизму. Мир релятивизма был миром без окон и дверей, неспособным воспринять все, что выходит за пределы непосредственного человеческого опыта. Иоанн Павел, как и составители «Хартфордского обращения», хотел мира, имеющего окна и двери, хотел, чтобы современное мышление было открыто представлению, что человечество является чем-то большим, чем кажется на современный взгляд.

Современные мужчины и женщины, несмотря на ощущаемую ими свободу выбора, все же обладали способностью осознать, что есть истина и добро, и могли осознанно избрать истину и добродетель. Для христиан в этом затруднения не было. Ведь именно это подразумевалось под понятием «обращение».

Путь, предложенный Церкви Вторым Ватиканским Собором, как раз и означал переход от авторитарной религиозной организации к авторитетной, вызывающей доверие религиозной общине. Этот путь не означал «нечто среднее» между «традиционалистами» или реставрационистами (напрочь отвергающими расцветающую перед ними современность) и «прогрессистами», кинувшимися в объятия рационализма, уведшего их к радикальному релятивизму, в представлении которого все авторитетное и достойное доверия неизбежно кажется авторитарным. Синод утверждал совершенно новую позицию и новую основу для диалога.

Иоанн Павел считал, что именно такое предложение выдвигал Второй Ватиканский Собор. Рассмотрение этого вопроса и должно было стать задачей Чрезвычайного Синода.

ПАПА - МИРОТВОРЕЦ И ОБЪЕДИНИТЕЛЬ

В течение месяцев, непосредственно предшествовавших Чрезвычайному Синоду, Иоанн Павел предпринял несколько инициатив в духе Второго Ватиканского Собора, направленных на оживление католицизма, придание ему новых сил, что, как он надеялся, будет приветствоваться участниками приближающегося Синода.

НОВОЕ В РАСПРОСТРАНЕНИИ ИЗВЕСТИЙ ИЗ ВАТИКАНА

После более чем пяти не всегда счастливых для Папы лет работы с высшими чиновниками Курии, привыкшими к устоявшейся практике подачи новостей из Ватикана и объяснявшими новому Папе «как они здесь работают», Иоанн Павел взял управление пресс-службой Ватикана [Sala Stampa] в свои руки и привел ее в соответствие с требованиями современных средств коммуникации. Ключевым решением в этом направлении было беспрецедентное назначение профессионального журналиста, но мирянина, Хоакина Наварро-Валлса на должность пресс-секре- таря Папы и директора Службы информации Святого Престола. Испанец, утонченный интеллектуал примерно пятидесяти лет, Наварро по образованию был психиатром - профессия, которую он иногда в шутку называл хорошей подготовкой к своим новым обязанностям. Проработав какое-то время по специальности, Наварро стал журналистом и главным зарубежным корреспондентом мадридской ежедневной газеты «АВС». Свое новое назначение на пост главы Sala Stampa он получил 4 декабря 1984 г., будучи корреспондентом этой газеты в Риме и председателем Ассоциации зарубежной печати Италии.

Наварро привнес в пресс-службу Ватикана не только дух современных средств массовой информации (который не давался его предшественникам), но и быстро заручился доверием Папы, получив к нему больший доступ, чем кто-либо иной, за исключением, быть может, монсеньора Дзивиша, давнего секретаря Иоанна Павла. Будучи испанцем, профессиональным журналистом и не духовным лицом, Наварро стал еще одним «чужаком», которого другой «чужак», Папа, выбрал для того, чтобы донести до людей свои мысли путем изменения (когда это было возможно) или обхода (когда это необходимо) закоснелых фильтров, налагаемых на официальную информацию из Ватикана. Как у любого приближенного, у Наварро были свои критики, а свободный доступ к Иоанну Павлу сделал его объектом зависти среди руководителей подразделений Курии. В его работе чувствовалось четкое понимание мыслей и дел Папы, и, по Римским стандартам, он революционизировал работу пресс- службы Святого Престола.

Предшественники Наварро и руководство Курии, включая кардинала Агостино Касароли, поначалу приходили в ужас от пресс-конференций Иоанна Павла, проводившихся экспромтом во время его путешествий, опасаясь, что Папа может совершить какую-либо ошибку и послы начнут требовать объяснений. Наварро же, со своей стороны, поощрял подобные выступления, в ходе которых Папа чувствовал реакцию на свои слова и мог более непосредственно доносить до людей свои мысли. Традиционный подход Ватикана к распространению информации укладывался в простую формулу: чем меньше говоришь о чем-либо, тем лучше. Наварро и Иоанн Павел были несогласны с этим. Они считали, что мир за стенами Ватикана должен иметь доступ к брифингам о новостях и событиях Святого Престола. Была создана оперативная информационная служба Ватикана, которая с января 1991 г. начала выпуск ежедневных бюллетеней новостей. Политики используют СМИ в качестве способа добывания голосов избирателей. Иоанн Павел же видел в средствах информации то, что Наварро называл «диалог с общественным мнением» - инструмент для преобразования Церкви, а значит, и всего мира.

По представлениям Наварро, подобная открытость отражала новое видение Церкви и папства. Особенно ярко осознал это папский пресс-секретарь в аэропорту в Боготе, Колумбия, в начале июля 1986 г. Десятилетний мальчик каким-то образом проскочил сквозь барьеры и подбежал к Иоанну Павлу.

- Я знаю тебя; ты - Папа, - сказал он. - Ты - тот самый, кого я видел по телевизору.

Необходимо создавать у людей новое представление о папстве, думал Наварро, и Иоанн Павел добился этого через средства массовой информации. И сделал он это не как очередная мимолетная знаменитость, но как человек, вступивший на всемирное, глобальное служение от имени Церкви и священства. Конечно, юный колумбиец узнал об этом человеке сначала по телевидению. Но он узнал его по телевидению как Папу, и Иоанн Павел II, увиденный им лично, оказался и в действительности «тем самым».

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ КАТОЛИКОВ И ИУДЕЕВ

«Nostra Aetate», или документ Второго Ватиканского Собора под названием «Декларация об отношениях Церкви с нехристианскими религиями», открыла новую главу во взаимоотношениях католицизма и иудаизма. Иоанн Павел II стремился закрепить достигнутое и продвинуться далее. Некоторые события, произошедшие перед планируемым Чрезвычайным Синодом, определенно указывают на это направление данного понтификата и его отношение ко Второму Ватиканскому Собору.

15 февраля 1985 г. Папа принял делегацию Американского еврейского комитета, прибывшую в Рим, чтобы отметить двадцатую годовщину выработки декларации «Nostra Aetate». В обращении, посвященном этой годовщине, Иоанн Павел подчеркнул, что «Nostra Aetate» явилась не только «чем-то пристойным» с точки зрения гуманных отношений, но должна рассматриваться «как проявление веры, как вдохновение, полученное от Духа Святого, как слово Божественной Мудрости».

Четырьмя днями позже, 19 февраля, Папа принял Премьер- министра Израиля Шимона Переса, который в ответ пригласил его посетить Израиль.

19 апреля Иоанн Павел встретился с участниками коллоквиума, посвященного двадцатой годовщине издания «Nostra Aetate», проводимого в римской альма-матер Папы, «Ангеликуме». И вновь он высказал мысль, что диалог между иудеями и католиками является не просто данью хорошим манерам и терпимости.

- Отношения между иудеями и католиками, - настаивал он, - не являют собой предмет лишь академического интереса. Напротив, они составляют самую сущность наших религиозных обязательств и нашего обоюдного призвания христиан, с одной стороны, и иудеев - с другой, которые, по провидению Божьему, всегда жили в тесном соседстве друг с другом.

24 июня Комиссия по взаимоотношениям с иудеями (отдел в Ватикане, ответственный за этот диалог) издала документ с длинным названием: «Положения о должном представлении евреев и иудаизма в проповедях и катехизисе Римской Католической Церкви». В этих «Положениях», предназначенных для руководства при чтении проповедей, проведении богослужения в Страстную неделю и всех уровней церковного образования, подчеркивалось, что «Иисус был и всегда оставался евреем... в полном соответствии с Его окружением». Верное указание этого обстоятельства «еще более подтверждает реальность Воплощения и саму сущность истории Спасения, открываемой в Библии». «Положения» указывали также на то, как важно донести до католиков значение продолжающейся духовной миссии еврейского народа, который остается избранным народом и чья современная вера и религиозная жизнь может помочь католикам лучше понять все стороны их собственной веры и деятельности. Далее в документе говорилось, что религиозные образовательные программы должны помочь католикам «понять, что значили для евреев их массовое истребление в период 1939-1945 гг., а также последствия этого истребления».

28 октября 1985 г. Иоанн Павел II принял у себя представителей Международного комитета по связям католиков и иудеев, официального органа для осуществления этого диалога. Иоанн Павел вновь повторил, что «духовная связь» между католиками и «родом Авраамовым» установила «отношения, которые могут считаться воистину «родственными», какие католики могут иметь лишь с этой религиозной общиной (то есть с еврейским народом)». Иоанн Павел высоко оценил «Положения», изданные в июне. Они, по его словам, «помогут установлению уважения и взаимной любви друг к другу, поскольку и те и другие служат непостижимому предначертанию Бога, Который «не отринет народа Своего» (Пс. 94.14, Рим. 11.1). Антисемитизм со всеми его уродливыми, а иногда и агрессивными проявлениями должен быть полностью искоренен. Мы должны ценить все положительное в наших религиях, уважая в то же время особенности каждой из них...»

МОЛОДЕЖЬ И БУДУЩЕЕ

В месяцы, предшествовавшие Чрезвычайному Синоду, Иоанн Павел в связи с Международным годом молодежи, проходившим в тот год под эгидой ООН, предпринял одну из самых замечательных инициатив своего понтификата - организацию Всемирных дней молодежи, которые в дальнейшем стали привлекать миллионы молодых людей в паломничества в Европу, Латинскую Америку, Северную Америку и Азию.

Идея Всемирного дня молодежи, как вспоминает Папа, наметилась еще в Польше в дни его юности, проведенной им с его молодыми друзьями в «Шродовиско». Впоследствии, во время его первых поездок в качестве Папы по Италии и за ее пределами, он убедился, что стремление вызвать отклик на свою проповедь в сердцах молодежи необходимо как для Папы, так и для неопе- рившегося священника, каким он был в молодые годы.

Иоанн Павел был поражен интересом французской молодежи, казалось бы, глухой к христианству, в Parc Des Princes во время его первого визита в Париж в 1980 г. Идея Всемирного дня молодежи окончательно оформилась во время молодежной встречи в Святой Год в Риме в Вербное воскресенье 1984 г., когда Иоанн Павел пригласил молодежь вновь приехать в Рим на Вербное воскресенье 1985 г. Приглашение было с энтузиазмом принято молодыми людьми, число которых доходило до 250 ООО. И тогда было решено отмечать Вербное воскресенье 1986 г. как первый «официальный» Всемирный день молодежи и праздновать его в дальнейшем поочередно в различных епархиях мира во главе с Папой. Начиная с 1987 г. раз в два года Всемирный день молодежи празднуется вместе с Папой в различных странах мира, куда приглашается молодежь со всей планеты: в Буэнос-Айресе в 1987 г., в Сантьяго-де-Компостела в 1989 г., в Чехословакии в 1991 г., в Денвере в 1993 г., в Милане в 1995 г. и в Париже в 1997 г., где Папа объявил, что следующий Всемирный день молодежи будет проходить в Риме в 2000 г. В четные годы Всемирный день молодежи отмечается в местных епархиях.

Иоанн Павел отметил Международный год молодежи под эгидой ООН и встречу с молодыми людьми в Риме в Вербное воскресенье 1985 г. апостольским посланием «К молодежи мира», в котором отдал равную дань воспоминаниям, проповеди и характерным для него мыслям о феноменологическом развитии всего гуманного и духовного.

Юность - это особый период в жизни, писал он, поскольку в это время происходит формирование личности и склонностей человека, принятие им первых серьезных решений. Принимая эти решения, молодые люди открывают свои способности к тому или иному моральному выбору и впервые сталкиваются с вопросом о своей судьбе. Подобно богатому молодому человеку из Евангелия молодежь хочет знать, «что я должен (должна) сделать, чтобы обрести жизнь вечную?» Так молодежь впервые сталкивается с Тайной Бога.

«Фундаментальным вопросом юности», продолжает Иоанн Павел, является вопрос о совести, причем совести, выбранной самостоятельно. Совесть, будучи мерой человеческого достоинства, является, по сути дела, основой мировой истории. «Ибо история пишется не только событиями, происходящими в определенном смысле «вне людей»; она пишется более всего «изнутри»: это - история человеческой совести, моральных побед и поражений человека». Способность самостоятельно прийти к осознанию совести, выработать ее в себе есть истинная мера развития человеческой личности.

Молодость - особенное время осознания человеком его личного будущего, своих склонностей и способностей, когда молодые люди пытаются «прочесть ту вечную мысль, которую Бог, Творец и Отец, сопровождал их создание». Открытие своей уникальной личности и своего предназначения является «увлекательной внутренней работой, в которой вы развиваетесь и растете, в то время как ваша молодая личность обретет все большую внутреннюю зрелость. Вы все больше укореняетесь в этой найденной внутренней личности, чтобы стать наконец тем, чем вы предназначены быть для себя, для других людей, для Бога».

И конечно, он писал им о любви. О том, что реальностью является создание Богом мужчин и женщин, что «это включено в личное «Я» каждого из вас». Ощущение этой реальности приносит «в молодое сердце новое чувство... чувство любви». Не позволяйте, настаивает Папа, «отнять у вас это сокровище!» Если сохранить сокровище любви и сопротивляться сведению любви до уровня преходящего наслаждения означает идти против господствующей окружающей традиции, восстаньте против нее. «Не бойтесь любви, которая ставит перед вами определенные требования. Эти требования... способны сделать ваше чувство истинной любовью».

Поразительное взаимопонимание Иоанна Павла II с молодежью началось с фазы его понтификата, которую можно было бы назвать «Иоанн Павел Суперстар»; характерным примером тому был восторженный прием, оказанный ему молодежью в Мэдисон-сквер-гарден в октябре 1979 г. По мере дальнейшего развития его понтификата стало уже невозможным считать подобные восторженные приемы просто разновидностью поклонения перед популярной знаменитостью. Возраст, ранение и последствия болезни, не снизившие его популярности, заставляли думать, что Папа - нечто большее, чем рок-звезда в белой сутане. Почему же взаимопонимание с молодежью сохранялось и даже усиливалось? Некоторые причины очевидны каждому: Папа воспринимал молодых людей серьезно, видя в них личности, уважая в них людей, борющихся за осознание смысла жизни. Говоря с молодежью, он не упрощал христианское благовестие, в соответствии с которым жил сам, не рисовал его легким. Он призывал их не удовлетворяться чем-то меньшим, чем нравственное величие. В те времена, когда практически никто на Западе не призывал молодых людей нести бремя и идти на жертвы, Иоанн Павел затрагивал в молодых душах жажду героического и обращал ее на путь поиска Бога. В этом заключалась сила его способа евангелизации.

ЭКУМЕНИЗМ

С 22 по 27 апреля 1985 г. экуменические комиссии шестидесяти трех национальных конференций епископов встречались в Риме, чтобы проанализировать стремление к христианскому единству через двадцать лет после Второго Ватиканского Собора. Задачей экуменизма, утверждал Иоанн Павел в своем обращении к ним 27 апреля, продолжает оставаться «полное единение христиан в одной апостольской вере и в едином молебственном братстве общего служения свидетельства о Христе», которое стало бы выражением единства Отца, Сына и Святого Духа.

Двумя месяцами позже, 28 июня, Иоанн Павел выступил с обращением к Римской Курии по поводу двадцать пятой годовщины создания Секретариата по обеспечению христианского единства. В некоторых экуменических кругах в последнее время появилась озабоченность относительно будущего экуменической деятельности католицизма, особенно после критики Курией книги немецких теологов Карла Ранера и Генриха Фриса «Единство церквей: истинная возможность». Авторы рассматривали «Единство церквей» как предложение разрушить некоторые барьеры на пути экуменизма. Критики этой книги утверждали, что ее предложение «вынести за скобки» некоторые теологические догмы ради того лишь, чтобы объявить различные Церкви объединенными, сводит экуменизм к переговорам со взаимными уступками между созданными людьми, а не Богом мирскими организациями. Обращение Иоанна Павла к Курии завершается недвусмысленным утверждением, что «Католическая Церковь остается бесповоротно преданной экуменическому движению и желает участвовать в нем всеми возможными способами». Это, сказал он, является «одной из основных пастырских задач» епископа Рима. Основной целью его обращения было разъяснение теологических основ католического экуменизма.

Бог, Дух Святой, а не человеческая инициатива является источником христианского единства, утверждал он. Хотя Бог никогда не отменял этого - данного Духом - единения, оно подверглось искажению человеческими заблуждениями и своеволием. Вот почему экуменизм, стремление восстановить христианское единство нельзя понимать как переговоры, заключение определенного договора или контракта. Единство Церкви было даровано ей раз и навсегда во время Пятидесятницы. Задачей экуменизма является «воссоздание» этого уже данного единства в видимой форме.

Игнорирование вопросов, которые все еще разделяют христиан в их служении Богу, или «создание видимости разрешения этих противоречий» не может называться экуменическим прогрессом. Напротив, сказать вместе «это истинно» значит продемонстрировать подлинное христианское единство. Такое общее провозглашение веры делает возможной совместную Евхаристию, общее служение Господу. Попытки же избежать, обойти трудные вопросы вероучения и продемонстрировать преждевременно евхаристическое единство - даже в самых добрых намерениях, - не основав это единство на единении в вере, лишь подорвут дело экуменизма.

Общее провозглашение истины христианской веры «следует искать в любви; христианская истина неотъемлема от милосердия». Это требует взаимного, обоюдного смирения, к которому приводят любовь и укрепление в истине, «с тем чтобы преодолеть противоречия, залечив взаимные раны вековой давности, и восстановить полное, глубокое единство в вероучении, в богослужении и служении миру». На каждом католике, утверждал Иоанн Павел, лежит ответственность способствовать утверждению подобного единства, которого желает Христос и которое дано Церкви Святым Духом».

Это было сказано через двадцать пять лет после того, как Иоанн XXIII поразил христианский мир, провозгласив полную приверженность Римской Католической Церкви делу экуменизма. Миру предстояло удивляться еще более, когда нынешний Папа, не обладая большим опытом экуменической деятельности, продолжал продвигать это дело неожиданными, порой даже радикальными способами.

ДИССИДЕНТЫ В ЦЕРКВИ

В месяцы, предшествовавшие Чрезвычайному Синоду, Иоанну Павлу II приходилось уделять внимание не только единству между различными Церквами, но и единству внутри католической Церкви.

11 марта 1985 г. Конгрегация доктрины веры выпустила «Извещение» о том, что книга Леонардо Боффа «Церковь: харизма и сила» содержит положения, не согласующиеся с церковной доктриной. Бофф, бразильский францисканец и бывший аспирант профессора Йозефа Ратцингера, применил методы «марксистского анализа» к Церкви и заключил, что иерархия рукоположенных служителей Церкви является греховной социальной структурой, от которой Церковь должна освободиться. Такие мысли были, конечно, далеки от католической теологии, и неудивительно, что Конгрегация доктрины веры отметила этот факт. В преддверии Чрезвычайного Синода было особенно важно обратить внимание на то, что представления Боффа о Церкви являлись критикой экклезиологии [3], на которой основывался Второй Ватиканский Собор. Конгрегация доктрины веры попросила отца Боффа воздержаться от публичных выступлений по вопросам, затронутым в книге, в течение одного года, чтобы за это время глубже изучить их. Бофф много публиковался, часто выступал с лекциями, и кардинал Ратцингер, по-прежнему питавший привязанность к своему бывшему аспиранту, надеялся, что, получив возможность довести свои идеи до зрелости, вдали от внимания прессы Бофф повзрослеет как теолог. Бофф согласился на то, что немецкая пресса немедленно окрестила «наказанием молчанием». Но его воззрения не претерпели существенных изменений, и он со временем оставил не только орден францисканцев, но и саму Церковь.

Восстановление единства Церкви перед лицом широко распространившихся разногласий входило в программу первого визита Иоанна Павла II в Нидерланды в мае 1985 г. Это была одна из самых трудных пастырских поездок его понтификата.

«Особый Синод по Голландии», проводившийся в 1980 г., добившись довольно скромных успехов в устранении разногласий между голландскими епископами, так и не смог восстановить единство Церкви в Нидерландах; там не удалось преодолеть противоречий в сферах доктрины, литургии и катехизиса, касающихся основ вероучения, богослужения и религиозного образования. Сам премьер-министр Голландии сказал однажды, что «слово «Рим» приводит некоторых людей в состояние настороженности, если не откровенной подозрительности». Целью миссии прибывшего туда Иоанна Павла как раз и был прорыв этого массивного барьера подозрительности и враждебности ради возобновления диалога между епископом Рима и Голландской Церковью.

К сожалению, это сделать не удалось. За три дня до прибытия Папы в Гааге был организован массовый митинг протеста против его визита. Он послужил не самым лучшим предзнаменованием дальнейших событий. Обращения Папы готовились при содействии голландских епископов; некоторые из них хотели, чтобы он сказал то, что они не желали или не смели сказать сами. В результате Папу за эти выступления сразу окрестили авторитарным. Архиепископ Эдвард Кассиди, папский нунций, помог организовать встречу Иоанна Павла с представителями деятелей Церкви в сфере образования, миссионерского служения и социальной работы. Недовольство старались сдерживать, однако во время встречи одна из выступавших отклонилась от заранее приготовленного текста и атаковала в своей речи Папу, обвиняя его в превышении власти. Несмотря на это, впоследствии он тепло принял ее.

В Утрехте в автомобиль Папы бросали дымовые шашки и яйца. Были вывешены листовки, обещавшие вознаграждение за жизнь Иоанна Павла, оцененную приблизительно в шесть тысяч долларов. Слушателей на его выступления собиралось мало; погода была очень плохой. Однако вскоре блеснула надежда, когда 15 мая в Амерсфурте, в последний день пребывания Иоанна Павла в Голландии, понтифика приветствовало неожиданно большое количество молодых людей, собравшихся на его выступление. Новое молодое поколение, выросшее почти без религиозного воспитания, искало, казалось, вести надежды, в то время как их родители продолжали лелеять изжившие себя идеи шестидесятых годов. Через два года, в епархии Гертогенбоша была открыта новая семинария, которая в течение следующего десятилетия выпустила шестьдесят новых священников.

Остановившись на день в Люксембурге, Иоанн Павел проследовал в Бельгию, где обстановка была спокойнее. Свое шестидесятипятилетие Папа отпраздновал в главном храме Бельгии, посвященном Деве Марии. Его торт был украшен моделью храма Святого Петра. 20 мая в Брюсселе Иоанн Павел обратился к представителям Европейского Совета министров, Европейского парламента и Европейской комиссии, развивая темы, к которым он неоднократно обращался впоследствии: необходимость объединения Европы, включая страны, находящиеся по разные стороны линии раздела Востока и Запада согласно Ялтинским договоренностям. Источник этого единства Папа видел в общей европейской культуре и христианской основе этой культуры. Продвигаясь по пути объединения, Европа вновь обретет тот динамизм, который ослаб за десятилетия кровопролитий и идеологических разногласий. Папа оказался провидцем, наделенным даром предвидения, ибо всего лишь через четыре с половиной года разделенная Ялтинским соглашением Европа оказалась восстановленной в своем единстве в ходе ненасильственной революции 1989 г.

ЗАМЕНЫ В КОМАНДЕ

29 апреля 1985 г. Иоанн Павел объявил еще о двух заменах в высших сферах Римской Курии, которыми он завершил большую перестановку персонала, предпринятую с апреля 1984 г. То, как один из руководителей этого управляющего Римско-Католической Церковью органа узнал о своем новом положении, иллюстрирует способ, которым производится назначение даже на высшие должности в Ватикане.

В феврале 1985 г., вскоре после объявления Иоанном Павлом о созыве Чрезвычайного Синода в двадцатую годовщину Второго Ватиканского Собора, кардинал Касароли позвонил епископу Йозефу Томко, Генеральному секретарю Синода епископов, сказав ему, что Папа выдвинет его кардиналом на третьей консистории в мае. Через два дня в девять часов вечера епископу Йозефу Томко позвонил архиепископ Мартинес Сомало, заместитель Государственного секретаря, и на сленге, принятом в Курии, сказал ему:

- Ты знаешь новость? Ты - зам зама.

Оглушенный, Томко не отвечал. Мартинес Сомало спросил:

- Что ты скажешь?

Томко ответил, что лучше пересесть пониже, чем упасть вниз. Он стал теперь пропрефектом Отдела пропаганды, так в Риме называют Конгрегацию евангелизации народов. Как «зам зама», этот словак теперь стал отвечать за евангелизационные миссии во всем мире, за назначение епископов на тех территориях, где трудились миссионеры, за обеспечение быстрого роста католического мира и разрешение споров, возникающих в связи с евангели- зацией в древних религиозных культурах. Его согласия на это назначение не спросили. Когда позднее настоятельница монастыря жаловалась ему на трудности при переводе сестер на другие должности, он ответил ей:

- Да, у вас есть правило повиновения, у нас же - лишь одно повиновение.

На должность Генерального секретаря Синода епископов вместо Томко был назначен Секретарь папской комиссии по справедливости и миру епископ Ян Схот, получивший сан в архиепископы.

Третья консистория Иоанна Павла II, прохрдившая 27 мая 1985 г., была одной из самых внушительных и самых интернациональных по составу. На ней были утверждены двадцать восемь новых кардиналов. Кроме Томко и никарагуанца Мигеля Обандо Браво, право носить кардинальские шапки получили Мирослав Любачивский, лидер Украинской Греко-Католической Церкви; Поль Пупар, бывший ректор Католического института в Париже и президент Папского совета по культуре; нигериец Фрэнсис Аринзе; Хуан Франциско Ларран из Сантьяго, Чили, защитник прав человека, попиравшихся правительством Пиночета; Джон О'Коннор, «архиепископ столицы мира»; Бернард Фрэнсис Лоу, недавно назначенный пятидесятитрехлетний архиепископ Бостонский; Рикардо Видал, второй кардинал Филиппин; Симон Лурдузами, архиепископ Бангалорский, Индия; Луи Альберт Вачо из Квебека; Хенрик Гульбино- вич из Вроцлава; Адриан Симон, Примас Нидерландов; Пауль Тса- дуа, архиепископ Аддис-Абебы; и много других членов Курии и местных епископов. «Старейшиной» Второго Ватиканского Собора, утвержденным кардиналом на этой консистории, был Пьетро Па- ван, итальянский специалист по католической социальной этике, бывший одним из создателей «Декларации о религиозной свободе». Иоанн Павел почтил также своего старого друга Анджея Дескура, который сказал, что его работой в этом понтификате должно стать «страдание за Папу»; он получил красную кардинальскую шапку в кресле-коляске, к которому был прикован после инсульта, случившегося с ним перед Вторым конклавом в 1978 г. Иоанн Павел определил кардиналу Дескуру свою собственную старую титульную церковь Сан-Чезаре в Палатио.

НЕОБЫЧАЙНОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ В КАСАБЛАНКЕ

Празднование Всемирного дня молодежи ускорило ритм жизни католической Церкви. Однако самой поразительной встречей Папы во время Международного года молодежи в период, предшествовавший Чрезвычайному Синоду, была встреча с 80 тыс. молодых мусульман на стадионе в Касабланке, Марокко, 19 августа 1985 г.

Это беспрецедентное событие - впервые Папа официально обратился к мусульманской аудитории по приглашению мусульманского лидера - произошло в последний день третьего посещения Иоанном Павлом Африки и его двадцать седьмой пастырской поездки за пределы Италии. В ходе этой миссии он посетил Того, Берег Слоновой Кости, Камерун, Центральную Африканскую Республику, Заир и Кению, где принимал участие в сорок третьем Международном евхаристическом конгрессе, проходившем в Найроби. Остановка в Касабланке 19 августа, по пути из Найроби в Рим, была сделана по личному приглашению короля Марокко Хасана II, который пригласил Иоанна Павла в свою страну еще во время королевского визита в Ватикан. Тогда Папа поблагодарил короля за приглашение, но спросил, что ему позволено будет сделать в этом королевстве официального ислама. Хасан ответил ему:

- Ваше святейшество, вы несете не только религиозное бремя, но и образовательное, а также нравственное. Я уверен, что десятки тысяч марокканцев, особенно молодежь, будут крайне счастливы, если вы поговорите с ними о нравственных нормах и взаимоотношениях между отдельными людьми, между общинами, народами и религиями.

Иоанн Павел с радостью принял приглашение: этот визит стал первым - и на 1999 г. единственным - официальным соглашением, заключенным между Святым Престолом и исламским государством. В письме, датированном 30 декабря 1983 г., король Хасан провозгласил, что католическая Церковь в Марокко может проводить публичные богослужения и осуществлять религиозное образование и что церкви и католические школы освобождаются от налогообложения. Католической Церкви предоставлялся полный контроль над ее внутренними делами в Марокко; ее священники и сестры также освобождались от налогообложения; Церковь могла получать финансовую помощь как внутри страны, так и из-за рубежа и управлять своими собственными финансовыми делами. Была разрешена также деятельность католических благотворительных объединений.

Обращение Иоанна Павла к молодым марокканцам, произнесенное по-французски, было поразительно простым по стилю, - это было, по сути дела, краткое изложение его идей христианского гуманизма, адаптированное для этой своеобразной аудитории.

- Я пришел на встречу с вами, - начал Папа, - как верующий... чтобы просто свидетельствовать о том, во что я верю, чего желаю для блага моих братьев, человечества и что согласно моему опыту считаю необходимым и полезным для каждого.

Он начал с мысли о Боге, «поскольку именно в Него мы, мусульмане и католики, веруем». Бог - «источник всяческой радости», и, свидетельствуя об этом, мусульмане и католики молятся, ибо «человек не может жить без молитвы, как не может он жить без воздуха».

Касаясь одного из самых трудных вопросов католическо-му- сульманских взаимоотношений - религиозной свободы, Папа выразил мнение, что самой твердой основой для религиозной свободы является не мирское безразличие или нейтральность по отношению к религии, а истинная религиозная вера.

Покорность Богу и любовь к человеку должны привести нас к уважению прав человека, сказал Иоанн Павел. А это уважение невозможно без «взаимности во всех отношениях, и прежде всего в том, что касается фундаментальных свобод, и особенно религиозной свободы...

Задачей молодежи, заметил он, является построение более «братского мира», «разрушение барьеров, возводимых порой гордостью, но чаще всего - слабостью и страхом перед другими людьми». Он призывал новое поколение, стоявшее перед ним, жить «в единстве с другими, с тем чтобы каждый народ имел возможность накормить себя, заботиться о себе и жить в мире». Но «как бы ни важны были экономические проблемы, человек живет не хлебом единым». Это - самая главная весть, которую они могут нести миру, наследуемаму от старшего поколения: веру в то, что «мы живем не в закрытом мире, изолированно друг от друга».

Необходимо признавать как то, что их объединяет, так и то, что отличает друг от друга. Как христиане, так и мусульмане веруют в единого, всеправедного и всемилостивого Бога, Который желает, чтобы его человеческие создания были спасены и жили с Ним вечно. Как христиане, так и мусульмане веруют в «необходимость молитвы, поста и благотворительности, раскаяния и прощения». Что же касается «важных различий» между этими двумя верами, суть которых - христианская вера в Иисуса как Сына Божия и Искупителя мира, «мы можем принять их со смирением и уважением, во взаимной терпимости. Здесь заключена тайна, и Бог однажды просветит нас, я уверен». Теперь же, если христиане и мусульмане вместе вручат себя «предопределению Божьему и покорятся Его воле», они создадут новый «мир, в котором мужчины и женщины живой и активной веры воспоют славу Богу и будут стремиться к построению человеческого общества в соответствии с волей Божией».

Кардинал Йозеф Томко был тогда там же, на стадионе в Марокко, и не знал, чего ожидать. Он смотрел на собравшихся людей, а не на Папу, и видел интерес, смешанный с благоговением. Мусульманские подростки Касабланки слушали епископа Рима с гораздо большим интересом и уважением, чем многие взрослые голландские католики.

СИЛА, ЯВЛЕННАЯ В СОПРОТИВЛЕНИИ

Борьба за свободу в Восточной Европе продолжала набирать силы в месяцы, предшествовавшие Чрезвычайному Синоду 1985 г.

27 февраля советский министр иностранных дел Андрей Громыко прервал ежегодное великопостное уединение Папы, испросив у него аудиенцию. Иоанн Павел, как и всегда, говорил ему «о религиозной свободе и освобождении для Церкви». У Громыко же на уме было совсем другое. «Он был очень обеспокоен американской стратегической оборонной инициативой, - вспоминал Папа, - и искал у Церкви помощи против Соединенных Штатов». Иоанн Павел понимал, что Громыко более, чем что-либо иное, интересовала проблема ослабления позиции Советского Союза в его противостоянии с НАТО, и отказался включиться в антиамериканскую кампанию.

В середине 1985 г. Иоанн Павел развернул свою кампанию - за свободу использования культурного сопротивления в качестве метода борьбы. Хотя чехословацкий режим отказал ему в визе для участия в службе, посвященной 1100-й годовщине смерти святого Мефодия, в Велеграде в июле, Папа нашел способы незримого присутствия на этих церемониях. 19 марта он подписал письмо ко всем священнослужителям Чехословакии, напомнив им о том, что Мефодий вместе со своим братом Кириллом создали основы славянской культуры на востоке Центральной Европы. Их евангелическая деятельность с ее особенным влиянием на формирование культуры народов коснулась всех сторон жизни. И сегодня Мефодий преподает нам три урока. Первый - это «мужество принять историю и человечество в их нынешнем виде, положившись на тайну Божественного Предопределения, даже если нынешняя историческая ситуация такова, что принять ее трудно, больно и почти невозможно...» Второй урок Мефодия священникам Чехословакии состоит в необходимости сохранять религиозный характер их священнической деятельности. В те времена служители, которым позволялось публичное служение, как и те, кто был вынужден работать подпольно, подвергались искусительному секуляризирующему влиянию режима Гусака. Подобно Мефодию все они должны помнить, что избраны Богом для особой миссии. И третий урок касался их ответственности. Как и Мефодий, они, будучи священниками, должны предостерегать о вечных последствиях выбора, совершаемого в истории. Надежда Иоанна Павла, возлагаемая на годовщину смерти святого Мефодия, заключалась в том, что для священников Чехословакии эта годовщина станет «мощным стимулом к обретению святости, необходимой для поддержки современного человека, который вопрошает, страдает и ждет... вашей работы любви и спасения во имя Христа».

Кардинал Франтишек Томашек зачитал письмо Папы 1100 чехословацким священникам - одна треть пресвитериата страны - на многолюдном памятном собрании в Велеграде 11 апреля. Это стало самым значительным публичным проявлением католической и священнической солидарности в Чехословакии с 1948 г.

Иоанн Павел продолжал отмечать вклад Кирилла и Мефодия в религиозную и культурную историю Европы, посвятив их памяти четвертую энциклику «Slavorum Apostoli» [«Апостолы славян»]. Вышедшая в июне 1985 г., эта энциклика представляет фессалоникийских братьев преданными евангелистами, заботившимися как о единстве, так и об универсальности Церкви. Их миссионерская работа ввела западных славян в европейскую историю и привела к Спасению. «Славяне смогли тогда ощутить, что и они тоже, вместе с другими народами Земли, являются потомками и наследниками обетования, данного Богом Аврааму». Придя в Моравию, еще до разрыва между христианским Востоком и христианским Западом, братья осуществляли миссию, одобренную как епископом Рима, так и Патриархом Константинопольским. Они олицетворяли любовь к единению Церкви Востока и Запада и стремление к ее универсальности. Поскольку они создали основы литературной культуры западных славян, их евангелизм «постоянно присутствовал в истории и в жизни этих народов и наций», несмотря на то что в отдельные периоды истории их вклад игнорировался людьми и режимами.

«Slavorum Apostoli» затрагивала противоречивые вопросы, которые поднимались после Второго Ватиканского Собора и относились к областям, далеким от Богемии, Моравии и Словакии. Одним из них была проблема «инкультурации», задающаяся вопросом, каким образом Евангелие должно вводиться в различные культуры. В девятом веке некоторые считали, что Кирилл и Ме- фодий, намеревавшиеся принести Евангелие славянам на их собственном языке, подрывают единство Церкви. Братья не согласились с этим так же, как Иоанн Павел II не соглашался теперь. Успешная евангелизация, утверждал Иоанн Павел, невозможна без «хорошего представления о внутреннем мире» тех, кому адресована проповедь. Кирилл и Мефодий «задались целью понять язык, обычаи и традиции славянских народов, проникнуть в их стремления и человеческие ценности, чтобы выразить их» в свете Евангелия. Уважение к подлинным человеческим ценностям других и стремление осветить эти ценности через Евангелие составляло сущность «инкультурации», проводимой Кириллом и Мефодием.

«Slavorum Apostoli» датируется 2 июня 1985 г., днем Святой Троицы. Месяцем позже феникс католической Церкви в Чехословакии возродился из пепла «нормализации», проводившейся Густавом Гусаком. 5 июля почти 200 ООО паломников прибыли в Велеград, чтобы отметить годовщину смерти Мефодия. Режим пытался направить это событие в свое русло, превратив его в коммунистический «фестиваль мира». Но когда местные власти приветствовали паломников своими идеологическими клише, католики стали выкрикивать требования:

- Это - паломничество! Нам нужен Папа! Мы хотим мессу!

За семь лет понтификата Иоанна Павла II церковь в Чехословакии обрела новое дыхание. Кардинал Томашек стал упорным защитником свобод и сторонником «Хартии 77», движения за права человека, возглавлявшегося Вацлавом Гавелом. В свое время, в1982 г., инструкция Конгрегации по делам епископов, направленная духовенству, запрещала священникам участвовать в политических движениях, что в то время в значительной мере ослабило влияние католической Церкви. Теперь же события в Велеграде объединили лютеран чехов и католиков словаков, прорвав внутреннее этническое разделение между ними. Отмечаемая годовщина соединила набожность с сопротивлением режиму, показав участникам движения, что они могут опрокинуть попытки режима манипулировать ими (как в случае с фальшивым «фестивалем мира»). Католицизм в Чехословакии начал серьезное сопротивление коммунистическому режиму.

ПРИЗЫВ К ОДОБРЕНИЮ: ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ СИНОД 1985 г.

Проведение Чрезвычайного Синода в двадцатую годовщину Второго Ватиканского Собора, дабы возродить дух этого Собора и проанализировать его достижения, было «личной идеей» Иоанна Павла, как считает кардинал Йозеф Ратцингер, который и сам явился главной фигурой развернувшейся драмы созываемого Синода. Второй Собор был, по мнению Кароля Войтылы, большим даром Святого Духа Церкви. Этот дар необходимо было отпраздновать; над ним необходимо было глубоко размыслить. Подобное глубокое размышление было необходимо хотя бы для того, чтобы Церковь освободилась наконец от разделения на «либералов» и «консерваторов» в политической интерпретации Второго Ватиканского Собора и вместо этого задумалась бы о Соборе как о религиозном событии, главным вдохновителем которого был Святой Дух.

Вскоре после открытия Чрезвычайного Синода 24 ноября1985 г. кардинал Годфрид Данииле из Бельгии сетовал на пресс- конференции на большое внимание, уделяемое одной книге, касающейся тем, обсуждаемых на Синоде:- Синод посвящен не книге, он посвящен Второму Ватиканскому Собору.

Книгой, о которой он говорил, был обзор состояния Церкви, сделанный кардиналом Ратцингером после рассматриваемого Собора, который появился сначала в виде обширного интервью Ратцингера итальянскому журналу Витторио Мессори, а впоследствии, в начале 1985 г., вышел отдельным изданием под многозначительным названием «Отчет Ратцингера». Данииле был, конечно, прав, и Ратцингер сам первым признал это. Несколькими годами позже Ратцингер говорил, что «высказывание кардинала Даниилса было вполне справедливо и важно, поскольку наш Синод касался вопросов, поднятых отцами Церкви по поводу Собора, а вовсе не по поводу книги», поскольку «Il rapporto» [4], как называли эту книгу во всем Риме, «не была отправной точкой для Синода».

Здесь Ратцингер в какой-то мере проявил ложную скромность. Отчет действительно не являлся ни причиной собрания Синода, ни предметом его рассмотрения. Однако книга Ратцингера дала, так сказать, повод Синоду для обсуждения двух вопросов, которые в два десятилетия после Второго Ватиканского Собора обсуждались не столь открыто, как это сделал Ратцингер, дав возможность и Синоду активно обсудить их. Эти два вопроса могли быть сформулированы следующим образом: имело ли место серьезное недопонимание и искажение результатов Второго Собора? А также: препятствовало ли это недопонимание усвоению Церковью уроков Второго Ватиканского Собора, особенно в отношении представления о Церкви, как об «общности»? То, что отчет открыто выложил эти вопросы на стол, привело к формированию соответствующей интеллектуальной обстановки, в которой проходили обсуждения Синода и вырабатывались его рекомендации.

Вопросы, поднятые на Синоде, обсуждались кардиналами Войтылой и Ратцингером еще до конклавов 1978 г. Вступление Церкви в современный мир для диалога с ним должно было быть воистину и бескомпромиссно церковным, а иначе она предала бы великое наставление Христа: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28. 19). Именно это было назначением Церкви. Приведенное поручение Христа сделало Церковь борцом за человеческое достоинство. Но бороться за освобождение человека Церковь должна только через Христа. «Церковь в современном мире» должна оставаться церковью, вступающей в современность.

Внимательное чтение «заключительного отчета» Чрезвычайного Синода показывает, что члены Синода - с различной степенью убежденности и энтузиазма - согласились на том, что документы Второго Ватиканского Собора были до сих пор интерпретированы недостаточно верно и нуждаются в новом анализе.

Заключительный отчет подчеркивал, что Второй Ватиканский Собор являлся «благодатью Божией и даром Святого Духа», принесшим великое благо для Церкви и для всего мира. В противовес таким противникам решений Ватиканского Собора, как архиепископ Марсель Лефевр, Синод недвусмысленно заявил, что Второй Ватиканский Собор явился «законным и полным выражением и толкованием истин веры, содержащихся в Священном Писании, а также в живых традициях Церкви». То обстоятельство, что «огромное большинство верующих восприняло Второй Ватиканский Собор с горячим одобрением», уже само по себе свидетельствовало об истинности его выводов.

Такое восприятие Собора омрачалось небольшими «тенями». Некоторые из них носили внутренний характер, касаясь «выборочного и неверного прочтения» ряда положений Собора и «поверхностной интерпретации» его доктрин. Дело в том, что в последние двадцать лет слишком много времени было потрачено на споры относительно внутреннего управления Церковью и слишком мало внимания уделялось проповеди Бога и Христа. Но были и внешние «тени». Одной из них был идеологически закосневший секуляризм (светскость некоторой части общества), не готовый к открытому диалогу. Подобная ограниченность, прямо утверждает заключительный отчет, является проявлением «тайны прегрешения» в наши дни.

Синод утверждал необходимость «глубокого восприятия решений Собора», основанного на внимательном прочтении его истинных текстов, «продолжающих великую традицию Церкви». Римско-Католическая Церковь начала свое существование не со Второго Ватиканского Собора, и более глубокое его восприятие означает понимание его учения в свете двухтысячелетних традиций Церкви.

Заключительный отчет подтверждал, что первейшей задачей Церкви было оставаться Церковью, «чтобы проповедовать и свидетельствовать о доброй и радостной вести избрания Богом человека, Его милосердия к нему, проявляющегося в истории спасения...» В этом не было неоправданного ликования Церкви; скорее имело место даже ее определенное смирение. «Церковь обретет более доверия, - писали отцы Синода, - если она будет менее говорить о себе, но более проповедовать Христа распятого». Путь Церкви в мире всегда был путем несения креста. Думая о «Церкви в современном мире», отцы Синода не ожидали легкого, бесконфликтного слияния евангелической проповеди Церкви с мирским, светским прогрессом.

Что же касается обновления самой Церкви, оно требует того, чего требовало и всегда, - святых. Синод подтвердил, что каждый член Церкви призван к святости, и отметил, что новые движения возрождения «несут великую надежду», а также предложил подобно Второму Ватиканскому Собору каждому прихожанину освящать всю жизнь, неся евангельскую весть своей семье, на работе, в обществе и культуре. Одним из спорных «внутренних» дел Синода был теологический статус национальных конференций епископов, введенных во многих частях мира после Собора, Синод подтвердил практическую пользу этих институтов в качестве средств координации священнической деятельности, но подтвердил также и неизменное главенство местного епископа, которое не может перейти к национальной конференции.

Заключительный отчет подчеркнул, что экуменизм «остается глубоко и неизгладимо в сознании Церкви». Во время экуменического молитвенного служения в Зале Синодов, расположенном над бывшим Залом приемов Павла VI, Папа прямо сказал, что «разделение среди христиан противоречит плану Божьему». Заключительный отчет, как и Папа, заглядывает вперед, дальше «добрых взаимоотношений» с протестантами и православными христианами, в будущее истинное церковное единство, в котором «частичное единство, уже существующее с некатолическими церквями и общинами, может, по благодати Божией, стать полным единением».

Чрезвычайный Синод не избежал ряда сюрпризов, одним из которых явилась смена ролей. Бывшие «прогрессисты» стали на Чрезвычайном Синоде партией статус-кво.

- Зачем нужны какие-то перемены? - сетовал один из выдающихся «прогрессистов», сам в прошлом инициатор разделения на либералов и консерваторов по проблемам, выдвинутым Вторым Собором. - Чем плохо нынешнее состояние дел?

«Прогрессисты», склонные жаловаться на подавляющую роль Рима и Римской Курии, оказались самыми ревностными защитниками новых местных курий, создаваемых национальными конференциями епископов. Но более существенным было то, что экуменизм, издавна считавшийся лозунгом прогрессивной интерпретации решений Собора, теперь, в ходе Чрезвычайного Синода, «провозглашался так называемой ортодоксальной его частью», как заметил один из присутствовавших на Синоде наблюдателей. Прогрессивная часть Синода удовлетворялась экуменизмом на уровне периодических сближений среди постоянного разделения. Иоанн Павел II был сторонником значительно более радикальной программы церковного единства.

Подобная перемена ярче всего проявилась в реакции на предложение кардинала Бернарда Лоу из Бостона, принятое в заключительном отчете и указывавшее на необходимость разработки всемирного катехизиса или «краткого руководства относительно всех католических доктрин, касающихся как веры, так и нравственности». «Прогрессивная» часть Синода, не видя связи подобного катехизиса с диалогом с современным обществом, отвергла эту идею как окончательно устаревшую. Епископ Джеймс Мэлоун, президент Конференции епископов США, на вопрос об этом предложении ответил репортеру:

- Не беспокойтесь. Мы не доживем до разработки этого документа.

Епископ Мэлоун оказался в корне не прав. «Катехизис католической Церкви» был опубликован в 1992 г. и стал международным бестселлером. Его разработка была в какой-то мере ответом на всеобщую озабоченность тем, что католическое религиозное образование после Второго Ватиканского Собора стало слишком формальным и обращало мало внимания на глубинное содержание католицизма. Но, кроме решения этой задачи, новый универсальный катехизис, разработку которого Папа одобрил в своем заключительном обращении к Синоду 7 декабря, преследовал еще более глубокую цель, имеющую еще более широкие последствия. Созданный катехизис характеризовал католическую «Церковь в современном мире».

Иоанн Павел II расценивал Синод подобно Второму Ватиканскому Собору как подготовку вхождения Церкви в третье тысячелетие христианской истории. От этого зависел ответ на вопрос: переступит ли Церковь этот порог с уверенностью и надеждой, в убеждении, что ее предложения достойны внимания, или вступит в новое тысячелетие в страхе и робости, неуверенная в себе и в основах христианской надежды? Многие христианские общины задавались вопросом: могут ли христиане две тысячи лет спустя «дать отчет» в своем уповании - к чему призывались они в Новом Завете (1 Пт. 3.15)? Может быть, думали многие, невозможно даже пытаться «дать отчет» о христианском обещании перед светским миром, в обстановке широко распространившегося убеждения, что человеческие существа не могут знать истины ни о чем, не говоря уж об их вечной судьбе. Другие вообще считали эту задачу ненужной, поскольку христианство является «истинным для христиан», а остальным его и предлагать не надо.

«Катехизис католической Церкви» убедительно доказал, что католицизм считает возможным дать отчет о своих верованиях и религиозной практике в последовательной, понятной и доступной форме. Он может «дать отчет» в своей надежде, которая поддерживает его и придает ему силы. У него есть что предложить людям современной эпохи: увидеть свою историю в свете истории, поведанной в катехизисе.

Хотя непререкаемая поддержка евангелической миссии Церкви Чрезвычайным Синодом 1985 г. и не прекратила разногласий, существующих в католицизме, она знаменовала собой рубеж определенного периода католической истории. Собор, который рискнул не давать авторитетных готовых ключей для его интерпретации, получил отныне авторитетную интерпретацию Синода. Этот процесс мог теперь продолжаться в ходе дальнейших ассамблей Синода и папских «наставлений», завершавших обычную его работу. Некоторые интерпретации «буквы и духа» Второго Ватиканского Собора были решительно провозглашены сразу же. Синодом было определено такое явление, как самосекуляризация, что явилось первым шагом борьбы с нею. Были развеяны также некоторые мифы относительно «либералов» и «консерваторов» в Церкви. При двухнедельной работе такие достижения выглядели весьма убедительно.

НАД ПОЛИТИКОЙ, НО НЕ ВНЕ ЕЕ

Через две недели после завершения Чрезвычайного Синода Иоанн Павел II послал кардинала Роджера Эчегари, президента Комиссии по справедливости и миру, с особой миссией в Тегеран и Багдад: посетить военнопленных с обеих сторон кровавой ирано-иракской войны и осторожно прощупать возможность договора между воюющими сторонами.

Визит Эчегари в Персидский залив был первым из множества подобных миссий в горячие точки мира, которые он совершил за пятнадцать лет своей деятельности, осуществляя по инициативе Папы «параллельную личную дипломатию» в дополнение к обычной протокольной дипломатии Святого Престола. Этот французский кардинал и Иоанн Павел придерживались разных взглядов на католическую ситуацию во Франции после Второго Ватиканского Собора. Однако кардинал Эчегари, бывший архиепископ Марсельский, был талантливым дипломатом, обладавшим уникальной способностью ладить с людьми, чей опыт и воззрения отличались от его собственных. Распознав в нем эти черты, Иоанн Павел направлял его с миссиями в разрываемые противоречиями районы конфликтных ситуаций, такие как Ливан, Мозамбик, Ангола, Эфиопия, Южная Африка, Судан, Намибия, Куба, Гаити, Центральная Америка, Вьетнам, Кабо-Верде, Гвинея-Бисау, Китай, Мьянма, Либерия, Руанда, Бурунди, Индонезия, Восточный Тимор и Балканы.

Кардинал Эчегари осуществлял «параллельную дипломатию» скорее в качестве личного представителя Папы, нежели в роли официального представителя Ватикана. Тонкое различие между этими двумя полномочиями позволяло кардиналу получать доступ ко всем конфликтующим сторонам, нащупывая возможность миротворческих инициатив и в то же время не накладывая на Святой Престол необходимости придерживаться определенной позиции в посреднической стратегии. Эчегари не считал свои миссии дипломатическими в официальном смысле. Он посещал зоны международных или гражданских конфликтов по поручению Иоанна Павла, представляя озабоченность Папы о людях, втянутых в конфликт. И все же его миссия была вдвойне успешной, если в результате контактов со всеми конфликтующими сторонами ему удавалось открыть возможности для переговоров между ними.

Вряд ли это можно назвать политикой в строгом смысле слова. Это было, как однажды выразился сам кардинал, «укрепление и расширение духовной миссии» Иоанна Павла II, который стремился присутствовать в конфликтах в качестве умиротворяющего фактора. Иоанн Павел, по словам Эчегари, находился «над политикой, но не вне ее». Иначе говоря, вступала в действие «политика присутствия», которая иногда могла сделать для начала переговоров больше, чем официальная дипломатия.

Эта закулисная работа была трудной и рискованной, и риск ее не ограничивался необходимостью челночных поездок Эчегари туда и обратно по проселочным дорогам, усеянным минами. Посылая французского кардинала в эти непредусмотренные протоколом поездки, Иоанн Павел II простирал тем самым гражданскую миссию Церкви далеко за пределы, очерченные осторожными дипломатами в Государственном секретариате. Но Папа, тоже шедший на риск, и его неофициальный верный миротворец были готовы рисковать ради того, чтобы дать «Церкви в современном мире» возможность нового присутствия в трудных ситуациях конца двадцатого столетия.

СИЛА КАТОЛИЧЕСКОЙ ВЕРЫ

Пока в Риме проходил Чрезвычайный Синод, на Филиппинах, в единственном католическом государстве в Азии, развертывалась небывалая революция, в которой воплотилось видение Иоанном Павлом II роли Церкви в современном мире.

Через два года после папского визита, посвященного беати- фикации Лоренцо Руиза, Конференция филиппинских епископов выступила с публичной критикой режима правительства Маркоса, становившегося все более репрессивным. В пастырском послании «Диалог ради мира» в феврале 1983 г. правительство обвинялось в нарушении гражданских свобод и неприемлемых методах экономического управления, сопровождающегося огромной коррупцией. В послании говорилось также об арестах и запугивании священников и монахинь, отстаивающих гражданскую справедливость. Оно предупреждало Маркоса о нарастании напряженности в стране, если не будут предприняты глубинные реформы.

Спустя шесть месяцев, 21 августа 1983 г., в аэропорту Манилы выстрелом в голову был убит Бенино (Ниной) Акино, выдающийся оппонент Маркоса, возвращавшийся на Филиппины из изгнания. Он был убит в тот момент, когда сходил с самолета.

Через месяц на улицы вышли полмиллиона филиппинцев, протестующих против режима. 27 ноября, в день, когда Акино исполнился бы пятьдесят один год, Конференция филиппинских епископов выступила с новым пастырским посланием, «Немедленное примирение», в котором подчеркивалась сила христианской любви, способной преобразовывать даже коррумпированных политиков, и утверждалось, что примирение является необходимой предпосылкой истинных социальных перемен.

Ситуация оставалась взрывоопасной всю первую половину 1984 г. В июле вышло новое пастырское послание Конференции епископов, «Да будет жизнь», расценивающее убийство Акино как пример «культуры насилия», созданной правительством Маркоса. «Это убийство потрясло нас всех как никакое другое за последнее время, - говорилось в послании. - И для многих оно явилось событием, пробудившим нас от летаргии и заставившим взглянуть в лицо насилию, ставшему обыденной стороной нашей национальной жизни...» Епископы, со своей стороны, продолжали призывать к согласию и примирению как к пути социальных перемен.

В августе и сентябре прошли большие народные демонстрации, посвященные первой годовщине убийства Акино. В октябре независимая комиссия заключила, что Ниной Акино стал жертвой военного заговора. В январе 1985 г. обвинения были предъявлены двадцати пяти заговорщикам, включая генерала Фабиана Вера, главу вооруженных сил Филиппин. В июле Конференция епископов обратилась к католикам с «Посланием к народу Бога», выражающим порицание «возрастающему использованию силы для подавления народа» как «пугающей реальности, которую мы, как духовенство, не можем игнорировать». В сентябре начались новые антимаркосовские демонстрации. Через шесть недель, 3 ноября, Фердинанд Маркос согласился провести чрезвычайные президентские выборы в начале 1986 г., очевидно, надеясь привести в замешательство оппозицию, в которой было слишком много возможных кандидатов. 3 декабря, через день после того как были оправданы все обвинявшиеся в убийстве Бенино Акино, его вдова, Корасон, объявила о вступлении в число кандидатов на президентство, моментально объединив всю оппозицию.

Поскольку правительство уже само назначило проведение выборов на 7 февраля, развитие филиппинской драмы пошло еще стремительнее. Режим изо всех сил старался запугать избирателей и сфальсифицировать выборы. В те дни была создана организация оппозиции по наблюдению за выборами - Национальное гражданское движение за свободные выборы (ЫАМРЯЕЬ). 28 декабря кардинал Син и его помощники-епископы направили в архиепископат Манилы пастырское послание, где подчеркивалась христианская обязанность участвовать в голосовании, звучал призыв к сотрудничеству с ЫАМРЛЕЬ, указывалось на то, что обман и подтасовка результатов голосования являются «чрезвычайно безнравственным и нехристианским поступком», и порицалось применение насилия. Через три недели, 19 января 1986 г., кардинал, его помощники и священнический совет архиепископства издали второе пастырское послание, «Призыв к совести», резко обличавшее «зловещий заговор некоторых людей и групп, направленный на воспрепятствование законному и честному волеизъявлению народа». Никто не считал, что кардинал и его помощники имели в виду NAMFREL.

25 января Всеобщая национальная конференция епископов выступила с пастырским посланием. Его содержание было так же телеграфно кратко, как и название: «Мы должны прежде всего подчиняться Богу, а не людям». Епископы предупреждали, что «заговор зла» угрожал подорвать выборы и привести страну к еще большему развалу. Филиппинцам как гражданам единственной католической страны в Азии напоминали об их особой ответственности за создание нравственной политики и ненасильственное сопротивление злу.

За два дня до выборов Корасон Акино, известная теперь всем как Кори, изложила проблемы возрождения Филиппин в религиозном обращении: «Я сделала все, что в человеческих силах, чтобы вернуть власть нашему угнетенному народу, и теперь наступил момент, когда необходимо вмешательство Божественных сил. Мы не можем победить на этих выборах без помощи Бога... После того как мы поклялись быть бдительными и пожертвовать даже нашими жизнями для свержения режима Маркоса, мы можем лишь молиться. Мы уже получили всеобщую поддержку нашего народа, и молитва - это все, в чем мы теперь нуждаемся».

Выборы 7 февраля превратились в организованное правительством жульничество и обман. Через несколько дней после них Конференция епископов выступила с прямым, бескомпромиссным «Заявлением после выборов», в котором клеймила их «беспрецедентное мошенничество», заявляла о том, что правительство, выбранное на такой основе, «не имеет нравственных оснований» претендовать на власть, и утверждала, что филиппинский народ обязан исправить эту несправедливость по отношению к нему «мирными и ненасильственными мерами в духе Христа». В кругах ватиканского Государственного секретариата ситуация на Филиппинах вызывала определенную нервозность, а папский нунций, архиепископ Бруно Торпиглиани, оказался неспособен поддержать смелые действия местной церковной иерархии против правительства, при котором он был аккредитован. Кардинал Син и его друзья епископы смело шли вперед, провозгласив правительство Маркоса морально не легитимным, и призывали филиппинский народ выступить против него, действуя ненасильственными мерами.

Подобное экстраординарное заявление, а также признание победы Маркоса на манипулируемой им Национальной ассамблее 15 февраля ускорило революцию на Филиппинах. На мессе «Победа - народу», проведенной при миллионном собрании католиков в Лунета-парке в Маниле 16 февраля, Корасон Акино публично призвала к кампании ненасильственного сопротивления режиму. Этот призыв был передан по всей стране церковной радиостанцией «Веритас». Шестью днями позже министр обороны Хуан Понсе Энриле и заместитель командующего вооруженными силами Филиппин генерал Фидель Рамос порвали с режимом Маркоса и приготовились противостоять ему на военной базе Камп-Агуинальдо, где было расположено Министерство обороны, а также в Камп-Краме, штаб-квартире Рамоса. Энриле и Рамос обратились к кардиналу Сину с просьбой о помощи в защите их позиций от неизбежной атаки войск, лояльных Маркосу. Син спросил, поддерживают ли они Кори Акино в качестве законно избранного президента страны. Они ответили утвердительно. Кардинал вышел в эфир на радио «Веритас» с обращением «ко всем детям Божиим» идти на защиту восставшего министра обороны и генерала Рамоса, а также присоединившихся к ним войск.

Теперь революция сосредоточилась на широком бульваре, соединявшем военные лагеря Агуинальдо и Краме (авеню Эпи- фанио де лос Сантос, или авеню Явления Святых, сокращенно ЕОБА). В течение следующих трех дней сотни тысяч невооруженных филиппинцев с четками, цветами и бутербродами для экипажей танков, которыми Маркос угрожал восставшим военным, образовали огромный щит между правительственными войсками и лагерями повстанцев. Молодые и старые, миряне и верующие, богачи, представители средних слоев и бедный люд толпами шли на ЕОБА, влекомые библейским чувством ненасильственного сопротивления. «Большинство из них были до смерти напуганы, - писал позже один журналист. - Но они все равно шли. Их духовный лидер велел им идти». Генриетта де Вилла, глубоко верующая католичка, привела с собой всю семью, включая десятимесячного внука; по ее мнению, происходило то, что «мы должны вынести вместе».

Радио «Веритас» стало важным инструментом борьбы, регулируя массовые людские потоки и поддерживая неизменный упор на ненасилие. Когда преданные Маркосу войска взорвали передатчик радио «Веритас» утром 23 февраля, была организована новая радиостанция. На ступенях, ведущих в радиостудию, сидели монахини, молясь с четками и ограждая передатчики и персонал станции от войск Маркоса. Кардинал Син и его помощники контролировали взрывоопасную ситуацию, повторяя по радио, что революция на ЕЭЗА должна оставаться ненасильственной. 24 февраля в 18.45 протестанты Энриле и Рамос провели пресс-конференцию у статуи Девы Марии и заявили, что Корасон Акино не стала президентом только в результате мошенничества на выборах, проводимых правительством.

Напряжение продолжало нарастать по мере того, как Маркос продумывал варианты подавления сопротивления, а кардинал продолжал оказывать моральную поддержку мирным борцам за свободу. На широком бульваре ЕЭ8А собиралось все больше и больше народа. На ключевых позициях возводились кресты, предназначенные остановить танки и транспорт с вооруженными силами. Кругом были плакаты и флаги с религиозными призывами. Толпа вручала молитвенники с четками экипажам танков. Когда правительство Соединенных Штатов недвусмысленно дало понять, что не будет больше поддерживать Маркоса, режим рухнул. Войска, преданные Маркосу, были отведены от лагерей Агуинальдо и Краме, Фердинанд и Имелда Маркос бежали на Гавайи, и Корасон Акино принесла присягу как Президент Республики Филиппины.

Кардинал Син впоследствии писал, что в ходе этой революции его «вдохновляли пример рабочих польской «Солидарности» и то, как Церковь, особенно Папа, поддерживали это движение ради блага Польши и в итоге ради блага Европы и всего человечества».' Несмотря на крайнюю осторожность, проявленную архиепископом Торпиглиани и критику в адрес Сина со стороны Государственного секретариата Ватикана, в течение месяцев, предшествовавших революции, кардинал ощущал поддержку и одобрение Иоанна Павла II. «Он понимал, - вспоминал позднее кардинал, - и всегда поддерживал меня».

Иоанн Павел понимал все, потому что Син и его помощники стремились к тому христианскому освобождению, которое он сам отстаивал со времени своего избрания. Его видение христианского освобождения отличалось от идей различных латиноамериканских теологов семью признаками.

Революция народной власти на Филиппинах была широкомасштабным движением сопротивления лживому, насильственному, коррумпированному режиму, а не примером марксистской классовой борьбы. Кардинал Син и его помощники настаивали на ненасильственном сопротивлении, так же как и лидер революции Корасон Акино. Филиппинцы даже не задумывались о возможности «ответного насилия» против тех, кто «начал насилие», или против «греховного социального режима». Движение на ЕЭ8А было подобно польской «Солидарности» религиозно вдохновленным движением социальных реформ, а не политической партией, и его привлекательность для масс заключалась в религиозности и нравственности, а не в идеологии и политике. Ситуацией владело духовенство, а не интеллигенция, и революция на ЕОБА двигалась не по пути теорий, исповедуемых революционерами, а по пути благоразумия и ответственности духовенства. Революцию поддерживали и католические движения обновления, объединенные с церковной иерархией и не представляющие себя альтернативной «народной Церковью», выступающей против «установленной Церкви».

Кардинал Син настаивал, что он действовал как духовное лицо, а не как политик и что его выступление против власти было моральным, а не политическим в узком смысле этого слова. Это различие очень важно, хотя его не всегда удается четко обозначить. Во время жульнической избирательной кампании 1985- 1986 гг. кардинал Син, выступая на одном из заседаний, в ответ на обвинение правительства в неподобающей духовенству политической активности заметил, что «ему вспоминается... один мудрец, сказавший, что война слишком важное дело, чтобы доверить ее генералам. Нельзя ли сказать то же самое и об управлении государством: это слишком важное дело, чтобы доверить его политикам и политизированным ученым?» В ситуациях, подобных польской и филиппинской, на духовенство возлагается моральная ответственность защищать человеческое достоинство от покушений на него со стороны порочных правительств. Эта защита имеет общественное значение, даже в какой-то мере политическое, но все же она не является партийной в смысле выдвижения Церкви как альтернативного соперника в борьбе за власть. Она противопоставляет себя партийным играм.

Революция на ЕОБА могла показаться западным наблюдателям каким-то карнавалом; однако для людей, включившихся в нее, она была очень серьезным делом. По словам бывшего корреспондента «Уолл-стрит джорнэл» и активного участника тех событий Арасели Лорайеса: «Надо только представить, насколько отчаянным было положение восставших, насколько бессильны были мы все - как оппозиция, скрывавшаяся за нами, так и толпы народа на ЕОБА, - чтобы понять, что мы были полностью в руках Божиих». Многие репортеры, рассуждая как люди светские, не могли представить себе, что «глубинной сущностью филиппинской революции, ее движущей силой была молитва». Ло- райес не хотел сказать, что революция Народной власти 1986 г. была чудом в прямом смысле этого слова, событием, вызванным вмешательством Бога в законы природы. Но сила Святого Духа, действовавшего через слабые и греховные человеческие существа (мотивы некоторых из них, таких как министр обороны Энриле, были весьма неоднозначными), «привела к избавлению филиппинского народа от почти неизбежной катастрофы».

Как понимали Иоанн Павел II, кардинал Син и сотни тысяч филиппинцев, их революция оказалась благом не только для Филиппин, она продемонстрировала нечто важное в состоянии человечества. За поверхностными явлениями взгляд верующего мог видеть глубинные исторические закономерности.

ДИАЛОГ С МИРОВЫМИ РЕЛИГИЯМИ

Если осторожные дипломаты Государственного секретариата Ватикана были озабочены тем, что Папа и архиепископ Манильский якобы нарушали каноны предусмотрительности на Филиппинах, то официальные руководители папской Курии и некоторые епископы во всем мире задумывались, не маневрирует ли Иоанн Павел в опасной близости к ереси синкретизма, увлекшись одной из своих самых новаторских инициатив - Всемирным днем молитвы о мире с участием некатолических и нехристианских религиозных лидеров со всего земного шара, который Папа планировал провести в Ассизи в октябре 1986 г.

Папа объявил о своей инициативе 25 января 1986 г. и почти сразу столкнулся с отрицательной реакцией. Противники этой идеи задавались вопросами: не приведет ли собрание мировых религиозных лидеров в одном мероприятии к признанию того, что католическая Церковь считает равноценными все религиозные традиции? Как сможет Папа молиться с людьми, поклоняющимися другому Богу или многим богам? Подобные вопросы действительно затрагивали серьезные теологические проблемы; однако подспудно в этом противоречии проявлялось общее недовольство Курии, считавшей, что Иоанн Павел II превращает Ватикан в «Кампо де Фьори» [5]. Почему Иоанн Павел не понимает, что подобные инициативы просто неуместны!

Эта идея действительно принадлежала Папе. Его предшественники, задумав подобное мероприятие, разослали бы записку, запрашивая мнение ватиканских руководителей; в результате подобная идея была бы спокойно похоронена в ходе тысячи перекроек. Но Иоанн Павел доверял своей интуиции. Он обсудил возможность проведения подобного Дня молитвы с кардиналом Фрэнсисом Аринзе из Отдела связей с нехристианами и с кардиналом Роджером Эчегари. В ходе этих бесед было решено, что возглавляемая Эчегари Папская комиссия по справедливости и миру возьмет на себя ответственность за решение вопросов «кто, что, когда, где и как», относящихся к проведению этого Дня. Папа, как объяснил Эчегари своим коллегам, намеревался использовать те «глубокие ресурсы», которыми были богаты традиции мировых религий в разрешении международных конфликтов. Одним из подобных ресурсов была вера в силу молитвы.

Иоанн Павел понимал, что это не могло означать общей молитвы, произносимой вместе, что было бы действительно синкретизмом и, следовательно, невозможным как для других, так и для него. «Собраться вместе для молитвы» означало нечто иное. Эчегари и его коллеги должны были «выработать процедуру, согласно которой каждый из участвующих мог молиться по-своему и затем соединиться с остальными». Комиссия по справедливости и миру решила, что молитве должен предшествовать пост. Архиепископ Вирджило Ной, бывший папский церемониймейстер, занимавший в то время должность секретаря Конгрегации по богослужениям, предложил, чтобы участники мероприятия совершили пеший поход к месту общего сбора, выразив тем самым идею паломничества, вкладываемую в это событие. Объединив все эти предложения, Иоанн Павел решил, что Всемирный день молитвы о мире будет проводиться в Ассизи, где и он сам тоже окажется паломником.

Так была выработана окончательная процедура. Иоанн Павел должен был принять других религиозных лидеров в Портиункуле, маленькой церкви, расположенной на равнине под городом Ассизи и бывшей когда-то любимой церковью святого Франциска. Затем религиозные лидеры разойдутся в специально отведенные места помолиться в продолжение полугора часов со своими единоверцами. А потом все соберутся на большую площадь перед базиликой Ассизи, где будет воздвигнут подиум. Там каждый из религиозных лидеров прочтет молитву в соответствии с его традициями. Папа произнесет заключительную речь, после которой религиозные лидеры все вместе совершат трапезу окончания поста.

А пока в Курии продолжались недовольные разговоры о приготовлениях к молитве в Ассизи, Иоанн Павел 31 января отправился в десятидневное паломничество, да не куда-нибудь, а в Индию - страну, знаменитую межрелигиозными стычками.

ЗЕМЛЯ НЕПРИКАСАЕМЫХ

Папа много раз пересекал через этот огромный субконтинент, начав с Дели и посетив Калькутту, Ранчи, Шиллонг, Мадрас, Гоа, Мангалуру, Тричур, Кочин, Эрнакулам, Вераполи, Коттаям, Тривандрам, Васаи, Пуну, Горегаон и Бомбей. В день прибытия в Индию он посетил место кремирования Махатмы Ганди в 1948 г. и вознес молитву Заповедей блаженства (Мф. 5.3-11). Он был в штате Ассам на северо-востоке, обычно закрытом для иностранцев, и провел мессу в поле, отгороженный в целях безопасности от местных крестьян лишь деревянными барьерами. В Мадрасе он молился на месте, традиционно считающимся гробницей апостола Фомы.

Христианская служба для бедных и обездоленных была постоянной темой проповедей Иоанна Павла в Шиллонге, Мадрасе, Гоа, Мангалуру и, конечно, в Калькутте. Там он встретился с живой иконой христианского служения в Индии, матерью Терезой, которая за долгие годы своей деятельности привела около пятидесяти тысяч больных индийцев, живших под открытым небом, в созданный ею «Дом чистого сердца». Дружба между Па- пой-поляком и этой маленькой монахиней родом из Албании была глубокой и проникновенной: они понимали друг друга «без слов», как сказал однажды один из спутников Иоанна Павла. Для Папы мать Тереза была воплощенным «живым посланием» двадцатому веку и живым подтверждением того, что жизнь согласно Закону, дарованному человеку от Бога, ведет к самому глубокому счастью. Не было никого счастливее матери Терезы, которая вела почти невообразимо аскетичную жизнь, окруженная страданием. Всякий раз, когда они встречались (обычно это происходило в Риме), монахиня говорила о расширении своей общины «Посланцы благотворительности»:

- Я открыла дом в России, - или: - я открыла дом в Китае.

Поражало то, что эта община женщин религиозных, преданных своему самому трудному делу, процветала и расширялась в то время, как другие общины распадались. Еще более впечатляющим было ежедневное свидетельство воли Божией, которое несли людям «Посланцы благотворительности» своей безмятежностью, с которой они встречали все трудности. Иоанн Павел решил, что это свидетельство должно быть услышано и в Риме. Впоследствии он вспоминал, что возвратился из Индии с намерением создать такое же убежище для обездоленных, управляемое сестрами матери Терезы, и в самом Ватикане.

То, что благотворительная община матери Терезы успешно функционировала в Индии, где христиане составляли меньшинство религиозного населения, придало католической Церкви такой вес в индийском обществе, который пришлось уважать даже крайне националистически настроенным индуистам. Реальные результаты работы матери Терезы и ее «Посланцев благотворительности» в трущобах Калькутты наглядно иллюстрировали истину о соотношении частного и общего в работе христианина, что отозвалось в деятельности Церкви далеко за пределами Индии. Мать Тереза и ее сестры воплощали два общих качества - сострадание и глубокое уважение к человеческому достоинству беднейших из бедных. И они реализовали эти общие, универсальные христианские качества в своей конкретной, частной работе. Они стали, таким образом, живым опровержением мнения, широко распространенного в современном мире, что преданность чему- то частному сужает общий горизонт человека.

В АССИЗИ

Подготовка к Всемирному дню молитвы о мире подходила к завершению по мере того, как лето 1986 г. все больше уступало осени. Два обновленческих церковных направления - Община Сан-Эгидио и движение «Фоколаре» взяли на себя устройство прибывающих паломников и организацию молебнов в Ассизи. Соученику Папы по их общей альма-матер, «Ангеликуму», епископу Джорджу Меджиа - в то время заместителю кардинала Эче- гари, возглавлявшего Папскую комиссию по справедливости и миру, - было поручено написать статью для ватиканской газеты «Оссерваторе Романо», разъясняющую сущность приближающегося события, все еще вызывающего недопонимание у многих. В пространной статье Меджиа в очередной раз разъяснялось, что, хотя и «трудно представить, как мы, христиане, можем подключиться к молитве других», тех, кто не разделяет нашей веры в Бога Авраама, необходимо понять, что «присутствие при такой молитве или даже при собрании многих молящихся может только обогатить наш собственный опыт молитвы». Автор также довольно язвительно высказался о мире, в котором живут те, кто недоволен этой инициативой Папы. «В мире, где и так слишком мало молящихся, - писал он, - неслыханный случай, когда верующие различных религий сходятся вместе для молитвы, приобретает особенное значение... Что может быть лучшим ответом широко распространившемуся секуляризму и неверию, чем это паломничество, эта встреча друг с другом, имеющая лишь одну цель: обратиться к Богу, каждому по-своему?..

По мнению Меджиа, эта инициатива стала примером «великой, великой смелости» его бывшего соученика по «Ангеликуму», человека веры, «способного совершить такое». Согласились они или нет, но старшие представители отделов Курии в конце концов смирились. Событие должно было произойти, с их одобрения или без него, и они решили обязательно присутствовать на нем, заняв свои обычные места членов «Папской Церкви» перед собравшимися. Кардинал Эчегари сказал, что они, конечно, приглашаются, но он не может рассадить их в обычном порядке, поскольку будет неудобно, если кардиналы займут первые ряды мест на площади во время заключительной церемонии. «Они были недовольны», - вспоминает Меджиа.

Мировой день молитвы состоялся 27 октября 1986 г. и прошел благополучно, если не считать небольшого инцидента. Кардинал Аринзе настоял, чтобы в число присутствовавших религиозных лидеров были включены африканские анимисты. Один из них был очень стар и одет традиционно, то есть довольно легко, не по погоде. От холода он потерял сознание, но был вовремя приведен в чувство, чтобы встретиться с Иоанном Павлом во время трапезы, последовавшей за заключительной службой.

Во время этой трапезы Иоанну Павлу не удалось завершить пост. Ему пришлось надписывать гравюры, напечатанные для других религиозных лидеров и розданные им, когда все съехавшиеся собрались для общего разговления. Буквально все лидеры решили, что они должны получить автограф Папы на своих экземплярах гравюр.

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ДРЕВНЕГО ДИАЛОГА

Насколько смелыми были инициативы Иоанна Павла во взаимоотношениях с мировыми религиями, настолько же несомненным было то особое место, которое Папа отводил диалогу Церкви с иудаизмом. В течение месяцев, последовавших за встречей в Ассизи, он продвинулся еще дальше в предложениях, которые выдвинул во время своего визита в римскую синагогу в апреле 1986 г.

В отношении Папы к евреям прослеживается постоянный прогресс. Тенденция развития его отношений к иудаизму и к еврейско-католическим связям оставалась неизменной в течение более двадцати лет. Во время самой первой встречи с представителями римских еврейских организаций 12 марта 1979 г. Иоанн Павел отметил, что «наши две религиозные общины находятся в тесной взаимосвязи на самом глубоком уровне их религиозной самобытности». Еврейско-католический диалог с точки зрения католического развития является религиозно обязательным, и поэтому все более насущным. Через пять лет, в 1984 г., обращаясь к аудитории представителей Лиги антидиффамации (ADL), Иоанн Павел сделал очередной шаг в этом направлении: «Встреча между католиками и евреями не является встречей двух древних религий, идущих каждая своим путем». Существует «таинственная духовная связь... тесно соединяющая нас в Аврааме, а через Авраама - в Боге, Который избрал Израиль и восстановил Церковь из Израиля».

Годом позже, обращаясь к коллоквиуму ADL по поводу двадцатой годовщины «Nostra Aetate», Иоанн Павел высказал мнение, что еврейско-католический диалог, являясь совершенно особенным, отличным от других, должен вестись в первую очередь с позиций богословия. По мере того как христиане все основательнее размышляют о еврейских корнях христианства, а евреи задумываются о том, как Церковь прочитывала Пятикнижие со времен Петра и Павла и получала свое еврейское наследие, еврейско-католический диалог должен превращаться в «общие теологические исследования».

Через семь месяцев после посещения римской синагоги Иоанн Павел в обращении к другому коллоквиуму под эгидой ADL заявил, что «тайна всеобщего искупления» не разделяет, а соединяет иудаизм и христианство подобно общей границе между дружественными государствами. Необходимо поэтому теперь же обратить еврейско-христианский диалог к вопросу спасительной работы Бога в истории.

В этих высказываниях, как и во множестве других, Иоанн Павел указывал не на что иное, как на необходимость возобновления богословской беседы между христианами и евреями, прерванной в конце I в. н. э., когда «разошлись пути» их религий.

Это было смелым воззрением. Оно бросало вызов тем участникам диалога с еврейской стороны, которым казалось, что «теологический диалог» между католиками и евреями служил католикам поводом для обращения евреев в католицизм. С другой стороны, воззрение Папы бросало вызов и тем католикам, которые не могли освободиться от представления, что искупительная работа Бога, проводимая через Христа, заменила и даже аннулировала Его договор, заключенный с Авраамом. Иоанн Павел настаивал на том, что обетование, данное «Авраамову племени», оставалось неизменным и непреложным и что именно поэтому возобновленный теологический диалог евреев с католиками необходим с религиозной точки зрения.

Теологически все это было легче признать католикам, чем евреям. Христианская ортодоксия всегда соглашалась с долгом христианства перед иудаизмом, хотя многие христиане не желали считать себя обязанными еврейскому народу. Иудаизм же не мог отвести подобного места христианству в структуре своего само- осознания. Однако некоторые из величайших еврейских мыслителей XX в., такие как Мартин Бубер, Франц Розенцвейг и Авраам Джошуа Хескель, исследовали то, как отличаются представления евреев о христианах от представления об остальных иноверцах. Некоторые еврейские философы и теологи даже начали задаваться вопросом, нет ли и у евреев религиозной обязанности включиться в теологический диалог с христианами.

Этот диалог, видевшийся Иоанну Павлу II и столь же смелым еврейским мыслителям, должен был начаться с таких проблем, как религиозная вера во все более секуляризованном (светском) мире, и продвигаться далее к общей нравственной границе между иудаизмом и христианством - к Десяти заповедям - чтобы проанализировать их значение для построения свободных и терпимых обществ. Но в представлении Иоанна Павла обсуждение этих проблем лишь открывало возможности для новых дискуссий. Оставались еще нерешенными вопросы, не затрагивавшиеся почти два тысячелетия. Как евреи и христиане понимают избранность еврейского народа? Что евреи и христиане понимают под договором Бога с человеком сегодня? Как евреи и христиане понимают свою общую мессианскую роль и надежду в завершении спасительной работы Бога в истории?

Вот некоторые из вопросов, на которые намекал Иоанн Павел во время своего исторического визита в римскую синагогу и в обращении, посвященном двадцатой годовщине «Nostra Aetate». Этот документ, по мнению Папы, заложил основы, фундамент. И теперь он хотел начать строительство на этом фундаменте; такое строительство, которое не предпринималось после того, как теологический диалог между евреями и христианами прекратился во время первой Иудейской войны, 1900 лет назад.

ЖИЗНЬ В ДУХЕ

Предлагая кардинальные шаги в развитии еврейско-христианских отношений, Иоанн Павел в то же время много внимания уделял вопросам самоосознания христианской общины. 18 мая1986 г., в день торжественного празднования Пятидесятницы, Иоанн Павел II подписал свою пятую энциклику, «Dominum et Vivificantem» [«Господь и Дарователь Жизни»]. Это пространное рассуждение о Святом Духе завершило Папскую трилогию о Троице, которая также включала энциклики «Redemptor Hominis» и «Dives in Misericordia».

Представление о едином Боге, соединяющем в себе Святую Троицу: Отца, Сына и Святого Духа, - занимает центральное место в христианской вере. И все же это христианское учение менее всех других доступно христианам, а для нехристиан часто является совершенно непостижимым - особенно для представителей таких монотеистических религий, как иудаизм и мусульманство, с точки зрения которых оно содержит элементы политеизма (многобожия). Трудности в понимании этого догмата неудивительны, ибо Триединство Бога является Таинством в прямом, теологическом смысле этого слова - реальностью, которую человеческому разуму постигнуть не дано. Папские энциклики не взывают к теологическим размышлениям, и в этом смысле энциклика «Dominum et Vivificantem» служит не теологическим доказательством, но наставлением для Церкви воспринять более глубоко третью ипостась Троицы - Святой Дух, подготовляясь к великому юбилею 2000 г. Иоанн Павел не обсуждает сложнейший вопрос о взаимосвязи трех ипостасей Триединого Бога, не вступает в рассмотрение бесконечно дебатируемого вопроса, критического для взаимоотношений западного и восточного христианства: «исходит ли» Святой Дух от Отца (позиция православия) или от Отца и Сына (позиция западного христианства начиная приблизительно с IX в.). «Dominum et Vivificantem» написана теологически образованным пастырем, стремящимся возжечь в своей пастве любовь и преданность Святому Духу, а не профессором, стремящимся победить в теологическом споре.

Христов дар Святого Духа людям, пишет Папа, является новым способом «пребывания Бога с миром», который идет дальше дарования Богом Себя людям при сотворении мира. Это - дарование Себя людям посредством Святого Духа ради спасения мира через его искупление, которое осуществляется Христом силой Святого Духа. Размышляя над словами Христа о том, что Святой Дух «обличит мир о грехе и о правде и о суде» (Ин. 16.8), Папа указывает на то, что Святой Дух пришел в мир потому, что мир забыл свою историю. Мир не знает, откуда он явился, что поддерживает его, в чем его судьба, несмотря на то что он мнит себя знающим все это. Святой Дух открывает миру истину о нем самом и о его истории.

Святой Дух через Церковь должен убедить мир в его греховности, чтобы мир смог осознать потребность в искуплении. Это означает прежде всего искупление первородного греха, «который является первопричиной и корнем всех других грехов». Бог при сотворении мира призвал мир и человечество к единению с Ним; человечество отказалось от этого. Отказ от единения с Богом - первоначальный грех, определяющий всю последующую историю человечества, он приводит к разрыву единства и внутри человечества начиная с Адама и Евы. Призывая мужчин и женщин к единению с Ним, Бог открывает человечеству то, что является истинным благом и добром. Отвергая этот призыв, люди предпочли решать самостоятельно, что является добром, а что - злом.

Работа Святого Духа в мире заключается в открытии сознания и совести человека, с тем чтобы мир начал осознавать очертания своей истинной истории. Первым шагом к обращению к Богу, получению от Него прощения, примирению и восстановлению единства с Ним является способность назвать добро и зло их истинными именами, что приведет к прощению и примирению также и внутри семьи человечества. Но люди способны отказаться сделать этот шаг, совершая тем самым непростительный «грех против Святого Духа».

Дар Духа продолжает встречать сопротивление в современном мире, пишет Иоанн Павел, так же, как это происходило и в дни апостолов. То, что мир отказался задуматься о возможной потребности в искуплении, привело к таким смертоносным реальностям двадцатого столетия, как угроза ядерного уничтожения, безразличие к нищете людей, уничтожение нежелательных жизней путем абортов и эвтаназии, терроризм. На пороге нового тысячелетия Церковь в современном мире должна быть подобно Святому Духу «стражем надежды» и активным свидетелем возможности победы жизни над смертью. На этом пути Церковь, действуя в силе Духа, помогает восстанавливать в мире «божественное ощущение смысла человеческой жизни». Осознав этот смысл, мир вернется к своей истинной истории. В ходе этого возрождения Святой Дух восстанавливает в человечестве все истинно доброе, обновляя лицо Земли.

«Dominum et Vivificantem» - самое длинное самое сложное размышление о Святом Духе в истории папских наставлений. Эта энциклика стала ответом на давние упреки восточного христианства в том, что западное христианство не воспринимает серьезно догмат о Святом Духе. Через шесть недель после опубликования энциклики Иоанн Павел приветствовал делегацию Вселенского Патриархата Константинопольского, прибывшую на ежегодное празднование дня святых Петра и Павла, и сказал своим православным гостям, что их теологический диалог «должен продолжаться до самого конца: вплоть до будущего алтаря совместного служения». Когда этот день евхаристического единения наконец наступит, «Dominum et Vivificantem» будут вспоминать как один из камней, уложенных в дорогу, вымощенную к примирению Восточной и Западной церквей.

ТРУДНОСТИ ВО ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ С АНГЛИКАНСКОЙ ЦЕРКОВЬЮ

Второй Ватиканский Собор породил больше всего надежд на перспективу экуменического диалога между такими западными христианами, как римский католицизм и Англиканская Церковь. Эти надежды основывались на историческом предположении, что английская реформация фундаментально отличается от Реформации в остальной Европе. В противоположность разделению католиков с лютеранами и реформистскими христианами в континентальной Европе, полагали некоторые, не было трудностей в вероучении, разделявшем Церкви Рима и Англии теперь, в XX в., поскольку подобное разделение в XVI в. было скорее политическим, нежели религиозным. Эта точка зрения подтверждалась возникновением в XIX в. англо-католического движения, утверждавшего, что англиканство, как и римское католичество и восточное православие, были «ветвями» одной католической Церкви. Диалог англиканства с римским католичеством имел за собой большую историю, включая «Конференцию Малинеса» в Бельгии в 1920-х гг., возглавлявшуюся лордом Галифаксом и Примасом Бельгии, кардиналом Дезире Мерсьером. Память об этих первоначальных попытках восстановления единства привела к диалогу, формально установленному после Второго Ватиканского Собора под эгидой Англиканско-Римской католической международной комиссии (АRCIС).

После совместного подготовительного совещания на Мальте в 1968 г. этот официальный теологический диалог, известный как АRCIС -1, проводился тринадцать раз за период с 1970 по 1981 г. и обсуждал евхаристическую доктрину, вопросы богослужения и посвящения в духовный сан и иерархию в Церкви. Его окончательный доклад, также известный как АRCIС -1, был представлен Англиканскому консультативному совету и Святому Престолу в 1982 г. Пока результаты серии встреч АRCIС -1 рассматривались религиозными деятелями с обеих сторон, в 1983 г. была предпринята вторая серия диалога, названная АRCIС -2, имевшая целью обсудить вопросы спасения и единства Церкви.

Результаты АRCIС-1 были представлены на рассмотрение Конгрегации доктрины веры в Ватикане. В апреле 1982 г. Конгрегация направила конференциям епископов во всем мире свои «Замечания» относительно доклада АRCIС-1. Хотя она и не вынесла окончательного приговора этому докладу, не обладая для этого полномочиями, ее мнение - к которому очень прислушивались - указывало на то, что диалог Англиканской и Римско- Католической церквей вступал на опасный путь.

Конгрегация доктрины веры приветствовала АRCIС-1 как «заметное экуменическое предприятие, являющееся полезной основой для дальнейших шагов в направлении к примирению», но не соглашалась с заявлением доклада, что в ходе диалогов было достигнуто «существенное и очевидное соглашение» по нескольким спорным вопросам. Англикане и римские католики все еще расходились по вопросам о Евхаристии, непогрешимости догматов, относящихся к почитанию Девы Марии, и в вопросе о «главенстве» епископа Рима. Не ясно было также, достигнуто ли полное соглашение относительно реального присутствия Христа при Евхаристии, относительно Евхаристии как жертвы, сущности пастырского священничества и церковной иерархии. Вопросы апостольской преемственности и расхождения в нравственном наставлении, очевидно, не были затронуты вовсе или затронуты лишь косвенно. Конгрегация тем не менее рекомендовала продолжить диалог, поскольку «существуют достаточные основания считать, что он может оказаться плодотворным».

Эта надежда вскоре натолкнулась на препятствие, которое, казалось, отдаляет возможность воссоединения Англиканской и Римско-Католической церквей в неопределенное будущее. Таким препятствием явилось рукоположение женщин в духовный сан, совершаемое некоторыми англиканскими церквями во всем мире, что привлекло к себе международное внимание после того, как в 1974 г. рукоположение в священники женщин началось в Соединенных Штатах. Вопрос «англиканского епископального устройства» интенсивно обсуждался между англиканами и римскими католиками еще с конца XIX в. Англикане, несмотря на разрыв с Римом, претендовали на апостольскую преемственность. Рим (в лице папы Льва XIII) провозгласил в 1896 г., что англиканские духовные чины «не имеют никакой силы», поскольку их обряд рукоположения, принятый с 1552 г., исключает упоминание Евхаристии как жертвы и связи между жертвой и священничеством. В ходе диалогов ARCIC-1 и ARCIC-2 обе стороны согласились не сводить эти разногласия к чисто историческому вопросу, но обсудить их богословскую сущность в теологических дебатах, исследуя современные верования каждой из сторон, пытаясь найти способы их согласования. Если же станет ясно, что современные верования англикан и римских католиков относительно Евхаристии и священничества совпадают, тогда можно будет найти путь практического разрешения противоречий, оставленных в наследство историей.

Именно так ставили вопрос о рукоположении женщин в священнический сан некоторые англиканские церкви. Можно ли эту практику согласовывать с представлением об апостольской традиции, переданной от апостолов до наших дней? Православная Церковь считала это невозможным именно потому, что подобная практика не предписывается Писанием и не применялась в церковной традиции. Римско-Католическая Церковь также подтвердила, что она не может посвящать в духовный сан женщин, издав в 1976 г. Декларацию Конгрегации доктрины веры под названием «Inter Insigniores» [«Об обычаях нынешнего века»]. Таким образом, новая практика Англиканской Церкви ставила вопрос, обладает ли англиканская община фундаментально иным представлением о священничестве по сравнению с православным и римско-католическим его пониманием. Кроме того, возникал еще и вопрос о понимании общины в Англиканской Церкви, ряд епархий которой отказывались признавать священников, рукоположенных в других епархиях.

Кардинал Йоханнес Виллебранд, Президент Секретариата по христианскому единству, поднял вопрос об апостольской традиции в письме к англиканскому и римско-католическому сопред седателям диалога ARCIC-2 в июле 1985 г. Семью месяцами ранее Иоанн Павел II написал личное письмо архиепископу Кентерберийскому Роберту Ранси, предупреждая его о серьезности этого вопроса для будущего диалога. Напомнив архиепископу историю обсуждения этого вопроса - обмен письмами между Павлом VI и предшественником Ранси, архиепископом Доналдом Коганом, в 1975-1976 гг.; Декларацию «Inter Insigniores» и отзывы официальных наблюдателей Ватикана на Ламбетской конференции 1978 г. (собрание мировых англиканских лидеров, происходящее каждые десять лет), - Папа писал «со всей братской откровенностью», что католическая Церковь продолжает придерживаться принципов и практики, изложенных в «Inter Insigniores». Эти две религиозные общины прошли большой путь в ходе их диалога, приведшего к значительному прогрессу, но Иоанн Павел должен был сказать Ранси, что «увеличение количества англиканских церквей, которые признают или готовы признать возможность рукоположения женщин в священнический сан, создает в глазах католической Церкви все более серьезное препятствие на пути этого наметившегося прогресса». Письмо Папы заканчивалось выражением надежды на то, что Божья благодать, которая так сблизила эти две общины, поможет им разрешить и новую проблему. Однако в письме содержалось и предупреждение. Распространение практики посвящения женщин в духовный сан в англиканской общине, особенно в случае его утверждения Ламбетской конференцией 1988 г., может нанести фатальный удар по надеждам на церковное воссоединение между Кентербери и Римом.

Официальный ответ архиепископа Ранси пришел в письме, датированном 22 ноября 1985 г., то есть через одиннадцать месяцев после письма Иоанна Павла II. Архиепископ подтвердил приверженность англикан «полному церковному единству», отмечая в то же время, что никто не ожидал легкого пути к этому единству. Он «полностью» признает, продолжал он, что «одной из таких трудностей... является различие в представлениях и действиях, относящихся к рукоположению женщин в сан проповедующего священника». Зная это, он конфиденциально проконсультировался по данному вопросу с примасами автономных англиканских церквей (или провинций) во всем мире, которые, в свою очередь, посоветовались со своими местными церквями. Вот почему он может лишь теперь ответить на письмо Папы.

Архиепископ Ранси заявил, что, несмотря на различие во мнениях по этому вопросу в среде англиканской общины, «те церкви, которые допустили женщин к священническому служению, сделали это, опираясь на серьезные основания в вероучении», о которых он намеревался сообщить в письме к кардиналу Виллебранду. Далее архиепископ предлагал, чтобы Англиканское сообщество церквей и римский католицизм предприняли «совместное исследование» этого вопроса с учетом последствий исследования для «взаимного примирения наших церквей и взаимного признания их рукоположенных священников».

В письме архиепископа к кардиналу Виллебранду признавалось, что Папа выразил серьезное предупреждение: «Римско-Католическая Церковь считает невозможным для себя изменить традицию, не нарушаемую во всей истории Церкви, традицию, универсальную как на Востоке, так и на Западе и признаваемую истинно апостольской». Архиепископ откровенно признавал, что «с англиканской стороны растет убеждение, что ни в Писании, ни в церковной традиции нет фундаментальных возражений, препятствующих посвящению женщин в духовные проповедники». В то же время Ранси признавал, что «для признания истинности такой важной теологической инициативы» необходимо существование определенных доводов «за нее», а не только отсутствие доводов про- тиву и что доводы за рукоположение женщин должны быть теологическими, а не просто социологическими или культурными. Архиепископ утверждал далее, что «самым важным доводом вероучения, который не только оправдывает рукоположение женщин в священнический сан... но даже фактически требует его», является то, что Христос искупил все человечество, а это «означает человечество, включая женщин, если эта половина человечества может также разделить искупление, выстраданное для нас Христом на Кресте». Поскольку священничество «является представительством по своей сути», когда священник представляет перед Церковью спасенную общину, значительная часть англикан придерживается мнения, что «священническое служение должно стать теперь открытым для женщин, чтобы в целом оно более отвечало всеобъемлющему Высокому Священничеству Христа». В дальнейших доводах, которые, кажется, несколько противоречат прежнему отрицанию «социологических» и «культурных» причин для инициатив такого масштаба, продолжает Ранси, утверждая, что этот аргумент «усиливается сегодня тем фактом, что представительская сущность священнического служения ослабляется исключительно мужским участием в этой деятельности, в то время когда лидерство мужчин все более отступает во многих частях человеческого общества».

Архиепископ Ранси говорил, что он не считает необходимым для англикан действовать в этом вопросе единодушно до тех пор, пока не будет достигнуто согласие в рядах Англиканского сообщества, и подчеркнул, что «причины, сдерживающие экуменические усилия», то есть позиция, занятая римским католицизмом и православием, «также относятся к основам теологической доктрины, поскольку лишь с позиций общего богословия отдельные Церкви могут понять основы веры всей Церкви». Он с сожалением отметил тот факт, что, после того как четыреста лет разделения стали отступать перед «заметными признаками примирения», появилось «новое препятствие между нами». Он пока не видел дальнейшего продвижения вперед, как и те, кто начал диалоги ARCIC двадцать лет назад, не видели «конечного результата, начиная переговоры».

В ответе кардинала Виллебранда, последовавшем семью месяцами позднее, подчеркивались два обстоятельства. Первое: разрыв с давней традицией, предпринятый одновременно англиканскими церквями, в то же время разделенными между собой, дает основания для сурового вопроса относительно верного понимания англиканами сущности Церкви и ее связи с истинной традицией. Здесь затронут также серьезный вопрос обрядовой теологии. Христос явился в образе человека, чтобы искупить человечество, и сделал это в образе мужчины. Это тоже было частью истории спасения. Священник, совершающий обряд причастия и другие церковные ритуалы, не является представителем всех крещеных. Священник представляет Христа, и, «каким бы недостойным этого он ни был, он стоит in Persona Christi [олицетворяя Христа]. Священническое служение является отображением уникального служения Иисуса Христа, Бога и человека. Мужской образ священника является, по словам кардинала, частью обрядовой иконографии. Изменение традиции является «радикальным нововведением», угрожающим представлению о таинстве священнического служения как о видимом образе Христа, совершающего служение в Церкви.

Этот обмен письмами был опубликован Ватиканом 30 июня1986 г., став поворотной точкой в диалоге англикан с римскими католиками. С точки зрения римских католиков, разделяемой многими англокатоликами [6], вопрос заключался в том, провозглашает ли себя англиканство фактически неапостольской Церковью, с фундаментально отличающимися представлениями о сущности таинства церковного служения. Спустя двадцать один год после Второго Ватиканского Собора остался так и невыясненным вопрос, который встал еще перед Джоном Генри Ньюменом в 1841 г.: является ли англиканство via media [средним путем] между Римом и континентальной Реформацией, на чем исторически всегда настаивали англикане? Или же англиканство - лишь разновидность протестантизма и, следовательно, в принципе не может объединиться с Римом?

Надежда на единение между англиканством и римским католицизмом постепенно ослабевала - несмотря на продолжающийся богословский диалог, теплые приемы, оказываемые в Риме архиепископу Кентерберийскому и другим посещающим Рим англиканским лидерам, и несмотря на впечатляющие совместные усилия залечить историческую память о ранах, вызванных мученичеством эпохи Реформации. Предположения, с которыми приступила к работе комиссия ARCIC-1, оказались ложными, если учесть современные представления англиканства о своих основах. Вследствие этого церковное воссоединение англиканства и римского католицизма представляется по сей день делом действительно очень отдаленного будущего.

ДАЛЬНЕЙШЕЕ ДВИЖЕНИЕ В ДУХЕ ВТОРОГО ВАТИКАНСКОГО СОБОРА

Тем временем критика в адрес инициативы Папы - Всемирного дня молитвы в Ассизи - не ослабевала. В традиционном рождественском обращении к Римской Курии от 22 декабря 1986 г. Иоанн Павел защищал «дух Ассизи» от тех, кто считал, что от него отдает «синкретизмом». По мнению Папы, Бог поощряет постоянно наблюдающееся в истории взаимодействие единства и разнообразия. Через год после собрания в Ассизи община Сант- Эгидио захотела продолжить эту инициативу и в будущем. Против этого возражали даже «наиболее открытые кардиналы», но Иоанн Павел II призвал к себе священника общины, монсеньора Винченцо Паглиа, и сказал ему:

- Дон Винченцо, сегодня я сражался за вас... и мы победили.

Всемирный день молитвы получил возможность продолжения в связи с приближающимся юбилеем 2000 г., и общине Сант-Эгидио была поручена его организация в различных странах мира.

Другое следствие приближающегося юбилея 2000 г. проявилось 27 декабря 1986 г., когда Папская комиссия по справедливости и миру распространила документ под названием «Служение человеческому сообществу: этический подход к вопросу о международном долге». Документ ставил вопрос о необходимости пересмотра долговых обязательств стран «третьего мира», расплата по которым усиливает нищету в развивающихся странах. Согласно докладу, к этому вопросу необходимо подходить с позиций гуманистической этики, используя различные политические варианты, от реструктурирования выплат по долгам с переносом их сроков до полного аннулирования этих обязательств. Как Святой Престол, так и лично Иоанн Павел II в дальнейшем вновь и вновь возвращались к этому вопросу по мере приближения юбилея нового тысячелетия.

КРОВОТОЧАЩАЯ НИКАРАГУА

Никарагуа оставалась беспокойной точкой планеты. 21 января 1986 г. кардинал Манагуа Мигель Обандо Браво встретился с Генеральным секретарем ООН Хавьером Пересом де Куэльяром, требуя содействия ООН в борьбе с сандинистами, преследующими Церковь. Кардинал передал Генеральному секретарю ООН копии писем от Конференции епископов в Никарагуа к командующему Даниелю Ортеге с описанием притеснений верующих со стороны сандинистов, включая высылку представителей зарубежного духовенства, угрозы прихожанам - активистам католических общин, закрытие вещания станции «Радио католика» и цензуру официальной церковной документации. После встречи с Пересом де Куэльяром кардинал Обандо передал это дело в Комиссию по правам человека стран американского континента в Вашингтоне. Никарагуанские епископы получили послания солидарности от епископских конференций Бразилии, Аргентины, Венесуэлы и Доминиканской Республики. Обандо получил также письмо с выражением поддержки от кардиналов из Соединенных Штатов О'Коннора и Лоу.

14 июля Конференция епископов Никарагуа вновь обратилась к братским конференциям епископов всего мира за поддерж кой в борьбе с преследованиями. Положение, писали они, становится «все более и более трудным». В стране развернулась злобная кампания атак лично на Папу и на епископов. Силы внутренней безопасности подвергали постоянному запугиванию духовенство. Директор радиостанции «Радио католика» и местный епископ были изгнаны из страны. Матери Терезе было отказано в разрешении на открытие двух приютов. Церковь все еще не имела доступа к телевещанию. Журнал архиепископии Манагуа был конфискован, а оборудование церковной типографии реквизировано. «Радио католика» продолжало свое вещание. Требования диалога с правительством оставались без ответа.

Со своей стороны, Иоанн Павел II в послании от 12 ноября Никарагуанскому национальному литургическому конгрессу подчеркнул, что фундаментом свободного общества является взаимное примирение различных слоев народа. «В Никарагуа, - писал он, - должно быть создано общество любви, родившееся из примиренного народа, в котором не будет более места ненависти, насилию и несправедливости; общество, в котором возобладает полное уважение к неотъемлемым правам человеческой личности и к законной свободе отдельного индивидуума и семьи. Подобная гармония может быть достигнута лишь путем истинного и глубокого примирения и согласия каждого с Богом и со всем человечеством... Тайна Причастия ни в коей мере не может препятствовать построению нового мира. Она может лишь стать основой и источником вдохновения для подобного строительства, поскольку Господь Иисус является основателем нового человечества, братского и примиренного».

ЗАКРЫТИЕ ДЕЛА КАРРАНА

В 1986 г. в Соединенных Штатах близилось к своему неизбежному завершению дело отца Чарлза Каррана, члена профессорско-преподавательского состава Католического университета Америки в Вашингтоне. Отец Карран, бывший в 1968 г. тридцатичетырехлетним профессором, стал символическим центром уклонения американских католиков от учения Римской Церкви, сформулированного в «Humanae Vitae», когда своими публикациями на моральные темы ускорил начавшийся уже спор об авторитете Церкви в вопросах нравственности. С тех пор он опублико вал множество книг и статей буквально по всем вопросам сексуальной этики, оставаясь в то же время в числе преподавателей университета, принадлежавшего критикуемой им Церкви. Подобная аномалия, естественно, не могла продолжаться бесконечно.

Конгрегация доктрины веры направила отцу Каррану подробные «Замечания» по его письменным работам, выделяя в них те места, в которых проявлялась его оппозиция к авторитетному учению Церкви. Затем последовал взаимный обмен письмами, в ходе которого Карран отказался привести свое учение в соответствие с католической доктриной. 17 сентября 1985 г. Конгрегация вновь написала отцу Каррану, указывая на то, что «руководители Церкви не могут допустить продолжения нынешней ситуации, при которой тот, кто преподает от имени Христа, отрицает, по сути дела, Его учение». 8 марта 1986 г. отец Карран прибыл в Рим для «неформальной» встречи с руководителями Конгрегации доктрины веры. Сразу же после этой встречи Карран послал определенный и окончательный ответ на первоначальные «Замечания» Конгрегации, датированный 1 апреля, в котором он вновь отказывался привести свою преподавательскую деятельность в соответствие с учением Церкви и предлагал компромисс, согласно которому он сохраняет свою должность в Католическом университете Америки и право преподавать нравственную теологию, но оставляет преподавание сексуальной этики.

Это было неприемлемо. В письме от 25 июля, лично одобренном Иоанном Павлом II, кардинал Ратцингер информировал отца Каррана, что Конгрегация будет рекомендовать президенту Католического университета, чтобы Карран «более... не считался достойным занимать должность профессора католической теологии». Ситуация оказалась сходной с ситуацией отца Ганса Кюнга. Отец Карран не был лишен священнического сана; ему не была запрещена богослужебная деятельность. Не запрещалось ему и открыто излагать свои взгляды, в том числе и в публичных выступлениях, и даже преподавать, но не в католических учреждениях. Судя по публикациям отца Каррана и его ответам на «Замечания» Конгрегации, он не верил в то, во что верила католическая Церковь в вопросах сексуальной нравственности, и он не преподавал того, во что верила Церковь. Следовательно, говорилось в заключение, он не должен занимать должность профессора католической теологии.

Отец Карран был лишен должности в январе 1987 г., а 28 февраля он уже подал в суд на университет за нарушение кон тракта с ним. После того как сложные переговоры не привели к удовлетворительному для Каррана результату, дело было передано в суд. Карран проиграл дело в суде 28 февраля 1989 г. и принял доходное место в Южном методистском университете Далласа.

Отец Карран заявлял - и, без сомнения, верил в то, - что он осуществлял «ответственный» отход от учения Церкви, поскольку католическое учение в этом вопросе не было однозначно и четко определено. Это заявление, однако, противоречит решениям Второго Ватиканского Собора. Документ Собора «Структура догматов Церкви» ясно указывает, что Церковь не действует, руководствуясь лишь однозначными непогрешимыми определениями. Авторитетная традиция Церкви, выраженная ее пастырями, является так же обязательной для теологов, как и для остальных членов Церкви. Отрицать это, как делал отец Карран, значило создавать абсурдную ситуацию, в которой учение Церкви было бы либо «однозначно определено», либо его не существовало вовсе. Второй Ватиканский Собор обладал гораздо более глубоким взглядом на природу авторитетного учения, чем отец Карран.

Дело Каррана иллюстрирует также серьезную богословскую проблему, возникшую после Второго Ватиканского Собора, которой Иоанну Павлу II пришлось заняться вплотную. Отец Карран верил, что, снижая барьер католической сексуальной морали, он как проповедник должным образом реагирует на сложное состояние человеческих существ, вынужденных непрерывно бороться с соблазнами с тех пор, как Моисею были даны Десять заповедей. Для Иоанна Павла, чей пастырский и проповеднический опыт был не меньшим, чем у самих моральных теологов, четкое определение границ греховности не представлялось обязательным, ибо оно лишило бы жизнь необходимого драматического напряжения и лишило бы человека возможности проявления морального героизма. Более гуманным представляется не уверенное получение отпущения грехов, если человек не переступит четко очерченных границ греховности, а прощение, дарованное в результате покаяния.

ЕВАНГЕЛИЗМ «С ДРУГОЙ СТОРОНЫ ГЛОБУСА»

Непосредственно перед Всемирным днем молитвы за мир в Ассизи Иоанн Павел в октябре 1986 г. совершил третье пастырское паломничество во Францию, посетив Лион, Парэ-ле-Монь яль, Дардилль, Арс и экуменический монастырь в Тезе. Основанный в 1940 г. братом Роджером Шютцем, стремящимся возродить протестантское монашество, монастырь в Тезе превратился в экуменическую монашескую общину, живущую по общим принципам, сформулированным братом Роджером в 1952 г. Одной из целей общины Тезе стало единство христиан. Брат Роджер верил, что церковное примирение может основываться лишь на молитве. Монахи в Тезе проводили экуменическое богослужение три раза в день в монастырской «Церкви примирения». Они давали средства на экуменические богословские исследования, принимали у себя экуменические конференции и собирали молодежь из различных религиозных конфессий.

Иоанн Павел проявлял давний интерес к экуменической и молодежной работе общины в Тезе и сам участвовал в нескольких молитвенных ночных бдениях, организованных общиной в соборе Святого Петра в Ватикане. Он говорил о том влиянии, которое оказывает пребывание в монастыре на всех его гостей и паломников, обращаясь к гостям монастыря 5 октября:

- Как и вы, паломники и друзья этой общины, Папа здесь лишь временный обитатель. Но побывать в Тезе - все равно что остановиться по пути у чистого источника: путник останавливается на короткое время, утоляет жажду и продолжает путь.

Говоря о братьях монастыря в Тезе, Иоанн Павел вспомнил о приветствии, произнесенном когда-то Иоанном XXIII в адрес брата Роджера:

- «О, Тезе - это маленький островок весны!» - и выразил желание, «чтобы Господь и дальше сохранял вас как предвестников весны, прорывающей ненастье в радости Благой Вести и братской любви».

Через три недели после встречи в Ассизи с религиозными лидерами всего мира Иоанн Павел вылетел в Дакку, в первый этап своего самого длинного паломничества протяженностью30 ООО миль, охватывающего Бангладеш, Сингапур, острова Фиджи, Новую Зеландию, Австралию и Сейшелы. В Дакке молодые женщины обвили его гирляндами цветов. На Фиджи его сопровождали аборигены в набедренных повязках. На поле для игры в крикет в Сиднее молодежь, взяв Папу за руки, вовлекла его в танец конга [7]. Через семь дней, перелетая из Дарвина в Алис-Спринг, он проводил по радио импровизированную пресс- конференцию с австралийскими детьми. В Алис-Спринг он встретился с аборигенами и призывал их защищать свою культуру. На фабрике в Сиднее на него надели защитную каску, а в Брисбене дали подержать медвежонка коала, при этом оба они, коала и Папа, выглядели немного напряженно, беспокоясь, очевидно, что первый может нечаянно нанести ущерб белоснежной сутане второго.

На богослужении при свечах в городском зале в Аделаиде, находясь в точке земного шара, полярной городу святого Петра, епископ Рима зажег первую из свечей, символизирующих четыре недели Адвента - время, посвященное приготовлению Церкви к Рождеству. Иоанн Павел всегда настаивал на том, что он прежде всего евангелист. Вот и теперь послание Евангелия, Благую Весть: «свет Христа, Который явился миру и не может быть погашен», - Папа нес буквально во все концы земли.

---

[1] Сагпеуа1е (ит.) - празднество (масленица) в католических странах (от лат. «Прощай, мясо»).

[2] Чинке Скволе (ит.) - «Пять школ» (Пять синагог под одной крышей).

[3] Экклезиология (греч.) - раздел богословия, рассматривающий учение о Церкви.

[4] Отчет (ит.).

[5] Разноцветный сад (ит.).

[6] Англокатолицизм - течение в англиканстве, представляющее сторонников вероучительного и литургического (но не организационного) единства с католичеством.

[7] Конга - кубинский танец, когда цепочка танцующих следует за лидером.

 

Top