Папярэдняя старонка: Свидетель надежды Иоанн Павел II. Кн. 2

Аўтар: Вейгел Д.,
Дадана: 31-05-2012,
Крыніца: Свидетель надежды Иоанн Павел II. Кн. 2, Москва, 2001.

За веком заблуждений

7 апреля 1994 - Папа Иоанн Павел II принимает гостей на мемориальном концерте, посвященном Холокосту, в Зале приемов Павла VI.

22 февраля 1996 - апостольская конституция «Universi Dominici Gregis» пересматривает правила избрания Папы.

21-23 марта 1996 - первое паломничество Иоанна Павла в объединенную Германию.

15 июня 1996 - начинается главная реорганизация в руководстве Курии.

19-22 сентября 1996 - четвертое папское паломничество во Францию.

14-18 октября 1996 - переговоры между Святым Престолом и правительством Вьетнама в Ханое.

4-6 декабря 1996 - архиепископ Кентерберийский доктор Джордж Карей посещает Рим.

4 апреля 1997 - пресс-релиз Святого Престола сообщает, что за первые три дня после запуска Ватиканского \уеЬ-сайта к нему было сделано 2,9 миллиона «обращений».

12-13 апреля 1997 - Иоанн Павел совершает паломничество в Сараево.

10-11 мая 1997 - Иоанн Павел посещает Ливан.

31 мая - 10 июня 1997 - пятое продолжительное папское паломничество в Польшу.

Июнь 1997 - Московский патриархат отменяет запланированную встречу Патриарха Алексия II и Папы Иоанна Павла II.

21-24 августа 1997 - Иоанн Павел принимает участие в Шестом Всемирном дне молодежи в Париже.

5 сентября 1997 - кончина матери Терезы из Калькутты.

31 октября 1997 - Иоанн Павел обращается к спонсируемому Ватиканом симпозиуму по вопросу «Корни антииудаизма в христианской среде».

16 ноября - 12 декабря 1997 - Специальная Ассамблея Синода епископов для Америки встречается в Риме.

21-25 января 1998 - первое в истории папское паломничество на Кубу.

21 февраля 1998 - Папа Иоанн Павел II посвящает в сан двадцать новых кардиналов на своей седьмой консистории.

16 марта 1998 - комиссия Святого Престола по религиозным отношениям с иудеями издает документ «Мы помним: размышления о Шоахе».

19 апреля - 14 мая 1998 - Специальная Ассамблея Синода епископов для Азии собирается в Риме.

18 мая 1998 - апостольское послание «Ad Tuendam Fidem».

21 мая 1998 - апостольское послание «Apostolos Suos».

25 мая 1998 - понтификат Иоанна Павла становится самым продолжительным в двадцатом столетии.

30 мая 1998 - полмиллиона последователей движения обновления отмечают канун Пятидесятницы вместе с Папой на площади Святого Петра.

31 мая 1998 - апостольское послание «Dies Domini».

25 июня 1998 - Святой Престол выпускает совместное заявление лютеран и римских католиков о доктрине «оправдания верой».

11 октября 1998 - Иоанн Павел II канонизирует святую Терезу Благословенного Креста (Эдит Стейн) на площади Святого Петра.

15 октября 1998 - публичная презентация тринадцатой энциклики Иоанна Павла «Fides et Ratio».

18 октября 1998 - Папа Иоанн Павел II отмечает двадцатую годовщину своего папства на открытой мессе на площади Святого Петра.

7-9 мая 1999 - Иоанн Павел II в Румынии.

Их встреча была объявлена как историческая встреча постаревших воинов, оба они, как выразился один обозреватель, обладали «властью, харизмой, интеллектуальной мощью и ясными идеями». За сорок пять минут первого в истории папского паломничества на Кубу такие представления о моральном сходстве были развеяны реальностью. В обмене приветственными речами президент Фидель Кастро продемонстрировал, что он имеет власть, понимаемую как грубую силу, но мало что еще. Иоанн Павел II, старший, не столь внушительный на вид и не такой пламенный оратор, как седобородый революционер, который встречал его в Гаванском международном аэропорту имени Хосе Марти, был примером силы, которая исходит от высказанных истин, долго отвергаемых или запрещенных. Соперничества не было.

В жаркий и влажный день 21 января 1998 г., кубинский президент, одетый в двубортный синий костюм вместо своего обычного военного кителя, поприветствовал Папу у подножия трапа самолета. После того как Иоанн Павел поцеловал землю Кубы, переданную ему в контейнере, который несли четверо местных детей, оба медленно двинулись по красному ковру к возвышению с двумя креслами, над которым был поднят навес, чтобы защитить их от солнца. Фидель Кастро обращался не только к Папе, но и к самой большой международной аудитории, которая представилась ему за несколько десятилетий, он еще раз поприветствовал Иоанна Павла, говоря, что «земля, которую вы только что поцеловали, гордится вашим присутствием». Остальная часть его двадцатипятиминутного обращения, начиная со второго предложения, была горьким плачем по Кубе и кубинцам как жертвам истории.

Местные жители были «истреблены» колонизаторами; те, кому удалось выжить, были обращены в рабов и проституток. Более чем миллион африканцев были оторваны от их родных земель, чтобы заменить индейцев в качестве рабов. Кое-как кубинская нация наконец сформировалась, но ее борьба за освобождение включала в себя Холокост, сравнимый с Освенцимом. Даже сегодня кубинцы оставались жертвами «геноцида», программы «тотального экономического удушения», которая проводится из-за имперской испорченности «самой могущественной экономической, политической и военной силы в истории». Противостоя этой жестокой гегемонии, сказал Кастро, современные кубинцы, подобно христианским мученикам Древнего Рима, «тысячу раз выбирали» смерть, но не отказ от своих убеждений.

Революция, которую он возглавил, тоже была невинной жертвой. Ничто из того, что Папа сможет увидеть во время своего паломничества, - упадок одного из самых прекрасных городов мира, бедность, обвалившиеся строения, пустые аптеки, больницы, в которых уцелевшие оконные рамы держатся на веревочках, - не было ошибкой революции. И не революцию следует порицать за то, что случилось с некоторыми служителями Церкви, которых может встретить Иоанн Павел. Если и были «трения» между режимом и католической Церковью в предыдущие сорок лет, то «революция не виновата». Виноваты другие, и прежде всего Соединенные Штаты. Кубинцы оказались жертвами.

Когда пришел его черед, Иоанн Павел с трудом поднялся со своего кресла, прошелся по подиуму и заговорил спокойно, даже мягко: он говорил людям Кубы истину об их истории и о них самих.

«Отец истории и наших личных судеб» - вот кто привел его в «этот край, который Христофор Колумб назвал "самым прекрасным из тех, который когда-либо видел человеческий глаз"». Он знает устремления кубинцев и надеется на то, что его присутствие может придать мужество всем, чтобы сделать эти устремления реальностью. Не следует думать о себе как о жертвах, говорил он, «вы являетесь и должны быть главной движущей силой вашей собственной личной и национальной истории».

Кое-что явно изменилось на Кубе за прошедшие сорок лет, но не характер «этих людей, жаждущих Господа и духовных ценностей, которые за 500 лет присутствия на острове не перестала раздавать Церковь». И еще он хотел сказать верующим и неверующим то, что говорил в самом начале своего понтификата: «Не бойтесь открыть ваши сердца Христу. Позвольте Ему войти в ваши жизни, в ваши семьи, в общество. Это обновит ваш путь».

Его молитва за Кубу была проста: ...эта земля может предложить каждому климат свободы, взаимного доверия, социальной справедливости и продолжительного мира. Пусть Куба, обладающая прекрасным потенциалом, откроет себя миру, и пусть мир откроет себя Кубе, так чтобы люди, которые трудятся ради прогресса и страстно жаждут согласия и мира, смогли смотреть в будущее с надеждой».

Иоанн Павел не упомянул ни режим Кастро, ни Кубинскую коммунистическую революцию, ни в этот раз, ни в последующие четыре дня. Он приехал, чтобы вернуть кубинцам их подлинную историю и культуру. Вряд ли стоило упоминать человека, который довел свой остров до нужды. Это было прошлое, уклонение от правильного пути. Он приехал сказать правду о прошлом и настоящем, зажечь искру надежды на будущее и воодушевить кубинцев стать главными героями своей судьбы.

ПРИОРИТЕТ КУЛЬТУРЫ

Даже ослабев физически во второй половине 1990-х гг., Иоанн Павел II продолжал обострять одну из отличительных тем своего понтификата - культура как движущая сила истории.

Этот урок он впервые усвоил у своих родителей и из чтения классики раннего польского романтизма. Семь десятилетий интеллектуальных размышлений и личного опыта усовершенствовали и углубили анализ, полностью противоречащий современному заблуждению, что политика и экономика являются двигателями исторических изменений. Распад европейского коммунизма в 1989-1991 гг. подтвердил, что именно культура управляет историей. Теперь, в конце 1990-х гг., Иоанн Павел решительно применял свое представление о «главенстве культуры» в исторических переменах для реевангелизации Западной Европы, для закрепления основ свободы в новых демократиях Центральной и Восточной Европы и для освобождения Кубы.

ГЕРМАНИЯ: ДОЛГАЯ ИСТОРИЯ ВЕРЫ

Третий пастырский визит Иоанна Павла в Германию, проходивший с 21 по 23 июня 1996 г., привел его в места, которые сильнее всего сопротивлялись посланиям Папы почти все восемнадцать лет понтификата, и принял участие в общественном споре по наиболее трудной пастырской проблеме современного католицизма: ситуации с разводящимися и снова вступающими в брак католиками, которые хотели вести полную христианскую жизнь, включая принятие в общину. Спор противопоставил ведущих германских епископов Конгрегации доктрины веры и бывшему епископальному коллеге немецких епископов кардиналу Йозефу Ратцингеру. Но вероятно, чувствуя, что сложный вопрос разводов и повторного вступления в брак может обсуждаться соответствующим образом только при общественной определенности в своем вероисповедании, Иоанн Павел II решил не обращаться к этому спору во время первого паломничества в объединенную Германию. Вместо этого он сделал акцент на новой евангелизации страны с долгой христианской историей и болезненными воспоминаниями недавних лет.

22 июня во время мессы для архиепископства Падерборна Иоанн Павел напомнил тысячам собравшихся на военном аэродроме Сенне, что они были наследниками религиозного и культурного достояния, которое ведет отсчет со встречи в Падербоне в 799 г. между Карлом Великим и Папой Львом III. Этот мир давнего прошлого наложил неизгладимый культурный отпечаток на европейскую цивилизацию. Как и другие народы, немцы оказались перед сложностями объединяемой Европы, и им следовало бы помнить, призывал Папа, что «единство... зависит не только от общности материальных интересов». В большей степени оно должно основываться на «соглашении относительно фундаментальных задач и моральных отношений, на общности культурного наследия и - последнее, но не менее важное, - на солидарности в умах и сердцах». Без христианской веры, продолжал Иоанн Павел, «Европа не будет иметь души». Вот почему христиане были призваны «поощрять дух, который объединит и очертит Европу в будущем». Это ответственность, которую «мы... должны взять на себя в своей стране и за ее границами».

Что касается сложившейся ситуации в Немецкой Церкви, то Иоанн Павел использовал образ из Евангелия: как Христос переубеждал апостолов в лодке во время бури на Галилейском море (Мф. 8.23-27) - чтобы воззвать:

- Не будьте боязливы и не смиряйтесь с неизбежностью бури! Напротив, объединяйтесь в надежде и найдите мужество в вашей общей вере! Помните долгую историю христианской веры в вашей стране! Никогда не позволяйте этой вере ослабеть и стать ничтожной!.. На борту корабля Церкви страх и недовольство никогда не должны захватить управление нашими сердцами!

Это - императив Евангелия и урок современных немецких мучеников, которые погибли, сопротивляясь нацистской тирании. Мартиролог, продолжал Папа, нельзя считать просто исторической записью, «это была проповедь». Второй Ватиканский Собор, Всемирный день молитвы за мир, Всемирный день молодежи, новое призвание героической добродетели в браке - все это, заявил Иоанн Павел, - плоды свидетельства мучеников Второй мировой войны, которые научили Церковь «лучше понимать саму себя и свои обязанности в мире».

На экуменической литургии Слова, отслуженной позднее в тот же день в Падерборнском соборе католиками, лютеранами, кальвинистами и православными христианами, Иоанн Павел говорил о продолжении исторического влияния миссии святого Павла в Европе. Тот же Святой Дух, воодушевлявший святого Павла и миссионеров, таких как Патрик, Бонифаций, Кирилл и Мефодий, которые принесли Евангелие в средиземноморский мир, в Центральную, Северную и Восточную Европу, давал мужество христианам, противостоявшим нацизму в приверженности Евангелию, включая протестантских мучеников Дитриха Бонхоффера и Гельмута Коунта Молка. И тот же Дух воодушевлял новую евангелизацию в Германии, впервые за почти пол столетия не раздробленной.

После экуменической службы Иоанн Павел пошел в Коллегиум Леониум в Падерборне и отобедал там с католическими епископами Германии, которых некоторые ватиканские иерархи называют лидерами самой слабой поместной Церкви в мире. Епископ Карл Лехманн из Майнца, президент немецких епископов и одна из главных фигур в споре о разведенных и вновь вступающих в брак католиках, поприветствовал Папу, а тот, в свою очередь, обратился к епископам с речью. Семь месяцев назад, напомнил он, они отмечали тринадцатую годовщину посланий прощения и примирения, которыми обменялись польские и немецкие иерархии после окончания Второго Ватиканского Собора. Этот пример Церковь должна использовать для Европы XXI в. Первоочередная роль Церкви в процессе европейского объединения состоит в том, чтобы укрепить душу Европы в «братстве, взаимопонимании и сотрудничестве» через свидетельство добродетели в ее собственной жизни, оспаривая распространившийся релятивизм современной культуры, защищая истину о человеческом достоинстве, правах и обязанностях человека.

Папа также обсуждал евангелизацию огромного количества неверующих в бывшей Восточной Германии, мягко, но настойчиво предлагая и Церкви в бывшей Западной Германии реевангелизировать себя во «втором обращении». Новая евангелизация, продолжал он, требует, чтобы Церковь представляла себя «твердыней радости в вере и истине будущего»; она не будет миссией, объединяющей немецких католиков, если самоанализ, к которому призывал Ватикан II, выродится до «деструктивного критицизма установлений», истощающего евангельскую энергию.

В воскресенье 23 июня Иоанн Павел вылетел в Берлин. После встречи с президентом Германии Романом Герцогом в замке Белльвю Папа отправился на Олимпийский стадион для мессы и причисления к лику блаженных двух мучеников времен нацизма, отцов Бернарда Лихтенберга и Карла Лейзнера.

Лихтенберг служил в соборе. Святого Хедвига в немецкой столице и был откровенным оппонентом нацизма. Его регулярные вечерние молитвенные службы в соборе, расположенном менее чем в полумиле от гитлеровской канцелярии, всегда включали молитву за евреев, преследуемых христиан и за погибших солдат всех воюющих сторон. Арестованный гестапо в мае 1942 г., он был приговорен к тюремному заключению, но нацисты, думая, что оставлять его в Берлине опасно, отправили священника в Дахау. Уже больной, он умер по пути туда в вагоне для перевозки скота 5 ноября 1943 г.

Карл Лейзнер еще семинаристом активно участвовал в молодежном движении Церкви, организуя походы в Бельгию и Нидерланды, чтобы молодые люди могли обсуждать церковные проблемы, не опасаясь нацистов. Арестованный за критику Гитлера, он был в конечном итоге отправлен в Дахау в декабре 1941 г. Здесь три года спустя, уже смертельно больной, он был тайно рукоположен в священники французским епископом, его товарищем по заключению. После освобождения из лагеря в мае 1945 г., отец Карл Лейзнер был отправлен в госпиталь около Мюнхена, где умер от туберкулеза 12 августа того же года.

В своей проповеди Иоанн Павел отметил, что причисление к лику блаженных проходит на стадионе, который шестьдесят лет назад «нацистский режим хотел использовать для проведения Олимпийских игр как триумфа своей бесчеловечной идеологии». Сегодня на том же месте Церковь благодарит Господа за победу ее мучеников. Для Бернарда Лихтенберга и Карла Лейзнера мученичество «не стало случайным ударом судьбы». Это была «неизбежность жизни, прожитой в следовании Христу». Как и эти двое, которых сейчас восхваляем, немецкие католики сегодня призваны «нести свидетельство веры в жизнь» и «противостоять культуре насилия и смерти, невзирая на маску, под которой она может скрываться». Для этого требуется христианство, которое отказывается стать «конформизмом и самодовольством», доходящим до того, что жертвует своей независимостью любой власти, и не путает материальное и духовное богатство.

На воскресной Богородичной молитве, после беатификационной мессы, Иоанн Павел объявил, что в 1999 г. будет проходить второй Евросинод епископов, поблагодарил польских епископов, прибывших в Берлин на церемонию причисления к лику блаженных, отдал дань польским священникам и мыслителям, которые умерли в концентрационных лагерях Германии во время войны, и напомнил о тысячах польских женщин, замученных медицинскими «экспериментами» в Равенсбрюке (среди тех, кому удалось выжить, была его друг, доктор Ванда Полтавская).

Позднее, в тот же день, после встречи с центральным комитетом немецких католиков и еврейским центральным советом, Иоанн Павел провел частную встречу с канцлером Германии Гельмутом Колем. Затем они вдвоем отправились в собор Святого Хедвига, где Папа молился на могиле блаженного Бернарда Лихтенберга. Наконец, освещенные прожекторами, Папа и канцлер прошли вместе через Бранденбургские ворота с востока на запад, пересекая пространство, бывшее когда-то «свободной от людей зоной», окружавшей Берлинскую стену. Бросались в глаза граффити, оставленные антипапскими демонстрациями скинов и геев, проходившими ранее в тот же день.

Поздно ночью канцлер Коль, отчасти разделявший скептицизм своих соотечественников относительно Иоанна Павла II, позвонил в Рим своему другу, философу Рокко Буттиглионе. Коль был взволнован.

- Он - величайший человек второй половины века, а возможно, и всего столетия, - сказал он Буттиглионе. - И ты знаешь, он даже собрал большую аудиторию, чем я!

СЮРПРИЗЫ ВО ФРАНЦИИ

Реевангелизация через сохранение культурной памяти - эту стратегию Иоанн Павел выбрал и для двух визитов во Францию в конце 1990-х гг.

Первый, в сентябре 1996 г., отмечал 1500-летие крещения Хлодвига, короля франков, а через него - крещение Франции. Как и другие великие исторические события, крещение Хлодвига и его влияние на зарождающуюся французскую нацию понимались двояко; воспринимаемая через призму современного секуляризма, эта двойственность послужила причиной серьезного спора во французских интеллектуальных кругах, развязанного перед паломничеством Папы. Ожидания были скромными. К удивлению многих, многотысячные толпы людей съехались в Тур, Реймс, Сен-Лоре-сюр-Севр и в Сент-Анн-д'Орей. На юбилейной мессе в Реймсе Иоанн Павел, который шестнадцать лет назад спрашивал Францию, остается ли она верна своему обету крещения, в 1996 г. просил собравшихся взглянуть на свою историю через призму истории французской святости. В истории французского католицизма имелись черные периоды, отмеченные неверностью и конфронтацией. Но любое испытание, настаивал Папа, «служило необходимым призывом к диалогу и благочестию... Когда ночь накрывает нас, мы должны думать о приближающемся рассвете, мы должны верить, что каждое утро Церковь возрождается через своих святых».

Неожиданно позитивная реакция на паломничество Иоанна Павла 1996 г. позволяла предположить, что во французской душе что-то зашевелилось. Всемирный день молодежи 1997 г., проходивший в Париже с 18 по 24 августа, подтвердил это предположение и мог считаться поворотной точкой в современной французской религиозной истории.

Как и их американские коллеги перед Всемирным днем молодежи-93 в Денвере, многие французские епископы были скептически настроены относительно ВДМ-97. Но кардинал Парижский Жан Мари Люстиже рассматривал это событие как прекрасную возможность продемонстрировать всей французской нации, что сейчас Церковь взяла на себя обязанность реевангелизации Франции. За четыре дня пребывания Папы в Париже контакты Иоанна Павла с представителями французской общественности уложились в минимум требуемого протоколом и хорошими манерами: короткая встреча с президентом Жаком Шираком по приезде и короткая встреча 24 августа с премьер-министром Лайонелом Жоспеном перед отъездом. Где бы Иоанн Павел ни очутился в Париже между 21 и 24 августа, все происходило в продуманном духовном контексте. Его сообщения были ясными. Он представлял не «Церковь власти», но Церковь Евангелия, чья вера в Христа требовала защищать права человека.

Ритм Всемирного дня молодежи-97 соответствовал модели паломничества, с которым кардинал Люстиже впервые столкнулся, будучи священником в Сорбонне, где монсеньор Максим Чарлз оживил традицию студенческого паломничества вместе с группой молодых интеллектуалов, которые потом стали друзьями и соратниками отца Люстиже. Это паломничество - сначала в собор Нотр-Дам, позднее в Шартр - было подготовлено французским литургистом Луи Буйе, который писал, что каждое значительное христианское событие должно повторять Страстную неделю и Пасху, ядро христианского опыта. На каждом студенческом паломничестве, не важно, в какое время года, молодые могут «пережить» Святую неделю с Вербного воскресенья до Пасхальной всенощной. Эта модель с большим эффектом была использована для Всемирного дня молодежи-97.

Первый официальный день молодежного фестиваля, который пришелся на вторник, олицетворял Вербное воскресенье; огромный крест Всемирного дня молодежи был торжественно пронесен жарким днем через толпы, вероятно, 500 ООО молодых людей от Эйфелевой башни по Марсовому полю до лужайки перед военной школой, где был сооружен помост для мессы по поводу открытия фестиваля 22 августа, когда Иоанн Павел II впервые встретился с участниками Всемирного дня молодежи-97, было «Святым Четвергом». Во время приветственной церемонии читалось Евангелие о том, как Иисус омывал ноги Своим ученикам (Ин. 13.1-15), - текст, объясненный в написанной Папой проповеди, которая на следующий день зачитывалась молодым людям в катехизисных группах, организованных по языковому признаку. В пятницу сотни тысяч подростков и молодых людей оживили Страстную Пятницу, установив двенадцать крестов по всему Парижу. В субботнюю ночь всенощная при свечах была отслужена на ипподроме Лонгшам, где Папа окрестил двенадцать молодых новообращенных со всех континентов. После этого воссоздания Пасхального бдения пришло время мессы на закрытии Всемирного дня молодежи в воскресенье утром, которая стала самой многолюдной во французской истории - более миллиона собравшихся.

Многочисленная аудитория намного превзошла ожидания даже самых оптимистических коллег кардинала Люстиже. Прибывшие в Париж в начале недели говорили, что здесь может быть до 250 ООО молодых людей, и до, вероятно, 500 000 на заключительной мессе. Эти цифры были превышены по крайней мере вдвое, а интерес, проявленный со стороны французских тинейджеров, привлек в город многих уехавших на отдых парижан, которые хотели посмотреть, что же происходит в действительности. Французскую прессу это ошеломило, пожалуй, даже больше, чем французских епископов.

Два местных «образа» Всемирного дня молодежи-97 были взяты из современной истории французского католицизма: святая Тереза из Лизье и Фредерик Озанам, основатель всемирной благотворительной организации Общества святого Винсента де СенПоля, которого Иоанн Павел причислил к лику блаженных 22 августа на мессе, транслируемой телевидением из Нотр-Дам. Выбор покровителей был не случайным. Оба были молодыми католиками: Тереза умерла в возрасте двадцати четырех лет, Озанам в сорок. Тереза была монахиней и женщиной, внесшей оригинальный вклад в теологию. Озанам был интеллектуалом в век радикального скептицизма, демократом, свободным от старорежимной горячности многих французских католиков его дней, помощником бедных, нежным мужем и отцом, мыслителем, чьи сочинения о справедливом обществе предвосхищают современную католическую социальную доктрину. Образ, созданный этой иконографией, оказался безошибочным. Святость возможна в современной жизни. Энтузиазм молодости может привести к Христу. Католическая вера может питать свободное общество (свободу), человеческое достоинство (равенство) и человеческую солидарность (братство).

Кардинал Люстиже окончательно развил эту мысль на французском национальном телевидении в ночь, завершавшую Всемирный день молодежи-97. Отвечая интервьюеру среднего возраста, как объяснить исключительный успех фестиваля, кардинал заявил, что это вопрос поколений. Интервьюер принадлежит к поколению, которые росло в Церкви, потеряло веру в нее в 1968 г. или около того и восстало против своих родителей, как говорится, во всем. А эти молодые люди, продолжал Люстиже, выросли пустыми. Они нашли Иисуса Христа и хотят досконально исследовать, что же это означает. Не надо, заключил он, рассматривать их жизни через ваш опыт. Они не думают, что нельзя одновременно быть христианами и востребованными, интеллигентными, сострадательными, просвещенными людьми. Или, как говорится в прощальной проповеди Папы «Созерцайте Славу Господню и Любовь Господа и вы получите озарение, которое необходимо, чтобы построить цивилизацию любви, чтобы помочь нашим братьям и сестрам увидеть мир, видоизмененный вечной мудростью Господа и Его любовью». В столице чрезвычайно скептического и антиклерикального Просвещения новое просвещение культуры способно восстановить основу свободного общества, что и было предложено.

Это была неделя, полная неожиданностей. Базилика СакреКёр, возможно, никогда не видела ничего подобному тому, что происходило здесь 21 августа. Над собранием тысяч поющих и улыбающихся молодых людей развевались флаги Канады, Барбадоса, Мальты, Малайзии, Кении, Панамы и Соединенных Штатов. Одну катехизисную сессию, устроенную в стиле евангелических «скрижалей» и песен, проводил молодой испаноамериканец, рожденный без рук и игравший на гитаре ногами. Парижане улыбались и помогали англоязычным приезжим. Во время крещенского бдения прожекторами на ипподроме был создан «собор огней». Епископы, участвовавшие в проведении служб фестиваля, были одеты в сверкающие разноцветные ризы, созданные французским кутюрье Жаном Шарлем де Кастельбажаком, который не только пожертвовал своим временем, но и оплатил материал и работу. Не обошлось без политической глупости. В субботу Иоанн Павел частным образом посетил могилу своего старого друга Жерома Лежу, французского генетика, выдающегося сторонника защиты жизни. Официальные представители Французской социалистической партии немедленно начали публично жаловаться на вмешательство Папы во французские дебаты по поводу абортов. Это была, мягко говоря, ирония: политики во имя «толерантности» осуждают пожилого человека за приход на могилу друга.

Неожиданный, даже оглушительный успех Всемирного дня молодежи-97 имел еще одну параллель с ВДМ-93 в Денвере. Спустя некоторое время после события глава парижской полиции сказал архиепископу Жану Луи Торэн, ватиканскому «министру иностранных дел», что «на ВДМ-97 не было ни единого инцидента» с молодыми людьми. Это было «невероятным» для массового скопления молодежи на концерте или футбольном матче, сказал ветеран-полицейский. Всемирный день молодежи оказался посвоему знаменательным. Собравшаяся молодежь, вероятно, этого не осознавала, но ее участие в фестивале бросило серьезный вызов секуляристским и материалистическим заблуждениям, которые были формой большей части европейской культуры. Французская история - современная европейская история - не определялась, как оказалось, исключительно секулярной революцией 1789 и студенческими волнениями 1968 г.

СНОВА МЕЛОДИЯ ПОЛЬШИ

Июньская 1997 г. поездка Иоанна Павла в Польшу была омрачена несколькими черными тучами.

Одной из них стало воспоминание о паломничестве 1991 г. Оцененное многими как самый неудачный визит Папы на родину, оно позволило создать международную карикатуру в средствах массовой информации: злобный старик, не способный понимать мир, который он помогал создавать. Второй была недавняя политическая история Польши. В сентябре 1993 г. коалиция под руководством экс-коммунистов (или посткоммунистов, как их называли) победила на национальных парламентских выборах и получила власть в польском сейме. Два года спустя, 19 ноября1995 г., Александр Квасьневский, моложавый, теле- и фотогеничный создатель посткоммунистического Демократического левого альянса, победил Леха Валенсу на президентских выборах. Сумасбродное поведение Валенсы со времени его избрания президентом в декабре 1990 г. сделало отставку, данную ему электоратом, понятной, как и внутреннее разделение коалиции «Солидарности» сделало понятной парламентскую победу посткоммунистов 1993 г. Но то, что этот факт был понятным, не делало его менее огорчительным. Образ революции «Солидарности» был заменен бывшим коммунистическим аппаратчиком, замечательным своими гибкими принципами, который, конечно, попытается манипулировать папским визитом в своих собственных интересах.

Существовали также опасения в связи со здоровьем Папы. Поляки, бывавшие в Риме в 1996 и в начале 1997 г., опасались шокирующего эффекта подробного телевизионного освещения приближающегося паломничества - не подумают ли люди, что Папа приехал домой умирать или прощаться с Польшей? Польские епископы пытались найти верный общественный тон, к которому Иоанн Павел призывал во время их визита а6. Ншша в Рим в 1993 г., и они знали, что люди соберутся на папские мероприятия, и переживали из-за впечатления, которое произведет Папа на сварливую польскую прессу.

Но Польская Церковь или по крайней мере некоторые наиболее активные ее представители кое-чему научились после 1991 г. Июньское паломничество 1997 г. было подготовлено гораздо лучше, чем предыдущее. Вдумчивые сторонники понтифика в течение года вели кампанию в средствах массовой информации среди интеллигенции и внутри Церкви, чтобы подготовить почву для приезда Папы. В 1991 г. не существовало польского католического пресс-агентства. К июню 1997 г. высокоэффективное Католическое информационное агентство (КИА) было создано под руководством одного из влиятельных лидеров польского епископата епископа Юзефа Жициньского из Тарнува, сорокавосьмилетнего философа и последователя Иоанна Павла II. Накануне визита КИА опубликовало четырнадцатистраничное руководство для средств массовой информации, которое описывало сложившуюся в Польше религиозную ситуацию с достойной похвалы искренностью и помогало местной и зарубежной прессе интерпретировать суждения Папы. Все одиннадцать дней июньского паломничества Иоанна Павла II в 1997 г. коллегия молодых профессионалов-журналистов, в числе которых были священники-доминиканцы, снабженные сотовыми телефонами и строчащие пресс-релизы на высококлассном компьютерном оборудовании, помогали составить образ паломничества гораздо более разумно, чем это было сделано шесть лет назад. Результаты отмечались всей мировой прессой.

Состояние социальной психологии в Польше 1997 г. тоже было иным, чем в 1991 г. Как сказал глава издательства «Знак» Хенрик Возняковский, восемь лет демократии и капиталистического бизнеса вселили в поляков желание еще раз испытать «литургические ритмы» в своей жизни. Поляки боролись именно с теми видами общественных моральных явлений, на которые Иоанн Павел обратил внимание в 1991 г. То, что тогда выглядело зловещим и поспешным предупреждением, к 1997 г. оказалось поразительным предвидением.

Те, кто ожидал от Папы брюзжания, были глубоко разочарованы. Между 31 мая и 10 июня 1997 г. Иоанн Павел проповедовал мужество в тщательно составленных обращениях, которых насчитывалось более двух дюжин.

- Каждое возвращение в Польшу, - сказал он по прибытии во Вроцлав 31 мая, - является как бы возвращением домой, где любая мелочь напоминает нам о самом близком и дорогом для наших сердец.

Папа призывал поляков, огорченных политическими баталиями, в ходе которых возникла новая конституция, не удовлетворяющая никого, окинуть взглядом всю историю. Того, что поляки переживают сегодня - свободная Церковь в свободном и разумно защищенном государстве, - не существовало в Польше веками. Используйте этот случай, предлагал он, для углубления основ гражданского общества, которые являются предшественниками устойчивой демократии. Подумайте о гражданстве как о призвании сопереживать каждой сфере жизни, включая политику и экономику, в неразрывной связи с Евангелием. Посмотрите на свои корни как на источник добродетели, необходимой, чтобы сделать свободное общество действующим. Гордитесь тем, чего достиг ваш предпринимательский дух.

Июньское паломничество 1997 г. вновь зарядило электрическое поле привязанности, возникшее между Папой и польской аудиторией в 1979, 1983 и 1987 гг. Иоанн Павел II в 1979 г. моложавый, поджарый, со стремительной походкой - героическая фигура. Иоанн Павел II в 1997 г. - старый, с дрожью в руке, передвигающийся медленно, но по-прежнему излучающий железную решимость и одновременно доброту, был другой, вероятно, даже более героической национальной фигурой. Несмотря на физические недомогания, он совершенно очевидно не утратил чувства такта и умения держаться.

В Гожуве-Велькопольском, в западной части страны, собралась толпа в 200 ООО человек; 400 ООО присутствовали на литургии Слова на площади рядом с костелом Первых польских мучеников. После проповеди Иоанн Павел поведал о предсказании кардинала Вышыньского, что новоизбранный Папа-поляк сможет повести Церковь в третье тысячелетие.

- С годами у него больше шансов, - сказал он и выразил надежду, что присутствующие будут «коленопреклоненно просить Господа... чтобы я был в состоянии встретить этот вызов».

Толпа разразилась криком:

- Мы поможем тебе! Мы поможем тебе!

Ирония в том, что этой же фразой рабочие в 1970 г. ответили на вызов нового официально введенного в должность коммунистического лидера Эдварда Терека. Иоанн Павел произнес с долей иронии:

- Я узнал слова, но надеюсь, на сей раз получится лучше.

В Ченстохове 4 июня после чтения Евангелия полумиллионное собрание начало скандировать:

- Долгой жизни Папе!

На это Иоанн Павел ответил:

- Спасибо, спасибо, он будет стареть и дальше.

6 июня месса была отслужена в живописном месте на лыжном курорте в Закопане, в любимых Папой Татрах. Мэр города в традиционной одежде польских горцев опустился на колени перед Папой, чтобы поблагодарить его за «освобождение от «красного рабства» и за науку о том, как искоренить на нашей польской родине все, что является деградацией, унижением и делает нас рабами». После мессы, когда простые польские горцы запели Иоанну Павлу старую народную песню о горце, уходящем в изгнание («Горец, почему ты оставляешь свои прекрасные склоны и серебряные ручьи?»), те, кто присутствовал, и те, кто смотрел трансляцию по телевидению, с трудом сдерживали слезы, включая и самого Папу.

Иоанн Павел, который, как показалось обозревателям, в ходе визита стал бодрее, продолжал мастерски работать с аудиторией. Когда сотни тысяч молодых людей в Познани начали выкрикивать:

- Sto lat! [Живи до ста лет!], - он парировал:

- Не льстите так Папе; лучше подумайте о Париже (и о приближающемся Всемирном дне молодежи)!

8 июня Иоанн Павел провел сорок минут в краковской университетской церкви Святой Анны, прогуливаясь в толпе польских ученых и деятелей культуры, здороваясь со старыми друзьями, осведомляясь о женах, мужьях, детях и внуках.

Краков решительно настроился оказать Папе грандиозный прием. Городские улицы были увешаны красно-белыми (польскими), желто-белыми (папскими) и бело-голубыми (краковскими) флагами. Магазины выставляли на витрины папские флажки и портреты. Церкви оставались открытыми всю ночь для исповедей перед канонизацией блаженной королевы Ядвиги, которая произошла 8 июня на центральной площади Кракова. Около 1,6 млн поляков пришли на церемонию в это воскресное утро по улицам, закрытым для автомобилей и автобусов, распевая и неся плакаты различных католических организаций. Массовая спонтанная процессия служила напоминанием о том, каким многогранным может быть католицизм. Кроме мирян, одетых весьма разнообразно - от тинейджерских обносков до костюмов горцев (которые завершает черная меховая шапка), - тут были черноризые бенедиктинцы, белые доминиканцы, коричневые францисканцы, серые альбертинцы, прелаты, священники и семинаристы, выделяющиеся алыми, фиолетовыми, пурпурными, зелеными и черными поясами, и монашки в элегантных облачениях. Это было второе по величине собрание в польской истории, которое уступило только папской мессе на том же месте в 1979 г.

Визит 1997 г., как и тот, что состоялся восемнадцать лет назад, означал гораздо больше, чем просто увлекательное зрелище. У Иоанна Павла было что предложить аудитории, и в своих обращениях он разъяснял свое особое видение приоритета культуры над политикой и экономикой, в то же время развивая видение «общественной Церкви» как формы культуры.

Июньское паломничество было умышленно заполнено образами польского христианского прошлого. Не просто религиозная ностальгия, а воспоминание, служащее настоящему и будущему. «Верность корням, - настаивал Иоанн Павел, - не означает механического копирования прошлого. Верность корням всегда созидательна... Верность корням означает прежде всего способность создавать органический синтез между вечными ценностями, так часто подтверждаемыми в истории, и требованиями сегодняшнего дня: вера и культура, Евангелие и жизнь». Канонизация Ядвиги, к которой десятилетиями стремился Кароль Войтыла, открыла величайшее искушение забыть настоящее и будущее в торжестве славного прошлого. Папа, напротив, построил свою проповедь 8 июня по поводу канонизации королевы, жившей в XIV в., как модель Польши завтрашнего дня: Ядвига-королева, для которой власть была возможностью служить обществу, Ядвига-дипломат, стремящаяся создать общность наций на востоке Центральной Европы, Ядвига - покровительница культуры, которая основала университет, носящий ее династическое имя; Ядвига, рожденная в богатстве и знатности, чья «чувствительность к социальной несправедливости» всегда восхвалялась ее подданными». Речь к новой польской демократии не могла быть яснее. Вы должны наследовать великой культурной традиции, и эта традиция даст вам возможность построить истинно свободное общество, достойное полувековой жертвы, которую вы принесли во имя свободы.

В тот же день на праздновании 600-й годовщины теологического факультета Ягеллонского университета Иоанн Павел снова обозначил отношение Церкви к политике. Папа без экивоков говорил о «драматической борьбе за существование», которую вел факультет теологии при коммунистах. Эта битва была защитой чистоты умственной жизни, защитой культуры, защитой нации. Защищая место теологии в системе высшего образования, Церковь защищала форму изысканий, которая веками вносила свой «вклад в развитие польской науки и культуры». Культура, отрезанная от трансцендентной точки отсчета, не может служить человеческому добру, поскольку она не может знать истину о человеческой личности.

Юбилейное обращение Папы в соборе Святой Анны ни разу не коснулось текущей политики. Оно, казалось, обращалось ко всему, что связано с Церковью, ее внутренним и внешним проблемам, и хотя политика была, несомненно, важна, взращивание культуры, особенно в умственной сфере, было гораздо важнее. Кому-то казалось, что предстоящие парламентские выборы могут определить будущее Польши. Иоанн Павел заявлял, что будущее его страны в действительности зависит от «живущей уверенности... что человек не создает истин, наоборот, истина являет себя человеку, когда он настойчиво ищет ее». Именно это следует делать в университетах. И именно поэтому университеты более связаны с нацией, чем парламенты. Вот почему Церковь, воплощенная в ее всемирном пастыре, вместе с польской интеллигенцией и лидерами культуры размышляла о значении настоящего гуманизма, «полного представления о человеческой личности», что было так важно для жизни ума, гораздо важнее, чем то, за кого голосовать.

Из Гнезно пятью днями ранее Иоанн Павел направил такое же послание о зависимости свободного общества от живой и морально серьезной культуры президентам Польши, Чешской Республики, Словакии, Венгрии, Латвии, Украины и Германии - всем новым (или восстановленным) демократиям. Политика, напомнил он им, была не просто делом сбора голосов. Realpolitik, представляющая политику как торжество аморальности, дала Европе «этот век тяжелых испытаний». Рождение новой Европы, способное ответить «на ее вековое стремление к миру», зависит от того, обретет ли она вновь свои древние «культурные и религиозные корни».

Семинары, проведенные до паломничества, исследовали вопрос о том, какого типа Польшу посетит Папа. Паломничество также высветило этот вопрос: «Как должна выглядеть Церковь преемница Церкви Вышыньского, Церкви антикоммунистического сопротивления, в демократической Польше?»

Церковь, которую предложил Иоанн Павел II в июне 1997 г., не забывала об историческом католицизме Польши. По представлению Папы, католицизм и общественные добродетели, которые он внушает, являются лучшими, а возможно, и единственными достойными культурными основами для польской демократии, которая будет свободной и добродетельной. По мысли Иоанна Павла, она должна быть Церковью, которая приняла учение Второго Ватиканского Собора о призвании мирян, Церковью как социальным действующим лицом. В решительной, культуроформирующей Церкви, которую Иоанн Павел описал в июне 1997 г., не существует клерикализма, то есть священников и епископов, нетвердых в суждениях. Задача польского епископата - быть политической совестью, а не собранием политических боссов, агитирующих за отдельную партию. Экуменизм и межрелигиозный диалог рассматриваются как благо; они необходимы для воспитания гражданского общества. Царство культуры, а не маневрирование в сейме - вот на чем должны фокусировать свое основное внимание руководители Церкви.

Альтернативная «церковь», которой гораздо больше подходит название националистическая, чем «консервативная», совершенно чужда польской демократии. Интенсивно клерикальная, она стремится стать национальной политической партией, привязанной к иерархии, а в дальнейшем - патерналистской властью. Экуменизм и межрелигиозный диалог имеют в ней только одну цель: спор о своеобразии. Наиболее видимым воплощением националистической церкви в Польше конца 1990-х гг. было «Радио Мария», которое ежедневно привлекало более 3 млн слушателей (в основном женщин старше 60 лет) и придерживалось мнения, что демократическая Польша после 1989 г. стала гораздо хуже, чем при сталинских гонениях. «Радио Мария» дает в руки польских секуляристов удобную рапиру, когда они ссылаются на ее вещание и говорят: «Это и есть реальный польский католицизм» - узкий, фанатичный, антисемитский, ксенофобный, авторитарный.

В двадцати шести официальных обращениях во время июньского паломничества 1997 г. Иоанн Павел сказал слово ободрения или поощрения в адрес практически каждого католического движения или католической инициативы в Польше. Но он просто проигнорировал «Радио Мария», ни разу не упомянув его. 5 июня, после особенно оскорбительного анализа одного из текстов Папы, сделанного «Радио Мария», папский представитель Хоакин Наварро-Валлс выступил с официальным заявлением о том, что глава «Радио Мария» отец Тадеуш Рыджик говорит исключительно от своего имени, но не от имени Папы, Святого Престола или польских епископов. Для тех, у кого есть глаза, чтобы увидеть, и уши, чтобы услышать, яснее быть не может. Несмотря на пастырские симпатии к слушателям «Радио Мария», Иоанн Павел II был полон решимости не искать компромисса между своим представлением о Польской Церкви будущего с любыми намеками о приспособлении к националистической церковной программе.

Перед прибытием Папы в Польшу атмосфера полнилась признаками прощания. Спустя одиннадцать бодрящих дней начали поговаривать о новом папском паломничестве на Балтийское взморье и на озера, где Кароль Войтыла ходил на каяке. Паломничество показало, что Церковь Иоанна Павла II и Второго Ватиканского собора - Церковь, живущая как совесть национальной культуры, - была единственной жизнеспособной Церковью для будущего Польши. А значит, великий польский эксперимент может продолжаться. Могут ли демократическая политика и свободная экономика быть построены и оставаться стабильными на базе целостной католической культуры? Напоминая полякам и Польше о живом прошлом, а не о прошлом ностальгическом, Иоанн Павел II во время июньского паломничества 1997 г. не только поставил этот вопрос, но и дал стимул к позитивному ответу на него.

ИТАЛИЯ

За много веков ни один из пап не воспринимал титулы «епископ Рима» и «Примас Италии» настолько серьезно, как Папаполяк. К концу 1996 г. Иоанн Павел II нанес 127 пастырских визитов по всей Италии в более чем 250 различных приходов и распространил 858 обращений, проповедей и размышлений во время почти 43 000-мильных путешествий по стране. Кроме того, он нанес 249 пастырских визитов в римские приходы, в каждом из которых проповедовал, проводил мессы и наставлял прихожан.

В марте 1994 г. Иоанн Павел служил мессу на гробнице святого Петра с Постоянным советом Итальянской конференции епископов на открытии девятимесячной «великой молитвы за Италию»; в декабре того же года на гробнице Ларето он провел другую службу вместе с епископами Италии. Общая девятимесячная программа интенсивных молений за новую евангелизацию страны строилась вокруг темы проповеди Папы 16 марта в крипте собора Святого Петра: история Италии за последние 2000 лет не может быть понята без понимания наследия христианской веры и культуры страны. Новая Италия после «холодной войны», предполагал он, должна занять свое законное место в новой Европе в реализации этого наследия. В 1995-1996 гг. папский викарий для Рима, кардинал Камилло Руина, запустил реевангелизационную «Миссию в Городе», которая начиналась с распространения молодыми людьми Евангелия от Марка от двери к двери, по всему Риму. 27 сентября 1997 г. Папа говорил с тысячами молодых*итальянцев на Национальном евхаристическом конгрессе в Болонье. После выступления певца Боба Дилана Иоанн Павел разбирал тему самой известной песни этого популярного артиста, говоря молодым людям, что «унесенное ветром» было Святым Духом.

- Вы спрашиваете меня, - сказал он, - сколько дорог должен пройти человек, прежде чем его можно назвать человеком? Я отвечаю вам: одну!Она существует только для человека, и это есть Христос, который говорит: «Я есть Путь». Он есть Путь Истины, Путь Жизни.

Папское участие в новой евангелизации Италии шло параллельно с усилиями Иоанна Павла по «расширению Тибра» между Ватиканом и Квириналом, между Церковью и итальянским государством. По утверждению одного хорошо осведомленного аналитика, итальянская высокая культура была задавлена марксизмом со времени Второй мировой войны вопреки тому факту, что все уровни правительства контролировались Христианско-демократической партией. Помогая свалить европейский коммунизм, Иоанн Павел не только устранил политическую угрозу, но и разрушил альтернативную «церковь». Отказ от централизованного государственного контроля в Италии также оказал свое воздействие на религиозную ситуацию. В обществе, в котором государство принимает на себя все риски, секулярная форма мышления расцветает; но путем придания особого значения предусмотрительности и личной ответственности рыночная экономика, поддерживаемая наиболее сильными политическими партиями в Италии в 1990-х гг., помогла создать социальную ситуацию, открытую для реевангелизации. Суммарным результатом этих двух тенденций было новое открытие католицизма в итальянской культуре, которое пытался использовать Иоанн Павел. По словам одного выдающегося итальянского бизнесмена, Иоанн Павел показывает новой Италии, как можно быть гордым и исповедовать католицизм в современном мире, где многие итальянцы десятилетиями считали, что секуляризм служит синонимом их успеха.

То, что Иоанн Павел II должен был забыть дружбу и университетские деловые отношения с ревностным итальянским философом (а позднее политическим лидером) Рокко Буттиглионе, было неудивительно. Иоанн Павел не утверждал, что итальянских секулярных «левых» следует игнорировать. Массимо д'Алема, генеральный секретарь Демократической партии «левых», которая в большей степени сохранила главное направление развалившейся надвое Коммунистической партии Италии, говорил репортерам в 1997 г., что одной из книг на его прикроватной тумбочке была «Пересекая порог надежды». Д'Алема, бывший вундеркинд итальянского коммунизма, заявил, что на него произвели впечатление анализ Иоанном Павлом коммунистического коллапса и утверждения Папы, что общество будущего должно быть построено вокруг «поиска ценностей... духовности». В Италии, верит д'Алема, и, конечно, по всему миру, Иоанн Павел имеет «влияние, большее, чем церковь», поскольку он отчетливо говорит о всеобщих ценностях жизни, которая «течет за пределами католической Церкви». И он полагает, что именно это было особенно интересным для «левых», которые искали путь за «пределами классовой культуры» и классового или экономического анализа истории. Это был анализ, который игнорирует тот факт, что учение Иоанна Павла возникло из самого сердца Церкви, однако это был и шаг в сторону от инстинктивного антиклерикализма итальянского «левого» прошлого.

Признание д'Алемой «ошибочной попытку освободить человека чисто материальным путем» и его поиск «этических и духовных мотиваций политических действий» были скромным прорывом в итальянской культурной политике, и Иоанн Павел внес в это определенный вклад. Когда политика итальянских «левых» начала отражать вольнодумство скандинавских и североамериканских «левых» в вопросах жизни и сексуальной революции, тогда, несомненно, начался новый этап напряженности между итальянскими социал-демократами и культуроформирующей Церковью Иоанна Павла II. Но был открыт новый диалог, поскольку Иоанн Павел II настаивал на приоритете культуры. Это особенно ярко проявилось в октябре 1998 г., когда Массимо д'Алема стал премьер-министром Италии.

СВИДАНИЕ В ГАВАНЕ

Евангелическая стратегия Иоанна Павла с приоритетом культуры и социальных реформ сдала свой самый трудный экзамен во втором десятилетии его понтификата, когда семидесятисемилетний Папа исполнил свою давнюю мечту посетить Кубу.

ИГРА

Кубинский католицизм никогда не уходил в подполье, как Церковь на Украине или в Чехословакии в период коммунистического правления в их странах. Но он преследовался в первые дни революции, и даже после того, как преследования ослабли, все попытки Кубинской Церкви внедриться в кубинское общество отвергались. Когда надвигающийся коллапс европейского коммунизма и гарант благосостояния Кубы - Советский Союз усилили давление на режим Кастро, лидеры Церкви на Кубе стали настойчивее, и режим, казалось, открыл новые пути диалога как поиск путей выхода из изоляции. В 1988 г. Нью-Йоркский кардинал Джон О'Коннор приехал в Гавану, чтобы почтить память отца Феликса Варелы, героя кубинской борьбы за независимость XIX в., умершего в изгнании в Нью-Йорке. Когда О'Коннор в один из вечеров вошел в гаванский собор служить мессы, он был встречен оглушительными аплодисментами и забросан небольшими листками бумаги, на которых были написаны имена политических заключенных, чьи семьи надеялись, что он сможет поднять о них вопрос в правительстве. О'Коннор передал эти имена Кастро во время встречи, состоявшейся по просьбе диктатора и продолжавшейся в соответствии с его ночными привычками с 23.30 до 3.30. Нью-йоркский кардинал, приготовившийся ответить любезностью на любезность переменчивого Кастро, очевидно, произвел впечатление на кубинского лидера. Кардинал Роджер Эчегари, президент Папского совета по справедливости и миру, начал обсуждать вопрос о папском паломничестве на Кубу во время другого визита в Гавану, в 1988 году. Последовало официальное приглашение от кубинских епископов, и план начал осуществляться.

В конце 1989 г. кубинские епископы, воодушевленные событиями в Европе, написали Кастро и призвали его отказаться от диктаторской власти. Кубинский лидер разгневался, заклеймил епископов как пособников контрреволюционеров и отказал в разрешении на выгрузку печатного станка стоимостью 500 тыс. долл., привезенного на остров из Германии для нужд Церкви. Подготовка папского визита на остров продолжалась и во время усилившихся репрессий, которые странным образом сочетались с двумя изменениями в практике режима. В 1991 г. Коммунистическая партия Кубы согласилась принимать верующих в свои ряды и в 1992 г. официально провозгласила кубинское государство «секулярным», а не «атеистическим». В 1992 г., однако, на Всемирном саммите по защите окружающей среды в Рио-де-Жанейро Кастро обвинил кубинских епископов в пособничестве ненавистному правительству Соединенных Штатов, и папский визит был отклонен.

В 1993 г. кубинские епископы выпустили пастырское послание, где высказывалось сожаление о плачевном состоянии экономической, социальной и моральной жизни острова. Епископы предупреждали, что многие кубинцы живут во «внутреннем изгнании» и их устремления ограничиваются вещами, достижимыми только вне пределов Кубы, - как свобода и потребительские товары. Послание также обвиняло режим в массовом исходе беженцев и призывало, чтобы изгнанникам было позволено содействовать разрешению кубинских проблем. Иоанн Павел одобрил инициативу епископов, которая оскорбила кубинское правительство. В 1994 г. в поисках усиления дальнейшего влияния местной Церкви Иоанн Павел провозгласил кардиналом пятидесятивосьмилетнего архиепископа Гаванского Хайме Ортегу Аламино, который был отправлен в один из исправительных лагерей Кастро. Кастро позволил Ортеге 26 ноября посетить консисторию, чтобы получить красную шапку. Игра между Римом и Гаваной продолжалась. Папа посылал на остров неофициальных личных представителей (самым выдающимся среди них был Бостонский кардинал Бернард Ло), и Кастро принимал их.

Архиепископ Жан Луи Торэн находился на Кубе с 25 по 28 октября 1996 г. Кастро продержал его в ожидании встречи до полуночи и затем терзал трехчасовой речью, но обсуждение возможности папского визита снова началось на официальном уровне. В следующем месяце Кастро посетил Всемирный саммит по продовольствию, проходивший в Риме, и 19 ноября был принят Иоанном Павлом II на приватной аудиенции. Кастро официально пригласил Папу посетить Кубу. Иоанн Павел поблагодарил его за разрешение принять давнишнее приглашение кубинской Конференции епископов.

Подготовка визита продолжалась весь 1997 г. Папа и Святой Престол были полны решимости использовать визит как возможность решить несколько самых серьезных проблем на Кубе. Там не хватало свещеннослужителей, поскольку режим блокировал доступ священникам и монахиням, желающим работать на острове. Полное отсутствие доступа к средствам массовой информации означало, что Церковь не имеет возможности представить себя кубинскому обществу. Церкви запрещалось распространять гуманитарную помощь, хотя тем не менее она могла ее получать, что сделало Церковь своего рода накопителем для режима. И судьба примерно 900 политических заключенных, все еще сидящих в знаменитых тюрьмах Кастро, оставалась неразрешенной. Ни один из этих вопросов не был утрясен. Оставался открытым и вопрос об обеспечении доступа общественности к информации о визите Папы на Кубу. Таково было положение дел, когда в октябре 1997 г. папский представитель Хоакин Наварро-Валлс прилетел в Гавану.

Наварро получил инструкции от кубинских властей обращаться к Кастро «команданте». Наварро отказался, говоря, что будет обращаться к кубинскому лидеру «господин президент» - небольшой, но важный знак, что Святой Престол не собирался участвовать в идеологических играх режима. Когда папский представитель в 19.45 был проведен в кабинет кубинского лидера, Кастро немедленно сказал:

- Расскажите мне о Папе.

Наварро ответил:

- Господин президент, я вам завидую.

Кастро спросил:

- Почему?

- Потому, - отвечал Наварро, - что Папа каждый день молится за вас, молится, чтобы человек с вашим положением нашел свой путь назад к Господу.

Словоохотливый Кастро неожиданно промолчал. Наварро продолжал описывать ему обычный день Иоанна Павла, подчеркнув, что до 7.30 утра время для частной молитвы. Месса была лучшей частью его дня. Слушая это, пересказывал позднее Наварро, Кастро выглядел как человек, снова открывший для себя вещи из своего детства.

Затем настало время возвратиться к деловым вопросам папского визита. Наварро был откровенен.

- Господин президент, - начал он, - Его Святейшество прибывает на Кубу 21 января. Это факт. И его невозможно игнорировать или отменить. В интересах Кубы, чтобы визит прошел с большим успехом. Куба может удивить мир.

Кастро сказал, что и он хочет этого, особенно «удивить мир». Наварро объяснил, какой сюрприз он имел в виду, и предложил достичь соглашения о том, что оба понимали под «успехом».

Первое требование заключалось в том, чтобы Рождество 1997 г. впервые после революции отмечалось как общественный праздник. Кастро ответил, что это очень сложно, поскольку будет разгар уборки сахарного тростника. Наварро на это заметил:

- Но Папа хотел бы публично поблагодарить вас за это, когда прибудет в Гаванский аэропорт...

Кастро в конечном итоге согласился с оговоркой:

- Это может быть только в этом году.

На что Наварро ответил:

- Хорошо, Папа будет вам благодарен. И пусть следующий год позаботится о себе сам.

Затем стал вопрос о постоянных визах для священников и монахинь, желающих работать на Кубе. Кастро сказал, что этот вопрос уже решается, однако оформление виз может тянуться месяцами. Наварро ответил:

- Но они нужны сейчас, чтобы подготовить людей к визиту.Кастро спросил:

- Сколько человек вам нужно?

Наварро, подумав, что он пытается угадывать втемную, ответил:

- Половина тех, кто указан в списке.

Несколько дней спустя пятьдесят семь виз были обеспечены ровно пятьдесят процентов списка.

Доступ на папские мероприятия стал еще одним вопросом. Режим не хотел отпускать людей с работы, говоря, что не может устраивать праздники с религиозными целями. Наварро поинтересовался у Кастро:

- Господин президент, много ли глав государств приезжали в Камагуэй или Санта-Клару? Ваше правительство обеспечивает официальный прием главе государства, а не религиозному празднику...

Кастро согласился дать людям шестичасовой отпуск в день визита Папы.

Встреча закончилась без четверти три утра. Атмосфера, вспоминал Наварро, была приятной, даже искренней; Кастро решил показать себя джентльменом. Прием Папы на Кубе был для него и его страны делом совершенно новым, и он хотел сделать все от него зависящее, чтобы добиться успеха, которого они договорились добиваться в начале этого обсуждения. Кастро особенно настаивал на следующем пункте: «Кубинская революция никогда не была антикатолической. Вы не сможете найти ни единой капли крови священников, пролитой здесь, в отличие от мексиканской революции или гражданской войны в Испании». Какими бы ни были практические стороны этого заявления, само по себе, думал Наварро, оно проливает свет на личность Кастро. Когда обсуждение закончилось, Кастро проводил Наварро до машины, обмениваясь шутками и воспоминаниями о своей встрече с Папой в Риме. Это было похоже, сказал кубинец, на сбор семьи.

Наварро окончательно уверился в том, что Кастро решил сделать все возможное, чтобы визит Папы состоялся.

Однако были и другие официальные кубинские деятели, которых следовало склонить к взаимодействию. Наварро встречался также с Каридад Диего, главой департамента религиозных дел кубинского правительства и противницей компромиссов. Когда беседа коснулась вопроса открытого доступа на папскую мессу, мисс Диего пыталась успокоить.

- Не беспокойтесь, Хоакин, - сказала она, - площадь будет заполнена.

- Я знаю, Каридад, - ответил Наварро, - но вашими людьми или моими? Вспомните Манагуа 1983 г.: Ортега сам собрал толпу, и весь мир увидел, что он собой представляет.

Каридад Диего начала жаловаться на дороговизну автобусов и грузовых автомобилей, но в конечном итоге согласилась, что правительство должно изыскать транспорт, чтобы перевезти семьдесят пять процентов желающих попасть на мероприятия. Наварро сразу же заметил, что он может достать деньги в одном из германских католических агентств, например, «Aveniat» или «Miserior», на что мисс Диего ответила:

- Мы не настолько бедны.

Диего и Наварро также согласовали телевизионное освещение визита. Кубинское правительство было счастливо обеспечить благоприятные условия для иностранных телерепортеров по грабительским ценам, но на самой Кубе оно предполагало ограничить телевизионное освещение папских мероприятий узким кругом вещания с выходом на иностранный пресс-центр в Гаване. Наварро ответил, что «Куба будет выглядеть смехотворно», давая мировой прессе «виртуального Папу», которого не смогут увидеть кубинцы. Ссылки на недостаток условий не могли восприниматься всерьез.

- В день 1 Мая у вас 24-часовое телевизионное вещание, напомнил хорошо подготовленный Наварро Каридад Диего. - И вы даете полное освещение переноса останков Че Гевары...

Вопрос не был утрясен до последнего дня, и только перед самым прибытием Иоанна Павла была наконец достигнута договоренность согласованно обеспечить национальное телевещание передачами о церемониях прибытия и отъезда и для заключительной папской мессы в Гаване и региональное телевизионное освещение папских месс в Санта-Кларе, Камагуэе и Сантьягоде-Куба.

LIBERTAD! LIBERTAD!

Перед прибытием Папы, 21 января 1998 г., неизбежно возникал вопрос, что нового принесет его визит на Кубу. Церемония прибытия в аэропорт имени Хосе Марти дала на него исчерпывающий ответ. Впервые за сорок лет Фидель Кастро и его революция оказались не в центре общественного внимания. Предлагалась другая революция, революция христианская, та, что искала возможности восстановить для кубинцев их подлинную историю и культуру. Кастро, который во время визита сочетал подчеркнутое уважение к Папе с постоянной антиамериканской пропагандой, казалось, почувствовал это. После обмена приветствиями, когда Кастро сказал кубинцам, что они исторически были жертвами, а Папа спокойно напомнил им, что они должны быть архитекторами своей судьбы, Иоанн Павел медленно направился к «папамобилю», чтобы ехать в Гавану. В какой-то момент показалось, что Кастро собирается сесть в автомобиль вместе с Папой. Затем он отступил. В последующие четыре дня Куба приобщалась к другой революции. Этот опыт показал, насколько ошибочен лозунг, начертанный на стенах домов по всей стране: «Фидель - это революция. Революция - это Куба». Теперь все переменилось.

После триумфального прибытия в кубинскую столицу Папа провел ночь в Гаване. Отсюда он все три дня летал туда и обратно: в Санта-Клару, Камагуэй и в Сантьяго-де-Куба. Темы его главных обращений были мастерски выстроены и вытекали одна из другой: от семьи и полноты образования через новую интерпретацию кубинской истории и до горячего призыва возродить Кубу для истории и международного сообщества.

На первой папской мессе в Санта-Кларе в четверг Иоанн Павел выступил против монополии кубинского режима на образование, настаивая, что государство не имеет права замещать место родителей, которые «должны иметь возможность выбрать для своих детей педагогический метод, этическое и гражданское содержание и религиозное направление, которое даст возможность получить полное образование». Так, сказал Папа, цитируя кубинского поэта-революционера Хосе Марти, дети Кубы смогут «расти в гуманности... вместе со всеми и для блага всех». Что касается прошлого, которое революция Кастро пыталась искоренить, Иоанн Павел предложил другой исторический урок: «На Кубе институт семьи унаследовал богатое наследие добродетелей, которыми были отмечены креольские семьи прошлого... Те семьи, основанные на четких христианских принципах, были настоящими сообществами взаимной привязанности, радости и празднования, доверия и безопасности и безоблачного примирения... Куба, заботьсяо своих семьях, чтобы было чистым твое сердце!»

На площади Игнасио Аграмонте в Камагуэе в пятницу 23 января Иоанна Павла встречали около 200 ООО радостных подростков; они всю жизнь систематически подвергались атеистической пропаганде. Под палящим карибским солнцем ребята плясали, прыгали, размахивали самодельными кубинскими и ватиканскими флажками и слушали Иоанна Павла, который говорил с возвышения, венчающего барельеф Фиделя Кастро и Че Гевары, изваянных в традициях соцреализма, призывая молодежь быть главными героями собственной личной и национальной истории:

- Счастье достигается через жертву. Не смотрите вовне, чтобы найти то, что внутри. Не ждите от других того, что вы сами можете и призваны делать. Не оставляйте на завтра строительство нового общества, в котором самые благородные мечты не будут разбиты и в котором вы сможете быть главными деятелями вашей собственной истории.

Существовал и другой исторический урок. Игнасио Аграмонте, кубинский революционный герой, в чью честь названа площадь, на которой они собрались, на самом деле был человеком, «чья деятельность определялась его христианской верой, воплотившей ценности, по которым мужчины и женщины признаются добродетельными: честь, правдивость, верность, любовь к справедливости... Перед лицом рабства он защищал человеческое достоинство». Как и в Санта-Кларе, Папа казался усталым с дороги, и присутствующие задавались вопросом, как он выдерживает длинную церемонию. Весь визит он заряжался энергией собравшихся и становился более сильным во время мероприятия.

В тот вечер Иоанн Павел общался с аудиторией, состоящей главным образом из научной и творческой интеллигенции, в университете Гаваны. Папа выглядел утомленным, и его выступление было не очень эмоциональным, но аудитория, включая и главных правительственных лидеров, сидела, как студенты, слушающие почтенного профессора. После молитвы на могиле отца Феликса Варелы он пробудил в университетском Большом зале воспоминания об этом возлюбленном «учителе из учителей» и герое кубинской борьбы за независимость, чтобы проиллюстрировать христианскую революцию, которую он предлагал. Многие кубинцы, заметил Иоанн Павел, рассматривают отца Варелу как «крае угольный камень кубинского национального самоопределения», «лучший синтез, который можно найти между христианской верой и кубинской культурой», как человека, который учил своих соотечественников думать правильно, думая свободно. Затем Папа сделал еще один поворот «культурной спирали»: «Варела также говорил о демократии, считая ее политическим институтом, наилучшим образом сочетающимся с человеческой природой, но и предъявляющим свои требования». Эти требования включали образование, которое позволяет соотносить свободу и ответственность, и способность гражданского общества поддерживать правление закона. Никто из присутствующих, включая Фиделя Кастро и Каридад Диего, не нуждался в напоминании, что ни одно из этих исторических определений кубинской культуры, на которую надеялся Варела, не было в полной мере достигнуто на Кубе в 1998 г.

Представления Феликса Варелы о свободном и справедливом обществе были плодом его веры, которая по сей день может оставаться вдохновляющей силой истинного обновления кубинской культуры и общества. Христианское убеждение, а не идеология должно быть источником личных добродетелей, патриотизма. Варела умер, заключил Иоанн Павел, с символом веры на устах «и пылкой молитвой за благополучие своей страны» в сердце.

Без упоминания существующего кубинского режима Иоанн Павел изложил схему его замещения истинно кубинской системой свободы.

Той же ночью Центральный Комитет Коммунистической партии Кубы собрался на срочное заседание. На следующее утро брат Фиделя Кастро, Рауль, второе лицо в государстве, неожиданно появился на папской мессе в Сантьяго-де-Куба, которая проходила на фоне Сьерра-Маэстры - романтического центра революции Кастро. Здесь Рауль Кастро оказался свидетелем первой за сорок лет публичной демонстрации кубинской национальной святыни - небольшой статуи Да Каридад - Милосердной Божией Матери из Эль-Кобре, которую обвезли вокруг места сбора на серой «тойоте», к исступленной радости 250-тысячной толпы, большая часть которой была оттеснена далеко от папского престола силами безопасности, одетыми в голубую форму. В начале мессы Раулю пришлось услышать резкое обличение «фальшивого мессианства» от архиепископа Сантьяго-де-Куба Педро Мауриса Эстиу, чье приветствие Папе включало суровую критику тех «кубинцев, которые позорят свое отечество монопольной партией, нацию - историческим процессом, который мы переживаем в течение последних нескольких десятилетий, и культуру - идеологией».

Проповедь Иоанна Павла раскрывала процесс христианской евангелизации и формирования культуры, «продолжающий доминировать среди характерных черт этой нации». Он рассматривал список кубинских культурных и политических героев, столетиями «выбиравших путь свободы и справедливости как основу человеческого достоинства», и затем призвал к освобождению политических заключенных. Что касается будущего, Церковь, настаивал он, «не ищет никакой политической власти для осуществления своей миссии». Церковь ищет нечто другое: «быть зерном для всего доброго через свое присутствие в структурах общества». Защищая религиозную свободу, «Церковь защищает свободу каждого индивидуума, семьи, различных социальных ячеек, которые являются живыми реалиями с правами на собственную сферу автономии и суверенитета». Это была еще одна прямая атака на так и не названный кубинский режим, и толпа ответила криками:

- Libertad! Libertad!

Затем Иоанн Павел увенчал статую Ла Каридад из Эль-Кобре как Королеву Кубы, напоминая всем присутствующим, что ЭльКобре было первым местом на Кубе, освободившим своих рабов, и что отец кубинской независимости Карлос Мануэль де Сеспедес, преклонивший колени «перед Мадонной, начиная борьбу за свободу», сделал первый кубинский флаг из полога своего семейного алтаря.

Это был еще один призыв к оружию, но оружию другого рода. Во время увенчания толпа кричала:

- Viva! Viva! - и крики эхом отзывались в горах. Рауль Кастро, вероятно, задавшись вопросом, какое временное помешательство воодушевило его братьев и сестер говорить о том, о чем на Кубе не дозволялось говорить сорок лет, улетел назад в Гавану. То же самое сделал Иоанн Павел, проведший вечер в молитвенной службе для пациентов местного лепрозория.

Заключительная месса папского визита проходила в воскресенье 25 января на площади, которую режим называл площадью Революции, а Церковь - ее прежним именем, площадью Хосе Марти. Здесь противостояли друг другу два конкурирующих революционных образа. На одном из фасадов доминировал чеканный профиль Че Гевары. С другой стороны площади на другом высотном здании было расположено огромное, в десять этажей, изображение Жертвенного Сердца Иисуса и надпись «Jesucristo En Ti Confio» [«Иисус Христос, в Тебя верую»]. Фидель и Рауль Кастро, Каридад Диего и фактически весь высший эшелон аппаратчиков и правителей кубинской партии присутствовали на мессе, собравшей более миллиона кубинцев, которые прерывали литургию и папскую проповедь выкриками:

- Libertad! Libertad!

Зрители, решившие, что увидят больше, глядя мессу по телевидению в отеле, заметили одну странность. Подконтрольное режиму телевидение откровенно освещало происходящее, тогда как один из корреспондентов CNN объявил, что месса, проповедь и папский визит в целом убеждают, что «католицизм и коммунизм могут сосуществовать».

Иоанн Павел не упустил возможность и во время последнего, главного публичного выступления на Кубе покритиковал экономическое эмбарго США, таким образом подтвердив давнишнюю позицию Святого Престола, что оно является, как правило, несправедливым, поскольку от него страдают вовсе не обвиняемые правительства, чью политику эмбарго пытается изменить. Это было одним из заявлений получасовой проповеди, окончание которой демонстрировало бессмысленность утверждения о сосуществовании коммунизма и католичества. Проблемы Кубы, настаивал Папа, - это результат системы, которая отказывала в достоинстве человеческой личности. Иоанн Павел снова решительно защищал религиозную свободу, призывая строить не государство жертв, не государство атеистов, но государство, «которое дает возможность каждой личности и каждой религиозной конфессии жить в своей вере свободно, выражать эту веру в контексте общественной жизни, считать ее адекватным источником и возможностью приносить духовную, моральную и гражданскую пользу, имеющую отношение к жизни нации». Коммунистическое государство никогда этого не делало. Кубинское правительство, которое разрешило бы этот вид свободной Церкви в свободном гражданском обществе, перестало бы по определению быть коммунистическим и тоталитарным.

Подтверждение Папой долга Церкви защищать «конкретную человеческую личность» перед лицом «любой несправедливости, пусть даже самой малой», было встречено долгим всплеском аплодисментов. Когда они утихли, Иоанн Павел сымпровизировал комментарий:

- Я не против аплодисментов, поскольку, когда вы аплодируете, Папа может немного отдохнуть. Но осталась еще одна страница.

Даже Фидель Кастро смеялся. Но ему не очень понравилось, когда толпа стала скандировать:

- Папа свободен и хочет, чтобы и мы были свободными.На что Иоанн Павел ответил:

- Да, он живет с той свободой, для которой Христос сделал нас свободными.

Куба, сказал в заключение Папа, «имеет христианскую душу», которая доносит до нее «всеобщий призыв». Не тот призыв, что привел кубинскую армию в Африку в 1970-е гг. Но призыв «преодолеть изоляцию... открыть себя миру». «Подошло время, чтобы начать новый путь», не потому, что гарант благосостояния в Москве развалился, но потому, что «сейчас время обновления, которое мы чувствуем в приближении третьего тысячелетия христианской эры». Затем он поручил «этих людей, таких близких моему сердцу», покровительству Королевы Кубы, Ла Каридад из ЭльКобре, с тем, чтобы она могла «добыть для своих детей дары мира, прогресса и счастья».

БОЛЬШЕ, ЧЕМ КАНОССА

Материалистические иллюзии, разрушившие так много жизней в двадцатом столетии, были наглядно продемонстрированы на Кубе Фиделя Кастро во время папского паломничества - иронически, при полном отсутствии на острове материальных благ современной жизни. Очень немногие люди всерьез воспринимали заявления Кастро, что разрушенные здания, полуодетые дети, истощенные проститутки (многие из них - женщины, имеющие профессию, отчаявшиеся добыть пропитание для своих семей), ржавеющие автомобили старых марок и недостроенные жилые дома по всей Гаване - это результаты экономического эмбарго. Они были рукотворными продуктами самой революции Кастро. Средняя заработная плата рабочего на Кубе в январе 1998 г. составляла восемь долларов в месяц; врач мог заработать до двадцати. Молоко стоимостью более доллара за кварту если и появлялось в продаже, то по приказу правительства включалось только в рацион детей до семи лет. Норма масла составляла литр в месяц. Партийная элита и армия являлись исключениями, а остальное население жило за чертой бедности, просто выживало.

Каждый, кто был связан с папским паломничеством, понимал, что восстановление кубинского католицизма в этих зловещих обстоятельствах потребует колоссальной работы. По данным Церкви, католиками были примерно 40 % населения против 70 % в 1958 г. - неплохое достижение, учитывая обстоятельства прошедших лет. Кроме того, даже участники папских месс нуждались в основах религиозного образования: священники-комментаторы перед началом очередной части мессы разъясняли ее смысл огромной толпе. Дар Иоанна Павла кардиналу Ортеге на заключительной мессе - краеугольный камень для новой семинарии в архиепископии - стал символом необходимости реевангелизации всего острова.

Борьба между режимом Кастро и Церковью продолжалась весь 1998 г. Двести пятьдесят политических узников из списка, предоставленного в январе на рассмотрение правительству кардиналом Анджело Содано, были освобождены в последующие несколько месяцев; некоторым пришлось по требованию режима покинуть страну и эмигрировать в Канаду. Семидесяти другим было отказано на том основании, что «нельзя освободить ни врагов отечества, ни тех, кто стремится разрушить Кубу». Режим также начал ограничивать доступ некоторых заключенных к священникам, которые работали как тюремные капелланы. 9 июня 1998 г. Иоанн Павел встретился в Риме со всеми тринадцатью кубинскими епископами, чтобы обсудить ситуацию. Визит Папы показал режиму, что изменения следовало бы продвигать быстрее.

В социальном плане паломничество Иоанна Павла в 1998 г. на Кубу способствовало росту институтов гражданского общества. Визит воодушевил кубинские подпольные независимые профсоюзы, а также независимых журналистов и кубинских активистов защиты прав человека, чьи ряды пополнили члены профессиональных ассоциаций. Визит также укрепил дух кубинских евангелических протестантов; один из их пасторов говорил посетившим его американцам, что «Папа сделал все совершенно правильно. Это какоБ, и события никогда не могут быть такими же снова». Через два дня после возвращения в Рим Иоанн Павел на еженедельной общей аудиенции сказал о своей надежде на то, что «плоды этого паломничества для наших братьев и сестер на прекрасном острове будут такими же, как и плоды паломничества в Польшу в 1979 году». Учитывая сохраняющуюся нестабильность существования Кубинской Церкви и то, что фактически все политические оппоненты Кастро убиты или высланы, крах коммунизма на Кубе, без сомнения, на некоторое время затянется. Однако, создавая первый за сорок лет массовый опыт подлинного плюрализма на острове, Иоанн Павел, возможно, привел в движение цепь событий, которые будут иметь тот же самый эффект на Кубе, какой имела его революция духа в Восточной Европе.

По мнению ряда обозревателей, Фидель Кастро, чье настроение часто менялось от задумчивого до угнетенного, выглядел как человек, желающий исповедаться единственному человеку в мире, которому позволило бы исповедаться его эго. Хотя, насколько известно, этого и не произошло, сам факт визита Папы и отклик, вызванный им у кубинцев, наглядно опроверг один из легендарных революционных тезисов Фиделя: «История меня оправдает». Два человека, посвятившие свои жизни двум идеям, - и один из них, казалось, чувствовал, что другой сделал правильный выбор. Иоанн Павел знал, что его преемником будет католик; Фидель Кастро не имел оснований для уверенности в коммунистическом будущем Кубы.

Некоторые даже проводили параллель между визитом Папы и просьбой императора Генриха IV об отпущении грехов, обращенной к папе Григорию VII в Каноссе в 1077 г. Но это было не совсем верно. У Иоанна Павла не требовали власти, чтобы сместить тираническое правление, и Кастро не был христианским принцем. Пять дней, проведенных Папой в Гаване, продемонстрировали нечто, идущее гораздо дальше Каноссы. На рубеже третьего тысячелетия учение Церкви, как всегда описывает его Иоанн Щвел, - учение об истине о человеческой личности, найденное в Евангелии, - имело гораздо большую силу, чтобы зажигать национальное обновление, чем сила проклятий.

В этом была связь между Польшей 1979 г. и Кубой 1998-го.

НЕРАЗРЕШЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Когда в первое воскресенье рождественского поста, 1 декабря1996 г., официально начался трехлетний период подготовки к Великому юбилею 2000, Иоанн Павел II вновь вернулся к нескольким сложным проблемам, где во время его понтификата так трудно было добиться успеха.

ВЬЕТНАМ

Марксизм-ленинизм, возможно, кончился как исторически жизнеспособное учение для управления современными обществами, но тоталитарные правительства кое-где еще оставались у власти. Иоанн Павел годами трудился, чтобы улучшить церковную ситуацию во Вьетнаме и начать диалог с коммунистическими правителями страны. Вьетнам добился впечатляющих экономических результатов со времени окончания второй индокитайской войны в 1975 г. и в 1995 г. возобновил нормальные дипломатические отношения с Соединенными Штатами. Но до сих пор местные христианские проповедники в этой стране могли быть приговорены к трем годам тюремного заключения за «нелегальную религиозную пропаганду», если руководили изучением Библии для десятка взрослых.

Иоанн Павел ярко продемонстрировал свое отношение к Церкви во Вьетнаме, когда на большой церемонии под открытым небом на площади Святого Петра 19 июня 1988 г. канонизировал 117 вьетнамских мучеников ХУН-Х1Х вв. Кардинал Роджер Эчегари трижды бывал во Вьетнаме по просьбе Иоанна Павла - один раз в 1989 г. и дважды в 1990-м, - чтобы передать поддержку Папы местным епископам и выяснить, каким образом можно вести переговоры с правительством. Непрекращающиеся репрессии по отношению к христианам и их общинам, а также назначение епископов оставались серьезной проблемой. В течение десяти лет, прошедших после смерти в 1988 г. архиепископа Филиппе Нгуэн Ким Диена, прямодушного критика, поддерживаемого правительством Католического комитета за солидарность, правительство отказывались признать назначение нового архиепископа Гуе. Наконец в марте 1998 г. после многолетней проволочки назначение было произведено одновременно с назначением нового архиепископа для города Хошимин (бывший Сайгон). Высланному архиепископу Фрэнсису Ксавьеру Нгуену Ван Туану, теперь служившему вице-президентом Папского совета по справедливости и миру, за год до того было отказано в визе для присутствия на хиротонии двух новых вьетнамских епископов. Нескольким вьетнамским епископам было отказано в паспортах, и они не смогли осуществить визит ас! Нтша в Рим в декабре 1996 г.

Представители Святого Престола и вьетнамского Бюро по религиозным вопросам с 1990 по 1998 г. провели семь раундов переговоров, хотя между началом 1995 г. и возобновлением переговоров в октябре 1996 г. был восемнадцатимесячный перерыв. Как сообщает архиепископ Клаудио Челли, главный ватиканский дипломат того времени, Святой Престол, кроме давления на правительство, чтобы облегчить положение епископов, священников и семинаристов, дал понять, что «существовала возможность для дипломатических отношений». Сначала Вьетнам заявлял, что это невозможно «по историческим причинам» - из-за того, что Церковь ассоциируется с французским колониализмом и Соединенными Штатами - союзником бывшего Южного Вьетнама. Челли, заметив, что теперь Вьетнам имеет дипломатические отношения и с Францией, и с США, спросил противоположную сторону, может ли Святой Престол быть ответственным за трудности Вьетнама после Второй мировой войны в большей степени, чем Франция или Америка. В конце концов представитель Ватикана сказал:

- Мы вас не бомбили.

- Да, не бомбили, - парировал вьетнамский министр по религиозным вопросам, - потому что у вас нет самолетов.

Челли не понял, шутил вьетнамский правительственный чиновник или нет. Это были, вспоминает он, «очень трудные переговоры».

Даже во время переговоров, когда был достигнут определенный прогресс в отношении семинарий и назначения епископов, правительство подвергло цензуре вьетнамоязычную редакцию Катехизиса католической Церкви, исключив те разделы, где говорилось о правах человека и человеческом достоинстве, о роли христиан в обществе и в поиске общественной пользы. Вопреки всему этому одобрение читающей публики оказалось значительным. В августе 1998 г. десятки тысяч вьетнамских католиков пришли к мемориалу Марии Ла Ванг в Центральном Вьетнаме на 200-летие явления здесь Девы Марии. Их верность, меняющаяся мировая экономическая и политическая ситуация и давление со стороны молодых членов коммунистической партии, страстно стремящихся возобновить связи с миром, привели наконец к тому, что правительство Вьетнама изменило позицию. В первые месяцы 1999 г. оно согласилось на совместное со Святым Престолом изучение возможности дипломатических отношений как главное с вьетнамской точки зрения условие для любого папского визита в их страну.

САРАЕВО И БЕЙРУТ

В выходные дни 12 и 13 апреля 1997 г. Иоанн Павел смог наконец совершить паломничество в Сараево. Прибыв в аэропорт боснийской столицы днем 12 апреля, он назвал себя «паломником мира и дружбы», прибывшим призвать к отказу от «антигуманной логики насилия». После церемонии прибытия Папу повезли в собор Жертвенного Сердца, где он преподнес кардиналу Винко Пулджичу масляную лампаду, которая постоянно горела в соборе Святого Петра как напоминание паломникам о страданиях Боснии и о непрекращающейся солидарности с теми, кто подвергается жестокому насилию. Во время проповеди на сербскохорватском языке на вечерней службе для священников, монахинь, братьев и семинаристов Боснии Папа говорил о Сараеве как о «городе мучеников», остающемся «в шрамах насилия и сумасшедшей «логики» смерти, разделения и уничтожения». Он поблагодарил священников, которые оставались со своими прихожанами во время худшей из войн, призвал всех «глубоко очистить совесть» в качестве прелюдии к «решительному примирению и миру» и попросил, чтобы особая забота была проявлена о «воодушевлении молодых, которых так часто... жестокость конфликта заставляла повзрослеть слишком быстро».

Шел снег, и Иоанн Павел мерз во время мессы на стадионе в воскресное утро. Одному из устроителей церемонии пришлось держать зонт над дрожащим Папой, чтобы на него не падал снег во время литургии. Полный решимости, Иоанн Павел еще раз отозвался на ожидания собрания десятков тысяч людей, и казалось, у него после службы прибавилось сил.

Его проповедь, выбранная для города, имевшего существенные основания думать, что он забыт миром, говорила о том, что у жителей Сараева всегда «есть защитник в лице Господа... Иисуса Христа Праведного!» Шло второе воскресенье после Пасхи, и Папа напомнил о том, что христиане праздновали во время Страстной недели. Христу пришлось страдать, и им тоже; как Он воскрес, так теперь должны воскреснуть они:

- Сараево, Босния и Герцеговина, поднимайтесь! Да поможет вам Бог! Его имя Иисус Христос Праведный

Кто еще, кроме Христа, спросил он, может быть «защитником для всех страдающих и горемычных»? «Кто еще может полностью понять эту страницу твоей истории, Сараево? Кто еще может полностью понять эту страницу твоей истории, о балкан ская нация, и твою историю, о Европа?» Кто еще, спрашивал он, может дать им мир, который «рожден в любви», и повести их к прощению и примирению?

Как раз перед прибытием Папы боснийские силы безопасности нашли большую бомбу, сооруженную из двадцати противотанковых мин и более пятидесяти фунтов пластиковой взрывчатки, спрятанную под мостом, который Иоанн Павел должен был пересекать во время визита. Бомбу удалили, но это была еще одна встреча семидесятисемилетнего Папы с насильственной смертью. Местная полиция и западные разведывательные агентства говорили, что бомба, по-видимому, могла быть делом рук иранских террористов. Три недели спустя, 3 мая, Иоанн Павел принял верительные грамоты от нового иранского посла при Святом Престоле.

После канонизации 4 мая первого в истории цыгана, Сеферино Хименеса Малла, Папа выполнил давнее желание посетить другой разрушенный город и 10 мая 1997 г. вылетел в Бейрут. В Хариссе, к северу от Бейрута, Иоанн Павел встретился с ливанской католической молодежью в соборе Мадонны Ливанской, где подписал постсинодальную апостольскую проповедь, которая завершала Специальную Ассамблею Синода епископов для Ливана. В обращении к молодым ливанцам Папа призвал их «отдать себя в руки Христа» и таким образом разбить круг этнического и сектантского насилия, уничтожившего значительную часть культурного наследия их страны. После продолжительного обращения Папа пошутил с молодыми людьми, назвав их «сокровищем Ливана»:

- Теперь я должен сказать вам, что вы слушали мое обращение внимательно. Я тоже наблюдал: будут ли они реагировать в нужный момент? Будут ли аплодировать, когда следовало бы? Вы так и делали. Так что вы выдержали экзамен!

В воскресенье 14 мая была отслужена месса под открытым небом перед сотнями тысяч верующих, собравшихся на эспланаде и вокруг нее около площади Мучеников и Бейрутской военновоздушной базы. Литургия проходила в основном на французском с некоторыми арабскими вставками. Патриархи восточных католических Церквей в Ливане служили вместе с Папой. Евангелие читалось в византийской традиции, и во время процессии дароприношения хлеба и вина к престолу пелись маронитские гимны. Иоанн Павел проповедовал на французском, подчеркивая свое давнее желание приехать в Ливан и любовь, которую он испытывает к ливанским мусульманам и друзам, к христианам и их общинам, к католикам шести различных обрядов, представленных в стране: маронитам, мелкитам, армянам, халдеям, сирийцам и католикам латинского обряда. Он решительно защитил историческую миссию Ливана как страны, которая должна однажды продемонстрировать, что «люди могут уважать права каждого индивидуума на религиозную свободу». Это полностью соответствует истории, поскольку Сам Христос принес Евангелие туда, где теперь расположен Ливан, люди которого узнали об истории спасения более 2000 лет назад. Заметив, что площадь Мучеников также называется площадью Свободы или площадью Единства, Иоанн Павел призвал присутствующих использовать недавний опыт мученичества не для того, чтобы разобщать дальше свою страну, но чтобы сохранить ее свободной и единой.

Во время полета из Рима в Бейрут репортер шутливо спросил Папу в свете опасности террористического акта, может ли Иоанн Павел дать всем летящим на самолете полное отпущение грехов. Учитывая политические обстоятельства и большое количество народа, участвовавшего в этом мероприятии, Бейрут, как можно было ожидать, станет сценой безумия. На самом же деле визит отличался удивительным спокойствием. Несколько месяцев спустя гости папских апартаментов в Ватикане заметили на обеденном столе Папы ливанскую скатерть, украшенную вышитыми кедрами. Как и «город мучеников» Сараево, «Ливан-мученик» был страной, которую Папа был полон решимости не дать забыть миру.

ПОПУЛЯРНОСТЬ И СВЯТОСТЬ

Нынешний культ знаменитостей, в котором слава является производной от преходящего - богатства, красоты, социального положения, бесконечного внимания папарацци и международной бульварной прессы, - еще одна угроза для развития нового гуманизма в новом тысячелетии. Самолюбование и потворство своим желаниям, трансформированное в убогую дурную славу, находилось в конфликте с жертвенным требованием Закона Благодати, свойственного человеческой природе, и с Евангелием Христа.

При поверхностном сопоставлении смерти двух знаменитых женщин в начале осени 1997 г. совершенно несопоставимы. Годами мир предчувствовал смерть восьмидесятисемилетней матери Терезы из Калькутты, которая умерла 5 сентября. Пятью днями ранее для всех стала полной неожиданностью жестокая смерть Дианы, принцессы Уэльской, погибшей в автомобильной аварии в Париже. Иоанн Павел II видел связь между этими двумя событиями.

- Это провиденциально, - сказал он гостям за ленчем в конце сентября, - что мать Тереза умерла в одно время с Дианой.

Присутствовавший среди гостей поляк предположил, что кажущееся совпадение на самом деле иллюстрировало контраст между пустым обожествлением, которое приходит от современного секулярного служения, и подлинной святостью апостольства. Иоанн Павел, чье сочувствие семье бывшей принцессы Уэльской было столь же очевидным, как и восхищение матерью Терезой, не согласился. Тогда другой гость предположил, что мать Тереза была «посланием» для нашего времени, и Папа согласился. Она воплотила многое из того, что он оценивал как центральное звено своего понтификата, - защита жизни, защита семьи, забота о бедных, достоинство женщин, права человека. Она действительно была «сестрой Господа», как святой Альберт Хмеловский был «братом нашего Бога», - сказал Иоанн Павел. Смерть албанской монахини, с которой у них существовало интуитивное взаимопонимание, «оставила нас всех осиротевшими».

И Диана, и мать Тереза были «личностями». Их жизни и смерти иллюстрируют суть того, что Иоанн Павел делал все пятьдесят лет своего священничества: подлинное человеческое величие проявляется в личности, направленной вовне, как мать Тереза была ориентирована на бедных, которым она служила; каждый из них, сказала она однажды, был Иисусом в особенной «волнующей личине». Богатство, красота и положение в обществе не должны быть непреодолимой помехой для счастья, но они могут стать инструментами благодати только тогда, когда от них отказываются для логики Креста, ради требований жертвенности. В преддверии третьего тысячелетия королевский путь к человеческому счастью остается путем самоотречения - путем Креста.

Через несколько недель, вспоминая мать Терезу, Иоанн Павел заметил:

- Я надеюсь, она будет канонизирована.

Даже перед погребальной мессой 13 сентября раздавались звонки со всего мира с предложением немедленной канонизации. Папа, полный решимости не позволить подняться сомнениям из-за поспешно принятого решения, был намерен дать процессу течь своим чередом. Он почти не сомневался в его конечном результате.

НАПРЯЖЕНИЕ ДИАЛОГА

В течение 1997 и 1998 гг. - первых лет подготовки к Великому юбилею 2000 - экуменический диалог с Православной и Лютеранской Церквями, на который возлагались большие надежды, осложнился. Вдобавок разгорелся новый спор после того, как Святой Престол выпустил долгожданное заявление, касающееся католической Церкви и Холокоста.

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ВСТРЕЧА И БОЙКОТ

Диалог между Римско-Католической Церковью и Православием испытывал особенные сложности весной и осенью 1997 г. Надежды на долгожданную встречу между Патриархом Алексием II и Папой Иоанном Павлом II в июне 1997 г. были разбиты, причем таким образом, что еще больше осложнили диалог Рима с Вселенским Патриархом Константинопольским Варфоломеем I. Запутанный клубок недоразумений и неверных суждений привел к определенной неловкости, подтверждающей, насколько сложен диалог между римскими католиками и православными. Напряжение между Русской Православной и возрождающейся Греко-Католической Церковью на Украине и внутренние трения между самой большой Православной Церковью в мире, возглавляемой Алексием II, и претензиями Вселенского Патриарха Варфоломея, были главными факторами, повлиявшими на возможность встречи Иоанна Павла с Алексием И. Трудности, возникшие в организации встречи, также показали, как сложно добиться, чтобы все двигались в одном направлении в одно и то же время даже в высшем эшелоне такой маленькой и дисциплинированной бюрократии, как Римская Курия.

По словам кардинала Эдварда Кассиди, президента Папского совета по содействию христианскому единству, вопрос о встрече между Иоанном Павлом и Алексием в июне 1997 г. впервые был поднят в Москве в декабре 1996 г., на встрече представителей Совета и Московского Патриархата. Встреча должна была произойти во время Второй Европейской экуменической Ассамблеи в Граце, на юге Австрии. Вслед за этой дискуссией кардинал Кассиди спросил Папу, желае^ли он отправиться в Вену, чтобы встретиться с Алексием II перед или во время встречи в Граце. Иоанн Павел ответил согласием, и Совет по содействию христианскому единству начал организовывать встречу на конфиденциальной основе, как это понималось всеми сторонами, прямо задействованными в процессе. Но в Москве произошла утечка информации, архиепископу Греческой Православной Церкви в Вене было сказано, что встреча якобы уже оговорена, и архиепископ сообщил об этом как уже о свершившемся факте Вселенскому Патриарху Варфоломею.

Варфоломей был очень огорчен, что устроители встречи не поставили его в известность. Кардинал Кассиди сказал, что его не оповестили потому, что на самом деле ничто еще не решено и Святой Престол по-прежнему не уверен, состоится ли встреча. Вселенский Патриарх, в свою очередь, проинформировал Кассиди, что если Папа встретится с Алексием II, а с ним нет, он воспримет это весьма негативно. Кассиди ответил, что Папа будет счастлив встретиться с ним, но, по-видимому, Вселенский Патриарх не совсем верно представляет сложившуюся ситуацию. Папа собирался приехать в Вену только на часть дня, и, так как планы были привязаны к дате, Папа и Алексий II должны были провести в монастыре личную встречу, открытую встречу, совместную церковную службу, ленч - и все. Варфоломей сказал, что, если в Вене планируется встреча между Папой и Алексием II, а он, Варфоломей, собирается быть в Граце (план, о котором Святой Престол не был осведомлен), значит, он тоже должен встретиться с Папой. Кассиди после консультаций с Иоанном Павлом сообщил, что отбытие Папы будет отложено до середины дня, с тем чтобы он и Варфоломей могли встретиться. Вселенский Патриарх ответил, что не может встречаться с Иоанном Павлом после Алексия II. Когда же? - поинтересовался Совет. Вселенский Патриарх заметил, что это может быть полчаса, даже пятнадцать минут, перед прибытием Алексия. Папа и Кассиди решили, что такой вариант выглядит нелепо. Как позднее излагал Кассиди, угодить желанию Варфоломея было трудно. Тому хотелось подчеркнуть свою роль как первого среди православных равных примчаться, обменяться приветствиями, а затем умчаться обратно, перед прибытием Алексия вместе с мировой прессой. Иоанн Павел выдвинул другое предложение. Так как Варфоломей летит в Вену на частном самолете, почему бы ему не остановиться по пути в Риме и быть принятым надлежащим образом, чтобы два человека могли поговорить и позавтракать вместе? Вселенский Патриарх отказался. Он уже был в Риме, Иоанн Павел не возвра тил ему визита, так что он не может приехать в Рим снова. Это, казалось, истощило терпение Курии, и Вселенский Патриархат был уведомлен, что Святой Престол сожалеет, но, кажется, ничего сделать не может. Тогда Варфоломей I отменил свой визит в Грац, даже после того как кардинал Кассиди заявил, что подготовка встречи Папы с Патриархом Алексием не завершена.

Конечно, она не была завершена. Происходило утомительное обсуждение по поводу совместной декларации, которую Иоанн Павел и Алексий должны были подписать; наиболее сложным вопросом оставался вопрос о том, что православие считало «прозелитизмом» греко-католиков на Украине. Вопросы собственности, включавшие храмы на Украине, также ждали своего разрешения, Святой Престол заявлял, что он решает вопросы настолько быстро, насколько это возможно, но Москва с ним не согласилась.

Пока продолжались переговоры по этим вопросам, возникла другая неувязка. В конце Международного евхаристического конгресса во Вроцлаве, в Польше, 1 июня 1997 г., кардинал Акиле Сильвестрини, префект Конгрегации восточных Церквей, объявил мировой прессе, что встреча между Иоанном Павлом и Алексием II непременно состоится. Это ненамеренно нарушило торжественное обещание Совета по содействию христианскому единству, данное Московскому Патриархату, что никаких заявлений или даже открытых ссылок на событие делаться не будет, пока Синод Патриархата 11 июня не проведет свою встречу. Сразу после этого заседания Патриархат отказался от венской встречи между Патриархом Алексием II и Папой. Во время телевизионного интервью в Москве Патриарх Алексий возложил вину за отмену встречи на Святой Престол. Кардинал Кассиди, понимая, что остались неразрешенные проблемы, тем не менее считал, что самой серьезной причиной для отказа было то, что Патриарх Алексий не смог добиться полного единодушия со своим Синодом относительно встречи с Папой. Кассиди был убежден, что встрече помешала православная оппозиция.

Но на этом печальное стечение обстоятельств не закончилось. Как видно, в результате того, что договоренности о встрече Варфоломея и Папы перед встречей понтифика с Алексием II достигнуть не удалось, Вселенский Патриарх Константинопольский проинформировал Святой Престол, что впервые за четверть столетия не будет отправлена делегация на ежегодное празднование дня святых Петра и Павла в Риме 29 июня. Несколько недель спустя, раскритикованный своими митрополитами за то, что не послал представителей в Рим, Варфоломей заметил, что все это было просто «проходящим облаком». И все же этот жест был воспринят как оскорбление. Несколько американских епископов спрашивали затем кардинала Кассиди, как быть с предполагаемым визитом Вселенского Патриарха Варфоломея в шестнадцать городов США в октябре, в ходе которого предусматривалось большое количество экуменических мероприятий. Кассиди поговорил с Папой, и Иоанн Павел ответил, что планы для экуменической встречи с Варфоломеем должны оставаться неизменными, «как будто ничего не произошло». Более того, Иоанн Павел сказал, что римская делегация отправится во Вселенский Патриархат, как обычно, 30 ноября, на празднование дня святого Андрея.Делегация была сердечно принята Вселенским Патриархом Варфоломеем, который, однако, во время американского турне говорил о наличии существенных проблем в диалоге римских католиков и православных. На лекции в Джорджтаунском университете в Вашингтоне, федеральный округ Колумбия, 21 октября1997 г. Варфоломей заявил, что в течение второго тысячелетия, «расхождение» между православием и Римом «продолжало» увеличиваться, так что сегодня препятствия для возрождения полного единства не могут быть сведены к «проблеме организационной структуры или договоренностям о юрисдикции». Путь к единству между Востоком и Западом блокирует нечто «более глубокое и более существенное»: ...образ наших действий онтологически различен». Эта формулировка, радикально отличная от представлений Иоанна Павла II, изложенных в «Ut Unum Sint», казалось, предполагала, что между католицизмом и православием существует весьма серьезное, а возможно, даже неразрешимое противоречие. Два дня спустя Варфоломей участвовал в экуменической службе с кардиналом Уильямом Килером в Балтиморе, молясь с человеком, которого, если иметь в виду Джорджтаун, он считал гетеродоксом, но которого теперь называл братом во Христе.

Позднее штатные сотрудники Патриархии говорили экуменическим деятелям американской Конференции епископов, что Варфоломей был вынужден в последнюю минуту сделать серьезные изменения в своем джорджтаунском обращении, исключив, например, нападки на униатство (которое могло означать на практике грекокатоликов Украины), и что не было возможности «подправить» текст обращения на всех языках перед тем, как оно было прочитано. Пред полагалось, что католики должны наблюдать за тем, что делает Вселенский Патриарх (как в общей молитвенной службе в Балтиморе), столь же внимательно, как за тем, что он говорит (как в его обращении в Джорджтауне). Даже те, кто сопереживал трудностям Варфоломея с антиэкуменическими настроениями в православии, остались в недоумении относительно того, как же православие представляет себе полное единство, если полагает себя находящимся в «онтологическом различии» - то есть различным по существу - с практикой Церкви и таинствами, которые выполняют римские католики. Четыре месяца спустя после внутриправославной встречи двенадцати церковных лидеров в Стамбуле Вселенский Патриарх Варфоломей сообщил бельгийской ежедневной газете «La Libre Belgique», что католицизм и православие «войдут в третье тысячелетие, так и не восстановив единства».

Иоанн Павел II сердечно поприветствовал православную делегацию, посетившую празднование дня святых Петра и Павла в Риме в июне 1998 г., и католические экуменисты высоко оценили позитивные слова, которые глава делегации, митрополит Жан де Пергаме, сказал об «Ut Unum Sint». Ближе к концу 1998 г., казалось, наметился прогресс, по крайней мере на одном фронте, когда Патриарх Румынской Православной Церкви Феоктист заявил, что будет приветствовать паломничество Иоанна Павла II в Румынию, которое в мае 1999 г. стало первым паломничеством Папы в страну, исповедующую в основном православие. Вопреки этому прогрессу и нескольким другим ободряющим заявлениям Вселенского Патриарха Варфоломея в 1998 и в начале 1999 г. грустный факт оставался фактом - надежда Папы на закрытие бреши между Римом и Востоком на рубеже тысячелетий далека от осуществления.

Будучи верен Второму Ватиканскому Собору и его смыслу kairos, Иоанн Павел предпринимал все возможные, иногда даже чрезмерные усилия в этом направлении. Хотя никто не мог аргументированно утверждать, что усилия Иоанна Павла II поддержаны большинством православных лидеров.

ВОСПОМИНАНИЯ

За двадцать лет встреч с еврейскими общинами в Ватикане и во всех уголках света Иоанн Павел настойчиво, решительно и недвусмысленно осуждал Шоах, Холокост европейских евреев во время Второй мировой войны. Вероятно, наиболее красноречивое из его заявлений было сделано во время встречи с еврейскими лидерами в Варшаве 14 июня 1987 г., когда он описывал Холокост как универсальное проявление зла:

Будьте уверены, дорогие братья, что... Польская Церковь исполнена глубокой солидарности с вами, когда взирает на последствия уничтожения - безоговорочного уничтожения вашей нации, уничтожения проводимого предумышленно. Угроза, нависшая над вами, была угрозой всем нам; только она не была реализована в таком же масштабе, поскольку на ее реализацию не хватило времени. Именно вы принесли страшную жертву уничтожения, можно сказать, что вы принесли ее ради других. Чем более жестоко страдание, тем больше очищение. Чем более болезнен опыт, тем больше надежда... Из-за этого ужасного опыта... вы стали громким предупреждением для всего человечества, для всех наций, всех сил в мире, всех систем и для каждого человека. Более чем кто-либо другой именно вы были теми, кто стал этим спасительным предупреждением. Я думаю, что в этом смысле вы верны своему особенному призванию, показывая, что вы продолжаете быть наследниками тех избранных, верных Господу. Такова ваша миссия в современном мире перед всеми людьми, всеми нациями, перед всем человечеством, перед Церковью...

В годы, последовавшие за этим драматическим заявлением, Иоанн Павел пытался пойти навстречу евреям в отношении к кармелитскому женскому монастырю в Освенциме и работал над тем, чтобы сохранить живую память о Шоахе в центре католического мира. 7 апреля 1994 г. он организовал концерт в память о Холокосте в Зале приемов Павла VI. Королевским филармоническим оркестром дирижировал Джилберт Левин, американский еврей, родившийся в Бруклине, с которым Иоанн Павел подружился после того, как тот в 1987 г. стал музыкальным руководителем Краковской филармонии. Папа сидел в Зале приемов рядом с главным раввином Рима Элио Тоаффом и итальянским президентом Оскаром Луиджи Скалферо. Рабби Тоафф привел с собой свою общину, и многие из них впервые оказались в Ватикане не как туристы. Двести человек, переживших Холокост, из двадцати различных стран присутствовали на концерте вместе с дипломатами всего мира.

Призыв Иоанна Павла к Церкви очистить свою совесть на пороге третьего тысячелетия, конечно, включал и подведение ито гов антисемитским христианским предубеждениям и их проявлениям на протяжении первых 2000 лет истории христианства. На римском теологическом симпозиуме «Корни антисемитства в христианстве» в октябре 1997 г., спонсируемом Теологическо-исторической комиссией по Великому юбилею 2000, Папа признал, что «ошибочная и несправедливая интерпретация Нового Завета, оценивающая евреев и их предполагаемую вину, существовала слишком долго» и «содействовала усыплению совести (сознания)» среди христиан. Результаты этого появились в живущих воспоминаниях. Во время Второй мировой войны, «когда Европа была сметаема волной гонений, поднятой темным антисемитизмом, по сути своей равным антихристианству», мнение о «духовном сопротивлении» существовало у слишком многих католиков. Прошлое должно быть пересмотрено, заключил он, ради очищения воспоминаний и подготовки будущего, в котором может быть всеобще признано, что «антисемитизм не имеет ни малейшего оправдания и осуждается безоговорочно».

В течение 1990-х гг. Иоанн Павел постоянно подчеркивал свое отвращение к Холокосту и решимость вступить в борьбу с католическим антиеврейским предубеждением. Комиссия по религиозным отношениям с иудеями работала над официальным католическим документом по Шоаху, идея которого возникла в ходе импровизированной встречи между католическими и еврейскими лидерами в 1987 г., во время папской аудиенции президенту Австрии Курту Вальдхайму. Одиннадцать лет спустя, 16 марта 1998 г., документ «Мы помним: размышления о Шоахе» был наконец опубликован. И тут же возникла другая проблема.

«Мы помним» описывает Шоах как «несказанную трагедию» и «ужасный геноцид», перед которым «никто не может остаться безразличным, и в первую очередь Церковь, из-за очень тесных связей с еврейским народом и ее воспоминаниями о несправедливости в прошлом». Документ признает: хотя «еврейский народ много выстрадал в различные времена в различных местах» из-за своего «уникального свидетельства о Первенце в Израиле и Торы», Холокост «был, конечно, худшим из всех страданий». Факт, что он произошел в «странах давней христианской цивилизации», требует откровенно пересмотреть отношения между нацистским «окончательным решением» и «вековыми отношениями к евреям со стороны христиан».

Нацистская идеология, утверждает документ, «отказывалась признать любую лревосходящую (трансцендентальную, абстракт ную) реальность как источник жизни и критерий нравственных ценностей». Нацистские антисемиты были также подогреваемы «псевдонаучными» теориями расового превосходства и неполноценности и «экстремистскими формами национализма». Эти три пункта в идеологической платформе германского национал-социализма - атеизм, расизм и жестокий национализм - были антихристианскими в той же мере, как и антиеврейскими. Таким образом, предлагает документ, должно быть сделано различие между этим типом расистского антисемитизма, который отвергает «постоянное учение Церкви о единстве человеческой расы и равном достоинстве всех рас и народов», и долговременным «настроением недоверия и враждебности», лежащим в основе христианского антииудаизма. Тем не менее «возникает вопрос, не облегчил ли нацистские преследования евреев антиеврейский предрассудок, врезавшийся в умы и сердца некоторых христиан». Не сделал ли исторический антиеврейский предрассудок христиан «менее чувствительными, даже безразличными к преследованиям, которые развязали против евреев национал-социалисты?..»

«Мы помним...» призывает не забывать христиан, рисковавших своими жизнями ради спасения евреев во время Шоаха. Тот факт, что некоторые противостояли, не изменяет, однако, другого факта: «духовное безразличие и конкретные действия остальных христиан вряд ли отвечали чаяниям, возлагавшимся на последователей Христа». Ретроспективный моральный анализ того, что надлежит делать в экстремальных условиях жизни в тоталитарном государстве, - не простая задача, заявляет документ. Шоах и ошибки христиан того времени по сей день лежат «тяжелым грузом на совести» христиан, необходимо совершить акт глубокого покаяния, «поскольку будучи членами Церкви, мы связаны как с грехами, так и с заслугами всех ее детей». Наконец, Церковь желает «преобразовать осознание прошлых грехов в твердую решимость построить новое будущее, в котором не будет больше антииудаизма среди христиан или антихристианских настроений среди евреев, но утвердится взаимоуважение, как приличествует тем, кто поклоняется Создателю и Господу и имеет общего отца в вере - Авраама».

Критики документа сравнивали его с заявлением немецкой Конференции епископов от 1995 г., которая признала «со-ответственность» за трагедию Холокоста, и заявление французских епископов от 1997 г., просивших у евреев прощения за ошибки христиан в отношении евреев во время немецкой оккупации Франции. Обширные сноски в «Мы помним...», защищавшие действия Папы Пия XII во время войны, были жестоко раскритикованы исполнительным директором Всемирного еврейского конгресса Элан Стейнберг, приветствовавшей «позитивные элементы в документе» и в то же время порицавшей «беспричинную защиту молчания Пия XII». Резкое противопоставление нацистского антисемитизма и христианского антииудаизма также попало под огонь критики. «Мы помним...» не в полной мере учитывает то, как исторические антихристианские предрассудки создали культурные условия для молчаливого согласия с нацистским антисемитизмом. Эфраим Зурофф из «Саймон Визентел Центра» в Иерусалиме, по существу, сводит это различие на нет утверждением, что документ «довольно двусмысленно берет ответственность за учение Церкви, создавшее атмосферу, которая в конечном итоге привела к Холокосту, и за участие многочисленных верующих в этом преступлении». Были и другие, использовавшие документ для того, чтобы делать косвенные намеки на деятельность Иоанна Павла II во время оккупации. Раввин Артур Герцберг описал Кароля Войтылу времен войны как «тихого молодого человека, который находился в стороне от проблем». Раввин Герцберг, очевидно, не изучал досконально деятельность Войтылы во время войны, но тем не менее почти не сомневался, «что он (Войтыла) оглядывается на тот период своей жизни и хочет быть еще тише».

Резкая реакция Мейра Лау, пережившего Холокост, и Ашкенази, главного раввина Израиля, утверждавших, что «Мы помним...» - это «слишком мало и слишком поздно», не нашла поддержки у всех еврейских лидеров. Раввин Як Бемпорад, возглавлявший еврейско-католический диалог в Соединенных Штатах, назвал документ «эффективным». Раввин Давид Розен, представитель Иерусалимской антиклеветнической лиги, и его сопредставитель в Ватикане заняли более нейтральную позицию: документ представляет собой «очень важное заявление, но в некоторых отношениях неутешителен». Ни слова критики не было отмечено по поводу предисловия Иоанна Павла в «Мы помним...» и письма кардинала Эдварда Кассиди, председателя Комиссии Святого Престола по религиозным отношениям с иудеями, которое описывало Шоах как «несказанное беззаконие» и «неизгладимое пятно на истории века, идущего к завершению». Но «пламенной надежде» Папы на то, что «Мы помним...» поможет залечить раны прошлого непонимания и несправедливости», похоже, не суждено реализоваться в ближайшее время.

Четырнадцатистраничный документ не мог в полной мере проанализировать 2000-летние еврейско-христианские отношения в такой сложной исторической реальности, как нацизм. Суть критической реакции на «Мы помним...» заключалась в том, что Церковь «не настолько далеко ушла» вперед, насколько ожидалось, то есть документ страдал от упущений иного рода, чем те, за что его критиковали.

«Мы помним...» связал вопрос о католицизме и Шоахе с тщательным теологическим изложением того, почему воспоминания и покаяние церкви о прошлых ошибках ее сынов и дочерей было религиозной обязанностью в большей степени, чем ответ на политическое или общественное давление. «Мы помним...» помог углубить дебаты о христианстве и Шоахе. Дискуссия по поводу Церкви и Холокоста очень часто становилась опытом, в котором «уступка одной стороны оценивалась другой как выигрыш». Это была именно та модель, в которой Иоанн Павел пытался вести еврейско-католический диалог. Такое намерение не было в достаточной степени учтено в проекте «Мы помним...» официальными лицами Государственного секретариата, делавшими последнюю редакцию. Таким образом, более глубокое упущение «Мы помним...» заключается в том, что ему не удалось сформулировать установку, переводящую длившуюся веками дискуссию на новое, теологическое и религиозное основание.

ОПРАВДАНИЕ ВЕРОЙ

В середине 1990-х гг. было широко распространено ожидание, что год экуменического диалога между лютеранами и римскими католиками сможет привести к совместной декларации об «оправдании верой», ключевом вопросе лютеровской Реформации. В этой декларации, как ожидалось, две общины подтвердят, что, несмотря на разногласия XVI в., они разделяют общие убеждения об оправдании верой сегодня. И поскольку они могут выражать эти убеждения по-разному, вопрос об оправдании верой не должен больше определять разделение церквей. Такая совместная декларация могла отметить одно из великих достижений современного экуменизма.

25 июня 1998 г. текст Совместной декларации о доктрине об оправдании был издан Папским советом по содействию христи анскому единству. На пресс-конференции президент Совета кардинал Эдвард Кассиди подчеркивал, что Совместная декларация представляет собой «соглашение об основных истинах относительно доктрины об оправдании» и относительно взаимоотношения веры и добрых дел в замысле спасения. В тот же день, однако, Святой Престол издал «Ответ католической Церкви на Совместную декларацию католической Церкви и Всемирной лютеранской федерации о доктрине об оправдании», подготовленный совместно Конгрегацией доктрины веры и папским Советом по содействию христианскому единству.

«Ответ...» предполагает, что требуется дальнейшее прояснение доктрины об оправдании и ее отношений с другими базисными истинами христианской веры. Вторая часть Совместной декларации указывала аспекты, в которых лютеране и католики понимают доктрину об оправдании. Лютеране, например, утверждали, что, с их точки зрения, «грех поселяется» в человеческой жизни сразу после обращения и крещения. Как определяет «Ответ...», такая формулировка не соответствует позиции, которую занимают католики, даже учитывая лютеранскую интерпретацию общего понимания оправдания, так как это выглядит отрицанием того, что Бог действует через таинства и таким образом реально изменяет личность. Необходимо, говорится в «Ответе...», этот и другие случаи прояснить тщательнее.

Лютеране были не в восторге от того, что выглядело, по крайней мере по сообщениям прессы, католическим ренегатством. Один ветеран экуменизма предположил в запале, что Святой Престол «предал» лютеран и римских католиков теологам, и предсказал, что для восстановления истины потребуются десятилетия. Кардинал Кассиди 30 июля написал письмо доктору Ноко, Генеральному секретарю Всемирной лютеранской федерации (ВЛФ), где подчеркивал, что «существует консенсус в основополагающих истинах доктрины об оправдании». Кассиди предположил, что реакция на «Ответ...» в некоторых лютеранских кругах была преувеличенной и что на самом деле пояснений требовалось не так уж много. Письмо Кассиди также устанавливало, что эти пояснения «не служат отрицанием» консенсуса по «основополагающим истинам доктрины об оправдании», что Церковь готова «подтвердить и подписать Совместную декларацию» и что проблем, «угрожающих дальнейшему изучению и более полному представлению» истин доктрины об оправдании не существует.

Доктор Ноко 20 августа написал исполнительному комитету ВЛФ, вложив в конверт письмо Кассиди, которое, по его словам, «представляет новую перспективу того, как читать, понимать и интерпретировать» «Ответ... На встрече 13-14 ноября Ноко отметил, что исполнительный комитет ВЛФ может попытаться определить, каким должен быть шаг лютеран в находящемся теперь под угрозой процессе. Тем временем, подводя итог приватного обсуждения между кардиналами Кассиди и Ратцингером и влиятельными лютеранскими теологами и чиновниками, Святой Престол предложил, чтобы вопрос решался путем добавления согласованного «приложения» к Совместной декларации. Приложение должно прояснить вопросы, поднятые в «Ответе...», и сделать акцент на том, что эти вопросы не сводят на нет консенсус по «основополагающим истинам теории оправдания».

Приложение наконец было составлено, и необходимые пояснения по вопросам об изначальной человеческой склонности к греху, о сотрудничестве человека и Бога в достижении спасения ио необходимости вписать доктрину об оправдании в систему христианских верований были сделаны. Последующее «Официальное общее заявление» Всемирной лютеранской федерации и католической Церкви прояснило, как два партнера понимали Совместную декларацию: «Учение Лютеранской Церкви, представленное в этой Декларации, не подпадает под осуждение Тридентского Собора. Учение Римско-Католической Церкви, представленное в этой Декларации, не осуждается в лютеранской конфессии». После того как Папа Иоанн Павел II лично согласился дать пояснения в этом приложении, было объявлено, что Совместная декларация будет подписана представителями лютеран и римских католиков в Аугсбурге 31 октября 1999 г.

Процесс оказался гораздо сложнее, чем ожидалось. Но кардинал Ратцингер верил, что трения лета 1998 г. некоторое время спустя приведут к углублению теологического диалога. То, что в течение нескольких месяцев казалось новым кризисом в наиболее теологически развитом из экуменических диалогов, обернулось неожиданным прологом к историческому достижению.

РЕСТРУКТУРИЗАЦИЯ

Подготовка к Великому юбилею 2000 и к жизни Церкви в двадцать первом столетии сочетала организационные и теологические моменты. В феврале 1996 г. Папа изменил правила избра ния на папский престол. Несколько месяцев спустя Иоанн Павел начал третью серьезную реорганизацию куриального персонала в своем понтификате - процесс, который продолжался до 1998 г. В то же время несколько епископальных назначений и седьмая консистория для назначения новых кардиналов оповестили о виде лидерства, которым он надеялся оживить евангелизацию в первые десятилетия нового тысячелетия.

ВЫБОРЫ ПАПЫ

22 февраля 1996 г. бронзовый шедевр Бернини в апсиде собора Святого Петра был озарен пламенем трехфутовых свечей - ежегодное празднование Престола святого Петра. В тот же день Иоанн Павел подписал апостольскую конституцию «Universi dominici Gregis» [«Пастырь всего Божьего стада»], которая вносила несколько важных изменений в процедуру избрания папы.

Иоанн Павел составил «ипшегы Ботима вге^ь» так, что правила, которыми предстояло руководствоваться будущему конклаву, должны отражать интернациональный состав Коллегии кардиналов, сложившийся после Второго Ватиканского Собора. Стопы бумаги, исписанные комментаторами с «года трех пап» в 1978 г., создали образ папского конклава как, по существу, политического действа. Иоанн Павел, отнюдь не наивный в церковной политике, тем не менее пожелал создать благоприятные условия для того, чтобы неизбежность политики, включенная в выборы папы, носила иной характер, чем выборная политика партий. Политика папских выборов в соответствии с «Universi dominici Gregis» должна иметь религиозный характер, отмеченный общими целями и моральной ответственностью перед Богом.

Конклав, которому предстоит выбирать преемника Иоанна Павла II, чисто по-человечески будет ему очень признателен: он будет гораздо совершеннее, чем его предшественники. Веками Апостольский дворец в период между смертью папы и открытием конклава для выборов его преемника разгораживался на небольшие кельи. Кардиналы-выборщики жили в этих каморках, лишенных элементарных удобств, на протяжении всего конклава до окончания выборов. Теперь, с завершением строительства новой ватиканской гостиницы, современного Domus Sanctae Marthae [Дома святой Марфы] за Залом приемов Павла VI, выборщики получат более удобные жилища - меблированные смежные комнаты с ванной. Первое главное изменение, указанное в «Universi Dominici Gregis», - это использование Domus Sanctae Marthae в качестве резиденции и трапезной кардиналов-выборщиков во время конклава. Сами выборы должны происходить в Сикстинской капелле - месте, о котором Иоанн Павел пишет: «Там все способствует убежденности в присутствии Бога, перед чьим лицом каждый человек однажды предстанет».

Как и в прошлом, доступ к кардиналам-выборщикам во время конклава должен быть жестко ограничен. Иоанн Павел подчеркивает, что выборщики не должны контактировать «с людьми вне территории, где происходят выборы» (то есть вне Сикстинской капеллы, Domus Sanctae Marthae и тех мест, где будут служить литургии). Предусмотрены «два достойных доверия техника», чтобы предотвратить подслушивание. Кардиналам-выборщикам строго запрещено делать аудио- и видеозаписи происходящего.

Предыдущие конклавы были вправе выбрать папу одним из трех методов: вдохновение (когда кардинал или группа кардиналов заявляет о своей вере, что Господь уже выбрал одного из их числа, к чему другие члены конклава могут присоединиться через шумное одобрение), делегирование (при котором весь конклав делегирует выборы комитету из тех членов, с которыми все должны согласиться) или выбор, названный «испытанием» (внимательным осмотром), который на практике применялся постоянно. В «Universi Dominici Gregis» Иоанн Павел II запрещает способы вдохновения и делегирования. Вдохновение, пишет он, «неподходящий способ для интерпретации мысли выборщиков, столь многочисленных и столь различных по происхождению». Вторая проскрипция (исключение из закона) выборов через делегирование была объяснена с точки зрения морального права: делегирование «по своей природе... имеет тенденцию к уменьшению ответственности отдельного выборщика, который... может устраниться от личного выбора». Таким образом, будущий папа может быть избран тайным голосованием, которое «предлагает наибольшую гарантию ясности, честности, простоты и, главное, эффективности и плодотворности участия выборщиков, призванных выбрать преемника Петра». Иоанн Павел поддерживает привилегии тех кардиналов, которым на момент кончины Папы еще не исполнилось восьмидесяти лет, хотя восьмидесятилетние члены Коллегии кардиналов могут участвовать в предконклавных встречах.

Следуя давнишнему обычаю, «Universi Dominici Gregis» устанавливает, что выборы нового папы требуют двух третей голосов присутствующих на конклаве кардиналов, если количество выборщиков делится на три без остатка, если же нет, необходимо две трети плюс один голос. Но если после тридцати четырех голосований за тринадцать дней конклаву не удалось выбрать ни одного большинством в две трети, документ объявляет действительными выборы абсолютным большинством, если абсолютное большинство кардиналов-выборщиков согласятся на процедуру. В этом положении кардиналам также разрешается ограничить число кандидатов до двух из тех, кто получил наибольшее количество голосов на последнем голосовании, проведенном по правилу двух третей.

Это была новация, и она вызвала критику. Один американский комментатор предположил, что новая процедура создаст возможность большинству, неспособному набрать двух третей голосов, крепко держаться за своего кандидата, отвергая компромисс, до тех пор пока не станет возможным использовать процедуру выборов большинством голосов. Что до самой новой процедуры, которая, по словам Папы, была специально устроена с акцентом на религиозный характер конклава, то сложно представить обстоятельства, в которых большинство выборщиков могут непримиримо держаться на своих позициях после тринадцати дней конклава, тридцати четырех голосований и специальных дней для молитв, консультаций и «проповедей» (произнесенных главными членами Коллегии кардиналов), указанных Иоанном Павлом после тринадцатого, двадцатого и двадцать седьмого неудачного голосования. Ни один конклав с 1831 г. не занимал более четырех дней. Учитывая ожидания Церкви и мира, трудно представить, что конклав сможет выдержать две недели, даже принимая во внимание более приемлемые бытовые условия в Domus Sanctae Marthae. Новые правила сделали невозможным для непримиримого меньшинства, составляющего одну треть выборщиков, блокировать выборы кандидата, который является явным фаворитом.

«Universi Dominici Gregis» также включает несколько личных штрихов. Правила Иоанна Павла были написаны так, чтобы обеспечить папе возможность умереть с достоинством, приличествующим любому человеческому существу. Было категорически за прещено фотографировать или снимать папу «как на ложе болезни, так и после смерти или записывать его слова для дальнейшего воспроизведения». Если необходимо сфотографировать мертвого папу для «документальных надобностей», то на это требуется разрешение кардинала Камерленго, администратора Святого Престола во время «междуцарствия», которому запрещено «давать разрешения на фотографирования верховного понтифика, кроме как одетого в папское облачение».

В добавление Иоанн Павел сделал так, чтобы его постоянный секретарь Станислав Дзивиш не повторил судьбу секретаря Павла VI Паскуале Маччи, грубо изгнанного из Ватикана менее чем через двадцать четыре часа после смерти Павла VI. В соответствии с «Universi Dominici Gregis» персоны, которые обычно размещались в личных папских апартаментах, могут оставаться здесь до похорон папы».

Был также параграф, в основном проигнорированный в комментариях к «Universi Dominici Gregis», где утверждалось, что избирательные правила, определенные для доконклавной процедуры, должно соблюдать в полной мере «даже в том случае, если вакансия Апостольского Престола может случиться как результат отставки верховного понтифика...» Ни один Папа не уходил в отставку с 1294 г., но это не исключает такой возможности в будущем - например, в случае крайней слабости. Если Престол Петра есть служба, а не персональная привилегия, то Иоанн Павел верит, что возможность папской отставки должна быть предусмотрена в обсуждении правил преемственности.

«Universi Dominici Gregis» также подверглась критике за сохранение Коллегии кардиналов как выборного органа для избрания папы. Со времени Второго Ватиканского Собора распускались слухи, что папы будут избираться Синодом Епископов или президентами национальных епископских конференций. Иоанн Павел не согласился. По его суждению, Коллегия кардиналов объединяет в «удивительный синтез» два аспекта Престола Петра. Папа был епископом Рима, и кардиналы были формально членами римского клира из-за своего номинального пастырства в самом городе и вокруг него. Папа был всеобщим пастырем Церкви, и состав коллегии, насчитывавшей 120 выборщиков от каждого континента, отражал его универсальность. Тысячелетний опыт, заключил он, подтверждает мудрость такого уникального органа, как папская выборная коллегия.

ПЕРСОНАЛ КАК ПОЛИТИКА

Назначение епископов на ключевые престолы (епархии) часто демонстрирует, -насколько личной порой является политика в Церкви и в мире. Это положение из теории управления полностью подтверждалось решающими назначениями на два наиболее важных поста из католических местных Церквей, сделанных Иоанном Павлом в середине 1990-х гг. 13 апреля 1995 г. пятидесятилетний Кристоф Шонборн, доминиканец, викарный епископ Вены и главный редактор Катехизиса католической Церкви, был провозглашен коадъютором архиепископа австрийской столицы и 14 сентября 1995 г. стал преемником архиепископа [1]. 8 апреля 1997 г. шестидесятилетний Фрэнсис Георг, всего одиннадцать месяцев прослуживший архиепископом в Портленде, Орегон, был провозглашен новым архиепископом Чикагским.

Ни внешне, ни по происхождению эти люди совершенно не схожи: Шонборн - сын одного из самых известных в Европе семейств, Георг - выходец из американского среднего класса. Шонборн - высокий мужчина, ведет себя с аристократической простотой, Георг - хрупкого сложения, переболевший полиомиелитом, носит ортопедическую обувь и ходит с палкой. И все же между ними существует много общего, того, что иллюстрирует концепцию Иоанна Павла о епископе XXI в. Оба они имеют значительный опыт учительства. Оба весьма интеллигентны, хорошо разбираются в современной философии и теологии и хорошо подготовлены в церковной доктрине, которая, как настаивал архиепископ на своей первой пресс-конференции в Чикаго, была не «либеральной», не «консервативной», но верной. Оба могут служить образцом епископа-евангелизатора, оба легко общаются со средствами массовой информации, и обоим нравится участвовать в дебатах. От них исходит благодать, порожденная интенсивными молитвами, и все же они могут составить хорошую компанию, это понятливые слушатели, искусные собеседники и прирожденные священники, чуждые клерикализму.

Третья, главная реорганизация куриального персонала Иоанна Павла еще больше интернационализировала центральную бюрократию Церкви, привлекла людей с пастырским опытом и продемонстрировала интеллектуальность руководства. 15 июня 1996 г. Дарио Кастрильон Хойос из Колумбии был назначен префектом Конгрегации по делам духовенства на 1996 г. Получив сан епископа в сорок два года, он служил генеральным секретарем СЕЛАМ (Совета латиноамериканской Конференции епископов) с 1983 по 1987 г. и семнадцать лет был епархиальным епископом. Неделю спустя, 21 июня, Иоанн Павел назначил чилийца Хорхе Артуро Медина Эстевеса, епископа Вальпараисо, префектом Конгрегации божественного культа и дисциплины таинств. В августе 1996 г. хозяин Всемирного дня молодежи-93 архиепископ Денверский Фрэнсис Стаффорд был вызван в Рим и занял пост президента Папского совета по мирянам. (Преемником Стаффорда в Денвере стал первый архиепископ коренного американского происхождения, капуцин Чарлз Дж. Чапут.)

Реорганизация продолжилась в 1997 г. с назначения мексиканца епископа Хавьера Лозано Баррагана из Сакатекаса президентом Папского совета по пастырской опеке о здоровье рабочих и была завершена в первой половине 1998 г. Кардинал Роджер Эчегари стал постоянным президентом Комитета по Великому юбилею 2000; повышенный в чине до кардинала-епископа, он получил титулярную епархию кардинала Агостино Касароли после смерти бывшего Государственного секретаря, умершего в возрасте восьмидесяти трех лет 8 июня 1998 г. Преемник Эчегари на должности президента Папского совета по справедливости и миру, архиепископ Фрэнсис Ксавьер Нгуен Ван Туан надел наперсный крест, сделанный из дерева и электрического провода, - память о тринадцати годах, проведенных во вьетнамском лагере. В июне 1998 г. Иоанн Павел принял отставку одного из своих ближайших соратников, кардинала Бернардена Гантена из Бенина, который более четырнадцати лет был префектом Конгрегации по делам епископов, утонченный африканец остался дьяконом Коллегии кардиналов. Преемником Гантена стал бразильский доминиканец кардинал Лукас Морейра Навес, который служил секре тарем, или заместителем, главы Конгрегации по делам епископов в 1980-е гг. до возвращения на родину в 1987 г. в качестве архиепископа Сан-Сальвадор-да-Баия и Примаса Бразилии. Центральное руководство церкви было далее интернационализировано назначением епископа Стивена Фумио Хамао из Йокохамы президентом Папского совета пастырской опеки для мигрантов и беженцев и Хосе Сарэйва Мартинеса, португальского куриального чиновника, пропрефектом Конгрегации по делам о канонизации.

В процессе этого куриального переустройства Иоанн Павел также реорганизовал папский двор, идя навстречу требованиям приближающегося юбилейного года. Отбросив вековую традицию, Папа назначил американца монсеньора Джеймса Харви префектом папского двора. Харви, родом из Милуоки, ранее служил в Государственном секретариате главой английского отдела и затем экспертом по общим вопросам. Ради того чтобы более тесно увязать работу префектуры, отвечающей за все папские аудиенции, общественные и частные, с работой папских апартаментов, Иоанн Павел назначил своего секретаря, монсеньора Станислава Дзивиша, помощником префекта папского двора. Оба, и монсеньор Харви, и монсеньор Дзивиш, были рукоположены в епископы, как и другой давний соратник папы, монсеньор Пьеро Марини, управляющий папскими литургическими церемониями. Иоанн Павел возвел их в сан епископов в соборе Святого Петра 19 марта1998 г. В одной из наиболее трогательных церемоний в своем понтификате он поблагодарил всех троих за многолетнюю помощь; особое слово благодарности было адресовано монсеньору Дзивишу, которого он посвятил в священники тридцать пять лет назад, за «разделение моих испытаний и радостей, надежд и страхов» во время всего понтификата. Эти беспрецедентные мероприятия, поразившие традиционных папских управляющих, проявили лукавый юмор, свойственный Иоанну Павлу и Станиславу Дзивишу. В день, когда о назначениях было объявлено публично, Дзивиш, более тридцати лет самый близкий человек к Каролю Войтыле, сказал Харви, который теперь формально был выше его рангом:

- Я хочу, чтобы вы знали: я очень исполнительное духовное лицо.

Несколько дней спустя, когда Папа и монсеньор Харви прогуливались во время аудиенции, Иоанн Павел, прекрасно осведомленный о пересудах об американском префекте папского двора, начал тихонько бормотать по-итальянски:

- II Prefetto... Americano... impossible! [Префект... Американец... невозможно!] ...Un Aggiunto... Polacco... peggio ancora! [Заместитель префекта... поляк... еще хуже!].

Три недели спустя после объявления об этих перестановках Иоанн Павел провел седьмую консисторию для избрания новых членов Коллегии кардиналов. Двадцать человек получили красные шапки, Папа назвал еще двух in pectore [в своем сердце], чьи имена не были открыты публично. Среди новых кардиналов были архиепископы Венский Шонборн, Чикагский Георг, новые главы куриальных департаментов Дарио Кастрильон Хойос, Хорхе Медина Эстевес, Дж. Фрэнсис Стаффорд и архиепископы Палермо, Генуи, Мехико, Торонто, Лиона, Дар-эс-Салама, Мадрида и БелуОризонти в Бразилии. Вышедший в отставку (удалившийся на покой) епископ-миссионер в Замбии поляк Адам Козловский получил красную шапку в возрасте восьмидесяти шести лет, как и пять ветеранов Курии и епископ Каосунга, первый кардинал Тайваня.

ЭПИСТОЛЯРНОЕ ЛЕТО

25 мая 1998 г., через неделю после своего семидесятивосьмилетия, Иоанн Павел II отметил еще одну дату - его понтификат стал самым продолжительным в двадцатом столетии, обойдя Пия XII, который был папой девятнадцать лет и семь месяцев. Главные документы Пия были изданы к одиннадцатой годовщине его избраниями в последние годы своего понтификата он был чемто вроде затворника. Двадцатый год Иоанна Павла на Престоле Петра был отмечен шквалом директивных документов, и такой темп активности, несколько замедлившийся из-за физического состояния Папы, изнурял более молодых его сотрудников.

10 февраля Борис Ельцин, президент Российской Федерации, приехал в Ватикан на пятидесятиминутную беседу с Папой и повторил приглашение Михаила Горбачева Иоанну Павлу посетить Россию. Отсутствие приглашения от Русской Православной Церкви и экуменические обязанности Папы делали такое паломничество невозможным. Ельцин и его семья были очарованы Иоанном Павлом, с которым президент России обсуждал и внутреннюю российскую ситуацию, и вопросы безопасности Европы. В свою очередь, Папа подчеркнул важность того, чтобы празднование Великого юбилея 2000 протекало в духе лояльности обоим «легким» Церкви - Востоку и Западу.

Иоанн Павел предпринял еще одну попытку добиться взаимопонимания с немецкоязычными католиками во время июньского паломничества в Австрию, своего восемьдесят третьего апостольского визита за пределы Италии. В обращении к местным политическим лидерам и дипломатическому корпусу в Вене он отметил, что Австрия перешла от состояния «пограничной страны» к «стране-мосту», через которую проходят связи с новыми демократиями Восточной Европы. Это следует расценивать, заявил Папа, как «открытие Востока», как «европеизацию всего континента». Иоанн Павел также подчеркнул, что новая Европа должна вступить в борьбу с корнями антисемитизма, не все из которых, сказал он, еще обрублены. Папа страстно обращался к разделенной Австрийской Церкви.

- Сердце епископа Рима бьется для всех вас! - сказал он в своей проповеди 19 июня в зальцбургском кафедральном соборе. Не отказывайтесь от Божьего стада, добрые пастыри! Не отказывайтесь от Церкви!.. Папа рассчитывает, что вы поможете придать новое христианское лицо старой Европе.

Бывший студент и преемник Иоанна Павла в Люблине, отец Тадеуш Стышень считал, что Папа «никогда не был так откровенен», как во время австрийского паломничества 1998 г. Он шел по пути Креста, и это всегда было центром его духовной жизни, но раньше маскировалось великим жизнелюбием, а сейчас стало совершенно очевидным. Через четыре месяца после этого визита, в октябре 1998 г., национальная Конференция австрийских католиков в Зальцбурге проголосовала за резолюцию в пользу рукоположения женатых мужчин в священники и женщин в дьяконы, позволила разведенным и вновь вступившим в брак получать причастие, признала индивидуальное решение в вопросе о контрацепции и упростила процедуры для мужчин, желающих оставить священнослужение для брака. Отношение Папы к реевангелизации Европы в зальцбургской резолюции реализовано не было.

Перед самым паломничеством Папы в Австрию ватиканское сообщество было потрясено убийством полковника Алоиса Эстерманна, только что занявшего должность командующего Швейцарской гвардией. Он был убит в апартаментах Ватикана вместе со своей женой разозленным охранником. Иоанн Павел пережил это как личную утрату. 13 мая 1981 г. Эстерманн прыгнул в «папамобиль», закрыв собой раненого Иоанна Павла от новых вы стрелов, и Папа чувствовал особую привязанность к ветерану, восемнадцать лет прослужившему в гвардии. Убийца, Цедрик Торней, который застрелился после того, как убил Эстерманна и его жену, действовал, по словам папского представителя Хоакина Наварро-Валлса, «в состоянии аффекта». Журналистская мельница сплетен выдвигала огромное количество сенсационных спекуляций по поводу убийства и самоубийства, но месяцы спустя версия Наварро оставалась неизменной - новых свидетельств о мотивах преступления не появилось.

Церковная кампания за «культуру жизни», провозглашенная Иоанном Павлом, могла заявить о своем успехе 26 июня 1998 г., когда португальские парламентарии расстроили рейтинговые предсказания, отклонив закон, разрешающий аборты по требованию во время первых десяти недель беременности. Шесть недель спустя, 17 августа, Норма Маккорви была принята в лоно католической Церкви. Имя этой женщины, выступавшей в качестве истца «Джейн Роу» в Верховном Суде США в 1973 г. по делу «Роу против Уэйда», в течение двух десятилетий было символом вопроса о разрешении абортов в Соединенных Штатах.

В 1991 г. («Redemptoris Missio» и «Centesimus Annus») и в 1995 г. («Evangelium Vitae» и «Ut Unum Sint») некоторые католики шутили, что они стали «Клубом ежемесячной энциклики». Июль 1998 г. в тех же кругах был известен как «Клуб еженедельного апостольского послания», так как Папа написал три главных документа, адресованных целостности теологического учения, особому значению Воскресения и роли национальных конференций епископов.

«Ad Tuendam Fidem» [«Защищая веру»] было опубликовано 30 июня для того, как выразился Иоанн Павел, чтобы «закрыть брешь» в каноническом праве. С 1989 г. преподавание католической теологии требовало подтвердить в «Исповедании веры» как истину то, что католическая Церковь учит верно. Кодекс канонического права 1983 г., однако, не объяснял, как следует поступать с теми, кто нарушает образовательные методики. «Ad Tuendam Fidem» заполняло брешь, вводя три дополнения в соответствующие каноны. Это в общем-то внутренний правовой вопрос, интересный главным образом канонистам, хотя в комментариях об «Исповедании веры», выпущенных Конгрегацией доктрины веры параллельно с «Ad Tuendam Fidem», обсуждались три уровня авторитарного учения: истины, проявленные божественным образом (например, истины Символа веры) и истины, связанные с откро вением «логической необходимостью» (например, осуждение эвтаназии в «Evangelium Vitae»); истины, явленные через «историческую необходимость» (например, законность папских выборов), и истины, которым через «обычный Магистериум» учат Папа и епископы, даже если они не имеют официального определения. Состоящая их трех составных частей схема была не нова, но комментарий также включал примеры для каждого уровня авторизированного учения. Один пример использовался, чтобы проиллюстрировать истину второго уровня (то есть истину, связанную с откровением исторической необходимостью): декларация Льва XIII 1896 г., объявляющая англиканское рукоположение недействительным. Это тут же сняло экуменическое разногласие с англиканами и теологические противоречия внутри католицизма. В течение нескольких месяцев оставалось неясным, действительно ли примеры, использованные в комментариях, продуманы так же тщательно, как образцы трех уровней авторитарного учения. Документы были выпущены в свет без пресс-конференции, и ни епископы, ни их советники по доктрине не получили никакой предварительной информации в апостольском послании или комментариях. В результате усилие по обеспечению целостности теологического учения католичества было представлено как перестрелка в церковных войнах.

«Dies Domini» [«День Господа»] было подписано 31 мая, в воскресенье Пятидесятницы, и издано 6 июля 1998 г. Апостольское послание «о сохранении Господнего дня святым» означало гораздо больше, чем предостережение для католиков, небрежных в посещении воскресной мессы. «Dies Domini» фактически служило дополнением к «Laborem Exercens». Энциклика 1981 г. анализировала «Евангелие в действии». Апостольское послание 1998 г. рассматривало освящение времени через использование «Дня Господа» как дня богослужения, досуга, отдыха и восстановления.

Воскресенье, пишет Иоанн Павел, это «Пасха, возвращающаяся каждую неделю». А если так, это день, который воскрешает сотворение мира, предвкушение завершения мировой истории Царством Божиим и направляет наше внимание на «настоящий поворотный момент истории», Воскресение Христа. Современные институты «уик-энда» отвечают потребностям человека в отдыхе. Но только «День Господа» может полностью отвечать человеческой потребности в прославлении Бога.

Перспектива «Дня Господа» дает возможность человеческим существам и отдыхать, и праздновать по-человечески, так как этот день отражает «седьмой день творения», день, в который Господь не «искал новых достижений, но радовался "красоте того, чего Он уже достиг"». Главным среди этих достижений был человек, «венец творения», с которым Господь хотел «войти в договор любви». «День Господа», предполагает Иоанн Павел, включает «брачный договор с желанием Господа установить отношения с существами, созданными по Его собственному образу». Напоминая нам о нашем происхождении и участи и через соотнесение этой участи с освобождением, завоеванным вознесшимся Христом, «День Господа» учит нас, неделю за неделей, что мы лучше, чем можем себе представить.

В этом контексте, обязанность воскресного богослужения является не законом, установленным по капризу Церкви, но «необходимым элементом нашей христианской тождественности», - пишет Иоанн Павел. Воскресенье - это не просто первый день, но и «день восьмой», день после субботы, день, который смотрит вперед в предвкушении дня без конца, вечной жизни в общности с Богом. Если так, это отражает, кто мы есть, в самом глубоком смысле нашей сотворенной и искупленной человеческой природы. «Закон» посещения воскресной мессы является юридическим выражением закона, начертанного в сердцах человеческих.

Третье апостольское послание, опубликованное в июле 1998 г., «АровЫоз БиоБ» [«Его апостолы»], было попыткой направить развитие национальных конференций епископов, постсоборного нововведения в церковной жизни. Заголовки газет снова кричали о политическом контексте послания: «Папа зажимает епископов в тиски Рима» - именно так подала это «Нью-Йорк тайме». Поэтому и на сей раз глубокие вопросы были сведены к минимуму или проигнорированы.

Вопрос о том, как «вписываются» национальные епископские конференции и сопутствующие им бюрократии в теологию Церкви, не был простым. Коллегии епископов не могли передать комулибо свою учительскую власть. С другой стороны, Собор призывал к формированию национальных епископских конференций таким образом, чтобы епископы страны или региона могли поддерживать друг друга в своей пастырской работе. Вопрос в том, какой вид назидательной власти имели эти национальные конференции в придачу к их роли пастырских источников для отдельных епископов.

«Apostolos Suos» учит, что национальные конференции епископов не могут подменять собой индивидуальной власти местных епископов и что их власть как корпоративное право может осуществляться только тогда, когда то, чему они учат, согласуется с учением епископа Рима. Это нельзя расценивать как попытку «держать в узде» епископские конференции. Это было выражение основной теологической истины, которой учил Второй Ватиканский Собор, что коллегия епископов проявляет свою власть под властью ее главы, Папы. Если Церковь, как учит Собор, является соттишо, или «общностью», то вопрос об отношениях национальных конференций епископов к епископу Рима не может быть понят как отношение, когда увеличение епископских прав ведет к потере прав папских. В понимании Собора Папа и епископы являются коллегами. Тщательное прочтение «Apostolos Suos» предполагает, что национальные конференции должны активно искать одобрения и ратификации Святым Престолом своих наиболее важных актов. Это, в соответствии с теологией Ватикана II, подтверждало участие во власти, по праву принадлежащей Папе и корпорации епископов.

УДИВИТЕЛЬНЫЙ СВЯТОЙ ДУХ

В Догматической конституции Церкви Второй Ватиканский Собор учил, что харизматический дар, «особая благодать», данная через Святой Дух личностям или группам, служит источником святости Церкви. Экспансии обновительных движений по всему католическому миру в годы после Собора казались Иоанну Павлу подтверждающими это учение и обеспечивали эмпирическое свидетельство того, что Собор воодушевлен Святым Духом, чтобы подготовить Церковь для решительной евангелизации третьего тысячелетия.

Как и в прошлые века, стремительный рост движений, вдохновляемых харизматическими личностями, приводил к трениям с институциональной Церковью. Приходы и епархии пытались найти место для новых групп, которые иногда не слишком вписывались в установленные способы ведения церковных дел. Каролю Войтыле приходилось сталкиваться с этой проблемой как архиепископу Краковскому, и воодушевление обновительных движений стало одним из лейтмотивов его понтификата. Папа при гласил членов этих движений со всего мира приехать в Рим на канун Пятидесятницы, чтобы отметить новое движение «духовной зрелости», собравшееся вокруг Петра, символа единства Церкви. 30 мая 1998 г. полмиллиона прибывших вылились с площади Святого Петра, вниз по виа делла Кончилиационе к Тибру и в закоулки около Ватикана в самом крупном в римской истории праздновании Церковью харизматического движения.

Слов благодарности удостоились Чара Лабих, основатель движения «Фоколаре», сторонники которого считают своей миссией объединение человеческой расы, Кико Аргуэлло, лидер «Новообращенных», посвятивших себя евангелизацпи тех, кто не принадлежит к Церкви, и реевангелизации тех, кто слаб в вере, Джин Ванье, основатель общины, в которой на равных работают и живут страдающие умственными отклонениями люди, монсеньор Луиджи Джуссани, основатель итальянского обновительного движения «Причастие и освобождение», которое распространилось по всему миру. Обращаясь к участникам встречи, Иоанн Павел провел аналог с евангельскими событиями. Это подобно тому, сказал он, «что случилось в Иерусалиме 2000 лет назад. То же самое повторилось сегодня вечером на этой площади... Святой Дух был здесь, с нами! Он является душой этого чудесного проявления духовной общности».

Напряжение между движениями и институциональной Церковью, существующее последние тридцать лет, вполне естественно. «Неожиданная новизна... является иногда раскалывающей», ведущей к «предрассудкам и порицанию» некоторыми традиционными лидерами и «самонадеянности и эксцессам» в новых движениях. Все это, заявил Папа, должно быть понято как «пробный этап», в котором истина того, что виделось воодушевленным Святым Духом харизматикам, была проверена указующей властью Церкви, епископами в общности с епископом Рима. Теперь, заключил Иоанн Павел, «начинается новый этап», в котором обновительные движения могут принести «зрелые плоды общности». Традиционная Церковь может быть обновлена через живую христианскую жизнь, прожитую в движении, что не могло бы проявиться вне Церкви. «И законность, и харизматичность» важны для устройства Церкви, и если харизматический элемент был объектом пастырского суждения епископов, законная Церковь всегда помнила, что, «чего бы ни коснулся Святой Дух, Он изумляет людей. Он вызывает события удивительной новизны, радикально изменяет людей и историю».

То, как обновительные движения и общины могут вписаться в традиционную Церковь и традиционные структуры, стало вопросом двадцать первого столетия. Ничего похожего никогда не случалось ранее: руководимые мирянами движения, а некоторые из них объединяют и мужчин, и женщин, принявших постоянный обет бедности и безбрачия и в то же время продолжающих работать в миру, не являются традиционными религиозными орденами или религиозными обществами, которые есть в каждом католическом приходе. Всю историю Церкви папы в большей степени, чем местные епископы, воодушевляли харизматические обновительные движения. Эта закономерность была повторена Иоанном Павлом II, и можно с уверенностью утверждать, что ее последствия для Церкви в третьем тысячелетии будут глубокими и, вероятно, неожиданными.

И СНОВА: НЕ БОЙТЕСЬ

Двадцатая годовщина понтификата Иоанна Павла II 16 октября 1998 г. выпала на середину необычной недели. В воскресенье, 11 октября, Папа канонизировал Эдит Стейн, Терезу Благословенного Креста по ее кармелитскому имени, перед огромным собранием римлян и паломников из Польши, Германии, Франции, Нидерландов, Испании и Соединенных Штатов. Один из священников, проводивших службу, член Мелкитской Церкви восточного обряда, был отцом Терезы Бенедикты Маккарти, маленькой девочки, чудесным образом спасенной от летальной передозировки лекарства через заступничество Эдит Стейн.

Представляя ту, кого он назвал «замечательной дочерью Израиля и верной дочерью Церкви, святой всего мира», Иоанн Павел заметил, что эта женщина олицетворяет собой двадцатое столетие с его беспокойным поиском подлинного гуманизма. Эдит Стейн, сказал он в своей проповеди, знала, что «любовь Христа и человеческая свобода неразделимы, поскольку любовь и истина связаны внутренними отношениями. Поиск истины и ее выражение в любви не показались Эдит Стейн странными, напротив, она обнаружила, что они взаимно дополняют друг друга... Святая Тереза Благословенного Креста завещала всем нам: «Не принимайте ничего как истину, если ей недостает любви. И не принимайте ничего как любовь, если ей недостает истины! Друг без друга они становятся разрушительной ложью».

Эта дочь Израиля и католической Церкви умерла в газовой камере Освенцима-Биркенау, отказавшись от предложения о помиловании. «Почему меня должны щадить? - спросила она. Разве то, что я крещена, дает мне какие-то преимущества? Если я не могу разделить судьбу моих братьев и сестер, моя жизнь в определенном смысле тоже разрушается». Когда Церковь отмечала день памяти святой Терезы Благословенного Креста, Иоанн Павел сказал:

- ...мы должны помнить Шоах, этот жуткий план уничтожения людей - план, по которому миллионы наших еврейских братьев и сестер пали жертвами. «Да призрит на тебя Господь светлым лицем Своим и помилует тебя!» (Числ. 6.25) Может Господь явить им лик Свой и дать им мир.

Канонизировав Эдит Стейн, Иоанн Павел, казалось, предложил, чтобы память еврейских мучеников Шоаха стала частью ежегодного литургического ритма католической жизни.

В воскресенье, 18 октября, Иоанн Павел отметил двадцатую годовщину своего понтификата и сороковую годовщину посвящения в епископы еще одной мессой под открытым небом на площади Святого Петра. Празднование было организовано Римской епархией. Почти 40 кардиналов, 100 епископов и 800 священников служили мессу вместе с Папой. Облаченный в великолепную расшитую золотом зеленую ризу, дар церквей Рима, Иоанн Павел проповедовал более чем 100 000 собравшихся на тему из предназначенного на воскресенье евангельского чтения «Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на Земле?» (Лк, 18.8).

Вот вопрос, сказал Папа, который волнует всех епископов Рима уже почти 2000 лет. Этот вопрос неразрывно связан с вопросом, который Воскресший задал Петру: «Любишь ли ты Меня?» (Ин. 21.17). Этот же вопрос Христос задавал архиепископу Краковскому 16 октября 1978 г. Вопрос, поставленный перед Каролем Войтылой в тот день, звучал так: «Принимаешь ли ты свой выбор?» Евангельский вопрос, вложенный в эту устоявшуюся формулу, был вопросом Христа: «Любишь ли ты Меня?» - вопросом одновременно притягивающим и пугающим, поскольку любить Христа означает пройти Его крестный путь.

- После двадцати лет службы на Престоле Петра, - говорил Иоанн Павел, - я не могу не спросить себя: заметил ли ты все это? Являешься ли ты прилежным и бдительным учителем веры в Церкви? Пытался ли ты сделать великую работу Второго Ватиканского Собора понятнее и доступнее современникам? Пытался ли удовлетворить ожидания верующих внутри Церкви и жажду истины, которую чувствует мир за пределами Церкви?»

Сама постановка таких вопросов после двадцати лет службы была живым свидетельством смирения Папы и его непреходящего чувства ответственности. Когда дети из римского церковного прихода поднесли ему после мессы подарки и он обнял каждого из них, эмоции захлестнули всех - дети плакали, Папа ронял слезы, как и тысячи людей на площади. Двадцать лет назад атлетически сложенный, решительный Иоанн Павел II вошел в историю. Те, кто имел глаза, видели нечто большее. Зрячие видели человека, который провел свою жизнь в служении Господу и продолжал спрашивать себя: «Любил ли я?»

На следующей неделе в ответ на ежегодные поздравления гостей на обеде Папа сказал в задумчивости:

- Двадцать лет Папа... сорок лет епископ...

ПРОРОК ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО СТОЛЕТИЯ

Канонизация Эдит Стейн и эмоционально насыщенное празднование двадцатой годовщины понтификата завершились в конце недели публикацией тринадцатой энциклики Иоанна Павла «Fides et Ratio» [«Вера и разум»], представленной на пресс-конференции 15 октября. Время для нее было самым подходящим.

Это было первое подробное заявление Папы об отношениях между верой и разумом за последние 120 лет. Первый Ватиканский Собор учил в 1869-1870 гг., что человеческие существа не могут познать Господа через разум. Энциклика Льва XIII «Aetemi Patris» 1879 г. предлагала философию и теологию Фомы Аквинского как модель синтеза веры и разума. Но в мире с конца XIX в. многое изменилось, по крайней мере в философии решительно ослабла уверенность в ее способности понимать природу вещей.

То, что Папа описывает как «ложную скромность», помешало поставить главные вопросы: почему существует нечто, а не ничто? что есть добро и зло? что есть счастье, что есть заблуждение? что ожидает нас после жизни? В придачу к забвению подлинного призвания философии быть слугой истины эта «ложная скром ность» открыла двери культуре, в которой человеческое высокомерие представало в самых разных видах: точке зрения на другие человеческие существа как на инструмент для достижения собственных целей, ложной вере в технологию, триумфе стремления к власти. Философия должна, заявляет Иоанн Павел, найти смысл и гармонию благоговейного страха и изумления, направленные на трансцендентальную истину. Альтернативой этому является столетие слез.

Философия, направленная на трансцендентальную истину, также необходима религии, убеждает Иоанн Павел. Древнегреческая философия помогала очистить религию от суеверия. Искушение суеверием является вечным, хотя иногда принимает форму учения, что вера не является предметом для разумного анализа. В современном культурном климате это означает, что суть веры воспринимается как дело единственно чувства и опыта. Цитируя святого Августина, Иоанн Павел решительно отвергает подобную точку зрения: ...верить - это значит мыслить в согласии. ...Верующие люди - люди мыслящие: веруя, они мыслят и, мысля, верят... Если вера не мыслит, то она ничто». В преддверии XXI в. этот призыв к разумной вере весьма важен. Если вера и разум не работают вместе, восстановление религиозных убеждений не обеспечит надежное основание для человеческого достоинства. Достоинство в конечном счете, убежден Иоанн Павел, основывается на человеческой способности познать истину, придерживаться ее и претворять в жизнь.

Тем постмодернистским теологам, кто позволяет религии занять место за столом интеллектуальной жизни, где религиозные истины являются одной из возможных истин среди других, Иоанн Павел говорит:

- Нет, благодарю.

Пока мысль ограничена тем, что «Fides et Ratio» называет «конечным горизонтом», она неизбежно рефлектирует и замыкается в тюрьме солипсизма. Брак древнегреческой философии с христианской теологией в ранние века первого тысячелетия научил мудрости: люди могут знать, что есть истина, что есть добро и что есть красота, даже если никогда не познают их полностью. Путь к более мудрому, более великодушному и более человечному двадцать первому столетию лежит через мудрость первых веков встречи Иерусалима и Афин.

Разделение разума и веры, науки и религии, философии и теологии было трагической ошибкой и философии, и теологии, говорит Папа. Когда теологи принижают разум, а философы отвергают возможность откровения, и те и другие теряют, человечество оскудевает, и надежда на развитие подлинного гуманизма является тщетной. «Вера и разум, - пишет Иоанн Павел, - как крылья, на которых человеческий дух поднимается до созерцания истины». Нет сомнений, заявляет он в «Fides et Ratio», что для полета нам нужны два крыла. Поиск истины является присущим нам инстинктом. И величие человека, заключает Папа, в том, что мы можем «войти в истину, чтобы построить дом под сенью мудрости и жить там».

Все двадцать лет понтификата, начавшегося призывом «Не бойтесь!», Иоанн Павел II продолжает проповедовать Евангелие мужества. «Не бойтесь разума», - предлагает энциклика «Fides et Ratio». Не бойтесь истины. Поскольку истина, рассеивая заблуждения, сделает человечество свободным в самом глубоком смысле освобождения. Папа свободы, Папа нового гуманизма остается преданным своему видению все двадцать лет. Не оправдав ожидания как скептиков, так и врагов, он сделал католическую Церковь первым институциональным защитником прав человека и человеческого разума. Таким образом он помог создать возможность для более человечного будущего и стал пророком на пороге нового века.

---

[1] Ганс Герман Гроер, предшественник Шонборна, десятью годами ранее обвиненный в сексуальном домогательстве, был ответственным за Бенедиктинскую школу. Эти обвинения разделили расшатанную австрийскую иерархию и ослабили церковную жизнь в Австрии. В феврале 1998 г. Шонборн и трое других австрийских епископов публично объявили, что они пришли к «моральному убеждению», что обвинения против Гроера были справедливыми. Шонборн публично извинился «за все, чем мой предшественник и другие церковные сановники вредили людям, которые им верили». Архиепископство Вены, торжественно пообещал он, «готово предложить помощь всем пострадавшим», включая финансовую поддержку для лечения. - Примеч. авт.

 

Top