Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
ХРЫСЦІЯНСКІЯ ЦЭРКВЫ Ў КАНЦЫ XVIII - ПАЧАТКУ ХХ ст. ...214
Радзюк А.Р. УДЗЕЛ ДУХАВЕНСТВА Ў НАЦЫЯНАЛЬНА-ВЫЗВАЛЕНЧЫМ РУХУ 30-х гг. ХІХ ст. НА БЕЛАРУСІ 219 ...
Проценко О.Э. КОНФЕССИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ ИСТОРИИ ГРОДНЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ В ХІХ в. ...229
Ступакевич М.А. ПРАВОСЛАВНЫЕ ДУХОВНЫЕ УЧИЛИЩА НА ТЕРРИТОРИИ БЕЛАРУСИ В XIX - НАЧАЛЕ XX в. ...247
Марозька К.У. ПРАВАСЛАЎНЫЯ БРАТЭРСТВЫ ПІНСКАГА ПАВЕТА (ДРУГАЯ ПАЛОВА ХІХ ст.) ...252
Павшок А.В. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МИНСКОГО БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОГО ОБЩЕСТВА НА РУБЕЖЕ XIX - XX вв. ...267
Николаева Л.А. ХРИСТИАНСКИЕ ТЕЧЕНИЯ НА ТЕРРИТОРИИ БЕЛАРУСИ В КОНЦЕ XVIII - НАЧАЛЕ ХХ в. ...280
ХРЫСЦІЯНСКІЯ ЦЭРКВЫ Ў КАНЦЫ XVIII - ПАЧАТКУ ХХ ст.
УДК [947.6 + 272 - 9 - 725: 37 (476 +474.5)]
Р.У. Зянюк (Мінск)
СТРУКТУРА ПАДРЫХТОЎКІ РЫМСКА-КАТАЛІЦКАГА ДУХАВЕНСТВА НА ТЭРЫТОРЫІ БЕЛАРУСКА-ЛІТОЎСКІХ ГУБЕРНЯЎ У КАНЦЫ ХVІІІ - ХІХ ст.
В статье исследуется система подготовки католического духовенства, которая включала семинарии, академии и внутриорденские учебные заведения.
Роля каталіцкай царквы, яе аўтарытэт і ўплывовасць ў грамадстве беларуска-літоўскіх губерняў канца ХVІІІ - ХІХ ст. у значнай меры вызначалася ўзроўнем падрыхтоўкі яе духавенства.
Каталіцкае духавенства традыцыйна падзялялася на манаскае і дыяцэзіяльнае, што таксама праяўлялася і ў розных спосабах і варунках іх падрыхтоўкі. Агульныя прадпісанні, якія датычылі падрыхтоўкі ўсяго духавенства і абавязвалі прадстаўнікоў белага і чорнага духавенства ва ўсім свеце, былі выпрацаваны каталіцкім касцёлам на Трыдэнцкім саборы (1545 - 1563 гг.) і ўжываліся да ІІ Ватыканскага сабора.
Згодна з кананічнымі нормамі, падрыхтоўка манахаў праходзіла ў некалькі этапаў. Кожным ордэнам вызначалася працягласць кожнага з іх і змест. Найбольш развітай і разгалінаванай была структура навучання ў ордэне прапаведнікаў. Кожная асобная тэрытарыяльна-адміністрацыйная ордэнская адзінка, якой з'яўлялася правінцыя, або, у выпадку непасрэдна манаскіх ордэнаў (бенедыктынцы, цыстэрсы, картузы і г.д) - кожны асобны кляштар, павінны былі арганізаваць навучанне і выхаванне сваіх членаў. На практыцы гэта азначала вызначэнне асобнага кляштара на месца для размяшчэння навіцыяту і асобнага кляштара - для семінарыі. Часта здаралася, што розныя этапы навучання (рыторыка, граматыка, філасофія, маральная і дагматычная тэалогія) адбываліся ў розных кляштарах.
Першым абавязковым этапам у фармацыі манаскага духавенства быў навіцыят (у кангрэгацыі місіянераў Вінсэнта дэ Поль гэты час меў назву seminarium internum [4, s. 458]). Навіцыят - гэта перыяд пробы, падчас якога кандыдат прыглядаўся да жыцця ў ордэне, а таксама калі члены манаскага ордэна вызначалі, ці можа гэты чалавек быць прыняты. Узрост кандыдыта кананічным правам дакладна не вызначаўся, меліся толькі прадпісанні аб тым, каб уступаючы разумеў сэнс навіцыяту. Паколькі ўзрост прынясення манаскіх зарокаў вызначаўся мінімумам у 16 год, то мінімальным ўзростам, неабходным для ўступлення ў навіцыят, было поўных 15 год кандыдата. У прыняцці ў навіцыят ордэны, згодна з кананічным правам, былі абсалютна незалежныя ад біскупаў. Паводле агульнакасцельнага права, час навіцыяту павінен працягвацца не меньш за год. У іншых выпадках складанне шлюбаў (зарокаў) пасля яго заканчэння не з'яўляецца сапраўдным [1, s. 27]. Таму асноўная колькасць ордэнаў у сваіх канстытуцыях вызначала працягласць навіцыяту менавіта гэтым тэрмінам, некаторыя ж (езуіты, піяры, місіянеры) вырашалі неабходным прадоўжыць час навіцыяту да двух гадоў. Асноўным зместам навіцыяту з'яўлялася духоўная падрыхтоўка кандыдата да будучага жыцця ў ордэне. Але ордэны, якія мелі двухгадовы навіцыят, дадавалі да выхаваўчых мерапрыемстваў і навуку. Так, у акце візітацыі любешаўскіх піяраў пазначана наступнае: «Апісанне навук для навіцыяту: У першы год навіцыі пачынаюць свае практыкаванні ў навуках, паглыбляючы веды аб рэлігіі і правілах, у распазнанні свайго паклікання да кангрэгацыі, у пазнанні стану духоўнага, абавязкаў, адвыкаючы ад свецкага жыцця. Вывучаецца граматыка, рыторыка духоўная» [6]. Гэтыя ж навукі працягвалі вывучацца і на другім годзе навіцыяту, да іх дадавалася яшчэ і онталогія. На беларускіх землях навіцыяты размяшчаліся ў наступных кляштарах: дамініканцаў у Гродна, Забялах, Вільні; францысканцаў у Івянцы і Пінску; бернардзінцаў у Друі і Віцебску, езуітаў ў Полацку, піяраў ў Любешаве, кармелітаў босых ў Глыбокім, Вільні; місіянераў у Смілавічах, Вільні; картэзіянцаў - у Бярозе; і г.д. Навіцыят заканчваўся складаннем зарокаў - беднасці, паслухмянасці і чыстасці.
Другім этапам у падрыхтоўцы манаскага духавенства, які працягваўся 5 - 6 год, з'яўляліся студыі манаскія, або арганізаваныя кожным ордэнам семінарыі для сваіх членаў. Час навучання тут падзяляўся на некалькі больш дробных перыядаў: студыі рыторыкі, граматыкі, філасофіі і тэалогіі. Студыі рыторыкі і граматыкі з'яўляліся базавымі. Ствараліся яны для таго, каб кандыдаты, якія ўступалі ў ордэн, і мелі розны ўзровень падрыхтоўкі, маглі падыйсці да наступнага этапу - вывучэння філасофіі - з больш-меньш аднолькавым узроўнем ведаў. Арганізоўваліся яны кожным ордэнам па-свойму: як асобныя студыі (сустракаліся ў бернардзінцаў і рэфарматаў, чаравічковых кармелітаў); як этап іншых студыяў (дамініканцы літоўскай правінцыі, канвентуальныя францысканцы рускай правінцыі і місіянеры св. Вінсэнта дэ Поль) [1, s. 51]. Студыі філасофіі разлічваліся на 3 гады, але часта іх скарачалі да двух гадоў навучання. На занятках вывучалі пераважна працы Арыстоцеля ў інтэрпрэтацыі Тамаша Аквінскага (дамініканцы) або Дунса Скота (францысканцы). У гэты час таксама вывучалася логіка і метафізіка. Навучанне тэалогіі таксама падзялялася на некалькі этапаў: маральнай і дагматычнай тэалогіі, паралельна з вывучэннем тэалогіі вывучалася Біблія. На вывучэнне ўсяго курса тэалогіі вызначалася 3 - 4 гады. Дамініканцы мелі свае студыі ў Гродна (генеральныя студыі), Дунілавічах (філасофія), Дзярэчыне (маральная тэалогія), Забялах (фармальныя студыі), францысканцы - ў Драгічыне, Гальшанах (рыторыка), Пінску (філасофія), Удзеле (філасофія); бернардзінцы - ў Слоніме (філасофія), Нясвіжы (дагматычная тэалогія), і г.д. [8].
У працэсе падрыхтоўкі кандыдатам (як з белага, так і з чорнага духавенства) удзялялася некалькі прамежкавых пасвечанняў, якія паступова набліжалі іх да выніковай мэты. Пасвечанні гэтыя традыцыйна падзяляліся на ніжэйшыя і вышэйшыя. Да ніжэйшых належалі астарыят, лектарат, экзарцыст, акалітат, да вышэйшых - субдыяканат, дыяканат і прэзбітэрат, а таксама біскупскія пасвечанні. Некаторыя з ніжэйшых пасвечанняў ў XIX ст. ужо не мелі першапачатковага значэння, але традыцыйна ўдзяляліся, як, напрыклад, астарыят і экзарцыст.
Пасвечанні лектарату ў XIX ст. удзяляліся клерыкам, якія ад часу іх атрымання мелі права чытаць і захоўваць Біблію. Акалітат - гэта апошняя ступень з ліку «ніжэйшых» пасвечанняў. У XIX ст. абавязкамі акалітаў было запальваць і насіць свечкі (падчас працэсій), а таксама паднясенне да алтара віна і вады, пры неабходнасці - дапамога субдыяканам і дыяканам.
Пасвечанні субдыяканату давалі права клерыку, які іх атрымаў, выконваць пэўныя літургічныя паслугі: пераважна гэта была дапамога дыяканам падчас урачыстых набажэнстваў: абмываць палкі і карпаралы, падрыхтоўваць келіх і патэну да імшы, урачыста спяваць чытанні. Узрост клерыка, неабходны для атрымання пасвечанняў субдыяканату, вызначаўся 21 гадамі. У XIX ст. лічылася, што пасвечанні субдыяканату належаць да тзв. «вышэйшых». Пасвечанні субдыяканату меў права ўдзяляць біскуп, а з дазволу папы Рымскага - і звычайны святар. Пасвечанні дыяканату - гэта пераходны этап да пасвечанняў прэзбітэрату. Традыцыйныя важнейшыя абавязкі дыяканаў ў XIX ст. ужо належалі святарам. Таму абавязкі дыяканаў у азначаны перыяд зводзіліся да хросту, удзялення камуніі, прапаведавання з дазволу біскупа, адпявання нябожчыкаў. Дыяканскія пасвечанні ўжо абавязвалі да захавання цэлібату. У XIX ст. Каталіцкі касцёл з цяжкасцю вызваляў ад дыяканскіх пасвечанняў [5, s. 216 - 217].
Дыяцэзіяльнае духавенства сваю падрыхтоўку атрымлівала ў дыяцэзіяльных семінарыях. Выхадцы з беларуска-літоўскіх губерняў у канцы ХVIII - XIX ст. маглі атрымаць адукацыю ў папскім алумнаце, шасці семінарыях: ніжэйшай Смілавіцкай (існавала у першай чвэрці ХІХ ст.), Брэсцкай (да 1842 г.), Беластоцкай (1815 - 1842), Мінскай (1798 (1803) - 1869 гг.), Магілёўскай (1788 - 1843 гг.), Краслаўльскай (1757 - 1843), Ілукштайскай (1787 - 1842 гг.), Варнянскай (у 1865 г. перанесеная ў Коўна), Віленскай, у Калегіі распаўсюджвання веры ў Рыме і ў духоўных акадэміях: у Полацку (1812 - 1820), у Вільні (1832 - 1843) і ў Пецярбургу (ад 1843 г.).
Структура навучання ў семінарыях у агульных рысах нагадвала ордэнскую: клерыкі вывучалі перадусім два блокі дысцыплін: філасофскія і тэалагічныя. Працягласць навучання ў семінарыі складала 3 - 4 гады, падчас якіх клерыкі атрымлівалі веды па філасофіі, тэалогіі, кананічнаму праву, літургіцы, справаванні сакрамэнтаў, мясцовым і замежным мовам. З 1843 г. абавязковымі былі вывучэнне рускай мовы і гісторыі Расіі. Паступаючы ў семінарыю павінен быў мець прынамсі 18 год, закончыць як мінімум 4 класы школы, прадставіць рэкамендацыю ад парафіяльнага святара. Працягвалася гэтая падрыхтоўка ад 3 да 7 год. Распарадак дня быў строга рэгламентаваны. Раніцай уставалі каля 5, пасля пабудкі ад 5.30 да 6.00 - медытацыя, пасля яе, а 7.00 - імша. Заняткі працягваліся ад 8.30 да 17.45 з перапынкам ад 11.30 да 15.00 на абед і адпачынак. Пасля заняткаў прадугледжваўся час на вывучэнне духоўнай літаратуры. Дзень завяршаўся вячэрай і супольнай малітвай [11, с. 231 - 232].
Пасля 1869 г. падрыхтоўка каталіцкага духавенства ажыццяўлялася ў Вільні, Коўна і ў Пецярбургу.
Вышэйшымі духоўнымі навучальнымі ўстановамі з'яўляліся акадэміі. Акадэміі мелі статус міждыяцэзіяльных - адукацыю ў іх атрымлівалі прадстаўнікі з усіх дыяцэзій імперыі, на кожную з якіх выдзялялася пэўная колькасць месцаў. Менавіта выпускнікі духоўных акадэміяў пасля заканчэння навучання займалі кіруючыя пасады ў каталіцкім касцёле ў Расійскай імперыі. З канца ХVIII ст. падрыхтоўка вышэйшага каталіцкага духавенства адбывалася (з 1796 г.) ў Галоўнай Віленскай школе, потым ў Галоўнай семінарыі пры Віленскім універсітэце, а пасля яго скасавання ў Віленскай рымска-каталіцкай духоўнай акадэміі (з 1832 па 1842 г.), якая затым была перанесена ў Пецярбург. Праграма акадэміі ўключала ў сябе курсы лекцый па Бібліі, дагматыцы, гамілетыцы, гісторыі Расіі, а таксама навучанне рускай, лацінскай, грэцкай, французскай і нямецкай мовам [12, с. 4].
Асаблівасцю існавання ўсіх формаў падрыхтоўкі каталіцкага духавенства на тэрыторыі беларуска-літоўскіх губерняў у канцы XVIII - ХІХ ст. (як і на тэрыторыі Расійскай імперыі ўвогуле) з'яўлялася тое, што свецкія ўлады імкнуліся кантраляваць працэс падрыхтоўкі. Кандыдат, які хацеў быць прынятым у ордэн або ў семінарыю (што акрэслівалася як «принятие в духовное сословие»), павінен быў мець дазвол ад свецкіх уладаў, і толькі маючы гэты дазвол, можна было прасіць ордэнскія ўлады аб прыняцці. Свецкімі ўладамі вызначаўся і ўзрост, неабходны для прыняцця пасвечанняў, а таксама час падрыхтоўкі (не меньш за 3 гады) [10, c. 200]. Але фактычная незалежнасць ордэнскай адукацыі нават ад мясцовых біскупаў была, бадай што, адной з прычынаў, якая паўплывала на рашэнне забараніць існаванне манаскіх студый і спыніць прыём кандыдатаў (у 1843 г.).
Дыяцэзіяльныя семінарыі і акадэміі таксама знаходзіліся пад кантролем дзяржавы. Можна сказаць, што кантроль над імі быў значна большым, чым кантроль над ордэнскімі навучальнымі установамі. Калі кандыдатам і ў першыя, і ў другія неабходна было мець дазвол ад свецкіх уладаў, то ў семінарыях свецкія ўлады кантралявалі і навучальны працэс, вызначаючы неабходныя, на іх думку, курсы, а таксама ўплываючы на выбар кандыдатаў на пасады выкладчыкаў. Так, у Высачайша зацверджаным 19 лістапада 1843 г. уставе для рымска-каталіцкіх духоўных семінарыяў было вызначана, што «все науки богословския преподаются на латинском, а прочия на русском», а ў параграфе 28 вызначаліся прадметы, якім павінны былі навучацца клерыкі [9, л. 79 - 87].
Структура падрыхтоўкі каталіцкага духавенства (як белага, так і чорнага) на тэрыторыі беларуска-літоўскіх губерняў у канцы XVIII - першай палове ХІХ ст. была прадстаўлена даволі шырока: семінарыямі, акадэміямі і ўнутрыордэнскімі навучальнымі установамі. Становішча рэзка змянілася ў другой палове ХІХ ст., калі на гэтай тэрыторыі перасталі існаваць навіцыяты і манаскія студыі і засталася толькі дзве каталіцкія семінарыі і акадэмія ў Пецярбургу.
Спіс крыніц і літаратуры
1. Flaga, J. Formacja i ksztalcenie duchowieństwa zakonnego w Rzeczypospolitej w XVII i XVIII wieku / J. Flaga. - Lublin: Redakcja wydawnictw Katolickiego Uniwersitetu Lubelskiego, 1998. - 365 s
2. Kałowski, J. Wiek wymagany przy przyjęciu do zakonu - nowicyjatu (studium prawno-historyczne) / J. Kałowski // Prawo kanoniczne. - Warszawa. - 2001. - № 3 - 4. - S. 2 - 42.
3. Makarczyk, J. Kustodia Grodzieńska zakonu Braci Mniejszych konwentualnych w latach 1687 - 1832 / J. Makarczyk. - Гродна: Гродзенская дыяцэзія Рымска-каталіцкага касцёла ў Рэспубліцы Беларусь, 2006. - 218 с.
4. Misjonarze św. Winsenteg о a Paulo w Polsce. - T 1: Dzieje. Red. tomu: S Rospond. - Kraków: Instytut wydawniczy ks. Misjonarzy "Nasza przeszłość», 2001. - 550 s.
5. Podręczna Encyklopedya Kościelna: w 44 t. / red. Z. Chełmicki. - Warszawa: Wyd. Bibl. Dzieł Chrześcijańskich, 1907 - 1914. - T. 9 - 10: D - E / red. Z. Chełmicki. - 1906. - 414 s.
6. Świętochowski, R. Szkolnictwo teologiczne dominikanów / R. Świętochowski. - Kraków, 1977. - 120 s.
7. Визит Любешовского монастыря пиаров Пинского уезда Минской губ. // Нацыянальны гістарычны архіў Беларусі (г. Мінск). - Ф. 1781. - Воп. 27. - Спр. 264.
8. Ганчарук, І. Каталіцкія манаскія ордэны на Беларусі ў 1770-х - 1820-х гг. (спецыфіка духоўнасці і фармацыйныя дамы) / І. Ганчарук // Гістарычны альманах. - Гародня, 2003. - Т. 9. - С. 185 - 1 96.
9. Дело о починке Могилёвской семинарии // Нацыянальны гістарычны архіў Беларусі (г. Мінск). - Ф. 1781. - Воп. 2. - Спр. 2650.
10. Полное собрание законов Российской империи. [Второе собрание]. - СПб.: Тип. Второго отд.собств. е.и.в.канцелярии, 1843. - Т. IV.
11. Попов, М. Могилёвская римско-католическая духовная семинария (1783 - 1842). Исторический очерк / М. Попов // Молодёжь в науке - 2007. Приложение к журналу «Весці Нацыянальнай акадэміі навук Беларусі». В 4 ч. Ч. 2. - Минск, 2008. - С. 231 - 234.
12. Радван, М. Римско-католические духовные учебные заведения Санкт-Петербурга в 19 в. (1842 - 1917 гг.) / М. Радван. - СПб., 1995 - 25 с.
Зянюк Раіса Уладзіміраўна - аспірант, Інстытут гісторыі НАН Беларусі.
УДК 94 (476)
А.Р. Радзюк (Гродна)
УДЗЕЛ ДУХАВЕНСТВА Ў НАЦЫЯНАЛЬНА-ВЫЗВАЛЕНЧЫМ РУХУ 30-х гг. ХІХ ст. НА БЕЛАРУСІ
1830-я гг. - адзін з найбольш значных этапаў нацыянальна-вызваленчага руху на землях Беларусі ў ХІХ ст. Акрамя паўстання 1830-1831 г., яго складаемымі часткамі былі так званая экспедыцыя Ю. Заліўскага і тайныя, канспіратыўныя арганізацыі, сярод якіх вылучаецца таварыства, утворанае Ш. Канарскім. Духавенства, у першую чаргу каталіцкае, у рознай ступені і ў розных формах прымала актыўны ўдзел у гэтым руху.
Даследаванні сацыяльнага складу ўдзельнікаў паўстання 1831 г. на Беларусі паказваюць, што каталіцкае, праваслаўнае і уніяцкае духавенства складала 5,4 % ад агульнай колькасці паўстанцаў [7, c. 127]. Гэта шостая па колькасці сацыяльная група, але яе роля ў разгортванні нацыянальна-вызваленчай барацьбы была куды больш значнай за іншыя. Аналіз крыніц і літаратуры дазваляе вылучыць наступныя асноўныя формы ўдзелу духавенства ў паўстанні 1831 г.
Па-першае, белае і чорнае духавенства актыўна садзейнічала распаўсюджванню ўзброенай барацьбы на тэрыторыі Беларусі праз агітацыю. У снежні 1830 г., калі паўстанне на ўсход ад Нёмана яшчэ не распачалося, у Гродзенскай губерні па даносу быў арыштаваны святар Прывальскага прыхода С. Вайткевіч, які «стращал прихожан», і аддадзены пад ваенна-палявы суд [14, арк. 1, 8]. Яшчэ больш актывізавалася духавенства ў плане агітацыі і прапаганды пасля пачаткау паўстання ў Літве і Беларусі. Як сведчаць данясенні расійскіх улад, ксяндзы даволі часта з амбона звярталіся да сваіх прыхаджан з заклікам падтрымаць вызваленчую барацьбу, зачытвалі паўстанцкія адозвы, служылі ўрачыстыя імшы і г.д. У падобных «супрацьпраўных дзеяннях» царскімі ўладамі былі выкрыты дзесяткі ксяндзоў у розных рэгіёнах Беларусі, ахопленых паўстаннем. А колькі іх засталіся невядомымі?
У адрозненне ад белага чорнае духавенства не мела такой магчымасці ўплываць на прыхаджан, але і манахі прымалі ўдзелу ў распаўсюджванні полымя ўзброенай барацьбы. Чорнае духавенства таксама заклікала народ на барацьбу, асабліва актыўна - падчас набліжэння інсургентаў або заняцця імі гарадоў і вёсак. У Наваградку пасля таго, як горад апынуўся ў руках інсургентаў Ю. Кашыца, манахі дамініканскага, баніфрацкага і базыльянскага кляштараў актыўна і небезвынікова агітавалі жыхароў далучацца да паўстання. Улады западозрвалі, што без іх удзелу не абышлося ў справе ўступлення ў паўстанцкі атрад вучняў (14-18 гадоў) мясцовага вучылішча. Найбольш наракалі на ксяндза фарнага касцёла К. Длускага, які «з асаблівым запалам нагаворваў народ да паўстання» [12, арк. 152, 230, 232]. У Лідзе падчас знаходжання там атрада Д. Хлапоўскага актыўнічалі манахі-піяры і кармеліты. Падобнае мела месца ў Ашмянах, Лужках, Маладзечне, Радашковічах, Глыбокім, Вілейцы, Бярозе-Картузскай, Драгічыне (Кобрынскі ўезд) і інш. населеных пунктах. Не выклікае сумнення, што дзейнасць духавенства садзейнічала павелічэнню паўстанцкіх шэрагаў.
Па-другое, духавенства актыўна прымала ўдзел у падрыхтоўцы выступленняў. У Ашмяны ў якасці эмісара для ўзняцця паўстання ў Гродзенскай губерні быў накіраваны ксёндз Л. Ясінскі. У Лепельскі ўезд з той жа мэтай быў вызначаны ксёндз піярскага кляштара Дзісненскага ўезда Ст. Заленскі. У падрыхтоўцы паўстання ў Белавежскай пушчы актыўны ўдзел прымалі ўніяцкі святар А. Клышынскі і каталіцкі ксёндз Пануфнік (абодва з Шарашова). Акрамя таго, Пануфнік абяцаў «узбунтаваць» (далучыць да ўзброенай барацьбы) Сялецкую парафію. У Радашковічах ксёндз С. Вайткевіч і ксёндз В. Завадскі ў Свянцанах выступілі ў ліку галоўных ініцыятараў узброенага выступлення [12; 1; 2; 8].
Нягледзячы на тое, што кананічна духавенства падпарадкоўвалася Апостальскай сталіцы, якая забараняла ўдзел у рэвалюцыях, на асуджэнне паўстання главой рымска-каталіцкай калегіі ў Санкт-Пецербурзе С.М. Гедройцам і мітрапалітам уніяцкай царквы І.Булгакам, ніжэйшы клір на землях Беларусі актыўна далучаўся да ўзброенай барацьбы. Найбольш яскравым прыкладам з'яўляецца дзейнасць манахаў з Бярозы-Картузскай Пружанскага ўезда. Яны арганізавалі асобны атрад на чале з манахам Ламбертам Плюшчэўскім і намерваліся злучыцца з паўстанцамі Белавежскай пушчы. Але злучэнню перашкодзіла царскае войска. Манахі францішканскага кляштару ў Шэйбакполі абвінавачваліся ў нападзе на пошту ў Ваўкавыскім уездзе [13, арк. 55]. Ксяндзы былі ў складзе большасці вядомых паўстанскіх атрадаў, якія дзейнічалі на тэрыторыі Беларусі. Яны пераважна выконвалі функцыі капеланаў. Ксяндза А. Лога - капелана ў корпусе Д. Хлапоўскага, і ўлады, і самі паўстанцы лічылі адной з ключавых фігур, якая натхняла на ўзброеную антыўрадавую барацьбу [3; 9; 12, арк. 235]. Ксёнд Л. Ясінскі з касцельнай харугвай у руках павёў жыхароў Ашмян на рускі гарнізон, а пасля ўдзельнічаў у сутычках і бітвах пад Вільна, Вілейкай, Глыбокім і Кушкарышкамі. У некаторых мясцовасцях духавенства ўваходзіла ў склад уездных паўстанцкіх камітэтаў. Акрамя таго служыцелі рэлігійнага культа прыводзілі інсургентаў да прысягі, назапашвалі, выраблялі і дастаўлялі зброю, ахвяравалі грашовыя сродкі, давалі прытулак паўстанцам, урачыста віталі іх, служылі святочныя службы, пастаўлялі апалчэнцаў і г.д. Усё гэта дазваляе зрабіць выснову, што каталіцкае духавенства з'яўлялася адным з асноўных рухаючых элементаў паўстання 1831 г. на землях Беларусі. Каталіцкі клір Беларусі і Літвы больш актыўна падтрымаў і ўдзельнічаў у паўстанні, чым іх «калегі» з тэрыторыі Каралеўства Польскага [10; 4].
Белае уніяцкае духавенства, абцяжаранае сем'ямі, гаспадарчай дзейнасцю, падтрымлівала паўстанне не так актыўна. Больш актыўную пазіцыю займала чорнае духавенства (базыльяне), што дало падставу ўладам пасля задушэння паўстання распачаць масавае закрыццё кляштараў гэтага ордэна.
«Экспедыцыя Заліўскага» ўяўляла сабой спробу ўзнаўлення барацьбы за незалежнасць Рэчы Паспалітай супольна з агульнаеўрапейскім рэвалюцыйным рухам. Ю. Заліўскі - адзін з арганізатараў паўстання на землях былога ВКЛ. У эміграцыі ён стварыў арганізацыю «Помста Народа» («Zemsta Ludu»). Яна згуртавала пэўную колькасць эмігрантаў, якія згадзіліся выехаць на радзіму ў якасці эмісараў з мэтай аднаўлення ўзброенай барацьбы на тэрыторыі Каралеўства Польскага і заходніх губерняў Расійскай імперыі. Далёка не ўсім удалося дабрацца да месца прызначэння і распачаць актыўныя дзеянні. На тэрыторыі Беларусі ў 1833 г. гэта паспеў зрабіць толькі М. Валовіч. Астатнія з прыбыўшых на месца эмісараў - М. Шыманскі, А. Пішчатоўскі, Ю. Гардынскі толькі пачалі наладжванне канспіратыўных сувязяў. Звяртае на сябе ўвагу той факт, што за выключэннем М. Валовіча, астатнія кіраўнікі ў сваёй эмісарскай дзейнасці ў асноўным абапіраліся на мясцовае духавенства. Менавіта каталіцкія ксяндзы і манахі давалі рэкамендацыі адносна надзейных людзей, прадастаўлялі сховішча, перадавалі тайную пошту, нагаворвалі мясцовую шляхту да выступлення. Паводле ўспамінаў тагачаснага гродзенскага губернатара М. Мураўёва, па справе эмісараў у губерні было арыштавана каля 200 асоб [11, c. 18]. Архіўныя дакументы сведчаць, што колькасць асоб духоўнага звання, прыцягнутых да следства, перавышае 10 %. У якасці пакарання большасць іх была пераведзена ў іншыя епархіі. 10 асоб (ксяндзы І. Нецюнскі, Я. Сянкевіч, А. Шымборскі, В. Багінскі, Ф. Зялінскі, А. Садкоўскі, С. Шышко, К. Важынскі, Ф. Ляскоўскі, С. Гілеўскі) за падтрымку эмісараў саслалі ў Сібір або ў цэнтральныя губерні Расіі. Некаторыя з іх былі пазбаўлены шляхецкай годнасці і духоўнага сану. Таксама за «обнаруженное участие монахов злонамеренных замыслах преступников, возвратившихся из-за границы», у 1833 г. быў ліквідаваны гродзенскі дамініканскі кляштар [6, c. 346].
Канцом 1830-х гг. датуецца стварэнне і дзейнасць на землях былога ВКЛ канспіратыўнай арганізацыі «Садружнасць польскага народа», якую ўзначальваў Ш. Канарскі. З'яўляючыся прадстаўніком ліберальна-дэмакратычнай плыні нацыянальна-вызваленчага руху, выступаючы за рэфармаванне палітычнай і сацыяльнай сістэмы, Ш. Канарскі, тым не менш, быў вымушаны ў сваёй дзейнасці абапірацца на тыя ж самыя слаі грамадства, што і яго папярэднікі. Усведамляючы той факт, што духавенства мела найбольшы ўплыў на мясцовае насельніцтва, кіраўнік «Садружнасці» імкнуўся далучыць да яе дзейнасці каталіцкі і уніяцкі клір. Вядомы прозвішчы ксяндзоў Зялінскага, Грабоўскага, Яржына, Трынкоўскага, Шалевіча, Тарлецкага, уніяцкага святара Кузьміцкай плебаніі Ваўкавыскага ўезду Ярмаловіча (які чытаў селяніну атрыманыя ад Тарлецкага кнігі) і інш. [5, c. 39]. Гэтыя факты дазваляюць зрабіць выснову, што нягледзячы на выразную тэндэнцыю дэмакратызацыі нацыянальна-вызваленчага руху, духавенства (пераважна каталіцкае) працягвала адыгрываць у ім надзвычай важную ролю.
Спіс крыніц і літаратуры
1. Breżko, B. Odglosy powstania 1830-1831 roku na Witebszczyźnie i Infliantach / B. Breżko // Pamętnik V powszechnego zjazdu historykow polskich w Warszawe. - Lwów, 1930.
2. Mienicki, R. Powstanie w Radoszkowiczach w r. 1831 / R. Mienicki // Ateneum Wileńskie. - 1929. - Zeszyt 9.
3. Popowska, M. Rys dziejów Kartuzji Bereskej w latach 1648-1831 / M. Popowska. - Wilno, 1938.
4. Powstanie listopadowe 1830-1831. Dzeieje wewnętrze. Militaria: Europa wobec powstania. Warszawa: PWN, 1990.
5. Zahorski, W. Szymon Konarski (życie i czyny) / W. Zahorski. - Wilno, 1907.
6. Белоруссия в эпоху феодализма: Сб. документов и материалов: В 4 т. / Ин-т. ист. Акад. наук БССР. - Минск: Наука и техника, 1961-1990. - Т. 4: Социально-политическая история и культура Белоруссии первой половины XIX в. / Сост. В.В. Чепко, В.В. Шатилло. - 1979.
7. Гарбачова, В. Паўстанне 1830-1831 гадоў на Беларусі / В. Гарбачова. - Мінск: БДУ, 2001.
8. Гарбачова, В. Удзельнікі паўстання 1830-1831 гг. на Беларусі: біябібліяграфічны слоўнік / В. Гарбачова. - Мінск: БДУ, 2006.
9. Дамейка, І. Мае падарожжы / І. Дамейка. - Мінск: Беларускі кнігазбор, 2002.
10. За вольнасць і веру. Ігнаці Клюкоўскі і яго ўспаміны аб падзеях паўстання 1830 - 1831 гадоў. - Мінск: Лімарыус, 2007.
11. Краткий очерк жизни и деятельности графа М. Н. Муравьёва. - Вильно, 1898.
12. НГАБ у Гродне. - Ф. 1. - Воп. 27. - Спр. 64.
13. НГАБ у Гродне. - Ф. 1. - Воп. 3. - Спр. 1239. - Арк. 55.
14. НГАБ у Гродне. - Ф.1. - Воп. 3. - Спр. 846.
Радзюк Аляксандр Рыгоравіч - кандыдат гістарычных навук, выкладчык, Гродзенскі дзяржаўны аграрны універсітэт.
УДК 2-9(476)
А. К. Шидловский (Гродно)
МЕЖКОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В БЕЛАРУСИ И ЛИТВЕ ВО ВРЕМЯ ВОССТАНИЯ 1863 - 1864 гг.
В статье показано разное отношение к восстанию и постанцам 1863 - 1864 гг. католического и православного духовенства и населения Беларуси и Литвы и усложнившиеся в связи с этим межконфессиональные отношения. Приводятся факты расправ с духовенством.
Более 9/10 повстанцев 1863-1864 гг. составляли католики. Из рапорта Могилёвской следственной комиссии А. П. Беклемишеву следует: «Главными же двигателями восстания по числу лиц, бывших в мятежных партиях, оказываются помещики, служившие в гражданской службе чиновники и воспитанники разных учебных заведений, вообще лица дворянского происхождения, римско-католического вероисповедания, из которых многие не принадлежали к числу постоянных жителей Могилевской губ [ернии], а прибыли из разных западных губерний, преимущественно Минской, Виленской и Витебской» [1, с. 485].
Большинство католических священников и монахов участвовало в восстании или ему сочувствовало. Они поддерживали в народе идеи национальной независимости, возрождения былой славы и могущества Речи Посполитой. Идеологическая подготовка восстания велась в костёлах Беларуси с начала 60-х годов и особенно активизировалась после событий 27 февраля 1861 года, когда в Варшаве от пуль царских солдат погибли люди. В костёлах Беларуси служили панихиды по убитым в Варшаве, а многие жители белорусских губерний носили траурную одежду. Народный протест нарастал во всех уголках Беларуси. Власти запрещали ношение символов траура и других «революционных» отличий. Но ожидаемых результатов эти меры не приносили. Особенно раздражало царские власти пение в костёлах польских патриотических гимнов, среди которых наиболее распространённым был «Boże coś Polskę…», 24 октября 1861 года минский губернатор в докладе на имя министра внутренних дел П. Валуева сообщал: «Чувствуется влияние последних варшавских событий. Пение в костёлах повторяется с бешеным фанатизмом до такой степени, что молодёжь потушила свет в минском костёле бенедиктинок, обесчестила пристава, который был там во время службы. Раскрыть виноватых невозможно» [2, с. 46].
Был сделан перевод гимнов на белорусский язык. Гимн «Божа, які Польшчу...» был напечатан латинкой и включал в себя куплеты, посвященные борьбе униатов Беларуси против перевода их в православие [6, с. 60]. Правительство предприняло соответствующие меры - за подозрение в участии в революционном движении и пение в костёлах патриотических гимнов ксендза могли освободить от службы или перевести в другой приход. Это приводило к тому, что гимны на время стихали, чтобы потом снова зазвучать с новой силой [2, с. 47].
В 1862 году католическое духовенство обратилось с воззванием к православному духовенству Беларуси и Литвы. «Необычная эпоха настаёт для нас, поляков, - говорилось в воззвании. - Восстаньте из грехов, опомнитесь, вы рождены вашими матерями-польками, которые вас выкормили, проводили беспокойные ночи над вами, чтобы воспитать из вас сыновей Отечества и надёжных пастырей народа. Но как же вы учите, какие гласите проповеди?.. За мизерные царские гроши вы продали душу «дьяволу». О, беда вам будет, беда!!! Не волнуйте сельских жителей, мы вам приказываем, потому что знаем о ваших злых и тайных намерениях; обходитесь с народом обдуманно, внушайте ему любовь к ближнему, так как месть поляков за святую веру страшная» [6, с. 60]. В дальнейшем в ходе восстания произошли жестокие расправы с православными священнослужителями, верными властям. Были убийства православных священников проявлением антицарских настроений или же реакцией на расправы с католическими священнослужителями, пока не известно.
Первой жертвой стал викарный ксёндз Ишора (Лидский повет). Военный суд приговорил его к расстрелу за чтение манифеста национального правительства в январе 1863 года и призыв населения к восстанию. Казнь ксендза состоялась 22 мая в Вильно: «От доминиканского монастыря, который был преобразован в тюрьму, под конвоем его повели по улицам города на Лукишинскую площадь и здесь наказали всенародно, не снимая сана священнослужителя». А в ночь с 22 на 23 мая произошло первое убийство православного священника.
24 мая был расстрелян настоятель Виварского костёла (Лидский повет) ксёндз Земацки - тоже за чтение в костёле манифеста. Не помогли ему и свидетельские показания на судебном процессе, что ксендза заставили прочесть документ. Всего в Беларуси и Литве было казнено восемь католических священников (Ишора, Земацки, Дайлид, Гаргас, Фальковски, Нарейка, Рачковски, Мацкевич), причём каждый второй - только за чтение манифеста.
Как только стало ясно, что восстание терпит поражение, католическая иерархия обратилась к населению с призывом сложить оружие и подчиниться законному правительству. 13 сентября 1863 года Виленская римско-католическая консистория решила «сделать циркулярное распоряжение на польском языке по всей епархии о призвании народа к горячим молитвам с чистосердечным раскаянием и просьбой у Господа Бога положить конец этим несчастьям и о установлении мира…» [6, с. 62]. Это воззвание "Do rzymsko-katolickiego Duchowienstwa i Ludu wiernego po Diecezji Wilenskiej» было доведено через деканов до всего католического духовенства для зачтения его амвона в первое же воскресенье или первый праздник после его получения.
После подавления восстания положение католического костёла в Беларуси значительно ухудшилось. Участие ксендзов и монахов в восстании явилось основанием для властей применить жестокие меры к римско-католической церкви. Всего в шести западных губерниях в 1860 - 1865 гг. ликвидировали 160 приходов, более 70 филиалов и более 200 каплиц [5, с. 192]. Часть костёлов преобразовали в православные церкви. За помощь повстанцам были лишены должностей и сосланы за пределы своих епархий 9 епископов, в том числе с белорусских земель: Адам Станислав Красиньски (Виленская епархия) - в Вятку; Адам Вайткевич (Минская епархия) - в Вильно, Винцент (Викентий) Хостяк-Пополь (Полоцкая Греко-католическая епархия) - в Нижний Новгород.
Но одновременно 8 чиновников Виленской римско-католической духовной консистории были представлены к наградам - столоначальник, архивариус, секретарь и т. д. − за то, что «они проявили преданность правительству во все времена, стремились быстро исполнять административные распоряжения в отношении подавления мятежа» [6, с. 64].
Более длинным был список, который римско-католическая духовная консистория представила Виленской следственной комиссии по политическим делам. В нем было 136 человек. В список вошли ксендзы, дьяконы, семинаристы, которые самовольно и в неизвестном направлении выехали во время восстания, а также те, кто были арестованы за антиправительственные действии [6, с. 65].
Наиболее распространённым наказанием католического духовенства была ссылка во внутренние губернии России. Там священнослужители находились под надзором полиции до 1871 года. Только в 1872 году им было разрешено занимать должности в приходских костёлах. Однако одновременно с этим все губернаторы получили приказ министра внутренних дел допускать ксендзов к их служебным местам только с разрешения министра внутренних дел и третьего отделения императорской канцелярии. В приказе говорилось об ограничении служебного роста этих священников - «чтобы эти личности не назначались настоятелями, а только викариями, и находились под надзором их духовного начальства и секретным надзором полиции».
Ещё более сильному давлению подвергались католические монастыри. Тут у Муравьёва уже был опыт. За закрытие римско-католических монастырей в Гродненской губернии после восстания 1831 года он получил высочайшую благодарность. В конце 1864 года Муравьёв разослал всем губернаторам секретное предписание. «В связи с острой необходимостью, - писал он начальнику Могилёвской губернии, - прошу Ваше Превосходительство собрать самые точные сведения и представить мне в ближайшее время: сколько насчитывается в вашей губернии римско-католических монастырей, как мужских, так и женских, какие точно и сколько в них монахов. При этом не забудьте отметить, из каких римско-католических монастырей были участники польского восстания, и вообще, какие из них наиболее неблагонадёжные» [6, с. 67].
Попытки могилёвского римско-католического епископа объяснить отсутствие монахов во время восстания тем, что в связи с нехваткой белого духовенства они должны были находиться в приходах или пребывали в отпуске «по слабости здоровья», не могли удовлетворить Муравьёва. В результате в Могилёвской губернии не осталось ни одного монастыря.
Указом императора Александра II от 1864 г. с целью «улучшения материального положения римско-католического епархиального духовенства» был введен «штатный состав», а всевозможное имущество, что принадлежало приходам и монастырям, поступало в распоряжение казны. Были ликвидированы Каменецкая (1866 г.) и Минская (1869 г.) епархии, закрыты 114 из существующих ещё 197 католических монастырей, в результате чего число католических монахов в Российской империи за 10 лет (1864 - 1874 гг.) уменьшилось с 1638 до 264 человек [5, 192].
В шести западных губерниях в 1864 - 1867 гг. было закрыто 24 мужские и 23 женских монастыря. В это время государственными органами были введены новые правила деятельности монашеских орденов на территории империи - все монастыри делились на «штатные» и «внештатные», в которые нельзя было принимать новициев. После восстания в западных губерниях осталось 25 мужских и 10 женских «штатных» монастырей. С 1864 года они формально были подчинены исключительно своему епархиальному ординарию, а не властям ордена, которые находились за пределами государства. Монашествующим было запрещено открывать образовательные учреждения, выезжать без разрешения властей за пределы уезда, а с 1866 г. они было обязаны носить одеяние епархиального духовенства. Так как всё недвижимое имущество монастырей перешло в казну, государство выделяло примерно 1750 рулей на каждый монастырь - из расчета 40 рублей на одного «штатного» монашествующего [5, с. 192-193]. Одновременно были увеличены ассигнования на православную церковь - правительство решило отпускать духовенству четырёх западных епархий ежегодно по 400.000 рублей прибавки к его жалованию. Таким образом, содержание городского священника увеличилось в год до 400 рублей, а сельского - стало не ниже 300 руб. в год [3, с. 431]. На пожертвования жителей Петербурга и Москвы 512 церквей западных губерний без помощи казны были наделены утварью и ризами [4, с. 55].
В 1866 г. были закрыты Новогрудская и Свенцянская гимназии и прогимназия в Тельшах. Главной причиной их ликвидации явилось участие учеников в восстании 1863 - 1864 гг., а также то, что здесь в основном учились римо-католики [1, с. 586-587]. К 1 апреля 1863 г. число православных церковных училищ достигло значительного числа - 323 [3, с. 418-419]. Согласно распоряжению митрополита Иосифа, изымались, а затем уничожались польские молитвенники. Волковысский благчинный предал сожжению 178 молитвенников, в Сморгонском приходе их уничтожили 305, в Залесском - 80, в Беницком - 85 [3, с. 431].
Усилилось движение по переходу из римо-католицизма в православие - за 1864 год в пределах Литовской православной митрополии зафиксировано 1620 таких переходов [3, с. 435].
Среди католиков были также и те, кто стал на сторону царского правительства. Так, крестьянин Андрей Коц за поимку двух «мятежников» получил свидетельства «о содействии войскам во время бывшего мятежа» [8, с. 8]. Католик Ипполит Раховицкий на допросе 4 сентября 1865 года выдал многих своих товарищей по оружию [9].
Среди 26 нижних чинов Брестской полицейской команды, которых удостоили медали за «точное исполнении возложенных на них обязанностей», было 18 православных, 3 католика, 3 еврея и 2 лютеранина [7, л. 397 - 404]. 1 апреля 1866 г. гродненский губернатор получил 777 медалей с лентой для вручения их чиновникам и крестьянам губернии. Из 754 награжденных в Волковысском, Гродненском и Пружанском уездах 516 были православными и 238 - католиками (31,5 %). За исключением четырех чиновников все они - крестьяне различных волостей, которые служили в сельских вооруженных караулах [7, л. 411- 535].
Восстание 1863-1864 гг. несло идеи возрождения Речи Посполитой, а, значит, возрождение доминации католической церкви. Эта идея была распространена среди значительной части католического населения и духовенства.
Повстанцы 1863-1864 гг. получили большую поддержку римско-католического костела. Ксендзы призывали народ к борьбе. Поэтому уже в ходе восстания костел подвергся репрессиям со стороны царского правительства. Монастыри и костелы закрывались, часть их была передана в православное ведомство. Католики подвергались дискриминации - их увольняли с занимаемых должностей и заменяли на православных чиновников.
Только в ходе Первой мировой войны польский народ смог воссоздать независимое государство, в котором большинство населения исповедовало католицизм.
Список источников и литературы
1. Восстание 1863 года. Материалы и документы. Восстание 1863-1864 гг. в Литве и Белоруссии / редкол.: В. Дьяков, В. Жигалов [и др.]. - Москва: Наука, 1965. - 586 с.
2. Грыгор'ева, В. В. Каталіцкае і праваслаўнае дыхавенства ў паўстанні 1863 г. / В.В.Грыгор'ева // Беларускі гістарычны часопіс. - 1993. - № 3. - С. 46 - 50.
3. Записки Иосифа митрополита Литовского: в 3 т. Т. 3. - СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1883. - 606 с.
4. Литовские епархиальные ведомости за 1863 год. - Вильно, 1864. - 446 с.
5. Міхайлік, Л. Некаторыя аспекты гісторыі рыма-каталіцкага касцёла на беларускіх землях у складзе Расійскай імперыі ў перыяд з канца XVIII ст. па пачатак XX ст. / Л.Міхайлік // Studia Theologika Grodnensia. - Гродзенская дыяцэзія Рымска-каталіцкага Касцёла ў Рэспубліцы Беларусь. -2007. - № 1.
6. Канфесіі на Беларусі (к. XVIII - XIX ст.) / У.І. Навіцкі, [і інш.]. - Мінск: ВП «Экаперспектыва», 1998. - 340 с.
7. Национальный исторический архив Беларусі в г. Гродно (далее НИАБ в г. Гродно). -
Ф. 1. - Оп. 22. - Д. 1563. Списки чиновников и разных лиц, награжденных темно-бронзовой медалью за подавление польского восстания 1863-1864 гг. (24 июля 1865 г. - 1 февраля 1867 г.) - 831 л.
8. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 34. - Д. 3318. Дело о крестьянине Анрее Коце. - 14 л.
9. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1714. - Оп. 1. - Д. 2. Дело о мещанине Ипполите Раховецком. - 5 л.
Шидловский Антон Казимирович - студент факультета истории и социологии, Гродненский государственный университет им. Я. Купалы.
УДК 2-67(476)
О.Э. Проценко (Гродно)
КОНФЕССИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ ИСТОРИИ ГРОДНЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ В ХІХ в.
В статье анализируется конфессиональная ситуация в Гродненской губернии на протяжении ХІХ века. Рассматриваются отношения внутри христианской церкви между православными и католиками, а также положение мусульман и иудеев.
На западных землях Беларуси, вошедших в состав Российской империи в результате разделов Речи Посполитой, 70% населения составляли униаты, 15% - католики, 6% - православные, 7% - иудеи и 2% - протестанты. Социальную базу униатства составляло крестьянство. На территории образованной Гродненской губернии 90% крестьян были униатами [1, с. 245]. Правительство и православная церковь с самого начала рассматривали 1,5 миллиона униатов, проживающих на присоединенных землях, как резерв для пополнения православной паствы.
Но процесс кардинального изменения положения православной церкви затянулся. Связано это было как с небольшим количеством православных верующих в крае, так и с материальным положением православной церкви. Как писал Ф.Еленев, «…сельские православные церкви в западных губерниях малыя, убогия, полуразвалившиеся, похожи более на сараи, чем на Божьи храмы» [2, с. 63]. Не имея возможности быстро укрепить православие, правительство принимает меры для ослабления конкурирующих конфессий: католической и униатской и начинает с наступления на более незащищенную - униатскую. Притеснения униатов начинаются не сразу, но участие униатского духовенства в восстании 1830-1831 гг. ускоряет этот процесс. Одновременно миссионерскую деятельность среди униатов проводит и костел, но православная церковь одерживает верх.
Восстание 30-х гг. обострило интерес администрации к вероисповеданию подданных. В середине 30-х гг. на территории Российской империи проводилась восьмая ревизия государственных имуществ казенных имений. В инструкции чиновникам, командированным для «подробного обревизования государственных имуществ в Западных губерниях» вменялось следующее: «…Собирая сведения обо всем, относящемся до вероисповедания, Чиновник обязан разыскивать под рукою, какое имеет влияние Римско-Католическое и Греко-Униатское духовенство», «…не проводится ли с крестьян имения… каких-либо сборов на поддержание церковных зданий, или находятся для сего другие какие-либо источники» [3, л. 12]. Типичной оказалась ситуация в одном из местечек Гродненской губернии Зельве, где в результате ревизии обнаружилось, что из 3022 чел. населения 655 - иудейского, 843 - католического, 1523 - греко-униатского и только 1 - греко-русского вероисповедания [3, л. 107-108], вследствие чего в последующие годы проводилась энергичная работа по «возвращению греко-униатов в лоно православия». Типичным документом эпохи является приказ виленского военного губернатора, адресованный в июне 1838 г. местным чиновникам - исправнику, полицмейстеру, городничему Волковысска - о необходимости содействия подобному «возвращению» [4, л. 5-5 об].
Уже в 1839 г. униатская церковь в Беларуси ликвидируется, а вся ее паства причисляется к православию. Некоторая часть бывших униатов в 40-50-х гг. предпринимала попытки перейти в католичество, но большинство верующих и духовенства довольно спокойно приняли перевод в православие, надолго сохраняя при этом униатские традиции [5, с. 11].
Участие католического духовенства в событиях 1830-1831 гг. ускорило изменение политики властей в отношении католической церкви. Это выразилось, в первую очередь, в закрытии ряда католических монастырей. В 30-е гг. ХІХ в. в западных губерниях было закрыто 199 монастырей. Процесс этот продолжался и в 40-50-е гг. [5, с. 11].
Очередная волна репрессивных мер началась сразу же после восстания 1863-1864 гг. В декабре 1863 г. высочайшим распоряжением начальникам западных губерний предписывался тщательный розыск и арест неблагонадежных. В особенности требовалось «обращать внимание на Римско-Католические монастыри, плебании и вообще жилища ксендзов» [6, л. 61]. Депортируя неблагонадежных, правительство, считая главным виновником восстания польское католическое дворянство, старалось серьезно изменить его статус. Часть имений помещиков-католиков была конфискована, на другие - наложена контрибуция. На имущество высланных из края по решению администрации налагался секвестр, т.е. их имения переходили в управление Министерства государственных имуществ, а доход с них поступал в государственное казначейство. Следует при этом иметь в виду, что высылали по распоряжению администрации только в тех случаях, когда не было предлога расправиться с человеком по суду и конфисковать его имущество. Католикам запрещалось покупать и арендовать земельные участки.
К этому времени конфессиональные отношения продолжали оставаться сложными. Ф.Еленев писал, что польские «…ксендзы не могут уже теперь преследовать православную веру так, как делали они то в былое время; но при каждом удобном случае они стараются попрекнуть крестьянина его верой, называя ее хлопскою, собачьею, стараются надругаться над нею, если могут сделать то безнаказанно» [2, с. 63]. В ряде случаев мирное соседство православных с католиками резко менялось при появлении в приходах радикально настроенного духовенства. В результате добрые соседские отношения превращались в открытую враждебность. «Нигде католический фанатизм не действовал с такой силой и не принес таких горьких плодов… Высшее польское духовенство смотрело на народ, как на свою жертву,… постоянно поблажало сильным, угнетало слабых, разжигало фанатизм, возбуждало религиозные преследования и взаимную ненависть граждан» [2, с. 5-6]. Католическое духовенство враждебно относилось к смешанным бракам. Католики в случае брака с православными объявлялись грешниками и не допускались к исповеди. В свою очередь, государство за переход из православия в католицизм наказывало тюремным заключением.
В смешанных браках возникали и иные проблемы. Так, в Зельвенском уезде отец-католик был приговорен к заключению на 8 месяцев за то, что окрестил свою дочь в костеле. По закону ребенка следовало крестить в православной церкви, т.к. его мать являлась православной [7, л. 4-6].
Борьба православного и католического клира за паству, безусловно, имела место, но иногда за конфессиональным соперничеством могла скрываться и личная неприязнь. В 1867 г. Волковысский уездный суд рассматривал дело, возбужденное по жалобе крестьянина местечка Новый Двор. В жалобе Юрий Романовский от имени крестьян обвинял ксендза Прокоповича в том, что тот требовал от православных перейти в римско-католическую веру. На следствии выяснилось, что донос был ложным [8, л. 47].
Колебания количества православных в сторону увеличения или уменьшения были связаны и с такими особенностями конфессиональной политики правительства в западных губерниях, следствием которой стали переходы из католичества в православие в 60-е гг. ХІХ в. в результате репрессий, из православия в католичество в начале ХХ в. - в связи с либерализацией законодательства. В середине 60-х гг., пытаясь обойти дискриминационные законы, часть землевладельцев-католиков была не прочь перейти в православие, пользуясь тем, что в Российской империи существовало смешение понятий «национальность» и «вероисповедание». Вероятно, поэтому правительство вынуждено было точно сформулировать, кого надо понимать под «лицом польского происхождения». В разъяснении из Петербурга виленскому генерал-губернатору указывалось, что только потомки перешедшего в православие могут рассчитывать на признание их русскими. «Но действительная перемена национальности не может быть непосредственным и мгновенным последствием перемены вероисповедания» [9, с. 34].
В результате правительственной политики польское землевладение в западных губерниях было значительно подорвано. Если в центральных губерниях на протяжении второй половины ХІХ в. количество потомственных дворян-землевладельцев оставалось стабильным, то в Гродненской губернии, где дворянство в основном было представлено католиками и где в 1863 г. насчитывалось 36 211 потомственных дворян, к 1867 г. их осталось 11 375. По Виленской губернии соответственно 60 292 и 41 727 [10, с. 294]. В четвертом стане (административное подразделение в Российской империи) Гродненского уезда в 1861 г. проживало 485 потомственных дворян. В 1869 г. их насчитывалось 138 [11, л. 765]. Та же картина наблюдалась и в остальных западных губерниях.
Репрессивные меры дополнялись закрытием католических костелов и монастырей и превращением их в православные храмы.
Ликвидация костелов по официальной версии объяснялась малым количеством прихожан и политической неблагонадежностью ксендзов, которые «служили проводниками латинопольской пропаганды» [12, л. 2-3]. Но за этим часто скрывалось желание православного духовенства в помещении костела обустроить церковь. Так, в Гродненской губернии в течение 1864-1874 гг. 10 костелов были перестроены в православные храмы. В результате резко сократилась численность католического духовенства. Если в 1861 г. в упомянутом выше четвертом стане Гродненского уезда насчитывалось 40 человек православного духовенства и 5 человек - католического, то в 1868 г. их количество стало, соответственно, 138 и 3 [13, л. 33]. Тенденция сохранялась и далее. В Брестском уезде Гродненской губернии, по сведениям за 1892 г., православного духовенства насчитывалось 580 чел., иудейского - 25 и католического - 2 чел. В то же время в уезде проживало 132 472 православных, 15 382 иудея и 10 197 католиков [14].
Напряженные отношения двух христианских конфессий сохранялись на протяжении всего ХІХ столетия. На рубеже ХІХ-ХХ вв. один из земских начальников Волковысского повета отмечал, что в м.Порозово «крестьяне исключительно неблагонадежны… Антагонизм католиков и православных развит и заметно обострен, как и между священником и ксендзом. Во всей жизни местечка не исключена даже религиозная рознь… Имеются угрозы жизни священнику и православной церкви взрывом» [15, л. 81].
Конфессиональная ситуация в Гродненской губернии в конце 80-х гг. ХІХ в. выглядела следующим образом: из 1 449 966 жителей 54,62% были православными, 24,94% - католиками и 19,39% - иудеями [16]. К концу столетия ситуация изменяется незначительно. В числе проживающих в губернии 1 603 409 чел. православных насчитывается 57,34%, католиков - 24,11%, иудеев - 17,49%, магометан - 0,23% [17, с. VII].
Царское правительство после разделов Речи Посполитой, желая иметь мусульман своими союзниками, подтвердило им все прежние привилегии. Императрица Екатерина ІІ указом от 30 октября 1794 г. приказавала генерал-губернатору Н.Репину: «…не оставьте Вы без замечания поселенных в Литовских областях татарского племени…, яко происходящих от народа храброго и прямодушного, а через то наше высочайшее об них попечение привлекающих,… оставляем в свободе отправлять свое богослужение…». На протяжении ХІХ в. несмотря на то, что часть татар западных губерний участвовала и в войне 1812 г. на стороне Наполеона, и в восстаниях 1830-1831 и 1863-1864 гг., отношение к ним со стороны правительства отличалось терпимостью. Несмотря на толерантность правительства, в начале ХІХ в. небольшая часть мусульман из западных губерний эмигрировала в Турцию. Эмиграция была связана со слухами, будто царское правительство собирается «перевести татар в православие». Это случалось и позже. Так, в 1868 г. из Слонима в Турцию выехало 16 семей, но из-за незнания языка и местных обычаев часть из них вернулась назад [18, с. 150].
Несмотря на общее ужесточение конфессиональной политики отношение властей к мусульманам мало изменилось. Это было связано, главным образом, с тем, что мусульмане не вели миссионерской работы и не стремились обратить в свою веру христиан. К тому же и смешанные браки, и смена конфессии у мусульман были редким явлением. Исключительные случаи перемены вероисповедания производились только с согласия министра внутренних дел в каждом отдельном случае.
Конфликты с участием мусульман были связаны с употреблением ими языков, в том числе и в богослужении. Утратив еще в ХVI в. свой язык, белорусские татары стали использовать язык местного населения - белорусский или польский, обогатив его тюркизмами. Иногда это имело серьезные последствия. Так, в 1885 г. в результате доноса и обвинения настоятеля Слонимской мечети имама Мустафы Богушевича в использовании польского языка, последовал запрос из правительственной Канцелярии министров начальнику гродненского губернского жандармского управления. Объясняя недосмотр по службе, жандармский начальник пояснял, что «…до сих пор по малочисленности татар в Гродненской губернии (около 1600 душ) не обращалось вообще внимания на язык, употребляемый ими при богослужениях в мечетях. Между тем, татары поселились здесь несколько веков тому назад, во время польского владычества краем, тогда же получили права дворянства и, забыв свою национальную речь, усвоили себе польскую цивилизацию, а с нею и язык, который ныне у большинства местных уроженцев-татар стал национальным…» [19, л. 17-17 об.]. В результате губернским исправникам и полицмейстерам было направлено предписание за подписью гродненского губернатора: «…отобрать от имамов всех мечетей (где таковые находятся) подписки в том, что они обязуются не употреблять при богослужении польского языка, а также поставить в известность местное магометанское население в том, что Кораны на польском языке не допущены к обращению, посему их надлежит конфисковывать» [20, л. 2-2 об].
Для еврейского населения царским указом 1791 г. было введено территориальное ограничение проживания, которое позднее получило название «черты оседлости». Гродненская губерния попала в число разрешенных для поселения. Положение о евреях 1804 г. гарантировало им некоторые свободы (личную свободу, право распоряжаться собственностью, учиться в общих учебных заведениях, торговать, покупать, продавать и завещать землю). Вероисповеданием большинства гродненских евреев был иудаизм. На протяжении всего ХІХ в. правительство принимает активные меры по христианизации иудеев, но результаты были мизерны. В христианство переходили материально заинтересованные люди либо дети зажиточных родителей, желающие продолжить свое образование. Абсолютное большинство гродненских евреев сохраняла верность иудаизму. В 1816 г. в Гродно состоялось одно из последних в России «ритуальных дел», суть которого - обвинение иудеев в ритуальном использовании крови христианских младенцев. Процесс был прекращен после личного вмешательства Александра І в связи с абсолютной бездоказательностью и абсурдностью обвинения [21, с. 178-181].
Еврейское население России, не имевшее права жить во внутренних губерниях империи и жившее, главным образом, в городах и местечках из-за запрета селиться в сельской местности, будучи зачисленным в сословие «городских обывателей», сохраняло общинную организацию, во главе которой стояли органы местного самоуправления. До середины 40-х гг. ХІХ в. между правительством и еврейским населением стояли кагалы, во время деятельности которых правительство не вмешивалось во внутренние и религиозные вопросы еврейской жизни. Все изменилось, когда в 1844 г. кагалы упразднили, а еврейское население подчинили администрации, в политике которой в отношении евреев стал доминировать религиозный аспект, направленный на уменьшение влияния иудаизма [22, с. 108].
Евреями заинтересовалась и статистика. В конце 50-х гг. приставы станов по всей губернии получили распоряжение истребовать от еврейских обществ сведения за 11 лет - от 1 января 1848 г. по 1 января 1859 г. и за каждый год особо: 1) число душ мужского пола, наличных и по ревизиям, 2) число родившихся мальчиков и девочек, 3) число умерших мужчин и женщин, 4) число мужчин холостых и вдовых, 5) число женщин незамужних и вдовых, 6) число браков, 7) «время их заселения в крае, т.е. первоначальное появление в местечках, ныне занимаемых им» [23, с. 41-42].
Правовое положение евреев в Российской империи было уникальным. Несколько сотен параграфов, циркуляров, правил регламентировали жизнь российских подданных иудейского вероисповедания. Кроме того, местная администрация вводила и свои ограничения. Так, летом 1883 г. в Гродно было проведено исследование, по каким поводам и какого характера в городе организуются процессии с участием еврейского населения. Выяснилось, что религиозные еврейские процессии были связаны с обрядами погребения, бракосочетания и пожертвования синагогам свитка с десятью заповедями. После чего гродненским губернатором было предписано полицейским чинам, «… не придавая настоящему распоряжению огласки», принять меры к недопущению появления на городских улицах еврейских процессий [24, л. 20 об.].
Таким образом, конфессиональная ситуация в Гродненской губернии в ХІХ в. никогда не была спокойной. Между православным и католическим духовенством все время шла борьба за влияние на верующих, особенно обострявшаяся во время политических кризисов (восстаний), когда конфессии оказывались по разные стороны баррикад. Сложные взаимоотношения между православной и католической конфессиями сохранялись на протяжении всего ХІХ в., о чем свидетельствуют многочисленные архивные материалы, содержащие жалобы-доносы духовных лиц на представителей противоположной конфессии. Если к этому добавить настороженное отношение к мусульманам и неприязнь к иудеям, то приходится признать, что веротерпимость в западных губерниях Российской империи была весьма относительной.
Список источников и литературы
1. Этносоциальные и конфессиональные процессы в современном обществе. - Гродно, 2003.
2. Еленев, Ф. Польская цивилизация и ее влияние на Западную Русь / Ф.Еленев. - СПб., 1863.
3. Национальный исторический архив Беларуси в г.Гродно (далее НИАБ в г.Гродно). - Ф. 1. - Оп. 4. - Д. 646.
4. НИАБ в г.Гродно. - Ф. 1. - Оп. 1. - Д. 1747.
5. Актуальныя праблемы гісторыі Беларусі: У 4 ч. Ч. 2. - Гродна, 2003.
6. НИАБ в г.Гродно. - Ф. 1. - Оп. 22. - Д. 1250.
7. НИАБ в г.Гродно. - Ф. 1. - Оп. 6. - Д. 1996.
8. НИАБ в г.Гродно. - Ф. 1. - Оп. 6. - Д. 727.
9. Самбук, С.М. Политика царизма в Белоруссии во второй половине ХІХ в. / С.М.Самбук. - Мн., 1980.
10. Корелин, А.П. Дворянство в пореформенной России. 1861 - 1904 / А.П.Корелин. - М., 1979.
11. НИАБ в г.Гродно. - Ф. 1. - Оп. 6. - Д. 129.
12. НИАБ в г.Гродно. - Ф. 1. - Оп. 6. - Д. 603.
13. НИАБ в г.Гродно. - Ф. 14. - Оп. 1. - Д. 602.
14. Памятная книжка Гродненской губернии на 1896 г.
15. НИАБ в г.Гродно. - Ф. 18. - Оп. 4. - Д. 446.
16. Памятная книжка Гродненской губернии на 1891 г.
17. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. - Т. ХІ: Гродненская губерния. - С.-ПБ., 1904.
18. Канфесіі на Беларусі (к. ХVIII- ХХ ст.). - Мн.: Экаперспектыва, 1998.
19. НИАБ в г.Гродно. - Ф. 1. - Оп. 8. - Д. 1702.
20. НИАБ в г.Гродно. - Ф. 1. - Оп. 8. - Д. 1890.
21. Памяць: Гіст.-дакум. хроніка горада Гродна. - Мн.: БелЭН, 1999.
22. Этнічныя супольнасці ў Беларусі: гісторыя і сучаснасць. - Мн., 2001.
23. НИАБ в г.Гродно. - Ф. 78. - Оп. 1. - Д. 91.
24. НИАБ в г.Гродно. - Ф. 1. - Оп. 8. - Д. 953.
Проценко Ольга Элиазаровна - кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры истории славянских государств Гродненского государственного университета имени Янки Купалы.
УДК 2-67 (476.6)
А.І. Літвінчык (Гродна)
КАНФЕСІЙНАЯ СІТУАЦЫЯ Ў СЛОНІМСКІМ ПАВЕЦЕ ГРОДЗЕНСКАЙ ГУБЕРНІ (КАНЕЦ XVIII - 60-я гг. XIX ст.)
В статье приводятся статистические данные о динамике количества верующих, духовенства, культовых зданий, учебных заведений разных конфессий в Слонимском повете Гродненской губернии в конце XVIII- 60-х гг. ХІХ в.
Насельніцтва Слонімскага павета ў канцы XVIII - 60-х гг. XIX ст. мела поліканфесійны характар: побач з праваслаўнымі і католікамі жылі пратэстанты, іудзеі, магаметане. У 1772 г. тэрыторыя Слонімскага каталіцкага дэканата налічвала 6760 кв.км. Па працягласці з 26 дэканатаў Віленскай дыяцэзіі гэта быў восьмы дэканат. Па колькасці парафій (15) ён займаў 17-е месца [6, с. 219]. У 1794 г. у самім Слоніме дзейнічалі 5 мураваных каталіцкіх касцёлаў і кляштараў, парафіяльны касцёл Св. Андрэя, драўляны жаночы кляштар, драўляная уніяцкая царква (згарэла ў 1848 годзе), вялікая мураваная яўрэйская сінагога і 6 яўрэйскіх малітоўных дамоў-школ [24, с. 59]. У 1828 г. на тэрыторыі Слонімскага дэканата знаходзілася 12 парафіяльных касцёлаў (парафіі Слонім, Моўчадзь, Дварэц, Альшэва, Дзятлава, Ружаны, Раготна, Косава, Дзярэчын, Палонка, Дзевяткавічы, Луконіца) [6, с. 222]. На сярэдзіну XIX ст. у дэканаце налічвалася 47216 католікаў [27, с. 244]. У другой палове стагоддзя колькасць парафій у ім зменшылася да пяці. Каля 1888 г. яны захоўваліся ў Слоніме, Ружанах, Дзятлаве, Дварцы і Косаве [6, с. 222].
У Слоніме дзейнічалі кляштары бернардзінцаў, бернардзінак, канонікаў латэранскіх, францысканак, бенедыктынак, дамініканцаў, езуітаў. Мураваныя будынкі кляштараў і храмаў уваходзілі ў сістэму абарончых умацаванняў горада. З сямі кляштарных ансамбляў сёння цалкам захаваліся два і адзін часткова [13, с. 212].
Дзейнасць вучылішча ў Жыровічах была цесна звязана з лёсам базыльянскага ордэна. У 1828 г. яно было закрыта, а на яго аснове была створана семінарыя для уніяцкіх святароў. За 4 гады (з 1834 па 1837 гг.) тут было падрыхтавана каля 150 царкоўнаслужыцеляў [19, с. 100-101]. Пасля скасавання уніі Полацкім царкоўным саборам 1839 г. семінарыя стала праваслаўнай. У 1845 г. яе перавялі ў Вільню, дзе пераўтварылі ў Віленскую духоўную семінарыю [18, с. 265]. Замест семінарыі ў Жыровічах было створана духоўнае вучылішча, якое праіснавала да 1915 г. (у Першую сусветную вайну было эвакуіравана) [19, с. 134]. У чэрвені 1867 г. у Жыровіцкім манастыры праходзіла свята, якое суправаджалася хросным ходам, феерверкам, пальбой з гармат [5, л. 4].
У 1804 г. слонімская мусульманская абшчына купіла зямлю ў памешчыка Бажымоўскага і на ёй пабудавала мячэць. У 1846 г. у горадзе жыло 170 мусульманаў [3, с. 53]. У Слоніме і сёння жыве каля 200 мусульман. Сярод іх - 124 татары, 38 - азербайджанцаў, ёсць туркмены, лезгіны, туркі-месхіцінцы. Праўда, мясцовую мячэць рэгулярна наведваюць 20 - 25 чалавек. Узначальвае мусульманскую абшчыну «Іхляс» (адзінства Бога) імам Сулейман Байрашэўскі [2, с. 2].
У 1839 г. у Слонімскім павеце налічвалася 5025 яўрэяў, 8 кагалаў, 2 сінагогі,11 малітоўных дамоў, 6 яўрэйскіх вучылішчаў, 8 равінаў [4, л. 4]. Па рэвізіі 1847 г. у Слонімскім павеце меліся наступныя яўрэйскія супольнасці: Слонімская - 5700 асоб, Быценская - 573, Галынская - 211, Дзярэчынская - 642, Дварцоўская - 317, Езерніцкая - 160, Здзенцёльская - 1236, Касцоўская - 985, Малчадская - 340, Ражанская - 1566 [12, с. 384].
З пачатку 1830-х гг. царскі ўрад пераходзіць да больш жорсткага курсу рэлігійнай палітыкі адносна уніяцкай і каталіцкай цэркваў. Пачынаецца рэфармаванне уніяцкай царквы Беларусі з мэтай збліжэння яе з рускай праваслаўнай царквой. У 1835 г. з гэтай мэтай у Слонімскім павеце былі ўсталяваны іканастасы ў 22 цэрквах [20, л. 19]. Тады ж ва ўсіх уніяцкіх храмах павета знішчылі арганы, бо яны былі «несвойственны обрядам Богослужения и постановлениям Церкви Греко-восточные» [11, л. 28].
У 1832 г. у слонімскіх касцёлах забаранілі чытаць пропаведзі, калі яны папярэдне не прайшлі цэнзуры. Тлумачылася гэта неабходнасцю выключэння «иносказательных выражений», а каб пропаведзи «заключали бы … в себе одно лишь чистое Христианское учение» [8, л. 4]. У 1837 г. «совратителям из Православия» [9, л. 1] вызначылі пакаранні: уладальнікі маёнткаў маглі пазбавіцца сваёй нерухомасці, а духоўныя асобы падлягалі адхіленню ад прыходаў [7, л.1]. У 1840 г. было забаронена рымска-каталіцкім святарам прымаць на споведзь людзей другіх веравызнанняў [10, л. 1].
Пасля паўстання 1863 - 1864 гг. пачалася масавая перадача будынкаў касцёлаў разам з іх начыннем пад праваслаўныя цэрквы. Пераход католікаў Слонімскага павета ў праваслаўе колькасна выглядаў наступным чынам: 1863 г. - 11 чалавек, 1864 г. - 47, 1865 г. - 166, 1866 г. - 1694 чалавекі [14, с. 79].
Паводле статыстыкі, у 1857 г. на 100 жыхароў Слонімскага павета прыходзілася 76 праваслаўных і 19 католікаў [17, с. 874]. У 1860-х гг. у павеце на 10 праваслаўных жыхароў прыходзілася 15 католікаў, 3 магаметаніна і 64 яўрэя (амаль 2/3 насельніцтва) [17, с. 869]. «Слоўнік геаграфічны» канстатуе, што ў 1878 г. у Слонімскім павеце пражывала (без гарадскога насельніцтва) 145764 чалавекі, з іх праваслаўных было 109432, католікаў (часткова з уніятамі) - 19358, пратэстантаў - 59, іудзеяў - 16870 і магаметанаў - 45 чалавек. У павеце дзейнічалі 36 праваслаўных мураваных і 37 драўляных капліц, 4 мураваныя і 1 драўляны каталіцкі касцёл, 7 мураваных і 3 драўляныя капліцы [23, с. 103].
Спіс крыніц і літаратуры
1. Атлас гісторыі Беларусі ад старажытнасці да нашых дзён / аўтар тэксту Л.У. Языковіч; склад.: Г.Р. Шыкунова,. Л.У. Языковіч. - Мінск: БелЭН, 2006. - 160 с.
2. Афанасік, В. Мусульманскі астравок у хрысціянскім моры / В. Афанасік // Слонімскі веснік. - 2004. - 29 чэрвеня. - С.2.
3. Байрашэўскі, С. Мусульмане на Слонімскай зямлі / С. Байрашэўскі // Слонімскі край (краязнаўчы квартальнік). - 2000. - № 2. - С. 53-57.
4. Ведомости о количестве кагалов, синагог и молитвенных школ в Слонимском у. // НГАБ у г. Гродна - Ф. 1. - Воп. 19. - Спр. 1749. - 4 арк.
5. Ведомости о количестве упраздненных католических костелах Гродненской губ., переписка с Гродненским губернатором, Литовской духовной консисторией и др. о постройке и ремонте православных церквей в Гродненской губ. // НГАБ у г. Гродна - Ф. 97 . - Воп. 1 . - Спр. 228. - 73 л.
6. Ганчарук, І.Г. Фарміраванне парафіяльнай сеткі Слонімскага дэканата ў XVIII - XX стагоддзях / І.Г. Ганчарук // Слонімшчына вачыма навукоўцаў і краязнаўцаў: матэрыялы рэгіянальнай гіст.-краязн. канф., прысвечанай 750-годдзю горада Слоніма і 70-годдзю заснавання Слонімскага раённага краязн. музея ім. І.І. Стаброўскага / склад.: Д.С.Аляшкевіч, І.П. Крэнь; пад рэд. І.П. Крэня. - Слонімская друкарня, 2002. - С. 219-223.
7. Дело о запрещении иностранному духовенству въезда в Россию без установленного разрешения // НГАБ у г. Гродна - Ф. 1 . - Воп. 1 . - Спр. 2858 . - 4 арк.
8. Дело о запрещении читать проповеди в костелах без проверки цензуры // НГАБ у г. Гродна - Ф. 1 . - Воп. 27 . - Спр. 26 . - 7 арк.
9. Дело о прекращении римско-католическим духовенством агитации к переходу из православия в р.-к. исповедание // НГАБ у г. Гродна - Ф. 1 . - Воп. 19 . - Спр.1528 . - 3 л.
10. Дело об установлении правил при постройке костелов, каплиц и о мерах предотвращения перехода из православия в латинство // НГАБ у г. Гродна - Ф. 1. - Воп. 20. - Спр.434. - Арк.1 - 181.
11. Дело об устранении из греко-униатских церквей органов, колокольчиков и скамеек и других принадлежностей, несвойственных обрядам церквей // НГАБ у г. Гродна - Ф. 1 . - Воп. 19. - Спр. 1005. - 30 л. - Арк. 1-29.
12. Иоффе, Э.Г. По достоверным источникам: Евреи в истории городов Беларуси / Э.Г.Иоффе. - Минск: Четыре четверти, 2001. - 352 с.
13. Карнілава, Л.А. Каталіцкія манаскія ордэны на Слонімшчыне / Л.А. Карнілава // Слонімшчына вачыма навукоўцаў і краязнаўцаў: матэрыялы рэгіянальнай гіст.-краязн. канф., прысвечанай 750-годдзю горада Слоніма і 70-годдзю заснавання Слонімскага раённага краязн. музея ім. І.І. Стаброўскага / склад.: Д.С. Аляшкевіч, І.П. Крэнь; пад рэд. І.П. Крэня. - Слонім: Слонім. друк., 2002. - С. 212-218.
14. Козлова, Т.И. Конфессиональный облик населения Гродненской губернии (1801 - 1914 гг.) / Т.И. Козлова // Веснік ГрДУ імя Я. Купалы. - Сер.1. - 2007. - № 4. - С. 76-81.
15. Марозава, С.В. Уніяцкая царква ў этнакультурным развіцці Беларусі (1596-1839 гады) / С.В. Марозава; Пад навук. рэд. У.М. Конана. - Гродна, ГрДУ, 2001. - 352 с.
16. Матеріалы для географіи и статистики России, собранные офицерами Генер. Штаба. Гродненская губернія. П. Бобровскій. Часть первая. - СПб.: Типография И.Огризко, 1857. - 874 с.
17. Матеріалы для географіи и статистики России, собранные офицерами Генер. Штаба. Гродненская губернія. П. Бобровскій. Часть вторая. - СПб.: Типография И.Огризко, 1863. - 1074 с.
18. Нарис историі Василіянського чину Святого Йосафата. - Рим: Видавництво О.О. Василіян, 1992. - 640 с.
19. Памяць: гіст.-дакум. хроніка Слонімскага раёна / рэдкал.: Л.М Драбовіч [ і інш.]. - Мінск: БЕЛТА, 2004. - 752 с.
20. Переписка с земскими исправниками о представлении ведомостей о количестве устроенных иконостасов в грекоуниатских церквях // НГАБ у г. Гродна - Ф.1 . - Воп. 19. - Спр.1004. - 32 арк.
21. Полное собрание законов Российской империи. - СПб.: Тип. Отд. Его Импер. Высоч. канц., 1840. - Собр. 2-е. - Т. 40. - 1185 с.
22. Сведения к годовому отчету о состоянии губернии за 1857 г // НГАБ у г. Гродна - Ф.1. - Воп. 28 . - Спр. 927. - 384 арк.
23. Супрун, В. За смугою часу: (Даследаванні і меркаванні) / В. Супрун. - Мінск: Полымя, 1994. - 144 с.
24. Супрун, В.Р. Дзеі над Шчарай: (З гісторыі зямлі Слонімскай) / В.Р. Супрун. - Слонім.: Слонім. друк., 2000. - 168 с.
25. Токць, С.М. Граф М.М. Мураўёў і канфесійная палітыка царызму на Беларусі 1827-1835 гг. / С.М. Токць // Наш радавод: материалы международной конференции «Царква і культура народаў ВКЛ і Беларусі XIII - пач. XX ст.» - Кн. 4. Ч. III. - Гродна, 1992. - С. 614 - 622.
26. Токць, С.М. Статыстычныя даследаванні мясцовай дзяржаўнай адміністрацыяй этнаканфесійнай структуры насельніцтва Гродзенскай губерні ў XIX - пач. XX ст. / С.М. Токць // Этнасацыяльныя і культурныя працэсы ў Заходнім рэгіёне Беларусі: гісторыя і сучаснасць: матэрыялы рэспубліканскай навуковай канферэнцыі (5-6 снежня 1997 года) / пад рэд. І.П. Крэня. - Гродна: ГрДУ, 1998. - С. 253 - 256.
27. Radwan, M. Carat wobec koscioła greckokatolickiego w zaborze rosyjskim 1796 - 1839 / Radwan M. - Roma-Lublin: Polski Instytut kultury chrzescijańskiej, 2001. - 504 s.
Літвінчык Алена Іванаўна - магістр гістарычных навук, настаўніца Міжэрыцкай сярэдняй школы Зэльвенскага раёна Гродзенскай вобласці.
УДК 2-67 (476.6)
А.І. Літвінчык (Гродна)
КАНФЕСІЙНАЯ СІТУАЦЫЯ Ў СЛОНІМСКІМ ПАВЕЦЕ ГРОДЗЕНСКАЙ ГУБЕРНІ Ў 30 − 80-я гг. XIX ст. У СВЯТЛЕ МАТЭРЫЯЛАЎ СУДОВАГА СПРАВАВОДСТВА
На основе судебно-следственных материалов Национального исторического архива Беларуси в г. Гродно показана оппозиция царской религиозной политике 30 - 80-х гг. ХІХ в. в Слонимском уезде Гродненской губернии.
Матэрыялы Нацыянальнага гістарычнага архіва Беларусі ў г. Гродна адлюстроўваюць складаную канфесійную сітуацыю ў Слонімскім павеце ў 30 - 80-я гг. XIX ст., што склалася на беларускіх землях у сувязі са зменай курса дзяржаўнай рэлігійнай палітыкі, якая пацягнула за сабой змену суадносін розных адгалінаванняў хрысціянства. Рэаліямі таго часу былі судовыя працэсы на глебе перамены веры.
Уніяты ў 1830-я г. падвяргаліся аправаслаўліванню. Адны рабілі гэта добраахвотна, як, напрыклад, іераманах Януарый Трацэвіч са Слонімшчыны [13, арк. 1-2]. Частка уніятаў імкнулася «схавацца» ад пераводу ў пануючую веру ў рыма-каталіцызме. Але гэтыя пераходы лічыліся нелегітымнымі і падлягалі пакаранню ў судовым парадку. У 30 - 40-я гг. судовыя установы былі завалены такога роду справамі. Згодна тагачаснаму заканадаўству, «как рожденным в православной вере, так и обратившимся к ней из других вер, запрещается отступать от нее и принимать иную веру, хотя бы то и Христианскую» [15, с. 280]. Уладальнікам маёнткаў, двойчы абвінавачаным «в совращении» праваслаўных, пагражала канфіскацыя маёнткаў, духоўным асобам - выдаленне з прыходаў без права вяртацца назад [9, арк. 1].
У 1834 г., як паведамляюць архіўныя дакументы, «лица православного исповедания, живущие в городе Слониме и уезде, совратились из православия» (Благачова Ганна - на лацінскі абрад, сакратар слонімскай паліцыі Лаўроў, адстаўны салдат Мікалай Чырка і сыны яго Давід і Павел, жонка і дачка адстаўнога Герасіма Клюкберга - ва уніяцтва). Па іх справе пачалося следства [4, арк. 1].
У 1837 г. у мясцовым судзе разглядалася справа прыхаджан Парэцкай, Езерніцкай, Галынскай, Высоцкай і Горацкай цэркваў Слонімскага павета, якія перайшлі з уніяцкага на лацінскі абрад. Яны падлягалі вяртанню «в прародительское их вероисповедание» [14, арк. 9], з якога іх пераводзілі ў праваслаўе.
2 жніўня 1847 г. па справе «О переходе мещанки Угренович Магдалины и крестьянки Копусовой Анны из православной веры в католическую» была прынята пастанова: далучыць іх да праваслаўя, а следства спыніць [7, арк. 1 - 2].
Судовая справа за 1848-1849 гг. утрымлівае «канфесійную гісторыю» сялянскай сям'і Зайчыкаў, мужа і жонкі, якія спачатку былі уніятамі, потым пераведзены ў праваслаўе, але затым прынялі каталіцкую веру. За ўхіленне ад пануючай веры сяляне падвергліся доўгаму судоваму разбірацельству, іх вымусілі даць «подписку на непоколебимое пребывание в Православии до конца жизни» [1, арк. 8]. Яшчэ раней, у 1842 - 1845 гг., вёўся працэс па справе сыноў Зайчыкаў - Івана, вучняў Слонімскага павятовага вучылішча, які «неизвестно по какому поводу совратился в Римский обряд», і Восіпа, які «не только сам упорствует и не желает возвратиться, но и брату своему не дозволяет» [5].
Сялянка Антаніна Драздова за пераход з праваслаўнай у каталіцкую веру ў 1850 г. была змешчана ў ваўкавыскую турму [6, арк. 5].
Пасля паўстання 1863 - 1864 гг. царскі ўрад пачаў новы наступ на каталіцкі касцёл і пераводзіць яго вернікаў у праваслаўную веру. У Слонімскім павеце за 1863 - 1867 гг. была пераведзена звыш 1,5 тысячы чалавек [3, арк. 24]. Зноў пайшла паласа судовых працэсаў супраць тых, хто ад вызначанай ім урадавым заканадаўствам веры ўхіляўся. Так, у 1867 - 1870 гг. разглядалася справа сялян Карнатовічаў, Кацярыны і Матвея, прыцягнутых да адказнасці «за склонение своих детей к переходу из православной в римско-католическую веру» [2, арк. 1]. Закон 1839 г. забараняў прымушаць жонку і дзяцей пераходзіць з праваслаўя ў іншую веру, хрысціць іх ў іншым веравызнанні [15, с. 280]. Суд пастанавіў Кацярыну і Матвея Карнатовічаў прыгаварыць да турэмнага зняволення на восем месяцаў; Кацярыну Карнатовіч і яе дачок за адступленне ад праваслаўя «предать суду духовному» [2, арк. 5 зв.].
Штат спраў, якія адклаліся ў НГАБ у г. Гродна, утрымліваюць інфармацыю пра пакаранні ксяндзоў. За тайнае вянчанне ў 1833 г. у Ракавіцкай царкве ксяндзу Залескаму, які «поступил противу распоряжения Начальства, коим воспрещено в Греко-Унитских Церквях совершать Латинские обряды», была назначана двухтыднёвая эпітымія ў слонімскім бернардзінскім манастыры» [12, арк. 6].
Па справе 1843 - 1844 гг. аб пераходзе сялян Слонімскага павета Феклы Белятковай, Канстанціна і Фёдара Данілавых з уніяцтва ў каталіцтва ксяндза Каліноўскага папярэдзілі, «чтоб впредь не исполнял духовных треб лицам, коих исповедание ему неизвестно « [11, арк. 12].
Турэмнаму зняволенню быў падвергнуты ксёндз Дзевяткавіцкага касцёла Уладзіслаў Кадлубоўскі, абвінавачаны ў тым, што выконваў духоўныя абрады згодна рымска-каталіцкай традыцыі [10, арк. 1].
Такім чынам, палітыка дэунізацыі і пераводу католікаў у пануючую веру суправаджалася ў Слонімскім павеце шматлікімі судовымі разбіральніцтвамі, што сведчыць пра наяўнасць там моцных апазіцыйных настрояў адносна ўрадавай рэлігійнай палітыкі.
Спіс крыніц і літаратуры
1. Дело за 20 октября - 23 октября 1848 г. о переходе крестьянином Зайчик из православной веры в католическую // Национальный исторический архив Беларуси в г. Гродно ( далее - НИАБ в г. Гродно ). - Ф. 1. - Оп. 21. - Д. 975.
2. Дело о заключении в тюрьму крестьян Карнатовичевых Екатерину и Матвея за склонение своих детей к переходу из православной в римско-католическую веру // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 6. - Д. 1168.
3. Дело о переходе в православную веру жителей уезда // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1624. - Оп. 2. - Д. 137.
4. Дело о переходе жителями города Слонима из православной в католическую веру // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 27. - Д. 706.
5. Дело о переходе Зайчиков Ивана и Осипа из православной в католическую веру // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 2. - Оп. 11. - Д. 564.
6. Дело о переходе крестьянки Дроздовой из православной в католическую веру // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 2. - Оп. 11. - Д. 1139.
7. Дело о переходе мещанки Угренович Магдалины и крестьянки Копусовой Анны из православной веры в католическую // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 12. - Д. 1126.
8. Дело о предании суду крестьянина Слонимского у. Наумовича Григория за принятие римско-католической веры // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 2. - Оп. 30. - Д. 72.
9. Дело о прекращении римско-католическим духовенством агитации к переходу из православия в р.-к. исповедание // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 19. - Д. 1528.
10. Дело о привлечении к ответственности ксендза Девятковского римско-католического костела Кодлубовского за склонение крестьян к переходу из православия // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 6. - Д. 505.
11. Дело о привлечении к ответственности ксендзов Калановского Павла и Бутковского Станислава за совращение крестьян из православной веры в католическую // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 11. - Д. 1615.
12. Дело о тайном венчании ксендзом Залеским лекаря Лянкгейма с Нелюбович // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 2. - Оп. 11. - Д. 420.
13. Дело по прошению иеромонаха Трацевича о разрешении ему перехода из Греко-униатской веры в православную веру // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 2. - Оп. 3. - Д. 1076.
14. О переходе прихожан Езерницкой, Горецкой и др. церквей из греко-унитского вероисповедания в римское // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 19. - Д. 1544.
15. Полное собрание законов Российской империи. - СПб.: Тип. Отд. Его Импер. Высоч. канц., 1840. - Собр. 2-е. - Т. 40. - 1185 с.
Літвінчык Алена Іванаўна - магістр гістарычных навук, настаўніца Міжэрыцкай сярэдняй школы Зэльвенскага раёна Гродзенскай вобласці.
УДК 947.6
Е.Н. Хмелькова (Гродно)
ОПЕКА ПРАВОСЛАВНОЙ И КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ НАД ДЕТЬМИ-СИРОТАМИ В ГРОДНЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX вв.
В статье рассматриваются принципы и методы организации опеки православной и католической церкви над детьми-сиротами в Гродненской губернии во второй половине XIX- начале XX вв. Анализируется система мер по обучению и воспитанию сирот.
И православная, и католическая церковь никогда не оставались безучастными к проблеме сиротства. В царской России церковные организации занимали одно из ведущих мест в системе опеки над детьми-сиротами [8, с. 120].
Церковная благотворительность осуществлялась по нескольким направлениям: 1) попечение о бедных духовного звания, о сиротах и вдовах православных священников, 2) благотворительная деятельность. 2 августа 1864 г. был принят закон «О приходских попечительствах при православных церквях». Одной из задач этих организаций была благотворительность [8, с. 122].
По состоянию на 1885 г. в Гродненском, Бельском, Брестском, Кобринском, Пружанском, Слонимском и Волковыском уездах православие занимало лидирующие позиции. Так, в Брестском уезде православного населения было в 12 раз больше, чем католического. Католичество прочно закрепилось в Сокольском и Белостокском уездах Гродненской губернии. Соответственно в уездах преобладала опека над сиротами православного или католического ведомства [3, с. 162].
В 1860-х гг. при Гродненской женской обители был учреждён приют для воспитания дочерей бедных чиновников русского происхождения и сирот из семей православных священников, было построено специальное здание. На их устройство пошло около 16 тысяч рублей [4, л. 14].
Детский приют Белостокского благотворительного общества занимался опекой над сиротами и детьми из бедных семей. Девочек обучали в двухклассной церковно-приходской школе. Они изучали Закон Божий, арифметику, географию, историю, чтение, занимались письмом, духовным и светским пением. Проводились занятия по рукоделию.
Деятельность общества не ограничивалась содержанием приюта. Оно опекало и младенцев-подкидышей. Их отдавали на воспитание в деревни и в г. Белосток. За каждого такого ребенка общество платило опекунам по 5 рублей в месяц. С 1893 г. Общество приняло на содержание 21 подкидыша, 8 из которых (38%) с течением времени умерли от эпидемических болезней [7, л. 29].
По достижении 7-летнего возраста подкидышей принимали в приют общества, но связи с ними прежних воспитателей не прерывалась - некоторые из них на летнее время брали детей из приюта к себе в деревню [7, л. 23]. Белостокский приют не имел места для игр и прогулок воспитанников. Лишь летом дети могли гулять два раза в день в городском саду и в лесу [7, л. 29].
По ревизии и наблюдениям одного из членов Белостокского общества, который в 1900 г. посетил всех воспитанников в городе и в деревнях, уход за детьми был признан удовлетворительным [7, л. 29].
«Кобринское общество помощи нуждающимся детям» занималось «призрением бедных бесприютных детей православного исповедания обоего пола». Помощь учреждения заключалось в обеспечении детей одеждой, пищей и приютом; оплате за их обучение и выдаче им учебных пособий; обучении детей закону Божьему, ремеслам, ручным работам; оказании бесплатной медицинской помощи; определении детей в сиротские дома, убежища, приюты, ремесленные и учебные заведения; помощи в поиске работы при достижении совершеннолетия. К тому же православное духовенство занималось религиозно-нравственным воспитанием детей [2, л. 61].
Члены Кобринского общества делились на почетных, действительных и соревнователей. Почетными членами становились те, кто вносил в пользу общества сумму не менее 100 рублей. Соревнователи платили ежегодно от 50 копеек до 3 рублей. Членам общества выдавались билеты с указанием размера их взноса. Сроки взносов определяли общие собрания общества. Члены, не уплатившие в течение 6-ти месяцев годовые взносы, после двукратного напоминания им о долге, выбывали из состава общества, однако за ними сохранялось право повторно вступать в общество [2, л. 62]. В обществе велась точная отчетность, все доходы и расходы строго контролировались. Хранились доходы в учреждениях Государственного банка, в государственных сберегательных кассах или казначействах.
Управлением делами общества занималось правление и общее собрание членов общества. Правление состояло из председателя, его помощника, казначея, секретаря и пяти членов. Они избирались на общем собрании сроком на один год [2, л. 63]. В обязанности правления входил сбор сведений о малоимущих детях, определение их в ремесленные и учебные заведения и др. [2, л. 64].
Целью приюта «Дом святого Антония» в г. Кобрине Гродненской губернии являлась опека над бедными детьми римско-католического вероисповедания, мальчиков и девочек от 6 до 14 лет. Устав приюта был утвержден 8 апреля 1909 г. начальником Главного управления по делам местного хозяйства Гербелем [6, л. 98]. В приюте обучали Закону Божьему, ремеслам, ручным работам, «соответствующим возрасту и способностям детей» [6, л. 103]. Уделялось большое внимание физическому развитию воспитанников. В случае заболевания дети пользовались бесплатной медицинской помощью и лекарствами. Заботу о детях брало на себя правление приюта [6, л. 103, 105].
Благотворительное общество при Фарном костеле имело устав, утвержденный Министром внутренних дел 31 августа 1907 г. Общество занималось предоставлением средств бедным католикам Гродненских приходов без различия пола, возраста, звания, с целью улучшить их материальное и нравственное состояние. Общество предоставляло одежду, пищу, определяло малолетних в сиротские дома, приюты, ремесленные и учебные заведения [5, л. 1].
Благодаря такой системе обучения и воспитания сирот, дети при достижении совершеннолетия имели рабочую специальность и могли зарабатывать себе на жизнь. Интересно то, что церковь старалась обеспечить девушек, которые выходили замуж и были под опекой церковных обществ, приданным. Иногда бедные молодые люди старались взять себе в жёны сироту, находящуюся под опекой церкви, так как выдаваемое приданное девочкам-сиротам было немалым.
Таким образом, в меру финансовых возможностей католическая и православная церковь, осуществляя благотворительную помощь местному населению, занималась опекой над детьми-сиротами. Иногда они были «единственными организациями в своей местности, поддерживающими бедных» [8, 125]. Церковь оказывала огромное влияние на нравственное, духовное и физическое развитие сирот, способствовала их адаптации в обществе.
Список источников и литературы
1. Вопросные листы для яслей, приютов и лечебниц, благотворительных обществ и учреждений Гродненской губернии // Национальный исторический архив Беларуси в г. Гродно (далее НИАБ в г. Гродно). - Ф. 14. - Оп. 1. - Д. 578.
2. Дело об утверждении устава Кобринского общества помощи нуждающимся детям православного исповедания // НИАБ в г. Гродно. - Фонд 103. - Оп. 1. - Д. 78.
3. Обзор Гродненской губернии за 1895 г.
4. Об учреждении при гродненской женской обители приюта для воспитания дочерей бедных чиновников русского происхождения и сирот духовного ведомства // НИАБ в г.Гродно. - Ф. 97. - Оп. 1. - Д. 113.
5. Устав благотворительных обществ при Фарном костеле // НИАБ в г. Гродно. - Ф. 259. - Оп. 2. - Д. 108.
6. Уставы и отчеты обществ Гродненской губернии за 1907 год // НИАБ в г . Гродно. - Ф. 103. - Оп.1. - Д. 157.
7. Финансовые отчеты благотворительных обществ губернии за 1900 г. // НИАБ в г.Гродно. - Ф. 1. - Оп. 18. - Д. 653.
8. Шимукович, С.Ф. Благотворительность в Беларуси в конце XIX - начале XX века. / С.Ф. Шимукович. - Мн.: Акад. упр. при Президенте Респ. Беларусь, 2006. - С. 120, 122, 125.
Хмелькова Елена Николаевна - студентка факультета истории и социологии Гродненского государственного университета имени Янки Купалы.
УДК 947.6
М.А. Ступакевич (Гродно)
ПРАВОСЛАВНЫЕ ДУХОВНЫЕ УЧИЛИЩА НА ТЕРРИТОРИИ БЕЛАРУСИ В XIX - НАЧАЛЕ XX в.
В статье рассматривается деятельность духовных училищ православного ведомства в Беларуси в XIX- начале XX в. Раскрывается специфика развития данных учебных заведений, их роль в системе образования, анализируются особенности учебно-воспитательного процесса и материального положения училищ.
Период XIX - начала XX в. явился временем сложных, противоречивых явлений в политической, экономической и духовной жизни белорусских земель. Следствием политических, идеологических перипетий данной исторической эпохи стали и изменения в конфессиональной ситуации. В остром противоборстве различных религиозных систем формировалась духовная реальность нашего края. Разделы Речи Посполитой, подавление восстания 1830 - 1831 гг. стали своеобразными ступенями в деле распространения и насаждения на Беларуси русского православия. Отмена Брестской церковной унии, реакция после восстания 1863 г. окончательно утвердили господство православия и официальной правительственной идеологии. В данных обстоятельствах церковь придавала особое значение развитию православного образования, что нашло отражение в повсеместном открытии духовных учебных заведений, в частности, духовных училищ.
Курс обучения в духовных училищах православного ведомства в первой половине XIX в. составлял 4 года и делился на два двухгодичных отделения - высшее и низшее. С 1854 г. курс был расширен до 6 лет с тремя отделениями - высшим, средним и низшим. В 1872/73 учебном году ученики трех отделений были распределены по четырем классам (высшее отделение разделилось на два отделения). В таком виде училищный курс сохранился до начала XX в. [2, с.15]
Учебный год делился на трети - сентябрьскую, январскую и майскую, в конце каждой из которых проводились так называемые «внутренние» испытания. Успехи учеников за годовой курс проверялись на торжественных «публичных» экзаменах, на которых присутствовали высокопоставленные лица.
Устав 1867 г. произвел довольно радикальные перемены во всех сферах училищной жизни и, прежде всего, в учебной: было прекращено преподавание гражданской русской истории, обращено большее внимание на изучение священной истории и катехизиса, усилено преподавание древних языков, отменены третичные экзамены. По синодальному распоряжению 1906 г. снова было восстановлено преподавание русской истории, сокращено число уроков по древним языкам и введены новые предметы - природоведение и черчение [4, с. 87].
Особеное внимание в духовных училищах уделялось изучению древних языков и, в особенности, латинского. Эти предметы, как отмечают документы, «составляли всегдашний камень преткновения для разсудка и прилежания учащихся» [6, с. 32] . Мотив для особенно тщательного изучения латинского языка был высказан семинарским Правлением в 1825 г.: «на нем сохранилась большая и лучшая часть древних сведений человечества во всех родах науки и искусств». Насколько высоко ставилось изучение латинского языка, видно из тех мер, которые предпринимались, например, в 1828 г. В присланных училищу для руководства правилах, выработанных Комиссией духовных училищ «на предмет образования духовного юношества», было сказано, что «знание латинского языка должно быть доводимо до того, чтобы ученики знали синтаксис сего языка совершенно и могли как переводить, так и разуметь говорящего на оном и ответствовать» [6, с. 33]. Позже, в 1868 г., при введении нового устава училищное Правление предусмотрело такие дисциплинарные взыскания, как, например: «за одну единицу по греческому языку казенные ученики будут лишаемы казенного содержания» [6, с. 34].
Если лучших учеников называли «острыми» и «быстрыми», то выражения «средствен», «великовозрастен», «к науке неудобен» обозначали полную учебную безнадежность. О таких учениках предписывалось составлять и отсылать в консисторию особые ведомости с указанием, кто из отмеченных способен быть дьяконом и кто - пономарем. Иногда к ним применялась и такая мера, как обратный перевод их из высших отделений в низшие. Случаи увольнения из училища за неуспеваемость и плохое поведение были редкими и исключительными.
Цель и характер воспитания в духовных училищах были ясно выражены в первом разделе Устава духовных училищ - «подготовление детей к служению Православной церкви». Все воспитание и обучение в училищах было направлено на то, чтобы «развить и укрепить в воспитанниках свойства, навыки и знания, необходимые для верующего и просвещенного пастыря и служителя церкви, послушного власти, Богом установленной, преданного своему народу и Отечеству» [3, с.2]. Ученики начинали и заканчивали день молитвой. Ежедневно перед уроками прочитывался отдел из Библии. В училищах, где не имелось собственного храма, ученики посещали приходские церкви. Здесь они читали и пели на клиросе, исполняли церковно-служительские обязанности.
По поводу значительных событий общего или частного характера Синод издавал циркуляры и указания о специальных целях духовного воспитания. Так, указом 1827 г. было предписано «вселять страх Господень и любовь ко Христу Спасителю, действовать сначала со смирением и потом поступать по строгости церковных правил и училищных постановлений». В 1832 г. было издано распоряжение о воспитании учеников «в монархическом и патриотическом образе мысли, направленном к совершенному единству с Великой Россией» [6, с. 41].
В 1830 г. в связи со смертельным ранением одним из учеников Киевской семинарии своего товарища был издан указ Синода о применении телесных наказаний. Однако и до этого, как отмечают документы, такая мера «вовсе не была необычной в школьной жизни». Так, в 1837 г. в журналах поведения воспитанников Витебского духовного училища имеются следующие записи инспектора: «за своеволие наказан телесно», «штрафованы телесным наказанием», «лишаемы были обеда, иногда стояли на коленях по 2 часа, а после недейственности сих мер наказываемы были розгами» [2, с. 18].
Воспитательный режим оставался приблизительно таким же и в начале 60-х гг. Особенно оригинальным представляется наказание, отмеченное в журнале Витебского духовного училища за 1863 г.: «за незнание урока будут пользоваться только хлебом и водою и стоять на коленях в столовой и носить вазы». В 1862 г. возникает даже целое дело о наказании 90-ю ударами ученика данного училища. Было назначено следствие над смотрителем иеромонахом Сергием, который был обвинен в «кровопролитии» и уволен со службы. Как отмечалось еще дореволюционными исследователями, такое воспитание «не могло претендовать на развитие добрых нравов и привычек в питомцах». Ревизия Витебского училища инспектором Могилевской духовной семинарии иеромонахом Софронием в 1837 г. обнаружила много отрицательного в этом отношении: «в учениках замечена вообще некоторая нескромность и невежливость, и во внешних их поступках, особенно в церкви при Богослужении не примечено ничего, что бы особенно показывало религиозное настроение духа» [6, с. 43].
Нередким явлением в училищной жизни были побеги учеников домой. Начальство объясняло их распущенностью, неуспеваемостью, крайней бедностью. Не последней причиной однако был и суровый режим школьной жизни.
В 50-х гг. было предложено составить «Правила морали» или «благоповедения» для учеников и обратить особое внимание на процесс воспитани. В резолюции ректора Витебской семинарии архиепископа Василия отмечалось, что в родительских домах дети не видят ничего, «кроме грубых примеров невежества и непорядочной жизни». Резолюция архиепископа была следствием наблюдения им многих отрицательных явлений в жизни священнослужителей при объезде церквей и приходов. Опасность «повреждения нравственности» и влияния «как соблазнительного, так и развратного» в семьях родных и знакомых, по убеждению училищных педагогов, была весьма велика [2, с. 21].
В середине 60-х гг. Правление духовными семинариями уже категорически предписывало училищному начальству «отменить наказание розгами» как исправительную меру. Официально были отменены также такие взыскания с учеников, как оставление без обеда, стояние на коленях, запирание в карцер. В отчетах смотрителей по учебно- воспитательному делу второй половины XIX в. подчеркивалось, что дисциплинарные взыскания, «сведенные по их мягкости до минимума», рассчитаны исключительно на нравственно-воспитательные цели.
Воспитательные обязанности начальствующих лиц и преподавателей некоторое время разделяли так называемые «старшие» или «комнатные» из наиболее надежных и способных учеников. В особых журналах они отмечали нарушения дисциплины и докладывали об этом начальству. Однако ученические пометки в большинстве случаев свидетельствовали о том, что «все вели себя хорошо» и «все было благополучно», что, скорее всего, было следствием школьного товарищества и ученической солидарности [1, с. 32].
По свидетельствам и воспоминания бывших воспитанников духовных училищ, реальная жизнь «бурсаков» (казенных воспитанников) разительно отличалась от той, которая рисовалась официальными училищными документами и отчетами. В обучении «царила бессознательная зубрежка, рассчитанная не на качество, а на количество изучаемого». Воспитанникам было нечем развлечься в стенах бурсы, и они придумывали «собственные забавы, грубые и порой даже порочные». «Постоянные драки между собой и на улице с евреями, щелчки и тумаки, грубые прозвища одних другими, запугивание страшными рассказами, ругательства, а в старших классах нечистоплотные разговоры, табакокурение и даже подчас выпивки - все это обычные явления тогдашней школьной жизни,» - писал в своем труде к 100-летию Витебского духовного училища И.Щеглов [6, с. 44]. К этому подталкивало и крайне бедное, фактически, нищенское существование бурсаков. По утрам воспитанники питались исключительно овсянкой, зачастую умывались на открытом воздухе, «раскалывая зимой лед руками», многие спали без постельных принадлежностей, на мешках, набитых соломой, не имели обуви и т.д.
Училище, не имея средств на должное содержание казеннокоштных воспитанников, обращалось за помощью к родителям учеников и духовенству округа. Однако такая мера была малоэффективной, и «в нее так же мало верили ее инициаторы, как плохо исполняли ее на деле и те, на кого она была рассчитана.» Семьи воспитанников, в большинстве своем, также отличались крайней бедностью, которая толкала порой на неблаговидные поступки. Так, в 1821 г. дьякон местечка Усвяты Мушинский привез двух своих сыновей в училище и, оставив их «без стола и квартиры», уехал. В оправдание своего поступка он говорил впоследствие, что не имеет средств на содержание детей и вынужден просить подаяние. И такие примеры не единичны. При назначении бурсачных окладов руководству училищ приходилось, как отмечают документы, решать трудную и нравственно щекотливую задачу, выбирая «из бедных наибеднейших» или дробить и без того скудные оклады. «Школа и семья всегда соперничали между собой в хронической, из года в год повторяющейся бедности,» - писал тот же И.Щеглов [6, с. 40].
Таким образом, духовные училища православного ведомства в XIX - начале XX в. представляли собой довольно противоречивое явление в культурной жизни. Призванные готовить наиболее нравственных и духовных представителей общества, «пастырей, ведущих за собой народ», они зачастую не были способны взрастить истинные христианские чувства и ценности в воспитанниках. Формализм, жестокий режим, безразличие к реальным нуждам учеников не способствовали воспитанию в них любви к своей будущей профессии. В развитии учебных заведений данного типа отображались противоречия всей системы православного просвещения и образования, кризисные явления в недрах самой православной церкви. Однако нельзя отрицать и позитивные стороны деятельности духовных училищ: они приучали к труду, закаляли работоспособность, готовили людей, «которым нечего было бояться черных дней» [2, с. 21].
Список источников и литературы
1. Инструкция для воспитанников Витебской духовной семинарии. - Витебск: Тип. М.Голощекина, 1909. - 38 с.
2. Лебедев, С. О ревизии духовной семинарии и училища в Витебске в 1875 году / С.Лебедев. - Витебск, 1875. - 23 с.
3. Правила благоповедения для воспитанников Могилевского духовного училища. - Чериков: Тип. Каганова, 1910. - 18 с.
4. Снапкоўская, С.В. Адукацыйная палітыка і школа на Беларусі ў канцы XIX - пачатку XX стст. / С.В.Снапкоўская. - Мн, 1998. - 192 с.
5. Столетний юбилей Минской духовной семинарии, 14 апреля 1893 г. - Мн.: Типо-лит. Б.И.Соломонова, 1894. - 69 с.
6. Щеглов, И. К столетию Витебского духовного училища / И.Щеглов. - Витебск: Губ. тип., 1911. - 52 с.
Ступакевич Марина Александровна - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории Беларуси Гродненского государственного университета имени Янки Купалы. Сфера научных интересов - развитие образования в Беларуси во второй половине ХІХ - начале ХХ в.
УДК 271.2(476)
К.У. Марозька (Брэст)
ПРАВАСЛАЎНЫЯ БРАТЭРСТВЫ ПІНСКАГА ПАВЕТА (ДРУГАЯ ПАЛОВА ХІХ ст.)
На основе архивных материалов и исследований и на примере Пинского уезда определены причины возрождения православных братств во второй половине ХІХ века, возможности вступления в них и их материальное обеспечение, проведен анализ условий деятельности, особенности братских организаций. Сформулированы основные тенденции функционирования пинских братств.
Стык каталіцызму і праваслаўя, а адначасова лацінскай і візантыйскай культур былі спецыфічным фактарам гісторыі Беларусі, зыходным пунктам яе разнастайных інтэпрэтацый і палітычных інспірацый. Асабліва гэта праявілася ў другой палове ХІХ ст. пасля паўстання 1863-1864 гг. Яно стала прычынай для дзеянняў царскай адміністрацыі, сапраўднай мэтай якіх было імкненне да поўнага зліцця Беларусі з Расіяй [8, с. 446].
Такая пазіцыя абумовіла ўзнікненне ўрадавага курсу на ўстанаўленне жорсткага кантролю за дзеяннямі каталіцкага духавенства на беларускіх землях. Быў выдадзены шэраг цыркуляраў і распараджэнняў, якія абмяжоўвалі магчымасці для прапаганды каталіцызму [5, с. 101]. У першую чаргу яны датычылі дзейнасці саміх каталіцкіх храмаў, якія ў гэты час зачыняюцца, і пераводу часткі веруючых у праваслаўе, а таксама рэгулявання парадку правядзення касцёльных мерапрыемстваў і чытання пропаведзяў. Так, у Пінскім павеце ў 1864-1865 гг. уся маёмасць скасаванага Охаўскага касцёла была перададзена ў праваслаўнае ведамства, а 620 прыхаджан пераведзены ў праваслаўе [4, арк. 20-21]. У 1882-1883 гг. у Мінскую духоўную кансісторыю рэгулярна паступаюць ведамасці святароў Пінскага дабрачыння пра асоб рымска-каталіцкага веравызнання, якія далучыліся да праваслаўнай царквы [2, арк. 2-4]. На працягу другой паловы ХIХ ст. вялася перапіска пінскага павятовага спраўніка, паліцмайстраў з Дэпартаментам духоўных спраў пра шкодныя пропаведзі ксяндзоў [7, арк. 2-3]. Усе гэтыя меры прадпрымаліся з мэтай распаўсюджвання праваслаўнай веры, а разам з ёй і рускага характару.
Садзейнічаць захаванню праваслаўных царкоўных пазіцый на беларускіх землях павінны былі і праваслаўныя братэрствы (ПЦБ). Найбольш шырокі размах у ХIХ ст. братэрскі рух набыў з 1864 г., калі былі зацверджаны «Асноўныя правілы для заснавання праваслаўных братэрстваў». Закон 8 мая 1864 г. выдаваўся ўжо наўздагон з'явіўшымся праваслаўным царкоўным братэрствам і быў прызначаны для таго, каб неяк зацвердзіць іх дзейнасць: «По поводу значительного распространения в последнее время в разных местностях России православных церковных братств, Государь Император Высочайше повелеть соизволил...» [3, арк. 3]. «Пад ПЦБ закон 1864 г. разумее таварыствы, якія складаліся з праваслаўных асоб рознага звання і маёмасці, для служэння патрэбам і карысцям Праваслаўнай Царквы, для процідзення замахам на яе правы з боку іншаверцаў, для тварэння і ўпрыгожання праваслаўных храмаў, для спраў хрысціянскай дабрачыннасці, для развіцця і сцвярджэння духу асветы « [3, арк. 3].
Іншага, небюракратычнага, рашэння ў адносінах братэрстваў і быць не магло ва ўмовах функцыянавання дзяржаўнага апарату Св. Сіноду, які рэгламентаваў ўсе сферы царкоўнага жыцця. Тым не менш, наяўнасць вышэйназваных «Правілаў...» аказала несумненную дапамогу справе ўзнаўлення царкоўных братэрстваў і ў некаторай ступені магло выканаць ролю каталізатара працэсаў стварэння ПЦБ у парэформенай Расійскай імперыі.
Братэрствы звычайна засноўваліся пры царквах і манастырах і ад іх атрымлівалі свае назвы. Так, у 1863 г. у прыходах Пінскага павета Мінскай епархіі састаялі братэрствы: у Прэабражэнскіх царквах вёсак Любешоў, Пніоўке і Судчэ, Параскеўскіх у сёлах Бучын, Кухоцкай-Волі і Марачна, Крыжаўздвіжанскіх - сёл Быхаў і Цыріне, Міхайлаўскіх - сёл Валынь Любяшоўскай, Белым і Вітчоўцы, Пакроўскіх - сёл Дзеравок, Дольск і Жалезніца, Мікалаеўскай - сяла Любязь, Петрапаўлаўскай - сяла Махро і інш. [1, арк. 8-10]. Іх дзейнасць рэгулявалася статутамі, якія прадстаўляліся на зацвярджэнне Свяшчэннага Сінода.
Членамі (братчыкамі) маглі быць як служкі Царквы (мітрапаліты, архіепіскапы, епіскапы, ігумены, інакі, свяшчэннікі), так і свецкія асобы (шляхта, мяшчане, сяляне) мужчынскага і жаночага полу. Яны неабавязкова з'яўляліся жыхарамі той мясцовасці, дзе знаходзілася братэрства. Жадаючыя ўступіць у братэрства аб'яўлялі пра гэта праз братэрскага прэсвітэра. Па прыняцці ў братэрства прысягалі ў захаванні таямніцы, у вернасці і паслушанні.
З рапарта старшыні царкоўнага савета свяшчэнніка Стэфана Керкевіча вынікае, што ўсе братчыкі Любяшоўскай Царквы (951 прыхаджанін) павінны: уносіць у братэрскі кубак вядомую колькасць грошаў; аказваць дапамогу збяднелым членам братэрства і тым, хто пацярпеў няшчасце; прысутнічаць у прызначаны час пры здзяйсненні службы Божай у храме; прысутнічаць пры пахаванні памерлага брата і потым памінаць яго ва ўстаноўленыя дні; клапаціцца пра Царкву, утрыманне прычту, аб школах, друкарнях, багадзельнях, аб усіх дабрачынных братэрскіх установах [1, арк. 183; 6, с. 284].
Кожны год ва ўсіх братэрствах выбіраліся 4 старшыні, якія загадвалі і распараджаліся братэрскай казной, клапаціліся пра памнажэнне братэрскай маёмасці, назіралі за выкананнем абавязкаў у Царкве, спынялі спрэчкі і па заканчэнні сваёй службы прадстаўлялі справаздачу.
Вышэйшым братэрскім судом, дзе рашаліся ўсе пытанні, з'яўляліся сходкі, ці сходы, якія праводзіліся ў братэрскім доме пры царкве кожны тыдзень (галоўныя, «пространнейшие» - кожны месяц). Нарады, якія ўносіліся ў кнігі, былі агульнымі: спачатку абмяркоўвалі справы малодшыя браты, а потым ўжо рашэнне зацвярджалася старэйшымі. Справы, якія выносіліся на абмеркаванне, заставаліся пад покрывам таямніцы, і ніхто з братчыкаў не мог іх выносіць на бок пад пагрозай пакарання. Сходкі праводзіліся не толькі з мэтай рашэння пэўных праблем, але і для падтрымання братэрскага духу. Пасля заканчэння нарадаў чыталі свяшчэнныя кнігі, гутарылі на тэмы маралі.
Адной з традыцый братэрства Любяшоўскай царквы Пінскага павета было мёдаварэнне да свята Раства Хрыстова. Атрыманы з мёду воск ужывалі для асвячэння Царквы, а мёд распіваўся прыхаджанамі, і сума, якая выручалася ад яго, трацілася на закупку мёду на наступны год. Такім чынам Царкве удавалася пакрыць затраты на асвятленне [1, арк. 154].
Згодна з уставам праваслаўнага Свята-Багародзіцкага братэрства Пакроўскай царквы ваколіцы Плотніца Пінскага павета (2159 прыхаджан), яго мэтай з'ялялася садзейнічанне рэлігійна-маральнай асвеце плотніцкіх прыхаджан, пераважна змешанага праваслаўна-каталіцкага насельніцтва [3, арк. 6; 6, с. 289]. Уступіць у братэрства маглі тыя, хто дасягнуў паўналецця, а таксама жыхары другіх прыходаў. Састаў ПЦБ быў неаднародны. Да ліку сапраўдных членаў належалі асобы, якія ўносілі не менш 50 капеек кожны год ці адначасова не менш 12 рублёў 50 капеек. Членамі-дабрачыннікамі станавіліся братчыкі, якія ўносілі кожны год не менш 2 рублёў ці адначасова не менш 50 рублёў. Асобы, якія аказвалі маральны ўплыў на акругу, з'яўляліся ганаровымі членамі [1, арк. 6]. Згодна з уставам, Плотніцкае братэрства мела харугву з выявай на адным баку Пакрова Прэсвятой Багародзіцы, а з другога - Св. Аляксандра Неўскага. Гэтую харугву разам са святымі абразамі Царквы выкарыстоўвалі ў крыжовых ходах [1, арк. 7].
Свята-Багародзіцкае братэрства існавала на сродкі ад штомесячных членскіх узносаў і добрасумленных адначасовых ахвяраванняў грашыма і рэчамі. Казначэй Савета захоўваў маёмасць, прымаў грошы і вёў прыходна-расходныя кнігі братэрства. Штогод у дзень каранавання імператара Аляксандра ІІІ - 15 мая - члены Плотніцкага братэрства збіраліся на агульны сход для слухання малебна за здароўе і выратаванне братчыкаў, састаўлення гадавой справаздачы, зацвярджэння каштарысу на наступны год і выбару ўпаўнаважанага па праверцы за год мінулы.
Для рашэння важнейшых пытанняў ствараўся спецыяльны Савет, члены і старшыня якога выбіраліся агульным сходам на тры гады. Савет збіраўся па запрашэнню старшыні. У час яго адсутнасці па хваробе ці другіх прычынах яго абавязкі выконваў адзін з членаў. Сход Савета лічыўся законным, калі ён складаўся са старшыні і не менш чым двух членаў [1, арк. 9].
Пінскія братэрствы бачылі сваё прызначэнне ў дапамозе Царкве несці праваслаўны дух у сям'ю і грамадства: садзейнічаць асвеце народа Святлом Евангельскай Ісціны, супрацьстаяць праяўленням зла, паводзіць сябе ў духу любові і міласэрнасці з усімі, берагчы давяральную інфармацыю братэрства. Побач з гэтым, праваслаўнае духавенства, як бліжэйшыя настаўнікі і кіраўнікі братэрстваў, выступалі свайго роду ў якасці душы рускага народа [9, с. 28]. Таму пры садзеянні і падтрымцы ўрада духавенства мела ўсе сродкі для таго, каб больш эфектыўна праводзіць дзяржаўную палітыку.
У даследуемы перыяд праваслаўныя братэрствы актыўна адраджаліся. Гэта ў большасці было звязана, па-першае, з падзеямі 1863-1864 гг., па-другое, для ўрада актуальнай заставалася задача актывізацыі ўдзелу міран ў царкоўным жыцці. Прызначэнне братэрстваў заключалася ў тым, каб здзейсніць рэлігійна-асветніцкую, дабрачынную і місіянерскую работу. Іх вызначальнай асаблівасцю ў другой палове ХIХ ст. з'яўлялася сувязь з дзяржаўнымі і палітычнымі структурамі. Членамі братэрскіх арганізацый, галоўным чынам, былі прадстаўнікі вышэйшай царкоўнай іерархіі, урадавых колаў, грамадскія дзеячы. Таму па меры павелічэння колькасці братэрстваў узрасло іх грамадска-палітычнае значэнне. Але найбольш важным напрамкам іх дзейнасці былі рэлігійна-праваслаўная асвета народа.
Спіс крыніц і літаратуры
1. Ведомости о наличии церковных братств в приходах Минской епархии // Нацыянальны гістарычны архіў Беларусі (НГАБ). - Фонд 136. - Воп. 1. - Спр. 30544.
2. Дело о переходе лиц разных вероисповеданий в православное по Пинскому уезду за 1882-1883 гг. // НГАБ. - Фонд 136. - Воп. 1. - Спр. 35810.
3. Дело об открытии прихожанами Покровской церкви религиозно-нравственного братства // НГАБ. - Фонд 136. - Воп. 1. - Спр. 35844.
4. Дело об упразднении Оховского костёла, передаче его имущества в православное ведомство и переходе прихожан из римско-католического вероисповедания // НГАБ. - Фонд 136. - Воп. 1. - Спр. 30932.
5. Линкевич, В. Н. Конфессиональная политика царской администрации в Беларуси после поражения восстания 1863-1864 гг. (по документам Национального исторического архива Беларуси в Гродно) / В. Н. Линкевич // Архівы і справаводства. - 2004. - № 2. - С. 101 - 105.
6. Николай. Историко-статистическое описание Минской епархии, составленное ректором Минской духовной семинарии архимандритом Николаем / Николай. - СПб.: Журн. «Странник», 1864. - 340 с.
7. Переписка с департаментом духовных дел МВД, уездными исправниками и полицмейстерами о вредных проповедях ксендзов против русского народа // НГАБ. - Фонд 295. - Воп. 1. - Спр. 8087.
8. Туронак, Ю.Б. Мадэрная гісторыя Беларусі / Ю. Б. Туронак. - Вільня [Вільнюс]: Інстытут беларусістыкі, 2006. - 877, [1] c., [12] л. іл.
9. Чихачёв, Д.Н. Вопрос о располячении костёла в прошлом и настоящем / Д.Н. Чихачёв. - СПб.: Типолит. Б. И. Соломонова, 1913. - 236 с.
Марозька Кацярына Уладзіміраўна - аспірант, Брэсцкі дзяржаўны універсітэт імя А.С. Пушкіна.
УДК 272: 303.446.4
С.В. Заневский (Гродно)
КАТОЛИЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ И ПРОБЛЕМА САМОИДЕНТИФИКАЦИИ ШЛЯХТЫ ЗАПАДНЫХ ГУБЕРНИЙ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ (в исторической полемике второй половины XIX в.)
Религиозный вопрос всегда достаточно остро стоял во взаимоотношениях между Речью Посполитой и Российской империей. Согласно большинству русских исследователей второй половины XIX в., именно проблема защиты православного населения в польском государстве от угнетения со стороны католической шляхты и магнатов стала причиной последовавших разделов Речи Посполитой. Однако и после свершившегося раздела католицизм продолжал играть на присоединённых землях большую роль, правда, уже в несколько иной форме, противопоставляя шляхетство западных губерний империи новой царской администрации, прибывшей сюда из центральных губерний России.
Анонимный автор в своей брошюре, посвящённой столетнему юбилею с момента падения польского государства, высказывает доминирующее в то время среди польских исследователей убеждение, что католичество является «той наивысшей силой моральной, которая на земле существует, единственным оплотом свободы и достоинства людского духа» [7, s. 5]. Политическое банкротство, дезорганизация и крах всех надежд шляхты на возрождение былой польской государственности - вот, каковы, по мнению автора, «результаты усилий наших на протяжении сотни лет» [7, s. 12]. Между тем, не всё ещё потеряно, убеждён он: «закон Божий учит нас, что Творец создал народы, способные к выздоровлению, поэтому и для нас есть выход, есть спасение, есть освобождение. Кто действительно хочет, и хочет не из побуждения собственного корыстного интереса, а ради всего общественного блага, того удача непременно не пропустит».
Таким образом, противопоставление местной шляхты новому правительству переросло из сферы политической в религиозную. Возвращение былой Речи Посполитой автор связывал с «благотворным» влиянием среди местного населения католицизма как напоминание о былом величии польского государства. Между тем, он выступает категорически против вооружённого восстания, наподобие тех, которые прошли в 1831 и 1863 гг. «Должны мы всегда учитывать две стороны жизни: одну для сил материальных, другую - для сил высшего порядка (т.е. духовных). Дабы достичь чего-либо значительного и результативного, нужно всегда стремиться, чтобы все эти стороны находились в равновесии». Зло непременно наступает тогда, когда в достижении своих политических целей общество забывает о стороне моральной. «Об этом часто забывали у нас те, кто начинали наши восстания». «Кто владеет истинными моральными качествами, тот знает, что жертва, воплощённая в молитве, всегда более эффективна, ибо добро нам приходит с Небес» [7, s. 19-20].
Остаётся, правда, непонятным, каким образом через одни молитвы автор намеревался добиться возвращения минувшего государственного устройства. Так или иначе, но здесь возникает ещё одно препятствие: «российское правительство, как указывает автор, систематически проводит притеснение католицизма в Западных губерниях империи», активно распространяя здесь православие. Подобным способом оно пыталось привлечь местную шляхту на свою сторону [7, s. 54 - 55].
Католицизм для польского населения был не просто религией. Он выполнял гораздо большую функцию, обосновывая т.н. польский мессианизм. Польша также, как и Россия, выступала во второй половине XIX в. с идеей «славянского единства», правда уже под своим началом. Россия для неё и вовсе не была славянской державой, а государством азиатским, безнадёжно отсталым, от которого нужно защищать всю Европу. Эту миссию и возложило на себя польское государство, правда, для более эффективного достижения выполняемой задачи ей необходимо было возродиться в прежних границах 1772 г. [1, с. 62-66] К сожалению, этот миф не потерял актуальности и для ряда современных польских исследователей [8]. Гильдеферинг заметил, однако, противодействие данному мифу среди самого польского населения. Он утверждает, что борьба эта явилась следствием привития славянской Польше чуждого ей латино-германского организма (т.е. католичества). Католическая шляхта же вовсе является чуждым элементом в крае [1, с. 66-67].
Между тем, у российского правительства на местный католический костёл были свои планы. Многие исследователи той эпохи обратили внимание на разницу в статусе, который имела католическая церковь в Речи Посполитой и православная - в России. Последняя отличалась большей зависимостью от верховной власти, польский король же в значительной мере сам зависел от католических епископов. Поэтому костёл в присоединённых землях имел большое влияние на жизнь местной шляхты. Это заставило сделать современникам вывод, «что не римский католицизм терпит в России гонения, а наоборот: он сам в союзе с польско-революционной партиею является нападающим. Распоряжения светской власти настолько обязательны для костёла, насколько признаёт их сам ксёндз» [6, с. 143]. Учитывая столь большое влияние костёла на жизнь местного населения, император Александр III в своей речи в Варшаве 11 мая 1856 г. обратился к высшему римско-католическому духовенству с требованием: «на вашей обязанности лежит внушить полякам, что счастье их зависит от полного их слияния со святою Русью» [6, с. 15]. Чтобы католическое духовенство не распространяло среди местного населения антиправительственные настроения, ему было запрещено «говорить на кафедре или издавать сочинения о делах политических» [4, пункт 19]. Запрещалось также распространять католицизм «среди иных христианских исповеданий и иноверцев», это могла делать только православная церковь [6, с. 81].
По мнению русского публициста Каткова, в том, что религия «стала политическим началом» в западных губерния, лежат ошибки самой России. Католикам, по его мнению, сознательно не давали почувствовать себя русскими. «Вредное действие католицизма в России происходит не столько от него самого, сколько от того положения, в которое он был поставлен нашею собственною правительственною системой. Наше правительство покровительствовало католицизму, как религии исповедуемой частью русских подданных, а, с другой стороны, допускало его существование лишь под условием полного и обязательного слияния с национальностью, которая им не признавалась во всех других отношениях (т.е. с поляками - С.З.). Налагая запрет на русский язык, заставляя римско-католическую церковь употреблять исключительно польский язык на местах, где прежде стояло польское государство, правительство возводило тем самым этот язык в обязательный политический принцип» [2, с. 223-224].
Вопрос о языке вероисповедания в католических храмах, возникнув в 60-х гг., вплоть до начала XX в. оставался предметом достаточно острых дискуссий. По мнению русского анонимного автора, опубликовавшего свою брошюру в Берлине, введение при употреблении религиозных обрядов католичества латинского языка, «что существует во всей вселенной», является одной из самых действительных мер для окончательного разрешения всего польского вопроса. «Не странно ли, отмечает автор, что в Самаре, Нижнем, Одессе и Казани, и даже в Москве и Петербурге, католики, состоящие из всех народностей мира, вынуждены слушать проповедь и Евангелие, петь гимны, крестить детей, венчаться и даже молиться за гостеприимного царя на польском языке?» Автор выступает за проведение проповедей на русском языке: «мне кажется ни один самый ярый папист не представит сколько-нибудь логических доказательств, почему католицизм несовместим с русским языком. Если в Германии католическая проповедь говориться по-немецки, в Англии - по-английски, в Китае - по-китайски, в Японии - по-японски, то почему же в России не говорить её по-русски» [5, с. 6 - 7]. «Внешняя обстановка католицизма должна быть русская на всём пространстве Российской империи». «Помещики, шляхта и бывшие чиновники всего западного края считают себя чистыми поляками, и не щадя жизни, всегда поддерживали всё польское - к этому их приручили с колыбели священники» [5, с. 9].
При этом другой исследователь отмечает, что «поляк - не есть термин этнографический, как, например цыган, это термин политический [2, с 222]. «Однако эти люди начинают теперь везде сталкиваться с русизмом. Земледелие стало тоже принимать другой вид, сотни ферм переходят в руки русских чиновников, а через несколько лет значительная часть помещиков будет русских, так что у польского помещика может и не быть другого близкого соседа, кроме русского, шляхтичу представится место управляющего или эконома только у русского… Национальное чувство людей, глубоко убеждённых, что они принадлежат к польской нации, сильно страдает и будет страдать всё больше и больше» [5, с. 10]. В таких условиях перед шляхтой западных губерний появляется проблема дальнейшей самоидентификации. Однако выбор её по-прежнему будет оставаться на стороне Польши, пока в костёлах будет продолжаться богослужение на польском языке. Это «оазис, сосредотачивающий всё для них родное, в коем они находят всё, к чему приручили их с колыбели, всё, питающее и разжигающее в них полонизм: перешагнув порог католической церкви, они вступают в совершенно иной мир, находясь в костёле нельзя не считать себя в Польше… И так очевидно, что в костёле полонизм обновляет свои силы и с новою энергиею возвращается к борьбе с русизмом, к борьбе с правительством». Существование данного источника полонизма препятствовало переходу шляхты в православие.
Автор предлагал ряд мер по исправлению положения. Главное из них - введение употребления русского языка в католическом храме. «Пускай всё совершается в духе чисто католическом, но на русском языке, тогда будет отнят существенный, главный приток полонизма, костёл совершенно потеряет своё политическое значение». Некоторые исследователи при этом высказывали опасение, что православные перейдут в католичество, если оно будет выражаться по-русски. Однако большинством такое убеждение не признавалось серьёзным. «Некоторые православные ходили в костел, и будут ходить, потому что в нём говорится языком панов, языком шляхты, а подражание людям, стоящим выше нас всегда было и будет характерною чертою рода человеческого, но по удалению из костёла языка панов уже незачем будет ходить туда простолюдину». Автор также считает необходимым «учреждение в Петербурге новой римско-католической семинарии на чисто русских началах. В ней учителя должны быть чисто русские православные, кроме учителей богословия, которые могут быть из славян-католиков или из иностранцев, но не из поляков [5, с. 10, 13, 16, 20].
Впрочем, единства по вопросу языка богослужения не было даже среди русских публицистов. В исследовании «Стоит ли вводить русский язык в костёлы западных губерний?» И.П. Корнилов отвечал однозначно - данная мера вряд ли к чему-либо приведёт. Польский язык в костёлах, по его убеждению, является скорее формой проявления полонизма, но не его сущностью. «Нет сомнения, что польский язык в костёлах западных губерний, чуждый тамошнему русскому населению, есть явление ненормальное», но истинными причинами господства здесь не русского, а польского языка является «гражданское первенство здесь польских магнатов и живущей политическими мечтами о золотых для неё временах Речи Посполитой католической шляхте» [3, с. 2].
Несмотря на видимое разногласие, конкретные меры по устранению польского языка из службы всё же были приняты. В 1864 г. издаётся закон о преподавании католицизма при подготовке будущих католических священников на русском языке. Все польские молитвенники подвергались переводу. Вслед за этим русский язык был введён и в само богослужение.
Однако, несмотря на относительную популярность этой меры в крае, всё же часть местной шляхты воспротивилась её проведению. Противники заявляли, что предпринимаемые меры идут вразрез с царским указом 30-х гг., «запрещающем вводить русскую речь в инословное богослужение». К тому же ксендзы ведут проповедь на русском языке «без разрешения своего духовного начальства» (т.е. Ватикана). Поэтому введение русского языка в службу они объявляли нелегальным. Пропольски настроенная местная шляхта предлагала «предварительно испросить у папы благословление на введение русского языка в костёлы взамен польского», а также вводить его не иначе, «как с согласия всех прихожан» [2, с. 232]. Правительство согласилось на данные условия, что, по мнению Каткова, предопределило погибель всего мероприятия, т.к. добиться полного единодушия в крае оно не смогло - слишком уж глубока была приверженность местной шляхты былому польскому величию. В результате русский язык из богослужения в католическом храме был вновь заменён польским.
Таким образом, и после включения польской шляхты в состав российского дворянства в его среде по-прежнему не было единства. Часть бывшей шляхты органически слилась с русским дворянствам, однако большинство продолжало придерживаться целей возрождения польской государственности. Русские же исследователи старались доказать необходимость окончательного слияния с братским народом. Обе стороны при этом опирались на религиозный вопрос. Религиозная проблема тем самым играла важную роль в исторической полемике второй половины XIX в.
Список источников и литературы
1. Гильдеферинг. За что борются Русские с Поляками / Гильдеферинг // Сборник статей, разъясняющих Польское дело по отношению к Западной России. - Вып. I. - Вильна: Тип. А.Г. Сыркина, 1885. - С. 50 - 69.
2. Катков, М. О Руском языке в католическом Богослужении / М.Катков // Сборник статей, разъясняющих Польское дело по отношению к Западной России. - Вып. I. - Вильна: Тип. А.Г. Сыркина, 1885. - С. 221 - 232.
3. Корнилов, И.П. Стоит ли вводить русский язык в костёлы западных губерний / И.П.Корнилов. - СПб.: Тип. Гл. упр. уделов, 1897. - 16 с.
4. Полное собрание законов Российской Империи. - № 19684
5. Последнее слово о Польском вопросе в России. - Berlin: in comission bei B. Behr's Buchhandlung, 1869. - 72 с.
6. Русско-Польские отношения. Некоторые замечания по этому предмету мысли, слова, речи, узаконения, размышления и разсуждения. Собрал из газет, журналов и отдельных изданий Библиофил. - Вильна: Тип. А.Г. Сыркина, 1897. - 178 с.
7. Gdzie przyszłosc Polski? Kilka słow do rodaków z powodu stóletniej rocznicy pierwszego rozbioru Ojczyzny. - Lwów: nakładem autora, 1872. - 67 s.
8. Tazbir, J. Polska przedmurzem Europy /J.Tazbir.- Warszawa: Twoj Styl, 2004. - 216 s.
Заневский Сергей Викторович - аспирант, Гродненский государственный университет имени Янки Купалы.
УДК 2 - 9(476)
В.Н. Линкевич (Гродно)
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ПРАВОСЛАВНОГО И КАТОЛИЧЕСКОГО НАСЕЛЕНИЯ БЕЛАРУСИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX в.
Статья посвящена отдельным аспектам взаимоотношений православного и католического населения Беларуси во второй половине XIX - начале XX вв. В частности, рассматриваются переходы из одного христианского вероисповедания в другое и заключение смешанных браков, служившие основными факторами межконфессиональной напряжённости.
Конфессиональная ситуация в Беларуси во второй половине XIX - начале XX вв., как и ранее, была достаточно напряжённой. Между православным и католическим духовенством шла постоянная борьба за влияние на религиозную и общественную жизнь. Обе стороны, помимо стремления увеличить свою паству, преследовали и политические цели. Православная церковь активно выступала за общерусское единство и содействовала проведению в западных губерниях Российской империи политики деполонизации. Католический костёл, в свою очередь, выступал за восстановление Речи Посполитой, за сохранение и расширение здесь польского влияния. Поэтому противостояние православной церкви и католического костёла носило здесь не столько религиозный, сколько религиозно-политический характер, тесно переплетаясь с борьбой польского и русского элементов на белорусских землях.
Сложные взаимоотношения православного и католического клира оказывали негативное влияние на взаимоотношения верующих, являлись причиной частых споров и конфликтов на религиозной основе. Последние возникали в основном в связи с переходами верующих из одного христианского вероисповедания в другое, с заключением смешанных браков, являвшихся способом склонения одного из супругов либо детей в иную веру.
Наиболее точную оценку происходящего в религиозной жизни Беларуси данного периода дал М.Коялович. «При том сильном смещении вероисповеданий, какое там есть, - отмечал он, - и при той страстности во взаимных отношениях двух главных вероисповеданий этой страны - православного и латинского, какая там развита историей и современными ошибками обеих сторон, в западной России то и дело обнаруживается, что, то латиняне перетягивают к себе православных и употребляют для этого незаконные средства, то православные обращают в свою веру латинян подобными же способами, и главное, почти в каждом подобном случае обнаруживается неустанная, страстная борьба между последователями обоих вероисповеданий» [4, с. 46].
Переходы верующих из одного христианского вероисповедания в другое в белорусских губерниях имели место на протяжении всего рассматриваемого периода. Однако массовый характер они приобрели под влиянием значительных политических событий (после поражения восстания 1863 года, в связи с объявлением в 1905 году свободы вероисповедания).
Во второй половине 60-х - начале 70-х годов XIX века в западных губерниях России интенсивно происходили переходы верующих в православие. В основном православие принимали те, кто сам либо его предки ранее были православными, но затем, в силу ряда обстоятельств, попали под католическое влияние. «Присоединившиеся, - отмечал литовский митрополит Иосиф, - были большею частью русского происхождения, совращённые некогда в латинство из православия или из унии» [2, с. 461]. Под впечатлением событий начала 1860-х годов, а также в связи с ростом авторитета и влияния православной церкви в обществе они возвращались к вере своих предков.
За несколько лет после восстания 1863 года в белорусско-литовских губерниях православие приняли 67 тысяч человек. Временами переходили целыми семьями или даже приходами [13, с. 20]. Большинство перешедших составляли крестьяне. Однако нередко переходили и представители знатных сословий. В Литовской епархии, например, православными стали князья Радзивил и Любецкой, помещики Лапотинский, Белецкий, Биспинг, многие чиновники, четыре ксендза и т.д.
Во многих случаях в связи с переходами возникали споры. В административные учреждения поступали жалобы от духовных лиц и верующих обеих религий на злоупотребления при переходах. Особый резонанс в печати и широкую общественную огласку получило дело под названием «Свислочская смута». В конце 60-х - начале 70-х годов православный священник м. Свислочь Волковысского уезда А.Гамалицкий развернул там кампанию за массовое присоединение католиков к православию. По совету местного ксендза несколько человек в 1871 году написали жалобу о том, что Гамалицкий, добиваясь перехода, использует противозаконные методы и прибегает к насилию в сфере религии. Судебное следствие по делу затянулось на длительное время. Дело закончилось тем, что генерал-губернатор лишил священника прихода, хотя Литовская консистория, как высший церковный орган, которому подчинялся Свислочский приход, постановила считать действия Гамалицкого законными и выделила ему новый приход - Слонимский [3, с. 47 - 49].
В начале XX века, после объявления веротерпимости, когда массовый характер приняли переходы из православия в католицизм, отношения ещё более осложнились. В циркуляре Департамента духовных дел МВД от 5 июля 1905 года, направленного губернаторам западных губерний, отмечалось, что «одним из … опасных явлений нельзя не считать заметно выражающееся в последнее время, главным образом, в сельских местностях, религиозно-церковное брожение на почве антагонизма католиков к православным под влиянием превратного толкования местным католическим населением … указа о веротерпимости» [5, л. 12 об].
Переходы из православия в католичество, вызванные различными обстоятельствами (заключением смешанных браков, давлением родственников, влиянием духовенства и др.), зачастую приводили к внутрисемейным конфликтам. Так, в 1908 году в канцелярию гродненского губернатора поступило донесение о том, что крестьянин Жуковский нанес своему сыну побои и совершает над ним разные насилия за то, что последний не соглашается перейти в католичество [7, л. 35]. Подобного рода дела были распространенным явлением [см. 6].
Напряжённость во взаимоотношениях вероисповеданий также создавали смешанные браки. В разных регионах Беларуси их количество отличалось, что было обусловлено конфессиональным составом населения. Об этом свидетельствуют сохранившиеся данные о распределении разноверных браков по городам и уездам Могилёвской губернии за 1862 год. Согласно им, самый высокий процент смешанных браков приходился на Оршу (15 % от общего числа всех браков за год) и Сенно (13,6 %), где католиков было больше, чем в иных населённых пунктах губернии. В то же время в Гомеле брачные пары с разной конфессиональной принадлежностью мужа и жены составили лишь 7,8% [12, с. 87 - 88].
В Виленской и Гродненской губерниях смешанных браков было больше. В 1861 году в Гродненской губернии зафиксировано 7528 браков, в том числе 569 смешанных между православными и неправославными христианами (7,56 % от их общей численности). Больше всего их было в губернском центре. Все браки в соответствии с законодательством заключались по православным канонам.
Смешанные браки в целом были не частым явлением. Боязнь «совращения» верующих из одного вероисповедания в другое приводила к их резкому неприятию, как православной, так и католической церковью. Кроме того, некоторые отличия жизненных устоев, связанные с принадлежностью к разным вероисповеданиям, временами были основанием для враждебного отношения к таким бракам в среде самих верующих со стороны родных и близких. Нe приветствовалось заключение разноверных браков и властью. Особенно негативным было отношение к бракам русских чиновников с католичками [1, с. 85, 96].
Достаточно жёсткой по отношению к смешанным бракам была позиция католического духовенства. Это вызвано, главным образом, существовавшим до 1905 года запретом перехода из православия в иные вероисповедания, в связи с чем смешанные браки должны были освящаться по православным обрядам, а детей от них следовало крестить и воспитать по правилам православной церкви. Для католического духовенства это означало потерю части верующих. Поэтому ксендзы всячески препятствовали этому: либо не давали разрешения на такие браки, либо сами совершали бракосочетания католиков и православных тайно, а также тайно крестили детей от смешанных браков по обрядам своей религии. Достаточно распространённым явлением был отказ исповедовать своих прихожан, состоящих в браках с православными.
Так, настоятель одного из костёлов Виленского уезда Я.Росинский отказался выдать крестьянину-католику свидетельство на вступление в брак с девицей православного исповедания, а позже отказался «напутствовать, а затем и хоронить крестьянку за то, что она была замужем за православным» [8, л. 6-6 об]. Подобным недостойным для духовного лица методом действовал и настоятель Наревского костёла Бельского уезда Гродненской губернии ксёндз И.Саросек, отказывавшийся либо уклонявшийся исповедать лиц католического вероисповедания, состоявших в браках с православными. Например, мещанка г. Нарева М.Снарская восемь раз безуспешно обращалась к ксендзу с просьбой исповедовать ее [9].
В то самое время в нарушение действующего законодательства католическими священниками совершались обряды в отношении православных верующих. Так, настоятель Шудяловского костёла Гродненской губернии ксёндз Петкевич 25 марта 1908 г. без ведома и согласия отца, православного из д. Ровка, окрестил его сына. При этом «ксёндз настойчиво уговаривал крестьянина перейти в католичество, обзывая при этом его, как православного «отщепенцем» и доказывая, что только переход может спасти его душу» [10, л. 19]. В 1876 году были наложены взыскания на двух ксендзов Слонимского уезда Гродненской губернии В.Гриневича и Р.Тарасовича, которые обвенчали лиц православного и католического вероисповеданий [10, л.191].
Не приветствовались разноверные браки и православной церковью. В начале XX века, после провозглашения веротерпимости, отношение православного духовенства к смешанным бракам вообще стало негативным. На миссионерском съезде Полоцкой епархии (1908 г.) была принята резолюция о вреде таких браков для православия. Решением Минской духовной консистории от 21 декабря 1913 года смешанные браки православных с католиками были запрещены, так как считалось, что «таковые смешанные браки в последнее время избираются католиками главным и удобным средством совращения в свою латинскую ересь». В документе отмечалось, что смешанные браки являются главной причиной (в 90 % случаев) переходов из православия в католицизм, а их количество в Минской губернии - самое большое по сравнению с другими западными губерниями. Поэтому минский епископ принял решение, что «совершение... смешанных браков православных с католиками… не благословляется» [11, л. 6]. Этот указ был разослан во все благочиния Минской епархии.
Основания для беспокойства у православного духовенства действительно были. Переходы в католичество после 1905 года приняли массовый характер, и в большинстве случаев были обусловлены заключением смешанных браков. Так, могилёвский уездный полицейский исправник в январе 1906 года представил своему губернатору список лиц, перешедших из православия в католицизм, где сообщалось, что практически все перешедшие принадлежат к семьям, в которых кто-либо из родственников является католиком. Об этом же писал и Холмский митрополит Евлогий (Георгиевский). «Упорствующие (их было около 100000) , - отмечал православный священнослужитель о бывших униатах, - хлынули в костёлы, увлекая за собой смешанные по вероисповеданиям семьи» [1, с. 94 - 95].
Таким образом, переходы верующих из одного христианского вероисповедания в другое, а также заключение смешанных браков являлись главными факторами напряжённости во взаимоотношениях православной и католической конфессий. Такая ситуация была обусловлена соперничеством православного и католического духовенства, а также этно-конфессиональной политикой властей, её непоследовательностью и противоречивостью.
Список источников и литературы
1. Горизонтов, Л.Е. Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше (XIX - начало XX в.) / Л.Е. Горизонтов. - М.: Индрик, 1999.
2. Записки Иосифа, митрополита Литовского. В 3 т. Т. 3.- СПб., 1883.
3. Коялович, М.О. Свислочская смута / М.О. Коялович // Церковный вестник. - 1890. - № 47 - 49.
4. Литовские епархиальные ведомости за 1880 год. - Вильно, 1881.
5. Национальный исторический архив Беларуси (далее НИАБ) в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 18. - Д. 1031.
6. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 18. - Д. 1031а.
7. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 18. - Д. 1285.
8. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 18. - Д. 1349.
9. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 9. - Д. 436.
10. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 18. - Д. 1170.
11. НИАБ в г. Минске. - Ф. 96. - Оп. 8. - Д. 595.
12. Памятная книжка Могилевской губернии на 1863 год. - Могилев, 1863.
13. Яноўская, В.В. Хрысціянская царква ў Беларусі 1863 - 1864 гг. / В.В. Яноўская. - Мн., БДУ, 2002.
Линкевич Виктор Николаевич - кандидат исторических наук, преподаватель кафедры истории славянских государств Гродненского государственного университета имени Янки Купалы.
УДК 272(476)
А.В. Павшок (Гродно)
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МИНСКОГО БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОГО ОБЩЕСТВА НА РУБЕЖЕ XIX - XX вв.
Рассматривается благотворительная деятельность Католической Церкви на примере Минского Благотворительного Общества.
Благотворительная деятельность Католической Церкви является свидетельством проявления христианской морали, добродетели, милосердия. Особое значение она приобретает в трудные периоды, когда тысячи людей попадают в тяжелые жизненные обстоятельства, когда нужна помощь и спасения для нуждающихся, детей, престарелых, беженцев, лишенных крова и работы, заключенных в лагеря, не имеющих средств к существованию, укрывающихся от преследований, их семей и т.д. Повсеместная посильная помощь попавшим в беду, независимо от национальности, вероисповедания и политических взглядов, была одной из целей благотворительности Церкви.
Религия и государство являются тесно связанными между собой социальными институтами. Религия, вне зависимости от многих факторов экономического, политического и идеологического порядка, всегда имела первоочередной задачей функцию утешения, искупления, гаранта морально-этических норм, которые исторически выработаны и приняты самим обществом. Церковные институты оказывают влияние на формирование общественного мировосприятия и идеологии, и одной из составляющей деятельности любой конфессии является благотворительность. Традиции благотворительности являются органичной частью общественного бытия и оказывают определённое влияние на формирование нравственности в обществе.
Эта же цель достигалась духовенством и обществом путём организации специальных благотворительных обществ, товариществ, учреждений, которые играли заметную роль в прошлые эпохи. В обыденном сознании человека, это было содействие в сборе денежных средств, одежды, обуви и т.д. для малоимущих, одиноких, престарелых людей, сирот, инвалидов и др.
Ярким проявлением этой миссии Католической Церкви стала деятельность в Минске Благотворительного Общества. Оно было основано в марте 1811 г. с разрешения министра внутренних дел Балашева. Инициатива создания исходила от Минского Католического Епископа ксендза Я. Дедерко, задавшегося целью основать в Минске «Дом Призрения» и «Госпиталь». Он же и возглавил общество. В состав общества входили вице-председатель С. Ванькович, секретарь И. Ходько, члены: ксендзы И. Каминский, Г. Батранец, Ф. Сыртовт, лекарь И. Лионшан, М. Володкович и Н. Гейдукевич. В 1911 г. в составе общества числилось 69 человек [1, c. 6].
Благотворительное общество действовало на основе устава, утверждённого 5 марта 1811 г. В уставе определялись цель, состав и средства общества. Основной целью общества являлось улучшение материального и нравственного состояния бедных католиков минских приходов без различия пола, возраста, званий и состояния. Помощь общества могла выражаться в «снабжении одеждой, пищею и приют неимущих, если они не могут приобретать их собственными трудами, равно выдачею им в крайних случаях денежных пособий; содействием в поиске нуждающимся занятий или службы, к приобретению ими для работы материалов и инструментов и к выгодному сбыту изделий бедных тружеников; снабжением бедных больных медицинскими пособиями под наблюдением врача на дому, а также помещение таких больных, за счёт общества, в больницы и содействие в погребении умерших; определением престарелых и немощных людей в богадельни, дома призрения и т. п., а малолетних - в сиротские дома, приюты, убежища, ремесленные и учебные заведения; облегчением и доставлением способов для призрения и воспитания сирот и детей неимущих или неизвестных родителей; доставление неимущим людям средств возвратиться на родину [1, c. 8].
Обществу предоставлялось право открывать общественные столовые, чайные, ночлежные дома, убежища, приюты, общежития, дома трудолюбия, больницы, амбулатории. 28 апреля 1811 г. оно приступает к постройке «Госпиталя» по Александровской улице на Троицкой горе. В 1840 г. Общество переехало на Богодельную улицу [2, c. 35].
Благотворительное общество могло состоять из неограниченного числа лиц обоего пола, всех званий и состояния. Членами не могли быть состоящие на действительной военной службе низкие воинские чины и юнкера, подвергшиеся ограничению прав по суду, административно-ссыльные, несовершеннолетние, а также и учащиеся нижних и средних учебных заведений. Общество было организованно под официальным названием «Благотворительное Общество Госпиталя Милосердия».
Главное попечение над подопечными было в руках сестёр милосердия - монахинь, «которые, по роду своего призвания, посвящают всю жизнь служению самому бедному классу населения и обладают большим умением в уходе за людьми страждущими и беспомощными, а также имеют опыт в воспитании бесприютных детей [1, c. 20].
Все члены общества делились на почётных, благотворителей и действительных. В составе Общества в 1910 г. числилось 10 почётных членов, 8 членов благотворителей и 142 действительных члена.
Наиболее существенную благотворительную помощь Обществу оказали А. Ходасевич, который внёс 30000 рублей на содержание приюта, мастерских, и графиня Е. Чапская, спонсировавшая 6000 рублей на учреждение в больнице палаты для грудных детей.
Для увековечения памяти всех лиц, которые внесли пожертвования в Общество, их именами были названы в больнице 2 комнаты и 16 коек [1, c. 25].
В начале ХХ в. в структуре Общества произошли изменения. Главным руководящим органом являлся Совет, который состоял из 17 членов с графом Г. Чапским во главе. На заседания Совета приглашались состоящие при Обществе православный и католические священники. При исполнении своих обязанностей Совет руководствовался инструкцией, составленной и одобренной Обществом в 1886 г. [3, c. 45].
Деятельность Минского Благотворительного Общества не сводилась к единовременной помощи многочисленной армии нищих, так как вела бы к непродуманной трате средств и не достигла бы цели, так как этим путём нельзя вывести из затруднительного положения семью, одержимую хронической нуждою.
В тех случаях более действенной и целесообразной оказывается стационарная помощь. Эту обязанность приняли на себя с самого начала своего возникновения «Госпиталь» и «Дом призрения» Минского благотворительного общества.
При Обществе действовала больница, в которой в разное время находилось до 200 человек; приют для мальчиков и девочек, каждый из которых был рассчитан на 40 койко-мест; бесплатная столовая, которая действовала в зимнее время; дешёвая кухня, где также раздавались бесплатные обеды, и чайная. Общество выдавало около 40000 бесплатных обедов в год [3, c. 25].
Не подлежит сомнению, что Минское Благотворительное Общество имело возможность оказать существенную поддержку многим поколениям несчастных людей, дать кров и покормить престарелых и голодных, предотвратить остающихся без присмотра детей от развращающего влияния улицы и направить их на путь трудолюбивой и честной жизни, а людей, одержимых физическими недугами, изъять из среды, для которой они были бременем, и возвратить им прежнюю работоспособность или, по крайней мере, смягчить страдание.
Таким образом, благотворительная деятельность, предпринимаемая во имя любви к ближнему, и исходящая из непосредственного чувства к личности нуждающегося, приобретает, кроме морального, более широкое значение, поднося нуждающимся готовые обеды, давая приют и попечение увеченным, больным, старикам, беспомощным.
К сожалению, в архивных документах не удалось пока обнаружить больше материалов, которые проливали бы свет на деятельность Минского Благотворительного Общества. Во всяком случае, та работа, которую проводила Общество, даёт основание утверждать, что она способствовала улучшению экономического положения более широких масс населения, а, следовательно, и улучшения благосостояния страны.
Список источников и литературы
1. Минское благотворительное общество (1881 - 1911). - Минск: Илья Каплан, 1911. - 30 с.
2. Национальный архив Республики Беларусь (далее - НИАБ). - Ф. 295. - Оп. 1. - Д. 7596. Сведения о Римско-католических и терциарских братствах в Минской губернии. 1905 г.
3. НИАБ. - Ф. 295. - Оп. 1. - Д. 8556. Сведения о числе сметных сумм, выделенных на постройку Римско-католических богослужебных заведений в Минской губернии. 1912 г.
4. НИАБ. - Ф. 295. - Оп. 1. - Д. 9225. Рапорт Минского полицийместера Минскому губернатору. 1912 г.
Павшок Андрей Владимирович - магистр исторических наук, аспирант кафедры истории Беларуси Гродненского государственного университета имени Янки Купалы.
УДК 27-75(476)
М.Ф. Пухальская (Минск)
ПРЕПОДАВАНИЕ ЗАКОНА БОЖИЯ В ГИМНАЗИЯХ И РЕАЛЬНЫХ УЧИЛИЩАХ БЕЛАРУСИ В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА (1900 - 1917 гг.)
В начале ХХ века (1900 - 1917 гг.) в дореволюционной Беларуси повсеместно в средних учреждениях образования преподавался предмет «Закон Божий», занятия проводились 2-3 раза в неделю. Закон Божий преподавался для каждой христианской конфессии (православных, католиков и протестантов) отдельно, а также и для детей-иудеев. Для исследования более доступными оказались материалы православного вероучения, но подходы к преподаванию Закона Божия, как показали архивные источники, были схожи для представителей каждой конфессии.
Целью преподавания Закона Божия в дореволюционной Беларуси было как религиозное, так и нравственное воспитание («воспитание религиозного чувства»). Но современники считали, что «система обучения Закона Божия в наших школах не может удовлетворить даже неприхотливому религиозному чувству». Общую картину системы преподавания Закона Божия в гимназиях и реальных училищах можно представить, проанализировав статью Л. Соколовой «Закон Божий в наших учебных заведениях» [5], выписку из журнала съезда законоучителей средних учебных заведений Могилёвской епархии за 1913 год [4], а также материалы первого всероссийского съезда законоучителей [6] и др.
Несмотря на глубокое и богатое содержание программ по предмету «Закон Божий», постановка преподавания не соответствовала глубокому смыслу, который имел данный предмет [6, с. 160]. В материалах съезда законоучителей (православного вероиповедания), который проходил с 20 июля по 1 августа 1909 г., ярко показан взгляд на Закон Божий в школе, «как на предмет учебный, а не воспитательный» [5, 160]. Поэтому, считает Л. Соколова, «Закон Божий преподавался так же, как преподавались другие общеобразовательные науки» [5]. Автор иллюстрирует картину преподавания: «Приходит учитель в класс, спросит несколько учеников или учениц и поставит им баллы. Это первая часть урока по Закону Божьему, стыдно сказать, редко приходится без огорчения, а иногда - слёз и рыданий. Далее законоучитель, рассчитавшись с учащимися, даёт урок по книге к следующему классу, несколько объясняя его, а то и без объяснения» [5]. Далее Л. Соколова даёт оценку такой методике преподавания: «Всё это очень просто, но не хорошо. Ученики и ученицы учат, твердят дома уроки по учебникам. Они нисколько не осознают цели обучения Закону Божию. У них цель одна - перейти в следующий класс» [5]. В своих рассуждениях Л. Соколова приходит к такому выводу: «Изучение закона Божьего ставится средством к достижению просто житейских выгод, гражданских прав, наравне с изучением арифметики, географии, языковедения и прочего» [5].
Причина такого подхода к преподаванию виделся в неправильной постановке цели введения Закона Божия в средние учебные заведения: «Получается такое впечатление, как будто дело идёт не о таком предмете, который имеет громадное жизнепрактическое значение, а о дисциплине абстрактного, теоретического значения, чуждой глубоким и жгучим интересам жизни» [6, с. 145].
Законоучители, как светские школьные педагоги, так и священнослужители [6, с. 159], искали ответы на неудовлетворительное состояние Закона Божьего в средних заведениях и на все, связанные с этим тревожащие их вопросы. Одним из решений данной проблемы они видели выход в улучшении методики преподавания и содержания программ и учебников, т.е. в улучшении «профессионально-технической стороны преподавания» [6, с. 145].
Интерес представляет заключение комиссии, которая занималась оценкой методики преподавания Закона Божьего. Согласно заключению комиссии, преподавание Ветхого завета должно вестись в форме живых рассказов, которые представляли бы Ветхий завет в виде связной истории» [6, с. 161]. «Некоторые тексты, - далее следует из заключения, - признано более удобным читать по Библии, для чего следует пользоваться учебными пособиями в виде карт, картин, волшебного фонаря» [6, с. 161]. Те же указания сделаны съездом относительно Нового завета, причём указано, что во многих случаях при изучении Нового завета следует прибегать к чтению евангельских мест в оригинале [6, с. 161].
Хочется отметить, что «книжный, отвлечённый характер преподавания закона Божьего» был такой же и у католиков, и протестантов [6, с. 161], который, в свою очередь, был результатом всей системы воспитания.
Уделялось внимание на съезде методике изложения материала в учебниках и учебных пособиях. «Нужно преподавать его (материал учебника) не в вопросно-ответной форме, а живым языком в связной речи» [6, с. 162].
В связи с тем, что в педагогической печати и со стороны родителей было много споров и замечаний о преподавании Закона Божьего православного вероисповедания на доступном для понимания языке, в этом вопросе съезд пошёл на кое-какие компромиссы: «В виду того, что дети мало знакомы со славянским языком, съезд постановил на окраинах при преподавании Ветхого завета пользоваться учебными пособиями на русском языке» [6, с. 165].
Для того, чтобы упростить работу съезда, была создана и другая комиссия: «по рассмотрению программ преподавания Закона Божьего в светских средних учебных заведениях» [6, с. 155]. Было высказано мнение о том, что изучение Священной истории «должно служить основой всех уроков Закона Божьего» [6, с. 156]. Один из авторов программ по предмету «Закон Божий» (протоирей. Н.И. Розанов) затронул вопрос о содержании учебников. «И в огромном большинстве их находит существенные недочёты: история излагается без строгого хронологического порядка, с массою неточностей и неправильных толкований, изредка с нравоучительными толкованиями. События излагаются кратко, как материал, без указания мотивов, причин и целей. В виду этого, Священная история требует коренной перестройки» [6, с. 156]. Постановление съезда было следующее - разослать переработанные программы с учётом высказанных замечаний [6, с. 157]. Что касается Нового завета, было предложено изучать его «по особой программе, выработанной весною 1909 года комиссией при ведомстве учреждения Императрицы Марии. Эти чтения необходимо сопровождать разъяснениями» [6, с. 157]. Вероятней всего, эти разъяснения имели нравоучительный характер, поскольку далее следовало: «Таким путём ученицы в один год ознакомятся с христианским вероучением и нравоучением, основанных на подлинных словах Писания» [6, с. 157].
Был поднят вопрос на том же съезде о введении методики преподавания Закона Божия в восьмом классе женских гимназий. Целью этого служила «организация практических занятий учениц с воспитанниками младших классов под руководством и разрешением законоучителей» [6, с. 158]. Второй целью такого нововведения являлось: «В виду предстоящего введения в России всеобщего обучения, когда не хватает законоучителей на все школы и их по необходимости будут заменять светскими учителями, съезд в целях своевременного обеспечения страны запасом способных учителей постановил в курс учительских семинарий ввести курс методики преподавания по Закону Божьему» [6, с. 158].
Переводные экзамены и контроль знаний с выставлением отметок съезд посчитал целесообразным сохранить. В связи с тем, что в педагогической печати остро стоял вопрос о том, чтобы Закон Божий из средних учебных заведений как обязательный и учебный исключить, в решение съезда входила целесообразность балловой системы оценивания, иначе Закон Божий может рассматриваться как второстепенная дисциплина [6, с. 160]. По данному вопросу было много мнений и разногласий. Всё-таки «боязнь изгнания Закона Божьего из школьного обихода» взяла верх. Кроме того, объективным фактором являлось и то, «что по остальным предметам средней школы баллы применяются; педагогический же такт законоучителя укажет ему, как надо пользоваться оценкою знаний» [6, с. 160]. Автор данных материалов сделал вывод: «Таким постановлением съезд наглядно вскрыл свой взгляд на Закон Божий в школе, как на предмет учебный, а не воспитательный» [6, с. 160]. Следует отметить, что переводными экзаменами были признаны только экзамены за 7-ой и 8-ой классы [6, с. 158].
Похожее отношение законоучителей к своему предмету можно проследить, проанализировав и материалы других съездов. Например, в выписке из журнала съезда законоучителей средних учебных заведений Могилёвской епархии, который проходил в 1913 году, религиозно-нравственному воспитанию, казалось, уделяется большое внимание, но делается это за счёт принудительных мер выполнения религиозно-догматических обрядов и ритуалов. Обязательные посещения богослужения, молитв и др. [4] есть тоже пример рассматривания Закона Божия как «предмета учебного, а не воспитательного». Для этого использовалась власть вышестоящего начальства и правительственных органов (циркуляры и постановления) [6, с. 166].
Новые пути и способы по улучшению преподавания Закона Божия поднимались в педагогической периодической печати среди педагогов того времени. Вопрос ставился так, чтобы «положения религии переходили в жизнь» как нравственные императивы. На первое место Л. Соколова ставит воспитание в молодых «разумения и сердечности», что, в свою очередь, «возвышает и согревает душу». Для этого Л. Соколова предлагает следующую систему обучения закона Божия.
- «изучение и объяснение молитв должно быть сокращено до возможной степени» [5].
Этим вопросом. Л. Соколова предлагает заняться Церкви во время богослужения и в семье.
- «при изучении истории Ветхого и Нового завета Библия не должна выходить из рук законоучителей и учащихся. Она может быть учебной Библией с краткими вставками и объяснениями» [5].
Как видим из выше описанного первого всероссийского съезда, этот вопрос также обсуждался с принятием похожего решения.
- для изучения катехизиса - учения о вере определённой конфессии - Л. Соколова предлагает другой учебник, который написан более доходчивым языком. Причём «необходимо объяснять учащимся каждую мысль, каждое изречение» [5].
Вопрос о пересмотре содержания рассматривался и на съезде.
- « цель изучения богослужения в школе должна удовлетворять насущным потребностям верующего христианина, а не специально священно-церковно-служительские задачи» [5].
О расстановке приоритетов и правильной постановке целей преподавания Закона Божия указывалось выше. Для того, чтобы предмет Закон Божий имел воспитывающую роль, целесообразность устранения ритуально-догматической стороны имеет место.
- «нравственное богословие должно перестать быть простою инструкцией» [5].
- «заставлять писать сочинения на религиозную тему учеников с 10-го возраста - это значит омрачать и подавлять в них зародыши религиозного чувства» [5].
Здесь следует отметить протест автора и против зазубривания, который как педагогический приём был распространён среди законоучителей.
- «главная цель Закона Божьего - наше религиозное вразумление» [5].
В своей статье Л. Соколова выступает против экзаменов и выставления баллов.
- «опыт в коммерческих училищах показал, что ученики могут учиться и без баллов» [5].
В заключение, Л. Соколова обращается к самим учителям, чтобы они были истинными наставниками для своих воспитанников.
- «истинные пастыри воспитывают не школой, а самообразованием» [5].
Итак, проанализировав преподавание Закона Божия в дореволюционной России начала ХХ века, необходимо отметить следующее как положительное:
- богатый нравственный потенциал в содержании программ и учебников поданному предмету (Старый и Новый завет);
- преподавание по предмету «Закон Божий» широко охватывает проблемы нравственного воспитания;
- понимание влияние общей системы воспитания и обучения и желание исправить данное состояние улучшением методики и содержания преподавания.
Как негативное следует отметить:
- неправильный взгляд самих преподавателей на свой предмет как обучающий, а не воспитывающий;
- уделение большого внимания догматической и ритуально-религиозной стороне обучения, вместо воплощения высоких нравственных идей в жизнь;
- использование принудительных воздействий высших властей и правительственных циркуляров;
- боязнь искоренения предмета из списка общешкольных и обязательных;
- в целях этого балловая система оценивания, зубрёжка и наличие переводных экзаменов.
В «Вестнике воспитания» № 6 за 1912 год редакция, критикуя статью Н Смирнова о преподавании Закона Божия в средних школах под названием «Эстетическое воспитание и религия», отмечает, что для того, чтобы учащиеся действительно выходили людьми, необходимо: «моральное учение Христа или те простые и трогательные истории Ветхого и Нового завета, которые оставляют глубокий след в человеческом сердце. Конечно, одною моралью нельзя здесь ограничиться, необходимо дать ребёнку и пищу эстетически-религиозную» [2]. Считаем, что нам, современникам начала ХХI века, важно извлекать полезное из истории своей страны и своего народа.
Введение в общеобразовательные учреждения православной культуры будет целесообразным, учитывая уроки прошлого, и ставит на первое место не ритуалы и кое-какие знания в области конфессии. Исходя из потребностей подрастающего поколения, следует предложить ему этику на христианских ценностях, где бы акцент делался на чистой и бескорыстной любви, искренней радости и заботы об окружающих и окружающем. Но сначала, как отмечено в критическом материале статьи Н. Смирнова, учителя должны сами обладать таким желанием, стремлением донести эту светлую, чистую христианскую истину без примеси, своим воспитанникам, «зажечь их» [2].
Список источников и литературы
1. Критика и библиография // Вестник воспитания. - 1907. - №8. - С. 27 - 34.
2. Критика и библиография // Вестник воспитания. - 1912. - № 6. - С. 44 - 76.
3. НИАБ. - Ф. 2263. - Оп. 1. - Д. 26.
4. НИАБ. - Ф. 2550. - Оп. 1. - Д. 168.
5. Соколова, Л. Закон Божий в наших учебных заведениях / Л.Соколова // Вестник воспитания. - 1907. - № 9. - С. 151 - 162.
6. Хроника // Вестник воспитания. - 1909. - № 6. - С. 145 - 167.
Пухальская Майя Феликсовна - научный сотрудник лаборатории проблем воспитания личности Научно-методического учреждения «Национальный институт образования».
УДК 272/273(476)
А.В. Павшок (Гродно)
РОЛЬ РИМСКО-КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ТАЙНЫХ ШКОЛ НА ТЕРРИТОРИИ ГРОДНЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ В НАЧАЛЕ ХХ в.
Статья посвящена нелегальной деятельности тайных школ, в которых дети римско-католического вероисповедания обучались польской грамоте и молитвам. Показана роль католического духовенства в создании и деятельности этих школ.
На рубеже XIX-XX вв. национальная и конфессиональная политика царского самодержавия была направлена на укрепление российского влияния и позиций Православной церкви на окраинах империи. Это вело к тому, что интересы национальных меньшинств всячески ограничивались в первую очередь в сфере культуры и образования. На территории Гродненской губернии, как и во всей империи, не допускалось использование какого-либо национального языка, кроме русского. В западных губерниях, согласно циркуляра М. Муравьёва от 1864 г., создавались исключительно православные школы, запрещалось пользование в официальной переписке и в общественных местах польского языка. С 80-х гг. ХХ в. на территории Беларуси открывались церковно-приходские школы, которые подчинялись Синоду. В конце ХХ в. практически единственным очагом сохранения и развития культуры польского национального меньшинства оставалась Католическая церковь, которая выступила за открытие тайных школ для детей католического вероисповедания.
Царское правительство неоднократно принимало меры против тайного обучения. 3 апреля 1892 г. Александр III утвердил Временные правила наказании за тайное обучение в Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской, Витебской, Могилёвской губернях. Их автором был министр народного просвещения граф И. Делянов. Открытие тайных школ каралось штрафом в 300 рублей или арестом на три месяца [1, с. 91]. Но карательные меры не могли остановить католическое духовенство в его деятельности по сохранению и развитию польского языка и культуры.
12 февраля 1902 г. виленский епископ С. Зверович пошёл на радикальные меры. Он издал циркуляр, который запрещал католикам посылать детей в церковно-приходские школы и школы грамоты. Неповиновение жестко каралось: «Не давать на исповеди избавление от грехов ни детям, которые обучаются в этих школах, ни их родителям и опекунам, которые посылают их туда» [5, с. 64]. Согласно циркуляра, всё католическое духовенство в своих приходах во время богослужения должно было проводить агитацию, чтобы запретить детям католиков посещать народные училища.
22 августа 1905 г. преемник С. Зверовича на посту виленского епископа Э. Ропп издал циркуляр, в котором содержалось требование об открытии тайных польских школ при костёлах. Ксендзам предписывалось отвлекать учащихся-католиков из народных училищ [1, с. 91]. Под влиянием ксендзов наблюдался значительный отток детей римско-католического вероисповедания из церковно-приходских школ и школ грамот. Массовое непосещение не могло не встревожить власть. 22 сентября 1909 г. на имя гродненского губернатора В. Борзенко был подготовлен доклад председателя Гродненского епархиального училищного совета, протоирея И. Корчинского «Сокращение количества детей римско-католического вероисповедания в церковных школах Гродненской губернии». В нём были приведены сведения о сокращении количества детей римско-католического вероисповедания в церковных школах Гродненской губернии на протяжении 1902 - 1908 гг. в 5 раз [2, с. 130].
Католическое духовенство пыталось открывать польские школы также и легальными способами. В 1906 г. гродненский декан, настоятель Фарного костёла, ксендз Ю. Эллерт ходатайствовал о разрешении ему открыть приходские школы для детей римско-католического вероисповедания в деревнях Грандичи, Русота, Богушовка, Малыщина, которые входили в состав Фарного прихода. Все расходы по открытию, устройству и содержанию школ прихожане принимали на себя. Планировалось обучать детей польскому языку и закону Божьему. Однако директор народных училищ Гродненской губернии отклонил ходатайство с формулировкой: «Если преподавание велось бы на русском или белорусском языке, то это имело бы кардинальное решение» [3, с. 25]. На ходатайство Эллерта гродненский губернатор Ф.Зейн отреагировал следующим образом: «Настоящее заявление, в случае благоприятного разрешения, может послужить предлогом для целого ряда подобных. Так как католическое духовенство, несомненно, не замедлит всеми силами добиваться открытия возможно большего числа таких школ с тем, чтобы захватить совершенно в свои руки дело начального образования и тем приобрести могущественное средство для осуществления своих намерений по широкой полонизации края» [3, с. 30].
В 1907 г. группа католиков г. Гродно, ксендз М. Рутковский, князья В. Друцкий-Любецкий и К. Коцелль, писательница Э. Ожешко ходатайствовали о регистрации польского просветительского общества «О swiata » «Просвещение»). Его целью являлось повышение умственного и нравственного уровня всех слоёв польского общества, а главным образом, распространение в нём просвещения на родном языке. Гродненское губернское правление ходатайство это отклонило без указания причин [2, с. 99].
В результате активной деятельности Римско-католической церкви практически на всей территории Гродненской губернии нелегально действовли тайные школы. В 1907 г. настоятелем Индурского костёла ксендзом Н. Соболевским без разрешения властей были открыты две польские школы. В них обучали на польском языке детей из катлических семей местечка Индуры и окрестных деревень. Эти школы посещали 33 мальчика и 10 девочек. Их обучали польской грамоте и истории органист местного костёла К. Ятковский, жительница Индуры С. Сенькевич и крестьянин Мейшагольской волости Виленского уезда О. Годвод [2, с. 2]. В местечке Россь Волковысского уезда в доме ксендза действовала тайная школа, в которой обучались 18 девочек и 6 мальчиков. Учителями были С. Якубеня и Я. Шивинь [2, с. 22]. Тайные школы при костёлах действовали в деревнях Остров Гудзевичской волости, Стрельцы Лунненской волости, местечке Лунно и ряде других населенных пунктов [4, с. 8].
Кроме католического духовенства в деятельности тайных школ принимали участие представители других слоев населения губернии. Дворянин Ю. Петрашко, владелец имения Региново Слонимского уезда, в 1908 г. открыл тайную школу, в которой крестьянские дети обучались закону Божьему, польской грамоте и молитвам. Учительницей была дворянка Освецимская [2, с. 19]. В 1909 г. в г. Брест-Литовске в доме дворянина Щепновского действовала тайная школа с 40 учащимися в возрасте от 7 до 13 лет (15 мальчиков и 25 девочек). Обучение польской грамоте вела дворянка Кобринского уезда Я. Бенклячевская [2, с. 102]. В 1910 г. в г. Слониме в собственном доме дворянка Ф. Дмоховская занималась тайным обучением польской грамоте детей от 6 до 10 лет. При полицейском обыске в ее доме нашли 3 польских учебника, 2 задачника, азбука и тетради для письменных работ [2, с. 110].
Деятельности тайных школ оказывали содействие крестьяне. В 1908 г. в селе Ляховцы Малоритской волости в доме крестьянина И. Рейхенбаха действовала тайная школа. Учительствовала в ней мещанка г. Кобрина А. Стецкая [2, с. 86]. В деревне Петрашёвка Гудзевичской волости занятия в тайной школе вел крестьянин этой же деревни К. Стасюкевич [2, с. 85]. В 1910 г. в деревне Кринки Гродненского уезда в доме крестьянки М. Матулевич была открыта тайная школа. В ней обучалось 12 человек [2, с. 124].
Таким образом, активная деятельность католического духовенства и светских католиков обусловили создание на территории Гродненской губернии в начале ХХ в. многочисленных тайных школ для католиков. Действовали они, как правило, нелегально. К ним было постоянно приковано внимание властей. При обнаружении они закрывались за «распространение пропаганды католицизма среди православного населения, преподавание закона Божьего на польском языке» [4, с. 8].
Список литературы и источников
1. Канфесіі на Беларусі (к. Х VIII - XX ст.) - Мінск: Экаперспектыва, 1998. - 340 с.
2. Национальный исторический архив Беларуси в г. Гродно (НИАБ в г. Гродно). - Ф. 1. - Оп. 18. - Д. 1209. Дело о тайных польских школах 1906-1910 гг.
3. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 18. - Д. 1098. Дело о прошении Гродненского декана Эллерта об открытии ему приходских школ 1906 г.
4. НИАБ в г. Гродно. - Ф. 1. - Оп. 18. - Д. 1055. Дело о разжигании вражды между католиками и православными 1905-1911 г.
5. Смалянчук, А.Ф. Паляк і Беларус і і Літвы ў рэвалюцыі 1905 - 1907 гг. / А Ф. Смалянчук. - Гродна: Ратуша, 2000. - 204 с.
Павшок Андрей Владимирович - магистр исторических наук, аспирант кафедры истории Беларуси Гродненского государственного университета имени Янки Купалы.
УДК 279.99(XVIII-XX)
Л.А. Николаева (Витебск)
ХРИСТИАНСКИЕ ТЕЧЕНИЯ НА ТЕРРИТОРИИ БЕЛАРУСИ В КОНЦЕ XVIII - НАЧАЛЕ ХХ в.
Белорусская культура формировалась как культура синтетическая, как культура, которая ассимилировала в себе воздействие двух макрокультур (Восток - Запад). Это придало истории и культуре белорусов поликонфессиональный, поликультурный и полилингвистический характер.
В тот период, когда в Беларуси сосуществовали представители не только христианских течений (кроме традиционных - староверы, протестанты), но и нехристианских этноконфессиональных групп (евреи-иудеи, татары-мусульмане), складывается историческая традиция толерантности белорусского этноса, а также традиция существования поликонфессионального государства.
С конца XVII века на территорию ВКЛ начали переходить из России старообрядцы. С территории Левобережной Украины, через Стародубье, на Гомельщину переходили поповцы, а с севера, через Ригу, на Витебщину и Виленщину - беспоповцы. В начале XVIII века местечко Ветка стало крупным центром старообрядчества, но «выгонки», которые были проведены российскими войсками на территории ВКЛ в 1735 и 1764 годах, ослабили его и центр старообрядчества переместился в Стародубье.
Особую роль в истории Великого княжества Литовского сыграла деятельность иезуитов. Орден иезуитов или «Общество Иисуса», учреждённый в 1540 году, ставил своими главными целями защиту интересов папы римского, борьбу с Реформацией и расширение влияния католической церкви посредством активной миссионерской деятельности [11, с. 402]. Иезуиты смогли занять и удержать высокое социальное положение в ВКЛ на протяжении всего своего пребывания в ВКЛ. Основными причинами такого устойчивого социального статуса иезуитов в ВКЛ были следующие факторы: 1) на протяжении всего своего пребывания на землях ВКЛ иезуиты пользовались всесторонней поддержкой со стороны королевской власти и государственного аппарата; 2) в ряды Общества Иисуса вступало большое количество представителей знати, которая и после принесения обетов сохраняла связи со своими семьями, что обеспечивало ей и ее собратьям по ордену высокое положение в обществе ВКЛ; 3) иезуитские коллегиумы долгое время оставались лучшими, а зачастую и единственными источниками образования в ВКЛ [3, с. 142 - 145]. Иезуиты вели решительную борьбу с протестантами, кальвинистами и антитринитариями. Им удалось возвратить многих, уклонившихся в новые учения. Но ведя борьбу с еретиками, они не щадили православных, которых также совращали в латинство [8, с. 233].
Католицизм в Беларуси существенно расширился в виде Римско-католической Церкви после Кревской унии 1385 года. На протяжении XV - начала XIX веков пропольски настроенная местная католическая знать и польский костёл играли существенную роль в распространении католицизма на территории Беларуси [10, с. 116].
В результате Брестской унии 1596 года была создана униатская церковь. Униатство, как объединение православной и католической церквей, на протяжении XVII - XVIII веков стало самым массовым вероисповеданием, последовательно использовало в службах белорусский язык и было запрещено царским правительством в первой половине XIX века. В истории православия и католичества также были периоды их возвращения к белорусскому языку, но эти конфессии в разное время являлись средством русификации и полонизации белорусов. В итоге определённая часть белорусов-католиков стала считать себя поляками, а многие православные белорусы стали называть свою веру «русской» [6, с. 16].
В 1801 году была создана римско-католическая духовная коллегия «с целью управления латинской церковью в Российской империи». По состоянию на конец XVIII века католическое население составляло 15% от общего количества всех жителей Беларуси, униаты - 70%, православные - 6%, при этом католичество было, как и раньше, наиболее распространено среди шляхты.
В начале XIX века, после трёх разделов Речи Посполитой и присоединения белорусских земель к Российской империи, конфессиональная структура Беларуси изменилась. В 1839 году на состоявшемся в Полоцке церковном соборе был подписан «Соборный акт» о воссоединении униатской церкви и православной, утвержденный императором. Политика присоединения униатов к православию вела к увеличению количества православных церквей, прихожан, священников в белорусских губерниях. На протяжении 1795 - 1832 годов в Могилёвскую (Белорусскую) епархию входили территории Могилёвской и Витебской губерний, в которой в 1831 году было 380 приходов и насчитывалось более 365 тысяч православных. 3 апреля 1833 года была восстановлена Полоцкая православная епархия в составе Витебской и Виленской губерний с центром в городе Витебске [9, с. 12].
Вторая половина XIX - начало ХХ века - время роста, расцвета православия в Беларуси. В этот период православная церковь укреплялась, активно воздействовала на все сферы духовной жизни белорусского общества. Она приобрела статус государственной религии в Беларуси. Здесь существовало 5 православных епархий: Полоцкая, Минская, Виленская, Могилёвская, Гродненская. Самой молодой из них являлась Гродненская, образовавшаяся в 1899 году. По данным статистики, к 1914 году в Беларуси насчитывалось 3552 церкви, 470 часовен, 21 мужской и 14 женских монастырей, 3 духовные семинарии: Виленская, или Литовская, Минская и Витебская [7, с. 28].
В то же время проводилась официальная политика денационализации и русификации, одним из средств которых служила церковь. Она касалась и «очищения православной богослужебной практики», которая, согласно свидетельствам российских священников, что служили в белорусских приходах, имела на себе выразительные следы воздействия католической и униатской обрядности. В отношении же католической церкви, особенно после восстания 1831 года, российские власти предприняли ряд карательных мер, в результате которых были закрыты многие кляшторы и костёлы.
В 1864 году при Министерстве внутренних дел Российской империи были собраны статистические материалы, которые отразили конфессиональную структуру Беларуси по губерниям. В них представлены следующие цифры: в пяти белорусских губерниях (Виленской, Витебской, Гродненской, Могилёвской и Минской) насчитывалось около 9/10 православных и 1/10 римо-католиков.
Наиболее подробная информация по этому вопросу была получена во время Первой всеобщей переписи населения Российской империи в 1897 году. Согласно ее данным, в 40 поветах с большинством белорусского населения 66,6 % причисляли себя к православному вероисповеданию (в том числе 62,3 % белорусов), 18,1 % - к католичеству (из них 12,4 % белорусы), 13,5 % - к иудаизму, 1,8 % - к остальным религиям. Наиболее высокий процент православного населения наблюдался среди жителей Могилёвской губернии - 83,1 % (из них 80,6 % - белорусы); католического - в Виленской губернии - 58,8 % (из них 32,8 % - белорусы) [1].
Начало ХХ века было чрезвычайно сложным и напряжённым в религиозно-церковной жизни. Указ 17 апреля 1905 года «Об укреплении начал веротерпимости», лишив Православие статуса господствующей религии и уравняв его с другими религиями, дал возможность католицизму активизировать свою деятельность, что и привело к росту межконфессиональной напряжённости, обусловленной борьбой за сферы влияния. За 1905 - 1909 годы в белорусских губерниях в католичество перешло около 230 тысяч человек [9, с. 13].
В конце XIX - начале XX века в Беларуси появляются протестантские течения как результат деятельности немецких и английских проповедников, миграции крестьян и горожан. Это - баптизм (с 1880-х годов), евангельское христианство, мистическое учение Кондратия Малеванного (последователи пятидесятничества), адвентизм седьмого дня (с 1910 года). Именно в этот период на Полесье были основаны те общины, которые продолжают своё существование и сейчас и являются наиболее крупными, жизнеспособными и активными.
На территории Беларуси баптизм появился в конце XIX века. Первой была баптистская община в д. Уть (на территории современного Добрушского района Гомельской области). В 1905 году в этой деревне был построен первый молитвенный дом. В конце XIX века баптизм распространился в Минской губернии, в начале ХХ века - в Гродненской [7, с. 56]. Адвентизм Седьмого дня появился в Беларуси в 1910 году. По неполным данным, тогда насчитывалось несколько десятков адвентистов (в основном среди немцев) [2, с. 16].
Лютеранство и кальвинизм часто относят к традиционным для Беларуси протестантским церквям, поскольку они существовали здесь с XVI века. Пятидесятничество на территории Беларуси возникло накануне Первой мировой войны в Витебской и Могилёвской губерниях [5, с. 398]. В 1920-е годы рост пятидесятничества наблюдался в западных регионах Беларуси, находящихся в составе Польши [4, с. 26].
С обнародаванием в 1905 году указа «Об укреплении начал веротерпимости», а позднее - указа, регламентирующего порядок образования общин и их регистрацию в органах власти, в Российской империи евангелистско-баптистские организации начали свободно действовать, и стало расти их количество.
Таким образом, на протяжении XVIII - начала ХХ века в Беларуси происходило изменение соотношения различных христианских течений.
Список источников и литературы
1. Беларусы: Этнаграфiя. Дэмаграфiя. Дыяспара. Канфесii: атлас. - Мінск, 1996.
2. Верашчагiна, А. У. Гiсторыя канфесiй у Беларусi: мiнулае i сучаснасць: Дапаможнiк для настаўнiкаў / А. У. Верашчагiна. - Мінск: Тэхналогiя, 2000.
3. Диханова-Внуковская, Л.А. Положение иезуитов в великокняжецком обществе с конца XVI века по 1773 год / Л.А. Диханова-Внуковская / Канфесіі на Беларусі: гісторыя, сучаснасць: зборнік матэрыялаў міжнар. навукова-практ. канферэнцыі. Брэст, 7 - 8 кастрычніка 2004 г. / рэдкал.: Ул. П. Люкевіч [і інш.]; Кам. па справах рэлігіі і нац. пры Савеце Мін. РБ; Ін-т гісторыі НАН Беларусі; УА «Брэсцкі дзярж. ун-т імя А.С. Пушкіна», Каф. культуралогіі. - Брэст: Выд-ва БрДУ, 2005. - 325 с.
4. Дьяченко, О. В. Пятидесятничество в Беларуси: монография / О. В. Дьяченко. - Могилёв: Могилёвский гос. ун-т им. А. А. Кулешова, 2003.
5. История евангелистских христиан-баптистов в СССР. - М.: Издательство ВСЕХБ, 1989.
6. Киштымов, А. Униатство и белорусская национальная идея: от Кастуся Калиновского до наших дней // Беларуская газета. - 1996. - № 35.
7. Короткая, Т. П. Религиоведение: религии в Беларуси: учебное пособие для вузов / Т.П.Короткая. - Минск: Бел.гос. экономич. ун-т, 2004.
8. Мартос, А. Беларусь в исторической государственной и церковной жизни / А.Мартос. - Минск: Белорусский Экзархат Русской Православной Церкви, 1990. - 300 с.
9. Степаненко, Н. И. Религии и неокультурные организации на Витебщине. - Витебск: Витебское Епархиальное Управление Белорусской Православной Церкви, 2005.
10. Филатова, Е. Н. Конфессиональная политика царского правительства в Беларуси (1772 - 1860 гг.): автореф. дис. … канд. ист. наук / Е.Н. Филатова. - Минск, 2001.
11. Энциклопедический словарь / гл. ред. Б.А. Введенский. - М.: Советская Энциклопедия, 1963.
Николаева Людмила Анатольевна - студентка, Витебский государственный университет им. П.М. Машерова.