Герб горада Ліды, наданы 17 верасня 1590 г.
Рассмотрим сначала астрономию1. Вавилоняне давно собирали эмпирические наблюдения небесных явлений; картину неба и расположение планет и созвездий греки, как и мы, взяли у вавилонян; созвездия, известные в Вавилоне еще до 523 г., стали известны даже в Китае2. Но в период персидского господства3 была основана в Вавилонии научная астрономия, в смысле использования записей астрономических наблюдений; существовало три астрономические школы-в Уруке, Сиппаре и в Вавилоне-Борсиппе4. Великим астрономом эпохи после Александра был Кидинну из Сиппара (Киденна)5, хотя неизвестно, жил ли он в IV или в III веке. По заявлению профессора Шнабеля, сделанному в 1923 г., ему принадлежит изумительное открытие явления прецессии равноденствий, хотя это и оспаривалось6. Кидинну вычислил продолжительность года в 365 дней 5 часов 41 минута 4,16 секунды, т. е. только на 7 минут 16 секунд меньше его подлинной длительности к 300 г. до н. э., вычисляемой современными учеными:.
Среди греческих ученых со времени Эвдокса (IV век) был общепринятым взгляд на вселенную, согласно которому Солнце, Луна и планеты вращаются- по концентрическим кругам вокруг неподвижной Земли. Но младший современник Аристотеля-Гераклид из Гераклеи Пон- тийской-открыл, что Земля вращается вокруг своей оси, а Меркурий и Венера вращаются вокруг Солнца7. Этот новый взгляд был принят Аристархом Самосским (около 310-230 гг.), учеником Стратона Перипатетика, который сделал дальнейшее открытие, что Солнце гораздо больше Земли-как он думал, примерно в 300 раз. Вероятно, это и сделало для него невозможной геоцентрическую теорию, ион предложил новую точку зрения, что Земля и все планеты вращаются вокруг Солнца по окружностям и что само Солнце и звезды неподвижны, причем последние находятся на огромном расстоянии друг от друга. Эта гипотеза должна была бы ознаменовать новую эпоху в царстве мысли, хотя Аристарх не мог доказать ее. Но жившие после него великие геометры-Архимед, Аполлоний, Гиппарх-естественно, не могли согласовать наблюдаемые ими явления с представлением о Солнце как центре круга и поэтому отбросили его систему; Гиппарх был в основном прав, утверждая, что, с геометрической точки зрения, нужно «охранять явления», т. е. придерживаться непосредственных наблюдений. К несчастью, это повело не к открытию эллиптических орбит, а к дальнейшей эволюции изобретенных Гераклидом эпициклов; и какой-то ученый III века, очень вероятно-Аполлоний8, предварил систему взглядов Тихо да Браге, утверждая, что планеты вращаются вокруг Солнца и Солнце вращается вокруг Земли; но и этой системе взглядов не суждено было удержаться на долгое время. Среди других астрономов III века следует упомянуть друга Архимеда - Конона Александрийского, в связи с тем, что он назвал одно из созвездий «Волосами Береники», после того как, во имя благополучия Птолемея III, был посвящен богам локон его прекрасной супруги Береники; это одно из немногих созвездий нашего неба, название которых не восходит к древнему Вавилону9. Тем временем на греческий язык были переведены труды целой группы вавилонян-из них следует отметить Судина,-а во II веке стал доступным грекам значительный вавилонский материал, включая и труды Киденны10.
Великим астрономом II века был Гиппарх Никейский (около 146-126гг. дон. э.)11. Его современникСелевкХалдейский12, загадочная для нас фигура, защищал гелиоцентрическую теорию Аристарха и пытался найти пути к доказательству ее правильности. Гиппарх принял эпициклы и эксцентрические круги и совершал над ними более удачные математические операции, чем Аполлоний, построив ту геоцентрическую систему, которая в более поздней копии Клавдия Птолемея господствовала вплоть до Коперника. Селевк потерпел поражение, система Аполлония погибла, и весь мир согласился с тем, что Солнце, Луна и планеты вращаются вокруг Земли. Гиппарх считал реальным видимое движение Солнца, но никак не мог вполне уяснить движение Луны. Приходится жалеть об этом, потому что победа гелиоцентризма убила бы астрологию и спасла бы мир от бесконечных мучений. Гиппарху обычно приписывается открытие прецессии равноденствий; согласно его вычислениям, точка равноденствия уходит вперед ежегодно на 36" (на самом деле на 50*3757"). Ответ на вопрос о том, сделал ли он сам это открытие или нет, зависит от предполагаемого приоритета Киденны (стр. 267). Гиппарх, конечно, использовал вавилонские таблицы затмений и множество других данных, полученных вавилонянами13; неизвестно, насколько велик его долг перед вавилонянами14; он знал и труд Киденны, так как удалось определенно установить, что он заимствовал у него уравнение,-251 лунный месяц = 269 аномалистическим15. Его вычисление года, однако, не совпало с приписываемым Киденне, так как дало в результате на 6 минут 14*3" больше среднего тропического года. Во всяком случае, установленный им факт, что год не равняется Зб^Д дням, не был практически принят вплоть до введения Грегорианского календаря. Вычисление Гиппархом продолжительности среднего лунного месяца отличалось от правильного менее чем на 1", и его представления о расстоянии Луны от Земли и о ее диаметре были очень близки к действительности. Он принимал массу Солнца в 1880 раз большей, чем масса Земли, и начал осознавать его огромную отдаленность, принимая ее в 1245 земных диаметров, а не в 180, как думал Аристарх; к несчастью, Птолемей сократил ее до 605. В своих наблюдениях Гиппарх использовал параллакс, уже известный Архимеду. Его величайшим трудом был каталог более 805 неподвижных звезд, с определениями их широты и долготы и разделением их на три класса по яркости; этот каталог был несколько расширен Птолемеем. Гиппарх был последним из ученых астрономов, если не включать в их число Птолемея; Гиппарх стоит уже у порога нового века-века астрологии (стр. 315).
Однако здесь следует указать имя одного из ученых I века, так как у него мы находим две блестящие догадки. Посидоний16 (стр. 316) определил диаметр Солнца в 39 1/4 земных диаметра, а не в 12 1/3, как Гиппарх, или 6 3/4 как Аристарх; он же определил расстояние Солнца от Земли в 6545 земных диаметров, а не в 1245, как у Гиппарха. Это составляет в первом случае 3/8, а во втором 5/8 действительной величины. Но он получил эту величину, приняв утверждение Архимеда, что диаметр видимой орбиты Солнца равен 10 тыс. земных, тогда как в другом случае Архимед показывал, что он должен быть меньше 10 тыс. Это хорошо иллюстрирует методы Посидония17. К сожалению, Птолемей принял для диаметра и массы Солнца даже меньшие величины, чем Аристарх, а между тем именно Птолемей стал авторитетом для очень многих веков.
Математика18 была тесно связана с астрономией, и одни и те же люди часто работали в обеих областях. Вероятно, достижения III века в математике были гораздо значительнее, чем в какой-либо другой науке. В основе всей математики лежала геометрия, потому что не было еще знаков чисел; изобрести их домешало грекам, вероятно, то, что геометрия была ими доведена до совершенства. Эвклид (около 300 г.) не был оригинальным математиком, хотя писал на различные математические темы, и его знаменитая геометрия, в которой он крайне сжато изложил некоторые доказательства, была, по сути дела, учебником для усвоения науки своего времени. Но он был мудрецом, который, подобно Платону и Архимеду, ценил знание ради него самого, и именно он однажды заявил Птолемею I, что в геометрии не существует никакого особого «царского пути». Его книга стала учебником геометрии для всего мира в течение греческой, римской, арабской, средневековой и новой эпох, вплоть до ныне живущего поколения. Греческая геометрия включала многое из того, что мы сейчас относим к алгебре, и ученые предполагают, что уже во времена Эвклида дли нахождения числовых значений применялись квадратные уравнения. Однако первый шаг к алгебраическому вычислению был сделан только Диафантом в III веке н. э. Эратосфен среди других своих занятий уделял внимание и математике; Архимед посвятил ему свой труд «О методе»; и когда боги потребовали в качестве непременного условия прекращения чумы на Делосе, чтобы местный алтарь, кубический по форме, был удвоен по объему, именно Эратосфен открыл способ удвоения куба19. Аполлоний из Перги, принадлежавший к школе Эвклида, несколько более молодой, чем Архимед,-вероятно, второе крупное имя в области чистой математики; его великий труд о конических сечениях, последняя часть которого была посвящена Ат- талу I, знаменовал собой такой прогресс знания, что, по видимому, почти исчерпал тему, и возможно, что именно он положил начало тригонометрии, хотя впервые стал систематически пользоваться ею только Гиппарх, который, между прочим, применил триангуляцию в критике карты Эратосфена.
Но величайшим из всех математиков древности был Архимед Сиракузский (умер в 212 г). Он написал ряд монографий на самые различные темы, и только один список его технических открытий производит уже внушительное впечатление; между прочим, он нашел пределы, между которыми заключено число π (отношение длины окружности к диаметру), хотя позже Аполлоний определил их еще точнее; придумал терминологию для обозначения чисел любой величины; заложил основы исчисления бесконечно больших и.малых величин; наконец, основал целую новую науку-гидростатику. На его могиле, которая была забыта и вновь открыта Цицероном, по его желанию был изображен шар в цилиндре; это указывает,что, по собственному мнению Архимеда, его лучшим достижением был вывод отношения объема шара к объему описывающего его прямоугольного цилиндра. Он был также величайшим теоретиком механики в древнем мире; и хотя он вместе с Платоном считал, что философ не должен стре миться к практическому применению своего знания, но на деле воображение всех поражали именно эти практические результаты. Архимед построил планетарий, приводившийся в движение водой и изображавший движения небесных тел (планеты, должно быть, передвигались руками); он изобрел сложный блок-«барулк», или ворот для передвижения больших тяжестей20, и бесконечный винт, употреблявшийся для откачивания воды с кораблей и дренажа полей после нильского наводнения, который и сейчас существует под названием Архимедова винта.
Если не считать трудов Архимеда, то практическая механика (в отличие от инженерного дела) не привела к крупным результатам. Механика в основном сводилась к осадным машинам и катапультам21 (до нас дошли различные трактаты о них) и механическим игрушкам. Труд был слишком дешев, чтобы стоило думать о механизации, хотя Ктесибий изобрел катапульту, приводимую в движение сжатым воздухом22, и водяные часы; кто-то изобрел водяную мельницу, а младший Ктесибий23-водяной орган24, употреблявшийся в первоначальный период христианской церковью. Аристарх усовершенствовал солнечные часы. Герон Александрийский имел какое-то представление о двигательной силе пара25; но некоторые ученые считают, что он жил уже после 200 г. н. э.26. Наиболее полезным изобретением была «диоптра», или переносный водяной уровень, который заменял теодолит при топографической съемке; Гиппарх сконструировал более сложную его форму для нужд астрономии, как думают, по вавилонским образцам27. Математики продолжали энергично работать, но отношение к ним в 1 веке иллюстрируется нападками эпикурейца Зенона Си- донского на самые основы геометрии. Посидоний отклонил эти нападки, и весь период как бы увенчивается написанной учеником Посидония, Гемином, историей математики - итогом достигнутых результатов.
В начальной географии28 заметна большая работа, вновь оживившаяся потом при Антонинах. Началом ее была целая серия измерительных работ, выполненных особой секцией землемеров при штабе Александра (бема- тистов), которые на долгое время заложили основы для географии Азии. А около 300 г. перипатетик Дикеарх29, при денежной поддержке Кассандра или Лисимаха80, составил карту мира, вычислил высоту многих гор Греции и (вероятно) окружность земного шара; пользуясь как базисом для вычисления линией Сиена-Лисимахия, он определил окружность земли в 300 тыс. стадиев, т. е. сильно преувеличил ее размеры, но как первая попытка это вычисление заслуживает внимания. Однако великим географом III века и вообще одним из величайших его представителей был Эратосфен Киренский31 (275-200 гг. до н. э.), ученик стоика Аристона Афинского, работавший в Александрии. Он почти сравнялся с Аристотелем разносторонностью своих научных занятий: кроме работ по исторической критике и хронологии, он публиковал труды по математике и философии, а также по истории комедии (в этой области он превзошел Ликофрона) и писал стихи. У него было прозвище «Бета» («второй»); это означало, что в каждой области знания при обсуждении достоинств ученых он имел бы право на «бюллетень Фемистокла», т. е. на второе место. Он измерил окружность земли, вычислив ту часть дуги меридиана, которая равнялась известному уже расстоянию от Александрии до Сиены, и определил ее в 252 тыс. стадий; длина его стадия - предмет спора, но наиболее вероятно, что найденная им длина окружности земли равняется 39 681 км, тогда как подлинная составляет 400 тыс. км*2. Его действительная ошибка, каких бы размеров она ни была, объясняется тем, что у него не было средств определить, лежат ли Александрия и Сиена на одной долготе (чего на самом деле нет); и все же это было изумительным достижением, которое было превзойдено лишь в новейшее время. Размеры «ойкумены» он определял в 14336 км длины и 6983 км ширины; он ее делил по широте параллелью Родоса (36° ), которую считал равнозначной линии Тавр-Гиндукуш33; это деление он взял из обозрения34 империи Александра, составленного вскоре после смерти последнего. Он определил также некоторые параллели широты и долготы
Вопрос о том, соединяются ли Индия и Африка, который так мучил Аристотеля, был решен Александром; сильный критический ум Эратосфена позволил ему никогда не сомневаться, что все океаны составляют один океан и что обитаемый мир, Европа-Азия-Африка, является островом35; он указал на сходство приливов и отливов в Индийском и Атлантическом океанах и сделай правильный вывод, что можно плыть из Испании кругом Африки в Индию36; хотя такое путешествие фактически не было проделано до Васко да Гамы, филолог Кратес из Маллоса (около 168 г.) в споре с другим филологом-Аристархом-по поводу географии Гомера утверждал, что такое путешествие было совершено Менелаем37; а Посидо- яий использовал эту идею в рассказе об Эвдоксе (стр. 225). Эратосфен также первый заметил, что можно плыть из Испании в Индию в западном направлении38. В некоторых отношениях у него были более верные взгляды, чем у кого- либо из его преемников; но его слабой стороной были затруднения в определении долгот, и поэтому Гиппарх, обладавший лучшими знаниями, оказался в состоянии подвергнуть его карту в этом отношении серьезной критике. Гиппарх напал на счастливую мысль определить широту и долготу большого числа пунктов путем астрономической их фиксации при содействии различных наблюдателей по всему миру39. Политическое положение делало эту идею невыполнимой, но что она в конце концов принесла свои плоды, доказывается большим числом пунктов, определенных по широте и долготе в более поздней географии Клавдия Птолемея, господствовавшей в науке вплоть до Колумба.
Полибий во многом способствовал превращению после него греческой географии в описательную, так как только в этой форме она была полезна для истории. Единственными успехами в период между Гиппархом и римской империей научная география обязана Посидонию40 (стр. 316), любознательность которого по отношению ко всем земным явлениям была безграничной. Он написал, кроме своего знаменитого труда «Об океане» (заглавие заимствовано у Пифия), работы о метеорологических и вулканических явлениях. Не будучи ученым и критиком, он, тем не менее, оказал услуги науке. Его громадное собрание описаний вулканических и водных явлений, иллюстрирующих изменения на поверхности земли, ярко обнаруживает его отношение к документации: ему все равно, имеет ли он дело с мифом или историей, разрушением Атлантиды или разрушением Гелики; но, с другой стороны, мы находим у него рассуждение об европейско- анатолийском поясе землетрясений как о единой географической области. Посидоний пользовался какими-то странными предпосылками при вычислении окружности земли41, которую он определил в 180 тыс. стадий42; неизвестно, каким стадием он пользовался, но, во всяком случае, он представлял себе землю в слишком преуменьшенных размерах. Он-родоначальник принятого в наше время учения о пяти климатических поясах43. Полибий насчитывал их шесть, а Эратосфен установил даже семь поясов, разделив тропический пояс на две невыносимо жаркие зоны и обитаемую экваториальную зону между ними (удивительно удачная догадка о действительно существующих поясах пустынь). Посидоний выбрал в качестве критерия полуденную тень, которая, в зависимости от местности,в течение года передвигается в одном или двух направлениях или же, наконец, двигается по кругу. Он принял утверждение Эратосфена о том, что все океаны в сущности являются единым океаном44; к сожалению, эта мысль была снова забыта человечеством, после того как она была отброшена астрономами Гиппархом и Селевком. Посидоний совершил знаменитое путешествие в Гадес (Кадикс), где изучал приливы и отливы Атлантического океана. Аристотель и Дякеарх предполагали, что приливы объясняются влиянием ветра, в свою очередь обусловленного солнцем, и только подлинно великий путешественник Пифий впервые показал, что причиной приливов является луна. Селевк, наблюдая Персидский залив, открыл неравномерность приливов (большие и малые приливы) и приписал ее положению луны в зодиаке; Посидоний продолжил изучение этой неравномерности и приписал ее фазам луны. Но в поисках действующей силы он вернулся к ветру, о котором говорил Аристотель, в то время как Селевк думал, что взаимодействие луны и земли создает своего рода давление или течение45; он, возможно, шел ощупью в том направлении, идя по которому в дальнейшем можно было бы притти к открытию тяготения.
Однако путешествие Посидония содействовало изучению не только приливов: оно, в конечном счете, повело к открытию Америки. Кто-то, вероятно Эратосфен, предположил, что Атлантический океан, может быть, разделен землей (т. е, Америкой)46, и это внушило Сенеке знаменитое пророчество по поводу открытия Нового Света47. Тем де менее, Посидоний не только отбросил эту йДею, но, приняв размеры земли в слишком преуменьшенном виде, решил, что на параллели Родоса (36°) поперечная длина ойкумены, которая, по его мнению, составляла 70 тыс. стадий, достигала половины окружности земли. Поэтому он, обратив внимание на Атлантический океан, вполне естественно пришел к выводу, что человек, плывущий на запад, через 70 тыс. стадий приедет в Индию48. Это замечание, использованное (наряду со многими другими) Роджером Беконом49, было конечным обоснованием уверенности Колумба в успехе; и если он отплыл в Индию из Кадикса, в котором некогда вел свои наблюдения Посидоний, это было только исторической справедливостью.
В медицине50 двумя великим деятелями начала III века были Герофил Халкедонекий и Эрасистрат из Иулиса на Кеосе, которые стали основателями двух соперничающих школ. Герофил и его школа действовали в Александрии (александрийская школа), хотя эта школа проникла и в Азию. О жизни Эрасистрата и о месте его работы ничего не известно; рассказы о нем, в частности рассказ о том, что он был врачом Селевка, не имеют никакой ценности. Оба достигли важных успехов в анатомии и физиологии. Герофил открыл ранее неизвестные нервы, которые, как он считал, идут от мозга и спинного хребта и провел различие между мозгом и мозжечком; он также открыл, что по артериям движется кровь, а не воздух (как думали до него), и что артерии пульсируют не сами по себе, а в связи с биением сердца. Таким образом, он фактически открыл кровообращение, о котором потом забыли до Гарвея. До сих пор еще употребляются некоторые его названия частей тела, например duodenum (двенадцатиперстная кишка) и torcular Herophili. Эрасистрат добился успехов в анатомии сердца, но его главным открытием было установление различия между двигательными и чувствительными нервами;к сожалению, он вернулся к утверждению, что в артериях движется воздух. Оба они совершали серьезные операции и рассекали трупы. Вивисекция животных уже была известна Аристотелю; но у Цельса, трезвого и компетентного писателя, есть ужасный рассказ51, будто Герофил подвергал вивисекции преступников, подаренных ему Птолемеем I; и то же самое приписывается Эрасистрату.
Их школы не добились больших успехов после своих основателей и в конце концов были оттеснены третьей, эмпирической школой, основанной учеником Герофила, Филином Косским, который, может быть под влиянием скептицизма Академии, стал, как это утверждают, пренебрегать анатомией и заявлял, что можно лечить болезнь без знания физиологии. Однако наиболее известный представитель этой школы-Гераклид Тарентский-практиковал рассечение трупов, и концентрация внимания этой школы на лечебном деле сильно подвинула изучение лекарств. В I веке появилась интересная личность-Аскле- пиад из Прусы; он не был врачом, получившим сцециаль- ное образование, но принялся излечивать болезни без лекарств-путем диеты, прогулок, массажа и холодных ванн-и добился такого успеха, что появилась легенда, будто он (подобно Эмпедоклу) воскресил умершего человека. Происхождение этой легенды можно, по крайней мере в одном случае, проследить, так как Цельс утверждает, что он однажды заметил, что человек, которого несли хоронить, был еще жив52. При Августе Цельс написал медицинскую энциклопедию, суммировавшую успехи науки со времен Гиппократа,-своего рода параллель к истории математики Гемина. Понятно, что в течение всего периода эллинизма научной медицине сопутствовала ее как бы незаконная сестра-врачевание в храмах Асклепия и Сераписа, в ограде которых спали пациенты и исцелялись во сне богом. Некоторые рассказы о таком врачевании забавны53, но, несомненно, были случаи исцеления больных внушением. В I веке странствующий маг был серьезным соперником и доктора и жреца.
Зоология и ботаника едва только начали развиваться. Теофраст и его преемник Стратон писали по зоологии, но в основном эта наука осталась в том же положении, в каком ее оставил Аристотель, и все, что было потом сделано, сводилось к ознакомлению греческого мира с различными новыми видами животных. Селевк прислал в Афины индийского тигра54, а у Птолемея II был зоологический сад55, в котором находились леопарды, рыси и другие животные из рода кошек, индийские и африканские буйволы, дикие ослы из Моава, питон длиной 13,5 м7 жираф, носорог и полярный медведь вместе с попугаями и павлинами, цесарками, фазанами и различными африканскими птицами56. У ботаники была несколько лучшая судьба. Великая «История растений» Теофраста, в которой были учтены результаты экспедиции Александра, на долгое время стала высшим достижением этой науки; все, что была к ней прибавлено, заключалось в более точном изучении некоторых растений, например арабского ладанового дерева, а^акже лекарств. Медицинская школа эмпириков сделала много для изучения лекарств, и существовала особая литература о ядах и противоядиях, которой специально интересовались Аттал III и Митридат Эвпатор; у Аттала был сад редких растений для его работ на эти темы. Но ботаника в этом периоде не дошла до научной классификации и номенклатуры, хотя врач Митридата, Кратевас, старался устранить неточность словесного описания введением метода изображения растений в рисунке57.
Не следует слишком преувеличивать достижения эллинистической науки, как бы она ни была интересна, поскольку из двух наук, имеющих сейчас такое большое значение,-физики и химии-химия (за исключением алхимии58) совсем и не возникла, а физика сошла на-нет после смерти Стратона, который в ограниченной мере использовал атомическую (на деле-молекулярную) теорию Демокрита. Ведь принятие этой теории Эпикуром не имеет ничего общего с наукой (стр. 296-297), хотя в изложении эволюции у Лукреция, построенном на мысли Эмпедо- кла о том, что многие плохо приспособленные животные организмы погибли, было зерно, из которого могла вырасти истинная гипотеза эволюции, если бы оно было подхвачено наукой. Грек не мог пойти дальше, потому что у него не было научных инструментов и, за исключением хирургии, он редко экспериментировал. Может быть, к его счастью, у него не было дара к изобретению инструментов и машин, и, вероятно, он добился наибольших успехов, возможных без телескопа, микроскопа и пробирки. Корнфорт заявил, что если бы какой-нибудь Архимед преодолел греческий предрассудок против механических ремесел и изобрел оптическое стекло, изменился бы весь ход истории59. Но отдельные случаи- очки Нерона60, два намека на зажигательные стекла61 и, прежде всего, «зеркало Александра» на Фа росе62, которое позволяло обнаруживать корабли за пределами поля зрения человеческого глаз а,-показывают, что свойства вогнутой линзы, по крайней мере, подозревались. Однако все это не получило дальнейшего развития, так как греческий ум был склонен испытывать й обдумывать любую вещь ради нее самой; философия, а не наука была для него богом, требующим служения, и по этой причине из всех наук математика далеко превзошла все другие.
Архитектура63 и планирование городов64 представляли собой переход от науки к искусству. В некоторых отношениях эллинистическая архитектура была объединением прежней греческой архитектуры с инженерным делом. Это объединение, может быть, впервые вполне определенно имело место при постройке арсенала Филона и доковых сооружений в Афинах в царствование Александра. Если придавать какое-нибудь значение количеству и разнообразию построек, то столетие после Александра было одной из великих эпох процветания архитектуры, со множеством новых городов, из которых каждый, поскольку он был греческим, должен был иметь театр, рыночную площадь, дом городского совета, гимна- сий и, по меньшей мере, один храм; театр в Эфесе вмещал 24 500 зрителей65, а зала совета в Милете была величественна. Выше уже было дано краткое описание Александрии и Пергама, а Антиохия и Селевкия на Тигре были в конечном счете почти столь же населены, как и Александрия. Антиохия состояла из четырех особых городов, или «кварталов», имеющих свои стены и заключенных в одну общую круговую стену. Деметриада была двойным городом, и одна стена кольцом обходила вокруг Деметриады и Пагас. Крупные успехи в осадной технике, достигнутые инженером Александра Диадеем66 и еще более-Деметрием, повели к соответствующим улучшениям в конструкции городской стены. Можно и сейчас еще видеть следы67 великолепных укреплений Гераклеи- Латмоса, в сущности второстепенного города; они простирались прямо по горе и оврагу, с башнями через определенные промежутки; маленькая Мелитея в Эте имела стены, к которым нельзя было приставить лестницы68. Обычно стена следовала контуру города на плоскости и захватывала часть холма за ним; она не оставляла места для расширения города, что и объясняет, почему Антиохия, например, по мере роста превратилась в группу городов, имеющих свои особые стены. Ни в одном эллинистическом городе стена никогда не достигала размеров 29-километровой стены Сиракуз. Огромная стена Александрии имела, возможно, 16 км в окружности, Эфеса-12 км, Милета-11,2 км 69 Но особые стены, опоясывавшие некоторые города Акарнании, были предназначены служить укрытием для сельского населения и могли соперничать со стенами Эфеса70. Конечно, в Александрии и Селевкии вне стен жило многочисленное туземное население.
Характерными для эллинистического города были улицы, пересекавшиеся под прямыми углами и разбивавшие его на кварталы, как шахматную доску. Гиппо- дам Милетский внес эту систему в постройку Пирея еще при Перикле, но теперь она стала обычной71. Полибий72 сравнивает эллинистический город с лагерем римского легиона, в котором две главные улицы пересекаются под прямыми углами и делят город на четыре квартала, с четырьмя воротами на каждом конце главных улиц. Поэтому, повидимому, города этого типа существовали- может быть, такими были Александрия и Селевкия73,- но из них ни один не раскопан, и единственный город, описание которого соответствует этому образцу, это Антигония-Никея в Вифинии74. Расположение города, конечно, было обусловлено профилем местности. Приену можно представить как типичный образец такого города, стоящего на склоне холма, и хотя здесь план шахматной доски выдержан, две главные улицы идут параллельно длинной оси; в Милете, на ровной почве, план, повидимому, сводился к тому, чтобы наиболее удобно разместить общественные здания. Смирна была построена в виде подковы вокруг холма75, состояла из трех отдельных кварталов, каждый с прямоугольно пересекающимися, но различно ориентированными улицами, что может объяснить, почему постройка города приписывалась нескольким царям. Селевкия в Пиерии выросла террасами на утесе76. Делос строился совсем беспорядочно. В действительности не существовало никакого стандартного планирования; архитекторы достигали красоты приспособлением расположения построек к своим целям; например, главная улица обычно образовывала одну из сторон рыночной площади, но план составлялся так, чтобы улица вела к рынку, а не рынок заканчивал улицу77. Однако имеются некоторые указания на то, что постройки размещались с таким расчетом, чтобы обеспечить домам наибольшее количество солнечного света в зимнее время78.
За исключением Александрии, где, как говорят, главная улица была шириной в 301 м, улицы еще не были так широки, как в Риме. В Пергаме закон предписывал ширину улиц в 10 м, самая широкая улица в Приене имеет около 7 1/3 м, а в Магнесии-8 м ширины. Перекрестные улицы имели ширину около 4 1/2 м, но встречается и ширина в 3 м 19; дешевизна труда характеризуется тем, что в маленьком городе Ассосе улицы были пробиты в сплошной скале. Смирна гордилась тем, что она первая вымостила свои улицы80. Однако эллинистическая мостовая, хотя и встречается, но очень редко, и такие города, как Милет, Антиохия и Александрия совсем не были вымощены. Первая известная нам крытая колоннада вдоль главной улицы, обычная в римское время, была построена Иродом I в Антиохии81. Большое внимание уделялось водоснабжению; там, где это было возможно, вода просто под влиянием силы тяжести стекала с холма вниз, в резервуар, и уже отсюда распределялась; но если судить по Приене, только в очень редких случаях вода отводилась в отдельные дома. Подземные цистерны Александрии-это исключение, и утверждение, что каждый дом в Антиохии имел проведенную в него воду, относится к гораздо более позднему периоду. С другой стороны, крайне суровые наказания, налагаемые пергамскими законами за порчу городской воды, иллюстрируют новые для того времени заботы о здравоохранении82. Там, где нельзя было получить воду простым использованием силы тяжести, умело применялась сила давления: водоснабжение на пергамском холме было сконструировано таким образом, что вода шла последние две мили по металлическим трубам под давлением 18 атмосфер83. Бани стали обычным явлением и существовали в каждом хорошо оборудованном гим- насии84. В Пергаме, повидимому, были публичные бани85 и водосточные канавы, выходящие из домов, согласно закону, должны были быть крытыми86, как в Афинах87; но, вероятно, открытые сточные канавы, как в Приене, были правилом, пока римляне не построили водосточных труб.
Архитектурная техника мало изменилась. Арка и свод, давно известные в Вавилонии, и купол в этот период явились как бы подкреплением более древних форм кон· струкции, связанных с деревянным материалом, но они встречаются только случайно. Арки строились и в Пер- гаме и в Дидиме, но строительство подпор, необходимое ввиду давления на арку извне, кажется, было чуждо грекам; покрытие александрийских цистерн сводами приписывается арабам. Коринфская капитель неуклонно завоевывала популярность за счет более древних образцов; в Азии можно найти смешение ионического и коринфского стилей. Другие архитектурные новшества относятся к формам строений. Частные дома все еще придерживались типа постройки вокруг центрального двора, но они стали гораздо лучше и даже роскошнее; во II веке на Делосе88 уже встречается перистиль-колоннада вокруг двора. Строительство варьировалось в связи с употребляемым на постройке материалом. Недаром утверждали, что Александрия никогда не могла быть сожжена, так как в ней не было деревянных строений89; и отсутствие мрамора в Египте повело к изобретению «инкрустации» - панельной обшивки внутренних стен тонкими мраморными плитами; стены также расписывались под мрамор. С другой стороны, были также города, как, например, Миласа, где имевшийся в изобилии местный мрамор использовался для постройки частных домов90. Иногда стенные панели комнаты также расписывались изображениями садов или колоннад, так что она производила впечатление залы, открытой со всех сторон91. В Тире и Араде, островное положение которых ограничивало строительство, дома вырастали во много этажей92; так, может быть, было и в Александрии в границах ее стен около 100 г., так как при основании города расстояние между домами было вдвое меньше, чем это требовалось в Афинах, и, кажется, была возможна застройка промежуточного пространства при условии уплаты особого налога98.
Хотелось бы иллюстрировать эллинистическую архитектуру описанием царского квартала в Александрии, но о нем ничего не известно, за исключением того, что дворцы стояли в садах. Жилище Птолемеев следует представлять себе в виде дворца не восточного, а строго греческого, т. е. как группу находящихся рядом зал и жилых комнат. Этот тип может иллюстрировать дом-корабль Филопатора-великолепная вилла с залами и святилищами, окруженная колоннадой и поставленная на баржу84. Конечно, мог широко использоваться привозный мрамор. Дворец в Пергаме был только большим частным домом, но из этого нельзя строить вывод о характере дворцов у других династий, так как такие постройки были одним из проявлений демагогической политики Аттали- дов. Это был век колоннад, которые особенно часто строились для нужд купцов; колоннады часто строились на средства царей, как, например, портики Антигона Гоната, Аттала I и Филиппа V на Делосе (стр. 237) и Антиоха I в Милете95. Нормальным типом рыночной площади была трехсторонняя колоннада, с четвертой стороны был выход на улицу; и в крупных полисах начали различать места на площади, предназначенные для торговли и администрации96, так же как стали различать в гавани помещения для торговых и военных нужд. Поэтому там, где это позволял рельеф местности, копировалась двойная гавань Александрии97; город большого значения должен был иметь возможность запереть цепями хотя бы одну из своих гаваней, но, может быть, ни у одного города, кроме Кизика98, не было такого выгодного положения, как у Афин, которые могли запереть все свои гавани99. Совершенно уникальным был маяк Сострата на Фаросе в Александрии100, построенный в виде башни с тремя постепенно уменьшающимися этажами, высотой приблизительно в 400 футов; третий этаж заключал в себе «фонарь»; восемь колонн поддерживали купол, под которым горел костер, сложенный из смолистых деревьев, причем, возможно, свет отбрасывался вдаль вогнутыми зеркалами; на этот этаж подымались на лифте. Может быть, этот маяк подал арабам идею минарета. Амфитеатр, хотя и не часто встречающийся, несомненно, восходит к эллинизму, который питал некоторое пристрастие к постройкам в виде круга, вроде Филиппей- она в Олимпии и Арсиноэйона в Самофракии; дорический храм в Самофракии имеет закругленную апсиду, подобно христианской базилике101.
Число построенных в это время храмов было очень велико, так как, помимо новых городов, в храмах нуждались многие поселения и ассоциации. Но Серапеум на Делосе102 свидетельствует, что последние часто довольствовались дешевыми постройками: клубы, состоявшие из 50 членов, не могли много расходовать на свою часовню. Неизвестно назначение здания, прилегающего к храму Артемиды Нанаи в Дура, с рядами сидений, напоминающими театр; была высказана догадка, что здесь выполнялся какой-то священный танец103. Среди великих храмов этого времени наиболее замечательными были Серапеум Пармениска в Александрии, где римский столб все еще отмечает место колонны Сераписа, храм Зевса Олимпийского в Афинах, достроенный при Адриане, и храм Аполлона в Дидиме, вблизи Ми лета, никогда вполне не оконченный. Говорят, что самым красивым104 был храм Артемиды Левкофриены в Магнесии на Меандре, планированный Гермогеном105 и законченный в 129 г. Артемисион в Эфесе, одно из чудес мира, вряд ли должен здесь упоминаться, так как в основном он принадлежит IV веку; но можно дать краткое описание Дидимы106. Страбон называет Дидиму величайшим из греческих храмов107, но по существу на эту честь претендует Сицилия, так как размеры крупнейших пяти храмов таковы: храм Зевса в Акраганте -109х55 м; так называемый храм G в Сели- нунте-108x49 м, в Дидиме-106х48 м; храм Артемиды в Эфесе-103x49 м; храм Зевса в Афинах-106х40 м.
Древний храм в Дидиме был сожжен во время ионийского восстания108, и Милет начал строить новый около 300 г. К Дидиме имелся доступ только со стороны моря, и священная дорога от места причала до храма была еще окаймлена оригинальными архаическими статуями почитателей богини109. Эта идея, навеянная храмовыми дорогами в Египте, окаймленными изображениями сфинксов, вернулась из Дидимы в Египет, ибо подступы к Сера- пеуму в Мемфисе были украшены по сторонам статуями выдающихся греков110. Примыкающая к храму местность имела вид стадиона, и некоторые полагают, что здесь происходили конные состязания, так как греческие спортивные игры всегда составляли часть праздника, в первую очередь имевшего религиозное значение. Храм был окружен двумя рядами колонн и имел в ширину вдоль фронтона десять колонн, тогда как ни у какого другого храма их не было более восьми. Вместо обычных двух колонн in antis, т. е. в промежутке между стенами целлы, их было двенадцать в три ряда, по четыре в каждом. Это производило на приближающегося посетителя впечатление леса стройных ионических колонн, что напоминало какую-либо египетскую или персидскую залу и имело целью отвлечь его внимание от того факта, что он не видит никакого «наоса»-покрытого крышей помещения, в котором хранится храмовая статуя. Дело в том, что когда посетитель входил в «продром» (вестибюль), перед ним вырастала каменная преграда, не позволяющая видеть что-либо за ней, и в центре ее он замечал большую дверь «комнаты оракула», которую Птолемей XI покрыл слоновой костью111; из этой комнаты, вероятно, сообщали о прорицаниях. С обеих сторон были лестницы, покрытые крышами в виде арок. Спустившись по одной из них, он входил в то, что заменяло наос,-двор, лежавший под открытым небом, на 4 1/2 м ниже уровня пола. На дальнем конце его находилось священное изображение Аполлона работы Канаха, вывезенное Дарием Iи отосланное обратно Селев- ком в 295 г. Но посетитель, повернувшись спиной к Аполлону, видел перед собой большую лестницу в 22 ступени, которая уводила его обратно по уже проделанной им дороге вверх, в камеру между двором и продромом-«комнатой оракула». В начале лестницы было три двери, из которых две вели в верхние помещения, может быть-сокровищницы. Дидима, таким образом, совершенно отличалась от хорошо известной формы любого другого греческого храма. Но скульптурные основания ее колонн и еще более - двенадцать колонн in antis восходят к Артемисиону VI века в Эфесе, так же как и священная дорога принадлежит более древнему миру. Следует иметь в виду, что один из архитекторов Дидимы-Пеоний-работал на постройке нового Артемисиона и, вероятно, хотел избежать повторения своих собственных мотивов. Таким образом, Дидима стала уникальной комбинацией смелых новшеств и сознательной архаизации.
С началом эллинизма искусство меняет свой характер. Его покидает прежняя классическая сдержанность: теперь уже нет ограничений, так как наступило такое время, когда люди искали новых путей. Все тенденции эпохи оказываются в скульптуре112: недостаток спокойствия, потому что его мало и в жизни; повышенное самосознание, находящее себе выражение в театральности, которая наложила свою печать на скульптуру в Пергаме; романтизм и реализм, доводимый даже до безобразия. Индивидуализм проявляется в расцвете портретной скульптуры; чувство общечеловеческого братства-в изображении трудящихся стариков, например чудесных старых пастухов и рыбаков во дворце Консерватории в Риме. «Тюхе» Антиохии свидетельствует о том, что Тюхе была типичным божеством III века, также как Исида Делоса вводит в новый мир I столетия. Борьба олицетворена на пергам- ском фризе, а Нике прославлена-как никогда ни ранеег ни позже-в Нике Самофракии. Конечно, в конце концов обнаружился упадок; такие произведения, как александрийские гротески, деградация Эроса в Купидона, переход от Феокрита к искусственной «природе» пасторальных рельефов, статуи вроде некоего прославленного Лаоко- она-все это хорошо иллюстрирует усиливающиеся тенденции времени. Идеализм постепенно ослабевал, и вдохновение уже черпается не из души художника, а из прошлого. Но даже и при таком положении вещей техническое умение не исчезало, пока скульптура в конце эпохи не стала ремеслом. Все же неумирающую любовь к красоте можно иллюстрировать тем фактом, что Афродита Мелос- ская (Венера Милосская) и Афродита Анадиомена Кирен- ская-обе приписываются концу II века113.
Много труда было положено на изучение тенденций этих трех веков: прослеживались местные школы или же вся эпоха подразделялась на периоды безотносительно к отдельным местностям; иногда к ним применялись термины чуждого эллинизму искусства-барокко или рококо. Может быть, не-историку искусства простят некоторое недоверие к критическому чутью науки, которая за несколько последних лет колебалась в датировке Самофракийской Нике от 322 г. до 31 г., не останавливаясь даже перед датами, которые в глазах историков являются явно абсурдными114. Что скульптура была жизненной, видно из огромного распространения ее и иногда исключительно высоких цен: обычной ценой за хорошую статую была сумма в 120 фунтов стерлингов115 (в современных ценах), но Ат- тал II за одну статую заплатил 25 тыс.фунтов118; Филипп V нашёл в Термуме 2 тыс. статуй117, а римляне захватили много статуй в Амбракии118, хотя оба эти места, конечно, не были художественными центрами. Значительная масса дошедших до нас эллинистических произведений-оригиналов, фрагментов и копий-не дает почти никакого представления обо всем том, что некогда существовало. Ведь это был век почетной и вотивной статуи, и каждый греческий город ставил их в значительном количестве; отдельные из них были, несомненно, хороши. Но переход скульптурного мастерства в некоторых известных нам семьях по наследству иллюстрирует и постепенный переход от искусства к ремеслу. Конечная ступень на этом пути была достигнута уже после римского завоевания, когда грабежи людей, подобных Муммию или Верресу, привили Риму вкус к приобретению греческих статуй оптом, совершенно так же, как разбогатевший выскочка заводит у себя библиотеку. Торговое возрождение Афин после 146 г. частично объясняется тем, что они удовлетворяли эти потребности Рима и оригинальными работами, выполненными в подражание более древним статуям, и хорошими копиями, а другие города, в свою очередь, подражали Афинам. Лучшие вещи в этом роде можно видеть в чрезмерно мускулистом Фарнезском Геркулесе и в чрезмерно грациозном Аполлоне Бельведерском. В конце концов римская фирма Коссутяев завела свои филиалы повсюду в Греции, где только был мрамор, и стала нанимать греков для вывоза статуй на оптовую продажу на римский рынок119; и скульптура, начавшаяся с выполнения религиозных задач, закончила свое существование как вид ремесла.
Кажется, существовала школа скульптуры и в Александрии120, хотя в первую очередь она была центром коллекционирования скульптурных произведений. Однако скульптурные работы, пока найденные в Египте, обычно не первоклассного качества121, а александрийские надгробные рельефы не достигали даже среднего уровня, пока афинские художники не покинули Афин, вследствие того, что запрещение надгробных рельефов Деметрием Фалерским лишило их средств существования, и не поселились в Александрии на время одного поколения.Именно в Египте появилась практика наложения на статую волос из гипса. Влияние Праксителя было попрежнему велико, и не только в Александрии; но мягкость кожных тканей, присущая его скульптурам, начала преувеличиваться; этот стиль может иллюстрировать прекрасная Афродита Киренская, однако иногда этот стиль означает попросту слабую работу. Подлинно сильной стороной Александрии были малые искусства; вероятно здесь изобрели мозаику и резьбу камей. Любопытно, что хотя александрийское искусство плохо терпело идеализм, в городе находилось одно ярко идеалистическое произведение - культовая статуя Сердписа122. Она могла в самом деле быть работой ученика Скопаса, Бриаксида, откуда бы Птолемей I ее ни вывез; она была выкрашена в темноси- ний цвет, а глаза ее были сделаны из драгоценных камней и светились в затемненном храме из богато украшенной и освещенной целлы; лицо статуи описывается как кроткое, величественное и таинственное, как это и подобало богу подземного мира, а на голове ее находился модий-мера зерна, характерная для Египта, этой великой житницы.
Влияние Лисиппа было сильно на Родосе, где его ученик Харес из Линда, в увековечение сопротивления Родоса Деметрию, в 304 г. изваял ту колоссальную статую бога солнца, которая была одним из чудес мира; она была разрушена землетрясением в 225 г., и не сохранилось ничего, что могло бы дать представление, на что она была похожа123.Родосская школа любила мужественный стиль; она создавала статуи атлетических мужчин и заботливо задрапированных женщин; ее лучший период могут иллюстрировать хорошо известная статуя молящегося мальчика, хранящаяся в Берлине, и так называемый «Эллинистический правитель» в Неаполе; и даже в I веке, когда она выродилась в вымученные формы групп Лаокоона и Фарнезского быка, ее техническое мастерство осталось изумительным. Но наиболее влиятельным произведением школы Лисиппа была знаменитая «Тюхе» Антиохии124, созданная для Антиохии учеником Лисиппа, Эвтихидом: грациозная и очаровательная женщина с задумчивым лицом, сидящая на горе. Возле ее ног изображен речной бог Оронт; она была полностью задрапирована и увенчана короной в виде башенки, ставшей с этого времени постоянным символом богини города, а в руке Держала пальмовый лист. Утверждать вместе с Брунном, что у нее нет достоинства или суровости древнейших богинь, не имеет смысла, потому что она и не была богиней (хотя позже и стала ею); она была персонификацией, воплощением той группы мужчин и женщин, которая и составляла Антиохию (стр. 308). Ее тип, со многими вариациями, вызываемыми местными обстоятельствами, копировался бесчисленными азиатскими городами.
Первоначальная история Пергамской школы имеет только технический интерес, и великое пергамское искусство, в котором вновь ожило влияние Скопаса, начинается с периода побед Аттала I над галлами (до 230 г.). Сохранилось несколько мраморных копий, вероятно современных, с изображений галлов на памятнике в честь побед, из которых лучше других известны капитолийский умирающий галл, увековеченный Байроном как умирающий гладиатор, и группа галла, убившего свою жену и закалывающего самого себя. Эти копии заслуживают высокой оценки: создатели памятников нашли новые реалистические приемы при передаче чуждого типа и грубых черт варваров, не знающих страха смерти и не выносящих поражения; они сумели лучше проникнуть в кельтскую душу, чем когда-либо это удавалось литераторам. Вторая фаза этого искусства отражена в гигантском фризе алтаря Зевса в Пергаме, более 120 м длиной, изображавшем битву богов и титанов. В нем видна большая эрудиция. Странные формы рожденных землей титанов, некоторые со змеями вместо ног, разнообразные позы и случайные положения в увлечении борьбой, то патетические, то театральные, дикое волнение и движение во всей композиции-все это не имеет себе равного вообще в греческом искусстве. Каким бы ни был этот фриз, он должен был производить огромное внечатление; и христианская литература не была слишком неправа, называя алтарь «троном Сатаны», так как он выражал сущность эллинизма лучше, чем что бы то ни было другое: сумятица эпохи, встреча цивилизации и варварства, конфликт добра и зла,, постоянная борьба, необычные средства выражения-все здесь налицо. Он неизбежно воспроизводит в памяти другой алтарь, с прекрасной, спокойной фигурой Земли, с ее плодами на Аra pacis («алтарь мира») Августа, созданный в то время, когда характерная для эллинизма борьба отошла в прошлое и все требовали от римского победителя только одного блага-мира. Оспаривается не только дата, но и художественная родословная шедевра эллинистической эпохи-Самофракийской Нике. Однако некоторая связь ее с Нике на монете Деметрия заставляет вспомнить о его морской победе над Птолемеем I при Саламине в 306 г.; и поскольку эта связь кажется несомненной,-наиболее удовлетво- ряющей историка точкой зрения и единственной, могущей объяснить появление статуи125, является точка зрения профессора Студнички126 и Ашмоля127, которые видят в ней памятник, воздвигнутый рвением сына Деметрия, Антигона Гоната, в увековечение его морской победы над Птолемеем II у Коса (около 258 г.). Если рассматривать ее сбоку, как она стоит в Лувре, ее мощные крылья кажутся слишком большими, и это делает праздным вопрос, почему она несколько наклонена вперед: надо было уравновесить эти крылья. Она ве стояла, а спускалась на нос галеры, и если ею действительно была увековечена Косская победа, то в своей поднятой правой руке она должна была держать корону Истмийского победителя. При такой позе ее драпировка вполне правильна: она передает порыв морского ветра, колеблющего ткань в то время, как богиня задерживает свой полет.
В материковой Греции, в которой ведущую роль играли такие неартистические народы, как ахейцы и этолийцы, было создано мало высокохудожественных скульптурных работ. И все же интересна попытка Дамофона (II век) вновь выразить в своей колоссальной группе Деспойны и Коры в аркадской Ликосуре невозмутимую ясность древних богов. Тем не менее, портреты Александра работы Лисиппа дали мощный толчок развитию портретного мастерства, которое из материковой Греции распространилось и по другим странам. Очень неплох хорошо известный Демосфен Полиевкта (около 280 г.), и современные исследователи эллинистического портрета находят обширный материал для догадок в большом числе дошедших до нас портретных бюстов, иногда довольно любопытных. Но чтобы представить себе, что могло дать это портретное мастерство, следует обратиться к монетам, на которых среди множества условных изображений можно найти некоторые наилучшие его образцы, например, прекрасные идеализированные головы Александра на монетах Лисимаха или головы греко-бактрийских царей-эту вершину греческого портретного мастерства, представляющую собой своего рода художественную тайну. Помимо монет, существует еще много рельефных произведений, но изданная Шрейбером длинная серия эллинистических рельефов128 только отчасти принадлежит эллинизму; прекрасная серия ранних цветных горельефов находится на Сидонском саркофаге, изображающем битву и львиную охоту Александра. В рельефе скульптура и живопись оказывают влияние друг на друга; наряду с расоисными надгробными рельефами встречаются надгробные камни, украшенные только росписью.
Эти надгробные камни (из них лучшие, хотя и не первоклассные,-камни из Пагас129) являются единственными образчиками эллинистической живописи, дошедшими до нас в оригинале, так как вазопись отошла уже в прошлое. Высокая репутация крупных мастеров доказывает, что греки считали свою живопись130 не менее ценной, чем скульптуру. Чем она была в своих лучших образцах, об этом можно только гадать, так как станковые картины погибли и ничего не осталось от исторической живописи Апеллеса и его времени, кроме литературных заметок и одной копии в виде мозаики, изображающей битву Александра. Все, что мы имеем, это стенная роспись - искусство в основе эллинистическое; за исключением росписи одной или двух могил, эта роспись, первый период которой имеет александрийское происхождение, сводится к Помпеям. Но в Помпеях мы редко встречаем даже копии; значительная часть их росписи-ремесленная работа, сама заимствовавшая материал с дешевых ремесленных копий: мифологические сюжеты, гротески, шаблонные купидоны; встречаются милые небольшие картинки цветов и пейзажи, но и они в такой же малой мере отражают большое искусство, как «Греческая антология» большую поэзию. Повидимому, можно приблизительно установить, как живописный образ постепенно освобождается от своего обычного в IV веке родства со скульптурой-может быть, это и было реальным достижением эллинистической живописи-и как зародилось знание перспективы и пейзажа131. Но хотя грек любил солнце и воздух, его поэзия обнаруживает слабое чувство пейзажа. Помпейские пейзажи условны и лишены атмосферы, и, вероятно, в живописи этой эпохи пейзаж всегда был только фоном для фигур. Тем не менее, и в Помпеях из общей массы выделяются две группы фигур, на которые можно смотреть ради них самих, а не как на антикварные курьезы. Одна из них- это прекрасная группа женщин в крайней правой части длинной сцены ритуала Диониса в Villa Item, которая, по утверждению Пфуля132, восходит к какой-то крупной фреске; другая, даже еще более важная,-фреска на вилле Боскореале-дает нам представление о портретах, известных, помимо этих, только на фаюмских крышках для мумий133. Предполагается134, что это подлинные копии (I век) прекрасных произведений начала III века, изображающих семейную группу Деметрия I; их родословная восходит к школе Лисиппа. Грубая фигура философа с большой головой и длинной волнистой белой бородой, чисто живописная, а не скульптурная, могла бы быть каким-нибудь состарившимся средневековым Иоанном Крестителем. Не легко забыть печальную задумчивость глаз женщины, носящей имя Эвридики. Даже копия внушает убеждение, что это были поистине величественные мужчины и женщины.
За исключением, может быть, некоторых восточных влияний в храме Дидимы, рассмотренное здесь искусство было чисто греческим. В этот период имело место некоторое взаимодействие между греческим и восточным искусством, но этот трудный вопрос подлежит, по существу, компетенции художников-экспертов, и большая часть памятников, как-то: архитектура Сирии, живопись в Дура-Эвропос, важная Гандхарская школа скульптуры в Индии, некрополь Ком-эль Хугафа в Египте, принадлежит уже времени Римской империи, хотя возможно,что в отдельных случаях их корни восходят к эллинизму. Скульптуры на памятнике Антиоху I в Коммагене показывают, как местные резчики по камню подражали поздне- греческим произведениям135. Массивные остатки укрепления Товиадов в Арак-иль-Эмир около Гешбона (II век) - может быть, это был храм-оказываются греческой постройкой, с некоторыми заимствованиями у персов и финикийцев136. Нэбатейская могила Хамрата вСуведе, в Хауране (около 85-60 гг.), тоже греческая137; но большой набатейский храм Бальсамена (Ба' ал Шамина) в Си, в Хауране (около 33 г.), обнаруживает мало греческого138, кроме нескольких надписей и коринфской колонны. Греческое влияние может быть отмечено также в расположении пальмовых листьев на капителях египетских (птолемеев- ских) храмов в Эдфу и Эснэ139. Некоторые александрийские надгробные стелы обнаруживают египетское влияние; а в I веке воскресшая туземная египетская скульптура стала создавать портреты, проникнутые греческим влиянием140. Но наиболее поразительна, если она в самом деле относится к этому периоду, могила египетского чиновника Петосириса, открытая вблизи Амарны в 1920 г.141. Она напоминает какой-нибудь греческий Героон, хотя ее архитектура египетская; мотивы рельефов чисто египетские, но в их выполнении сильно греческое влияние, особенно в изображении жертвоприношения в честь героя и рыдающих женщин; женщины и крестьяне изображены в греческих одеждах, и художник, кое-что понимающий в перспективе, попытался внести в позы черты греческого реализма.
Слияние эллинистических и азиатских элементов в сохранившихся памятниках парфянского искусства и влияние греческого искусства на Индию и даже Центральную Азию лежат вне рамок этой книги.
Эта глава должна остаться незаконченной: ведь в ней ничего нельзя сказать об эллинистической музыке142, за исключением того, что она имела тогда большое значение и что она создавалась не только для людей образованных. В Дельфах были найдены два гимна143, написанных в пять тактов; один из них очень красив; но музыка эллинизма-потерянный мир, не только потому, что она не сохранилась, но потому, что если бы даже она до нас дошла, только немногие могли бы ее понять, так как греческая музыка была основана на употреблении более тонких интервалов, чем полутон.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Общие сведения (за исключением Вавилона): Т. Heath, Aristarchus of Samos, 1913; Hultsch, Astronomie в P. W.2 С. Bezold, Ostasiatische Ζ. VIII, 42.
3 P. Schnabel, Berossos 238.
4 Str. 739.
5 Schnabel, 219, 237-9.
6 Schnabel, там же и в Ζ. Assyr, 1926, I. С ним согласились: Meissner, Babylonien und Assyrien II, 418; Gressmann, Die hellenistische Gestirnreligion, 5. Не согласился F. X. Kugler, Sternkunde und Sterndienst in Babel II, 582-630.
7 Heath, цит. соч., 249.
8 Heath, 267.
9 Catullus, 66; Susemihl, I, 721.
10 Cumont, Astrology and religion among the Greeks and Rоmans, II.
11 Добавить Rehm, Hipparchos 18 в P. W.; Susemihl, I, 765. Все упоминаемые имена из Heath и Hultsch; см. особо таблицу Гульча, Heath, р. 350.
12 Str. 739: Cumont, цыт. соч., 67.
13 Cumont, 57, 61; Kugler, цит. соч., II, 17.
14 Ε. F. Weidner (цитируется у Kugler II, 621) даже отрицает за ним всякую оригинальность.
15 Cumont, 63; Schnabel, 291.
16 Кроме Heath, см. Reinhardt, Poseidonios 198.
17 Heath, 348.
18 Этот раздел в основном содержит материал из Heath, A History of Greek mathematics, 1921. Ср. I. L. Heiberg, Mathematics and Physical Science in classical antiquity, 1922; Gesch. der Mathematik und Naturwissenschaften, 1925.
19 Knaack, Eratosthenes в P. W., 362.
20 Dindorf's Stephanus s. v.
21 Diels, Antike Technik2 120; Schramm in Kromayer and Veith, Heerwesen und Kriegsführung.
22 Описана у Diels, цит. соч., 106.
23 Orinsky, Ktesibios в P. W., склонен отождествить обоих.
24 Athen. 174 В; Ditt.8 737, п. 2; Tutel, Hydraulis в P. W.
25 Diels, цит. соч., 59.
26 Спор о дате: Diels 57, п. 2; Hoppe, Hermes LXII, 79 (около 130 г. до н. э.); Hammer-Jensen, ibid. LXIII, 34 (поздн. дата).
27 Hoppe, цит. соч., 91; Hultsch, Dioptra в P. W.
28 Η. Berger, Gesch. d. wissenschaftlichen Erdkunde der Griechen2, 1903; F. Gisinger, Geographie в P. W.
29 Beloch IV, I, 463.
30 Использование им Лисимахии позволяет отождествить «царей», о которых говорит Плиний, II, 162.
31 Также Susemihl, I, 409; Кпааск в P. W. s. v.
32 Heath, Aristarchus, 339; Hultsch-почти то же самое; другие вычисления-Beloch IV, I, 465; Gisinger, цит. соч.; Viedebandt, Klio XIV, 207.
33 Str. 84, 86.
34 Diod. XVIII, 5-6; Tarn, J. H. S. 1923, 93.
35 Str. 32, 56, 113.
36 Ibid. 38.
37 Ibid. περίπλους; таким образом, не через Атлантический океан, как у Susemihe, II, 6.
38 Str. 64.
39 Capelle, N. J. Kl. Atl. XLV, 305.
40 Capelle, цит. соч., и N. J. Kl. Alt. XXI, 616; Reinhardt, Poseidonios, 61-123.
41 Heath 344; Gisinger, цит. соч.; Reinhardt, 196.
42 Ему приписывается также цифра 240 тыс. стадиев, но это только позднейшая догадка; это может быть доказано тем, что он принимает 140 тыс. за окружность параллели Родоса.
43 F. Gr. Hist, fragm. 28, 76.
44 Фрагменты 28, 82.
45 Aetius, p. 283; Diels.
46 Str. 65; Berger, цит. соч., 398.
47 Medea 375.
48 Fr. 28 (6); см. Reinhardt 196.
49 A. G. Little, Roger Bacon, Proc. Brit. Acad. 1928; Offprint, p. 16.
50 Heiberg, цит. соч.; Ch. Singer, Greek biology and Greek medicine, 1922; Susemihl, I, гл. 24, 34; W. H. S. Jones, С. A. H. VII, гл. IX.
51 I p. 4, 1.37; Daremberg; см. С. Α. Η. VII, 286.
52 Ср. Plin. VII, 124, с Цельсом II, р. 38, 1. 15.
53 Ditt.3 1168-9.
54 Philemon, Neaira fr. 47 (Коек II, 490); Alexis, Pyraunoi, fr. 204 (ibid. 372).
55 Agatharch. G. G. M. I, 111.
56 Athen. 201C;cp. 200 F; Diod. III, 36, 3 ел.; P. Cairo Zen. 59075.
57 Singer, J. H. S. 1927, I.
58 Wellmann, Bolos в P. W.; Diets, Ant. Technik2, гл. VI.
59 С. А. Н. IV, 577.
60 Pim. XXXVII, 64.
61 Изобретенное Архимедом: Plut. Num. 9; см. L. R. Far- nell, Cults V, 353.
62 Рассказы об этом собраны у А. Hilka, Studien zur Alexandersage, 1911, p. 5. Η. Thiersch, Pharos, 91, предполагает эллинистический телескоп.
63 Общая литература: М. Collignon et Ε. Pontremoli, Pergame, 1900; Th. Wiegand und Schrader, Priene, 1904; Wiegand, Milet (издание продолжается); Pontremoli et B. Haussoulier, Didymos, 1903; W. J. Anderson and R. Spiers, The architecture of ancient Greece, 1927; D. S. Robertson, A handbook of Greek and Roman architecture, 1929.
64 Я многим в этом отношении обязан труду А. von Gerkan, Griechische Städteanlage, 1924. Ср. F. Haverfield, Ancient Town- planning, 1913.
65 Brückner, Ephesos в P. W., 2816.
66 Laterculi Alexandrini (p. 259, N5); Athenaeus 7ispi μηχανημάτων.
67 Krischen, Milet III, 2.
68 Polyb. V, 97, 5.
69 Gerkan HO.
70 Noack, Arch. Anz. 1916, 215.
71 Для Египта Schubart, Einführung, 437.
72 VI, 31, 10.
73 На основании воздушных съемок.
74 Str. 565.
75 Str. 646.
76 Rüge в P. W. s. v.
77 Gerkan 95.
78 Ibid. 79.
79 Ibid 82.
80 Str. 646.
81 Jos. Ant. XVI, 148; B. J. I. 425.
82 OGIS 483.
83 Водоснабжение: Gerkan 87.
84 Hepding, Ath. Mitt. 1907, 273.
85 OGIS 483, 1.221.
86 Ibid. 11.60-75, 222.
87 Arist. Ath. Pol. 50, 2.
88 Λ Chamonard, Delos VIII, I.
89 Hirtius, Bell. Alex. I.
90 Str. 658.
91 Вилла Боскореале.
92 Str. 753, 757.
93 Dikaiomata 95 ел.; Wilamowitz, Hell. Dicht. I, 156; V. Ehrenberg, Alexander und Aegypten, 95.
94 Athen. 204 D; Caspari, J. D. A. J. 1916, I. Cp. Fr. Stud- niezka, Das Symposion Ptolemaios II, 1914.
95 OGIS 213, Milet I, 7, N 193 a.
96 Gerkan 103.
97 K. Lehmann-Hartleben, Antike Hafenanlagen.
98 Str. 575.
99 Michel 1465, 1. 40; Schol. Ar. Pax 144.
100 OGIS 66-8; Poseidippus, N 1 (Schott); Eusebius, Schöne II, 119; Breccia, Alexandrea 107; Bevan 95; Thiersch, Pharos и J. D. A. I, 1915, 213.
101 Conze und Hauser, Samothrake I. Taf. XI, XVII.
102 Roussel, Les cultes egyptiens ä Delos, 264.
103 Cumont, Doura, гл. III.
104 Str. 647.
105 Vitruv. Ill, 2, 6; Ditt.3 1156.
106 Cp. /. D. Beazley and D. S. Robertson, С. A. H. VI, 555; R. С . Bosanquet, Dublin lectures on archeology, Oct. 1924.
107 Str. 634.
108 Найденная в Сузах кость сустава пальца (Haussoulier, Mem. Deleg. en Perse, VII, 155) удостоверяет, что позднейшие рассказы о Ксерксе и Бранхидах недостоверны.
109 Haussoullier, Cinquantenaire de l'Ecole pratique des Halites Etudes, Paris 1921, 85.
110 Wilcken, J. D. A. I, 1917, 149.
111 OGIS 193.
112 Общие труды: Collignon, Hist, de la sculpture grecque, 1897; W. Klein, Gesch. d. gr. Kunst III, 1907, и Vom antiken Rococo, 1921; Ε. A. Gardner, A handbook of Greek sculpture2, 1921, G. Dickins, Hellenistic sculpture2, 1920; A. W. Lawrence, Later Greek sculpture, 1927.
113 G. Bagnani, J. H. S. 1921, 232; G. Krahmer, Rom. Mitt. 1923-4.
114 Lawrence, J. H. S. 1926, 213 (322); Beloch IV, I, 524 (306-300); Dickins, цит. соч. (около 250 г.); Krahmer, цит. соч. (около 150 г.); Lippold, Rom. Mitt. 1918, 94 (какая-то римская победа); Klein, Rokoko, 106 (Акциум). См. далее.
115 Wilhelm, Neue Beiträge VI, 2.
116 Plin. VII, 126; XXXV, 24, 100.
117 Polyb. V, 9, 3.
118 Ibid. XXI, 30, 9; Liv. XXXVIII, 9, 13.
119 Hatzfeld, Trafiquants 227.
120 Lawrence отрицает этот факт, В. S. Α. XXVI, 67.
121 Lawrence, J. Ε. Α. XI, 179.
122 Weitz, Sarapis in Röscher; Amelung, Rev. Arch. 1903, II, 177; Lippold, Festschrift Paul Arndt, 1925, 115; труды о Египте.
123 С. Robert, Chares 15 in P. W.
124 P. Gardner, New chapters in Greek Art, 1926, гл. XII.
125 С. Α. Η. VII, 714, Ν 2.
126 J. D. Α. I, 1923-4, 125.
127 In С. Α. Η. VIII, 675.
128 Die hellenistischen Reliefbilder, 1889.
129 Arvanilopoullos, Έφ. 'Αρχ., 1908, I.
130 Общий труд: Ε. Pfuhl, Malerei und Zeichnung der Griechen, 1923; Masterpeices of Greek drawing and painting (сокращение; перев. J. В. Beazley), 1926. Точка зрения на Помпеи моя собственная.
131 R. Pagenstecher, N. J. Kl. Alt. XLVII, 271; Pfuhl II, 883; Beloch IV, I, 528.
132 II, 878.
133 Girard, La peinture antique, 250; PjUhl II, 840, 847.
134 Studniczka, цит. соч., 68 ел.
135 Humann и Puchstein, Reisen in Kleinasien, 1890.
136 Syria IIA (Princeton expedition); Architecture of Southern Syria, by H. С Butler, p. 1.
137 Amer. Arch. Exped. to Syria: Architecture, by H. C. Butler, 325.
138 Syria IIA, 365.
139 К. D. Knight, Art and archeology, 1924, 43.
140 Lawrence, J. E. A. XI, 190.
141 G. Lefebvre, Le tombeau de Petosiris, 1924 (около 300 г.); P. Montet, R. E. A. 1926, 62; Rev. Arch. 1926, 161 (персидский период); так Jouguet, L'imperialisme maced. 330.
142 О греческой музыке вообще-/. F. Mountford в Powell and Barber, Π, 146 (с библиографией).
143 Powell, Collect. Alex. 141-169.